"Рождение «Шерхана»" - читать интересную книгу автора (Рябинин Борис)

Глава 9

Житков подошел к окну. На улице явно темнело, тревожный ветерок пробегал по верхушкам деревьев.

На город с юго-запада надвигалась огромная черная грозовая туча. Было отчетливо видно, как внутри ее бесшумно проскакивают зигзаги молний. Вскоре резкий порыв ветра погнал вдоль мостовой клубы пыли, обрывки бумаги и другой уличный мусор. По оконному стеклу ударили редкие, но крупные капли дождя.

Житков подошел к столу и взял телефонную трубку внутренней связи. Подержав ее несколько мгновений, положил назад. Он сейчас ничего не мог сделать – все зависело от экипажа патрульной машины и от подполковника Панченко с его командой.

Он понимал, что, если будут важные известия, его проинформируют, а звонить сейчас дежурному – просто отрывать от дела занятого напряженной работой человека. Однако привычка быть в гуще событий не давала ему спокойно сидеть на своем месте.

Житков опять подошел к окну. С усмешкой отметил, что погода находится в полном соответствии с его душевным состоянием. В это время раздался оглушительный удар грома; вспышка молнии на мгновение залила кабинет ослепительным светом, заставив Житкова зажмуриться. Когда открыл глаза, то первое, что он увидел, это стена дождя за окном, заслонившая все остальное. Это скорее даже походило не на дождь, а на водопад, причем, судя по тому, что струи, именно не капли, а струи, отметил про себя Житков, падали под очень большим углом, ветер тоже был необычайно силен. Об этом свидетельствовали характерный гул и заметная вибрация массивных оконных рам.

Телефоны по-прежнему молчали.

То, что наблюдал полковник Житков из окна своего кабинета, не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывал в этот момент экипаж яхты «Елена» на собственной, не защищенной толстыми кирпичными стенами и двойными оконными рамами шкуре.

Капитан предвидел начало шторма. Он своевременно и тщательно подготовился к нему: свел к минимуму площадь парусов, закрепил груз и предметы обихода и даже приказал экипажу надеть спасательные жилеты. Кроме того, и это очень важно в условиях закрытых водоемов, он наметил план действий с учетом следующих обстоятельств: мощный грозовой фронт надвигался с кормы яхты, и, поскольку ветер всегда дует из-под тучи, первый порыв штормового ветра должен быть попутным; впереди, в двух-трех километрах справа по курсу, находилось устье впадавшей в Волгу реки Желтогорки, Достигнув его вскоре после начала шторма, можно было решать по обстоятельствам: если ветер и волнение не очень сильны – продолжать движение генеральным курсом, используя попутный ветер; если же шторм разыграется не на шутку – повернуть в устье реки и либо встать на якорь под прикрытием высокого берега и деревьев и переждать бурю, не покидая судна, либо пристать к крутому берегу на долговременную стоянку в том случае, если непогода затянется.

Однако то, с чем экипажу пришлось столкнуться в действительности, перевернуло все планы капитана «Елены».

И, как потом выяснилось, не только его одного.

Игра с самого начала пошла весьма энергично. Все участники были ею полностью поглощены. Внезапно они услышали взволнованный голос сидящего на связи и неучаствующего в игре бортинженера:

– Командир, – объявил он, – руководитель полетов сообщает, что мы должны лететь прямо сейчас либо ждать погоды.

– А что там стряслось? – Командир, которого в данный момент больше интересовал прикуп, чем погода, нехотя оторвался от карт.

– Приближается мощный грозовой фронт, видимость пятьдесят, скорость ветра до тридцати пяти метров в секунду. Через пятнадцать минут аэродром будет закрыт.

– Ты, Самоделкин, ничего не путаешь? Мы сидим не в Бермудском треугольнике, а в городе Покровске Желтогорской области, а ты нам какой-то тропический тайфун описываешь! Тридцать пять метров! Ты представляешь себе, что это такое? Да мы взлетаем почти при такой скорости.

Командир имел пятилетнего сына, любимой книгой которого были «Приключения Незнайки». В редкие выходные дни командиру приходилось читать ее вслух по полтора-два часа кряду. Поэтому он и называл бортинженера, которого очень уважал как очень квалифицированного и добросовестного специалиста и вовсе не имел намерения обидеть, именем своего любимого персонажа из этой книги. Бортинженер, понимая это, даже и не думал обижаться.

Остальные члены экипажа и сослуживцы звали его Кацо, несмотря на то, что он не был грузином, хотя и был на него похож.

На это он тоже не обижался, понимая, что его настоящее имя несколько длинновато для обыденного употребления.

– Если кто и путает, то не я, а руководитель полетов, – возразил бортинженер. – Так что мне ему ответить – летим или ждем?

– Сам не знаешь? – раздраженно спросил командир, имевший реальные шансы выйти чистым на тройных распасах и не желавший отвлекаться на пустяки.

– Первый, первый, – услышали игроки голос бортинженера, – я борт триста пять, вылет откладываю. Экипаж остается в машине. Конец связи.

Бортинженер углубился в чтение детектива, а игроки продолжили свое не менее увлекательное занятие.

Игра складывалась неудачно для подполковника-интенданта. Его партнеры, как бы невзначай, прятали при сдаче прикуп под лист с записью, скрывали свои карты под столом, и, кроме того, в кабине становилось все темнее, что не позволяло достаточно эффективно воспользоваться преимуществом крапленой колоды.

Вскоре, по прикидкам подполковника, его проигрыш приблизился к сумме, равной половине его ночного выигрыша. Пора было применять более действенные меры.

Когда в очередной раз наступила его очередь сдавать, он, собрав колоду, скандальным тоном предъявил неожиданную претензию:

– Командир, ты что-то в прошлый раз много себе в пулю записал! Давай разбираться!

– Как это много? – возмутился командир. – Восьмерик на двойной бомбе, двадцать четыре в пулю, все правильно!

В тот момент, когда внимание партнеров было отвлечено этой разборкой, подполковник молниеносным отработанным движением левой руки вынул подтасованную колоду из специально подшитого потайного кармана на правой поле кителя, старую же колоду, зажатую в правой руке, засунул в такой же карман, подшитый с другой стороны.

Неожиданно он почувствовал, что его правая рука, так и не успевшая покинуть карман, оказалась прижатой к его же собственному, начинавшему уже заметно округляться животу.

– Стоять! – услышал он злорадный голос бдительного второго пилота. – Чегой-то ты там, голубчик, ховаешь? А ну! Показывай, не стесняйся, здесь все свои.

Вскоре обе колоды лежали на столе.

Короткое, но убедительное расследование показало, что вторая колода была подтасована таким образом, что штурман должен был при своей тройной бомбе получить три взятки на, казалось бы, чистом мизере.

– Так-так, – с угрозой в голосе начал командир заседание импровизированного военного трибунала, – так вот каким образом ты в карты выигрываешь!

– Извините, мужики! Бес попутал! Я вам все деньги верну, – хныкающим голосом канючил подполковник, мигом потерявший весь свой апломб. Теперь он заискивающе заглядывал в глаза своим недавним партнерам, а ныне судьям да, возможно, и палачам.

– Смотри, Кацо, сейчас он у нас полетит в Турцию вообще без всяких карт, без «Беломора», без «Мальборо» и даже без самолета, – обращаясь к бортинженеру, зловеще пообещал штурман, демонстративно закатывая рукава рубашки.

Подсудимый испуганно втянул голову в плечи; он понял, что сейчас его будут бить, хоть и не ногами, но все равно – больно.

– Ты нам сейчас же вернешь все, что мы проиграли, – начал зачитывать приговор финансово пострадавший больше всех командир; подполковник при этом энергично закивал, – заплатишь то, что сейчас проиграл, – подполковник продолжал молча кивать в знак согласия, – и еще заплатишь штраф в размере вчерашнего и сегодняшнего проигрыша, – подполковник опять кивнул, хотя и не так энергично.

– А мы тебе за это выдадим всего по одной оплеухе, – продолжил мстительный штурман, окончивший к этому времени закатывание рукавов.

На этот раз кивания головой не последовало.

– Можешь откупиться, – вступил рассудительный второй пилот, – одной третью суммы штрафа за каждую оплеуху.

– И то, если кто-нибудь захочет свою продать, – кровожадно поглядывая на подсудимого, завершил штурман.

– Быть посему! – утвердил приговор командир.

Подполковник втянул голову в плечи еще глубже.

За всем происходящим с интересом наблюдал из-за спинки пилотского кресла бросивший ради такого случая чтение детектива и бортинженер капитан Самуил Каценеленбоген.

Первый порыв ветра был настолько силен, что яхта почти зарылась носом в воду. Паруса натянулись, как барабан; в такелаже засвистел ветер; скорость хода резко возросла, Сергей успел отметить это по береговым ориентирам. И тут же хлынувший ливень завесил весь пейзаж сплошной серой пеленой.

Единственное, что смог увидеть капитан, это обогнавший их с левого борта катер на подводных крыльях.

Быстро усиливалось волнение. Ветер дул почти точно против течения, а волны в подобном случае особенно круты и высоки. Капитан с удовлетворением отметил, что яхта хорошо отыгрывает на волне и слушается руля, хотя до этого ей не приходилось бывать в такой передряге.

О том, чтобы свернуть в устье Желтогорки, не могло быть и речи – во-первых, берега, а соответственно и устья, просто не было видно, а во-вторых, повернуть и встать бортом к такой крутой и высокой волне было по меньшей мере неразумно.

Оставалось просто двигаться вперед, моля бога, чтобы судно не налетело на какое-либо препятствие.

Крылов знал, что такой силы шторм не мог быть очень длительным, а подобного светопреставления он не видывал в течение своего пятнадцатилетнего стажа плавания по Волге.

Действительно, минут через десять дождь и ветер стали постепенно ослабевать, хотя волны оставались все еще очень высокими.

Сергей напряженно всматривался вперед, стараясь не прозевать какой-нибудь преграды по курсу судна.

Внезапно сквозь все еще сильный свист и завывание ветра он услышал звонкий голос Ирины:

– Человек за бортом! Слева по курсу.

Действительно, немного слева от курса яхты метрах в ста впереди что-то круглое и черное, похожее на человеческую голову, появлялось и исчезало среди волн.

– Приготовьте шторм-трап и канаты, а я пройду впритирку к нему левым бортом, – прокричал капитан, перекрывая шум ветра, – только не промахнитесь, вернуться для второго захода мы не сумеем.

Игорь с Ириной выполнили команду капитана и сдвинулись к левому борту, готовясь помочь тонущему человеку.

– Их двое, они держатся за спасательный круг! – прокричал Игорь, когда дистанция сократилась метров до сорока. Сергей молча кивнул – один или два, не имело значения, главное, провести борт как можно ближе к потерпевшим, не задев их форштевнем.

Он блестяще справился с этой непростой при таком сильном волнении задачей – яхта буквально коснулась бортом спасательного круга, бросив который двое полузахлебнувшихся людей попытались ухватиться за вывешенные вдоль борта концы. Одному из них это удалось, он мертвой хваткой вцепился в деревянную перекладину шторм-трапа; второй, совершенно обессилевший, промахнулся, но у самой кормы в последний момент был схвачен за шиворот крепкой рукой Игоря.

– Серега, помоги, я один его не вытащу! – прокричал он товарищу.

Сергей бросил румпель, и вдвоем с Игорем они втащили потерявшего сознание человека в кокпит яхты. Второй из последних сил вполз сам и рухнул без чувств рядом с товарищем по несчастью.