"Заратустра. Смеющийся пророк" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)

ОБ УМАЛЯЮЩЕЙ ДОБРОДЕТЕЛИ

13 апреля 1987 года

Возлюбленный Ошо,

ОБ УМАЛЯЮЩЕЙ ДОБРОДЕТЕЛИ

Хожу я среди людей и роняю слова свои: они же не умеют ни подобрать, ни сохранить их.

Они удивляются, что пришел я не для того, чтобы обличать их разврат и пороки; и поистине, не для того пришел я, чтобы, предостерегать от карманных воров!..

И когда призываю я: "Проклинайте всех трусливых демонов в вас, которые так любят скулить, благочестиво складывать ладони и возносить молитвы", — они восклицают: "Заратустра — безбожник".

И особенно громко вопят их проповедники смирения, но как раз в эти уши мне нравится кричать: "Да! Я - Заратустра, безбожник!"...

...Вот моя проповедь для их ушей: "Я — Заратустра, безбожник, который вопрошает: "Кто безбожнее меня, чтобы возрадовался я наставлению его?"

Я - Заратустра, безбожник: где найти мне подобных себе? А мне подобны те, кто повинуется своей воле и отметает всякое смирение".

Но к чему говорю я там, где никто не внемлет мне слухом! Тогда стану я взывать ко всем ветрам.

Вы все мельчаете, маленькие люди! Вы все мельчаете и крошитесь, вы, любители комфорта! Вы еще погибнете, из-за множества ничтожных добродетелей, из-за мелких грешков, из-за неизменно ничтожного смирения.

Слишком много пощады, чересчур много уступчивости — вот почва ваша. Но чтобы дерево выросло большим, ему надо пустить мощные корни в твердой скале.

..."Это дается" — вот еще одна заповедь смирения.

Я же говорю вам, вы, самодовольные: берется...

...О, если бы вы поняли слово мое: "Всегда делайте то, к чему стремится воля ваша, но сперва станьте теми, которые могут хотеть!"

"Любите и ближних своих, как самих себя, — но прежде станьте теми, кто любит самого себя".

...Я сам — свой предтеча среди этих людей, я — крик петуха на еще темных улицах.

Но их час приближается! И мой — тоже! С каждым часом делаются они мельче, бледнее, бесплоднее — чахлая зелень! скудная почва!

Поистине, скоро предстанете вы передо мной засохшей травой, степью бесплодной, уставшие от самих себя, томимые жаждой, — но скорее жаждой огня, чем воды!

О благословенный час молнии! О тайна предполуденного часа! Некогда обращу я вас в летающее пламя, и будете вещать вы огненными языками — языками пламени станете вы возвещать: "Он наступает, он близок, Великий Полдень!".

...Так говорил Заратустра.

Заратустра не проповедует никакой доктрины, он не имеет в виду никакого идеала, которому должен следовать каждый человек. В его учении нет четкой морали; он верит в спонтанную сознательность. Его вера в собственное сознание настолько велика, что он может без всякого труда отвергнуть Бога. На пути истины приходится выбирать либо Бога, либо собственное бытие.

Если вы выбираете Бога, вы выбрали рабство, и вы никогда не сможете стать больше, чем проповедником и жертвой капризного Бога. Но если вы выбираете себя, вам придется отвергнуть Бога. Для того, кто хочет быть собой, Бог — величайшее рабство. Поскольку человечество выбрало Бога, оно отреклось от себя. И вы можете увидеть крайнее бедствие, в котором оказался человек.

Если вы стали рабом, вы полностью забываете об ответственности за себя; тогда о вас заботится Бог. А если Бог - всего лишь гипотеза, просто верование, то ваше положение по-настоящему серьезно. Вы были реальностью, ваше сознание могло бы расти, если бы вы в него верили, но вы отвергли реальность в пользу фикции, потому что эта фикция удобнее. Она освобождает вас от ответственности, но также отнимает у вас свободу.

Запомните это: свобода и ответственность неразделимы. Нельзя выбрать только свободу или только ответственность. Либо вы выбираете то и другое вместе, либо вам придется от них отказаться.

Заратустра отвергает Бога потому, что любит человека. Заратустра отвергает Бога потому, что ясно видит: человек сам может стать богом. Единственное, что препятствует ему стать богом — это вера в какого-то другого бога; тогда он просто верующий, поклонник. Его озарение очень ясно, и те двадцать пять столетий, что прошли между ним и нами, доказали все, что он хотел сказать в этих утренних размышлениях.

Человек стал очень мелким. Он не может расти в тени всемогущего Бога. Даже маленький розовый куст не может расти в тени огромного дерева. Когда вы решаете в пользу некоего вымысла, изобретенного самим человеком, это становится началом вашего падения. Это полностью разрушает ваше достоинство.

Гордый человек верит в самого себя, и через самого себя - в существование. Он реален, существование реально, а Бог - всего лишь создание священников, уводящее вас от вашей реальности. А стоит вам уйти от своей природы и реальности, как вы будете становиться все более и более несчастными, более и более посредственными, более и более завистливыми.

Сама гипотеза Бога сделала жизнь человека трагедией. Он разучился петь, он разучился танцевать, он забыл самого себя. Он не знает, кто он, каковы его возможности и права, данные природой. Он живет во тьме — а он не создание тьмы. Он живет неестественно, искаженно, и это разрушает все его изящество, красоту и все возможности роста.

Эти слова нужно понять очень ясно, поскольку они почти пророческие. Они о вас! Они о мире, который появился за эти двадцать пять веков.

Хожу я среди людей и роняю слова свои: они же не умеют ни подобрать, ни сохранить их.

Человек слышит лишь то, что подтверждает его предрассудки; тогда ему приятно оттого, что он всегда был прав. Он слушает только если вы говорите на языке фикций, которые он полагает высшей истиной. Но если вы говорите истину, он полностью закрывается. Он не позволяет никакой истине вторгаться в свое существо и тревожить удобную веру. Он слышит только то, что хочет услышать, и принимает лишь то, что соответствует всевозможной чепухе, которую он хранил многие века.

Все новое — а истина всегда нова — выбивает его из колеи. Все новое создает в нем беспокойство. Если он примет это, то как быть со старыми идеями, древними мифами, полусырыми истинами? Ему придется отшвырнуть их — а это слишком рискованно.

Он — часть толпы. Если он примет и сохранит новое, он станет чужим для своей толпы. Над ним будут смеяться, его будут осуждать. А если он настаивает, его могут даже распять. Толпе не по вкусу чужие. Толпа очень враждебна ко всякому, кто тревожит ее сон, хотя ее сон — не что иное, как кошмар. Но это единственное, что у нее есть. У нее нет никакого представления, даже очень отдаленного, что жизнь может быть чем-то другим, что это не единственный способ жить; жизнь может иметь совершенно другой облик.

Сейчас он живет печально, несчастно, в мучениях. Но такой стиль жизни поддерживался миллионами людей тысячи лет, и он считается религиозным, духовным. Считается, что необходимо жертвовать, если вы хотите достичь Бога.

Заратустра — чужой. Конечно, его слова нельзя ни подбирать, ни хранить. На самом деле, для несчастной толпы люди вроде Заратустры — не что иное, как досадная неприятность, хотя они и приносят добрые вести. Но никто не готов их слушать.

Одно из величайших несчастий человечества — это то, что оно привыкло к своим цепям, суевериям, рабству, заповедям. Оно совершенно забыло о том, что имеет душу, чувства, разум, которые можно очистить и которые одни могут стать его религией.

Религия — не в писаниях и не в словах священника; религия — это цветение вашего понимания, вашего сознания. Она не в церквях, не в храмах и не в синагогах.

Пока вы не станете храмом, пока в вас не будет достаточного пространства — чистого и ясного, как небо, неограниченного — вы ничего не узнаете о религиозном переживании.

И в этом все учение Заратустры: как человек может стать сверхчеловеком. Его весть — не Бог, его весть — то, что вы носите в себе семя сверхчеловека, но нисколько не заботитесь о нем. Ваше сердце — подходящая почва, у вас есть надлежащая любовь и нежность; вы только должны стать садовником своего внутреннего мира, и ваша жизнь станет праздником, торжеством.

И эта торжественность, этот экстаз, это празднование - единственная религия. Все остальное — всего лишь профессия священников, которые эксплуатируют вас.

И они — наихудшие эксплуататоры. Они высосали из вас всю кровь, они отняли у вас все самое важное. Они совершенно уничтожили вас и оставили позади одни трупы.

Они удивляются — слушая Заратустру — что пришел я не для того, чтобы обличать их разврат и пороки.

Это то, чем всегда занимались священники — осуждали их разврат, осуждали их пороки, осуждали их желания. Они привыкли к этому. Священники никогда не возвеличивали внутренний мир человека. Все не так — вы родились грешником.

Благодаря тысячелетиям воспитания они убедили вас, что другую весть вы не можете услышать. Они удивляются, что пришел я не для того, чтобы обличать их разврат и пороки; и поистине, не для того пришел я, чтобы предостерегать от карманных воров!

И когда призываю я: "Проклинайте всех трусливых демонов, которые так любят скулить, благочестиво складывать ладони и возносить молитвы", — они восклицают "Заратустра — безбожник".

Кто в вас молится? Вы когда-нибудь задумывались над этой проблемой? Не есть ли это нечто трусливое в вас, что становится на колени перед каменными статуями, сделанными человеком? Это не может быть смелость. Тот, кто молится, прячет в красивые слова свою трусость.

Кто в вас сдается, становясь христианином, индуистом или мусульманином? Лев или овца?

Иисус часто говорил своим людям: "Вы — мои овцы, а я - ваш пастырь". И ни один из его последователей никогда не поднял вопроса: "Ты оскорбляешь нас. Почему мы должны быть овцами? Разве не должны мы быть львами, не должны носить в себе львиный рык?"

Естественно, львам не нужен пастырь — вот в чем проблема. Если в людях действительно проснется их храбрость, тогда им не будут нужны никакие пастыри, никакие спасители, никакие мессии. Они сами себе спасители; и это придает людям гордость, достоинство и красоту.

Назвать людей овцами — такое оскорбление, такое унижение, что удивительно, как люди слушали все это. А ведь даже сегодня миллионы христиан во всем мире — что касается количества верующих, это величайшая религия — считают себя овцами Иисуса Христа.

Если кто-то хочет быть пастырем, он должен низвести все человечество до безобразного уровня, превратить в трусов.

Когда у вас трудности, почему вы немедленно начинаете молиться Богу? — хотя знаете, что ваши молитвы никогда не бывают услышаны; их некому слушать. Возможно, вы думаете, что вашу молитву по какой-нибудь случайности услышат.

Ко мне много раз приходил один человек — у него не было детей, и он говорил мне:

— Я не могу поверить в Бога, пока у меня не будет ребенка. Я надеюсь: если Богу нужно, чтобы я поверил, он должен дать мне ребенка.

Зачем это нужно... даже если Бог есть, какой смысл иметь среди верующих, этого типа — чтобы выполнять его требования?

У него родился ребенок, и он пришел ко мне со сладостями и фруктами. Он раздавал их всем соседям. Я спросил:

— Что случилось? Он сказал:

— Бог услышал меня. Я посоветовал:

— Подожди немного. Не может быть, чтобы Бог так беспокоился о тебе.

Вселенная так велика, и эта прекрасная планета Земля - такая малость. Даже наше Солнце в тысячи раз больше Земли, и даже это огромное Солнце, в котором заключается вся наша жизнь — весьма средняя звезда в космосе. Есть звезды в миллионы раз больше нашего Солнца. Ученые предполагают, что во Вселенной должно быть по меньшей мере пятьдесят тысяч планет, на которых существует жизнь. И этот бедняга думает, что Бог услышал его молитву!..

Я рассказал ему историю Бертрана Рассела.

В Ватикане умер Папа. Естественно, он стал стучаться во врата рая, поскольку рай и ад находятся напротив. Он стучал много часов... дверь так велика, что он не мог даже рассмотреть, где она кончается. Он очень старался.

В конце концов, в двери открылось окошечко, из которого выглянул святой Петр. С большим трудом он разглядел Папу, стоящего внизу — представьте себе, что вы увидели под своей дверью муравья. Разговаривать очень трудно.

Папа кричал. Святой Петр сказал:

— Говорите погромче, вы такой маленький. Он сказал:

— Вы не понимаете. Я — представитель Иисуса Христа; я прибыл с Земли. Я был Папой в Ватикане; и вы меня так встречаете?

Святой Петр сказал:

— Мы никогда не слышали о Земле. Вы должны сообщить мне номер шифра.

— Номер шифра? — спросил Папа.

— Планет так много, что, пока я не узнаю номер вашей Земли, я не смогу пойти в библиотеку и узнать, откуда вы. Что такое Ватикан и кто этот Иисус Христос?

Папа закричал:

— Вы что, разыгрываете меня? Иисус Христос — единственный рожденный Сын Божий. Святой Петр сказал:

— Неужели вы думаете, что Ему хватило одного-единственного сына, что, за всю вечность Он смог произвести только одного? Я схожу в библиотеку, но найти без шифра очень трудно... какую Землю вы имеете в виду?

Папа ответил:

— Я прибыл из Солнечной системы.

— Это прекрасно, но солнечных систем миллионы. Из какой солнечной системы? Какой у нее номер? Папа сказал:

— Лучше отведите меня прямо к Богу.

— Я сам никогда не видел Его. Я всего лишь сторож, а Бог так велик. Я только слышал о Нем. Вы уж простите меня. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы отыскать номер шифра и узнать об Иисусе Христе и этом Ватикане.

Он удалился и пришел через несколько часов.

— Это практически невозможно. Миллионы планет... невозможно определить, где находится ваша планета, где находится ваша солнечная система. И кстати, какое вы имеете право входить в рай? Самое простое — это... на другой стороне дороги... там не спрашивают, кто вы такой, они такие милые люди. Они не спрашивают, заслуживаете ли вы ада или нет; они хватают вас, как только увидят. Попробуйте попасть туда.

От одной этой мысли — что он должен идти в ад, что его схватит Дьявол — он проснулся. Они даже не спрашивают, кто вы такой. И потом он вспомнил все эти пытки, адский пламень... и самое ужасное в христианском аде — это то, что оттуда нет выхода. Туда можно войти, но нельзя выйти. Иначе вы могли бы развлекаться там как турист. Но стоит вам попасть туда, как вы становитесь вечным обитателем без всяких надежд на избавление. Он проснулся от страха; он весь взмок. Он не умер, ему все приснилось.

Я сказал этому человеку:

— Эта мысль эгоистична — что Бог должен слушать ваши молитвы, должен доказывать вам что-то, давая ребенка. Подождите других подтверждений, одного доказательства недостаточно. Ни одна наука не довольствуется одним доказательством; доказательства должны повторяться.

Попросите что-нибудь еще. Вы страдаете головными болями, так попросите: "Избавь меня от головной боли; иначе я не поверю в Тебя". Вы изобрели прекрасную стратегию шантажировать Бога. Он хочет, чтобы вы поверили в Него, так что используйте Его, сколько сможете. Ваш брат не может найти работу — попросите его устроить. У вашего отца рак — попросите, чтобы Он излечил рак... У вас так много проблем. Ребенок — совсем не проблема. И потом, вы уверены, что это ваш ребенок?

Он сказал:

— Я никогда не думал, что вы будете так грубы со мной.

— Это не грубость; просто вы многие годы старались, но детей не было, а теперь вдруг появился ребенок. Присмотритесь к соседям, какой-нибудь негодяй мог сделать это. Не прыгайте до потолка, сначала осмотритесь. Среди соседей так много негодяев.

Он сказал:

— Да, это уж я знаю — негодяев много.

— Возвращайтесь домой, — сказал я. — Не тратьте деньги на сладости и фрукты, сначала узнайте, чей это сын. Ваш ли он?

Он сказал:

— От вас всегда одни неприятности. Теперь вы вызвали у меня подозрения. У меня уже заболела голова. Что я получил вместо помощи? Теперь я буду подозревать всех, кто связан с моей семьей — слуг, соседей, родственников. И говоря по правде, — шепнул он, — у меня были некоторые подозрения, потому что врач говорил мне: "У вас не может быть детей".

Но вы не должны были говорить со мной так резко. Я был счастлив, что Бог дал мне ребенка. Бог ведь всемогущ. Даже если врач говорит, что у меня не может быть детей... Бог может изменить мою химию, гормоны, сперму. Но я возвращаюсь. Теперь я не могу раздаривать сладости. Я боюсь, что вы правы — это очень может быть!

Люди, которые молятся — трусы. Люди, которые поклоняются — нытики. Молитва — не что иное, как бесконечное нытье: "Сделай это!" — каждое утро и каждый вечер. Мусульмане — лучшие нытики; они изводят Бога пять раз в день! Индуисты не дают Ему поспать даже прекрасным утром. Они встают рано, в три часа, и начинают молиться. А суфии молятся в полночь.

Даже если в начале был Бог, Он должен был уже сойти с ума! Столько людей, столько требований... Но вы не понимаете, что когда вы молитесь, вы просто выпрашиваете. А молитва не может быть просьбой, требованием; она может быть только благодарностью.

Ваше поклонение не может быть от трусости; оно может быть только рыком льва — от чистой радости, от избытка энергии.

И когда призываю я: "Проклинайте всех трусливых демонов...", — они восклицают: "Заратустра — безбожник". Они не слушают. Наоборот, они начинают оскорблять Заратустру.

И особенно громко вопят их проповедники смирения — но как раз в эти уши мне нравится кричать: "Да! Я — Заратустра, безбожник!".

Заратустра так глубоко, так священно почитает эволюцию в человеке, что ради ее роста может пожертвовать всеми богами.

Вот моя проповедь для их ушей: "Я — Заратустра, безбожник, который вопрошает: "Кто безбожнее меня, чтобы возрадовался я наставлению его?"" Я еще безбожнее Заратустры; но очень трудно заполнить пропасть в двадцать пять веков, потому что Заратустра, по крайней мере, все время отрицает Бога... Я не забочусь даже об отрицании.

Даже отрицание Бога, негативным образом сохраняет ему жизнь.

Я хочу, чтобы человечество просто забыло этот тысячелетний кошмар, связанный с Богом. Я не думаю даже, что нужно говорить: "Бога нет". Просто нет, и все.

Я мог бы составить Заратустре хорошую компанию, но двадцать пять веков назад, наверное, было трудно найти человека... особенно в Иране, где Заратустра проповедовал свою необычайно важную философию. Но в Индии в это же время жил Махавира, который отрицал Бога, и жил Гаутама Будда, который отрицал Бога. Но их отрицание очень уж мудрено.

Заратустра очень непосредственен и немудрен, и в этом его красота. Его речь не отполирована; он говорит как ребенок, абсолютно невинный. Он не ходит вокруг да около, он не говорит по-ученому. И Будда, и Махавира говорили так, что многим людям было просто непонятно, что они не верят в Бога.

Заратустра говорит прямо.

Он называет вещи своими именами. И я люблю в нем именно это — его нерафинированность. Он не бриллиант - граненый, отполированный; он прямо из рудника — первозданный, необработанный. В этом заключается его красота и истина.

Я — Заратустра, безбожник: где найти мне подобных себе? А мне подобны те, кто повинуется своей воле и отметает всякое смирение... Те, кто отрицает всякое смирение, подчинение любому божеству, послушание любым писаниям...

Учителя мира иного настаивают: "Отрекитесь от мира".

Заратустра говорит: "Отрекитесь от своих писаний и от отрицателей! Отвергните смирение, отвергните свою трусость!" Будьте самими собой, лишь тогда может забить ваш жизненный источник.

Но к чему говорю я там, где никто не внемлет мне слухом! Тогда стану я взывать ко всем ветрам.

Эту проблему можно понять. Мне она особенно хорошо понятна. Многие мистики сталкивались с ней. Бодхидхарма, один из величайших Мастеров, который стал основателем традиции дзен, девять лет смотрел в стену. Он не поворачивался лицом к посетителям. Люди задавали вопросы, а он отвечал в стену.

Император Китая By спросил его:

— Это несколько странно. Я никогда не встречал такого приема. Говорящий должен повернуться лицом к публике; а вы сидите спиной. Что за манера?

Бодхидхарма сказал:

— Раньше я, как и все остальные, говорил лицом к слушающим. Но я видел только стену, и это было больно, поэтому я решил: лучше оставить публику позади и повернуться к стене. Стена не обижает, потому что это стена. Она не слышит, но вы же не будете ждать, чтобы стена слушала. Но когда я говорю с людьми и вижу вокруг только стены, это больно. А я не могу прекратить говорить, поскольку меня переполняет то, что растет во мне, и я не могу сдержаться.

Заратустра говорит: Но к чему говорю я там, где никто не внемлет мне слухом! Тогда стану я взывать ко всем ветрам. Я не буду беспокоиться о людях, слышно им или нет, я буду говорить ветрам. Быть может, они унесут мои слова, быть может, они донесут мое послание до подобающих ушей.

Но это большое несчастье, что люди, подобные Заратустре и Бодхидхарме, так разочарованы в так называемом человечестве — а интеллигенция в особенности мертва, поскольку они думают, что уже все знают.

Вы все мельчаете... Это пророчество сбылось.

Что такое ваши добродетели? То, что считают добродетелями наши так называемые религии? В глазах Заратустры они так малы, что вместо того, чтобы возвеличивать вас, возвышать вас, ваши добродетели делают вас еще ничтожнее.

Я слышал об одной женщине, которая была очень скупа. За всю свою жизнь она только однажды отдала нищему гнилую морковку — это была ее единственная добродетель. Она умерла, ангелы пришли забрать ее. Проблема была в этой морковке — она совершила доброе дело; нельзя было отправить ее в ад.

Они сказали женщине:

— Вот морковка, которую ты дала нищему. Это твоя единственная добродетель, так что держись за нее, она полетит к небесам, как ракета. Запомни: держись крепче, не отпускай ее.

Люди, собравшиеся там — они услышали, что эта старуха, эта старая скряга умерла — очень удивились: нечто невидимое поднимало ее вверх. Она поднималась все выше! Они не могли упустить такой шанс, так что кто-то ухватился за ее ноги.

Образовалась длинная цепь. Морковка поднималась, и эта женщина очень разозлилась — ведь это была ее добродетель, а все эти соседи, выстроившиеся в очередь... она не стерпела. Когда они уже подлетали к раю, она закричала:

— Идиоты! Вы не совершили ничего добродетельного! Это моя морковка!

Но в этот миг она выпустила морковку, и вся цепочка вместе со старой женщиной упала на землю. Эта женщина уже умерла, но теперь она убила почти двести человек.

В чем ваши добродетели: в том, что вы подали нищему какую-то пищу, что вы пожертвовали на строительство храма? Неужели вы считаете, что это добродетели?

Я слышал, что один человек выиграл в лотерее и был очень счастлив. По дороге домой он должен был перейти через мост, и на одном его конце сидел старый слепой нищий - он всегда сидел там. Он никогда ничего не давал ему, но это был особенный день: он получил такую уйму денег. Он дал нищему рупию.

Нищий посмотрел на нее и сказал:

— Сэр, она фальшивая.

— Боже мой! — вскричал этот человек. — Ты слепой, как же ты можешь отличить подлинную монету от фальшивой? Он сказал:

— По правде говоря, это не мое место; это место моего друга, и он слепой. Сегодня он ушел в кино на дневной сеанс. Я обычно сижу на другом конце моста. Я просто занял это место, чтобы сюда не пришел кто-нибудь другой. Это прекрасное местечко.

Сначала я тоже был слепым, но люди обманывали меня, а я даже не мог сказать им, что они обманщики; поэтому я бросил это занятие. Теперь я стал глухим. Сейчас я не глухой, но если вы встретите меня на моем месте, я буду абсолютно глух — но я понял, что могу, по крайней мере, помешать людям обманывать меня.

Вы думаете, что совершаете доброе дело, подавая нищему; а нищий думает, что обманывает вас, нищий считает вас дураком. В чем ваши добродетели? Ваши добродетели делают вас... но вы не великие люди, вы не радуетесь своим Добродетелям. Должно быть, они слишком ничтожны.

Заратустра говорит: из-за множества ничтожных добродетелей, из-за мелких грешков, из-за неизменно ничтожного смирения вашего!

Слишком много пощады, чересчур много уступчивости - вот почва ваша. Но чтобы дерево выросло большим, ему надо пустить мощные корни в твердой скале!

Эта маленькая, так называемая религиозность не поможет. Вы поститесь один день, каждый день молитесь, ходите в храм, преклоняете колени перед статуями Бога... просто подумайте: какая ценность во всем этом? Все это умаляет вас. Чтобы дерево выросло большим, ему надо пустить мощные корни в твердой скале.

"Это дается" — вот еще одна заповедь смирения. Я же говорю вам, вы, самодовольные: берется...

Очень важный пункт, о котором следует помнить. Все без исключения учителя говорили, что истина дается вам — дается Богом. Заратустра говорит: "Она не дается, она берется".

Только один человек в этом столетии, Георгий Гурджиев, говорил примерно то же, только еще более прямо и жестко. Он часто говорил: "Пока вы не готовы украсть истину, вы не получите ее". Не просто взять; вы должны украсть ее, вы должны рискнуть всем — даже своей респектабельностью, так называемой добродетельностью, своей моралью.

Никто никому не может дать истину. Заратустра прав: ее нужно брать. И чтобы взять ее, вам нужно быть не трусом, не рабом, не нищим, но львом: сильным, способным взять ее. Дарованная истина — просто ложь. Но все ваши истины — дарованные. Кто дал вам вашего Бога? Кто дал вам вашу истину? Кто дал вам вашу религию? Просто проверьте: это было вам дано или вы взяли это? Если это было вам дано, выбросьте его прочь — оно ничего не стоит, это самообман. Вы должны быть достаточно сильны, чтобы взять это.

О, если бы вы поняли слово мое: "Всегда делайте то, к чему стремится воля ваша, но сперва станьте теми, которые могут хотеть!" — очень тонкое различие, но оно огромно. Он говорит: Всегда делайте то, к чему стремится воля ваша. Это понятно, это совсем нетрудно понять — Всегда делайте то, к чему стремится воля ваша — но способны ли вы хотеть?

Но сперва станьте теми, которые могут хотеть — ибо для того, чтобы хотеть, нужна неподчиненная, сильная, независимая индивидуальность; иначе вы не сможете желать. Вы можете только молиться; вы можете требовать, вы можете выпрашивать. Ваша воля будет бессильна. Станьте более кристаллизованными, больше индивидуальности, поменьше будьте частью толпы — чтобы вы смогли хотеть.

Любите и ближних своих, как самих себя. Это знаменитое изречение, позже сказанное Иисусом. Но прозрения Заратустры гораздо глубже.

Он говорит — у него не было никакого представления об Иисусе, Иисус родился спустя пятьсот лет; но это выражение, должно быть, витало в воздухе — Любите и ближних своих, как самих себя, — но прежде станьте теми, кто любит самого себя. Это труднее. Любите их такими, какие они есть — не как себя.

Любить ближнего как самого себя — значит просто любить свое отражение в зеркале. Это не великая добродетель, это маленькая добродетель.

Любите ближнего таким, каков он есть. Соответствует он вашим идеалам или противоречит им, кажется он вам моральным или аморальным — неважно. Он человек, и он имеет полное право быть самим собой. Любите его таким, каков он есть. Ваша любовь не должна становиться претензией, ваша любовь не должна требовать, чтоб он стал другим.

Это выражение: Любите ближних своих, как самих себя, - имеет также другое значение, о котором Заратустра не упоминает, и с которым я сталкиваюсь почти каждый день.

Вот как слеп человек.

Любите ближних своих, как самих себя... но вы забыли одно: любите ли вы себя? Встретить человека, который любит самого себя — большая редкость. Люди ненавидят себя. Они не хотят быть такими, какие они есть; они хотят быть кем-нибудь другим... у кого-то нос лучше, у кого-то красивее глаза, у кого-то лучше тело, кто-то более пропорционален, кто-то более умен.

Люди ненавидят самих себя. А ваши религии всегда учили вас противоречивым вещам, которые создавали у вас в уме путаницу и хаос. С одной стороны, они говорят: "Вы должны стать похожими на Гаутаму Будду". Тогда как вы можете любить себя? Вам придется возненавидеть себя, вы должны разрушить себя, разобрать на части и стараться быть похожими на Гаутаму Будду, Иисуса или Кришну.

С одной стороны, они говорят: "Будьте как великие религиозные вожди, святые", а с другой стороны, постоянно повторяют: "Любите ближнего своего, как самого себя".

Если бы вы действительно любили ближнего как самого себя, вам пришлось бы ненавидеть его, поскольку вы ненавидите себя. Вы не находите в себе ничего достойного любви. В самом деле, когда люди влюбляются друг в друга, они оба удивлены: "Боже мой, что такого нашел во мне этот человек, чего я сама не нашла?" И мужчина тоже думает: "Эта женщина слегка сумасшедшая — она любит меня; я прожил все эти тридцать лет с самим собой и не нашел в себе ничего сколько-нибудь ценного".

Любящие удивляются друг другу. Хотя никто этого не говорит, оба в глубине души чувствуют, что это действительно странно — такая красивая женщина... красавица любит чудовище! А эта красивая женщина прекрасно знает, что она ведьма — такой молодой парень, такой красивый, влюбился в ведьму!

Но это происходит внутри. Это выяснится по окончании медового месяца — когда они узнают друг друга поближе — но тогда уже слишком поздно. Они уже пообещали друг другу: "Я буду любить тебя всю свою жизнь. И не только в этой жизни: если я буду рожден еще раз, я снова буду любить тебя. Моя любовь — не обычная любовь, которая меняется, это любовь вечная".

Ну и как же быть с вашими обещаниями, когда вы обнаруживаете, каков этот другой человек в действительности? Тогда они начинают копить ненависть друг ко другу — притворяясь любящими, изображая любовь, но это становится всего лишь игрой.

Я сам — свой предтеча среди этих людей, я — крик петуха на еще темных улицах. Все великие мистики были предтечами самих себя, ибо все великие мистики приходят раньше своего времени. Вы можете убедиться в этом: Заратустра даже сегодня — не наш современник. Он все еще опережает нас; он пришел слишком рано, преждевременно.

Возможно, мы пришли к этой точке... кажется, его пророчество оправдалось. Человек больше готовится к войне, чем к миру. Человек больше создает для смерти, чем для жизни. Семьдесят процентов всего мирового богатства затрачивается на создание ядерного оружия.

Уставшие от самих себя... может быть, человечество наконец устало от собственного ничтожества, подлости, зависти, уродства и потеряло всякую надежду выйти из этого безобразного состояния, забыло, что лотосы рождаются в грязи... томимые... скорее жаждой огня, чем воды!

Кажется, люди в глубине души готовы к глобальному самоубийству; иначе нет причин тратить столько денег и столько энергии на войну.

Все эти деньги, энергия и талант ученых могут сделать эту землю раем. Но никто в этом не заинтересован. Все заинтересованы в поисках все более и более опасного оружия. И теперь абсолютно ясно, что никто не может быть победителем, никто не будет побежденным; погибнут все. И, тем не менее, человек продолжает накапливать оружие.

Даже такие беднейшие страны, как Пакистан и Индия, мечтают о создании ядерного оружия. И научные наблюдения показывают, что к концу этого века... в настоящее время только пять стран владеют ядерным оружием, но к концу столетия еще двадцать пять стран присоединятся к ядерной компании. Тридцать наций станут ядерными державами.

Что случилось с человеческим разумом, почему все посвящено единственной цели — смерти?

Но Заратустра все же надеется, что мы сможем преобразовать даже огонь в созидательную энергию. Вы готовите на огне пищу и также можете сжечь огнем свой дом. Огонь нейтрален. Все энергии нейтральны; от вас зависит, к чему вы хотите приложить их.

Заратустра не устал от себя. Он все еще надеется, что однажды он сможет возвестить ...Великий Полдень.

Это символическое выражение, которым он называет величайший взрыв света, любви, индивидуальности, свободы. Все это он называет Великий Полдень — высочайший пик человеческого сознания.

...Так говорил Заратустра.