"Знак «фэн» на бамбуке" - читать интересную книгу автора (Фингарет Самуэлла Иосифовна)

Глава VIII ПОДВИГ СТАРИКА ПЭЙ СИНА

Дорога вела своим путём, поднимала на холмы и спускала к полям, по горбатым мостикам переводила через каналы. Они слушались её указаний, никуда не сворачивали. Им нужно было подальше уйти от Цзицина. Шли не быстро. Мисян приноравливал шаг к тяжёлой, вразвалку поступи старика. Толстому Пэй Сину дорога давалась с трудом. Приходилось делать частые передышки. Плоские кроны изогнутых сосен укрывали прозрачной, как кисея, тенью. В середине дня, когда раскалённое солнце, казалось, было готово превратить камни в песок и расплавить металл, они надолго устраивались под яблонями-хайтан. Красавцы деревья то и дело вставали небольшими семействами у края дороги. Кроны яблонь напоминали зонты, а тонкие ветви увешанные гроздьями мелких, с виноградину, ещё не созревших яблок свисали наподобие длинных шёлковых нитей.

Переждав полуденный зной, они поднимались. Мисян привязывал к спине дырчатый короб, плоский, как у скороходов. Только вместо докладов и донесений на дне на мягкой подстилке лежал горностай. Через плечо Мисян перекидывал палку с узлом, куда поместился весь небогатый их скарб. И снова дорога. Они вручали себя её подъёмам и спускам, прямизне и неожиданным петлям.

Третий день пути подходил к концу. Вечерело. Прибилась к земле жаркая пыль. Вершины далёких холмов свернулись мягкими складками. Оповещая о приближении ночи, застрекотали цикады. Мисян и Пэй Син ускорили шаг. Но сумерки опережали. Чернота сгущалась среди неспокойно зашелестевшей листвы. То тут, то там загорались вспышки пролетающих светлячков. По счастью, за поворотом, чуть в стороне, открылась одинокая постройка. В изгороди торчал шест с пучком соломы, напоминавший метёлку. Такие метёлки служили вывесками постоялых дворов, и путники поспешили воспользоваться этим молчаливым указателем.

Хозяин постоялого двора оказался человеком неразговорчивым. Даже не обмолвившись учтивыми фразами, как полагалось при встрече, он поставил на стол миски похлёбки с кусочками куриной кожицы, расстелил на полу матрасы, бросил два изголовья, пару засаленных одеял и ушёл.

Поели. Свою долю куриной кожицы Мисян отдал горностаю. Пэй Син разомлел от горячей еды. Недавние тревоги и беды остались далеко позади. Пэй Син подпёр кулаками щёки, выставил вперёд шишковатый выпуклый лоб и принялся, как делал достаточно часто, упрекать приёмного сына в непочтительности.

– Я кормил и нежил тебя, когда несмышлёным мальчиком ты жил в моём доме. – Судя по началу, Пэй Син готовился говорить долго. – Я давал тебе пищу и кров. А моя дорогая супруга, о которой мы ничего не знаем, шила тебе одежду.

– Пойдёмте-ка спать, отец, – попытался остановить старика Мисян. – Смотрите, Сяньсянь уже свернулся в клубок. Он-то знает, что подниматься придётся чуть свет.

– Горностай для тебя дороже всего на свете, – захныкал Пэй Син. – Его ты несёшь на спине, будто важного господина. А для меня не хочешь купить осла или мула.

– Без денег осла не дадут.

– У тебя водятся деньги. Своими глазами видел, как ты с хозяином медяками расплачивался. Поленился представление дать.

– Вы просто так говорите, отец. Газве вы не видите, что постоялый двор пуст. Кому давать представление? А все наши деньги вы сами растратили, пока я находился в тюрьме.

– Не упрекай меня, дорогой сынок. По харчевням с горя растратил. Всё равно у тебя в кошельке бренчит связка-другая монет.

– Актёры собрали нам в дорогу несколько связок, из-за нас без денег остались. Сами знаете, какое сейчас трудное время. Во многих деревнях одну саранчу едят, и деньги мы должны растянуть до самого Тайпина. В Тайпине я надеюсь устроиться в театр и заработать на жизнь.

По щекам Пэй Сина покатились мутные стариковские слёзы.

– Сынок, – зашептал он жалобно. – Давай прежде Тайпина побываем в нашем посёлке. Хочу, пока жив, поглядеть на родной дом. Не откажи старику отцу.

– Уже глядели, да всё без толку. Когда нет семьи и не ведёшь своего хозяйства, не нужен и дом.

Пэй Син всхлипнул, и Мисян принялся его уговаривать, как закапризничавшего ребёнка.

– Вспомните, когда мы вернулись после всех передряг, в какие попали пять лет назад, дом стоял заколоченным и замок на воротах был залит свинцом. Соседи сказали, что ваша супруга вдруг забеспокоилась, собрала вещи и, ни с кем не простившись, уехала неизвестно куда. С той поры мы каждый год посылаем в посёлок запросы, и ответ всегда приходит один: «Дом стоит заколоченным. Супруга торговца Пэй Сина не объявлялась».

– Ума не приложу, куда подевалась женщина. Детей нам Небо не послало, родные все умерли, – быстро откликнулся Пэй Син и, спохватившись, снова захныкал: – Сынок, хочу повидать родные края, помру, если не повидаю.

– Хватит, пора на покой, – Мисян решительно поднялся из-за стола, но Пэй Син проворно поймал его за рукав, силой заставил пригнуться.

– Не хотел тебе говорить, да видно, придётся, – зашептал Пэй Син в самое ухо. – Сундучок зарыт у меня во дворе. Жена про это не знала, увезти не могла. Там у меня пояс из золота и нефрита, коралловое ожерелье вот с такими кораллами, – Пэй Син указал на ноготь большого пальца, – и камень, горящий красным огнём. Увидишь – душу отдашь.

Было похоже, что старик говорил правду. Слёзы высохли на толстых щеках. Глаза сверкали, словно у зверя.

– Почему же вы раньше не вырыли? – также невольно переходя на шёпот, спросил Мисян.

– При тебе не хотел. Думал, один воспользуюсь – не получилось. Старость одолела, не добраться одному. Так что бери двадцатую часть, владей богатством, сынок.

Нужда была в деньгах великая. Пока устроятся на новом месте, пока приживётся он в театре и начнёт зарабатывать.

– Хорошо, – согласился Мисян.

С первым светлым лучом они отправились в путь. Распростились с открытой для всех дорогой и двинулись малоизвестными тропками, напрямик.

Только, видно, Мисяну досталось в судьбу терпеть одни беды от старика. Другой на его месте давно бы сбросил тяжёлую ношу, а он всё тащил. И не в том заключалась трудность, чтобы кормить и заботиться о крыше над головой, а в том, что пустым и вздорным характером обладал приёмный отец. То умудрялся с актёрами перессориться. Приходилось покидать прежний театр и искать новое место. То последние медяки уносил в рукаве, чтобы спустить в ближайшей харчевне. В Цзицине выдал стражникам – с перепугу или понадеялся на награду? Теперь вовлёк в новую беду. Правда, Мисян сам виноват – зачем поддался на уговоры жадного до денег Пэй Сина? Мало было два дня просидеть в тюремном подвале?

Солдаты в синих куртках схватили их перед самым посёлком. Уже крыши стали проглядывать сквозь ветви акаций.

– Держите этих двоих, – скомандовал главный. – Сразу видно, что лазутчики «Красных повязок».

– Какие мы лазутчики? – закричал Пэй Син. – В родной дом возвращаюсь с приёмным сыном. Пять лет родного дома не видел. Меня здесь все знают, любого спросите, каждый вам скажет: «Это торговец Пэй Син».

– Пэй Син, говоришь? Уж не твой ли дом стоит на дальнем краю посёлка, ближе к лесу, в стороне от других?

– Мой, мой, – радостно закивал Пэй Син. – Слева стоит, на отшибе. Правильно говорите, уважаемый, что ближе к лесу.

– Счастливый нам выдался день. Думал, мелкие пташки попались, а оказалась крупная дичь. Его превосходительство господин Чэнь Есян не чаял хозяина дома встретить, – протянул главный. Он обернулся к солдатам и коротко приказал: – Этих двоих к его превосходительству господину главнокомандующему. Начальнику стражи сам доложу, чтобы предупредили господина главнокомандующего. Да в оба глядите, – крикнул он вслед. – Упустите разбойников, на мелкие куски искромсаю.

Солдаты, обступив пленников, повели их через посёлок. Пэй Син испуганно крутил шишковатой своей головой. Куда подевались жители? Где собаки, курицы, гуси, козы? Почему ребятишки не поддают ногами надутые бычьи пузыри. Мирный посёлок превратился в настоящий военный лагерь. Ржали кони, перекликались солдаты, одетые в синие куртки. Над оградами торчали рукояти больших мечей и древки копий. Шалаши из воткнутых в землю пик выстроились прямо перед домами.

Ли Тан. Размышление. Фрагмент свитка на шёлке. XII век.

Пока проходили по улицам, на задержанных никто не глядел: солдатам пленные не в диковинку. Зато в доме Пэй Сина их появление вызвало необычайный интерес. Во дворе собралось много важных военных, и все принялись разглядывать пленных, едва ввели их во двор. Мисян от такого внимания втянул голову в плечи. Краем глаза он видел, как задрожал от страха старик. Солдаты подвели пленников к дому и приказали встать на колени. Вскоре циновка на дверях отодвинулась, и появился сам Чэнь Есян. Все, кто был во дворе, принялись отвешивать низкие поклоны. Пэй Син и Мисян упали на локти, четырежды коснулись лбом земли. Отбивая поклоны, Мисян слышал, как перекатывался в коробе бедняга Сяньсянь. Хорошо, что Сяньсянь привык совершать прыжки, вцепившись в спину хозяина, когда им вдвоём случалось кувыркаться на сцене.

– Это ты, старая черепаха, владелец дома? – брезгливо спросил Чэнь Есян.

Высоким ростом главнокомандующий не отличался, сапоги на толстой подошве не спасали положение. Зато выправку имел горделивую, под стать своему пышному одеянию. Тщедушное тело облегал широкий расшитый халат, перехваченный поясом из крупных нефритовых бляшек. Под воротом вились нити кораллового ожерелья. На лбу прикреплённый к чёрной атласной шапке кровавой звездой горел ярко-красный рубин.

– Ты или не ты владелец этого дома? – нетерпеливо повторил Чэнь Есян.

– Отвечай, когда его превосходительство спрашивает, – пнул Пэй Синя ногой стоявший рядом солдат.

– Я владелец этого дома, ваше превосходительство господин главнокомандующий, – с трудом выдавил из себя Пэй Син. Его маленькие глазки под нависшим выпуклым лбом зверьками метались то вверх, то вниз, перебегая с камня на ожерелье и пояс и снова к камню.

– Двор и земля также принадлежат тебе?

– Мне, всё мне, ваше превосходительство.

– И то, что на земле, и то, что под землёй, также твоё?

– Сам Нефритовый владыка изрекает правду устами вашего превосходительства.

По мере того как длился допрос, голос Чэнь Есяна становился всё более грозным. Пэй Син, напротив, приободрился. В его ответах зазвучала надежда.

– Разбойник не отпирается! – визгливо выкрикнул Чэнь Есян.

– В чём же мне отпираться, ваше превосходительство, – удивился Пэй Син и даже руками развёл в знак удивления.

Чэнь Есян обхватил ладонью усыпанную бирюзой рукоять торчавшего из ножен кинжала.

– Десять лет прошло с той поры, как разбойники ограбили и убили моего дорогого старшего брата. Мёртвое тело нашли, но убийцы скрылись от правосудия. Тогда я поклялся над гробом брата рассчитаться с его погубителями. Десять лет я не знал покоя. Наконец день пришёл.

В лагере все слышали эту историю, известно было и то, при каких обстоятельствах нашли в земле клад. Всем теперь хотелось узнать, как повернётся дело. Полководцы, собравшиеся во дворе, приблизились к самому дому. В задних рядах появились солдаты из наружной охраны. Любопытство заставило их на время покинуть пост и проникнуть во двор.

Чэнь Есян обращался теперь не к полководцам и не к солдатам, тем более не к поверженному старику. Чэнь Есян говорил с самим Небом.

– По недосмотру раба пал мой любимый вороной конь, – Чэнь Есян задрал подбородок и устремил глаза ввысь. – Раба я убил и приказал закопать вместе с конём. Я сам наблюдал, как рыли солдаты яму, и увидел в земле ларец. Клянусь Небом и Землёй, никто бы не мог предположить такое. В ларце оказался парадный убор погибшего брата. На золотой застёжке, скрепляющей пояс, выбито его почтенное имя.

– Говори, презренный, видят твои глаза этот пояс? – закричал Чэнь Есян, будто Пэй Син находился на другом берегу реки. – Видят коралловое ожерелье, видят рубин?

– Видят, ваше превосходительство. И пояс, и камень, и ожерелье – всё видят мои глаза.

– Знакомы тебе эти вещи?

– Знакомы. Как не знакомы? Своими руками в землю зарыл.

– Говори, душегуб, кто помог совершить убийство. Куски велю отрезать от твоего поганого тела, пока не узнаю все имена.

Чэнь Есян вырвал из ножен кинжал и медленно двинулся на Пэй Сина. Во дворе затаили дыхание. Задние привстали на носки и вытянули шеи.

– Смилуйтесь, ваше превосходительство, – завопил что есть мочи Пей Син. – Я птицы не убью, не то что человека.

– Не убивал он, ваше превосходительство, – попытался вступиться Мисян. – Сделайте милость, выслушайте отца.

– Молчи, щенок, черепашье отродье. Дойдёт и до тебя черёд. Не захочешь – заговоришь.

– Купил я пояс и всё остальное. За свои деньги купил. – Пэй Син обхватил обутые в высокие сапоги ноги главнокомандующего и орал изо всех сил. – Пришёл человек, рыбаком назвался, «Купи, – говорит, – в затонувшей лодке нашёл». Я и купил.

– Врёшь, негодяй.

– Истину говорю. Мой это пояс.

– Я покажу тебе, чей!

Крик во дворе поднялся невообразимый. Никто не расслышал, как со стороны леса подкрался отряд. Высланные вперёд разведчики убрали дозорных, и отряд рассыпался по посёлку. Дом торговца Пэй Сина первым стоял на пути.

Вопль ужаса пронёсся над двором, когда в ворота ворвались воины в красных повязках. Мечи и палицы в их руках мелькали подобно молниям.

– «Красные повязки»! Ловушка! Нас предали!

– К оружию! – закричал Чэнь Есян.

На небольшом пространстве двора, окружённом со всех сторон высокой оградой, завязался неравный бой. «Красные повязки» врасплох застали врага, и перевес был на их стороне.

Успел ли Пэй Син сообразить, что происходит, или обезумел от страха за себя и свои сокровища? С неожиданным для старика проворством он вскочил на ноги и обеими руками вцепился в нефритовый пояс.

Чэнь Есян хотел высвободиться, но хватка у старика оказалась мёртвой. Тогда Чэнь Есян отвёл руку с кинжалом, чтобы ударить снизу. Старик в это время рванул на себя, и оба, потеряв равновесие, покатились под ноги сражавшимся. Прийти на помощь главнокомандующему было некому. Двор превратился в настоящий ад. Крики, стоны, вопли отчаяния. Каждый пытался спасти свою жизнь. Бой длился всего несколько мгновений, но «Красные повязки» уже успели положить с десяток человек. Они бились, как духи мщения, яростно и отважно.

Неведомая сила отбросила Мисяна к знакомой постройке, служившей когда-то жалким жилищем трём мальчикам-слугам. Мисян хотел отвязать от спины короб, чтобы в свалке не погиб горностай, но не успел. Внимание приковал юный воин, немногим старше его самого. Мисян увидел, как носится тот по двору, размахивая железной палицей, и замер, словно заворожённый. Юноша в красной повязке перебегал с места на место, приходил на помощь своим, ловко увёртывался от удара. Палица над его головой ходила кругами, оставляя холодный прозрачный след. И там, где палица падала вниз, со стоном валился на землю враг.

«Он первый в бою, нет ему равных», – подумал Мисян. Внезапно сверху донёсся шорох. Мисян поднял голову, отскочил. На крыше постройки, припав на колено, солдат натягивал лук. Жертвой был выбран юный воин. Смертоносное остриё стрелы, следуя за перемещавшимся по двору юношей, меняло направление, выбирая момент, чтобы ударить верней.

Мисяну не раз приходилось на сцене прыгать под потолок. Он прыгнул почти без разбега – только пискнул в коробе горностай, – ухватился за край бамбуковой кровли, перебросил тело. Солдат обернулся. Сильным ударом ноги Мисян столкнул его вниз. Преследовать, однако, не стал. Сверху Мисян увидел Пэй Сина, распростёртого под ногами сражающихся. Растопырив руки и ноги старик придавил всей тяжестью поверженного главнокомандующего и барахтался на земле, словно огромная неуклюжая черепаха. Мисян спрыгнул вниз и бросился старику на помощь. На одно лишь мгновение его глаза поймали взгляд юного воина.

Вскоре всё было кончено. Отряд «Красных повязок» под командованием Сюй Да разбил головной отряд императорского войска. Около трети солдат сумели спастись, убежав из посёлка. Преследовать бегущих Сюй Да запретил. В тылу могли подстерегать любые неожиданности, а Сюй Да не любил рисковать без нужды жизнью своих воинов. Победа и без того была полной. Когда, услышав удары в гонг, отряд собрался на опушке леса, оказалось, что потери самые незначительные. Зато добыча досталась немалая. Захвачены были казна, продовольствие, знамёна, оружие. Взяты в плен несколько военачальников.

В довершение всех удач юный Ванлу, приставленный к отряду проводником, подвёл к Сюй Да самого Чэнь Есяна.

– Двое смельчаков взяли в плен вражеского главнокомандующего, – Ванлу указал рукой на стоявших рядом толстого старика и тонкого, словно ивовый прут, юношу.

Чэнь Есян закусил побелевшие губы и передал Сюй Да свою саблю.