"Историческая наука и человеко-общество-ведение: взаимосвязи" - читать интересную книгу автора (СССР Внутренний Предиткор)

1.2. Каким должен быть «объективный» учебник истории?

На вопрос: “Каким должен быть «объективный» учебник истории?” — многие люди, не задумываясь о существе дела, дают ответ в том смысле, что:

· историк должен привести в учебнике истории объективные факты,

· а вот положительное или отрицательное отношение к этим фактам он не должен навязывать, поскольку именно в отношении к фактам и выражается субъективная и корпоративная «идеологизированность» исторической науки.

И если этому требованию учебник удовлетворяет, то он следовательно и есть «объективный» учебник истории.

Однако дав ответ в таком смысле, люди попадают в ловушку субъективизма историка, который предоставляет им такого рода якобы объективный учебник. Этот учебник тоже может быть очень даже субъективным и соответственно — очень глубоко и круто идеологизированным, хотя эта идеологизированность и не навязывается жёстко в открытых формах. Дело в том, что субъективизм во всей исторической литературе неизбежно проистекает из того, что историк не может привести в учебнике все без исключения исторические факты и описать каждый из них в мельчайших деталях — тем более во взаимосвязях с другими фактами. Историк сам по своему субъективизму как по произволу, так отчасти и невольно выбирает из всего множества известных ему фактов (а есть ещё и неизвестные ни ему, ни науке) те факты, о которых он упомянет в своём учебнике, и опишет их с избранной им детальностью, связав их с другими приводимыми им фактами; и точно так же он по своему субъективизму выбирает те факты, о которых он упоминать не будет.

Чтобы показать, к чему это ведёт, обратимся к конкретным историческим фактам недавнего прошлого.

Общеизвестно, что 22 июня 1941 г. гитлеровская Германия напала на Советский Союз без объявления войны, и её массированный удар был внезапным для сухопутных войск СССР, которые понесли катастрофические потери, утратили боевые порядки и управляемость со стороны высших штабов, вследствие чего уступили врагу огромные территории. Но малоизвестно, что Военно-Морской флот СССР, включая и его войсковые части наземного базирования, встретил то же самое нападение в состоянии полной боевой готовности по боевой тревоге.

Соответственно:

· Если автор учебника истории упоминает только о первом, то на этой фактологической основе далее строится миф о том, что Гитлер якобы обманул Сталина; что Сталин якобы мешал военным подготовить страну к отражению неизбежного нападения, в неизбежности которого были убеждены все, кроме него; что изключительно диктатор Сталин виноват в катастрофе 1941; что в Великой Отечественной войне «победил солдат, простой народ», а Сталин только мешал его победе, а потом приписал себе всю славу и заслуги и начал новую волну репрессий против победителей [15]; и т.д. и т.п.

· Если автор учебника истории упоминает не только о том, что сухопутные войска не были подготовлены для отражения массированного нападения врага, но и о том, что в отличие от них Военно-Морской флот СССР встретил войну в полной боевой готовности по боевой тревоге, то упоминание этого — одного единственного — исторического факта разрушает весь миф целиком о том, что виноват изключительно «диктатор» Сталин, построенный на множестве фактов — как исторически реальных, так и ставших «как бы фактами» в результате вымыслов, сплетен и пересудов.

Этот миф рушится потому, что одна и та же война не может быть и внезапной (для одного вида вооружённых сил — сухопутных войск), и ожидаемой (для другого вида вооружённых сил того же самого государства) в настолько определённое время, что ВМФ успел привести свои базы, корабли, части наземного базирования в полную боеготовность и встретить нападение по боевой тревоге. Если бы война действительно началась неожиданно внезапно, то в Севастополе и других базах ВМФ СССР, на которые были произведены налёты германской авиации под утро 22 июня 1941 г., должно было произойти что-то подобное тому, что произошло 7 декабря 1941 г. в главной базе ВМС США на Тихом океане — в Пирл-Харборе.

И это исторически реальное обстоятельство наводит всякого думающего человека на мысль о том, что Военно-Морской флот управлялся накануне Великой Отечественной войны лучше, чем сухопутные войска. И «диктатор» Сталин руководству ВМФ в этом не мешал. А сухопутные войска управлялись недопустимо скверно по другим причинам, над которыми Сталин был не властен. И это наводит на мысли, что в сухопутных войсках имели место:

· Профессиональная непригодность и несоответствие занимаемым должностям высшего командного состава [16].

· Преступная халатность высшего командного состава, вследствие которой распоряжения о подготовке войск к отражению массированного внезапного нападения врага [17] саботировались и не исполнялись должным образом;

· Покрытие должностными лицами ошибок и упущений и злоупотреблений со стороны их подчинённых, обращение с такого рода намёками и просьбами к вышестоящим руководителям [18] автоматически порождает заговор, который в процессе своего развития обретает характер заговора политического и измены Родине. Соответственно этому обстоятельству профессиональная непригодность, несоответствие занимаемым должностям и преступная халатность к 1941 году объективно были прикрытием заговора изменников Родины, который в 1937 — 1938 гг. не был полностью разоблачён и обезврежен [19].

Но эти предположения, которые реально можно подтвердить фактами [20], сразу же приводит к вопросам и о послевоенной истории СССР:

Если в стране на протяжении более полувека после завершения войны нашей победой культивируется миф о том, что начало войны было внезапным вопреки исторической действительности, то это означает, что предвоенный заговор изменников Родины победил и в 1991 г. именно он привёл СССР к якобы неизбежному краху и разрушению?

И соответственно кошмары “демократизации” на территории СССР в 1990-е гг. — это не результат изключительно самобытной деградации СССР, но в них есть и организованная извне [21] поработительная составляющая? И соответственно Сталин не был диктатором?

А бывшего Наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова после войны целенаправленно травили [22] в отместку за то, что он сорвал в 1941 г. планы заговорщиков?

И был этот заговор не анти-Сталинским, как его пытаются представить многие, а именно антинародным потому, что в результате этого заговора погибли миллионы советских людей, которых заговорщики поставили злоумышленно под бой во имя осуществления целей своих хозяев?

Но если не знать, что ВМФ СССР встретил войну по боевой тревоге, и не иметь образных представлений о том, что такое государственное управление, включая и управление Вооружёнными силами (а это незнание свойственно подавляющему большинству школьников), то миф о внезапности нападения фашистской Германии по вине изключительно И.В.Сталина и Л.П.Берии представляется исторически достоверным. И у человека нет причин для того, чтобы поставить все выше заданные нами вопросы, а также и другие вопросы, которых мы в этом тексте не задали. Соответственно нет и причин к тому, чтобы искать ответы на такого рода вопросы [23].

Но большинство населения имеет представления об истории на основе того, что сообщается в учебниках. Именно поэтому столь важно для созидания будущего то, как представляют прошлое учебники истории, и прежде всего, — базовые учебники, по которым учится подавляющее большинство.

Однако может встать вопрос: А где найти факты, о которых авторы учебника умалчивают? Ответ на него прост: Множество свидетельств разсыпаны по мемуарной литературе как отечественной, так и зарубежной.

Люди живут, что-то делают, а потом пишут воспоминания. И в этой мемуарной литературе, которая даёт куда более широкое и полное представление об их времени, содержится множество свидетельств о фактах, которые в курсы истории и исторические трактаты не попадают по разным причинам, и которые из воспоминаний редакторы и цензоры (если они были) не вычеркнули потому, что не смогли понять их значения. Т.е. надо больше читать, а не пялиться в телевизор, поглощая видеофильтрат, и не играть в компьютерные бродилки-стрелялки. А чтобы читать больше, успевая делать множество других дел, надо один раз запланировать свободное время и освоить скорочтение, для того, чтобы читать не по словам, как учат в школе, а в темпе листания страниц книги, чему в школе не учат [24].

Так приведённый выше пример показывает, что «объективность» учебника истории выражается не в фактах, не в их количестве. И не важно по историк не упоминает каких-либо фактов, зная, что они разрушают тот исторический миф, который он строит, выполняя заказ тех или иных политических сил; либо он не упоминает какие-то факты по другим починам: по собственному невежеству (узости кругозора, неэрудированности); вследствие того, что какие-то факты засекречены государством или мафиозными корпорациями, наличествующими в обществе; потому, что сам историк не понимает исторической значимости фактов, которые он знает, но не включает в повествование потому, что не видит их взаимосвязей с другими фактами как более ранними, так и более поздними.

С другой стороны, пример отношения к учебнику И.Долуцкого противниками излагаемой им версии истории показывает, что критика чьих-либо воззрений на историю игнорированием или неприятием каких-либо сообщаемых сведений хотя и доставляет удовольствие самому критику и его почитателям, но оказывается неспособной разоблачить несостоятельность неприемлемых воззрений, а равно и злоумышленную их лживость [25].

Ведь то, что не нравится в учебнике И.Долуцкого М.В.Синицыну, было в истории России. В частности газета “Русское знамя” требовала: «Жидов надо поставить искусственно в такие условия, чтобы они постепенно вымирали», как о том сообщает И.Долуцкий. И отрицать этот, как и многие другие приводимые И.Долуцким в его учебнике факты, — глупо, даже если И.Долуцкий не дал в своём учебнике точной библиографической ссылки (номер выпуска газеты, автор, название статьи, страница, библиотека, учётный номер тома хранения). Глупо потому, что если Вы обратитесь к полиграфической продукции России времён 1844 — 1917 гг., то Вы найдёте в ней много чего подобного. Однако наряду с этим Вы найдёте и много других сведений [26], которые не позволят Вам согласиться с позицией И.Долуцкого, а предложенные им школьникам вопросы Вы найдёте не соответствующими реальным историческим обстоятельствам, о которых свидетельствует разсмотрение более широкого спектра российских книжных публикаций и периодических изданий тех лет. Последнее поставит Вас перед вопросом, кто такой сам И.Долуцкий: невежественный самоупоённый графоман? либо прожжённый циничный подлец? А также и перед вопросом: кто и в каких целях И.Долуцкого употребляет?

Т.е., чтобы опровергнуть ложь, излагаемую на основе исторически достоверных фактов (!!!), в историческую концепцию оппонента надо добавлять иные факты, упоминания которых тот избегает либо в силу свойственного ему субъективизма, либо в силу того, что ему известно, что эти факты развеют в хлам столь тщательно выстраиваемый им ложный исторический миф [27]. Но после того, как предложено ввести в обсуждение исторический факт, с которым связаны вопросы, разрушающие ту или иную концепцию исторического прошлого, её приверженцы:

· либо вынуждены будут от неё отказаться, и честные из их числа Вам же скажут спасибо за то, что Вы освободили их из-под власти ложных представлений об истории,

· либо вынуждены будут «терять лицо» и выдумывать идиотские ответы на такого рода вопросы.

Если же приверженцам лживой концепции исторического прошлого подконтрольна система образования и средства массовой информации (как это имеет место в случае заступников за И.Долуцкого), а также и массовые искусства [28], то они могут развернуть кампанию замалчивания неприемлемой им концепции прошлого и раздувать пропагандистскую кампанию в защиту приемлемой для них концепции, вываливая на людей груды исторически достоверных фактов, подтверждающих приемлемую им версию — однако при условии, что не менее достоверные исторические факты, её разрушающие, тщательно и целенаправленно замалчиваются и скрываются.

Т.е. «объективность» учебника истории обусловлена не фактами как таковыми, а чем-то другим, что скрывается за фактами и что через них проявляется в жизни национальных обществ, человечества в целом и каждого из людей. И это приводит к вопросу:

А что собственно мы хотели бы извлечь из учебника истории, что учебник истории должен дать нам?

В нашем понимании ответ на этот вопрос можно сформулировать так:

Учебник истории, должен дать образные представления о том, что в жизни общества и людей чем обусловлено в потоке событий описываемой эпохи; событий — как внутренних по отношению к этому обществу, так и событий внешних по отношению к нему и проникающих в него извне.

По существу это означает, что:

«Объективный» учебник истории должен представлять собой описание исторического процесса [29], которое без привлечения к разсмотрению фактов оказывается невозможным, но это описание должно быть устойчивыми по отношению к добавлению в него в качестве иллюстраций любых других исторически достоверных фактов и обличать хотя бы некоторую часть [30]исторически недостоверных «как бы фактов», т.е. вымыслов о прошлом, возведённых в ранг фактов или некоторым иным образом оказавшиеся в таковом ранге.

Последнее — устойчивость излагаемой концепции исторического прошлого по отношению к добавлению в повествование достоверных фактов извне и саморазоблачение в ней хотя бы некоторой части вымыслов — и есть критерий объективности всякого текста и изустного выступления на тему «течение исторического процесса».

Этот критерий объективности исторического повествования по существу означает, что историческая наука — наука такая же точная, как и математика, но точность исторической науки основывается на других понятийных (описательных) категориях.

И в такого рода описании исторического процесса привлекаемые к разсмотрению факты являются своего рода «красками», с помощью которых повествователь-историк рисует для читателя картину течения исторического процесса и жизни людей в нём. Но в каком учебнике истории прямо сказано о том, что исторические факты — своего рода «краски», с помощью которых писатель-историк должен нарисовать живую картину исторического процесса в разсматриваемую им эпоху? — мы таких учебников истории не видели.

Понятно, что если красок нет или каких-то цветов не хватает, то нарисовать картину невозможно [31]; но если красок вполне хватает, то даже один и тот же пейзаж два стоящих рядом художника в одно и то же время отобразят в свои полотна с натуры по-разному. Тем не менее, если они не абстракционисты и не “зю-зю-р-реалисты”, то в большинстве случаев в их произведениях узнать натурный объект можно; ну а если абстракционисты или “зю-зю-р-реалисты”, то по отношению к разсматриваемому нами вопросу остаётся вспомнить слово из ясельно-детсадовского лексикона — «каляка-маляка», которым дети именуют то, что с их точки зрения не является рисунком, правдивым рисунком.

Но если произведения реалистической живописи сопоставлять с фотографиями, то можно будет заметить, что фотография содержит больше деталей, многими из которых разные художники пренебрегли, но пренебрегли по-разному. Если говорить о возможностях изображения в живописи городского пейзажа, то один художник, чтобы показать красоту архитектуры унаследованного от прошлого здания, не нарисует троллейбусные и осветительные провода, столбы, дорожные знаки, стоящую рядом строительную вышку, с которой ведётся покраска облезшей кое-где штукатурки, и стоящие «не на месте» мусорные баки тоже будут отсутствовать; а другой, построит композицию вокруг мусорных баков, рекламным щитом или дорожным знаком загородит какие-то архитектурные красоты и т.д.

В результате изображённый вторым город-свалка будет вызывать отвращение, а устремлённое в будущее наследие прошлого, запечатлённое первым в очищенном от наносного и временно пребывающего хлама, само будет звать людей к тому, чтобы и они создали в своей жизни нечто достойное уважения потомков и их благодарной памяти. И если говорить о том, какой из двух художников ближе к объективности, то, на наш взгляд, — первый; о втором можно сказать, что он «за деревьями леса не видит», а фотография, хоть и продукт техники, но лучше, чем его “шедевр”, поскольку не давит на психику зрителя субъективизмом автора “шедевра” [32].

Примерно так же обстоит дело и с «объективным» учебником истории: он может быть создан и представляться “объективным” в любом из трёх видов, которые мы пояснили в предшествующей аналогии:

1. либо неизбывная основа, уходящая сквозь века в прошлое, необходимая для воплощения в жизнь идеалов будущего;

2. либо свалка-помойка;

3. либо своего рода «голографическая» — многоплановая объёмная «фотография», в которой видны с разных сторон:

O и неизбывная основа, уходящая сквозь века в прошлое, необходимая для воплощения в жизнь идеалов будущего,

O и весь мусор, свойственный свалке.

Вопрос только в том, насколько детально изображение всего этого на «фотографии».

Первый стиль обычно именуется «украшательством», «лакированием прошлого»; второй — «очернительство»; третий — и есть настоящая историческая объективность, и в этом стиле должны быть выдержаны все работы по истории любой эпохи и прежде всего — учебники общеобразовательных курсов.

Понятно, что очернительство — это психологическая война против народа, история которого очерняется, с целью сломать его в нравственно-психологическом отношении. Это понятно всем, кроме тех, кто поверил очернительству; даже многим очернителям это понятно.

Но и украшательство — это выражение лжепатриотизма в масштабе истории народа и государства и античеловечности в масштабе всемирной истории. Однако это нуждается в пояснении.

Ещё А.И.Герцен писал в предисловии к своему историческому сборнику: «Далее ещё не позволяют нам знать историю. Русское правительство как обратное провидение устраивает к лучшему не будущее, но прошедшее». Здесь обусловленность бедственного будущего приукрашенным прошлым подмечена верно.

Это происходит в жизни так. Сначала в обществе создаётся благообразный с точки зрения его заказчиков культовый исторический миф, который отождествляется с исторически реальным прошлым. И только после этого, этим лживым мифологизированным прошлым начинают гордиться подпавшие под его власть, обожая его как якобы своё историческое прошлое. Так миф становится реальностью более действенной, чем его исторически реальная первооснова, поскольку миф замещает её собой в сознании людей.

Однако нравственно-этические ошибки прошлого из этого культового мифа удалены в умолчания либо представлены как благо. Поэтому коллективное безсознательное общества в настоящем на основе этого исторического мифа работает так, что воспроизводит ошибки прошлого непрестанно, формируя тем самым будущее.

Человек всё же не безчувственное создание. И когда он сталкивается с реальной жизнью, то он ощущает, что в жизни что-то происходит не так, как о том повествует миф. В результате настоящее становится ему ненавистным, а будущее, в направлении которого течёт (трансформируется) настоящее, неся в себе тенденцию воспроизвести неприятные эпизоды праведно не переосмысленного прошлого в новых исторических декорациях и сочетаниях, — его пугает. Но после того, как власть мифа утрачена, в психике остаётся пустота, которая у людей, не способных заблаговременно отвергнуть приукрашенный исторический миф, немедленно заполняется мифом, чернящим прошлое.

И чем больше таких людей, разочаровавшихся в мифе, приукрасившем прошлое, тем ближе общество к катастрофе. Именно вследствие этого Россия пришла к 1 марта 1881 г., к катастрофам 1917 г. и 1991 г. Как указал один из лучших историков конца Российской империи В.О.Ключевский, «Прошедшее [33] надо знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, оно не умело “убрать своих последствий”».

Но если мы поймём, что представляет собой «объективность» исторической науки и как она достигается, то перед нами открывается возможность избежать следующей катастрофы.

При этом необходимость избежать и очернительства, и приукрашивания прошлого приводит к вопросу о том, что есть неизбывная основа для воплощения в жизнь идеалов будущего, и что есть «мусор» и «строительные леса»? Однако ответ на этот вопрос лежит вне исторической науки как таковой.

Ответ на него должна давать другая научная дисциплина, в разные времена называемая по-разному: «философия истории», «обществоведение», «обществознание». Но поскольку ответ на него связан не столько с производством продукта исторической науки, сколько с потреблением и выработкой на основе курса истории благодетельного политического курса на будущее, то продолжим разсмотрение вопроса об объективности повествований на исторические темы [34].

«Объективный» учебник истории должен давать адекватное представление и о , необходимой для построения будущего; и о мусоре (ошибках общественного самоуправления в прошлом); и о «строительных лесах» (проходящих процессах, которые значимы для общества в самоё время их течения, а в последующие времена достигнутые в них наработки и опыт утрачивают значимость для общества и его дальнейшего развития). Поэтому обратимся к выявлению понятийных категорий, опора на которые обращает историю из искусства мифотворчества, обслуживающего «невесть откуда» проистекающую политику, в науку точную.

История, как и математика, наука точная. Только, если в математике вычисления могут вестись с точностью до одного знака или более, то всякий исторический процесс может быть описан:

· с точностью до безликой толпы-народа и “личности” — личности вождя, гения, великого и мудрого или низкого и подлого, в зависимости от того, с позиций какой концепции организации жизни общества (общественно-политической концепции) смотреть;

· в более сложном варианте описания толпа-народ по-прежнему остаётся безликой, но к личности вождя добавляются другие личности — сподвижники вождя, его враги и сподвижники врагов. Это — так называемые «исторические личности».

Но поскольку с «историческими личностями» в жизни и в деятельности оказываются связанными другие люди, принадлежащие безликой толпе-народу в историческом повествовании двух вышеописанных типов, то в прежде безликой толпе-народе можно выявить разного рода партии (части). Некоторые из такого рода партий существуют в течение непродолжительных сроков времени в пределах активной жизни одного поколения. Но другие партии воспроизводят себя в преемственности поколений, вбирая в себя новых людей на замену уходящим из жизни. Кроме того в обществе можно выявить и разного рода социальные группы: общественные классы; профессиональные корпорации; во многонациональном обществе в пределах государства и в составе человечества в целом — народы и народности, национальные меньшинства, и т.п. Соответственно, исторический процесс может быть описан:

· с точностью до определённых социальных групп;

Из числа такого рода социальных групп, особо выделяются те социальные группы, все представители которых так или иначе заняты большей частью политикой. Соответственно исторический процесс может быть описан:

· с точностью до церковного ордена или политической партии;

Однако не все такого рода социальные группы действуют открыто в публичной политике, некоторые из них таятся от общества, делая закулисную политику, или же, занимаясь ею, стараются произвести на окружающих впечатление, что они занимаются не политикой, а чем-то иным (например, собирают коллекции бабочек или занимаются каким-то «личностным совершенствованием» своих участников). Соответственно выявлению этого фактора в историческом процессе [35], исторический процесс может быть описан:

· с точностью до глобального заговора (например многих поколений римских пап, российских императоров, коммунизма, фашизма, анархизма, гомосексуализма и т.д.).;

Но поскольку заговоры стратегической направленности бывают многослойными (это полезно на случай провала, а также необходимо для канализации излишней политической активности непосвящённых и части противников целей заговора, вовлекаемых однако в заговор для управления ими, а равно — обезвреживания их деятельности по отношению к целям главного заговора), исторический процесс может быть описан:

· с точностью до внутренних «заговоров в заговоре», главенствующих над заговорами более низких уровней таинственности (например, масонства [36] в Евро-Американской региональной цивилизации);

Однако и с заговорами не так просто, поскольку в каждом настоящем заговоре есть свой «мозговой трест», который задаёт цели заговора, определяет пути и средства их осуществления, контролирует ход выполнения планов и корректирует планы при необходимости; а есть и исполнительная периферия. Соответственно этому обстоятельству, исторический процесс может быть описан:

· с точностью до «мозговых трестов», самых глубинных во многослойных заговорах;

Однако и всё человечество, вне зависимости от его реальной или вымышленной внутренней структуры, только часть Мира. И соответственно этому обстоятельству, не надо с порога отвергать возможность того, что исторический процесс может быть описан:

· с точностью до отношений земного человечества с иными цивилизациями, иерархией сатаны и Царствием Бога — Творца и Вседержителя (Промыслом Божиим). [37]

Однако названные выше (а также и другие, оставшиеся не названными) описательные категории, которые в процессе его описания, — не факты истории. Но факты истории с ними соотносятся через принадлежность людей к тем или иным социальным группам или же через действия «исторических личностей» или социальных групп. Описательные категории, если проводить аналогию истории с математикой как наукой точной, задают пространство формальных параметров некоторой размерности, в соотнесении с которым исторический процесс может быть представлен как многокачественный процесс. Иными словами, историческое повествование с точностью до «исторических личностей» и безликой толпы-народа, это — примитивная плоская модель реальной истории; выделение в безликой толпе-народе каких-то партий — даёт трёхмерную модель истории и т.д.

Показанный ранее эффект, когда исторический миф (модель истории) рассыпается при добавлении к нему всего лишь одного факта, обусловлен тем, что миф, представляющийся исторически достоверным на основе «n» описательных категорий при добавлении одного факта, с которым связаны описательные категории, не входящие в тот набор «n» категорий, на которых построен миф, оказывается пространстве параметров большей размерности. В пространстве параметров большей размерности его внутреннее нестроение обнажается. Всё подобно тому, как если бы на плоскости Вы увидели прямоугольную тень трёхмерного объекта, то чтобы понять, что именно отбрасывает тень прямоугольной формы, надо от плоскостного разсмотрения перейти к разсмотрению трёхмерному [38].

Соответственно этой аналогии набор базисных описательных категорий в общем курсе истории должен быть по возможности большей размерности (т.е. по количеству отображаемых с его помощью качеств) и обладать свойством, аналогичным свойству «полноты базиса» в математике. Если качество полноты набора описательных категорий достигается, то при выявлении какой-то казалось бы новой описательной категории, при её более внимательном разсмотрении выявляется, что она уже содержится в принятом наборе описательных категорий под другим именем [39] либо представляет собой какую-нибудь комбинацию уже известных категорий.

Т.е. в этой аналогии всё похоже на определение базиса векторов в n-мерном векторном пространстве. Но эта аналогия не полная, поскольку операции сложения, вычитания, скалярного и векторного произведений векторов и т.п. по отношению к набору базисных описательных категорий исторического процесса безсмысленны. Так же историческая наука от математики отличается тем, что не требует формально строгого введения «базиса описательных категорий», разсмотрения вопроса о свойствах базиса, задаваемого им пространства и т.п. перед тем, как перейти собственно к пользованию базисом в своих целях. Тем не менее, если проанализировать любое повествование на темы истории, то базис описательных категорий в них выявляется. А содержание описательного базиса определяется отраслью истории (история техники, история войн, история искусств и т.п.) и целями, которым служит конкретное повествование. Кроме того, в самом повествовании, если его уподобить линии, имеющей начало координат (некий ноль), эти описательные категории обладают разной значимостью. Это можно уподобить положению цифр в порядке при отображении числа в виде суммы целой части и некоторой десятичной дроби: чем дальше вправо от десятичной запятой (точки) находится цифра — тем менее она значима; например, в числе 1,238 целая часть — 1, а 0,238 — десятичная дробь, и хотя 8»1, но в порядке цифр, отображающих это число, 1 более значима, нежели 8. Так же и описательные категории в базисе, обладая разной объективной значимостью, образуют некоторую упорядоченность, вследствие чего оставить в умолчаниях одни позволяет не потерять сути, а оставить в умолчаниях другие означает извратить представления о прошлом.

При этом мы хотим пояснить: попытка формализовать историю, втиснув всё её разнообразие и детальность повествования в тот или иной раздел математики была бы глупостью, но математика (даже в том объёме, который известен школьникам 8 — 11 классов) даёт человеку образные представления о том, что в Мире, в котором мы живём:

· всё разнокачественно;

· что разнокачественности не равнозначны в их сопоставлении друг с другом;

· что разнокачественности упорядоченно взаимно связаны друг с другом и обуславливают друг друга;

· что определённый набор разнокачественностей может быть упорядочен объективными не зависящими от человека факторами (чему примером отображение любого количества в позиционной системе счисления [40], в данном случае десятичной, которой мы пользуемся), а может быть упорядочен и человеком по его субъективизму (чему примером служит разсмотрение разного рода траекторных задач в механике в правой либо левой системе координат, при задании направления осей по своему произволу);

· что в зависимости от постановки задачи и целей её постановки в ряде случаев набор описывающих некий реальный процесс разнокачественностей может быть разширен или их упорядоченность может быть изменена.

В зависимости от того, насколько человек умеет пользоваться в решении прикладных задач аппаратом абстрактной математики, настолько он успешен в их решении. Соответственно мы и привели эту аналогию, поскольку и в истории дело обстоит во многом так же по отношению к её базисным описательным категориям.

И при любом стандарте точности исторических описаний (в смысле опоры на определённый набор описательных категорий) возможны и ошибки, как возможны ошибки и при математических вычислениях с любым количеством знаков. При чтении исторических работ они также воспринимаются читателем с точностью до указанных категорий.

Как известно, в математике в приближённых вычислениях, ошибка в n-ном по порядку знаке, обесценивает все последующие знаки в полученном численном результате, а также и многие последующие результаты вычислений, полученные на основе ошибочных. Т.е. если Вы ведёте расчёты с 8-ю знаками, и совершаете ошибку в 5-м знаке, то первыми четырьмя знаками Вы пользоваться можете, а вот знаки с 5-го по 8-й Вам придётся отбросить вне зависимости от того является полученный результат итоговым в каких-то расчётах, либо он включается в состав исходных данных для последующих расчётов. Тем более печально, если ошибка допущена при вычислении первого же результата в расчётной схеме (алгоритме) и допущена она в первом знаке.

Если от этой аналогии возвращаться к теме объективности исторической науки и, в частности, — к вопросу об «объективном» учебнике истории, то встаёт вопрос: Какое качество исторического процесса, если его не выявить или же не придать ему должного значения, по своему воздействию на всё описание исторических событий эквивалентно ошибке в первом знаке, допущенной в первом же вычисленном результате? Иными словами, что является свойством исторического процесса первоприоритетной значимости, его главным свойством?

Если же разсматривать содержание истории того или иного государства, то история внешней и внутренней политики этого государства представляет собой тот поток событий, который во многом открывает или закрывает возможности осуществления каких-то иных событий. Поэтому политика представляет собой одну из наиболее значимых составляющих и в жизни общества, и в изучении его жизни исторической наукой, хотя сама политика и её возможности обусловлены причинно другими потоками событий в жизни общества, которым текущая политика последует с некоторым запаздыванием во времени [41]. Поэтому надо определиться с тем, какой смысл объективно свойственен слову «политика» вопреки его субъективному ограниченному пониманию многими людьми и, прежде всего, — школьниками.

“Комсомольская правда” от 16.12.1998 г. опубликовала статью “Управлять Россией — нудное занятие”, в которой приводятся некоторые материалы опроса 9-классников школы № 1133 в Крылатском.

Статья начинается с изъяснения греческого слова: «Политика» в переводе с греческого означает «искусство управлять государством». Далее сообщается, что 2/3 опрошенных дали следующие формулировки того, что под «политикой» понимают московские школьники:

«… „борьба за власть“, „деятельность людей, которые интересуются проблемами государства и пытаются сделать хорошо для самих себя“, за что и „получают большие деньги“.

«…»

На вопрос, привлекает ли их самих политика, абсолютно все опрошенные ребята со всей решительностью заявили, что их интересует другое. Прежде всего музыка. На втором месте компьютерные игры. Только около трети опрошенных более или менее вникают в хитросплетения политической жизни страны. И совсем не многие заявили: «хотелось бы знать, что происходит в стране», «беспокоит инфляция, безработица», «любопытно, как управляют государством», «что будет завтра»…

«…»

Почему школьники отмежевались от политики? А просто «неинтересно», «скучное и очень нудное занятие», «там всё очень сложно», «слишком тяжело». Один юный философ полагает, что «политика — дело опасное, вон у них сколько врагов», а другой воскликнул: «Жить хочу!»…»

Хотя от политики не уйти, но явному нежеланию в неё вникать в то же самое время сопутствует обеспокоенность по существу тем, что в результате осуществления другими политики им самим придётся не сладко. Поэтому определиться всё же надо: и с тем, что это такое, и со своим соучастием в этом.

Просто опасно жить так, как жило и живёт подавляющее большинство так называемых «интеллигентных людей»: они — такие «гуманисты» и настолько «чисты и возвышены духом», а политика, как показывает история, — цинична, жестка и жестока, и к тому же грязна; однако они, отстраняясь от политики по своей воле, всё же оказываются в политике, но уже тогда, когда сама политика берётся за них своими жёстокими и грязными лапами. Так дальше жить нельзя именно потому, что «Жить хочу!» — желание, свойственное всем людям с раннего детства. Если оно и изчезает, то не в силу «природы человека», а в силу неспособности индивида справиться с обстоятельствами, которые большей частью формируются именно политикой.

Одно из афористичных определений того, что представляет собой политика как явление в жизни обществе,политика — искусство возможного. Само же слово «политика» по-гречески буквально означает «много интересов»: «поли» — много, «тикос» — интересы. Т.е. его смысл шире, чем тот, что привела в цитированной выше статье “Комсомольская правда” — «искусство управлять государством». Оно подразумевает «управление интересами» в самом широком и общем смысле этих слов, что затрагивает всех, поскольку включает в себя:

· целеполагание и формирование соответствующих интересов как своих собственных, так и интересов других людей;

· выявление и анализ сформировавшихся интересов (тоже, как своих собственных, так и других людей);

· изучение возможностей их полного и безконфликтного удовлетворения;

· разстановку приоритетов, очередности удовлетворения разных интересов при невозможности их полного и безконфликтного удовлетворения;

· выработку мер, необходимых для закрытия возможностей к удовлетворению отвергнутых интересов (это касается большей частью интересов других людей);

· управление деятельностью как своей собственной, так и других людей, вплоть до человечества в целом, по удовлетворению признанных интересов (включая и организацию самоуправления в тех случаях, когда непосредственное управление оказывается невозможным или неприемлемым по каким-то причинам);

· подавление и канализацию активности, направленной на удовлетворение отвергнутых интересов;

· подавление активности, направленной на пересмотр множеств удовлетворяемых и отвергнутых интересов, как по составу интересов, так и по составу персон и социальных групп, чьи интересы удовлетворяются или отвергаются.

Мы перечислили только самые общие действия, которые может включать в себя понятие «управление интересами». С точки зрения Достаточно общей теории управления (ДОТУ) [42] названные выше компоненты процесса управления интересами представляют собой этапы полной функции управления (понятийная категория ДОТУ) по отношению к обществу. Но если от трудно и неоднозначно понимаемых без дополнительных объяснений терминов: буквального «политика» — «управление интересами» и афористичного «политика» — «искусство возможного» [43], — перейти к более общепонятным словам, характеризующим суть политики как явления, то:

Политика — это управление жизнью общества в целом, включая управление внутрисоциальными образованиями и связанными с обществом искусственными и природными системами, а также и организацию самоуправления там, где управлять непосредственно невозможно или нежелательно.

Если понимать государственность как систему управления делами общественной в целом значимости на профессиональной основе, то государственность в обществе — только одна из такого рода систем и один из инструментов осуществления политики в более узком смысле слова, чем «управление интересами».

Если же разсматривать историю любого государства [44], то по отношению к нему, как это общеизвестно, политика разделяется на внешнюю и внутреннюю. Однако, если мы разсматриваем историю некоторой совокупности государств, то мы вправе задаться вопросом:

А не порождает ли сплетение внутренней и внешней политики полной совокупности обществ в этих государствах ещё один вид политики, объемлющей все государства этой совокупности и так или иначе проникающей в каждое из них?

При расширении множества разсматриваемых государств и присовокуплении к ним обществ, не имеющих государственных институтов, этот вопрос эквивалентен тому:

А существует ли некая глобальная политика, т.е. управление глобальным историческим процессом изнутри самого общества, которая некоторым образом оказывает воздействие как на внутреннюю, так и на внешнюю политику каждого из государств?

Если она существует, то тогда мы можем определить термины:

· Глобальная политика это — деятельность по осуществлению целей в отношении всего человечества и планеты Земля. [45]

· Внешняя политика это — деятельность по осуществлению целей правящего класса государства (в более широком понимании политически активной части общества) вне пределов его территории и юрисдикции;

· Внутренняя политика это — деятельность по осуществлению целей правящего класса государства (в более широком понимании политически активной части общества) на его территории в пределах его юрисдикции.

Правящие классы подавляющего большинства государственных образований в истории не однородны, в силу чего разные их подгруппы могут иметь разные интересы и по-разному распределять свои усилия между глобальной, внешней и внутренней политикой. По этой причине глобальная политика, внешняя политика и внутренняя политика одного и того же государства в большей или меньшей степени могут разходиться между собой и подавлять друг друга [46].

У кого-то может сложиться мнение, что глобальная политика могла появиться только в относительно позднее историческое время, не ранее эпохи великих географических открытий, с началом формирования мировой системы колониализма; что в древности её не было, и соответственно глобальный исторический процесс нынешней цивилизации человечества изначально был не управляемым; что мысли об управлении им, о создании институтов выработки и осуществления глобальной политики стали воплощаться в жизнь только в ХХ веке с созданием после первой мировой войны Лиги наций, а после второй мировой войны Организации объединённых наций.

Если быть приверженным этому мнению при написании учебника истории, то это и будет «ошибка в первом знаке», влекущая за собой множество других ошибок.

Вследствие этого курс истории, созданный с умышленным или неумышленным исключением описательной категории «управление глобальным историческим процессом и региональными историческими процессами», неизбежно будет необъективным и будет представлять субъективную ошибочную реконструкцию течения истории, несообразную свершившейся исторической реальности. В действительности, глобальный процесс издревле управляем изнутри самого общества, и соответственно в курсе Всемирной истории глобальной политике должно уделяться особое внимание; а региональная история должна разсматриваться как процесс взаимодействия глобальной политики, внешней и внутренней политики обществ в государствах региона.

Что касается Лиги наций и ООН, появившихся в ХХ веке, то они — следствие того, что осознание единства человечества, общности его судьбы стало разпространяться в политически активных слоях разных национальных обществ. И это осознание позволило выявить потоки глобальной политики, идущие издревле. Чтобы не быть голословными обратимся к одной из наиболее разпространённых в мире книг, о которой почти все слышали, но мало кто осмысленно интересовался её содержанием и проникновением её содержания в повседневную жизнь множества людей в преемственности поколений на протяжении, как минимум трёх последних тысячелетий. Обратимся к Библии:

«Не давай в рост брату твоему (по контексту единоплеменнику-иудею) ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что возможно отдавать в рост; иноземцу (т.е. не иудею) отдавай в рост, чтобы господь бог твой (т.е. дьявол, если по совести смотреть на существо ростовщического паразитизма) благословил тебя во всем, что делается руками твоими на земле, в которую ты идешь, чтобы владеть ею» (последнее касается не только древности и не только обетованной древним евреям Палестины, поскольку взято не из отчета о расшифровке единственного свитка, найденного на раскопках, а из современной, массово изданной книги, пропагандируемой всеми Церквями и частью “интеллигенции” в качестве вечной истины, данной якобы Свыше), — Второзаконие, 23:19, 20. «И будешь господствовать над многими народами, а они над тобой господствовать не будут»,— Второзаконие, 28:12. «Тогда сыновья иноземцев (т.е. последующие поколения не-иудеев, чьи предки влезли в заведомо неоплатные долги к племени ростовщиков-единоверцев) будут строить стены твои (так ныне многие семьи арабов-палестинцев в их жизни зависят от возможности поездок на работу в Израиль) и цари их будут служить тебе (“Я — еврей королей”, — возражение одного из Ротшильдов на неудачный комплимент в его адрес: “Вы король евреев”) ; ибо во гневе моем я поражал тебя, но в благоволении моем буду милостив к тебе. И будут отверзты врата твои, не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы было приносимо к тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народы и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся»,— Исаия, 60:10 — 12.

Иерархии всех якобы-Христианских Церквей, включая и иерархию “русского” “православия”, настаивают на священности этой мерзости, а канон Нового Завета, прошедший цензуру и редактирование еще до Никейского собора (325 г. н.э.), провозглашает её от имени Христа, безо всяких к тому оснований, до скончания веков в качестве благого Божьего Промысла:

«Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков [47] . Не нарушить пришёл Я, но исполнить. Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится всё», — Матфей, 5:17, 18.

Это конкретный смысл Библии, в результате которого возникла и которым и управляется вся библейская цивилизация. Всё остальное в Библии — мелочи и сопутствующие этому обстоятельства.