"Страна чудес" - читать интересную книгу автора (Сальгари Эмилио)

II. Начало перехода через таинственный континент

Пока отвратительный дикарь с головой, напоминающей голову шимпанзе, пошел за шампанским и за кружками, доктор с моряками уселся позади ствола эвкалипта — единственное место, где можно было найти хоть немного тени. Ствол дерева был так толст, что даже шесть человек не могли обхватить его.

— За ваше здоровье, друзья мои, — сказал доктор, подняв наполненную до краев кружку.

— За ваше, сеньор, и за успех экспедиции, — ответили моряки. Выпив одним духом шипучее вино, сеньор Кристобаль закурил папиросу, тогда как старый моряк засунул в рот толстую сигару. Доктор снова заговорил:

— Я повел вас с собой, чтобы просто объехать вокруг света, останавливаясь в некоторых наиболее интересных пунктах, да немножко побродить с вами по громадным лесам Австралии, да по джунглям Индостанского полуострова или среди гигантских баобабов Африки. Но, как очень верно выражаются моряки по ту сторону океана, «человек предполагает, а Бог располагает». Вот эта-то поговорка и оказалась вполне верной по отношению ко мне. Итак, друзья мои, мы должны прервать нашу поездку вокруг света, чтобы прогуляться по этому таинственному континенту.

— Наши ноги достаточно крепки, сеньор, — сказал Диего, — и нам все равно, пойдем ли мы в ту сторону или в другую. Не правда ли, Кардосо?

— Для меня это безразлично, — ответил молодой моряк. — Вместо того чтобы видеть Африку, Индию или какую-либо другую страну, мы посетим этот материк, который, быть может, и окажется самым интересным из всех.

— Отлично сказано, Кардосо, — заметил доктор. — Но вам, без сомнения, неизвестна цель нашей экспедиции?

— Совершенно неизвестна, — отвечал Диего.

— Речь идет о том, чтобы отыскать нашего соотечественника, уехавшего из Мельбурна шесть месяцев тому назад с целью исследовать внутренние территории континента, и с тех пор бесследно пропавшего.

— Кто же этот соотечественник? — спросили в один голос Диего и Кардосо.

— Сеньор Бенито Эррера, смелый ученый, предполагавший исследовать находящиеся внутри материка каменистые пустыни и затем достигнуть северных берегов залива Карпентария, это знаменитый путешественник, доставивший нашему отечеству великолепные коллекции животных, растений и насекомых, собранные им в различных отдаленных странах земного шара. Он только что исследовал Бирму близ истоков Иравади и затем высадился в Австралии, желая посетить этот странный материк, но, как я уже вам сказал, он не дал о себе за все это время никакой вести, так что опасаются, не взят ли он в плен дикарями, живущими близ озера Вудс. Английское правительство, заинтересовавшееся его судьбой вследствие заявления нашего правительства, предприняло некоторые попытки узнать, что же произошло. Оно расспрашивало о нем всех дикарей, приходивших из внутренних земель, но все эти расспросы были безуспешны. Знают только, что три месяца тому назад видели белого человека, похожего по описаниям на нашего несчастливого соотечественника, на берегах озера Вудс, а после этого его следы теряются. Я телеграфировал друзьям в Аделаиду о своем прибытии из Парагвая и, приехав туда, получил телеграмму от нашего правительства с просьбой произвести, если возможно, розыски по поводу исчезновения нашего несчастного соотечественника и с дозволением продолжить, насколько это окажется необходимым, мой отпуск. Ответную телеграмму я получил уже тогда, когда мы были в Августе, тогда я тотчас же уехал обратно в Аделаиду, не сказав вам ни слова о цели моего внезапного отъезда, и оттуда телеграфировал, прося продолжить мой отпуск на целый год, так как решил предпринять розыски внутри материка.

— Для того, чтобы найти вашего соотечественника?

— Да, Кардосо, — ответил доктор.

— Мы готовы последовать за вами, сеньор, — сказал Диего, — располагайте нами.

— Я знал, что вы захотите меня сопровождать, друзья мои, поэтому-то я и велел вам приехать сюда со всем необходимым для экскурсии багажом, чтобы не терять понапрасну дорогого времени.

— Мы отправимся только втроем?

— Да, Кардосо.

— А Коко?

— Он будет нас сопровождать, — сказал доктор смеясь. — Твой Коко славный парень. Правда, он страшен, как черт, но зато преданный слуга и отлично знает внутренние земли. Он сопровождал исследователя Бурке довольно долгое время и, быть может, не оставил бы его, если бы не должен был вернуться, чтобы сопровождать вторую экспедицию, руководимую Райтом.

— А долго продлится наше путешествие? — спросил Кардосо.

— Все будет зависеть от тех препятствий, которые мы встретим на пути. Мы можем окончить его за шесть месяцев, но может быть, оно продолжится и восемь, десять месяцев, год, пожалуй, даже больше

— Вы предполагаете пройти через весь континент?

— Не могу сказать наверное, Кардосо, так как не знаю, где мы отыщем нашего соотечественника или, по крайней мере, его следы. Впрочем, очень вероятно, что мы пересечем весь материк. Я даже просил одного англичанина, моего друга, предоставившего в мое распоряжение свою яхту, прислать ее через четыре месяца на острова Эдуарда Пелью, находящиеся в заливе Карпентария, чтобы возвратиться на ней морем. Он дал мне слово исполнить мою просьбу. Если мы будем вынуждены дойти до островов, то найдем там яхту.

— А долго она нас будет ждать?

— Три месяца.

— Как великодушен этот англичанин, — сказал старый моряк.

— Он страшно богат и был другом нашего несчастного соотечественника. Он даже за свой счет предпринимал довольно тщательные розыски.

— А на сколько миль простирается этот материк? — спросил Кардосо.

— Он тянется на две тысячи четыреста миль с востока на запад и на тысячу семьсот миль с севера на юг, — ответил доктор.

— Мы пройдем через него с юга на север?

— Да, Кардосо, и будем держаться между сто тридцать четвертым и сто тридцать седьмым градусом еосточной долготы, так как таково было направление, принятое Эррерой.

— О, теперь мы знаем даже чересчур много, сеньор, — сказал старый матрос. — И мне бы хотелось как можно скорее отправиться в путь.

— И мне тоже, — подтвердил Кардосо. — Теперь всего лишь десять часов утра, и до вечера мы успели бы пройти порядочное расстояние.

— А животные готовы пуститься в путь?

— Быки впряжены в драй, — ответил Диего, — а лошади оседланы.

— Еще одну минуту, и затем мы отправимся в путь.

Сеньор Кристобаль вынул из-за пояса свой длинный испанский нож, сорвал с громадного дерева кусок коры и вырезал на стволе:

Доктор Алъваро Кристобаль —30 ноября 1870 года.

Затем, обращаясь к матросам, сказал:

— А теперь едем, друзья мои.

Они вошли под сень гигантских деревьев, оттуда давно уже слышалось мычание быков и ржание лошадей.

Посреди группы деревьев стоял огромный драй. Это был один из тех громадных фургонов, покрытых белым холстом, какие используются австралийскими пастухами во время дальних переходов. Такой экипаж — настоящая крепость, где можно защититься от нападений жестоких дикарей и где укрываются на ночь, чтобы спать в безопасности. Драй был совершенно готов к отъезду, шесть пар сильных быков ожидали лишь знака возницы, чтобы отправиться в путь.

Позади этого странствующего дома ржали и рыли ногами землю три превосходные чистокровные лошади, которыми могла бы гордиться любая европейская конюшня.

Тщательно осмотрев тяжелый фургон и заключавшиеся в нем многочисленные ящики и полюбовавшись с видом знатока прекрасными животными, доктор сказал:

— Садись на свое место, Ниро Варанга, а мы — на лошадей. Туземец тотчас же уселся на козлы фургона и взял в руки бич длиною не менее восьми футов. Доктор и моряки вскочили на лошадей, предварительно перекинув через плечо ружья и опустив револьверы в седельные сумки, и караван двинулся вперед, вдоль по опушке леса, прямо к северу.

Стояла ужасная жара: лето, начинающееся в Австралии тогда, когда в наших странах выпадает первый снег, уже наступило. Солнце бросало свои отвесные лучи прямо на головы смелых исследователей, так как листья деревьев нисколько не умеряли зноя и не давали тени, но никто не жаловался на духоту. Трое европейцев были привычны к пеклу парагвайской сельвы, а Ниро Варанга и подавно привык к такой жаре, постоянно царящей в глубине австралийского материка.

Даже лес, состоявший, главным образом, из черных деревьев (black-wood), мочальных деревьев (utrun—back) и кампешских, или кровяных, деревьев (blood-wood), казалось, выделял из себя жар, словно печь, так как, по необъяснимой странности, австралийские леса, вместо того чтобы, как у нас, давать прохладу, поражают сухостью, не дают тени и очень скучны и однообразны на вид.

— Удивительная страна! — воскликнул Диего, довольно ловко ехавший верхом позади тяжелого драя вместе с доктором и Кардосо. — Можно ли найти что-либо хуже ее под покровом неба?! Здесь даже под деревьями нет ни капли прохлады.

— Это еще пустяки, — сказал Альваро. — Вот когда мы доберемся до каменных пустынь, тогда ты почувствуешь, как тут славно подпекает кожу.

— Что вы говорите, сеньор? Каменные пустыни? Да разве здесь и пустыни не такие, как в других странах?

— Здесь все не такое, как в других странах, друг Диего. Это чрезвычайно удивительный материк. Некоторые не особенно благоразумные ученые были настолько изумлены при виде его чудес, что сочли его за кусок кометы или за огромный упавший на землю болид.

— Но скажите мне, сеньор, что это, настоящие камни покрывают здешние пустыни или же крупные песчинки?

— Это громадные камни, разбросанные на необозримом пространстве.

— Будем надеяться, что ветер не поднимет их, как поднимает песок в пустынях.

— Нет, Диего, не поднимет.

— Но кто же их набросал туда?

— Бог знает, упал ли в незапамятные времена на здешние места целый дождь аэролитов, или они появились вследствие какого-либо другого процесса, которого никто не может объяснить, — никто еще не знает.

— И что же, очень жарко между этими камнями?

— Так жарко, Диего, что можно испечься живьем.

— А мы тоже пройдем по этой пустыне?

— Да, пройдем.

— Скажите мне, сеньор, много времени прошло с тех пор, как стал известен этот материк? — спросил Кардосо.

— Это довольно трудно сказать, Кардосо, потому что неизвестно, кто и когда именно открыл его. Большинство географов приписывают его открытие Абелю Тасману, не позаботившемуся о дальнейших изысканиях; другие думают, что его открыл Дирк Хертог, но скорее всего, честь его открытия принадлежит португальцам, нежели голландцам. Португальцы, кажется, видели его уже в 1500 году. Но может быть, они вовсе его и не видели, а узнали о его существовании от малайцев, приплывавших к здешним берегам для ловли трепангов3, но я знаю также, что в лондонском музее существует манускрипт на французском языке, относящийся к пятнадцатому веку и заключающий в себе карту земли, носящей очень много португальских названий. Кажется, она представляет именно Австралию. Тем не менее честь сообщения о существовании этого материка выпала на долю голландцу Хертожу, назвавшему ее прежде Эндрахтланд, или Земля Согласия, и исследовавшему ее западные берега в 1616 году. После него берега ее были исследованы, начиная с 1618 по 1626 год, еще несколькими голландскими капитанами, как то: Эдел, Карстенс, Нейтс, Де Витт, окрестивший своим именем часть северо-западного берега, Пелсерт и, наконец, Тасман, исследовавший в 1642 году южные берега материка; он открыл также остров Ван-Димена, который сначала счел продолжением австралийского континента, а затем в 1644 году исследовал также и северные берега Австралии и остановился в заливе Карпентария. Он-то именно и назвал Австралию Новой Голландией. Это имя так и осталось за ней, хотя теперь ее большей частью зовут Австралией.

— И Голландия не сочла нужным занять ее?

— Нет, и сделала большую ошибку, так как в этом случае она обладала бы одной из прекраснейших колоний на свете.

— А когда же ее заняла Англия?

— Немногим более ста лет тому назад, а именно в 1787 году, по совету знаменитого мореплавателя Кука, чтобы вознаградить себя за потерю своих богатых североамериканских колоний. Поручение устроить первое поселение было возложено на командора Филиппа, отправившегося из Англии с эскадрой, состоявшей из одиннадцати кораблей, на которых находилась тысяча сто шестьдесят человек и, между прочим, семьсот пятьдесят семь каторжников и сто девяносто женщин, приговоренных к ссылке. Английское правительство сначала хотело отправить своих каторжников в Африку, в Капскую колонию, но потом направило их в Австралию, и хорошо сделало. Филипп высадился в бухте, которую назвал Ботани-Бей, но место это показалось ему неподходящим, и он основал колонию на пять миль дальше, назвав ее Параматта, а впоследствии Сиднеем, там и основалось окончательно правительство колонии. Филипп привез с собой одного быка, четырех коров, одного теленка, одного жеребца, трех кобыл, тридцать четыре овцы, пять баранов и несколько ягнят. Первые колонисты пережили тяжелые дни и страдали много раз от голода, так как каторжники, вместо того чтобы возделывать землю, убегали в леса, желая пользоваться там полной свободой. Один из самых важных чиновников писал своим родным, что они со дня на день ожидают, что им придется умереть с голоду. И что же, эта тысяча человек менее чем за сто лет превратилась в богатую, цветущую и многолюдную колонию с большими городами, а незначительное количество привезенных животных так расплодилось, что теперь в Австралии насчитывают шестьсот тысяч лошадей, пять или шесть миллионов быков и сорок миллионов овец! Кто бы мог предсказать Филиппу и чиновнику, боявшемуся умереть с голоду, что спустя столетие их крошечная колония будет снабжать своими продуктами даже старую Европу.

— История этой колонизации удивительна, — заметил Кардосо.

— Удивительна, этого мало! Она единственная в своем роде, она даже просто невероятна, друг мой.

— Стойте! — воскликнул в эту минуту Ниро Варанга, — это Хамберт!..