"Меч, палач и Дракон" - читать интересную книгу автора (Рау Александр)

Часть четвёртая ПУТЬ К КОРОНЕ

Глава 21

— Говоришь, все погибли? — сурово спрашивал с гвардейца сам герцог Гальба — седой и жестокий.

По всей Мендоре его люди ловили пособников магов и просто врагов короны — сгубивших принца Хорхе и графа Педро Гальбу. Город затих. Совет графов так и не собрался — побоялись, что регент (Гальба продолжал называть себя именно так) учинит и над ними расправу. Обезумевшая от недавних событий столица притихла под его жесткой дланью. Армия: гвардия, ордонансные роты и наемные войска — была в его руках. Как и казна. Как и церковь — архиепископ Камоэнса Дела Кокуэль благословлял деяния Гальбы, особенно борьбу с еретиками.

На главной площади Мендоры сожгли первого сектанта-возвращенца, того самого купца из Кардеса, имевшего неосторожность рассказать партнерам об увиденном бое двух гвардий.

— Да, Ваше Величество, — регент нахмурился, и тронтец понял, что переборщил с лестью, — Все. Я подходил потом — одни клочки тел, да камни. Никто не мог в живых остаться. Куртку Гийома видел — кусок ее весь в крови.

— Маги точно погибли?

— Да. Гонсало вообще из башни не вышел, а Гюрзу потом утянуло, — колючий презирающий взгляд герцога буравил Яноша Рамаи насквозь.

Больше всего ему хотелось очутиться сейчас в кабаке, подальше от ставшего мрачным и пустынным дворца.

— А принцесса? Она точно с магом была?

— Да, ваша Светлость. Гюрза говорил она там, в башне.

— Пошел, — мотнул головой Гальба, лицо его скривилось.

— А награда, Ваша Светлость? — тихо и робко поинтересовался Янош.

— Награда! — взревел регент, — Стража!

Гвардеец позади тронтца бесшумно накинул ему на шею свой крепкий черный шарф — знак потери и скорби.

Янош вцепился в него, захрипел, засучил ногами.

— Оставь! — остановил казнь Гальба, — Он может пригодиться. Вдруг самозванцы будут.

— Он погиб? — Ангела долго не решалась задать этот вопрос.

Гийом умело развел костер, что почти не давал дыма. Беглецы — голодные, израненные и уставшие — грелись в его огне, спрятавшись в густых прибрежных зарослях.

На ветвях сохла одежда. Гийом любовался ею со смесью восхищения, нежности и жалости. Ангела была беззащитна как ребенок, хрупка и беспомощна. На голого мага она не могла смотреть без содрогания — все тело его было покрыто мелкими, наспех затянутыми амулетом ранами и порезами.

— Да, — Гийом перевернул на импровизированном очаге большую толстую рыбину, насаженную на ветку, — Ты видела смерч. Гонсало держал в себе мощь, годную на разрушение крепостной стены. Он хотел смерти Кербона и твоего спасения, поэтому убил их всех, пожертвовав собой. Выпустил всю мощь разом. В один миг. У него было мало времени.

Ангела не ответила, только прижалась крепче, слез не было. Она их все уже выплакала. Ночь над ними стояла тихая и облачная. Небо было затянуто тучами, ни звезд, ни лун. Мрак. Темнота. Тени на лицах.

Кербона больше нет. Слишком поздно.

Тени округ костра. Гонсало — гордый, благородный и ранимый. Мальчуган Хорхе, имевший несчастье родиться принцем. Честный Блас Феррейра. Педро — непонятый до конца сын Гальбы. Капитан Эд Пескара…

Что делать? Как быть?

Тучи закрывали звезды, но не давали ответов.

Кабинет Риккардо де Вега остался неизменным с прошлого визита Гийома. Большая комната, наполненная светом. Пышный алькасарский ковер на полу. Две стола, поставленные буквой «T». На том, что стоит столбом, фигурки солдатиков — покойный граф на своих детских игрушках моделировал сражения. Стол-перекладина завален бумагами.

Тот же запах крепкого кофе. Только человек за столом не Риккардо. Уже больше года как нет молодого графа, осмелившегося бросить вызов королю Хорхе и герцогу Гальбе.

Остался только его портрет на стене — новый портрет, посмертный. Риккардо одет просто: белая рубашка и красные штаны. Нет украшений. На левой деснице — черный наруч, на нем ястреб. Красный ястреб — покровитель рода, живущий на Одинокой горе. Демон или Бог. Тот, кто всегда был с Риккардо и перед смертью сел на его руку.

Художник был хорошо знаком с графом, сумел отразить всю противоречивость его фигуры. Силу, заключенную в невысокое худощавое тело; властные фамильные черты и мягкий грустный взгляд человека чувствительного, отзывчивого и доброго.

Гийом вздохнул. Черноволосый граф-мятежник был одним из его редких друзей.

— Буду честна, я не рада вас видеть, дорогие гости, — призналась Патриция де Вега — безответная любовь Риккардо, его наследница и мать его сына.

Ее было лет двадцать пять — расцвет женской красоты. Иссиня-синие глаза Патриции вкупе со стройным станом и русыми волосами, собранными в две косы, мало кого могли оставить равнодушными.

Граф Риккардо не стал исключением. Их история была интересней самого увлекательного любовного романа. Интересней и трагичней. Чувства де Вега были почти безответны, но он сумел стать ей другом, подружился с отцом. Пат согласилась стать его женой. Обвенчанные они проехали в Мендору на знаменитый Осенний Бал. Свадьбу должны были сыграть зимой.

Двоюродный брат Риккардо — Альфонс Васкес — ловелас, дуэлянт и ловкий придворный — в свое время сведший эту пару, перед балом неожиданно для себя влюбился в Патрицию. Любовь эта роковая оказалась взаимной. Он вместе с другом своим — Марком де Мена на балу выставил Риккардо трусом, недостойным зваться дворянином, опозорил его перед Пат. Ранил на последующей тайной дуэли.

Граф Кардес вернулся домой — разбитый и равнодушный к жизни. Его волю пробудило паломничество на Одинокую гору. Откуда он вернулся с черным наручем на деснице и огнем в глазах.

Вскоре герцог Гальба выступил с идеей силой обратить в правильную веру еретиков-мараккойцев, и пять графов провинции взялись за оружие, отстаивая старые вольности. Хорхе был занят войной с Алькасаром.

Восставшим почти удалось сломать силу коронных войск — Риккардо де Вега показал себя талантливым полководцем. Почти. Маг Гийом и Агриппа д'Обинье разбили их армию. Гийом лично приложил руку к смерти четырех графов Маракойи, обезглавив восстание.

Хорхе — умевший использовать даже врагов — предложил Риккардо сделку. Тот пишет новое наставление войскам. Король же дает ему отсрочку в исполнение приговора, отпускает домой.

Патриция, потерявшая в этой войне все: мужа, подругу и счастье, вызвалась стать Смертью — исполнителем приговора. Но судьба любит играть людьми. Приехав в Кардес, молодая вдова поняла, что не может дать приказ убить бывшего жениха. Слишком сложные чувства их связывали.

Цепь событий сблизила их, но не соединила. Не примирила до конца. Де Вега, убедившись в том, что не может вернуть ее любовь, покончил с собой, довершив книгу. Пат, еще не знавшая, что носит его ребенка, против воли сделалась наследницей графа. Хорхе любил тонкие шутки и исполнил последнюю волю мятежника.

Маракойцы не любят этикет и притворство. Вдовая графиня — хозяйка их жизней — сидела рядом на диване, как товарищ, а не за столом, как распорядитель судеб и судья.

Напротив них в большом кресле развалился огромный толстяк лет пятидесяти — Франческо Дайнц — маршал Кардеса, могучий рыцарь. Он служил еще Энрике де Вега — знаменитому кондотьеру — деду младенца, что занимал ныне графский трон.

Ангела — королева Камоэнса — дернулась как от удара. Гордость ее привыкла к почтению. В последнюю их встречу, полтора года назад Патриция была просительницей. Гийом стиснул руку девушки. Беды, обрушившиеся на Ангелу, расшатали ее нервы, мог случиться ненужный скандал.

— Ты можешь прогнать нас, можешь выдать Гальбе. Мы в твоей власти, Пат. Прав был дядя — тяжела корона Камоэнса, — неожиданно спокойно ответила ей Ангела.

— А лучше всего убить и скрыть все следы, — кивнула Патриция, на нее было скромное, но красивое белое платье, кардесцы не носят траур, — Но я не могу прогнать вас, друзья мои. Меня учили отстаивать добро. Риккардо бы тоже помог вам.

Графиня поцеловала Ангелу. Женщины крепко обнялись.

— Благодарю, за гостеприимство. Обещаю, я не останусь в долгу, — маг встал и поклонился графине.

— Твои векселя у меня, Гийом. Признаюсь, я была очень удивлена, получив их, — промолвила Патриция.

— И чуть не пустила в дело, — громко и натужно рассмеялся Франческо, его глаза, спрятанные за густыми черными бровями, смотрели с неприязнью, — Скажи, девочка, что ты намерена делать: драться или бежать? — он не питал почтения к монаршей особе.

Ангела стерпела это ненамеренное оскорбление.

— Не знаю, — призналась она.

Взгляд старого рыцаря смягчился.

— Да, выбор у тебя непростой. Но он, — Франческо указал пальцем на Гийома, — он тебе поможет, хитрый сукин сын. Ты, главное, нам скажи, как решение примешь.

— Скажу, — с вызовом посмотрев в его суровые очи, пообещала девушка, — Обязательно скажу. И надеюсь, вы — мои верные подданные поддержите свою королеву!

— Мой дом — твой дом, Ангела, — примирительно сказала Патриция, — Отдохни, ты проделала долгий путь. Кажется, у меня есть, чем вас порадовать. Кармен здесь.

— Сеньора Феррейра?! — в два голоса радостно воскликнули беглецы.

— Мы знаем ее, как сеньориту Турмеда. Моя подруга приехала на день раньше вас. Кардес — ее родина, лучшее место для радости и горя. Я помню Бласа — он был хороший человек, настоящий рыцарь.

Франческо хмыкнул, но под взглядом Патриции осекся.

— Вы устали с дороги, хотите отдохнуть — я покажу вам ваши покои, — графиня поднялась, мягко зашелестев платьем.

Ангела ощутила укор зависти, на ней был грязный женский костюм для верховой езды.

— Там вас ждет и сменная одежда. Моя королева, вы пока не побрезгуете моими нарядами? — Патриция, «Милая Пат», как любил называть ее Риккардо, тонко чувствовала людей, — Я сегодня же пошлю за портными для вас.

— Не, что ты. Для меня сейчас и чистое крестьянское платье — радость, — Ангела улыбнулась, впервые за много дней.

Гийом хотел выйти вслед за женщинами, но Франческо взглядом остановил его. Маг повиновался. Старый рыцарь держал в своих больших сильных руках рыцарство Кардеса и его многочисленную милицию из свободных крестьян и горожан — могучую силу, созданную покойным Риккардо.

Именно крестьяне, взявшие в руки оружие, остановили рыцарство соседних провинций, что во время прошлой войны хотело ударить по Кардесу с Походом Веры. Трупы «святых» убийц — нашивших на плащи черные песочные часы в виде двух соединенных треугольников[12] — потом долго вылавливали из реки Дайки.

— Ну?! — грозно осведомился Франческо.

— Что «ну»?

— Что задумал, маг? Не принцесса здесь решения принимает, а ты, — рыцарь уставился ему в глаза, — Ты Патрицию — ангела во плоти — можешь обмануть, но не меня, королевский убийца! Если бы не ты, мы были бы свободны, и Риккардо был бы жив.

Маг отметил слово «принцесса». Титул его любимой был эфемерен.

— А также Карл де Санчо, Винсент Ла Клава, Хуан Боскан, и Леон Кундера. Я помню всех. Ты служил Риккардо, я присягал Хорхе. Была война. Точнее, бунт против короля, не важно справедливый, или нет, — спокойно ответил Гийом, — Я был верен Хорхе — он умер. Теперь я вольная птица. Ангела для меня не королева — любимая. Но решать будет она. Сейчас нам нужен приют — зализать раны.

— А потом?

— Это выбор Ангелы.

Франческо замолчал.

— Говорят ты, ублюдка герцога на тот свет отправил прямо во дворце? — неожиданно спросил он.

Гийом вспомнил Педро Гальбу в Турубанге — сильного и уверенного вождя, берегущего свой народ. Грустно покачал головой.

— Не я. Мой ученик Кербон.

— Молодец, парень, — похвалил убийцу рыцарь, видно было, что он не поверил магу.

— Он же задушил принца Хорхе, убил Бласа Феррейра, неизвестно по чьей воле. И распалил огромный костер, что может сжечь Камоэнс.

— Нас — маракойцев — не спалит, кишка тонка, — Франческо поднялся, кресло радостно скрипнуло, освобождаясь от тяжкого груза, — А на прочих — плевать!

Гонсало де Агиляр ценой своей жизни уничтожил погоню. Больше двух беглецов никто не искал. До Кардеса было десять дней пути. У Гийома умел убеждать людей, Ангела спасла немного золота, — с лошадьми и провиантом проблем не было. Карета казалась беглецам слишком медленной — принцесса пересилила себя, но после двух дней скачки пришлось на неделю вернуться к экипажу. Девушка с непривычки натерла до крови ягодицы и бедра.

Гийом вспомнил свое лечебное искусство, но восстановление заняло много времени, зато весь оставшийся путь они проделали верхом, стараясь наверстать упущенное.

Трудней было хранить инкогнито. Держать в себе тайну. Ангела не много раз порывалась обратиться к подданным. Принцесса, ставшая королевой Камоэнса, кусала губы в кровь, ловя на себе пеструю гамму взглядов: от похотливых, до презрительных. Страдания и бегство еще никого не делали красивыми — она осунулась, исхудала, подурнела. Унижение такого рода, добавившись к смертям близких и крушению привычного мира, едва не стало последней каплей. Только терпение Гийома, его ласки и уверенное спокойствие давали ей надежду, спасали от истерик, отчаяния и безумия.

В пограничных в Маракойей провинциях — Вильене и Сатине — беглецам пришлось нелегко. Герцог Гальба был инфантом этих земель, населенных истовыми ратофолками, фанатизм которых усилился после поражения от маркойцев в войне трехлетней давности.

Их несколько раз останавливали патрули — странной казалась стражникам и чванливым баронам эта пара. Тридцатилетний мужчина с белым, как мел, лицом и седеющими волосами, и молоденькая девушка с черными кругами под глазами.

Один баронет, обладавший старинной привилегией — правом сбора пошлин со всех путников и торговцев и обнаглевший от провинциальной безнаказанности, грубо повел себя с Ангелой.

— Сеньора, я приглашаю вас в мой замок. Говорят, постели мягче моей не сыскать во всей Вильене! — смеялись его светлые глаза на лоснящемся самодовольном лице.

Дружинники за спиной — восемь крепких молодцев, громко заржали.

— Она со мной. Не стоит, — попросил его маг.

— Я приглашаю даму, а не тебя — бродяга. Кто может отказаться от такой чести?

Насмешка была в словах баронета. Превосходство. Сила. Волки его ждали лишь повода.

— Я! — Ангела влепила баронету пощечину, когда он схватил ее за руку.

— Сучка! — завопил тот, ногти у принцессы хоть и были коротки, но оставили чувствительный след.

Гийом взорвался. Впервые за много лет ненависть и злоба — лютая злоба — залили его глаза. Хлестнул ветер — непокорная, могучая стихия. На землю упали и лошади, и люди.

— Не надо! Хватит, Ги! — крик Ангелы привел его в себя.

Лошади убежали, дружинники с баронетом остались — неподвижные и раненные. Сапоги мага были все в крови — лица у барона больше не было. Когда принцесса подошла ближе, ее вырвало.

К счастью Маракойя была совсем близко — пара ор езды. Графство Ла Клава — чья земля до сих пор хранила следы разорения, учиненного походом Веры. Альфонс Васкес тогда старался унять вверенную ему орду, но у него не получилось.

Стража на рубеже денег брать не стала — официальные налоги между провинциями, мешавшие торговле, Хорхе отменил — но имена все же записала, как и цели визита.

— Гийом Бледный. Маг короля Хорхе. В Кардес. Срочно и тайно. Помогите, — тихо сказал чародей.

Офицер в начищенных латах открыл рот от удивления, но помощь оказал. Графства Маракойи были очень дружны между собой. Одни на всех война и горе только сплотили их. Риккардо де Вега был общим героем.

Им дали карету и охрану. Извилистая дорога заняла еще два дня.

Патриция уже ждала их. Важный разговор состоялся сразу по приезду в Осбен.

— Вы постарели. Гийом. Морщины вокруг глаз и на лбу, седина, — Кармен Феррейра говорила тихо и медленно.

Они сидели рядом, маг чуть обнимал женщину. Ангела спала в соседней комнате, обхватив обеими руками огромную подушку. После ванны и обеда сил ее хватило только на то, чтобы пойти до кровати. Но, увидев их, она не стала бы ревновать. Кармен было больше не к кому прижаться, Гийом был ее единственным другом, тем, кто не стал бы приставать, стараясь воспользоваться слабостью, болью и одиночеством.

Даже сильным женщинам нужно иногда мужское плечо.

— Так получилось, — глубокая спинка дивана позволяла далеко откинуться назад, маг сидел, закрыв глаза, будто тихий нежаркий вечер уже сменила ночь.

— Почему он убил их, ваш Кербон? — проклятое имя Кармен выговорила с трудом.

— Не знаю, спросить уже некого. Думаю, герцог сумел заставить его работать на себя, забыв, что Кербон — самолюбивый и опасный боевой маг, всегда любивший быть хозяином положения. Слуга завел свою собственную игру. Ему почти удалось победить. Стравить нас и уничтожить. Отомстить всем. Не знаю, какую выгоду он рассчитывал получить из всех своих злодейств.

Кармен вздохнула и вытерла платком слезу. Бласа смерть убийцы вернуть не могла. Гийом в очередной раз удивился, как она не ранила сама себя длинными ухоженными ногтями.

Волосы Кармен были уложены в пучок, разом отобрав у нее часть привлекательности, в их темноте проблескивали свежие белые нити.

— Знаешь, я всю дорогу домой — кроме как сюда мне ехать было не куда — думала, что напишу на надгробии Бласа. Считаешь меня сумасшедшей, слишком быстро смирившейся с потерей?

— Нет. От смертельного горя спасает только дело. Неважно какое. Ты жива и здорова духовно, для Бласа там, это главное.

— Я сочинила послание для него. Близки друг другу, и все-таки Близости мы лишены: Ты — идущий к мертвым, Я — бредущая к живым.

Кармен осеклась и замолчала.

— Пустые слова. Никчемные, но из сердца вывороченные. Лучше я не скажу.

— И не надо. Оставь красоту и величие Луису — он и напишет о друге, когда придет время, все отобразит, ничего не забудет.

Тишина. Кармен крепче прижалась к Гийому, положила голову ему на плечо.

— Помоги Ангеле, — попросил он, — Я не могу. Она закрывается, как раковина.

— Боится, стыдиться. Ты полюбил ее принцессой в золотом одеянии, а сейчас она нищенка, приютившаяся в чужом доме. Ты еще не знаешь, насколько она горда и честолюбива, маг. Такое падение — оно либо закалит, либо сломает.

— Вот и прошу — помоги. Что мне ее титулы? В самом грязном и рваном наряде она милей любой красавице.

— Тебе не понять нас — женщин, — слабая улыбка тронула губу Кармен, — Я сделаю все, что могу. Забирай ее, Гийом, и уезжай. Сделай королевой, но не здесь.

— Уже думал, но ей решать. Это ее дом, ее родина. Тяжело и горько быть скитальцем. Я не могу неволить любимого человека.

— Как знаешь. Только, прошу, не сложи свою голову, добывая ей корону. Я этого не перенесу. Хотя бы одна сказка должна кончиться счастливо. Если нет — тогда в мире нет ни бога, ни добра, и ни смысла жить.

— Постараюсь. Ты знаешь, меня очень трудно убить.

— И еще, — голос женщины стал очень суров и жесток, — Помни, что только в сказках герой получает принцессу и королевство.

— Так ты же веришь в сказки, — маг ласково рассмеялся, боясь ранить.

— Верю. Но те, что про королей с детства не люблю. Власть, она даже в сказке холодна и жестока.

Длительный сон, покой, и горячая еда пошли на пользу беглецам. На второй день Ангела вместе с Патрицией вышла на прогулку по магазинам. Графиня приняла векселя мага. Они снова стали богаты.

На третий день Гийом и Ангела вместе покинули резиденции графов Кардес, ступили на гостеприимные улички Осбена. Патриция дала им слуг в сопровождение. Город еще вчера приятно удивил юную королеву, воспользовавшись случаем, она стала засыпать Гийома вопросами.

— Ги, как здесь чисто! Не сравнить с улочками Мендоры. Все просто сияет. Кажется игрушечным. И люди очень приветливые.

— Осбен — единственный город Кардеса. Графы де Вега берегли и украшали его в меру сил. Жители от них не отставали. Это непростое графство, оно создавалось переселенцами, здесь изначально жили вольные люди — сильные и честные. Это отложило отпечаток на все. Хороший хозяин держит дом в чистоте. Горожане не исключение — Осбен их владение, графы здесь лишь гости.

Гийом держал любимую под руку, хотя на деревянных мостовых города упасть было очень трудно. Ангела, не стесняясь, разглядывала дома и людей. Маг в первый свой приезд сюда тоже очень удивился отсутствие привычного для Камоэнса камня и кирпича. Кардесцы признавали только дерево. Треть графства занимали леса — вотчина паасинов, что охотно торговали с соседями.

— Посмотри вправо. Видишь лавку тканей? Около нее, разговаривают, — что-то очень взволновало девушку.

Маг посмотрел в указанном направлении. Трое мужчин о чем-то беседовали, диалог сопровождался громким смехом. Один — паасин в привычном зеленом плаще, другой скаец — в нарочито грубо пошитом камзоле, третий — лагрец в клетчатом одеянии с обязательным меховым воротником.

— Эти трое — заклятые враги. То, что скайцы и лагрцы извечные недруги и соперники знает каждый, о вражде последних с паасинами ты мне сам рассказывал, — возбужденно говорила Ангела.

— Это Кардес, — улыбнувшись, ответил маг, — Покойный Риккардо прожил всего двадцать пять лет, но успел совершить немало достойного восхищения. Его отец Энрике был знаменитым кондотьером, но ввязался в дворцовые интриги и умер молодым, оставив сиротой сына, мать погибла родами. Мальчика воспитал отец Кармен — Клавдий Турмеда — человек могучего ума, знаток древних законов. Под его началом молодой граф радикально изменил жизнь своего захолустного графства, благо сокровища, накопленные отцом, позволяли.

Он освободил зависимых крестьян, отдал им землю, сумев не рассориться при этом с немногочисленным дворянством. Одновременно провел реформу законов — понизил и упростил налоги. В Кардесе было много земли, но мало людей. Де Вега стал принимать у себя беженцев со всех Благословенных земель, в основном еретиков и сектантов. Шли к нему люди тертые, умеющие держать оружие в руках. Он наделял их землей. Пятнадцать лет назад в графстве было тысяч тридцать жителей — сейчас пятьдесят. Все взрослые мужчины объединены в хорошо обученную милицию — что опасней расхваленных скайских и лагрских наемников. Риккардо унаследовал отцовский талант полководца. Над ним смеялись, а он сделал из крестьян воинов. Треть офицеров и сержантов ордонансных рот короля — кардесцы, прошедшие школу Риккардо де Вега и не потерявшие связь с домом.

Лагрцы, скайцы и прочие переселенцы — уже одна общность, что скоро станет народом. Их объединяют одна цель — счастье для себя и детей. Потому здесь нет вражды. Те, кого жгли и пытали за Веру, терпимей к чувствам и воззрениям других.

— Это все очень интересно, но зачем ты мне все это рассказал? — поинтересовалась Ангела.

— Потому, что это наши возможные союзники, моя королева. Те, кто уже однажды бил клевретов герцога Гальбы и войска короля.

Ангела задумалась, одинокая морщинка исказила ее лоб, больно ранив мага.

Королева хотела войны. Минувшей ночью они окончательно решили этот вопрос.

— Ты любишь море, Гела? — спросил Гийом, когда они умиротворенные лежали, обнявшись после горячих ласк, впервые за долгое время оказавшись так близко друг к другу.

Сердечко принцессы билось очень быстро, ни как не могло успокоиться. Маг про себя звал ее «моя принцесса», королевский титул в его голове не вязался с это нежной беззащитной девочкой.

Свечи были погашены, Ангела любила ночь. Ставни закрыты, назойливые луны не могли забраться в комнату. Дверь в коридорчик, ведущий к гостиной, открыта — было жарко.

— Море? Люблю, хотя и была на нем всего два раза. Оно теплое, мягкое, необъятное, — веки Гийома были опущены. Но он чувствовал — она улыбнулась, — Ты хочешь увезти меня на море? — резко без перехода спросила она.

Чародей вздрогнул.

— Да. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Хочу счастья для нас с тобой. Для меня дом у моря — один из символов его.

— Я не хочу бежать. Камоэнс мой дом, — твердо сказал Ангела, повернулась на спину.

— Но ты же была готова следовать за мной прочь из этого дома, спасаясь от женитьбы с Марком Далацийским. Что изменилось?

— Все. Я опозорена. Бежала не сама — меня выгнали из собственного дома. Из моей, по праву моей страны. Гальба-убийца на троне. Я же, из милости спрятанная Патрицией, прячу имя свое от мелких торговцев,

— Не из милости. Из дружбы. Из верности. Она многим рискует, — поправил ее Гийом, — Гальба не вечен — он умрет. Ты вернешься. Если захочешь. Подумай, хорошо, подумай, любовь моя, стоит ли это королевство того, чтобы за него умереть? Или того, чтобы за него умирали другие? Главный враг — Кербон — мертв. Гальба потерял сына — пожинает плоды собственной гордыни и алчности. Я не хочу драться с ним. Я устал убивать. Я нашел тебя, сейчас обнимаю крепко-крепко, потому что боюсь потерять.

Ангела молчала.

— Уедем, уедем туда, где сможем быть счастливы. Короли — они не знают нашей любви. Был ли счастлив твой дядя? Нет. Хочешь, вернемся на мою родину — За Море. У меня там есть верный друг Готье, он увел у меня жену, ты помнишь эту историю. Но благодаря тебе, я на него не сержусь. Наоборот. Все, что пожелаешь, Ангела. Только оставь войну тем, кто алчет ее. Мы так долго шли к нашему счастью — не будем губить его.

Черный потолок, кажущийся небом, впитал его речь.

— Не могу, Ги, — прошептала она, прижавшись щекой к его плечу, — Это мой дом, мое место и мой долг. Будь со мной. Я знаю, ты устал, ты ранен, но не оставляй меня! Ты хочешь счастья и покоя, я жду мести и бури. Но только пройдя через бурю, корабль может достичь спасительного причала.

— В этом море нет причала. За одной бурей идет другая.

— Я тоже боюсь потерять тебя, Ги. Потому, что люблю тебя: сильного, доброго и преданного, как добрый рыцарь из детской сказки. Идеал — каких не бывает. Я раню тебя, несу страдания и тяготы. Опять принуждаю к бою, к крови и ранам. Мне больно, но я не могу иначе. Не могу забыть, кем была. Жить, зная, что место мое занято. Если бы мы сбежали — все было бы иначе. То был бы мой побег, мой решение покинуть родину. А так… Я должна вернуть себе трон.

Ты обиженно сопишь, словно большой верный пес, старания которого не замечает хозяйка. Прости. Прости меня, Ги. Я не держу тебя, мой верный герой. Подло и грязно использовать твою любовь. Ни в одной сказке нет такой неблагодарной холодной принцессы, как я. Забудь меня, мой чародей. Забудь, выкинь из головы дурную девчонку, что ломает твою жизнь. Прости и оставь… Вернись к морю… За Море… К друзьям… — голос принцессы дрожал, она дышала глубоко и громко.

На плечо Гийома — чувствительную кожицу затянувшейся раны — упали первые тяжелые капли.

— Ангела, — простонал он и стал покрывать ее лицо поцелуями, слизывая соленую влагу, словно пытаясь вместе с ней убрать боль принцессы, ее последние слова.

— Ги, оставь. Прости. Ги, — она пыталась оттолкнуть его, но руки ослабли.

— Никогда. Слышишь! Никогда. Любовь моя, — горячо повторял он, как обезумевший, лобзая ее лицо, шею, руки, груди.

Руки принцессы соединились за его спиной. Время остановилось. Все сразу потеряло свое цену и место в этой жизни. Все кроме их любви.

— Я не покину тебя, не брошу, не уйду, — нескоро, очень не скоро повторил Гийом эти слова, — Ты хочешь вернуться. Воскреснуть для Камоэнса?

— Да. Хочу, — уверенно отвечал Ангела.

— Мы вернемся. Я сделаю тебя королевой, клянусь нашей любовью. Ты станешь ею.

Принцесса мягко поцеловала его, утихшую страсть сменило глубокое чувство нежности. Один поцелуй как возмещение войны за корону. Гийому — любовнику и магу — этого было достаточно.

Когда Ангела уснула, он еще долго смотрел в потолок, хмурясь и морща брови, вспоминая имена, должности, привычки офицеров; расположение регулярных войск и места сбора дворянских ополчений; названия крепостей, количество солдат в гарнизонах; число рыцарских «копий», выставляемое той, или иной провинцией; цены скайских наемников.

Боевой маг, шесть лет защищавший Камоэнс от внутренних и внешних врагов, собирался принести в него войну.

— Прости, Хорхе, — прошептал он под утро, смыкая воспаленные глаза.