Самаров СергейВремя теней

Сергей САМАРОВ

Время теней

Анонс

У "команды теней" легких заданий не бывает. В этом спецподразделении собраны бывалые вояки, лучшие из лучших На этот раз солдатская судьба забросила их в Косово, где американцы планируют испытать новейшее и весьма эффективное оружие. Его надо уничтожить а лучше всего захватить. Капитан Макарджич, он же Макаров, знает, что лучшая тактика - игра на опережение.

Но есть одно существенное обстоятельство: хоть операция и проводится в Косово, ключ к ней находится в Чечне.

ПРОЛОГ

Шелестел, шепелявил в листве неустойчивый и ненадежный свежий западный ветерок. Жаркое лето утомило, и вот спасением пришло долгожданное похолодание, будто это жена в длительную командировку уехала. Хотелось расслабления - дождя, но его, при всех потугах погоды, не было.

Ближе к вечеру высокий человек, не старый, но опирающийся на стариковскую палочку, заметно прихрамывая, вошел в ворота кладбища. В дежурной сторожке бригада могильщиков завершала трудный рабочий день. Пора бы и по домам отправляться, но двое устали, похоже, так, что идти самостоятельно не могли Бригадир - душа-человек, когда дело работы и заработка не касалось - решил не тревожить их. Отдохнут, отоспятся и доберутся сами, если будут к тому времени еще автобусы ходить. А пока он собрал целую сумку пустых бутылок и решил отнести их в сарай с инструментами, который на ночь аккуратно закрывался. Бутылки в трудную минуту можно будет и сдать, а в сарае их хранилось уже достаточно для того, чтобы старенькую машину на выручку купить или организовать кому-то вполне приличные похороны. Бригадир вышел на крыльцо и увидел прихрамывающего человека, который по асфальтированной дороге направлялся в глубь кладбища. Обычно в это время люди отсюда стараются уйти.

- Эй! - крикнул бригадир голосом чисто бригадирским. Он раньше был бригадиром на стройке, и когда кричал что-то снизу, его слышали на верхних этажах любого здания. - Куда собрался? Там выхода нет...

Человек обернулся через плечо, молча постоял с полминуты, но ничего не ответил и, так же прихрамывая, пошел дальше.

Пару месяцев назад на кладбище было ЧП: перепившиеся бичи, часто ночующие здесь и подкармливающиеся, распяли на кресте заброшенной могилы какого-то мужика, выпившего на могиле родственников бутылку водки и уснувшего там по причине слабости своего организма. Мужик проснулся ночью, хотел выбраться, но набрел, на свое несчастье, на них. Из-за чего-то они поскандалили, и бичи мужика распяли, а потом убили.

Тогда долго, чуть ли не неделю менты трясли все кладбище - разве что покойников с пристрастием не допрашивали. Долго и нудно тормошили могильщиков, мешая им и работать, и расслабляться после работы.

- Эй! - еще раз крикнул он. - Тебе говорю...

Но хромой не обернулся... Он вроде даже и не слышал, что к нему обращаются. И вообще лицо у мужика, как издали показалось, какое-то странное - ненормальный, что ли...

- Да и хрен с тобой, - сказал бригадир уже тихо, встряхнул пустые бутылки в сумке, пошел к сараю.

Вечерело стремительно. Человек с палочкой нашел квартал, долго бродил среди могил, отыскивая нужную.

Наконец нашел не осевший еще и не сильно заросший травой могильный холмик. Памятника здесь пока не было, не успели поставить - только бетонный столбик с указанием номера могилы и написанной второпях фамилии.

- Вот я и вернулся, - сказал человек и поклонился низко, до земли. Прости меня... Это я виноват, что так случилось...

ЧАСТЬ 1

ПРИБЛИЖЕНИЕ ТУМАНА

Глава 1

МАЙОР АРТЕМ ТАРХАНОВ.

НЕОБЫЧНАЯ ПРОСЬБА ОДНОКЛАССНИКА

За час до окончания рабочего дня Тарханова вызвал к себе шеф. Необычно вызвал. Не через секретаршу, а сам зашел в кабинет охраны. Посмотрел на ребят свободной смены, сидящих за компьютерами и. с усердием отстреливающих привидения, и сказал почти шепотом, что вообще-то на него, обычно малоприветливого и презрительно-занудливого, совсем не похоже:

- Артем Петрович, загляни ко мне минут через пяток. Разговор есть...

- Хорошо, - сказал несколько удивленный Артем.

Обычно шеф по коридорам ходил только в двух направлениях: от входных дверей до своих шикарных апартаментов, а потом обратно. Даже туалет у него был в кабинете персональный. И уж тем более никогда он не спускался на цокольный этаж, под широкую парадную лестницу, в комнату охраны. Он и знал-то едва ли, где эта комната располагается...

После ухода шефа Тарханов заглянул в свой маленький, как кабинка общественного туалета, кабинетик без окон - дверь туда вела прямо из комнаты охраны, - достал из сейфа пару бумаг, которые необходимо было бы попутно подписать. А ровно через пять минут, соблюдая свойственную хорошим офицерам, даже и бывшим, пунктуальность, он поднялся на второй этаж. Секретарша Наташа показала дежурную белозубую улыбку. Для каждого - в зависимости от значимости в иерархии банковской системы - эта улыбка была своя. Для Артема она добродушно-снисходительная, когда глаза остаются холодными.

Наташа показала на двери шефа:

- Юрий Львович ждет...

Она очень ценила управляющего, а себя приравнивала почти к заместителю. Наташа недавно приобрела маленький и симпатичный "Мерседес" и теперь от всей души презирала тех, кто ездит, подобно Артему, на "жучках", тем более не слишком новых.

Тарханов на секунду остановился перед дубовой инкрустированной дверью, потом решительно повернул затейливой формы ручку-замок цвета лживого золота и подумал, что все здесь, начиная с хозяина кабинета и его секретарши, точно такое же - внешний лоск, за которым ничего не стоит. Все, включая банковские счета, которые существуют только благодаря чьей-то помощи, кредитам и прочему, что способно поддержать банк на плаву, но всем в городе давно уже известно, что с этим финансовым учреждением иметь дело по крайней мере рискованно. И эта ежедневная лживость Артема утомляла, будто был он сам причастен к ней.

- Заходи, заходи... - Управляющий банком даже встал, жестом приглашая своего начальника охраны.

Такие разные по своему нынешнему положению, они сидели друг против друга и выжидающе смотрели глаза в глаза. Два одноклассника. Впрочем, даже в школьные годы они никогда не дружили. У каждого были свои приятели и своя компания. Почти тридцать лет не встречались, а свело их случайно два с половиной года назад, когда заместитель управляющего начал подыскивать серьезного человека на должность нового начальника охраны.

Тарханов работал в школе охранников и телохранителей, это его вполне устраивало, и он не слишком рвался на новую предложенную службу. Там, знал он, следует уметь ладить с криминальными кругами. А он этого не просто не умел, но и не любил. Артем отказался раз, отказался два, а на третий его пригласили уже не к заместителю, а прямо к управляющему. И только тогда Артем узнал, на какие верха сумел вскарабкаться Юрка - раньше, в школьные годы, ничем не выдающийся, даже слегка пришибленный, никем не любимый его одноклассник. В банке стало удивительно быстро известно, что Юрий Львович взял на должность начальника охраны своего приятеля-одноклассника. И потому, когда Артем подходил к какой-то группе служащих, разговоры сразу смолкали. И это обижало его честную офицерскую натуру.

***

- Дело у меня совсем, можно сказать, не служебное, - начал неуверенно управляющий. - И потому предлагаю переехать за стену, - он показал оттопыренным большим пальцем себе за спину.

Артем кивнул. Ему было даже любопытно посмотреть, что представляет из себя так называемая комната отдыха, про которую в банке много ползало разговоров. Но Тарханов там никогда не был - кабинет обслуживал не он сам, а его подчиненный, опытный специалист по электронной технике, который раз в неделю со сканером в руках тщательно проверял здесь каждый закуток.

Артем воспользовался моментом И протянул прихваченные с собой два листочка: акт на списание сгоревшего кабеля от камеры наружного наблюдения и требование на получение нового.

- Подпиши сначала...

Управляющий глянул мельком и быстро поставил размашистый автограф. Обычно же каждый документ он тщательно и придирчиво изучал, прежде чем подписать. Потом долго и нудно ныл и высказывал претензии, которые находить был большой мастер.

Они прошли в комнату отдыха.

Юрий Львович сразу сел в мягкое кресло. Второе стояло напротив. Но Артем заметил следы от колес второго кресла на толстом паласе - чуть в стороне, там, где и положено было ему стоять. Значит, его сюда только недавно переставили. Специально ради этой беседы - Коньячку? - Управляющий откинул вниз дверцу бара так, что между креслами образовался удобный столик.

Несмотря на то, что домой предстояло возвращаться за рулем, Тарханов кивнул. Коньяк "Алафо" вызывал мимолетное воспоминания о ЮАР, где довелось его попробовать впервые, когда он проезжал через эту страну с румынским паспортом в группе других советских спецназовцев для участия в операции на территории Замбии.

- Не польский, надеюсь? - Артем посмотрел бутылку на просвет.

- Обижаешь.

Да кто же сможет "Алафо" подделать, тут один аромат такой, что ни с чем не спутаешь. Мне его, как в советские времена, по большому блату достали.

Юрий Львович стал разливать в пузатые большие рюмки. Себе плеснул совсем немного. Столько же хотел налить и Тарханову, но тот пальцем надавил сверху на горлышко, вынуждая налить полную рюмку - грамм двести - Вот это уже по-нашему, по-офицерски...

Коньяк в самом деле оказался хорош, и тепло солнечного напитка медленно расплывалось по жилам, заполняя голову.

- Слушаю, друг мой дорогой... - сказал Тарханов, как мог говорить с управляющим только наедине - Выкладывай свои проблемы.

Тот виновато прокашлялся, словно его застали за чем-то нехорошим. И заметно было, что он сомневается и в то же время понимает, что от разговора, на который сам напросился, не уйти.

- Такое, в общем дело... - долгая пауза. - Ты дочь мою знаешь?

- Видел пару раз.

Тарханов вспомнил молодую женщину лет двадцати пяти, приезжавшую к отцу на маленьком трехдверном джипе "Тойота-Прадо" Саму хозяйку машины он мало рассмотрел, обратил только внимание, что ростом больше ста восьмидесяти, а вот машина привлекла внимание и даже весьма понравилась.

- У нее неприятности.

- Крупные? - спросил Тарханов. Он начал подозревать, что его хотят втянуть в какую-то неприятную историю. Еще тогда, при предварительном разговоре, когда Юрий Львович уговаривал Тарханова оставить школу охранников и перейти на работу в банк, он почувствовал, что информация о нем, отставном майоре, была собрана обширная. Как предположил тогда Артем, она могла быть почерпнута только из досье ФСБ или из его личного дела в отделе кадров ГРУ. Слишком много конкретных деталей, о которых никто больше знать не мог. А выложили их перед ним только для того, чтобы показать свою осведомленность. В какой-то степени даже могущество. И сейчас, будь проблемы пустяковые, управляющий не стал бы показывать свою заинтересованность в офицере-пенсионере спецназа ГРУ.

- Как сказать... Пока только неприятности... Не слишком большие... Но могут стать и крупными...

- Ну-ну...

- Вообще, понимаешь, ситуация такая, что у нас с Яной - дочь так зовут - неважные отношения. Ну, если и не совсем из рук вон, то сильно натянутые.

- Отцы и дети. Извечные конфликты...

- От этого никуда не денешься. Сам понимаешь, - Юрий Львович храбро выпил остатки коньяка и как будто осмелел. - Это давно началось.

Когда она еще замуж решила в семнадцать лет выйти.

В этом возрасте они все максималисты. С тех пор и относится к нам с матерью не слишком... Мы тогда помешали, а она родила. На аборт не согласилась, родила и дочь одна теперь растит... В нашей помощи не особенно нуждается. В деньгах почти самостоятельная. Ну, квартиру я ей, конечно, купил. И так, по мелочи...

Тарханов подумал о собственной дочери, которая живет с мужем и сыном в тесной двухкомнатной квартирке вместе с родителями мужа.

- И машину... - добавил с улыбкой.

- Нет, - сказал Юрий Львович. - Машину она сама. Я, конечно, мог бы, но она не захотела... Заработала... У нее свой магазинчик антикварный. Она же историк по образованию... Вот с историей и возится... Так, копеечный доход...

Тарханов кивнул с ухмылкой. За сорок восемь лет своей жизни он не слышал еще о бедных антикварах.

И на копеечный доход, конечно, не купишь такой джип. Но не зря же говорится, что все познается в сравнении. Вот сам он считает, что получает по нынешним временам очень приличную зарплату. Особенно если сравнить ее с зарплатой служащих и офицеров. Но банкиру, как и владелице даже маленького антикварного магазина, эта зарплата покажется просто смешной. Поэтому сравнивать и не стоит...

- И тем не менее, - Артем вспомнил, что родителям нравится, когда хвалят их детей, - дочка, похоже, в папу пошла. Дела делать умеет... Моя вон как в школе работала, так и работает. Вообще, кстати, полгода без зарплаты... Тоже - историк...

Заметно было, что Юрий Львович с трудом удержался, чтобы не сказать что-то вроде: "Каждому свое..." Он даже слегка засмущался, словно в самом деле сказал так, и, чтобы это смущение скрыть, стал наливать себе вторую порцию коньяка.

- Ну, вот... Последнее время был у нее дружок.

Крутой, спасу нет... Из местной чеченской группировки... Руслан. Рост под сто девяносто, черный пояс по карате. Два с лишним года они общались. Кстати, он все просил ее со мной познакомить. Мне это не нравилось. Да она и сама знакомить нас сильно не рвалась. Но это другой вопрос. И вот два месяца назад Руслан неожиданно пропал.

- Что значит - пропал?

- Просто, пропал, и все... У него были свои ключи от квартиры. Утром уехал по делам. Он обычно раньше Яны уезжал. Сказал, что после обеда будет дома. Но больше там не появлялся. Даже не позвонил. И машина пропала. А это тоже не иголка...

- Что менты говорят? - Тарханов все еще соблюдал принятый им тон полувнимательного и слегка небрежного отношения.

- Ничего не говорят. Кто он ей такой? Друг... Не родственник? Нет... Вот родственники пусть и заявляют, если хватятся...

- А его друзья?

- Они-то больше всех волновались. Целый месяц к Яне наведывались. Да она и сама, кого знает, постоянно обзванивала. Все-таки, сам понимаешь, два года вместе...

- Понятно, - допив коньяк, Тарханов пододвинул пустую рюмку поближе к Юрию Львовичу. Тот налил еще немного.

- А вот неделю назад Яна по дороге из банка - от меня - домой заехала. Обычно в это время она всегда занята, а тут заехать решила. Словно толкнуло что-то, словно почувствовала, говорит, беспокойство... Зашла, закрылась на одну только внутреннюю защелку. Поставила чайник на плиту, сама пока курит. И вдруг слышит, что ключом в замке ворочают.

Она обрадовалась - Руслан, думала, вернулся. Побежала открывать. Дверь у нее сейфовая, с тремя сложными замками - сразу не открыть. Она защелку отодвигает, а с той стороны кто-то, вместо того чтобы открывать, наоборот закрывает. Не умеет с замком обращаться. Так и закрыл один замок. Яна сразу-то и не сообразила, стала дергать ручку. Потом в "глазок" глянула никого. Услышали, должно быть, что она изнутри открыть пытается, и сбежали.

Она испугалась - значит, не Руслан. А ключи только у него были. Стала его друзьям звонить. Те приехали. До утра сидели, ждали гостей - никто не появился. На следующий день Яна замок сменила и на работу уехала. Магазин-то тоже без присмотра оставлять нельзя.

Неделя спокойно прошла. А вот вчера вечером, когда она после работы вернулась - дочку Веронику пока к нам отвезла, для безопасности, - дверь открыла и ужаснулась. Все в квартире кверху дном.. Перевернуто и перерыто... Явно, говорит, что-то искали...

- Менты что?.. - перебил Артем.

- Она с ними связываться не стала. Опять чеченам позвонила. Те приехали, посмотрели и посоветовали снова замки сменить. И дверь, когда дома, всегда на внутренней защелке держать. С ментами - не связываться, не помогут. И ствол ей на всякий случай оставили.

- Из квартиры что-нибудь пропало?

- Нет. Только что-то искали.

- Может быть, все же нашли?

- Да... Такие вот дела. Дома она только чуть порядок навела, но ночевать там побоялась. Хоть внутренняя защелка и сильная, а побоялась... К нам приехала... А сегодня вот позвонила из магазина, попросила найти кого-нибудь, кто помог бы...

- И ты мне предлагаешь заняться...

- Кто уж лучше-то справится...

Тарханов вздохнул. Вообще дело обстояло чуть лучше, чем он предполагал. Ему очень не хотелось бы, чтобы Юрий Львович предложил ему выступить в качестве боевика-спецназовца. Он не сомневался в своих навыках. Но в подобных конфликтах применение силы предполагает нарушение закона И хотя сам Артем к закону относился без пиетета, ради чьих-то чужих интересов нарушать его открыто не хотел.

- Но ты же отлично знаешь, что я не розыскник, - попытался отговориться Тарханов, понимая уже, что его сейчас будут уговаривать и обязательно уговорят. - Здесь больше бы какой-нибудь бывший мент подошел.

- Артем, мне нужен не человек со стороны, а человек, на которого можно положиться... Я два часа думал, перебирал всех знакомых. Есть и бывшие менты, и бывшие комитетчики. Но нет ни одного порядочного. Кто мог бы молчать...

- А почему следует молчать?

- Этот ее Руслан был с наркотой связан... Мало ли что выплывет сбоку...

Глава 2

КАПИТАН ИВАН ИВАЩЕНКО.

КУТЮР ОТ СПЕЦНАЗА

Ему позвонили в субботу рано утром, когда он, почти всю ночь протрещав вязальной машиной, еще спал. Трубку взяла жена.

- Алло! Слушаю... - Для посторонних голос у Светланы всегда мелодичный, почти нежный Услышав его, Иван с трудом оторвал голову от подушки, прислушался - кого спрашивают?

- Минутку подождите, он в ванной, - сказала Светлана. Притащила аппарат с длинным проводом прямо к кровати, зажала трубку рукой и прошипела:

- Тебя с утра пораньше. Похоже, что с коммутатора Или какая-нибудь подружка... - Для него голос у нее был уже совсем другим.

Светлана злилась. Похоже, уже хронически. Она вообще весь почти последний месяц была такая.

Иван не удивлялся, такой же монетой не отвечал, потому что понимал - их нынешняя жизнь была, по сути, и не жизнью, а сплошным выживанием. Но жена винила во всем происходящем мужа.

Иван трубно прокашлялся. Горло у него было с ночи забито пряжей, висящей в воздухе комнаты.

Сначала Светлана вязала на машине сама. Но сил у нее для этого дела явно не хватало. Иван однажды проявил желание помочь и с тех пор помогает регулярно, еженощно, без выходных. И постоянно кашляет после этого.

- Капитан Иващенко. Слушаю... - сказал он в трубку. - Соединяйте. Да, товарищ подполковник.

Так точно. Есть. Сейчас прибуду...

Под недовольным взглядом Светланы он резко поднялся, быстро, разминая сильные и жесткие мышцы, потянулся.

- Извини, на базар сегодня пойти не смогу.

Служба... Вызывают... Одна бы ты тоже лучше не ходила... Вдруг эти опять там... Если быстро вернусь, то еще, может, успеем.

Он натягивал камуфлированные штаны и говорил извиняющимся тоном. Знал, что жена скорее всего не послушает его и все равно пойдет на базар. В лучшем случае подождет его пару-тройку часов, а потом пойдет. Он, конечно, постарается к этому времени вернуться, но кто знает, что понадобилось начальнику штаба бригады в субботний день...

Иван торопливо умылся, оделся и вышел во двор.

Машина уже стояла у подъезда. Он забрался в кабину "КамАЗа" легковушки, видимо, под рукой не оказалось, и потому послали тяжелый грузовик. Это уже хороший признак. Значит, ненадолго. Если бы пришла легковушка или автобус, это значило бы, что собирают всех офицеров. Тогда неведомое мероприятие могло бы затянуться надолго. А так, мало ли какая надобность. Вызывают его одного. Говорил подполковник вроде бы спокойно. Случись в роте ЧП, он был бы более резок и конкретен.

Часть располагалась в поселке за городом. Пятьдесят минут ехать. Шоссе в субботу относительно пустынное, нет привычного для будней движения.

Солнце с утра светит ярко, по-весеннему, как раз с той стороны, где капитан расположился, и теплые лучи склоняют к желанию вздремнуть.

Не высыпался он хронически уже на протяжении нескольких последних месяцев. Обстоятельства вынуждали к этому. Когда изредка выплачивали жалованье, его не хватало даже на то, чтобы отдать полностью стремительно растущие долги. Сам Иващенко мог и в части пообедать вместе с солдатами своей роты. Но нужно же было и детей, и жену кормить-одевать.

Жена до этого работала медсестрой в детской поликлинике. Мизерную ее зарплату тоже полгода не выдавали. Она терпела, а потом вообще уволилась кому нравится бесплатно работать. Но и после увольнения денег своих не получила. Новую работу найти не удалось. Благо еще несколько лет назад, когда времена были не такими тяжелыми, сумели они купить японскую вязальную машину "Silver". Тогда покупали для себя, чтобы сыновьям Светлана что-то связать могла - свитер, шапочку, да и себе кофточку. Но теперь машина сгодилась на иное. Светлана вязала и вязала, а по выходным несла свои изделия на базар - продавала. По сути дела, это и был основной доход семьи, который худо-бедно, но в состоянии был прокормить.

Скоро и сам капитан, пожалев жену, вынужденно приобрел специальность вязальщика. Днем на службе, а ночью дома за вязальной машиной. Двигает каретку вправо-влево, следит, чтобы нить пряжи не сорвалась с крючковатых игл. Выбирает перфокарты с рисунком или с узором. Более того, скоро и модели придумывать начал - кутюр, одним словом, от спецназа ГРУ. И что самое странное, это злило жену. Да и ему было не по себе: странное занятие для командира роты Иван скрипел зубами, терпел и вязал. Но вот на базар выходить, даже в гражданской одежде, он стеснялся. Увидит кто - засмеют.

Но в прошлую субботу Светлана пришла с базара в слезах, с заметной ссадиной на скуле, без половины своего наработанного за неделю товара. Вторая половина оставалась дома.

- Что случилось?

- Азербайджанцы... Они со всех деньги собирают, а я не дала.

В воскресенье, на следующий день, они пошли на базар вместе. Люди, не имеющие своих прилавков, продающие кто что может, выстраивались вдоль дороги длинными рядами. Светлана встала на привычное место, где у нее уже были знакомые, с такими же вязаными вещами. Иван пристроился в стороне.

С женой, как договорились., постоянно переглядывались. И через час она показала взглядом - пришли.

Трое азербайджанцев - местный рэкет, собирали дань с торговцев. Подходили они не к каждому, но понять систему в их избирательности было трудно.

Иван и не собирался это делать, просто двинулся вдоль ряда торговцев так, чтобы подойти к Светлане одновременно с рэкетирами.

Разборка была короткой. На их угрожающие слова, адресованные Светлане, он ответил двумя короткими кистевыми ударами, потом коленом в пах и локтем в затылок. Этого хватило для начала. Продолжение последовало через пятнадцать минут. Теперь рэкетиров было уже шестеро. Но тут кстати подвернулись два прапорщика из бригады. Оба в гражданском. Они только что поздоровались с Иваном, но отойти далеко не успели. И во второй раз азербайджанцам пришлось хуже. Один из них на свою беду достал нож. Иван резко завершил обычно останавливаемый на середине захват и одновременно с вывихом сустава разорвал парню плечевые связки - на всю жизнь оставил инвалидом. Прапорщики тоже порезвились.

Сегодня, неделю спустя, он опять собирался пойти с женой. И вдруг этот вызов в штаб бригады.

Очень уж он некстати: дома, как назло, денег осталось - совсем ничего, на хлеб только.

Лишь бы Светлана не психанула и не пошла торговать одна. Рэкетиры могут оказаться и мстительными.

***

- Капитан Иващенко по вашему приказанию прибыл.

- Заходи, садись, - начальник штаба снял очки, посмотрел на Ивана прямо, хотел что-то сказать, но задумался и стал копаться в ворохе бумаг на столе.

- Вот... - наконец нашел он искомое и снова напялил очки, которые дужками сильно, до постоянной красноты натирали ему уши. - Запрос на тебя пришел.

- Откуда?

Честно говоря, у Ивана что-то дрогнуло внутри.

Он вспомнил недельной давности драку на базаре и подумал, что его вычислили и запрос этот из милиции. Все-таки одного из парней он оставил инвалидом. С другими тоже могли произойти неприятности.

Уж что-что, а бить спецназ ГРУ обучен.

- Из Москвы. Из Управления. Давай выкладывай как на духу. Ты македонским языком владеешь?

- Да, - сразу успокоился Иван. - Еще помню.

И македонский, и немного сербский. У меня командировка в Скопье была лет десять назад. Четыре месяца с ними общался. Там на границе - в Греции натовская база располагалась. Я несколько раз в Грецию пешком ходил. С американцами контакты налаживал. На алкогольной почве. В барах. Под греческое вино. Как домой вернулся, ох и трудно остановиться было...

- Остановился?

- Там вино местное хорошее. Наше в сравнение не идет. Только потому и тормознулся. Из эстетических соображений...

- Понятно... - посмеялся подполковник.

- Так что же от меня Москве надо? Может, за знание языка зарплату выплатят?

Подполковник вздохнул. Он сам зарплату давно не получал и понимал состояние капитана.

- Ты близок к истине. Не просто зарплату, а в тройном размере тебе предлагают.

- Это уже дело, - Иван понял: в тройном размере должностной оклад выплачивается за время участия в боевой операции на территории противника.

Единственно, что за звездочки доплата не идет. Но и так приятно. Стаж тоже - год за три. Уже сейчас стаж позволял ему на пенсию выйти - прилично набирается, потому что подобных командировок у капитана Ивана Иващенко было на счету достаточно. Но вопрос все же возник.

- Товарищ подполковник, извините, но там тоже платить будут, как здесь?

- Успокойся. Там - платят.

- Хотелось бы надеяться.

- Документы на тебя я подготовлю к среде, к четвергу. Через недельку готовься отправляться в Первопрестольную. Не волнуйся, семью голодом не заморим. Мы уже обсуждали этот вопрос. Ищем сейчас возможность полностью погасить перед тобой задолженность по зарплате и обеспечить командировочными.

- Искать можно всегда, - Иван все еще не верил. Трудно поверить, когда много месяцев и уже лет это длится. - Найти только труднее.

Но если за решение финансового вопроса взялся сам командир бригады, это уже обнадеживало. Командир в самом деле человек серьезный. Молчаливый и во всем конкретный, он если говорил, то всегда по делу.

- Так Ты согласен? - спросил подполковник.

- А как я иначе с вас свои кровные вытрясу... Не захочешь, согласишься.

- Вот и ладушки, - повеселел начальник штаба. - А для начала мы вот с командиром наскреб ли немного.

Он достал из ящика стола конверт и протянул Ивану. В конверте лежали деньги. Иван прикинул: здесь зарплата месяца за два. Вот уж, что называется, кстати. Подарок жене!

- Подарок жене! - словно его мысли услышал, сказал подполковник. Чтобы дома все без эксцессов было. Чтобы жена не возражала.

- Где расписаться?

- Пока, капитан, негде расписываться. Это командир сам где-то раздобыл, для тебя специально.

И я чуток добавил. Для пользы дела. А как выплата будет, тогда и распишешься.

Иван пожал плечами. Такого в его практике еще не было. Значит, очень он понадобился. Не какой-то другой офицер спецназа, а именно он. Да оно и понятно. Во всей бригаде, пожалуй, он один македонским языком владеет.

Македония... Ситуация становилась более конкретной.

Глава 3

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ СЕРЕЖА ЯБЛОЧКИН.

ПОЖИРАТЕЛЬ ЛЕОПАРДОВ

Он был еще жив...

Желтые и холодные глаза горели диким огнем и леденящей душу ненавистью. Странное сочетание льда, холода и пламени вызывало мороз под кожей, несмотря на окружающую жару.

Леопарда угораздило подорваться на мине, только час назад установленной нашим отрядом. Ему перебило полностью три лапы, разворотило отвислый живот. И теперь он лежал перед нами на боку, гордый и ненавидящий, сильный даже перед приближающейся смертью, и замахивался единственной уцелевшей передней лапой, коротко, с хрипом рычал, предупреждая любую попытку подойти к нему, все равно - со злом или с добром. Помощи он не желал, он желал только одного - умереть спокойно.

Мы вышли сюда, к леопарду, на звук взрыва.

Я боялся, что это кто-то из моих бестолковых парней не справился с установкой взрывателя. Местные негры - народ удивительный. Беспечный невероятно. Говорят, что среди них даже профессора встречаются. Но те, с которыми мне довелось работать, умеют только плясать вокруг костра и бить в тамтамы так, что любой ударник самой популярной рок-группы от зависти все патлы себе выдерет. Иногда, правда, они пытаются стрелять. И даже любят это делать.

Но не всегда попадают туда, куда им попасть нужно.

Более того, редко попадают... И еще они умеют умирать, глядя на тебя совсем разнесчастными глазами.

Смерти не боятся, но боятся боли. И потому идут на самую сложную операцию без тени сомнения и страха.

Сколько я ни пытаюсь вбить им в кучерявые головы простейшую до элементарности мысль - пару раз объяснял даже кулаком! - они упрямо начинают установку ловушки с присоединения к усику взрывателя. А это грозит тем, что могут мои разлюбезные негры только чуть-чуть перетянуть провод, и тогда взрыватель сработает. Ну что, казалось бы, в этой деятельности сложного... Все ему объяснишь, все разжуешь.

- Понял? - спросишь с угрозой.

Он скалит белые зубы. Кивает, Он понял.

Но начинает устанавливать мину и делает все наоборот. Возможно, это фатальность дикой натуры сказывается. Или нежелание высчитывать те метры проволоки, которые ему понадобятся. Со счетом у них совсем плохо. Обрежут проволоку, установят, как я им показывал, по правилам - и не меньше, чем на полметра, не хватает до взрывателя. Да обрежь ты на метр, на два метра, в конце концов, больше. Тогда уж точно хватит. А остатки и выбросить не жалко. Но им жалко. Лучше взорваться...

Странная психология. Мне вообще недоступная.

Нашим сборным отрядом командует капитан Вар дер Хилл. Он метис. Приехал сюда из ЮАР молодым еще лет пятнадцать назад. И все пятнадцать лет воюет. Про свою страну давно забыл. И совершенно не интересуется ею. Даже делает вид, что не знает кто там сейчас правит. Я как-то упомянул в разговоре Нельсона Манделу, так Ван дер Хилл страшно удивился, что тот не в тюрьме. И уж совсем не поверил мне, когда я сказал, что он президент его родины Или сделал вид, что не поверил. Родину он свою не любит. Говорит, это оттого, что родина не любит его.

Там негры не переносят белых, а белые не переносят негров. А у него белый отец и черная мать. Там его не принимают ни белые, ни черные. Он служил в полицейском спецназе. И постоянно чувствовал унижение и от белых, и от негров. Потом плюнул на все и уехал сначала в Намибию, потом в Анголу. И сумел показать свои качества солдата. Его знает и ценит сам доктор Савимби, глава УНИТА. А это в местных условиях много значит.

Ван дер Хилл родился, видимо, для того, чтобы воевать, - есть определенная порода людей, похожих на него. Я сам немало встречал таких. Имеются у него и деньги, где-то есть и недвижимость, вообще, он человек не бедный и не глупый. Но без войны он уже не может, не представляет себе жизни. Он командовал несколькими отрядами, подобными нашему.

Ни одного ветерана, при той мясорубке, что в Анголе творится уже на протяжении сорока лет, рядом с ним не осталось. Сам он, как думают местные негры, ньянга - колдун и заговоренный. Его не берет ни пуля, ни нож, мины сами сообщают ему о своем присутствии... Или он их по запаху определяет... Но месяц назад прорывались мы из тылов правительственных войск и нарвались на отряд кубинских коммандос - это только официально их вывели из Анголы в девяносто первом, а коммандос, разбавленные наемниками из других стран, в том числе и из ЮАР, воюют там до сих пор и получают в месяц по десять тысяч баксов. Плата, надо сказать, недурная. На четверть весомее моего оклада. Так вот, нас было втрое больше по количеству. Но наши негры сравниться с неграми кубинскими не могут. У тех подготовка, дисциплина, тактика - все отточено под руководством таких же, как я, русских спецназовцев. Пришлось нам проходить через их строй. Числом задавить было невозможно, тем более что с тылу нас подпирали солдаты МПЛА. Прорываться решили, не ввязываясь.

Прошли, потеряв половину состава. У меня на бронежилете следы трех попаданий - ребра ныли почти зубной болью, у самого Ван дер Хилла, я лично потом смотрел, в шести местах рубашка пулями прорвана, рукав прорезан ножом и сорван погон саперной лопаткой. Но на теле ни одной царапины. Не захочешь, но поверишь, что он в самом деле ньянга. Да Ван дер Хилл и сам про это говорит открыто, касаясь с трепетом подвешенного на шею, рядом с католическим крестом, мешочка с амулетами и шепча под нос непонятные слова на неведомом для всех языке. Что-то вроде благодарственной молитвы.

Солдаты в такие моменты смотрят на него не без ужаса. Суеверные они, как истинные негры, до джунглиевой дремучести. Но я-то, я-то не суеверный... Но все, однако, на моих глазах происходило. А потом, когда от преследования оторвались и шли через покрытую кустарниками саванну, Ван дер Хилл вдруг неожиданно остановил отряд.

- Здесь впереди все заминировано. Обходим справа, - и махнул рукой, показывая направление.

Как специалист по подрывному делу, я прошел шагов на двадцать вперед. И насчитал на таком коротком участке три мины. Поставлены они, конечно, не местными неграми - спец ставил. Откуда командир мог знать о них?..

***

Ван дер Хилл подошел к леопарду почти вплотную, присел. Зверь даже попытался достать до него мощной когтистой лапой, но не дотянулся сантиметров десять. И тогда командир поднял руку над головой раненого хищника - в полуметре... И леопард прижал уши, сначала сменил хриплый рык на подрагивающее утробное рычание, потом это рычание лишь изредка вырывалось откуда-то изнутри зверя.

Леопард замер, глаза его сузились, как у дремлющей кошки. Со стороны казалось, что он покорился человеку.

- Он не выживет... - сказал Ван дер Хилл и позвал снайпера Ниомбе. Ниомбе - негр-наемник из Зимбабве, ходит с "винторезом". Нам ни к чему поднимать лишний шум выстрелами из "АК", и Ван дер Хилл взял винтовку из рук снайпера. Он не выстрелил сразу, сначала наклонился, причем так, что пожелай только этого леопард, он своей мощной лапой, которой быка с ног сбивает, влепил бы нашему командиру приличную затрещину. Склонился и заговорил на незнакомом языке. Вообще Ван дер Хилл - полиглот. Как и положено уважающему себя сыну, он свободно говорил по-голландски; поскольку отец его был буром. Мать же была зулуска, и зулусским языком он владел не хуже. Кроме того, ЮАР как-никак живет под тенью аглицкой короны, и потому английский для Ван дер Хилла долгие годы был языком государственным. Повоевав немного в Намибии, он вполне сносно научился говорить по-немецки.

В Анголе он никак не смог обойтись без португальского. Общаясь с наемниками из разных стран, знал и другие языки. Встречи с русскими специалистами привнесли в его лексикон ярко выраженный рязанский акцент. Сначала я не мог понять, почему именно рязанский, пока не сообразил, что судьба сводила его с выпускниками рязанского десантного училища.

Мой же сибирский акцент, поскольку училище спецназа я заканчивал в Новосибирске, сначала долго заставлял его настороженно прислушиваться. Но наконец он стал повторять русские слова вслед за мной и по-моему. Ученик способный, что и говорить...

Но сейчас ни я, ни другие бойцы отряда не могли понять, на каком языке говорит Ван дер Хилл. Было такое чувство, что его понимает здесь только одно существо - смертельно раненный леопард. Хищник жмурился, и казалось, что он сейчас замурлыкает, как домашняя кошка. И потрется о протянутую руку жесткими усами.

Ван дер Хилл закончил продолжительную речь, поднял "винторез" и выстрелил леопарду в голову.

Чтобы не мучился.

На всех, и на меня в том числе, эта сцена произвела странное впечатление. Было в этом какое-то таинство, совмещенное с суровой необходимостью.

- Разойдитесь, - сурово сказал командир и махнул рукой. - Занимайтесь своим делом...

Солдаты разошлись, рядом с командиром остался лишь я; на правах советника, то есть человека более вольного, я мог себе это позволить. Тем более что сам Ван дер Хилл всячески старался показать мне свое дружеское расположение.

- Что ты ему говорил? - спросил я.

- Я просил прощения у его духа.

- На каком языке?

- На древнем языке духов...

Он достал нож-мачете, почесал им смуглую щеку, пробуя остроту лезвия, и стал разрезать грудь мертвого зверя.

- Шкура уже никуда не годится, - посетовал он. - А то я ее подарил бы тебе... В вашей России такие звери, наверно, не водятся...

Он раздвинул ребра и забрался рукой внутрь.

И через минуту вырвал изнутри, не вырезал, а именно вырвал своими сильными пальцами сердце.

Показал мне. Сердце у леопарда оказалось на удивление большое для такого не слишком крупного хищника. Оно едва умещалось на его окровавленной ладони и еще дышало, вздуваясь, брызгало кровью.

- Сегодня мы с тобой будем есть сердце леопарда. Мясо пусть едят солдаты. Оно вонючее, но многим нравится. А сердце - в этом иной смысл...

Я усмехнулся, сознаюсь, слегка криво.

- Надеюсь, что не сырое?

- Сырое... - сказал он. - Ты станешь пожирателем леопардов, и тогда тебе будет незачем бояться пули... Я научу тебя и сделаю тебе амулет из этих когтей... - он указал на бессильные сейчас лапы зверя.

Говорил Ван дер Хилл так уверенно, что я начал верить в то, что он в самом деле ньянга. Я много слышал об их могуществе, но сталкиваться с таким могуществом не приходилось. Впрочем, а разве то, что пули только рвут на нашем командире одежду, а, самого его не задевают, - разве это не могущество?

- Я хочу попробовать сырое сердце леопарда, - сказал я твердо.

Он разрезал сердце пополам и положил мне в руку мою долю. На ладонь стекала горячая еще кровь, даже половинка сердца пульсировала...

Подступило к горлу отвращение. Я посмотрел в глаза Ван дер Хиллу. И вдруг понял, что обязательно должен съесть этот кусочек сырого и горячего мяса.

И отвращение прошло, и небывалое чувство появилось - уверенность в себе или что-то похожее...

Глава 4

ТАРХАНОВ.

ОСЛОЖНЕНИЕ СИТУАЦИИ

Юрий Львович позвонил дочери. Договорился, что минут через сорок к ней приедет Человек, которого она просила подыскать.

Коридоры банка уже опустели, рабочий день закончился, только уборщицы кое-где вдохновенно звенели ведрами. Артем вернулся в комнату охраны.

Парни свободной смены - теперь уже следующей - так же сидели за компьютерами, как и час назад парни из смены предыдущей - если это и не общая манера, то общая болезнь отдыха в их небольшом коллективе.

- Вам Василий Афанасьевич дважды звонил, - сразу сообщили, не отрываясь от мониторов. - Обещал еще раз позвонить. Или сюда, или домой. Просил обязательно дождаться звонка.

- Если позвонит, просто пошлите его... - сказал Тарханов, собираясь прибавить колоритное русское словцо, но сдержался, понимая, что мат, к которому он обычно не склонен, выдаст степень его подпития, и просто добавил:

- Подальше... А пока, Валера, - попросил он одного из охранников, чайку покрепче завари... Твой, фирменный...

Валера обычно потреблял почти чифирь, заваривая его прямо в литровой банке. Именно такой сейчас был необходим Артему, чтобы полностью прийти в себя.

И он ушел в кабинет, чтобы собраться с мыслями и проанализировать ситуацию. Естественно, просто так люди никогда и нигде не пропадают. Тем более что Руслан принадлежал к авторитетной в городе чеченской группировке. Значит, здесь завязаны какие-то и чьи-то большие интересы. Люди, которые в таких делах бывают повязанными, в средствах обычно не слишком разборчивы. Тарханов после выхода на пенсию не однажды получал приглашения от мафиозных структур - людей с такой биографией, как у него, ценят. Но всегда отказывался, удивляясь только информированности тех, которые в цивилизованном обществе этой информацией обладать не должны бы. Он профессиональный диверсант, долгое время проработавший за границей, воевавший почти во всех "горячих точках" планеты. Но одно дело - выполнять служебный долг, приказ командования, принимать участие в самой рискованной операции, да к тому же вдалеке от дома, и совсем иное - ввязываться в столкновение с законом и с чужими интересами здесь, в родном городе, где знают и его, и его жену, и его дочь.

Валера принес чай в своей традиционной банке, накрытой побуревшей марлей, через которую напиток и предстояло процедить. Поставил на стол.

- Если этот - Василий Африканович...

- Афанасьевич.

- ..Василий Афанасьевич будет звонить. Что сказать? Так прямо и посылать?

- Скажи, что я ушел и просил меня больше не беспокоить. Желательно никогда...

- А кто это вообще такой?

- Да так... Человек, который часто надоедает мне...

Валера кивнул, словно все понял, и вышел.

Василия Афанасьевича сейчас, честно говоря, только и не хватало. Всего две недели он не появлялся на горизонте. Хотя, конечно, где-то рядом плавал... А должен был не появляться месяц. Капитан первого ранга...

Это глупость, совместимая только с нынешним смутным временем, когда куратор разведчиков ходит по улицам и по квартирам своих подшефных офицеров разведки в мундире капитана первого ранга. Одной собственной пенсии и зарплаты куратора ему, видите ли, мало, он еще ведет и курсы подводников в военно-морском клубе, а там для солидности и авторитетности ему обойтись без мундира никак невозможно. Но по смыслу своей должности куратор должен быть незаметнее и осторожнее кошки, живущей на улице, где полно собак. Ну, хорошо еще в случае с ним, с Тархановым. Как-никак, а он строевой офицер, уволен с правом ношения формы, которую по военным праздникам и в самом деле носит. Но ведь помимо него немало существует и других, которые вообще ни разу в жизни погоны на своих плечах не видели. Их-то он просто-напросто "засвечивает".

Капитан первого ранга элементарно раздражал Тарханова. Когда Артема отправляли, а точнее сказать - выталкивали на пенсию, сам он навстречу "заслуженному отдыху" не рвался. Более того, видел всю глупость сокращения офицеров из самых мобильных и боеспособных частей. Сокращать надо было генералов, штабистов, интендантов, финансистов и прочих сопутствующих армии военных чиновников. Сокращать необходимо было целые части, которые к действительным военным действиям непригодны и непричастны. Но взялись, и причем взялись круто, со злобой и ненавистью за самые боеспособные...

Кроме того, были и личные обстоятельства, о которых руководство знало. Жена Тарханова лежала в то время в онкологической больнице и готовилась к операции по удалению злокачественной опухоли молочной железы. Многие списали ее уже в покойники, но только не он. Разговаривал с врачами, выяснил, что двадцать пять - тридцать процентов больных после этой операции возвращаются к почти нормальной жизни. И он был уверен, что она тоже вернется.

И вселял в нее уверенность. И вот, когда ему самому нужна была поддержка, его так жестоко ударили. И морально, и, что в тех обстоятельствах было важно, материально.

А когда появился в его квартире этот Василий Афанасьевич, насмешливо-надменный, отутюженный, самодовольный, как телеграфный столб, представился и заявил, что теперь они будут встречаться ежемесячно, что Тарханов чуть ли не отчитываться перед куратором обязан за то, как и чем он живет, о чем думает и что намеревается предпринять, то Артем не выдержал...

Нервная свобода последних месяцев оказалась сильнее офицерской привычки к соблюдению субординации. Не терпящий сквернословия в обыденной жизни, Тарханов так "покрыл" капитана первого ранга, что морской офицер - а морские офицеры всегда в русской армии славились богатым лексиконом - только рот в изумлении раскрыл.

С тех пор, выпустив пар при первой встрече, Артем несколько поутих. С куратором приходилось все же общаться. Тарханов, естественно, понимал, что Служба от него не отстанет. Да и привычка свое взяла. Сначала разговаривали исключительно по телефону. Василий Афанасьевич аккуратно звонил ежемесячно. Беседа всегда была предельно короткой. Но куратора даже это, похоже, устраивало. Считал, вероятно, что постепенно приручит отставного майора.

Иногда он заезжал без звонка. Разговор бывал, как правило, не намного длиннее телефонного.

А сейчас вот второй день разыскивает его. И никак застать не может на месте. А на его настойчивые предложения позвонить, даже позвонить обязательно, переданные женой и ребятами из охраны, Артем просто не реагировал.

***

Заглянул Валера.

- Машина пришла. Уезжаете?

- Да.

- Сегодня появитесь еще?

- Скорее всего - нет. Но, как обстоятельства повернутся... Возможно, мне понадобится чья-то помощь. Я позвоню в случае чего. Договорились?

- Угу... - кивнул Валера. - Звоните.

Большой "Мерседес" управляющего занимал привычное свое место на тротуаре у центрального входа. Тарханов за руку попрощался с охранниками, стоявшими в дверях, и вышел. Водитель и телохранитель управляющего в едином лице - сухопарый и угрюмый Толик - не поспешил открыть дверцу перед начальником охраны, как он делал это перед самим Юрием Львовичем. И вообще лицо водителя откровенно показывало - он не слишком радуется, что его вместе с автомобилем на какое-то время переадресовали другому человеку.

- Куда? - спросил Толик сквозь золотые фиксы.

- Тебе лучше знать. Шеф тебе должен был сказать.

- К Янке, что ли? - фамильярно сказал водитель и, не дождавшись ответа Тарханова, плавно тронулся с места.

Езды до магазина было всего-то десять минут.

Сам магазин работу уже заканчивал, но Яна ждала Тарханова в своем кабинете. Водитель хотел тоже пройти туда, но Артем остановил его:

- Подожди в машине.

Судя по тому, как Толик кивнул через открытую дверь хозяйке, они давно и неплохо знакомы. Скорее всего через отца.

- Вы Артем Петрович, я так понимаю? - сразу, словно удостоверение бизнесмена показала, проявила деловые качества Яна. Говорила она жестко, отделяя слова и предложения одно от другого. При этом хмуро и с недоверием смотрела прямо в глаза. - Папа звонил мне. Вы начальник охраны в банке? И еще, кажется, папин одноклассник. Не мало ли этого для работы? А что вы еще из себя представляете и почему он доверил это дело именно вам?

- Вам это обязательно знать?

Тарханов спокойно и с вызовом осмотрел девицу.

Что своевольная, даже чрезмерно, это даже по лицу видно.

- Мне хотелось бы доверять человеку, на которого я надеяться просто вынуждена. Потому что события разворачиваются по нарастающей.

- Я не думаю, что ваш отец открылся бы человеку, который не заслуживает доверия, - коротко и тоже достаточно жестко ответил он. - Давайте, однако, приступим к делу. Как я понимаю, появились какие-то новые моменты?

Она села и вздохнула почти обреченно.

- Да. Ко мне сейчас приедут сюда. Поговорить...

Прямо сюда... - начала она опять чуть не агрессивно, но вернулась, видимо, мыслями к событиям и растерялась, как бусы рассыпала, и сразу пропало недавнее пугало огородное для семьи и крутого представителя чеченской мафии. Осталась только беззащитная и испуганная молодая женщина. И с такой общаться было для Тарханова гораздо легче.

Артем поднял брови:

- Кто приедет?

- Я не знаю. Просто позвонили перед вашим приходом и сказали, что сейчас приедут. Сказали, что все следует мирно выяснить в сложившейся ситуации, чтобы не случилось никаких неожиданностей и не произошло неприятностей. Спокойно говорили, без угроз. Но... Как-то по-кошачьи... Как кошка с мышкой...

.

Артем сразу понял, в какое положение он попал, не взяв оружия. Пора уже привыкнуть, что в настоящее время даже в своей стране, даже в мирном городе следует чувствовать себя и вести, как в военной обстановке. Люди, которые не боятся себя показать, зная заранее, что Яна может позвонить чеченам, обязательно будут вооружены.

- Вам чеченцы оставляли пистолет. Где он?

Яна посмотрела на него внимательно, но тут же достала из сейфа "ПМС" и протянула. Артем по весу профессионально определил, что в обойме не хватает двух патронов. Это не смутило, он привычно дослал очередной патрон в патронник и поставил оружие на предохранитель. И едва успел засунуть пистолет за брючный ремень на спине, как плавно и широко распахнулась дверь кабинета.

Первые двое вошедших представляли из себя обыкновенных "быков", накачанных вдоль и поперек, как резиновые игрушки. Внешне перед каждым из них Тарханов проигрывал. Но ему, что было уже неоднократно проверено, таких сломать и руками - без пистолета - не слишком сложно. Третий вошедший впечатлял только умными глазами и безукоризненной манерой одеваться. Одна золотая заколка с бриллиантиком на стодолларовом галстуке выдавала человека, не ограниченного в средствах.

Этот третий сразу сел за стол, прямо против Артема и боком к владелице магазина.

- Яна Юрьевна, я же весьма настоятельно просил вас не создавать себе излишних сложностей и не приглашать посторонних... - Он говорил, обращаясь к хозяйке, но намеренно-добродушный и слегка любопытный взгляд не отрывал от Тарханова.

- А это не посторонний, - Яна, к удивлению Артема, быстро справилась со своей недавней растерянностью, и теперь голос ее был уверенным и твердым. Какую бы вы игру ни затеяли, кто вам сказал, что я должна участвовать в ней в одиночестве? Вот этот человек и будет моим представителем.

Пришедший интеллигентнейше улыбнулся. Просто милейшее создание, приятный собеседник, а не незваный гость...

- Вы опять не совсем правильно трактуете ситуацию. А кто сказал вам, что мы затеяли против вас какую-то игру? Мы хотели просто поговорить. Но...

Как уж хотите... Итак, это ваш представитель. Очень приятно, что он ездит на "Мерседесе" вашего отца.

Возможно, свой поставил в ремонт. Это случается.

- Случается, - благодушно кивая, подтвердил Артем, принимая светский тон разговора. - Только попросите - пожалуйста! - вашего человека, чтобы он вышел из-за моей спины. У меня, понимаете, такая особенность - не могу терпеть, когда кто-то за спиной стоит и я его не совсем вижу. С вашим человеком может произойти неприятность.

Пришедший опять улыбнулся.

- Мои люди профессионалы. Они сами выбирают позицию, в которой им удобнее стоять.

Артем улыбнулся. Точно так же мило и интеллигентно, - улыбкой человека, имеющего два высших образования - гражданское и военное. Он с детства любил интеллектуальных собеседников.

Артем сидел на стуле в свободной позе, забросив ногу на ногу и положив руки на колено. И ударил он за спину локтем совершенно неожиданно, из положения, из которого и бить-то практически трудно, потому что совсем не видно, куда бьешь. Но он видел на полу чуть сбоку и сзади кончик большого начищенного ботинка. И по одному только этому точно высчитал место удара - в печень. И даже не повернулся, когда услышал, как без стона, но со стуком осело на пол грузное тело неосторожного "быка".

Второй решительно полез под мышку за пистолетом. Артем в два движения сумел бы отправить его на отдых, как и первого. Но он опять улыбнулся. Еще милее, чем гость. Даже почти виновато.

- Я же просил... Сами понимаете, особенность... нервное заболевание... Природа...

Собеседник теперь уже сумел оценивать ситуацию и понял, что рядом с внешней интеллигентностью в Тарханове присутствует и качественная профессиональная подготовка.

- Вениамин, успокойся... - сказал он и мягким жестом остановил доставшего наконец-то пистолет из кобуры второго "быка", готового ринуться на противника. И тот замер на месте, сверля Артема близко посаженными крохотными глазами, но пистолет не убрал.

- Так что? - сказал он. - Продолжим разговор?

- Продолжим, - мягко согласился пришедший. - Только для начала я хотел бы познакомиться с вами. Представьтесь, если у вас, естественно, нет причин скрывать свое происхождение.

- Согласен, - кивнул Тарханов. - Но по законам этикета пришедший последним представляется первым.

Гость хмыкнул.

- Хорошо. Только мое имя едва ли много вам скажет. Обычно меня называют Афиногеном. Но это не имя. Можете звать меня Валентином.

- Хорошо. Меня зовут Артем Петрович. - Тарханов хотел сначала добавить свое звание и сообщить о принадлежности к спецназу ГРУ, но вовремя сдержался. Лучше, когда не знают, чего от тебя можно ожидать. - Я служу начальником охраны в банке.

- Бывший мент, я полагаю... - скривил губы Валентин и показал свое презрительное отношение к соответствующим органам. - Или скорее всего комитетчик... - Вторые вызывали у него несколько большее уважение, потому он уже не так сильно кривился. - Я угадал?

- Нет. Армейский офицер. Пенсионер.

- Десантник, вероятно...

- Да. - Артем с внутренней улыбкой вспомнил, что спецназ ГРУ некомпетентные всегда считали десантниками, потому что они носили десантную форму, хотя командованию ВДВ никогда не подчинялись.

Более того, все операции, проводимые в Афганистане спецназом ГРУ, автоматически записывались на баланс десанта. Не совсем справедливо, зато спокойнее. Тогда, до власти демократов, режим государственной секретности был в фаворе и никто не дарил пьяной рукой американцам тайны своей страны. Итак, я готов выслушать вас.

- Нет, это мы желаем выслушать. Только не вас, а Яну Юрьевну.

Яна встала.

- Я буду говорить только тогда, когда мне скажут, что случилось с Русланом. Где он?

Валентин развел руками.

- Это тоже наш вопрос. Из тех, которые мы желали бы задать вам. Мы желали бы знать, где он в настоящее время находится. Я полагаю, что где-то на Кипре, хотя, возможно, в Майами или в Буэнос-Айресе... По крайней мере, в Чечне его нет. Это мы выяснили. А по всем остальным адресам его ищут. Но на вашу помощь мы все же надеемся. Почему-то, - он опять улыбнулся, - не верится, что вы этого не знаете.

Яна не вытерпела и вышла из-за стола. Тарханов подумал, что она сейчас схватит Валентина за грудки и встряхнет неслабыми своими руками.

- Кто его ищет? - спросила, подойдя вплотную и возвышаясь над сравнительно невысоким гостем вавилонской башней.

- Мы ищем. Его самого и кое-какие из его вещей - бумаги и магнитофонную кассету, которые он с собой не захватил при бегстве.

- Простите, - Тарханову надоела роль статиста. - А кто такие - "мы"?

- Люди, заинтересованные в том, чтобы эти бумаги и эта кассета оказались в наших руках. Извините, большего я вам сообщить не могу. Так что, Яна Юрьевна, как человек в достаточной степени мягкий, я предлагаю вам добровольно отдать мне эти бумаги.

Там всего четыре листа, скрепленных степлером. Для вас они не составляют интереса. Просто колонки непонятных цифр. И кассета с диктофонной записью некоторых разговоров. Для нас же они представляют некоторую угрозу. И потому нам очень хотелось бы этими бумагами владеть.

- У меня нет никаких бумаг. И никаких кассет... - Яна говорила твердо. - И вообще, пока не увижу Руслана или хотя бы не услышу его голос, пока не поговорю с ним, беседовать с вами я не намерена.

"А девочка характером покрепче папаши... - подумал Артем. - Юра уже раскололся бы и нюни распустил..."

- В таком случае, - улыбка медленно сошла с лица гостя, и в голосе появились осколки льда, - мы вынуждены будем провести обыск у вас в магазине, как делали это в квартире.

Яна посмотрела на Артема. Посмотрела, давая взглядом команду. Требуя немедленно выполнения обязательств.

- Вы уверены, что это у вас получится? - спросил Тарханов, но, помня древнюю конфуцианскую мудрость - не давай врагу знать, кто ты такой, и ты уже наполовину победил, - спросил почти вяло.

И тут он почувствовал за спиной опасность. Сначала промелькнула было мысль, что это неслышно поднялся тот "бык", которого он свалил. Но быстро сообразил, что "бык" сначала должен был бы пошевелиться, приходя в сознание, а он был неподвижен.

И в этот же момент изменилось выражение лица Валентина. Он смотрел за спину Артема - в окно, с ужасом.

Выстрел не прогремел. Просто полетели осколки стекла. А на груди Валентина, чуть выше и левее золотой заколки галстука, появилась черная точка, которая быстро покраснела. Второй выстрел, по звуку более слабый, чем выстрел из пневматического пистолета, послал пулю в голову Яны, которая сразу упала. Одновременно с ней упал и сам Тарханов. Не просто упал, а резко спрыгнул со стула вбок, под защиту стены. Дееспособный "бык", пистолет у которого был наготове, среагировал поздно. Ему пуля попала точно в переносицу.

Действовать спецназовцев учат раньше, чем голова начнет думать. И потому еще в падении Артем успел достать пистолет и, не поднимаясь, закинув руку за подоконник, дважды выстрелил в окно, добивая остатки стекла.

Но там уже, похоже, никого не было...

Глава 5

ИВАЩЕНКО.

СЕМЕЙНЫЕ СЦЕНЫ

Домой Иван приехал с опозданием. Он напрасно торопил сержанта, водителя "КамАЗа", но тот и так ехал на возможном пределе скорости по довольно скользкой дороге. Не хватало еще в аварию угодить или доставить неприятности сержанту после встречи с машиной военной автоинспекции. Эти, хоть и свои, еще хуже гаишников, эти вообще долго не разговаривают. Все потому, что командир бригады не слишком считается с комендантом города. А лишение прав, когда до демобилизации парню осталось два месяца, грозит еще и тем, что он на гражданке останется без работы.

Жена уже ушла, часть только что связанных вещей отсутствовала, стало быть, направилась она на базар.

Иван выглянул в окно. Машина уже ушла. Придется добираться трамваем.

Он быстро переоделся в гражданское и поспешил на остановку. До базара добрался быстро. Но пройти на противоположный его конец между бесчисленных толп народа, которому деньги не платят, но который покупает несравненно больше, чем мог бы купить, когда деньги платили, оказалось в субботний день не так просто. Бесконечные ряды торговцев из всех республик, отдельно выделенный китайский базар с удивительно низкими ценами и таким же удивительно низким качеством товара. Люди, люди, люди...

Наконец он протиснулся сквозь лабиринт киосков и прилавков к месту, где жена обычно стояла. Осмотрелся. Светланы видно не было. На всякий случай он прошел несколько раз вдоль бесконечных рядов торговцев, держащих свой товар на руках, поставивших его перед собой на коробки или прямо на землю. Не нашел. Иван уже не знал, что предположить, когда к нему подошла женщина. Он узнал ее, неделю назад она рядом со Светланой стояла.

- Здравствуйте, - сказала женщина. - А где сегодня Света?

- Ее не было? - в свою очередь спросил Иван.

- Нет, я с утра здесь. Не приходила.

Иван начал беспокоиться.

- А эти, азеры, приходили?

- Нет. Вы здорово их проучили. Сегодня не появлялись. Хорошо бы, чтобы вообще больше не появились. Нашлись бы люди, как вы, навели бы тут порядок.

Домой Иван ехал, раздумывая, куда бы могла Светлана уйти с вещами. В городе еще несколько рынков.

Но не поехала же она в другой район. Там тоже есть свои азербайджанцы или чеченцы, да и местная шваль ничуть не лучше.

Открыв дверь и увидев, что жена еще не вернулась, Иван остался ждать. Беспокойство нарастало.

Уже пришел из школы младший сын, часом позже и старший заявился, и только немного погодя Иван услышал поворот ключа в замке. Пришла.

Светлана устала. Тяжелая сумка с вещами набита полностью. Ничего, значит, не продала. И настроение, понятно, соответственное.

- Куда ты ходила... Просил же подождать... - с укоризной сказал он.

Она не ответила, только посмотрела на него раздраженно, как на не понимающего простых вещей.

Он взял сумку и занес в комнату. Если Светлана не хочет разговаривать, то лучше к ней не приставать.

И он ушел в спальню, стал перебирать вытащенные из шифоньера вещи - к командировке следует хорошенько подготовиться. И лучше сделать это заранее.

Иван слышал, как Светлана гремит на кухне посудой, готовя обед сыновьям. Вот устало позвала их.

Обычно по субботам они обедали все вместе в большой комнате. Сегодня же она кормила пацанов на кухне. А Ивана не позвала.

Он закончил отбор вещей, которые следовало привести в порядок, когда она вошла в тесную и темную по причине низких потолков и густых деревьев за окном спальню. Села в кресло и вытянула ноги.

- Нам сегодня есть нечего. Уж не обессудь...

- Куда ты ходила? - спросил он.

- По городу моталась. По магазинам. Продавщицам предлагала. Только морды воротят. Сытые стоят. А у меня после этой сумки руки отваливаются.

И унижение еще какое... - Она чуть не плакала.

Иван достал из кармана деньги, которые выдал ему подполковник. Протянул жене.

Она взяла, не понимая.

- Откуда? - наконец дошло.

- Выдали.

- Сегодня же суббота. Финчасть не работает.

- Начшатаба выдал. Лично.

Только тут она увидела, чем он занимается.

- Ты куда-то собираешься? - удивилась или обрадовалась она, Иван так и не понял.

- Командировка...

Светлана минуту молчала, соображая.

- Какая командировка?

- Обыкновенная командировка. Как у всех людей.

- Куда?

- В Москву.

- Генералами командовать?.. Кому ты в Москве нужен. Куда все-таки?

- Сначала в Москву. А потом еще куда-нибудь отправят. Земля большая.

- Чечня? - спросила она, и по голосу было слышно - вот-вот расплачется.

- Дурочка. В Чечне все кончилось. С меня там четырех месяцев хватило.

Оттуда он привез крест на грудь, крест на могилу товарища, жившего в соседнем доме, и две пули - в бедре правой ноги и в плече.

Она задумалась. Помолчала.

- Ты почему-то считаешь, что меня только воевать могут отправить. Командировки-то бывают разные. Может, предложат куда-нибудь военным атташе поехать. Или хотя бы помощником военного атташе.

Зря, что ли, учился. Вон - Женька Рахманкулов - сейчас заместитель министра иностранных дел Узбекистана...

Его товарищ и сослуживец, который закончил военно-дипломатическую академию, уехал на родину и начал большую карьеру. И Светлана не раз вспоминала Рахманкулова: вот у кого безбедное, наверное, и беспроблемное житье. Иван отвечал на это, что он не узбек, а кубанский казак, казаки же еще до революции считались войсками специального назначения.

Потому и видит он себя только в российском спецназе. Другого он просто не хочет и не умеет...

До Светланы наконец дошло. Телевизор она тоже иногда смотрит и радио слушает.

- В Югославию?

- Откуда я могу знать. Это же армия. Приказано явиться в Службу. Вот и все. А там уже сообщат подробности. Даже начштаба ничего не знает.

- В Югославии война вот-вот начнется. Ты же там уже работал. Только туда могут.

Он, конечно, понимал, что со знанием македонского языка его именно туда и должны сейчас направить, хотя Македония и выделилась в самостоятельное государство, хотя она и не конфликтует со странами НАТО, и, кажется, даже наоборот, в НАТО вступить желает. Но говорить жене, что его отправляют туда, где рядом должны скоро воевать, он не хотел.

- Конечно туда, - сказала она, подумав. - Нет, не пущу. Просто на замок посажу и не пущу.

Иван засмеялся:

- Прекрати. Ты жена военного, и этим все сказано. Моя профессия такая воевать. И ты это знала, когда замуж за меня выходила.

- Когда я замуж за тебя выходила, я знала, что ты и зарплату получать будешь, и пенсию, когда до нее дослужишься. Я знала, что у меня дети голодными не будут. А сейчас они голодные. Случись что с тобой, о них и обо мне сразу забудут. Как нам тогда жить? На панель мне идти? Стара уже, никому не нужна.

- Прекрати...

- Не пущу...

Он встал и подошел к ней. Зажал между ладонями ее лицо, поднял кверху, чтобы в глаза посмотреть.

Взгляд у Светланы тупо-затравленный, молящий о пощаде.

- Не пущу... - упрямо повторила она и протянула ему деньги - Иди отдай... Верни им. Не надо мне этих денег. Как-нибудь проживем...

- Прекрати, - сказал он наконец жестко, чтобы не было уже у нее сомнений в том, что он все равно поедет. - Я военный человек, а не школьник.

Светлана заплакала.

Приоткрылась дверь, и в щель просунулась голова младшего сына. Старший - недавно дверь хлопнула, слышал Иван - убежал гулять.

- Пап, мам... - без вопроса спросил он.

Иван посмотрел спокойно и даже ласково.

- Иди, сынок, на улицу...

Сын посмотрел на отца, на мать, словно просил взглядом не ругаться, не ссориться.

Дверь закрылась.

И Иван очень твердо заявил:

- Я еду, это решено. А сейчас в порядок себя приведи и пойдем в магазин сходим. Сегодня мы можем позволить себе праздничный ужин.

Глава 6

ЯБЛОЧКИН.

ВЕСТИ ИЗ ДОМА

Дребезжа всем своим разбитым корпусом, подкатил джип. Ван дер Хилл вернулся из штаба.

Через полчаса через вестового позвал меня к себе в палатку Весь наш отряд располагался в деревенских хижинах. Только командир да я жили в своих палатках, чтобы не слишком раскармливать местных блох, которые в этих хижинах готовы были друг друга поедом поесть. А африканские блохи куда голоднее российских и кусаются гораздо больнее. В палатке спокойнее Наклонившись, я вошел. Командир отложил в сторону книжку. Кубинское издание "Партизанской войны" Эрнесто Че Гевары. Трофей Он забрал книгу из кармана убитого кубинского диверсанта.

- Колонна идет... - сказал Ван дер Хилл. - С оружием. Через наш район.

- Данные откуда?

- Разведка донесла. Агентура из Луанды...

- Будем брать? - поинтересовался я.

- Много мелких деталей. Обсудить надо.

По тону Ван дер Хилла я понял, что ожидаются какие-то осложнения. Более того, во взгляде его читалось, что осложнения эти напрямую касаются меня.

Я погладил по ушастой голове вертлявого щенка деревенской собаки командир подкормил его и оставил у себя в палатке. Других собак в деревне, не спрашивая разрешения хозяев, наши солдаты съели.

Этого тронуть не решались, зная, что командир на руку крут.

- Рассказывай...

- Колонна с российским оружием.

- Уверен?

- Конечно. Не в первый раз. И сопровождают ее ваши спецы. Такие же, как ты.

- Спецы или наемники?

Здесь разница существенная. Спецы - военные советники - были на обеих воюющих сторонах. То есть официально не воюющих - перемирие все-таки заключено еще в девяносто втором году, когда страна готовилась к выборам под контролем ООН Выборы прошли, претензии к результатам были большие, и УНИТА с результатами не согласилась. После этого официально война не возобновилась, но время от времени локальные боевые действия велись. Иногда даже достаточно крупные. Более крупные, чем во времена официальной войны. Естественно, что наши советники принимали в них участие. Точно так же, как и наемники. Но согласно Женевской конвенции 1948 года наемники являются военными преступниками.

Доктор Савимби ссориться с Россией не желает.

В очень сложной ситуации он вооружается как раз за счет России, как раньше вооружался за счет Советского Союза. Здесь весьма сложная и деликатная ситуация Советский Союз гнал и гнал вооружение в Анголу - рекой, потоком. Гнал бесплатно, от щедрости своей, хотя ангольцы готовы были платить.

Даже кубинцы за присутствие своих войск вывозили из Анголы тонны древесины ценных пород - красное и черное дерево. А уж об алмазах и говорить не приходится.

И ангольцев такими поставками наши соотечественники разбаловали до предела. Ни технику, ни оружие они совершенно не жалели - сказывалась вообще свойственная ангольцам беспечность. Идет отряд в рейд, берет запас патронов - чуть не на год. Возвращается назад - нести тяжело. Патроны выбрасывает. А иногда и автоматы. На базе новый дадут. Уж такого-то добра у них...

Так и жили. И подставляли без зазрения совести свои колонны с вооружением под удары УНИТА. Как правило, колонны сопровождались русскими спецами. Спецов унитовцы никогда не трогали. Даже извинения приносили за беспокойство.

Но с девяносто второго года официально Россия оружие поставлять Анголе перестала. Советники остались, правда, в меньшем количестве, и в большем появились в УНИТА. Но оружие продолжало поступать.

- Так спецы там или наемники? - повторил я вопрос.

- Не знаю, - честно признался Ван дер Хилл. - Но с этим мы разберемся. Я сам, по сути дела, наемник... С ними ничего не случится. Если сами на рожон не полезут... Дело в другом...

- Говори...

- В Кибале сидит военный наблюдатель ООН.

- Я слышал... Норвежец.

- Там новый месяц назад приехал. Русский...

- Интересно...

- С ним беседовал Каутотай.

Каутотай - бригадный генерал, которому мы непосредственно подчиняемся.

- О чем?

- О поставках оружия. Каутотай предлагал и нефть, и алмазы за оружие...

- Нашел кому предлагать... ООН должна следить, чтобы этих поставок не было.

Командир кивнул.

- Но поставки идут.

- По моим данным, Россия оружие Луанде не поставляет. Я специально интересовался этим вопросом.

Ван дер Хилл усмехнулся и закурил крепчайшую сигарету. Настолько крепкую, что мне, некурящему, дым ударил по носу, как хороший каратист пяткой.

- В том-то и дело, что не поставляет. И представитель ООН то же самое говорит. А оружие идет. Вот и нынешняя колонна...

- Хорошо, что от меня надо? - спросил я наконец напрямик.

- Генерал Каутотай просит тебя поговорить с русским ооновцем. Нам надо доказать, что оружие Луанде идет. И тогда мы сможем нажать на ваше "Росвооружение", чтобы и нам поставляли. Платить мы способны...

- Интересно... - задумался я. - Только как это будет выглядеть со стороны? Ты не задумывался? Получится, что я, российский офицер, работаю против своей же страны, меня сюда пославшей.

- Подумай сам! У каждой палки есть два конца.

Можно как-то иначе дело провернуть.

- Хорошо, я подумаю.

- И еще... Генерал сказал, что оплата тебе, в случае удачного завершения переговоров, пойдет наличными здесь же - сто тысяч.

- Недурно. Похоже, вашим очень нужно наше оружие. Сильно нравится?

- Сильно. И дешево.

- У нас говорят - дешево и сердито.

Капитан улыбнулся.

- Колоритный у вас язык! Так ты подумай...

Мы разговаривали по-португальски. А португальский язык с русским плохо совместим. Португальцам не дано понять даже в лучшем переводе, что представляет из себя Пушкин или Есенин. Нам никогда не смогут доставить истинного удовольствия классики литературы с берегов Тахо. И тем не менее Ван дер Хилл меня понял. Он вообще парень понятливый.

Я ушел подумать к себе в палатку.

Я здесь не наемник, я здесь в длительной и ответственной командировке. От того, как я покажу себя, будет зависеть подписание контракта для многих наших специалистов, до этого времени работающих в большинстве своем с противоположной стороны.

И представляю я здесь официально Российскую Армию - "краснознаменную и легендарную". Правда, армия и "Росвооружение" - две почти не соприкасающиеся конторы, хотя одному правительству и подчинены. И, выполняя здесь свои функциональные обязанности военного советника, имею ли я право участвовать в чем-то, что, возможно, не укладывается в интересы такой мощной структуры, как "Росвооружение"? Более мощной, наверное, чем даже наше ГРУ, потому что имеет такие финансовые возможности, которые разведчикам и не снились.

Официально - я здесь для того, чтобы обучать диверсантов из отрядов УНИТА премудростям своей профессии. Мне платят семь с половиной тысяч долларов в месяц. На руки я получаю две тысячи, остальное перечисляется в Россию на какой-то определенный счет. Значительная часть этих денег уйдет на нужды пославшей меня сюда организации. Естественно, с наемниками в финансовом обеспечении я сравниться не сумею. Но им бы было и все равно российское вооружение поставляется или нет, российские специалисты следуют с караваном или шаманы из племени мумбу-юмбу. Им гораздо проще.

И при этом платят больше. Может быть, мне тоже следует слегка самому подзаработать, если возможность представляется и если эта возможность никак не вредит интересам моей армии и моей страны. На интересы "Росвооружения" мне с большой колокольни - а они в Африке тоже встречаются - начихать...

Почему же нам не поставлять вооружение и сюда, если поставляем туда? Я лично не вижу большой разницы между президентом Анголы - верным марксистом-ленинцем Эдуардас Душ Сантосом и последователем идей "великого кормчего" доктором Савимби. За что они борются - нам никогда не понять.

Но если негласно поддерживаем одних и дружески относимся к другим, то почему бы не помогать и той, и другой стороне?

Вечером, во время занятий по скрытому передвижению в условиях пересеченной местности, Ван дер Хилл подошел ко мне, вопрошая взглядом. Я в это время втолковывал своим неграм:

- Вы же, застранцы, от природы охотники и следопыты, вы незаметнее тени должны быть. А вот ты, Алехсандэр, ползешь к противнику, спрятав голову почти под землю, сам ничего не видишь, а зад у тебя на полметра над землей выделяется.

- Это у меня зад такой... - с гордостью говорит боец. - Хорошо кормят...

- Ну, - соглашаюсь я, - тогда и лови им пули по собственному желанию... Любому в такой зад выстрелить захочется... Свинцовый понос себе обеспечишь...

Над ним смеются. Он и сам смеется.

- Ну как ты, - спросил капитан, - подумал?

- Уговорил ты меня, пожиратель леопардов...

Поехали к твоему ооновцу. Только я представляться не буду. Буду по-португальски с ним разговаривать.

Чтобы сразу не сообразил. А потом посмотрим. Могу я сойти за излишне бледного португальца?

- Сойдешь. Акцент он не поймет.

Ван дер Хилл, похоже, связался вечером по радиотелефону с генералом. В пять утра я проснулся от звука двигателя. Родную "бээмпешку" я по "походке" узнаю. Сначала даже думал, что это во сне что-то приблазнилось. Выглянул стоит посреди деревни БМП-2, ствол, как слон хобот, опустив почему-то книзу.

Капитан уже болтал с механиком-водителем. Он, похоже, вообще не знает, что такое сон. Иногда просто закроет глаза и сидит у костра. Со стороны думаешь, что он спит, но подходишь и не успеваешь окликнуть, как он глаза тут же открывает и соображает при этом все.

- Я с тобой поеду. Может, чем помогу... - Ван дер Хилл забросил за плечо автомат. - Будем надеяться, что наши парни ни в какую историю без нас не влипнут...

Его заместитель, лейтенант-анголец, к двенадцати часам обычно бывал уже слегка пьян, и надежды на него особо возлагать нельзя. Поэтому капитан собрал сержантов и дал указания им.

Дорога предстояла дальняя - полдня мотать траву на гусеницы по территории, которую неизвестно кто сегодня контролирует, и потому капитан решил взять с собой восьмерых самых сообразительных солдат-наемников.

Мы долго тряслись, продвигаясь напрямик, без дороги, по саванне, ломая кусты и пугая диких животных своей веселящей душу скоростью и ревом двигателя. Машина самозабвенно дребезжала, как битая консервная банка, привязанная к хвосту собаки. И я только диву давался, каким образом водитель умудряется не потерять направление. При своей опытности я напрасно пытался сориентироваться.

И когда мы без лишних приключений прибыли к пункту назначения, я уже окончательно убедился, что попали мы туда абсолютно случайно. С таким же успехом мы могли бы и в саму Луанду въехать, и на Луне оказаться...

Дом наблюдателя ООН нашли быстро. Двухэтажное здание из необожженного кирпича, побеленное известкой, - чисто португальский колониальный стиль. Внутренняя охрана - тоже ооновская, но почему-то без традиционных голубых касок. И через дорогу в саманной хибаре - пост солдат УНИТА. Эти вышли посмотреть на нас и о чем-то поговорили с Ван дер Хиллом на одном из местных наречий. Я не понял ни слова. Капитан угостил их сигаретами, пока мы дожидались доклада.

Сам наблюдатель вышел к нам через две минуты.

Чуть постарше меня, спокойный парень. Приятно оказалось увидеть абсолютно русское лицо среди саванны.

Сначала он представился - капитан Ставров, потом спросил о цели нашего визита. Я не стал открывать перед ним карты и ответил по-португальски, с ярко окрашенным южно-ангольским, чуть жестковатым акцентом:

- Мне хотелось бы обсудить с вами вопрос поставки Луанде российского оружия.

- Вы имеете конкретные данные об этих поставках? - сразу спросил он. Или у вас есть только какие-то предположения? Простите, я сегодня чрезвычайно занят, видите, - показал он рукой, - машина уже стоит с включенным двигателем, поэтому хотел бы поговорить быстрее...

- Может быть, мы пройдем в дом. Я вам объясню ситуацию за пару минут.

Он зачем-то оглянулся, сомневаясь, потом кивнул.

- Хорошо, пойдемте.

Первый этаж здания представлял из себя офис, второй, видимо, был жилым. Это я сообразил по тому, что окна первого этажа защищали от солнца пластиковые жалюзи, а на втором висели почти домашние занавесочки, как в русской деревенской избе.

Капитан не повел меня в свой кабинет, а показал на большое кресло. Сам расположился в соседнем.

- Коротко, вопрос обстоит так. Мы имеем сведения, что Россия поставляет режиму Луанды оружие.

Я отдаю себе отчет, что вы в данном случае защищаете здесь не интересы России, гражданином которой вы являетесь, а солидной международной организации. Но все же обращаюсь к вам не как к эмиссару ООН, а как к русскому офицеру. Я берусь предоставить вам конкретные сведения и свидетелей, ваших же соотечественников. Но эти сведения не должны стать причиной международного скандала. Вы воспользуетесь ими и своими связями и, чтобы скандала избежать, сведете наших представителей с представителями "Росвооружения". Мы в состоянии оплатить любые поставки. И знаем, что ваша страна испытывает определенные финансовые трудности. Почему бы вам не наладить сотрудничество не только с Луандой, но и с нами...

Ставров тяжело вздохнул.

- Я слышу эти разговоры по два раза в день. Но вы хоть реально представляете, в какое количество стран Россия гнала вооружение на протяжении последних десятилетий и сейчас продолжает поставлять?

И любая из этих стран сейчас в состоянии реализовывать это вооружение самостоятельно. Болгария, Румыния, Польша... И еще несколько десятков стран.

Каждая стремится на этом заработать.

- А если я представлю доказательства? Сопроводительные документы на оружие и сопровождающих специалистов. Живыми, естественно.

- Тогда и поговорим... - ответил он уклончиво.

По лестнице спустилась высокая блондинка. Не в моем вкусе, но... Такую опасно показывать темпераментным и несдержанным, к тому же весьма неравнодушным ко всем без исключения блондинкам местным неграм - как пить дать, украдут, стоит только отвернуться. Ставров, если он привез сюда жену, парень довольно рисковый.

- Ты еще не уехал? - спросила женщина по-русски.

- Сейчас еду. От этого вот только отделаюсь; Мы уже закончили разговор.

- Поторопись. Постарайся сегодня вернуться.

- Если найду его. Мне говорили, что он служит в диверсионном отряде капитана Ван дер Хилла. А ты знаешь, что такое диверсионный отряд, - сегодня они здесь, а завтра там...

Капитан обернулся ко мне.

- Извините, - он снова перешел на португальский, только с коренным акцентом. Изучал, должно быть, в академическом варианте. - Мне надо ехать.

Если у вас будут конкретные данные и свидетели, то я жду вас для беседы. Всегда буду рад.

Он протянул на прощание руку. Я с ехидной улыбкой пожал ее.

- Кстати, - сказал я по-русски, - капитан Ван дер Хилл сидит на броне БМП у ваших ворот.

Он просто сел, чуть не мимо кресла. У меня появилось желание дать ему воды с валерианкой.

- Значит, вы - старший лейтенант Яблочкин?

- Так точно, товарищ капитан, - смеясь, отрапортовал я. - Только ты сразу бы сказал, что едешь меня искать. Я бы тут же и сознался, и не говорили бы о ерунде. Меня зовут Сергей.

- Андрей, - он еще раз протянул руку.

- Что за надобность во мне?

- Мне позвонили из Москвы. Тебя срочно отзывают. Что-то там такое... Не могут без тебя, похоже, обойтись. Не наши отзывают, а твои начальники. Так что готовься к отъезду.

- К отъезду подготовиться мне недолго. Только сначала я хотел бы провернуть ту операцию, о которой говорил. Добыть тебе сведения и людей.

- Что за люди?

- Наши военспецы, которые сопровождают колонну с техникой.

- Бесполезно... - сказал он. - Это уже проверено. У них у всех документы, что работают по контракту на третьи страны. Сам, наверное, знаешь, как такие документы сделать.

- Жаль, - я вздохнул. - Капитан Ван дер Хилл сильно расстроится. И операцию проводить смысла нет, и я уезжаю. Ему будет скучновато...

Глава 7

ТАРХАНОВ.

ПОСТРАДАВШИЙ ИЛИ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ?

Выждав для безопасности несколько секунд, Артем, вслед за пистолетом, сам выглянул из-за шторки, которую уже никогда больше не задвинет и не отодвинет в сторону рука хозяйки кабинета.

Внутренний дворик был пуст. Там располагались склады каких-то магазинов, сейчас, по причине вечернего времени, запертые на тяжелые навесные замки. Задняя сторона двора перекрыта дощатым невысоким забором, за которым виднеется кирпичная кладка давно уже начатой и заброшенной стройки.

Скорее всего киллер перемахнул через него и скрылся на этой стройке. В противоположную сторону, через арку, выходящую на оживленную улицу, здравомыслящий не пошел бы. Во-первых, Тарханов мог бы заметить спину убегающего и выстрелить, во-вторых, его могли увидеть случайные свидетели, слышавшие выстрелы Артема. Если на стройке есть сторож, то он, по всей вероятности, обречен. На улице же свидетелей должно быть много, на всех патронов не хватит. Спрятаться же во дворике абсолютно негде.

Мельком взглянув на лежащих, Артем сразу определил, что любая помощь будет запоздалой. Тогда он поспешил выйти из тесного, заваленного телами кабинетика. Ковер уже пропитался кровью, и он постарался не наступить в нее. Испуганная продавщица, должно быть, убежала. За прилавком никого не оказалось. Артем вышел на улицу. "Мерседес" стоит на месте. Вплотную к нему пристроился тяжелый джип "Тойота-Лендкрузер", которого раньше здесь не было. На нем, видимо, приехал Валентин с "быками". Сквозь тонированные стекла показалось, что водители обеих машин спят.

На стук по стеклу Толик не отреагировал. Артем иного и не ожидал, он обошел машину с другой стороны, без звука открыл дверцу. Водитель не упал узловатые сильные пальцы, вцепившиеся в руль, окаменели в посмертном последнем напряжении. Прямо из-под мышек торчала коротенькая рукоятка отвертки.

В джипе картина аналогичная. Но здесь стреляли.

Очевидно, с заднего сиденья, потому что пуля попала водителю в затылок. А на самом заднем сиденье, откинувшись к противоположной дверце, лежит труп еще одного "быка". Этому стреляли сначала в бок, потом в голову контрольный выстрел.

Возможно, убийца приехал с ними. Но это вовсе не обязательно. Он мог просто подойти и открыть дверцу джипа. Сидящие там так уверены в своих силах, что не ждут нападения. Сначала отвлекающий вопрос, потом, не дожидаясь ответа, выстрелы.

Артем нагнулся и поднял с пола стреляную гильзу. Калибр 7,62. Но не такая длинная, как у "ТТ". Похожа на гильзу от "ПСС". Тогда вообще звук малозаметный. Эти пистолеты встретишь только на вооружении у спецслужб. Впрочем, в киллеры сейчас перешло столько специалистов...

На улице все ясно. Тарханов вернулся в магазин, глянув по пути на арку - вход во двор, откуда и было произведено нападение. Но туда он пока не пошел.

Пусть разбирается и рыскает там тот, кому положено это по штатному расписанию. В самом кабинете отдыхавший "бык" стоял на четвереньках и тяжело дышал. Голову он поднял с трудом и посмотрел на Артема тупым осоловевшим взглядом.

- Лежать, - резко сказал Артем и слегка добавил парню по шее рукояткой своего пистолета. Шея у "быка" действительно бычья. Известное дело, мышцы шеи накачиваются быстрее всего. Но никакая тренировка не сможет защитить от правильного удара.

Парень уткнулся носом в пол. Без сознания, естественно, но - живой, и то слава богу.

Артем снял трубку и набрал номер.

- Милиция. Слушаю вас...

- Алло, милиция... Приглашение примите...

Здесь гора трупов... Антикварный магазин на улице Кирова. Откуда я знаю номер... Серьезно говорю.

Стрельба была.

Первая машина приехала через пару минут. Вероятно, приняли сообщение по рации. Уперли в грудь Артему сразу два автоматных ствола. Нацепили наручники. Странно еще, что не били... Только вот "быку", достав у него из-под мышки пистолет, пару раз с богатырским размахом врезали исключительно по пузу, чтобы синяков не было. Но пресс у парня оказался крепче шеи. Или просто били спецы не той квалификации. Оно и понятно, если спецназ ГРУ тренируется в боевых условиях, то менты больше учатся на пьяных.

Потом прикатила вторая машина, тоже патрульная и с такими же бестолковыми сотрудниками - Артему даже пришлось посоветовать им перекрыть вход в арку, чтобы кто-то посторонний не зашел во дворик в поисках туалета и не перепутал следы.

И только минут через десять появилась следственная бригада.

С безропотного и терпеливого Артема сняли наконец наручники, потом его и "быка" вывели для допроса в салон магазина.

Приехал предпенсионного возраста следователь из прокуратуры с экспертами. Чуть-чуть знакомый следователь, заходивший к ним в школу охранников по поводу дела, в которое влип кто-то из выпускников. Следователь пожал Артему руку и получил за это в виде презента гильзу, которую киллер оставил на полу в машине.

- От "вальтера", - категорично заявил опер, через плечо разглядывая гильзу. - Калибр 7,65. Они ходят с разрешением на газовый "вальтер", а носят боевой. Долго ли глушитель навернуть.

- Нет, - сказал Артем, еще хорошо помнящий пистолеты и патроны почти всех систем. - У "вальтера" выемка для выбрасывателя поуже. Это скорее от "ПСС". Патрон СП-4, калибр 7,62. Отечественная штучка... На которую разрешение не дают даже милиции...

Следователь покачал головой.

- "ПСС" у нас в городе еще не применялся. Это уже ваше оружие, от спецслужб...

Поскольку представиться оперу Артем не успел, только сообщил, что это он вызвал милицию, тот не мог знать о его принадлежности к спецназу и сейчас опять коротко и недоверчиво, с настороженностью стрельнул глазами в его сторону. Каждый мент в душе тоже считает себя почти спецназовцем, но настоящих спецназовцев побаивается, хотя при завистливом характере и показывает собственную власть над ними от всей полноты души, представься только случай.

Опер записывать показания Тарханова сразу не стал. Как Артем понял, он собирался составлять протокол допроса уже в своем кабинете. Сейчас же просто порасспросил в подробностях о цели появления в магазине и о самом происшествии, выслушал сообщение, стараясь не смотреть при этом в глаза. И по одному этому Артем понял, что он сам тоже относится к числу подозреваемых.

Стали выносить на носилках трупы. Когда мимо пронесли Валентина, Артем остановил следователя.

- У этого вот, - показал рукой, - был зажим для галстука. Золотой с бриллиантом. Поищите в карманах милиционеров.

Опер снова стрельнул колючими глазами. Отношения стали выстраиваться в прямую линию.

***

В три часа ночи его отпустили из отделения под подписку о невыезде. Если бы опер не видел, что Тарханов знаком со следователем, он наверняка бы постарался оформить арест. Хотя бы суток на тридцать, хотя бы для того, чтобы показать свою власть над офицером спецназа ГРУ.

Когда Артем попросил разрешения позвонить на работу, опер долго колебался, но потом все же пододвинул к нему старый и тяжелый, как камень для охоты на мамонтов, аппарат. Артем позвонил в банк, попросил прислать машину.

Сам Юрий Львович, вытащенный с какой-то презентации в ночном клубе, уже приезжал в райотдел Нашли его только по сотовому телефону, номер которого дал Тарханов. Сначала свозили в морг на опознание дочери. Естественно, что после этого был он подавленный, растерянный, с мокрыми глазами.

Опер неудачно выбрал время для проведения очной ставки с Артемом, но слишком уж хотелось менту удостовериться в том, что управляющий в самом деле давал нештатное поручение своему начальнику охраны.

Ожидая машину, он сидел на скамейке у дверей.

С просьбой угостить сигареткой подкатил пьяный ветеран войны, тоже только что после задержания, и оттого возмущенный, однако собой гордый, сурово матерящийся. Увозили его, видимо, прямо из дома, времени надеть пальто или куртку, по ментовской забывчивости, не дали, и теперь прохладной ночью он остался в одном пиджаке. Но это его не сильно смущало. Расстроился старикан лишь оттого, что Артем не курит, и пошел дальше, звеня орденами и медалями на ссохшейся груди - искать сигарету в другом месте ночного города.

Что он мог сделать? Если бы сидел там, в кабинете Яны, предположим, лицом к окну? Нет, это тоже, к чертям собачьим, не годится. Он же не мог сесть спиной к входной двери, потому что не совсем конченый дурак и не знал, кто еще за этой дверью может находиться и какой опасности оттуда ждать. Больше практически никак невозможно было расположиться. Шторы! Это - да! Шторы он обязан был задвинуть. Но чтобы сделать это - надо быть ясновидящим, яснослышащим и прочее... Он же ведь даже не предполагал, что события начнутся так рано и будут протекать так стремительно - водопад из прорванной плотины.

Не имея фактов и полного расклада сил, включившись в действие слишком поздно, как он мог предположить, что вмешается еще и третья сторона, о которой даже Юрию Львовичу ничего известно не было.

Что это за третья сторона?

Чеченская группировка?

Но Яна сказала бы, что позвонила им. Она не сказала. Значит, не позвонила. Чеченцев сбрасывать со счета не стоит, но и делать на них основной упор тоже нет резона. Какой им интерес убирать Яну? Они вхожи в ее квартиру и в ее магазин. Они дали женщине пистолет для самообороны. Для чего, спрашивается? Чтобы она стреляла в них? Чеченцы - вариант слишком сомнительный, маловероятный...

Нет, это определенно третья сила. Пришла с другой стороны. Только с какой - пока неизвестно. И не верилось, что милиция сможет докопаться до истины. А вести частное расследование Тарханову пока никто не предложил. И, похоже, не предложит.

И все же он чувствовал свою вину. Он - профессиональный офицер-боевик. И не сумел защитить дочь школьного товарища, который доверил ему ее безопасность. И это ставило уже под сомнение его профессионализм, его соответствие даже нынешней смешной должности начальника охраны банка.

Машине пора было бы и подойти.

Он встал и вышел за ворота на тихую неширокую улицу. Фонари горели не слишком ярко, и фонарные столбы стояли не слишком близко друг к другу. Этот район Тарханов знал хорошо. Здесь рядом располагалось сразу несколько силовых учреждений. Через квартал от райотдела - областное управление МВД, недалеко областная прокуратура. Чуть в стороне областное управление ФСБ. Только в такой поздний час улица была совершенно пуста и тиха. Лишь от какого-то здания на этой же стороне улицы отъехала машина и повернула налево, в сторону райотдела.

Артем при неясном свете фонарей присмотрелся на всякий случай - нет, зеленых "четверок" в банке нет.

И только когда машина оказалась уже почти напротив райотдела, он увидел, что номера с автомобиля сняты. И понял - не догадался, а внутренне ощутил, тем отработанным многократно чувством, что не поддается анализу и характеристике, - кто-то приехал по его душу. Медленно опускалось стекло в задней дверце. Артем делал вид, что смотрит в сторону, но видел все прекрасно. Видел, как высовываются длинные стволы охотничьего ружья, просчитал время прицеливания и прыгнул за ствол дерева почти одновременно с выстрелом. Сам он, к сожалению, был уже безоружным - пистолет Яны опер оставил у себя, и потому сразу же отпрыгнул в другую сторону.

И опять вовремя, потому что второй выстрел сорвал кору со старого татарского клена. Но те люди, в машине, вероятно, не знали, что он безоружен, и, резко прибавив скорость, автомобиль скрылся за ближайшим углом.

Из райотдела, как ни странно, никто на выстрелы не выбежал. И Артему пришлось самому вернуться к дежурному капитану. Тот болтал с кем-то по телефону и встретил вошедшего неприязненным взглядом.

- Что там за шум? - спросил капитан, прикрыв трубку ладонью.

- Стреляли... - невозмутимо ответил Артем фразой из всем известного фильма. И добавил уже серьезно:

- В меня стреляли. Из машины. Два выстрела из охотничьего ружья. Картечью, похоже. Или крупной дробью. Первый в вашу стену - угол разворотили, второй в дерево. Дерево больше жалко.

- Мать их... - Капитан бросил трубку и выскочил из своей стеклянной клетки. Косолапя, как пьяный клоун, пробежал мимо Тарханова, и уже через минуту его громкие матюки раздавались с улицы.

Больше всего, как понял Тарханов по отрывкам восклицаний из-за двери, того волновал развороченный угол здания.

Дежурный уже включил радиосвязь с патрульными машинами.

- Внимание! Всем внимание! Неизвестные преступники только что произвели два выстрела в человека, стоящего рядом с центральным райотделом.

Стреляли из автомобиля "Жигули" четвертой модели темно-зеленого цвета. Автомобиль без номерных знаков. От райотдела автомобиль свернул налево по улице Труда. Прошу принять меры к перехвату преступников. По предварительным данным, они вооружены охотничьим ружьем. Внимание! Прошу принять меры к перехвату!

- Чеченцев, кстати, проверить надо. Нет ли у них такой машины?

Тарханов обернулся на звук голоса. За спиной стоял опер, с которым они так долго и нудно сегодня беседовали. Опер все слышал.

- Лица случайно не видели? - Вопрос или идиота, или спящего на боевом посту мечтателя.

Тарханов даже не нашел нужным ответить на такую глупость. Но снова пришлось задержаться в райотделе. Составляли еще один нудный протокол. И уже хотелось спать, что Артем умышленно демонстрировал, беспрестанно зевая.

Только к четырем закончили выяснять отношения. Банковская машина ждала сразу у въезда во внутренний двор райотдела. Тарханов плюхнулся на сиденье рядом с водителем. На заднем подремывал Валера.

- Ну, братва, дела... - сказал Тарханов. - Хотел еще к вам заехать, но силы уже на исходе. Везите домой. Отсыпаться буду.

- А что случилось?

- Много чего случилось. Убили дочь Юрия Львовича. Убили водителя Юрия Львовича. Недавно стреляли в меня. Может, хоть под вашей охраной до дома доберусь нормально, а то на ментов надежды мало.

- Счас доставим... - сказал водитель и спросил :

- А кто теперь вместо Толика будет?

Тарханов не ответил. Это, во-первых, решает не он, а сам управляющий, а во-вторых, человеческое паскудство границ не имеет, и ему не хотелось даже разговаривать с человеком, который в такой момент озабочен мыслями о возможных перестановках в банковском гараже, о своих перспективах и претензиях, о желании пересесть с "уазика" на "Мерседес" и даже не скрывает этого.

На улице Кирова, недалеко от злополучного антикварного магазина, брел по улице тот старик-ветеран, что спрашивал у Артема сигарету.

- Валера, дай взаймы пару сигарет.

Валера протянул пачку.

- Останови.

Он вышел и угостил обрадованного ветерана.

Предложил подбросить до дома, но тот отказался.

Глава 8

КАПИТАН СЛАВКО МАКАРАДЖИЧ.

ГРАНИЦЫ СУЩЕСТВУЮТ ТОЛЬКО ДЛЯ ТУРИСТОВ И ПОГРАНИЧНИКОВ

Небо висело низко, давило на голову. Снег шел сырой и липкий, совсем уже ненужный в весну снег.

Целые сугробы ложились на ветви деревьев в окрестных богатых и обширных садах.

Маленький отряд свернул с мокрого асфальта в сады пару часов назад, еще в четыре ночи. И вынужден был оставить за собой тропу на снегу. Шли они, конечно, как волки - след в след. Сколько человек прошествовало - не определишь, если ты не ясновидящий. А уже теперь, в шесть утра, в самое подходящее время для начала охоты, никто и не подумает, что группа людей обошла селение сбоку и пристроилась на господствующей высотке. Тропу завалило настолько, что на нее уже никто внимания не обратит.

Слава удобно пристроился на груде серых камней. Снег с камней он сбросил трехпалой солдатской рукавицей и теперь, издали сам схожий с обыкновенным сугробом, наваленным на камни, просматривал нужные дворы в селении в прибор ночного видения.

Приближалось время "ч". И по мере приближения этого условного времени нарастало нетерпение, пальцы начинали перебегать по холодному облегченному прикладу "винтореза" более жестко, цепко, словно стараясь срастись с ним в единое целое.

Волнение, присущее тем, кто впервые сидит в засаде, Слава потерял давно, лет тридцать, пожалуй, назад. И все люди из его отряда - вместе с командиром шесть человек - такие же, как сам он, прожженные и в чем-то циничные вояки, к любым подобным событиям относились хладнокровно, обыденно. Они - профессиональные "псы войны", как зовутся на международном жаргоне наемники всех стран. Четверо русских - все бывшие офицеры спецназа разных ведомств, поляк Ежи - бывший спортсмен-марафонец и полицейский из Гданьска, что-то натворивший дома и прячущийся одновременно и от полиции, и от польской мафии, и румын Думитру - начавший военную карьеру в Приднестровье против русских, а теперь воюющий в русском отряде против албанских сепаратистов. Думитру воин по крови и воюет даже не ради денег, не за тех, кто больше платит. Он воюет из любви к войне.

Они ждали рассвета, готовились к нему. И готовились к тому, что их самих здесь совсем не ждут.

Каждый выбрал себе позицию, каждый проверил и тщательно изучил сектор обстрела. И теперь сжимал с нетерпением приклад своего "винтореза", присматривался в ночной прицел. Но стрелять пока было нельзя. И вообще Слава еще не решил - следует начать обстрел отсюда или стоит сразу подойти ближе.

Эта деревня - в котловине между холмами. Но она еще и в котле войск албанских боевиков, самая середина их территории. Достаточно большим отрядом, способным выполнить поставленную задачу, сюда пройти невозможно. Только разве что в ходе крупномасштабного наступления, с поддержкой артиллерии и авиации. Но тогда не будет смысла и возможности в проведении именно этой дерзкой операции. Вот поэтому они и пошли сюда такой маленькой группой. Полностью отряд Славы стоит вне края Косово. Такая дислокация предосторожность не лишняя. И так уже косовары во всеуслышанье объявляют, что на стороне сербов воюют русские наемники И потому держаться приходится там, где нет лишних глаз и ушей.

На базе Слава ввел сверхжесткую дисциплину, вообще-то наемникам совершенно не свойственную.

Даже в знаменитом "Черном батальоне" в Боснии не было такого. Капитан Макаров, или, как значился он по документам, Славко Макараджич, проводил постоянные тренировки личного состава. Как его самого когда-то гоняли и учили, натаскивали на любую ситуацию, так и он натаскивал своих боевиков. И если "Черный батальон" прославился полным отсутствием чувства самосохранения, то отдельный батальон Макараджича считали даже не боевой единицей, а "Командой теней", невидимых и неслышных.

Их так называли почти официально. Они умели незамеченными забраться туда, куда другим войскам можно было пробиться только с тяжелым боем, после сильной артподготовки, неся потери.

В сербской армии особой дисциплины вообще не было. Они, казалось, и готовились к войне с НАТО, но всегда и уверенно заявляли, что никакой войны не будет. Не верили и потому относились к своей боевой подготовке кое-как. Хотя в проведении операций в Косове и показали, на что способны. Но даже, при всей многовековой воспитанной воинственности, самая элитная сербская часть не могла тягаться с "Командой теней" Макараджича.

Приезжали сербские военачальники из тех, кому положено было знать о существовании "Команды теней". Смотрели тренировки, качали головами. Их солдаты разбежались бы от таких занятий. Зато не было такой задачи, которую "Команда теней" Макараджича не смогла бы выполнить.

Более того, местное командование знало, что эта боевая единица подчиняется не только им. Командир группы иногда получал распоряжения по спутниковому телефону и отбывал со своими парнями в глубину территории боевиков. Что он там делал, какие решал задачи - это оставалось тайной.

За сегодняшнюю ночь они совершили марш-бросок в семьдесят километров. И это по мокрому, налипающему на обувь снегу, в условиях отвратительной видимости и в окружении сепаратистских войск.

И сейчас лежали в ожидании зыбкого рассвета, но готовые начать операцию и раньше, если события пойдут с непредвиденным опережением. Они вообще всегда были готовы к действию.

Так и получилось. Уже чуть заметно засеребрилось хмурое небо, когда Слава издал языком едва слышимый щелкающий звук: "Смотреть на меня!" И уверенный, что его слышали, поднял руку с выставленной вперед ладонью, а потом ладонь сжал в кулак.

Операция началась.

До деревни метров шестьдесят. Дистанция для стрельбы идеальная, даже если рассветет и не будешь пользоваться оптикой. Весь план селения, полученный лично капитаном по факсу, был изучен подробно. И все они знали дом, за которым наблюдать надо прежде всего. Большой дом, заметный. Всегда доставляет радость, когда начальники стремятся обеспечить себя наибольшими удобствами. Так их достать легче. Дом обшаривали три ночных прицела.

Три других выполняли роль охранения, выискивая возможные подходы помощи.

Капитан подал знак, когда заметил в ночной прицел, как едва-едва, на десяток сантиметров, открылась входная дверь. Оттуда наблюдал за двором и улицей человек Долго наблюдал, вглядываясь в темноту и в мокрый снегопад. Разобрать он едва ли что-то смог. Слишком отвратительная видимость. И тогда человек выпустил собаку. Крупная немецкая овчарка бегала вокруг дома, поддевала носом снег, прыгала, как жеребенок, валялась в сугробах резвилась, как умела.

Капитан обрадовался, что не пошел к дому сразу.

Собака могла легко их почуять и сорвать хорошо продуманное дело.

Через десять минут дверь открылась шире, и на крыльцо вышел высокий лысый человек в меховом жилете, перепоясанном широким ремнем с подвешенной кобурой. Осмотрелся, тихо свистнул, и собака подбежала к нему. Человек взял зверину за ошейник и посадил на цепь в стороне от крыльца. Стало понятно, что скоро должен выходить кто-то, кого собака не знает. И убрали ее ради безопасности гостя.

Макаров еще раз издал щелкающий звук. Теперь уже двойной. Значит, подготовиться!

Минуты тянулись, как недели. Рукавицы сброшены, и пальцы подмерзают. И оттого сильнее сжимают "винторез". Быстрее... Быстрее...

По заваленной снегом деревенской дороге к дому подъехал джип "Тойота". Слава только слегка повел прицелом, чтобы всю обстановку оценить, но рассматривать машину не стал. Дорога - не его сектор...

Собака тявкнула. Сначала неуверенно, потом громче. Звуки доносились достаточно явственно. Снова на крыльцо вышел лысый. У него очень высокий лоб. И только с середины головы начинается жидкая поросль, сбегающая назад. Лоб хорошо просматривается в прицел. В такой высокий лоб, зная, конечно же, предварительный расклад сил, очень хочется выстрелить.

Лысый разговаривает с человеком, вышедшим из машины. Но тот в дом не проходит. Это водитель.

Слава не смотрит на него, не пробует прицелиться.

Водитель под прицелом другого члена группы и не интересует командира роли распределены заранее.

Лысый уходит. Минуту слышно только лающую собаку. Но вот дверь раскрывается шире. На крыльцо выходят двое. Крупные ребята, крепкие. В темных костюмах; поверх костюмов распахнутые дубленки. У одного в руках "АК", у второго хорватский "аграм" - дерьмовая машинка, годная только для бандитов, да и то при одноразовом использовании.

Время шло. Те двое, что стояли на крыльце с опущенным стволами в землю оружием, оглядывались настороженно. По одному этому ничего не стоило вычислить телохранителей. Они интереса для Славы не представляли. Наконец тот, что был с автоматом Калашникова, сказал что-то за спину. Опять появился лысый. Все в том же меховом жилете. Значит, он ехать никуда не собирается. Он провожает. И за ним, словно из-под мышек, вынырнул, появился на крыльце человек очень маленького роста, в распахнутом длинном, чуть не до земли, пальто и гладко зачесанными назад волосами, собранными в хвост.

Он! Сам в прицел просится...

"Винторез" в замерзших руках даже не подрагивал. Слава глубоко вздохнул, потом задержал дыхание, давая время мелкому спуститься с крыльца. И нажал на спусковой крючок. Едва слышимый звук снайперской бесшумной винтовки до людей около дома скорее всего не донесся. И потому они остановились, не понимая, что произошло, почему мелкий вдруг споткнулся и свалился носом в землю. И только когда снег под его лицом окрасился вытекающей из раны на лбу кровью, они поняли, но было уже поздно.

Еще несколько выстрелов донеслось до Славы, слившись громким шепотом. Залаяла собака. И тут же заскулила, а потом и смолкла.

Там, возле дома, никого в живых не осталось.

- Вперед! - Капитан скомандовал, когда сам уже поднялся и рывком бросился вниз по склону.

План деревни изучали так подробно не зря. И потому не плутали. Выскочили на одну улицу, стремительно пронеслись до поворота и... И нарвались на трех людей в камуфляже. Но у офицера пистолет в кобуре, у солдат автоматы заброшены за плечо. Слава выстрелил не останавливаясь. Одновременно с ним выстрелили и остальные. Звук "винторезов" разбудить никого не мог, а эти трое, скорее всего патруль, не успели издать ни звука. Глупо попали ребята. Хотя бы слушать надо было, а не самим болтать. Ведь при быстром беге, которым передвигались "тени", не скроешь звук шагов.

Мимо пробежали, не останавливаясь. Только Ежи показалось, видимо, что шевельнулся один из косоваров Поляк на бегу обернулся и послал контрольную пулю Стрелять он мастер. У албанских врачей работы не будет.

Вот нужный двор. Здесь все тихо. Они перепрыгнули через резной штакетник перед самым "кенгурятником" "Тойоты". Быстро - проверить карманы у всех. Документы собрать. Кейс мелкого - главное, за чем они пришли сюда. Теперь мелкого перевернуть, лицом к небу. Короткий яркий блик вспышки фотоаппарата. Документально надо засвидетельствовать его смерть. И того тоже - хозяина дома. В него стрелял не Слава, но, как и сам капитан думал, пуля была послана прямо в высокий лоб. Автоматизм мышления. Сходные рефлексы.

И в это время послышался крик. На крыльце стояла женщина с автоматом в руках. Слава был ближе всех, и ствол она навела прямо ему в грудь. Слава успел бы отпрыгнуть и одновременно выстрелить, но он увидел, что женщина изо всех сил уже давит на спусковой крючок, но самой очереди нет Она не умеет обращаться с оружием. Она не сняла автомат с предохранителя. Слава не стал стрелять, хотел и ребят остановить, но было поздно.

- Проверить дом... - скомандовал капитан. - Детей не трогать.

Через две минуты они уже садились в "Тойоту", прихватив с собой карты и планы из большого дома, еще кучу различных документов, еще один кейс набитый битком долларами, и системный блок от хозяйского компьютера.

За руль сел Думитру. Машина рванула сразу со второй скорости, на перекрестке узеньких улиц не было возможности объехать трупы патруля и пришлось проехать прямо по ним. На войне как на войне На большой скорости, не обращая внимания на появившиеся за ночь сугробы, они приблизились к выезду из деревни.

Перед последним поворотом Думитру резко сбросил скорость. Машину здесь знали, но излишне быстрая езда может раньше нужного вызвать подозрение. На выезде стоит шлагбаум. Рядом трое солдат.

И горит свет в домике у дороги. Там - отдыхающая смена караула.

Дверцы машины открылись плавно, чтобы не напугать раньше времени, но одновременно. Выстрелы слились в один. И тут же - в четыре широких скачка в домик, где в унисон храпят караульные. Пинок в дверь - петли к чертям собачьим! За дверью, ударил в нос сладкий запах анаши. Слава наркотики не признавал и выгнал из своей "Команды теней" хорошего солдата только за курение травки. У албанцев к наркотикам отношение лояльное. С таким противником воевать - милое дело. Голыми руками с караулом можно справиться. Снова раздался сухой треск "винторезов".

Теперь путь свободен. И надо дальше, как можно дальше оторваться по шоссе. Преследование, вероятно, будет, но не сразу И на самом шоссе наверняка встретятся посты. Через них надо переступить, то есть пройти по трупам, потому что свидетелей, которые покажут направление движения машины, оставлять нельзя Дорогу, естественно, усиленными постами перекроют со стороны Приштины. Слава предвидел это. И потому они сейчас едут в противоположную сторону, к границе с Македонией.

Слава Макаров вместе со своими ребятами выполнил поручение сотрудника отдела наркотиков Интерпола, отставного майора медицинской службы российской армии Виктора Гагарина, более известного, когда война шла неподалеку, в Боснии, под прозвищем Доктор Смерть. Сам Доктор Смерть сидит сейчас далеко отсюда, на Урале, где отслеживает пути поставок зелья из Азии через приграничный Троицк и дальше в Европу. Но на встречу с Макаровым приедет другой человек, друг Доктора, бывший майор подразделения "Альфа", а ныне тоже сотрудник Интерпола Андрей Тобако.

Операция прошла успешно. Мелкий человечек в длинном пальто, с которым они сегодня "побеседовали", - представитель международного наркосиндиката, обеспечивающий поставку оружия косовским албанцам. И теперь "Команда теней" везла документы, подтверждающие сам факт таких бартерных сделок, - вы нам оружие, мы вам обеспечение и свободный выход на европейский рынок.

***

Машину они бросили, не доезжая границы. По пути встретился только один албанский пост - два человека, с которыми разобрались, даже не потеряв время на остановку. Слава, однажды добиравшийся пешком в Россию из Африки, считал, что границы существуют только для туристов, чтобы им было чем похвастаться, и пограничников, которым надо же за что-то зарплату получать.

Проблем, короче, не было. Единственно, сразу после перехода спрятали в спешно, но аккуратно вырытый тайник "винторезы", оставив при себе только пистолеты.

Люди в камуфлированной форме в приграничной с Югославией зоне не редкость. Кого тут только не встретишь. И собственно македонские войска, хотя их меньшинство. И американцы, и англичане, и канадцы, и немцы, и итальянцы. Все из войск НАТО, все в своей форме. Они себя как дома чувствуют.

Встреча с Андреем состоялась на въезде в городок Тетово. Как и было обговорено, сотрудник Интерпола копался в двигателе машины, засунув голову под поднятый капот. Дверца машины со стороны леса была раскрыта.

Слава оставил группу среди деревьев и кустов, сам вышел на дорогу. Посмотрел на номер машины.

Все совпало. И тогда незаметно сунул "дипломат" с документами, винчестер от компьютера и фотоаппарат на сиденье. Подошел к водителю.

- Как, Андрей, дела? - спросил.

Тот выпрямился. На полголовы выше Славы, сухощавый, но широкоплечий. Приятно смотрится.

Приветливо улыбается.

- Ты меня знаешь? Встречались?

- Едва ли... Мне про тебя Доктор рассказывал.

- Понятно.

- Документы и фотоаппарат я положил на сиденье.

- Я видел...

Этого Слава не ожидал. Человек свое дело знает.

- Обескуражил ты меня... - Слава засмеялся.

- Школу мы с тобой, капитан Макаров, схожую проходили. Так что не обессудь. Как операция?

- Нормально. И прорвались без проблем.

Он знал, что сегодня начинается большое наступление подразделений сербской армии и полицейского спецназа на базы сепаратистов. Знал даже, где завтра к вечеру должна будет, при удачном раскладе сил, находиться "Команда теней". Но если, в самом худшем варианте, расклад изменится и что-то пойдет не по плану, то "Команда теней" все равно будет там, куда он прибудет. Это обговорено.

- Значит, сегодня вечером я постараюсь быть на своей базе, - Андрей смотрел при разговоре прямо в глаза. Макаров любил общаться с людьми, обладающими таким взглядом. - И, вероятно, завтра отправлю вам самолет с грузом. Все, как заказывали...

Это было очень хорошо. За операцию, проведенную Славой и его "Командой", Интерпол расплачивался экипировкой. Кевларовые шлемы с системой локальной радиосвязи и кевларовые жилеты. Жаль только, что могут они поставить исключительно средства защиты. А хорошо бы получить хотя бы пару ящиков, скажем, немецких автоматов "МР5К", специально для спецназовцев предназначенных. Но это, Слава отлично понимал, невозможно. Эмбарго до сих пор не снято. И сам Интерпол борется с поставщиками оружия.

- Ладно, - Слава протянул Андрею руку. - Мне пора... Ребята в лесочке заждались...

- Подожди, - Андрей задержал его руку в своей. - У меня для тебя сообщение. Не могу знать, насколько оно для тебя приятно. Тебя срочно разыскивает ГРУ. Они знают, где ты находишься. И пытаются по всем возможным каналам, исключая официальный правительственный, до тебя добраться. Я не в курсе, какие у тебя с ними отношения, слышал, что не слишком вы сейчас дружите. Но понадобился ты, похоже, для какого-то срочного и конкретного дела.

- Пошли они подальше... - беззлобно сказал Слава. - Я сам по себе воюю. Мне здешний климат слишком по душе, чтобы менять его на московский.

- Смотри. Мое дело передать, что просили. Только мне кажется, что эта срочность очень связана именно с этими местами.

- Почему тебе так кажется?

Тобако помолчал, теперь уже он не знал, стоит ли рассказывать Макарову о своих предположениях.

Наконец решился.

- Три дня назад в Каирском аэропорту я встретил знакомого. Он пересадку там делал. Тоже ваш, только он пока еще на службе. Его срочно отозвали из района боевых действий в Анголе. Почему, он не знает. Но я знаю, только не сказал ему... Он свободно говорит по-македонски. У него мать родом из этих мест. И есть родственные связи. Сережа Яблочкин, старший лейтенант, - не знаешь такого?

- Нет, не встречались. Я же после Афгана с ГРУ не работаю. А если он сейчас только старлей, то в Афгане наверняка не был.

- Я так думаю, что вам придется с ним познакомиться. Парень хороший. Мать македонка, а в Македонии стоят натовские войска. Понимаешь. И ты проверенный, испытанный! - рядом. Думай!

- По-нят-но... - растягивая слоги, сказал Слава. - Я, конечно, никуда не поеду. В Москве мне скучновато будет. Но, на всякий случай, дай им номер моего спутникового телефона. Запиши.

- Запомню.

Слава продиктовал.

- А теперь счастливо вернуться! - Тобако почти по-приятельски потрепал Макарова по плечу.

- Тебе того же!

Он пошел в сторону леса, раскачивая широкие плечи. Пошел медленнее, чем ходил обычно, задумчивее. Задуматься было о чем. После пленения раненого Макарова в Афгане, после его работы в лагере диверсантов в Саудовской Аравии, Слава считал, что связь его с ГРУ полностью прервана. У него нет доказательств того, что согласился он на эту работу по договоренности с резидентом ГРУ, который вскоре погиб при бомбежке. И у ГРУ есть все основания считать Макарова предателем. Это угнетало его, хотя сам Слава знал, что дело обстоит совсем не так. И вот теперь ГРУ желает, чтобы он вернулся в строй? Неизвестно. Мало ли какие причины могут быть у Службы. Ладно, пусть позвонят, там можно и обсудить дела.

В принципе, если ГРУ начинает прорабатывать этот район, то он со своей "Командой теней" для них незаменим. Македонский язык... Слава хорошо знает только сербский, немного похуже македонский, хотя они и схожи.

Все элементарно. Он всегда готов поработать против НАТО. Он даже двумя руками за такую работу проголосует.

Парни поднялись при появлении капитана.

- Как будем отходить? - спросил Ежи. - Я лично не люблю дважды одним маршрутом передвигаться.

- А я вообще никогда так не передвигаюсь, - ответил Макаров.

- А как будем винтовки забирать?

- А мы их пока здесь оставим. Кто знает, может, они нам скоро и здесь сгодятся...

Ребята посмотрели на него внимательно. И сделали вывод: капитан встречался с каким-то человеком, и можно ожидать крутых событий. Можно ожидать, что "винторезы" действительно понадобятся им здесь, в Македонии.

А поскольку костяк "Команды теней" составляли русские спецназовцы, в большинстве своем прошедшие многие районы боевых действий, то они в тех районах часто встречались в прежние времена с основными оппонентами советских спецслужб - с американцами, и любви к ним не испытывали. И сейчас, понимая ситуацию, были не против снова поработать против старых соперников. И вообще повоевать против НАТО - это почти предел мечтаний каждого из этих вояк. Слава дал своими словами надежду...

Глава 9

УПРАВЛЕНИЕ.

РАЗНЫЕ МНЕНИЯ ПО ПОВОДУ ОДНОЙ ПРОБЛЕМЫ

В Москве, в большом здании на Хорошевском шоссе, долго в эту ночь горел свет в одном из кабинетов на третьем этаже. Здесь, при плотно задвинутых тяжелых шторах без рисунка, сидели двое. За длинным столом для заседаний не по возрасту седой полковник перебирал бумаги в толстой папке. После просмотра он перелистывал страницы и придавливал очередную трубкой спутникового телефона, чтобы не мешала читать следующую. Пепельница перед полковником была переполнена окурками, но он продолжал курить одну сигарету за другой, прикуривая от аристократичной и консервативной по форме зажигалки "Ронсон". "Ронсон" - это не какая-то там "Зиппо", "Ронсон" - это характеристика высокого запроса и класса.

За письменным столом выглядящий моложаво сухопарый генерал неровно выпрямленной скрепкой чистил мундштук курительной трубки.

- А если все же он каким-то иным путем пойдет? - не поднимая глаз на полковника, спросил генерал. - Я его помню еще старшим лейтенантом. Он всегда избирал свой путь. И за счет нестандартности часто из таких передряг выходил, что тебе и не снились. Вот, помню, в Никарагуа... Я там как раз тогда советником был...

- Владимир Андреевич... - укоризненно сказал полковник. - Мы же договорились...

Генерал вздохнул, нахмурился и продолжать воспоминания не стал. Он уже смирился с тем, что его заместитель, недавно назначенный на должность, по сути дела уже почти принял от него дела. Сейчас вся работа генерала Костомарова сводится к подписанию бумаг. Вопрос с отправкой на пенсию решен, и сам он вмешаться в собственную судьбу уже не в состоянии. Время генерала прошло. Да и бог с ним, со временем, бог с ней, со Службой. Пора на покой.

Полковник самоуверенно посчитал, что он все сказал почти отставному генералу, и продолжал деловито перелистывать пожелтевшие от времени страницы. Со стороны ситуация выглядела не совсем красиво - слишком уж явно просматривалось пренебрежение младшего по званию мнением старшего.

Просмотром полковник остался доволен, отложил папку в сторону и взял в руки другую, потоньше.

Здесь было подшито всего несколько страниц, достаточно жестких, чтобы не покоробить вклеенные сюда фотографии. Именно их и принялся теперь рассматривать полковник. Он снова открыл первую папку, сравнил фотографию там с фотографией в новой.

И удовлетворенно покачал головой, оставшись сам доволен увиденным. Все это полковник считал делом своих рук и гордился задуманным и уже раскручиваемым предприятием.

- Лицо у него очень подходящее, - в голосе слышалось явное удовлетворение, как похвала себе любимому. - Если бы еще челюсть чуть-чуть потяжелее - национальная черта, совсем было бы отлично. Как вы считаете?

Генерал еще раз вздохнул и промолчал.

- А главное, что в совершенстве владеет всеми местными языками. Отлично! Просто отличная кандидатура, лучшего командира группы и пожелать нельзя.

- Он четыре года работал в ихнем генштабе, - сказал генерал. И не удержался, чтобы не отомстить полковнику:

- Наверно, научился. Даже ты, думаю, научился бы...

Гнусаво запела трубка спутникового телефона.

Полковник быстро схватил ее.

- Полковник Стариков. Слушаю. Да. Ну-ну...

Докладывайте. Прекрасно. Еще лучше. Так... Так...

Многовато. Шум может подняться? Резонно. Только осторожнее. Так... Так... Самого-то хоть не задели?

Молодцы. Продолжайте операцию.

Он с видом победителя повернулся к генералу:

- А вы говорите - поведет себя не по плану...

Какое там... Сам в руки идет, горяченький...

- Доложи по порядку... - Генерал Костомаров вспомнил, что отделом пока еще официально командует он. - Как прошло? Как вел себя Тарханов?

Какие последствия?

- Как и планировали. Ребята там работают - артисты! Когда Тарханов ночью вышел из милиции, они еще пару раз выстрелили в него. Чтобы организовать внешний вид серьезного дела. Тарханов за дерево спрятался, а они в темноте не сразу поняли. И в это дерево выстрелили. Только он опять за доли секунды до выстрела переместился. Дальше они стрелять не стали. Могла милиция появиться. Сам майор под обстрелом на ответные действия не решился...

- Как же, не решился... Глупости это... - проворчал Костомаров. Тарханов с десяти шагов из пистолета в подброшенную монету на бегу попадает.

Он эти свои штуки со стрельбой еще в восемьдесят шестом году высшему генералитету на учениях демонстрировал. Специально для этого его из Мозамбика на неделю отзывали. Лучший стрелок армейской разведки! Будь у него оружие - хрен бы твои парни ушли.

Генерал свинтил прочищенную трубку, пососал ее, проверяя тягу, и стал набивать табаком "Капитанский", из своих старых, многолетней давности запасов.

- А вот об этом следовало бы заранее предупредить, товарищ генерал, если не зло, то с обидой сказал после долгой и значительной паузы полковник. - А то складывается впечатление, что вы просто мечтаете, чтобы наша операция провалилась.

Генерал зажег спичку и раскурил трубку, пуская большие клубы крепкого дыма.

- Это твоя операция, а не наша. Твоя, так сказать, дипломная работа. И я в нее, заметь, почти не вмешиваюсь. Более того, могу прямо и откровенно тебе сообщить, что я утвердил ее только под давлением руководства. И не одобряю твоих методов действия. Сколько человек там положили?

- Шестерых.

- Шесть человек. Я не говорю уже о мнении милиции, о возможных последствиях расследования.

Пока я только могу говорить о том, что мы на своей территории ведем себя, как в тылу врага.

Полковник от такой отповеди своей уверенности, однако, не потерял.

- Можете не сомневаться, милиция останется только довольна. Это не просто шесть человек. Это шесть активных деятелей мафиозных структур. Причем один из них солидный авторитет.

- А владелица магазина - тоже авторитет?

- Она тесно связана с чеченской наркомафией.

И трудно предположить, что сама ни в чем не замешана. Тот парень, что жил у нее, он не простой боевик, он голова, хоть и не первая в группировке, но голова, и его слушаются. Он многие вещи организовывал. Это данные проверенные, с компьютера ФСБ.

Мы его с трудом завербовали. Долго искали, на чем подцепить. Но о своих он, к сожалению, данных не давал. И продолжал на два фронта работать. А с хозяйкой магазина он два года жил. Свои деньги на ее счету хранил. Так что у меня нет сомнений, что девка тоже замешана...

- Хотя и нет возможности доказать обратное.

А пока обратное не доказано...

- Но пожертвовать кем-то ради большего дела мы можем.

- Это ты заявляй только от своего имени.

Генерал несколько раз сердито, как паровоз, выдул большие и кудлатые облака дыма, отвернулся к окну и отодвинул штору.

- А милиция не подберется. Им не понять мотивы происшествия, а без этого невозможно докопаться до истины.

- Ладно. Многого я в нынешней жизни не понимаю, - сказал генерал. - И не мне уже решать, что морально, а за что под суд отдавать следует. Докладывай дальше. Следующий шаг?

- По плану. И тогда он просто вынужден будет согласиться. Не будет иного коридора, кроме нашего.

В крайнем случае мы подключаем и запасной вариант. Тогда он прибежит к своему куратору сам, за защитой, за помощью, за спасением.

Владимир Андреевич расстегнул китель, прошелся по комнате.

- Рисковый ты человек, полковник... И плохо ты знаешь людей, с которыми работаешь. Я вот сижу здесь с тобой и думаю - что выкинет Тарханов? И если он догадается, я тебе не позавидую.

- Не могу согласиться с вами, товарищ генерал.

Уж что-что, а людей я как раз и знаю хорошо. И психология майора Тарханова мало отличается от психологии любого другого человека. Она просчитывается и управляется так же просто. Здесь я могу спорить с любым долго и аргументированно, Владимир Андреевич. И кучу фактов из практики могу привести. Ведь это же тема одного из разделов моей диссертации.

Генерал махнул трубкой, как саблей, и заговорил сердито, с вызовом:

- Да плевал я на твою диссертацию... Ты за всю свою службу из кабинета не вылез. У тебя в организме металлов ровно столько, сколько туда божеской химией заложено. И невозможно тебе понять человека, который много раз и прострелен и прорезан. У воевавшего - свинцовый дисбаланс в организме, пулевое отравление мозга. А ты со своей диссертацией не знаешь даже, что это такое - психология воевавшего, психология диверсанта. Он, такой человек, ни под какие твои заумные выкладки не подходит.

Владимир Андреевич снова отвернулся к окну.

Полковник посмотрел в спину генералу с улыбкой, с которой интеллектуал смотрит на не слишком сообразительного вояку, зная, что трудно доказать что-либо этому старому пердуну.

- Ладно, товарищ генерал, не будем спорить.

А операция уже идет полным ходом.

Глава 10

ТАРХАНОВ.

СТАРЫЕ ОБИДЫ

Подъехали к дому. Артем не разрешил Валере - кстати, выпускнику школы охранников, где Тарханов раньше преподавал, - проводить его до квартиры.

- Не пенсионер, хоть и на пенсии...

Но, уже почти поднявшись к себе, выглянул из подъездного окна между вторым и третьим этажами.

Машина все еще стояла у тротуара. Валера подстраховывал, высунув голову через приоткрытую дверцу и прислушиваясь Парень работает всерьез и правильно, хотя никто его вести охрану не уполномочивал.

И Тарханов был при этом уверен, что пистолет с досланным в патронник патроном Валера держит в руке, указательный палец на спусковом крючке, а большой лежит на предохранителе - готов ко всяким неожиданностям после странных выстрелов у райотдела.

Тарханов помахал на прощание рукой, все, дескать, в порядке, поезжайте. Машина медленно и неохотно тронулась, снова пересекая лужу.

Едва Артем начал вставлять ключ в замок, дверь отворилась. Жена ждала его, казалось, сразу за порогом. Волновалась. И глаза заметно опухли. Плакала.

Марина молча и сурово смотрела, как он устало разувается, слышно тянула носом - вынюхивая или запах алкоголя, или отголоски женских духов. Характер у жены такой... Что было в молодости, то продолжается и сейчас.

Артем прошел на кухню, достал из холодильника бутылку минеральной воды, открыл ее и налил стакан. Марина последовала за ним и наблюдала из маленького коридорчика, как он жадно пьет.

Он выпил всю бутылку. Посмотрел на Марину с улыбкой, добродушно, хотя улыбаться ему сейчас совсем не хотелось.

- Извини, позвонить просто не мог. Тут такие дела пошли. Обстоятельства...

- У тебя всегда обстоятельства. - А голос типичный для школьной учительницы, кем она в действительности всю сознательную жизнь и работала, пока не вышла на инвалидность.

- В милиции был. У Юры дочь убили и водителя его "Мерседеса". Ее застрелили, а его отверткой в сердце.

- Боже... - в ужасе вскинула Марина ладони к щекам. - Как? За что?

- Если бы знать... Дочь-то вообще на моих глазах. Я в кабинете у нее был. Юра попросил. У нее какие-то разборки с мафией. Я и подстраховывал. И через окно - и ее, и парней из мафии тоже - перестреляли.

- А ты? - спросила она испуганно.

- Я за стену отскочить успел.

Марина - тоже постоянный вариант семейной жизни - от испуга стремительно перешла к агрессивности. Руки сжались в кулаки и заходили синхронно в такт каждому слову, голова вскинулась.

- И куда ты все время лезешь, и куда ты лезешь!..

Разве это твоя работа? Сидел бы себе в банке и сидел.

- Перестань, - сказал Артем и прошел мимо жены в комнату. Она этот его тон хорошо знала и потому сразу замолчала.

Спать хотелось неимоверно. Казалось, что можно на ходу заснуть. Он вдруг вспомнил годы службы, когда во время проведения каких-то операций спать доводилось от силы часа по два в сутки. Да и то не сразу два часа, а урывками по пятнадцать минут. И так на протяжении недели, а то и двух. Как тогда выдерживал - уму непостижимо.

***

Глаза сами собой открылись и посмотрели на настенные электронные часы. Они показывали, что вставать пора. Эта привычка человека военного - иметь собственный будильник в голове - выручала и в гражданской жизни.

Артем встал, прошел на кухню и поставил воду для кофе. Начал делать зарядку. Но не успела вода еще закипеть, как звонок в дверь заставил его надеть халат и выйти в коридор. Он, посмотрев на часы, почему-то подумал, что это приехал Юрий Львович, который, по мнению Тарханова, вообще не должен нынешней ночью спать. Приехал поделиться со школьным товарищем болью и расспросить подробнее, что и как произошло в магазине. И потому Артем сразу открыл дверь, даже не посмотрев в "глазок" на пришедшего, как это делал обычно. За порогом стоял капитан первого ранга Василий Афанасьевич и улыбался, как утреннее спокойное море.

- Раненько я... Не разбудил?

Тарханову ничего не оставалось, как посторониться и молча, даже без вежливого приветственного кивка, пропустить незваного гостя.

Капитан первого ранга разулся, снял форменный парадный плащ, поправил узел галстука и прошел на кухню. Тарханов угрюмо прошествовал за ним.

- Кофе будешь?

- Если не затруднит...

Артем долил воду в кофейник.

- Чему обязан? - спросил он, повернувшись к гостю.

- Я несколько дней до тебя дозвониться не могу. - И пауза в ожидании реакции хозяина Тарханов промолчал. Пауза затянулась и стала тягостной. Но тягостной только для гостя, потому что хозяин не отвечал умышленно. И оба знали это.

- Спишь, что ли, еще? Дозвониться, говорю, до тебя не могу. Несколько дней уже.

- А мне так скучно было без твоих звонков. Давно не виделись, что ли?

- Трудно с тобой общаться. Ты хоть бы для приличия спросил, к чему такая срочность и неурочность. Или совсем уже не интересуешься Службой?

- Совсем не интересуюсь. После того, как Служба не поинтересовалась моим мнением и меня выбросила, неужели ты думаешь, что она может надеяться на взаимность?

- Обидчивый ты, брат. Не Службе ты стал не нужен, а каким-то людям. На всех не угодишь. Времена такие были. А теперь другие настали.

Тарханов вздохнул.

- Ты в который раз повторяешь мне это? Не надоело? Я же свое мнение сказал давно. И мы договорились, что беспокоишь ты меня раз в месяц. Не чаще.

Капитан первого ранга посмотрел в коридор, прислушался. И сделал это весьма заметно, почти демонстративно.

- Понимаешь, дело такое... Опять ты, товарищ майор, стране понадобился. Именно ты, а не просто кто-то со стороны.

- Мой поезд ушел. - Тарханов оставался тверд. - И страна тут ни при чем. Давай лучше обойдемся без высоких фраз. Просто кому-то надо что-то такое сделать, чтобы лишнюю звездочку получить или должность Вот и затевают очередную историю на чужой крови.

- Тема, кто там пришел? - крикнула из спальни Марина. - Юра?

- Я сейчас... - сказал Артем. Ему не хотелось кричать через всю квартиру, и потому он ушел в спальню, чтобы поговорить с женой.

Вернувшись, застал Василия Афанасьевича уже обувающимся в коридоре.

- Ладно. Не принимаешь ты сегодня гостей.

У меня тоже со временем туго. Так что побегу. Но ты подумай. Есть возможность возвращения на службу.

Глядишь, и звездочку подбросят. Все пенсия будет потом не майорская. И выслуга добавится.

Тарханов промолчал и закрыл за ранним гостем дверь. Внутри все клокотало. Вновь вспомнилась старая обида, когда его попросту вытурили из армии.

А сейчас хватились, поняли, видите ли, что сокращали не тех, кого следовало.

Он, конечно, понимал.

В Югославии творится черт-те что... Не в той Югославии, где он четыре года готовил офицерские отряды диверсантов, а в ее остатках, которые и в таком раздерганном виде не дают кому-то покоя.

И эти уже остатки пытаются разорвать, уничтожить.

И он нужен сейчас как специалист по Югославии.

Возможно, нужны его старые связи.

Что греха таить, сам Артем уже несколько раз в мечтах обращался в ту сторону, представлял, что снова он там, что снова он помогает. И не просто готовит диверсантов, он сам участвует в боевых действиях, которые вот-вот могут начаться. Выпуски "Новостей" он старался смотреть и слушать ежедневно именно из-за этих даже несколько больных для него лично событий.

Но одно дело, когда он сам, по собственной воле.

И совсем другое, если его желают опять использовать, а потом, как уже случилось, выбросить.

"Спокойно, майор, - сказал он себе, - Спокойно. Сейчас все равно не до того. Сейчас следует здесь разобраться. Здесь очень трудно разобраться, но разбираться следует".

Так и не возобновив зарядку, Артем выпил сразу двойную порцию кофе - за себя и за каперанга, который почему-то не пожелал принять угощение. Кофе, естественно, не успокоил, но голову после бессонной ночи несколько прояснил.

И сразу вспомнился вчерашний вечер, в деталях проработал он раз, и два, и три все происшествие в кабинете Яны. И снова пришел к выводу, что его вины в случившемся нет. Только кому он это сможет доказать?

Следующая нестандартная ситуация.

Милиция. Не шибко умный опер и дурацкий допрос - как с подозреваемым с ним разговаривали.

А потом не менее дурацкое покушение в самом центре города, на виду почти что у ментов.

Артем прогнал перед мысленным взором и эту картину. Прогнал снова трижды и каждый раз спотыкался, каждый раз что-то там было не так.

Пришлось заварить третью порцию кофе, а потом и четвертую. Даже голова уже стала изнутри распираться, словно надутый горячим воздухом шар.

И только тогда он понял. Покушения на него не было! Это чья-то дурацкая, непонятную цель преследующая затея.

Да, сам он действовал точно и четко, как следовало бы действовать. И, видимо, потому сразу не обратил внимание на то, что первый выстрел никак не мог достать его. Картечь или дробь - чем там ружье было заряжено? - прошла на полметра выше головы.

С такого-то расстояния...

Если человек берет в руки ружье, это уже предполагает, что он умеет с ним обращаться. Но настолько промахнуться метров с десяти-двенадцати невозможно.

Что это значит?

Первый вариант. Это может значить, что его просто хотели припугнуть. Но пугают тех, кто что-то знает. А он не знает ничего. Он вообще включился в действо слишком поздно. Отпадает.

Второй вариант. Он что-то знает, но что именно - забыл. И это относится совершенно к другому делу, к иной ситуации. Но если он это забыл и кто-то боится, что он вспомнит, то проще было бы его убить по-настоящему. И такой подход, выходит, нереальный.

Третий вариант. Кому-то показывают, что на него - Тарханова - совершено покушение. Стоп...

Стоп... Стоп... Кому-то показывают, что он сам инсценирует на себя покушение. Только так можно на это дело смотреть. Но кому? Кому показывают? Естественно - милиции. Даже слепой следователь в состоянии понять, что стреляли слишком высоко. А для чего бы он сам мог инсценировать это покушение?

Для того, чтобы снять с себя подозрение. Исходя из обратного, это косвенное подтверждение его вины.

Выходит, его подставляют!

Интересно! Очень даже интересно. А кому же надо его подставить? С просьбой вмешаться в это дело обратился Юрий Львович. Он? Но тогда получается, что он и свою дочь подставлял? Ерунда! Возможно, что подставили самого управляющего. Через него действовали. Или действовали через Яну, чтобы она была связующим звеном. Тогда ниточка оборвалась, и концы найти будет трудно. Возможно, и на саму Яну действовали через кого-то. Через чеченцев?

Вариант, но не обязательный. А вообще странно как-то получилось, что чеченцы не оказались на месте событий Яна ничего про них не сказала. Хотя, учитывая первое к ним обращение, учитывая то, что именно чеченцы вооружили ее, и теперь она должна была бы поступить точно так же - с ними должна в первую очередь связаться. Надо было бы спросить об этом. А он не спросил. Значит, здесь второе упущение. Первое - незадвинутая штора, второе - это. Но почему же она не связалась с чеченцами? Или их просто в городе не было? Телефон не отвечал? Не знает других телефонов? Вообще обрыв на линии? Нет, она бы сказала. Возможно, просто решила положиться на человека, которого нашел по ее просьбе отец? Возможно, Время подошло собираться на работу. Тарханов оделся, как всегда, тщательно, прицепил на ремень за спину поясную кобуру.

Позвонили в дверь.

***

Как договорились еще ночью, Валера за час до начала рабочего дня заехал за Тархановым, который после вчерашней выпивки свою старенькую машину оставил возле банка.

- Как ночь? - Начальник охраны обязан поинтересоваться, как прошло дежурство.

- Обычно.

Это само собой. Потому что, случись что-то необычное, ему поспать бы не дали даже ту малость времени, что он для себя выкроил.

- Юрий Львович не звонил?

- Пока нет.

- Он же теперь без водителя...

- Кого-нибудь посадят. "Мерседес" и без водителя не застоится.

Артем в голосе охранника слышал напряжение.

Наверняка вся смена обсуждала событие, о котором Валера не преминул рассказать со слов Тарханова.

Кто-то, возможно, и знакомых тут же обзвонил, выясняя подробности, - у охранников в органах всегда связи. Значит, теперь придется слушать разговоры за спиной и чувствовать, как стихает общая дискуссия, когда ты заходишь в комнату.

Уже в дверях банка дежурный сообщил:

- Только что звонил управляющий. Просил вас, как только появитесь, срочно к нему приехать.

- Хорошо, - сказал Артем, но сначала прошел к себе в кабинет. Обжегшись на молоке, как говорится, на водку дуют. И он взял служебный пистолет.

Его машина стояла там же, где он оставил ее еще вчера после обеда. Под приглядом банковской охраны - удобная, безопасная и к тому же бесплатная стоянка. Артем выехал на улицу. До дома управляющего езды всего-то три-четыре минуты, и потому он не спешил. Он не знал, как вести себя в такой ситуации с Юрием Львовичем...

Тяжелая бронированная дверь на четвертом этаже полнометражного дома оказалась распахнутой.

Заходить сразу, без предупреждения, показалось не совсем удобным, и прежде чем переступить порог, Артем коротко нажал на кнопку звонка. Юрий Львович вышел к двери справа, из короткого, но широкого коридора на кухню. Небрит, с опухшими мутными глазами, попахивает перегаром, одет небрежно.

- Не разувайся, - чуть качнувшись, сказал он, когда Тарханов прислонился к стене рядом с вешалкой, желая расшнуровать ботинки. - У нас сегодня много народа будет. Все равно натопчут. Пойдем на кухню.

Артем двинулся за хозяином, глядя в его рыхлую спину, такую беспомощную, вызывающую сейчас жалость точно так же, как вчера еще вызывала раздражение.

Они сели за стол, где красовалась початая бутылка какой-то дорогой импортной водки и, что совершенно не похоже на хозяина, не оказалось даже кусочка хлеба для закуски. Юрий Львович налил по полстакана.

- Не верю, - тихо сказал он. - Никак не могу поверить . Давай-ка, Артем, выпьем за то, чтобы это был просто сон. Проснусь, пот со лба вытру, и все.

И все по-прежнему пойдет.

Артем сначала хотел отказаться, сославшись на то, что он за рулем. Но промолчал.

Вкратце все события Юрию Львовичу были известны со слов ментов. А наедине поговорить им ночью опер так и не дал. И попросил все рассказать подробно с самого начала.

Юрий Львович в лад и не в лад словам кивал головой, как японский болванчик. И непонятно было, слышит ли он то, что слушает, или мысленно находится сейчас в каком-то ином измерении, недоступном для постороннего человека.

Может быть, он вспоминает дочь лопочущим ребенком, потом школьницей, студенткой... Тарханову - постороннему, хотя и сочувствующему, хотя и причастному - было все это сейчас недоступно, но он понимал сидящего против него человека и ощущал к нему острую человеческую жалость.

Артем не стал говорить о том, что в него самого - всерьез или инсценировки ради - стреляли сегодня ночью А Юрий Львович все продолжал кивать головой. И кивал бы он так еще, возможно, долго, если бы не зазвонил телефон.

Хозяин вышел в коридор. Там, прежде чем снять трубку, усталым шепотом сказал что-то вышедшей на звонок жене, и она, шаркая ногами, ушла в комнату, не пожелав даже поздороваться с Тархановым. Юрий Львович разговаривал недолго, отвечал коротко, но по ответам Артем понял, что звонили из банка.

- Ладно, Артем, давай еще по сто грамм, и поезжай. Спасибо, что заглянул...

Он налил водку, и Тарханов опять не посмел отказаться.

Артем вышел на лестничную площадку. Хозяин даже до дверей его не проводил, так и остался сидеть на кухне перед бутылкой, почти не слыша и не понимая происходящего, погруженный в свое горе.

У подъезда, рядом с машиной Тарханова, стояла другая банковская машина. Валера сам сидел за рулем. Увидев шефа, он раскрыл дверцу и, оглядываясь, торопливо двинулся навстречу.

Стоп!

Мысленно Тарханов затормозил ситуацию. Появление охранника резко смутило его. И сразу промелькнули в голове мысли, выстроившиеся в цепочку, ночью вызвал машину из банка, а приехала машина с "охотниками", Валера же опоздал на десяток минут. Сейчас Валере делать здесь абсолютно нечего, но он здесь, он идет навстречу Артему - зачем? И, не требуя команды, автоматически, глаза, когда-то специально и долго тренированные для этого, рассеянным взглядом охватили весь двор - нет ли поблизости какой-то опасности. Сосредоточенный взгляд человека видит только то место, куда он устремлен. Но стоит взгляд рассеять, как можешь видеть вокруг на сто восемьдесят - двести градусов. Не так хорошо и четко, как при взгляде прямом, но все же достаточно, чтобы оценить или предотвратить опасную ситуацию. Это удается не сразу - нужны месяцы обучения, но потом такая зрительная оценка ситуации срабатывает самостоятельно, не дожидаясь команды мозга. А рука уже приготовилась скользнуть за спину под пиджак - отстегнуть клапан кобуры и достать пистолет.

- Артем Петрович, - Валера чуть не с разбега взял его под локоть. Проблемы у вас.

- Что такое?

- Ваша жена звонила, - Валера сделал впечатляющую паузу. - Дома, только мы утром уехали, был обыск. На кухне под столом нашли пистолет. В тряпочку завернут. Она его никогда раньше не видела.

Говорит, что менты подбросили. А сейчас они в банке сидят. Вас дожидаются.

- Дома - пистолет?.. - Тарханов даже напрягся оттого, что сразу все понял. - "ПСС", я полагаю...

- Не знаю...

- Зато я знаю, кто его принес. Принес и убежал, даже кофе попить не пожелал. Прямо перед твоим приездом. Молодец, капитан первого ранга! Знает, что делает.

Все просматривалось настолько ясно, и операция, проведенная против него, была осуществлена так грубо, что даже сомнения не возникло: его подставляют свои же - Служба.

Зачем им это? А затем, чтобы Тарханов ударился в бега, чтобы Тарханов прятался. А поскольку прятаться бесконечно он не может, он пойдет по инстанции искать справедливости. Именно в Службу, которой лучшие свои годы отдал, пойдет с просьбой помочь ему. Именно к капитану первого ранга Василию Афанасьевичу - или Африкановичу, как его Валера назвал - и обратится.

Кто он вообще такой, этот Василий Афанасьевич? Ну, работал в разведотделе флота. Просидел всю жизнь за бумагами. Но подобное сидение не дает возможности разбираться в ситуации так, как это может человек, чья служба проходила при экстремальных обстоятельствах, человек, которого специально учили в этих самых экстремальных обстоятельствах существовать и воевать, анализировать, вычислять и на основе своих выводов действовать. Ни один штабной план не может предусмотреть всего того, что приходится делать самому спецназовцу в ходе его выполнения. И теперь какой-то Василий Африканович толкает его опять в такие же обстоятельства, толкает грубо и бесцеремонно.

- Спасибо, Валера, - сказал Тарханов. - Значит, у меня прибавляется работы. Сделаем так. Забери мою машину. Вот ключи. Вот еще ключи от гаража. Поставишь туда. Я пока возьму банковскую. Надо кое-какие дела срочно сделать. Потом к банку подгоню и поставлю с торца. Заходить не буду. Ребятам скажи, чтобы забрали. Ментам про машину, естественно, ни звука.

- Артем Петрович... - Валера секунду посомневался. - Может, помощь какая-то нужна?

- Нет, здесь работа другого уровня. Впрочем...

Домой мне появляться резона нет. С семьей я через тебя общаться буду. Позвоню, если что-то понадобится. И еще. Поскольку к своему компьютеру я подобраться не могу, мне нужен человек, у которого компьютер подключен к Интернету.

- Есть у меня парень. Настоящий хакер. Если хотите, познакомлю. Он даже спит в обнимку с компьютером. И знает о нем все от начала до конца.

- Договорились. Как надо будет, я позвоню. Еще...

Мне надо бы сотовый телефон. Привези-ка служебный. Через пару дней я верну. И записную книжку со стола захвати. Белая такая, длинненькая. Хотя лучше сгоняй ко мне домой, там у меня другая книжка. В правом ящике стола. Жена тебе отдаст. Служебную не надо.

Глава 11

УПРАВЛЕНИЕ.

СОСТАВ ФОРМИРУЕТСЯ

Утром полковник Стариков начал звонить домой. Анодированные стрелки больших настенных часов в кабинете еще и восьми не показывали, а телефон уже был безнадежно занят. Но полковник обладал выдержкой каменного ушастого идола с острова Пасхи и даже не усилил нажим пальцев на кнопки аппарата. А когда наконец на другом конце провода нашлось время и на то, чтобы его выслушать, он, сюсюкая, словно разговаривал со стандартно сердитой, но горячо любимой кошкой, сообщил жене, что приедет только поздно вечером работа...

Генерал знал, что жена у полковника на двадцать два года моложе его, и представлял, какие проблемы могут возникнуть в семейной жизни вследствие этого, тем более что Старикову и в тот недолгий срок работы в отделе частенько доводилось ездить по командировкам, а порой вынужденно и в управлении ночевать. Сам же генерал теперь никуда уже не звонил.

Жену похоронил полгода назад, сейчас боль поутихла, хотя первые недели после похорон дались ему, говоря честно, трудно. А месяц назад похоронил старую и верную собаку. И теперь в большой квартире на Волгоградском проспекте его никто не ждал, никто не ставил по несколько раз за вечер чайник на плиту, и никто не подносил к креслу звенящий застежкой поводок с ошейником, требуя немедленной прогулки.

Если Служба того требовала, генерал мог не спать сутками. У полковника же, той школы, что генерал, не прошедшего, вид был измученный, и лицо к утру приобрело цвет лимонного кружочка, несколько раз побывавшего в стакане со свежезаваренным чаем.

Однообразное перелистывание личных дел утомило.

Количество выписок в служебный блокнот увеличилось настолько, что полковник к утру начал путаться.

Генерал следил за этими выписками с раздражением. Вот, говорят, что сейчас не только служебные, уже и государственные тайны становятся достоянием гласности. И удивляются сдуру, откуда такое происходит? А как же им не стать таковыми, когда человек, в будущем ответственный за соблюдение этих тайн, без пяти минут начальник отдела, делает в простой блокнот выписки из совершенно секретных документов. Но опять ничего не сказал полковнику, чувствуя второстепенность своей роли предпенсионного ворчуна.

Телефонный звонок заставил Старикова встрепенуться. По спутниковому ему должны были звонить в это время только из одного места...

- Полковник Стариков. Слушаю!

Из другого города докладывали.

- Так... Так... Прекрасно... Прекрасно... Теперь будем ждать продолжения. Как считаете? Клюнул?

Не забудьте подстраховать, чтобы его в самом деле не арестовали... А то вся работа понапрасну... Хорошо...

Как появится результат, сообщите сразу. Я буду ждать...

Он устало положил трубку и посмотрел на генерала почти торжествующе.

- Как камень с горы катится... - сказал, чуть не хвастаясь. - Теперь уже не остановить.

- Комок грязи, а не камень, - ответил генерал. - Докладывай.

- Василий Афанасьевич утром посетил Тарханова. Сделал ему прямое предложение. Тот, как и предполагалось, резко отказался. Очень обижен на Службу и простить не может своего увольнения.

- Еще бы ему не быть резким. Тем более после такого вечера и после такой ночи.

Полковник пропустил фразу мимо ушей.

- Василию Афанасьевичу удалось оставить под столом на кухне пистолет "ПСС", из которого и производилась стрельба. Экспертиза покажет, что оружие то самое. После этого, по заданию Василия Афанасьевича, его человек в райотделе милиции обратил внимание кого положено на высоту выбоины в стене.

Там обсудили и пришли к выводу, что покушение было подстроено самим Тархановым, чтобы отвести от себя подозрения. А если человек отводит подозрения, значит, ему есть что скрывать. Как только Тарханов уехал на работу, сразу провели обыск на квартире. Пистолет нашли. Самого майора заблаговременно предупредили, и он скрылся. Теперь следует ждать, когда он самостоятельно заявится к Василию Афанасьевичу для получения инструкций. Тогда уже будем скрытно вывозить его в Москву.

- А если он поймет, откуда взялся пистолет?

- Понять он не сможет. Он может только предположить. Но Тарханов не тот человек, который будет действовать, не проверив факты. А их проверить он не в состоянии. Ведь подсунуть пистолет могли и сами менты во время обыска.

- Посмотрим, посмотрим, что сможет Тарханов проверить и чем это обернется. - Генерал, казалось, был даже расстроен, что пока операция проходит строго по плану, придуманному будущим начальником отдела.

Полковник Стариков заметил это и усмехнулся.

Рабочий день начался. Дежурный принес сводку, несколько раз заходили с бумагами на подпись. А они все продолжали ждать сообщения о дальнейшем ходе операции.

Генерал Позвонил в буфет и заказал завтрак на двоих, когда снизу, из отдела кадров, сообщили, что прибыли по запросу два офицера из частей.

- Пошли кого-нибудь из отдела встретить, - приказал генерал.

- Сам схожу, - коротко ответил Стариков. - Мне с этими людьми работать, я их должен знать.

Стариков вышел из-за стола и смешно дважды полуприсел, выставляя перед собой руки, - имитировал элемент зарядки. Выглядело это уродливо и забавно для генерала, который и в свои пожилые годы десяток раз свободно подтягивался на турнике, и, когда за полковником закрылась дверь кабинета, Владимир Андреевич не удержался и сказал вслух:

- Образованный, говнюк... Кандидат психологических, мать его, наук... Посмотрел бы я, как ты по чужим тылам со своей психологией поползал вместе с Тархановым. Тогда бы она в психопатию у тебя превратилась...

Он достал трубку и набил ее табаком. Раскурил со смаком, со злостью. В последнее время побаливала грудь в межреберье, дважды простреленная еще в молодые годы, в корейскую войну, когда генерал был простым офицером-спецназовцем, и он впрямую связывал эти боли с курением. Но курить тем не менее бросать не собирался.

Полковник вернулся минут через десять. Открыл дверь, заглянул и спросил, показывая при посторонних свое трепетное отношение к субординации:

- Разрешите, товарищ генерал?

- Заходите, - генерал ответил деловито, подыгрывая полковнику. Если наедине он и позволял себе резкие высказывания, то при посторонних авторитет будущего начальника отдела ронять не желал. Что ни представлял из себя сам полковник, службу старый вояка всегда ставил выше личных отношений.

Стариков вошел первым, за ним капитан и старший лейтенант, оба в десантной форме. Офицеры вытянулись по стойке "смирно", сделали по шагу вперед, готовые к докладу, но Владимир Андреевич махнул рукой:

- Ладно, ладно, ребята... Доложите потом полковнику... Проходите, садитесь.

Офицеры прошли, чувствуя себя в генеральском кабинете явно неуютно, чуть смущенно отодвинули стулья, сели. Полковник остался стоять у них за спиной, только отодвинул в сторону гору папок с личными делами спецназовцев.

- Как служится? - Генерал поинтересовался. только для вежливости. Он вообще сейчас чувствовал себя чуть не свадебным генералом. Действительно, он эту операцию не разрабатывал, он ею не командует. Но об этом пока знать не следует никому со стороны.

Офицеры сразу не ответили, переглянулись.

- Тяжело служится, товарищ генерал, - наконец сказал капитан. Зарплату не получаем. Мне вот командир, чтобы сюда отправить, у родственников занимал деньги. Сам и отдавать будет. Какая уж тут служба, когда только и думаешь, чем детей накормить.

- Да, это я знаю, - сказал генерал. - А у вас как? - спросил старшего лейтенанта.

- А я издалека. Только что из командировки. Две недели, как меня отозвали. Добираться оттуда долго.

С нашими местными условиями еще не слишком тесно соприкоснулся. Потому судить обоснованно не могу.

- И это я знаю. А там, у них - как?

- Если говорить просто, то - жарко. А если подробнее... Там в чем-то еще хуже, чем у нас, а в чем-то получше. С деньгами, по крайней мере, проблем не возникает - долларами платят, но вот обстановка... Морально себя нехорошо ощущаешь. Не поймешь порой, за кого воюешь, против кого... И с одной стороны наши, и с другой стороны. Как тут себя вести?..

Генерал постучал трубкой о пепельницу, выбивая табак, минуту помолчал. Странно, но он, обычно вникающий во все детали, дотошный и тщательный, сейчас не знал даже, о чем ему говорить с офицерами.

И потому пауза затянулась.

- Ладно, - генерал наконец поднялся, протянул руку, - познакомились для начала. Полковник Стариков введет вас в курс дела. Он - непосредственный руководитель операции. Командир группы пока не прибыл. До его утверждения будете проходить индивидуальную подготовку на базе. До свидания.

Офицеры двинулись к дверям. На середине комнаты тот, что жаловался на невыплаты, остановился.

Посмотрел на стену, почти полностью занятую подробной картой Югославии. Множественные пометки цветными карандашами свидетельствовали, что с этой картой тщательно работают.

- Товарищ генерал, вопрос разрешите?

- Слушаю.

- Туда? - показал старший лейтенант на карту оттопыренным большим пальцем.

- Почти туда... - за генерала ответил Стариков.

А генерал подумал, что такой вопрос может позволить себе только офицер спецназа. Общевойсковой офицер к генералу с таким вопросом не обращается.

***

Владимир Андреевич вернулся за стол и стал перелистывать одну из папок, потом другую. Всего папок на столе было двадцать две. Двадцать два кандидата. Группа же по плану полковника Старикова должна состоять из четырех человек. Отсеивать кандидатов полковнику помогал генерал, потому что многих спецназовцев, задействованных в разное время в различных операциях, проводимых его отделом, он знал лично - планировал и утверждал планы, отправлял, поддерживал связь, контролировал выполнение, принимал.

Основной критерий при нынешнем отборе - знание языков. Компьютер в отделе кадров выдал двадцать два офицера. Из них только двое до настоящего времени остались на службе в ГРУ. Но один из них в дальней сложной командировке. Эту проблему удалось решить довольно быстро - отозвали. Кандидата на должность командира группы генерал предложил сам, но сразу же и предупредил полковника, что в глаза этому человеку он посмотреть постесняется, потому что когда-то Служба очень этого человека обидела, просто вышвырнула в тяжелое для него время. Так что Стариков самостоятельно пусть с ним договаривается. Если сможет...

Стали разыскивать других. Время настолько переменило все в обществе, что бывшие сотрудники теперь в большинстве своем вообще с кураторами общаться не хотели и словно бы о ГРУ совсем забыли.

Да и кураторы работали не во всех городах, только в крупных. А если человек уезжал куда-то в город областного подчинения или вообще в сельскую местность, то полностью пропадал из поля зрения. И потому искать, наводить справки и собирать сведения было очень нелегко. ГРУ ведь не ФСБ, и система агентурной работы внутри собственной страны в управлении не предусмотрена. Ладно еще, появился не так давно новый отдел. Официально он просто занимается бесполезным делом - дешифровкой полученных путем радиоперехвата шифрограмм. Но современные шифрограммы дешифровке не поддаются, если шифротелеграмму не отправляют с очевидными нарушениями. Изредка удавалось частично прочитать кодограммы, и это считалось успехом. Однако бесполезный отдел оправдывал свое существование за счет содержания компьютерных бандитов - хакеров. Эти люди взламывали пароли и входили в любую сеть. В том числе в сети МВД и ФСБ, которую разведчики обычно зовут просто Конторой. А Контора всегда интересовалась ребятами из картотеки Службы. И только такими окольными путями Старикову удалось собрать данные почти на всех кандидатов.

Шестерых пришлось отбросить сразу.

Один был осужден за убийство и отбывал срок в зоне строгого режима на Урале. В прежние времена удалось бы его оттуда вытащить, сейчас же возникнут сложности, которые решить можно только на уровне высшего командования. Кандидат отпал - не было времени на долгие согласования.

Второй начал новую жизнь. Посчитал, что удачно вписался в современную действительность. Сейчас он работал на серьезную преступную группировку.

По имеющимся данным, зона по нему плачет гораздо больше, нежели по первому, но он человек настолько хорошо обученный, что схватить его за руку не могут.

И, насколько генерал знал уровень подготовки офицеров прежних лет, никогда не схватят.

Еще четверо кандидатов просто-напросто заболели русской болезнью спились от тоски зеленой.

Их физические, психические и интеллектуальные кондиции восстановить будет трудно и на это надо потратить тоже слишком много драгоценного времени...

Потом обнаружили, что десять человек, по непроверенным полностью данным, подались в "псы войны", и достать их из районов боевых действий очень сложно. Троих же вообще не нашли.

Таким образом, группа пока состояла из трех кандидатов. С двумя все было более-менее ясно, сегодня они прибыли, с предполагаемым командиром предстояло повозиться. Но нужен был еще один, четвертый. И тогда кто-то подсказал Старикову, что в сербской армии существует отряд спецназа, которым командует капитан Славко Макараджич. На самом деле этот капитан - бывший спецназовец ГРУ Вячеслав Макаров, который пропал без вести еще в Афгане, недавно он объявлялся в России под чужими документами и даже принимал участие в операции внутри страны. И вообще он парень, на которого можно положиться.

Генерал Костомаров с Макаровым никогда не работал и не знал его лично. Но в Москву вызвали из Самары бывшего командира отдельной мобильной группы, в которой капитан служил, подполковника Согрина. С Согриным беседовал Стариков. Много из него вытянуть не удалось. Давал только отличные характеристики. Просто великолепные характеристики - хоть сейчас к Герою представляй. Но ни как найти, ни чем сейчас занимается - этого не сказал, хотя, показалось Старикову, знал.

Но машина поиска заработала. Собрали обширное досье. Макаров был подходящей кандидатурой даже для командира группы. Генерал, не одобряющий жесткие методы принуждения, применяемые к Тарханову, сразу предложил это. Только Стариков, на правах автора плана операции, побоялся доверить командование человеку с биографией, в которой слишком много "белых пятен". Костомаров потому настаивать не стал. С Макаровым стали искать связь, а Тарханова продолжали спешно "разрабатывать".

Глава 12

ТАРХАНОВ.

"КТО МНЕ ДРУГ, А КТО ВРАГ..."

Артем не спешил.

Из двора Юрия Львовича он выехал на улицу, разминувшись на въезде с тяжелым "Мерседесом" крупного в городе авторитета Лымаря, который, прослышав, видимо, о происшествии, приехал к Юрию Львовичу. Лымарь обеспечивал банку "крышу" и, хотя приятельских отношений с управляющим не поддерживал, счел все же, видимо, нужным выразить соболезнование.

Тарханов чуть покружил по городу, чтобы дать время Валере съездить в банк за сотовым телефоном и на квартиру за записной книжкой. Встретиться договорились у почтамта. Когда подъехал туда, Валера на его машине уже занял место на стоянке.

Валера пересел в банковскую машину.

- Телефон, - протянул он трубку, - записная книжка... А это - на всякий случай... - и положил в раскрытую ладонь две запасные обоймы к пистолету.

- Спасибо. Если что - я позвоню.

- Хорошо. Рассчитывайте на меня.

Валера пересел в "шестерку" и уехал.

Тарханов позвонил домой. Ему сейчас было плевать, что телефон могут прослушивать. И пусть прослушивают. Пусть понимают, что его им не достать, может, смогут понять и то, что он не считает себя виновным, что и в самом деле не виноват. Иначе был бы уже далеко-далеко отсюда.

- Алло! Слушаю... - Марина, ночь проведя без сна, и сейчас, похоже, не спала. Не дали дурни в милицейской форме.

- Привет! Это я.

- Тема, ты где, что с тобой?

Голос дрожит. Похоже, вот-вот она заплачет.

- Не волнуйся за меня. Кому-то захотелось меня подставить. Я даже знаю - кому. И надо с этим делом разобраться. Если опять заявятся из милиции, скажи им телефонный номер, пусть звонят. И сама звони, как соскучишься. Понятно? - И он продиктовал ей номер сотового телефона.

Марина с сотовой техникой дела никогда не имела и систему номеров не знала.

- Номер какой-то странный. Служебный, что ли, какой? И вообще... Как же так? Они же тебя найдут.

- Успокойся. Это сотовый телефон. Едва ли они твой номер прослушивают, но если прослушивают, то уже записали, куда мне звонить. Пусть звонят.

Я им кое-что объясню.

- А где ты сам-то, как? Не голодный?

Вот женская логика! То боится, что по телефонному номеру его найдут, то спрашивает, где он находится. Прямо так вот возьми и выложи на блюдечке свое местонахождение и пригласи в гости группу захвата. Чтобы вместе пообедать в следственном изоляторе.

- Обо мне не беспокойся. Возможно, я могу некоторое время о себе вестей не подавать. Может, в командировку куда-нибудь съезжу. Главное, не беспокойся. Чтобы разобраться с ситуацией, нужно время. Если сам разобраться не смогу, то по инстанции пойду Но если меня арестуют, то ситуация зайдет в тупик. Понятно?

- И на пенсии отдохнуть человеку не дают, - запричитала Марина. - У тебя хоть деньги с собой есть?

- Есть. На первое время хватит.

- Тема...

- Чего еще? Успокойся.

- Ты побереги себя.

- А чем я, по-твоему, занимаюсь? Ладно, все, до свидания, - и он решительно нажал клавишу отбоя.

Из всех своих друзей по спецназу Тарханов единственный, кто сумел сохранить семью. Частые командировки, возвращение из них порой в полуинвалидном состоянии - многие ли жены смогут такое вынести.

Марина вынесла все... Вынесла собственную тяжелую операцию по удалению опухоли молочной железы... И гибель от рук трех насильников младшей дочери. И окончание этой истории - когда осужденных выводили из здания суда, все трое были расстреляны в несколько коротких секунд из стоящей неподалеку машины. И пробиты шины в машине охраны, которая преследование организовать не смогла.

Стрелял из двух пистолетов Макарова - с двух рук - специалист: ни одной пули не пропало даром. Саму машину нашли потом через два квартала. За час до происшествия она была угнана.

***

Болезненные воспоминания подсказали, где ему сейчас "отлеживаться". Старый армейский товарищ, который помог тогда, поможет и сейчас. Даже если домашний телефон прослушивали и знают уже номер его сотового, то подключиться для прослушивания так скоро невозможно. Если это вообще в силах провинциальной милиции. Он набрал номер товарища.

- Алло? Кто это?

- Привет, Люся! Тарханов. Где твой благоверный?

- Здравствуй, Артем. В деревне он, ремонт делает.

- А когда вернется?

- Через недельку позвони. А что надо-то?

Может, срочное что-то? Он вчера звонил оттуда с почты...

- Да нет, я так просто... Поболтать по-пенсионерски захотелось...

- Ох, пенсионер нашелся... Ты ж нас лет на пятнадцать помоложе будешь...

- На двенадцать, - уточнил Артем. - Ну, ладно, вернется, передай ему привет...

Отставной полковник Сергей Костылев еще в прошлом году купил себе небольшой домик в деревне. Почти за бесценок купил. Вместо дачи, чтобы только лето на природе проводить, а зиму уж в городе, в тепле, и чтобы по морозу в колодец за водой не бегать. Тарханов был у него там дважды. Дом, конечно, требовал капитального ремонта. И Костылев все грозился к ремонту приступить. Вот и приступил через год после покупки.

Деревня в двадцати километрах от города. Совсем рядом, если есть машина. И Артему сейчас было бы очень удобно воспользоваться гостеприимством старого товарища. Вычислить Костылева среди его знакомых для ментов невозможно.

Не долго думая, он выехал на окраинный район новостроек. Там, по проселочной дороге, идущей через лес, очень удобно выбраться из города, если не желаешь столкнуться с проверкой на посту ГАИ.

Дорога еще полностью не просохла после жарких весенних дней. Ветки стучали по крыше и по ветровому стеклу, не давая соскучиться. Машин здесь сейчас не было, и Артем только радовался одиночеству.

Лес, преимущественно березняк, успокаивал его обещанием скорой зелени, новизной. И слегка улучшилось настроение. Он даже пожалел, что не заехал в магазин, чтобы купить бутылку, но решил сделать это по дороге.

Да, Сергей его, конечно же, примет и спрячет.

Ведь именно с ним тогда, во время суда над убийцами дочери, он и разработал свои действия. Именно его машину он "угнал", чтобы из нее стрелять по убийцам. Не подвел полковник тогда, не подведет и сейчас.

Они вместе служили когда-то в Таджикистане.

Только полковник в разведцентре разведуправления округа - тогда еще в звании капитана - занимался транспортными средствами обеспечения, а Тарханов в отдельном батальоне спецназа. Встречались время от времени, разговаривали. И лишь через несколько лет узнали, что земляки. А потом встретились - два пенсионера - на улице. И не сказать, что они стали закадычными друзьями, у разведчиков принято помогать друг другу.

Да и хорошо, что закадычными друзьями не стали. Иначе Артема свободно могли бы и вычислить. Хотя предпринимать целенаправленный поиск они будут едва ли. Ну, предупредят посты вокруг города. Дополнительные поставить не смогут. Сил маловато, чтобы все перекрыть. А он по кольцевой дороге, по узким тропам, где машина едва-едва протискивается между деревьев, проедет в город и обратно когда ему будет надо. В случае чего и пешком всегда дойдет. Можно и услугами Валеры воспользоваться.

Схема простая. Подъезжает к городу, звонит, Валера выезжает с кем-то из охранников, этот кто-то пересаживается в банковскую машину, а сам Тарханов вместе с Валерой, документы которого сомнения не вызовут, спокойно везет Артема по нужному адресу.

***

Дощатый, почерневший от времени забор еле держится на проржавевших насквозь гвоздях. Снег сошел недавно, и земля вокруг домика сырая, ноги чуть-чуть скользят. Из-за забора слышится стук молотка, лихо, со смаком вгоняющего в доски гвозди.

Калитка распахнулась с жалобным стоном. Здесь тоже надо петли менять...

- Тема!.. Какими судьбами? Заходи...

- А еще называется - разведчик. Машина к самым воротам подъехала, а он и не слышал.

Полковник в офицерском бушлате, надетом на голый волосатый торс, и в спортивных штанах, вытянутых на коленях. Вид, как всегда, сурово-решительный, безапелляционный - вид человека, привыкшего конкретно приказывать.

Во дворе на грубо сколоченном верстаке лежала наполовину собранная новая дверь. Сергей самостоятельно выстругал все доски, пригнал их плотно одну к другой. Чем-то его не устроила фабричная шпунтованная доска, сложенная здесь же, во дворе, и он сам фальцевал для двери заготовки.

- Вторую профессию получаешь? - спросил Артем, щурясь от солнца, по-деревенски яркого и весеннего.

- Это-то... - самодовольно посмотрел на плоды собственного качественного труда Сергей. - Это, брат, я не получаю, я получил уже давно. С самого детства. У меня же отец был столяр-краснодеревщик.

Чему-то научил. Хотел, чтобы руки у меня из нужного места росли. И, понимаешь, до сих пор с того самого времени запах свежей стружки волнует. Как мимо какой-то столярки прохожу, так голова кружиться начинает. И сам построгать люблю. И рубанком... И топором потесать... Вот ты, что мне скажешь, товарищ майор спецназа, для чего топор сгодиться может?

- Рубить дрова и головы.

- Дрова колуном колят. А мне отец рассказывал, как его молодого в плотницкую артель принимали.

Дали сначала топор без топорища. Новый. Чтобы наточил и выстругал топорище сам. Сделал. Потом попросили топором карандаш подточить. Подточил.

Тогда вот только и приняли. Испытание, понимашь, такое было...

Артем кивнул. Запах свежей стружки и его самого несколько возбуждал. И подспудно думалось, что хорошо бы вот так всю жизнь заниматься этим добрым делом, пилить и строгать доски, сколачивать двери, настилать полы...

Вошли в дом. Все здесь было развалено, прогнившие от времени доски пола в одной из комнат вырваны, поставлены новые лаги, пропитанные противопожарным раствором и потому словно выкрашенные в розовый цвет. Во второй комнате пол уже заново настелен, только не покрашен.

Артем прошел по доскам, основательно, как слон, потопал ногой, не скрипят ли где половицы, ладонь приложил, пощупать, насколько хорошо доски за зиму просохли.

- У тебя, я понимаю, проблемы?

- Проблемы.

- С прошлым разом связано? - Что такое "прошлый раз", Артему объяснять было не надо.

- Нет. Чуть полегче.

- В себе держишь? Или поделиться приехал? - по-военному напрямик спросил Сергей.

- Подумать вместе.

- Ну-ну, давай подумаем.

Они вышли на кухню. Пока это самое жилое помещение в доме. Здесь и пол уже настелен, и стены оклеены цветастой клеенкой. К тому же имеется в наличии стол и пара табуреток. Тут же - раскладушка, на которой хозяин, видимо, спит. На свежевыбеленной печке сверху положен скрученный матрац.

Тарханов достал из сумки бутылку водки, какие-то не слишком привлекательного вида пирожки - это все, что он смог купить в киоске у дороги.

- Через пару месяцев приезжай. Тогда уж я тебя свежей зеленью накормлю, со своего огорода. А пока только вот... - Костылев достал из-под стола кастрюлю с вареной картошкой и банку с солеными огурцами.

Закуску быстро нарезали, по граненым стаканам разлили водку, выпили.

- А теперь - выкладывай...

Артем начал рассказывать. Все, с самого начала.

- Да, круто они за тебя взялись, - сказал, покачав головой, полковник. - В наши времена Служба такими методами брезговала, Конторе их оставляла.

А с Конторы ответа тогда никто и не спрашивал.

- Времена меняются.

- Изменилась психология общества. Ты телевизор посмотри. Я на прошлой неделе включил какую-то передачу. О патриотизме размышляют. И тип какой-то говорит - за что, мол, мне эту Родину любить, что она для меня сделала? И не понимает, ублюдок, что Родину, как и мать, любят не за что-то....

Честному человеку и смотреть противно.

- А ты не смотри. Я вот уже только изредка этот ящик включаю. Новости иногда узнать. Тоже понимаю...

Договорить ему не дали. Заверещал во внутреннем кармане куртки, которую Артем у двери повесил, сотовый телефон.

Тарханов взял трубку:

- Слушаю! Тарханов.

- Добрый день, Артем Петрович. Это Ушаков до вас добрался. Мне передали ваш телефон.

Артем попытался вспомнить, кто такой Ушаков, но не вспомнил. У опера фамилия была какая-то другая. Татарская или башкирская.

- Кто передал?

- Ваша жена. Я позвонил ей, она сказала, что вы хотели со мной поговорить. А... Простите. Вы, вероятно, не помните меня по фамилии. Я следователь Центральной прокуратуры. Мы с вами встречались уже. Меня зовут Игорь Сергеевич.

Артем и так уже узнал его по голосу.

- Да-да... Я посчитал, что с вами общаться мне как-то удобнее.

- Я думаю, что вы совершили ошибку, спрятавшись от милиции.

- Мне не слишком хочется попасть на нары.

Пока я дышу свежим воздухом, от меня будет больше пользы и вам, и мне самому.

- Следственные органы имели полное основание арестовать вас. Я сам готовил постановление о мере пресечения. Взять хотя бы тот пистолет, что нашли у вас под столом на кухне...

- Его подбросили.

- Возможно. Но с этим следует разобраться.

Сами вы это сделать сможете едва ли.

- Я попробую.

- У вас нет следственного опыта, вы ограничены в возможности передвижения.

- Я попытаюсь справиться с этими трудностями.

- Где вы сейчас находитесь, Артем Петрович?

- В машине. По дороге еду.

- А у вас нет желания встретиться со мной?

- Пока еще нет.

- Но вы не в городе?

- Нет. Я сейчас от города удаляюсь. В неизвестном направлении...

- Что ж, это тоже хорошо.

- Хорошо?

- Для вас. Безопасно.

- Естественно. Я своей свободой очень дорожу.

- Для вашей жизни безопасно.

- То есть? Вы хотите сказать, что моей жизни что-то угрожает? - Артем улыбнулся. Ему подумалось, что следователь желает выдать версию с покушением на него за принятую следствием, что это одна из попыток вернуть его в город и, следовательно, под арест. Неужели этот человек, с виду неглупый, настолько прост?

- Да Угрожает. Только не что-то, а кто-то. Что за человек был за рулем вашей личной машины?

Этот вопрос поставил Артема в тупик И заставил заволноваться.

- Мой подчиненный. Я попросил его поставить машину в гараж. А что случилось?

- Вас в лицо они, видимо, не знали. Знали только номер машины. И вместо вас расстреляли сегодня вашего паренька. Из двух автоматов. Прямо на улице.

Потом бросили в машину гранату. Если бы вы не скрылись, то...

- То я был бы убит, - констатировал Артем.

- На вашем месте я не ставил бы так вопрос.

Если бы вы позволили вас арестовать, то вместо вас не погиб бы другой человек. Они наверняка знали бы, что вы арестованы и... Извините... Минутку подождите.

Кто-то зашел в кабинет к следователю. Разговаривали они минуты две.

- Еще могу вас поздравить, Артем Петрович. - Голос следователя заметно потяжелел и стал резче. - Десять минут назад застрелен управляющий вашим банком. Прямо в своей квартире. И дочь похоронить не дали.

- Его тоже застрелили вместо меня?

- Разберемся. Кстати, во дворе видели двух чеченцев. И те, кто стрелял в вашу машину, по показаниям свидетелей, тоже похожи на чеченцев. Я выезжаю на место. Потом вам перезвоню. Пока в городе не появляйтесь. Но и слишком далеко не уезжайте.

Чеченцев встретите - обходите стороной.

- Понятно. - Артем отключил телефон и устало прислонился к стене.

- Что там? - поинтересовался Сергей.

- Война настоящая.

- То есть?

Он рассказал, что узнал от следователя.

- Де-ла... - только и нашел что сказать полковник - И ты думаешь, что все это организовано твоим капитаном первого ранга? Но тогда при чем здесь этот парень в твоей машине? При чем здесь твой управляющий?

- Мне не слишком хочется верить в это. Но у него совершенно лишенные совести глаза. Я не доверяю людям с такими глазами.

Артем налил еще водки. Выпили. Вышли во двор.

Сергей взял в руки рубанок, несколько раз провел им по доске.

- Ты работай пока, - сказал Артем. - А я подремлю на досках. А то спал сегодня часа полтора от силы.

- Поспи... - согласился Сергей.

Артем лег на стопку досок, подставив лицо солнцу. Спать он, говоря по правде, совсем не хотел.

Он уже перешел ту грань, когда сон побеждает возбужденную нервную систему. Ему просто не хотелось ни о чем говорить сейчас, хотелось все обдумать самому.

Валера... Еще одна жертва жестокой игры неизвестно во что и неизвестно против кого. Совершенно случайная жертва. Молодой парень, жениться еще не успел. Кажется, только вскоре собирался. Ну, здесь ладно, здесь они ошиблись. Это можно понять, хотя трудно с этим мириться. Теперь вот и Юрий Львович.

Он-то вообще при чем здесь может быть? Непонятно.

И все-таки чеченцы. Или и их кто-то подставляет?

Так и не найдя ответа на свои вопросы, Артем уснул, усталость свое взяла, помогло теплое солнышко и деревенский воздух, от которого он совсем отвык.

А проснулся от толчка в плечо.

- Телефон звонит, - сказал Сергей.

Артем заскочил в дом. Звонил опять Игорь Сергеевич Ушаков. Он уже вернулся с выезда.

- Что там случилось?

- Разбираемся. Все в квартире перевернуто кверху дном. Искали что-то...

- Может быть, то же самое, что и у дочери?

- Может быть. Вам лично он ничего не оставлял? Никакой вещи?

- Нет.

- И его дочь тоже?

- Нет.

- А у меня для вас еще одна новость. У вас под задним бампером автомобиля "радиомаяк" был установлен. Слежки сами не замечали?

- Нет. Если бы была, я бы обнаружил.

- Это неизвестно. Сейчас такие спецы на них могут работать, что и не заметишь.

- У меня просьба. В магазин к дочери управляющего мы выезжали на его "Мерседесе". Проверьте машину. Там случайно нет "маяка"?

- Дело посоветовали. Проверим. А вам бы я посоветовал не прятаться.

- У меня на этот счет иное мнение.

- Вместе нам было бы легче разобраться. Слишком уж громкие дела творятся. У всего города на виду.

- Из-за решетки я вам не помощник. Если возникнут вопросы, звоните.

Глава 13

МАКАРАДЖИЧ.

КТО ПРАЗДНУЕТ ТРУСА?

К границе они вышли без проблем. Дважды встречался им патруль натовских войск на традиционных армейских джипах с надписью "МР" - "Military police", но оба раза этот патруль проехал мимо. Очевидно, их принимали за македонских военнослужащих.

Один раз, и снова на велосипедах, которые выглядят довольно странно, когда кругом лежит снег, хотя и активно тающий, попались навстречу два македонских пограничника. Эти недобро покосились, но, в свою очередь, кажется, приняли группу за натовцев.

Да и кто заподозрит диверсантов в людях, не имеющих при себе ни автоматов, ни винтовок. Армейские патрули пистолеты за оружие не считают.

На подходе к границе встретилось неожиданное препятствие - дорогу запрудили беженцы. Значит, наступление сербов идет полным ходом. Как Слава и предполагал. И значит, скоро "Команда теней" прибудет к месту рандеву. И им самим следует поспешить, чтобы быстрее соединиться со своими парнями, чтобы не сидели те слишком долго на одном месте. Это опасно.

Беженцев было слишком много. Свои же боевики, не дожидаясь прихода противника, выгоняют население из деревень. Это уже проверено разведкой.

А потом валят на противника - дескать, беженцы прячутся от зверств сербов. Что греха таить, и сербы по характеру - не сахар. Тоже не очень церемонятся.

Но они, по крайней мере, целые деревни с обжитых мест не выгоняют.

С небольшой, поросшей молодым ельником сопки Слава наблюдал в бинокль сам процесс перехода беженцев через границу. Македонские пограничники стояли возле шлагбаума толпой. То ли растерялись, то ли махнули рукой на колонну, с которой справиться были не в силах. Они даже документы не проверяли. Но в пятистах метрах от них, на той стороне, не так далеко от югославского шлагбаума, картина совершенно иная. Там большая группа людей в камуфлированных костюмах внимательно следила за человеческой рекой. Некоторые были в масках "ночь" - не желали показывать открыто свое лицо. Почему - понятно без слов.

Эти люди забирались в самую гущу толпы и внимательно всматривались в лица. Вот выхватили одного. Молодая женщина бросила детей и узлы и вцепилась в мужа. Ее оттолкнули так грубо, что женщина упала. Заплакали, подбежав к матери и обхватив ее, дети. Тот, которого вытаскивали, пытался сопротивляться, вырывался, но на помощь противнику подоспели другие вооруженные люди. Они что-то кричали, жестикулируя и огрызаясь, угрожали толпе автоматами.

Албанские боевики искали людей, способных носить оружие, и не выпускали их за границу. Один из вариантов вербовки. Как набор рекрутов в средние века. Только сейчас они делают это, прикрываясь национальной идеей.

Вот вытащили из толпы второго, третьего...

Людей уводили куда-то в лес, в сторону от дороги. Оттуда, видимо, повезут в лагерь, где наскоро научат нажимать на спусковой крючок, сунут в руки винтовки или автоматы и покажут сторону, в которую надо стрелять. И иди, спаситель своего очага, воевать, защищай чье-то желание порулить отделившимся государством. Не хочешь воевать - расстреляют Быстро вечерело, снова тучи затягивали небо, грозя сырым снегопадом, - зима в горах застряла, забуксовала, хотя время ее давно уже прошло Ветер поднимался не сильный, но тягучий. А человеческая река тянулась и тянулась, перемешивала ногами жидкий вчерашний снег. Еще какой-то десяток лет назад эти люди и думать не думали, что все вот так повернется в их тогда спокойной жизни. Но кому-то надо было страну поделить. И теперь те, кому это было надо, держали свои войска рядом с границами Югославии, репетируя на ней, возможно, то, что потом будет применяться несколько восточнее. От этих мыслей подступала к сердцу злость.

Перешли границу без проблем - между двумя минными полями. Пятьсот метров, и неожиданно вышли на поляну, спрятанную недалеко от шоссейной дороги. Здесь горел костер, у костра сидело трое боевиков в задранных на лоб масках, курили. Недалеко стояла грузовая машина с крытым брезентом верхом. Около машины прохаживался часовой.

- Командир, транспорт для нас. - Думитру, как истый водитель, терпеть не мог пешие переходы, если была возможность воспользоваться колесами, и показал в сторону поляны. - И мобилизацию заодно сорвем.

Они сразу поняли, что именно сюда, в эту машину, и отводили тех, кого выдергивали из людской реки вооруженные люди на дороге.

Слава кивнул без колебаний. Сделал знак рукой.

Отряд неслышно рассыпался полукругом. Боевики здесь, вдали от наступающих сербских частей, под боком у македонской границы чувствовали себя спокойно Слава выбрал себе того, что караулил рекрутов у машины. Капитан зашел со стороны двигателя, дождался, когда часовой прошел в одну сторону, повернул в другую и остановился снова перед бортом, что-то резко, с издевкой высказывая сидящим в кузове.

Слава скользнул под двигатель, пополз под машиной.

Отсюда ему хорошо было видно сидящих у костра людей. Им же со света смотреть в темноту труднее.

Часовой даже руки на борт положил. Он говорил и смеялся, зло смеялся. Не выползая из-под кузова, он ударил ногой под ступни часовому элементарная подсечка, когда человек не ожидает ее, всегда надежна. Часовой упал, не сообразив даже, что его сбили с ног. И тут же на шее у него оказалась удавка. Короткий, резкий рывок - и дело завершилось.

Почти одновременно и так же тихо завершилось дело у костра. Оглянувшись, Слава увидел, что ребята уже идут к нему.

- А ну, выходите... - по-сербски сказал он тем, кто сидел в кузове. Сербский язык они понимают точно так же, как узбеки или киргизы в Советском Союзе понимали русский.

Выпрыгнуло восемь испуганных парней. У одного были даже руки связаны за спиной. Слава разрезал веревку.

- Граница там... - показал он. - Наши следы еще свежие. Идите по ним, не сворачивая. Справа и слева - мины. По ту сторону границы мин нет. На дорогу выходите только за сопкой. Быстро, быстро...

Бегом... А то передумаю...

Албанцы побежали. Неуклюже, настороженно, ожидая чего-то страшного. Ведь они бегут от сербов, которыми их постоянно пугают.

Слава залез в кабину, остальные запрыгнули в кузов. Едва проложенная в снегу колея безошибочно вывела их на шоссе. Но там, у поворота, стояло несколько боевиков. Трое побежали наперерез машине, закричали что-то, замахали руками.

Опустив стекло в дверце, Слава трижды выстрелил из пистолета. Машина проехала по трупам и выскочила на асфальт. И тут же послышались автоматные очереди из кузова. Ребята захватили оружие боевиков с поляны.

Беженцы испуганно освобождали автомобилю дорогу. Думитру включил фары и часто сигналил, чтобы и дальние заметили вовремя.

- Связь у них есть, как думаешь? - спросил Слава, имея в виду, естественно, не беженцев.

- Кто их знает. Кажется, когда я сверху смотрел, с сопки, один из них по радиотелефону разговаривал.

- Будем надеяться на худшее, - сказал капитан. - Если что, тарань. Машину разрешаю не жалеть. А дальше как бог покажет.

- Сколько нам ехать?

- Часок хотя бы.

Мощный итальянский грузовик "Iveko" хорошо справлялся с горной дорогой, легко одолевал подъемы и совсем уж ходко бежал под гору. Капитан думал, что там, впереди, сейчас идут бои и едва ли сепаратисты держат серьезные силы в тылах. Но на час он рассчитывал напрасно. Через двадцать минут быстрой езды он дал команду остановиться, заглушить двигатель. И вышел, чтобы лучше понять, что же происходит.

Дорога внезапно опустела. И где-то вдалеке выла сирена.

- Похоже, тревога... - неуверенно сказал капитан. - Может, натовцы бомбить начали?

Натовцы обещали со дня на день начать бомбардировки Югославии. Сами жители в это не очень верили.

- Может, учебная? - спросил Ежи.

- Все может быть, только куда пропали беженцы?

- В лес спрятались.

- Но не от нас же?

- От тревоги.

- Значит, уже бомбить начали? Еще вчера? И они бегут не от сербов, а от бомбежек?

- Выходит, так. Бомбить могли начать, чтобы остановить наступление.

И словно в ответ на их слова в небе, не слишком высоко, раздался разрывающий барабанные перепонки гул. Летели на сверхзвуке самолеты. Но их видно не было. А через пару минут где-то вдалеке загрохотали взрывы.

- Ничего не понимаю... - сказал Слава. - Если я не совсем сдурел, то что-то бомбят, похоже, в Македонии. Но там же натовские войска! Кто их бомбит? Не сербы же? Что за чертовщина...

- Может, просто сербские казармы на границе.

Там, в той стороне, есть какие-то казармы...

- Есть, - подтвердили из кузова. - Точно. Я там был. Только сейчас там уже не сербы. Там сейчас беженцев поселили.

- Может, их заодно и бомбят... Этим мудакам без разницы - кого. Лупить будут, как на полигоне. Тренировочные полеты.

- Ладно, время терять не будем, - махнул Слава рукой. - Вперед.

Но через десять минут начал чихать двигатель.

Бензин кончился. Выпрыгнули на асфальт.

- Машину поджечь, - скомандовал капитан.

- Жалко, командир... - просительно посмотрел в глаза Думитру.

- Ты о своей жалости, Дум, вспомнишь завтра, когда на этой машине тебя будут преследовать. Быстрее.

Подожгли брезентовый верх. Костер разгорелся не скоро. Лишь когда группа ушла на значительное расстояние, со следующей сопки стало видно, что где-то там, внизу, пылает оставленный транспорт.

Взрыва не было - пустой бензобак, очевидно, просто обгорел.

***

Шли почти без остановки. Опять повалил снег.

На рассвете наткнулись на оставленный для просушки собранный сруб. Забравшись в него по венцам, спрятались от ветра и полчаса поспали - больше командир не разрешил. И к обеду уже вышли к точке рандеву. "Команды теней" на месте не оказалось.

Слава дважды сверился по карте. Вышли они строго в нужное место. Недалеко обгоревшее здание бывшей туберкулезной лечебницы. Ошибиться здесь трудно. Придется ждать.

Группа замаскировалась среди камней. Для этого пришлось срубить даже пару елей. Выставили часового. Остальные расположились отдыхать.

Через час часовой разбудил капитана.

- По дороге какая-то часть идет, - махнул он рукой, показывая направление. - Далековато, трудно разобрать. По форме - вроде бы сербы. Но идут без строя, толпой. Сербы так не ходят.

Слава взял бинокль, стал рассматривать. Часовой определил правильно. Словно сброд какой-то.

Больше ста человек. Для банды мародеров слишком много. Ходили слухи, что боевики вырезали целые деревни, которые не слишком рвались их поддержать, а потом сваливали это на сербов. Журналистов иностранных приглашали посмотреть на "сербские зверства". Может быть, как раз такая толпа и идет? Эх, если бы встреча с "Командой теней" состоялась вовремя, Слава не упустил бы случая разобраться. А сейчас приходится смотреть со стороны.

- Еще кто-то по дороге двигался?

- Несколько телег было. Изредка машины. Небольшие группы военных.

- Какие группы? Чьи? По сколько человек?

- Три... Пять... Восемь... А кто такие - отсюда не разобрать. В камуфляже. А в камуфляже и наши, и ихние. Кто их поймет...

- Хорошо. Иди отдыхать. Я сам пока посмотрю.

И Слава остался за часового.

На душе, честно говоря, кошки мышам колыбельную пели. Слишком уж опаздывала "Команда теней".

Оставался вариант, при котором "Команда" отлеживается где-то в светлое время, а ночью или даже к утру подойдет. Но это значило бы, что наступление сербских частей остановлено. При существующем раскладе сил такое казалось невозможным. Если только не вступили в конфликт войска НАТО. Но они отрицали возможность ввода сухопутных войск.

Грозили только бомбардировками. И тем не менее что-то произошло такое, что планы сербского командования поломало.

На далекой дороге опять показалась группа.

Слава прильнул к окулярам бинокля. Шесть человек.

.Идут без строя, очень быстро идут, почти бегут. И оглядываются слишком часто. Такое бывает, когда солдаты убегают после разгрома их части. Кто кого разгромил? Здесь, куда они вышли, должны быть или полицейские, или армейские части сербов.

Что же случилось?

***

Через два часа Слава, сменившись с поста, уснул так же быстро, как и просыпался. Он привык к такому рваному графику давно. Снились ему, как всегда, женщины. Ласковые и разные. Такие, каких очень не хватало в условиях армейской жизни. Но и в этот раз поспать и хотя бы во сне почувствовать необходимую живому мужчине женскую ласку снова не дали.

- Движение в лесу, под сопкой, - шепотом сообщил часовой.

- К бою! - скомандовал Слава. - Круговая оборона.

Так же беззвучно, как он сам, заняли свою позицию и другие. Внизу тоже стояла тишина. Близились сумерки. Слава долго всматривался в просветы между деревьями. И заметил под еловой веткой блик. Снег, даже самый искрящийся на солнце, так не блестит.

Это заходящее солнце, отраженное от сугробов, попало в окуляр бинокля. Значит, часовой оказался прав. Значит, снизу за сопкой кто-то наблюдает. Но так наблюдать могут только те, кто знает наверняка, что наверху люди. Могли обратить внимание на следы. Только следы идут по другому склону. Заметили их там и проверили противоположный склон, где следов нет? Вообще-то резонно, такое быть может.

Но часовой должен был бы сам их заметить и с другой стороны, когда они на следы и могли наткнуться.

А если это подошли свои - "Команда теней"? Их больше сотни, и если они видели следы, то бояться и прятаться не должны. К тому же должны знать, что здесь их ждет командир со своей группой. Нет, что-то тут не так. Свои бы уже показались. А что, если просто взять и встать? Если свои, то узнают. Снайпер?

А что снайперу один человек? Только себя обнаружить. Стоп! Так нельзя! В самом деле, если бы внизу были большие силы, то они уже пошли бы в атаку.

Значит, их немного. И тогда снайпер работать обязательно будет.

Слышно, как тикают часы. В ожидании опасности тишина всегда проникает внутрь тебя самого, ощущаешь ее, как собственное тело.

- Командир, - доложил Думитру, - с другой стороны обходят. Человек тридцать.

- Кто?

- В маскировочных костюмах. Разве разберешь?

- И с третьей обошли. Здесь человек двадцать.

- Теперь мы в "мешке". Скоро все прояснится.

Действительно, прояснилось все очень быстро.

Слава вдруг сообразил, выругался и достал из внутреннего кармана спутниковый телефон. У него звонок вызова был отключен, следовательно, с ним соединиться просто не могли. Набрал номер сам.

Ответили сразу, словно трубку в руках держали.

- Привет, капитан. Ты где?

- На месте. Жду вас.

- А мы внизу. Тебя ждем.

Из-под елки вылез человек, приветливо помахал рукой и двинулся вверх по склону. "Команда теней" прибыла, только непонятно было, чего они там внизу ждали. Мало ли что не дозвонились. Уже одно поведение "Команды" говорит, что обстановка вокруг сложилась не так, как планировалась до ухода Макарова в рейд. Что-то изменилось.

Ребята поднимались по склону. "Команда" явно не в полном составе. Слава вглядывался в лица и чувствовал в них напряжение, усталость, злость и... И непонятно, почему большинство не желало смотреть командиру в глаза.

Одним из последних поднялся капитан Юрьев, которого Слава оставил за себя. Он должен был привести "Команду" сюда после участия в наступлении сербских частей. Саша Юрьев - с ним вместе Макаров воевал в Боснии. Офицер-десантник. Афган за спиной - командир разведроты в десантно-штурмовом батальоне. Сейчас тоже - словно земля и камни под ногами самородками усыпаны - не может глаза поднять.

- Что случилось? - предчувствуя самое плохое, мрачно спросил Слава, едва Саша присел на камень перед командиром.

- Не знаю, - устало ответил Саша.

- Ну-ну... Ты не знаешь, я не знаю. А кто знает?

Где остальные ребята?

- И этого не знаю...

Слава промолчал.

- Всех, что смог собрать, привел...

Это ударило больно, даже в груди резануло, хотя никогда раньше Макаров на сердце не жаловался, считая его железобетонным.

- Рассказывай.

Юрьев закурил, отгоняя дым ладонью в сторону.

Знал, что командир табачный дым переносит с трудом. Долго молчал. Молчал и Слава, ожидая.

- Нашу задачу ты знаешь, - наконец начал Саша. - Сербы должны идти полукругом, полностью охватывая обе базы. На правом фланге ударная колонна. Она по дороге должна в самую гущу албанцев врезаться и пополам их разрубить. А мы за шесть часов до начала выступили. С тыла должны были ударить после общего наступления и с колонной соединиться.

- Дальше, дальше... План я помню.

- Ночью натовцы бомбить начали. Но толку от этой бомбежки мало было. Даже коммуникации не разорвали. И операцию не задержали. Сначала все нормально пошло. Я связь поддерживал. И сербы правильно выдвинулись, и колонна как ножом по маслу прошла. Ни один танк не потеряли. И мы ударили. Потом слышу переговоры. Отступают сербы.

Не поверил сначала. Как они отступать могут, у них троекратное преимущество в силе. И плюс бронетехника. Потом - колонна тормознулась. И тут вообще непонятное началось. Они просто побежали. Шли вперед, и вдруг повернули. Но даже боя сильного не было. Просто повернули, и все. А мы уже вгрызлись боевикам под самое горло. Завязли. Шли с вытеснением, шаг за шагом. Должны были на полукольцо их отбросить. А тут сербская колонна в бега ударилась.

И прямо через нас. Бегут, глаза дикие, как от черта спасаются.

Слава сказал:

- Не понимаю...

- И я. А что дальше было, вообще разобраться трудно. Мы тоже побежали. Массовый психоз какой-то. От бегущих сербов нам передалось это состояние.

- И ты?

- И я побежал. Сейчас вспоминаю, понять ничего не могу. Словно и не я это был.

- Испугался? - не поверил Слава.

- Испугался... - Саша посмотрел в глаза взглядом виноватой собаки. - Не знаю, командир, как такое случилось. Никогда со мной такого не было.

А тут - испугался вместе со всеми. Побежал...

- Дальше.

- Уже среди сербов, когда километров на пять оторвались об албанской базы, в себя пришел. Стал ребят собирать. Вот все, что собрал, - показал Юрьев рукой. - Сюда привел. И делай со мной, что хочешь.

Я сам ничего не понимаю. Я уже командовать не могу.

- А ребята?

- А ребята, мне кажется, не лучше себя чувствуют. Им и стыдно, и страх еще не прошел. Сейчас, может, и не страх уже, а какое-то последствие перевозбуждения. Непонятное состояние, истеричное.

Застрелиться хочется. Веришь?

- Верю, - жестко сказал Слава.

Ему хотелось добавить: "Я бы застрелился...", но он сдержался, потому что видел Юрьева не в одном серьезном деле и знал, чего тот стоит. Если командир в сердцах скажет так, то Саша и вправду может застрелиться.

- Отдыхай. Ночью выступим.

- Командир... - голос у Саши хриплый. - Что скажешь обо всем этом?

- Ничего. Мне нечего сказать, потому что я там не был. Отдыхай.

И, видя глаза своего заместителя, понимая состояние Юрьева, добавил уже мягче:

- Потом вместе подумаем и разберемся.

Ему тоже необходимо было побыть одному, предварительно самому поразмыслить над случившимся.

Слава давно привык после каждой удачной или неудачной операции проводить анализ, чтобы впоследствии не повторять ошибки. Но сейчас ситуация анализу не поддавалась. Ему просто нечего было предположить, чтобы оправдать случившееся.

Что такое паника, теоретически он знал прекрасно и даже умел ее создавать в чужих рядах. Хотя сам склонности к панике не имел и никогда не случалось поддаваться ей. Паника - близкая родственница страха. Это страх плюс стадный инстинкт. Любая толпа подвержена стадному инстинкту. Но в своих парнях он этого не замечал. Он готовил их так, как когда-то готовили его самого. Они привыкли действовать так, как и положено спецназу, - в отрыве от основных войск. Они - самостоятельная боевая единица. Игнорирующая действия других. Чувствующая свое преимущество в отборе и подготовке и гордящаяся им. Но в данном случае панике поддалась вся эта единица, полностью. Более того, они даже потеряли кого-то из своих людей. Что произошло?

- Командир... - Саша Юрьев подошел снова. - Командир, нам надо туда вернуться. На то место.

Иначе мы не сможем больше воевать, как раньше.

Саша был прав. Канатоходец боится пройти по своему канату до тех пор, пока не пройдет его впервые полностью. И "Команде теней" следует пройти по своему канату. Слава кивнул и достал телефонную трубку. Набрал номер начальника разведки сербского армейского корпуса, которому непосредственно подчинялся.

- Полковник Раткович. Слушаю вас внимательно!

- Капитан Макараджич. Слушай, Мате, что там такое случилось во время наступления?

- Славко, ты, бык твою бабушку, где сейчас? - не зло, но до предела возбужденно спросила трубка.

- Со своими ребятами, твою бабушку, - помянул, отвечая, Слава любимое ругательство полковника, - встретился. Обсуждаем ситуацию. Они сами ни хрена понять не могут.

- А думаешь, твою бабушку, мы можем?

- А что сепаратисты делали? Преследование хоть какое-то заметное было?

- Самое интересное в этом. Они отступали. С боем, без бегства, но, бык бабушку их, отступали. Анаши вперед шли. И вдруг - прямо по центру какой-то психоз. Я просто предположить не знаю что.

- А на других участках как?

- Там пока просто остановились. Но по центру дыра. Не мы их разрезали, а они нас разорвали. И никто не знает, что случилось. Командиры не понимают. Косовары не наступали, а отступали. И продолжали отступать еще долго после нашего бегства - бык твою бабушку! Ладно. Ты когда прибудешь?

- Никогда, если...

Стоящий рядом Саша Юрьев слушал заинтересованно. Его непонимание ситуации навело Славу на мысль. Не тот Саша человек, который, не видя врага, побежит только потому, что бегут другие. Совсем это не тот человек - он слишком хорошо знал Юрьева.

Слава помялся несколько секунд. Все-таки телефонная связь, хоть и спутниковая, не дает гарантии от прослушивания. Но махнул рукой: уже сколько они наговорили за это время.

- Мате, я хочу посмотреть, что там было.

- Ты думаешь, бабушку твою, что там что-то было?

- Уверен. Я кое-что слышал об этих вещах. Только это должно быть гораздо мощнее, чем мне рассказывали. Намного мощнее.

- Ты, собака, понимаешь. У тебя, у собаки, нюх!

Мы тоже это обсуждали. Нюхай, бабушку твою, собака! Мы займемся этим делом внизу... - Раткович крякнул, как утка, а Слава дал отбой.

- Как, Санек, насчет лыжного сезона?

- Снег сырой. На лыжи налипнет.

- Тогда придется пешочком.

- Пойдем?

- Не все, наверное.

- Меня возьми.

- Я подумаю.

Глава 14

ТАРХАНОВ.

"ЯВИЛСЯ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ПРОХОЖДЕНИЯ СЛУЖБЫ..."

Сельское благодушие, в котором пребывал полковник, не распространилось на Тарханова.

Сергей показывал ему большой будущий огород, рассказывал, где и что он мечтает посадить. Называл даже сорта семян, которые обещали ему достать по великому знакомству. И было очень заметно, что хозяин просто пытается отвлечь Артема от переживаний.

Уже начало темнеть, когда сели ужинать и возобновили прерванный телефонным звонком разговор.

- Ну, и что ты предпринять собираешься? - спросил Сергей, глядя на Артема прямо и даже несколько угрюмо, как старший по возрасту и по званию, как начальник на подчиненного. И хотя Тарханов никогда не был его подчиненным, в поведении полковника все же время от времени проскальзывало подобное.

- А что ты посоветуешь?

- А что я ни посоветую, ты все равно решишь по-своему.

- Уже столько народа погибло в этой истории, - вздохнул Артем. - И что дальше будет, неизвестно.

- Насчет народа - это ты, брат, напрасно на себя берешь. Не греби лишнего - не унесешь. Они между собой, я думаю, разбираются. И ты попал между двух огней. А третий огонь - Служба. Эти прямо на тебя прицел направили. Это они умеют. И как ты думаешь, когда они тебя достанут?

- Ты же без куратора живешь... Где тебя искать, они не знают. И вообще о твоем существовании, возможно, не знают. Вовремя ты от разведки отмазался.

Так что вычислить мое местопребывание очень трудно. Я специально прихватил с собой записную книжку, чтобы у них телефонов не было. Осталась записная книжка на работе, но там только деловые контакты.

- И будешь продолжать прятаться?

- Не знаю. Не решил еще. Потому и приехал к тебе, что посоветоваться хочется. Не с первым встречным...

Сергей покрякал, прочищая горло. Он, конечно же, сразу вспомнил, что тогда, во время суда над убийцами дочери Артема, именно он и сказал, что отсидят парни и выйдут для того, чтобы еще кого-то убить.

Эта фраза и послужила тогда толчком.

И почувствовал, что Тарханов сейчас ждет от него нечто подобное, зная привычку полковника рубить сплеча. Но в то же время Сергей осознавал, что в первом случае Артем вступал в конфликт всего-то с милицией и с прокуратурой. Эти не слишком способны противостоять умело организованным действиям человека обученного и имеющего за спиной большой опыт. И обучение его проходило не на зонах, не в лагерях, а в государственном учреждении, которое имеет возможность обобщать опыт, а не приходить к нему на ощупь, как это было бы с заурядным уголовником Ведь тогда они даже алиби сделали безупречное. За два дня до последнего заседания суда, до прочтения приговора Тарханов устроил себе сердечный приступ. Сделать это совсем не сложно, если умеешь управлять своим организмом - поднять, когда надо, давление, участить ритм биения сердца, сделать этот ритм рваным. А как раз такому управлению называется это методом саморегуляции в состоянии "ключа" - спецназовцев обучали качественно. "Скорая помощь" констатировала предынфарктное состояние. Участковый врач, посетивший Тарханова за пару часов до проведения самой акции, уверенно и без зазрения совести дал впоследствии показания больной был не в состоянии покинуть квартиру. Подозрения тогда с самого Тарханова сняли, хотя и предполагали, что он нанял кого-то, чтобы расстрелять трех ублюдков. Но доказать это оказалось невозможным.

Сейчас же, опять отдавал Сергей себе отчет, Тарханов желал вступить в противоборство со Службой.

У Службы нет того авторитета, что у ФСБ, но тем она и страшна, что никто не знает полностью ее возможностей.

- Ладно, - сказал Сергей. - Отлеживайся.

И мне по хозяйству поможешь...

- Я хочу разобраться.

- Разобраться ты сможешь. В это я верю. Но, скажем, соберешь ты какие-то данные. Что ты с ними будешь делать? Ты думаешь, найдется суд, который будет судить Службу? Если ты сам себя сделаешь и следственным органом, и судьей, то тебе придется и приговор в исполнение приводить. Приговор против Службы? Ты понимаешь, что это такое? Отдаешь себе отчет?

Они допили остатки водки и стали устраиваться на ночь. Полковник лег на раскладушке, подложив под голову бушлат, а Тарханову постелил на полу матрац.

Тарханов, привыкший ложиться попозже, да к тому же поспавший днем, долго ворочался. Сон никак не шел. Мысли роились, шевелились, переплетались, запутывались - и не виделось единственного выхода Раздался звонок телефона. Он подумал, что это Марина. Взял трубку, не вставая, и сказал, уже почти сонным голосом:

- Да-да, слушаю тебя...

В трубке виновато прокашлялись.

- Это Ушаков.

- Да...

- Артем Петрович, вы совершенно зря не послушали меня.

- Что еще случилось?

- Сначала неизвестные расстреляли машину с чеченскими авторитетами. Не знаю уж, приложили вы тут руку или нет, но предполагаю, что это не вы.

- Это не я. Я далеко от города. И достаточно пьян, - зачем-то добавил Артем.

- Это жаль. Потому что требуется ваше немедленное присутствие в городе.

- А что случилось?

- Ваша жена...

- Что - моя жена?

- Ваша жена застрелена. Квартиру тоже всю перерыли, как у управляющего. Что-то искали.

Трубка продолжала что-то говорить. Он положил ее на пол, рядом с матрацем, а сам сел и тупо, непонимающе смотрел в стену перед собой. И не было мыслей, и не было чувств, только ощущение глубокого и никак не заканчивающегося падения. Долгого, долгого падения...

Слегка похрапывал во сне полковник. Он не слышал звонка, он не знал еще, что произошло. И, возможно, снилось ему что-то приятное. Тарханов взял трубку, послушал. Короткие гудки. Он выключил телефон и вышел на крыльцо.

Ночь под чистым небом была прохладной. Он присел на ступеньку и опустил голову в колени.

Если бы он сразу согласился... Ничего бы не случилось... Стоп! Машина уже была запущена. И прямое предложение он получил только после того, как прозвучали открывающие это дело выстрелы. И его согласие или отказ ничего бы не смогли изменить.

Тарханов понимал, конечно же, что это не люди Службы начали в городе такой массовый отстрел. Это группировки воюют между собой. Но начала всю заваруху именно Служба.

Снова заверещал телефон.

Следователь Ушаков, Как он надоел... Как он не понимает, что вернуть уже ничего нельзя...

- Что вам еще?

- Я хотел бы, чтобы вы сейчас постарались выспаться, а к одиннадцати часам приехали в прокуратуру.

- Сдаваться?

Ушаков помолчал.

- Необходимо провести опознание тела... - наконец сказал он как можно мягче.

- Запишите телефон дочери...

Тарханов продиктовал номер.

- Вы не приедете?

- Нет. Скорее всего - нет. Впрочем, не знаю...

Где она сейчас? Где будет проходить опознание?

- В морге горбольницы.

- Ладно, до свидания.

- Ты что не спишь? - вышел на крыльцо полковник.

- Жизнь поспать не дает, - ответил Артем.

- Что еще?

Он молчал настолько долго и настолько мрачно, что полковник невольно понял - случилось что-то, сильно ударившее майора.

- Марину убили.

Теперь не нашел что сказать полковник.

- Я вот все думаю о своей вине... Существует она или нет? Если бы я сразу согласился с предложением, ситуация изменилась бы? Машина-то уже была запущена, стрельба началась еще до того, как мне предложили вернуться...

- Перестань... Дураку понятно, что тебе себя здесь винить не в чем. И не мучься совестью.

- Но кто-то должен за это ответить? - Артем сузил глаза и посмотрел на полковника так зло, что тому показалось - за шиворот льдинка упала.

- Уж не хочешь ли ты... - начал он и замолчал, не решаясь дальше говорить.

- Да, я хочу найти виновного и наказать его.

- Ты понимашь, что такое война со Службой?

Это война с целой системой, война чуть ли не со всей страной. Война, в которой тебя самого сотрут в порошок.

Артем замотал головой.

- Глупости. Не со Службой я собираюсь воевать, а рассчитаться с конкретными людьми.

- Но не они убили Марину. Это же ясно...

- Да плевал я на всю местную и прочую мафию.

Этим все равно кого убивать. Но их-то толкнули на это конкретные события, а инсценировал их конкретный человек. И с ним я хочу рассчитаться. Я не желаю быть безропотным ничтожеством, с которым можно поступать, как душе пожелается.

- Сам твой каперанг до такого не додумался бы.

Это явно не его инициатива. А выше замахиваться я тебе не советую.

- Я никогда не замахиваюсь. Я просто бью. Они не посчитались со мной, я не посчитаюсь с ними.

Ладно. Сейчас мне надо ехать туда.

- Кто тебя ночью ждет?

- Марина в городском морге. Надо сходить попрощаться. Не по-человечески без прощания...

- На похороны ты, я понимаю, не пойдешь?

- Конечно, меня же там ждать будут. И менты, и другие. А я ни с теми, ни с другими встречаться не хочу Хотя подумать стоит...

- Поехали, - решительно сказал полковник и пошел одеваться.

Артем открыл дверцу машины и уже чувствовал, как будет до конца отжимать педаль акселератора, пока не приедет к месту назначения. А там... А там - он сразу предположил план действий. Ум охранника, все последние годы целенаправленно обдумывающий меры по защите, удивительно легко трансформировался в ум спецназовца-диверсанта, который больше направлен на нападение. И потому он проверил содержимое багажника, отыскивая то, что могло бы понадобиться.

***

В городе Артем уже не гнал машину. Ему ни к чему была встреча с ГАИ, хотя раздражала каждая задержка у светофора.

К городской больнице Артем подъехал со стороны, противоположной моргу, прокрутился по полукруглым внутренним дорогам, проехал через стройку - там новый корпус возводили уже второе десятилетие, и оказался между церковью и моргом.

Полковник остался в машине, а Артем вышел на рекогносцировку местности. Со стороны больницы в морге не горело ни одно окно. Он посмотрел решетки пустяк, ребенок справится. Дважды обошел одноэтажное здание. Свет вообще только в одном окне. Окно высокое, заглянуть трудно. Но там, по всей вероятности, сидит дежурный или врач, или санитар. Возможно, что несколько человек. Но это в принципе небольшая преграда для того, кто в своей жизни не однажды в боевой обстановке противостоял нескольким вооруженным противникам.

Вернулся во двор и проверил его другую сторону.

В больничном корпусе, который подальше церкви, свет только слегка просматривается сквозь плотные шторы в отдельных окнах. Там тоже скорее всего дежурные. А чем занимаются дежурные в больницах в ночное время? Известное дело - спят. И пусть себе спят. Спать и ничего не слышать - в этом их безопасность. В одном из церковных окон тусклый свет.

По всей вероятности, там сторож. Чтобы заглянуть в это окно, пришлось перелезть через невысокий забор. Хорошо, что здесь нет собаки. Собаки, говорят, не любят колокольный звон, потому что колокола часть звуков выдают в ультразвуковом диапазоне.

Артем заглянул в окно: четыре благообразных, богатырского телосложения служителя культа сидели вокруг стола. Один уже спал, уронив бороду в тарелку с закуской, трое оставшихся поглощали водку из стограммовых граненых стаканчиков и громко воодушевленно спорили.

Артем вернулся к машине, которую поставил так, чтобы можно было начать работать не разворачиваясь. Полковник, проинструктированный, уже пересел за руль. Артем достал из багажника буксировочный трос, прицепил его к креплениям решетки в одной из стен, отошел на три шага в сторону и махнул рукой.

Полковник газанул, и из стены вылетело два кирпича - как раз там, где были зацементированы крепления. Самый громкий звук был уже произведен и не привлек постороннего внимания. Сама решетка не вывалилась, только отогнулась настолько, что человеку нетрудно пролезть в окно.

Окна открывались вовнутрь. Тоже хорошо, в противном случае пришлось бы решетку полностью отгибать. Сергей вернулся задним ходом, Артем корректировал помахиванием руки движение машины.

Порядок. Теперь убрать трос, чтобы потом не мешал.

В багажнике нашелся ролик широкого скотча.

Это лучше, чем ломать форточку отверткой. По крайней мере, быстрее. Так. Встать на багажник. Оттуда на внешний подоконник, к счастью, даже не жестяной - не гремит, а бетонный - тяжелый и устойчивый. И заклеить стекло форточки скотчем. Нажим - стекло выдавлено. Собрать склеенные осколки, чтобы не звенели и не мешались. Передать полковнику.

То же самое с внутренним стеклом. Форточка большая, как церковные парадные двери. Свободно можно пролезть, даже не раскрывая само окно. И вот он уже там, в каком-то кабинете.

Кабинет, к сожалению, закрыт на ключ. Свет с улицы сюда почти не попадает. Но фонарик Артем взять не забыл. На кушетке сложены зеленые медицинские халаты - скорее всего здесь рабочее место сестры-хозяйки или еще кого-то подобного.

С дверью пришлось повозиться. Работать надо было тщательно и тихо чтобы не разбудить дежурного, а отмычек у Артема с собой не оказалось. Не догадался попросить Валеру привезти отмычки вместе с телефоном - они лежали в ящике письменного стола в банке. Теперь, вероятно, лежат в ящике письменного стола опера в рай отделе милиции. Полковник же, хоть и служил когда-то в разведке, таковых вообще не имеет за ненадобностью и неумением ими пользоваться. Но прогнившие косяки легко поддавались усилиям стамески, которую Артем положил в карман еще в деревенском доме. Естественно, с разрешения полковника-столяра.

Мрачный коридор. Свет идет сбоку, из холла.

Сначала послушать. Черт, вот что значит - отвыкнуть. Вроде бы и все делает правильно, без сомнения, а сердце все равно колотится. А волноваться нельзя. Перевести дыхание, глубже, глубже продышаться. Так... Хорошо... Шаги осторожны. Где-то там обязательно должен сидеть дежурный. Недалеко от входа. Скорее всего вон за тем углом. Послушать.

Осторожно выглянуть.

Дежурный спит, положив голову на руки, за письменным столом. Он один. Четыре быстрых шага. Рывок за волосы и пистолет к носу.

- Тихо, братишка... Не суетись, если хочешь с работы домой вернуться, шепнул Артем.

Это явно не врач. Скорее всего санитар.

- Не стреляйте только... Что вы хотите?

- Кто еще есть в морге?

- Никого. Только я дежурю.

- А если какой-то случай? Привезут кого?

- Я принимаю...

- А патологоанатом?

- Он только днем работает. Надо же, три месяца прошло... И опять в мое дежурство...

- Что - опять? - не понял Артем.

- Покойника у нас три месяца назад украли.

Мне по голове как дали, я и с копыт... И украли... Тут по всему городу шум был. Не слышали?

Артем не ответил.

- А меня тогда с работы выгнали. Вот только на этой неделе назад позвали, и снова... В первое же ночное дежурство... Бить не будете?

- Сегодня к вам привезли застреленную женщину. Где она?

- В холодильнике.

- Веди.

***

Вышел Артем через входную дверь, предварительно связав санитару руки за спиной его же собственным брючным ремнем и привязав к трубе отопления так, чтобы мужичок ненароком не обжегся - батареи были еще горячими, несмотря на весеннюю жару. Полковник уже выехал с территории больницы и ждал его на другой стороне узкой улицы, около магазина "Медтехника". Спрашивать - что и как? - он даже не стал, только взглянул на почерневшее лицо товарища.

- Куда теперь?

Артем не ответил, достал телефон, но подумал минуту и спрятал его. Если он сообщил свой номер, то его теперь уже могут прослушивать, хотя телефон и сотовый Времени прошло достаточно, чтобы милиция успела сделать это.

- Останови, - сказал он, увидев на стене дома таксофон. - Оттуда позвоню.

Покопавшись в карманах, он нашел жетон. Трубку долго не брали, и длинные гнусавые гудки неприятно вибрировали в барабанных перепонках.

- Слушаю, - недовольно ответили наконец. Не любят люди, чтобы их будили.

- Василий Афанасьевич? - на всякий случай спросил Тарханов, хотя и узнал голос каперанга.

- Тарханов? - в свою очередь переспросил тот оживленно, словно вдруг с радостью проснулся. - Ты где? Куда запропастился?

- Горю желанием тебя увидеть!

- Что ты там натворил, что тебя вся милиция города разыскивает?

- Из вытрезвителя сбежал, - ответил Артем.

- Что мне с тобой делать прикажешь? Приезжай сейчас ко мне... - Василий Афанасьевич назвал адрес. - Запомнил?

- Запомнил, - Артем повторил.

В машине повторил его еще раз - для полковника. Тот кивнул и газанул.

Через десять минут они подъехали к четырнадцатиэтажному зданию недалеко от парка, последнему в ряду таких же домов.

- Подожди здесь, - сказал Тарханов Сергею.

- Смотри не натвори там дел. Служба не понимает шуток.

- Будь спокоен.

Он поднялся на тринадцатый этаж. Позвонил, и дверь тут же открылась. Его ждали. Василий Афанасьевич заглянул за спину Тарханова, словно старый и опытный резидент, проверяя, нет ли в подъезде свидетелей в образе кошек или котов, и закрыл металлическую тяжелую дверь на два замка.

- Жена у меня спит Пойдем на кухню.

Тарханов хорошо продумал свою роль. Каперанг ничего не должен заметить и заподозрить.

- Ну, что?

- Явился для дальнейшего прохождения службы, - с заметным злым вызовом отрапортовал Артем.

Глава 15

УПРАВЛЕНИЕ.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕЛИ

Генерал выбрал из рабочего графика пять часов и съездил домой отдохнуть. Сейчас он свободно мог позволить себе такое, и плевать, что кто-то из руководства, контролирующего нынешнюю операцию или какую-то другую, к которой отдел причастен, вызовет. Сходит подрастающий начальник, будущий.

Пусть, если уж так рвется кверху, привыкает. Много ему еще предстоит по разным этажам и разным кабинетам бегать.

Вернувшись вечером в свой кабинет, он застал там Старикова спящим на стульях с трубкой спутникового телефона под головой. Оригинальность подушки вызвала у генерала только язвительный смешок. Он прошел за свой стол, отодвинул кресло, чтобы сесть, и этим звуком разбудил полковника. Тот вскочил резко. Спать на рабочем месте даже генерал себе никогда не позволял.

- Извините, товарищ генерал, вздремнул малость.

Генерала раздражал воздух в кабинете - пахло кислым пивом и носками. То ли ноги пивом мыл, то ли пиво носками закусывал - неприятно.

- Я бы тебе посоветовал спуститься в подвал и принять душ, - сказал генерал, открывая пошире форточку за спиной, чтобы слегка проветрить помещение.

Стариков ушел, обиженный и гордо вскинувший голову. Ну и пусть обижается. Рано ему еще хозяином себя здесь считать. Генерал набил трубку, основательно, со смаком раскурил ее и долго пускал перед собой клубы сизоватого тяжелого дыма, чтобы хоть запахом табака перебить противный портяночный дух, оставшийся и после ухода полковника.

Костомарову не нравилось в будущем начальнике отдела все. Начиная от невзрачности внешней, делавшей его похожим на облезлого старого лиса, кончая откровенным навязыванием другим идеи достижения результата любой ценой. В принципе, понять его можно. Эта операция, разработанная полковником так мудрено-хитро и беспринципно, определит своей успешностью или, наоборот, неуспешностью его дальнейшую карьеру. Случится провал - генерала, он трезво отдавал себе отчет - все равно не оставят в должности. И даже попытаются на него какую-то часть вины свалить. Вопрос с пенсией решен окончательно, а на кого же валить, как не на пенсионера. Но на место полковника будут искать другого человека.

Костомаров достал очки из старой, каких уже не делают, очешницы. Стал вчитываться в строки шифротелеграммы из Белграда.

"1). По данным визуального наблюдения, установка "Invisible mist" была использована для остановки наступления югославских регулярных сил на позиции албанских сепаратистов. В результате часть югославских сил обратилась в бегство. Более конкретных данных в настоящее время не имею.

2). Как удалось выяснить, капитан Славко Макараджич командует отдельным отрядом спецназа, составленным в основном из наемников разных стран, в том числе и из России. Отряд носит наименование "Команда теней" и находится в подчинении разведывательного управления генерального штаба Югославской армии.

3). Прошу дать конкретные указания по варианту вербовки Макараджича.

Стрелец".

Костомаров ни сном ни духом не ведал, что за агент скрывается под кличкой "Стрелец", и его возможностей тоже не знал.

Поэтому пришедшая шифротелеграмма лишь подтверждала испытание нового оружия, но иного ничего не несла. Что касается капитана Макараджича, то здесь уже задействованы другие силы, более, должно быть, осведомленные. Эти другие силы уже должны были выйти на капитана. Сейчас оставалось только ждать ответа.

Вернулся полковник Стариков. Глаза его после душа стали еще краснее, должно быть, попала в них мыльная пена.

- По твоему вопросу... - пододвинул генерал шифротелеграмму. Ознакомься.

Стариков молча прочитал и хотел убрать бланк в свою папку.

- Куда, полковник?.. Я за эту бумагу расписался, у меня она и будет храниться. Эти правила я попрошу тебя не забывать, даже - и особенно - когда станешь начальником отдела.

Стариков неохотно вернул листок.

- Нам бы, главное, не опоздать. Но я не думаю, что испытание было одноразовым. Они наверняка...

Зазвонил телефон на столе генерала.

- Да, слушаю... Отлично... Записываю. Спасибо, Доктор. Как ты живешь? Чем занимаешься? Фармакология - это хорошо. И крупный концерн? Наверное, на "Мерседесе" ездишь? Молодец. Хорошо устроился. Не как некоторые. Надо будет какое лекарство достать, к тебе обращусь. А то и вообще, вот на пенсию выгонят, пойду к тебе работать Ладно? Волосы уже, наверное, до пояса отпустил? Ну-ну.. Еще раз спасибо, выручил. Счастливо. - И он положил трубку, хотя и еще несколько секунд не убирал с нее руку, словно задумался, вспомнил что-то и не хотел разорвать вдруг установившуюся связь.

- Я говорю, что они наверняка пожелают повторить испытания. В том или другом месте. Жалко, что агентурные данные так незначительны. Нам бы иметь там хорошего агента... Своего.

- Попробуй.

- Что? - не понял Стариков.

- Своего агента заиметь.

- Каким образом? Чтобы завербовать, надо туда ехать, искать кого-то. Вот группу пошлем, тогда...

- По телефону завербуй.

- Как? - не понял полковник.

- Вот, - генерал пододвинул ему бумажку, на которую что-то записал во время телефонного разговора. - Это номер спутникового телефона капитана Макарова. Или капитана Славко Макараджича. Командир отдельного отряда югославского спецназа, который называется "Команда теней". Только заранее предупреждаю, потому что знаю твои замашки: если ты попытаешься на него надавить, то сразу все обломаешь. Это не тот человек, что Тарханов. Такому ты пригрозишь, а он тебе в ответ пулю в задницу пустит.

- Ну ужи пулю...

- Запросто. Еще неизвестно, что Тарханов выкинет. Тоже можешь ждать, что тебя "опустят". Ты же просто не знаешь, с какими людьми связался. Это тебе не офицеры линейного состава, которые все смолчат, лишь бы звездочку следующую получить.

- Да мне как раз такие сорвиголовы и нужны!

- Главное, чтобы ты им был нужен, чтобы они тебя уважали...

Полковник явно не любил, когда его учат, и потому чуть заметно поморщился. Он подтянул через стол к себе лист бумаги и переписал телефон в свой блокнот. Сам же лист отодвинул к генералу, памятуя только несколько минут назад полученную отповедь по поводу шифротелеграммы.

- А вот этот листок как раз можешь и забрать. За него я не расписывался, - говорил генерал полковнику, как солдату-новобранцу инструкцию читал, - и Макарову звонить не собираюсь. Я лично его не знаю, поэтому разговаривать будешь сам. Передай обязательно привет от Доктора Смерть.

- Это еще кто?

- Доктор Смерть - по-своему уникальная личность, бывший майор медицинской службы. Афганец. Воевал в нашем спецназе. Потом был наемником в Боснии...

- Ото... Это то, что надо. Статья 359 Уголовного кодекса России. Вы его на этом подцепили?

- Его никто не подцеплял. Доктор имеет на Макарова сильное влияние. Не меньшее, чем подполковник Согрин, с которым ты уже безрезультатно беседовал - А кто сейчас Доктор Смерть? Чем он занимается?

- Фармацевт, - отрезал генерал. - Представляет Международный фармакологический концерн в России.

- С ним можно работать? - Казалось, что он вот-вот нетерпеливо потрет ладони со щенячьим радостным нетерпением.

- Он не со всеми будет работать. Только с теми, кого знает по предыдущей службе.

- А если поискать варианты? Та же самая статья... Могут же быть и другие зацепки.

- Где потом будут искать тебя, полковник, после того, как ты попробуешь применить один из своих знаменитых вариантов. Я просто и откровенно тебе не советую. У тебя молодая жена, и не торопись оставлять ее вдовой. Сейчас Доктор Смерть - крупный резидент Интерпола в России. И уж Интерпол знает, кого на чем цеплять.

Уходя на пенсию, своими связями Костомаров делиться с первым встречным не собирался. Такое необдуманное поведение могло бы попросту подставить многих людей. Эти связи формировались десятилетиями - личный контакт, вербовка, взаимные услуги и просто товарищеские отношения. Может быть, будь человек ему хоть немножко посимпатичнее, Владимир Андреевич и передал бы кое-кого, но полковнику Старикову оказывать такую услугу он решительно не собирался.

Полковник уже набирал номер.

- Алло! Алло! - закричал в трубку Стариков.

Слышимость была, видимо, отвратительная. Сидящий в двух метрах генерал не слышал голоса из трубки, но слышал треск. - Алло! Капитан Макаров! Это вы? Хорошо... Пусть будет капитан Макараджич. Капитан, я полковник Стариков из Службы. Мы очень нуждаемся в вашей помощи. Очень. Да-да... Именно вы нам и нужны. Мне хотелось бы, чтобы вы приехали в Москву. Я? Нет уж, извините, я к вам выехать никак не могу. Но...

Стариков положил трубку.

- Он слишком много себе позволяет...

- Что он себе позволяет?

- Он меня просто-напросто обматерил. Какой-то капитанишка...

- Это не какой-то капитанишка. Это он имеет сейчас там право сказать: "Какой-то полковничишко"... Он боевой капитан. Ты никак не можешь понять, что ты уже не с офицерами учебного подразделения работаешь. Кто воюет, тот многое себе позволяет. И имеет на это право. Уж поверь моему опыту.

У него заслуги перед Службой, с твоими не сравнить.

И к тому же он сейчас гражданин другого государства. Дай трубку.

Стариков пододвинул трубку почти зло. Владимир Андреевич набрал номер. Слышимость была такая же плохая.

- Добрый вечер, капитан! Вас беспокоит Владимир Андреевич Костомаров. Вы не слышали про такого? Хорошо. Во-первых, вам привет от Виктора Юрьевича Гагарина. Это он рекомендовал нам обратиться к вам. Да. Я понял это из вашего разговора.

Я рядом был. Нам нужен еще один человек для изысканий. Идеальная кандидатура - это вы. И, кстати, единственная. Никого больше нет под рукой. Всю страну перерыли. Я понимаю. Это займет у вас, вероятно, несколько дней. Договорились. Мы найдем вас.

Вот и хорошо. Договорились. Успехов. Так-так...

И сколько вас не будет? Это нормально. А что там такое? Интересно. Вы не могли бы подготовить об этом рапорт? С подробностями. Естественно. На мое имя. Спасибо на добром слове. Только я уже давно не полковник, не понижайте меня в звании. По Афгану?

Видите, а я вас не помню. Ладно, даст бог, свидимся, тогда, возможно, визуально узнаю. Память на лица у меня лучше, чем на фамилии. Тогда и за столом посидим. Всего хорошего.

Генерал дал отбой и положил трубку перед полковником. Стариков ждал, а генерал ничего не говорил.

- Ну и что? - наконец полковник не выдержал.

- Он готов принять нашу группу и оказать ей любую помощь. Хоть полным составом своей "Команды".

- Зачем нам его "Команда" нужна? И что это вообще за название "Команда теней"... Детские игры.

Генерал усмехнулся:

- Это не детские игры. Просто у сербов еще есть в душах романтика. Они не все считают на деньги, и у них не счетчики в груди, как у наших нынешних школьников благодаря ускоренному и усиленному воспитанию последних лет, а сердце и душа. А что касается его "Команды", то она уже работает на нас.

- Каким образом?

- Они сегодня отправляются в разведывательный рейд. Макаров подозревает, что сепаратисты применили психотронное оружие.

- И по этому поводу вы запросили рапорт?

- Да.

- По телефону... Открытым текстом...

- А я разве сказал, что мы тоже интересуемся именно этим? А вообще сбор информации - это наша прямая работа. Так что ничего страшного. Тем более твой телефон подключен к сканеру и прослушивание ты определил бы...

- Ну так что мы будем делать конкретно?

- Весь вопрос упирается в согласие Тарханова.

Как только что-то выяснится, сразу начнем подготовку. - Сам того не замечая, генерал взял инициативу в свои руки. - А если с Тархановым выйдет пустышка, что я вообще-то могу предположить, то естественно будет, что операцию возглавит Макаров.

Теперь, после разговора с Югославией, генерал невольно взял часть ответственности на себя. И он уже не пожелал пускать операцию на самотек. Голос его стал жестким и решающим, каким и положено быть голосу руководителя.

Полковник, ранее упорно не желающий видеть капитана Макарова командиром группы, теперь возразить не решился. Слишком большой козырь выпал на руки генералу Костомарову - рапорт командира "Команды теней" по интересующему вопросу, попав к руководству, вообще минуя Старикова, поставил бы жирный минус в его послужном списке.

***

Через час позвонил Василий Афанасьевич и доложил, что разбушевалась мафия. В городе весь день идет охота на людей из враждующих группировок.

Еще через час, не дождавшись повторного звонка от куратора, полковник Стариков позвонил домой предупредить жену, что задерживается дольше, нежели предполагал. Возможно, придется опять заночевать в управлении. Жена бросила трубку, и Стариков сразу постарел, стал несчастным, словно бездомный лишайный котенок.

Генерал посматривал на него даже с жалостью.

Глаза у полковника слипались, лицо стало совсем серым. Но упорства или, может быть, упрямства ему хватало. Он держался.

Скоро следующий звонок сообщил, что застрелена жена Тарханова, а в доме у отставного майора неизвестными убийцами произведен обыск. Что искали неизвестно.

Стариков после этого сообщения из устало-серого стал сначала растерянно-пунцовым, потом испуганно-белым. Это могло принести ему крупные неприятности, стоит только захотеть генералу. Одно дело, когда подставляются под пули какие-то мафиози, и совсем другое, когда жена сотрудника, хотя и бывшего. Но сотрудника, на которого возлагаются основные надежды при проведении операции в Македонии и Югославии.

- Я тебе, полковник, не завидую... - сказал генерал, не глядя собеседнику в глаза.

- Да, из этого может получиться скандал...

- Скандал?.. - Владимир Андреевич возмутился. - Ладно, если тебя совесть не замучает, то пусть это будет скандал. Только я вижу последствия гораздо более для тебя тяжелые - если Тарханов узнает организатора всей этой заварушки. А я - уж извини - умываю руки. Не хочу в этой подлости участвовать и ложусь в госпиталь на комиссию. Все!

Он встал и уже отодвинул кресло, когда снова раздался телефонный звонок. Судя по тому, как расслабился деревянный до этого Стариков, пришло какое-то утешительное сообщение.

- Тарханов только что был у куратора. В одиннадцать утра он вылетает в Москву. Он согласен, - положив трубку, сказал полковник.

- А я в глаза ему посмотреть не смогу... - сказал генерал. - И не буду смотреть. Все! Я же сказал - в госпиталь и на пенсию...

Глава 16

МАКАРАДЖИЧ.

"ЗОНА СТРАХА"

Погода изменилась внезапно, словно весна вдруг проснулась и заулыбалась. Видимо, на таких резких переменах сказывалась близость моря. Солнце смотрело так, словно девушка по щеке тебя гладит.

Юрьев вел себя как капризный ребенок - просто рвался пойти в разведку вместе с Макаровым. Это и понятно, капитан желал доказать, что он не трус, что просто случилось что-то ему самому непонятное.

И он желал восстановить свое имя боевого офицера.

Но кому-то надо было оставаться и с "Командой теней", и потому Слава жестко приказал Саше отправиться на базу с основным составом, по пути приложить все усилия, чтобы собрать недостающих.

Да и груз от Интерпола должен был вот-вот подойти. Тобако, как Слава понял, не из тех ребят, которых смутят натовские запреты на контакты с Югославией. Он свое слово сдержит. И надо не прозевать момент, а то сербский полицейский спецназ, который квартируется на одной базе с "тенями", все растащит по своим отрядам.

С собой Слава взял девять человек. Предварительно по карте высчитали весь маршрут движения "Команды" до "события X" и после. Слава решил вести группу чуть восточнее того места, где стояли сербы. Километра на два в глубь позиций сепаратистов.

Если их части все еще там, то следовало проскользнуть между ними.

Выступление наметили на начало темноты. "Теням" по долгу службы положено работать по ночам.

Пока же выставили посты и легли отдыхать. Но поспать Славе опять было не суждено.

Зазвонил за пазухой спутниковый телефон.

- Капитан Макараджич. Слушаю.

- Славко, - раздался голос полковника Ратковича. - У меня появились сведения. Похоже, ты прав. Из Македонии наши друзья сообщили, что какая-то небольшая американская часть, под усиленной охраной сепаратистов, пересекла границу накануне нашего выступления. Понимаешь, там, по ту сторону, стоят их войска. Сами пока не лезут, ждут, что натовцы начнут вторжение, тогда и они попрут.

Натовцы их охраняют. А тут американцы шли втайне, в окружении албанцев. И албанцы их охраняли.

Мне бы хоть пару-тройку этих американцев достать.

Живыми... Сможешь?

- Выхожу с наступлением темноты. Попробую.

Так ты думаешь, это что-то нахимичили американцы?

- А ты как думаешь?

- Я знаю, что такие разработки были у немцев.

Еще лет двадцать назад они пробовали демонстрации разгонять чем-то похожим. Эффект был, но слабый.

Американцы тоже над этим работали, но об этом я знаю мало. Попробую разобраться. Ведь не албанцы же создали такое оружие.

- Не смеши. Главное их оружие - косяк анаши... - Мате Раткович был у себя в штабе известным поэтом и любил неожиданно выдавать рифмы. - Ладно. Держи меня в курсе дела.

Слава нажал клавишу отбоя и откинулся головой на рюкзак. Дневной сон на свежем воздухе, особенно если устал и недосыпал перед этим несколько дней, приходит быстро и бывает сладким. На этот раз телефон дал ему поспать пятьдесят минут. Слава взглянул на часы и снова выматерил югославского полковника. Однако у Мате могли появиться новые нужные сведения.

Но на сей раз звонил не начальник разведки армейского корпуса. Сначала Слава и не понял, кто с ним разговаривает и чего от него желает, такие были сильные помехи. Но потом вспомнил свой разговор с Андреем Тобако о Службе. Да, это именно оттуда какой-то незнакомый полковник тоном, не терпящим возражений, решил уже за него, что Слава должен все бросить и немедленно вприпрыжку скакать в Москву, чтобы принять участие в какой-то операции.

Вот дурак, какая операция, когда спать хочется неимоверно. Слава лениво отматерил полковника, дал отбой и хотел заснуть снова. Но опять позвонили через минуту. Опять из Москвы. Этого человека Макаров вспомнил. Они виделись несколько раз в Афгане, когда Слава со своей ротой выходил охотиться на караваны торговцев наркотиками. Полковник казался мужиком нормальным, сам из спецназа и дело свое знал. Слава не захотел его обидеть и потому постарался прогнать желание поругаться. Да, он согласен помочь сам и вместе со своими людьми. Его легко найти через сербское командование. Если будет надо, пусть приходят. Только предварительно следует предупредить по телефону.

***

В темноту они вступили, как в родной дом после давней разлуки, чувствуя ее, понимая, слыша каждый звук, и даже тот звук, который должен произойти при следующем шаге, и соблюдая собранную осторожность. Естественно, не каждому солдату природа "отвалила" умение работать так, как работают "тени".

Одному дано от бога различать верные или фальшивые аккорды, а другому слышать и понимать наполненный тайной ночной шорох. И не зря капитан долго и тщательно искал в свою "Команду" последних. Желающих хватало, но выбирались единицы.

Те, которые могли... Которые обладали талантом ночного бойца, человека-тени... И Макаров не делал различия по национальностям. Сам русский, он не отдавал предпочтения своим соотечественникам.

Если поляк, румын, хорват или черногорец были лучше, он брал лучшего. И отряд оказался интернациональным. Даже негр у них имелся свой - эфиоп Хаймлет. Но костяк все же был русский, и русским языком в той или иной степени владели все. Тот же бывший капитан эфиопской армии Хаймлет закончил когда-то академию имени Фрунзе в Москве.

Правда, он не любил, когда его называли эфиопом, заявляя, что он амхара. Кроме того, он был страстным поклонником Пушкина и уверял, что является его дальним родственником. В доказательство он доставал маленькое круглое зеркальце, выставлял его где-то сбоку и страшно косил глаза, пытаясь рассмотреть свой профиль. Сходство было такое же, как между картошкой и ананасом. Но Хаймлета это не смущало, поскольку Ганнибал, прадед великого русского поэта, был сыном князя народности амхара, а капитан тоже имел какое-то отношение к княжеской семье.

Разбитые на тройки по примеру знаменитой американской "Дельты", они чувствовали локоть ближайшего так, что могли не глядя подсказать ему, что впереди камень, о который можно споткнуться. В боевой обстановке блокировали каждый свою зону и определенное количество градусов зоны товарища, страховали и перестраховывали и помогали в случае надобности огнем.

Напрасно Макаров еще засветло поглядывал на маленький термометр, прицепленный к клапану нарукавного кармана наподобие авторучки. Вечерний сумрак не прибавил холода и не затвердил слякоть.

Пришлось петлять в поисках пути.

С наступлением темноты вдалеке опять завыли сирены. Где-то в небе раздавался стремительный и грозный рев. Проносились самолеты. Бомбардировки не сильно смущали Макарова. Какой пилот будет охотиться за небольшой группой, передвигающейся через лесистые горы... Даже если приборы и зарегистрируют это передвижение. Летчики ищут мишени покрупнее. Только как вот разберут они, где стоят части правительственные, а где сепаратистов. Где деревни сербские, а где албанские. Поэтому нет ничего удивительного в том, что местные жители бегут в разные стороны. Сербы во внутренние районы, албанцы за границу. Дороги и леса вдоль дорог заполнены беженцами. И это на руку группе.

Путь им предстоял неблизкий. К утру следовало выйти на отметку между городами Гнилане и Урошевац, в самую середину стана противника, в расположения сепаратистских соединений, с двух сторон припертых сербскими базами. Там тоже, возможно, полно беженцев. Не все, должно быть, еще успели уйти. И можно при надобности среди них затеряться, можно надеяться, что не привлечешь лишнего и совершенно не нужного внимания. Но беженцы на дорогах. А они пока пошли горами.

Около трех часов утра идущий дозорным Хаймлет скользящим бегом вернулся из-за поворота на склоне горы и остановил группу.

- Дорога. Деревня. Пост, - коротко, как римский император перед сенатом, доложил он. Но звука его голоса никто не слышал. О значении произнесенных на вдохе слов командир, привыкший к этому, как и все в "команде", только догадался по артикуляции.

- Кто? - спросил Макаров.

- Не разобрал.

- Сколько?

- Часовой. Рядом домик.

- Объект?

- Машина.

- Дистанция?

- Сто.

Слава передвинулся на два шага в сторону, где рос подходящий густой куст, и спрятался за него, словно пропал. На самом деле он только присел на корточки и раскрыл планшет со слабой скрытой подсветкой. Группа ждала молча, но "винторезы" с плеча уже были сняты.

- Это ответвление от основной дороги в Македонию Одинокий большой дом. Урошевац километрах в десяти справа, - сказал командир, вернувшись.

Карта у него была очень подробная. Даже не карта, а туристический план местности, где был отмечен каждый дом и даже размеры некоторых домов. - Хай, Володя Вперед. Часового не трогать. Узнать - кто!

Если сербы - предупредить. Есть разговор.

Разведчики, даже не ответив, как положено в любой армии, двинулись настоящие лунные тени.

Через три шага они буквально растворились среди стволов и даже товарищам по группе стали не видны и не слышны.

- На позицию, - так же уверенно, как разведчиков, Макаров направил оставшихся людей. И опять ни один не ответил. Так он их научил. Каждый знал свое место во время передвижения группы на марше, во время передвижения к объекту атаки и в бою. И сейчас они исчезли среди деревьев и кустов.

Слава подключил батарею питания и включил ночной прицел на винтовке. Проверил предохранитель и навел оружие на дом, угадывающийся внизу, под горой. Дом действительно был большой, двухэтажный. Карта не давала назначение сооружения, но что это не частное владение, было ясно. Рядом не было заметно даже намека на сад или огород. Скорее всего какое-то производственное здание ремонтно-дорожных служб. Об этом же говорили полосатые заградительные щиты из штакетника, сваленные на углу С другой стороны дома стоял большой компрессор-прицеп со штуцерами для мощных шлангов. Да, сюда подсоединяют отбойные молотки. Это точно - какая-то ремонтная контора дорожников. Но машину свою ремонтники охранять не будут. А машина едва высовывается из-за угла задним бампером, и невозможно разобрать, что она из себя представляет.

А вот и часовой появился. В бронежилете, в каске.

Оружие, какое оружие? Выгляни подальше, сделай пару шагов. Хотя что может сказать оружие? И сербы, и боевики воюют в основном "Калашниковыми".

Правда, боевики редко каски носят. Но эта каска издали чем-то отличается от стандартной каски сербской армии, точно такой, как российская. Впрочем, и у сербов уже появились легкие кевларовые каски.

Нет, пока ничего определенного сказать нельзя.

Движение слева.

Слава повернул ствол в сторону.

Вернулся Хаймлет.

- Где? - жестом показал Слава, спрашивая негра о напарнике. Володя парень своевольный, может проявить ненужную инициативу.

- Там... - тоже жестом ответил эфиоп. - Ждет, - уже сказал одним движением губ.

Слава неслышно поднялся и двинулся вверх, в гору, чтобы подальше отойти от часового и расспросить разведчика основательнее. Шагов через полета он остановился и присел на камень. Эфиоп был уже рядом.

- Что? - спросил Слава кивком головы.

- "Хаммер", - коротко ответил Хаймлет.

"Хаммер" - американский тяжелый джип. В бронированном варианте и с установленным на турнели тяжелым пулеметом выполняет в армии роль боевой машины пехоты. Но - в американской армии? У сепаратистов таких замечено не было.

- Часовой?

- Без знаков различия.

- Оружие?

- "М-16".

- Янки?

- Похоже.

Похоже было, что случай сам толкает американцев в руки группы. Именно их самих или хотя бы следы их присутствия и надеялся найти Слава.

- Бог правду видит...

Эфиоп перекрестился. Это выглядело со стороны не совсем привычно и даже несколько забавно, но Слава знал, что эфиопы более ранние православные, чем русские и сербы. Правда, православные монофизитского толка, более близкие по своей вере к армянской церкви, чем к русской, греческой или сербской.

Они спустились к отряду. Не останавливаясь и даже не посмотрев на ребят группы, Слава одним жестом четко показал направление на дом. Этим было сказано все. Уже на подходе он поднял руку ладонью назад. Приказ всем остановиться. Сам же, опять не оглянувшись, настолько действия были скоординированы, двинулся дальше. Часового он решил снять самостоятельно или же дать отбой, если что-то окажется не так, как предполагалось. Последнее слово за ним.

Часовой слишком не правильно выбрал позицию.

Он ходил перед домом, охраняя машину и входную дверь. Но со стороны леса, вплотную подступающего к задней стене здания, обзора не имел.

В первый момент возникла мысль проникнуть сначала в сам дом. Но, не зная расположения комнат, не зная, в какой из них могут находиться солдаты, можно было сразу нарваться на пулю. Хотя, наверное, как во всех производственных помещениях, нижний этаж плохо приспособлен для жилья. Но риск был слишком велик и не оправдан.

Под задней стеной - подними только руку, и достанешь до подоконника Слава "прогулялся" гусиным шагом, выбирая момент, когда звук шагов часового удалится от угла. И, выждав, неслышно перебежал к боковой стене. Шаги часового стихли. Что-то услышал или почувствовал? Слава замер, задерживая дыхание. Сердце его не колотилось учащенно, волнения не было, точно так же, как не бывает его у токаря или фрезеровщика, ежедневно привычным движением включающего свой станок. Шел обыкновенный рабочий процесс. Привычный.

Часовой двинулся назад. Характер шагов не изменился - все такие же небрежные. Он не насторожился, не стал красться. Американцы еще не поняли, что они вступили в войну. Они зовут это миротворческой миссией. Цинизм! Бомбят города с целью достичь мира. Себя обманывать американскому правительству не свойственно. И хорошо они понимают, что не обманут своей болтологией других. Это, наверное, и есть верх американской наглости. Очень типичной. Но скоро они по-другому запоют, когда начнут к их далеким берегам покойников привозить в рефрижераторах. И этот часовой, такой невнимательный, такой небрежный, сейчас поймет, какой оскал у войны, сейчас поймет, что здесь он быстро потеряет гордость за свою "самую богатую и счастливую" страну мира.

Шаги приближаются к углу. Так, так... Еще пару раз шагни, еще... И можешь не останавливаться...

Лучше было бы тебе, парень, и за угол заглянуть - вдруг что-то интересное увидишь... Очень тебя прошу!

Но часовой не слышал. Он остановился от угла в каком-то шаге, потоптался на месте, тяжело, с натугой зевнул и шагнул в обратную сторону.

Не бегать же за ним!

Слава оставил винтовку на бетонном откосе стены, неслышно переместился за угол, сделал два быстрых скользящих шага, и все... Локти его легли часовому на плечи, одна ладонь на затылок, другая - на челюсть, зажимая рот, и резкое движение рук влево. Едва слышный хруст сообщил, что позвонок сместился на необходимые двадцать пять градусов левее левого плеча и разорвал спинной мозг. От такого нападения не спасают ни каска, ни бронежилет.

Больше - кроме хруста - слышно ничего и не было. И команду Слава не подавал, но буквально через три секунды вся его группа была уже в работе.

Думитру открывал дверцу "Хаммера" - нет ли там кого, двое заняли позицию по углам, страхуя товарищей, еще двое сразу отдалились на десяток шагов по обе стороны дороги и залегли на случай непредвиденного появления противника. Оставшиеся четверо встали по обе стороны дверей в здание. Предохранители на винтовках не щелкнули - опустили их заранее.

- Брать живыми, - скомандовал Слава одними губами и первым взялся за ручку. - Если что, стрелять по ногам.

Дверь оказалась открытой. Он беззвучно распахнул ее, и вперед устремилась первая тройка. Все, как в учении, - каждый контролирует свой сектор, винтовки у плеча, и шаг за шагом, пружиня на чуть согнутых ногах, вперед.

Слава с Хаймлетом вошли следом, и тут же к ним присоединился Думитру, быстро осмотревший машину. Образовалась вторая тройка. И в том же порядке двинулась в другое крыло здания.

Первый этаж оказался, как и предполагал Слава, производственным помещением и складом. Людей там не нашли, и обе группы быстро сошлись у лестницы. Ширина пролета позволяла подниматься только по двое. Но подниматься им не пришлось. Сверху послышался разговор. Не разговор даже, а всего несколько приглушенных затворенной дверью слов, и шаги по коридору. Уверенные шаги сильных солдат.

Криком в болезненно напряженной тишине прозвучал щелчок дверной защелки. Американцы спускались.

Уже по шагам, не слухом, а интуицией, внутренним каким-то чувством понял Слава, что эти солдаты не чета тому, который стоял на посту. Эти очень в себе уверены, и с ними, коли уж не удалось застать врасплох, придется, возможно, повозиться.

Он знаком скомандовал - назад. Трое встали за одним углом коридора, трое за другим. Шаги ближе, ближе, а время тянется медленно. Башмаки топают по бетонной лестнице, вот они уже миновали первый пролет, вот вступили на второй. Все ли уже завернули? Нельзя оставлять за поворотом ни одного! Пора!

Они появились из-за угла неожиданно, и сразу раздалось несколько сухих щелчков. Звук выстрела "винтореза" не громче выстрела из пневматической винтовки. Стреляли по ногам. Американцев было пятеро. Двое передних приняли все пули на себя. Осталось трое. Но уже по тому, что двое следующих не растерялись, не попытались отступить, а сразу сообразили, что на дистанции они станут мишенью, следовательно, двигаться следует только вперед, врукопашную, Слава понял, что столкнулся с натовским спецназом. Двое постарались ударом ответить на удар, но силы были слишком не равны. Третий, в странном комбинезоне, хромающий и держащийся за перила, попытался неуклюже подняться по лестнице, но Думитру быстро догнал его и сбил на бетонные ступени ударом облегченного приклада по затылку.

- Хеллоу, парни! - сказал Слава на безупречном английском. - Добро пожаловать на землю Югославии. Мы очень вас ждали.

- - А вы не предполагаете, чем это может для вас кончиться? - спросил, пытаясь сесть, уже обезоруженный американец с простреленными ногами.

- Мы предполагали сразу, дружок. А вот вы - нет!

- А что, если наши войска начнут наземную операцию? - Теперь американец сел.

- Тогда они получат повторение Вьетнама. - Теперь уже Слава сказал зло. Он не любил, когда его пугали. Заносчивость и самоуверенность американцев известны. Давно их никто не бил. И за двадцать с лишним лет они потеряли память. - Там вы убегали достаточно быстро. Здесь побежите еще быстрее.

Американец усмехнулся и поморщился от боли.

- Нас не надо пугать Вьетнамом. И югославы не вьетнамцы. Так что я советовал бы вам быть осторожнее в средствах.

- Милый мой, - Слава склонился над раненым. - Еще в начале семидесятых я посмотрел на ваших солдат. Как раз там и посмотрел, в дельте Меконга. И многие из ваших матерей плакали после моего взгляда.

Связанных пленных начали перетаскивать в машину. Раненые стонали и громко ругались. Но англоязычная ругань не идет ни в какое сравнение по колориту с русским матом, поэтому впечатления не производила. Грузили их откровенно грубо, со злостью.

- Вы - русский? - вдруг спросил американец.

- Я - капитан Макараджич, гражданин Югославской Федерации, командир отряда спецназа.

Объявляю вам, что вы захвачены с оружием в руках на нашей территории и будете рассматриваться как военнопленный.

- Я - майор Хаггард, офицер отряда специального назначения армии США. Страны НАТО не объявляли войну Югославии.

- Войны бывают и необъявленными.

- Мы не стреляли в вас.

- Конечно, вы только бомбите. Мирных жителей бомбите. В таком случае, вы еще и военные преступники. И вы, и ваш президент. И еще новое оружие испытываете. Как на кроликах, ставите опыты.

- Я ничего не знаю ни про какие испытания.

- А вот это мы еще выясним. Вы старший офицер в группе?

- Да.

- Несите его. Поосторожнее. Нам еще с майором долго разговаривать. Поберегите его здоровье. Дум, Хай - быстро наверх. Все вверх дном переверните.

Проверье, чем они здесь занимались.

С лестницы спускали последнего американца, который пытался убежать, не приняв участие в скоротечном бою. Он еще не пришел в себя после удара.

Думитру парень резкий, постарался ударить на совесть.

- А вот с этим особенно осторожно. Сдается мне, что именно за ним мы сюда и ходили. Что именно он и создавал в этих краях "зону страха"...

Оглушенный стал приходить в себя и слабо застонал.

- Давай, давай... Скоро не так постанывать будешь, скоро ты у меня выть начнешь, дружище, - сказал Слава. - Ох, козел, и повоешь...

Раненый открыл глаза и посмотрел на капитана с горечью обреченного.

Глава 17

ТАРХАНОВ.

КТО?

Капитан первого ранга, хотя, похоже, и не проснулся полностью, все же был уже радостен и хихикал почти постоянно. Артема сразу стала раздражать его неудержимая веселость. Хоть бы постеснялся показывать ее перед человеком, который только что вернулся из морга. Пусть он не знает, что в морг майор заезжал, но знает же наверняка, что Марину убили. Хотелось приложиться мореману кулаком по лбу так, чтобы у него уши стали квадратными, но роль свою Артем должен сыграть без запинки, чтобы не вызвать подозрения, и потому он скрипнул зубами, но сдержался.

- Рассказывай. - Василий Афанасьевич хитро оглянулся на дверь в коридор, прислушался, не поднялась ли жена, и полез в холодильник за водкой.

- Я за рулем... - категорично сказал Артем.

- Как хочешь, - прошептал хозяин, - а я приму, с твоего разрешения.

Он снял с полки большую чайную чашку, налил добрую половину и проглотил по-морскому, одним махом. Тарханов только поморщился, словно выпил сам.

- Рассказывай... - повторил Василий Афанасьевич. - Как получилось, что нашли у тебя этот "ПСС"?

"Вот и все... Вот он и подписал себе приговор... - решил про себя Артем. - Не должен он был знать про то, какой пистолет нашли... И вообще не должен знать, что у меня нашли..."

- Откуда ты знаешь? - спросил как можно спокойнее.

- У меня в милиции осведомитель есть.

"Возможно... Возможно..."

- В больших чинах?

- Нет, старший сержант, помощник дежурного...

"Еще прокол. Старшему сержанту протоколы обыска показывать не будут. Опер парень противный, но не промах, по крайней мере, и не болтун".

- Так что?

- А ничего. Я этот пистолет не видел...

- Тогда откуда же он?

- Может, менты подсунули... Может, еще кто...

"В глаза смотрит, на выдержку свою надеется.

А зрачки-то, зрачки-то расширились. Реакция выдает."

Василий Афанасьевич налил себе еще водки и выпил так же быстро. Следующий прокол - он явно не выдерживает напряжения ситуации.

- Чем я могу помочь? - спросил после выпитого уже чуть не с вызовом, чуть не с начальственными нотками в голосе. Но в то же время заметно было, что каперангу просто не терпится улыбнуться от радости.

- Не ты, а Служба.

- Решил, значит, все-таки вернуться!

- Не решил. Просто ситуация так сложилась.

Выбора у меня нет. И вообще, я сюда не болтать с тобой приехал. Что мне следует делать?

Василий Афанасьевич помолчал, приподнял бутылку водки, посмотрел на остатки и спрятал в холодильник. Пить он больше не хотел, потому что перестал бояться.

- Тебе следует как можно скорее отправиться в Москву.

- В какой отдел?

- В распоряжение полковника Старикова.

- Такого не знаю.

- Запомни телефон, - сказал каперанг, как положено было бы сказать настоящему разведчику, а не штабной крысе. И он продиктовал номер спутникового телефона. - Это новый человек. Раньше в политуправлении служил, потом куда-то в линейные части бросили, потом учился, защитил диссертацию по психологии, теперь к нам. У него в верхах рука хорошая. Крепкая рука, тянет его. Костомаров уже почти на пенсии, из госпиталя - в госпиталь, полковник ведет все дела в его отделе самостоятельно. Так что держись его, не пропадешь...

- Что за операция?

- Меня не посвящают.

- Кто разрабатывал - не знаешь?

- Откуда...

- Оттуда же...

- Наверное, сам Стариков. Он мне дал приказ привлечь тебя. Я уж старался, старался... - каперанг чуть заигрался и сказал двусмысленную фразу, надеясь, что майор его не поймет, - а тут случай...

Тарханов понял очень хорошо. Шутник мореман... Ничего, пусть себе еще немного пошутит. Приговоренному дают последнее слово.

- Что мне делать конкретно? Я обложен со всех сторон. Аэропорт и вокзал наверняка контролируются. Действовать автономно или есть варианты?

- Подожди, - Василий Афанасьевич встал, - сейчас позвоню. Есть у меня человек, все документы тебе сделает, как положено. С билетами сейчас проблем нет. Самолеты при нынешних ценах пустые летают. Потом бороду приклеим, и в путь.

Тарханов достал свою телефонную трубку. Протянул. Хозяин набрал номер, не заглядывая в записную книжку. Видимо, хорошо знакомый номер.

- Привет, Юра. Разбудил? Срочная работа есть.

Приезжай ко мне со всеми инструментами. Да. Я жду.

Значит, у куратора есть своя группа для особых поручений. Значит, он не только куратор, но и какую-то другую работу ведет. Активную работу. Это и нужно было знать Артему. Он понимал, что сам Василий Афанасьевич слишком вальяжен и вообще рыхловат духовно и физически для того, чтобы стрелять в окно, рискуя не только быть узнанным, но и себя подставить под пулю. А потом стрелять из автомобиля по самому Артему. Это должны были делать другие люди. И, определенно, не спецназовцы старой закалки, проживающие в городе, которые своего коллегу так подставлять не будут.

- Через пару минут подъедет. Он в квартале от меня живет. Хороший парень.

Хороший парень был среднего роста, абсолютно лысый - только слабая светлая поросль за оттопыренными ушами, физически крепкий, статуеподобный, как литой чугун. Глаза смотрят недобро и даже с какой-то тайной угрозой. Но не было в глазах главного, что определило бы уровень человека Службы, интеллекта. Значит, это просто инструмент в руках каперанга - исполнитель. А Тарханов, вглядевшись в пришедшего, постарался восстановить в памяти те короткие секунды, когда он видел машину, из которой в него стреляли, зеленую "четверку". Идентифицировать личность, естественно, он не смог, но готов был поклясться, что человек за рулем тоже был лыс. Не доказательство, конечно, а все же...

Василий Афанасьевич быстро рассказал, что требуется. Тут же из сумки появилась специализированная фотокамера "Canon", Юра вставил кассету для моментальной съемки. Один щелчок, и из камеры стал выползать лист. Фотография готова. Тут же на столе оказался в меру помятый бланк паспорта, спецклей, вакуумная объемная печать. Все подписи уже стояли. Осталось только совершить маленькие технические действия, что заняло ровно минуту. Дело Тарханова - запомнить свои новые данные. А каперанг уже принес флакон с клеем и тоненькую, очень искусно сделанную седую короткую бородку. Такими пользоваться Артем умел - обучали, но не любил, потому что он не агент и не клоун, а спецназовец-диверсант, который не выслеживает и не скрывается, а ведет жесткий бой. Но все же сложил предметы грима в пакет и засунул в карман.

Паспорт Юра взял с собой.

- Билет сюда принести?

Василий Афанасьевич вопросительно посмотрел на Тарханова. Явственно было видно, что каперанг не желает, чтобы майор оставался у него до утра. Да и сам Артем к такому не стремился.

- Во сколько подойти? - спросил он.

- Самолет в одиннадцать двадцать. Лучше всего к девяти, - сказал Юра.

- Стоп, стоп... В половине девятого я занят в военно-морской школе. Давайте в восемь.

- Договорились, - коротко согласился Тарханов и встал, показывая, что он уже уходит.

Он понимал, что Юра сейчас останется с каперангом для получения инструкций. И он сам при этом человек лишний. Кроме того, Артема волновал еще один вопрос, разрешить который он мог, лишь выйдя из квартиры раньше кураторского помощника.

На улице уже встала ночь. Полковник сидел за рулем банковской машины. Но не спал - страховал.

Артем, в подтверждение своих мыслей, очень надеялся увидеть рядом зеленую "четверку". Однако здесь стояла только старенькая "Ауди".

- Сережа, лысый такой, крепкий парень зашел в подъезд. Это его машина?

- Видел я твоего лысого. Проблестел. Но пешком пришел. Откуда-то со стороны двора. Подъезжала только вот эта штука, - кивнул полковник на "Ауди". - Мужчина с женщиной. На руках спящий ребенок. Больше вообще в подъезд никто не заходил.

Тарханов сел на заднее сиденье.

- Давай-ка выедем отсюда, сделаем маленький круг и завернем во двор. Откуда лысый пришел.

Этот маневр занял пару минут. Они объехали угловой двор, еще через пару дворов заехали в пространство между гаражами и сараями. Если лысый пришел с этой стороны, то хотелось надеяться, что он и вернется тем же путем. Стали ждать.

Артем достал трубку сотового телефона, приложил ее к уху и нажал на клавишу повторного набора.

С первого раза он не смог сосчитать щелчки, пришлось повторить второй и третий раз. В результате сразу запомнил полученный номер. Если Юра живет не один, то кто-то в его квартире поматерился, трижды снимая трубку, но слыша после первого же сигнала короткие гудки.

Теперь, поборов некоторое сомнение, вызванное возможностью прослушивания, Тарханов позвонил в комнату охраны банка.

- Слушаю вас.

- Слава? - спросил он, узнав голос.

- Да. Артем Петрович?

- Я.

- Как у вас дела? Тут такая кутерьма поднялась.

Нас Валера кое о чем предупредил. В общих чертах мы в курсе. Нас уже допрашивали. Но ребята молодцом держались. Ни про машину, ни про телефон, ни про пистолет не сказали. Просто - не видели вас, и все. Помощь от нас какая нужна?

- Подключи сканер. Наш разговор слушают?

Минута ожидания.

- Нет.

- Спасибо.

- Как вообще дела у вас?

- Нормально. Я вернусь скорее всего через месяц, не раньше. Тогда все решится и разъяснится.

Можете так и говорить на следующем допросе. Машину верну завтра. К вечеру. Вместе с телефоном и пистолетом. Или сам поставлю, или пришлю кого-то.

Как с Валерой все это произошло?

- Он поехал вашу "жучку" в гараж поставить. И в дороге его... Сначала расстреляли, а потом в салон еще гранату.

- Ладно. Насчет моей жены знаете?

- Знаем.

- Просьба будет. С похоронами помогите. Если деньги понадобятся, дайте, я через пару дней вам пришлю.

- Поможем обязательно, Артем Петрович. Мы уже с парнями об этом говорили. Не беспокойтесь.

Может, еще какая помощь требуется? Мы все-таки не с улицы, кое-что умеем.

- Спасибо. Я разберусь сам. Кстати, насчет помощи: открой сейчас в компьютере телефонный справочник и скажи мне все данные по этому вот номеру, - и он продиктовал номер телефона лысого Юры.

Через минуту Слава сообщил ему адрес, но телефон был записан на какую-то женщину.

Они прождали около часа, прежде чем лысый появился со стороны гаражей. На чужую машину он даже не посмотрел. Торопливо открыл кодовый замок на двери подъезда, и скоро на втором этаже зажегся свет. Через пять минут свет погас. Никакой зеленой "четверки" увидеть не удалось, но это еще ничего не значило. В аэропорт лысый Юра не уехал, в городе ему негде было купить билет на самолет. Если только на железнодорожном вокзале, там тоже есть авиационная касса. Но туда он успел бы съездить только на машине. Он же вернулся пешком через проходные дворы. Следовательно, Василий Афанасьевич так долго давал инструктаж. Похоже, было ему о чем говорить. Он предполагал, вероятно, на завтра напряженную работу для подчиненных.

Новый паспорт на руки не выдали. Следовательно, утром лысый, после передачи паспорта, должен Артема сопровождать. Открыто они это делать, естественно, не будут. Не захотят показывать, что полностью не доверяют, что за свои жизни опасаются.

И вообще, возможно, это будет и не лысый вовсе.

Группа, наверное, не из двух человек состоит. Даже в той зеленой "четверке" было по крайней мере два человека.

- Что дальше? - спросил Сергей.

- Из Екатеринбурга на Москву больше самолетов летает, чем от нас? Не знаешь?

- Должно быть, больше.

- Сколько от нас езды до Кольцова?

- Если постараться, за пару часов добраться можно.

Артем сразу позвонил в Екатеринбург в справочную. Удобный для него самолет на Москву вылетает в шестнадцать тридцать. Это вполне устраивает. Есть даже запас времени.

- Твоя машина на ходу?

- Всегда на ходу. - Полковник, как выпускник автомобильного училища, технику содержал в образцовом порядке.

- Сейчас отправляйся домой, поспи до утра, а утром... - Майор дал полковнику подробные инструкции.

***

Тарханов отвез полковника домой. Сам заехал в один из тихих дворов и остался спать в машине. Никто его не побеспокоил, но уже к рассвету он чувствовал себя папуасом в набедренной повязке, покорившим Северный полюс. Весенние ночи обманчивы и коварны.

Во сне он видел Марину. Но не такой, с какой он расстался, а молодой, пышноволосой, серьезно-деловой и заботливой. Марина напряженно собирала его в дорогу. Он знал, что едет на проведение тяжелой операции и ему лишний груз не нужен. А она набивала его ранец банками с вареньями и соленьями, нарезала в дорогу хлеб и сало, чтобы не пришлось ему потом резать самому. И очень боялась, что он будет испытывать какие-то лишения в командировке.

Как все мужчины, Тарханов любил, чтобы о нем заботились, даже при том, что всегда мог о себе позаботиться сам. И сон оставил в душе такое приятное впечатление, что он даже не сразу вернулся к действительности, не сразу понял, что никогда уже Марина не будет собирать его в дальнюю дорогу. Никогда...

Пробуждение поэтому было тяжелым, тоскливым. Но привычка регулировать собственное нервное состояние взяла верх, и из воющего на луну волка он легко превратился в сторожевого цепного пса.

Время еще было раннее, к куратору появиться следовало через полтора часа. И эти полтора часа надо было как-то провести так, чтобы не изводить себя муками ноющего сознания. Прохладный утренний час напомнил Артему, как в такое же время года, в такое же приблизительно время суток вышли они с Мариной на маленьком степном полустанке из поезда. Стоянка - всего минута. И больше ни одного пассажира не пожелало выйти здесь. Железнодорожник-киргиз, закрыв сонные глаза, держал в руке желтый флажок, давая поезду отправление. Они стояли и ждали, когда стихнет стук колес, чтобы спросить, в какую сторону им направляться.

- Машина только случайная может пройти, - сказал железнодорожник. - В день одна-две бывает... Ждите. А пешком - это тридцать километров...

Ноги собьете...

Но они пошли. Ждать было не в привычках Артема. И Марина шла вместе с ним. Несла небольшой чемоданчик. Он же взвалил на плечи два больших чемодана. И таким образом добрались до расположения гарнизона, где предстояло продолжать службу.

Оба были тогда молодыми, и комната в офицерском общежитии казалась им раем для двоих. Это было, но этого никогда не будет. Тоже - никогда...

Двигатель за ночь остыл. Он прогрел машину.

Съездил на ближайшую заправку. Там, следом за ним, заправлялся милицейский "Форд". Нервы у Артема выдержали. Хладнокровия он не растерял, и это радовало. Он знал, что хладнокровие не только естественное качество нервной системы, но и хорошо тренируемое состояние. И если давно не было практики, то в экстремальный момент начинает учащенно биться сердце, бывает, что человек начинает заметно для посторонних суетиться, выдавая себя. Он пока к такой стадии не подошел, и слава богу, потому что скоро предстоит работа, а там хладнокровие значит много, порой оно сохраняет жизнь.

Время двигалось медленно. Чтобы убить его и одновременно не выбить себя из делового русла, Артем решил съездить в банк, где в это время, кроме охранников, никого быть не должно. Сделав круг по пустынным улицам, он подъехал с торца здания, поставил машину прямо перед камерой внешнего наблюдения и помахал рукой в объектив. Сигналить не стал. И сразу же отъехал в сторону.

Уже через минуту вышел Слава - старший в смене.

- Здравствуйте, Артем Петрович. - Слава улыбнулся широко, но сразу же сделал лицо озабоченным.

- Привет, старина. Я на секунду заехал. По телефону предупреждать не стал. Машину я оставлю в аэропорту. Пистолет и телефон будут под сиденьем.

Ты не сможешь в половине первого, только не раньше, забрать все это?

- Хорошо. Будет сделано. А вы как?

- Тяжело на душе.

- Я понимаю.

- Это понять трудно. Ну, ладно. Бывай здоров.

Я поехал. Значит, сегодня в половине первого. Раньше там не показывайся.

- Договорились. Счастливо вам!

Беседовали они специально вне поля зрения камер слежения. Мало ли кто пожелает посмотреть пленку с записью. Зачем подставлять парня.

Оставшиеся полчаса уже не составляли проблемы. Можно было подождать и во дворе, и в квартире капитана первого ранга. Тот же не стеснялся заявляться к нему и в более ранние часы. Артем смело поехал туда.

Уже на повороте с проспекта Ленина на улицу Энтузиастов, за двадцать метров до въезда во двор, навстречу ему попалась зеленая "четверка". Та самая машина или другая - разве сейчас определишь. Но улица была слишком мала, чтобы иметь интенсивное движение, и скорее всего машина выехала из двора того дома, где живет Василий Афанасьевич. И Артем взглядом сфотографировал номер и внешность человека за рулем. Теперь он будет настороже. Естественно, что следить за ним в открытую никто не собирается. Скорее всего филер должен будет ждать в самом аэропорту и убедиться, что Тарханов улетел. А после этого он доложит каперангу. Тот доложит в Москву.

Они успокоятся. Схема простая и действенная. Но действенная она только в том случае, если сам Тарханов не знает филера.

Как же он сразу не догадался - чем убивать время, надо было занять позицию здесь, около этого дома, и проследить ситуацию. Теперь все встало бы уже на свои места. Прокол, товарищ майор...

Василий Афанасьевич дверь открыл, не дожидаясь звонка. Должно быть, стоял у окна и видел, как Тарханов выходил из машины. Или...

Или провожал взглядом отъезжающую зеленую "четверку". А заодно и его заметил.

Стоит подождать. Не торопиться и не впадать в истерику. Хотя все, должно быть, уже ясно. Но это надо проверить. А проверить он сможет.

Каперанг опять предложил выпить. Теперь уже смело и громко. Жены, похоже, дома не было. Тарханов снова отказался.

- Я уже сообщил в Москву, что ты вылетаешь.

Тебя ждут сегодня после обеда. Сразу из аэропорта позвони Старикову. Он вышлет машину и закажет пропуск. На твой новый паспорт. Данные я передал.

Звони с сотового, чтобы не подслушали.

- Сотовый я здесь оставляю. Это служебный.

- Тогда лишнего по телефону не болтай. Да, не мне тебя учить...

Пришел Юра. Он сразу достал билет, паспорт и заторопился.

- Дела. Опаздываю.

Дела тут очевидные. Хочет добраться до аэропорта раньше Тарханова и занять удобную позицию.

Билет он, вероятно, купил в кассе на железнодорожном вокзале.

Каперанг закрыл за помощником дверь и принес из комнаты небольшую папку.

- Вот здесь бумаги. Мои отчеты. Передай Старикову. Он знает, как ими распорядиться. Бумаги заклеены и опечатаны, можешь не любопытствовать.

Артем взял со стола билет и паспорт, положил во внутренний карман куртки. Прикинул на вес папку.

- Весь мой багаж. И то хорошо. Без багажа как-то и путешествовать неприлично. Подумать не то могут.

Он встал, решившись. Сначала подошел к окну, посмотреть, на чем приехал Юра. У подъезда машины не было. И его самого не было видно. Если ушел опять дворами, то и вообще увидеть его невозможно.

Но есть вариант, что он не ушел вообще, а остался в подъезде. Дожидается, когда выйдет Тарханов, чтобы обговорить с куратором последние варианты.

Артем отвернулся от окна.

- Жалко, что на похоронах у Марины не смогу быть... - сказал он печально и поднял глаза на каперанга.

Куратор не выдержал. Взгляд отвел. А вообще-то ему это не свойственно. Видимо, слишком он боялся подобного разговора.

- Да... - только и сказал в сочувствие. - Ну, тебе пора... Желаю удачи!

Артем смотрел на него молча и жестко. Долгим взглядом, почти не мигая.

Каперанг поднял глаза и сразу все понял.

- Сколько человек ты убил в своей жизни? - спросил он тихо, но внятно.

- Много. Я не считал. Но они были враги. Я был на войне. На войне убивают.

- А сейчас ты пришел убить меня?

- Да.

- Понятно.

Теперь он не отводил взгляд. Теперь он тоже смотрел прямо. Василий Афанасьевич был офицер и, наверное, офицер не из трусливых. Он сознавал свою вину и не боялся ответственности за нее.

- Я выполнял приказ.

- Чей?

- Полковника Старикова.

- Что, сейчас вошли в моду такие методы принуждения к службе? Путем убийства других людей?

- Мы воспользовались ситуацией. Не мы ее организовали. Это просто случай.

- Конкретнее.

- Тебе это знать ни к чему. Ты не имеешь к этому отношения. Это одна из наших проходных операций.

Делай свое дело и уходи...

- Тем не менее. Я хотел бы узнать.

- Зачем?

- Я пришел убить тебя. Ты понимаешь это?

- Понимаю. На твоем месте я поступил бы так же.

- Я был о тебе худшего мнения. Ты меня просто радуешь. Но пойми и еще одно. Я не убийца, а солдат. Я убивал на войне...

- Кроме одного случая...

- Ты это знаешь?

- Да. С моей помощью дело замяли. Ты был главным подозреваемым.

- Спасибо. Но они ничего не смогли бы доказать. Но тот случай - тоже война. Война за других девочек, которых могли бы убить. Я - не убийца, и я хочу найти какое-то оправдание твоим действиям.

Может быть, я тебя прощу. Может быть, нет. Не знаю еще. Рассказывай.

- Чеченец - Руслан - работал на нас. И себя не забывал, и нам помогал. Он добыл для нас документы на одну фирму, связанную с Германией. Вопрос торговли редкоземельными металлами. Компромат. Появилась возможность вербовки немцев. Местная фирма наняла крутых ребят, чтобы документы вернуть.

Достаточно крутых, чтобы не побоялись чеченцев.

Руслан исчез. Даже из нашего поля зрения. Прочувствовал ситуацию.

- А Яна?

- Она у чеченской мафии была крупным курьером. Ездила за антиквариатом в Среднюю Азию. Провозила наркоту. Зарабатывала хорошо. Должно быть, была не просто курьер, а и с прибыли получала. В одном испанском банке у нее счет на полтора миллиона долларов.

- Может, отец?

- Нет, мы проверяли. Отец сам штаны еле поддерживал. Он о таких деньгах и не мечтал. Но его она подключила к другому делу. Через него чеченцы вышли на торговцев оружием. Это надо было прекращать.

- Дальше.

- Было принято решение об отстреле.

- Кто принимал решение?

- Стариков.

- Меня тоже должны были убрать?

- Что ты... Ты сейчас нужен настолько, что тебе простят даже мое убийство.

- Это твоя шутка?

- Это серьезно.

- Зачем стреляли в меня около милиции?

- Ты же сам, наверное, понял. Подставка была явной. Даже менты сообразили с нашей помощью.

- Ладно. А пистолет зачем подбросил?

- А как еще тебя заставить удариться в бега?

- Кто стрелял в Юрия Львовича, в Валеру и в Марину? И как вообще произошло все это?

- Управляющий поругался с чеченцами. Обвинил их в гибели дочери. Они побоялись, что он сдаст.

Потом посчитали, что ты тоже в курсе событий, и взорвали твою машину с Валерой. Потом узнали, должно быть, что в машине был не ты. Я побоялся за тебя и послал своих ребят. Перебили их верхушку. Но я опоздал, механизм был уже пущен. И к тебе домой уже кого-то отправили. Я не смог это проконтролировать.

- Ясно, - сказал Артем и пошел к двери, отодвинув по пути плечом Василия Афанасьевича. Уже положив руку на замок, он обернулся. - А Марину уже не вернешь. Если бы не было той первой стрельбы, она была бы жива.

- Ты уходишь?

- Да.

- А я?

- Я бы на твоем месте застрелился. Мы офицеры боевых частей, а не учебных подразделений. И мы всегда на войне. Куда ни посмотри, а я твой боевой товарищ, хотя совсем и не друг. И ты косвенно убил мою жену... Вот и думай...

Артем вышел и захлопнул за собой дверь. Он ждал лифта, но лифт долго не поднимался. Второй лифт вообще не работал.

"Вот все и разрешилось. И не надо мудрить, и не надо делать из себя орудие мести. Не надо ехать на квартиру к лысому, не надо потом лететь через Екатеринбург. И те парни, что будут провожать меня, пусть живут. Это ничего бы не изменило. Марину не вернешь..." - подумал он.

Глава 18

УПРАВЛЕНИЕ.

ВСТРЕЧА

Лечь в госпиталь генерал грозился уже не раз. И всегда вполне искренне. Но каждый раз угрозы не доходили до исполнения. Если раньше, до прибытия в отдел Старикова, он еще мог себе это позволить, мог переложить свои заботы на заместителя, который многие годы проработал вместе с ним, то теперь постоянно боялся, что новый заместитель наломает дров. Если уж при нем он позволял себе не принятые среди порядочных людей методы работы с сотрудниками, то что же будет в его отсутствие.

Но в последний раз дело дошло уже до того, что Владимиру Андреевичу просто стыдно было встретиться с хорошо знакомым ему человеком - с майором Тархановым, который благодаря его невмешательству уже потерял жену. Что можно сказать ему, какие слова утешения найти? Ему, который столько лучших лет отдал Службе.

Генерал не поехал сразу в госпиталь, хотя и позвонил, хотя его уже ждали и, как обычно, приготовили отдельную палату. Хотел зачем-то заглянуть домой.

Квартира была пустынной. Большой и тоскливо-пустынной. Такой же, наверное, пустынной будет теперь и квартира Тарханова. Обычно простор, даже если это простор квартиры, создает ощущение свободы, его же этот простор элементарно придавливал, потому что он знал, что нет здесь никого, кто смог бы выслушать его, понять. Из комнаты в комнату, из комнаты в комнату. Зачем он ходил, что он искал или рассматривал, о чем думал в этот момент Владимир Андреевич и сам не знал.

На кухне он задержался дольше. Заварил крепчайший чай, долил в чашку пятьдесят граммов коньяка. Чай получился вкусный, и он долго пил его, стоя под открытой форточкой, чередуя глотки напитка с глотками дыма из трубки. Потом вернулся в комнату и открыл дверцу секретера, за которой хранились альбомы с фотографиями. Это еще жена занималась подборкой его личного архива. Сам Владимир Андреевич из-за нехватки времени и желания сваливал все фотографии в кучу. А она выспрашивала у него - где сделан снимок и когда, кто на фотографии? Потом вклеивала в альбомы и делала своим каллиграфическим почерком подписи. Любила она порядок и в доме, и в любом деле, за которое бы ни взялась. Такой характер. Он же разделял работу и домашние дела Дома все было более запущено после строгого порядка на службе.

Он долго искал альбом за нужный год. Тот оказался одним из нижних в стопке. Долго Владимир Андреевич не заглядывал в свой архив. Как-то все не до воспоминаний было. Вот фотографии того периода. Перелистал раз, перелистал два. Было много разных людей Многих он уже и не помнил. И советских офицеров, и афганцев. Даже пленные моджахеды были запечатлены. Но Тарханова на снимках не было.

***

Они познакомились, когда Тарханов носил еще по три маленькие звездочки на каждом погоне. В Афган из Туркестанского и Среднеазиатского военных округов были переброшены два батальона специального назначения. Один из них первоначально расположили в провинции Фарьяб, второй в провинции Саманган.

Костомаров, тогда еще подполковник, хорошо помнил эти дни. Он сам принимал новые подразделения. И много крепких слов отпустил в адрес отправляющих. Потому что, если кавалериста посадить на танк, он никогда не станет готовым танкистом, а танкист не сможет запустить ракету в зенитном комплексе, если ему на петлицы навесят знаки со скрещенными пушками. Не бывает спецназа, сформированного спешно по приказу свыше. Спецназ ГРУ - это всегда тщательная и долговременная подготовка солдат и офицеров. А потом уже использование их в боевых действиях. Эти же два батальона были сформированы наспех. Просто перевели солдат и даже офицеров из обыкновенных строевых частей в новую, переодели в десантную форму и назвали спецназом. Учитесь, ребята, в бою...

А бои шли тяжелые. Особенно к востоку от Кабула, где долину Панджшер почти двести километров, контролировали войска инженера Масуда нженер Масуд - кличка полевого командира Ахмад Шаха.>. На всей протяженности от Джебаль-ус-Сираджа до Нуристана не было ни одного селения, где советские солдаты или правительственные войска могли бы чувствовать себя спокойно. А именно там проходила дорога, по которой шло снабжение нашей армии и самого Кабула из Советского Союза. Инженер Масуд не пускал чужих на свою территорию. И выбить его никак не могли. Туда, в самый разгар боев, и перебросили срочно батальон из провинции Фарьяб. Там они и начали учебу.

Они учились и гибли, учились и гибли. Кто выживал, тот научился. Но эффективность действий такого спецназа была невелика. Ни в какое сравнение он не шел с кабульской отдельной ротой, которая состояла из подготовленных спецов и, выполняя сложнейшие задания, практически не несла потерь.

И только зимой восемьдесят четвертого, когда один из батальонов перевели на базу в Газни, началось качественное переформирование. Костомаров сам принимал в этом переформировании участие и хорошо помнил те дни. Пришли настоящие, обученные и опытные офицеры-спецназовцы, прислали подготовленных солдат и сержантов, батальон усилили бронетехникой и даже, чего долго добивались, вертолетами. И начиная с февраля, после завершения подготовки, уже после первой же операции, проведенной батальоном, поползли слухи о "сверхпарнях". За пару месяцев спецназовцы ГРУ уничтожили несколько караванов с оружием и кучу складов моджахедов. До этого бесперебойное снабжение войск оппозиции из Пакистана и Ирана прервалось. Это уже была профессиональная работа диверсантов из русской армейской разведки.

Вот тогда Владимир Андреевич и познакомился со старшим лейтенантом Тархановым, командиром роты спецназа, прибывшим на усиление батальона.

***

Трещала, словно грозовая туча в аккумуляторах играла, рация на плечах у ефрейтора радиста.

- Памир, Памир! Я Соловей! Отвечай! Как слышишь? Отвечай!

- К чертовой матери! - выругался подполковник. - Наладишь связь, тогда и зови.

Вообще здесь, в горах, связь всегда работает из рук вон плохо. Говорят, что внутри горных отрогов богатые месторождения всех металлов Периодической таблицы Менделеева. И металлические руды экранируют, не дают наладить связь. Легче под огнем вестового сгонять, чем с кем-то поговорить по радио.

А связь так нужна именно сейчас, когда пришли сведения, которые необходимо передать трем взводам спецназа, ушедшим в рейд.

Владимир Андреевич нервничал. Нервничал и комбат Угрюмов, курил сигарету за сигаретой, ругал почем зря связистов и вообще все окружающие горы и долины. Операция так хорошо и тщательно готовилась и теперь могла сорваться из-за такого пустяка, как отсутствие устойчивой связи с рейдовиками.

- Кто хоть там командует? С головой парень?

- Тарханов. Старлей. С новым пополнением прибыл, - хмуро ответил Угрюмов.

- Необстрелянный?

- Да как сказать... У нас еще не воевал. А так - Ангола, Мозамбик, Сальвадор и еще что-то там. Не знаю я, как к ним относиться. Он боевик, а не командир. Здесь совсем другое дело.

- Это уже легче... Может, сообразит, - чуть успокоился Владимир Андреевич.

Он сам прошел тот же путь, что и этот незнакомый ему старлей. Имеет тот же опыт диверсионной работы в других странах. Комбат же, кроме Афгана, за плечами не имеет ничего, но считает, что этот опыт и есть главный. В чем-то Угрюмов прав. Работа в маленькой офицерской группе существенно отличается от командирской должности здесь. Офицер - это воин-профессионал. А Тарханов повел с собой группу солдат, которых сам обучал перед прибытием в Афган, за которых должен отвечать. Но может ли он так же надеяться на их умение, как должен был бы надеяться на боевых офицеров?

Ситуация сложилась нестандартная. Агентура донесла, что идет большой караван со "стингерами". Ох уж эти "стингеры", сколько бед они доставляют авиации... Командование поставило жесткие условия - караван уничтожить. Группа вышла. И когда до предполагаемого времени встречи осталось меньше суток, пришло еще одно сообщение - другой караван движется впереди основного. Караван с наркотиками.

Посылать вертолет - можно спугнуть моджахедов. Кто знает, где у них сидят свои люди, как они контролируют подступы к долине, где и должно развернуться действие. Какими средствами связи располагают. Группу высаживали далеко от основного направления, чтобы сбить возможных информаторов со следа. Сначала связь была устойчивая. Все шло по плану. А в последние сутки эфир доносит только треск, писк и молчание.

Если Тарханов не разберется, он может принять первый караван за нужный и завязнуть в бою с ним, а в это время второй - основной - просто обойдет их, если не захочет прийти первому на помощь. Владимир Андреевич специально приехал в батальон, чтобы проконтролировать ход операции. Как он хотел бы оказаться сейчас там, вместе с этим старлеем, чтобы самому принять участие в действии. Самому всегда легче, самому всегда кажется, что поступишь правильно.

Сколько трубок было выкурено за это время...

Сколько шагов пройдено по небольшой комнате...

Ожидание утомляло, напряжение нарастало. Так же нервничал и комбат, который связывал многие надежды с пополнением батальона. И вот первая операция, такая важная, и нечаянно получилось, что такая сложная.

- Есть, товарищ подполковник! - Ефрейтор-связист даже закричал от радости. - Памир на связи.

Первым до трубки допрыгнул подполковник.

Комбат оказался рядом и вытянул мощную шею, стараясь приблизить свое ухо к трубке.

- Памир, я Соловей. Слушаю тебя.

- Соловей! Я - Памир. Докладываю. Задание выполнено. Прошу выслать вертолет для вывоза раненых. Срочно. Обязательно с врачом. Повторяю.

Срочно вертолет с врачом...

- Второй караван...

- Второй караван уничтожен. Первый я пропустил через себя. Иду на преследование. Вышлите вертолет за ранеными. Я оставляю им прикрытие.

- Сколько раненых?

- Четыре человека. Один тяжелый. Один с серьезными ожогами. Вертолет требуется немедленно.

- Почему так долго молчали в эфире?

- Заметил наблюдателей противника. Сохранял молчание в целях маскировки. Когда вертолет будет - мать вашу! - я спрашиваю?

Владимир Андреевич растерянно передал трубку рации комбату. Оперативные вопросы уже ему решать. А самого подполковника просто возмутила речь старшего лейтенанта в эфире. Конечно, никто тому не представлялся, и не знал старлей, с кем разговаривает. Но тем не менее...

А впрочем... Вдруг представил Владимир Андреевич себя на месте командира роты - там раненые, вертолет требуется немедленно, а его начинают сначала расспрашивать... Старлей прав. В первую очередь он заботится о своих людях, а потом уже отвечает на вопросы. Что ему за дело до беспокойного ожидания в штабе. Так и надо себя вести. Тогда и твои люди будут на тебя надеяться, будут идти за тобой в бой, зная, что ты не бросишь их в беде. Тысячу раз прав старлей!

Комбат уже отдал распоряжение о вывозе раненых. Передавал летчикам координаты - отмеченную на карте точку. Вернулся к подполковнику. Он, конечно же, слышал, как командир роты покрыл матом старшего по званию. И ждал реакции, готовый, Владимир Андреевич видел, грудью встать на защиту своего офицера.

- Боевой парень, а? - со смехом спросил подполковник. - А ты говоришь, опыта у него нет. У него школа хорошая. Я сам через эту школу проходил.

И язык.., тоже, надо сказать, хороший. За своих парней глотку перегрызет.

- А у нас все такие, - ответил комбат. - Иначе нам не выжить.

- Дождусь я, пожалуй, его. Посмотреть хочу, что за старший лейтенант такой выискался.

Раненых вывезли быстро. Только узнать у них, как прошла операция, не удалось. Солдат сразу отправили в госпиталь. А полностью группу эвакуировали лишь на следующее утро. Причем пришлось вызывать для этого еще и штурмовые вертолеты. Старший лейтенант Тарханов догнал и уничтожил первый караван, но едва успел закончить этот бой, как тут же ввязался в следующий - с подоспевшей к духам помощью. Ему пришлось бы туго, но он вовремя отступил на господствующую высоту и оттуда применил против моджахедов "стингеры", которые захватил в уничтоженном караване. Ручные ракетные установки класса "земля - воздух" оказались вполне пригодными и для использования в классе "земля - земля".

Бой в окружении длился почти всю ночь. Когда от роты пришло сообщение и просьба о применении штурмовых вертолетов, Владимир Андреевич сам вылетел вместе с подмогой к месту боя. И даже удивился, увидев сверху всю картину.

Тарханов умудрился занять не просто первую попавшуюся высоту, а целую крепость, со стенами-брустверами, выложенными из крупных камней-валунов, с полнопрофильными окопами. Даже недоумение возникло - как же сами моджахеды не заняли такую позицию раньше спецназовцев, они-то знают местность гораздо лучше пришельцев. Как потом оказалось, каменные бастионы солдаты сами выстроили ночью, выкатывая валуны по кругу, и окопы вырыли сами же.

- Да, - уже после возвращения на базу, выслушав это объяснение, сказал Владимир Андреевич, - ты своих пацанов натаскал здорово.

- Они в два раза превышают норматив времени по рытью окопов.

- Это хорошо. А где твой автомат?

- А я из него стрелять не люблю, - упрямо наклонив голову и чувствуя привычный уже, видимо, к этому, - что предстоит очередная придирка старшего офицера, ответил Тарханов. И похлопал себя по двум кобурам от пистолетов Стечкина. - С этим себя надежнее чувствую.

- А зачем два? - не понял подполковник.

- С двух рук стреляю. Одновременно.

Уже потом, в следующую встречу, Тарханов демонстрировал свое умение стрелять с двух рук офицерам штаба. Причем тяжелый пистолет Стечкина, который дает возможность стрелять и очередями, он использовал исключительно для одиночных выстрелов. Но производил выстрелы так слитно и быстро, что казалось, будто стреляет он из одного пистолета очередью. Но автоматическая стрельба не дает и трети того процента попадания, которое демонстрировал старший лейтенант.

Подполковник скоро получил еще одну звездочку, потом попал под очередную ротацию и был переведен на службу в Москву - в управление. За карьерой Тарханова, насколько мог, старался следить. И дважды использовал его в операциях, проводимых отделом, который Владимир Андреевич получил.

Поскольку к кадровым вопросам он не имел совершенно никакого отношения, то лишь через полгода случайно узнал об увольнении Артема из армии и о неприятной истории, связанной с этим увольнением.

***

Владимир Андреевич захлопнул со стуком фотоальбом и положил его на полку, рядом с другими такими же альбомами. Вообще-то если полистать эти другие, то еще вспомнишь немало людей, которых знал и получше Тарханова, и подольше. Но почему же сейчас мысли так зациклились именно на майоре?

"А потому, - сказал он себе, - что не смог остановить Старикова... И сейчас собрался в госпиталь.

Собрался просто сбежать, бросить людей на произвол судьбы и этого..."

Генерал решил, как ему вести себя. Сам с собой он всегда старался быть честным.

Он вышел на улицу. Прапорщик-водитель дремал на солнышке, опустив в дверце стекло.

- Сейчас поезжай. Ты мне не нужен пока. Завтра ко мне в девять утра.

- Куда поедем?

- В Домодедово, в аэропорт.

***

Они приехали за полчаса до приземления самолета. Костомаров поднялся в ресторан. Цены в баре неприятно поразили его, но он, поворчав, все-таки купил бутылку хорошего коньяка. Бутылку отнес в машину, а сам успел выкурить еще трубку, когда стандартным и усталым голосом дикторша объявила о приземлении самолета. Генерал вышел встречать.

Пассажиров было мало, и он легко узнал Тарханова.

А Тарханов - взгляд офицера, а тем более офицера-разведчика не может не остановиться на генеральском мундире - узнал его. На лице майора промелькнула короткая улыбка.

- Здравия желаю, товарищ генерал, - Тарханов даже каблуками щелкнул, хотя был в цивильной одежде. - Кого-то встречаете?

- Тебя и встречаю, - сказал Владимир Андреевич.

- Меня? - Тарханов удивился совершенно искренне.

Он был не настолько высокого мнения о своей особе. И даже слегка растерялся от неожиданности.

- Багаж получать будешь?

- У меня весь багаж с собой, - Тарханов показал тонкую кожаную папочку, которую держал в руках. - Да и тот не мой. Просили передать полковнику Старикову. Какие-то документы опечатанные.

Весь багаж и все личное имущество.

- А где ты за эти документы расписывался?

- А нигде я не расписывался.

- Тогда можешь смело не считать себя курьером.

И в управление не спешить. Едем ко мне домой.

- Есть.

- Отставь это. Сегодня ты просто мой гость.

У меня к тебе разговор. Потому и приехал раньше, чем ты до Службы доберешься. Ладно... Ты скажи хоть, рад старика увидеть?

- Честно? Рад... Только у меня сейчас настроение не слишком подходящее для радости.

- Я в курсе, - сказал генерал, взял майора под локоть и повел к машине. - Разговор у меня к тебе есть серьезный. Ты же знаешь, что любая операция должна быть предварительно хорошенько спланирована. Вот я и хочу кое-что с тобой обговорить.

Глава 19

МАКАРАДЖИЧ.

ОШИБКА

Ближайшая база сербской армии, насколько помнил Слава, совсем недалеко, под Урошевацем. Но туда прорваться на машине не так просто, предстоит миновать возможные пикеты албанских сепаратистов. Основная в Косове дорога Скопье - Приштина полностью контролируется сербскими частями. Если войска НАТО решатся на сухопутную операцию, продвигаться они, естественно, пожелают именно по ней. И потому там стоят усиленные блокпосты. Все мосты заминированы. Сама дорога находится под прицелом замаскированных сербских батарей. На нее и предстоит выйти. По различным боковым ответвлениям, которых здесь много. Но боковые ответвления минируют уже сепаратисты, чтобы обезопасить себя от стремительного наступления правительственных войск. И свои посты кое-где держат.

Хорошо бы умудриться как-то без боя проскочить к сербам, чтобы довезти американцев живыми. Очень надо бы допросить их. И так допросить, чтобы они смогли ответить на вопросы перед телекамерой. Слава уже представлял себе, как отреагируют американские телезрители, когда будут лицезреть своих бравых вояк с опущенными глазами. На натовских спецназовцев, по большому счету, капитану было наплевать. Ну, подстрелят их машину, да и хрен с ними.

Тем хуже для американцев, потому что подстрелить их пока могут только сепаратисты. Они же крепкую дружбу друг с другом завели, вот пусть и пожинают плоды этой дружбы. Но пока "тени" будут вести бой, машина может и сгореть. Вместе с ранеными и пленными. Значит - судьба. А вот того человека, которого огрел прикладом Думитру - явно не спецназовца, - следует обязательно доставить в штаб. Даже с собственным риском, возможно, с потерями, этого надо сберечь. Он может многое порассказать про отступление сербов. Про то, чем вызвано это отступление. А, судя по поведению на лестнице в доме, парень не храброго десятка.

Как всегда, за руль сел Думитру. Он быстро разобрался с "Хаммером". Машина надежная и простая в управлении. Раненых и связанных пленных загрузили, словно дрова, в заднюю часть. В отличие от гражданского "Хаммера" в боевом задние сиденья расположены вдоль боковых стен. Группа втиснулась на эти сиденья, а между ними расположили американцев. Они, конечно, привыкли пользоваться большими удобствами и сейчас выражали возмущение бесцеремонным и жестким обращением.

- Будете суетиться, - лениво пообещал им Володя, тоже свободно владеющий английским, - я вас на трос позади машины за яйца привяжу. И придется вам на своей заднице катиться...

- Варвары... - сказал майор Хаггард и отвернулся, показывая свое умение терпеть.

- Варвары - это те, кто чужие города бомбит... - на плохом английском, но с ярко выраженной угрозой в голосе ответил ему Хаймлет. Взгляд эфиопа не предвещал пленным ничего радужного.

Майор благоразумно промолчал.

Он встрепенулся только, когда стали закрывать заднюю дверцу. Попытался даже сесть, что ему не удалось.

- А рядовой Йорк? Вы не бросите же его здесь?

Слава догадался, что рядовой Йорк - это часовой-неудачник.

- Он нам не нужен, - ответил Хаймлет. - И так в машине тесно.

- Капитан, - обратился майор напрямую к Славе. - Мы с вами оба кадровые солдаты. И я надеюсь, что вы не бросите тело нашего товарища здесь, возле дороги. Должно же быть уважение...

Слава на секунду задумался. Он уже обратил внимание на радиостанцию, прикрепленную к передней панели "Хаммера". И быстро выработал линию поведения. Операция не закончилась. "Теням" рано возвращаться на базу.

- О чем вы говорите, майор? Вы требуете к себе уважения? Вы, которые пришли в чужую страну с оружием, пришли убивать... Странное у вас понятие об уважении. Вас здесь только ненавидят и презирают. Большего вы и недостойны.

- Но...

- Подождите, я еще не закончил говорить, - Слава умело инспирировал вспышку справедливого гнева. - Вы надеялись на прогулку по Европе, хотели позагорать под югославским солнцем. Вы позагораете... Курорт я могу вам обещать... Только со связанными руками, если вам повезет. А не повезет, то с лицом, облепленным мухами. Мухи очень любят покойников.

- Капитан, я говорю не о себе. Если вы цивилизованный человек, то должны с уважением относиться к погибшему. Даже дикари дают друг другу возможность похоронить убитых.

- Так пусть ваши люди и хоронят его. Пусть приезжают и забирают. До границы, как указывает придорожный столб, двадцать восемь километров. Я могу сообщить им с вашей помощью. Ваша рация настроена на нужную волну?

- Там только одна волна. Это прямая связь с нашей базой.

- Хорошо. Когда мы выберемся к своим, я сообщу на вашу базу. Пусть они заберут тело.

Майор недовольно заворочался.

- А почему нельзя сделать это сразу?

- Мы в окружении войск сепаратистов, с которыми вы очень дружны. Я не знаю о том, какая связь поддерживается между вами. И предпочитаю спокойно выбраться в расположение наших частей.

Хаггард замолчал.

Думитру включил бортовой компьютер. На маленьком дисплее появилась схематичная карта. Все дороги хорошо видны, обозначены перечеркнутым кружком сербские посты, но не обозначено ни одного поста косоваров. В принципе, такая карта и не нужна, потому что и расположение дорог, и посты Слава смог бы сам нарисовать в темноте - так хорошо он уже все это изучил. Единственное, на дисплее горела красная точка - место расположения самого "Хаммера".

- Как будем выбираться?

- Может, вот с этим? - Хаймлет достал из кармашка на дверце машины два флажка - один с эмблемой НАТО, второй американский.

- Установи.

Гнезда для флажков были по обе стороны капота.

- И опусти броню.

Думитру помог эфиопу опустить на стекло защитный бронированный экран. Слава проверил дистанционное управление пулеметом. С непривычки показалось, что прицельную стрельбу вести с таким приспособлением трудно. Тем временем Думитру опробовал перископный прибор ночного видения.

- Хреново. Я бы с таким обзором в дозор не вышел, - констатировал он.

Машина была напичкана еще целой кучей электронных приборов, назначение которых оставалось загадкой. Слава глянул через плечо. Майор Хаггард посмотрел на них с явной издевкой, как капитан Кук на аборигенов южных морей. Это обозлило. И вспомнилось, что аборигены Кука, кстати, и съели.

- Стекло здесь, кажется, бронированное? - поинтересовался Слава.

- Да, - коротко и небрежно ответил майор.

- Хай, убери эту дурацкую броню.

Хаймлет, только успевший защелкнуть зажимы, пожал плечами и стал проделывать обратную операцию.

- Майор, - поинтересовался Слава, - под каким максимальным углом может передвигаться ваша машина?

- Хоть по вертикальной стене, - ответил Хаггард и зло отвернулся.

- Вот и отлично, - констатировал Слава. - Дум, ты давно не ездил по вертикальным стенам?

Думитру зло усмехнулся. Он понял, какую дорогу выбрал капитан.

- Тем же путем?

- Почти. Но только до первого блокпоста.

- Поехали!

Эфиоп завершил свою сложную операцию и вернулся в машину. Думитру несколько раз газанул и, ломая кусты и молодые деревья, устремился по бездорожью прямо в горный лес. "Хаммер" по проходимости может сравниться с танком. И по весу, пожалуй, тоже. Он уверенно, не надрывая мощный двигатель, двигался по склону горы, вползал на каменистые склоны, сдвигая в сторону небольшие препятствия и переезжая через более крупные.

- Как луноход, - сказал Володя. - Хочу себе такую машину. Дома на охоту ездить.

Володя из-под Новосибирска родом. А какой сибиряк не любит охоту.

- Этот мы подарим Думу, - пошутил Слава, - а следующий трофей будет твой. Пиши, чтобы дома гараж повместительней начали строить.

- Вы все-таки русские? - спросил майор, до этого переносящий тряску машины молча, стиснув зубы.

- Я, по-моему, уже представился... - Слава не нашел нужным вступать в дальнейшие объяснения.

Путь в объезд дороги, конечно, значительно длиннее прямого, не говоря уже об удобствах. Но на дороге легко нарваться на засаду. Заметят сразу флаги - хорошо, а вдруг не заметят? Косовары к тому же народ малограмотный и могут просто не понять в темноте, что за машина так нагло движется в их сторону. Долбанут из гранатомета, и готово. И тем не менее через час двадцать минут, как показал бортовой компьютер, они приблизились вплотную к дороге Скопье - Приштина. Дальше без моста на машине было не проехать. Поэтому пришлось свернуть и тащиться по самому краешку каменистого утеса, чтобы перебраться на другой склон. При этом сама машина двигалась под креном градусов в сорок пять, и за счет своего веса все-таки не сползала к обрыву. Здесь Думитру уже не рисковал и не набирал скорость. И все же раненые, скатившиеся в одну сторону, придавливали друг друга и стонали, а связанные руки не давали им возможности ухватиться за что-то. Развязывать же их Слава не рискнул. В машине слишком тесно.

И если спецназовцы ранены в ноги, то руки всегда остаются их оружием. При любом крене они могут перехватить нож или винтовку у кого-то из бойцов группы. Школа у американцев должна быть хорошая.

Лучше не рисковать.

Вот наконец и дорога, мост, и пост перед въездом. Это уже сербский пост. Даже бортовой компьютер "Хаммера" сообщает об этом.

- Стой! - спохватился Слава. Он вышел из машины и хотел снять флажки, но передумал, оставил на капоте. Ведь он рассчитывал еще попользоваться машиной американцев в своих целях. И тогда флажки могут пригодиться.

Крупнокалиберный пулемет за бетонными блоками поста уже повернулся хищным хоботом в их сторону. Так ведь, не останови капитан машину сразу, их свободно могли перестрелять свои же.

- Подождите здесь.

Он пошел прямо к блокпосту, не захватив с собой даже винтовку. Из-за укрытия никто не выходил навстречу, но автоматные стволы злобно топорщились, угрожая. Шлагбаум был поднят. - хотя сейчас, ночью, ему следовало бы быть в опущенном положении.

Это первое, что заставило Славу чуть замедлить шаги. Маленькая, такая незаметная на первый взгляд деталь насторожила. Взгляд привычно стал ловить другие детали, пока голова лихорадочно соображала.

И, уже подойдя ближе, в предутреннем сумраке он заметил за углом берет с кокардой. Берет солдата югославской армии. Берет валялся в грязи, уроненный с чьей-то головы, втоптанный чьим-то каблуком. И Слава сразу понял, что ему следует делать.

Из входного проема никто не вышел навстречу, хотя стволы сопровождали каждый его шаг. И хорошо, что Слава не взял с собой "винторез", потому что опытный глаз сразу бы понял, что в руках у него не американская штурмовая винтовка "М-16". Что касается камуфлированной одежды, то тут уж, как говорится, все собаки на одно лицо - можно не волноваться Слава остановился и крикнул по-английски:

- Хеллоу! Я - майор Хаггард, войска специального назначения армии США. Я хотел бы поговорить с вашим командиром.

За бетонными блоками стояла тишина. Долгая, томительная. А что, если эти албанцы уже встречались с экипажем "Хаммера", что, если они прибыли сюда вместе? Надо было назвать другое имя. Любое вымышленное имя англосаксонского звучания.

Поправляя ремень, Слава мизинцем отстегнул клапан кобуры, а другой рукой пододвинул ближе подсумок с гранатами.

- Что надо? - осторожно спросили из-за блоков на отвратительном английском.

- Я же сказал, что хотел бы поговорить с вашим командиром.

- Я слушаю вас.

- Объединенные силы НАТО, - импровизировал Слава, - начали наступление. В ваших тылах высажен вертолетный десант. Я предлагаю вам сложить оружие и сдаться.

Он говорил так, словно принимал людей на посту за сербов.

"А что, если это в самом деле сербы? - подумалось вдруг - Тогда сейчас просто пристрелят".

Изнутри послышалось движение. Вышел человек. По одежде Слава сразу понял, что это не югославский военнослужащий.

- Мы бойцы Армии Освобождения Косова. Я командир летучей группы...

Очень скверный английский язык у этого косовара, подумал Слава и не стал дослушивать. Он воспользовался моментом, когда командир оказался между ним и блокпостом, плечом придавил албанца к стене, закрывая амбразуру его спиной, и бросил гранату внутрь. После взрыва из всех щелей повалил дым, но даже стона изнутри не донеслось. Там все было кончено.

Командир летучего отряда, как обычно называли себя сепаратистские диверсанты и обыкновенные бандиты, грабящие свои же села, попытался достать пистолет. Дурак. И это - когда ты вплотную стоишь к противнику. Никакого начального военного образования. И хотя у Славы даже кобура была расстегнута, он не стал делать лишних движений, а пошел на опережение. Удар коленом в пах, вторым коленом тут же, пока противник не окончательно согнулся, в печень, и прощальный аккорд - локтем под основание черепа.

Машина через секунду оказалась рядом. Выскочили парни. Двое сразу ринулись в блокпост, еще двое вокруг - осмотреть местность.

Вернулись быстро.

- Там три серба. Без голов, - тихо сказал Володя.

С такими методами войны Слава уже встречался и в Афгане, и в Боснии. Местные сепаратисты тоже большие любители поработать мясниками.

- Справа по ходу машина, командир! - предупредил Думитру. - Движется на скорости в нашу сторону.

С другой стороны моста приближалась с потушенными фарами грузовая машина. "Тени" моментально рассредоточились и заняли позицию, не зная, кто приближается - сербы или сепаратисты.

Машина не подъехала - подлетела. Заскрипев тормозами и даже развернувшись на мокром асфальте, остановилась. Около десятка солдат в югославской форме рассыпались цепью по другую сторону дороги.

- Не стреляйте, здесь уже все кончено! - крикнул Слава.

- Кто вы?

- Капитан Макараджич. Отряд спецназа разведки.

- Выходите один.

- Вы тоже.

Офицер смело шагнул к середине дороги. Слава пошел навстречу.

- Документы есть? - спросил офицер.

- Я в рейде. В рейд с собой документы не берут.

- Я слышал о вас. Рад познакомиться, - офицер протянул руку. - Мы получили сигнал тревоги с блокпоста. Что там случилось?

- Их перебили.

- Албанцы?

- Да.

- А где они сами? - За разговором они подошли к самому блокпосту, и офицер увидел албанского офицера, который пытался шевелиться. - Пленный?

Понятно. А остальные?

- Там, - кивком показал Слава.

Офицер заглянул в блокпост, посветил фонариком.

- Это вы их?

- Я.

- А где наши?

- В лесу. Им головы...

Офицер горько кивнул, и кадык на его горле подпрыгнул. Он понял без продолжения, потому что случаи издевательства над ранеными пленными и даже над убитыми повторялись регулярно.

- А машина чья?

- Теперь - моя. Американцев захватили. На нашей территории. Вы знаете полковника Ратковича?

- Из разведки?

- Да.

- Слышал. Встречаться не приходилось.

- Надо пленных доставить к нему. У меня со временем туго. Возьмете на себя?

- Американцев? С удовольствием. Пусть посмотрят, что их самолеты творят... Я их по самым развалинам провезу... - офицер махнул рукой. С другой стороны дороги бегом подтянулись солдаты.

Автоматы еще держали на изготовку.

"Тени", слышавшие разговор капитана с прибывшим офицером, стали вытаскивать американцев из "Хаммера", чтобы перегрузить в другую машину.

Именно не выводить, а вытаскивать, как какой-то малоценный груз. Раненых просто положили, чуть не бросили, на землю. Здоровых, но связанных, толчками и пинками, не церемонясь, поставили на ноги.

- А с этим козлом что делать? - показал офицер на албанца.

Глаза серба при этом зло сузились.

Слава не ответил, и таким образом участь пленного была решена. Сербы не любят, когда их товарищам отрезают головы.

Подошли солдаты.

- Володя, - приказал Слава, - проводи... - И показал на лес, где Володя нашел обезглавленные тела.

- Помощь еще какая-то нужна? - Офицер тяжелым носком башмака ударил албанца, вставшего на четвереньки, в печень, чтобы не мешал.

- У меня рейд. - Стоящий рядом Слава в отличие от американцев не заметил удара. - Пленные меня сдерживают. А вообще, - Слава развернул карту и показал дом, где были захвачены американцы, - вот здесь остался еще один труп. Я свернул ихнему часовому шею. Американцы захотят его забрать.

Я вызову их команду, пусть попробуют. Только постараюсь, чтобы трупов побольше было.

- Засада?

- Да. Они думают, что с ними здесь будут по-джентльменски разговаривать. Пусть потеряют свои иллюзии. Я им объясню, что такое война. Короче, в случае чего, знайте, что туда должны прибыть американцы.

Офицер кивнул, а Слава отошел на несколько шагов и достал трубку спутникового телефона.

- Полковник Раткович, кхе-кхе... - представился и прокашлялся со сна знакомый голос.

- Мате, это Макараджич. Я твою просьбу выполнил. Сейчас передаю пленных, постарайся забрать их. А я пошел дальше.

- Отлично, Славко! Молодчина! Откуда забрать?

Слава подозвал офицера и передал ему трубку.

- Полковник Раткович. Договоритесь насчет пленных, - а сам пошел к Хаггарду.

- Майор, что я должен сообщить вашему командованию, чтобы они забрали тело вашего рядового?

- Вот это и сообщите. И место, откуда забрать.

- Может быть, поговорите сами?

- Могу и сам. Развяжите руки.

Уверенный в своих силах, Слава развязал американца без сомнения и даже помог ему, раненному в ногу и хромающему, сесть в машину. Майор быстро защелкал тумблерами рации, надеясь, что капитан не сможет запомнить его манипуляции. Напрасно. Слава запомнил все.

- Мне нужен полковник Йорк.

- Кто его спрашивает? - Женский голос настолько приятен и мелодичен, что Слава невольно захотел умыться и побриться.

- Майор Хаггард говорит.

- Одну минуту.

Техника у американцев работает хорошо. Слышимость такая, будто разговаривают из соседней машины.

- Полковник Йорк. Слушаю, майор? Как у вас дела?

- Мы захвачены в плен сербским спецназом. Обращаются с нами, как с обезьянами. Вы это запомните?

Майор косо посмотрел на Славу, думая, что тот постарается прервать передачу. Но капитан только усмехнулся. Пусть жалуется, пусть страху нагоняет.

Пусть поймут, что война - это не благоустроенные туалеты, без которых американская армия даже бастует, как случилось во время операции "Буря в пустыне".

- Понятно, - печально сказал полковник. - Крепитесь. Как там Питер?

- Питер убит.

Полковник надолго замолчал. Слава тут только вспомнил, что часового тоже звали Йорком.

- Он был часовым, когда на нас напали. У нас в команде двое ранены. С нами объект. Тоже ранен.

- Тело с вами?

- Нет. Его оставили возле дома. Квадрат А 16.

Вы можете забрать. Это предлагает капитан сербского спецназа. Он рядом со мной. Я сожалею, полковник...

- Спасибо, что сообщили, майор. Желаю вам удачно выпутаться... Я позвоню сегодня же в Вашингтон. Может, удастся что-то для вас сделать.

Конец связи.

Рация запищала, и майор выключил ее.

- Сын? - спросил Слава.

- Это сын его покойного брата. Полковник хотел сделать из мальчишки мужчину. Не успел.

- Многие из вас больше ничего уже не успеют сделать в жизни. Это я вам обещаю... - жестко сказал Слава, которого разговор майора с полковником по-человечески тронул, и он за это сам на себя разозлился. - С вами по-хорошему разговаривать нельзя. Вас надо уничтожать. Только тогда оставшиеся что-то поймут. Может быть, поймут...

Хаггард на проповедь не отреагировал. Или сделал вид, что не реагирует.

- Кто тот человек? - кивком показал майор.

Солдаты гнали в лес пинками албанского офицера.

- Албанский сепаратист. Они захватили пост и отрезали головы трем солдатам.

По телу майора пробежала такая сильная дрожь, что Слава заметил это даже со стороны.

- С ним сделают то же самое?

- Нет. Это они могли бы сделать здесь, на дороге. Его просто повесят.

- Да... - в голосе Хаггарда появились философские нотки. - Хорошо, что мы американцы, а не албанцы. Иначе и нам болтаться бы на ветру.

Слава верно уловил момент и сориентировался правильно. Будущему допросу у полковника Ратковича он может помочь уже сейчас.

- Не обольщайтесь, майор. Лично я не вижу принципиальной разницы. Разве что албанцы воюют на своей земле. И их можно за это уважать. Вы же пришли на чужую землю. И уважать вас мне лично не хочется. Я бы обращался с вами хуже, чем с ними.

- Значит, нас тоже ждет веревка? - Майор нехорошо усмехнулся. - Хотя бы уж уважили, как солдат солдата, и расстреляли.

- Все зависит от того, как вы поведете себя на допросе. Но зарекаться от веревки я бы на вашем месте не стал. Итак, прошу перебраться в грузовик. Я передаю вас в распоряжение армейской части.

Когда "тени" забирались в "Хаммер", сербский офицер подошел к их машине.

- У нас четыре "иглы" есть. Могу половину уступить. Ради хорошего дела. Так сказать, в обмен на пленных. Ваши предполагаемые "гости" могут и с воздуха пожаловать, будет чем их встретить.

- Отлично. Берем! - сразу согласился Слава.

Ручной зенитный комплекс "игла" класса "земля - воздух" пришелся отряду очень кстати.

- И еще... - просительно поинтересовался офицер. - Вы не возражаете, если мы летчика для начала слегка побьем? А то потом с ним будут на высоких инстанциях общаться. Там почему-то бить не умеют.

А мы аккуратно, по почкам, чтобы ссался в штаны всю оставшуюся жизнь.

- Какому летчику?

- Вашему американцу...

Тут только Слава и сообразил, что за странный комбинезон на пленном американце, которого он принял за ценного специалиста. Это же просто летчик! Значит, сербы сбили американца, а спецназовцы - это команда по спасению. Американцы же заранее предупреждали, что будут вытаскивать своих сбитых пилотов.

- Какой самолет хоть сбили? Не знаешь? - поинтересовался расстроенный Слава.

- А ты что, не слышал еще? - Офицер чуть не подпрыгнул от радости. "F-117". Увидели их "невидимку"...

Это было, конечно здорово. Гордость американской армии, неуязвимый и невидимый "Стеле" запросто сбивают югославские ракеты, которым в обед сто лет. Кто-то на этом наживется в Штатах. "Локхид", конечно, будет требовать новых денег на новый самолет, более совершенный. Ради такого события они будут готовы и всю эту войну профинансировать.

Потому что заработают на создании новой модели куда как больше.

- Делай как знаешь... - сказал Слава офицеру. - Делай, как ты привык здесь жить, потому что это твоя земля. Пусть они тоже это поймут и привыкнут.

Дум, вперед!

"Хаммер" развернулся с включенными фарами.

И в свет этих фар попал Хаггард, уже взявшийся за задний борт грузовика двумя связанными руками - сербы связали майора заново - и с трудом поднимающий простреленную ногу. И показалось Славе, что взгляд, которым майор провожал спецназовцев, был просто торжествующий и злорадный. Не понравился этот взгляд. Он грозил какими-то неприятностями, грозил ловушкой, и Слава решил быть осторожнее.

Глава 20

УПРАВЛЕНИЕ.

ПРОФЕССОР ВЕНИАМИН САМОЙЛОВ.

ГРУППА

Машина уже стояла у центрального входа.

Вениамин Вениаминович глянул на часы, торопливо спустился по лестнице и укоризненно качнул головой при виде часового у дверей, который тут же виновато закрыл журнал в яркой обложке и вытянулся по стойке "смирно". Перешагивая через две ступени, профессор уже миновал крыльцо и готовился взяться за ручку дверцы машины, когда какая-то женщина схватила его за локоть и остановила таким сильным движением, что с профессора чуть не слетели очки. Он, погруженный в свои мысли и возбужденный телефонным звонком, который и заставил его срочно вызвать машину, сначала растерялся и даже почти испугался, но быстро вспомнил ее. Женщина просто сильно располнела. До такой степени располнела, что и узнать сейчас трудно.

Тогда, полгода назад, она была сухой хворостиной из веника - в состоянии полного нервного истощения. Психосоматическая дистрофия, которую сейчас модно называть СПИДом-2, или еще синдромом хронической усталости. Человек с таким диагнозом не только не в состоянии жить, как все, как все ходить на работу, он не в состоянии даже питаться самостоятельно. Кормить его приходится с ложечки. Человек, когда его укладывают в постель, будет замерзать, но не найдет в себе силы натянуть одеяло на дрожащее тело.

Он поднял эту женщину на ноги. Сумел! А врачи бились с ней почти год, и все было бесполезно.

Вообще-то профессор Вениамин Вениаминович Самойлов не занимается врачебной практикой. Он вообще никогда не был врачом, хотя дополнительно к основному образованию получил еще и медицинское. Он - физик. Но тогда, в случае с этой женщиной, к нему обратились за помощью коллеги из Института судебной психиатрии имени Сербского. Женщина могла дать ценные свидетельские показания по нашумевшему делу о массовом зомбировании людей в одной из сект. И требовалось восстановить ее нервно-мыслительные процессы хотя бы до состояния возможности естественных рефлексов. Да, она была типичным зомби. Сколько их, этих зомби, расплодилось тогда по стране. Сколько их появляется сейчас, каждый день, каждый час...

- Вениамин Вениаминович! - Женщина, казалось, готова обнять и расцеловать его. - Дорогой вы мой, спаситель вы мой... - Она сунула ему в руки громадный букет цветов и пластиковый пакет, в котором легко угадывалась бутылка шампанского, еще какая-то бутылка и большая коробка конфет.

При всей своей занятости профессор вынужден был задержаться. И слова такие слышать, что уж греха таить, приятно, и дело своих рук наглядно лицезреть - тоже важный фактор для любого творческого человека.

- Как вы себя чувствуете?

- Спасибо, профессор, спасибо вам. У меня все хорошо. Вон, - она кивнула в сторону, - моя мама...

Мы с ней приехали. Она хочет вас поблагодарить.

Приблизилась пожилая женщина. Она тоже стала что-то говорить. Но слова, даже если это слова благодарности, и даже особенно, если это слова благодарности, всю информацию несут в первом предложении. Остальное уже ненужное.

- Я рад был вас увидеть в хорошей форме, - сказал Вениамин Вениаминович. - А сейчас, извините, у меня срочная и очень важная встреча. Я спешу. Извините. - Он отеческим движением потрепал женщину по плечу, улыбнулся ее матери и сел в машину.

- На Хорошевку, в управление, - сказал водителю и откинулся на спинку сиденья.

Встреча с пациенткой не отвлекла его мысли от сегодняшней встречи. Данные, что в Югославии американцы использовали психотронное оружие, принесли еще вчера. И, судя по результатам, а Вениамин Вениаминович мог судить, как специалист, был применен очень мощный генератор. Полковник Стариков, с которым профессор Самойлов сотрудничал, давно уже обещает выслать группу на место события, которое ожидали, по данным ГРУ, уже второй месяц.

Вениамин Вениаминович постоянно торопит полковника, но вот только сегодня позвонили и сказали, что группа собрана. С ней профессор и должен встретиться.

Постоянного пропуска в управление он не имел, хотя и числился официально начальником лаборатории психоэнергетики при ГРУ. И потому пришлось опять ждать, пока выпишут уже заказанный пропуск.

Ладно хоть не требуют сопровождающего, чтобы пройти через здание, как это было раньше. Такое отношение к себе профессора несколько обижало, но в целом он был выше мелочных недоразумений и понимал, что ему, заходящему в Службу один раз в два-три месяца, постоянный пропуск и не обязателен.

Тем более что сам он посещать это заведение никогда не стремился, приезжал только в случае необходимости.

Стариков встретил профессора в дверях отдела и сразу провел в кабинет к генералу Костомарову. С генералом Самойлов раньше не встречался, только недавно, перед обсуждением возможности совместной работы, познакомился. Тогда Владимир Андреевич произвел приятное впечатление своей вдумчивостью, стремлением уяснить мелкие детали, которые могут сыграть при каких-то обстоятельствах важную роль.

- Профессор Самойлов - наша основная голова, - генерал представил пришедшего.

Профессор поздоровался за руку и с самим генералом, и с тремя людьми, сидящими за длинным приставным столом. Двое из них были в десантной форме смуглый старший лейтенант и очень хмурый чернявый капитан. Третий, с угрюмым взглядом и седым ежиком коротких волос, одет в гражданское, но офицерская выправка в нем чувствуется. Вениамин Вениаминович отметил это сразу и сразу выделил человека в гражданском среди других. Тот производил впечатление в первую очередь умным сосредоточенным взглядом.

Представилась и группа:

- Майор Тарханов.

- Капитан Иващенко.

- Старший лейтенант Яблочкин.

Сели на свои места.

- Приступим сразу к делу, профессор, - начал полковник Стариков, потому что времени у нас мало.

Генерал кивнул. Кивнул и профессор.

- У меня тоже. С чего будем начинать? - Самойлов занял место у стены, чтобы видеть и оценить всех по внешнему впечатлению. Хотя он в делах разведки и дилетант, но, по сути дела, в данной операции является основным лицом, заказчиком программы, грубо говоря. И ему очень хотелось бы знать, насколько можно положиться на отправляемых с заданием офицеров. Он предполагал, что успех операции зависит не только от боевых качеств разведчиков, но и во многом от их интеллекта.

- С самого начала, если можно, - предложил полковник. - Товарищи офицеры почти не в курсе вопроса.

- С самого начала - это непозволительно долго.

Я только перескажу суть. - Вениамин Вениаминович сухо улыбнулся, положил на стол перед собой кожаную папку и похлопал по ней рукой, словно давал понять, что там у него содержится большое количество материалов по теме. На самом деле в папке не было и быть не могло документов, многие из которых носили гриф "особой важности", то есть более высокий, чем "совершенно секретно".

- Уже много лет во всех без исключения технологически развитых странах ведутся изыскания по созданию психотронного оружия. Могу вас успокоить - у нас в том числе. В последние годы, правда, появилось много препятствий, но работы тем не менее со скрипом движутся. Существует несколько направлений в этих изысканиях. Мы не будем касаться всех, остановимся только на том, по которому вам и предстоит работать. Это - инфразвуковые генераторы.

Но предварительно хотелось бы объяснить суть вопроса. Отдельные части человеческого тела - печень, почки, легкие, сердце, мозг - это, с точки зрения физики звука, не что иное, как обыкновенные резонаторы, восприимчивые к звуковым колебаниям различной частоты. Так, скажем, сердце настроено на частоту порядка 6 герц, глаза - от 40 до 100 герц, вестибулярный аппарат от 0,5 до 1,3 герц и так далее. Солдат вражеской армии, оказавшись в зоне действия инфразвукового генератора, попадает под его воздействие. Отдельные части организма начинают активно резонировать, и солдат ощущает при этом различные неприятные или же болевые ощущения.

При определенной настройке генератора можно заставить вражескую армию бегом бежать не в атаку, а в туалет - всех схватит понос. Или же начнутся массовые сердечные приступы, или все потеряют зрение, или произойдет еще что-то подобное. Как люди военные, вы представляете последствия такого воздействия на армию.

За всех кивнул майор Тарханов.

- Поражение...

- Почти... - продолжил профессор. - Беда только в том, что трудно создать генераторы, которые смогли бы иметь достаточную мощность, чтобы охватить большую группу. Потому что воздействием на одного или нескольких солдат невозможно решить судьбу наступления.

Специалисты почти во всех странах пришли к одинаковому выводу - по целому ряду параметров гораздо целесообразнее использовать колебания малой мощности, которые не способны нести значительные разрушительные действия для человеческого организма, но тоже действуют весьма своеобразно.

Профессор замолчал, оглядывая слушателей, ожидая вопросов. Но офицеры ждали продолжения.

- Я понятно объясняю?

- Понятно, - ответил Тарханов. - Слухи об этом до нас тоже доходили. Но чтобы нам сориентироваться, чтобы лучше понять, я думаю, вопросы мы будем задавать потом.

- Хорошо. Я продолжаю. Колебания малой мощности при определенной настройке вызывают у людей безотчетное и не контролируемое сознанием чувство страха. Иногда даже переходящее в панику. Особенно это действенно, когда колебания направлены на толпу. Или просто на большое скопление людей.

Скажем, на наступающую воинскую часть.

- Почему именно на толпу? - спросил капитан.

- Потому что у толпы имеется - как бы вам поточнее выразить мысль? общее сознание, стадный, что ли, инстинкт Толпа - это тоже единый организм, и ему свойственно все то, что свойственно одному человеку, только в прогрессии. Если в толпе испугается один, то он способен этим страхом заразить остальных. Так и возникает классическая паника.

Причем внешне действие психотронных генераторов никак не выражается. Человеческое ухо не слышит инфразвук. И потому страх кажется неестественным. Людям свойственно приписывать это нехорошему предчувствию, еще чему-то.

Вот основные принципы работы инфразвукового генератора. Это все мое вступление. Теперь основная часть. По имеющимся у нас данным, американцы из сил НАТО, которые квартируются в Македонии, не поставив в известность даже своих собратьев по блоку, готовились провести испытание такого оружия в Югославии. И совсем недавно пришло известие, что первое испытание было проведено. Судя по всему, результат превзошел все ожидания. Мало того, насколько я могу судить в соответствии со своими познаниями в этой области, оружие было применено значительной силы. Что потребовало и значительных энергозатрат. Мы к таким разработкам пока даже не приблизились. Это не может не вызвать беспокойства. И у меня, и, думаю, у вас тоже. Вот теперь все! Я жду ваших вопросов.

- Существуют ли средства защиты? - спросил Тарханов.

- Существуют. Встречное направление инфразвука. Но тогда в зоне столкновения могут произойти сильнейшие резонансные колебания. И я просто не завидую тому, кто окажется в этой зоне. Там даже землетрясение может произойти. Или возникнуть цунами...

- А индивидуальные средства?

- Нет. Пока - нет. Но индивидуальные средства защиты - это как раз и есть та тема, над которой я работаю И именно для разработки этих средств мне необходимо иметь максимум данных о работе американцев.

- Но можно же спрятаться в танк, в бетонный бункер, наконец. Ведь современные бункеры способны защитить даже от радиации.

- От радиации - да. Но инфразвук имеет способность проникать и сквозь броню, и сквозь бетон.

- Но что-то может его сдерживать?

Профессор несколько секунд помолчал.

- Ветер. Пока - только ветер служит какой-то защитой. Частично уносит звук. Но вы представляете, какие нужны вентиляторы, чтобы этот звук повернуть в обратную сторону? Это просто нереально.

- Меня интересует более конкретная постановка задачи, - сказал Тарханов. - Что мы должны искать?

- Все, что относится к новому оружию. Все, что сможете. Данные, вплоть до сплетен... Фотографии...

Внешнее описание... Рассказы очевидцев... Люди, обслуживающие генераторы... Конструкторы оружия... Сами генераторы - в идеале... Короче все...

- Широкая сфера деятельности, - усмехнулся старший лейтенант.

- Об остальном, товарищи офицеры, мы поговорим отдельно, - поднялся полковник Стариков. - Профессор человек сильно занятой, и, если не будет вопросов по существу, мы отпустим гостя.

- Последний вопрос, - Тарханов тоже встал. - Какие могут быть последствия применения такого оружия?

- Все зависит от индивидуума. Одноразовое применение практически не даст значительного влияния на нервную систему. Длительное и многократное воздействие может привести к плачевным результатам. Вплоть до разрушения всей нервной системы человека.

***

Профессор уехал. Полковник Стариков проводил его до лестницы и вернулся в кабинет.

Генерал молча набивал трубку, повернувшись по привычке лицом к окну. Говорил что-то Тарханов, но при полковнике замолчал. Словно жаловался только что.

Полковник это заметил. Естественно, это ему не понравилось, но он постарался не подать виду.

- Теперь обсудим ваши действия в период операции, - предложил он.

- Я только что говорил товарищу генералу, - Тарханов оставался вежлив и зол, каким показался полковнику сразу по приезде в управление, - что по всем нормативам группе требуется на подготовку два месяца.

- Что будет через два месяца - это одному богу известно, - усмехнулся Стариков. - Я уважаю существующие нормативы, но в настоящее время обстановка складывается так, что приступать к выполнению задачи следует немедленно.

- Полковник, - спросил старший лейтенант, - вы хоть раз пробовали сырое сердце леопарда? - Он помолчал после своей красивой и непонятной фразы и расшифровал:

- Я имею в виду - ходили в боевой обстановке во вражеский тыл?

Тарханов посмотрел на Яблочкина с симпатией.

Парень молодой и с характером, и высокие штабные чины не слишком его стесняют.

- Это не имеет никакого для вас значения.

- Для нас имеет значение другое, - тяжелым голосом поддержал товарищей и капитан. - Как я могу идти на боевое задание, когда я впервые сегодня вижу командира группы. Я не буду говорить о психологической совместимости, без которой операция обречена на провал. Я о другом. Если бы вы знали работу спецназовцев, то, без сомнения, поняли бы меня. Люди должны притереться, должны чувствовать друг друга в темноте, должны слышать друг друга, когда не произносится ни звука. Знаете ли вы, что это такое? - вот что спросил у вас старший лейтенант Яблочкин. Вы этого не знаете. Как же вы берете на себя смелость планировать операцию, если совершенно не знакомы со спецификой диверсионной работы?

Полковник опешил. Он не привык, чтобы младшие по званию так напористо отчитывали его. Не просто высказывали свои пожелания, а прямо и открыто высказывали ему свое недоверие.

- Товарищи офицеры, мне кажется, вы забываете, что служите в армии.

- Они правильно говорят... - генерал повернулся от окна и пустил перед собой целое облако темного слоистого дыма. - И я не раз говорил то же самое - работу спецназа следует знать, прежде чем планировать операцию. Ты, полковник, просто не справился с задачей. И я не продумал, хотя следовало бы.

- Каждый член группы, - продолжил Тарханов, - обязательно должен пройти тестирование по физическим и психологическим нормативам. У меня нет сомнения в членах группы. Но я не могу поручиться за себя. Нужно время, чтобы приобрести необходимую кондицию. Хорош будет командир, которого подчиненные во время марш-броска потащат на себе.

- Я еще раз повторяю, - Стариков начал злиться. - Вы забываете, что в армии существует субординация. И выполнение приказа командования не обсуждается.

- Вот-вот, - генерал решительно сел в кресло и пододвинул к себе красный телефонный аппарат без номерного диска. - Я говорю то же самое. Приказ!

Полковник Стариков, я отстраняю вас от руководства операцией. Вы просто не справились и с самого начала поставили выполнение под угрозу.

Стариков опешил:

- Я... Я напишу рапорт.

- Обязательно. Как и положено в армии - по инстанции. То есть на мое имя. А я уже посмотрю, что с ним делать.

Владимир Андреевич снял трубку. На другом конце провода ответили не сразу. Длинные гудки слышны были в кабинете всем.

- Петр Григорьевич, - наконец сказал генерал, услышав ответ, - принять меня сейчас можешь? Осложнения... Да, дело срочное. Я отстранил Старикова. Сам буду вести. Есть. Поднимаюсь.

- Полковник Стариков, - сказал он строго, покомандному. - Подготовьте все документы по операции для передачи мне. Не забудьте заполнить опись. Я к начальнику управления.

- Есть, - ответил полковник.

Он сильно покраснел и спросил, как и полагается по уставу:

- Разрешите идти?

Владимир Андреевич просто махнул рукой, отпуская. И добавил, обращаясь к спецназовцам:

- А вы меня дожидайтесь. Анекдоты пока потравите. Чтобы не скучать....

***

Генерал отсутствовал около часа. Он вернулся в кабинет потный, раскрасневшийся, но улыбающийся и довольный.

- Мне пришлось из-за вас, парни, выдержать сейчас "битву на Курской дуге". Это когда танком таранят танк. Не доводилось такое лицезреть? Мне вообще-то тоже... А вот сейчас умудрился поучаствовать.

Он сел и раскурил трубку. Офицеры группы молча ждали продолжения рассказа. С генералом они чувствовали себя свободнее, чем с полковником. Как-никак, а генерал сам бывший спецназовец.

- Я начальнику управления все выложил, привел аргументы, вдруг - звонят из Генштаба. Управление кадров. Полковник наш уже успел сообщить покровителям, настучал, что его сильно обижают. И понеслась душа в рай... Боюсь, что я начальнику плохую услугу оказал. Долго он доказывал, что Стариков профессионально непригоден к должности. Потом кончилось тем, что он пригрозил к начальнику Генштаба на прием с этим вопросом пойти. А Квашнин мужик суровый. Он сам повоевал и за воевавших всегда горой встанет. Короче, принял я всю операцию на себя. Значит, будем работать.

- Сроки? - коротко спросил Тарханов.

- Сроки менять нельзя. Я, конечно, понимаю вас. Но и вы тоже поймите, что обстановка в Югославии сейчас боевая. Оттягивать операцию нельзя ни на один день. К тому же, Артем Петрович, за тобой остается идейное руководство операцией. В Югославии к вам подключится "Команда теней" - отряд спецназа ихней разведки. Капитан Славко Макараджич обещал мне помощь. Никто его не знал по старым временам?

- Макараджича? - спросил Иващенко удивленно.

- Макарова Капитан Вячеслав Макаров. Наш В спецназе с семьдесят второго года. В Афгане пропал без вести, совершил после этого кругосветное путешествие и где только не повоевал Не слышали?

- Кажется, помню по Афгану... - сказал Тарханов. - Такой квадратный - в ширину, как в высоту.

Метр восемьдесят примерно на метр восемьдесят...

Все засмеялись.

- Если и не знакомы, там познакомитесь. А теперь шутки в сторону. Начинаем работать. Полетите завтра или послезавтра ночью с самолетом МЧС. Гуманитарную помощь повезете албанцам.

- Есть вылететь, - сказал Артем. - Только лучше бы проникать туда по отдельности.

- Обсудим. Предлагай варианты. Кстати, до вашего вылета будет подготовлен приказ о восстановлении тебя в должности. И о присвоении очередного звания, - вроде бы между делом сказал Владимир Андреевич.

Тарханов внешне никак не показал своего отношения к сообщению. Он уже был целиком настроен на "вычесывание блох", как называли разведчики на своем жаргоне обсуждение планов и различную интерпретацию каждого возможного события.

ЧАСТЬ II

"INVISIBLE MIST"

Глава 1

МАКАРАДЖИЧ.

БЕСЕДА С КЛИНТОНОМ

Весеннее тепло не просто подступало активно, оно сваливалось на головы. Утро еще не пришло.

Единственно, когда машина взбиралась на перевал, становилось светлее, виднелась пламенеющая на горизонте полоска неба. Дважды даже в машине они слышали радостные вопли пролетающих натовских самолетов - возвращались, отбомбившись. Один раз небо разменяло густо-синие тона на пламя газовой горелки: целым эскадроном пронеслись ниже облаков огненные кисточки. Догадаться, что это ракеты, нетрудно. Но Слава сообразил, что это не знаменитые "томагавки", которыми сербов долго пытались запугать. "Томагавки" - существа нелюдимые и летают в одиночестве. Скорее всего косовары захватили зенитную установку сербов и сдуру выпустили все ракеты в божью неизвестность. Наудачу. Может быть, и в свою деревню. А возможно, судя по направлению, и до Македонии долетят. Издалека доносился звук сильных взрывов.

Напрямую, по дороге, тяжелый "Хаммер" с помощью Думитру старался развивать скорость километров под восемьдесят, если не больше. Причем умудрялся совершенно без натуги взбираться в гору. Точнее определить возможность машины передвигаться быстро оказалось трудно, потому что указатель на спидометре считал не километры, а мили - американский стандарт. А перевести мили в привычные величины с ходу никто не смог. Даже Слава, когда-то живший в Канаде, никак не мог с ходу вспомнить, как это делается.

Флажки на капоте снова заняли свои места еще перед отъездом с блокпоста - это на случай встречи с отрядом сепаратистов. И эта встреча произошла уже неподалеку от места назначения, как раз на последнем перевале, в месте, где рассвело уже достаточно.

Косовары шли колонной. Человек пятьдесят. И еще издали замахали руками, приветствуя. Очень хотелось опробовать дистанционное управление пулеметом, но капитан решил оставить это испытание до следующего удобного случая. А сейчас он высунулся из верхнего люка "Хаммера" почти по пояс и ответно замахал рукой, восхитительно-приветливо, ничуть не хуже настоящего стопроцентного американца улыбаясь.

От колонны отделился командир и хотел, видимо, поговорить с союзниками. Но "Хаммер" прошел мимо, не останавливаясь. У американцев свои заботы и планы, и они считаются с людьми, на сторону которых встали так активно, как всегда, только по мере собственной надобности.

Дом, где были захвачены в плен натовские спецназовцы-поисковики, кто-то уже посетил в их отсутствие. О теле рядового Йорка позаботиться забыли, но не забыли вывернуть у него карманы. Вероятно, денег там оказалось не слишком много - на похороны не хватило. Скорее всего карманы убитому проветривали парни из колонны, попавшейся навстречу.

- Куда машину будем ставить? - поинтересовался Думитру.

- Посмотри, что в сарае? - послал его Слава.

Думитру прикладом сбил замок и распахнул ворота. В кирпичном сарае стоял асфальтовый каток.

Румын попытался его завести, но это не удалось.

- А ну-ка, проверим "Хаммер" на силу?

Трос зацепили прямо за раму многотонного катка.

"Хаммер" загудел на сей раз натужно, с хрипотцой, дернул раз, дернул два и выволок дорожную машину из сарая.

- Нет, честное слово, - Думитру в восторге даже погладил "Хаммер" по капоту, - этой машине цены нет. Она, похоже, и с танком потягаться может.

- Пока кто-то ее не подстрелит... - резонно заметил Володя. - А пострелять в них, видимо, придется.

- А жаль... - вздохнул румын. - Самих американцев не жалко - век бы стрелял, а вот машину...

Он сел за руль и попытался загнать "Хаммер" в сарай. Но машина оказалась несколько шире ворот.

- Хоть косяк выламывай...

- Отставить. Времени нет, - поторопил Слава. - Загоняй в лес, прикрой сверху ветками. Хай, Володя, помогите ему. Остальным рассредоточиться по периметру. "Иглы" не забудьте. Следить за воздухом. Прилетят скорее всего на "вертушке".

Беспокойство Славу не оставляло. Он вспоминал почти торжествующий взгляд майора Хаггарда, и от этого взгляда становилось не по себе, словно майор затаскивал их в ловушку.

Машину едва успели замаскировать, когда послышался хлопающий шум вертолетных двигателей и винтов. Издали казалось, что хозяйка развесила на веревке белье для просушки и оно трепыхается на сильном ветру, очень часто трепыхается. Судя по звуку, вертолетов было два и приближались они с разных сторон. Деревья пока не давали увидеть точно количество машин и направление их полета. Карта у вертолетчиков, естественно, была, и найти сам дом, после указания майором квадрата, труда не составило. Но американцы осторожничали, кружили в округе, высматривая что-то. Наконец, медленно передвигаясь, свинцовым монстром-тучей появился первый.

Обыкновенный военно-транспортный вертолет характерно-грязной окраски. Он завис над дорогой, и в утреннем свете уже хорошо было видно, как на его площадке вертится на турнели пулемет, высматривая подходящую случаю мишень.

Тело рядового Йорка так и лежало возле дома.

Вертолету осталось только снизиться над самой дорогой и забрать его. Но почему-то этого не случилось.

Что-то в ситуации происходило не так, как должно было бы происходить. Опять вспомнилась улыбка Хаггарда.

Вертолет вдруг чихнул, словно усмехнулся, выпустил в воздух струю черного дыма и поднялся метров на тридцать выше. А на освободившееся воздушное пространство сбоку неторопливо выдвинулся второй. Эту машину Слава уже знал по описанию - "Ан-64", обычно называемый "Апач". Охотник за танками. Если бы индейцы апачи в свои лучшие годы были вооружены так же, как этот вертолет, Соединенных Штатов как государства сейчас не существовало бы. Внешне небольшой двухместный хищник, наклонив к земле клюв, высматривал, казалось, добычу. И высмотрел. Подкрыльные реактивные противотанковые установки синхронно завращались и остановились на одной точке. Последовал мощнейший залп. В лес. Туда, где стоял замаскированный "Хаммер". Взрыв разорвал напряжение. После него стало казаться, что и шум вертолетных двигателей был, по сути своей, тишиной. Второй залп. И непонятно, что взорвалось - реактивные снаряды или сам "Хаммер". Команду ответить на огонь Слава пока не дал. Он с опозданием понял свой промах - нашпигованный электроникой "Хаммер" показывал на компьютерах американской базы весь путь, который проходил. И если Хаггард сообщил, что его с группой взяли в плен, то в машине он уже оставаться не должен. Но в то же время он сообщил, что тело рядового осталось возле дома. И к этому дому снова приближается "Хаммер". Зачем? - подумали американцы и все поняли. А сам Хаггард хорошо знал сообразительность однополчан, он предвидел развитие сюжета.

Потому так и улыбался, потому так и надеялся. Только - не слишком ли рано?

Уничтоженный "Хаммер" было жалко почти до слез. Мысленно Слава уже сроднился с ним и представил даже, что "Команда теней" начинает обрастать бронетехникой. "Апач" тем временем продолжал крутиться над домом. Но больше не стрелял. Стал снижаться второй вертолет. В опасной близости от своего штурмовика. Неловкое движение штурвала, и винты могут задеть друг друга. Но площадка не позволяла приземлиться в стороне - там мешали деревья. И только первый вертолет опустился на десяток метров ниже, чем завис "Апач", Слава махнул рукой Думирту. Тот, сидящий с "иглой" среди камней, понял.

Расстояние было слишком невелико, чтобы промахнуться Реактивный снаряд прочеркнул по не совсем еще светлому воздуху радостным мазком, "Апач" шарахнулся в сторону, как от удара тараном, и взорвался. Обломки частично разлетелись, частично упали вниз. Первый вертолет сам подставил себя и, не выдержав столкновения с тяжелыми осколками, качнувшись, тоже рухнул метров с двадцати.

- Вперед! - скомандовал Слава.

Высота была не настолько большой, чтобы можно было надеяться, что весь экипаж разбился. А там пулеметы. И обезвредить пулеметчиков следует раньше, чем они придут в себя.

Так и оказалось. Один из членов экипажа был еще жив и лихорадочно, морщась от боли, пытался стащить пулемет с погнутой турнели. Время шло на стремительные секунды. Американец почти успел.

По крайней мере, снял уже сам тяжелый пулемет, лихорадочным движением передернул затвор и хотел поднять ствол в сторону бегущих. Но Хаймлет, страхующий передвижение группы и потому слегка отставший, смотрел за ним внимательно и, с африканским диким подвизгом хохотнув, выстрелил раньше.

Пуля пробила американцу плечо, и он выронил оружие, хотя остался на ногах.

- Смазал! - дал оценку своему выстрелу сам Хаймлет - Теперь возни с ним будет...

Быстротечный бой на этом закончился.

- Перевяжите раненого, - скомандовал Слава. - Если не хотите тащить его на себе. "Хаммера" у нас больше нет, а вертолет свое отлетал. И будем побыстрее убираться подальше. Не хватало еще, чтобы новый "Апач" прилетел.

- У нас и на него "игла" готова, - невозмутимо и мрачно констатировал Думитру. - Зачем лишний груз домой тащить? Я согласен и на новый "Апач".

Чтобы не сжигали мои "Хаммеры".

Он уже считал "Хаммер" своим!

Но тем не менее группа быстро выполнила свою работу Раненого перевязали, убитых обыскали - забрали документы, оружие, карты, деньги, сигареты.

Курящие члены группы страдали от перебоев в поставках курева. Там же, в вертолете, нашли любительскую видеокамеру с комплектом кассет. К счастью не разбилась.

- Посмотрим на досуге, что они наснимали.

И в путь. Той же дорогой, которой ночью пришли сюда. Только теперь уже совсем рассвело. И на склонах гор было тихо, безветренно. С появлением солнца началось бешеное таяние снега, и приходилось то тут, то там перебираться через новообразованные ручьи Весна брала свое активно, настырно, и эта настырность природы слегка будоражила душу. Хотелось вдохнуть полной грудью воздух, который в горах не наполнен гарью. И забыть, совершенно забыть о войне и смерти.

Но война быстро о себе напомнила. Как раз и напомнила запахом гари. Группа вышла на склон очередной горы, когда широкие ноздри Хаймлета задрались кверху, и он засопел, как пьяный паровоз. Эфиоп, бывало, сам сознавался, что с успехом мог бы заменить служебно-поисковую собаку, но, к сожалению, плохо бегает на четвереньках. А вот след он, если присядет, чувствует не хуже опытной ищейки!

- Горит металл и резина... Ткань... И... Кажется, это люди... Горят...

Американцу без сомнения и без зазрения совести дали прикладом в шею, и он уткнулся носом в сырую землю. Залегли и остальные.

Слава достал карту, определил маршрут и точку нахождения в данным момент. Рядом просто нечему было гореть. Ни селения, ни воинской части.

- Хай, не спишь?

- Нет, командир.

- Вперед! - скомандовал капитан. - Разнюхай...

Эфиоп, гибкий, как змея, двинулся вверх по склону и быстро исчез среди кустов. Они ждали его долго Только минут через двадцать он спустился.

Уже в полный рост. Лицо болезненно перекошено.

- Что?

- Там вход в пещеру. Большая пещера. Ее разбомбили. Обрушили. Там беженцы прятались. Похоже, целая деревня. И женщины, и дети... Как увидели-то сверху? Под землей ведь...

- Приборы... - сказал Володя. - Они думали, наверное, что там воинская часть. Чугунная печка очень похожа на ракетную зенитную установку... - Он говорил со злым сарказмом. - Командир, дай видеокамеру. Это надо заснять. Вместе с американцем.

Пусть посмотрит, что его друзья натворили.

- Пойдем, - согласился Слава. Он хорошо понимал значение информационной войны и догадывался, что, переданные по телевидению, подобные кадры сыграют на руку сербам. Они поднялись ближе к вершине. Там, где кончался лес и начинались камни и скалы, запах стал сильнее.

- Вот, - показал Хаймлет и отвернулся.

Он всю свою сознательную жизнь был солдатом, с самого раннего детства, когда винтовка, поставленная на землю, вместе с примкнутым штыком была одного с ним роста - так отец будущего капитана определял его возможность пойти в бой. Хаймлет умел хорошо убивать и много в своей жизни убивал - и во время войны на родине, и здесь. Но вид разорванных тел людей не воюющих, невинных и непричастных вызывал у эфиопа приступы рвоты.

Володя подтолкнул в спину американца.

- Иди полюбуйся... - и стал снимать на видеокамеру. Американец был испуган и подавлен. Он держался рукой за рот, глаза покраснели.

Слава достал спутниковый телефон и набрал номер полковника Ратковича.

- Мате! Мы нашли пещеру. Здесь албанские беженцы прятались. Их недавно разбомбили. Живых никого не видим. Чтобы не свалили это на нас, документируем. Сняли на видеокамеру. И пленный американец с нами. Позирует. Сейчас будем брать интервью. Если есть интерес, предупреди телевизионщиков. Пусть встречают, думаю, будет для них любопытный материал.

- Отлично, Славко. Это то, что нам сейчас надо.

Телевидение пока еще не разбомбили. А еще лучше, я перешлю пленку западным репортерам. Пусть они у себя покажут. Мы только скопируем, а потом им перешлем. Они сейчас в Венгрии и в Македонии сидят.

Всех репортеров стран НАТО, к чертовой бабушке, выслали.

- Зачем?

- Треть из них - шпионы. Но это надо доказать.

А времени на эту возню нет. К тому же мы разорвали дипломатические отношение со странами, участвующими в бомбардировках.

- Хорошо. Будь моя воля, я бы и ихних журналистов, и дипломатов разбросал бы по военным базам. Пусть натовцы своих бомбят. Где и кому передать пленку?

- На любом посту оставь и сообщи мне. Я пришлю машину. Как у тебя дела?

- Пока пусто.

- А пленный - кто?

- Мы сбили два вертолета. Он с одного из них.

- Молодцы. Вы работаете эффективнее нашего ПВО.

- Передам пленного и пленку, подумаю, что еще можно сделать. К сожалению, днем работать труднее.

И время я с этими событиями упустил. Пару часиков вздремнем, а потом за дело возьмемся.

- Насчет первых своих пленных ты знаешь?

- Знаю. Ошибся я. Принял пилота за специалиста. И из-за этого потерял время.

- Еще что-то есть для меня?

- Пока все. До встречи.

Слава спрятал трубку, снял головной платок, повязал его на нижнюю часть лица и направился к Володе и американцу Сильной рукой он заставил пленного повернуться лицом к камере.

- Звук есть? - спросил Володю.

- Обязательно.

- Внимание! - начал Слава, как заправский репортер. Говорил он на английском языке без запинки, только голос от злости стал более хриплым. - Я офицер югославской армии. Два часа назад мы взяли в плен американского военнослужащего и выходим вместе с ним из мест дислокации албанских сепаратистов. Всю сегодняшнюю ночь самолеты войск НАТО продолжали бомбардировку независимого государства Югославии. И я могу с полной обоснованностью утверждать, что все заверения командования НАТО о том, будто бы они бомбят исключительно стратегические объекты, - наглая ложь. Вот перед вами лагерь беженцев. Это даже не сербы. Это албанцы, якобы защищать которых натовцы и прибыли. В этом лагере после бомбардировки не осталось ни одного живого. Женщины, дети, старики - вот цель для пилотов НАТО. Им совершенно все равно, кого бомбить.

Господин Клинтон! Посмотрите на это, - Слава показал на труп десятилетней девочки с развороченным животом, а Володя приблизил камеру, это не Моника Левински, и смотреть на это вам не так, должно быть, приятно. Но вы смотрите и запомните, что смерть ее на вашей совести. И пусть снится она вам ночами. Пусть снится вам, что на месте этой девочки ваша дочь.

Слава сглотнул слюну, потому что сухость сдавила ему горло.

- Посмотрите, господин президент... И чтобы вы не говорили, будто это сербы убили бедных албанцев, я даю слово пленному американскому военнослужащему. Пусть скажет он. Говори!

Американец опустил голову, минуту молчал, потом осмотрелся по сторонам, поднял глаза в камеру и сказал довольно жестко:

- Он прав, сэр, мы просто убийцы...

И большой, сильный американец закрыл лицо ладонями. Плечи его вздрагивали.

- Назови себя и свою часть, чтобы не было сомнений, - Слава встряхнул американца за простреленное плечо.

Тот поморщился и послушно выполнил приказ.

Репортаж был закончен. Володя показал Славе большой палец. Слава и сам не подозревал за собой репортерских талантов, но это, понимал он, должно произвести впечатление на любого. Хорошо бы, на Клинтона тоже.

Они продолжили маршрут. Через час заметили на противоположном склоне горы небольшой отряд косоваров. Те премудрости военных действий, похоже, изучали по самоучителю игры на семиструнном баяне. По крайней мере, совершенно не умели выбирать тропу для передвижения так, чтобы со стороны их невозможно было увидеть.

- Догоним? - предложил Володя.

В другое время Слава так и поступил бы. Даже сейчас у него в голове моментально созрел план - как обойти противника и подготовить засаду. Но он тут же отбросил воинственные настроения.

- Наша пленка более сильное оружие, чем отряд, косоваров. С таким грузом лучше избегать осложнений. Подождем и посмотрим.

Интуитивно Слава оказался прав. Они, спрятавшись в кустах, наблюдали за противником. Сепаратисты устроили привал прямо на склоне горы, на открытом всем ветрам и взглядам месте. И почти тут же к ним присоединился сначала еще такой же отряд, потом второй, побольше, потом третий. Похоже было, что албанцы прочесывали местность.

Но какая муха их укусила? Зачем им эта рискованная операция, когда кругом сербские посты?

Слава тут же понял - косоваров направили и подгоняют американцы. Ищут, несомненно, "Команду теней". Раньше, в другой ситуации, Макаров действовал бы по принципу: "Кто ищет, тот всегда найдет", И с удовольствием помог бы горе-солдатам понять, что такое настоящая война и что такое на войне засада. И не смутило бы его количество сепаратистов.

"Команда теней" умеет быть невидимой даже днем.

Уж чему-чему, а умению обращаться с ножом и действовать при этом без единого звука Слава хорошо обучил своих парней. Но сейчас он понимал, что пленкой лучше не рисковать.

И потому отряд быстро, но все так же скрытно перешел на противоположный склон горы. Пришлось на пару километров удлинить маршрут, но обойтись без столкновений.

Скоро отряд вышел на блокпост около моста. Тот самый блокпост, где нынешней ночью и произошли драматические события. Здесь уже дежурили новые солдаты. Эти, заметив приближение отряда, сразу заняли позицию за тяжелыми бетонными блоками, способными защитить даже от гранатомета. Слава, чтобы не попасть под обстрел, остановил свою группу и пошел, как и ночью, к блокпосту один.

Он представился. Про капитана спецназа солдатам уже, должно быть, рассказывали. По крайней мере, услышав фамилию, они сразу завели Макарова внутрь и связались по рации с базой.

Слава попросил прислать машину за пленным и за инструкциями. Фамилия полковника Ратковича действовала безотказно. Дежурный офицер обещал сразу же распорядиться.

Подошли остальные "тени". Патрульные солдаты с угрюмой ненавистью оглядывали американца. Славе даже показалось, что им просто не терпится дождаться момента, когда натовцы начнут наземную операцию. Тогда можно будет уже не сдерживать себя и выплеснуть накопившуюся злобу.

Машина прибыла через полчаса. Из кузова выпрыгнул знакомый по ночной встрече офицер.

- Еще один? - спросил, оглядывая пленного.

- Только один. И пять трупов возле двух сбитых вертолетов. Спасибо за "иглу".

- Не за что. Могу еще пару ракет подбросить. Вы лучше используете. Молодцы ваши ребята, - офицер достал пачку сигарет и протянул капитану. В условиях табачного дефицита это был жест высочайшего одобрения.

- Не курю, - отказался Слава. И передал офицеру компактную видеокассету. - Это - самое главное. Лично в руки Ратковичу. Очень важный материал. И еще... Неподалеку бродят косовары. Большая группа. Нас, похоже, ищут. Я бы на вашем месте усилил пост парой-другой человек.

- Со мной в машине, кроме водителя, пятеро.

Могу, если надо, всех пятерых оставить.

- Пятерых не надо. Мы неподалеку, где-нибудь в лесочке привал устроим. Если что, поддержим. Пары человек хватит.

- Так отдыхайте прямо здесь. Вас и покараулят.

И покормят - я распоряжусь. Все спокойнее...

- Нет, спасибо. Мы привыкли рассчитывать только на самих себя. Вот насчет покормить - это дело. А то консервы в глотку уже не лезут.

- Как хотите, - офицер даже, похоже, слегка обиделся за недоверие. - А кормежку привезем. С этой же машиной и пришлю.

- Спасибо, - Слава пожал ему руку.

За пазухой затрепетал, словно птица, сотовый телефон. Макаров достал трубку и отошел на десяток шагов в сторону.

- Капитан Макараджич? - спросил незнакомый голос.

- Я.

- Подполковник Тарханов. Рад с тобой познакомиться. Большой привет тебе от Доктора Смерть. Я четыре часа назад с ним разговаривал. И еще один привет от Игоря Согрина. С ним я разговаривал часом раньше.

- Спасибо. Чем могу?.. - Слава уже понял, что майор Тарханов представляет Службу.

- Я со своими ребятами неподалеку. Хотелось бы с тобой увидеться, вспомнить старых приятелей.

Бутылку "Русской водки" тебе привез в подарок.

- Где ты?

- Сейчас в Скопье. Завтра буду почти в том же месте, где ты встречался с Андреем. Ты не слишком далеко? Сможешь добраться?

- Завтра к утру или скорее к обеду. Людям надо отдохнуть. Давай на этом остановимся - в час дня.

- Отлично. Мы будем там. В лесочке. Напротив километрового столба.

- Сколько вас?

- Трое. Ты будешь четвертым.

- Я с группой. Десять человек.

- Слишком много. На всех одной бутылки не хватит.

- У моих ребят будет своя задача, - вдруг решил Слава. - На месте действия скоординируем.

- Договорились, - Тарханов отключился от связи.

Глава 2

ГРУППА.

ТАРХАНОВ И МАКАРАДЖИЧ.

ВЫЯСНЕНИЕ ОТНОШЕНИЙ

Сербский офицер оказался не жадным и очень обязательным Мало того, что он прислал с машиной пять "игл" с комплектами ракет вместо обещанных двух, он еще вместо обычного солдатского завтрака прислал "теням" в термосах сразу горячий завтрак, обед и ужин в едином комплекте. И передал, что если спецназовцы будут отдыхать в лесу до вечера, то он их на весь день ставит на довольствие. Слава сразу обговорил часы, когда им будут привозить еду. По крайней мере, это сильно сберегало собственные запасы группы, что было важно особенно сейчас, когда командир задумал новый рейд за границу и не знал, когда вернется на базу, чтобы пополнить запасы.

Именно из-за усиленного рациона Слава и расположил группу на дневной отдых всего в пятистах метрах от блокпоста.

Посты выставили с двух сторон - со стороны леса, откуда пришли сами, и со стороны реки, где по крутому берегу, имея определенные навыки, тоже нетрудно подобраться незамеченным.

О предполагаемой вылазке в Македонию докладывать Ратковичу Макаров не хотел. Полковник может и запретить такой рейд, потому что это чревато международными осложнениями. Капитан решил действовать, как уже действовал, на свой страх и риск.

Но днем идти "на ту сторону", где и стоят основные силы АОК, тоже опасно. Пришлось ждать. А ждать лучше поблизости от сербского поста, где, в случае чего, можно получить поддержку Да и самим поддержать сербов, если возникнет такая необходимость.

Опасения Славы оправдались после обеда, когда они, отослав термосы на блокпост, расположились снова отдохнуть. Часовой тихо сообщил:

- Со стороны реки странный шум. Словно камни посыпались...

Когда-то, в начале своей спецназовской карьеры, Слава сам был штатным разведчиком отдельной мобильной группы спецназа ГРУ. Он и сейчас хотел бы самостоятельно разведать обстановку, потому что каждому человеку, особенно обладающему достаточным опытом, кажется, что он сумеет сделать свое дело лучше других. Но, став командиром, капитан научился гасить в себе подобные желания. Обстановка может внезапно измениться именно здесь, и тогда должно последовать его решение. У командира всегда определенное место, и забывать это нельзя.

- Хай, не спишь?

- Нет - Вперед!

Эфиоп сверкнул зубами, как ярким фонарем осветил. И исчез в кустах. Ни единого звука с той стороны не донеслось, сколько Слава ни прислушивался.

- Володя! Предупреди блокпост.

Так же бесшумно исчез и Володя.

Остальные члены группы приготовили винтовки и рассредоточились. И брось случайно оказавшийся здесь человек взгляд на кусты, где они только что обедали, он никогда не подумал бы, что здесь был привал солдат. Ни одной ветки заметно не сломано, ни один тяжелый каблук не вдавил в землю прошлогоднюю траву. Курить в рейде запрещено, потому не было и окурков. От диких зверей, от истинных лесных жителей следов остается значительно больше.

Первым вернулся Володя. Только кивнул командиру. Задание выполнено, сербы настороже. И лишь пять минут спустя появился Хаймлет.

- Под мост идут. Человек тридцать.

- Вперед - махнул рукой командир, давая направление движения.

"Тени" вышли сепаратистам в тыл. Но здесь следовало проявить особенную осторожность, чтобы после начала боя не попасть под обстрел с блокпоста.

Слава оставил одну тройку перед излучиной реки прикрывать тылы, по которым сепаратисты будут предположительно отступать и где сама тройка в сектор обстрела поста не попадает, а сам с остальными ушел левее.

Выйдя на позицию, спецназовцы сверху хорошо видели албанцев. Те с предельной осторожностью передвигались в сторону мостового пилона, за которым и была позиция сербов. Короткие перебежки небольшими группами и выжидание - не заметили ли их? И опять перебежки. Опять ожидание.

Блокпост из-за деревьев видно не было. Слава только боялся, чтобы сербы раньше времени не начали стрельбу. Важно было подпустить террористов ближе, тогда им было бы уже трудно уйти. И когда весь отряд внизу пересек воображаемую критическую линию, он, не дожидаясь сербов, приказал сам:

- Огонь!

Сухо и внешне невпечатляюще защелкали "винторезы". Промахиваться с пятидесятиметровой дистанции, да еще при наличии оптического прицела, "тени" просто не умели. И почти одновременно раздалась увесистая, грубая, как горный камнепад, пулеметная очередь сверху, со стороны дороги, и к ней присоединились короткие и хлесткие автоматные очереди. Но перед албанцами, как должно бы было быть, не взлетали фонтанчики земли. И они не падали под выстрелами сербов. Только пули спецназовцев доставали крайних. А сами албанцы устремились вперед.

Слава понял: блокпост ведет наверху бой с другим отрядом, подступившим скорее всего со стороны придорожного леса. Сейчас бы очень понадобились те три ствола, что остались прикрывать предполагаемое отступление сепаратистов. Но звать их было поздно.

Отряд внизу понял наконец-то, что их обстреливают не с блокпоста. Албанцы, потеряв за минуту уже треть состава, развернулись и залегли. Это было ошибкой - не обучены их командиры принимать решение, не изучив обстановку и предварительно не подумав. Сверху они просматривались на прибрежной гальке, как тараканы на чистом полу. Если бы отряд успел прорваться к мосту, то соединился бы со вторым. Или следовало хотя бы добежать тридцать метров до склона, чтобы спрятаться за крупными камнями. Там тоже не самая лучшая позиция, но в два раза более безопасная, чем та, где они остановились. Или уж отступать назад, за излучину... Слишком недолго еще косоварские командиры воюют, не нахватались боевого опыта. Грабить и стрелять в спину они научились хорошо. Веками это делали. А вести бой квалифицированно - рановато им...

Албанцы отстреливались, но стреляли, казалось, по воронам, каркающим в глубине Аляски, потому как не видели противника в кустах наверху. "Винторезы" же несли тихую смерть - за пятьдесят метров расслышать их щелчки невозможно, и это вселяло ужас.

"Тени" очень быстро завершили дело. Только пять человек, когда поняли безвыходность ситуации, смогли сообразить и добежать до, как им казалось, спасительного поворота. Они ушли за скалы. И там, Слава не сомневался, все легли под пулями засады.

Теперь следовало бы дождаться своих ребят, но время не терпело. Бой у блокпоста, похоже, развернулся нешуточный. Сербов на посту было всего пятеро, и отстреливались они ожесточенно. Но и здесь, не видя ситуацию, угодить под огонь своих же было просто.

Поэтому Слава не решился на прямой переход через лес, а двинул свою группу по опушке, совершая стометровый крюк. И уже почти на выходе к дороге оставленная в засаде тройка догнала остальных.

Гулко разорвалась недалеко граната, за ней вторая. Значит, албанцы подступили вплотную. Вот и сам блокпост показался в просвете между деревьями.

Видны и наступающие сепаратисты. Верхний отряд действует более грамотно, чем нижний. Эти идут, прорываясь на углы бетонной коробки, умело выбирая "мертвую зону" для прострела, - бойницы слишком узки и не дают возможности сербам контролировать ситуацию полностью. Особенно преуспела одна группа, наступающая со стороны леса. Еще пару минут, и они могут просто сами вставить стволы в бойницы с другой стороны.

Спецназ подоспел вовремя. И начал стрельбу без остановки, без выбора удобной позиции. Как раз по той группе, которая, казалось, уже готова была праздновать победу. Но сухие щелчки выстрелов из "винторезов" опять не привлекли внимания сразу - общий фон боя не давал расслышать их. И потому албанцы не осознали еще, что огонь по ним ведется со стороны, и продолжали наступление. Да у них и не было другого выхода. Отступить теперь они могли только под выстрелы "теней". Или же должны были покинуть "мертвую зону" и угодить под пулемет.

А если бы удалось захватить блокпост, то под защитой стен они чувствовали бы себя увереннее даже при обстреле из леса. Потеряв десяток человек прямо на грани победы, албанцы все же остановились. Послышалась команда. Они рванулись в сторону леса, но тут как раз и сообразили: оттуда идет смерть. Бросились в другую сторону - несколько человек скосила пулеметная очередь. Попытались залечь, но придорожный кювет на подступах к мосту перекрыт металлическими решетками. Там тоже спрятаться невозможно. В отчаянном положении высокий албанец в зеленом головном платке что-то прокричал зычным голосом. И поднял отряд в атаку на позицию спецназа - в прорыв. Это было единственное правильное решение, но уже запоздавшее. Слава сразу выделил этого командира. Албанец в бронежилете, и слишком, похоже, надеется на эту защиту. Двигается он довольно медленно, и не в сторону, а на сближение - по прямой линии, и можно прицелиться ему в голову.

Выстрел. Пуля остановила командира боевиков, уронила пробитым лицом в землю. И не его одного. Бегущие за командиром бойцы растерялись, снизили темп прорыва, и это оказалось для них смертельно.

Из леса стреляли "тени", с блокпоста доставал автомат.

Слава не вывел свою "команду" из укрытия. Просто "тени" перенесли огонь на другие группы, но те уже отступали в лес на противоположной стороне дороги. Преследование организовывать было опасно, потому что лес там заминирован. Это подтвердили и два взрыва, ударившие в установившуюся после активной стрельбы тишину. А по мосту с опозданием двигались на выручку бронетранспортер и грузовая машина.

***

Еще задолго до наступления темноты "Команда теней" ушла в рейд. После боя у моста ожидать, что албанцы, могут быть поблизости, не приходилось.

А до границы путь не такой уж и близкий. Поэтому решили первую часть его пройти прямо по дороге, через блокпосты, которые заранее предупредили, и лишь потом свернуть, чтобы двинуться напрямик к границе, под утро перейти ее, а там уж добраться к середине следующего дня до Тетово, где и договорились встретиться с русской командой.

И все же на большую группу боевиков-сепаратистов "тени" нарвались. Те пересекали шоссейную дорогу. Надеялись сделать это быстро в наступающих сумерках и потому не выставили боковое охранение.

А война слишком жестока, чтобы прощать ошибки и недочеты. "Тени" успели произвести каждый по два-три выстрела прежде, чем группа скрылась среди деревьев. Но албанцы тоже люди, и они не пожелают, понял Слава, оставить своих убитых прямо на дороге.

Обязательно дождутся наступления полной темноты и вернутся за ними. А до темноты осталось совсем ничего - минут сорок. Засада просто требовала, чтобы ее создали. "Тени" залегли, хотя и берегли время Ночные оптические приборы, встретить которые албанцы, естественно, не ожидали, потому что на вооружении югославской армии "винторез" не состоит, явились для них неожиданностью. В результате потеряли еще двенадцать человек, но ввязываться в бой снова не пожелали, не зная, какие силы им противостоят.

Вести ночное преследование Макаров не стал.

Ему и так предстояло наверстывать время, потраченное на перестрелку. "Команда теней" снова взяла темп и даже вынуждена была пропустить один из очередных запланированных привалов.

***

Македония жила сумбурно и непонятно, и приграничные районы чем-то напоминал переполненный китайцами, азербайджанцами и цыганами рынок в средней полосе России.

Яблочкин и Иващенко прилетели с самолетом МЧС - привезли одеяла, палатки и медикаменты для албанских беженцев. И сразу же в аэропорту встретились с натовскими солдатами. Это были беспечные и веселые французы, которые занимались здесь разгрузкой самолетов с гуманитарной помощью и наперегонки друг с другом хватались между делом за каждую проходящую мимо юбку. Впрочем, французам это всегда прощалось.

Тарханов прибыл днем раньше через Софию с документами турецкого военного журналиста. И за сутки с помощью местного резидента ГРУ Любомира Котласа успел подготовить почву для перевода Сергея и Ивана в разряд "пропавших без вести". Сделано это было на удивление просто. В день прилетало несколько самолетов из разных стран. На окраине аэродрома, вплотную к небольшому лесочку, располагалась маленькая палаточная столовая специально для персонала, занимающегося поставками помощи.

Здесь кормили пилотов и сопровождающих. В самом лесочке Артем много "наследил" башмаками разного размера. В стандартной пластиковой упаковке специально для этого была подготовлена донорская кровь. Ее он разлил по траве. Иван и Сергей, пообедав, пошли прогуляться в лесочек. Больше их не видели.

Тревогу подняли пилоты, которые сидели со спецназовцами за одним столом. Они, естественно, как и другие члены команды, были не в курсе дела и понятия не имели, что за люди прячутся под мундирами с нашивками МЧС. И потому забеспокоились, когда сопровождающие не вернулись. Пошли в лесочек сами. Людей не нашли, но обнаружили лужу крови. Подняли тревогу. Вызвали полицию. На месте происшествия побывал даже временный поверенный в делах России в Македонии. Полиция думала недолго и пришла к выводу, что людей похитили и увезли в неизвестном направлении. Самый очевидный вариант. Но его, при разработке плана вывода, приняли за основной, потому что было известно о резком скачке преступности в той обстановке, которая сложилась с неуправляемым ростом числа беженцев. Таким образом самолет вылетел в обратный путь без двух человек.

Группа же начала устраиваться. С помощью все того же Любомира Котласа Сергей Яблочкин отыскал адрес тетки, родной сестры матери - Славены Сакович, проживающей в Гостиваре. Это горный город в верховьях самой большой в Македонии реки Вардара, в нем сейчас тоже стояли натовские войска.

Старший лейтенант отправился в гости с желанием узнать о возможности организации в Гостиваре одной из баз. И вообще, следовало разведать обстановку, потому что не было известно, где базируется отряд американских испытателей, ради которых группа и прибыла сюда.

Этот же вопрос, каждый по-своему, пытались решить и Тарханов с Иващенко. Тарханов, прикрываясь своими документами турецкого журналиста, умудрился в самом Скопье снять небольшой домик-флигель. Хозяева обычно сдавали этот домик на лето, а сами жили в большом доме. Сейчас в летнем строении по ночам было прохладно. Выручала металлическая печка и пара мешков угля, которые притащил хозяин. Он был просто счастлив, что в такое время нашел постояльца, способного платить деньги, тогда как соседи предоставили свои помещения беженцам бесплатно. Однако неудобство для группы заключалось в том, что проходить в сад, где флигель стоял, следовало через двор, под окнами. То есть быть у хозяев на виду. Артем, показав, как положено, документы, предупредил хозяев, что к нему скоро присоединятся двое или трое товарищей, тоже журналисты. Журналистов в городе было чуть не столько же, сколько беженцев. Из самой Югославии выслали всех представителей прессы натовских стран, и они обосновались по соседству, именно там, откуда ожидалось начало сухопутной операции и где НАТО сконцентрировало значительные силы. Так что затеряться среди пишущей и снимающей братии оказалось достаточно легко, тем более что македонские силы безопасности в сложившейся ситуации просто не знали, что им делать.

Аккредитация проблем не вызвала, документы были сделаны на высоком уровне. И журналистская карточка давала возможность бывать во многих местах, недоступных для посещения посторонними лицами. Информация начала поступать почти сразу.

Первый же попавший в руки пресс-релиз при тщательном анализе давал богатую почву для размышлений. А по мере накопления таких пресс-релизов можно было бы провести и системное изучение. То есть выполнить работу обыкновенных штабных разведчиков. Это вообще-то не входило в планы группы.

Кроме того, Артем был стопроцентно уверен, что в большом числе журналистов, здесь аккредитованных, несомненно, есть и те, кто работает на российские спецслужбы. Какая же разведка пожелает упускать такой прекрасный шанс.

Дожидаясь американского полковника Пиркса, который проводил пресс-конференции в натовском штабе, Артем в разговоре с французским репортером Сержем Ригана между делом обмолвился несколькими фразами об испытании американцами психотронной установки "Invisible mist" для остановки сербского наступления. У француза загорелись от такой информации глаза. Значит, это не разведчик, подумал Артем, значит, это настоящий репортер, потому что такой интерес, кроме репортера, проявить не может никто. И этот репортер на самой пресс-конференции не постеснялся напрямую спросить об услышанном натовского полковника. Полковник так старательно стал уверять, что это выдумки сербов, направленные на дискредитацию миротворческой миссии, что все поняли - что-то было в самом деле.

Иващенко тем временем, используя агентурную сеть резидента ГРУ, стал собирать сведения об офицерах штаба македонской армии. Кое-кого он хорошо знал раньше. Вместе с местными офицерами, во времена вхождения Македонии в состав Югославии, вел разведывательную работу против натовских войск в Греции. И сейчас надеялся возобновить доброе знакомство. Это получилось настолько быстро и удачно, что Иван к вечеру пришел на встречу с Тархановым с большим трудом. Артем только головой покачал - единственным здравым предположением было наличие в голове у капитана электронного маршрутного листа-компаса. Иначе с закрытыми глазами по незнакомому городу ходить трудно.

Утром с больной головой Иван с трудом вспомнил разговоры, которые он вел с капитаном из разводотдела македонского генштаба за несколькими бутылками густого, как мед, македонского вина. Кое-что он помнил твердо капитан сам настроен против натовцев, как и почти вся македонская армия, как большинство населения. Только президент и правительство гнут свою линию. Но им старается помогать комитет национальной безопасности. Люди там все новые, связей в комитете никаких. В народе комитетчиков не любят. А президент за счет своей политики каждый день теряет сторонников. Это он, естественно, сознает. И неизвестно, как события повернутся в дальнейшем. Многие офицеры из македонской армии перешли границу и сейчас уже стоят на довольствии в югославской армии. Многие готовятся к этому. Были даже случаи перехода целых небольших подразделений. Только вчера танк в Югославию ушел вместе с экипажем. А вот договорился ли Иван со старым другом о совместных действиях, и если договорился, то на каких условиях, этого вспомнить не смог. Требовалась новая встреча. Новый разговор.

- А можно как-то без вина? - наивно поинтересовался Артем.

- С македонским-то офицером... Очень трудно...

Иван ушел на эту встречу, а Тарханов остался дожидаться Яблочкина. Сергей приехал в десять утра с переполненным рейсовым автобусом.

- Новый способ рекогносцировки! - заявил он почти обрадованно. Поездка в междугороднем автобусе. Все настроения народа выплывают именно там.

- Рассказывай.

- Вчера прямо на моих глазах толпа забросала камнями натовскую патрульную машину. Жалко, что не гранатами. У меня с собой не было, а больше предложить было некому. В Гостиваре стоят американцы и англичане. Вчера пятеро англичан задержались в местном баре. Там на крыше перед входом стоит чучело медведя. Они пожелали это чучело утащить с собой. Македонцы не дали. И прилично врезали англичанам. Подоспели на выручку американцы, но их забросали камнями, а англичан сдали в полицию. Не знаю, чем кончится, но пока они сидят в подвале.

- Это данные для прессы. Нас они интересуют только для ознакомления с ситуацией. Что еще?

- У англичан четыре танка "челленджер" с полной обслугой, два "AS 90", склад ГСМ. Около двухсот человек личного состава.

- Ты не забывай, что я от армейской жизни отстал на несколько лет. Что такое "AS 90"?

- Самоходная артиллерийская установка. Что-то типа немецкой "Большой Берты". Стены крепостей ломать.

- Пусть Тауэр ломают. Дальше.

- У американцев два бронетранспортера М2 "бредли". И станция наземной коррекции ракет.

Около пятисот человек личного состава. И даже один генерал. Очень молодой.

- Предположения?

- Сомневаюсь.

- Обоснование?

- Слишком открыто они держатся. Будь там какой-то секретный объект, обязательно было бы серьезное охранение. И порядок старались бы поддерживать.

- Резонно. Значит?

- Гостивар предлагаю пока оставить в покое.

Держать только как запасную базу. На случай непредвиденной отлежки. Дом у тетки Славены большой. Живет одна - уже шесть лет вдова, дети в Югославии. Помочь всегда готова. Даже от полиции спрячет, если что...

- Годится, - констатировал Артем. - Теперь подождем еще минут сорок Ивана. Если не придет, поедем вдвоем.

- Куда?

- Встреча с четвертым членом группы. Похоже, с самым капризным. Капитан Макараджич. Я вчера позвонил ему. Кажется, он с целой толпой приходит.

И какую-то свою задачу одновременно желает выполнять.

Иван появился через двадцать минут. Он не застал знакомого офицера на месте. Тот выехал в командировку на границу с Югославией.

- Зато есть другие новости, - сказал капитан. - Встретил я еще одного старого друга. К сожалению, непьющий. С этим договорился быстро. Этот хоть сейчас готов в югославскую армию уйти. Настроен откровенно. И он сразу догадался, что я здесь делаю.

- А что ты здесь делаешь? - спросил Тарханов.

- Собираю материал для книги о натовских войсках, - не смутившись, хмуро ответил Иващенко. У него тоже была в кармане журналистская аккредитация.

- Дальше.

- И сам предложил сотрудничество. Официальные структуры Македонии рвутся в НАТО. За это им обещана материальная поддержка. Разведуправлению генштаба дано указание добыть карту минных полей вдоль границы и на ближайших дорогах. Вот, - Иван положил на стол маленькую бумажку, - этот человек в югославском штабе обещал такую карту добыть. Через неделю. Мой человек работает как раз в нужном отделе и знает это точно.

Артем посмотрел на бумажку вроде бы мельком, чуть сузил глаза, как диафрагму в фотоаппарате, потом показал Сергею на пару секунд и засунул ее в печку. Запомнил сам и надеялся, что старший лейтенант тоже запомнил. А уж капитан наверняка содержимое ее выучил.

- Бумажки больше с собой не носи, - сказал Артем. - Старайся сразу запоминать.

Капитан угрюмо кивнул.

- Никак не могу привыкнуть к агентурной работе. Мне бы что попроще и чтобы стрельбы было побольше.

***

Машину, хотя и с большим трудом, им достал Любомир Котлас, владеющий в Скопье небольшой аптекой. Дребезжащий фургончик "Фольксваген" в силу возрастных особенностей не был способен к достаточно быстрому передвижению, да и местные условия не позволяли развить скорость. Даже сельские дороги были заполнены людьми больше, чем городские тротуары. Так, расстояние от Скопье до Тетово - каких-то сорок километров - с трудом преодолели за час. Быстрее двигаться было просто невозможно. Люди шли, тащились, катили тележки, волокли узлы и похожих на эти узлы детей. По крайней мере, так казалось, потому что детям особенного внимания не уделяли. Они терпели, уже привыкшие к такому образу жизни, и, что удивительно, почти не плакали.

Много было военных. И в форме македонской армии, и натовцев. При встрече натовцы, прибывшие из других стран и не привыкшие к такому неприязненному обращению, смотрели слегка высокомерно, македонцы на них чуть не с вызовом. Обстановка с каждым днем накалялась. Мог произойти и взрыв.

Проехав Тетово, Сергей Яблочкин, сидящий за рулем, стал всматриваться в километровые столбы.

В Македонии столбам уделялось внимания больше, чем в России, и они в большинстве стояли на своем законном месте. Даже на проселочной, хотя и асфальтированной весьма аккуратно, не по-русски, дороге.

На нужной точке "Фольксваген" остановился.

Вышел один Артем. Здесь беженцев было уже меньше. И шли они только навстречу. От границы. Но не сплошным потоком, как на тракте более оживленном. Этому было простое объяснение. В месте, где эта дорога подходит к границе, стоят албанские формирования. Они проводят насильственную мобилизацию всех мужчин от восемнадцати до пятидесяти пяти лет. И албанские семьи, покидая свои деревни, делают лишний крюк в несколько десятков километров, чтобы выйти в Македонию через сербские заставы. Сербы могут дать мужчинам по физиономии, снять часы, но отпустят. Лучше остаться без часов, чем без головы, рассуждали косовары, которые не имели воинственных наклонностей.

Артем осмотрелся. Поворота в лес поблизости видно не было. Оставлять же машину на дороге рискованно. Но и просто так стоять на месте - значит привлекать к себе повышенное внимание. И подполковник позвал жестом Ивана.

- Бутылку захвати. Я обещал. И сумку с продуктами.

Иногда человеку, долгое время находящемуся вдали от родины, очень приятно получить в подарок национальный напиток. Это Артем знал по себе, когда ему в Сальвадор привезли однажды бутылку водки С тех пор, отправляясь в страну, где должен встретиться с согражданами, он непременно брал с собой некоторый запас. В этот раз контрабандную транспортировку водки пришлось доверить помощникам, поскольку сам он в пути никак не должен был связывать свою личность с Россией. К удивлению, они довезли все в целости.

В Москве Тарханов расспрашивал по телефону подполковника Согрина, бывшего командира отдельной мобильной группы, в которой свои лучшие годы провел капитан Макаров Согрин давал подчиненному только отличные характеристики и как бойцу, и как офицеру. Единственное замечание прозвучало в конце:

- Если не запил, то измениться не должен. Была у него склонность. Но вообще он парень такой, который всегда может выплыть. Из любой ситуации. Со дна подняться и встать на ноги. А кроме того, насколько я слышал, у него сейчас работа интересная.

И своя команда. А своих он никогда не подведет.

И это мнение подтолкнуло к мысли о налаживании первоначальных отношений за столом.

- Как настоящие русские офицеры. Но желательно без "русской рулетки" так тогда пошутил Костомаров.

Лес от дороги отстоял метров на двадцать. Лапчатые ели и тяжелые дубы, изломистые вязы, густые заросли орешника по опушке.

- Сережа, машину оставлять не будем. "Ремонтом" займись, пока мы погуляем.

"Пожиратель леопардов" согласно кивнул и моментально открыл капот над двигателем, который располагался в кабине между передними сиденьями.

Артем с Иваном, все еще "не отдохнувшим" после вчерашней встречи с офицером македонской разведки, направились в лес, спускающийся к дороге по некрутому склону седлообразной горы. И едва они отошли от дороги, как среди орешника показалась голова, а за ней и рука, которая помахала, показывая направление движения. Всегда осторожный Тарханов ускорил шаг и вошел в лес совсем в другом месте, левее показанного. Там уже можно было осмотреться.

- Иди левее, метрах в десяти, - приказал Ивану - Не надо, - сказал кто-то из-за ближайшего дерева.

Оттуда вышел человек в камуфляже, с платком на голове. Одно то, что платок был привычного черновыцветшего цвета, а не зеленый, как у мусульманских боевиков, успокаивало.

- Капитан ждет там, - человек показал рукой не туда, откуда махали рукой, а в сторону, совсем противоположную. - На первое приглашение внимания не обращайте. Это так, просто приветствие.

Тарханов понял, что запросто мог бы угодить в ловушку, окажись в лесу враги. Следовало, конечно же, выйти из машины раньше и пешком пройти пару километров по горному склону, чтобы к месту свидания подобраться с тыла.

Капитан Макаров сидел на земле, прислонившись спиной к старому дубовому пню, не успевшему еще превратиться в муравейник. При виде подошедших он нехотя, не по-военному встал и посмотрел вопросительно. И не спешил заговорить первым.

- Подполковник Тарханов.

- Капитан Иващенко.

- Капитан Макараджич.

Человек в камуфляже, который привел их, исчез без звука, не представившись.

- Так все-таки, - спросил Артем, - капитан Макаров или капитан Макараджич? Как нам тебя правильно называть?

- Здесь меня зовут капитан Славко Макараджич.

Если вам трудно произносить эту фамилию, можете просто звать меня Славой. У меня встречный вопрос - как я могу выяснить ваши личности, вашу принадлежность к Службе. Извините, но за мою голову сепаратисты обещают сто тысяч баксов. И мне хотелось бы убедиться, что вы не за ней пришли.

- Привета от Доктора Смерть и от Согрина тебе мало?

- Опишите их внешность.

- Я с ними общался только по телефону. Хотя Доктора, кажется, видел. Только что даст это описание. Но Согрин подсказал, что тебе следует привезти в подарок. Он твои вкусы, наверное, хорошо знает.

- Ну, и?..

- Иван, достань.

Иващенко достал бутылку водки. Лицо Макарова слегка посветлело.

- Еще какие-то доказательства есть?

- Еще мне кажется, что мы встречались с тобой в Афгане. Я тогда был старшим лейтенантом, ты, кажется, уже капитаном.

- Сейчас я все еще капитан, а ты уже подполковник. Это ты хотел добавить? Где мы встречались в Афгане?

- Я тогда командовал ротой. Наш батальон стоял в Шахджое. И была у меня там неприятность по службе, чуть под суд не попал. Ты тогда, насколько я помню, в штабе сказал, что поступил бы точно так же.

- Помню! - хлопнул вдруг Слава Тарханова по плечу так, что Артему присесть захотелось. Рядом с широкоплечим Макаровым он чувствовал себя лишь изящным юношей. - Ты застрелил двух местных поставщиков наркотиков. Они твоим солдатам травку за патроны предлагали... Помню!

- Вот видишь!

Они обнялись. Иващенко, который закончил училище за три года до окончания афганской войны, и туда, несмотря на несколько рапортов, так и не попал, смотрел на них с пониманием. Фронтовое братство он уважал. Только боялся, что сейчас начнется - "А помнишь!", "А еще был случай!", "А этот, как его фамилия..." И до бутылки дойдет не скоро.

Но и подполковник, и капитан ситуацию чувствовали.

- Вот и отлично, - сказал Тарханов. - Давай по стаканчику выпьем за встречу. И поправим здоровье капитану Иващенко, а то он вчера при выполнении оперативного задания слегка перестарался. И потом перейдем к делам. Дел у нас с тобой много.

- Я за два дня четыре боя вместе со своими ребятами выдержал, - сказал Макаров. - И все ради того, чтобы сюда добраться.

- Главное, что добрался благополучно.

- За благополучие и выпьем.

Глава 3

СТАМФОРДСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ.

ПРОФЕССОР БАФФАЛО БРОУДИ, ПСИХОПАТ.

ДОКТОР ДОРОТИ МИТЧЕЛ

В пролив Лонг-Айленд тупо и упорно катила упругая, украшенная пенистыми барашками волна.

Одна за другой, одна за другой, а третья уже догоняет.

Ветер тягуче шел с другого берега, с самого дальнего конца острова, именем которого и назван сам пролив, а туда, очевидно, приходил с недалекого и великого - с океана.

Броуди подумал, что хотел бы сейчас оказаться именно там, в открытом океане. Там волны, должно быть, иные. Там должны идти настоящие обширные валы. Красивые, неостановимые, мощные. Ничего подобного человек создать просто не способен. Сам Баффало Броуди всегда мечтал делать то, на что способна только одна природа. Одна природа и он - профессор Стамфордского международного исследовательского института, самого крупного в мире исследовательского института, который занимается исследованием Непознанного.

Небольшая, высокая и изящная дизельная яхта Броуди волну в проливе держала легко. Он слегка пошевеливал штурвалом, чтобы разрезать пенные барашки округлыми скулами носа, и яхта почти не вздрагивала, только слегка приподнималась, иногда почти вздыбливаясь, если волна попадалась достаточно крупная.

Все правильно, все так же и должно произойти с другой волной С искусственной. И произойдет. Он, Броуди, уверен в этом. Он уже столько раз испытывал это на стендах, что сомнений не осталось. Еще несколько лет назад, на другой еще яхте, ценой, пожалуй, в половину этой вот, он так же искал волну в проливе. Иногда и ближе к океану выбирался, где волны были покрупнее, покруче. И тогда он понял, что большую волну крошит на более мелкие каждое препятствие. Большие и мелкие острова разрезают ее, волнорезы возле Нью-Хейвена, Бриджпорта и самого Стамфррда продолжают это дело. И уже к самому Нью-Йорку доходят только мелкие остатки величественной океанской Единицы.

Но... И это главное... Этих волн - уже на окончании долгой водной дистанции - множество, и идут они одна за другой, идут постоянно, теснят следующая предыдущую. Можно было бы сказать, что толкают в спину, если бы у волны была спина. Именно это и надо Броуди.

Океанская волна, приходящая в пролив Лонг-Айленд, и стала для него "ньютоновым яблоком". Он столько лет уже бился над возможностью создать довольно продолжительные и устойчивые инфразвуковые волны, что уже почти отчаялся сделать это. Слабые колебания - пожалуйста, это делал и он, это делали и задолго до него. Одну большую и мощную волну тоже создать можно. Она может пройти страшной силой. И даст, конечно же, свой разрушающий эффект. Она может и город смести с лица земли, если найти достаточное энергетическое обеспечение и добиться синхронности действия сотни генераторов.

Такое направление просматривалось и исследовалось, но какой смысл в создании аналога атомного оружия, энергетически более емкого и менее мобильного, чем простая бомба? Этот эффект не устраивает ни самого Баффало, ни его заказчиков - людей из известного пятиугольного здания близ Вашингтона.

За шумом волн, увлеченный борьбой с ними, он не услышал, как открылась за его спиной дверь каюты, хотя обычно замок щелкает довольно громко, и вышла Дороти.

- Телефон, - сказала Дороти коротко и протянула трубку радиотелефона.

Он положил ее узкую ладонь на штурвал и по привычке отошел в сторону. Баффало не любил, когда прислушивались к его телефонным разговорам.

Особенно женщины, к которым он всегда относился слегка высокомерно и на способность которых молчать он не полагался.

- Броуди. Слушаю, - рявкнул он в трубку со всегдашним своим темпераментом.

Звонили из лаборатории. Доктор Кох сообщил, что пришло сообщение из Европы.

- Что там?

- Они пробовали...

- И?

- Много нюансов. Файл на мегабайт одного текста. Не телефонный разговор.

Такой компьютерный файл, понял Броуди, занимает, пожалуй, больше сотни страниц.

- Ясно. Возвращаюсь. Вышлите машину на пристань.

Баффало нажал кнопку отбоя и сразу почувствовал, что волна слегка "бьет" яхту. Рука у Дороти слаба, не выдержала направления. Он отдал женщине телефонную трубку и снова взялся за штурвал. Резко потянул на себя дроссель - добавил обороты. Дороги, спускавшаяся в это время по трапу в кокпит, виляющая красивым задом, чуть не свалилась с трапа и громко вскрикнула. Баффало оставил это без внимания. Он выпустил еще на полтора фута киль, резко набрал скорость и развернул яхту в крутом вираже.

Если бы Дороти вылетела за борт, он даже почувствовал бы некоторое облегчение. Это было чем-то сродни закону выживания. Выживает сильнейший.

Не умеешь удержаться - падай, большего ты не заслуживаешь. Мужчина ты или женщина - какое это имеет значение. Но он, Баффало Броуди, чувствовал бы себя в этот момент именно тем, кто выживать умеет. Естественно, пришлось бы потерять время, вытаскивая Дороти из воды. Но после того, как он ее вытащит, его чувство собственного удовлетворения только возрастет. Еще бы, тогда он в дополнение ко всему окажется спасителем.

Яхта набрала ход, двигаясь в одном направлении с волной и обгоняя ее. Войдя в раж, Баффало заложил еще несколько довольно рискованных виражей, радуясь упругости воды и податливости судна сильной руке. Дороти предусмотрительно ушла в рубку, откуда смотрела на приближающийся берег, где уже угадывались в туманной дымке очертания Стамфорда.

Она работала рядом с Броуди уже больше года.

Только в другом исследовательском корпусе. Приехала сюда, в Стамфордский международный институт из Великобритании с почти настоящими английскими документами. Приехала со своей программой исследований. Броуди руководил совершенно другой лабораторией. И она ни разу за все время, прошедшее после их знакомства - за восемь с половиной месяцев, не спросила его о теме, над которой профессор работает столь интенсивно. Ей это было и не надо - спрашивать. Она и так знала. А ее собственной работой он, с высоты своей, даже не интересовался. А напрасно. Работа у Дороти была, пожалуй, даже более интересная, чем у самого профессора.

Они познакомились на вечеринке у одного из местных менеджеров. Он профессор Броуди - одинокий, еще не пожилой мужчина, не растерявший спортивных замашек, приобретенных в университетской молодости. Она - доктор Дороти Митчел - одинокая англичанка, только ступившая за пору молодости, довольно приятной внешности.

Женщина, которая приехала совместить свои исследования с аналогичными исследованиями американских коллег. Про профессора она слышала. Броуди в институте звали психопатом за отношение к работе.

Он мог не выходить с испытательного полигона по двое суток и не разрешал выходить своим сотрудникам. И просто в истерику впадал, если кому-то необходимо было отлучиться по личным делам - такой рисковый человек мог считать себя вскоре уволенным. А потом профессор внезапно стихал, замыкался в себе и по несколько дней на скорости объезжал здание своей лаборатории стороной, словно не имел к ней никакого отношения, словно даже боялся ее. Но ежедневно мотался на яхте по проливу в самый бесшабашный ветер. Если и работал, то дома, вдали от глаз сотрудников, которые себе подобное позволить, понятно, не могли. Естественно, при диком профессиональном фанатизме у профессора сложился определенный склад характера, и при этом характере с ним "не держались" жены. Было их несколько, но ни одна не вынесла его перепадов настроения.

Про Дороти вообще не было известно практически ничего - был ли у нее когда-то муж, есть ли у нее дети. А поскольку тема ее работы пока не считалась развитой настолько, чтобы ее следовало засекретить - до первого серьезного успеха было очень далеко, подробного досье на женщину ни в спецслужбе института, ни в ФБР, которое некоторые работы контролировало, не имелось.

Они познакомились. Профессор пребывал как раз в периоде "застоя", и он про работу в очередной раз внешне просто "забыл". В тот вечер он слегка перепил шампанского и много часов подряд икал, у кого-то вызывая смущение, у кого-то отвращение.

Несколько человек советовали ему попробовать таблетки с какими-то мудреными названиями, но таких таблеток при себе они почему-то не имели. А завтра спасительные средства уже не были бы нужны профессору, который вообще к алкоголю относился равнодушно. И он продолжал икать, иногда даже слишком громко.

Дороти подошла с мягкой улыбкой, предложила ему простое средство положить на язык щепотку соли. К удивлению, это помогло почти сразу. Окрыленный вновь обретенным даром членораздельной речи, Броуди представился. И предложил в знак благодарности покатать завтра утром - в выходной день на дизельной яхте по проливу.

- Завтра обещают удивительную волну... - мечтательно произнес Баффало. - Такой случай не следует упускать.

- Насколько я понимаю, - ответила Дороти, - яхтсмены волны не любят.

- Соревноваться с волной гораздо интереснее, нежели с людьми, которые устают, а иногда и просто боятся суровой воды. Волны же не устают никогда.

Никогда! - Это звучало почти патетически.

***

Из каюты было сложно понять, почему профессор делает круг за кругом, не желая сразу подойти к пирсу Потому Дороти вышла в кокпит. Посмотрела на мостик. Баффало ругался, как отпетый матрос, дергая раз за разом ручку выдвижного киля. Киль заклинило. А в таком положении входить в мелководный затон нельзя.

- Принеси телефон! - сердито крикнул он и заглушил двигатель.

Яхта "поигрывала" на бьющей в борт волне, медленно теряя скорость. Придерживаясь руками за что придется, Дороти вернулась в каюту и вынесла трубку. Яхта уже замерла на месте. Профессор спустился в кокпит. Раздраженно набрал номер.

- Мак! Это Броуди. У меня какие-то неприятности с килем. Никак не задвигается. Да какого черта! Все уже перепробовал. Короче, так, у меня мало времени. Срочно на службу вызывают. Пришли лодку и механика. Еще не легче! Хорошо. Здесь останется Дороти. Она дождется. Давай лодку быстрее.

Он отключил телефон.

- Сейчас за мной придет лодка, - сказал он Дороти довольно сухо и грубо, словно своей подчиненной отдавал распоряжения. - Я уеду. Дело срочное.

А ты дождись здесь механика. Поставите яхту на место.

- Тогда мою машину не забирай, - ответила она так, словно не слышала предыдущий телефонный разговор.

- Нет, не заберу, - ответил Баффало уже из дверей каюты, куда ушел переодеться. - За мной приедут.

Он вышел через две минуты, уже в черном джинсовом костюме, спортивно-моложавый и, возможно, даже немного красивый, очень деловой. Сурово посмотрел за борт на приближающуюся лодку. И как только она оказалась рядом, сразу перекинул ногу через фальшборт. И не сказал ни слова на прощание Дороти. Она отреагировала на это улыбкой. Очень спокойной улыбкой все знающей и все понимающей мудрой женщины. Более мудрой, чем этот профессор, который мнит о себе невесть что. Впрочем, это она зря, это она просто от гордости так считает. Просто злится...

Каждая женщина на ее месте уже поняла бы по манере разговора с ней, что она попросту надоела мужчине. Дороти, ежедневно профессионально работающая с интуицией, понимала это, может быть, гораздо лучше, чем другие. И потому знала, что скоро произойдет полный разрыв отношений с профессором Баффало Броуди. И не сильно расстраивалась, потому что ее работа почти завершена. Но эти последние дни ей надо использовать по максимуму.

Дожидаясь прибытия механика, она сначала вытащила из трубки радиотелефона "жучок", чтобы не осталось следа, потом достала из своей спортивной сумки прибор, внешне напоминающий аудиоплейер или диктофон, и вытащила маленькую кассету. Точно такую же, какие используются в телефонных автоответчиках.

Послышался шум лодочного двигателя. Прибыл пожилой, сухощавый, плоский, как вяленая рыба, и изрядно выпивший механик. Он долго ковырялся с механизмом выдвижения киля. Потом повздыхал, разделся и нырнул под яхту. Дороти даже беспокоиться начала - такое продолжительное время провел старик под водой. А купальный сезон еще не начался, весной вода прохладная. Но оказалось, что старик выныривал с другого борта, чтобы вдохнуть воздух.

Дороти обнаружила это, когда во второй раз услышала там плеск. Наконец механик выбрался окончательно.

- Как туда камень завалился? Ума не приложу.

Как специально кто засунул...

Дороти не ответила.

Вдвоем с механиком они причалили яхту к пирсу.

Дороти собрала свои вещи в сумку и вышла на стоянку. Ее серебристая "Тойота" завелась сразу. За машиной доктор всегда ухаживала, зная, что когда-то исправность автомобиля может сыграть в ее профессии важную роль. И выехала на автостраду к городу.

Дорога в этот час была заполнена транспортом, и развивать большую скорость мог позволить себе только психопат Броуди. Он всегда ездил на большой скорости. Она же предпочитала осторожность и выверенность во всем. На половине дороги к городу "Тойоту" обогнали два лысых и бородатых рокера на традиционных "Харлеях". Их черные кожаные одежды с множеством металлических заклепок привлекли ее взгляд лишь на несколько секунд. Их же она встретила возле заправки, где веселый негритенок мыл мотоциклы. Сами лысые парни вошли в бар. Дороти попросила второго негритенка, постарше первого, после заправки тоже вымыть машину, зашла в бар, где взяла себе бутылку пепси и хот-дог. Бар был маленький, и воздух там казался сыроватым. Она вышла на крыльцо, где приятно грело неназойливое весеннее солнце.

Рокеры, пьющие пиво за одним из двух столиков, посмотрели друг на друга, перекинулись парой фраз, после чего один из них вышел вслед за Дороти. Бармен и хозяин заправки в одном лице заметил это и поморщился. Он не любил, когда к нему заезжали кожаные куртки, потому что с ними часто случались скандалы. Но предпочел не вмешиваться в ситуацию.

Второй рокер взял себе еще пару бутылок пива и, криво посмеиваясь, ждал, посматривая на дверь. Ждать ему пришлось недолго. Меньше чем через пару минут пружинная дверь стремительно распахнулась и пропустила его товарища, который влетел в бар спиной вперед. И остался мирно лежать на полу, широко раскинув руки. Казалось, он спал богатырским сном, только что не храпел. Дверь закрылась так же стремительно, как открывалась - пружины были сильные, - и второму рокеру не удалось разглядеть, кто стоял за ней. Но парень он был не робкого десятка и потому ринулся на выход, одновременно засовывая руку в карман за ножом.

На крыльце рядом с Дороти стоял высокий человек, тоже лысый и тоже бородатый, с внешностью явного иностранца и иноверца.

- Еще один, - констатировал человек с непонятным акцентом и хладнокровно, даже с усмешкой смотрел, как, играя на свету бликами, поднимается к его груди нож.

А когда нож оказался почти у горла, он чуть отстранился, сделал неуловимое движение назад и влево, и плавно, почти играя, захватил кисть противника. Рокер ощутил неимоверную боль, казалось, что у него вытягивают сухожилия по всей руке, начиная от плеча. Кисть выворачивалась, связки рвались, и хотелось уже прекратить эту игру, но прекратить ее уже было нельзя. Рокер полетел с крыльца вперед, потерял сознание, не сообразив еще, что остался инвалидом на всю жизнь. Против него, как сразу определила Дороти, знающая в этом толк, был жестко применен классический прием айкидо.

- Зачем вы так? - спросила она. - Они же просто хотели пошутить, - Я не люблю шуток. - К ее ужасу, человек обратился к ней на русском языке, почти правильном, но с заметным кавказским акцентом. - А вас я попрошу подвезти меня до города. Мой напарник пока будет ремонтировать нашу машину.

Дороти не посмотрела в сторону машины, про которую говорил незнакомец. Посмотреть - это значит показать свое знание русского языка.

- Я не понимаю вас, - со спокойной улыбкой сказала она по-английски.

- Когда мы будем вне посторонних глаз, - опять по-русски продолжил незнакомец, - я выложу вам пару фотографий, которые вас весьма заинтересуют.

Это касается вашего сына.

Она ощутила, как льдом обложила сердце тоска, как защемило, словно сильной рукой, горло. Это было гораздо страшнее, чем она предположила вначале. Нет, этот человек не имеет никакого отношения к американским спецслужбам. Это явно человек из России. Ее сын оставался там под присмотром бабушки...

Улыбнувшись, как привыкла это делать, невзирая на обстоятельства, она прошла к своей "Тойоте", которую заканчивал мыть негритенок. Мельком глянула на человека у второй машины. Этот тоже явный кавказец, хотя и не лысый. Склонился под капотом автомобиля. Борт его пиджака откинулся, и Дороти мельком увидела "мини-узи". Как профессионал, она сразу поняла - рокеры должны считать, что им просто очень повезло.

Дороти села за руль. Незнакомец спокойно пристроился на правое сиденье и пристегнул ремень безопасности. Аккуратный, должно быть. Сразу вспомнился классический прием избавления от опасного пассажира, если тот забыл пристегнуться, - пристегнуться самой, разогнаться и куда-то врезаться.

"К чему я это вспоминаю? - спохватилась Дороти. - Андрюша у них... Мне ничего нельзя предпринимать... Ничего... Ничего... Ничего... Я полностью связана. По рукам и ногам..."

Выехали на дорогу. Оба молчали. Дороти напряженно. Незнакомец, чувствуя это напряжение, понимая его нарастание, умело им пользовался и молчал умышленно. На въезде в город Дороти в зеркало заднего вида засекла синий джип "Шевроле". Напарник незнакомца не отставал, но и не приближался.

- Туда, - показал незнакомец в сторону набережной.

Она послушно свернула.

- Теперь направо и через перекресток налево.

Дороти совсем не знала этот район, и ее удивила пустота окрестных улиц. Только несколько негров сидели вокруг разведенного прямо на асфальте костра и что-то кипятили в большой металлической кружке. Кончились жилые дома. Какие-то склады вокруг. Возникло и повисло в салоне автомобиля чувство опасности. По-волчьи хотелось сопротивляться, чуть не кусаться. Но Дороти это чувство быстро прогнала, понимая, что действовать в сложной ситуации можно только умом, но никак не инстинктами.

Инстинкты ей еще пригодятся. Очень даже пригодятся. Пригодится тема, над которой она работает в институте, - телепатическая связь. Она лично знает многих медиумов, умеющих легко считывать отдельные мысли других людей. Она же просто обобщала их опыт. Но тоже пробовала. И иногда получалось. Она и сейчас попробует. И сможет...

"Андрюша... - ее голос говорил внутри, ее голос звал сына, словно многократное повторение имени могло как-то помочь ему, могло помочь узнать его судьбу. - Андрюша... Андрюша..."

И это мешало сосредоточиться.

- Сюда, - пальцем показал незнакомец на распахнутые ворота. Остановись прямо посреди двора.

Она выполнила все указания. Остановилась и почувствовала, что спина у нее под одеждой взмокла от пота, хотя утро и было прохладным.

- Что вам надо?

- Подожди.

Во двор въехал джип "Шевроле". Остановился в стороне. Оттуда никто не вышел.

- Долго еще ждать? У меня время ограничено.

Я и так опаздываю.

- Подожди. Ты бы больше опоздала, если бы я не "уговорил" тех рокеров. Зайди в любое полицейское управление. Там висят их фотографии. Они в розыске. Так что можешь меня поблагодарить.

- Спасибо. Так что дальше?

- А дальше вот что... - незнакомец показал на въезжающий во двор микроавтобус "Крайслер".

Микроавтобус остановился прямо против "Тойоты" - дверца салона против дверцы Дороти. Она посмотрела сквозь стекло и сразу узнала человека, который внимательно смотрел на нее. Она не вспомнила сразу имени и должности, но вспомнила, что он работал лет десять-двенадцать назад вместе с ней в Московском институте психотроники. И не просто работал, а даже пытался ухаживать за ней. Прилизанный блондин с водянистыми глазами. Кажется, он физик. Физик и лирик. На гитаре играл и пел. Да, точно вспомнила. Его зовут Юра. Занимался он, если память не изменяет, ментальными модуляторами.

Да, именно ментальными модуляторами. Она может забыть имя, но не может забыть его работу. Это ее профессия, а профессиональные навыки сильнее обыденной, бытовой памяти. Он занимался именно ментальными модуляторами мощнейшим психотронным оружием локального применения. Оружием, которое из любого в состоянии сделать зомби.

Человек за двумя автомобильными стеклами кивнул и сказал что-то другому человеку в салоне "Крайслера". По движениям губ она поняла, что он подтвердил - они нашли именно того, кого искали. Тот, второй в салоне, теперь сам приблизился к стеклу и кивнул незнакомцу в "Тойоте". И Дороти вдруг услышала вздох облегчения. Значит, он еще сомневался.

Значит, не все у них так здорово построено.

"У них? Кто же это все-таки?"

- Вот теперь, товарищ капитан, мы будем говорить конкретно...

Даже звание знают. Совсем интересно... Звание в институте психотроники не знали. Значит, у них есть еще какие-то источники. Более серьезные.

- Что вам надо?

Он усмехнулся.

- Это уже разговор деловых людей. Теперь я вам покажу фотографии. Вы так давно не видели сына, что, вероятно, с трудом сможете его узнать. Но будьте уверены, это действительно он.

Да, она в самом деле не видела сына уже четыре года. Ему уже тринадцать. И, должно быть, сильно подрос, изменился.

Незнакомец достал стандартный пакет с фотографиями.

Дороти резко оторвала липкую заклейку. Горло опять сжал спазм. Это был, конечно же, он - Андрей. Изменился, изменился, подрос за четыре-то года! Почти взрослый. Глаза уже совсем не мальчишеские. Угрюмые глаза.

"Прости, сынок..."

Он вырос почти без родителей. Два года было - расстались с отцом. Мать же всегда занята. Потом командировки, потом опять занята. И теперь эта командировка, самая длительная... Мальчик взрослел в ее отсутствие. И совершенно не знал родительского глаза, мало видел материнской ласки. Как это больно вспоминать и ощущать сейчас, запоздало...

- Что с ним? Где он?

- Посмотрите на человека за его спиной.

Она уже и так посмотрела. Человек в зеленом головном платке с надписью арабской вязью. В руках у человека автомат с подствольным гранатометом. Типичный боевик-чеченец.

- Андрей в Чечне?

- Он в республике Ичкерия. Пора бы уже привыкнуть, что наша страна называется именно так. - Голос чеченца звучал жестко, хотя и не угрожающе.

Она хотела было воспользоваться собственной надобностью этим людям и зло ответить, что называть себя имеет право только цивилизованная страна, а цивилизованная страна не ворует детей, чтобы шантажировать мать, но сдержалась.

- Что вам надо от меня?

- Нам нужен профессор Броуди.

- А при чем здесь я?

- Мы отлично знаем, что вы его подружка. И какое странное совпадение профессор Броуди разработал новое мощное психотронное оружие, а его подружкой совершенно случайно оказывается вдруг капитан российского ГРУ.

- Давайте без ерунды. Говорите конкретно. У меня в самом деле мало времени. Меня могут хватиться.

Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. Это и в ваших, как я понимаю, интересах.

- Это уже по-деловому. Нам нужны данные о всех разработках профессора.

- Откуда у меня могут быть такие данные!

- Я не так выразился, госпожа Митчел. Нам нужны копии всех документов, которые есть у вас.

- Это уже другой вопрос.

- Мы договоримся?

- Ваши условия?

- Ваш сын.

- Гарантии?

- Слово солдата.

- Этого мне мало.

- У вас нет выбора.

- Ладно. Примем это, - Дороти говорила жестко, решительно, почти по-мужски. - Но и у меня есть условия.

- Слушаю внимательно.

- Я не вполне уверена в вашей честности. Извините уж за прямоту. Я изучала когда-то основы вашего вероисповедания и знаю, что у мусульман считается за доблесть обмануть неверного. В данном случае меня вы рассматриваете не как женщину, а именно как неверного. Как человека из противостоящей армии.

Чеченец промолчал.

- Я не могу быть уверена, что мой сын жив. Вы должны привезти мне видеозапись.

- У нас уже есть такая. Привезли заранее. И мы можем выдать ее, если захотим, за свежую. Видите, я вполне честен с вами. Просто считаю, что ваши условия ни к чему не приведут.

- Тогда другое условие. Документы я передам вам только тогда, когда мне приведут сына. Там, в России.

- Это исключено. Документы вы нам передадите здесь. А в России вам вернут сына. У вас нет иного выбора. Нет и не будет...

Дороти заплакала. Чеченец был неумолим.

- Меня зовут Али, - наконец представился чеченец. - Запоминайте телефон, по которому можете связаться со мной. Но связь должна быть уже конкретной.

***

Она ехала в институт медленно, стараясь прийти в себя настолько, чтобы никто не заметил ее состояния. Но и на работе мысли постоянно возвращались к событиям сегодняшнего утра. В конце концов Дороги сослалась на головную боль и сообщила, что будет работать сегодня дома.

- Она учится дурным манерам у профессора Броуди, - услышала в кабинете голос, когда закрыла за собой дверь и остановилась, пытаясь сосредоточиться.

Ей было, естественно, наплевать на чужое мнение. Работать здесь осталось всего несколько дней.

Но чеченцы! Как-то этот вопрос следует решить. Решить до планируемого отъезда.

Дома она сразу позвонила по знакомому номеру.

Условной фразой потребовала срочного свидания.

Резидент обещал прибыть через полчаса. Действительно, через полчаса к ее дому подъехала машина компьютерной фирмы. Сервисное обслуживание вызывает мало подозрений и всегда предполагает удобный повод для встречи.

Предварительно проверив кабинет сканером и включив защитные инфразвуковые экраны, не допускающие дистанционного прослушивания, Дороти все рассказала ему. Резидент ходил по кабинету, морщась, покусывая седые усы.

- Вечером жди ответ. Привезу.

Он ушел, забрав с собой монитор. Конспирация предполагает возможные неудобства. А в том, что чеченцы не следят за ней, уверенности у Дороти не было никакой.

Она приняла сразу две таблетки шипучего аспирина, потом долго ходила по кабинету. Головная боль стала стихать, но чувство вины перед сыном, беспокойство за его судьбу и даже за жизнь не проходили.

Приходила злость. Злость заставляла сосредоточиться. Капитан Главного разведывательного управления побеждал в ней женщину. А когда победил полностью, она уже готова была к конкретным действиям. Осталось прорисовать план в мелочах и приступать.

Глава 4

УПРАВЛЕНИЕ.

...И ЕЩЕ ГРУППА

Генерала Костомарова вызвали в управление среди ночи. Позвонили и прислали машину. Он собрался быстро. Вышел сначала во двор, потом на улицу машина могла подъехать только с одной стороны.

Раньше, помнил он, таких задержек не случалось, и транспорт прибывал раньше, чем он успевал спуститься вниз.

На улице было прохладно. Владимир Андреевич прохаживался перед домом по тротуару. Шаги гулко отдавались в ночной тишине и пустоте улиц. Но оказалось, что ночная пустота вещь не постоянная. Прошла мимо пьяная компания молодых парней и наглоглазых девиц.

- Дочку генерал встречает, - хохотнув, сказал один.

Все засмеялись, сами не понимая, в чем здесь юмор. Но им фраза показалась ужасно смешной. Он посмотрел на них, но не ответил, потому что мог бы выйти скандал, драка. А возраст у него уже не тот, чтобы драться с такими вот хамоватыми юнцами. Лет бы пятнадцать назад, когда он еще был в приличной форме, его не смутило бы, что противников четверо.

Сейчас времена не те. Да пятнадцать лет назад эти юнцы просто прошли бы мимо, не задевая его. Ситуация разозлила.

Машина наконец пришла.

- Сколько ждать можно... - резко сказал Владимир Андреевич дежурному водителю-сержанту.

И понял, что он готов сорвать зло на солдате. Это было некрасиво, стыдно, и генерал за всю дорогу к управлению не сказал больше ни слова.

Поднялся по пустынной в этот час, но все же освещенной лестнице. Дежурный по отделу доложил, что пришла срочная шифротелеграмма - причина вызова. Заместитель начальника управления расписал ее на отдел. Приказал срочно доложить генералу.

- Из Югославии? - почти утвердительно спросил Владимир Андреевич.

- Из Америки.

Это вообще показалось странным. С Америкой напрямую ни он сам, ни сотрудники его отдела не работали. Дежурный уже вызывал шифровальщика.

Шифротелеграмму на этот раз принес не солдат срочной службы, а офицер. Это не удивило, потому что, помимо самой шифротелеграммы, он положил на стол генерала и пояснительную записку на шести страницах. Записку готовил, видимо, офицер оперативного отдела, на ней стояла подпись исполнителя, число и время - нынешняя ночь, а также направительная виза и подпись заместителя начальника управления. Владимир Андреевич расписался в журнале учета, привычно пробежав глазами заполненные графы. Текст на бланке с голубой шапкой он прочитал дважды, вникая. Потом пробежал глазами записку и вызвал дежурного.

- Полковника Нефедова поднимай. Высылай машину. Срочно.

- Есть.

Полковник Нефедов - второй заместитель генерала. Конечно, полковник Стариков больше в курсе происходящих дел. Но вызывать и подключать к операции его - это значило бы начать все сначала и показать, что идешь на попятную. Пока дежурный, как слышно было через открытую дверь кабинета, дозванивался в гараж и на квартиру к полковнику, Владимир Андреевич еще раз перечитал шифротелеграмму и внимательно изучил пояснительную записку. Все документы, полностью, ему предоставить не захотели, было там, видимо, что-то такое, что его работы не касается, потому и составили эту выписку - случай обыкновенный. Сложившаяся ситуация очень генералу не понравилась. И так группа, отправленная в Македонию, готовилась очень мало, просто непростительно, непозволительно мало. Кроме того, она получила достаточно расплывчатое задание - "найди то, не знаю что". И осложнений им только не хватало для полного счастья.

Нефедов появился через двадцать минут. Он недалеко жил. С опухшим спросонья лицом, не совсем еще соображающий.

- Вызывали, товарищ генерал?

- Заходи. Тебе следует срочно войти в курс дела.

Не знаю, сам будешь работать или кого из своих офицеров подключишь, но ситуация такова. В Югославии американцы испытывают психотронное оружие. Там сейчас находится наша группа. Оружие разработано в Стамфордском международном институте профессором Баффало Броуди. С ним плотно работает наш человек - капитан Тарасова. Каким-то образом на нее вышли чеченцы, которые тоже заинтересованы в получении технологии. В Москве у Тарасовой оставался сын. Его похитили. Предположительно, он находится в Чечне. Почему-то не доложили в управление. Делом о похищении занимается милиция. Но ты сам знаешь, что это такое. Тарасову шантажируют, принуждают передать чеченцам копии всех добытых документов. Возможно, в институте у них есть свои люди. И она вынуждена будет передать чеченцам сведения. В том числе и об испытаниях. Естественно предположить, что чеченцы отреагируют немедленно. И появятся в Македонии.

Твоя, полковник, задача - немедленно включить все каналы по поиску сына капитана Тарасовой.

И сделать это необходимо максимум в два-три дня.

Все средства будут хороши. Вплоть до применения спецназа. Дело того стоит. Сейчас поднимись в оперативный отдел, выясни все, что у них по этому вопросу имеется. И попробуй разнюхать. Не исключено, что Тарасову просто ликвидируют. Тогда вся наша затея будет лишней, и эксцессы лягут на наши плечи. Прочувствуй обстановку. От этого и пляши...

- Есть. Иду, Владимир Андреевич, иду.

- А я тут кстати кое-что вспомнил. Попробую другие каналы найти. Если получится, тебе передам.

Все. Новости появятся, сразу ко мне.

- Есть.

Полковник вышел. Генерал немного поколебался, но посчитал, что служебные дела выше соображений собственной гордости. И набрал домашний номер полковника Старикова.

- Слушаю, - сонным голосом ответил Стариков.

- Костомаров. Разбудил тебя? Ничего, только на минутку. Потом будешь досыпать. Скажи-ка мне только одну вещь - кто тебе тогда сказал о Макараджиче первым.

- Не помню, - Стариков еще не проснулся полностью. - Сейчас, сейчас... А, генерал Болотов. Точно, он. Есть какие-то новости? Может, мне, товарищ генерал, следует прибыть? - Стариков спрашивал с такой надеждой, что генералу стало его жалко.

- Нет, спасибо, тут дело другое. По другому профилю. Ты не в курсе. Извини за беспокойство. Досыпай.

И положил трубку.

- Пол-Москвы сегодня подниму, - покачал он головой и снова взялся за телефон.

С генералом Болотовым у Владимира Андреевича были не то чтобы приятельские отношения, но вполне добросердечные. И он, несмотря на поздний час, позвонил ему домой. К удивлению, телефон был долго занят и беспрестанно набирать номер пришлось в течение минут, наверное, десяти.

- Слушаю, Болотов, - ответили наконец.

- Приветствую тебя, тезка. Извини за поздний звонок. Узнаешь?

- Скорее ранний, чем поздний. Привет, Володя.

- Разбудил?

- Нет, я еще не ложился.

- Что так?

- Ты же наши телефонные сети знаешь... В Интернет можно только ночью по-нормальному пробиться. Вот я и пробиваюсь.

- Сочувствую компьютерщикам. Я вот, кроме простейших операций, ничего освоить не смог. Потому восхищаюсь и сочувствую. А у меня к тебе дело.

Ты как-то рассказывал моему полковнику про одну мобильную группу...

- Про Согрина. Помню. Его там один парень заинтересовал. Нашли?

- Нашли. Мы и Согрина нашли. Сам я с ним не встречался, но кое-что помню из его рассказа. Там присутствовал еще один герой. Где-то около Чечни живет. Промышляет тем, что пленных вызволяет.

- Тут уж надо с Согриным связаться. Он в Самаре живет.

- Хорошо. Только по телефону такие вопросы не решишь. А вызывать его сюда - дело долгое. Для меня время - петля на шее. Просто секунды считаю.

- Ладно. Есть еще вариант. Я с Согриным могу связаться через электронную почту. Сначала позвоню, предупрежу, чтобы он в свой почтовый ящик заглянул. А потом свяжусь. У меня с ним шифрованная связь. Эксклюзивная. Товарищеская.

- Это дело. Надежно?

- Вполне. Подвози текст.

- Текста нет. Просто нужно все узнать о том парне, что рядом с Чечней живет. И главное - как до него добраться.

- Тогда я просто запрошу звонком. А остальное пусть шифрует. Как только передаст, я сразу подошлю к тебе. Пойдет?

- Пойдет. Спасибо, Володя.

- Счастливо. За тобой коньяк.

Только Владимир Андреевич успел закончить разговор, как вернулся полковник Нефедов. Лицо озадаченное.

- Докладывай.

- Ситуация такая. Капитан Тарасова, как они говорят, суперагент. Я про многих "супер" за свою жизнь слышал, но такого еще не приходилось.

- Агент под псевдонимом Робот.

- Вот-вот... Она самая. И очень они своим Роботом дорожат. Она даже на связь самостоятельно никогда не выходит. Только через резидента. И связников к ней не посылают. Чтобы не засыпалась.

- Шестьдесят процентов засыпаются на связниках. Ну, и что дальше?

- Сын капитана Тарасовой жил с бабушкой. Три месяца назад бабушка умерла от инфаркта. Ей это не сообщили. Чтобы не переживала. Отца найти не смогли Он шибко пьющий и давно уже где-то потерялся Родственников близких нет. Парня устроили в интернат до возвращения матери. Она вскоре должна уже вернуться. Оттуда его и похитили.

- Обстоятельства?

- Стандартные. Гулял с друзьями по городу. Подъехала машина. В машине, по словам друзей, кавказцы. Подозвали его, что-то сказали...

- Что?

- Друзья не слышали. Да трудно ли что-то придумать. Мать ждет или отец... Сказали, он без разговора сел в машину, и его больше не видели.

Генерал достал из сейфа журнал учета входящих документов, зарегистрировал полученные сегодня бумаги, потом зарегистрировал их в журнале исходящих и дал расписаться полковнику.

Полковник смотрел на эту "канцелярщину" с легкой усмешкой, которая от генерала не ускользнула.

- И запомни, полковник, одно. Очень хорошо запомни. Если чеченцы вышли на капитана Тарасову там, в Америке, это значит, что данные на нее они получили здесь. У нас, в Службе. Соображаешь?

Полковник посерьезнел.

- Так точно, товарищ генерал, - собрал бумаги. - Разрешите идти?

- Иди, подумай хорошенько. Набросай план.

Скоро у меня будет дополнительная информация. Я тебя позову. Попытаемся совместить твои и мои варианты.

Нефедов ушел. Генерал принялся набивать трубку, когда позвонил Болотов.

- Володя, все сделано по твоей просьбе весьма срочно. Файл у меня. Пришли кого-нибудь за дискетой.

- Спасибо. Высылаю машину.

- А коньяк?

- С коньяком завтра днем зайду. Уговорил.

***

Владимир Андреевич вставил дискету в дисковод.

- Посмотрим, что это за фрукт... - сказал за генеральской спиной полковник Нефедов.

На мониторе высветился текст.

"Я полагаю, - сообщал подполковник Согрин, - вас интересует капитан Сохно Анатолий Всеволодович.

В настоящее время, насколько мне известно, он должен проживать в райцентре Курская Ставропольского края. Почтового адреса не имеет, располагается в котельной рядом со старой водонапорной башней. Занимается вызволением из плена похищенных граждан России. Добровольно взял на себя эту неблагодарную обязанность, поскольку справедливо считает, что правительство страны не желает выполнять то, что должно было бы выполнять".

- Жестко, - покачал головой полковник Нефедов. - Государственный муж, а не подполковник-пенсионер пишет. Ему бы в Думу...

- Правильно пишет, - сказал генерал и продолжил чтение.

"За время службы в руководимой мною отдельной мобильной группе принимал участие в операциях во Вьетнаме, в Анголе, в Мозамбике, в Намибии, в Конго, в Никарагуа, в Перу и в Афганистане. В Афганистане попадал в плен и был подвергнут пыткам.

Отбит усилиями группы спецназовцев ГРУ. После возвращения из Афганистана получил третью группу инвалидности и отправлен на пенсию. В настоящее время инвалидность с него снята. Во время событий в Чечне был призван вновь в армию. Работал во вражеских тылах в спецотряде ликвидаторов под командованием майора Афанасьева, тоже бывшего офицера моей отдельной мобильной группы.

За время службы под моим командованием проявил себя исполнительным и инициативным офицером. Не имеет себе равных в рукопашном бою. Превосходный стрелок. Сочетает высокую физическую подготовку и развитый интеллект. Чрезвычайно смел и находчив.

По характеру одновременно человек жесткий с противником и романтичный в быту. Пишет стихи.

Публиковался во многих изданиях. В последние годы тяжело переживает организованный развал армии.

Видит в этом злой умысел. Выживает только за счет оптимизма своей натуры. Надеется на лучшее.

Из отрицательных качеств могу назвать только пристрастие к алкоголю. Но при необходимости всегда может отказаться от него.

Если вас интересует регион Северного Кавказа и конкретно Чечня, то рекомендую привлечь к мероприятию также майора запаса Афанасьева, офицера-шифровальщика спецназа, проживающего в настоящее время в Челябинске.

В случае формирования группы могу предложить и свою кандидатуру. В управлении кадров на меня имеется достаточно подробное досье. Физические кондиции поддерживаю в пределах необходимой нормы.

С уважением, подполковник Согрин".

- Ну и что, товарищ генерал, вы по этому поводу думаете?

- А я тебе поручил подумать.

- Вот, - полковник выложил из папки на стол четыре бланка исходящих шифротелеграмм. - Подпишите.

- Что это?

- Без помощи Конторы нам никак не обойтись.

А агентура только у них. Я подготовил запросы.

- Сколько это займет времени?

- Я понимаю. Но это один из путей. Пока - самый верный. Надо сначала найти, а потом уж будем действовать по-своему.

- А как потом действовать? - спросил все же.

- Я вижу только один путь - операция спецназа.

- Кто-то мне говорил, не помню кто, что чеченцы очень не любили, когда против них действовали так же, как действовали они сами. Против партизанской войны - партизанская война. Против жестокости - ответная жестокость. Да, спецназ здесь придется впору. Ищи людей. И одновременно...

- Что?

Генерал решился:

- Звони подполковнику Согрину и майору Афанасьеву. Вызывай их. И не сюда, а прямо в Ставрополь. Ты поедешь туда сам. Оформляй на них и на себя документы.

- Денег не дадут еще на одну группу, - уверенно сказал Нефедов.

- Для спасения Робота - дадут. Сам к начальнику управления пойду. Готовь все бумаги. Чтобы к утреннему докладу все было. И не тяни резину. Прямо сейчас же организуй вызов. Я их уже перед фактом поставлю. И сам собирайся.

Глава 5

МАКАРАДЖИЧ И ТАРХАНОВ.

"НАЙДИ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО..."

Генерал был прав, когда говорил, что группе в Македонии дано задание "найти то, не знаю что".

Чтобы найти "не знаю что", поиск предстояло расширить, подключив группу Макарова.

Снег в лесу лежал уже только отдельными островками. А всего-то несколько дней назад, когда "тени" встречались с Тобако, картина была совсем иная.

Балканская весна активно брала свое уже и в горах.

После короткого пикника с московскими коллегами капитан Макаров самолично закопал опустошенные бутылки. И так замаскировал эту "братскую могилу" кусочками дерна, что никто и никогда бы не подумал, будто в этом месте что-то спрятано. Тарханов наблюдал за действиями капитана с одобрительным любопытством. Действительно, русские бутылки могут навести кого-то на нежелательные мысли.

- Теперь, может быть, к делу... - сказал Слава.

Артем кивнул.

- Дело у нас с тобой одно и то же. Психотронное оружие... Надо найти сам генератор и людей, его испытывающих. И вообще - все, что связано с первым испытанием. Ты, случаем, под него не попал?

- Увы... - Слава поморщился. - Можно сказать, что мне повезло. Но часть моих ребят попала.

И они просто не понимают, что произошло. Безотчетный страх. Паника. Причем ребята-то все испытанные. До этого они сами считали, что черта напугать смогут. А тут...

- Надо собрать показания.

- В этом проблемы нет.

Слава повернул голову и вдруг зацокал языком, как белка. И тут же из кустов показалось широкое и улыбающееся лицо эфиопа. Хаймлет блеснул зубами и замер, ожидая приказаний командира.

Появления негра было для гостей несколько неожиданным, и если Артем своего удивления не показал, то Иван среагировал моментально. Вроде бы и без оружия он был, вроде бы и сидел в неудобной позе, а тут же в руках у него оказался пистолет "ПСС".

И так удачно оказался, что лапка молодой ели закрывала оружие от негра, а ствол тем временем почти уперся тому в живот.

Но под укоризненным взглядом Макарова Иващенко успокоился так же быстро, как возбудился.

- Извини, алкогольный невроз, - со смешком посетовал он. - Просто у меня в голове негры прочно связываются с американцами. Потому и реакция такая. Это наш третий - Яблочкин, тот только что от негров вернулся, и ему белое лицо больше в диковинку.

- Про Яблочкина мне Тобако рассказывал, - сказал Слава. - Предупреждал, что ваш старлей скоро здесь объявится. Хай, - обратился он к эфиопскому капитану, - собери всех, кто в наступлении и в отступлении участвовал. Московские гости желают узнать, кто из вас быстрее убегал.

Хаймлет исчез, даже не кивнув.

- Карта мелкомасштабная есть? - поинтересовался Артем. - Где все это произошло? Насколько широк охват действия? Предполагаемая точка испытания?

- Есть туристический план. С обозначением каждого дома в лесу и каждой лужи вдоль дороги.

Он достал из планшета свой план и развернул несколько страниц.

- Вот. Мои ребята здесь шли, - он карандашом, не черкая, показал маршрут движения "Команды теней" при наступлении. - А вот здесь свернули назад.

- А почему не напрямую? - разглядывая план, поинтересовался Иван. По-моему, вот этим ущельем или даже по склону горы вы бы в два раза время пути сократили.

Слава так давно отвык отчитываться и отвечать на подобные вопросы, что поморщился.

- Там минные поля.

- Кстати, о минных полях. Иван, доложи.

- Записывай, - сказал Иващенко и продиктовал Славе должность, звание и фамилию человека, который должен передать карты минных полей в разводуправление македонского генштаба. - Сообщи своим.

Пусть займутся. Он передаст все карты македонцам, а те американцам. Надо его побыстрее брать.

- Зачем такого ценного кадра брать, - рассудил Слава. - Ни в коем случае. Ему надо неназойливо "дезу" подсунуть. И пусть потом американцы идут прямо в ад. Но данные хорошие, спасибо.

Он тут же достал телефон и набрал номер.

- Мате! Привет. У меня для тебя информация есть интересная. Не совсем для тебя, но все же. Передашь "контрикам". Записывай. Этот человек обещал достать для американцев карты минных полей. И пусть сразу его не трогают. Пусть передаст. Другую карту ему надо подсунуть. Понятно? Отлично. Я? Недалеко от границы. Ищу, как собака. Нос по ветру и хвост пистолетом! Пленку получил? Как я там с Клинтоном поговорил? Понравилось? Хорошо. И в Македонию переправь. Там тоже журналистов полно. Уже? Хорошо. Что нового будет, я сообщу. Счастливо!

- Мате - это кто? - поинтересовался Артем.

- Полковник сербской разведки. Хороший парень. Я ему за день больше пленных доставил, чем вся югославская армия. И еще два вертолета попутно грохнул..

- Хорошо воюешь... - вздохнул Иван. - У меня тоже душа взбрыкивает, как натовцев увижу. А вот в этом, - он дернул себя за лацканы гражданского пиджака, - я себя куклой чувствую. Чучелом огородным. Хочется напиться и за шиворот самому себе наблевать с тоски.

- Терпи, казак, - усмехнулся Тарханов. - Успеешь еще много вертолетов сбить.

Собрались парни из Славиной "команды". Стали рассказывать. Как и положено уважающему себя журналисту, Артем достал диктофон и записывал их рассказы на пленку. Но все повторяли примерно одно и то же. Будь они готовы к такому повороту событий, возможно, и постарались бы запомнить ощущения лучше, а сейчас пока не стоило рассчитывать на большее.

- Ветер откуда был? - поинтересовался Артем.

- Ветер в спину. Чтобы бежать было легче, - с грустным смешком ответил за всех Володя. - Кстати, может, мне показалось, но тоже нюанс. Перед этим самым, ну... Я еще внимание обратил. Волосы на голове вроде бы как зашевелились. Еще ничего не было. Мы маршем шли, колонной. И волосы...

- Точно, - подтвердил Хаймлет. - Мои волосы, вообще-то, можно только вместе с головой сдвинуть, - он запустил пальцы в короткие, но чрезвычайно жесткие проволочные завитушки. - А почувствовал, что их шевелит на голове. От корней до верхушек.

Хаймлет даже перекрестился для того, чтобы ему поверили.

Другие припомнили такое же ощущение, но не все слишком уверенно.

- Хорошо. Если что еще вспомните, скажите, - Тарханов выключил диктофон. - А теперь давай выясним, - обратился уже напрямую к Макарову, основные задачи групп и направления поиска. Ты, как я понимаю, будешь действовать вместе со своими.

- Конечно. Для меня, понятно, это дело чести.

Мои же ребята побежали. И я должен докопаться.

Мне легче работать на той стороне, - определил он себе место действия. - Без албанцев, я думаю, американцы действовать никак не могли. Вот я и займусь албанцами. Попробую добыть живых свидетелей.

- Хорошо. Попробуй еще достать в югославском штабе полную картину наступления и отступления.

Чтобы точнее определить место, с которого генератор работал. Там у них должны быть свои аналитики.

Пусть высчитают. Подключи своего полковника из разведки. А мы начнем поиски здесь. Среди американцев и их союзников. Под видом журналистов это сделать легче.

- Как вы себе практически это представляете?

- В целом американские солдаты ведут себя до безобразия нагло. Они себя чувствуют здесь как дома.

На дисциплину плюют, пьянствуют. И этим должны отличаться от тех, кто занят в испытаниях. Испытатели обязательно будут держаться отдельной командой.

И очень заботиться о соблюдении секретности. Получается парадокс рассекретить они себя могут именно соблюдением секретности. Такое и надо искать.

- На той стороне они могут остаться?

- Едва ли.

- Как поддерживаем связь?

- Сотовый телефон. Мой номер контролируется сканером со спутника. Если не возражаешь, подключим к сканеру и твой.

- Дело. А то мой знают уже многие.

И словно в ответ на разговор о телефонных номерах в кармане Тарханова пружинисто завибрировала трубка.

- Алло. Слушаю, - сразу же ответил он. - Да, товарищ генерал. Сейчас беседуем с нашим другом.

Пока ничего конкретного. Так. Понятно. У меня тоже есть такие сведения. Целая рота чеченцев прибыла. С оружием. Сейчас они в Албании, но, говорят, скоро сюда переберутся. Да. Здесь он. Передаю.

Артем протянул трубку Макарову.

- Тебя.

- Да, товарищ генерал. Слушаю. Понятно. Это очень хорошо. Давно пора. Я за Сохно свою голову поставлю. Честное слово. И за Афанасьева тоже. Прекрасно. А уж про подполковника Согрина я и говорить не буду. Он был и остается моим командиром.

Я рад за них. Вместе они горы свернуть смогут. Хоть Альпы, хоть Кавказ. А что этим здесь надо? Ха! Пусть приезжают. Это им не Чечня, здесь мы парадом командуем. Свои правила установим. Хорошо. Спасибо. Привет Согрину и всей группе. А нас четверо из прежнего состава и осталось в живых. Но они и втроем целой роты стоят. Подполковник вам еще нужен?

Все!

Слава отключил телефон и отдал трубку Тарханову.

- Хорошие вести. Мою бывшую отдельную мобильную группу восстановили. Вернули в армию подполковника Согрина и еще двух офицеров. Я рад, что наша родная армия значительно усилилась. - И непонятно было, зло иронизирует капитан или говорит серьезно.

- Ладно, - поднялся Тарханов. - Давайте подводить итог. Генерал только что сообщил, что чеченские спецслужбы вышли в Америке на авторов проекта. Очень заинтересованы в получении такого оружия и сейчас интенсивно пытаются получить технологию Возможно появление чеченцев здесь. Конкуренты нам, как генерал полагает. По моим сведениям, в помощь албанским боевикам прибыла хорошо обученная рота чеченского спецназа. Подготовку они проходили в Саудовской Аравии.

- Да? - перебил Слава. - Это совсем интересно. Я сам одно время работал в Аравии. Готовил их войсковых спецназовцев. Не оттуда ли наши горные орлы прилетели?

- Возможно. Но предлагаю всем соблюдать осторожность. По крайней мере, на территории Македонии не показывать, что мы русские. Я думаю, что чеченские разведчики вполне могут прибыть в этой спецназовской роте. Потом просто отколятся, и все...

В настоящее время они находятся на территории Албании, где идет усиленное формирование новых частей. Но мне говорили журналисты, что местные албанцы готовят казарму для чеченцев. Значит, они собираются сюда перебраться.

- Минутку, минутку... А как на это посмотрит македонский генштаб? спросил вдруг Иващенко. - Если бы точно узнать их путь и время, то вполне, я думаю, можно было организовать красивую стычку с фейерверком. Если македонцы и пустили к себе войска НАТО, то это вовсе не значит, что они пускают сюда сброд со всего света. И они вовсе не горят желанием, насколько я понимаю, превратиться в плацдарм для албанских боевиков.

- Я тоже думаю, что македонцы чеченцев здесь не потерпят, - сказал Слава. - Они и от самих албанцев уже волками воют. Даже от беженцев, не говоря уже о вооруженных отрядах. Я попробую через свою агентуру кое-что узнать, а вы действуйте по своим каналам. Но... - Он в раздумье замолчал и закусил губу. - Но у меня появилась интересная мысль...

- Готов спорить, что у меня появилась точно такая же, - сказал Тарханов. - Мысли, как говорится, в воздухе витают.

- Ну-ну?

- Ты предполагаешь, что чеченцам, при их дружбе с албанцами, проще будет найти американцев с психотронным генератором. Тоже испытывали его не самостоятельно.

- Точно!

- А мы, если пойдем по их следу, сами найдем то же самое, только более простым способом. И постараемся сыграть на опережение.

- Точно!

- В этом есть здравый смысл. Но в таком случае нам следует помочь чеченцам, а не сдавать их македонскому штабу.

Иващенко вздохнул с нехорошим блеском в глазах, однако промолчал. Из присутствующих он один воевал в Чечне и хорошо помнил эти черные для Российской Армии дни. Руки у него начали чесаться при одном только воспоминании.

- Что ж, - глянув на товарища, подвел Тарханов итог. - На том и порешили! Оперативные мероприятия по самостоятельному поиску продолжаем, Макаров - в Косове, мы - здесь. И одновременно пытаемся прощупать чеченцев. Кажется, все! Следующая встреча по особой договоренности. Только при надобности.

- Есть, - отозвался Макаров вроде бы и по-уставному, но так и не приподнявшись с земли. Официально он не подчинялся Тарханову и вообще числился сейчас офицером другого государства. И даже гражданином.

Тарханов протянул на прощание руку. И Славе поневоле пришлось встать.

- Ну что, удачи...

- Удачи! - отозвался Тарханов и улыбнулся. Он прекрасно понимал состояние бывшего капитана спецназа ГРУ, который всем своим поведением хотел показать независимость и самостоятельность.

- Бывай, - протянул руку и Иващенко. - Хорошо бы в следующий раз сойтись уже перед конечной операцией. А после нее - за столом. Посидеть в свое удовольствие, без жен. И чтобы бутылки потом не закапывать...

И голос у него, похмельного, был мечтательный.

***

Вечером, перед очередной пресс-конференцией с полковником Пирксом, дожидаясь начала ничего, по сути, не дающего прессе мероприятия, Тарханов снова встретился с французским репортером. Тот блеснул волчьими, как у Алена Делона, глазами и, не слишком смущаясь непродолжительностью знакомства, оттащил Артема в сторону, заглянул в висящую на груди карточку, рассматривая имя.

- Послушай, Салех, - такое имя значилось в карточке, - у меня тоже появились кое-какие сведения о психотронном оружии. Если у тебя что-то интересное будет, могу предложить обмен.

Разговор, как и все разговоры в пресс-центре, велся на английском. Артем владел им свободно. Так же, как и Иван Иващенко, как и Сергей Яблочкин.

- Договорились, - решился Артем. - У меня есть запись рассказов нескольких очевидцев с той стороны - из югославской армии. Они вспоминают, как это выглядело на практике.

- Ты был там? - темпераментно спросил француз, и глаза его в восхищении и в неполном еще доверии сузились, собрав вокруг себя лучи мелких морщинок.

Там - это означало югославскую сторону. Нелегальный переход границы в условиях военного времени, даже при том, что война официально еще не объявлена, вызвал у Сержа Ригана неподдельное уважение.

- Может быть... - уклончиво, но с намеком ответил Артем. Добавленная к этому улыбка неулыбчивого человека довершила дело, словно сказала "да".

- Все. После этой бестолковой говорильни, - француз имел в виду пресс-конференцию, - мы с тобой встречаемся в пресс-баре. За мной коньяк.

Пресс-бар - это место, в котором не грех выпить и поболтать на свои специфические темы. Журналисты заранее договариваются, где чаще всего встречаются друг с другом для обмена новостями. В Македонии на дверях многих питейных заведений хозяева вывесили таблички - "Представители стран НАТО не обслуживаются". Журналисты выбрали бар "Золотой олень". Хозяин сам был по происхождению греком, а Греция тоже член НАТО, и потому он принимал за своей стойкой всех желающих. Командование натовских войск, зная, что в "Золотом олене" собирается пишущая братия, настойчиво не рекомендовало военнослужащим посещать этот бар, чтобы не сболтнули спьяну лишнего.

Обычно самые оживленные разговоры в баре были после пресс-конференций. Сейчас же, с началом сегодняшней, на полковника Пиркса посыпались вопросы о подготовке наземного вторжения.

Что НАТО к таковому готовится, было ясно всем.

Иначе зачем скапливать такие силы вокруг Косова Однако полковник упорно отвечал, что пока этот вопрос натовским командованием не рассматривается.

- Господин полковник, - задал свой вопрос Тарханов. - По моим сведениям, средствами ПВО Югославии 27 марта сбит американский самолет-"невидимка" "F-117". Летчик захвачен в плен вместе с отрядом спецназа, направленным на его поиск.

Кроме того, как мне сообщили, югославы сбили два вертолета, направленных в поддержку спецназа. Почему эти данные никак не освещаются в ваших пресс-релизах?

Полковник надел очки и внимательно, долго смотрел на Тарханова, словно желал уничтожить взглядом.

- Это очевидные выдумки югославской пропаганды, и вы просто потакаете коммунистам, повторяя подобную чушь. Да, действительно, наш самолет потерпел аварию, а вовсе не был сбит ракетами. Летчик катапультировался и был благополучно вывезен спецназом на базу. И никакие вертолеты им на помощь не вылетали и сбиты, естественно, не были.

- Как вы прокомментируете передачу белградского телевидения по поводу уничтожения вашими самолетами лагеря албанских беженцев в горах? В той передаче снят, кстати, пилот одного из ваших сбитых вертолетов, которые не вылетали и сбиты, по вашим словам, не были? - задали вопрос из задних рядов.

- Это пропагандистские штучки режима Милошевича. В этой передаче использован очевидный монтаж, - полковник начал злиться.

- Копии видеопленки распространены среди журналистов, - продолжил тот же голос. - Мы специально исследовали эту пленку на предмет фальсификации. Там нет признаков монтажа. И нам удалось выяснить, что пилот правильно назвал часть, которая базируется здесь, в Македонии. Более того, военнослужащие этой части подтверждают гибель двух вертолетов над территорией Косова.

- У меня нет такой информации. - Уличенный в откровенной лжи, полковник сильно покраснел. - Я дополнительно запрошу командование.

- Вчера, господин полковник, - задал свой вопрос и Серж Ригана, - я спрашивал вас о применении американцами психотронного оружия. Вы ответили отрицательно. Сегодня у меня появились дополнительные сведения о том, что такое применение имело место.

- Это ложь, - теперь полковник не краснел, а бледнел. И было очень заметно, что разговор на такую тему ему очень неприятен. - Если вам интересно, я могу рассмотреть ваши "дополнительные сведения" и ответить на любые вопросы. Но не думаю, что этот вопрос вообще стоит обсуждать в широкой аудитории. Вы можете предоставить мне свои материалы в личной беседе?

- Нет. Пока это нецелесообразно, - сказал Ригана. - Но я надеюсь, что и по этому вопросу вы запросите свое командование. Вдруг да они что-то знают.

***

Вечер наступил теплый. Мохнатые звезды казались чрезвычайно яркими. И не верилось в такой вечер, что где-то рядом идут бомбардировки.

Ригана в Македонии ездил на своей машине, и после пресс-конференции людей в нее набилось чуть не больше, чем могло бы поместиться в автобусе.

Никто не понял, как автомобиль смог увезти всех их на окраину города к бару.

В баре стоял привычный полумрак, висел слоями сигаретный дым, негромко, не мешая говорить, играла спокойная греческая музыка - здесь всегда звучали только мелодии в ритме сиртаки. Тарханов сразу направился к столику в углу, где уже давно дожидался его Иван, не всегда посещающий пресс-конференции.

- Сегодня на нас будут работать представители стран НАТО, - сообщил Артем.

- Коим образом?

- Сейчас узнаешь.

С длинной бутылкой греческого сладкого коньяка подошел Ригана.

- Это мой друг, - сказал ему Артем. - Журналист с Украины. Иван Иващенко.

- Почти из России?

- Нет. Украина - это теперь дальше от России, чем Югославия, - протянув руку, сказал Иван.

- Он интересуется той же темой. Готовит книгу.

И мы вместе добываем материалы.

- Коньяк всегда главнее любого материала, - глубокомысленно изрек француз. - На первом месте, естественно, женщины. Но только красивые. На втором - коньяк вкупе с приятными собеседниками.

Ну, может быть, где-то рядом женщины не такие привлекательные. А потом уже - третье место - работа. Поэтому для начала, поскольку красивых женщин рядом не наблюдается, предлагаю выпить.

И он, любуясь своим действом, разлил содержимое бутылки по рюмкам. Но выпить им не дали.

- Послушай, это твоя машина стояла у входа? - по-английски, но с явным американским выговором спросил у Ригана, продвинувшись к их столику, черноволосый улыбчивый детина. И осмотрел заодно всю компанию, словно оценивая.

- Почему стояла? - не понял француз.

- Иди посмотри, что с ней стало...

Серж вскочил, забыв про коньяк, и заспешил, расталкивая посетителей, к выходу. Детина неторопливо, вразвалочку пошел за ним. На пресс-конференции этого парня не было, и он не мог знать, кому принадлежит машина. Артем переглянулся с Иваном.

- Сдается мне, что этот парень носит сержантские погоны. А?

- Возможно. Или инструктор по рукопашному бою. Походочка у него уверенная. Явно - не рядовой.

- Вперед.

Они тоже двинулись к выходу, стараясь не показать торопливость, но детина встретил их в тамбуре перед дверьми.

- А вам, парни, там делать совершенно нечего, - и выставил вперед мощную ручищу с повернутой в сторону мнимых журналистов ладонью. Эта фраза и жест сразу все поставили на свои места.

Детина смотрел на них, как уверенный в своей силе военный смотрит на жалких бумагомарателей.

Резкой реакции он, конечно же, не ожидал и поплатился за это тут же, получив мощный удар ногой в печень. Иван как-никак приехал на войну и очень тосковал без войны. И потому всю свою тоску вложил в этот удар. Ясно было, что оправится детина не скоро.

Они выскочили на плохо освещенную улицу в тот самый момент, когда еще двое таких же крепких ребят, что и первый, пытались втолкнуть Ригана в микроавтобус без номеров. Журналист сопротивлялся, но силы были явно неравны - Серж доставал каждому из них только до плеча.

Как правило, все разборки начинаются с разговоров, и этот момент дает противнику время на подготовку. Иван ударил не разговаривая - подъемом ноги в затылок. И свалил первого наповал, как мясник валит скотину обухом топора. Артем захватил руку второго на болевой прием и воткнул его носом в раскрытый кузов. И тут же Иван добавил согнувшемуся парню ребром ладони под основание черепа.

Строго, как и полагается, под углом в сорок пять градусов.

- Подонки! Кто они такие? - кипятился француз.

Он умудрился пнуть последнего носком ботинка в копчик. Но его усилия оказались лишними. Парень был в отключке уже после удара Ивана.

- Я тебе потом объясню, кто они такие, - быстро сказал Артем. - Похоже, мы все вляпались в историю. И выпутываться из нее надо только одним способом.

Он быстро, умелым движением вытащил ремень из брюк поверженного противника и стянул им руки парня за спиной в петлю, а свободным концом ремня обхватил лодыжку одной ноги и подтянул ее к самому копчику. Не глядя на него, точно такую же операцию провел и Иван. Такой метод связывания у спецназа называется "сделать бабу Ягу". Через минуту оба нападавших лежали в микроавтобусе рядом. Ивану этого показалось мало, и он галстуком одного из них накрепко связал вместе оставшиеся свободными ноги. Теперь уже никакая физическая сила не могла помочь парням освободиться. Разве что им пришло бы в голову синхронно прыгать на одной ноге - каждый на своей, но поскольку привязаны они были друг к другу левыми ногами, то одному пришлось бы делать прыжки спиной вперед.

Артем оглянулся. Вечерняя улица была пуста.

- Объясни... - начал было Ригана, но на него не обратили внимания.

- Тот, - показал Иван на двери бара, - видел нас.

- Ага, - кивнул, как отдал приказ, Артем.

Иван бросился к дверям, но они уже и так открылись. Детина, еще не до конца выпрямившись и не успев восстановить дыхание после полученного профессионального удара, вывалился в вечерний сумрак.

Он появился со света и не сразу понял, что налетело на него из темноты. И потому не смог поставить вовремя блок, чтобы защитить свою голову от очередного удара ногой. Но удар был настолько силен, что отбросил детину на стену и припечатал к ней затылком. Послышался хруст проломленной головы. Парень сполз на тротуар и остался без движений. Стена окрасилась темным пятном. Иван склонился над ним только на секунду.

- Готов, - сказал он по-македонски, чтобы не понял француз, но оказалось, что македонский Ригана понимал, и глаза его дико расширились. Цивилизованному европейцу любая смерть бьет по мозгам не хуже пистолетной пули.

Серж отшатнулся.

- Что здесь происходит? Объясните.

Артем полез к связанным парням под куртки и вытащил пистолеты. Иван захватил пистолет детины на тротуаре. Потом вдвоем они забросили тело в микроавтобус, как простой мешок с барахлом, только что не раскачивали.

- Вот это и происходит... - сказал Артем зло. - Эти парни должны были украсть тебя и убить.

- Меня? Зачем? Кому я мог навредить?

- А это мы сейчас узнаем. Я думаю, ты забрался слишком далеко в своих изысканиях. И стал опасен.

Поезжай с нами. Я думаю, с твоими друзьями лучше побеседовать где-нибудь в лесу, без лишних глаз - Артем почти беззвучно захлопнул дверцу микроавтобуса и собрался сесть за руль.

- Кто вы? - спросил Ригана.

- Мы - журналисты, интересующиеся психотронным оружием Мы давно работаем по этой теме.

Несколько лет. И в своих странах, и здесь тоже, - Артем сказал это спокойно, даже мягко, но убедительно, чтобы Ригана понял, что тема, которой он коснулся лишь по касательной, для кого-то является знакомой и важной, и эти люди знают, чем знакомство с материалами грозит. И для убедительности он кивнул на салон автомобиля. - У меня была подобная история в России.

- А они?

- А они - американские спецназовцы, которые не хотели, чтобы кто-то интересовался предметом их охраны Ты слишком надоедал Пирксу, он пожаловался по инстанции, вот они моментально и нашли тебя. Едем? Надо Же узнать все подробнее.

- Едем, - вдруг решительно согласился француз. Он оказался парнем не робкого десятка, хотя понимал, что умудрился влипнуть в странную историю, которая может иметь тяжелые и далеко идущие последствия.

Глава 6

ГРАНИЦА С ЧЕЧНЕЙ.

КАПИТАН АНАТОЛИЙ СОХНО

Он уже спиной и корнями коротких жестких волос чувствовал, что скоро его, возможно, "достанут".

В воздухе сгущается угроза. Она, эта угроза, заставляет порой оглядываться на улице, ловить на себе взгляды тех людей, которым он и помогает. Взгляды тут же становятся суетливыми, потом рассеянными, срочно ищут любой предмет, на который следует внимательно уставиться, - на обломок кирпича или на чирикающего воробья. Только бы не на него Не глаза в глаза Но самое странное в том, что он - защитник и спасатель - не ощущает в этих взглядах доброты и приветливости, элементарной благодарности. Его боятся. Боятся того, что чеченцы в конце концов придут за ним сюда, и тогда достанется многим. Война и граница сделали людей настолько пугливыми, что вскрик соседа за забором - наступил босой ногой на острую щепку - заставляет замирать в напряженном ожидании.

За его голову обещали заплатить сто тысяч баксов Чеченцы знают - в этом нет сомнения, - кто против них действует. Не знают только, как найти этого человека. Но лишь потому, что никто организованно не взялся за его поиск.

Во время недавнего непродолжительного отъезда Сохно на Урал какие-то люди искали его в Курской.

Видимо, был донос. И, как сообщили Толику казаки, которые по-прежнему охотно с ним сотрудничали, чеченцы в том случае работали совместно со ставропольской прокуратурой.

Да, обвинения в его адрес могли выдвинуть довольно суровые Даже только по тем фактам, когда он работал совершенно открыто, на глазах у всех. Расстрел из "газонокосилки" - испытательного крупнокалиберного гранатомета "РГ-6" - сначала машины с вооруженными бандитами на площади в самой станице, потом короткий рейд в Чечню вместе с помощниками, и там такой же расстрел грузовиков с людьми, направляющимися в Курскую отомстить за братьев из своего тейпа. И очень трудно доказать, что ты не верблюд, что ты нашел единственный путь борьбы с похитителями людей. Кому это доказывать? Доказывать это - значит показать, что та же прокуратура руки из карманов вытащить не может. И не умеет, и взятки мешают.

Местные менты сами постоянно ходят под прицелом. Ситуацию понимают лучше других. И хотя с бывшим капитаном спецназа ГРУ демонстративно не общаются, понимают - он делает то, что не в состоянии выполнить они. Как ни странно это звучит, но "не в состоянии" как раз в силу своей должности - не могут они защищать жителей района жесткими методами, такими же жесткими, как действия самих чеченцев Их самих тогда быстро отправят по этапу в места не столь отдаленные, а бандиты могут расквитаться с беззащитными семьями. Сохно уже знал, что из краевой прокуратуры приходил на него запрос в районный отдел. Но менты здесь люди понимающие - его не видят. Совершенно не видят, словно он прозрачный.

Он стал особо осмотрителен. На всякий случай в нынешнем месяце даже пить бросил. Как-то даже очень легко. Сам от себя такой легкости не ожидал Решил - и как пистолет к виску, все! И начал думать, каким образом он стал бы заманивать в хитрую ловушку сам себя. Ответ был один: только на основной деятельности его и возможно поймать.

Официальные власти, подвернись случай, подставят Сохно ножку не раздумывая. И тем не менее к нему лично уже несколько раз обращались за помощью. А он потом слышал по радио, как кто-то из официальных лиц России заявляет - заложник вызволен из плена в ходе оперативно-розыскных мероприятий, выкуп за него заплачен не был. Это радовало читающий газеты, слушающий радио и смотрящий телевизор народ. Народ наивно думал, что остались, оказывается, в России силы, которые что-то могут.

Значит, не все еще потеряно. Самого Сохно официальные лица, естественно, не вспоминали. Следовательно, он дольше будет жить.

И еще Толик устроил себе несколько запасных логовищ - жилищами это назвать, конечно же, нельзя. Точно так же, как и его почти постоянное место ночлега - комнатушку в котельной. Натуральные логовища, норы, берлоги, как у диких лесных зверей.

Вообще почти за три года, что Толик Сохно прожил на границе, он успел приготовить себе такую кучу различных убежищ, что мог, переходя от одного к другому, пройти ночами всю Чечню до границы с Грузией и не оставить следов. Уж чему-чему, а умению маскироваться за время службы в спецназе ГРУ он обучился в совершенстве. Точно так же, как передвигаться незамеченным и неслышимым, нападать без звука и убивать врага так, что тот не успеет даже стон издать. Склон горы, каменистые скалы Какой дурак полезет под скалу, рискуя сорваться. А там, отодвинь камень - вход в нору с жесткой лежанкой, со складом оружия и боеприпасов, с запасом продуктов питания длительного хранения, обязательная походная аптечка. Труба от маленького очага выходит за скалу, чтобы не было заметно закопченного камня.

Печь топится только по ночам древесным углем, который не дает искр.

Таких нор много, очень много. Подолгу жить там, естественно, не смог бы никто. Кроме него.

Иногда он ловил себя на мысли, что потерял обыкновенный человеческий облик. Понимал вдруг, что так жить, как живет он, неестественно для человека. Нет, он не стал озлобленным мстителем, он не стал маньяком-убийцей, одержимым желанием не давать чеченцам спокойно спать. Но приходили к нему люди, у которых украли сына. Просили помочь. Он отправлялся в глубь Чечни, не зная кто, из какого тейпа, из какого селения украл мальчишку. Ему это было и не надо. Мальчишка не имел никакого отношения к войне. И он выбирал человека более-менее значимого в каком-то селении, продумывал пути отхода, потом спокойно и хладнокровно отстреливал из "винтореза" собак, выносил, часто прямо на своих широких плечах, выкраденного, и возвращался с ним в одно из своих убежищ. Потом передавал условие: обмен, баш на баш. Когда мальчик прибывал в отчий дом, Сохно отпускал своего пленника.

Есть, конечно, много мест на земле, где он со своим умением воевать оказался бы гораздо более востребованным, чем здесь, в станице Курской. Где-то в Югославии воюет его близкий друг Слава Макаров. Он уже много лет там воюет. И привык воевать за чужую землю. А Толик воюет за свою. И никому не подчиняется, кроме собственного разумения.

***

Через узкую грунтовую дорогу - прямо напротив котельной - жила Глаша.

Вообще-то она и не Глаша вовсе, а Маша - шести-семилетняя девочка. Однажды, когда Толик сидел возле котельной, от нечего делать строгал ножом какую-то дощечку, он заметил ее. Девочка серьезно смотрела на отставного капитана, но через дорогу не переходила. Черноволосая, с раскосыми, как у китайской кошки, глазами. В стареньком, великоватом для нее пальто.

- Ты кто будешь? - громко спросил Сохно.

Она ответила, но так тихо, что Толик плохо расслышал. И по ошибке подумал, что зовут ее Глаша.

Красивое и редкое имя, - решил.

- Иди сюда, Глаша. Посидим вместе на солнышке.

Она оглянулась, закрыла рот ладошкой, словно в смущении, и убежала в дом. Сохно так и не понял почему.

А однажды Глаша все-таки подошла. Он молчал.

И она долго молчала, стоя рядом, а потом вдруг ошарашила Сохно вопросом:

- Ты, наверное, мой папа?

Он растерялся и не нашелся сразу, что ответить.

Толик улыбнулся.

- Почему ты так решила?

- Мама говорит, он был солдат и пропал на войне. Я его не помню. Но во сне часто вижу. И думаю, что он, как ты. Ты скажи, не бойся. Если ты мой папа, я буду тебя любить.

Сохно улыбнулся и потрепал девочку по голове.

- Нет. У меня дочь в другом городе живет. У нее теперь другой папа. И уже свои дети у нее есть. Так что я скорее тебе в дедушки гожусь.

- Может, ты мой дедушка?

Сохно рассмеялся.

- Давай лучше я твоим другом буду.

- Давай, - согласилась Глаша.

Он так и звал ее, хотя услышал через день, как бабушка звала ее Машей. Мать девочки Толик так ни разу и не видел. Может, она и не здесь вовсе живет.

Сам он вообще редко показывался на улицах станицы и мало с кем заводил знакомство. Люди же приходили к нему только по необходимости. Когда подступит беда.

***

В четыре утра зазвонил бешеный телефон - у старого голосистого, как петух, аппарата звонок не регулировался. Параллельный аппарат в котельной трезвонил долго - стабильно пьяный оператор безмятежно спал. Как делал это обычно, Толик снял трубку только тогда, когда тот проснулся, потому что ему звонили очень редко.

- Капитана! - послышался резкий голос.

- А, счас... - промычал оператор.

- Слушаю, - отозвался Сохно.

- Капитан... С казачьего штаба... К станице приближается большая группа чеченцев. Человек тридцать. Приехали на "КамАЗе" и на "Ниве". Машины оставили за рекой. Рассредоточились.

- Откуда данные?

- Сторож с коровника прибежал. Видел их с нашей стороны. Сначала двигались до моста по берегу. Маленькими группами перешли на эту сторону.

Коровник стороной обошли. Полукругом обходят дома в районе котельной. Похоже, это по твою душу...

- Спасибо. Посмотрим, по чью душу вой будет...

- Мы собираем своих по тревоге. Сейчас еще сообщу пограничникам и ментам.

- Молодцы. Захватите для начала машины. Или сожгите, или отгоните куда-нибудь. "КамАЗ" лучше сжечь. Чтобы они видели и в штаны наложили. Сами разбейтесь на группы. Побольше ракет с разных сторон. Сделайте им иллюминацию, как на последний праздник у черта в заднице.

- Есть.

Казаки в боевых операциях безоговорочно подчинялись ему, как командиру. Так уж повелось, хотя официально командовал ими атаман - отставной майор внутренних войск. Многих - молодых - в дополнение ко всему Сохно обучал ведению боя по спецназовской методике, разбив предварительно на тройки по совместимости характера. Сейчас голос дежурного он не узнал, но парень был, судя по ответу, из числа последних - позвонил сначала ему, а потом уже собрался сообщать в инстанции.

- Капитан, мне что делать? - Самогонные пары выветрились из головы оператора котельной.

- Мотай подальше отсюда.

- Капитан! Дай автомат. Я же в армии когда-то служил. Дай! Сгожусь!

- Пар в котлах страви, чтобы без тебя не взорвались. Выходи к дверям, и трубку бросил на аппарат.

Пришли! Даже радость от такой развязки наступила. Неуемная и не совсем умная радость - он сам это чувствовал. Так-то лучше, чем выстрел в спину.

Пришли! Таким числом - это не побаловаться, не поворовать людей или коров. Это уже подготовленная операция, которой он ждал и жаждал. Наверняка кто-то из местных заложил, что он здесь, в станице.

Сохно еще не положил трубку, а рука уже привычно набросила на одно плечо бронежилет с нагрудным карманом, набитым магазинами к автомату.

Здесь же, на бронежилете, за плечом ножны с метательными ножами. Теперь, когда руки освободились - автомат в привычную хватку, подсумок с гранатами для подствольника на место. Нож-мачете поближе к руке. За спину привычную саперную лопатку, отточенную так, что бриться можно - один ее удар сносит с плеч голову. Хотел взять с собой гранатомет "РГ-6", но передумал. Подсумок с гранатами слишком тяжел, а он сегодня задумал побегать. Вместо громоздкого гранатомета - "винторез" с ночным прицелом. И сразу включить ночной прицел. Он прогревается почти минуту. Большую пластмассовую кобуру с пистолетом Стечкина к бедру. И еще автомат для оператора котельной. Запасной сдвоенный рожок ему. Все! Как грузовик оружия навалил на себя.

Готов к торжественному приему гостей!

Лестница в такие минуты становится короткой.

Несколько прыжков, и он уже в тамбуре, который сам соорудил Закрыть бронированную дверь на лестницу. Улица. Там пока тихо. "Винторез" к глазу, просмотреть округу через ночной прицел. Еще где-то ползут. Не видно. Хотят подобраться без звука. Отлично, господа ползуны! Отлично, охотнички за его головой! Он готов к встрече.

- Я здесь, капитан.

Санек, оператор котельной, волосы с похмелья взъерошены, как у панка, глаза красные, злые. Не дали ему волки выспаться Тем хуже для них. Санек тоже подраться любит. Не все же ему у магазина отвагу свою показывать.

- Держи. Автомат и подсумок. На башню забирайся. Раньше меня не стрелять. Закройся изнутри.

Водонапорная башня - место хорошее. Высшая точка в станице. Оттуда стрелять - одно удовольствие. Как в тире. Сохно сам бы туда полез, но не любит замкнутого пространства в бою. Ему простор нужен, чтобы применить то, что умеет только он.

Теперь - через штакетник. Собака лает. Мать ее, суку! Пинка животине. Зря, что ли, полгода подкармливал. Узнавать пора своих. Через сад. Прицел к глазу. Неудобно с винтовкой вместе смотреть, но бинокль у него без ПНВ. Бесполезен сейчас. Потому и не взял.

Ага! Вот они. Раз... Два... Пять человек. Это одна группа. Правее еще трое. Эти ждут. Стоят в полный рост. Не движутся.

Командиры?

Командирам следует быть умнее. "Винторез", хоть и считается винтовкой с глушителем, все же может выдать его своим негромким звуком. Лучше подойти ближе, за спину первой группе. Впереди всего-то два забора. Один, второй. Готово.

Какой густой сад. Заброшенный сад. Дом здесь заброшенный. Уехали хозяева от войны. Побоялись.

Надоело им просыпаться ночью в страхе. И чеченцы знали, что дом здесь пустует. В этом саду и расположились командиры. Один по сотовому телефону болтает Кому-то что-то докладывает? Или так они координируют охват. Жалко, не знает Сохно как следует языка. Пора было бы и изучить. Но... Момент удобнее не придумаешь. Двое вслушиваются в тишину, всматриваются в темноту. А разговор командира мешает им уловить момент приближения смерти.

Сохно положил автомат и "винторез" под куст.

Достал метательный нож, отстегнул клапан, достал мачете и прибросил его в руке, ощущая уверенность хватки, приготовил лопатку. Пять метров. Первый метательный вошел ближнему чеченцу сзади под лохматую шапку, перерубил шейный позвонок. Он не успел еще упасть, когда Толик сделал стремительный бросок вперед, тут же выпад с вытянутой левой рукой - мачете вошел в горло к лениво обернувшемуся второму. Третий, с телефонной трубкой около уха, тоже обернулся вовремя. Капитан улыбнулся ему мило, милее просто не умел. И увидел животный страх, мольбу о снисхождении, о прощении в глазах противника. А лопатка уже совершала свое смертельное движение. Она отсекла голову начисто, перерубила телефонную трубку и кисть, эту трубку держащую.

Ладно. Надо продолжать работать. Он мысленно сказал себе так и тут же понял, что выразился правильно, бойня стала для него обыкновенной будничной работой. А будничная работа радость приносит не всегда.

Но сегодня - субботник. Да, сегодня же суббота.

Делали же когда-то всесоюзные субботники, И называли их праздниками. Он сегодня постарается устроить праздник. И себе, и им. Пусть напоследок повеселятся...

У безголового командира чеченцев - ив прямом, и в переносном смысле безголового, иначе не полез бы он так неподготовленно на опытного бойца спецназа - оказался такой бинокль, какой и нужен был Сохно. И снять его с укороченной шеи уже не составляло труда. Бинокль с прибором ночного видения.

Теперь можно и осмотреться. Но сначала подобрать свое оставленное оружие. Инстинкт сработал - он шагнул в кусты, но опоздал. Оттуда уже выходили двое. Они поднимали его автомат и винтовку.

Пистолет Стечкина оказался в руке настолько быстро, что Толик сам удивился. Он и подумать еще не успел, а пистолет уже стрелял. Словно самостоятельно принимал участие в бою, словно сам носил погоны и был боевой единицей, составляющей небольшой отряд капитана. Подстраховывал командира. Но выстрелы обнаружили командира раньше времени, а он надеялся еще выпустить хотя бы одну обойму из "винтореза" в тишине и блаженном, но обманчивом ночном спокойствии приграничной станицы. До того, как начнется всеобщая заваруха.

Но теперь заваруха началась.

Спрятаться за куст. Кто знает, у кого еще есть бинокли с ПНВ. Лучше не подставляться. Присесть.

И из такого положения осмотреться. Вот они. Группа выходит к котельной. Справа другая группа - шестеро. Эти сами подставляют себя под огонь с водонапорной башни. Не подведи, Санек! Эти - твои клиенты! Раньше закончишь - раньше похмелишься.

А пятеро первых... Они как раз остановились и вслушиваются в то, что происходит сзади. Испугали их выстрелы "господина Стечкина". Сохно отбросил бинокль и взялся за "винторез". Три первых коротких выстрела почти без интервала. Три попадания. Двое из группы успели залечь, и потому следующая пуля ушла в сторону.

Ракеты. Сразу три с разных сторон. Казаки поднялись. Стрельба из-за реки. Машины берут. Молодцы. Жалко, автоматов у них небогато. Из дробовиков лупят. "Идет охота на волков, идет охота..."

Короткие и хлесткие очереди из центра станицы.

По звуку Толик понял, что это от здания ментовки.

Стрельба интенсивная. Значит, идет бой. Было тридцать человек. Около тридцати. Восемь ушло в минус.

Восемь человек недалеко. За ним пришли. Значит, предположительно, четырнадцать человек пошли на ментов. Разумно распределились. Что ментов в райцентре одиннадцать человек - наверняка знают. На них почти половина. Вторая половина на него одного. Они же не предполагали, что оператор котельной ввяжется.

Толик поднял бинокль. Да, чеченцы движутся к котельной. Не слишком стесняются. Не стреляют, видимо, потому, что не видят, в кого им стрелять.

А ему самому пора и пошуметь.

Он зарядил подствольный гранатомет, упер приклад в землю и выстрелил навесом. Граната разорвалась чуть ближе - слишком круто взял траекторию.

Вторая граната. Эта уже точно. Но чеченцы после первой залегли. Бинокль! Так. Молодцы. Даже не перебегают. По земле перекатываются, меняя позицию.

Научились воевать, ничего не скажешь. Только не научились думать. Надо не котельную брать, а человека, который обстреливает их сзади.

Сообразили. Двое вскочили и перебежками решили вернуться. Очередь с башни. Санек вступил.

Снял одного. А мог бы и двух. Не стреляют нормальные солдаты такими длинными очередями. Процент попадания слишком невелик. Если бы дал две-три короткие, мог бы успеть и второго снять. А теперь второй бежит, перепрыгивая через заборы, куда-то сюда. Пусть, бедолага, бежит. Толик двинулся к нему навстречу.

Санек продолжает стрелять. Дурак. Сказано тебе - короткими. Хотя что ругаться. Плохо его учили.

И так он здорово помогает. Держит всю группу - шесть человек - на месте. И достанет их. Они сверху перед ним как на ладони. Лежат. И отвечают на его огонь.

Толик свернул чуть вбок. Затаился. Слушать мешала стрельба и лай собак по всей станице. Чеченец все не шел. И там, где он должен был пройти, тоже есть дома с собаками. Почему-то не лают.

Бинокль. Где же он? Ага... Вот, волчара. Перепрыгнул через забор. Что у него за оружие? Понятно.

Экипирован отлично. Так вот почему на пути банды не лаяли собаки. Арбалет. Их тихо убивали из арбалета. Сюда, сюда, дружок - мать твою! Правее забирай.

Вот так.

Толик поднял винтовку и спокойно выстрелил с двадцати метров. Навстречу. Прямо в широко раскрытый при беге рот. Чеченец пробежал по инерции еще с десяток шагов и упал.

К нему. Познакомиться. Удовлетворить любопытство. Что за арбалет? "Страстшир". Профессиональная боевая машинка. На вооружении у английского САСа. Ни одной металлической детали, кроме наконечника болта - так называется короткая стрела. Штука классная, только ложе коротковато для дальней стрельбы. Но снять часового с пятидесяти шагов - это запросто.

Проклятая страсть к оружию. От этого с треском и загрохотать можно в тартарары. Толик одновременно почувствовал удары в грудь и услышал выстрелы. Только кто же, какой же дурак стреляет в грудь!

Здесь же и бронежилет, и шесть магазинов от автомата. Прямо в них и пришлась очередь из кустов. Прозевал еще одного, пока следил за первым.

Но теории боя на ближней дистанции в спецназе учат на совесть. Если бьют, пусть хоть пулями, надо падать. И он не просто упал, он отлетел в сторону.

Как раз в ту сторону, куда и отбрасывали его выстрелы. И тут же перекатился в другую. А дальше - кувырок через спину. И новая очередь ложится туда, где он только что был. Еще раз в сторону. Влево, строго и исключительно влево. Так учит теория. Потому что автомат при очереди отбрасывает тоже влево, а стреляющему приходится вести его вправо, чтобы тебя достать. Но последняя очередь выдала месторасположение стрелка. Тому популярно не объясняли, что, стреляя, тоже следует менять свое местоположение.

Или вообще не изучал теорию, или изучал плохо. И за это он поплатился. Капитан дал очередь "в полете" - летел сам и стрелял по косой, снизу вверх, от бедра до головы.

Выбросить из кармана помятые рожки. Чтобы не перезарядить ими случайно в спешке свой автомат.

Теперь - ближе к котельной. Там ухнул взрыв. А у Санька гранат не было. Значит, бьют по нему из подствольника. Еще взрыв и еще. И - тишина. Минута, другая - тишина. Похоже, они накрыли его.

Где-то потерял бинокль, пока перекатывался.

"Винторез" просто бросил, чтобы не мешал. Найти.

Где бросил - вспомнить. Винтовка нашлась. Бинокль бросал чуть раньше. Вот он.

Сколько прошло времени? Минут десять, не больше. Пограничники смогут прибыть примерно через полчаса. Полчаса бы менты продержались. Там стрельба идет нешуточная. А здесь - сколько их осталось?

Положил Санек еще кого-то? Успел?

Сохно несколько раз менял место наблюдения Мешали кусты и заборы. Вот. Три зеленые фигуры высветил ПНВ. Это они. Значит, Санек свалил четвертого? Нет. Не смог. Вот и четвертый. Бинокль ни к чему. Работа для "винтореза". Ага! У них там тоже бинокль с ПНВ. Высматривают кусты. Его ищут. Уже нашли, ребята. Два выстрела. Первый в голову тому, что с биноклем. Следующий соседу, стоящему на одном колене и упирающему автомат с подствольником в землю прикладом. Двое оставшихся залегли.

Пока сообразят перехватить ночную оптику, следует перебежать. Быстро. В нормальном состоянии такие заборы не перепрыгнуть с маху. А сейчас - шутя.

Так. Если и взяли уже бинокль у убитого, то смотрят на то место, откуда он ушел. Теперь тихо, неслышно - дальше в сторону. Дальше, к крайнему дому, за угол.

Отдышаться. Эх, водочки бы рюмашку. Хотя в такой-то компании и без водочки не соскучишься.

Теперь, на открытом месте, они видны ему. Спрятались за тела своих же парней. Переговариваются. Похоже, ругаются. И не знают, как себя вести. Вслушиваются в звуки боя у ментовки.

Один приподнимается. Согнувшись, осторожно, перебегает. Куда? А сюда. Прямо к Сохно. Хочет с тыла обойти. Обходи, дружок. Тебя очень ждут в этой стороне.

Чеченец пробегает до палисадника. За домом он чувствует себя увереннее. Выпрямляется. Высокий, стройный, узкобедрый, с красивой посадкой широких плеч Бабам такие - ox! - нравятся.

Нравились! - подумал Сохно и поднялся, одновременно выбрасывая вперед руку с лопаткой. В лоб, поперек зеленой повязки. Чеченец по инерции упал вперед, куда бежал. Только разрубленной до носа головой взбрыкнул. А капитан встал на его спину коленом и выглянул. Последний противник смотрел то на угол, за которым скрылся его товарищ, то левее, в сторону, откуда Сохно стрелял раньше. Ствол "винтореза" поднялся медленно. Толик навел прицел на голову, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. И смело вышел из укрытия. Здесь все кончено. Шестнадцать человек. Столько же, а может быть, и меньше, еще стреляли в центре станицы, около ментовки. Но оттуда уже доносятся и тяжелые, разухабисто рвущие воздух выстрелы дробовиков.

Казаки вступили в бой. И бой, чувствуется, смещается сюда. Бандиты хотят соединиться.

Оттуда им должен быть виден противоположный берег реки с оставленной под паром пашней, грунтовая дорога вдоль берега, а на ней... Там красивым и эффектным факелом горит машина. Их машина, на которой они рассчитывали отсюда убраться, прихватив с собой голову отставного спецназовского капитана. Казаки сработали чисто. И ракеты пускают - веселятся. Пожалуй, хватит уже ракет. Не забыли бы - неопытные! - охранение выставить. Чтобы подкрепление не прозевать, если вдруг нагрянет.

Стрельба смещается заметно. Приближается сюда. Ага! Они-то думают, что здесь шестнадцать человек справились с одним. Они уверены в этом.

А вот это что-то новое. Звук другой... Погуще.

Посерьезнее. Хорошо знакомый, почти любимый звук. "Калашников", только не современная пукалка, а старый и добрый, калибра 7,62. Откуда такие появились? И с какой стороны подошли? Вроде бы плыл звук автомобильного двигателя? Или показалось?

"Калашников" 7,62... Интересно. Если бы погранцы подоспели, то и у них не должно быть такого оружия.

Скорее всего - чеченское подкрепление. Не сообразили казаки, а он не подсказал. На дороге следовало устроить засаду.

Сохно вышел за угол. Ракеты хорошо освещали путь отступления чеченцев. От котельной дорога в сторону центра станицы поднималась на пригорок.

И из-за пригорка, хорошо видимые - и ночного прицела не надо, показались чеченские бандиты. Капитан неторопливо, уверенно вышел почти к дороге, прислонился к большому тополю плечом и поднял "винторез". И за секунду снял двоих из отступающих.

Соображать надо - кто же уходит посреди дороги...

На пригорок понадеялись. Понадеялись, что здесь свои их дожидаются.

Но дальше пошло хуже. Дорога нырнула вниз.

К тому же она делала изгиб, который мешал видеть передвижения бандитов вдоль заборов. Мешали деревья, кусты. За пригорком что-то загорелось. Ночной прицел "винтореза" - штука шибко капризная.

Он не любит яркий встречный свет. И отблески огня мешают различить фигуры.

Бандиты - Сохно насчитал восемь человек - выбрались из ложбины и миновали изгиб дороги. Казалось бы, стреляй - не хочу. Сохно приготовился.

Но тут на одну линию с ними вышли местные менты и казаки. Здесь работа для профессионального снайпера, а не для спецназовца. Толик не рискнул. Чуть дрогнет рука, и своего свалишь. Подходить ближе - опасно. Место слишком открытое. Пришлось ждать.

И все-таки он снял двух. Выбрал момент перебежки. Стрелял только наверняка. И его самого чуть не сняли. Скорее всего свои же. Они стреляли по бандитам. Очередями. Две пули угодили в ствол дерева, к которому Сохно прислонился. Если менты на одной линии с чеченцами, то для ментов он тоже на одной с ними линии. А они его не видят. Стрелять не перестают. Тоже двоих уложили.

Но вот бандиты и прибыли. Они прямо против котельной. И поняли наконец, что помощи им ждать неоткуда. Нет второй половины их отряда. Еще до того, как они начали действовать, Сохно понял, что произойдет. Он хорошо знал, что такое бандиты.

И просчитал их ходы. Высокий и сутулый, в мохнатой шапке, крикнул что-то. И все четверо оставшихся ринулись в ближайший дом. Обычная для чеченцев тактика - взять заложников. Прикрываться юбками, как Басаев в Буденовске. А ближайший к котельной дом стоит напротив. Тот самый дом, где живет Глаша.

Капитан отбросил "винторез" и схватил автомат.

Он успел дать очередь, кажется, кого-то задел. По крайней мере, один споткнулся и упал на колено, но его подтащили за локти. И они скрылись в доме.

Он подбежал туда, сначала прячась за деревьями, потом совсем не прячась. Менты и казаки уже заняли позицию. Они не стреляли. Не стреляли и чеченцы.

Двое ушли в дом. Один остался в дверях, показывая всем Глашу, которую взял на руки. Пистолет был наставлен девочке под подбородок. Даже если и попробовать снять ему голову точным выстрелом, где гарантия, что он в судороге не нажмет на спусковой крючок. Четвертый - сейчас Сохно рассмотрел его лучше - тот самый сутулый, с длинной бородой клином, не поднялся даже на крыльцо.

Он положил на землю автомат и поднял руку.

- С кем говорить будем?

Голос смелый и наглый, надменный голос, презрительный. Когда в руках заложники, бандиты всегда становятся смелыми и наглыми.

Вышел начальник райотдела милиции. Но Сохно отодвинул его в сторону. Положил на землю автомат.

Шагнул к штакетнику. Чеченец в ответ шагнул ему навстречу. Они смотрели глаза в глаза. Чеченец, казалось, готов был рассмеяться. Он чувствовал себя победителем. А капитан был зол. Он давно уже не злился по-настоящему. До сегодняшнего дня.

- Папа... Папочка... - заплакала Глаша.

- Я бы на твоем месте сдался, - сказал Сохно.

- Где люди, которые пошли сюда, в котельную? - спросил чеченец.

- Я убил их.

- Ты - один?

- Нет, со мной был помощник. Сильно пьяный.

Он убил одного. Потом убили его.

- Ты один застрелил пятнадцать человек? - смеясь, спросил бородатый чеченец.

- Нет, - так же, смеясь, ответил Толик. - Четверых я зарезал. Пятнадцать застрелил.

Взгляд бородатого изменился. В глазах промелькнул ужас. Он поверил.

- Ты - капитан?

- Да. Я - капитан.

Чеченец задумался. В это время за спиной послышался звук автомобильного двигателя. По улице прошел "уазик". Прошел мимо и скрылся. Сохно, честно говоря, ждал из машины выстрелов себе в спину. Но оттуда не стреляли. И в машину никто стрелять не стал.

- Капитан, - чеченец опять стал смелым и наглым. - Подгоните нам машину. Мы уедем. Иначе мы убьем девочку и ее бабушку. Я обещаю, что сам сделаю это. Сам отрежу девочке голову. - Он показал на длинный нож, болтающийся на поясе.

Сохно обернулся. В двух шагах за его спиной стоял начальник райотдела милиции.

- Где их "Нива"?

- Недалеко поставили, - отозвался из-за кустов казак. - Подогнать?

- Подгоняй.

- Капитан, на себя берешь? - спросил мент.

- Беру.

- Ну-ну...

Согласно инструкции все переговоры с захватившими заложников террористами должны вести представители местных органов власти. В данном случае глава районной администрации или начальник райотдела. Но глава администрации в отъезде. Начальник райотдела здесь, однако на него полагаться трудно. Может дров наломать.

- Какие твои условия? - спросил Сохно.

- Ты убираешь своих людей. Мы садимся в машину. И уезжаем с заложниками. На границе мы их отпустим.

- Я тебе не верю. Ты не отпустишь заложников.

- Я могу тебе дать слово мужчины.

- Я не верю твоему слову. Ты - не мужчина.

Глаза чеченца блеснули.

- Зря ты так сказал.

- Я сам тебе ставлю условия. Я убираю людей.

Ты отпускаешь заложников. Я остаюсь вместо них.

И вместе мы доезжаем до границы.

Чеченец опешил.

- Ты сам сдаешься нам?

- Да.

- Я согласен, - сказал тот так поспешно, что капитан сразу понял бандит уже увидел перед собой большую кучу долларов.

- Сейчас подойдет машина. И мы поедем.

- Но ты поедешь без оружия.

- Конечно.

Сохно отошел в сторону, медленно снял с себя и передал одному из казаков все свое вооружение. И незаметно для бандитов сдернул с пояса казака гранату, которую подсунул себе под бронежилет.

Он, конечно же, понимал, что чеченцы никогда не захотят его отпустить. Не для того они прибыли в станицу. Но граната, если они не найдут ее, будет у него в руках, и он надеялся воспользоваться ею при случае. А если найдут, то останется надеяться только на свои руки.

Машина подошла.

- Муса! - крикнул бородатый. - Проверь транспорт.

Из дома выскочил молодой чеченец. Забрался в машину и несколько минут обыскивал и проверял ее.

- Чисто.

- Капитан, убирай людей.

Сохно махнул рукой. Не опуская стволов, менты и казаки стали отходить.

- Выводи заложников.

Чеченец что-то крикнул по-своему. Вывели бабушку и Глашу. Но тут же приставили пистолет к затылку капитана. Можно было бы попробовать вырваться. Он сумел бы. Он быстрее и подготовленное их. Но бабушка с внучкой - не сообразили - задержались рядом, провожая его. Их могли бы сразу застрелить.

- Прости нас, - сказала бабушка. - И прощай.

Пусть господь с тобой будет.

- Он всегда со мной.

Сохно под стволами сел на заднее сиденье "Нивы". Рядом пристроился раненый и с другой стороны еще один бандит. Выпрыгнуть из машины всего с двумя боковыми дверьми невозможно. Значит, надо ждать момент. На переднее сиденье справа сел бородатый. За руль тот, которого назвали Муса.

Только машина тронулась, как бородатый захохотал в голос, обернулся и достал наручники. Сохно протянул руки, и браслеты надежно защелкнулись.

С наручниками неудобно доставать гранату. Но все-таки можно. Надо только выбрать момент и сделать это незаметно.

- Вот теперь ты, капитан, в моих руках. Как давно я ждал этого... Как давно...

- Значит, ты не собирался отпускать меня.

- Я не враг своему народу.

- Но ты не собирался отпускать и старуху с девочкой. Я видел это по твоему лицу.

- Я тебе давал слово мужчины.

- Мне ты тоже давал слово.

- А-а... Что с тобой говорить... Вот приедем, ты не просто говорить будешь. Ты кричать начнешь. Ой, как громко кричать начнешь. И маму будешь звать.

- Мне тебя жалко, - сказал Толик. - Если бы ты был честным, я бы тебя простил. Но ты сам себя приговорил.

Граната была уже у него в руках. Осталось сделать лишь одно движение и потом диктовать чеченцам условия. И он был уверен: они сойдутся в цене. Сохно большим пальцем легко сдернул кольцо. Начал продумывать не линию своего поведения, а фразы, которые он произнесет, - артистическая натура взыграла!

Подъехали к мосту. Уже достаточно рассвело.

В стороне, в кустах у реки, Сохно заметил угол брезентовой крыши другой машины. Чеченцы этого не заметили. Значит, та машина не чеченская. И это именно она проезжала по станице во время переговоров. Может, пограничники? Как бы не подстрелили вместе с бандитами и его... Такие случаи бывали.

Выезд с моста. Сохно увидел вдруг, как что-то непонятное перегородило дорогу на уровне фар. Муса инстинктивно резко ударил по тормозам. Застонал и сказал что-то по-своему раненый справа от Толика.

И в тот же момент темные пятна закрыли видимость сбоку. Загремели выстрелы, зазвенели стекла. Все четыре чеченца были застрелены в одну секунду. Машина продолжала двигаться, но рука человека, прыгнувшего на подножку, держала руль. Наконец "Нива" замерла. Открылись дверцы. Чеченцев с переднего сиденья выбросили наружу.

- Выходи, капитан.

Голос показался подозрительно знакомым. Даже сердце дрогнуло - до того знакомым. Сохно ногами толкнул переднее сиденье и, согнувшись, вылез из объятий двух трупов. Рядом с машиной стояли и смеялись бывший командир отдельной мобильной группы подполковник Игорь Согрин и шифровальщик группы, а потом командир группы ликвидаторов, в которую входил и Сохно, майор Афанасьев, по прозвищу Кордебалет.

- Какого хрена вы здесь делаете? - улыбаясь во все широкое грубое лицо, спросил Толик.

- За мной должок, - невинно ответил Кордебалет. - Я был в заложниках, ты меня вытащил. Теперь моя очередь. Поквитались!

- Нет, серьезно...

- К тебе приехали. И погоны тебе привезли. Уже майорские. Поздравляю, старина, - Согрин хлопнул Толика по плечу. - Мобильная группа восстановлена.

- А Макар?

- Он пока самостоятельно работает. В Югославии. А мы будем втроем.

- Где?

- Здесь.

- Что здесь делать? Только по границе разве что... - Сохно понимал, что работать на территории Чечни нынешняя политическая обстановка не позволяет. - Или же без прикрытия. Как я работаю.

- Всю Чечню перевернуть надо, а кое-кого найти. Это по твоему профилю.

- И, конечно, без прикрытия, - добавил Кордебалет. - Как мы здесь в войну с тобой работали.

В войну, если бы они завалились, от них бы просто отказались. Впрочем, ликвидаторы везде работают так.

- Годится, - сразу согласился Сохно. - А как вы машину остановили? Что это было?

- Нитка. Нитку поперек моста натянули. Обыкновенную. Командир с собой захватил - пуговицы пришивать, - объяснил Кордебалет.

Толик знал, что нитка в свете фар кажется бревном.

- А вообще-то, я и сам мог бы освободиться.

- Как? - поинтересовался Согрин, но по голосу было видно, что он легко поверил.

Сохно показал зажатую в руках гранату. Кольцо было уже сорвано. Осталось только разжать ладонь и...

Согрин осторожно вытащил гранату и, сильно размахнувшись, забросил ее подальше в реку. Грохнул взрыв.

- Наручники, может, снимете...

Кордебалет пристроил руки Сохно на перила моста и разрубил их одним ударом мачете.

- У тебя учился.

Сохно точно так же разрубал однажды чеченские наручники на руках Кордебалета.

Послышался шум двигателя машины на мосту.

Подъехал "уазик". Вышел человек в гражданской одежде с автоматом Калашникова в руках.

- Полковник Нефедов. Наш нынешний шеф, - представил вышедшего Согрин.

- Ну, спецназ, - сказал полковник. - Даете...

- А что, - Сохно остался невозмутим. - Даем...

- Сколько ты там, в станице, их положил?

- Человек девятнадцать, кажется...

- Все бы так воевали. А мы вот еле успели. Хорошо еще, подполковник вовремя сориентировался.

Понял, что чеченцы будут тебя вывозить. И не тормознул машину. А ты нам очень нужен. Именно ты, со своим опытом...

Толик посмотрел на автомат полковника. Рожок широкий. Для патронов калибра 7,62. Понял, что они тоже слегка повоевали.

Глава 7

КОМАНДА МАКАРАДЖИЧА.

ГРУППА ТАРХАНОВА.

СВОБОДНЫЙ ПОИСК

В горах красивые рассветы. Впрочем, Слава знавал рассветы во многих странах, и везде они казались красивыми, если светило солнце. Потому что солнечный рассвет обещает что-то новое, будит надежды.

Так было даже в Саудовской Аравии, где солнце не тепло дарит, а испепеление. Но и тогда оно привлекало к себе, оно навевало мысли о других странах, о доме...

Сейчас свои надежды он связывал с расширением поиска. Сразу после беседы с российскими спецназовцами он связался с Мате Ратковичем и получил полное одобрение. Для ускорения с основной базы "Команды теней" вызвал в помощь еще две группы по десять человек. Одна из них, по замыслу Славы, должна постоянно находиться вблизи границы. Не сидеть, естественно, на месте, а курсировать в районе, не давать покоя албанским боевикам и постоянно быть готовой к переходу в Македонию. Вдруг понадобится помощь Тарханову. Другой группе определил конкретный участок. Раткович обещал с подкреплением подослать и подробную карту с анализом событий при наступлении и отступлении сербских частей. Более того, чтобы не терять драгоценное время - и так уже потеряно его немало, Раткович обещал выделить вертолет.

Натовские самолеты гадили в основном по ночам. Поэтому с наступлением рассвета Слава ожидал прилета парней на заранее обговоренном участке, рядом с дорогой. А уже вечером он узнал, что оказался пророком. Позвонил Тарханов и попросил помощи. У него двое пленных американских спецназовцев, которые напали на французского журналиста, задающего слишком много неудобных вопросов относительно психотронного оружия. Он их допросил, кое-что выудил, но все это под присмотром француза. Применять более жесткие меры воздействия не решился, чтобы не расшифровывать себя. Договорились о встрече через два часа после рассвета недалеко от границы. Переходить ее самому Тарханову Слава не рекомендовал. Надо знать проходы среди минных полей.

Пришлось еще раз созваниваться с Ратковичем и уточнять, когда прибудет вертолет, чтобы не заставлять российскую группу ждать долго в опасной близости границы. И вообще хорошо бы пленных отправить сразу после жесткого допроса в тылы.

- На пяток часов задержать "вертушку" можно? - попросил Слава.

- Зачем? - поинтересовался полковник.

- Будут пленные американцы.

- Мне что, американские уши солить? - Раткович так шутил. - А почему сразу не можешь отослать?

- Надо допросить. Боюсь, это затянется.

- Нет, вертолетом я рисковать не могу. Мне и так его еле-еле дали. Места там слишком опасные.

Рядом самолетов много. Лучше отправь пленных с первым попутным транспортом. С любого блокпоста позвони и отправь.

- Пленные с той стороны.

- Что? - Полковник чуть не потерял дар речи. - Ты уже и туда добрался? Неужели не понимаешь, чем это может грозить? Это же международный скандал.

- Я на этой стороне. Мне их передадут через границу парни из македонской разведки.

- Кто?

- Военная тайна. Информаторы - собственность агента, - вдохновенно врал Слава. - Эти парни как раз из той команды, которую мы разыскиваем.

Полковник задумался.

- Знаешь что... Не лучше ли будет, если ты сам их допросишь. А сюда их тащить не следует. Это уже грозит осложнениями. Похищение людей из сопредельного государства. Международный терроризм.

Представляешь, какой скандал поднимется, если об этом узнают журналисты. Лучше пусть вообще в Македонии останутся. В любом виде.

- Понятно, - согласился Слава и мысленно покрыл матом незнакомого французского репортера, который и в самом деле может поднять скандал. Хорошо бы было и его самого прихватить вместе с американцами на эту сторону. Высылай группу точно в срок. Мне надо будет встретиться с македонцами.

Боюсь опоздать.

- Договорились.

Ночью сирены выли по всей Югославии. От этого, казалось, шевелились волосы и по всему телу под кожей пробегала противная, морозящая дрожь.

Такое же ощущение Слава переживал еще в детстве, когда с дедом ехал зимней ночью на санях через поле и издали слышал вой волков. Здесь же сирены предупреждали о появлении волков воздушных. Наглых и лицемерных. Каждый городок, каждое селение старалось предупредить всех о налете авиации НАТО. Даже в лесу спать было трудно. Вой доносился издалека и, казалось, отовсюду. Был он всепроникающим, бесконечным, утомляющим. В прошлую ночь было потише. Хорошо еще, что до пяти утра не беспокоил телефон. В пять Раткович сообщил, что вертолет вылетел.

Слава поднял свою группу - а подъем занимает два десятка секунд - и быстрым маршем двинул к месту встречи. Пересекая перевал, они оглянулись на запад и увидели вдали, в рассветном небе дым. Восток был чище. На востоке всходило солнце. -Там была еще надежда.

Через два перевала - напрямую, потом через лес по склону горы. Карту Макаров помнил наизусть и точно провел группу между двумя минными полями, приготовленными на случай вторжения натовских войск. Дальше путь лежал по проселочной дороге, которая была заминирована только в непосредственной близости от границы. На официальных картах этой дороги не было, хотя у натовцев, возможно, и приготовлены карты с космической съемки. Но сербы надеялись использовать проселок для своих возможных перемещений в случае начала сухопутной операции. Известное дело, натовские вояки любят передвигаться и жить с комфортом. Они даже передвижные модерновые сортиры с собой возят. Тут же проехать можно только на танке. Особенно по весенней распутице.

Еще Гитлер, планируя войну с Россией, не учел качество дорог и потому завяз, не смог продвигаться в соответствии с планом. В Югославии данные разведки говорили, что сейчас войска НАТО тоже сильно рассчитывают прокатиться по асфальту. Все их планы ориентированы на это. Только в случае наступления асфальта уже не будет. Громадное количество мин и фугасов уже заложено. А множество проселочных дорог станут удобными направляющими для фланговых атак и рассечения вторгшихся частей.

Макаров шел в середине небольшой своей колонны и размышлял о том, как все же поведет себя Россия в конфликте. Первая мировая война началась отсюда. За полвека до этого отсюда началась русско-турецкая война. К большим стратегам и политикам Слава себя не относил. Но он считал, что НАТО эту войну проиграет как раз тогда, когда начнет наземную операцию. Да, у сербов старовата система противовоздушной обороны. Но когда дело дойдет до войны наземной, американцы с союзниками увязнут в нее полностью. По уши увязнут. До могилы. Потому что каждое дерево здесь будет стрелять, каждый камень. И он сам вместе со своими ребятами станет этим деревом, этим камнем, который стреляет точно и убивает.

***

Путь и время Слава рассчитал, как всегда, правильно. Он вообще ощущал время и движение каким-то внутренним регулятором и знал, когда следует добавить темп марша, когда дать возможность группе слегка расслабиться. Это вырабатывалось годами и относилось к тем понятиям, которые принято называть опытом и интуицией. Они вышли точно к месту. И вовремя. Едва успели рассредоточиться, как послышался шум вертолетных винтов. Рядом с границей в военное время нельзя полагаться ни на что.

И потому отряд занял боевую позицию. И только когда вертолет приземлился, когда из него один за другим посыпались первые пассажиры бойцы "Команды теней", Слава дал команду своей группе выйти на открытое место.

Первую группу привез Саша Юрьев, вторую - Ежи. Внешне обе уже сильно отличались от ребят самого Макарова. Тобако слово сдержал и прислал кевларовые бронежилеты, кевларовые каски с радиостанциями, вмонтированными в пробковые подшлемники. Внешне эти каски слегка отличались от привычных глазу российских и сербских металлических. Больше походили на каски немцев во Второй мировой войне. Но это не мешало делу. Радиосвязь в пределах пятнадцати километров поддерживалась устойчивая. Только вот командиру группы приходилось тащить на себе небольшую базовую рацию, без которой связь невозможна. Правда, не очень тяжелую - всего два с половиной килограмма.

Комплект обмундирования и дополнительный боекомплект доставили и для группы Макарова.

Очень кстати, потому что задуманный им рейд без связи проводить было бы трудно. А что касается запаса патронов, то Слава уже подумывал, где бы можно было ими разжиться. Предполагал потрясти отзывчивых в таких делах сербов.

Саша Юрьев, понятно, рвался как раз туда, в самую гущу, где можно было найти следы таинственного оружия, которое так на него подействовало и, что греха таить, действовало до сих пор. Иначе не пытался бы он всеми правдами и не правдами реабилитировать собственное бегство. Но Макаров снова рассудил по-своему. Он сразу же сделал большие перестановки в группах, пришлось задействовать и ребят своей десятки, чтобы у Юрьева оказались только русские, причем из старых вояк, которые "прошли" Боснию и лучше знали местные языки. Достаточно, по крайней мере, для того, чтобы сойти за местного жителя перед каким-нибудь иностранцем.

Перед тем же французским журналистом. Инструктаж этой группе Слава давал отдельно. Совершенно ни к чему, чтобы кто-то, кроме русских, бойцов проверенных и все-таки своих, знал, что они сотрудничают с российскими разведчиками. Конечно, при первой встрече присутствовали и другие члены группы Макарова. Но о чем шел разговор командира с посторонними - никто не знает. Получал сведения...

Делился сведениями... Журналисты просили о встрече... Это выглядело естественно. И даже запись Тархановым на диктофон это косвенно подтверждает.

Вот и все. Дальше - сам Юрьев и его ребята могут дать показания для Тарханова и француза. Пусть записывают. Но - по-русски ни слова. Строго. Соблюдать абсолютную секретность. Не хватало еще, чтобы француз написал в своей газете, что на территории Македонии он встречался с русскими наемниками, воюющими за сербов. Это будет скандалом.

Сам того не подозревая, Слава придумал лучшую страховку для Тарханова, прикрывая его перед желающим все знать дотошным французом. Более того, даже не думая об этом, он начал действовать, как действовал бы, будучи российским разведчиком. Соблюдал интересы своей страны. И уже попутно заботился об интересах Югославии. Одно другому, впрочем, не мешало. Он сам не знал, к кому себя причислить.

Российского гражданства его никто официально не лишал. Югославское он сумел получить совсем недавно. Такое двоякое положение всегда могло оказаться ему на руку. Когда выгодно, он мог стать русским, при надобности сербом. И в том и в ином случае может говорит, не солгав.

Группу Ежи Слава инструктировал совсем иначе.

- Видел хоть кто-нибудь, как голодные волки. ищут добычу? Нет? Носом тянут во все стороны, рыскают в свободном поиске... Сегодня вы должны стать голодными волками. И завтра, и послезавтра. Пока добычу не найдете. Пока не нажретесь. Разбиться на тройки, и в свободный поиск. Цель поиска ясна?

- Ясна.

- Район определим мы с Ежи. В остальном - как обычно. Осторожнее на минах. Горы ими усыпаны. Постарайтесь найти албанцев, которые во время вашего наступления стояли в нужном месте. Все. Теперь - завтрак, и в путь.

***

Тарханов еще ночью подъехал к месту, где должен был встречаться с посланными Славой людьми.

О встрече они договорились по телефону. Артем позвонил прямо с дороги, только отойдя на несколько шагов от машины на заправке. Хорошо, что дорога шла в нужном направлении. Старая, разбитая, которой редко пользовались. Это даже и не дорога, а просто широкая тропа. Несколько раз микроавтобус чувствительно ударялся поддоном о землю, однако проехали без происшествий, даже полицейский патруль не попался навстречу. Машина без номеров могла бы их заинтересовать, и тогда пришлось бы полицейских нейтрализовать. А в присутствии француза это нежелательно.

Темнота не способствовала быстрому определению ориентиров. Но карта все же показала, что они вышли в нужный квадрат. Разминуться с посланцами теперь уже никак не могли.

- Здесь заночуем, - сказал Артем, заглушив двигатель и выключив фары. В приграничной зоне вовсе ни к чему лишний раз привлекать к себе внимание светом.

- Но у меня машина осталась перед баром, - посетовал Ригана. - Ты же знаешь, в местной обстановке оставлять машину на улице на ночь - значит попрощаться с ней. Албанцы только и ищут, на чем бы им перевозить свои пожитки с места на место.

И на иностранные номера не посмотрят.

Но этот вопрос был уже продуман.

- Позаботимся о твоей машине. Тезка твой заберет и оставит у нас во дворе.

Тарханов набрал номер Яблочкина. Сергей дожидался их дома и начал уже беспокоиться.

- Серж, возле пресс-бара стоит машина с французским номером. Без ключей, кажется... - Он посмотрел на француза. Тот достал связку и в объяснение слегка погремел ею. - Сможешь в наш двор перегнать? Хорошо. Нет, мы сегодня заночуем в другом месте. Месье Ригана с нами. Да, отдыхай, как можешь. В бар куда-нибудь сходи. Навести подружку.

Завтра прибудем. Если что новое появится, звони...

Француз смотрел выжидающе.

- Все в порядке, Серж. Он перегонит. Не беспокойся, парень надежный.

- А кто такой?

- Местный. Помогает нам. Техническое обеспечение, связи внутри страны. По всей бывшей Югославии связи. Очень полезный человек. Он по телефону дает нам больше информации, чем все местные агентства, вместе взятые.

- Журналист?

- Нет. Просто мой друг.

За спинами у них снова заворочался и заругался американец. Он уже несколько часов назад пришел в себя, как и его напарник. Но если напарник угрюмо молчал и изредка только плевал кровью в угол салона - Тарханов сильно разбил ему физиономию, когда стукнул лицом о пол кузова, то первый ругался и грозил раздавить, размазать, покалечить, как только его освободят. Странное у него сложилось мнение о соотношении сил. Об освобождении ни Тарханов, ни Иван с ним не заговаривали. Голова у парня должна изрядно побаливать после мощного удара капитана.

Поэтому его пока, почти как инвалида, прощали.

Третий американец говорить и ругаться уже, естественно, не мог.

- А теперь объясни, что мы будем делать с этими друзьями.

- Беседовать. Очень мило побеседуем о сути профессионализма. И постараемся углубиться в технологические детали. Третьего придется закопать.

И забыть...

Буйный американец за спиной замолчал. Прислушивался, стараясь понять суть разговора. До него, видимо, только что дошло, что третий их товарищ мертв. И он сделал правильный вывод, что ему хорошего ждать тоже не придется.

- Развяжите! - рявкнул он уже не с прежним задором, почти просяще. - У меня нога затекла.

- Для того тебя и связывали, - подал голос Иван. - Ноги затекают, кровь приливает к голове.

Лучше думать будешь. Может, и сообразишь, что тебе лучше забыть свой гонор.

- Ох, попался бы ты мне чуть раньше... - американец все же не выдержал. - Что бы я из тебя сделал, парень... Ты в самом страшном сне такого не видел.

Ты всю оставшуюся жизнь меня вспоминал бы, когда в аптеку за лекарствами соберешься.

Иван оставался невозмутим. Американец, видимо, оценивал свои перекачанные мышцы очень высоко. Капитан смотрелся рядом с ним не столь эффектно. Это американца злило, потому что он не успел даже оценить профессиональность и четкость нанесенного удара - единственного, которого хватило с достатком.

- Раньше или позже, но ты сам-то мне уже попался. Так что подумай - в следующий раз, как и в предыдущий, результат был бы тем же самым.

- Ты, писака, меня сзади ударил.

- А кто тебе сказал, что на войне грудью в грудь идут? Для того и придуманы засады. И побеждает тот, кто головой быстрее и лучше соображает. Если ты подставил свою тупую башку, значит, ты плохой солдат. И не научили тебя как следует воевать. Усвой, что здесь ты не в своей части, не в спортивном зале.

И вообще не в Америке. Здесь с тобой будут обращаться только так, как ты того заслуживаешь.

Иван говорил спокойно, раздумчиво, с издевкой.

Американца такая манера речи задевала сильнее, чем задели бы новые побои.

- А все-таки... - Ригана хотел спросить, но оглянулся и не произнес вопрос в присутствии американцев. - Пойдем прогуляемся.

- Пойдем, - согласился Артем.

Иван остался беседовать с американцем.

Дверцы хлопнули в ночной тишине особенно громко. В лесу было светлее, чем в машине. Яркая растущая луна располагала к сокровенному. Француз осмотрелся, отошел на десяток шагов и сел на поваленный ствол сосны. Нервно закурил, сделал несколько затяжек, выпуская особенно белый в ночи дым перед собой.

- Скажи мне, что будет дальше. Я понимаю, что ты выручил меня. Можно сказать - спас... Я тебе благодарен. Но я человек в достаточной степени благоразумный. На риск пойти я могу и люблю это делать. Но я не хочу быть преступником. А мы уже убили одного.

- Спас - без "можно сказать"... - с улыбкой уточнил Тарханов. - Тебя бы к этому часу уже закопали. Это несомненно. Что касается нашего трупа, то это трудно назвать убийством. Скорее - необходимая мера самозащиты. И не бери это на себя. Не говори - "мы". Это сделал не ты, а мы с Иваном.

Француз не хотел этого показать, но от таких слов он явно почувствовал облегчение.

- Я понимаю. Они хотели меня убить. Но это - они... А я не хочу быть таким же, как они. Я не хочу их убивать. Хотя, честно говоря, не знаю, как из такой ситуации выбраться. Я впервые так вот попал.

Если отпустим - нас все равно достанут. Не отпустим - их будут искать. И опять выйдут на нас. Но не убивать же их, в самом деле... А ты, как я понимаю, на это и настроен?

- Нет, Серж. Успокойся. Мы только допросим их. Серьезно допросим. Если уж пошли на такое отчаянное дело, как схватка с американцами, то надо до конца выработать эту жилу. Понимаешь? Надо все узнать, что сможем. А потом сюда придут люди, которых я вызвал по телефону. Помнишь, я на заправке звонил? Они американцев заберут с собой. Заодно и ты с этими людьми побеседуешь. По той же самой теме.

- Что это за люди?

- Из тех, кто попал под действие звукового излучения генератора.

- Сербы?

- Да.

- А что они делают на этой стороне?

- Я специально пригласил их на встречу с тобой.

- Серь-езно?

- Куда уж серьезнее. Получишь материал из первых рук. Я же обещал. Кстати, ты тоже что-то обещал...

Француз помялся.

- У меня, вообще-то, пустяковый случай. Встретил я полковника знакомого. Француз, наш... Мы с ним в одном квартале живем. На улице здороваемся, а так почти не знакомы. Он рассказал. Ехал по делу.

Заклинило у него двигатель в машине. Масло не проверил, и заклинило. Прямо рядом с американской частью Хотел туда зайти, попросить механика машину посмотреть. Его не пускают. Дальше проходной ни на шаг. Обычно такого не бывает. Он и в Боснии много раз, говорит, к союзникам и заходил, и заезжал. А тут - ни в какую. Полковник подумал, что просто на посту в этот раз дурак стоит. Попросил позвонить командиру. Позвонили. И командир отказал.

И даже механика не дал. Вот такая часть... Никого не подпускают.

- А где это? - поинтересовался Артем.

- Если от Скопье ехать, то шесть километров не доезжая Куманова. Там между автомобильной и железной дорогами поселок какой-то стоит. Без названия. Несколько богатых коттеджей. Греки живут. И рядом с ними эта часть.

- Ладно. Это интересно. Только ничего не говори при американцах. Мы их и без этого разговорим.

- Похоже, они не очень разговорчивые.

Артем улыбнулся:

- Есть много специальных средств, чтобы человек стал болтливым.

Ригана заметно насторожился:

- Но... Не пытать же мы их будем? Я вообще-то к садистам себя не отношу. И международные конвенции уважаю.

- Не волнуйся. Они испытывают психотронные установки, а у нас есть психотропные препараты. Для разговорчивости. Это не пытка.

- И тем не менее... Мы же все живем сейчас в правовых государствах. Даже Иван. Я слышал, что Украина смертную казнь отменила. И должны понимать, что такое моральные принципы.

Артем усмехнулся настолько откровенно, что Серж почувствовал это даже в ночной плотной тьме.

- Я что-то сказал не так?

Артем вынужден был пояснить:

- Возможно, Франция и правовое государство.

Не знаю. Я там был всего пару раз проездом. Но больше правовых государств в мире не существует.

Теперь усмехнулся Серж.

- Американцы говорят, что у них самое правовое государство. И девяносто девять процентов американцев верят в это слепо.

- Оно правовое только для дураков, которые в это верят, и для тех, у кого больше прав. А я, слава богу, насмотрелся на их права и на чужие... Больше не хочу.

- Но есть же и у тебя идеалы...

- Бесспорно. У меня очень много идеалов. Я вообще на них закомплексован. Только всегда главными идеалами считаю порядочность и целесообразность. Если мне сегодня целесообразно добыть сведения от наших противников, я их добуду. Но при этом я проявлю свою порядочность и не сумею снять с них шкуру с живых, как это делали в свое время те же самые правовые американцы в Афганистане, когда служили у моджахедов инструкторами в войне против русских.

- И такое было?

- Было.

- Ты там работал.

- Да.

- Я тебе завидую. Я сам раньше занимался спортивной хроникой. Только в последние годы перешел в стрингеры. Острых ощущений захотелось.

Тарханов кивнул.

- Хорошо. Вот я тебе и предлагаю сейчас пережить острые ощущения. Больше ты нигде не сможешь такое увидеть. Препарат называется скополамин. В детективных романах его еще зовут "сывороткой правды". Он не запрещен к применению международными конвенциями только потому, что руки до такого не дошли.

- Я слышал про него. Но мне кажется, что скополамин приравнивается к пыткам. Я где-то читал про это.

- Нет. Просто, если к подследственному применяют такую меру воздействия на допросах, он потом может отказаться от всех показаний И суды препарат не признают. Следовательно, применение его в большинстве случаев считается бесполезным. Но бывают случаи и вроде нашего. Нам не нужен суд. Нам нужны показания. Обычно при применении скополамина они бывают верными процентов на восемьдесят-девяносто.

- Ты меня уговорил, - Серж махнул рукой. - Действуй сам. Я буду только присутствовать.

Тарханов шагнул ближе к машине. Крикнул:

- Иван, выводи первого!

- Которого лучше?

- Болтуна. Пусть поболтает.

Открылась задняя дверца, Иван долго колдовал, распутывая узлы на галстуке, которым связал между собой ноги двум пленным.

Наконец узел поддался. Иван вытащил пленного, поставил на одну ногу, придержал за плечо и дернул за ремень на спине. Освободилась вторая нога. Американец сердито и усердно задергал плечами, напрягая великолепные бугры мышц, но руки оставались прочно связанными, а кожа ремня достаточно крепкой. На всякий случай капитан резко дернул связанные руки вверх, словно на дыбу американца поднял.

- Не суетись, а то опять на одной ноге прыгать придется. Понял?

Тот промолчал, но попытки высвободиться оставил. Иван подтолкнул его в сторону Тарханова. Американец двинулся, заметно прихрамывая. Видимо, застоявшаяся кровь начала бегать интенсивно, причиняя боль.

- Как, мой друг, будем разговаривать откровенно?

Тарханов был спокойно-деловит, как конторский служащий, принимающий посетителя.

- Пошел ты в задницу...

- Видимо, не случайно во всех дешевых американских фильмах - а их девять из десяти дешевые - слово "задница" самое популярное. Народный лексикон континента. Посади его сюда, поддерево, - скомандовал Артем, доставая тем временем из внутреннего кармана куртки пластмассовую коробочку, напоминающую портсигар. - Лучше на бок. И придави покрепче коленом, чтобы не трепыхался.

Из пластмассовой коробочки появились одноразовый шприц и ампула с буроватой жидкостью. При чистом свете луны инструменты в руках подполковника играли серебристым отблеском. Он умело обломал у ампулы конец и выбрал оттуда полную дозу.

Американец, похоже, с детства боялся уколов, резким движением он попытался вскочить и вырваться.

Но бугристые мышцы не помогли. Иван, не выпустивший из рук ременную "уздечку", сделал парню классическую подсечку, снова поднял на "дыбу" заломил вверх руки и свалил на бок. Артем стравил из иглы воздух и склонился над американцем.

- Хорошо напрягался, молодец. Все сосуды даже ночью видны.

Он спокойно и умело, словно всю жизнь проработал медбратом, вогнал иглу в вену на локтевом суставе. Понимая, что если будет при этом мешать и дергаться, то может сломать иглу, американец затих, только до синевы напряг бычью шею и ожесточенно косил взглядом на противников. Он понимал, на что направлены их действия, и чувствовал свое бессилие, свою невозможность сопротивляться. И от этого только больше злился.

- Вот и все. Посиди пару минут спокойно, чтобы голова не кружилась Ничего от меня не услышите, - сказал американец.

- Как тебя зовут? - спросил Артем.

- Сержант Кроули.

- Вот и услышали. Это уже начало. Ты не сомневайся, бить мы тебя не будем. Будем сидеть и разговаривать. И ты тоже будешь говорить. Тебе сейчас очень захочется говорить.

Голос подполковника звучал убеждающе, он не грозил, не ерничал, не ехидничал - он давал установку, словно гипнотизировал. Каждое слово размеренно-спокойное и уверенное, требовательное. Когда слышишь такую речь, то не возникает и тени сомнения в том, что говорящий абсолютно прав.

- Мы будем говорить спокойно и без враждебности. Очень спокойно и совсем без враждебности.

Ты же не всегда был грубияном. Скажи, не всегда?

Когда-то ты был вообще пай-мальчиком.

- Нет. Я никогда не был грубияном. Я груб только с врагами.

- А мы тебе не враги.

Артем сам сначала удивился. Скополамину рано еще начать действовать. Да и действие его дает совсем другой эффект. Что-то здесь было не так, как полагалось. Но потом сообразил - американец подумал, что ему ввели какой-то препарат, расслабляющий волю. Подумал, услышав повелительные нотки в голосе Тарханова, что его будут сейчас гипнотизировать. Интеллект у парня, в отличие от мышц, слабоват Он не знает, что загипнотизировать против воли нельзя. А он сам настроился на то, что его загипнотизируют.

- Ты любишь свою Америку?

- Конечно. Америка - самая лучшая страна.

- А как ты думаешь, много бы принесло Америке славы убийство журналиста?

Парень задумался и не ответил.

- Что вы должны были сделать с французским журналистом?

- Это военная тайна. Нас предупредили, что мы должны держать язык за зубами.

Парень усердно сопротивлялся гипнозу. Гипнозу, а не скополамину. Он, должно быть, и не знает, что такое скополамин. Пусть сопротивляется. Так и должно быть. Даже в состоянии гипнотического транса очень трудно заставить человека делать то, что противоречит его принципам и убеждениям. Гуманный человек под гипнозом никогда не сможет совершить убийство. Патриот под гипнозом никогда не сможет стать предателем. Но все зависит от того, как задавать вопрос. Можно американцу внушить, что он, предположим, француз, что он работал французским разведчиком в американской армии и что сейчас, вернувшись к своим, он делает доклад. И проблема будет решена. Но усилия становились напрасными. Артем видел, как меняется выражение глаз американца, легкая туманная дымка, свойственная гипнотическому трансу, уходит, а на ее месте возникает чуть ли не веселость, бесшабашность. Действие препарата начинается. Минут на десять. За это время следует успеть хорошенько расспросить.

За спиной, в машине, послышался стук. Артем кивнул Ивану - последи за вторым. Капитан ушел, и вскоре послышался короткий звучный удар и мягкий стук падающего на землю тела.

- Лежать, - спокойно и властно, как собаке приказывал, распорядился капитан. - Куда ж ты на одной-то ноге скакать собрался... Отдохни здесь. Когда замерзнешь, скажешь.

Там все в порядке, понял Артем и снова склонился над первым американцем. Подошел ближе и француз.

- Как тебя зовут?

- Я уже сказал.

- Повтори.

Глаза парня лихорадочно блеснули. Он вдруг по-идиотски засмеялся, неожиданно высоким, не соответствующим мощному телосложению голоском.

- Сержант Кроули. Моего отца у нас в Калифорнии звали почему-то Кроут. И меня в школе так дразнили. Меня даже били за отца, потому что он напивался и буянил. Часто били. Только потом я сам стал их бить. Мы, Кроули, все породы крупной. У меня еще дед был лесорубом. Такие секвойи рубил, что втроем не обхватишь. И так быстро рубил, что никто угнаться за ним не мог. Дед еще мальчишкой был, когда его отец с семьей из Старой Англии туда перебрался. Тогда еще индейцы воевали. И скальпы снимали. Специально для этого ножи делали. А мой прадед кузнецом был. Он сам ножи отковывал и индейцам продавал. Специальный нож, чтобы скальпы снимать. А однажды с него самого чуть не сняли. Его брат выручил. Скальп - это...

- Помолчи чуть-чуть и послушай, - резко сказал Артем. - Я буду задавать тебе вопросы.

- Сейчас, - беззаботно смеясь, ответил американец, - я только про скальп расскажу. Скальп - это...

- Помолчи. Мы знаем, что такое скальп.

- А моя мать всегда, сколько я помню, носила парики. У нее свои волосы плохо росли. Она на следующий день после свадьбы голову обожгла кипятком, и волосы плохо росли.

- Кто послал тебя и твоих товарищей убить французского журналиста?

- Приказ отдал капитан Морис. У него такой сизый нос, что все думают, что Морис пьяница. А на самом деле он только пиво изредка принимает. Мы над ним смеемся из-за этого. Наверное, у него отец был, как все ирландцы, пьяницей. И нос по наследству достался. А вообще сизые носы...

- Кто такой капитан Морис?

- Капитан Морис - командир специального отряда сопровождения. Раньше мы думали, что будем грузы сопровождать. И по свету помотаемся. На все базы съездим, во все страны. Интересно, казалось...

А в Японии нас тухлыми яйцами забросали. От капитана Мориса потом неделю пахло так, словно он в унитазе родился. Он даже ванны специальные...

- Какие грузы вы сопровождаете?

- Да мы вообще никогда и никого не сопровождаем. Это только одно название такое. С этими названиями вообще беда. Прочитаешь одно, а оказывается совсем другое. У нас в Юба-Сити однажды случай был...

- Что делает отряд сопровождения? Какие задачи ему ставятся?

- Охрана объектов. С этими объектами тоже смеху бывает. Иногда и не знаешь, что охраняешь.

Однажды приставили к какому-то парню, сильно умному. Мы его охраняем, а он пытается от нас сбежать.

Мы сначала думали, что он просто выпить хочет. А у нас самих с выпивкой строго. Ни грамма не разрешают. Не то что в войсках. Но этому принесли. Нет, не пьет. И опять сбежать пытается. Решили, что женщину ему надо. Привели проститутку. Так он просто испугался. А потом оказалось, что он...

- Что вы охраняете в Македонии?

- А мы никогда почти не знаем, что охраняем.

Нам сказано - охраняйте, мы и охраняем. Куда капитан Морис пошлет, туда и идем. Зря, что ли, у нас ни одного рядового нет. Только сержанты, капитан да два лейтенанта. Вот и весь отряд. У нас в Юба-Сити...

- Где вы располагаетесь в Македонии?

- Группа обеспечения безопасности, в которую я вхожу, квартируется в Скопье, остальные на объектах. Там и объектов-то никаких нет. Просто поставили палаточный лагерь, окружили его десятком "бредли", выставили заграждение - вот и охраняй. А второй лагерь - горный - на границе между Македонией, Албанией и Югославией. Там вообще ничего нет.

Пять палаток, двадцать человек охраны и два вертолета.

- Что такое-"бредли"? - спросил француз.

- Бронетранспортер, - за американца ответил Артем.

Но сержант вошел во вкус и разговорился уже настолько, что чужих мнений не признавал.

- Пусть у твоих детей такая квартира будет, как этот "бредли". Тоже мне, нашел бронетранспортер...

Это не бронетранспортер, а консервная банка. А если его подожгут, то и выпрыгнуть не успеешь. Уж больше для бронетранспортера "Хаммер" годится. Хоть и броня слабее, а загорится, так успеешь смотаться...

- Где находится первый лагерь - основной?

- Около Куманова. Немного не доезжая. Здесь дорога хорошая. Если надо срочно сгонять, то быстро доедешь. А я раз у нас из Юба-Сити домой в деревню добирался...

- Сколько человек охраны?

- Весь отряд составляет семьдесят два человека.

В группе обеспечения безопасности десять сержантов и два прикомандированных парня из Пентагона.

Они нами командуют. И капитаном Морисом тоже.

Что они скажут, то он нам и приказывает. С прикомандированными всегда одни неприятности. К нам однажды прикомандировали филиппинца. Что же мы, слушать эту обезьяну должны, что ли? А капитан Морис заставляет...

- Выезжали ли вы куда-то на территорию Югославии?

- Группа обеспечения безопасности почти постоянно находится в Скопье. Здесь скукотища страшная. Совершенно нечего делать. Даже сходить некуда. Разве это столица? Вот у нас в Юба-Сити...

- А другие отряды никуда не выезжали?

- А нам не докладывают. Мы этого не знаем.

Слышал только, парни из Куманова куда-то на вертолетах вылетали. Наверное, во второй лагерь. Может быть, учения... На учениях жить можно. Там так за каждым шагом не следят. Нам однажды даже на Аляске учения устраивали. "Бег гризли" назывались.

Погоняли по самые яйца в снегу. Это для лентяев тяжело. А если себя в форме держишь, то даже здорово.

Я вообще люблю потренироваться так, чтобы ведро пота сошло. Я помню, еще до армии, каждая тренировка...

- Состав групп постоянен?

- Конечно. Мы же проходили психологическое тестирование. Нас подбирают так, чтобы один за другого горой стоял. И чтобы чувствовать, когда помощь нужна. Это в армии первое дело, когда на товарища надеешься. Ты на него, а он на...

Американец вдруг замолчал. Голова его судорожно вздрогнула и упала на грудь.

- Все... - сказал Артем. - Спит. Его сейчас пинать будешь, и то с трудом поднимешь.

- Но он ничего не сказал про психотронное оружие, - заметил Ригана. Надо было его спросить напрямую.

Тарханов носком ботинка легко ткнул сержанта Кроули в ногу. Тот не отреагировал.

- Бесполезно. Неужели охранникам будут что-то рассказывать. И второй едва ли знает больше. Они же из группы обеспечения безопасности.

- А что это такое? Тоже следовало спросить.

- А ты сам еще не убедился в назначении этой группы? На собственном примере.

- Да, - кивнул головой француз.

- Если бы был кто-то с базы под Кумановом, другое дело. Но специально вылавливать кого-то оттуда - это уже работа разведчика, а не журналиста. Я так полагаю? - Артем пристально посмотрел на Ригана.

Надо было как-то отшивать от себя этого француза.

Тот и так может уже что-то заподозрить.

- Да-да... - Серж энергично закивал головой. - Мы и так уже позволили себе лишнее.

- Вот и договорились, - Тарханов улыбнулся. - Если бы ты стал настаивать, то я подумал бы, что ты работаешь на французскую разведку.

И вздохнул умышленно облегченно. Эту операцию можно будет провести и без лишних свидетелей.

- Иван, давай следующего.

Второй американец был не такого крупного телосложения, но, видимо, покрепче духом. И глаза у него были поумнее. Сам допрос товарища он хорошо слышал и знал, что ждет его.

- Сажай его рядом.

Капитан молча выполнил команду. Американец, перед тем, как сесть, потряс затекшей ногой, разгоняя кровь. На лицо его смотреть было не слишком приятно. Пол кузова микроавтобуса все-таки металлический. Жесткое касание металла лицом не проходит бесследно.

- Садись, садись, - поторопил Артем. - Беседовать будем в открытую? Или ты тоже предпочитаешь укол?

...Артем чуть рот не раскрыл от изумления. В ответ на его слова послышался отборный русский мат.

- Что он сказал? - спросил удивленный Ригана.

Артем глянул на Иващенко. Тот пожал плечами.

Только усмешка на лице, как при общении с первым американцем.

- Не знаю. Наверное, ругается.

Ситуация сильно осложнилась. И разрешить ее следовало раньше, чем что-то поймет и заподозрит француз. Русский мат вырвался у этого человека совершенно интуитивно. Это ясно. Но интуитивно он не может вырваться у американца. Значит, этот человек - русский. Эмигрант? Исключено. Никто не возьмет эмигранта служить в воинскую часть, которая охраняет военные тайны своей страны. Вывод напрашивается только один - этот человек российский разведчик. Но тогда почему не предупредили группу, что среди американцев есть российский разведчик?

Возможно, он представляет не ГРУ, а Внешнюю Разведку. Контора и Служба не любят делиться своими разработками друг с другом. Такие же отношения, вероятно, сложились между Службой и Внешней Разведкой - бывшим Первым Главным управлением КГБ.

- Как тебя зовут?

- Сержант Ривс.

- Мне не хотелось бы быть таким назойливым, как с твоим товарищем И я рекомендую тебе начать говорить раньше. Ответь-ка нам на такой вопрос, сержант. Куда выезжал отряд сопровождения из лагеря под Кумановом? оттягивая решение вопроса, спросил Артем. - И что именно эти люди сопровождали?

Ему было ужасно жалко соотечественника, у которого так пострадало от их неосторожного обращения лицо. Но следовало что-то предпринимать. Скополамин колоть нельзя однозначно. Если тот начнет под действием препарата раскалываться, то он подписывает приговор французу. Очень нежелательный вариант.

- Я ничего не могу добавить к рассказу сержанта Кроули. Нас не посвящают в детали.

Артем прошелся перед пленным в раздумье. Посмотрел на француза. Тот ждал продолжения.

- Я думаю, - сказал Артем, - что нового он тоже не скажет. И делать ему укол бесполезно. Я не настолько богат, чтобы тратить еще одну ампулу. Она стоит на черном рынке шестьсот долларов.

Последний аргумент был, похоже, веским и для присвистнувшего француза. Судя по машине и по одежде - он тоже не имел солидного счета в банке.

- Иван, отведи пленных в машину, - Артем обреченно махнул рукой. Нам осталось спать еще часа три. Дежурить будем по очереди - каждый по часу.

Первый я.

***

Группа капитана Юрьева прибыла даже чуть раньше, чем ждал их Артем. Иван, дежуривший последним, толкнул подполковника в плечо.

- Всем оставаться в машине. Сначала я сам с ними поговорю, - это во избежание излишних вопросов со стороны Ригана.

Он вышел к группе. Познакомился с командиром. Тот объяснил ему ситуацию. Предусмотрительность Макарова понравилась. Все-таки сказывается старая школа подготовки разведчиков. Так не каждый сообразит. Артем рассказал об американцах.

Предупредил про второго. На всякий случай дал комплект - ампулу скополамина со шприцом. Если русский, скополамин можно и поберечь. Но ему придется тогда сказать, что в отряде русские. Допрос следует провести сразу же за границей. Обговорили связь.

Обговорили варианты общения с французом. И все это в короткие две минуты. Сидящие в микроавтобусе даже соскучиться не успели.

После этого в работу включился француз. На сносном английском он долго допрашивал "русских сербов", выдумывая все новые и новые вопросы, поворачивая ситуацию и так, и так. В итоге умелого разговора он выудил у них столько сведений, что удивился даже Артем. И решил, что журналистский опыт следует изучать каждому разведчику. Хорошо, что он поставил рядом свой диктофон и тоже записал весь разговор.

А сам в это время связался с Яблочкиным. Попросил приехать за ними. Назвал квадрат на карте, описал ориентиры в пути.

Ригана закончил беседу. "Команда теней" приняла пленных под свою опеку. Они загрузились в микроавтобус, который Артем им "подарил", и тихим ходом двинулись в сторону границы, выставив впереди двух пеших бойцов - на самой границе могли быть пограничники, а на обочине и мины.

- Хороший материал ты мне предоставил. Спасибо. - Француз был искренне рад.

- Не за что. Давайте двигаться вперед. Скоро за нами подойдет машина. До места встречи пара часов быстрого хода. Не будем терять время.

Они пошли. Ходоком француз оказался не таким хорошим, как интервьюером, и не смог поддерживать темп Тарханова с Иваном.

- Вы ходите, как военные, - пошутил француз. - Просто какой-то марш-бросок компании диверсантов.

Знал бы он, насколько прав, приготовил бы еще целую кучу вопросов.

Через полтора часа позвонил капитан Юрьев:

- Товарищ подполковник, промашка у тебя вышла.

- Что такое?

- Допросили мы второго. Выходец из России он.

Здесь ты прав. Только работает не на Внешняк, а на Моссад. Так что будь готов в дальнейшем к встрече со всеми разведками мира. Есть мы, есть чеченцы, есть Моссад. Кто следующий?

Глава 8

ПОЛКОВНИК ВАЛОМБРЕЗ.

СЛЕДУЮЩИЙ!

Уже в гостиничном грязноватом номере герцог Валомбрез, только вернувшись из поездки, почувствовал усталость. Он закрыл дверь изнутри на ключ, оставив сам ключ в замке повернутым на полоборота, чтобы горничная не открыла своим и чтобы никто не смог протолкнуть ключ, и сразу - этого требовало измученное за ночь тело - забрался под душ. Душ соответствовал уровню гостиницы - неровный кафель по стенам, ржавчина, пробивающаяся сквозь серую краску на трубах, плохо открывающиеся и не закрывающиеся совсем краны. Но удобства всегда трогали герцога мало. Он относился к людям, которые, имея возможность жить красиво, не отказываются все-таки от неизбежных неудобств и опасностей. Но тем слаще были потом короткие мгновения насыщения покоем и комфортом в собственном замке. Герцог в душе был романтиком. Сам, хотя и с естественной протекцией своего отца, близкого друга и соратника генерала де Голля, выбрал когда-то карьеру военного разведчика и настолько свыкся с ней, что не представляет иного существования.

Герцог долго стоял, подставляя жилистое, сильное тело под тугие струи воды, чувствовал, как оживает, как возвращаются в его тело упругость и сила.

А когда неожиданно горячая вода в самый неподходящий момент кончилась чего только в этой маленькой стране не бывает, он только слегка вздрогнул под ледяным потоком, перевел дыхание и сказал себе с природной философичностью, что это все же лучше, чем вариант, при котором кончилась бы холодная вода. Тогда бы он мог просто свариться.

После ледяного душа Серж долго растирал тело толстым полотенцем, получая от этого жестокое наслаждение. Потом выпил рюмку коньяка, заметив между прочим, что вчера, когда он уходил из номера, коньяка в бутылке было значительно больше. И это, кстати, не в первый раз. Пожилая горничная, похоже, прикладывается в барах некоторых постояльцев.

Надо бы ей вместо спиртного как-нибудь уксус подсунуть, чтобы отучилась.

Хотя, возможно, это вовсе и не горничная. Возможно, это американцы в его отсутствие посетили "приют убогий". Раз уж они вышли на след, раз подослали к нему этих трех дураков с железными мышцами, то они должны бы были и номер проверить. Это естественно, и любой безголовый вояка поступит именно так. А поскольку янки уверены, что журналист не возвратится в свой номер, то и не постеснялись воспользоваться его баром. Хорошо хоть, совсем не обнаглели и не опустошили запасы полностью, а то и согреться было бы нечем.

На всякий случай Серж Валомбрез включил свой ноутбук. Как опытный разведчик, там он хранил, конечно же, только журналистские данные. Данные были все на месте. Если кто-то и копался в файлах компьютера, то делал это профессионально, аккуратно. Пароли вскрывал и восстанавливал файл в первоначальном виде. Таких спецов в армии нет, такие бывают только у спецслужб. А пока что за ним охотятся явно армейцы. Только они способны работать так - "без головы", но лбом, неизменно вперед. Любая спецслужба постаралась бы сначала проследить - кто стоит за журналистом Сержем Ригана. И уж, естественно, не стала бы чуть не на глазах у всех пытаться его похитить. Есть много других способов - здесь же, в этом же номере чуть поработать, в бутылку коньяка добавить психоделик, а потом уже делать с герцогом что душе угодно. Но чтобы так поступить, следует иметь не одну, а хотя бы полторы извилины.

Серж достал диктофон, на который он записывал сегодня разговор с сербами. Жалко, что беседа эта проходила в лесу, при плохом освещении. В диктофон вмонтирована миниатюрная цифровая камера с памятью в три мегабайта, сохраняющая снимки в малообъемном формате JPEG. Естественно, что он заснял всех участников события. Точно так же, как заснял и американских пленных - к сожалению, совсем в темноте, и русских разведчиков, усиленно маскирующихся под журналистов.

С русскими разведчиками вообще вышло совершенно спонтанно. Познакомился с первым, представляющим турецкий журнал. Показалось, что через этого человека можно добывать сведения. Делится он ими на удивление охотно. Только - Валомбрез всегда оценивал знакомства по степени надобности - что из него можно выжать? Стал наводить справки.

Никто указанный журнал в глаза не видел. Интересно. Новое издание? Через свои каналы добрался до регистрационной палаты Турции. Нет такого журнала. Еще интереснее.

Здесь, среди журналистской братии, агентуры полно. Так всегда было. Во всех "горячих точках".

И Серж Валомбрез отлично знает в лицо многих агентов, знает, кто какую разведку представляет. И его многие точно так же знают. Но, как правило, разведчик-журналист едет с документами той страны, которую представляет в действительности. Потому Серж сначала и решил, что его новый знакомый работает на турецкие службы. На всякий случай запросил свое управление, отослал через Интернет цифровую фотографию. Этот человек дважды проходил по управленческой картотеке. Первый раз по войне в Афганистане, как офицер спецназа, второй раз в Никарагуа, как военный специалист. Заглянули в московскую картотеку. По последним данным, майор. Майор Артем Петрович Тарханов, пенсионер. Но данные эти уже старые. Скорее всего майору уже пора носить полковничьи погоны. Только вот сразу возник вопрос - почему здесь работает спецназ? Неужели у ГРУ нет в наличии обыкновенной агентуры? Такое и предположить невозможно. Значит, вопрос остается открытым. Как вариант Тарханов из спецназа ушел и по каким-то причинам стал работать в агентурной сети.

Хотя это маловероятно. Слишком велика разница в специализации.

Познакомившись вечером со вторым русским, прикрывающимся документами украинского журналиста, и, при форс-мажорных обстоятельствах получив от русских весьма нужную физическую помощь, Валомбрез убедился, что и второй русский - Иван - спецназовец. Таких крепких американцев самому герцогу было не сломать. Но он и не специалист по подобным делам, его работа значительно тоньше. А русские дерутся, как боевые роботы. Ни одного лишнего движения, каждый удар выверен и убийственен.

Даже завидно немного.

Сегодня утром встретились с третьим. Тезка. Тоже Серж. Пока перебирал бумаги в кармане, герцог выложил диктофон, успел снять на камеру и третьего. Внешне не подумаешь, что это не македонец. Разговаривает совершенно чисто. Молодой еще. Возможно, он и в самом деле местный, но тоже работает на русских. Теперь это все надо проверить.

Валомбрез подключил кабель модема ноутбука к телефону. Легко вышел на сервер своего управления, перекачал данные с цифровой камеры и шифрованное сообщение о собственном конфликте с американцами. Присоединил запрос на капитана Мориса из контингента сил НАТО. Осталось ждать.

Закурил, постоял перед окном. В дверь постучали. Герцог набросил на плечи халат и, немного посомневавшись, подошел к двери.

- Кто там? - спросил он умышленно сонно и недовольно, даже слегка пьяно.

- Извините, я ошибся номером, - ответил незнакомый грубый голос. Показалось, что акцент американский.

Серж знал, что в ближайшие дни ему будет мерещиться американский акцент даже у поломойки в гостинице. Это естественно. Чувствовать себя дичью неприятно. И еще неприятно, что не вооружен. Со свойственным журналисту легкомыслием Серж утром попросил у Тарханова один из пистолетов американцев. Тот посмотрел неодобрительно.

- Случись что, тебя по нему вычислят.

Надо сказать, что этот спецназовец сообразил правильно. Но герцог и не собирался держать этот пистолет у себя. Это тоже была маскировка. Маскировка под журналиста. И косвенное отрицание причастности к разведке. Маленький штришок, чтобы отвести возможные подозрения русского. Потому что опытный разведчик, естественно, ситуацию просчитал бы.

- Очень хочется вооружиться? - спросил после этого Тарханов.

- Не вооружиться. Хочется чувствовать себя безопаснее. Так уж ситуация сложилась.

Русский покачал головой неодобрительно.

- Ладно. Только нужно "чистый" ствол. Завтра я тебе достану. Это стоит двести долларов.

Обычно Валомбрез работал без оружия. Все-таки любое оружие - это составляющая часть мундира.

А вооруженный человек без мундира - бандит. Показать как-то нечаянно, что ты вооружен, значит - или указать на свою принадлежность к мундиру, или на свою принадлежность к бандитам. Но в данном случае соблюсти собственную безопасность - это естественно. И обязательно надо распространить слух о нападении среди журналистской братии. Чтобы побольше разговоров было.

Серж вернулся к компьютеру. Да, есть для него сообщение. Во-первых, капитан Морис в списках американского контингента в НАТО не значится.

Вот все и встало на свои места. Если бы был он в списках, значит, он не имел бы никакого отношения к испытаниям. Во-вторых, капитан Иван Иващенко опознан как офицер спецназа ГРУ - данные из московской картотеки. В-третьих, старший лейтенант Сергей Яблочкин, по той же картотеке, тоже опознан как офицер спецназа. Только, по данным управления, в настоящее время последний находится в Анголе, где обострились боевые действия. Пришли дополнительные данные и на подполковника Тарханова.

Был на пенсии, только недавно восстановлен на службе и повышен в звании.

Так работать, надо сказать, приятно. Валомбрез помнил еще времена, когда серьезные российские разведчики оставались подолгу неизвестными. Сейчас, в век сплошной компьютеризации, все про всех знают. Уж, казалось бы, спецназовец - это не какой-нибудь резидент. Однако через компьютерные сети можно узнать все о любом. Только хорошо платить хакерам. Или вообще не иметь сетей, что лучше всего. Кстати, есть множество агентурных номенклатур, которые проходят в сети исключительно под псевдонимами. На них даже фотография отсутствует. Но это достаточно крупные фигуры, которыми сильно дорожат. Такие, как сам герцог Валомбрез. О нем мало знают. А о резидентуре и говорить не приходится. Их данные содержатся только на бумаге. Компьютеру такое не доверяют.

Но теперь и с русскими вырисовывается довольно ясная картина, словно бы переслали Сержу через компьютерную сеть примерный план операции. Детали, естественно, уточняются на месте.

Никто не пришлет трех спецназовцев для выполнения агентурной работы. И не потому, что у них кулаки работают лучше головы. Отнюдь! Просто существует строгая специализация. Один обучен лучше делать это, другой имеет склонность к иному. Однако их сюда прислали. Что это может значить? Это может значить только одно. Готовится силовая акция. Объект интереса русских спецслужб определен четко - психотронные генераторы или люди, которые с этими генераторами работают. То есть задание у русских то же самое, что и у герцога Валомбреза. Единственная разница, что Валомбрез не имеет таких широких полномочий по применению силы, как русские. И перед ним не ставится задача по захвату. Его роль более скромная, интеллигентная - собрать все возможные сведения, найти пути подступа, чтобы дать возможность внедрить в группу испытателей своего агента.

Агентом будет, естественно, не он, уже к тому времени "засвеченный".

Конечно, у французов даже слов подходящих не находится, американцы наглеют через меру. Они всегда мало считаются с союзниками. Могли бы хоть в известность об испытаниях поставить, раз так настаивали на совместном применении силы всеми странами, входящими в НАТО. Хотят под общий шумок свои дела провернуть. Не поставили. И не надо.

Можно и без этого обойтись. Франция всегда живет сама по себе. У каждого своя дорога. Но если идешь с кем-то дорогой попутной, то невольно увидишь, что несет с собой твой коллега. Увидеть... Узнать... Это и есть задача полковника французской разведки герцога де Валомбреза. Возможно, его скромная работа как-то поможет и ученым из французских лабораторий, уже много лет разрабатывающим эту сложную тему.

***

Здесь, в Македонии, как в других "горячих точках", было так заведено, что с утра журналисты рыскают в поисках новостей, пользуясь своими собственными каналами и своим нюхом. Собираться вместе медленно начинают только после обеда. Учитывая это, около часа дня герцог решил пойти пообедать.

Обычно он ходил в один и тот же ресторан, где его уже знали в лицо официанты. Здесь же, как правило, в это время собиралось около десятка журналистов.

Они уже присмотрелись друг к другу, многие встречались и в других местах, в других странах, и старались обычно составить один другому компанию за столом.

Большие темы "копали" каждый в одиночестве, но мелочью делились с коллегами охотно.

На улице светило весеннее солнце. Снег сошел очень быстро, всего за несколько дней. И после почти зимы резко наступило почти лето. Про весну забыли бы, если бы не отсутствие зелени. Листья на деревьях еще только пробивались к свету.

Серж взял с гостиничной стоянки машину - стоянка здесь платная и охраняемая. Еще при поселении портье предупредил, что в связи с массовым наплывом беженцев и сопутствующим беспорядком машины крадут очень часто, и потому на стоянку выставили бригаду охранников. Рекомендовал заплатить и пользоваться, во избежание больших неприятностей.

С беженцами в Македонии была, честно говоря, просто беда. Маленькая страна оказалась не в состоянии принять всех желающих. Целый вагон обещаний о помощи со стороны развитых европейских стран застрял на каком-то из бюрократических разъездов.

От "спасительных" бомбардировок бежали в тысячи и в тысячи раз больше, чем раньше от сербов.

Ресторан расположился на горе - в восточной части небольшого и уютного Скопье. Пятнадцать минут неторопливой езды. Узкие улицы ныряли резко вниз и сразу за этим возносили машину к вершине ближайшей горы. Из-за этого создавалось впечатление, что катаешься на "американских горках". После очередного подъема Валомбрез подумал, что местные горки и в самом деле стали американскими. За ним почти от самой гостиницы следовал "хвост" на стареньком "Фиате". Это уже, пожалуй, что-то новое.

Возможно, более неприятное, чем вчерашнее происшествие. Таких машин американцы на вооружении в своей армии не держат. И потому Серж сбросил скорость, свернул за угол и остановился, якобы для покупки газеты в киоске. "Хвост", боясь упустить его за углом, после которого следовал следующий угол и еще десятки подобных - где легко потеряться, выскочил на скорости. Водитель озирался суетливо.

Валомбрез был профессионалом, и потому ему не надо было внимательно всматриваться в машину. Он и одним глазом сфотографировал, словно неделю рассматривал - за рулем сидит человек в камуфлированной одежде, но с длинными волосами. Это не американец. Не военный. По внешности Серж принял бы его за албанского боевика. А на заднем сиденье - уже американский офицер. Даже переодеться в гражданское не пожелал. Неприкрытый идиотизм? Хотя, возможно, это простая демонстрация с целью испугать, заставить нервничать. Но какого же рожна его пугать после того, как пытались выкрасть, планировали убить. Он и так напуган до предела, штаны менять не успевает.

А ведь американцы даже не знают, что за сведения у него имеются. И это скорее всего заставляет их нервничать. Если бы знали, что в наличии только разговор со знакомым полковником, которого не пустили дальше ворот в американский военный городок, да еще беседа с теми ребятами, которых привел Тарханов, то они не стали бы так суетиться. Отвязались бы, да и все. Или... Или уже убили бы, что более вероятно. Они же понимают психологию журналиста - где пахнет паленым, там надо и брать материал.

Даже при всей своей армейской прямолинейности понимают. Убили бы без сомнений. Чтобы не лез не в свое дело.

Они не знают, что это именно его дело.

"Фиат" проехал, не желая "светиться". Автомобиль герцога, стоящий вплотную к тротуару, не заметить было нельзя. Значит, это не демонстрация, а откровенное неумение вести слежку. Опять армейские манеры, армейская самоуверенность. Ну, хоть бы подключили своих контрразведчиков, у тех опыта должно быть побольше. Но, похоже, они даже от натовской контрразведки держатся в стороне. Не доверяют даже своим. Это очень хорошо. Значит, дело того стоит.

У здания ресторана стоянка была бесплатная, не охраняемая, хотя и обнесенная металлическим витым забором. Надо выбрать удобное место в зале, чтобы следить в окно за машиной. Поставить взрывное устройство под капот смогут даже вояки.

О том, что подошел к своей удаче очень близко, он понял, когда получил данные на русских слецназовцев. Это очень удобно - воспользоваться плодами чужого труда. Пусть русские работают, как могут.

Пусть себе выполняют задачу. Они очень легко делятся сведениями. И просить даже не надо. Подогнали целый отряд сербов, побывавших в зоне действия генератора. Самим русским эти данные, вероятно, не слишком и важны, а вот Валомбрез ищет именно их.

И надо продумать вариант, при котором русские захотят делиться сведениями более охотно. Естественно, они поддерживают в конфликте сербскую сторону. И захотят, чтобы мировая пресса, в том числе и французская, пресса страны - члена НАТО заговорила об американских античеловеческих методах ведения войны. Заговорила о том, что американцы только прикрываются высказываниями о миротворческой миссии, а на самом деле активно используют Югославию как полигон для испытания новых видов оружия. Следует провести эту мысль очень ненавязчиво. Показать лояльное к Югославии отношение.

Даже сочувствие. Сообщить, что газета требует от Сержа материалы пацифистского толка.

Полутемный зал ресторана был в эти часы почти пуст, только пара военных сидела в углу и четверо из журналистской братии обедали за столиком в центре зала. Это хорошо, что их четверо. Столько же, сколько мест за столиком. Не пригласят к себе.

- Привет, Ригана! - крикнули ему.

Он ответно помахал рукой и прошел к столику около окна, откуда мог бы наблюдать за своей машиной.

Плетеное кресло, лампа с плетеным абажуром над столиком. Глиняная посуда. Даже рюмки глиняные. Все оформлено под национальный стиль. И официанты в национальных одеждах. Для востока Европы достаточно вежливые и услужливые. Валомбрез заказал суп-пити и горшочек тушеного картофеля с грибами. Официант ушел, а он отодвинул на окне шторку, чтобы видеть свою машину. Если раньше, когда он ставил ее, рядом было только две, то теперь добавилось еще две. Эти машины были знакомы, и Серж обернулся к дверям. Он не ошибся. Пришли еще трое журналистов, и герцог помахал рукой, приглашая за свой столик.

- Вот и Ригана, - сказал маленький и шустрый итальянец Ватерро, у которого из-за пазухи волосы лезли наружу, словно он их туда с силой затолкнул.

- Тобой интересовался полковник Пирке, - добавил Боб Тейлор, двухметровый спортивный американец. - Я навестил его с утра, что-то наш полковник сегодня слишком нервный. Не стал со мной беседовать. Похоже, у НАТО дела идут не слишком хорошо. Вчера опять сбили самолет. Итальянский.

Русский журналист Антон Раковский только поправил тонкие изящные очки и улыбнулся довольно криво.

- И вчера сбили. А сегодня, насколько я знаю, Пирксу приказано поставить журналистов в известность, что 27 марта "невидимка" не потерпел аварию, а тоже был сбит. Сербское телевидение показывает каждый час обломки этого самолета. И пленного летчика тоже. И пленных американских спецназовцев, которые отправились его спасать.

- Серьезно? - вскинул руки экспансивный итальянец. - В хорошенькое положение попал Пирке.

Только вчера все это отрицал. Югославская, говорил, пропаганда...

- А ему от этого... - Раковский относился к Пирксу с неприязнью, - В лицо плюнут, он умоется и с чистой совестью будет врать дальше.

- Нет, это ты зря, - не согласился Тейлор. - Я его знаю уже несколько лет. Он парень хороший.

- Этот хороший парень, - решил герцог, что пора ему уже обезопасить себя на будущее и поднять небольшую бучу по поводу вчерашнего происшествия, - прислал вчера вечером ко мне трех убийц. Как я понял, ему очень не понравилось, что я заинтересовался психотронным оружием.

- Убийц?.. - недоверчиво скривил губы Тейлор. - Нет, так думать - это глупо. Может быть, просто какие-то ублюдки к тебе пристали... А ты на Пиркса все валишь.

- А что случилось? - Ватерро даже привстал.

Подошел официант за заказом. Серж начал рассказывать при нем. Специально, чтобы и по городу слухи пошли.

- Вчера подходит ко мне в пресс-баре американец, стопроцентный сержант спецназа. Я их за километр по запаху отличу. Говорит, чтобы я вышел полюбоваться своей машиной - что с ней стало. Я, естественно, не просто вышел, я вылетел. Про коньяк даже забыл. А тут двое таких же сержантов внешне под стать Тейлору - хватают меня и пытаются в микроавтобус затолкать.

Серж говорил только то, о чем договорился утром с русскими. Минимум информации и как можно больше эмоций. Даже немного обиженной злости.

- Ну и что? - Тейлор опять только усмехнулся. - Ты хочешь сказать, что трое спецназовцев с тобой не справились?

Вот теперь проявился его злобный и знаменитый американский патриотизм.

- Нет, со мной-то они справились бы. Но тут подоспели коллеги, Салех Абдул - турок, и Иван Иващенко с Украины. Они так врезали вашим хваленым спецназовцам, что тем мало не показалось.

- Журналисты - нашим спецназовцам... - Американец откровенно смеялся.

- А потом подвалила толпа молодых македонцев.

И от этих самоуверенных, как Тейлор, дуболомов осталась только куча дерьма. Их самих забросили в этот же микроавтобус и увезли. Думаю, им добавили потом еще. И слава богу. Таких ублюдков надо учить.

- Куда же их увезли? - американец по-прежнему не верил. Тем более что слово "дуболом" он воспринял и на свой счет. - Прямо так вот загрузили в машину и увезли? И не побоялись, что армия это дело так не оставит?

- Вот куда увезли, этого я не знаю. - Герцог сохранял легкую иронию. А на твою армию они плевали.

- Да, это точно, - сказал Раковский. - Вчера в разных районах Македонии забросали камнями два американских джипа.

- Кто забросал? - презрительно, зло и откровенно показывая неверие, усмехнулся американец.

- Македонцы. Не солдаты, а местные жители.

Они вашу армию терпеть не могут. Скоро начнут, возможно, и постреливать.

- Да, американцев нигде не любят, - на плохом английском сказал официант-македонец. - Они слишком наглые.

- Я тоже такое слышал, - добавил Ватерро. - Мне рассказывали, что македонский танковый корпус в случае начала наземной операции готовится атаковать натовские силы с тыла.

- Ерунда. - Тейлор, похоже, искренне не понимал, как можно не любить Америку, такую богатую и такую для кого-то родную, заботливую. Он слепо верил, что заботливой она может стать для любого.

- Очень может быть, что так случится, - бесстрастно сказал официант. Американцев здесь не любят, американцы не хотят понимать, что у кого-то есть своя родина, которая людям дороже десяти Америк.

- Была бы ерунда, если бы это был единичный случай, - сказал герцог. А это уже система. Как и в истории с твоими спецназовцами. Сила - не всегда правда.

- Не верю я в это. Трое спецназовцев даже без оружия отделали бы македонцев...

- А вон идет турок, - сказал Раковский. - Спросим его. С ним, кстати, и второй - господин хохол Иващенко.

- Ваш соотечественник? - заметил итальянец.

- Бывший соотечественник. Настолько же бывший, насколько сербы бывшие для македонцев. И как они готовы поддержать сербов, так же я готов поддержать хохла. Я верю, что он вломил по первое число твоим, Тейлор, хваленым спецназовцам.

Серж приветливо и настойчиво замахал рукой, обращая на себя внимание вошедших. Артем, еще внизу заметивший машину француза, помахал ответно. Вместе с ними в ресторан зашло еще пять человек. И, судя по тому, что все направились к столику у окна, история, как и договаривались утром, получила огласку. В той компании разговор, похоже, шел синхронный ресторанному.

Стали расспрашивать Сержа, Салех-Артем и Иван подтверждали каждое его слово. Над американцами стали смеяться уже все. Тейлор не выдержал.

Он встал рядом с Иваном горой - на полголовы выше, гораздо шире в плечах, разница в весе килограмм в двадцать - двадцать пять. На Артема Тейлор внимания не обратил, все-таки турок, а этот - этот из страны, входившей раньше в СССР, в оплот зла.

Им, всем бывшим советским, Тейлор не доверял.

- Послушай, ты... - он взял Ивана за лацканы пиджака и встряхнул, как медведь лягушку. - Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, что ты смог справиться с американским спецназовцем? Вся толпа настороженно затихла.

- Угомонитесь, господин американец, иначе вас точно так же, как скоро и всех американцев, вышвырнут отсюда и дадут под зад большого пинка, - сказал вдруг маленький и тщедушный официант. Он был настолько маленький, что Тейлор не обратил на него внимания, словно это был воробей. Он вообще не чувствовал общей поддержки, но это его смущало мало.

Иван же в сложной ситуации сохранил спокойствие и невозмутимость.

Что произошло дальше, никто толком и не понял, кроме Артема и герцога, готовых к такому развитию событий. Иван, казалось, не бил. По крайней мере, он ни разу не размахнулся. Просто произвел какое-то полукруговое движение локтевым суставом, одновременно с этим круговое движение кистью, рука его оказалась между двух рук американца, а кисть коротко и резко ударила костяшками пальцев точно в челюсть Тейлору. Тот не упал, только отступил на шаг назад и выпустил захват. И тут же последовал второй точно такой же удар - с другой руки. Теперь Тейлор, как сдувшийся воздушный шарик, опустился на пол всей громадной массой своего более чем центнерового тела.

- Извините, - сказал, обращаясь ко всем присутствующим, Иван, поправляя на себе пиджак. - Он слишком много себе позволил.

Тейлор встал тут же. Он готов был к схватке.

- Сзади, - коротко сказал Артем и сделал шаг в сторону.

Автоматная очередь разорвала наступившее напряжение тишины. Журналисты обернулись. За спиной у них стоял полковник Пирке и американский солдат, который держал автоматическую винтовку "М-16" поднятой кверху и дырявил потолок.

- Что здесь происходит? - спросил полковник.

- Ничего особенного, обсуждаем ваше несоответствие должности, господин полковник, - сказал Артем и тут же ударил солдата ногой в печень. Американец лег послушно.

Пирке отступил на шаг и взялся рукой за кобуру пистолета.

- Угомонитесь, - сказал ему Артем, - иначе тоже будете лежать здесь же. Я настоятельно рекомендую вам сегодня же доложить командованию об инциденте, в котором вы активно замешаны. Не в том, что происходит сейчас, а в том, что произошел вчера вечером с французским журналистом Сержем Ригана. И обещаю вам, что ваша очевидная подлость обойдет все газеты мира. Будьте готовы к этому и к отставке.

Пирке оглянулся, ища поддержки в окружающей их толпе. Но журналисты, даже если они откровенно настроены проамерикански, не любят, когда задевают их интересы. Они поддерживают свою корпоративность и считают, что имеют право забираться туда, куда их не хотят пускать. Известное дело - хороший репортер, если его не пускают в дверь, лезет в окно. Одобряющих взглядов не было. Пирке помог встать солдату, начавшему приходить в себя, и вместе с ним направился к выходу. За ними заспешил Тейлор. А в дверях уже стояли и провожали американцев угрюмым взглядом четверо вооруженных македонских охранников, которых пригласил официант.

Поговорив, сдвинув вместе два стола, что вообще-то считается не совсем допустимым для ресторана в столице даже маленького государства, журналисты решили требовать от командования НАТО отчета.

Хотя все понимали, что такого отчета не будет и все происшествие довольно легко можно списать на действия местных бандитов. Таких появилось вместе с беженцами множество.

Пока шли общие разговоры, Артем-Салех успел шепнуть Ригана-Валомбрезу, что второй из американских спецназовцев оказался агентом Моссада. Об этом сообщили сербы.

Герцог, как и полагается, сделал круглые глаза, удивился, а про себя сказал:

"И Моссад здесь же... Мне только этого не хватало..." Одна из лучших разведок мира традиционно не очень стеснялась в средствах. И вполне могла посчитать герцога виновным в смерти своего агента.

- Я тебе еще одну вещь скажу, чтобы совсем тебя расстроить, - добавил шепотом, придерживая на губах дежурную улыбку, Салех, - крупно вступила в поиск контактов с нашими друзьями Чечня. Это отпетые головорезы, которые умеют лучше всего пытать и убивать. Надо быть осторожным.

- Они здесь? - просил герцог.

- Они прибывают через час. Рота вошла в Албании в формирование сепаратистов, а три человека через час прибывают сюда.

- Что они из себя представляют?

- Они - журналисты.

***

Вечером того же дня на традиционной пресс-конференции журналистам представился новый представитель объединенного штаба - офицер по связи с общественностью майор Лугански. Это был немец, но по-английски - как принято беседовать на международных пресс-конференциях - он говорил свободно.

Майору задавали много вопросов, и отвечал он более точно, с большей откровенностью, нежели предшественник. От имени командования НАТО, в связи с демонстрацией по многим телеканалам видеозаписи разбомбленного лагеря албанских беженцев в горах, майор Лугански принес публичные извинения.

- Там было прямое обращение к Клинтону, - спросил Ватерро, - есть ли данные, как отреагировал на эту запись американский президент?

- Насколько мне известно, - ответил майор, - в США ни один из крупных каналов не показал сюжет. Он обошел Европу.

- А что вы можете сообщить о применении психотронного оружия? - Герцог по-прежнему интересовался своей темой.

- До меня уже дошли кое-какие слухи Но только со стороны журналистов. Официального подтверждения нет. Мне лично ничего не известно об этом.

Если такие испытания и проводились, то американские части действовали на свой страх и риск.

Тарханов вопросов не задавал и внимательно посматривал в сторону новых членов журналистского братства. Двое чеченцев выглядели обеспокоенно Игнорировать пресс-конференцию они не могли.

Надо же было оправдывать свое здесь пребывание.

И вопрос о психотронном оружии их сильно заинтересовал Но сейчас их мучил вопрос другой. Куда пропал третий член их группы?

Но об этом из присутствующих знали только Тарханов и Иващенко. Они знали, что в эти же минуты "пожиратель леопардов" отправил связанного командира чеченской группы в район границы, где с ним будут беседовать парни из группы капитана Юрьева.

Туда же доставлен некоторый запас скополамина на случай, если препарат понадобится капитану Макараджичу, который забрался в самый глубокий тыл, ближе к границе Косова с Албанией, где сепаратисты чувствуют себя спокойно.

Глава 9

ЧЕЧНЯ.

ГРАНИЦА И ТЕРРИТОРИИ.

ГРУППА СОГРИНА.

РЕЙД

Рассвет уже подступал. Это значило, что пришла пора вынужденно отсыпаться в одной из нор, так дальновидно подготовленных Сохно. Днем в густонаселенных районах передвигаться опасно.

Вход в нору, как и в большинство творений рук новоиспеченного майора, находился в таком труднодоступном месте, что забираться туда в темноте было просто рискованно. И все-таки они забрались. Сразу же развели огонь в очаге, чтобы прогреть на день тесное помещение. Днем дым мог привлечь внимание Лежанка здесь - снарядные ящики и сверху сплетенный из лозы настил - была только одна, хотя сама нора рассчитана на двоих, как уверял Толик. Один мог позволить себе спать, слегка поджав ноги, второй - сидя в углу на снарядном ящике. Третий, место для которого нашлось с трудом - обстановка боевая и территория вокруг вражеская, - должен наблюдать за происходящим в округе.

Первым дежурить вызвался сам хозяин берлоги.

Ему так и так предстояло дожидаться рассвета, чтобы вызвать на свидание своего осведомителя. И потому Толик приник к "окну" под корнем растущего на крутом склоне орехового дерева и не отрывал от глаз бинокль.

После первого дня марша, когда они на тридцать километров углубились на территорию Чечни, усталость еще не чувствовалась. Но усталость имеет свойство накапливаться постепенно, а потому они не стали тратить время на разговоры, тем более что на это время у них уже было - почти сутки готовились и строили планы.

Согрин уступил лежанку Кордебалету, потому что собирался заступить на пост, когда Сохно уйдет на свидание с осведомителем. Сам устраивался поудобнее в углу, подстилал теплый бушлат, чтобы не мерзнуть от камня, к которому предстояло прислоняться спиной. В это время и заверещал едва слышимой трелью сотовый телефон. Игорь специально поставил уровень звонка почти на минимальный.

- Подполковник Согрин, слушаю!

- Как дела, Игорь? - интересовался Нефедов, оставшийся вместе с представителем ставропольской Конторы в Курской.

- Расположились на привал.

- У меня для тебя новости. В Югославии захватили командира группы чеченцев, работающей по нашей теме. Допрашивали с психотропными средствами. Он в курсе, что мальчик похищен. Но не знает, где тот содержится. Вся операция проводится с их стороны недовольными президентом полевыми командирами. Так называемая партия войны. Там и Басаев, и Радуев, и еще куча менее известных фамилий.

Мальчишку на обмен не отдадут - это однозначно.

Он для них - гарантия получения в руки мощного оружия и успешного продолжения войны не только в Чечне, но и по всему Северному Кавказу. Следовательно, возможна только силовая акция. Если надо, будем держать в боевой готовности роту спецназа и пару боевых вертолетов. На базу под Степным как раз поступила на испытания пара "Аллигаторов".

- В готовности - пожалуйста, только сюда не пускайте. Но и держите подальше от границы, у чеченцев тоже есть разведка. А что такое "Аллигатор"?

- Новые машины. Еще почище "Черных акул".

В чеченской войне ни те, ни другие не участвовали.

А как все-таки насчет людей? Может, человек десять тебе подбросить?

- Чтобы засветиться?

- А если запустить еще пару групп? С отдельным заданием. Чтобы они ничего о твоих не знали.

- Еще одна возможность засветиться. У них нет такой базы, как у Сохно. Они запросто могут "попасть". А чеченцы тоже умеют психоделиками пользоваться. Тогда мальчика уже искать будет бесполезно. Лучше не мешайте.

- А если мы задействуем агентуру Конторы?

- Мы тоже можем задействовать кучу агентов.

У Сохно их в запасе, как ворон на кладбище. Но к чему это приведет? Только вызовет лишние разговоры.

- На меня из Москвы давят. Требуют активизации действий. Сам-то генерал только спрашивал, а потом звонил заместитель начальника управления, тот просто требовал все силы задействовать.

- И провалить операцию... Тогда уж заново войну надо начинать. И снова проигрывать, потому что сейчас они получше готовы, чем тогда.

- Вечером будут снова звонить. Что докладывать?

- Пусть мне звонят. Я сам доложу. Ровно в двадцать московского времени. Буду ждать. И никого, слышите, никого больше в дело не вводить. Еще новости есть?

- Есть. Неприятные.

- Ну-ну...

- Не знаю уж, стоит ли говорить...

- Я за язык никого не тянул.

- Короче, так. Здесь, в Курской... Приехали из краевой прокуратуры. С ордером на арест Сохно.

Против него возбуждено уголовное дело на предмет похищения людей с территории Чечни.

- За что?

- За похищение людей...

- Кто заявитель?

- Чеченская сторона.

- И наши мудаки согласились?

- Идет следствие.

- И что?

- Я заявил, что Сохно в длительной командировке. Они, конечно, поняли. Догадались, вернее. Наверное, в самой Курской осведомитель есть.

- Кто приехал?

- Следователь с группой захвата.

- Ты им рассказал, что в Курской было накануне?

- Рассказал. И трупы чеченцев показал. Они и этим делом попутно занялись. Там уже Сохно должен как свидетель проходить. Сейчас допрашивают раненых. Их трое. Они и сказали, что Сохно здесь был.

- Тогда скажи еще, что их трупы будут рядом лежать, если они попытаются его захватить. Скажи, что мы втроем все краевое управление МВД вместе с прокуратурой в один ряд уложим. Все! Отбой!

Согрин резко отключился от связи и, сунув трубку в карман, ударил себя кулаком по колену.

- Идиоты...

- Что там? - поинтересовался Кордебалет.

Обернулся и Сохно. В полумраке берлоги Игорь уловил его вопрошающий и насмешливый взгляд.

- Будь готов, Толик, как юный пионер Советского Союза, сдать себя в руки правосудия. Против тебя возбуждено уголовное дело на предмет похищения граждан независимой Чечни.

- Чеченцы жалуются... - Сохно, казалось, наслаждался ситуацией. - Это они любят. Сами никаких законов не признают. Но хотят, чтобы против них действовали по закону. Старо, как мир... Это мы еще во время войны проходили... Помнишь, Шурик, как было? - спросил он Кордебалета.

Тот кивнул и вздохнул.

- И что нам делать? - спросил Согрин.

- А ничего не делать. Я не такой идиот, чтобы позволить себя арестовать. Отлично знаю, чем такие дела кончаются. Передадут чеченской стороне, а оттуда пришлют в Курскую мою несчастную отрезанную голову. Обычай у них такой. Национальный колорит, почти как танец. Привозят человека, а назад только головы отсылают. Таким образом следствие ведется.

- Жалко, что у Чечни нет границы с Югославией... - мечтательно сказал Кордебалет.

- Спите, мне скоро выходить... - сказал Сохно и достал из футляра бинокль. - Уже светает. Очень я нужен кому-то в Югославии...

Он в течение получаса наблюдал за видимой частью села, расположенного вдоль асфальтированной дороги. Нужный дом просматривался, как игрушка на детском столе. Добротный дом, с широкой верандой, с большим садом на задворках. Во дворе стоит белая "Нива". Почти такая же, на какой только день назад его собирались вывезти в Чечню террористы.

Террористы ребята серьезные, с мудрыми бородами, не то что прокурорские работнички. Но они не сумели. И те - безбородые - не сумеют подавно.

И зря Согрин так накричал на полковника Нефедова. Вполне можно было просто вместе посмеяться.

Полковник мужик вроде неплохой. И не он отвечает за работу прокуратуры. И сами эти следователи прокуратуры - люди подневольные. Есть такое дурацкое понятие, как Закон. Только и дурак знает, что закон не является справедливостью. Справедливости все хотят. Только все ее по-разному видят. Он - Сохно - понимает ее по-своему. И действует по-своему.

Действует там, где не в состоянии действовать Закон.

И прокуроры отлично это понимают, понимают, что Сохно нужен району больше, нежели целая рота омоновцев. Потому что омоновцы не смогли еще достать с той стороны границы ни одного человека. А он достал уже несколько десятков. И еще многих достанет.

И не смогут ему помешать никакие следователи и никакие группы захвата. А уж о самих чеченцах он и не говорит. Самые лучшие их боевики не тянут в сравнении с одним спецназовцем ГРУ. Тем более, если он работает автономно, ни от кого не завися. То есть его некому предать.

Хотя здесь он не совсем прав. Предать могут всегда. И, к сожалению, могут сделать это те самые люди, о безопасности которых он и заботится. Есть же старинная мудрость - предают только свои. Очень верно.

Во дворе дома, за которым Сохно наблюдал, появились две женщины. Старшая что-то выговаривала молодой. Та слушала, потупив взгляд. Национальный обычай разговора старших с младшими. Старшая вернулась в дом, младшая пошла в сарай. Корову доить. Скоро будет выгонять.

Вот и хозяин появился. Издалека не слышно, но своей клюкой он, судя по движениям, стучит громко.

Но хозяин Толику не нужен. Старик - чеченский вор в законе с прошлым крупного партийного работника. Такого подстрелить есть за что, но пока не до того.

Ага, вот и его сын - Спартак. Колоритное имя у парня. Характером вот только на гладиатора не тянет, слабоват. Вышел на веранду, что-то сказал старику. Тот сердито стукнул клюкой об пол и поспешил в дом. Сын потягивается, зевает. Оглядывает двор хозяйским глазом.

Сохно отложил бинокль и взял в руки "винторез".

Прицеливался он недолго. И хорошо видел, как хозяйский сын вздрогнул, когда пуля ударилась в бревно дома под крышей. Там таких пуль сидит уже около десятка. Таким образом Сохно вызывал своего осведомителя. Значит, скоро Спартак придет. Надо следить за дорогой.

Через полчаса Толик протянул руку и толкнул в плечо дремлющего в неудобной позе Согрина.

- Проснись, командир, мне пора...

Согрин открыл глаза сразу, словно и не спал.

- Давай. Побыстрее возвращайся, - и глянул на часы, засекая время выхода майора на встречу.

Сохно пошел налегке. Автомат и "винторез" оставил в норе, вооружился только двумя пистолетами Стечкина и рассовал по карманам несколько гранат.

Он не слишком доверял Спартаку. Знал, что тот при удобном случае всегда подставит его под пулю. Этот тип осведомителя один из самых неприятных. Еще во время войны Сохно "выбил" из него сведения, благодаря которым группа смогла ликвидировать одного из полевых командиров. Сами чеченцы тоже не любят предателей. К тому же кровная месть в этих местах - понятие достаточно серьезное. И парень боялся, что Сохно, тогда еще капитан, его выдаст. После первого свидания последовали следующие... После первых сведений еще и еще... Кончилась война, парень почти успокоился. Но Сохно остался рядом. Теперь уже встречи проходили строго конкретные, когда Спартак получал только определенное задание.

Он хорошо умел пользоваться широкими связями отца. И даже своих осведомителей имел. Но при каждой встрече дрожал неимоверно.

Так и в этот раз. До смешного. Спартак беспрестанно оглядывался. Даже челюсть у него неестественно дергалась.

- А говорили, что вас убили... - начал он.

- Меня не за что убивать. Я человек почти мирный... - Сохно откровенно издевался.

- Но их же поехало тридцать человек...

- Так ты об этом знал?

- Об этом все знали. С разных тейпов люди собрались. Лучшие бойцы. Они вас не нашли?

- Я их нашел. Больше они никуда не поедут.

Впрочем, там два-три человека остались ранеными.

- Вас предупредили?

- Никто меня не предупреждал. Только я их носом чую... - Сохно потрогал свой сломанный нос. - А теперь - к делу...

- Я слушаю.

Как можно было слушать в таком состоянии, Сохно понять не мог. Он впервые увидел, как хлопаюту человека от страха уши. Но все же выложил задание.

- К вечеру ты должен сообщить.

- Не успею.

- Успеешь. Прямо сейчас садись на машину и...

Сохно откинулся на спину и перекатился за куст.

По дороге шла куда-то пожилая чеченка, тащила на веревке упрямую козу.

- Успеешь... - сказал он еще раз и исчез из поля зрения Спартака.

Внешне посмотреть, ему и исчезать-то было некуда. За камень спрятался? Но как сумел так быстро?

Парень заглянул за камень, там Сохно не было. Заглянул за ближайший куст, не было и там.

- Торопись, - сказал майор из-за толстого ствола дерева и тут же исчез уже и оттуда.

Спартак просто не верил глазам, но решил, что нечистая сила помогает его мучителю. Конечно, иначе как он смог бы справиться с тридцатью лучшими бойцами! С нечистой силой бороться Спартак не умел.

И потому собрался выполнить приказание этого проклятого русского. В принципе-то, ему и выполнять особенно ничего не надо было. Он уже слышал про этого мальчишку, которого очень стерегут целым отрядом боевиков. Надо только съездить кое к кому, поговорить, предложить вариант с покупкой, дескать, именно мальчик ему нужен. И заодно узнать точное место содержания пленника.

***

Сохно ползком пробрался к входу в берлогу. Он все еще посмеивался над незадачливым молодым чеченцем. Умение исчезать из поля зрения - это большая наука, которой учатся не один день. Они вместе со Славой Макаровым долго изучали ее, будучи еще младшими офицерами отдельной мобильной группы.

Согрин встретил его на, "посту. Посмотрел на часы.

- Отдыхай. Тебе три часа спать. Через час меня сменит Шурик. Он тебя и разбудит.

Сохно без разговоров уселся в угол, укрылся бушлатом и сразу засопел. Храпеть он давно отучился, еще с первых лет службы в спецназе ГРУ.

Согрин в бинокль наблюдал за жизнью богатого чеченского села. Обыкновенная жизнь. Как и в селе русском. Единственно, не видно работающих мужчин. Все женщины делают. В одном дворе вон даже - пожилая женщина колет дрова. А ее старик сидит на веранде, нахлобучив на глаза лохматую шапку, дремлет. О чем думают здесь старики? Что вспоминают?

Молодых рядом не видно. Может, были сыновья, да война забрала. Может, еще что-то случилось, но старики выглядят одинокими даже издали. Чеченскому народу выпала нелегкая история. И кто знает, какие причины сделали их такими неуживчивыми. Может, просто такой национальный нрав. У русских тоже испытаний было немало.

Согрин не воевал в Чечне. К началу этой войны он уже был на пенсии. Отдыхал. Поступало, правда, предложение отправиться сюда. Но это предложение исходило от ФСБ. А он Контору не уважал. Если бы предложила Служба, поехал бы не сомневаясь. Но Служба про него забыла. Или посчитала стариком человека, которому даже сейчас пятидесяти не исполнилось? А что же тогда? Кто их знает. Не посчитали же сейчас стариком, призвали. И как раз сюда, в Чечню, где он не был, где он не знает обстановку. И потому вынужден полностью доверяться своим подчиненным. Но они люди, слава богу, проверенные. На них всегда можно положиться. А решения все же принимать должен он. И ответственность нести - тоже он.

День, похоже, намеревался выпасть жарким. С самого утра начало припекать солнце. И светило оно как раз сюда, в "окно", из которого Согрин наблюдал за селом. И странно было видеть эту идиллию, это размеренное спокойное житье, и понимать одновременно, что уже в тридцати километрах отсюда жизнь совсем иная. Там - напряжение, ожидание, тревога.

Была в этом какая-то несправедливость. Чеченские села могли себе позволить спокойную жизнь, а русские на границе с Чечней - нет. Каждую ночь жители русских сел ожидали нападения. Узел завязался крепко, и развязать его уже невозможно. Осталось только разрубать. А это всегда болезненно.

Раньше границу охраняли только милицейские посты. Сейчас подогнали пограничников. Это уже вообще плохо понималось. Если Россия не признает независимость Чечни, то зачем здесь пограничники?

Элементарно, с политической точки зрения на это - как смотреть? Как на очередное унижение России?

Согрин был далек от того, чтобы обвинять президента в развязывании войны в своей стране. Жесткие меры надо было принимать раньше, гораздо раньше.

И следить внимательнее за своими помощниками, которые нажились на выводе войск отсюда. И вообще войска выводить было нельзя. Чеченцы выбрали тактику войны малыми мобильными подразделениями. То есть воевали так, как привык воевать сам Согрин. И надо было посылать сюда части спецназа подготовленные, обученные, проверенные. А то наворотили непонятно что.

***

Очередную пулю в бревно под крышей Сохно послал, когда увидел, уже под конец своего дежурства, что белая "Нива" вернулась во двор. Спартак приехал. И на выстрел обратил внимание. Но сначала парень зашел в дом, чтобы не вызвать подозрений отца.

Там, видимо, пообедал и через полчаса отправился пешком за село, к заранее обговоренному месту.

Сохно быстро поднял Согрина, а сам отправился за сведениями при том же вооружении, что и в первый раз. Только сейчас он зашел уже с другой стороны, внимательно осмотрел участок. Если Спартак подготовил ловушку, то, естественно, застрелить Сохно смогут запросто. Отыскать при таком осмотре снайпера - дело бесполезное. Но если бы кто-то готовился его захватить живьем - а на это, несомненно, нужна целая группа, то засаду он наверняка обнаружил бы. Но это уже должно происходить без участия чеченского парня, потому что ему-то в первую очередь и невыгодно, чтобы Сохно попал кому-то в руки живым. Толик еще раньше, при первых свиданиях постарался как-то обезопасить себя - заявил тогда Спартаку прямо, что в случае его гибели здесь, на месте встречи, или сразу после этого, если будет только минимальное подозрение, что осведомитель причастен к делу, документы о работе Спартака сразу всплывут в руках полевых командиров. Позаботиться об этом есть кому.

- Так что же, я до конца жизни буду так?.. - спросил парень. Он не договорил - что именно "так", но Сохно понял: "так дрожать".

- Пока мне не надоедят ваши места.

И, надо сказать, пока Спартак не предпринимал попыток его подстрелить, хотя возможность такую имел при каждой беседе. Что, казалось бы, легче: договорился с другом, тот занял позицию, Сохно вышел. Выстрел, и все... Но пресловутые документы, в действительности не существующие, свою сдерживающую роль играли.

В этот раз Толик вышел на дорогу раньше, чем утром, за пятьдесят метров от места первой встречи.

Тоже мера безопасности. Облюбовал подходящий развал камней, разделенный с дорогой густыми кустами. Там и засел, поджидая.

Спартак шел, постоянно оглядываясь. Если кто-то наблюдает за ним со стороны, то сразу заподозрит неладное. Не горская у парня душа. Что бы ни говорили про чеченцев, что бы сам Сохно ни думал про них, но в большинстве своем это смелые люди и с большим чувством собственного достоинства. Настоящие горцы. Но в семье, как говорится...

- Стоять, - скомандовал Сохно, когда Спартак поравнялся с кустами.

Тот остановился так резко, что чуть не упал.

- Докладывай.

- Капитан...

- Я уже майор.

- Извините. Поздравляю...

- Докладывай.

- Я хотел его выкупить.

- Зря. Значит, насторожил. Где?

- Держат на бывшей русской военной базе. Танковый полк там раньше стоял. Недалеко от Кеньюрта. По дороге в сторону Надтеречной - километров шесть.

- Все?

- Обменивать его не хотят.

Спартак знал способ вызволения заложников, которым пользовался Сохно. И сейчас думал, что тот ищет вариант для обмена.

- Посмотрим. Наверняка есть люди, на которых захотят обменять.

Не стоит разочаровывать парня. Пусть думает, как думал. Так легче провести операцию. Кто меньше знает, тот меньше и болтает.

- Ни на кого не захотят.

- А если на Басаева? Или на Радуева? Или на Хаттаба? Согласятся?

- Эти... - Парень чуть не задохнулся от полета мысли Сохно. Такие люди были для него чем-то недоступным.

Сохно же только усмехнулся. Он-то знал, что если бы поставил себе цель выкрасть хоть президента Масхадова, он бы это сделал. Но сейчас задача стояла иная. Более простая, но и более ответственная.

- Все, иди. Я надеюсь, что больше мы с тобой не встретимся.

- Правда? - обрадовался Спартак.

- Не обещаю. Но - надеюсь.

Уже одно это слово вызвало у трусливого парня прилив энтузиазма. Он развернулся и пошел, почти побежал в сторону своего села. Сохно несколько метров провожал его взглядом, потом долго осматривал дорогу. Сейчас, когда сведения были получены, он не хотел рисковать. И ему очень не понравилась машина, которая через пару минут выехала из-за пригорка.

"Уазик". И сквозь стекла видно, как торчат в разные стороны автоматные стволы у сидящих там людей.

Автоматными стволами местных жителей не удивишь. Здесь почти каждый имеет такой ствол. Но медленное передвижение машины его насторожило.

Кто-то мог наблюдать из-за пригорка за Спартаком.

А вел себя осведомитель словно специально так, чтобы вызвать подозрения. А теперь из машины осматривают окрестности дороги. Хорошо, что. Сохно не вышел и не показал себя.

Он быстро перекатился за другие камни, чуть подальше, потом, змеей извиваясь, переполз за кусты.

И умело пользовался моментами, когда из машины его не могло быть видно. Уже через минуту Сохно оказался в лесу на склоне горы. Там остановился. Посмотрел вниз. Машина тоже остановилась. Люди с автоматами осматривают каждую пядь земли в том месте, где он только что лежал.

Его самого они не видели. Это ясно. Иначе не дали бы уйти так свободно. Но они видели, как Спартак остановился перед этими кустами. Очевидно, думают, что здесь какой-то тайник и он что-то сюда бросил. Какое-то сообщение. Именно в кусты, рядом с которыми остановился, а потом развернулся и заспешил домой. Что-то будет дальше. Пора поспешить и Сохно. Через гору, напрямик. Эти парни, что следили за Спартаком, не проходили хорошей школы. Не пожелали покинуть машину. А попрыгали бы по горам, гораздо больше увидели бы. Меньше неприятностей бы получили. А так неприятностей им, похоже, не избежать.

Верткой ящерицей скользнул Сохно в берлогу.

Согрин встретил его вопрошающим взглядом. Уже по внешнему виду Толика командир понял, что есть сведения и, кроме сведений, что-то еще.

- Ну?

- Похоже, тревога!

Тут же, словно и не спал, молча поднялся Кордебалет. Бронежилет был у него под рукой, винтовка тоже. И точно такой, как у командира, вопрошающий взгляд.

- Мальчик содержится на бывшей военной базе по дороге из Кеньюрта в сторону Надтеречной. Мой стукач пожелал сдуру его выкупить. Естественно, за ним приставили "хвост". Давайте смотреть, что будет дальше. Если его будут брать, он сразу сознается, что передал мне эти сведения. Правда, я сказал, что хочу мальчика выменять. Но они все равно могут перевезти его куда-то. Действовать следует без болтовни.

Согрин кивнул, понимая ситуацию, и достал бинокль. Сохно пользовался своим. Двор просматривался хорошо, но машина в село пока не въехала.

- Чего они ждут?

- Не знаю. Следят.

- Тебя не могли засечь? По дороге сюда?

- Исключено. Не первый год замужем...

- Я на всякий случай на гору сбегаю, - вызвался Кордебалет.

- Сверху дорогу не видно. Придется спуститься метров на полета, подсказал Сохно.

Сам он продолжал наблюдать за двором.

- Вон там, посмотри, в саду, - подсказал подполковник. - Два человека.

Сохно перевел окуляры чуть в сторону.

- Это люди из чужого тейпа. Все ясно. Они только ночью рискнут напасть. Надо им было на дороге Спартака захватывать. Там чуть-чуть не успели подготовиться. Теперь придется ждать темноты.

- Зачем ждать? - не согласился командир. - Ты уверен, что это они?

- Да, одного я узнал. По кустам шарил, меня искал.

- Отлично. Твой правый, мой левый. - Согрин высунул в "окошко" ствол "винтореза", Сохно пристроился на выходе из норы, в неудобном положении. Но расстояние было слишком невелико, чтобы промахнуться даже в условиях подступающего вечера. Прицелились.

- На счет "три"! - скомандовал Согрин. - Раз!

Дальнейший счет шел молча. Два сухих щелчка.

И люди, ползущие в саду в сторону дома, больше не пошевелились.

- Это скорее всего только прикрытие. На всякий случай. Скоро к дому подойдет машина, - сказал Сохно и убрал ствол винтовки подальше от выхода.

Вернулся Кордебалет. Принес трофей. Снайперская винтовка Драгунова.

- Еще один?

- Недалеко от нас пристроился. Для прикрытия.

Тоже двор осматривал. На ваши выстрелы среагировал, но только поздно. Я уже рядом прохлаждался.

- Недурно. Сколько человек было в машине? - спросил Согрин.

- Семеро, включая водителя.

- Значит, осталось четверо. Вон и они... - Согрин рассматривал машину в прицел "винтореза". - Двое остались в машине. Двое входят во двор. Собака лает. Женщина зовет хозяина. Разговаривают. Хозяин зовет сына. Пора. На счет "три". Раз!..

Еще пара щелчков. Пришедшие упали. Из автомобиля сразу же ударила автоматная очередь. Упал старик. Сын выскочил с автоматом в руках. Из-за косяка дал очередь по "уазику". Машина газанула, круто развернулась и помчалась по дороге. Спартак послал вдогонку еще несколько очередей.

- Все? - спросил Согрин.

- Нет, - Сохно был категоричен и винтовку не опустил. - Они вернутся с подкреплением и заберут Спартака. Он обязательно выдаст.

Щелкнул последний выстрел. Спартак выронил автомат и упал рядом с отцом.

- Вот теперь все. Уходим быстрее. Смотрите, что там творится... Сейчас начнут во, все стороны стрелять.

Действительно, по селу забегали вооруженные мужчины. Женщины, до этого снующие тут и там, вдруг пропали, словно и не было их во дворах.

- Будут гору обыскивать, - констатировал Кордебалет. - Нору найдут.

Сохно на правах хозяина покидал свое жилище последним. И протянул поперек входа прутик, привязанный к стальной тусклой проволоке. Проволока шла к взрывателю противопехотной мины, установленной на подходе к норе. В нору полезет только один.

Остальные будут ждать. И дождутся.

- Пусть находят. Больше искать будет некому.

Внизу поднялась интенсивная, на бой похожая стрельба. Согрин обернулся, с биноклем в руках высунулся из-за дерева. Обстановку оценил сразу.

- Тех двоих в саду заметили. Думают, что они просто залегли. Со всех сторон поливают.

- Им сейчас разборок надолго хватит, - Сохно хорошо знал местные нравы. - Под шумок и уйдем незамеченными. На гору они, конечно, поднимутся.

С собаками. Собаки, возможно, нору мою найдут.

Если с горы раньше времени не свалятся. Гора - это угроза нового обстрела. Но в лес они не сунутся. Побоятся засады.

Они выбрались в лесок, окружающий гору с трех сторон. Двинулись быстрым маршем. Но уже шагов через пятьдесят Согрин поднял руку и замер, как статуя, в неестественной позе. Так же замерли и Сохно с Кордебалетом. Все вслушивались в тишину. Но слышался только шепот ветра в свежей, недавно вылезшей на свет листве. Но вот стукнул камень. Теперь другой. Кто-то поднимался в гору. Командир сделал движение рукой - рассредоточиться.

Двое вооруженных чеченцев прошли между ними, не заметив. Явно торопились.

- Стоять, ребята. Оружие на землю. - Согрин вырос у боевиков за спиной.

Чеченцы остановились, переглянулись, не оборачиваясь, и одновременно прыгнули вперед, в кусты.

Еще два сухих щелчка. Пули "винторезов" достали их раньше, нежели они сами успели скрыться. Спецназовцы подошли.

- Это те, что оставались в машине. Хотели поинтересоваться, что с их парнями стало, - понял Сохно.

- А своим уже, возможно, сообщили, - предположил Кордебалет, вытаскивая из нарукавного кармашка чеченца трубку телефона спутниковой связи.

- Все, уходим, - скомандовал Согрин:

- Времени у нас в обрез.

Он посмотрел на часы.

- Отставить. Двадцать ноль-ноль. Сейчас звонить будут. Придется ждать.

И сразу же трубка в кармане подполковника дала о себе знать.

- Подполковник Согрин, слушаю! Да, товарищ генерал. Все в порядке. Имеем сведения. Приступили к реализации конечного этапа. Сейчас выдвигаемся на место. Там будем разбираться. Одну минутку, - Согрин разложил на коленях карту, повернул ее так, чтобы удобнее было смотреть при свете поднимающейся луны. - По дороге от Кеньюрта до Надтеречной раньше стоял танковый полк. Там. Охрана неизвестна. Целый отряд - точно. Пусть сидят наготове.

Если что, я сообщу. Да, Нефедову. Но, возможно, без этого будет лучше. Вот после операции вертолет не помешал бы. Есть. Спасибо. Сделаем, что сможем.

Большего не обещаю.

И нажал на кнопку отбоя.

- Теперь - вперед.

Внизу, прямо под горой, в кустах ждала машина.

- Рискнем? - спросил Сохно.

- Нет, - Согрин покачал головой. - Если пропадет машина, сразу подумают на людей, которым Спартак передавал сведения. А если машина на месте, то непонятно, кто и с кем воевал. Пока разберутся, мы будем далеко...

Включаться в марш с ходу, без настроя, они умели. Сначала темп задавал командир. Время от времени сверяясь с компасом, он то двигался быстрым шагом, то переходил на легкий бег. Стандартный спецназовский марш-бросок в полной выкладке.

Только выкладка у них была сейчас более полная, чем бывает обычно. Продукты питания они брать не стали, в каждой норе у Сохно содержался некоторый запас. Но вместо продуктов запаслись патронами и гранатами к подствольнику. Кроме стандартных для спецназа пистолетов Стечкина и автоматов, каждый нес еще и "винторез". В условиях той войны, которую они обучены вести, бесшумная стрельба часто решает половину дела. Помимо этого обычный для диверсантов комплект - два разовых гранатомета "муха" - один у командира, второй у Афанасьева.

Сохно, как самый сильный физически, настоял на том, чтобы вместо "мухи" тащить более тяжелую "иглу" с парой ракет. "Игла" и для самолета не подарок, особенно если он летит достаточно низко. А попадание в вертолет стопроцентное. При возвращении их могли преследовать с воздуха.

Дорог они избегали, чтобы не нарваться на чеченские посты или патрули. Большей частью по склонам гор и по холмам, в обход деревень и поселков. Дважды откуда-то со стороны, из темноты слышался лай собак. Но хозяевам было, конечно же, не до незваных гостей. Люди с автоматами часто и для своих представляли такую же угрозу, как недавно для врага. Поэтому в ночное время жизнь в Чечне стихает. Никто не выйдет всмотреться в темноту - на кого там еще разлаялась собака. Недолго схлопотать пулю.

Через час командира на месте ведущего сменил Кордебалет. Этот, как бывший спортсмен, задал такой темп, что Сохно и Согрин задышали тяжелее. За двадцать километров они сделали только два пятнадцатиминутных привала. Третий привал будет, когда подойдут к объекту вплотную.

В ночной темноте незаметно вышли в равнинные районы. Здесь в случае опасности, бывает, и укрыться почти негде. Поэтому Согрин решил двигаться медленнее и осматривать местность в бинокль с ПНВ. И это сразу же дало результат. В стороне, прямо по степи, без дороги проехал закрытый "КамАЗ".

На таких, Сохно это хорошо знал, разъезжают чеченские пограничные патрули.

Кеньюрт они обошли левее на несколько километров, вдоволь поспотыкавшись на пашне, и приблизились к хорошо утрамбованной грунтовой дороге только на три километра дальше. Последний привал сделали как раз в этом месте. В дальнейшем приближаться к объекту следовало осторожнее. Приборы ночного видения должны быть и у чеченской стороны, если они так дорожат своим пленником.

Переводили дыхание молча. Лежали, рассматривая звезды в просветах неба, которое все больше и больше затягивалось тучами. Поднимался ветер и приносил с востока - с Каспия, сырость. Чувствовался близкий снегопад, хотя на дворе уже разгулялся апрель и в полях уже вовсю шли посевные работы.

Последний привал Согрин сделал на пять минут дольше.

Дальше двинулись уже шагом. Через каждые сто метров - остановка и внимательный обзор окрестностей. Не только впереди, но и по бокам, чтобы не подкралась оттуда опасность. Да и в тылы несколько раз бросались инфракрасные "взгляды".

Сборный забор из стандартных бетонных звеньев вырос неожиданно в трехстах метрах впереди, как только они поднялись на очередной холм. Оставалось только удивляться, как "хозяйственные" жители окрестных сел, которые всегда высматривают, что лежит плохо, не разобрали его на собственные нужды. Видимо, война помешала.

Не подходя ближе сорока-тридцати метров, медленно двинулись по периметру, внимательно все осматривая и изучая. Конечно, установить сигнализацию для охраны такой большой площади невозможно. Да и надобности такой, судя по всему, у чеченцев нет. Это же не ракетная база. И даже не государственная граница, чтобы провести вдоль нее КСП. Даже колючая проволока, когда-то "украшавшая" забор тремя рядами, во многих местах была срезана - кому-то сгодилась. Естественно было бы поставить по углам вышки для часовых. Но и их не было. Вообще ощущения обжитости не создавалось, если бы не легкий дымок, который ветер приносил со стороны забора. И запах чего-то жарящегося. Скорее всего кухня готовила завтрак.

Это запустение, с одной стороны, было и понятно. Существуй здесь серьезная система защиты, объект привлек бы внимание российских спецслужб.

А похитители мальчика прятались и от них. Но с другой стороны - почему они не стали прятать его в более насыщенных войсками районах? Там же надежнее. Хотя как на это посмотреть... Где много народа, там много глаз и много языков.

Зная "стоимость" мальчика, много найдется желающих переселить его в свой подвал. И ради этого, ради обладания психотронным оружием, стоит положить не одну сотню людей из своего отряда. Потому что тот, у кого будет это оружие, автоматически становится хозяином не только республики, а всего Северного Кавказа. И уже в состоянии будет диктовать свои условия.

Запах кухни давал надежду, что здесь все без изменений. Мальчика вывезти не успели. Может быть, понадеялись, что Спартак передать ничего не сумел.

Может быть, ждут еще сообщения от группы захвата, которая пыталась добраться до осведомителя. А может быть, ждут рассвета, чтобы сменить дислокацию.

Западная стена бывшей базы была уже без забора.

Но стены металлических ангаров с успехом заменяли его. Здесь же были и ворота. Замок висел снаружи.

Большой, амбарный, на толстых цепях. Это тоже приятно порадовало. На разграбленной базе замка быть не должно. Значит, кто-то повесил его. Кто-то заинтересованный в том, чтобы его не побеспокоили с ходу. А почему снаружи дурацкая маскировка?

На наивного простачка рассчитанная? Скорее всего это именно так.

За КПП они наблюдали издали. Там стояла тишина. Дверь притворена. За небольшим зарешеченным окном света нет. Слабый ПНВ бинокля не дает возможности присмотреться более тщательно. И потому почти полчаса потратили на то, чтобы рассматривать окно. Окуляры засекли одну зеленую тень, прошедшую за стеклом, потом вторую. Возможно, там и еще кто-то есть. Но подобраться к ним с этой стороны незамеченным, неслышимым - трудно. Решили пока обойти стороной.

Опять забор. Почти весь периметр прошли. Теперь пора действовать более решительно. Планировка всех военных городков, построенных в советские времена, в чем-то схожа. Согрин примерно определил, что за участком забора, против которого они сейчас находились, должен быть склад ГСМ. В землю вкопаны большие емкости, когда-то заполненные соляркой, а сейчас, естественно, пустые. Раньше здесь ходил отдельный часовой. Сейчас его быть не должно. Нечего охранять.

Игорь показал рукой - вперед! Они уже поднялись, когда Сохно поднял руку, останавливая. И шумно, более шумно, чем они передвигались вдоль забора, потянул носом.

Командир спросил кивком головы - что?

- Бензин, - едва шевельнул губами Толик.

Его поняли без слов. Чеченцы решили использовать готовый склад ГСМ в своих целях. Дешевый самодельный бензин изготавливал чуть не каждый полевой командир. Мини-заводов по республике расплодилось неимоверно много. И сейчас они попали на такой завод. Наверняка бензин здесь должен охраняться. Так могли бы сразу попасть под обстрел.

- Проверь, - шепнул Игорь.

Сохно бесшумно сложил снаряжение и оружие на землю и шагнул вперед.

Время подошло к рассвету. И, как всегда бывает в эти часы, на какое-то мгновение наступила самая полная темнота, когда уже не видно звезд и луны.

К тому же тучи закрыли небо полностью и ветер скрывал любое неосторожное движение. Они наблюдали за Сохно в бинокли. Вот его фигура вынырнула прямо около забора, как раз на месте соединения двух бетонных звеньев. Колючая проволока здесь сохранилась, но она проходила поверху на растяжках.

Толик слегка подпрыгнул и ухватился за верхний край. Легко подтянулся, уперся в поверхность ногами и слегка выглянул. Всего секунду рассматривал он территорию базы за забором, потом разжал пальцы и бесшумно приземлился. Но быстрыми скачками побежал в сторону. В тридцати метрах по ту сторону забора росли три больших тополя. И проволоки там не было. Сохно опять подтянулся, выглянул, теперь присматривался дольше, и перемахнул на ту сторону.

Согрину с Кордебалетом показалось, что они ждут целую вечность. Ждут и вслушиваются, пытаются уловить хоть какой-то звук, хотя оба знали, что лучше бы ни одного звука до них не донеслось. "Командирские" часы показали, что прошло семь минут, когда над забором, как раз против их позиции, появилась голова. Потом Сохно выглянул на половину корпуса, навалился грудью на забор, какой-то палкой поднял колючую проволоку и махнул рукой. Он встретил их, уже удобно усевшись, и принял оружие.

Согрин с Кордебалетом легко перебрались на ту сторону и, в свою очередь, приняли оружие из рук Сохно. Он спрыгнул.

В самом деле, здесь располагался склад ГСМ. Обнесен двумя дополнительными рядами колючей проволоки.

- Что было? - взглядом спросил командир.

- Смена поста. Разводящий привел, - и показал на нож, уже спрятанный в ножны.

Он мог бы и не показывать. Согрин достаточно хорошо знал, что представляет из себя новоиспеченный майор.

- Сколько?

Три пальца подняты.

- Разведка, - коротко распоряжается Игорь. - "Губа" - я, состав, посты - Сохно, транспорт - Шурик. Сбор, - ткнул пальцем в сторону недалекой трибуны, расположенной с краю большого асфальтированного плаца.

И показал растопыренные пальцы. Сохно исчез в одной стороне, Кордебалет в другой. Сам командир двинулся прямо, вдоль тополиной аллеи.

Он сразу предположил, что мальчика содержат на бывшей гарнизонной гауптвахте. Там же должен помещаться и караул. Чеченцы тоже служили в советской армии и установленные порядки помнят, понимают, что эти порядки, вполне рациональные, вырабатывались долгие годы в различных армиях мира и нет смысла выдумывать новые. Здание казармы определилось сразу. Даже без бинокля. Трехэтажное строение. Чуть в стороне - одноэтажное, но большое.

Это бывший штаб. В казарме окна не светятся. В штабном окне слабый огонек за одним из стекол. Игорь направился туда, зная, что казарму возьмет на себя Сохно. С пяти шагов из-за дерева он пытался рассмотреть, что происходит в комнате. Заметен был только угол стола. Мебель, видимо, не вывезли. Никакого движения за окном не наблюдалось.

Прямо под стеной проходила гравиевая дорожка.

Гравий сырой. Это хорошо, не будет слышно шороха шагов. Он осторожно продвинулся к окну, понимая, что под окном, на пусть слабом, но свету, его издали заметно. И потому не задержался здесь более секунды. Но успел рассмотреть, что на столе стоит рация, а сам радист спит здесь же, положив голову на руки.

Рация старая, армейская. Значит, со средствами связи у них не слишком хорошо. Возможно, еще не успели связаться со своим командованием и не знают, что кто-то интересуется мальчиком.

Согрин проскользнул к торцу здания, где, как он предполагал, находится дверь. Так и оказалось. Дверь была заперта изнутри. Но под осторожными движениями руки она слегка подавалась. Похоже было, что изнутри закрылись на крючок. Щели, в которую можно было просунуть нож, не было. И Игорь напрасно потратил минуту. Он уже собрался было пройти вдоль окон, отыскивая возможность проникнуть в здание, начал поворачиваться, когда услышал за спиной едва слышный стон и звук падающего тела. Не успев понять, что произошло, он моментально сменил позицию на случай нападения и только потом обернулся.

Сохно вытаскивал метательный нож из шеи лежащего человека.

Игорь подошел.

- Прозевал, командир... - почти укоризненно прошептал майор. И показал на лежащего. - Часовой. Ты в полосу света попал. Я тебя издали заметил.

И он тоже. Он потихоньку к тебе, я за ним. Еле догнал. Как раз вовремя. Ему бы, дураку, тревогу поднимать. А он геройство решил проявить. Ничему их война не научила.

Согрин вопросительно вскинул подбородок. Ему не понравилось, что Сохно так много разговаривает.

- На территории часовых было двое. Этот второй, а с первым я побеседовал. Тоже шепотом. Мальчик в казарме. Держат в оружейной комнате. Тридцать человек. Из них десять в караулке - в здании "губы". Дневальных в казарме двое. Из остальных восемь человек - рабочие. Гонят бензин. Оставшиеся - боевики.

Подполковник кивком показал, что оценил добытые Сохно данные. Толик с первых операций отдельной мобильной группы проводил допросы "языков". И делать это умел. Не оплошал и сейчас. Всего за пять минут, никого не потревожив, в самом логове противника провести допрос - это высокая квалификация разведчика. Сам Согрин за время пенсионного бездействия форму подрастерял.

Прячась за тополями, они двинулись к плацу.

Кордебалет уже ждал их там.

- Три бензовоза, "уазик", "Нива" и бортовой "КамАЗ". На КПП два человека. Внутренняя дверь распахнута.

Согрин коротко обрисовал Шурику обстановку.

- Действуем так. Пятеро часовых уже "ушло".

Сначала на КПП. Без звука. В караулке осталось трое. Там тоже надо быстрее. Радист в штабе. В казарме девятнадцать человек. Двое дневальных не спят.

Бой там - бесполезное дело. Поджигаем склад ГСМ.

Они побегут греться. Мы - в казарму. С машинами поступаем так. Сами садимся на "уазик". Только сначала проверить заправку. Остальные надо вывести из строя.

Молча двинулись вперед. Теперь, когда началась работа, не произносилось ни слова. Вдоль забора прошли до КПП, поднырнули под окном во двор. За распахнутой дверью перевели дыхание, дожидаясь кивка командира. Тот кивнул Сохно с Кордебалетом влетели в тесное помещение с подготовленными ножами. Согрин с поднятым "винторезом" страховал с улицы, спрятавшись за угол. Единственное, что он услышал, кто-то задел ногой табуретку и та упала.

Стук показался в ночи неестественно громким, но Игорь знал, что такие звуки, как правило, не привлекают внимания. Обошлось и в этот раз. К тому же до здания казармы было около пятидесяти метров, до здания "караулки" вдвое больше. Едва ли там что-то услышат.

Кордебалет, показавшись в дверях первым, вытер нож о штанину и показал направление движения - в сторону ангаров из профилированного металла.

Игорь понял, что там гараж.

Гараж оказался открытым. Здесь часового не было, поскольку ворота хорошо просматривались из окна КПП. Игорь быстро проверил бензин в "уазике". Сохно и Шурик стали вытаскивать из других машин аккумуляторы и грузить их в кузов "КамАЗа".

Согрин не понял. Он показал на машину и нарисовал в воздухе крест. Кордебалет отрицательно покачал головой. Показал на себя, потом в сторону КПП и ударил кулаком в ладонь. Игорь понял, что тот собирается "КамАЗом" таранить ворота, чтобы не возиться с замком. Согласно кивнул.

Работа сделана. Теперь вдоль ангаров к "караулке". В каждый ангар дополнительно заглянули. Они были пустыми, только в одном стояло какое-то оборудование. Согрин догадался, что это нефтеперегонная установка. Хорошо бы было и ее взорвать, да времени не было.

Гауптвахта представляла из себя небольшой кирпичный корпус. Спецназовцы почти подошли к зданию, когда оттуда вышли два человека. Пришлось залечь. Двое о чем-то спорили. И потому было им не до посторонних звуков. Возможно, они и услышали два сухих щелчка, но было уже поздно. Двадцать оставшихся метров преодолели моментально. Третий человек выходил им навстречу с обеспокоенным лицом и поднимал автомат Но снять его с предохранителя он не успел. Кордебалет бросил нож прямо ему в горло.

Согрин, не задерживаясь, взвалил на плечи одного из лежащих на улице. Сохно легко поднял второго.

Чтобы не бросались в глаза трупы. Решили убрать и тело часового около штаба. Сохно бесшумно и быстро сбегал за ним.

- Я - за пиротехника. Люблю фейерверки, - сказал Толик. - Вы - к казарме. Как только они выбегут, вламывайтесь туда. Посчитайте людей, чтобы не ошибиться. Я постараюсь к вам подоспеть.

Игорь кивнул, и майор исчез за рядами тополей.

Они заняли позицию на полосе препятствий, сбоку от казармы. Сюда никто сунуться не должен.

И долго ждали начала фейерверка. Начало уже светать. Сначала неуверенно, потом все смелее и громче защебетали в тополях птицы. Наконец с другой стороны базы показался дым, потом поднялось и высокое пламя. Сохно видно не было. Еще секунд через тридцать от склада ГСМ раздались длинные автоматные очереди. Это явно стреляли для поднятия тревоги. Скорее всего сам Сохно и стрелял. Выстрелы в казарме услышали. Два человека выскочили из дверей, посмотрели, снова скрылись в казарме А уже через минуту оттуда бежали все, кто мог. Согрин насчитал семнадцать человек. Все правильно. Дневальные остались на месте и наверняка обеспокоенно прильнули к окнам.

Только скрылись последние бегущие, как Игорь с Шуриком оказались уже в казарме. Дневальные, как они и предполагали, смотрели в окно и не ожидали нападения. Два выстрела прозвучали одновременно.

Оружейная комната представляла из себя вовсе и не комнату. Просто вытянутое помещение казармы в самом конце было перегорожено металлической решеткой. К решетке приник мальчик.

- Андрей? - спросил Игорь.

- Да. Вы за мной?

Кордебалет уже сбивал замок с решетчатой же двери. Подхватив мальчика под руки, они устремились к выходу. На крыльце увидели Сохно. Он махнул им рукой в сторону гаража. В "КамАЗ" сел Кордебалет. Выбил ворота ангара, развернулся и без задержки протаранил въездные ворота. "Уазик" следовал через двадцать метров. Шурик свернул в сторону, пропуская его, выскочил из "КамАЗа" и вбросил в кабину гранату. Через три секунды он был уже в "уазике".

Сзади грохнул взрыв. "КамАЗ" загорелся.

Согрин сидел за рулем, газовал и одновременно набирал на телефонной трубке номер. Ответили ему сразу. Ждали.

- Это Согрин. Все в порядке. Мы на машине.

Следуем в сторону Надтеречной. Высылайте вертолет. Опознавательный сигнал - две зеленые ракеты.

Иначе собьем... - пошутил он.

Глава 10

МАКАРАДЖИЧ.

ИГРА В ПРЯТКИ

В этих местах осторожность следовало соблюдать десятикратную. Здесь, между границами Мекедонии и Албании, боевики чувствуют себя как на собственной кухне и в атаку ходят чуть не в тапочках. Сербские части сюда редко заглядывают. Только на время трудных рейдов. И только с затяжными, безостановочными боями, с неизбежными потерями. Хотя Слава рассуждал здраво - большие и сильные части не могут проникнуть на вражескую территорию незамеченными. А небольшие мобильные группы, хорошо подготовленные и умеющие скрываться, как лесные тени, сделают это достаточно легко, потому что они и в самом деле "тени".

На очередном привале Слава снял с плеч ранец с маленькой радиостанцией. Попробовал пробежаться по "чужим" волнам. Ничего интересного он не услышал. Шумы, шумы, шумы, случайные переговоры о поставках продовольствия, опять шумы. Станция была, конечно, очень слабой и рассчитана только на радиус действия в пятнадцать километров. В принципе этого хватало для обеспечения координации действий группы. Перед тем, как переключить станцию на свою волну, Слава в последний раз повернул ручку настройки и сначала проскочил мимо, услышав только обрывок слова, потом вернулся и услышал разговор.

Говорили по-немецки.

" - ..Они от всех это прячут.

- Вы же союзники. Зачем им прятать от вас? - Второй голос был с сильным акцентом. С явным - что показалось сначала удивительным - кавказским.

При разговоре на немецком кавказский акцент выглядел несколько странновато, но угадывался легко.

- Очень они считаются с нами...

- Послушай, Йохан. Ты неплохо зарабатываешь у нас. Неужели тебе помешает миллион баксов...

Такая удача только раз в жизни бывает. Пошевели мозгами, придумай что-нибудь. А иначе наша дружба кончится. Мне не нужны сотрудники, которые не в состоянии выполнить свою задачу. Понимаешь, чем это может для тебя кончиться? Я не финансовую сторону имею в виду. Понимаешь?

- Шамиль, я никогда не был трусом. Мне угрожать не надо. Я и так делаю, что могу.

- Так постарайся, как следует постарайся и сделай то, что не можешь. За такие деньги можно сделать все, что угодно. Если постараться. Все. Связь закончена", - последние слова произнесены резко, по-командному и даже с заметной угрозой.

Интересно. Когда мысли направлены строго в одну сторону, любой разговор легко принять за интересующий тебя. Слава понимал, что может ошибиться, но все же слишком многое совпадало. Американцы прячут испытания от союзников. К албанцам прибыли чеченские наемники. Чеченцы интересуются испытаниями. Все сходится. Надо следить за этой станцией.

Он запомнил волну, на которой она работала.

Слышимость, хотя вокруг были горы, несомненно, экранирующие передачу, была прекрасная. Говорили люди, находящиеся неподалеку. Радиус пятнадцать километров. Пятнадцать... Слава раскрыл карту. Граница рядом. По ту сторону стоит какая-то натовская часть. Следует узнать - какая. Если там немцы, то, значит, один корреспондент известен. А кто второй?

Что рядом находятся две сильные албанские базы, Слава знал. Туда с десятком солдат, даже таких, как у него, не сунешься. Но порыскать вокруг можно.

- Подъем, - скомандовал он. - Новая задача.

Командиры троек склонились над картой. Базы косоварских сепаратистов здесь обозначены не были, как и минные поля. Слава показал их расположение.

Показал, где стоит натовская часть. Тем, кто пойдет в Македонию, задачу поставил конкретную - кто там, американцы, французы, голландцы? Про немцев он умышленно не упомянул. Если там стоят немцы, хорошо. Значит, возможно нахождение корреспондента именно там. Если стоят войска другой страны, ребята выяснят. Нацеливать на поиск конкретных людей не стал. Не подойдешь же к натовцам и не спросишь про национальность. Пусть выяснят все предельно точно.

Вторую группу отправил побродить вокруг ближней албанской базы. Понаблюдать. Попадется кто под руку, поздороваться в соответствии с обстановкой, допросить. Свидетелей не оставлять. Здесь албанцы более беспечны, чем в глубине Косова, можно ловить их, как птичек в сеть. С третьей группой решил идти сам. Таким образом группа получилась самая сильная - четыре человека. Ко второй базе, что расположилась несколько дальше. Задача та же самая. В обеих группах были русские. Только русские смогут отличить по внешнему виду и по одежде кавказцев от албанцев. Хотя в камуфляже все люди схожи. Но все же предупредил о чеченцах особо. Их следует найти. Из-под земли достать. Они - основной объект поиска.

Казалось бы, от недавнего места свидания с Тархановым отряд Славы удалился на юго-запад не сильно. Но климат и местность резко переменились.

Здесь горы стали значительно выше, растительности меньше, деревень совсем мало. В такой местности лучше всего передвигаться ночью, чтобы не быть замеченным с противоположного склона. Время к ночи уже близилось, хотя до полной темноты было еще далеко, но Слава, рассчитывая больше успеть, не стал ее дожидаться. Они разделились и вышли в только начинающиеся сумерки. И сами - первыми - увидели на склоне горы людей.

Это была семья. Седой мужчина, два парня, женщина и девочка лет двенадцати-тринадцати. Нагруженные узлами, они просто бежали, задыхаясь. От кого они бежали, стало ясно через минуту, когда на тропу вышел маленький отряд сепаратистов. Слава понял, что догоняют сербскую семью. И сразу повернул свой маленький отряд назад.

- Второй! - вызвал по связи Володю, командира второй тройки, которая должна была быть гораздо ближе к беглецам, нежели он сам.

- Слушаю, командир.

- От тебя на семь часов. Шестеро албанцев преследуют семью сербов. Я могу не успеть. Поторопись.

По моим прикидкам - метров восемьсот. Сможешь - устрой засаду. Я подойду снизу. Осторожнее, нас не постреляй.

- Понял. Разворачиваюсь.

Ребята тройки Володи все слышали, и тому не надо было передавать приказ. Но оказались они не совсем там, где предполагал Слава. Он увидел их в густом сумраке кустов - вышли сверху почти в спину албанцам и явно опаздывали.

- Второй, добавь темп. Вышел сзади. Догоняй, а то их перебьют. Бегом! Все бегом! - скомандовал он и той тройке, и своим ребятам..

Бегать по крутому склону было неудобно, казалось, что одна нога у тебя короче, но они горели желанием помочь беглецам, спасти их от неминуемой расправы. Однако явно не успевали, так же, как и Володя со своими парнями. Стрелять отсюда, конечно, было можно, можно было на какое-то время задержать боевиков, но эффективность стрельбы с такой дистанции была бы слишком мала. "Команда теней" предпочитала работать в более плотном контакте и не упускать тех, с кем завязала бой. Тем более нельзя было упускать косоваров на этой, именно на этой территории, когда они в состоянии организовать широкую облаву, как на волков.

С другого склона послышались три короткие очереди. Похоже, точку уже поставили. И теперь спешить следовало только для того, чтобы отомстить.

Видно ничего не было. Слишком быстро стемнело.

Слава сменил направление и резко повел своих людей вниз, с риском скатиться и сломать шею, но желая таким маневром отрезать албанцам пути отхода.

Но те и не отходили. Хотя сложный спуск дал Славе возможность нагнать вторую группу, боевиков они не встретили.

Нашли их через пару минут на маленькой и относительно плоской поляне. Нашли по плачу девочки.

Ее мать и два старших брата - мальчишки лет семнадцати-восемнадцати, лежали расстрелянные. Один албанец держал девочку, стоящую на коленях, за волосы и расстегивал себе штаны. Остальные подвешивали за ноги к толстому суку большой сосны ее отца.

Стрелять начали без команды, с ходу. Тому, что держал девочку, Слава первым же выстрелом снес половину головы. Албанцы атаки не ожидали, они сложили оружие рядом и оказать сопротивление не могли. Только один, раненый, попытался улизнуть в кусты, но Хаймлет догнал его в три прыжка. Коротко мелькнула саперная лопатка, и послышался хруст черепа под зеленой повязкой.

Серба сняли с сука. Он был даже не ранен. Сел на камень. Прижал к груди девочку и заплакал. Слава не знал, что сказать, как утешить мужчину. Он видел за эту войну такие слезы уже не однажды. Это не слезы печали, это слезы безвозвратной потери. И еще он знал, что теперь очень не поздоровится албанцам, которые встретятся мужчине на пути. Этому человеку больше нечего терять. Он уже не будет разбирать, кто виноват в его трагедии. Он будет мстить всем, не разбирая ни возраста, ни пола, зная только одно: это албанцы.

Наконец серб пришел в себя и встал, повернувшись к спасителям.

- Как тебя зовут? - спросил Слава.

- Вуйко, - ответил мужчина и поднял с земли автомат албанца.

- Сербы из этих краев уехали давно. Что ты так задержался? Уехал бы раньше, все обошлось бы.

- У меня жена албанка. Нас не трогали. А потом стали забирать в армию моих сыновей. Они двойняшки. Только восемнадцать исполнилось. И стали забирать. А против кого им воевать? Стрелять в племянников своего отца? Вот мы и побежали...

- Мы не можем тебя проводить. Сам дорогу найдешь?

- У меня теперь одна дорога... Дочку вот отведу к тетке, а потом пойду. Я знаю, кого мне следует искать. И найду их, обязательно найду...

- Прощай, - сказал Слава.

- Лопату не дадите? Похоронить...

Слава отстегнул свою лопатку вместе с чехлом.

- Держи. Это не просто лопатка. Боевая. Отточена. Много я с ней прошел. Может, и тебе послужит. - И он, словно прощаясь со своим оружием, резким движением срубил молодую ель. - Лучше топора...

- Как тебя зовут? - спросил Вуйко. - Чтобы хоть знать, за кого нам с дочерью бога благодарить, что дал возможность рассчитаться за все это. Угрюмым кивком головы он показал на поляну, где лежали его жена и сыновья..

- Капитан Макараджич.

- Ты из югославской армии? Или из полиции?

- Спецназ югославской разведки. Прощай.

- Возьми меня с собой, капитан. Не смотри, что я седой. Я моложе тебя. Я служил в армии. И когда-то хорошо стрелял.

- Мы не просто армия. Мы - спецназ. "Команда теней". Я тебя понимаю. И знаю, что воевать ты будешь хорошо. Но в нашей "команде" только офицеры, для которых война - профессия. Извини, нам пора...

***

Группы снова расстались. Каждая отправилась по своему маршруту. Ночь время "теней". Они привыкли к этому времени и чувствовали себя так же, как обыкновенные люди днем, при ярком солнце.

Даже в рейде по незнакомой местности "тени" ориентировались легко. Не зря Слава потратил на обучение столько времени - причем потратил на обучение грамотных офицеров, все это умеющих до встречи с ним. Он обучал и одновременно обучался сам, каждый член группы делился своим опытом, а потом все вместе доводили навыки до автоматизма. И сейчас, несколько часов назад заглянув в карту, они уверенно шли в нужном направлении, словно сверяли путь по азимуту.

База албанских боевиков, которую Слава выбрал для себя, занимала круглую долину между трех одинаковых, будто вылепленных единой рукой, лесистых по склонам и лысых на верхушке гор. Он слышал об этой базе много. Командовал отрядом приехавший из США албанец по кличке Рембо. Говорили, что он в самом деле служил в каком-то спецназе, носил звание сержанта, а здесь велел именовать себя капитаном. Кличку Рембо он взял себе сам, но подчиненным это нравилось. Американский албанец создавал отряд почти такой же, как Макаров в югославской армии. И сейчас было любопытно посмотреть, что получилось у сержанта. Хотя бы внешне оценить его базу. Честно говоря, Слава даже ревность какую-то испытывал и спортивное желание помериться силами.

В долину вели три прохода. Через два из них пролегала дорога. Сам Слава никогда бы не выбрал для базы такое место, но это дело вкуса и знаний военной науки. Третий проход Слава обязательно бы заминировал. И сейчас, подходя к базе именно с третьего прохода, со стороны гор, он предупредил своих ребят:

- Осторожнее. Здесь должны быть мины.

Однако они прошли почти до самой долины, а ни одной мины, ни одной растяжки не обнаружили.

Очевидно, Рембо чувствовал себя в этих местах настолько уверенно, что о безопасности думал мало.

Приближаться к самому объекту, обнесенному колючей проволокой в два ряда, было рискованно.

И Слава свернул перед последним поворотом на склон горы, чтобы рассмотреть оттуда всю долину в ПНВ. Но ПНВ не понадобился. Лагерь был освещен мощными прожекторами и кипел, суетился, словно на празднике. Что-то там происходило. Что именно, догадаться было нетрудно по пяти грузовикам, стоящим на плацу с зажженными фарами. Боевики готовились к выезду. А куда они могут выезжать, да еще ночью - вопрос ясный.

Пять отрядов по двадцать человек выстроились перед палатками. Группа офицеров прогуливается перед строем. Проверяют экипировку. Да, Рембо командир серьезный. Неужели такой терпеливый, что каждого будет проверять? Но, к счастью, оказалось - нет. Заставил несколько человек показать оружие. Просто детский сад, а не армия, если у боевиков приходится оружие проверять. Курс молодого бойца, - так это называлось еще в армии советской, когда молодые солдаты в первые два месяца службы постигали армейские азы. У других Рембо проверил содержимое карманов. А там-то что ищет? Наркоту?

Так у косоваров она почти узаконена. Каждый третий - наркоман.

К последним двум отрядам командир подошел, как Наполеон к своим "ворчунам", с заметным уважением. Похлопал кого-то по плечу. Покровитель, отец солдат. Эти не слишком и вытягивались. Не как три первых отряда. Эти цену себе знают и, похоже, готовы слегка наплевать на командирское внимание.

Расстояние слишком велико, чтобы рассмотреть тщательно лица. Многие бородатые. Но у мусульман это принято. Бритая голова и борода. Басмачи, одним словом. Духи. Моджахеды. На Славу словно вдруг дунуло затяжным ветром афганской войны, потом жарким запахом пустынь Саудовской Аравии.

Поступила команда, не слышимая с расстояния наблюдения. Отряды быстро загрузились в машины.

В какую же сторону они двинутся? Если на север, по дороге в Призрен, то это значит, что готовится какая-то операция против сербов. И тогда следует срочно сообщить Ратковичу. Но машины с плаца свернули к юго-западным воротам. В Албанию? Зачем? Они из Албании сюда прибывают. Нет, что-то тут не так.

- Второй? Как слышишь?

- Я Второй. Слышу нормально, командир.

- Как у тебя дела?

- Только вышли к базе. Там какой-то переполох.

Готовятся садиться на машины. Куда-то едут.

- У нас то же самое. Сколько у вас машин?

- Три.

- У нас пять. По двадцать человек в каждой.

- Значит, всего сто шестьдесят человек. Интересно, куда они собрались? Не нас ли, случайно, ловить?

- Нет. Тогда им путь был бы в другую сторону.

Сможешь напрямую, через горы выйти на дорогу?

Проконтролировать, куда направляются.

- Тогда я сразу двигаюсь. Здесь развилка есть.

В одну сторону - в Албанию. В другую - в Македонию.

- Какого хрена им в Македонии делать? Они там формируются и переправляются сюда.

- И в Албании то же самое,. Там у них дел не больше.

- Ладно. Действуй. Что будет, сообщай.

Машины вышли на дорогу, рассекая темноту светом фар, и скоро скрылись за поворотом. В лагере погасли прожекторы на плацу, и сразу стало словно тише.

- Хай, ты спишь?

- Нет.

- По скольку человек у них живет в палатке? - поинтересовался Слава.

- Не больше пяти, - отозвался Хаймлет. - Я старался проследить...

Слава посчитал общее количество палаток.

- Выходит, здесь осталось не больше ста человек. Эх, всех бы "теней" сюда, мы бы поговорили по душам. Но ничего, еще поговорим... Возможно, очень даже скоро... - Славе пришла в голову мысль. - Гораздо скорее, чем они думают.

- Первый, я Третий. Как слышишь?

- Третий, я Первый. Слышу нормально, - отозвался Слава. - Где вы?

- Отходим от объекта. Немцы. Танковая рота и батальон мотопехоты.

- Второй! Слышишь?

- Да. Я на связи.

- Где вам лучше встретиться с Третьим? - Пусть движутся к развилке.

- Третий! Ты понял?

- Понял. Как себя вести?

- В конфликты не вступать. Проследить направление движения.

- Понял. Выхожу к месту встречи. Отбой.

Слава еще несколько минут рассматривал лагерь в бинокль. Теперь пришлось подключить ПНВ - прожекторы горели только по периметру, освещая колючую проволоку и подступы к ней. И из-за этого внутренности лагеря виделись в ПНВ плохо. Рядом с командиром пристроился с таким же биноклем Хаймлет. Еще двое заняли позиции по сторонам, чтобы не подпустить случайный патруль.

- Хай, не спишь?

- Нет.

- Сколько часовых у них на воротах?

- Двое.

- А как думаешь, где у них склад с вооружением?

- Скорее всего вон тот Модульный корпус.

Иначе к чему там часовой...

- Мне тоже так кажется. Пошурудим слегка дрова в печке? Дыму подпустим? Как?

- А как без этого...

- Двигаемся.

Подойти к воротам незамеченным легче всего по склону соседней горы. Туда они сразу и вышли. И - через кусты и негустой лес - как можно ближе к деревянной рамке створок, перетянутых колючей проволокой, откуда недавно выехало пять автомобилей.

Слава умышленно выбрал именно эти ворота. Только что здесь было много народа. Только что был шум, движение И часовых еще не покинуло чувство безопасности.

У часовых не палатка. Маленькая, грубо сколоченная будка, похожая на туалет в деревенском огороде где-нибудь в глубине России Один, похоже, отдыхает там. Второй прохаживается перед самими воротами Но - на виду у второго. Если подстрелить того, что на виду, второй успеет поднять тревогу. Хотя нетрудно вычислить нахождение скрытого тонкой дощатой стеной. Там некуда шагнуть в сторону.

- Я снимаю первого, - Слава распределил роли. - Вы стреляете по будке. По два выстрела каждый. Если сразу не уложите, я страхую. Готовы? Огонь!

"Винторезы" затрещали. Но гораздо более громкий звук доносился от будки, когда пули пробивали дерево.

Второй часовой не вышел - он выпал лицом вперед.

Теперь быстро к воротам. Открыть, закрыть. Убрать трупы в будку. Готово. Все чисто. Со стороны внимания нет. Теперь - мимо второго ряда колючей проволоки. Здесь уже нет ворот - только проезд.

И вправо, между палаток. Не споткнуться о растяжки. И - в самую гущу врагов - почти в центр лагеря.

Наглость - кто понимает! - небывалая. Но на то они и "тени", чтобы делать вещи, на которые не каждый в здравом уме решится.

Рембо - молодец. Он завел порядок в своем лагере Дисциплина. Это не натовские войска, где после отбоя солдаты отправляются в бар или к проституткам.

Это учебный центр. Потом, повоевав, поднабравшись опыта и наглости, солдаты смогут себе что-то позволить. А сейчас он держит их крепко. Это очень удобно.

Возможно, с другой стороны лагеря и не все спят.

Но здесь палатки пустые. Солдаты уехали. И пробраться к складу можно незамеченным. Внутренних патрулей албанцы не держат. Тоже хорошо.

На разводящего со сменой они нарвались уже около склада. Разводящий привел нового часового.

Группа солдат стояла кучно. Но стрелять здесь уже было рискованно. "Винторез" - это не арбалет. Совсем без звука он работает только в режиме бинокля.

- Пять человек, - констатировал в микрофон Хаймлет. - Как бы к ним подползти...

- Обходим сбоку. Из-за склада.

Убирать часовых в самом центре лагеря, при всем риске, было необходимо. Отсюда разводящий поведет смену к воротам. И обнаружит трупы. Тогда тревога.

"Тени" проползли за палатками в сторону, чтобы угол модульного сборного здания скрывал их. Двое обежали небольшое здание с другой стороны.

- Мы на месте, - услышал Слава сообщение в подшлемнике. - Готовы.

- Вперед! - скомандовал он и сам вместе с Хаймлетом свернул за угол.

Противник в трех шагах. Автоматы Калашникова у часовых за плечами. Успеть выстрелить они не смогли бы при всем желании. И вообще, они никак не ожидали нападения в центре своего лагеря. И пока пытались понять, что происходит, пока повернулись в сторону Макарова и Хаймлета, нож Славы и саперная лопатка эфиопа уже пришли в движение. Одновременно ударили лопатки с другой стороны. Никто не успел даже вскрикнуть, как все было кончено.

Теперь - склад. Замок проблемы не составил, хотя визгливо скрипнул, когда его срывали. Тела часовых за ворота, внутрь. Один человек на посту вместо часового. Трое в склад.

Маркировку оружия Славе разбирать не надо было. Оно со складов или югославской, или албанской армий. Там и там вооружение в основном еще советских времен. Нужное нашлось почти сразу. Только командир искал одноразовые гранатометы "муха", а нашел кое-что получше - барабанный "РГ-6".

Дольше пришлось поискать запас гранат. Нашел в противоположном углу. На ящике стояла маркировка "ВОГ-25 П". Насколько Слава вспомнил, "П" - это означает подпрыгивающие гранаты, которые разрываются на высоте полуметра от поверхности земли и буквально выкашивают траву в радиусе пяти-шести метров вокруг. Потому гранатомет и прозван "газонокосилкой".

- Командир, мины... Португальские. С часовым механизмом... Как на это смотришь?

- Делай! - скомандовал Слава.

Хаймлет быстро нашел неподалеку и ящик со взрывателями, сначала, как и полагается, завел часы, потом присоединил взрыватель к мине.

Вооружившись тяжелыми гранатометами и запасшись туго набитыми подсумками с соракамиллиметровыми гранатами, группа осторожно прикрыла дверь, навесила замок и быстро двинулась в сторону ворот. Очень хотелось бы пройти через ворота противоположные, их открыть - там часовые, как и разводящий, не ожидают нападения изнутри, но тогда пришлось бы пройти мимо штаба, где еще горит свет, и мимо расположенного рядом караульного помещения. Кто-то может случайно выглянуть - пепел с сигареты понадобится стряхнуть. Кроме того, палатки в этой стороне лагеря заселены. На близкой дистанции против множества врагов гранатометы не помогут.

К выходу пронеслись вихрем. Уже за воротами Слава дал команду:

- Бегом, на ту сторону...

Они даже не слишком старались спрятаться, так торопились. Слава бежал и думал о том, как попадает сюда, за границу, такое оружие. Ладно, автоматы Калашникова - это понятно. Но вот этот гранатомет, насколько Слава знает, еще не стоит на полном вооружении в Российской Армии. Его только испытывают. Появился он сначала в Чечне. И появился не в российских частях, а у боевиков. Тоже нонсенс. В Российскую Армию попал позже. У югославских сил этого оружия нет. А у албанцев уже есть.

О сильной оружейной мафии в России, вывозяшей оружие за границу, слухов было много. Но раньше думалось, что это только слухи. А теперь вот сам с таким столкнулся. Мафия всегда поддержит мафию.

Албанцы сильно связаны с наркомафией. Есть, выходит, связи и с оружейной.

- Хай, сколько осталось до взрыва?

- Две минуты.

- Заряжайте, - скомандовал Слава, не останавливаясь.

Они были уже на боковой стороне. Здесь, как капитан рассмотрел еще в бинокль, отдельный пост.

И потому пришлось свернуть от шальной пули на склон горы. Но оттуда стрелять было еще удобнее. До палаток метров двести пятьдесят. Гранатомет "РГ-6" стреляет на дистанцию до четырехсот метров. Сверху может и подальше достать. Подходить ближе просто опасно: склад ахнет так, что слабое модульное здание разнесет на кусочки. И осколки разлетятся далеко.

Они еще продолжали бег, одновременно посматривая в сторону лагеря, когда раздался сначала густой, как эхо тяжелого колокола, гул, показавшийся неестественно долгим, потом с треском разорвалась крыша из профилированного стального листа, и в небо вырвался страшной силы огненный столб. И только потом, одновременно с мощным грохотом, разнесло все здание. С половины лагеря взрывной волной сорвало палатки.

Прожекторы - те, что уцелели - включились через несколько секунд. Боевики забегали среди сорванных палаток. Толпа вывалила на плац, другая собралась возле штаба. Плохо их научил Рембо! Разве можно так кучковаться...

- Пора. Огонь!

Они успели выпустить по три барабана - всего семьдесят две гранаты, следовательно, почти четырнадцать с половиной тысяч осколков, прежде чем командир дал команду к отходу. Лагерь Рембо перестал существовать как боевая единица.

- Первый. Я Второй. Как слышите?

- Почти ничего не слышу... - пошутил Слава. - Все уши заложило. Как у вас?

- Вышел на позицию. Жду Третьего.

- Я Третий. Подхожу. Через две минуты буду. Не обстреляй ненароком. Первый, что там за фейерверк у вас такой? У нас светло стало.

- Извержение вулкана. И землетрясение. Лагерь провалился под землю.

- Люблю кино, - сказал Второй. - Хоть бы показал, командир...

- Еще увидишь. Иду на соединение с вами.

***

В местных горах черт рога сломает. Слава вынужден был протянуть страховочный трос от переднего в группе к последнему, и это трижды спасало их. Но зато выигрыш во времени был большим. Если дорога делала крюк в двадцать километров, то они прошли напрямую всего три. Но тем не менее опоздали. Машины вышли значительно раньше и двигались, естественно, быстрее.

- Первый, как слышишь? Я Второй.

- Говори.

- Ты где?

- К вам скоро спущусь.

- Поздно. Машины проходят.

- Сколько штук?

- Восемь. В пути соединились. Пару последних можем еще достать огнем. Как?

- Отставить. Пропустите. Куда идут?

- В сторону Македонии. Но дальше дорога снова петляет. А потом идет или в Македонию, или сворачивает вправо. Там был базовый туристический лагерь.

Маленький домик и площадка для палаток. Дальше дороги нет. Только пешком по туристическим тропам.

- Поднимайтесь через следующий перевал. Успеете их догнать?

- Попробуем.

- Следите дальше. Я пытаюсь вас догнать. Но у меня тяжелый груз.

- Что за груз?

- Увидишь. Сам потом таскать будешь. Отбой.

Объяснять парням из группы ничего не надо было. Они сами все слышали. И без вздоха пошли дальше. Догонять. А догонять так же тяжело, как и ждать. Да еще пешком, да еще через горы - догонять автомобили. Уже внизу, возле дороги, где своих, конечно, не застали, Слава остановил группу на короткий привал.

Сам достал телефон и набрал номер Тарханова.

- Привет, господин начальник. Капитан Макараджич беспокоит. Не разбудил?

- Еще не ложился.

- Как успехи?

- Я передал твоим пару человек пленных. Интересные результаты допроса.

- У меня вот какое дело. Очень странно себя ведут албанские боевики. Сборная команда из двух лагерей объединилась в один отряд. Двигаются на машинах в сторону македонской границы. Хотя у них есть еще возможность и к Албании повернуть. Как раз на стыке трех стран. Боевые действия вести в тех местах не с кем. Что им там может понадобиться?

- Чеченцев в этом отряде нет?

- Трудно сказать. Разделены они на взводы по двадцать человек. Два взвода из пяти, которые я наблюдал в лагере Рембо... Слышал про такого?

- Слышал.

- Так вот, два взвода выглядели как-то особняком. Рембо давал что-то вроде последнего смотра...

- Почему последнего?

- Мы их там покрошили слегка. После отъезда половины. Хочется надеяться, что и сам Рембо попал в мясорубку. Взорвали склад с боеприпасами и обстреляли из гранатометов. Так вот, во время смотра у меня создалось впечатление, что они не очень-то ему подчиняются. Свободно держались. Не по стоике "смирно".

- Есть ли возможность проконтролировать движение колонны?

- Есть. Мои ребята ведут их.

- Этот район очень для нас интересный. Сообщай, когда что-то новое появится. Возможно, ты напал на след. Особенно если там чеченцы...

- А что там интересного?

- На стыке трех границ находится один из лагерей некоей американской части. Части, которая вроде бы и является составной частью НАТО, но ее военнослужащие не проходят по натовским спискам.

Я проверял. И француз мой по своим каналам тоже простучал - результат схож. Как бы тебе подтянуть туда побольше сил? Можно это сделать? Чтобы на обратной дороге блокировать колонну, если она пойдет в Македонию.

- Сейчас близ границы две группы "теней". Попробую их вызвать. Но они далековато. У меня пока все.

- У меня есть к тебе маленькое предложение.

Чтобы побольше путаницы внести в ситуацию. Я запущу среди журналистов "утку". Дескать, по моим сведениям, американские ракеты обстреляли лагерь албанских боевиков. Пока разберутся, что к чему, - они друг другу глотки перегрызут. Пойдет?

- Нормально. Воруешь у меня славу.

- У Славы славы хватит. Счастливо.

Капитан тут же соединился с отрядами Юрьева и Ежи. Поляк обещал поторопиться, но находился он довольно далеко. Юрьев был почти рядом, но пройти ему можно только вдоль границы. А там сплошные минные поля. И проходы через них неизвестны.

- Перейди границу, - решил Слава. - Не стесняйся македонцев. Ускоренным маршем двигайся к нам.

- Хай! Не спишь? - Слава поднял группу. - Вперед.

И снова горы, поросшие редким лесом и густым кустарником, снова камни и кручи, снова движение без дороги, но в строго определенном направлении.

- Первый, я Третий. Как слышишь?

- Нормально. Рассказывай.

- Мы захватили только хвост колонны. Они двинулись в тупик, к туристическому лагерю. Значит, скоро остановятся. Можно легко догнать.

- Отлично. Похоже, мы у цели. Там скоро должен появиться отряд Юрьева. С той стороны придет.

Посматривайте. Я тоже через час прибуду.

Глава 11

АМЕРИКА.

СТАМФОРД.

ДОКТОР МИТЧЕЛ.

ВСЕОБЩЕЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ

Ближе к вечеру, когда головная боль, вызванная непредвиденным свиданием с чеченцами, поутихла, Дороти ответила на телефонный звонок и съездила на короткое свидание с резидентом. Обсудили в деталях возможные варианты и решили действовать в форс-мажорном режиме. После этого Дороти "неожиданно" отправилась навестить Броуди. Он жил на другом конце города, у моря, в институтском поселке, в специальных домах для крупных специалистов.

Ей такой дом не полагался. Проезжая через город, Дороти поймала себя на том, что постоянно поглядывает в зеркало заднего вида. Ищет "хвост". Но слежки не было. Да и к чему она, поняла Дороти, когда на руках у них такая сильная карта. Единственный сын у матери!

С другой стороны, они должны понимать и то, что она может искать пути борьбы с ними. Могут же быть такие пути? Она обязана их искать. Она же профессиональный разведчик. И только убедившись в безнадежности ситуации, она вынуждена будет согласиться на сотрудничество. Конечно, чеченцы не профессионалы. Для обретения профессионализма нужно много лет работать, нужно иметь не только светлые головы, но и хорошую школу, отработанную систему анализа. Поэтому не исключены их промахи.

Возможно, что они слишком верят в свою козырную карту. Верят настолько, что не прорабатывают других вариантов. А разведчик обязан предусмотреть все.

Вот сама она не предусмотрела вмешательства чеченцев. Вернее, не предусмотрело это ее руководство, которое в деталях, казалось бы, прорабатывало долгосрочную операцию. А сами они, чеченцы, имеют на нее, капитана Тарасову, такие данные, получить которые могли исключительно за счет чьего-то предательства там, в Москве. Такая возможность тоже не учитывалась.

На стоянке около дома профессора почти не осталось свободного места, и она с трудом втиснула свою "Тойоту" между двух "Фордов". Это было необычно. Психопат Броуди не отличается гостеприимством. Одну из машин она узнала: доктора Коха, помощника и заместителя профессора.

В холле ее встретил Джонни Локсли, институтский старший охранник. Поговаривали, что заработную плату он получает не только в своих стенах, но и в ФБР.

- Добрый день, доктор, - белозубо и обаятельно улыбнулся он. - Сейчас у профессора собрался очень узкий круг людей. Подождите, я доложу.

Это тоже было необычно. Даже - из ряда вон...

Она подняла удивленно брови:

- Бога ради... А в честь чего такие особые меры?

- Если профессор найдет нужным, он сообщит.

Эта фраза звучала уже не совсем вежливо. Дороти только нервно пожала плечами и села в кресло возле бара, закурила. Охранник вернулся быстро.

- Извините, профессор просил вас подождать минут пять. Посидите пока здесь. Хотите выпить?

- Спасибо. Я за рулем.

- Может, принести журналы?

- Не утруждайте себя. Если понадобится, я сама их возьму. Я знаю, где они лежат. - Вот так, вот так, раздражения побольше. Чтобы парень почувствовал ее состояние, каким оно должно быть в подобной ситуации. - А кто сегодня у профессора?

- Серьезные люди.

Очень многозначительно сказано.

- Какого пола?

- Исключительно мужского.

- Хорошо. Я подожду. Занимайтесь своим делом.

Охранник отошел. Дороти стряхнула пепел в вазу с цветами, потому что некурящий Броуди пепельниц дома не держал, и попыталась напряженно сосредоточиться, настроить себя на хорошую актерскую игру. Ей было необходимо показать Баффало и всем присутствующим в доме свою раздраженность. Не нервность, а именно раздраженность. Весьма даже вызывающую, резковатую.

Усилия такого рода после сильной головной боли отдались резью в глазах. В последнее время эта резь стала появляться все чаще и чаще. Следовало сходить к окулисту или к невропатологу, но все не хватало времени. Но она нашла способ с этим бороться. Дорога несколько раз с силой зажмурилась. Резь прошла.

Профессор замечал у нее эту привычку последних недель. Она ссылалась на то, что слишком много времени проводит перед монитором. От этого и резь.

Броуди спустился через пятнадцать минут.

- Я не ждал тебя сегодня.

- Я и сама не собиралась. Голова ужасно разболелась, и я уехала с работы. Настроение неважное.

Но потом дома отлежалась, и вдруг захотелось тебя навестить. Все-таки я через неделю уезжаю.

- Куда? - удивился он.

- Домой. Я заканчиваю серию испытаний. Теперь мне надо их совместить с работой моей лаборатории дома.

- Я и не знал... - Он очень удивился.

- А тебя это интересовало? - Она сказала холодно и почти равнодушно.

Его такой тон задел. Но он постарался ситуацию "спустить на тормозах".

- Конечно. Мы как-никак не совсем чужие люди. Впрочем, поговорим об этом потом. Сегодня у меня маленький праздник.

- По какому поводу?

- Так... Завершился этап испытаний.

- Я полагаю - удачно? Поздравляю!

В стеклянную дверь постучали. Локсли направился к входу. Броуди, недоуменно оглянувшись - никого постороннего он не ждал, шагнул за ним.

- Шампанское заказывали? - За дверью стоял посыльный в униформе какого-то магазина, а за его спиной грузчик с коробкой шампанского. По внешнему виду оба напоминали латиноамериканцев.

- Да-да, проносите сюда, - показал профессор.

Они вошли. Дороти снова закурила и повернулась к стеклянной двери, выходящей в сад. И в это время услышала двойной выстрел. Без разговоров, без предупреждения. Она шагнула в нишу, и это спасло ее. Еще два выстрела теперь в ее сторону.

Первая пуля разбила стекло в том месте, где только что была голова Дороти, а вторая попала ей в грудь чуть ниже ключицы. Она не потеряла сознание, но сразу же упала за стол. И увидела, как два пистолета уткнулись в спину профессору, как сильные руки подхватили его под локти и потащили к выходу. Нападающих она разглядела только со спины, но была абсолютно уверена, что одну из этих спин она много раз видела. Это четко отразилось в ее сознании.

Вспомнить сразу она не могла, но была уверена, что вспомнит, если постарается. У этой спины какая-то особая посадка плеч. Человек небольшого роста, а плечи носит, как гигант, богатырь. Дальше на глаза наплыл туман, стало трудно дышать, и противная пена полезла из губ. Даже не видя ее, она почему-то знала, что пена эта розовая от крови.

Дороти плохо сознавала, что происходит вокруг.

Еще какие-то люди бегали, стреляли из дверей, ревели двигатели автомобилей под окнами, раздавались автоматные очереди. Потом стрельба стихла. Кто-то ругался. Кто-то склонился над ней.

- Врача! - крикнул требовательный голос. - Быстрее, позвоните "911".

- Телефон занят. Звонят в службу безопасности и в полицию. Надо их обязательно перехватить.

Город сейчас перекроют.

- Что с Локсли?

- Наповал.

- Две пули в голове.

- А доктор?

- Пуля в груди.

- Надо перенести ее наверх. На диван.

- Может, лучше не трогать? Рана опасная?

- Нет.

С кресла сняли - Дороти видела это - шотландский клетчатый плед, ее бережно переложили на него и понесли, удерживая плед за углы, по широкой лестнице наверх, где можно было положить на удобный большой диван. В комнате рядом с ней остался человек.

Главное, чтобы ее сейчас не начали раздевать.

Главное, чтобы не сняли этот жакет свободного покроя.

- Есть в этом доме аптечка? - Не знаю, - прохрипела она, - не пользовалась...

Человек принес из соседней комнаты полотенце.

- Прижмите к ране.

Она прижала полотенце, даже запихнула его под жакет. Чтобы держалось плотнее и останавливало кровь. Человек склонился над ней, заглядывая в глаза.

- Что с Баффало?

- Его украли.

- Это я знаю. Новости есть какие-нибудь?

Она правильно прочувствовала момент. Она заметила, что этому человеку не терпится спуститься вниз. У него на лице было написано крупными буквами, что он человек действия.

- Спросите, кто там остался... Может, звонили...

- Вы как?

- Я дождусь врача. Я в нормальном состоянии.

Просто полежу и дождусь.

Дороти закрыла глаза и услышала, как человек пошел в сторону лестницы. Ориентировалась она на звук. Только когда поняла, что он спустился за поворот и не может ее увидеть, приподнялась, поправила полотенце, вытерла об него испачканные пальцы и постаралась встать. С трудом удалось перебороть боль.

Но встать все же легче, чем добраться до вместительного кармана жакета. Карман с левой стороны. Грудь прострелена слева. Левая рука придерживает полотенце. Правая свободная, но правой дотянуться трудно. Она дотянулась. Достала тонкие полиэтиленовые кухонные перчатки одноразового пользования. И - первые три шага дались, как подъем на вершину горы, - в кабинет профессора.

Или сейчас - или никогда!

Голова была как в тумане, но все же она осознала, что сегодня скорее всего - последнее ее посещение этого дома. Последняя возможность... Теперь компьютер отсюда обязательно увезут.

Сразу за дверью она достала из того же кармана абсолютно чистый винчестер. Даже не форматированный. Хорошо, что профессор держит системный блок своего компьютера со снятым кожухом - вентиляция. Всего два винта открутить. Но какого труда это стоит! Быстро она отсоединила от компьютера винчестер. Соединила с новым. Теперь два винта закрутить. Она смогла закрутить только один. Второй уронила. И в глазах стоял такой туман, что увидеть винт, затерянный где-то среди микросхем, она не смогла. Да и времени уже не было.

Убрать винчестер профессора в карман, сверху перчатки, сверху платок. И - быстрее, быстрее, быстрее - на диван. На лестнице уже послышались шаги.

Она почти потеряла сознание, когда легла, и не слышала, как человек склонился над ней.

- Сейчас будет врач. Подождите минутку, доктор, потерпите... Сейчас...

Новое испытание. И это она должна вынести.

Любой мужчина уже полностью потерял бы сознание от боли. Такую боль может вынести только женщина.

Существо, которое боли боится больше. Но женщина более терпелива, чем мужчина. Именно потому природа и доверила женщине такую роль - рожать. Дороги родила тринадцать лет назад сына. Она трудно рожала. Она сильно кричала и думала, что умрет во время родов. Тогда боль была в самом деле невыносимой. Сейчас - пустяк. И она умеет переносить боль.

Так говорила она себе, понимая, что сейчас главное - не потерять сознание. Главное - контролировать ситуацию. Сейчас она должна показать мужество.

Она открыла глаза и посмотрела на человека.

- Принесите мою сумочку. Она где-то внизу.

Он пошел и быстро вернулся. Замок сумки был повернут не в ту сторону, в какую обычно поворачивает она. Это чисто мужской поворот. Точно так же, как существует мужская и женская застежка на одежде - вправо у мужчин, влево у женщин. Значит, этот человек из спецслужб. Он проверил содержимое сумочки.

Дороти села.

- Помогите мне снять жакет.

Он придержал жакет за плечи, и она высвободила руки. Сам жакет аккуратно свернула. По лестнице поднимались врачи.

- Меня сейчас будут перевязывать. Выйдете, пожалуйста. - Ей даже не надо было изображать голосом слабость.

Ей сделали перевязку и уложили на носилки. Она терпела. Сумочку и жакет положила под голову. Понесли. Загрузили в машину. А потом Дороти потеряла сознание и в себя пришла уже от воя сирены. Без труда догадалась, что везут ее в клинику. Носилки, на которых лежала Дороти, мягко покачивались. Сама она была пристегнута к носилкам ремнями.

Новое испытание! - поняла Дороти. Ее будут оперировать. Если под общим наркозом, то вполне может быть, что она начнет говорить по-русски. Сейчас многие американцы знают отдельные русские слова. Могут понять, что она никакая не Дороти Митчел. Проверить это не слишком сложно. Значит, надо опять собирать в кулак волю. А как это трудно дается, когда мучает боль в груди. И еще... И еще...

Она вдруг подумала, что чеченцы после всего этого могут посчитать ее ненужным балластом. Что тогда станет с Андреем?

Но - нет. Они же понимают, что какие-то данные ей доступны, и попытаются эти данные добыть.

Операция... Вот на чем надо сейчас сосредоточиться. И обязательно следует сделать так, чтобы проводили операцию под местным наркозом. Обязательно. Она сможет это сделать. Только как? Кому противопоказан общий наркоз? Кажется, людям с заболеваниями сердца. Аритмия! Надо довести себя до аритмии. Андрей... Усиленное сердцебиение начинается, как только она вспоминает имя сына.

Волю в комок! Тугой, жесткий комок. Он не продавливается и не рвется.

Давление упало. Медленно сердце бьется, очень медленно. Это естественно, она же потеряла столько крови... Медленно.

Андрей... Она же в грудь ранена. И именно в эту дыру, которую пробила пуля, сердце может выскочить. Так колотится. Разве может сердце так быстро колотиться... Андрей... Даже в пальцах дрожь от быстрого-быстрого сердцебиения...

Да, она сможет сделать это.

Дежурный врач в приемном покое мельком посмотрел на заполненную бригадой "911" карточку больного.

- В шестую операционную.

- Там трое в очереди. После аварии на Кроун-стрит. Может, в четвертую?

- Четвертая с пулевыми не работает. Пусть подождет. Рана не серьезная.

"Утешил, - подумала Дороти. - Аритмия, к сожалению, в счет не идет".

Ей не просто далось создать себе неровное сердцебиение. И сейчас придется ждать. Сможет ли она так долго испытывать свои нервы, свою волю...

- Пятая освободилась.

- Отлично. Везите в, пятую.

- Там операция четыре часа длилась.

- Ничего. С ней возни не много.

Улыбчивый негр-санитар покатил носилки. Лифт, скоростной подъем. Широкие двери. Комната для подготовки. Она опять собрала все силы. Медсестра с санитаром помогают ей раздеться. Укладывают вещи в пластиковый пакет. Это она еще видит. Видит, что жакет кладут в самый низ. И все. Туман, туман, туман.

Нельзя! Нельзя терять сознание! Аритмия!

Яркий свет. Склоненные лица. Приборы. Множество проводов и трубок.

- Сильнейшая аритмия. Только местный наркоз, - приговор анестезиолога милостив. Он звучит как отличная оценка ее умению владеть своим организмом. - Потерпи, милочка... Это не так больно, как кажется.

Она терпела. Она смотрела широко раскрытыми глазами в лица врачей и медицинских сестер, смотрела на капельки пота, стекающие по их лицам, и даже понимала, что виной - мощный свет кварцевых ламп. Медики сильно потеют от этого света.

- Вот и все! - звенькнула, ударяясь обо что-то стеклянное, извлеченная пуля. - Это пустяк. Сейчас немножко подчистим бронхи... Крови слишком много там разлилось... И поставим на ребро скобку. И можете снова чувствовать себя полноценным человеком.

Через три недели... Когда ребро совсем срастется.

Она улыбнулась через силу. Пена изо рта продолжала выходить вместе с дыханием. Розовая, кровью окрашенная пена. Она не видела этого сама, но чувствовала, что пена розовая.

Дорога отвезли в маленькую и уютную палату.

Поставили успокаивающий укол. Она дождалась, когда выйдут санитары, и достала из шкафа пластиковый пакет с вещами. Пришлось все вынимать, чтобы достать из кармана жакета перчатки и винчестер. А потом вещи складывать в том же порядке, как они лежали. И при этом снова бороться со своим измученным организмом. Укол, очевидно, был очень сильнодействующий.

Перчатки и винчестер она спрятала за радиатор отопления. В это время года радиатор холодный, повредиться винчестер не может. И только после этого она легла, как положили ее санитары, и уснула. Уснула моментально, безмятежно, спокойно. У нее просто не было больше сил бодрствовать и бороться.

***

Весеннее солнце стояло уже высоко, когда Дороти проснулась. Окно перед ней было изумительно чистым и небо в нем - изумительно голубым. Только вот дышать было трудно. Легко, поверхностно - еще ничего, а стоит вздохнуть чуть глубже, как боль возникает не только в месте ранения, а во всей верхней части груди.

Издалека доносится шум прибоя. Дороги читала где-то, что шумом прибоя лечат нервы. И в самом деле, она чувствовала, что этот шум успокаивает ее, настраивает на плавное и равномерное дыхание, на плавные и размеренные мысли.

Очень хотелось пить. Так всегда бывает после операции. Нажала кнопку звонка. Медсестра, латиноамериканка со строгим лицом испанской дуэньи, сразу вошла с подносом. Стакан в меру прохладного сока. Пить только через трубку, чтобы не сделать случайно большой глоток и не закашляться. Если чувствуется голод, то лучше потерпеть еще несколько часов. Так расписал режим питания врач.

- Как вас зовут? - спросила Дороти. Говорить ей тоже было нелегко. Как-никак пуля прошла достаточно близко к горлу.

- Рони, - медсестра улыбнулась.

- Рони, я попрошу вас... Если меня будет кто-то спрашивать, то я готова к разговору.

Дороти проявила свой характер аналитика. Допрашивать ее, понятно, обязательно будут и полицейские, и ФБР. Кроме того, возможность увидеться с ней будет искать и резидент, и скорее всего чеченцы. Им лучше не встречаться в этих покоях.

- Хорошо, мэм. Внизу вас дожидается лейтенант. Я сообщу, что вы можете его принять.

- Спасибо, Рони.

Просто лейтенант. Ни лейтенант полиции, ни лейтенант еще чего-то... Так у американцев не принято. Что-то странное. Откуда же этот лейтенант?

Он вошел через четыре минуты. Пожилой, подтянутый, в тугом галстуке. И сам весь напряженный.

Глаза уставились прямо, почти не мигая, на Дороти.

Неприятный взгляд. Словно он знает все на свете, абсолютно все. Под таким взглядом невиновный чувствует себя виноватым.

- Добрый день, мэм. Лейтенант Гарднер, Агентство национальной безопасности. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

За дело взялось уже Агентство национальной безопасности. Это серьезно. Хотя никто толком не знает, чем занимается это агентство. Их побаиваются и в ФБР, и даже в ЦРУ. Все автомобили, которыми пользуются сотрудники агентства, имеют номера, приписанные к гаражу президента США.

- Я слушаю вас, лейтенант. - Дороти говорила умышленно слабым голосом.

- Расскажите сначала, что привело вас в этот вечер к профессору.

- Мы с ним близкие друзья.

- Это я знаю.

- Разве друзьям запрещено навещать друг друга? - Она лежа попыталась пожать в недоумении плечами и чуть не застонала от боли. Лейтенант Гарднер никак не отреагировал на невольную гримасу Дороти.

- Нет. Не запрещено. Но в этот вечер профессор Броуди был занят. Насколько мне известно, он не собирался приглашать к себе никого, кроме тех, кого пригласил.

- Я вообще не знала, что у него кто-то есть.

- Хорошо. Что было потом?

- Я пришла. В холле меня встретил старший охранник Локсли.

- Вы с ним знакомы?

- Естественно. Он старший охранник нашего института. И встречаемся мы довольно часто.

- Продолжайте.

- Он попросил меня подождать внизу, а сам поднялся к профессору на второй этаж. Спустился и сказал, что профессор появится через пять минут.

- О чем вы разговаривали с Локсли?

- Он предложил мне выпить, я отказалась.

- Простите. Вернемся чуть-чуть назад. Вы сказали, что в холле вас встретил Локсли. Из этого следует, что дверь вы открыли своим ключом?

- Нет. У меня нет ключа. Дверь была не заперта.

- Она обычно бывает незаперта?

- Нет. Как правило, я пользуюсь звонком.

- Интересно. Но Локсли был внизу.

- Да.

- Вас это удивило?

- Признаться, да.

- Вы ничего не спросили у Локсли?

- Конечно, спросила. Хотя я же видела, что перед домом собралось много машин.

- Что вы спросили?

- Какого пола гости.

- У вас были основания задать такой вопрос?

- Нет, Это я просто из женской вредности.

- Дальше.

- Спустился профессор. Сказал, что у него небольшой праздник. Окончание этапа испытаний.

- Вы знаете, что это были за испытания?

- Я не интересуюсь работой профессора. Мне достаточно справиться со своей.

- Странно. О работе Броуди в институте, вероятно, много говорили.

- Ну и что?

- Странно, что вы не интересовались ею.

- Вы плохо знаете тех, кто занимается наукой.

Для каждого собственная тема - это явление. А остальные просто занимаются ерундой. Вот я изучаю вопросы, связанные со способностью человека...

- Не надо. Я знаю, что вы изучаете. Рассказывайте дальше.

- В дверь постучали. Локсли пошел открывать.

Туда же двинулся и профессор.

- Постучали или позвонили?

- Постучали. В стекло. Сказали, что привезли шампанское.

- Локсли сначала спросил, кто пришел, или открыл сразу?

- Открыл сразу.

- Минутку. Но вы же говорили, что дверь была не заперта.

- Это я закрыла ее. По привычке, машинально.

- Хорошо. Что было дальше?

- Я закурила и отошла к двери в сад. В этот момент прозвучали выстрелы. Я обернулась и попала под пулю. Вот, в принципе, и все.

- Можете вы описать нападавших?

- Они были в униформе. Что-то серо-синее.

Обычная униформа служащих отдела доставки. В бейсбольных кепках. По-моему, латиноамериканцы.

- Не кубинцы случайно?

- Едва ли. Кубинцы, как правило, красивее. Это что-то материковое. Низкорослые. Сальвадорцы, панамцы, колумбийцы, перуанцы. Индейской крови больше, чем негритянской или испанской. У кубинцев наоборот.

- Дальше.

- Сознание я не потеряла. Упала под стол и видела, как выводили профессора. Они были намного ниже его. Уткнули в спину ему пистолеты, взяли под локти и повели. Он даже не сопротивлялся.

- Какие-нибудь подробности еще помните?

- Мне показалось, что одного я видела много раз со спины. У него какая-то посадка плеч странная.

Будто умышленно их разворачивает. Лица не помню, а вот со спины словно что-то знакомое. У меня хорошая зрительная память.

- Зачем вас переносили на второй этаж?

- Чтобы положить на что-то мягкое. Я так поняла.

- Вы не заходили в кабинет профессора?

- Я была почти без сознания.

- И все же, не видели ли вы, кто мог во время переполоха зайти в кабинет?

- Я вообще не помню, кто там был.

Дороти поняла, что компьютер профессора проверили и обнаружили пустой винчестер, - А что с профессором? - спросила она.

- Ищем.

- Найдете?

- Постараемся.

- Удачи вам.

- Спасибо. И последний вопрос. Где вы "проживали в Великобритании? Домашний адрес.

Дороти продиктовала.

- У меня там остались мать и сын.

- Еще раз спасибо, - Гарднер даже не улыбнулся на прощание. - Желаю вам быстрее поправиться.

У ваших дверей я оставляю охрану.

- Зачем?

- На всякий случай. Вы единственный человек, который может опознать похитителей. Я оставляю вам свою визитную карточку. Если что-то вспомните, звоните. Мобильный телефон у меня всегда с собой.

Дороти поняла, что оказалась в ловушке.

Лейтенант вышел, а она бессильно расслабилась на подушке. Хотелось заплакать.

Лейтенант Гарднер, без сомнения, пошлет запрос в Лондон. И получит ответ. Тогда начнется самое неприятное. Главное, чтобы лейтенант не слишком торопился. Пусть поищет своих латиноамериканцев.

Стоп!

Стоп! Дороти вспомнила! И поняла, почему именно спина врезалась ей в память. Она поискала глазами телефон. Его не оказалась. Тогда нажала кнопку звонка.

Вошла медсестра.

- Рони, лейтенант Гарднер уже ушел?

- Да. Он спустился в лифте.

- В этой палате нет телефона?

- Вам нужен аппарат? Я сейчас принесу. Но, простите, менеджер отделения просил спросить у вас относительно оплаты курса лечения, - Кредитная карточка вас устроит?

- Да, вполне. Аппарат я сейчас принесу. За него плата отдельная.

- Хорошо.

Рони вернулась через минуту.

- К вашим дверям поставили охранника.

- Я знаю.

Медсестра подсоединила аппарат. Дороти взяла с тумбочки визитную карточку и набрала номер. Ответили почти сразу.

- Извините, лейтенант. Это Дороти Митчел.

Я вспомнила. Вы не могли бы вернуться ко мне? Это очень важное. Очень!

- Сейчас поднимусь. Я еще не отъехал.

Он в самом деле поднялся очень быстро. Лицо еще серьезнее, чем при первом разговоре.

- Что вы вспомнили?

- Того человека... Спину... Когда я еду домой из института, с Роулинг-стрит я сворачиваю на набережную. На углу большой супермаркет.

- Знаю.

- Этот человек торгует хот-догами прямо у магазина. Стоит лицом к тротуару, и я всегда вижу его со спины. Каждый день.

- Спасибо. Это все? - Теперь лейтенант улыбнулся. Улыбка у него была хищная, похожая на волчий оскал.

И стремительно вышел.

Дороти направила его. Пусть не найдет сразу этого человека. Тем лучше. Тем позднее он отправит запрос в Лондон. Значит, она выиграла еще несколько часов.

Вошла Рони.

- Если вы устали, я сделаю вам укол. В вашем положении сон - лучшее лекарство. Поверьте, у меня есть опыт.

- Нет. Мне надо еще решить кое-какие вопросы.

- Тогда примите антибиотики.

Дороти проглотила две таблетки и снова взялась за телефон. Набрала номер компьютерной фирмы.

Попросила к аппарату хозяина.

- Здравствуйте. Извините. Меня зовут Дороти Митчел. Я вчера сдала в ремонт монитор. Мне обещали вечером привезти, но я попала в больницу...

- Да-да, мэм, мы читали в газетах. И очень вам сочувствуем. Не беспокойтесь, ваш монитор никуда не пропадет. Он уже отремонтирован и стоит у нас на складе. Как только вы выйдете из клиники, сразу звоните нам. Привезем.

- Я не о том. У меня есть к вам несколько нестандартная просьба. Дело в том, что сразу после выздоровления я уезжаю в Англию. Возвращаюсь домой.

А у меня, понимаете, возникли некоторые финансовые трудности в связи с оплатой счета за лечение. Вы не могли бы купить у меня мои компьютеры?

- Сейчас. Я подниму вашу карточку. Мне надо знать, какие у вас машины. Минуточку...

Трубка на другом конце провода стукнулась о стол. Хозяин, видимо, вышел в другую комнату. Глупейший разговор, понимала Дороти, но ей следовало как-то сообщить резиденту не только о своем настоящем положении, но и передать винчестер с компьютера Броуди. Пока винчестер и перчатки здесь, она под угрозой. Это самая веская против нее улика. Почти такая же серьезная, как домашний адрес в Лондоне.

- Алло, вы слышите?

- Да-да.

- К сожалению, ваши машины не новые и мы не можем хорошо за них заплатить. Ну, если только ноутбук можно продать с выгодой. А большую машину мы можем купить только на запчасти.

- Хорошо. Тогда как мы сделаем? Вам надо забрать компьютеры. Ключ от дома у меня с собой. Вы не можете приехать в клинику?

- Буду рад оказать вам такую услугу. Я могу подъехать к вам прямо сейчас.

- Я жду вас.

Дороти прислушалась, не идет ли кто по коридору. И только после этого достала винчестер и перчатки, переложила их в карман своей пижамы. И стала ждать.

Ждала она не слишком долго. Глухой звук за дверью Дороти узнала сразу. И услышала стук падающего тела. Стреляли из пистолета с глушителем. Трижды. С охранником все ясно. Кто еще? Медсестра?

Кто теперь? Следующая она? И как глупо - уметь прекрасно обращаться с оружием и не иметь возможности его применять.

Дверь распахнулась с силой. Въехали носилки.

И вошли три чеченца в белых медицинских халатах.

Значит, это еще не конец..

- Быстрее, - скомандовал Али.

Ее подняли вместе с матрацем и с одеялом, переложили на носилки и повезли к лифту. Дороти переносила все - и боль, и ситуацию - молча. Только раз встретилась глазами с Али. Взгляд чеченца ничего не выражал, как и не обещал ничего хорошего. Они, вероятно, думают, что это она организовала похищение профессора.

Внизу дежурил местный охранник. Он попытался остановить носилки, как только их выкатили из лифта. И тут же получил в грудь пулю. В лифте тело отправили на верхний этаж.

Микроавтобус, к которому ее подкатили, принадлежал службе "911", следовательно, был приспособлен под такой груз. Только носилки установили, как разбилось с громким звуком - не со звоном - стекло. На сей раз стреляли без глушителя. Открыто, не стесняясь. Чеченцы не были к этому готовы. Только один Али с простреленным плечом сумел откатиться в сторону и достать пистолет. Он, видимо, успел застрелить одного из нападавших. Но открытые задние двери ему из-за машины не было видно.

Перед ними появился человек. Тот самый, что торговал хот-догами перед супермаркетом. Дороти узнала его. Некрасивое прыщеватое лицо изобразило роковую улыбку, но улыбка эта кончилась очень быстро.

Парень упал прямо под двери. Опять стреляли из пистолета с глушителем.

"Господи, да сколько же их..." - подумала Дороти, когда захлопнулась задняя дверь. На место водителя сел хорошо ей знакомый человек и рванул так, что носилки чуть не вылетели из крепежных гнезд.

Наперерез бросился окровавленный Али. Микроавтобус сбил его углом, отчего вылетело еще одно стекло - в дверце справа, и помчался дальше. Только на улице, сделав несколько поворотов и оказавшись, как ни странно, почти в таком же дворе заброшенного склада, в каком Дороти беседовала с чеченцами в первую встречу, человек обернулся и сказал:

- Твой компьютер в другой машине. К сожалению, она не приспособлена для носилок. Тебе придется ехать сидя. Сильно болит?

Глава 12

УПРАВЛЕНИЕ.

ГЕНЕРАЛ КОСТОМАРОВ.

ГРУППЫ.

КОМАНДИРОВКА.

ОПЕРАЦИЯ

Дым из трубки генерала Костомарова валил как из паровозной трубы. Полковник Нефедов сидел за столом напротив хозяина. Он только что закончил в красочных подробностях докладывать, как проходила операция по вызволению из чеченского плена сына капитана Тарасовой. Официальный доклад был уже сделан и сейчас лежал на столе у заместителя начальника управления. А подробности с описанием предыдущих событий, когда боевики пришли по голову Сохно, навеяли на генерала воспоминания о молодости, не такой уж и далекой. Здесь же, в кабинете, на другом конце стола сидели и "виновники" - подполковник Согрин, майоры Афанасьев и Сохно.

- Кстати, Чечня выразила протест против действий российского спецназа на их территории, - сказал Владимир Андреевич. - Заявляют, что в результате этих действий погибли мирные граждане республики. А мы, да будет вам известно, туда спецназ не посылали. Понятно? Может, кто-то по собственной инициативе спасал пленников? Такой вариант возможен. Они же ходят воровать людей по собственной инициативе. За это официальная власть не отвечает.

Так и мы ни за кого не отвечаем.

- Понятно, товарищ генерал, - за всех ответил командир группы. - Меня другой вопрос интересует больше. Взаимоотношения со Ставропольской краевой прокуратурой. А то ведь могут и всероссийский розыск объявить. Им это ничего не стоит.

- Да, они прислали и нам запрос. Мы ответили, что капитан Сохно по состоянию здоровья отправлен на пенсию еще в восемьдесят пятом году. Даже номер приказа вежливо сообщили. Номер нового, естественно, нет. О возвращении и о присвоении очередного звания.

- А дальше? - Согрина такой ответ не устраивал. Только один Сохно относился к сложившемуся положению равнодушно.

- Дальше будет сложнее. - Костомаров поугрюмел и выбил из трубки пепел. - Дальше будем работать с краевым прокурором. А у того гонор сильный - похоже, в депутаты собирается лезть. Ну да ладно, поищем средства. А пока готовьтесь в новую командировку. Вот жду вызова к начальству. Если наш с полковником, - кивок в сторону Нефедова, - план утвердят, вы снова будете задействованы. Как личная гвардия будете меня сопровождать в поездке.

А потом останетесь скорее всего там. Есть желание где-нибудь остаться?

- Есть, товарищ генерал. И даже место знаем, кажется, конкретно.

Согрин ответил не совсем уверенно, не решился все спросить, но Владимир Андреевич понял по глазам, какой вопрос подполковника интересовал.

- Да, к Макарову вашему поближе поедем. Помогать будете. Если все у нас уладится и здесь, и там.

А мы на это с полковником надеемся. Вот сейчас...

Зазвонил красный телефон, не дал договорить.

Генерал торопливо снял трубку.

- Есть. Иду.

И повернулся к офицерам.

- Ждите здесь. Если все будет нормально, то сегодня же вылетаем.

Он ушел. В кабинете после него остался только слоистый дым.

- Окно можно здесь открыть? - Кордебалет от дыма морщился, как вареная морковка. Согрин давно завел в своей группе закон - в рейд идут только некурящие. По этому принципу и формировал группы.

- Форточку, - сказал Нефедов. - Окна в наших кабинетах не открываются. - И сам открыл широкую форточку. Потянуло ветерком.

Дожидаясь генерала, Согрин стал рассматривать огромную, во всю стену, карту Югославии. Но его интересовал конкретно только один район - самый юго-запад страны. Косово. Здесь обозначены красным цветом югославские военные базы, зеленым - базы сепаратистов, а синим - места дислокации вдоль границы войск НАТО. Синими стрелами указаны вероятные направления ударов натовских войск в случае начала наземной операции. Карта довольно подробная.

Костомаров вернулся быстро.

- Приказ подписан. Идите за документами и прочим. Нефедов остается здесь за меня. Два часа на прием дел. Хватит нам двух часов? Через два часа жду группу готовой к выезду. Все!

***

Лететь следовало в гражданской одежде, причем желательно, чтобы одежда эта была импортного производства. Закон разведки следовало соблюдать. На складе перерыли вместе с прапорщиком-кладовщиком все стеллажи - целый час потеряли, - не оказалось ничего хоть более-менее подходящего, чтобы внимания не привлекать. Склады не обновлялись уже много лет - финансовый кризис. Генерал вздохнул раз, вздохнул два, вздохнул три - как невинно осужденный на казнь, написал какую-то бумагу и пошел подписывать. Вернулся через десять минут злее всех тайфунов на свете и погнал группу в финансовую часть. Деньги, как ни странно, получили без задержек, но столько, что сначала подумали - это на одного. Нефедов, присутствующий здесь же, посмеялся и дал совет. Даже машину дал. И троица помчалась на поиски ближайшего магазина "second-hand", чтобы купить хоть чуть-чуть приличную поношенную одежду. И умудрились подобрать себе не до дыр протертые джинсовые костюмы и почти приличные кожаные куртки. Сразу помолодели. И стали со своими короткими стрижками больше похожи на боевиков какой-то преступной группировки, чем на офицеров. Сохно, с лицом, загоревшим под лампочкой подвала в котельной, вообще мог сойти за солидного авторитета, недавно "откинувшегося".

Генерал остался доволен внешним видом. Боевая экипировка же группы в данных сложившихся обстоятельствах была просто невозможна. Лететь предстояло через Венгрию, страну, которая пятки готова лизать у НАТО в надежде получить с Запада субсидии на развитие. Болгария вела себя точно так же, к тому же она только на днях свою границу с Югославией закрыла. Если пройти своим ходом, то можно было бы отправиться и с оружием. Проскользнули бы без проблем через все границы. Но генерал Костомаров уже вышел из возраста диверсанта, и потому следовало искать иные пути. Кроме того, подобное передвижение достаточно длительное. При другом часто применяемом в разведке варианте можно было бы проехать с дипломатическими документами, спрятав оружие в багаже, но это требовало более тщательной подготовки, а время опять не позволяло ждать. И выбор оказался таким ограниченным.

Больше всех вздыхал, расставаясь с оружием, Сохно. Он уже настолько привык иметь всегда рядом что-то стреляющее, что просто не знал, куда деть руки, если в них нет автомата. Костомаров тихонько посмеивался, а потом подарил Толику красивый перочинный нож. Вот и все оружие, которое могла себе позволить группа везти через границу.

***

Добирались они, показалось, непростительно долго. Летели до Будапешта, оттуда на душном автобусе парились до Сегеда, а это сто восемьдесят километров - два с половиной часа. Потом, на другом автобусе, до Суботицы семьдесят километров. Но Суботица - это уже Югославия. Там их встретила машина сербского генерального штаба и на предельной скорости доставила в Белград. Причем в Нови-Саде, втором по величине городе страны, они угодили под ракетный обстрел. Там же обогнали автобус с российскими парламентариями, отправившимися на очередную экскурсию в воюющую страну.

В самом генеральном штабе югославской армии Костомаров отправился в долгий путь по инстанциям. И на каждой приходилось заново излагать план действий. С ним соглашались, но взять на себя смелость принятия решения не могли. Совместно отправлялись выше. Потом еще выше. Потом просили подождать. К начальнику штаба Владимира Андреевича не пустили, был занят, доложили без него, потом начальник штаба отправился к министру обороны, а министр обороны, посомневавшись по причине позднего времени, к Милошевичу. Никто не решался на действия. Милошевич решился сразу.

Дал "добро". Машина закрутилась.

Группа Согрина отдыхала в предоставленном помещении на цокольном этаже. Много часов отдыхала. Устала отдыхать. И только тогда, когда отдых стал невыносимым, вернулся генерал. Привел с собой полковника югославской армии. Представил:

- Полковник Раткович. Знакомьтесь. Поступаете пока в его непосредственное подчинение.

Раткович посадил группу в старую "Татру" с армейскими номерами, и через три часа, уже глубокой ночью, они приехали на окраину городка, где на территории бывшей туристической базы, за бетонным забором, базировалась "Команда теней". Ратковича здесь знали. Дежурный доложил обстановку. Полковник потребовал связи с капитаном.

- Славко, - сказал он в трубку. - Я на твоей базе. Тебе пополнение доставил.

- Какое еще пополнение... Мне бы сейчас сюда всех "теней" перебросить. Людей не хватает.

- Это уже решай с новыми членами "Команды".

Передаю трубку.

- Доложите обстановку, капитан... - сурово, меняя голос, сказал Согрин.

Макаров недоуменно помолчал.

- Кто это? - спросил наконец.

- Как легко забываются старые друзья...

- Ни себе хрена! Командир?

- Узнал-таки... И на том спасибо. Мы втроем прибыли в твое распоряжение. Когда встретимся?

- Я готов хоть сейчас. Если Мате даст вертолет, вылетайте немедленно. Мне очень не хватает людей.

Будет, похоже, хорошая мясорубка.

Сохно развернул плечи. Ему не терпелось взять в руки оружие.

***

Макаров догнал своих, когда они уже объединились с группой Юрьева. В итоге их собралось двадцать два человека. Быстро перестроили связь на одну волну и тут же двинулись опять напрямик, через горы, к туристической базе единственному месту, куда по этой дороге могли проследовать автомобили с боевиками.

Здесь горы были уже на уровне тысячи - полутора тысяч метров. Растительности стало еще меньше.

Передвигаться стало труднее. В середине пути позвонил Раткович и согласовал место посадки вертолетов.

Вообще этот полет казался предприятием рискованным. Ночное небо принадлежало натовским самолетам. Их гул время от времени доносился издалека. Единственное, что утешало, - эти районы Косова считаются контролируемыми сепаратистами. Здесь не бомбят. Следовательно, и за воздухом здесь следят не так пристально. К тому же вертолеты будут лететь над землей, высоко не поднимаясь. И тем не менее душа у Славы болела. Вся "команда" на время полета ставится под угрозу уничтожения.

Он отправил два человека назад, к предполагаемому месту высадки отряда, обговорил варианты движения, а сам с остальными двинулся дальше.

К месту они вышли вовремя, чтобы все увидеть. Туристическая база располагалась на голом плато.

Раньше здесь стояли кварталы палаток, как в военном городке, сейчас только сиротливый двухэтажный домик смотрел на окружающее выбитыми окнами.

Машины сепаратисты оставили внизу, на подъезде, Сами поднялись выше. Времени не теряли. Разделились на три отряда. Первый, самый большой - в сто человек, широкой маршевой колонной двинулся туристской тропой в сторону границы с Македонией.

Теперь не было сомнения, какой объект их интересует. Только удивляло, что албанцы решились на такой рискованный шаг. Американская часть, пусть и малочисленная. А ведь они американцам в рот заглядывают. Надеются на поддержку, на поставки вооружений.

Или албанцы сами уже оценили силу психотронного оружия? И решились на риск, чтобы завладеть им?

Возможно. А возможно, что кто-то подтолкнул их к такому поступку. И действуют отряды, не согласовав операцию со своим командованием. Да, впрочем, они далеко не всегда согласовывают. Они ведут партизанскую войну. Каждый на свой страх и риск.

Оставшиеся на плато разделились на две части.

И выступили по другим тропам в разные стороны.

В каждую сторону по тридцать человек в боевое охранение вдоль границы. Очень, надо сказать, мощное охранение. Значит, весьма и весьма дорожат тем, что надеются добыть. Макаров поспорить готов был, что, подвернись сейчас здесь какая-то другая албанская группа, ее близко бы не подпустили. Своих бы перебили, но не подпустили.

Внизу, около машин, остались только водители.

Слава послал Юрьева с двумя тройками "успокоить" их и заминировать на всякий случай сами машины.

После выполнения занять прежнюю позицию и наблюдать, отсекая возможный заход противника в тыл. А сам с оставшимися двинулся вправо, ближе к Албании. Там группа сепаратистов должна быть менее насторожена - близость этнической родины расслабляет. И все-таки - тридцать человек против их четырнадцати оставшихся - это с большой натяжкой можно назвать паритетом.

Слава наблюдал в бинокль, как командир албанцев дает задание рассредоточиться в одну линию. По три человека. Они работают тройками, как и "тени".

В этом нет ничего удивительного. Опыт войны давно научил, что троим удобнее всего контролировать сектор продвижения. К тому же, если одного ранят, двое в состоянии его вытащить из-под огня достаточно быстро.

- Разделись по тройкам! - дал и Слава команду своим. - С двух сторон по направлению к центру.

Вперед.

Рядом с ним, как всегда, остался только Хаймлет.

Они молча наблюдали за передвижением "теней".

Бинокль с ПНВ был и у командира отряда албанцев. Чуть светящийся зеленым цветом ободок окуляра выдавал его. Слава знал, что и его самого такой же ободок выдает. Но смотреть все же надо было. И в первую очередь за командиром. Чтобы он раньше времени не заметил противника. Но тот, похоже, прекрасно уяснил свою задачу - контролировать правый фланг плато. И предположить не мог, что напасть могут сзади. Но все же, вдруг да решит в сторону глянуть. Командира следовало обезвредить. А заодно и еще двух человек, занявших позицию по соседству с ним. Прямо напротив Макарова и эфиопа.

- Хай, не спишь?

- Нет, командир.

- Тогда - вперед. На нас с тобой трое. Будем стараться. С биноклем мой.

Когда подкрадываешься к врагу, всегда хочется побыстрее оказаться рядом. Чуть ли не побежать хочется, так нетерпение трясет желанием ударить. Так и тянет автоматически двигаться, без пауз. Как когда-то учили в армии. Но потом переучивали в спецназе. Эти паузы необходимы. Они не только дают возможность замереть вовремя, если это понадобится. Они еще и предельно концентрируют внимание.

Пора! Согнутая левая нога далеко вперед, разгибается правая рука, поднимая тело, превращая его в распрямляющуюся пружину. И - бросок.

Слава упал сразу на двоих - ножом на командира с биноклем и коленом на позвоночник второму. Тот только успел набрать в грудь воздух, когда Слава захватил его подбородок освободившейся от ножа левой рукой и, заметив движение Хаймлета, перевернулся на спину, подставляя противника под удар эфиопа. Все кончилось почти без звука. Если кто и услышал шелест камня под спиной переворачивающегося Славы, то едва ли обратит на него внимание, посчитав, что просто переступил с ноги на ногу сосед рядом.

Теперь командирский бинокль безопасен. Сепаратистов в отряде осталось только двадцать семь.

- Первый, я Правый. Первая тройка готова.

- Первый, я Левый. Вторая тройка готова.

Звук в пробковом подшлемнике наружу не выходит. А сами ребята докладывают шепотом:

- Первый, машины заминированы.

Вся операция заняла около пятнадцати минут.

Вышла лишь маленькая осечка, не повлиявшая на общий результат. В одной из троек албанец оказался в бронежилете скрытого ношения. Нож не пробил его, хотя, наверное, и сломал ребро. Но подготовка воспитанника Рембо оказалась не на высоте. Вместо того чтобы поднять тревогу и предупредить остальные, еще живые тройки, он решил проявить мужской характер - сразу видно, доброволец! - и еще лежа вытащил свой нож, желая драться. Но забыл, что его бронежилет не закрывает горло. А против него оказалось сразу трое опытных бойцов, для которых нож составляет продолжение руки.

Собравшись вместе, "тени" двинулись к следующему флангу, но не через плато, где их могли случайно заметить или оставшиеся тридцать слева, или кто-то из ушедших в Македонию, по какой-то причине пожелавший вернуться. Путь лег в обход, по склону.

Он был труден, но в выносливости "теней" Слава не сомневался. Поступило сообщение, что вертолеты летят.

- Сразу их провожайте сюда. Я жду на месте.

Юрьев, выходи вместо меня.

Слава занял наблюдательную позицию Юрьева, оставшись по привычке вдвоем с Хаймлетом. Остальных отправил с группой. И стал прикидывать, как ему лучше всего встретить на плато прибывших с той стороны сепаратистов.

Время шло быстро. Казалось, группа ушла на левый фланг всего несколько минут назад, а посмотрев в бинокль, Слава убедился, что они уже на подходе к противнику. Там тоже все началось гладко. И только, когда две трети албанского отряда без звука было уничтожено, раздалась автоматная очередь. Это было совершенно ни к чему. Но дистанция была уже такая, что стрелять в ответ и не пришлось. Два шага - и скоротечная рукопашная схватка.

Через пять минут группа вернулась.

- Двое ранены. Легко, - доложил Юрьев, встретив угрюмый взгляд капитана.

- Что случилось?

Юрьев протянул толстые очки с ПНВ.

- Один обернулся не вовремя. И успел дать очередь.

- Куда ранены?

- В руки. Один по касательной, второй - навылет. Мне в бронежилет попало. Обновил.

- Как бронежилет?

- Держит. Только синяк, чувствую, в ладонь будет.

- Я бы тебе еще пару поставил. Под оба глаза.

Чтобы впредь лучше видел и опережал.

- Первый. Как слышишь? Я Второй.

- Нормально слышу.

- Мы на подходе. Впереди была стрельба. Что случилось?

- Это у нас. Автомат тут у одного с предохранителя сорвался. Бывает. Где выходите?

- Вижу перед собой восемь грузовиков.

- Близко не подходите. Они заминированы.

Лучше двигайтесь справа, там подъем лучше. Новички прибыли?

- Прибыли.

- Почему молчат?

- У них шлемы на другую волну настроены.

- Гони их сразу ко мне.

"Команда теней" в полном составе поднялась на склон через пятнадцать минут. Друзья обнялись, но обстановка не располагала к разговорам. Единственно, все рассмеялись, когда Сохно, рассмотрев как следует Хаймлета, воскликнул:

- А это что за Гудрон-бабай?

- Гудрон-бабай, - повторил эфиоп и широко заулыбался.

Но надо было уже действовать. Макаров, привыкший командовать своими людьми, не знал, как себя вести с Согриным. Тот и по званию старше, и всегда был его командиром. Игорь сам разрешил вопрос.

- Давай сразу договоримся. Я в твои обязанности не вмешиваюсь. Только сбоку посмотрю. А уж потом, когда основное дело заварится, посмотрим. Если смогу, помогу советом.

- Основное? - переспросил Слава.

- Основное будет, если здесь получится пустышка. Долго рассказывать. Потом. Ставь пока задачу.

- В первую очередь настроить шлемы на одну волну.

Это заняло всего минуту. И сам Игорь, и Сохно с Кордебалетом впервые работали в кевларовых касках и в кевларовых жилетах. Нарадоваться не могли.

- Теперь я предполагаю сделать так...

***

Мин у Юрьева осталось немного, и они заминировали только выход с плато. Боевики, когда их встретят, естественно, попытаются прорваться к машинам. Соотношение сил примерно одинаковое - сотня боевиков и девяносто "теней". Смысла в большой рукопашной свалке Слава не видел. Тогда возможны потери, а это ни к чему. И потому расположил "команду" частями, чтобы никому не обидно было и все смогли принять участие в бою. Сначала заставил вырыть окопы по правую сторону от тропы в самом начале плато. Окопы были и не окопами вовсе, просто использовали начало склона, лишь слегка углубили его, а поверху каждый приготовил для себя удобный бруствер. Попав под огонь с позиций, которые сами плохо простреливаются, сепаратисты вынуждены будут отступать. У них три пути отхода - назад, где они что-то натворили и откуда возможна погоня, вперед, к машинам, и на противоположную сторону плато. Самое верное, пойдут они одновременно и вперед и сместятся к противоположной стороне. Там их должна ждать вторая группа. Первая имеет возможность стрелять в спину. И при этом ни первая, ни вторая не могут повредить огнем своих же, потому что располагаются на разных линиях. Начало спуска заминировано. Но если кто-то и пройдет дальше, его опять ждут. Третья, совсем небольшая группа под командованием Сохно страховала спуск к машинам.

Сохно сам вызвался на это, когда услышал, что эта группа получает две "газонокосилки" - гранатометы "РГ-6", потому что гранатомет ему пришелся очень по душе еще в Чечне.

Согрин план одобрил. Но основная задача была все же иная. Сепаратисты отправлялись в Македонию не ради развлечения. Они должны иметь при себе груз. Предполагалось, что груз объемный. И необходимо заставить их этот груз бросить. Отсечь огнем и не дать уничтожить. Именно поэтому Слава и не стал прибегать к самому простому и надежному способу - дать отряду погрузиться в машины, а там пусть себе взрываются на заложенных Юрьевым минах.

Как и предполагали, отряд АОК появился перед рассветом, когда начало сереть небо, но видимость была еще ограниченной. Двигались быстро. Груз несли, но Слава рассмотрел в бинокль, что это были тела восьми человек. Своих бросить там они не пожелали. Американцы, охраняющие базу, должно быть, драться умели. Другого груза у сепаратистов не было.

Но у "теней" от этого задача не менялась.

Отряд подошел ближе. Слава уже хорошо рассмотрел их в бинокль и сейчас предпочел рассматривать в прицел "винтореза". Шаг, еще шаг, еще несколько шагов. И они уже у условной черты, которую командир начертил в своем воображении. Черта, для многих отделяющая жизнь от смерти.

- Огонь!

Эти оказались лучше обучены, чем большинство бойцов АОК. Среагировали моментально, как только раздались сухие щелчки выстрелов и стали падать первые бойцы. Залегли и стали отвечать огнем. Но укрыться им было негде. Послышалась неразборчивая команда - Слава так и не понял, что было сказано, и, где перекатом, где перебегая, сепаратисты стали отступать в точности в соответствии с планом Макарова, словно выслушали его наставления. Они потеряли десять-двенадцать человек убитыми, наверняка многие были ранены, но спасали бронежилеты.

Боевики отходили без паники, организованно. Растерянность наступила, когда включился в дело второй отряд "теней". Здесь их уже накрыли несколькими выстрелами из гранатомета, и потери были большими. Но опять прозвучала команда - командир бой чувствовал, и продолжилось отступление. Не бегство, свойственное обычно сепаратистам в подобной обстановке, а именно отступление. Организованное, а главное - проходящее без паники. И обучены они были неплохо. Когда очередной боевик залегал, его подъема уже ждало несколько стволов. Но он поднимался в другом месте, сумев перекатиться незамеченным, перебегал и залегал снова.

До спуска добралась половина отряда. Гораздо больше, чем рассчитывал Макаров. Самому ему видно не было, что происходило за склоном, но там одна за другой взорвались две мины. Мины осколочные.

Следовательно, снова потери. А потом заговорили гранатометы группы Сохно.

- Вперед! - дал Слава команду.

Напрямую по плато они двинулись к выходной тропе. Сверху увидели, что человек двадцать боевиков прорвалось к машинам. Они выбрали две, быстро загрузились и... Мины сработали четко.

- Раненые! - скомандовал Слава.

Но его опередили. Согрин с Кордебалетом проявили удивительное отсутствие любопытства и даже не подошли к краю. Они искали раненых, которых можно было бы допросить.

.

- Капитан, - позвал Согрин. - Иди сюда, знакомиться будем с земляками.

Кордебалет перевязывал ноги раненому боевику.

Слава подошел. Боевик матерился по-русски. Не совсем чисто, но по-русски.

- Сколько здесь всего было чеченцев? - спросил, склонившись над пленником, Согрин;

Чеченец с нескрываемым наслаждением послал подполковника далеко-далеко.

- Ничего, дружок, не переживай, сейчас подойдет Сохно, он тебе поможет разговориться.

Сохно подошел. Но чеченец побледнел еще до его прихода только оттого, что услышал фамилию.

- Капитан, ты как здесь? - спросил он.

- Теперь я уже не капитан. Я майор, - Сохно улыбался так мило, что чеченец бледнел сильнее и сильнее. - И только сегодня сюда прибыл, чтобы со своими друзьями-чеченцами побеседовать. Говорить будем?

- Спрашивай...

Уже достаточно рассвело. Слава достал трофейную видеокамеру. Кассеты к ней он заказывал. Подкрепление привезло.

- Начнем осваивать новую профессию, - сказал он. - Дебют у меня был удачным. Что-то дальше получится. Только ты, Толик, перед объективом не вставай. Во-первых, не поместишься, а во-вторых, ты слишком известная личность, чтобы тебя показывать по телевидению. Не хватало еще, чтобы Ставропольская прокуратура сюда пожаловала.

Глава 13

ЮГОСЛАВИЯ.

КОСОВО.

ПОДГОТОВКА

Чеченцы провели неудачную акцию.

Они поверили утверждениям Рембо, что именно на этой горной базе содержится психотронное оружие. И хотя в прошлый раз оно в самом деле доставлялось непосредственно отсюда - в этом они убедились, допросив пленных американцев, - постоянно содержалось где-то в другом месте. Вот только не удалось узнать, где конкретно. Сержанты американской охраны этого не знали сами, иначе непременно сказали бы. Допрашивать чеченцы умели. Они оставили на базе труп своего убитого товарища, положив ему в карман удостоверение югославского военнослужащего. Это для публичного скандала, как и обговаривали раньше с Рембо. Обычная практика сепаратистов. Шестерых других убитых и двух тяжелых раненых забрали с собой. Чтобы не оставлять явных следов национальной принадлежности. Все убитые имели татуировки, которые делают только в русских тюрьмах.

Слава после боя на плато расстроился больше всех. Он надеялся самостоятельно добыть генераторы. Это был бы большой успех "команды теней".

И для него самого возможность дальнейшего роста.

Слава написал не так давно рапорт и докладную записку о необходимости создания бригады спецназа, которую надеялся, в случае удачных боевых действий "команды", возглавить. В записке он ссылался на опыт действий аналогичных советских подразделений в Афганистане - по сути дела, единственных подразделений, кто умел афганцев побеждать, на опыт спецподразделений других стран. То есть он предлагал свое умение поставить на массовые рельсы.

Согрин успокоил капитана:

- Не волнуйся. Так и так генераторы добудут твои "тени". Вся операция рассчитана на их мобильность и точные действия.

- Рассказывай, - потребовал Слава уже заинтересованно. - Если б ты знал, как мне это надо.

Они сняли каски, чтобы не разошлись по всем ушам через микрофоны данные о разработанном в Москве плане.

- Завтра начнется новое наступление сербов.

- Ерунда! Откуда такие данные? Я бы знал еще вчера.

- Вчера сами сербы об этом не знали. Костомаров уговорил вчера Милошевича.

- Костомаров здесь?

- Да. В Белграде.

- Но сейчас же бомбят адски. Любое наступление завалить, к чертям собачьим, могут...

- Потому и пришлось решать через самого Милошевича. Обязательно будут новые бомбардировки.

Не без этого. И, естественно, неизбежны жертвы.

- Кажется, понял... И все это только ради того...

- Только ради того, чтобы американцы снова вывезли свои генераторы на полевые испытания. Ни одни испытания - сам знаешь! - не проводятся единично. Иначе трудно получить объективную картину.

- Откуда мы знаем, где они будут их ставить? Так запросто снова попадем под действие. И никакого толку не будет. Нужна большая подготовка. Очень большая. Обширные разведданные.

Слава покачал в сомнении головой и даже слегка стукнул кулаком по кевларовой каске. В досаде.

- За это отвечает Тарханов. Он будет наблюдать с той стороны. Там уже постарались Яблочкин с Иващенко. Яблочкин через родственные связи набрал целую группу молодых ребят, готовых работать против американцев. Что-то вроде "пятой колонны". Вернее, не набрал, они сами свою организацию создавали. А он их использует. Иващенко навербовал группу из офицеров разведуправления македонского генштаба. Эти дают техническое обеспечение. Тарханов знает место дислокации части, которая испытывала генераторы. За частью следят.

- А наша задача?

- Нас - мы трое поступаем под твою команду - разбросают по районам возможного проникновения американцев. Скорее всего они, как и в первый раз, Захотят работать с Рембо. Ни к чему лишних людей посвящать.

- Рембо больше не существует. По крайней мере, не существует его лагеря и большей части людей.

- То есть?

- Я позаботился.

- Поторопился.

- Знать бы...

- Ладно, Ничего, надеюсь, страшного, хотя лишние хлопоты нам обеспечены. С кем-то они все равно действовать будут. И в месте проникновения мы должны их перехватить.

- Это понятно. Но кто тебе сказал, что они будут выходить в Косово через Македонию? А что, если через Албанию?

- Вот здесь ты, как командир "теней", и должен продумать свою тактику. Ты лучше знаешь обстановку. Соображай.

***

Тарханов встретился в ресторане с Сержем. Разговаривали через несколько столиков.

- Привет, старина. Ты куда запропастился в последние дни? Кстати, мы так и не выпили коньяк, который ты грозился поставить.

- Так я же поставил.

- А разве моя вина, что мы его не выпили?

Француз улыбнулся, капитулируя, поднял с улыбкой руки.

- Вечером. В пресс-баре. Уговорил.

- Годится.

Ригана-Валомбрез в самом деле был сильно занят. Он чувствовал, что в одиночестве может потерять контроль за ситуацией, а потому вынужден был раскрыться и обратиться за помощью к французскому командованию в Македонии естественно, с разрешения своего непосредственного руководства. Поступили сведения о готовящемся новом наступлении сербов на позиции сепаратистов. Это наступление было логичным, потому что при предыдущем сербы практически не понесли ни затрат, кроме сожженного бензина и дизтоплива, ни потерь. Они вообще не понимали, почему наступление сорвалось - в прессе еще не появилось сообщений о применении психотронного оружия. И полковник предположил, что американцы проведут при сербском наступлении повторные испытания. Чтобы уследить за этим, сил одного человека явно не хватало. И командование выделило ему несколько толковых солдат-помощников. Привлекать к этому делу русских, зная их активную заинтересованность в вопросе, Валомбрез не желал. И сейчас он согласился на свидание в пресс-баре, заранее зная, что будет занят и не придет туда нынешним вечером. Пусть русский подождет. Нынешний вечер, по предположениям Сержа, самое удобное время для перевозки психотронных генераторов и для подготовки их к использованию. Более того, он умудрился познакомиться с албанцем, не желающим воевать, но вовсе не по причине своей трусости или же любви к сербам. Этот албанец промышлял каким-то рискованным бизнесом. В одиночку что-то проносил через разные границы. Валомбрез предполагал, что тот занимается наркотиками, но это к делу не относилось. Албанец за определенную сумму согласился проводить самого герцога на территорию Косово в час "Ч", то есть когда будут испытывать генератор.

Тарханов тоже не собирался приходить вечером в пресс-бар. Он договаривался о свидании только с целью засадить там на весь вечер Ригана, чтобы не надоедал и не мешал. Яблочкин и Иващенко уже расставили своих людей по точкам наблюдения. Отсчет времени, по сути дела, уже начался. И каждую минуту следовало ждать сообщения. Американцы, конечно, понимают, что к испытанию оружия проявляется повышенный интерес с разных сторон. Не вовремя вмешались чеченцы. Могли бы просто-напросто спугнуть испытателей. Переправленная Макаровым видеозапись допроса пленного чеченца отвергла обвинения, выдвинутые против сербов, - пленка, размноженная и распространенная среди журналистов, имела большой резонанс.

Тарханов обедал за одним столом с поляками, Ригана - с русским и итальянцем. Сотовые телефоны у того и у другого зазвонили почти одновременно.

Это Артем заметил. Ригана, получив сообщение, завершать обед не стал, что было вообще-то не в его привычках, оставил на столе деньги и направился к выходу, помахав Тарханову рукой.

На американской базе началось шевеление. Загнали в ангар грузовик, вокруг ангара выставили усиленную охрану. Но вот что подняло в то же самое время из-за стола француза, Артем не знал, а такое совпадение звонков и торопливость Сержа заставляли задуматься. Ригана ведет свою игру? Он имеет своих осведомителей? Возможно. Но за эту тему, как истый журналист, он ухватился мертвой хваткой. Пока не следует ему подбрасывать лишних фактов, чтобы под ногами не путался. Может ненароком узнать то, что ему не полагается знать.

Артем не хотел вызвать лишние подозрения и суетливости не показал - тем более что машина уже запущена и ему остается только ждать. Он неторопливо закончил обед, пять минут еще поболтал с поляками и вышел из ресторана с явно скучающим видом. Он прошелся по улицам, проверяя, нет ли "хвоста".

После инцидента в ресторане его могли и должны бы были проверять. Хотя основную роль там все-таки играл Иващенко.

Слежки он опять не обнаружил. Это было, по правде говоря, даже странно. В обоснование приходило на ум не много - во-первых, американцы попытались психологически просчитать варианты.

Будет разведчик вести себя так вызывающе, будет он привлекать к себе повышенное внимание и вступать в конфликты? Естественно - нет. Американцы, как и большинство других, считают, что по такому сложному делу должен работать агент. И не предполагают действия спецназа. Силовая акция - слишком наглая вещь.

Тот старый "Фольксваген", что предоставил группе Любомир Котлас, сейчас в распоряжении Яблочкина. И ходить приходится пешком. Расстараться относительно еще одной машины Котлас не то чтобы не смог, просто не захотел. Местный резидент явно дистанционировался от спецназовцев. Он осел в Скопье много лет назад, еще до отделения страны от Югославии. Осел, как казалось, прочно. Свою работу считал более тонкой и более важной. И элементарно боялся засветиться на связи со спецназовцами, которые действовали, на его взгляд, слишком откровенно. А уж после случая в пресс-баре и в ресторане Котлас вообще постарался прервать всякое знакомство.

Тарханов его понимал и не осуждал. Каждому свое. Он сам бы ни при каких обстоятельствах не взял с собой Котласа на боевую операцию. Аналогично, только со своей точки зрения, размышляет и резидент.

По дороге к дому Артем заглянул в натовский штаб и взял в отделе связи с общественностью утренний пресс-релиз. Пробежал глазами и усмехнулся.

Дело доходит до смешного. Слишком уж явно не совпадают данные НАТО и югославских служб о потерях союзнической авиации. Даже анекдоты на эту тему появились. Приходят к воротам рая три человека. Святой Петр спрашивает, кто они такие. Пилоты отвечают, что они натовские летчики, защищали идеалы демократии в Югославии и были сбиты.

Ключник просит пилотов подождать и уходит. Возвращается через несколько минут. Посылает пилотов подальше - к распахнутым воротам ада. Он выяснил.

По данным командования НАТО, сбитых самолетов нет.

Генеральный штаб македонской армии, хотя и не регулярно, но выпускал свой пресс-релиз. Артем зашел и туда. Было сообщение, что во время бомбардировки югославского города Прешево одна из ракет угодила на территорию Македонии и повредила дома в приграничной деревне. Натовский пресс-релиз об этом, естественно, молчал.

Дома, понимая, что, возможно, после сегодняшней ночи, на которую, предположительно, и намечалась операция, он не вернется сюда, Тарханов тщательным образом проверил каждый угол - не осталось ли следов, которые могут хоть косвенно указать на национальность жильцов. После этого заглянул в большой дом к хозяину и расплатился с ним за неделю вперед, сказав между делом, что получил деньги.

Чтобы не выглядело это прощанием.

Теперь оставалось только сидеть и ждать с нетерпением телефонных звонков, поглядывая на трубку.

Ждать, к счастью, пришлось недолго.

- Артем, машины выезжают с базы. Направление - на Скопье, - сообщил Яблочкин. - Я их обгоняю и ухожу вперед. Передаю другому посту.

- Хорошо. Продолжай. Еще что есть?

- Есть. И очень интересное. Но об этом сообщит тебе Иван. Жди звонка.

Иван позвонил почти сразу же.

- Командир. Я могу тебя обрадовать...

- Что такое?

- Около базы вертелись какие-то люди. Потом к ним присоединился наш общий друг Серж Ригана.

Они тоже следят. У нас дистанционные микрофоны.

Мы прослушали милую беседу. Французский я знаю на уровне "шерше ля фам" - не больше, но вот мои македонские друзья переводят более качественно.

Они говорят, что Ригана называют "господин полковник", и в его отсутствие несколько раз было произнесено слово "герцог", но явно - это слово относится к нему. Сержа сфотографировали в профиль и анфас. Сейчас выясняют, что это за птица. Может, нам тоже запросить? Если это полковник, то на него вполне может быть досье.

- Уже поздно. Французы направились вслед за американцами?

- Нет, они выехали в сторону Куманова. Там стоит французская часть. И, вот мне подсказывают, есть там и вертолетная площадка. Обеспечение у них, конечно, получше нашего. Мы за вертолетом уследить не в состоянии. Для этого следует работать официально, а моим друзьям такое не позволяется. Они и на запрос-то пошли - как левой ногой правое ухо почесали... Со своим руководством ругаться тоже пока не хотят.

- Хорошо. Иван, как считаешь, - Тарханову пришла вдруг мысль в голову, - есть у Сержа чувство благодарности?

- Если он в самом деле благородных кровей, то хочется верить, что есть. Я тебя понял. Предложить ему работать в открытую?

- Может, стоит попробовать?

Иващенко несколько секунд помолчал.

- Руководство не одобрит. Это точно. А вообще, сермяжная правда в этом есть. Поэтому если решишься, то не запрашивай разрешения. На свой страх и риск. На наш то есть...

- Договорились. Сейчас ему позвоню.

- Подожди несколько минут. Может, сообщение принесут. Лучше сразу знать, что это за птица. А вдруг он и не француз, а еще кто-то? Французский язык еще ничего не значит. Так, нарвешься на Моссад, а тебя и спросят - что вы сделали с нашим парнем?

Или, еще хуже, на чеченцев. Те голову отрежут и будут ее допрашивать. Вот, машина пришла. Сейчас скажут.

Иван положил трубку. Тарханову слышно было, как хлопнула дверца в его микроавтобусе. Вышел.

Еще раз хлопнула. Вернулся.

- Алло, Артем! Могу тебя поздравить вполне серьезно. Мы умудрились в прошлый раз выручить не какого-то там малоизвестного журналиста, а его сиятельство герцога де Валомбреза, полковника французской разведки. Кстати, подсказывают вот мне, что восьмидесятипятилетний отец герцога, герой французского Сопротивления и личный друг де Голля, лежит при смерти, и по его кончине наш друг Серж станет принцем. Очень приятно иметь таких знакомых. До этого у меня был среди знакомых только один принц, да и тот африканский, хотя и наследный. Вот теперь звони.

- Спасибо. Ты меня обрадовал, Тарханов в самом деле улыбнулся и набрал номер телефона Ригана.

- Да, слушаю вас.

Слышно было довольно плохо. Серж находился в вертолете, и шум винтов мешал разговору.

- Я могу поговорить с его сиятельством?

- Слушаю, слушаю... - Серж почти кричал.

- У меня для вас, господин полковник, есть довольно любопытное предложение. Только не торопитесь его сразу отвергать.

- Кто это говорит?

- Нехорошо не узнавать старых друзей. Тем более что вы обещали с ними выпить сегодня вечером бутылку коньяка.

Ригана на несколько секунд замолчал. Но ситуацией овладел быстро.

- Тарханов? - спросил он. - Извини, не узнал твой голос. Тут слишком шумно.

Теперь, в свою очередь, замолчал изумленный Артем. Оказывается, герцог знает даже его настоящую фамилию, хотя и ставит ударение по-французски на последнюю гласную.

- Да, это я. Послушай, Серж. Мне очень хотелось бы с тобой встретиться. И обсудить возможность совместных действий.

- Наших совместных действий или совместных действий наших ведомств?

- Наших. Я не поставил в известность свое руководство о контакте с тобой.

- Хорошо. Но у меня сейчас очень трудно со свободным временем. Вечером в баре и поговорим.

- Меня не будет вечером в баре. Впрочем, думаю, как и тебя.

- Но я сейчас далековато от тебя.

- Ты сейчас летишь в сторону столицы. А я как раз в ней и нахожусь.

- Ты это знаешь?

- Да.

- Интересно. Что ты еще знаешь?

- Много. Но чтобы нам начать работать совместно, мне следует знать твою конечную цель.

- Сбор данных.

- Это точно?

- Точно.

- Я рискну тебе поверить и буду готов этими данными поделиться и дальше, как делился раньше.

Но мне надо от тебя и ответную услугу. Ты делишься своими.

- Годится.

- Откуда будет осуществляться вывоз оборудования?

- С горной базы.

- Она разгромлена чеченцами.

- Там громить было нечего. Перебросили новых людей и новые вертолеты. Вот и все.

- Дорога до базы контролируется?

- Да. Усиленные армейские патрули. Наготове три эскадрильи вертолетов "Апач". Во всех близлежащих американских частях состояние повышенной боевой готовности. Попытка захвата обречена на провал.

- Понимаю. А на той стороне?

- На той стороне обеспечение безопасности взяли на себя албанцы.

- Место перехода границы?

- Прямо против горного лагеря. Там должно быть плато, где раньше размещалась югославская база для горного туризма.

- Это данные точные?

- Из штаба сепаратистов.

- Спасибо. А зачем ты тогда сопровождаешь груз?

- Кто тебе сказал, что я его сопровождаю? Я не собираюсь попадать под их "стингер". Мне было неизвестно время проведения операции. Сейчас я могу приблизительно ориентироваться. Тебя устроили мои данные?

- Да.

- Тогда ответная услуга.

- Говори.

- Я должен все видеть.

- Что - все?

- Я хотел бы увидеть действие оружия. Но этого, как я понимаю, может и не быть.

- Скорее всего не будет.

- Тогда я хочу видеть все остальное. В том числе и генераторы.

- Это я попробую тебе устроить. Прилетай. Я жду тебя в Скопье. Но опять же - условие. Никто не должен знать, кто здесь действовал. Я имею в виду прессу.

- Согласен. Я уже почти прилетел. Моя машина на аэродроме. Заходим на посадку.

***

Выслав две тройки для встречи группы Тарханова, Слава с Согриным засели за карту, стараясь предусмотреть действия албанцев. Естественно, что после крупного шума, поднятого Славой в лагере Рембо, после уничтожения отряда чеченцев руководство АОК должно быть предельно осторожным. Тем не менее следовать они должны, по всей видимости, колонной. А колонна может пройти только по дороге.

Лесистые склоны, такие удобные для засады, албанцы наверняка постараются прочистить основательно и выставят там пикеты. И займутся этим, видимо, в ближайшие часы, если уже не занялись. На этот случай разведчиков Слава уже разослал. Но сообщений от них еще не поступало.

- Помнишь, командир, в Афгане было...

- Помню, - улыбнулся Согрин. - Норы...

Тогда, в Афганистане, Сохно умудрился так замаскировать взвод спецназовцев прямо на караванной тропе, что караван попросту проехал почти по нему, не остановившись и не заметив.

Подозвали Сохно. Спросили мнение, не предупредив о том, что только что обсуждали.

- Тут и думать нечего, - Толик был привычно насмешливо-категоричен. Вот этот склон горы.

Здесь здравомыслящий человек делать засаду не будет. Его сразу заметят.

- Будем нездравомыслящими? - улыбнулся Согрин.

- Будем, - согласился Слава.

До нужного склона сорок минут хода. В марш поднялись быстро. Едва успели закопать консервные банки после обеда. Только двинулись, пришло сообщение:

- Первый! Как слышите? Я Поиск-три.

- Слышу нормально. Как дела?

- Группа албанцев. Около взвода. Прочесывают склон горы около развилки дорог. Еще один взвод с дороги поднимается на противоположный склон. Там вчера были мины. Я сам их обходил. Ищут, как иголку в стоге сена. Каждый куст раздвигают.

- Другие группы. Что у вас?

- Я Поиск-один. У меня тишина.

- Я Поиск-два. У меня шесть человек проходят по дороге. С миноискателями. Может, с ними разобраться?

- Я Первый. Отставить все разборки. Можем спугнуть. Никаких конфликтов. Только в случае, если вас заметят. Свидетелей не оставлять. Включая гражданских лиц. Все. Докладывать каждое изменение обстановки. Поиск-два, как далеко от нас группа с миноискателями? - Будут минут через тридцать.

- Ясно. Конец связи.

Макаров глянул на Согрина.

- Естественно, пропускаем.

- Как бы на обратном пути они чего не заметили.

- Выставим дозор. Вперед.

Пошли они опять не по дороге, где могли бы встретить группу албанских минеров. Горы начали уже утомлять. Но морально сильнее, чем физически.

Тем не менее воины "тени" были испытанные и не роптали. Те же, албанские добровольцы на такое были бы не способны.

- Первый! Я Поиск-три. У меня подошла машина. Привезли мины. Минируют и второй склон. Здесь потом даже курица не пролетит, столько "бухал" понавтыкали. Вот! Молодцы. Кто-то на своей мине взорвался. Помочь бы им...

- Наблюдать!

Снова в гору, снова с горы. Подниматься гораздо легче. При спуске приходится очень внимательно следить за каждым шагом. Свалиться можно без проблем.

- Первый! Как слышите? Я Проводник.

- Я Первый. Слышу нормально. Как дела?

- Встретил группу из четырех человек. Веду.

- Мы сдвигаемся строго на север. Корректируй путь. Туда, где голый склон. Помнишь?

- Понял. Сворачиваю.

- Кстати, - вступил в разговор Согрин. - Почему четверых? Группа состоит из трех человек.

- Проводник! Слышал вопрос?

- Слышал. Передаю связь командиру группы.

Потрескивание в эфире. Проводник снимал каску.

- Я Тарханов. С кем говорю?

- Макараджич. Почему вас четверо?

- С нами француз.

- Журналист?

- Он не журналист. Он полковник французской разведки. Работает совместно с нами. Операция проводится по его данным.

- Ни себе хрена! Только французов нам и не хватало. Ты в нем хоть уверен?

- Уверен я только в себе и в своих людях. Просто наши интересы в этой операции сильно совпадают.

- А оставить его никак нельзя? Ты же понимаешь, что может подняться, если он побывает среди "теней" и поймет, что это за часть югославской армии. По национальности - что за часть... Это же может в международный скандал вылиться.

- Он не понимает по-русски. По-сербски тоже.

Еле-еле по-македонски. Нужно быть предельно осторожными. Но иначе мы не получили бы сведений.

Это было его условие.

- Как отнесся к этому Костомаров?

- Он не в курсе.

- Мне тоже держать его не в курсе?

- Если можешь.

- Понял, - усмехнулся Слава. - Сам не проговорись. И особенно если встретишься с Ратковичем.

Они тайну нашего существования сильно хранят.

Сильнее, чем мы. Раткович узнает, твоего француза можно уже живого хоронить. Все! Топайте сюда быстрее. Работы полно.

***

Прибыв на место, Макаров тут же выставил пикеты по обеим сторонам дороги, по склонам правой и левой гор и снял маршевые дозоры. Когда сепаратисты рядом, промедление и небрежность подобны бегу трусцой с завязанными глазами и спиной вперед - по этим самым горам. И, только обеспечив безопасность, стал вместе с Согриным осматривать место предполагаемой засады.

Склон достаточно крутой. Наспех подготовленным албанцам - по сути дела, их и готовить было некому, разве что отставным сержантам вроде Рембо атаковать его слишком сложно. Маловероятно, чтобы боевики, получив удар отсюда, решились выбить засаду прямым нападением. А если решаться, то это будет для них последняя атака в жизни. Но и, произведя обстрел, самим идти вниз в атаку - все равно что снежным комом с горы катиться. Поэтому решили спрятать "под землю" только треть "команды".

Самых лучших стрелков, чтобы могли без промаха отстреливать в первую очередь американцев - только по ногам, а потом и ближних к машинам боевиков - этих в головы. Дистанция для ведения такой именно прицельной стрельбы идеальная. С авангардом и арьергардом предстояло разобраться другим.

Слава сразу выделил людей, которым предстояло занять позицию на склоне. Другие, как заведено в "команде", в рытье окопов должны помогать, чтобы сэкономить время и силы.

Подошел Сохно, в руках грязная лопатка. - Время не терял...

- Успеем сделать?

- Это как посмотреть... Мы же не знаем точно, когда они появятся. С одной стороны, времени нет...

С другой стороны - куда денешься... Надо успеть!

Лучше всего - по Чечне еще знаю - под корнями копать. Но здесь деревьев на всех не напасешься - бог пожалел. Многим придется под камни, как червям, забираться. И сразу выгребную землю так раскидывать, чтобы не видно было, если какой хрен раньше времени объявится.

Он говорил умышленно в микрофон каски, чтобы слышали все. Делился опытом. Работа закипела.

В основном каждый окоп копали по двое, по трое.

И сам Макаров, и Согрин со своей группой работали лопатками наравне со всеми. Маленький перерыв сделали, когда подошла группа проводников с новоприбывшими. Приветствие было чисто деловым.

И сразу к делу. Макаров не забыл обещания - сгонял Хаймлета снять одежду с убитых чеченцев. Тарханов, Иващенко и Яблочкин надевали окровавленные камуфляжные мундиры спокойно. Они к крови привычны, как любитель кошек к царапинам. Валомбрез долго сомневался и морщился. Слава даже прикрикнул на него по-французски галантно:

- Быстрее, мать твою!

И тут же сунул лопатку в руки.

Быстрее всех справился со своей задачей Сохно, хотя работал в одиночестве. Окоп у него получился сидячий. С одной стороны забираешься под камень, в отверстие с другой стороны выставляешь ствол.

И издали, с дороги, невозможно разобрать, что здесь кто-то потрудился над созданием укрепления.

- Гудрон-бабай, - позвал он Хаймлета. - Куда ты, пушкинское отродье, ноги в таком окопчике прятать будешь. Сам-то, пожалуй, поместишься. А ноги снаружи оставишь. Так?

Хаймлет сверкнул зубами и посмотрел на свои длинные ноги.

- А здесь не я, здесь напарник сидеть будет. Он того... - показал рукой рост. - Он поместится.

Хаймлету очень нравилась новая кличка, хотя он и не знал, что она означает. А Сохно пошел по склону дальше. Проверять выполнение наряда, как главный специалист по рытью нор. В нескольких местах он терпеливо выравнивал и исправлял чужую работу, объясняя, почему делает так, а не иначе. А больше всего придирался к, маскировке. Окоп должен быть незаметен. Иначе все дело насмарку.

- Первый, как слышишь? Я Левый.

- Я Первый. Слышу нормально. Как дела?

- Минеры возвращаться не собираются. Они на плато. Сейчас перетаскивают чеченцев вниз. Обыскивают карманы и, издали похоже, сильно на нас матерятся. У них переговорное устройство. Связались со своими. Думаю, затребовали транспорт для вывоза тел. Будьте готовы, может пройти машина.

- Понял. Продолжайте наблюдение. Правый!

Как слышишь?

- Я Правый. Нормально, командир. У нас пока тишина. Здешняя компания лес по склонам минами выложила, как площадь брусчаткой. Самим им не пройти. Мне интересно, в охранении они будут или другие?

- Какая разница?

- Если другие, то хорошо бы их туда и загнать.

- Посмотрим. Лучше их туда и не допустить. За дорогой внимательно смотри.

- Понял. Дорога у нас - объект номер один.

Начали медленно сгущаться сумерки. А подготовка еще не закончена. Основной группе "теней" задача выпала самая сложная. Им предстояло за короткое время преодолеть довольно сложный спуск с соседней горы, в стороне от дороги. Эту гору проверять никто не будет. Слишком далеко. Но укрыться там возможность есть. А после спуска на скорости пролететь по невысокому перевалу. И умудриться попасть на дорогу именно в тот момент, когда там только пройдет колонна.

Слава посмотрел на часы.

- Пятьдесят человек. Проводим эксперимент.

И назначил испытателей. "Тени" под командованием Юрьева, с полной экипировкой, молча направились вниз по склону, а затем вверх, на соседнюю гору, почти до самой середины подъема, где деревья и кусты скрывали их достаточно хорошо. Но шли они медленно, высматривая, вымеряя спуск, который им предстояло совершить предположительно в темноте и на максимально возможной скорости. Ставили растяжки из веревок, чтобы в самом опасном месте с помощью этих растяжек затормозить бег и свернуть в сторону. Оставили внизу или на половине дороги кое-что из вещей - рюкзаки, камуфлированные бушлаты, подсумки с запасными обоймами и гранатами, кое-кто даже бронежилеты. Они готовились работать так, как было бы им удобно. А для каждого это удобство свое. Прикидывали, будет ли выигрыш во времени, если оставить бронежилет внизу. Ведь на бегу его надевать не слишком удобно. Тем более что дальнейший бег будет идти уже в гору. Но каждый поступал по-своему.

- Готовы? - спросил Слава.

- Готовы, - ответил Юрьев.

- Первый, как слышите? Я Правый.

- Слышу нормально. Что у тебя?

- Два грузовика на дороге. Похоже, похоронная команда. Двигаются быстро в вашу сторону.

- Всем замаскироваться.

И пяти минут не прошло, как грузовики пропылили мимо. Кузовы крыты брезентом, и кто там внутри - не видно.

- Юрьев. Вперед! - Слава дал команду и засек по часам время.

Это была не тренировка. Это был расчет, чтобы потом дать Юрьеву команду строго в нужный момент. И тогда Юрьев появится на участке боя как раз, когда начнется основная заварушка.

- Левый. Я Первый. Как слышите?

- Я Левый. Слышу хорошо.

- Что там у вас?

- Грузовики приближаются.

- Пусть грузят. Как только двинутся в обратный путь, сообщи. Мне нужно вычислить время.

- Понял. Продолжаю наблюдение.

- Правый. Я Первый. Что у тебя?

- Минеры грузятся на свою машину. Собираются уезжать. Считаю людей.

- Внимательно смотри. Чтобы не оставили пикет.

- Все убывают. Командир разговаривает с кем-то по связи. Докладывает. Все. Поехали.

- Продолжай наблюдение.

Теперь самая сложная задача. И выполнить ее надо, пока не стемнело. Делом занялись Яблочкин и Сохно. Поскольку свои мины кончились в операции против чеченцев, решено было разминировать участок леса, только что обработанный косоварами, и использовать эти мины в своих целях. К счастью, косовары устанавливали и противопехотные, и противотанковые мины. Очевидно, просто вынуждены были использовать весь подручный материал за неимением времени на подвоз другого. Майор и старший лейтенант работали быстро. Десять противотанковых мин вытащили и замаскировали в камнях у дороги. Взрыватели Сохно положил вообще в стороне, от греха подальше.

- Первый! Как слышите? Я Правый.

- Я Первый. Слышу нормально. Как дела?

- Очень медленно по дороге движутся два бронетранспортера. Осматривают дорогу и склоны в ПНВ.

Я полагаю, это дозор. Очень медленно движутся. Осмотр тщательный.

- Всем внимание. Полная маскировка! Наблюдение не вести. Кто высунется, сам нос отстрелю!

Потянулись минуты ожидания. Только через полчаса, когда глаза до слез устали всматриваться в темноту, появились два бронетранспортера М-2 "бредли" с потушенными фарами. Они - громадные, неуклюжие в сравнении с российскими подвижными бронетранспортерами и боевыми машинами пехоты, выползли из-за поворота угрюмыми ископаемыми броненосцами. Неторопливо, методично давили гусеницами утрамбованную колею. Все медленное действо напоминало какой-то из американских фильмов о нашествии инопланетян на Землю. Люки "бредли" откинуты, над каждым - только голова и локти человека. К глазам прижат бинокль с ПНВ. На башне медленно вращается бортовой ПНВ. Осмотр действительно тщательный. Настолько тщательный, что сомнение закралось - не умеют албанцы так основательно воевать. Вполне возможно, экипажами БТРов командуют американцы.

- Первый. Как слышите? Я Левый.

Славе, сидящему в маленьком окопчике, даже отвечать не хотелось. Психологически казалось, что люди в бэтээрах не только осматривают окрестности, но и вслушиваются в тишину. Но он отлично знал, что это только кажется. Услышать его никто, кроме своих, не может.

- Я Первый. Что нового?

- Автомобили вышли.

- Понял. Засекаю время.

Бронетранспортеры долго, основательно, как тракторы, проползали участок дороги перед "Командой". Все сошло благополучно. "Тени" знали, что при "взгляде" ПНВ следует укрыться за бруствером. Даже сам Слава рискнул всего несколько раз, выглядывая из своей норы на пару секунд и снова скрываясь.

И только они подошли к выступу скалы, за которой их уже будет не видно, как дорога осветилась, показались грузовики. Встретившиеся остановились.

Очевидно, разговаривали. Долго. Делились впечатлениями о разгроме чеченского отряда. Через минуту машины тронулись, но не успели они скрыться за поворотом, как снова пришло сообщение.

- Первый, как слышите? Я Правый.

- Слушаю. Я Первый.

- Колонна. Пять грузовиков "Ивеко". Движется с малой скоростью.

- Понятно. Наблюдай дальше.

Пять грузовиков. Это не более ста пятидесяти человек. А скорее всего меньше. Одна машина должна предназначаться для американцев и их груза. Слава ожидал встретить более сильную охрану. Поскольку танков у сепаратистов нет, даже бронетранспортеры появились, видимо, только-только, они могли выставить защитный кордон только живой силой.

- Ладно. Посмотрим... Посмотрим...

Глава 14

КОСОВО.

ОПЕРАЦИЯ

Эфир заговорил торопливо, даже обрадованно:

- Первый! Как слышите? Я Левый.

- Я Первый. Слышу тебя. Докладывай.

- Принимаю поздравления с праздником?

- Какого хрена?

- Три вертолета. Один из них - транспортник.

Приземляется. Два "Апача". Эти - барражируют. На площадку под плато прибыли бронетранспортеры.

Виден свет фар. Похоже, идет колонна машин.

- Понял тебя. Продолжай наблюдение. Что новое появится, сообщай.

Подошло время занимать позиции; Ежи, как хорошего стрелка, Слава поставил командовать отрядом, засевшим в норы. Туда же, чуть не силой, засунул и герцога, рвущегося в передовые ряды. Пусть лучше посмотрит сверху, как все будет происходить.

Согрина и Тарханова в пекло решил не совать.

Для них подготовили отдельные норы. Чуть побольше остальных и не прикрытые сверху. И задача у старших офицеров стояла особая. Слава вооружил их "иглами" на случай возможного сопровождения колонны с воздуха. Не зря же прилетела парочка штурмовых вертолетов "Апач". А для такой цели ручная зенитная установка весьма кстати - в вертолет "игла" просто "не умеет" промахиваться.

Володю, тоже вооруженного "иглой", с двумя "тенями" отправил на поворот дороги.

- Первый! Я Левый.

- Слушаю.

- Из транспортного вертолета выгружают контейнеры. Три штуки. Тяжелые. Несут вчетвером. Вниз.

Открыли борт на среднем в колонне грузовике. Бронетранспортеры опять пойдут первыми. Колонна уже выстроилась.

- Продолжай наблюдение. Любое изменение докладывай. Постарайся определить количество людей.

Теперь пришла пора и ударной группе потрудиться. Все вместе начали расковыривать каменистую землю, устанавливать мины. Но пока без взрывателей. Четыре - на самой дороге в точке, где колонну предстояло остановить. Причем остановить так, чтобы вся она попала в сектор обстрела с горы, а сзади с сепаратистами должен плотно поработать отряд Юрьева. Копать пришлось глубоко, чтобы идущие первыми бронетранспортеры не повредили гусеницами устройство. Еще четыре - тоже на дороге, но уже около самого поворота, на восемьдесят метров дальше. Тоже пока без взрывателей. И по одной мине сбоку от места остановки колонны, на склоне - на случай, если сепаратисты попытаются прорваться вперед и атаковать ударный отряд. Здесь взрыватели поставили сразу. Быстро были сооружены чуть в стороне, но рядом с дорогой каменные брустверы, на которые внимания просто не обратишь, проезжая мимо, куча камней, и только.

- Первый! Я Левый. Бронетранспортеры двинулись в путь. Чуть побыстрее, чем сюда добирались.

Остальные заняты погрузкой. Солдат больше сотни.

Американцев полувзвод - двенадцать человек. И трое - судя по выправке гражданских.

- Порядок. Наблюдай и докладывай. Всем внимание. Носы в землю. Теперь они смотреть будут еще внимательнее. Играем в прятки. И чтобы никто до команды задницу над землей не поднял. Кордебалет!

Слышал про гражданских?

- Слышал.

- Они на твоей совести. Иващенко поможет.

Всем внимание. В этих гражданских не стрелять. Моя группа - за мной. Прячемся!

Слава, конечно, рисковал, оставляя с собой слишком мало людей, но обстановка складывалась так, что отряд большего состава мог выдать себя и таким пустяком сорвать операцию. А совсем без этого отряда операция вообще была бы невозможна. И потому капитан не послал сюда, в самое слабое звено цепи и в единственную естественную точку атаки кого-то, а пошел сам. Но численную недостаточность он постарался перекрыть вооружением. Все четыре гранатомета "РГ-6" и весь наличный запас соракамиллимитровых подпрыгивающих гранат он взял себе.

Теперь следовало обезопасить себя с тыла.

- Правый. Я Первый. Слышишь меня?

- Я Правый. Слышу хорошо.

- Оставляй пост и очень осторожно сдвигайся до максимума в нашу сторону. Пройди по противоположному склону. Там лес, кажется, не заминирован?

- Нет.

- Вот там и иди. Позицию занимай над поворотом. Будь готов встретить бронетранспортеры, когда они будут возвращаться к месту засады. Где-то там сидит тройка Володи. Не перестреляйте друг друга.

Володя! Понял?

- Понял, командир. Я пока тоже на противоположном склоне. Мы здесь и встретимся.

- Отлично. Теперь - тишина!

Он дал такую команду, и показалось, что в самом деле наступила полная тишина. Ни вздоха не доносилось в наушниках, ни шороха снаружи. Даже ветер будто настороженно стих. Но постепенно, рокотливо нарастая, стал приближаться звук двигателей "бредли" и лязг их широких, как у танка, гусениц. Операция вступила в завершающую фазу. И, как всегда в этот момент, Слава боялся не предстоящего боя. Он боялся того, что этот бой по каким-то причинам может не состояться. Хотя в действительности такого произойти уже не могло.

Бронетранспортеры приближались. Рокот двигателей то стихал, скрытый горой, то усиливался. И вот они появились - это стало понятно по звуку, под самими позициями.

БТРы были уже прямо под ними. По склону горы выше седловины скользнул луч прожектора. Дураки.

Не научил их капитан Рембо воевать, потому что сержант Рембо не умел этого. Подсветкой они только мешают тем, кто сидит за ПНВ. Ни те, ни другие ничего не увидят. Но это и к лучшему.

Рокот двигателей дальше, дальше, лязг гусениц глуше, глуше. Можно и голову командиру поднять, осмотреться. Пришло время "Ч".

Слава посмотрел на часы. Дождался, пока секундная стрелка сделает еще полукруг.

- Юрьев! Вперед!

И сам поднялся. Да, БТРы уже скрываются за поворотом. Теперь нельзя ни минуты терять. Время предельно ограничено.

- Сохно, Яблочкин! Задело!

Оба офицера просто слетели под гору. Сохно стал устанавливать взрыватели в мины на месте остановки колонны, Яблочкин помчался к месту второй укладки. А оставшаяся дюжина заняла позиции за подготовленными каменными брустверами.

Вернулся на позицию Сохно, через пару минут к нему присоединился Яблочкин. Напряжение повисло в воздухе. Хотелось боя, хотелось, чтобы душа встала дыбом от злости и ожесточения. Но вот наконец хлопающий шум вертолетных винтов возвестил о приближении колонны. Машины шли, уверенные, что БТРы проверили дорогу. К тому же сепаратисты в том же составе проехали здесь всего два часа назад.

Ничто не предвещало опасности. И когда уже передняя машина почти заехала на линию, намеченную к остановке всей колонны, Слава неожиданно спокойно и четко сказал, как скомандовал:

- Дрова!

И в ту же минуту под передним колесом грузовика ахнул взрыв. Второй грузовик, к удивлению, останавливаться не стал, а попытался обогнать неудачливого ведущего. Благо дорога здесь позволяла это сделать. И - второй взрыв. Тут, видимо, косовары поняли, что это не случайная мина - это засада. Остановилась колонна. Чуть не цирковые рампы запалили вертолеты, пытаясь осветить дорогу внизу и разобраться в происшествии. Прямо на свет из машин стали выскакивать солдаты. Именно этого момента Слава и ждал.

- Огонь!

И первым нажал на спусковой крючок гранатомета. Но старался сам, и предупредил об этом остальных, накрывать гранатами только передовые ряды.

Чтобы не достать американцев и их машину осколком. Почти одновременно с ним заговорили другие гранатометы, заговорили "винторезы" со склона горы и с тыла колонны, куда уже подоспел Юрьев.

Одновременно что-то чиркнуло по ночному небу.

С такой дистанции и по таким прекрасным неподвижным целям Тарханов с Согриным промахнуться не захотели. Один вертолет взорвался в воздухе, а второй сначала упал и только потом взорвался. Тут же взорвалась последняя в колонне машина. Похоже, подожгли ей бензобак.

- В среднюю машину не стрелять! - В пылу боя Слава даже закричал в микрофон, забыв, что его и так слышат отлично. Но разговор о том, что нужный груз находится именно там, слышали все и предупреждение было лишним.

Выучка у сепаратистов все же была, хотя и не такая, как у "теней". Кто-то взял на себя команду, кто-то приказал, и передняя группа бросилась в обход горящих машин вперед по дороге - в единственную сторону, которая обещала хоть какую-то возможность спасения. И снова два взрыва. Теперь уже кто-то задел растяжку, установленную Сохно. Группы остановились, но не успели залечь. Снова громкоголосо заговорили гранатометы. Это был не бой, а побоище. Сепаратисты не видели, в кого стрелять.

А сами среди пламени были совершенно открыты.

Последняя надежда албанцев была на возвращение бронетранспортеров. Но вот и с другой стороны дороги ухнул взрыв, за ним другой. И работа "пожирателя леопардов" не оказалась не оцененной. Слава на всякий случай тут же выслал двух человек в прикрытие тыла. Но группа Володи тоже нашла себе работу, и от поворота никто не показался.

Все закончилось за двадцать минут. И очень удачно. Только двое были легко ранены в отряде Юрьева.

Иващенко с Кордебалетом подталкивали стволами трех пленных американцев. Остальных все же уложили или пули - в сутолке трудно разобрать, кто что из себя представляет, - или гранатные осколки.

Спустились со склона Согрин с Тархановым и герцог де Валомбрез. Если первые двое показали свою привычность к картине боя, то герцог, такое увидевший впервые, был бледен и осуждающе качал головой, хотя вслух ничего и не говорил.

- Пошли посмотрим, - позвали Славу.

Они только шагнули на свет, когда откуда-то из-за тел, лежащих в самых разнообразных позах - смерть не разбирает, кого в какой застать, - раздалась автоматная очередь. Тарханов покачнулся, словно споткнулся, и упал с перебитыми ногами. Герцог долго стоял, держась руками за живот, не понимая, что произошло. И только потом упал головой вперед.

Согрин прыгнул в сторону, трижды подряд выстрелил из "винтореза" и после этого склонился над ранеными.

А капитан достал телефон. Набрал номер:

- Мате! Вертолет срочно... Груз забрать и вывезти раненых. Быстрее только...

ЭПИЛОГ

Тарханова выписали из сербского госпиталя гораздо раньше, нежели герцога. Оба ранения - в одну и в другую ногу - были сквозными, кости остались не задеты, а упал Артем так быстро не потому, что его сразили пули, а для того, чтобы не достали и следующие - естественная реакция боевого офицера.

Они попрощались с Валомбрезом тепло. Серж еще не вставал с кровати. Но на днях его должны были вывозить сначала в Венгрию, а потом уже домой представители Красного Креста. Напрямую с французской стороной сербы работать не хотели.

У выхода из госпиталя подполковника встретили Сохно с Макаровым на трофейном "Хаммере", за рулем которого сидел черноусый Думитру. Остальные члены двух российских групп уже покинули Югославию. Сохно остался по настоянию Костомарова и по просьбе Макарова. Дома еще предстояло уладить дела со Ставропольской краевой прокуратурой и только после этого можно было возвращаться спокойно.

"Хаммер" довез Тарханова до Белграда, откуда уже на другой машине его отправили в Венгрию. В Москве Артем был только через сутки. В аэропорту, только теперь в другом, его снова встречал Владимир Андреевич. Только в первый раз генерал был один, а сейчас следом за ним руку Тарханову пожал полковник Нефедов.

Нефедов сам прилетел из Канады только час назад и случайно встретил генерала в зале ожидания. Естественно, он задержался. И пока ждали самолет из Будапешта, рассказал Владимиру Андреевичу, как вывозили из Монреаля Дороти Митчел, то есть капитана Тарасову.

Дороти срочно "вышла замуж" и стала Дороти Хилл.

Ее "муж", пожилой англичанин, сопровождал жену в Канаду для сложной операции на легких и отвозил домой. Дороти к самолету доставили на носилках. Санитар занес ее в салон на руках. В Лондоне ее уже встречали, чтобы посадить с другими документами и с "новым мужем" на теплоход до Риги.

Что случилось с профессором Броуди, Дороти узнала из газет. Его похитили представители колумбийской повстанческой армии. Американским спецслужбам удалось задержать небольшую прогулочную яхту с пленником в Карибском море. Таким образом, профессор вернулся в родной институт к любимой работе и пришел в ужас, узнав, что винчестер на его компьютере оказался совершенно пустым. О Дороти он вспоминал с сожалением - попала женщина в случайные свидетели.

И похитители "убрали" ее. Тело англичанки найдено не было.

Тарханов вышел из самолета, опираясь на палочку.

В машине уже генерал сообщил подполковнику о новом назначении. Переезду в Москву Артем внешне не слишком обрадовался, но сразу сказал, что долечиваться предпочитает дома. Костомаров не возразил.

Через день Тарханов улетел.

Дома его встречала дочь. Отец был хмур и мало говорил. И, почти не задержавшись в квартире, где погибла Марина, отправился на кладбище. И не захотел, чтобы дочь поехала с ним.

Он нашел нужный квартал, нашел могилу. Постоял молча, потом поклонился и сказал:

- Вот я и вернулся. Прости меня... Это я виноват, что так случилось...

Он поставил свою инвалидскую палочку к дереву, сначала присел на землю перед могилой. Потом совсем лег на нее, положив голову на могильный холм, и что-то долго еще шептал, совсем не шевелясь. Со стороны казалось, что Тарханов спит.