14

Тула пробыла у Томаса пять дней. Она встретилась с его друзьями-музыкантами, помогала в лавке, они вдвоем гуляли, ходили на площадь – и Томас, конечно, ехал на своей тележке.

А потом она поскакала домой, в Бергунду. Она могла бы пробыть у Томаса еще дольше, но у нее было много неотложных дел. К тому же ей хотелось поскорее увидеть родителей, узнать, как у них дела.

Они были бесконечно рады снова увидеть ее, они ждали ее только через несколько дней; она выглядела такой сильной и свежей, она так повзрослела… И где теперь Эскиль, как прошла поездка? Отец хотел встретить ее, но не знал, каким путем она поедет…

Ответив на все вопросы (Эскиль проводил ее до Гетеборга, но поскольку он простудился, они сочли нужным, чтобы он повернул назад, сказала она), Тула приступила к главному:

– Папа и мама, я собираюсь выйти замуж! Они были ошарашены. За кого? Тула рассказала им все и в заключение произнесла:

– Мы решили, что будет лучше, если я поеду домой одна и сама переговорю с вами, чем неожиданно представлять вам жениха. Ну, что вы на это скажете?

Они были, конечно, в недоумении. Такая молодая – и за инвалида… Неужели она решится на такое? На всю жизнь?

И тогда добрый Эрланд властно произнес:

– Возможно, будет лучше, если он приедет сюда, Тула. Мы примем его наилучшим образом. Ты же знаешь, мы не из тех, кто выставляет вон несчастных.

– Спасибо, дорогой папочка, но я думаю, что Томас слишком гордый, чтобы жить у кого-то. Он зарабатывает себе на жизнь в музыкальной мастерской. Но пока мы могли бы пожить здесь, если вы не против.

Вытерев слезы уголком косынки, Гунилла обняла свою дочь.

– Если он такой же милый и добрый, как мой Эрланд, ты можешь не сомневаться в том, что так оно и будет, дитя мое. Ведь я знаю, что сердце у тебя на месте, и ты никогда не сможешь ранить его, отвернувшись от него. Мы, Люди Льда, держимся за тех, кого выбрали, и любим их все больше и больше с каждым годом.

– Я совершенно согласна с этим, – сказала Тула.

– Твой отец, например, чувствует себя несчастным, когда ему приходится уезжать из дома, хотя от этого никто и не страдает. И ты знаешь, что я беспокоюсь больше о нем, чем о себе.

Тула смотрела на своего отца, который уже приготовил карету, чтобы отправиться навестить своего будущего зятя. И она нежно улыбнулась ему.

– Лучшего папы и не сыщешь! Поедешь с нами, мама?

– Да, меня там будет явно не хватать, – ответила та и пошла переодеваться в праздничную одежду.

На следующий день Тула навестила дедушку Арва.

– Ну, вот, наша девочка вернулась, – сказал Арв. – Добро пожаловать домой, нам так тебя не хватало!

Тула была до глубины души тронута таким сердечным приемом. Все здесь так заботились о ней! И она была им так благодарна. Это была ее родня.

– Я слышал, что ты собираешься замуж, да, слухи распространяются мгновенно. Гунилла и Эрланд так восхищаются твоим другом. Но не слишком ли ты молода, Тула?

Она подумала, сколько еще раз ей придется слышать эти слова. Бабушка Сири тоже спросила ее об этом.

– Мне требуется человек, который мог бы держать меня в узде, – со смехом произнесла Тула.

И тут дедушка так пристально посмотрел на нее, что ей пришлось невольно отвернуться.

После кофе с пирожными они остались с ним одни в его красивой гостиной. Оглядевшись по сторонам, она вспомнила, как когда-то стянула у него из комода серебряную монету…

Уфф! Она же обещала себе никогда не вспоминать об этом!

Дедушка был серьезен.

– Моя маленькая Тула, – сказал он, положив ей на плечи свои старческие руки. – Хейке обучал тебя искусству врачевания, не так ли?

– Да. Он уделял мне много времени. И я думаю заняться лечением больных у себя дома. Потихоньку, конечно, чтобы не навлекать на себя гнев знатоков медицины.

Арв Грип рассеянно кивнул.

– Ты долго пробыла в Норвегии.

– Да-а… – неуверенно протянула Тула. Глубоко вздохнув, дедушка сказал:

– Ты должна быть откровенна со мной, Тула, я не шучу. У Хейке были свои причины, чтобы держать тебя там так долго, не так ли? И он хотел обучить тебя… служению добру.

Взгляд его был таким печальным и таким добрым, что у нее навернулись на глаза слезы.

– Вы об этом знаете, дедушка? – прошептала она.

– Я плохо спал по ночам, волнуясь за тебя. Я знал об этом давно. И я окончательно убедился в этом, когда Хейке был здесь. Он всегда так пытливо и настороженно смотрел на тебя. У меня просто мороз бежал по коже. Ведь я же старик из Людей Льда, Тула!

Он осторожно притянул ее к себе. Положив голову ему на плечо, она заплакала.

– Не говорите ничего отцу и матери, – попросила она.

– Разумеется, не скажу! Они бы все это неправильно поняли. Тебе было трудно?

– Одно время – да. Но теперь у меня есть Томас. Он все знает, и я… Если я и совершала какие-то глупости, то теперь с этим покончено.

– Я уверен в этом. Дело в том, что любовь – самый лучший лекарь. Если у человека есть его половина, ему не требуется пускаться в какие-то авантюры или прочие дикие выходки.

– Я хорошо это понимаю, дедушка.

– Жизнь учит многому. Как тебе известно, в нашей семейной ветви до этого не было «меченых», так что мы были вправе ожидать, что их и не будет. Да, Шира была избранной, но она – не в счет. Но самое удивительное то, что у тебя нет никаких внешних признаков «мечености»!

Тула растерянно рассмеялась.

– Почему же? Есть! Позавчера вечером Томас сказал, что ему показалось, будто мои глаза отливают желтизной, когда на них падают лучи вечернего солнца. Но он очень глубоко заглянул в мои глаза!

Арв Грип ничего на это не ответил.

И Тула задумчиво произнесла:

– Но в последний раз, будучи здесь, Хейке внимательно рассматривал мои глаза – и он абсолютно ничего не увидел.

Было ясно, что слова Тулы обеспокоили Арва. Некоторое время оба молчали. Они думали о Сёльве, отце Хейке. О том, что глаза его с годами становились все светлее и светлее, пока не стали ядовито-желтыми…

И Тула сказала об этом вслух.

– То, что происходило с тобой, еще ни о чем не говорит, – торопливо ответил он.

– Говорит, – возразила она. – Это означает, что я предупреждена. И что мне еще более упорно следует бороться против власти проклятия. И я чувствую себя сейчас достаточно сильной для этой борьбы, дедушка, потому что на моей стороне Томас.

– И все мы, – мягко напомнил он ей. – У меня есть еще один вопрос, после чего мы уже можем не возвращаться к этому разговору.

– Что же это за вопрос?

– О том человеке, который был найден мертвым в навозной жиже много лет назад.

– Он хотел убить лагмана Поссе. И молодого господина Арвида.

– Понимаю. Значит, это все-таки была ты. Я часто думал об этом, но ты была ангельски кроткой и ласковой. Впрочем, это типично для «меченых». Защищать своих близких всеми доступными способами! Об этом можно говорить бесконечно. Теперь ты взрослая, и ты стала другим человеком. Буду рад познакомиться с твоим другом Томасом!

Тула с улыбкой высвободилась из его рук.

– Папа хочет научить его ездить верхом!

– Очень разумная мысль! Это намного расширит его горизонты. Но нельзя ли что-то сделать с его ногами?

– Похоже, дело безнадежно, – вздохнула Тула. – Хейке дал мне кое-какие лекарства, и я использую их вместе с некоторыми колдовскими заклинаниями, но…

– Этого не следует делать, – сурово сказал Арв. – Не следует заниматься колдовством. Это усилит злые стороны твоих способностей.

– Даже если бы это и помогло?

На это Арв Грип не знал, что ответить.

– Ну, ладно, это неважно, – сказала Тула. – Здесь уже ничто не поможет, время упущено. И Хейке, конечно, не Христос. Наоборот, он колдун.

– Не забывай о том, что он мастер белой магии. Он служит добру. Не забывай также о том, что у христианства нет монопольного права на добро. Чудеса могут творить и не христиане. И африканские целители, и сибирские шаманы – и в нашем роду есть один такой шаман.

Взяв его за руки, Тула сказала:

– Значит, вы полагаете, что Томас может…

– Нет, нет, не торопись, я ничего пока не полагаю, потому что не видел его и ничего не смыслю в искусстве врачевания. Но…

Они вынуждены были прервать беседу, потому что пришла бабушка Сири.

Папа Эрланд проявил трогательную заботу о Томасе, он учил его забираться на коня и слезать с него. Он сделал пару костылей и учил его ходить на них, и Томас терпеливо принимал все эти начинания, хотя никто и не верил, что эти приспособления могут как-то помочь ему.

Тула тоже занималась им. Она давала ему лекарство, полученное от Хейке, каждый вечер смазывала ноги Томаса мазью и вполголоса произносила колдовские заклинания, так и не послушавшись деда. Все средства должны были быть использованы. Она заставляла его становиться на ноги, ходить на костылях, переступая при этом ногами, а не просто держа их в висячем положении. Томас жаловался на боль, но Тула отвечала, что боль – это очень хороший признак, он снова жаловался, что у него болят колени и бедра, а она все равно не сдавалась.

И он стал подчиняться ей, надеясь, что однажды она все равно убедится в бесполезности своих требований.

Через три месяца после ее приезда из Норвегии они поженились. На свадьбе были его друзья – музыканты, все семейство Тулы, включая бабушек Сири и Эббу (которая явилась в вызывающе открытом красном шелковом платье), а также вся многочисленная родня Бака. Был также кое-кто из знатных друзей дедушки Грипа, в том числе представители Бергквары.

Они поженились вовремя, но об этом никому не следовало знать. Хотя одна из соседок ворчала по поводу того, что слишком уж быстро они вступили в брак. Тулу это привело в ярость, и она по своей старой привычке пробормотала заклинание, так что соседка вдруг стала вести себя неподобающим образом и вынуждена была покинуть дом, провожаемая недоверчивыми и возмущенными взглядами собравшихся.

И вскоре после свадьбы – скандально рано! – Тула родила прекрасного мальчика, такого крупного и сильного, что просто неудобно было ссылаться на «преждевременные роды». Мальчика назвали Кристером, в честь пропавшего сына Арва. Все его, конечно, полюбили, а мама Гунилла очень волновалась за свою дочь и без конца писала ей письма, в которых давала советы, как ухаживать за ребенком, и сама приезжала в Вехьо всякий раз, когда это нужно было Туле.

К этому времени Томас стал передвигаться на костылях так, будто он делал это всю жизнь. И однажды ночью, когда Тула ходила туда-сюда по мастерской, укачивая на руках ребенка, ему показалось, что в ногах у него появилось какое-то ощущение. Значит, он не зря тренировал мускулы ног?

Но он не знал этого наверняка, он только желал этого.

Рождение мальчика благотворно подействовало на Тулу. Теперь ей было восемнадцать лет, и ответственность за сына заставила ее забыть о своих «глупостях», которые она называла в юности ведьмовством. Она любила Томаса и своего сына Кристера со всей той страстностью, которая была свойственна «меченым» Людям Льда. Томас прекрасно удовлетворял ее эротический голод, и сам ничего не имел против этого – наоборот! Все шло у них превосходно.

Один только дедушка Арв время от времени испуганно посматривал на нее. Но он еще не мог различить желтого отсвета в ее глазах. Возможно, этому и не суждено было проявиться, поскольку она выбрала разумный обывательский правильный путь?

Но в это время происходило и нечто иное: Эскиль Линд из рода Людей Льда, пройдоха-сын Хейке и Винги, отсутствовал уже много месяцев. С тех самых пор, как он расстался с Тулой в Кристиании, чтобы отправиться в Эльдафьорд.

Вся родня была взволнована, не только Тула, которая чувствовала себя отчасти виноватой в этом. В сердце каждого затаился глубокий страх.

Где расположен этот Эльдафьорд? На карте его, во всяком случае, не было.