7

Получив в воскресенье это длинное письмо и прочитав его трижды, Эллен вышла на следующий день на кухню и спросила:

– Почту принесли?

– Да, – ответила ее мать.

– Где мое письмо?

– Никакого письма для тебя нет.

– Не может быть! Где оно?

– Но это правда! Никаких писем из Англии не приходило. Кто это тебе пишет, кстати?

– Один человек, которого я встретила в гостинице «У переправы».

– Но ты пробыла там всего четыре дня!

– Но многое успела сделать за эти четыре дня, – загадочно произнесла Эллен. – Впрочем, у него, конечно, нет времени писать. Может быть, письмо придет завтра…

– Значит, это мужчина? Ты уже забыла Роя?

– Но ведь не все же должно быть связано с любовью!

– Ха! Тот, кто пишет такие длинные письма, наверняка имеет что-то на сердце, – сказала ее совсем еще молодая мать, принимаясь за кроссворд.

Эллен ушла на работу. «Наверняка он напишет завтра», – думала она.

Но и на следующий день письмо не пришло.

Эллен размышляла об этом целых три часа и решила, наконец, связаться с Рикардом Бринком по телефону, но того не оказалось на месте.

Тогда она позвонила в Англию, в отель, в котором жил Натаниель. Номер телефона стоял на конверте, купленном в отеле.

Это было слишком поспешное решение, она была совершенно застигнута врасплох английской речью. «Ах, мой школьный английский! – в отчаянии подумала она. – Как мне теперь быть?»

Но все прошло относительно безболезненно. Нет, господина Гарда здесь нет, он отсутствует в отеле уже несколько дней.

Сколько дней?

В четверг вечером он ушел и пока не вернулся. Да, сюда приходила полиция и спрашивала о нем, но они решили, что он напал на какой-то след. Насколько портье понял, полиция пока не ищет его.

В его голосе Эллен слышала недоверие к эксцентричному иностранцу; господин Гард мог предпринимать все, что угодно, местным жителям не было до этого дела.

Эллен положила трубку. Она подумала, не позвонить ли в полицию на Лейк Дистрикт, но у нее оказалось всего три кроны. Она отпросилась на день из конторы отца, язык у нее все еще пощипывал от клея, который она слизывала с марок. Она питала недоверие к английской полиции, всегда считавшейся действенной и оперативной.

Она с удовольствием поговорила бы с полицией, но не по телефону.

Станет она сорить деньгами ради бесполезных разговоров!

«Если бы я знала, где он теперь! – думала она, возвращаясь домой. – Может быть, он нуждается во мне, а я сижу здесь в полном неведении…»

Дома никого не было, когда она вернулась. Она пошла в свою комнату и еще раз перечитала письмо, но это не прибавило ей ясности. Она не умела читать между строк, как это делал Натаниель.

«Если бы я могла вступить в контакт с ним…» – подумала она. И в тот же миг у нее екнуло сердце. Она вступила в контакт? Может быть, она умеет это делать? Так, как это мог сделать Натаниель.

О, нет, ей это было не свойственно! Эллен никогда не замечала у себя телепатических способностей.

Но Натаниель сказал, что она более чувствительна, чем все остальные.

Да, в самом деле… Она притягивала к себе души несчастных. Но Натаниель был живым. Она надеялась на это.

Предприняв робкую попытку передачи мыслей на расстояние, она с усмешкой остановилась: нет, на это она была не способна!

А в это время Натаниель, отсутствующий уже пять дней, был близок к решению проблемы. И никто не искал его. Не будет ли слишком поздно?..

Все приняло серьезный оборот. Натаниель был сильным, его сверхчувственные способности были велики. У нее же была только крупица этих способностей. Он часто говорил о том, что нужно сосредоточиться…

Родители должны были вернуться не скоро, дом был теперь в ее распоряжении.

Эллен решила основательно взяться за дело. Она должна была знать, нуждается ли в ней теперь Натаниель.

Она была не чужда йоге и медитации и знала, как нужно расслабляться и очистить мозг от ненужных мыслей.

Возможно, возможно, ей это удастся! Ведь даже, если ее способности и минимальные, Натаниель может оказаться достаточно сильным для того, чтобы уловить ее сигналы или как это там называется.

Она села на коврик, прислонясь спиной к стене и держа в руке письмо Натаниеля.

Это не было чисто индийской позой, но для нее это была расслабляющая поза, а это было главное. Раньше она пыталась расслабляться и в лежачем положении, но при этом всегда засыпала, так что теперь такой способ не подходил. И она начала длительную процедуру постепенного раскрепощения тела, и когда все, за исключением мозга, сердца и легких, перестало ощущаться ею, словно ей и не принадлежа, она начала расслаблять мозг.

Натаниель, Натаниель… На-та-ни-ель… безмолвно повторяла она снова и снова, чувствуя, что все глубже и глубже погружается во тьму.

Иногда в голове ее пробегала мысль: «Господи, как все это смешно выглядит! Зачем я все это делаю?» И вся ее внутренняя работа шла насмарку. Но, начиная все сначала, она с каждым разом все глубже и глубже погружалась в свое сознание.

Она не решалась открыть глаза, и к тому же была в своих мыслях так далеко, что больше не замечала ничего вокруг. Она не замечала, что уже в течение получаса ее состояние меняется. Тело стало казаться невесомым, словно парящим в пустоте, мозг расслабился. И началась следующая фаза: концентрация.

Она мысленно представила себе своего друга, каким она видела его в гостинице, но ей было трудно вспомнить черты его лица. Они казались ей расплывчатыми. Тут она вспомнила, как он однажды улыбнулся ей, при этом возле его рта залегли печальные складки. Это воспоминание позволило ей вспомнить его странные глаза, его прямой нос и все линии лица, волосы, слегка прикрывающие уши, немного длинноватые, хотя это ему и шло…

Натаниель, Натаниель, где ты? Ответь мне, умоляла она, и концентрация ее мыслей была настолько велика, что она ощущала зуд в затылке, а письмо, которое она держала в руке, казалось ей тяжелым, как свинец. В голове у нее была пустота и мрак, тело было безжизненным…

И тут в прихожей зазвонил телефон.

Нет, нет, нет, нет!

Как она могла быть такой дурой!

Почему она не выдернула телефонный шнур?!

Медленно, с великим трудом, преодолевая физическую боль, она вернулась к действительности. Вся ее работа оказалась напрасной. Но игнорировать телефон было невозможно. Ведь кому-то нужно было ответить.

Медленно, преодолевая сопротивление собственного тела, она встала.

Звонила дама, которой нужна была мать Эллен. Записав номер телефона, Эллен положила трубку. И в ярости выдернула шнур.

Но она не могла начать сначала всю процедуру. Опустившись в прихожей на стул, она закрыла лицо дрожащими руками.

Она чувствовала такое разочарование, что ей хотелось плакать. «Прости меня, Натаниель, прости, я не знала, получится ли это у меня, но, во всяком случае, я зашла довольно далеко…»

И она заплакала навзрыд.

Слезы лились и лились, и она понимала, что плачет, в основном, от физической усталости. Она совершенно вымоталась, проводя этот эксперимент.

Прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что не одна.

Неужели она еще и забыла закрыть входную дверь?

Вынув носовой платок, она вытерла глаза и высморкалась. Слезы больше не затуманивали глаза.

Какая досада! Ужасно досадно, когда тебя видят в таком состоянии! Сидеть в прихожей и рыдать!

– Извините, – всхлипнула она и подняла глаза. Хотя сама она полагала, что, кто бы это ни был, родители или посторонний человек, ему следовало вести себя тактичнее, а не просто стоять и пялиться на нее!

Это был молодой, совершенно незнакомый ей человек. Но какой симпатичный!

Одет он был очень просто, почти бедно. Светловолосый, на вид немного застенчивый, с сияющими голубыми глазами. Да, эти глаза светились такой добротой, что Эллен чуть было снова не расплакалась. Она встала и удивленно произнесла:

– Что тебе нужно?

Сначала он просто посмотрел на нее с мягкой улыбкой, потом сказал:

– Я хочу, чтобы продолжала.

– Что продолжала? – растерянно спросила она. – Я не понимаю.

– Ты единственная, кто может помочь теперь Натаниелю. Сделай это! Попытайся продолжать это и найди его!

Она почувствовала, что бледнеет.

– Откуда ты знаешь… кто ты такой?

Он был из тех, кому сразу можно говорить «ты»: простой и добросердечный. С ним невозможно было говорить на «Вы», абсолютно невозможно!

– Я Линде-Лу, – сказал он мягким, приятным голосом. – Я защитник Натаниеля. Ему нужна теперь твоя помощь, потому что я не могу точно определить его местонахождение. Только ты можешь спасти его! Но торопись!

– Но я больше не могу. Мне не удалось установить с ним контакта, я слишком слаба.

– Попытайся! Мы рассчитываем на тебя!

– «Мы»?

На улице хлопнула какая-то дверь.

– Я должен идти, – торопливо сказал ее гость. – Сделай все, что можешь!

И он вышел.

Эллен была настолько ошеломлена, что даже не попыталась остановить его. Она выбежала на лестницу, но его уже не было.

Удивленная, она вернулась обратно, закрыла дверь – на этот раз, пошла в свою комнату.

«Разве в прошлый раз я не заперла дверь? – подумала она. – По-моему, заперла!»

Что толку было думать об этом теперь! Лучше всего было вообще ни о чем не думать, потому что случилось нечто странное. Откуда этот парень мог знать, чем она занимается? Может быть, она, вопреки всему, установила контакт с Натаниелем? А потом он с помощью телепатии послал к ней этого человека, чтобы тот передал ей весть от него? Такое могло быть.

Но в таком случае, он должен жить где-то по соседству! Как там его зовут? Линде-Лу? Странное имя! Защитник Натаниеля? Странный титул!

Но какой приятный человек! Сама любовь, сама доброта!

Она все поняла: перед ней была поставлена задача, которую никто, кроме нее, не мог выполнить. Она, только она одна могла помочь Натаниелю!

Может быть…

Нет, нельзя теперь сомневаться в этом! Человек способен на все, если поверит в себя!

Сев на коврик, она начала все сначала, всю долгую, утомительную процедуру. Хорошо, что она не подумала ненароком: «Только бы не зазвонил звонок!» Эта мысль немедленно вывела бы ее из состояния сосредоточенности.

И вот она снова вернулась в абсолютную, черную пустоту, делающую тело безжизненным.

Шли минуты. Эллен почти не дышала, в ее сознании была только мысль о Натаниеле.

В доме и снаружи было абсолютно тихо, ничто не мешало сосредоточенности Эллен. Вокруг нее была полная тишина.

Она почувствовала, что в ней самой происходит что-то странное, во что она раньше совершенно не верила.

И это был вовсе не тот великий страх, который она испытала в детстве, когда в нее вселилась душа несчастного, или в гостинице. Это было нечто совершенно иное, что-то величественное и прекрасное. И в то же время устрашающее.

Прошло примерно три четверти часа, прежде, чем она заметила, что находится в каком-то ином месте. Вокруг нее было темно, воздух был затхлым, пахло сырой землей. Она была не одна, рядом с ней было несколько человек. Но она не узнавала себя, она думала не так, как это бывало обычно, она не чувствовала себя молодой, беспечной девушкой. Мозг ее теперь вмещал много-много всякой учености, всяких знаний и всякой мудрости, касающихся вещей современных и ушедших в историю. И даже будучи не в силах мыслить последовательно, она понимала, что стала иной. Она ощущала жажду, голод, боль и бесконечную усталость.

Она чувствовала свою беспомощность. И, со всей своей неизвестно как обретенной мудростью, она чувствовала страх. То есть, не она сама, а тот, другой, человек, которым была теперь она, испытывал страх.

Было и нечто такое, что Эллен хотелось отбросить подальше, нечто жуткое, о чем она не желала ничего знать и о чем очень хорошо знало то существо, которое теперь внедрилось в нее.

Смерть и все же не смерть…

Тропинка в лесу.

Немой вопль.

Все становилось на свои места, хотя до полной картины еще кое-чего не хватало, контуры уже просматривались…

Смерть и все-таки не смерть.

Эллен испытала настоящий шок, она с криком очнулась и в изнеможении опустилась на пол. Она так осталась лежать, не в состоянии пошевелить рукой. Сердце ее тяжело стучало, теперь она дышала всей грудью, и дыханье было таким прерывистым, словно она бежала целую милю.

«Никогда не буду больше… – думала она. – Никогда, никогда! О, бедный Натаниель, носящий в себе все это!»

И она думала теперь не о самом деле, а о том видении, которое предстало перед ней. Она почувствовала, что в данный момент мучает Натаниеля. Он так любит жизнь, солнце и свет! Натаниель, ее любимый друг!

Но времени терять нельзя. Времени оставалось совсем немного.

Она лихорадочно вскочила на ноги. Который час? Она могла еще успеть в банк. Она была уже совершеннолетней и могла взять те деньги, к которым никогда не прикасалась, которые многие годы копили для нее родители.

На счету была большая сумма. Она успела заказать билет на самолет, написать письмо родителям, собрать вещи…

Через несколько часов Эллен была уже на борту вечернего самолета, отправляющегося в Лондон.

Маленький городок в Лейк Дистрикт оказался совсем не таким, каким его описывал в своем письме Натаниель. Очутившись там, Эллен никак не могла понять, почему он так негативно отзывался об этих местах.

Здесь было просто чудесно! Мягкие холмы, освещенные солнцем, судоходное озеро в долине, маленькие дома, рощицы…

Она увидела также замок, окруженный мощными лиственными деревьями; и над всем этим возвышался Фогги Хилл.

Далеко вдали, у самого края долины, начинались вересковые пустоши, постепенно растворяющиеся в голубоватой дымке.

«Мне хотелось бы жить здесь…» – подумала она, но тут же вспомнила, почему она здесь. Хотя в это и трудно было поверить, этот мирный английский пейзаж скрывал страшную загадку. Где-то здесь находился Натаниель, и ему было плохо. И никто не искал его.

Она устала с дороги, хотя в пути была недолго и ехала с аэродрома на такси.

Первое, что она сделала, побывав в его отеле и узнав, что он еще не появлялся, так это сообщила обо всем в полицию.

Она поговорила с самим шефом, высоким и худым человеком, спокойно смотревшим на нее ничего не выражающими глазами.

Ей было трудно объяснить, зачем она приехала, но он все же понял. Она предпочла делать упор на то, что большую часть из того, что ей было известно, он сообщил ей в своем письме. Остальное же было делом телепатии. Что шеф полиции думал по этому поводу и по поводу ее странной связи с Натаниелем, так и осталось его тайной. Он был немногословен, этот инспектор.

– Ему нужна помощь, – сказала в заключении Эллен. – И как можно скорее! Думаю, я примерно знаю, где он находится.

Наконец он открыл рот и заговорил визгливым голосом, словно ему перетянули горло подтяжками:

– С тех пор, как вы установили… гм… контакт с Натаниелем Гардом, кое-что произошло. В пятницу утром – через день после исчезновения Гарда – объявился Кен Браун.

– Что? – воскликнула Эллен. – Он жив? Тот торжественно кивнул.

– Но совершенно истощенный. Теперь он лежит в больнице, весь исколотый иголками и еле живой от всего того, что он пережил. Он не в состоянии ничего рассказать. Он знает только, что, когда он вошел в свою комнату четыре недели назад, в ней кто-то прятался. На лицо его набросили вонючую тряпку, и больше он ничего не помнит до того самого момента, как очнулся на городском кладбище ранним утром в пятницу. Какой-то дворник увидел, как он брел по улице.

– И он совершенно ничего не помнит из того, что произошло с ним за все это время?

– Нет. Он бормотал что-то о странных полетах по воздуху, будто бы он сам летал, подобно птице, о каких-то страшных фигурах и прочих вещах. Похоже, что он находился под действием какого-то наркотика, вызывающего галлюцинации.

– Но как же он смог прожить четыре недели?

– Ему вводили внутривенное питание, о чем свидетельствуют многочисленные проколы вен возле локтя. Его одежда была влажной, запачканной землей, но он мог испачкаться на кладбище.

– Что-то я не слишком уверена в этом, – сказала Эллен. – Натаниеля окружают холод, земля, темнота. О, не могли бы мы начать поиски прямо сейчас?

– Сейчас должны подойти двое ребят, я их жду.

На теле Кена, а также на том месте, где он очнулся, обнаружены такие метки и символы, что я вынужден буду арестовать господина Бигбая. Не последнюю роль при этом сыграло общественное мнение.

– Да, это нужно учитывать, – сказала Эллен. – Вы уже нашли собаку?

– Собаку?

– Да, собаку Алекса Фрая, с которой он вышел погулять в тот день, когда пропал. Натаниель очень беспокоился о собаке.

– Но в обоих письмах, которые вы только что прочитали, об этом ничего не говорится.

– Да, конечно, я почувствовала это… в нашем телепатическом эксперименте. Это собака навела его на след. Это пес посылал ему немые вопли из леса, раз за разом. Поэтому эти сигналы были такими непонятными. Натаниель не сразу понял, что это была собака!

Инспектор недоверчиво кашлянул. Он допускал возможность того, что Натаниель Гард находился в опасности, но не так-то легко было для реалистически мыслящего полицейского воспринимать всю эту парапсихологическую болтовню.

– Почему он беспокоится о собаке?

– Я не знаю. Я просто чувствую это.

– Понятно, – сказал он, хотя по виду его нельзя было этого подумать.

– Нет, собаку мы не видели. Просто мы об этом не подумали. Пес был очень привязан к Алексу.

– Какой породы эта собака?

– Думаю, сеттер.

– Слава Богу, – сказала Эллен. – Сеттеры могут самостоятельно прокормиться, находясь на воле. Собака – это очень важно, инспектор, это единственное, что я знаю. Надеюсь, что пес жив. Наверняка он тоже находится в опасности. Сегодня среда?

– Да.

Эллен задумалась.

– Я думаю о том, что произойдет завтра ночью, в четверговую ночь.

– Да, об этом стоит подумать. В первую четверговую ночь исчез Кен. Во вторую – Алекс с собакой. В третью – Лиз. В четвертую – Натаниель Гард, а Кен вернулся обратно.

– Появление Натаниеля было не запланировано. Он выпадает из этой связи. Поэтому я и боюсь.

Вернулись полицейские, и через несколько минут все направились в сторону поместья и дома господина Бигбая.

– У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу? – спросил инспектор у Эллен, когда они ехали в машине.

– Думаю, что есть, – ответила она. – Но сначала я должна осмотреть окрестности. Там была узкая тропинка…

– Вы полагаете, что Натаниель Гард пошел по ней?

– Он не ушел слишком далеко, хотя я в этом еще не уверена. В ходе этой… передачи мыслей на расстоянии, как это обычно называют, я поняла, что он заперт на водокачке.

– Водокачке? Какой водокачке? – удивился полицейский.

Дальше они ехали молча. От страха и нетерпения Эллен сидела как на иголках.

Дом господина Бигбая оказался в точности таким, как его описывал Натаниель, монстром, вторгнувшимся в деревенскую идиллию.

Булыжник оказался хорошим строительным материалом, но сам архитектурный замысел был просто безумным.

Автомобиль поехал медленнее.

– Эта тропинка? – спросил шофер.

Эллен выглянула в окно. Неподалеку находилась трансформаторная подстанция, окрашенная в желтый цвет.

– Да, эта, – ответила она.

Все вышли из машины и медленно направились вверх.

Трава была высокой и сочной, среди осин беспорядочно рос кустарник. Эллен остановилась.

– А вот и водокачка, – сказала она, сворачивая с тропинки. – Или нет!

– Господи! – произнес один из полицейских. Инспектор ничего не сказал, многозначительно посмотрев на Эллен.

Они подошли поближе, впереди шла Эллен. Полицейские неохотно шли следом.

Все каменное здание, за исключением одной стены, находилось под землей, вокруг была изгородь. «Слишком красивая изгородь для какой-то там водокачки», – подумала Эллен. Имелись также небольшие металлические ворота. Открыв их, она вошла на огороженную территорию.

– Стоп! – сказал инспектор. – Я вижу следы ног на траве. Судя по всему, здесь было многолюдно в последнее время. Хотя за последние годы сюда мало кто заглядывал.

– Посмотри-ка сюда, – сказал другой полицейский, еще стоя за воротами. – Трава примята. Здесь лежало какое-то животное.

Все переглянулись, подумав об одном и том же животном.

– Пойдем дальше? – с затаенной опаской спросил инспектор.

Эллен повернулась к входной двери. К ней вела пара заросших травой ступеней. На прочной двери висел огромный замок и была прибита металлическая пластинка с надписью.

Подавшись вперед и напрягая зрение, она прочитала надпись на сверкающей в солнечном свете латунной поверхности:

«Семейство Фрай. Усопшие в мире».

Они стояли перед фамильным склепом семейства Фрай.