"ОДУРАЧЕННЫЙ ФОРТУНОЙ" - читать интересную книгу автора (Сабатини Рафаэль)Глава вторая. ПРИЕМНАЯ ГЕРЦОГА ОЛБЕМАРЛАПолковник пробирался вперед сквозь шум и суету Полс-Ярда. Орущие подмастерья, стоящие у «Белой борзой», «Зеленого дракона», «Короны», «Красного быка» и других лавок, среди которых преобладали книжные, оглушали его криками: «Чего желаете?». Несмотря на поношенную одежду, он двигался вперед с вызывающей уверенностью. Фламандская шляпа была лихо заломлена набок, рука покоилась на эфесе длинной шпаги, бесполезные шпоры, начищенные до блеска мальчишкой-прислужником в «Голове Павла», сопровождали его шаги воинственным звоном. Мрачное выражение лица держало на почтительном расстоянии уличных забияк, не осмеливавшихся задирать его. Он пробирался сквозь толпу мирных горожан, словно волк среди овец, и встречные поспешно уступали ему дорогу, рискуя свалиться или столкнуть стоящих рядом в сточную канаву. Ниже Ладгейта note 7, в обители зла, орошаемой водой из Флитского рва, стояло множество наемных экипажей, и, учитывая расстояние, которое ему придется преодолеть, и желание добраться до места назначения в чистой обуви, полковник Холлс ощутил искушение воспользоваться одним из них. Однако он справился с этим чувством, вспомнив о прискорбной легкости своего кошелька и столь же прискорбной тяжести своих долгов в «Голове Павла». В течение последнего месяца ему не хватало силы воли отказываться от предлагаемых удобств, в результате чего он не знал, каким образом будет оплачивать гостиничные счета, если герцог Олбемарл подведет его. Полковник несколько преувеличивал свою бедность. Болтающийся в его ухе рубин, будучи обращенным в золото, мог бы обеспечить человеку безбедное существование в течение года. Уже пятнадцать лет, несмотря на многочисленные удары судьбы, камень продолжал поблескивать среди его золотисто-каштановых волос. Голод нередко побуждал полковника продать драгоценность, однако он каждый раз отгонял эти мысли, давно привыкнув к рубину и относясь к нему с некоторым суеверием, словно к талисману. Полковник Холлс испытывал уверенность, что эта драгоценность – дар незнакомца, чью жизнь он спас на пороге вечности, – сыграет роль в судьбе его самого и человека, спасенного им. Он не сомневался, что рубин, как магнит, притянет их друг к другу через все препятствия, и что встреча окажется важной для них обоих… Временами, начиная мыслить более трезво, Холлс смеялся над собственным суеверием. И все же даже самая жестокая нужда не могла заставить его продать рубин. Владевшая им уверенность не позволяла расстаться с талисманом, заставляя терпеть любые лишения. Поэтому, поднимаясь на Флит-Хилл, полковник оставил драгоценность за пределами размышлений о своих весьма недостаточных материальных ресурсах. Пройдя своей слегка раскачивающейся солдатской походкой через покрытый грязью Стрэнд и Черинг-Кросс, он наконец добрался до Уайт-холла note 8 и устремился в зубчатые ворота Кокпит, связывающие одну часть дворца с другой. Приближался полдень, и у дворца шумела толпа. Причиной всеобщей суеты служила война с Голландией, ставшая свершившимся фактом. К воротам дворца одна за другой подъезжали кареты, растянувшиеся цепью по всей улице. Напротив поста конных гвардейцев полковник задержался около группы зевак, наблюдавших за рабочими, которые устанавливали на дворцовой крыше флюгер. Стоявший среди них джентльмен ответ на вопрос информировал его, что это делается для удобства его высочества лорд-адмирала герцога Йоркского note 9, дабы тот мог наблюдать из своих окон, насколько благоприятствует ветер проклятому голландскому флоту, который, как ожидают, может в любой час оставить Тексельnote 71. Очевидно, лорд-адмирал не намеревался терять время на квартердеке (Квартердек – приподнятая часть верхней палубы в кормовой части корабля.). Двинувшись дальше, полковник Холлс бросил взгляд на окна банкетного флигеля, откуда шестнадцать лет назад холодным январским утром вышел покойный король note 10, чтобы лишиться головы. Это зрелище он наблюдал, будучи двадцатилетним корнетом. Возможно, Холлс вспомнил и о своем отце, давно умершем и недоступном для мести Стюартовnote 72, который поставил свою подпись под смертным приговором Карлу I. Полковник вступил под тень арки с росписями Хольбейна Таким образом, теперешний визит был решающим. Сегодняшний отказ следует рассматривать как окончательный, и в этом случае Холлсу останется только проклинать свое решение вернуться в Англию, где, по-видимому, в скором времени ему придется голодать. Привратник с алебардой задержал его на пороге. – Вы по какому делу, сэр? – К его светлости герцогу Олбемарлу. Полковник ответил резким и уверенным тоном, благодаря чему следующий вопрос прозвучал менее вызывающе. – Вам назначена аудиенция, сэр? – У меня есть причины полагать, что меня ожидают. Его светлость осведомлен о моем визите. Привратник окинул его взглядом с головы до ног и позволил пройти. Холлс миновал еще одного стражника, что оживило его надежды. Но в конце длинной галереи ему преградил путь очередной страж, и вопросы возобновились. Когда Холлс сообщил, что отправил письмо с просьбой об аудиенции, стражник осведомился: – Ваше имя, сэр? – Рэндал Холлс, – он произнес это тихо и с внутренней. дрожью, внезапно осознав, что его имя никак не могло служить пропуском в Уайт-холл, ибо ранее Оно принадлежало его отцу – цареубийце и даже более того. Людское воображение создало огромное количество глупых, сенсационных и мифических историй о казни Карла I. Казнь короля сама по себе являлась чудом, а чудо никогда не происходит без сопровождения маленьких чудес-спутников. Одним из них была беспочвенная история о том, что официальный лондонский палач исчез в день исполнения приговора, так как не осмеливался отрубить голову помазаннику Божьему, а маска скрывала лицо того, кто в последний момент предложил выполнить обязанность палача. Роль этого палача-любителя приписывали многим более или менее известным людям, но чаще всего Рэндалу Холлсу-старшему, чьи твердые и открыто высказываемые республиканские убеждения интерпретировались как личная ненависть к королю Карлу. Из-за этой нелепой выдумки имя Рэндала Холлса в дни реставрации монархии пользовалось весьма дурной славой. Однако оно не произвело отрицательного эффекта на стражника, который, машинально повторив его, сверился с листком бумаги. После этого его манеры обрели оттенок подобострастия, и он с поклоном открыл дверь. – Будьте любезны пройти, сэр. Полковник Холлс двинулся вперед с важным видом, страж последовал за ним. – Пожалуйста, подождите здесь, сэр. Стражник пересек комнату, очевидно, для того, чтобы назвать имя визитера своему собрату с жезлом, охраняющему следующую дверь. Полковник приготовился ждать, заранее вооружившись терпением. Он находился в просторной, скудно меблированной приемной, где ожидала своей очереди еще примерно дюжина посетителей – весьма важных лиц, если судить по их одежде и манерам. Некоторые из них принялись с подозрением рассматривать бедно одетого визитера, однако в серых глазах полковника Холлса было нечто, способное сбить спесь с кого угодно. Он слишком хорошо знал мир и его обитателей, чтобы кто-либо из них мог своим высокомерием вызвать у него чувство страха или почтения. Ответив им взглядом, который мог бы быть обращен на мальчишку-прислужника в трактире, Холлс направился к пустой скамье у резной панели и опустился на нее, звеня шпорами. Этот звук привлек внимание двух джентльменов, которые беседовали рядом со скамьей. Один из них, стоявший спиной к полковнику, повернулся к нему. Это был высокий пожилой человек с веселым румяным лицом. Второй, примерно одних лет с Холлсом, был низеньким и коренастым; его смуглое лицо обрамляли локоны черного парика. Одет он был не без щегольства, а в его манерах дружелюбие сочеталось с независимостью. Бросив на Холлса острый взгляд ярких голубых глаз, в котором, однако, не ощущалось враждебности и презрения, он, хотя и был абсолютно незнаком полковнику, слегка поклонился ему, как бы спрашивая позволения возобновить беседу в пределах слышимости вновь прибывшего, Обрывки этой беседы вскоре долетели до ушей полковника. – … Говорю вам, сэр Джордж, что его светлость вне себя от этой задержки. Поэтому он и поспешил в Портсмут, чтобы самолично навести порядок… – Приятный голос на момент стал неслышимым, но вскоре возвысился вновь. – Особенно нужны офицеры, опытные в военной службе… При этих словах полковник напряг слух. Но голос стих снова, и Холлс не мог ничего разобрать, не показывая своего стремления этого добиться. – Эти энергичные молодые джентльмены вызывают к себе доверие своим ревностным пылом, – опять донеслось до его ушей, – но на воине… К раздражению полковника, джентльмен в очередной раз понизил голос. Ответа его собеседника Холлс также не разобрал, после чего беседа, очевидно, приняла иное направление. – Повсюду только и слышно, что о выходе в море голландского флота и о грозящей городу чуме – сохрани нас от нее Бог, – продолжал смуглый джентльмен. – Это стало почти единственными темами всех разговоров. – Почти, но не совсем, – усмехнулся старший собеседник. – Вы забыли о мисс Фаркуарсон в Герцогском театре. – Вы правы, сэр Джордж. То, что о ней говорят не меньше, чем о войне и чуме, показывает, насколько глубокое впечатление она произвела. – А это впечатление заслуженное? – осведомился сэр Джордж тоном специалиста в подобных делах. – Уверяю вас, вполне заслуженное! Два дня назад я был в Герцогском театре и видел, как мисс Фаркуарсон играла Екатерину. Это было великолепно! Равную ей мне не приходилось наблюдать не только в этой роли, но и вообще на сцене. Так думает весь город. Хотя я пришел к двум часам, в партере уже не было мест, о мне пришлось заплатить четыре шиллинга за вход в верхнюю ложу. Вся публика была в восторге, а особенно его светлость герцог Бэкингем note 12. Он громогласно возносил хвалы актрисе из своей ложи и клялся, что не успокоится, пока сам не напишет для нее пьесу. – Ну, если написание пьесы окажется единственным залогом восхищения его светлости, то мисс Фаркуарсон крупно повезло. – Или, напротив, не повезло, – хитро усмехнулся коренастый джентльмен. – Это зависит от точки зрения самой леди на подобные дела. Но будем надеяться, что она добродетельна. – Никогда раньше не замечал с вашей стороны недружественного отношения к его светлости, – ответил сэр Джордж, после чего оба рассмеялись. Затем младший собеседник что-то добавил, вновь понизив голос, и сэр Джордж едва не покатился со смеху. Они все еще хохотали, когда дверь комнаты герцога Олбермарла распахнулась, и на пороге появился стройный джентльмен с румяными щеками. Складывая на ходу пергамент, он быстро пересек переднюю, отвешивая прощальные поклоны, и удалился, после чего из кабинета герцога вышел стражник с жезлом. – Его светлость будет счастлив принять мистера Пеписа note 13. Смуглый коренастый джентльмен оборвал смех, поспешно придавая лицу серьезное выражение. – Иду, – откликнулся он. – Сэр Джордж, не будете ли вы любезны составить мне компанию? Его высокий собеседник кивнул, и они вдвоем направились в комнату герцога. Полковник Холлс удивлялся, что в час войны, не говоря уже об угрозе чумы, город интересовался какой-то актрисой и что здесь, в самом храме Беллоны note 14 , мистер Пепис из военно-морского министерства отвлекся ради этой фривольной болтовни от серьезного разговора о нехватке офицеров и общей неподготовленности к сражению с голландцами и с чумой. Холлс все еще размышлял о странностях людских умов и диковинных методах управления страной, которые принесли в Англию возвратившие трон Стюарты, когда мистер Пепис и его компаньон снова появились в приемной, и он услышал, как привратник произносит его собственное имя. – Мистер Холлс! Отчасти из-за посторонних мыслей, отчасти из-за пропуска воинского звания, полковник только после вторичного обращения осознал, что его приглашают, и поспешно поднялся. Те, кто ранее с презрением взирали на него, теперь встрепенулись от возмущения при виде того, как их опережает какой-то оборванец. Послышалось несколько смешков и сердитых возгласов. Но Холлс не обратил на это внимания. Фортуна наконец открыла перед ним двери. Надежда на успех стала тверже, благодаря одной фразе, услышанной им от словоохотливого мистера Пеписа. Стране требовались офицеры, опытные в воинском ремесле, и Олбемарл хорошо знал, насколько редки люди с таким опытом, как у Холлса. Несомненно, он и отдал ему предпочтение, оставив разряженных в пух и прах джентльменов прохлаждаться в приемной. Уверенным твердым шагом Холлс двинулся вперед. |
||
|