"Железный человек" - читать интересную книгу автора (Эшбах Андреас)10На следующее утро у моей двери раздался звонок. Я проснулся, наморщил лоб и посмотрел на потолок, спрашивая себя, кому это я понадобился. Но не успел я придумать, как позвонили снова, на сей раз уже дольше и настойчивее, и кто-то крикнул: – Мистер Фицджеральд? Голос показался мне смутно знакомым, хотя в эту минуту я и не мог припомнить, кому он принадлежит. Я вывалился из кровати и выдернул халат из-под кучи грязного белья. Один рукав был вывернут внутрь, и пока я его вытаскивал, в дверь начали ломиться. – Полиция! Откройте! Теперь я узнал и голос. Сержант, который допрашивал нас после смерти Гарольда Ицуми. Райт или вроде того. Я крикнул: – Да-да, – шумно двинулся к двери и открыл. Это был он. В пальто, таком же сером, как и его волосы, он стоял, нагнувшись вперёд, и изучал табличку около моего звонка. Позади него ждали двое мрачного вида полицейских в униформе и машина, водителю которой пришлось постараться, чтобы те сто метров от последнего места на нашей улице, где машина ещё могла развернуться, проехать до моего дома задним ходом. Сержант выпрямился. – Кто такая Хелен Магилли? – Женщина, которая жила здесь до меня, – сказал я. – А я уж подумал, что вы дали мне неправильный адрес. – У меня руки не дошли сменить табличку. – М-да, – сказал он. – Бывает. – Он посмотрел на меня таким взглядом, будто сожалел, что приходится быть официальным. – Мистер Фицджеральд, где вы были вчера вечером между девятью и двенадцатью часами? Они смотрели на меня, все трое. Я подавил в себе всякое шевеление испуга или сознания вины, лихорадочно соображая лишь, какие я мог оставить предательские следы и что сделал неправильно, и сказал: – Здесь. Дома. – Полагаю, свидетелей, которые могли бы это подтвердить, нет. Я отрицательно помотал головой. – Не знаю, кто бы мог это подтвердить. – Понимаю. – Он кивнул, чтобы показать мне, как хорошо он это понимает. – Я должен вас просить последовать за нами, мистер Фицджеральд. Может, я сорвал на двери какую-то заклейку, вламываясь в дом Бриджит. Мой сенсор мог обнаружить только электричество, но не тонкую полоску клейкой ленты. Однако что привело их к мысли, что это был именно я? Мне казалось, что инфракрасную камеру, если бы она была, я бы учуял. Отпечатки пальцев? Но мои отпечатки пальцев не значатся ни в какой картотеке за пределами Соединённых Штатов. Если я в чём-то ошибся, то срочно надо придумать какую-то убедительную отговорку. – В чём я подозреваюсь? – спросил я. – С вами хочет поговорить инспектор. – Сержант Райт пренебрежительно махнул рукой. – Не беспокойтесь, не так всё страшно. Оденьтесь, мы вас отвезём. – О'кей. Один момент. Я хотел прикрыть дверь, но сержант быстро сказал: – Пожалуйста, оставьте открытой. Так, чтобы я мог видеть заднюю дверь. – Он устало улыбнулся: – Только проформа. Итак, я оставил дверь открытой, пошёл в спальню и оделся в первые попавшиеся вещи. Мой вчерашний тёмный свитер я забросил в дальний угол шкафа, выбрал вместо него клетчатую рубашку лесоруба и, прежде чем выйти, удостоверился, что не забыл в карманах джинсов мой инструмент взломщика. Потом тщательно запер дом, сел на заднее сиденье машины, следуя немым указаниям полицейских, усевшихся справа и слева от меня, сержант сел впереди, и машина тронулась. – А вы случайно не знаете, о чём инспектор хочет со мной говорить? – сделал я попытку, когда мы выехали из моей узенькой улочки, но Райт даже головы не повернул. – Это он сам вам скажет. Я старался дышать спокойно и говорил себе, что в случае необходимости подполковник Рейли прибегнет к связям на дипломатическом уровне, чтобы вызволить меня из любой неприятности. И хотя это было то, чего я всячески стремился избежать, но если уж мне придётся выбирать между комнатой в армейском опорном пункте в Америке и тюремной камерой в Ирландии, я всё-таки выберу опорный пункт. Однако, к моему удивлению, машина не свернула на Шепель-стрит, а остановилась перед домом доктора О'Ши. Меня попросили выйти и провели мимо суетящихся людей в пластиковых перчатках и с фотоаппаратами. Из дверей дома нам навстречу шли мужчины с мрачными лицами и полными ящиками документов. Инспектор Пайнбрук ждал в кабинете, скрестив руки на краю письменного стола, но лишь когда я увидел обведенные мелом очертания на полу рядом с картотекой, до меня стало доходить, что произошло. – Доктор О'Ши?.. – Мой голос не был похож на мой голос. Он был такой, будто меня кто-то душил. Левая бровь Пайнбрука поползла вверх. – Да, – кивнул он. – Дело худо. В середине мелового очертания расплылось большое тёмно-бурое пятно, на стене рядом виднелись мелкие тёмно-коричневые пятна и размазанный книзу грязный след, дающий простор самой мрачной фантазии. Я что-то сказал, но не помню, что именно. – Одна из его помощниц обнаружила его сегодня утром, около семи, – сказал Пайнбрук. – Мёртвого. Застреленного. Несколькими пулями, как и американца в отеле. Почерк тот же. Кажется, даже тип оружия тот же. Я слушал лишь вполуха. – И когда это произошло? Вчера вечером, судя по тому, о чём меня спрашивал сержант, так? – Наш врач считает, что между девятью и одиннадцатью часами вечера. Я кивнул и сказал не раздумывая: – В девять часов он мне ещё звонил. – Я знаю, – сказал инспектор удовлетворённо. – Вы даже были последним, кому он звонил. – Он поднял кончиками пальцев трубку, нажал на кнопку повтора набора и показал на дисплей: – Ваш номер. Это навело меня на мысль пригласить вас сюда. – Он осторожно положил трубку и обстоятельно вытер с пальцев остатки пудры, которую, видимо, использовали для того, чтобы сохранить на аппарате отпечатки. – Могу я вас спросить, по какому поводу он вам звонил? Меня бросило в жар. Сказать правду я, естественно, не мог ни при каких обстоятельствах. – Раны, которые он зашил мне позавчера вечером, – вспомнил я подходящую отговорку. Я показал свою правую руку, немного задрал рукав, чтобы было видно повязку на предплечье. – Он хотел знать, как они заживают. – Хотел бы я, чтобы мой домашний врач был таким же заботливым, – хрипло пробурчал Пайнбрук и поскрёб себе левую сторону груди. – Этот костоправ не способен даже заметить, что у меня сердечный стимулятор. Всякий раз меряет мне пульс и удивляется, какой он ровный. – У вас уже есть какие-то предположения, кто это был? – спросил я. Моё сердце колотилось так бешено, что я попытался активировать транквилизатор. Инспектор издал какой-то рык. – Картина такая, будто наркоман искал дурь. В соседней комнате взломан шкаф с сильнодействующими средствами и опустошён подчистую, все ящики перерыты, будто кто-то искал деньги, и так далее. Как в кино. Я не поверил своим ушам. – Наркоман? – Я сказал, картина такая, – поправил меня Пайнбрук. – Я не сказал, что я в эту картину верю. Это была бы история, о какой я впервые слышу за пределами Дублина. В моём рассудке с мучительной медлительностью поворачивались ржавые зубчатые колесики. Я огляделся, пытаясь понять. Вот на стене световой аппарат для просмотра рентгеновских снимков, на нём ничего нет, кроме крошечного клочка бумажки, застрявшего на прищепке. Оборванный кусочек наклейки. – И во что вы Можно было держать пари, что на наклейке было написано – Во что верю я? – начал рассуждать инспектор. – Я верю, что кража наркотиков инсценирована. Я верю, что убийца – человек, который обычно ошивается в крупных американских городах, где такие преступления куда привычнее, чем здесь, в глубокой провинции графства Керри, чёрт побери! Я поднял взгляд. Его бронзовые глаза проницательно смотрели на меня. – Но вы же не подозреваете меня, нет? – спросил я. Он закашлялся, похлопал себя по груди. – В этом маленьком провинциальном городишке, мистер Фицджеральд, – сказал он с астматическим придыханием, – где последнее убийство случилось много лет назад, вдруг в течение двух дней совершается два жестоких убийства. И оба раза вы, что называется, оказываетесь вблизи. Вам не кажется, что это должно насторожить криминалиста? – Я не имею к этим убийствам никакого отношения, – сказал я. – Может быть. Мы вышли наружу. За дверью свистящий звук из его дыхания ушёл. – Наш компьютер знает о вас немало интересных вещей, мистер Фицджеральд. То есть, – поправился Пайнбрук, – не знаю, действительно ли вы настолько интересны, поскольку эти сведения он не выдаёт, а отсылает меня в министерство внутренних дел, в такой отдел, о существовании которого я до вчерашнего дня даже не знал. – Он бросил скептический взгляд в небо, на котором массы тяжёлых туч куда-то снова спешили. – Могу я вас спросить, какого рода эта программа защиты свидетелей? – Об этом мне бы не хотелось распространяться, – сказал я, и на сей раз, в виде исключения, это была чистая правда. – Понятно, – кивнул инспектор. – Такого рода программа. – Он задумчиво склонил голову, и я бы многое отдал за то, чтобы узнать, о чём он думает. – Как бы то ни было, – продолжил он после долгой паузы, – я всё же должен настаивать на том, чтобы вы пока не покидали город. – Я и не собирался это делать. – Тем лучше, – сказал он и принялся рыться в глубоких карманах своего пальто. – И вот ещё о чём я хотел бы вас попросить… Конец его фразы так надолго завис в воздухе в неопределённости, что я пришёл ему на помощь встречным вопросом: – Да-да? – …Чтобы вы дали мне знать, если заметите в своем окружении что-то необычное. – Он, наконец, нашёл то, что искал, и протянул мне свою карточку. – По какому-нибудь из этих номеров вы меня достанете в любое время. К большому сожалению моей жены, кстати сказать, но в серьёзном случае вы не должны принимать это во внимание. – Спасибо. – Карточка была мятая и имела такой вид, будто её отпечатали на плохом ксероксе. Я сунул её в карман. – И что вы понимаете под словом Пайнбрук подвигал плечами, поправляя своё пальто. – Незнакомцы, которые привлекут ваше внимание. Люди, которые за вами наблюдают. Звонки, при которых никто не подаёт голоса. Вот это и есть необычное. Мужчины с лицами, лишёнными выражения, и разговорами по мобильному телефону, к примеру. – Честно говоря, для меня и нормальный-то звонок – нечто необычное, – сказал я. – Мистер Фицджеральд, я постоянно надеюсь, что мои нехорошие предположения – всего лишь нехорошие предположения. Но, как я уже упоминал, мне приходится считаться с тем, что И с этими словами он оставил меня, никому другому я тоже не понадобился, так что я пожал плечами и зашагал прочь. Выйдя на улицу, я издали увидел отъезжающий почтовый фургон, и это навело меня на мысль ещё раз попытать счастья у Билли Транта. – А, мистер Фицджеральд! – Билли в заднем помещении двигал контейнер на колёсах с пакетами всех размеров и сортов. – Хорошие новости! Сегодня он здесь, ваш пакетик с дрессированными цирковыми блохами. Сейчас я только отсортирую то, что нужно отправить дальше… – Я не спешу, – крикнул я ему. Итак, я ждал, машинально ощупывая неровности и засечки старого деревянного почтового прилавка, прислушивался к звуку перебрасываемых пакетов, падающих то грузно, то с полым шорохом, и пытался представить, что значит всё то, что происходит вокруг меня. Естественно, это был никакой не наркоман. Кто бы ни был убийцей доктора О'Ши, всё дело заключалось в моих рентгеновских снимках. Только – откуда он об этом узнал? В конце концов, мне уже казалось, что все загадки сводились к одной: какими такими документами, которые он собирался мне показать, располагал Гарольд Ицуми? – Мне очень жаль, – сказал Билли, выходя из сортировочного помещения с моим пакетом в руках и огорчённо качая головой. – Так долго заставил вас ждать – и зря. – Почему же зря? – удивился я. – Когда разгружали почту, я его сразу заметил и всё время думал, что это ваш пакет. – Билли положил его передо мной. Она была тех же размеров, из того же картона с гофрированной прокладкой, на ней была та же синяя полоса с логотипом производителя упаковки, некоего – И этот пакет гораздо легче, чем ваши цирковые блохи, – сказал Билли, протягивая мне его. Он действительно был лёгкий, и в нём что-то шелестело, как ткань, если его двигать. – А для меня в самом деле ничего? – спросил я, возвращая ему пакет. Он отрицательно покачал головой. – Я всё обыскал, честно. Да не так уж там и много. Я посмотрел на часы. У меня ещё оставалась одна баночка концентрата и ровно три часа, чтобы её употребить. – Но вы можете, – пришло в голову Билли, – написать заявление на розыск. – Он услужливо вытянул из бумаг запылившийся, растрёпанный по краям формуляр. Видимо, необходимость в розыске пропавших без вести посылок возникала не так часто. – Вот. Наверху напишите отправителя и день, когда пакет был отправлен, а вот в этой графе укажите, что содержится в посылке, в вашем случае цирковые блохи… Я отрицательно покачал головой. – Не угадали, Билли. Он беспомощно улыбнулся мне. Не очень красивая у него улыбка. Как только этот молодой человек попадёт в руки зубному врачу, так сразу получит полную искусственную челюсть, а кто-нибудь в его медицинской страховой компании получит сердечный приступ. Я вернул ему формуляр. – Спасибо за старания. Но я думаю, это ничего не даст. – Может, придёт завтра. – Да, может. Когда я вышел из почты, меня уже не удивляло, что они снова были здесь, мужчины с телефонами возле уха. Идя вниз по Мейн-стрит, я чувствовал их взгляды, как удары ножа в спину, и самоуговоры, что это ощущение воображаемое, не помогали мне. Дома я ел свой концентрат, хотя не был голоден. Но в полдень кончился срок его годности, и было совершенно неясно, когда теперь я получу пополнение запасов. Надо позвонить Рейли, решил я, промывая опустошённую баночку разбавленной кислотой. Ещё сегодня, решил я, выбросив баночку в ведро и, как обычно, на несколько минут пустив воду в слив, чтобы кислота не разъедала трубы. Но в Вашингтоне, столице моей могущественной родины, было ещё слишком раннее утро. Я использовал это время, чтобы почитать, что же Сенека говорит о времени. Он говорит, что нам даётся в жизни совсем не мало времени, просто мы слишком много его транжирим. Он использовал сравнение с королевской казной, которая, если попадёт в руки мота, утечёт у него сквозь пальцы, тогда как умеренное состояние в надёжных руках хорошего управляющего может принести неплохой доход. Это опять было одно из тех мест, из-за которых книга тяжелела у меня в руках. Я опустил её, вперился в стену и чувствовал, что это писано про меня. Подростком я был рослым, сильным и здоровым. Рослый я и сейчас, сильный я прямо-таки нечеловечески, но из-за этого я и стал калекой. Я разглядывал свою правую руку и пытался представить себе, что кости, которые когда-то в ней были, теперь давно истлели, сгнили в какой-нибудь куче медицинских отбросов. Но, к счастью, силы моего воображения на это не хватало. Я вспомнил доктора О'Ши. Как он был зачарован, обследуя моё тело! Как ужас в его лице мешался с выражением восторга, когда он рассматривал первые мои рентгеновские снимки! Теперь он мёртв, как раз эти снимки его и погубили, судя по всему. То есть он погиб из-за меня. Мне вообще не следовало втягивать его в это дело. Я тогда несколько недель пытался жить с моим неожиданно окаменевшим безымянным пальцем, но это с каждым днём давалось всё труднее. Что-то надо было делать, и по возможности такое, что не включало бы в себя обратную транспортировку в Хотя мне было ясно, что это в принципе техническая проблема, я спросил у миссис Бренниган совета насчёт врача. Она и назвала мне доктора О'Ши, но с колким выражением лица добавила, что ходит много Я думаю, это всё и решило. В один из следующих вечеров я улучил момент, когда он остался один в своей приёмной. Он был не в восторге, что ему помешали так поздно, но ощупал мой палец, и в нём проснулся интерес. – Как-то странно на ощупь, – сказал он. – А что вы с ним, собственно, сделали? На что я спросил: – А что, собственно, включает в себя понятие Так всё началось. И теперь всё кончилось. Мы растрачиваем нашу жизнь, потому что нам кажется, что мы будем жить вечно, говорит Сенека. Поэтому один день у нас ничего не стоит; мы всегда устремляем взор вдаль, на будущие цели, отсылая себя к тому, что будет когда-то, в один прекрасный день, и тем самым похищаем у себя день сегодняшний, который, однако, есть единственная действительность. Самые большие потери времени влечёт за собой откладывание на потом… С редкостной ясностью я осознал, что именно это я как раз и делал. Книга захлопнулась будто сама по себе, моя рука отложила её в сторону будто сама по себе, я встал, наполненный решимостью, которая давала чудесное ощущение силы, ярости и жизни, пошёл к телефону и набрал номер кабинета Рейли. Секретарша соединила меня с ним, и Рейли был явно ошеломлён, услышав мой голос. – Дуэйн? Вы? В такую рань? – У нас уже полдень, – холодно сказал я. – Я уже сходил на почту, впрочем, тщетно, и это уже второй раз. И вот я подумал, что лучше я позвоню и спрошу, не возникло ли проблем с рассылкой пищевого концентрата. Некоторое время царила тишина. – Ничего не знаю, – апатично сказал Рейли после долгой паузы. – У меня нет никаких сведений на этот счёт. – Не могли бы вы выяснить? Посылка должна была прийти во вторник, сегодня четверг, а её всё ещё нет. – Да, это неприятно. Но я думаю, на таком расстоянии немудрено всякому случиться. Тон был такой, будто он превратился в безвольную груду бескостной массы. Будто всё это не интересовало его ни на грош. – – Да, да. Честно говоря, я в настоящий момент просто не в курсе. Но если вы хотите, я наведу справки. – Да, – сказал я. – Хочу. – Не лучше ли всё-таки было бы вам просто вернуться в Штаты? Я мог бы выслать за вами машину сегодня же вечером… – Это было бы хорошо, – ответил я не подумав, – но сейчас я не могу покинуть город. Но это моментально вернуло адреналин в голос Рейли. – Что такое вы говорите? Я глубоко вздохнул. – У нас тут случилось второе убийство. И инспектор, который ведёт расследование, считает меня важным свидетелем. – Свидетелем? Вас? – В ближайшее время он убедится, что ошибается. Рейли фыркнул. – Что ещё за шуточки, вы что там, вообще! Ни при каких обстоятельствах вы не можете предстать в качестве – Этого не случится, – сказал я. Иногда достаточно было несколько раз повторить старику Рейли одно и то же, чтобы он поверил. – Чёрт возьми, Дуэйн, – кипятился он, – что за сучий день сегодня? Сперва по дороге на службу какой-то болван таранит меня своим грузовиком, а теперь вы мне рассказываете, что попали в свидетели убийства?! – Я ничего не видел, я ничего не знаю. Я не свидетель. Просто инспектор хватается за любую соломинку. – Я чувствовал, как во мне поднимается досада. – Но на самом деле меня занимает совсем не эта проблема, Джордж. Проблема, которая меня занимает, – это отсутствие пищевого концентрата. Поэтому я и звоню. – Ну ладно, ладно. Я позабочусь об этом. – Кажется, он себе что-то пометил и снова принялся за прежнее: – Почему я ничего не знаю о втором убийстве? Чёрт возьми, да рассказывайте же, Дуэйн! Что там случилось? – Убили врача в городе. Они говорят, всё выглядит так, будто наркоман искал препараты. – В Вашингтоне такое было повседневным делом и не заслуживало упоминания даже в местных новостях. Я почувствовал, как интерес Рейли угасает, а чтобы его апатия не перенеслась и на мои дела, я напомнил ему: – А что касается моего концентрата… – Я же сказал, я об этом позабочусь, Дуэйн, – нервно ответил Рейли. – Я дам вам знать, как только что-то прояснится. – Было бы лучше всего, если бы вы первым делом выслали пакет, экспресс-курьером. – Да, хорошо, – неохотно сказал он. – Я распоряжусь. – Спасибо, – сказал я и повесил трубку. Больше всего мне хотелось биться головой о стену. Только мысль о целости здания сдержала меня. И о чём я только думал, навязывая ему историю с Пайнбруком? Ни о чём, естественно. Вся история моей жизни – логичная последовательность моментов, когда я ни о чём не думал. В половине второго, когда я был целиком занят тем, что рылся в безрадостных мыслях, в дверь опять позвонили. А ведь если подумать, до вчерашнего дня я не стал бы держать пари на то, что мой звонок вообще действует! В ожидании снова увидеть перед дверью полк полицейских, потому что у инспектора Пайнбрука возник ко мне новый вопрос, я открыл. Но то была миссис Бренниган, библиотекарша. – Ваша книга, – сказала она и с лучистой улыбкой протянула мне иллюстрированный том большого формата. – Моя книга? – Я смотрел на неё озадаченно. Для меня было внове, что она обслуживает своих читателей на дому. Я смотрел на этот кирпич. Название – «Саги и мифы Ирландии» – было стилизовано под кельтский шрифт, а выше красовалось фото Коннемарского нагорья. – Которую вы заказывали. Я подумала, что просто занесу её вам по дороге, – сказала она. – Но, – я отрицательно помотал головой, – я не… – Может, мы выясним всё это внутри? – Не дожидаясь приглашения, она поднялась на две ступеньки крыльца, и я, озадаченный, пропустил её в дом. – Итак, – сказала она, когда я закрыл за собой дверь, – книгу заказали вы, так значится по моим записям, и теперь она числится за вами. Вот. – Она сунула мне её в руки. – Я заказал её заранее? – переспросил я. – Так у меня записано, – повторила она с заметным нетерпением в тоне. – Ведь я же знаю вашу подпись, мистер Фицджеральд… – Затем она вдруг наклонилась ко мне и прошептала: – Вам надо прийти в кафе «Литеарта», сегодня в 16 часов. С вами срочно хочет поговорить Финнан Макдоног. Должно быть, я смотрел на неё огорошенно. Наконец-то, с моим обычным запозданием по фазе, я понял, что здесь происходит. – Кто такой, – спросил я шепотом, – этот Макдоног? Миссис Бренниган закатила глаза. – Певец из группы Мне вспомнился тот концертный плакат. Это было в минувшую субботу. Пять дней назад. Целую вечность! – И о чём он хочет со мной поговорить? – спросил я. Она кивнула, будто ожидала этого вопроса. – Он велел сказать вам, что речь пойдёт о мисс Кин. |
||
|