4

Нельзя сказать, чтобы Ингрид и Ульвхедин были довольны тем, как они договорились.

Они все время пытались исподволь склонить Дана подождать со сбором растений и сперва отправиться в Долину Людей Льда.

– Подумай, Дан, туда такой долгий путь, за время поездки собранные растения могут повредиться. Самое разумное – собрать растения на обратном пути!

В конце концов, Дан, за неимением стола, стукнул кулаком по седлу.

– Довольно! Растениям ничего не грозит. У меня с собой хороший пресс и химические препараты, которые помогут сохранить растения свежими. Поймите, они цветут именно сейчас. В середине лета. Кто знает, когда мы поедем обратно через Довр. Если вообще нам суждено возвратиться.

Ингрид и Ульвхедин угрюмо молчали.

– Если не можете набраться терпения и собирать растения, катитесь к черту! Или в Долину Людей Льда, куда угодно!

– Нам просто не терпится поскорей начать, – объяснила Ингрид.

– Что начать?

– Свои опыты.

– И для этого вам обязательно нужно попасть в долину?

Ингрид поерзала в седле.

– Не обязательно.

Дан задумался.

– Ладно, – сказал он. – Завтра мы будем уже в Довре. Если вы весь день, с рассвета, будете помогать мне, я обещаю вечером показать вам ваше сокровище. Согласны?

Ингрид просияла, и Ульвхедин, которому ничего не стоило силой отобрать у Дана заветный короб, молча кивнул.

– Значит, договорились. Раз уж я сам заронил в ваши головы эти глупые мечты о Долине Людей Льда, я должен помочь вам попасть туда. И я благодарен тебе, Ульвхедин, что ты держишь слово. Ведь ты давным-давно мог отнять у меня короб.

– Я уважаю честных и умных людей. – Ульвхедин искоса поглядел на него. – Кроме того, я в неоплатном долгу перед Виллему и Домиником, твоими бабушкой и дедушкой. Давай считать, что уважение, которое я оказываю их внуку, и содействие его успешному путешествию по Норвегии, – это с моей стороны возвращение лишь малой толики моего долга.

– Спасибо, – сказал Дан. – И тебе, Ингрид, тоже спасибо за то, что ты держишь себя в руках и не пытаешься выкрасть у меня сокровище Людей Льда.

– Просто я себе не враг, – беспечно сказала Ингрид. – Неохота еще раз оказаться ледышкой. До сих пор мурашки по коже бегают.

На лице Ульвхедина появилась довольная улыбка.

Но временами им было хорошо и весело друг с другом! Ульвхедину нравилось слушать беседы молодых, правда, иногда суть разговора ускользала от него, но он и виду не подавал – зачем показывать, что он чего-то не понимает. Лучше всего слушать да помалкивать. Когда молчишь, легче сойти за умного, а вступишь в разговор и сразу обнаружишь недостаток знаний. Зато хороших слушателей любят все, нужно только уметь держать себя в руках. Ульвхедин владел этим искусством в совершенстве.

А вот молодых трудно было назвать хорошими слушателями. Они без конца пререкались, перебивали друг друга, каждый старался доказать свою правоту. Ингрид не хотела признать, что ей недостает знаний, поэтому она часто проявляла упрямство и нарочно злила Дана. Ульвхедин нередко скрывал улыбку. Ингрид высказывала самые безумные теории и, на беду, делала это с такой убийственной логикой, что Дан тратил много времени и сил, доказывая их несостоятельность.

Однажды путешествие приняло опасный оборот. Они заночевали на почтовой станции в Гудбрансдале, и один похотливый крестьянин полез к красивой Ингрид. Она только улыбалась, но Дан возмутился и хотел вмешаться. Ульвхедин обычно не заходил туда, где собиралось много народу. Не хотел пугать людей своим видом.

Ингрид сделала Дану знак, чтобы он не беспокоился, и легко отделалась от крестьянина, тихо сказав ему несколько слов. Крестьянин оторопело посмотрел на нее и поспешил уйти.

Позже, когда они остались одни, Дан и Ульвхедин спросили у Ингрид, что она сказала назойливому ухажеру.

Ингрид беззаботно пожала плечами.

– Сказала, чтобы не лез к девушкам, коли болен дурной болезнью!

– Но, Ингрид! – Дан был потрясен ее бесстыдством. – Откуда ты это взяла?

– А он все время думал, как бы я не заметила, что он болен. Не бойтесь за меня. Я привыкла справляться с такими горе-кавалерами.

– И как же ты это делаешь, смею тебя спросить? – Дану казалось, что они коснулись скользкой темы.

– Подумаешь, это очень просто! – прощебетала Ингрид. – Достаточно сказать, что они потеряли способность любить, и они тут же становятся похожи на пустую кишку из-под колбасы.

Дан покраснел, как рак, а Ульвхедин грозно надвинулся на Ингрид.

– Девчонка! Откуда тебе все это известно? Про мужчин?

– От твоего сына Йона, конечно, – ответила она, лучась улыбкой.

– Что? – голос Ульвхедина был похож на раскат грома.

– А что тут такого? Или вы забыли, о чем иной раз говорят дети? Это же естественное любопытство!

– Полагаю, и Йона ты кое-чему научила? – тихо спросил Дан.

– Можешь не сомневаться! Но это было уже давно. С тех пор мы выросли и стали стесняться друг друга. Некоторое время.

– А потом? – мрачно спросил Ульвхедин.

– Потом у нас появились другие интересы. Я подглядывала за солдатами, которые целый год жили у нас в приходе, а Йон – за вашими служанками… Ой, это я зря ляпнула, Броня ни в коем случае не должна об этом знать.

– Ты хочешь сказать, что у моего сына были шашни со служанками? – грозно взревел Ульвхедин.

– Ты с ума сошел! Для него не существует никого, кроме Брони! Но он говорил мне, что ему бывает очень приятно, когда он подглядывает за крепкими деревенскими девушками – у них так заманчиво колышатся груди…

– Хватит, замолчи! – оборвал ее Дан. – Не старайся быть более вульгарной, чем ты есть.

– Вы сами меня спросили. Ульвхедин всегда считал Йона образцом нравственности и не хотел, чтобы он имел дело с такой испорченной девчонкой, как я. Так что, Ульвхедин, получай!

Ульвхедин опустил голову.

– Дело не в этом, Ингрид. Должно быть, я чересчур опекал Йона. Но у тебя всегда были такие блестящие способности, а Йон был просто умный мальчик, каких много. Мне хотелось защитить его.

Ингрид кокетливо склонила голову на плечо.

– Йон не такой, как все. Он многих превосходит умом. Но не его вина, что он не гений…

Дан взревел, и вместе с Ульвхедином бросился за убегающей Ингрид. Она громко смеялась. Они поймали ее и с притворной строгостью привели обратно на станцию.

Но Дан получил пищу для размышлений. Его огорчило, что Ингрид знает так много об интимной стороне любви. Не понравилось ему и то, что она, по-видимому, не нуждалась в его защите от посягательств мужчин. Она прекрасно справлялась с ними сама. Тщеславие Дана было задето, ему вдруг захотелось, чтобы она, слабая и женственная, нуждалась в его покровительстве.

Какая глупость! Он был помолвлен, его в Швеции ждала невеста, а Дан был человек чести. К тому же девушки типа Ингрид никогда не нравились Дану. Его не привлекала мысль соперничать с женщиной решительно во всем, чтобы доказать ей свое превосходство.

Дан Линд из рода Людей Льда, безусловно, отличался недюжинными способностями, но его кругозор нельзя было назвать особенно широким. Он разделял общепринятое мнение, что женщине ум ни к чему. А если уж она умна, то лучше пусть это скрывает.

С другой стороны, приятно, если рядом есть человек, с которым можно поспорить. И часто, даже очень часто, он забывал о том, что Ингрид девушка.

Впрочем, одного взгляда на нее было довольно, чтобы вспомнить об этом…

Дан понимал, что Ингрид и Ульвхедин зорко следят друг за другом, опасаясь, как бы один из них не украл драгоценный короб. Это немного пугало его. Ульвхедина он не боялся, тот умел держать себя в руках, хотя его желтые кошачьи глаза часто с жадностью поглядывали на заветный короб, находящийся под охраной Дана. Но Ингрид?..

Она была молода, безответственна и откровенно хотела одного – завладеть сокровищем. Лишь инстинкт самосохранения заставил Дана пообещать им, что они смогут познакомиться с содержимым короба в первый вечер после сбора растений.

День прошел спокойно, без ссор и пререканий. Все прилежно собирали растения. Никто не заботился о том, чтобы сортировать их по видам, они рвали все подряд, часто оставляя корень в земле и не заботясь о сохранности листьев. Через двадцать лет молодой Карл Линней куда серьезнее отнесся к этой задаче. Он распределил все растения по семействам и видам и дал им латинские названия. За это он получил приставку «фон» к своей фамилии и прославился на весь мир, а латинские названия, которые он дал растениям, и по сей день в ходу у ботаников всех стран. Один цветок получил его имя, потому что Линней особенно любил его хрупкую, нежную красоту, это цветок Линнея.

Улоф Рюдбек от чистого сердца хотел помочь способному мальчику, но его попытка не принесла желаемого результата. Правда, Дан и его спутники ни о чем подобном не думали, бродя по болотистым лесам и собирая растения. Они чувствовали себя полезными, что уже само по себе немало.

Дан рассортировал все растения и положил цветы под пресс, весьма примитивный и неудобный.

Их лагерь был разбит на краю болота, на сухом, покрытом травой пригорке. За едой, которую они запивали водой из горного ручья, все молчали. Вода отдавала железом.

Наконец все было убрано, и они уселись вокруг костра. Ингрид и Ульвхедин переглянулись, их нетерпение было так велико, что Дан ощущал его всем своим существом.

Он встал и принес короб. Содержимое короба было хорошо упаковано, лежало плотно и не перекатывалось.

Едва он опустил короб на землю, как Ингрид и Ульвхедин набросились на него.

– Тихо, тихо! Ведите себя, как люди, – пытался урезонить их Дан.

– А мы уже не люди! – Глаза Ингрид сверкнули. Дан вздрогнул.

Она была права. Эти два создания, склонившиеся над коробом, были мало похожи на людей. Они скорее напоминали диких кошек, выпустивших когти и шипящих друг на друга.

Это было тягостное зрелище, и Дан пошел взглянуть на лошадей.

Когда он вернулся, содержимое короба было разложено на траве. Солнце еще не зашло, и Дан увидел много странных предметов, которые явно не предназначались для его глаз. Но Ингрид и Ульвхедин даже не заметили, что он вернулся к костру. Они живо обсуждали каждый предмет, слова спешили, обгоняя друг друга.

Кто им все объяснил? – удивлялся Дан. Откуда они все это знают?

Само собой разумеется, что тайны сокровища знали Тенгель Добрый и Суль. Но кто владел этими тайнами после них?

Тарье, конечно; многое из содержимого короба он использовал в лечебных целях, а Маттиас – и того больше. Это Маттиас привел все в систему, составил каталог и отделил целебные снадобья от колдовских. Потом сокровище досталось Никласу, он в основном занимался врачеванием. Наверное, он и научил всему Ульвхедина, а может, даже и Ингрид? Ведь они оба, один за другим, должны были унаследовать этот клад, хотя Ульвхедин и отказался от него.

Теперь же разум словно покинул Ульвхедина, он не мог устоять перед искушением, какое являло собой сокровище для всех, над кем тяготело проклятие Людей Льда. С Ингрид дело обстояло не лучше, если не хуже, чем с ним.

– О, с помощью этой вещи я бы могла творить чудеса! – воскликнула она, схватив один из таинственных предметов.

– Да, но только тем самым ты служила бы злу, – заметил Дан. – Обрати лучше внимание на целебные средства!

– Фу! – фыркнула Ингрид. – Колдовские – гораздо интересней!

Ульвхедин откинулся назад, упершись обеими руками в землю.

– Что случилось? – хором спросили его Ингрид и Дан.

– Прочтите этот перечень с пояснениями, – безжизненным голосом проговорил Ульвхедин. – Маттиас перевел их на понятный нам язык и аккуратно переписал.

Ингрид прочла.

– Теперь все ясно! Какой-нибудь простейший отвар мы, конечно, сможем приготовить. Но отвар посильнее…

Ульвхедин кивнул.

– Правильно. Тут недостает главного.

Его мечтательный, отрешенный взгляд, скользнул по болоту, освещенному вечерним солнцем.

– Однажды в юности я уже был в этих местах. Зимой, в буран. Отсюда мне пришлось повернуть назад. В тот раз сокровище Людей Льда тоже было со мной, я украл его…

Он сглотнул застрявший в горле комок. Они с удивлением смотрели на слезы, выступившие у него на глазах: кто бы подумал, что Ульвхедин может плакать!

– Я украл его у Маттиаса, – с трудом проговорил Ульвхедин. – Жажда овладеть этим сокровищем заставила меня убить Маттиаса. Я не хотел этого, но в то время я был больше зверем, чем человеком, а от близости сокровища и вовсе обезумел. Всю жизнь я раскаивался и буду раскаиваться в том, что убил тогда Маттиаса и Калеба. За них и за всех других мне нет и не будет прощения…

Он замолчал, глядя в землю.

– Ты не виноват, – Ингрид захотелось утешить его. – В детстве тебя не научили любить людей, и к тому же над тобой тяготело проклятие Людей Льда.

Он благодарно сжал ее руку и продолжал свой рассказ:

– В тот раз какая-то неведомая сила погнала меня в Долину Людей Льда. Я не понимал, что мне там нужно и зачем я украл сокровище в Гростенсхольме. Но теперь мне известно гораздо больше.

– Мне тоже, – вставила Ингрид.

Дан тем временем внимательно прочитал перечень и рассмотрел все предметы, которые Маттиас заботливо снабдил табличками с названиями, написанными его изящным почерком. Среди предметов одного действительно недоставало!

– А не унес ли его с собой Колгрим? – предположил он.

– Конечно! – сказал Ульвхедин. – А где он похоронен?

– В Долине Людей Льда, – быстро сказала Ингрид.

Дан присвистнул.

– Колгрим умер почти сто лет назад. Корень не мог сохраниться, пролежав в земле столько лет.

– Ты прав, – согласился Ульвхедин. – Но может, там остались хоть какие-то крошки?

Глаза его были полны отчаянной надежды. Дан не понимал этих людей. Неужели корень мандрагоры так много значил для них, отмеченных печатью, и для их таинственных занятий?

– Ну что, поворачиваем назад? – вдруг спросил он.

И тут же рука Ульвхедина, словно тиски, сжала его руку. У Ингрид был такой вид, будто она вот-вот кинется на Дана и разорвет его на части.

– Нет, нет, я на своем не настаиваю, – быстро сказал он. – Меня просто напугало ваше исступленное желание любой ценой попасть в эту долину.

– Не бойся, мы отвечаем за свои поступки. Правда, Ингрид?

– Конечно, Ульвхедин!

Сейчас они готовы пообещать все, что угодно, подумал Дан, ему было не по себе, однако возражать им он не стал.

– А теперь сложите драгоценности обратно! – Его слова звучали, как приказание.

– Давайте испробуем их, ну хотя бы разочек! – со слабой надеждой попросила Ингрид.

– Об этом не может быть и речи! – строго сказал Дан. – Сейчас вы, по-видимому, отвечаете за себя, и я хочу, чтобы так было и впредь. А если вы начнете свои игры с этим хламом, вы через минуту потеряете человеческий облик.

Ульвхедин встал и задумчиво поглядел на Дана.

– Мы могли бы предложить тебе вернуться домой и продолжить путь без тебя, – медленно проговорил он. – Так нам было бы намного проще. Но мне это не по душе по трем причинам. Во-первых, у тебя тоже есть дело в Долине Людей Льда – ты должен найти могилу Тенгеля Злого. И я согласен с тобой, что это важно. Во-вторых, я обещал доставить тебя домой целым и невредимым. И в-третьих… В-третьих, я нуждаюсь в тебе, Дан. Ты такой трезвый, такой разумный, ты можешь держать нас в руках. Нельзя допускать, чтобы мы совсем потеряли голову из-за этого сокровища. Только прошу тебя, – с горькой улыбкой закончил он, – не называй его хламом!

Все трое засмеялись, и натянутость, возникшая между ними, исчезла. Ингрид и Ульвхедин согласились, что сокровище следует уложить обратно в короб. Правда, сперва Дану пришлось отобрать у Ингрид какой-то неприглядного вида предмет, который она хотела припрятать. Но потом между ними воцарился мир.

– Я должен помочь тебе найти могилу Тенгеля Злого, – сказал Ульвхедин, следя за солнцем, опускавшимся за холмы.

– Спасибо, с благодарностью приму твою помощь. Но разве для тебя это не опасно?

Ульвхедин грустно улыбнулся:

– Не слышал, чтобы кто-то из нас, отмеченных печатью, прожил долгий век. Это известно и Ингрид и мне. Все наши родичи, отмеченные печатью, умерли неожиданно и не своей смертью. Так что риск, конечно, есть. Но меня многое привязывает к жизни. Я обещал оберегать вас обоих, и дома меня ждут жена и сын, который скоро должен жениться. Я еще надеюсь стать дедушкой. Мне всего сорок два года, и я еще многое собираюсь сделать в этой жизни. Так что пока поживу.

– Дай Бог.

– Я-то могу сам позаботиться о себе, – продолжал Ульвхедин. – А вот Ингрид, тоже отмеченная печатью Людей Льда, очень неосторожна. За ней нужен глаз да глаз. Я бы не брал ее с нами на поиски могилы Тенгеля Злого. А ты сама что скажешь, Ингрид?

– И куда же вы меня припрячете до своего возвращения? – ядовито спросила Ингрид. – Найдете какое-нибудь местечко в долине, где этот шкодливый старик исподтишка овладеет мной, пока вы ищете его земные останки?

– Ингрид! – строго оборвал ее Дан. – Ну почему ты так вульгарна?

– Вы ничего не понимаете! Мне не меньше, чем Ульвхедину, хочется вернуться домой. Меня там ждут родители, которых я нежно люблю, хотя они, наверное, считают, что я иной раз очень странно выражаю свою любовь. Я люблю всех в Элистранде, у меня есть еще Тур Эгиль Фредерик Севед Франке, который был так любезен, что посватался ко мне, несмотря на мой несносный характер, в моем большом сердце нашлось местечко и для него. Я люблю все на земле! Люблю жизнь! Поэтому я не хочу оставаться одна, когда вы отправитесь на эту увлекательную охоту.

– Поговорим об этом потом, – пробормотал Дан, сдаваясь. – Кто знает, найдем ли мы вообще эту долину.

– Дан, какой же ты глупый! Люди Льда покинули ее сто пятьдесят лет назад. Неужели ты думаешь, что с тех пор там никто ни разу не побывал? Достаточно расспросить в ближайшем селении.

– С расспросами лучше ни к кому не обращаться, – предупредил ее Ульвхедин. – Никто не должен знать, куда именно мы держим путь. Непосвященному невозможно объяснить, что у нас там за дело. Сама посуди, как нелепо это звучит: «Мы едем в долину, чтобы выкопать труп одного малого и посмотреть, не висит ли у него на шее корень мандрагоры*. note 1 Ну и попутно хотим убедиться, что дьявол в обличье человека действительно был похоронен и не ходит среди живых!» Думаешь, людям это понравится?

Все молчали. Солнце зашло, и невысокие холмы вокруг болота отбрасывали темные тени. Похолодало.

Ингрид вздрогнула и завернулась потеплей в свое одеяло. Дан потушил костер, чтобы бродившие по дорогам разбойники не обнаружили их лагерь. Все приготовились ко сну.

Болотные птицы нашли свои скрытые от посторонних глаз гнезда. Иногда над болотом раздавался одинокий птичий крик. В остальном было очень тихо, лишь горный ветер шуршал в траве и можжевельнике да шевелил рыжую прядь волос Ингрид.

Ульвхедин не спал. В темноте его пылающий взгляд был устремлен на небо. Мысли блуждали.

Недалеко отсюда было место, где он укрывался в те времена, когда носил прозвище Чудовище, а следы от его ног назывались следами сатаны.

Как давно это было! Сколько хорошего случилось с тех пор в его жизни! Впрочем, встречу с болотными жителями он предпочел бы забыть. Но жизнь в Элистранде вместе с Элисой и Йоном, отцом Тристаном и его женой Мариной… Мачеха! Моложе его самого! А ее дочь Броня, которая должна в скором времени стать его невесткой!.. Какие сложные семейные отношения! Но кровными узами были связаны только Тристан, Ульвхедин и Йон.

Одна мысль о близких делала Ульвхедина счастливым.

И все-таки, страшное прошлое как будто приблизилось к нему. Те времена, когда люди называли его Чудовищем и исключили из своего сообщества. Когда он убивал в слепом порыве, потому что в каждом человеке видел врага.

Конечно, он не хотел бы вернуться к прошлому, но некое примитивное начало, которое наблюдалось у всех его родичей, отмеченных, как и он, проклятием, могло победить в нем, если он потеряет власть над собой. В Долине Людей Льда находилось средоточие этого проклятия. И Ульвхедин восхищался Тенгелем Добрым: живя в этом проклятом месте, он нашел в себе силы освободиться от зла, которое должно было стать его уделом с рождения.

Ульвхедин хотел стать таким же, как Тенгель Добрый. Близкие считали, что он похож на него. Но никто не знал о том, что шевелилось в душе Ульвхедина, что манило и толкало его в другую сторону. Неужели и Тенгель Добрый испытывал эти муки?

Безусловно.

– Ладно, если он смог, смогу и я, – шепотом сказал Ульвхедин самому себе.

Однако жажда обрести власть над людьми не давала ему покоя. Этого он не испытывал еще никогда. Разве что в ту пору, когда был здесь и соорудил себе нору, чтобы укрыться в ней вместе со своей лошадью. Тогда он знал, что находится на пути в Долину Людей Льда, имея в своем распоряжении их сокровище. Его спасла совсем юная девушка с глазами, как звезды.

Элиса. Он обидел ее, но забыть не мог. И еще эти трое – Виллему, Доминик и Никлас, но главное, Виллему. Это она сделала из него человека. Господи, как он тогда ненавидел ее! А теперь? Никто на свете не понимает друг друга лучше, чем они с Виллему. Как часто ему не хватает ее общества, их перепалок, за которыми они скрывали нежную дружбу.

Одно Ульвхедин твердо обещал своим близким в Гростенсхольме: они не станут искать котел Тенгеля Злого, и он намерен был это выполнить. Это слишком опасно, а ведь дома у каждого остались любящие и любимые родные. Ульвхедин не знал, кто найдет этот котел, когда придет время, и найдут ли его вообще. Но чувствовал, что сам он не годится для такого подвига. Он уже исполнил свое предназначение: победил болотных жителей. У Дана и Ингрид были блестящие способности. Их нельзя было подвергать опасности, таившейся в Долине Людей Льда. Ульвхедин понимал, что они рождены для других дел. Пусть менее рискованных и увлекательных. Научные исследования, наблюдения, опыты – все это было чуждо Ульвхедину.

Над головой у него зажглись звезды. Хорошо бы вёдро продержалось еще немного, Ульвхедин не любил ездить верхом под дождем. Мокрый, он чувствовал себя обнаженным и беспомощным.

Его снова охватило волнение. Они направлялись в долину, которая в мечтах представлялась всем таинственной, прекрасной и грустной.

Тенгель, Силье, Лив, Даг и Суль много рассказывали о ней, и эти рассказы передавались из поколения в поколение. И хотя те пятеро, которые жили там, да еще Калеб, всегда вздрагивали, говоря о Долине Людей Льда, в их рассказах неизменно звучала тоска по тем краям, которую они передали своим потомкам.

Ульвхедин и сейчас ощущал эту тоску. И даже сильней, чем обычно.

– Я не могу молить Бога помочь мне, – прошептал он, обращаясь к небесам. – Но многие из проклятых или избранных Людей Льда получали помощь своих предков. Тенгель Добрый… Ты был моей путеводной звездой с тех пор, как я стал достоин называться человеком… Не оставь меня на этот раз! Не оставь нас троих! Мне кажется, что нам понадобится твоя поддержка.

Небеса не ответили Ульвхедину. Но на душу его снизошел покой, и он уснул.

Если ночью над болотом и прошел легкий дождь, утром его никто не заметил. Раннее солнце высушило его следы.