"Серебряная корона" - читать интересную книгу автора (Розенберг Джоэл)

Глава 1 ОХОТНИК

Из тьмы шатра протянулась рука и тихонько тряхнула Карла за плечо.

— Карл, та ли'ветх та ахд далажи. — Карл, пора вставать.

Карл Куллинан проснулся — внезапно. Обхватив тонкое запястье левой рукой, он рванул, так швырнув того, другого, в стенку шатра, что едва не свалил его. Правая рука сама собой поднялась, чтобы отвести удар ножом… и тут воин застыл, осознав, где он и кто рядом с ним.

— Та хават, Карл. — Спокойней, Карл, — рассмеялась Тэннети, дыхание ее пощекотало Карлово ухо. Потом, вывернувшись из его захвата и потирая плечо, она продолжала на обычном своем корявом английском: — Не думаю, что Андреа одобрит. К тому ж, повернись ты порезче, шатер пал бы нам на головы.

Карл выпустил ее и вздохнул. Он предпочел бы, чтобы Тэннети будила его с большей опаской, чуть меньше полагаясь на то, что он узнает ее прежде, чем совершит что-нибудь неожиданное — и непоправимое.

— Что-то стряслось, Тэннети? — спросил он на эрендра. — Здесь ли дракон? Эллегон, — позвал он мысленно, — ты меня слышишь?

Ответа не было.

— Проснись, Карл, — ты отстал на сутки. Его не будет до завтра.

— А Словотский?

Она кивнула:

— Поднимается сюда. — Тэннети выпутывалась из его одеял; в тусклом свете масляного фонаря видно было, что она улыбается. — Его засек Геррин — и небольшой караван, что встал лагерем у развилки, тоже.

— Работорговцы или купцы?

— Отсюда не разглядишь. — Тэннети пожала плечами. — Но если там работорговцы — это объясняет возвращение Словотского. — Встав на колени, она выщипнула клочок соломы из постели Карла, чтобы зажечь его фонарь от своего; потом лениво поправила покосившийся опорный шест. Тэннети была дама изящная, но отнюдь не мягкая; под поношенной полотняной туникой играли литые мускулы.

— Я велела своему отделению оседлать коней и как следует проверить оружие. — На ее губах сверкнула и тут же пропала улыбка. Казалось, Тэннети постоянно ехидно усмехается — ощущение возникало из-за всегда суженных глаз, чуть изогнутого переломом длинного носа и тонких изломанных губ. Вдоль правого глаза змеился шрам; то, что осталось от левого, прикрывала черная тряпица.

— Не слишком ли много ты на себя берешь?

— Возможно. — Подхватив свой фонарь, она мягко поднялась с колен, распахнула полог шатра и, пригнувшись, придержала его для Карла. — Идем.

С одной стороны на ее поясе висел широкий короткий меч, с другой — за пояс был заткнут грубо сработанный кремневый пистолет.

— Сейчас иду.

Рука Карла поднялась к груди: проверить, на месте ли паучий амулет, что висел на кожаном шнурке у него на шее.

Это была давняя привычка. Корни ее уходили в те далекие студенческие годы, когда Карл Куллинан вечно все терял — ручки, карандаши, книги, зажигалки, мелочь, ключи исчезали его рук сами собой, будто растворялись в воздухе. Амулет был слишком ценен; он не мог позволить ему стать последней строчкой в списке потерянных им вещей.

— Если увидишь Словотского, скажи, чтобы шел сюда. Пока же распорядись сворачивать лагерь, и пусть твой отряд ждет у своих коней — да передай Рестию, пусть что хочет делает, но чтобы на сей раз лошади молчали — хотя бы ему пришлось для этого перерезать своей дуре кобыле глотку.

— Оседлать тебе коня?

— Оседлай. Только убедись, что подпруги затянуты… а впрочем, не надо. Забудь. — Карл покачал головой. — Лучше я сам займусь Стэком.

Ни к чему заставлять других делать то, что Карл вполне способен выполнить сам.

— Что-нибудь еще?

— М-м-м… скажи Чаку — я хотел бы видеть его, как только он сможет. Все.

Она кивнула и отошла.

Карл сбросил одеяла и быстро оделся, натянув сперва облегающие, как вторая кожа, лосины и плотную нижнюю рубаху. Потом надел грубые кожаные штаны, следом — носки и вбил ноги в тяжелые тесные сапоги с обитыми металлом носами.

Вибрамы, в тысячный раз подумал он. Сколько бы я заплатил за пару вибрам? Да уж никак не меньше сотни золотых. Может, и третьего коня бы отдал… А Морковку или Стэка? Готов ли он отдать кого-то из них за добрые походные башмаки? Быть может, и нет, но близко к тому… И не то чтобы у него была такая возможность: подобные синтетики на Этой Стороне появятся хорошо если через сотню лет.

Откупорив кувшин с водой, Карл сделал большой глоток, потом плеснул пригоршню себе в лицо и утерся грязным полотенцем. Потом натянул через голову кожаную тунику и затянул на талии пояс с мечом, привычно проверив, легко ли он ходит в ножнах.

Сжав кулаки, воин выпрямился и от души потянулся, стараясь расслабить почти уже вечные зажимы в плечах и шее.

Черт побери, подумал он, тянись не тянись — облегчения никакого.

Он нагнулся, вытащил из седельных сумок два пистолета и маленький кожаный кошель. Пистолеты он сунул крест-накрест за перевязь меча, а кошель привязал на тот же пояс справа — к бронзовому колечку. Пару раз проведя пятерней по волосам, Карл задул фонарь и вышел в ночь.

Над головой, в угольно-черном небе, перемигивались тысячи звезд. Огоньки фей разыгрались сегодня. Порой, когда цвета их менялись медленно, их едва можно было отличить от звезд — но этой ночью все было иначе. Повиснув меж лесом и небом, они вспыхивали и погасали, то и дело меняя цвета. Сперва — череда багровых вспышек, потом — бурный рыжий сполох, за ним — переливы желтого, зеленого, море синевы, дошедшее до индиго и погасшее лишь затем, чтобы через мгновение полыхнуть лазурью.

— Яркие сегодня огни, — заметил Веллем. Он точил кинжал, изредка взглядывая на небо. Рука его двигалась плавно, привычно и легко касаясь камнем клинка. — Ужасно яркие.

— Они такие.

— Чувствуешь себя как в Эвеноре. — Он вздохнул. — Непривычно видеть их так далеко на севере.

— Как думаешь, что они такое? — лениво поинтересовался Карл.

— Ничего нового я не скажу, Карл Куллинан. — Веллем пожал плечами. — Могу сказать, как говорят феи: «Порой они есть, а порою их нет». Сегодня они есть. — Он отвернулся, продолжая водить камнем по кинжалу.

Было время, когда более юный, более восторженный Карл Куллинан простоял бы всю ночь, любуясь чистым небом и многоцветьем вспышек во тьме…

Но то время, та молодость, минули. Теперь он просто видел, что небо слишком чисто, а ночь слишком светла, чтобы стать надежным укрывищем как работорговцам, так и людям самого Карла. Плохо — будь сейчас облачнее, ночное зрение шестерки воинов-гномов дало бы Карлову отряду решающий перевес. Карл всегда пользовался любым выпавшим ему преимуществом. Он не видел смысла полагаться лишь на удачу и лишний раз искушать судьбу; и та, и другая и без того слишком часто помогали ему.

Вокруг него по столовой горе сновали люди. Воины снимали лагерь. Одни складывали шатры и собирали скарб; другие в последний раз чистили арбалеты и кремневые ружья; кое-кто нашел пару минут, чтобы осмотреть меч или сделанный Негерой кистень. Кухонные костерки были давно залиты; несколько дымящих углей могли выдать расположение лагеря работорговцам, направляющимся из Пандатавэя на восток — в свои «охотничьи угодья».

Все делали свое дело тихо — лишь изредка кто-нибудь шипел сквозь зубы или бормотал под нос проклятие. Перед боем всегда повисала тишина. К рассвету, даже если в лесу все пойдет как надо, кое-кто наверняка будет ранен — или убит.

Позади зашуршали кусты. Карл потянулся к мечу.

— Если пойду я и долиною смертной тени, не убоюсь зла… — произнес знакомый голос.

Рука Карла упала.

— …ибо я — ничтожнейший из сыновей шлюхи, — закончил он. — Слишком длинно, Уолтер. Пароль неудачен. А кроме того, в лагере-то я — значит, и пароль называть мне. Кончай прятаться и вылезай. Да, и в следующий раз прячься получше: Геррин тебя засек.

— Чертов гном слишком зорок, — проворчал Словотский, пробираясь через кусты. Как всегда, на нем были только сандалии и широкие полотняные штаны; справа под мышкой висели метательные ножи, слева у пояса — короткий меч в ножнах. Грудь, руки, лицо его покрывала черная смесь золы и жира, живот и грудь были кое-где расцарапаны, но обычная улыбка — «с миром все в порядке, потому что в нем есть Уолтер Словотский» — играла на его лице, правда, была она бледней, чем прежде.

— С возвращением, — сказал Карл. — Я скучал по тебе. И даже слегка волновался: тебя не было как-то уж очень долго.

— Еще бы не долго. Как же здорово вернуться! — Уголки губ Уолтера приподнялись в понимающей улыбке. — Ты не единственный. Но все равно — спасибо. — Он потеребил собственный паучий амулет. — Известие тебе не понравится, Карл. Эта штуковина начала мерцать красным — с работорговцами едет маг.

— Ч-черт! — Карл сплюнул. Новость неприятная — однако вполне возможная. Хотя обычно только самые крупные экспедиционные отряды Работорговой гильдии позволяли себе тратиться на магов. — Ну что ж — с этим мы разберемся. Просто магом придется заняться в первую очередь. — В конце концов, магов внезапная атака застает врасплох так же, как всех других.

— Это была хорошая новость. Карл, у них огнестрел.

— Что?!

— Ружья. Я насчитал три — быть может, есть и еще. Возможно, гладкоствольные, похожи на наши кремневики, насколько я сумел разглядеть. Не хотелось подходить слишком близко: я всегда считал, что без дырок от пуль выгляжу лучше.

А вот это уже было по-настоящему плохо. И не должно было случиться. Секрет изготовления пороха Карл, Уолтер, Ахира, Энди-Энди и Лу Рикетти берегли пуще глаза. Рикетти отказывался открывать рецепт даже своим Инженерам — хотя уж Инженеры-то наверняка догадывались о составе. Но Инженеры не болтали.

Насколько Карл знал, рецепт ни разу еще не попал в непроверенные руки — за все пять лет, которые они пользовались здесь огнестрельным оружием.

Они понимали, что вечно так продолжаться не может — но Лу Рикетти предполагал, что пройдет не меньше десяти лет прежде, чем тайна выплывет наружу, а Карл считал, что Лу слишком скромен в расчетах. Возможностей ошибиться было сколько угодно — а классический рецепт состоял из пятнадцати частей селитры, трех частей серы и двух — угольного порошка. Всему остальному миру понадобится куча времени, чтобы додуматься, во-первых, до составляющих, во-вторых — до нужной пропорции, имея на руках одно только описание оружия, которым пользовались вкупе с луками и мечами воины Приюта. Да еще надо ведь изобрести ствол, который не разорвется тебе в лицо при первом нажатии курка… Все это должно весьма основательно притормозить местных. Должно было притормозить…

— Черт, — повторил Карл. — Ты уверен? Впрочем, ладно. — Он жестом попросил прощения. Если Словотский говорит, что у работорговцев есть ружья — значит, у них есть ружья.

Карл поманил ближайшего из воинов — долговязого подростка, которого часто использовал как гонца.

— Эрек — с посланием к Тэннети. Не атаковать. Скажи — пусть стреножат коней. Всем собраться здесь — будет разговор. Позже. Командиров отделений — ко мне, немедленно. И еще — пусть зажгут фонарь у меня в шатре. Повтори.

Эрек зажмурился.

— Атака пока откладывается. Пусть Тэннети прикажет стреножить коней. Будет общий сбор — позже. Чаку, Пейллу, Гвеллину и Тэннети — прибыть с докладом, сюда, немедля. Зажечь твой фонарь.

Он открыл глаза, вопросительно глядя на Карла. Тот кивнул, Эрек улыбнулся и убежал.

— Славный парнишка, — заметил Словотский. — Жаль, меткость хромает.

— Пистолет — еще не все, — фыркнул Карл. — С мечом малыш Эрек запросто даст тебе фору. Да что там — в четверти случаев даже и Чаку.

Знаком он позвал Словотского за собой в шатер; едва они вошли туда, как появился Веллем с фонарем.

— Начнем? — спросил Словотский, по-турецки усаживаясь на вещи.

— Подожди. Остальные вот-вот будут.

Стоять во главе, думал Карл, слишком часто означает выслушивать дурацкие споры. Отдать приказ повиноваться нельзя — послушание людей приходится заслуживать, и не единожды, а снова и снова. И тут очень важно оставлять воинам право на ошибки — те из них по крайней мере, которые ничему не мешают.

— И из-за чего же сыр-бор? — Гвеллин пожал плечами. — Может, они утром и не уйдут…

— Еще как уйдут, — вставил Словотский. — Зачем им задерживаться?

— Завтра вечером нам помог бы дракон. Пули его не берут.

— Болван! — взорвалась Тэннети. — А если у них «драконий рок»? И потом — ты что, всерьез думаешь застать их врасплох, когда в небе парит дракон?

— А кто говорит о «врасплох»? Эллегон мог бы попросту сжечь их всех.

— Великолепная идея! С удовольствием бы взглянула. — Она повернулась к Уолтеру. — Когда подожжешь порох, получается много шуму, верно?

— Уж куда больше. Идея отвратная, и мне что-то не хочется оказаться поблизости — к тому же учтите, порох нужен нам для анализа. Может, еще что предложишь, Гвеллин?

— Тогда, — гном стукнул кулаком по земле, — я скажу так: их надобно отпустить.

Гвеллин и его шестерка гномов были наемниками в отряде Карла: берегли свои доли добычи, собирая из них состояние, чтобы вернуться в Эндел и с кучей награбленного добра, и с кучей знаний. Карлу нравилось, что Гвеллин здесь. Неплохо было иметь под рукой советчика, объективно и по-деловому подходящего к убийству и грабежу работорговцев.

— Продолжай, — велел Карл. — Почему ты считаешь, что мы должны дать им уйти?

Гном почесал рябоватую щеку.

— Рабов у них с собой нет, так что все, что с них можно взять — немного крови, пару монет, что в кошельках, да этот их порох. Не думаю, что у такого мелкого отряда с собой много денег. И нарываться на ружья мне как-то не хочется — если можно без этого обойтись. — Он похлопал по огромной палице. — Этим я пулю не отобью.

— Не будь глупцом, — покачал головой Ч'акресаркандин. Невысокий для человека, всего на голову выше гнома, он производил впечатление существа медлительного и ленивого; но не был ни тем, ни другим. Смуглый воин был отличным мечником и прекрасным наставником и в мечевом бое, и в стрельбе. — Ты знаешь, как делать порох?

— Нет, а ты? И при чем это здесь?..

— При том, — с обычной своей ядовитой усмешкой проговорила Тэннети, — что они тоже не должны бы этого знать. — Она взглянула на Карла, на миг нахмурилась, словно удивляясь, почему он позволяет обсуждать все это. Отделение Тэннети подчинялось ей беспрекословно: ее люди либо точно выполняли ее приказ — либо им пришлось бы в следующий раз искать себе другого командира. — Нам надо выяснить, откуда у них сведения, и — если возможно — перекрыть их канал. Желательно, у истока.

Словно бы нехотя, она подлезла указательным пальцем под черную повязку и начала неспешно почесываться. Сказать Тэлларену, когда вернемся, — пусть осмотрит глазницу, отметил про себя Карл. Или, может, стоит попытаться убедить ее купить у жреца тот стеклянный глаз, который он как-то ей предлагал?..

Гвеллин пожал плечами.

— Это ваши заботы — проруха у вас, не у меня.

— Твоя правда, — мрачно признала Тэннети.

— Но откуда у них взялся порох? — задал вопрос Пейлл. Эльф в задумчивости сплетал и расплетал пальцы. — Должно быть, это ваш Рикетти. Он вполне мог продать…

— Пейлл, — громко фыркнул Словотский, — на Той Стороне есть старое присловье…

— Только не это! — Чак замахал руками. — На Той Стороне великое множество старых присловий. И почему-то все они — и всегда — зовутся Законами Словотского. О каком из них речь теперь?

— Тот, о котором я думал, гласит: «Иногда лучше жевать, чем говорить». Даже если забыть, что у Лу просто не было возможности ничего никуда продать, вероятность, что он предаст друзей, еще меньше, Пейлл, чем у тебя — влюбиться в гномиху. — Выудив из сумки у пояса кусочек вяленого мяса, он протянул его высокому эльфу. — Так что попробуй это…

Пейлл отшвырнул жвачку в сторону и ответил яростным взглядом.

— Уолтер Словотский…

— Довольно! — Карл приподнял ладонь. Не то чтобы он возражал против легких пикировок между командирами отделений, пока это не мешало военным советам. Споры помогали разрядить обстановку, снять излишнее напряжение с и без того натянутых перед боем нервов. Но довольно — значит, довольно. — Итак, всем ясно: если у них и правда есть ружья…

— Мне ясно…

— Уолтер, помолчи. Если у них и правда есть ружья — мы должны выяснить, откуда и каким образом они взялись. Скорей всего щиты не так хороши, как уверял меня Тэлларен.

Была и еще одна возможность, и от этого у Карла мороз продирал по коже: Приют заплатил Паучьей секте чертову уйму монет за установку и поддержание щитов, что служили одновременно и магической «защитой от взлома» и скрывали Приют от взоров хрустальных очей-шаров Пандатавэйских магов. И Тэлларен, и Энди-Энди в один голос твердили: чтобы пробить щиты, надо быть магом никак не ниже гильдмастера Люциуса.

Но что, если с кем-то подобным они и схлестнулись?

Карл отбросил эту мысль. Нет, об этом тревожиться нет оснований. Если бы им противостоял маг, подобный Люциусу иди Арта Мирддину, — они уже были бы мертвы.

— В общем, так, — сказал Карл. — Нападение надо обдумать заново.

Гвеллин упрямо набычился.

— Вовсе не обязательно. Даже если все, что тут говорили, правда, это мало что меняет. Если мы захватим их врасплох…

— …то сможем их всех перебить, — закончил за гнома Карл. Он покачал головой. — Это нам ни к чему. Мы не можем позволить себе оставить после атаки одних лишь мертвых врагов. На сей раз — не можем: мертвецы не говорят. Я хочу получить живым по крайности одного, лучше — двоих.

— А еще лучше — троих. — Тэннети изучала кончик ножа. — Я их быстро израсходую. — Она приподняла бровь. — Допрашивать ведь буду я?

— Возможно. Еще нам надо захватить одно из их ружей…

— Это-то не проблема, даже если…

— …и хотя бы одну торбочку с порохом — для анализа. Я хочу заполучить все, что сможем. Так что первоначальный план отменяется. Мы не можем просто налететь лавой и вышибить их из лагеря под пули. Придется придумать что-нибудь похитрей.

Чак улыбнулся:

— Я люблю, когда ты начинаешь придумывать.

— Прости, Чак. Не в этот раз.

Воин помрачнел:

— Мне оставаться с отделением?

— Да. Уолтер…

— Минутку, Карл. Мне-то как раз не нравится, когда ты «придумываешь»…

— На сей раз это тебе понравится еще меньше, чем всегда. Как у тебя с арбалетом?

Словотский нахмурился.

— Не так, чтоб очень, сам знаешь.

— Верно. — Карл вздохнул. Он мог положиться на Словотского в очень и очень многом. Уолтер мог проникать туда, куда по мнению Карла, не проник бы незамеченным и сухой листок; Уолтер был непревзойденным метателем ножей, неплохим мечником и отличным — одним из лучших в Приюте — стрелком. Из ружья. Но с арбалетом у него не ладилось, а чтобы снять незаметно — не встревожив работорговцев — хотя бы одного стража, потребуются арбалет и тишина.

Он снова с сожалением вздохнул, подумав, что становится лицемерным. Но, черт побери, я не могу довериться в этом никому больше. Это я могу взять только на самого себя.

—  Ну что ж — ты получишь помощника.

— Кого это?

— Меня.

Карл закончил обмазывать грудь смесью жира и сажи и замер, давая возможность Уолтеру заняться его лицом. Уолтер кивнул:

— То, что надо. Помни только держать рот на замке — ни к чему блестеть на них этими твоими жемчужинами. А если выйдешь под звезды — старайся как можно сильней щуриться: белки могут тебя выдать.

— Понял.

Карл снова повернулся к остальным. Необходимости отдавать последние приказы самому не было — и Чак, и Тэннети сами знали, что делать, — но он не мог позволить себе оттолкнуть людей. Они были не просто его воинами — они были его друзьями. Возможно, кого-то он видит живым последний раз. Он обязан хотя бы запомнить их.

Хорошие тоже смертны. Своего рода афоризм — да вот только мрачноват он, чтобы стать одним из Законов Словотского.

Однако это был не просто трюизм — это было важно. Хорошие люди умирают, сражаясь в справедливых войнах за правое дело. Так было и при Геттисберге, и на Сомме, и при Анжи, в Нормандии, и в Энтеббе…

Случалось такое и в Эвеноре — когда Фиалт своей смертью купил Карлу и остальным несколько необходимых секунд. И в Мелавэе, где вместе с кровью утекла в песок жизнь Раффа Фурнаэля. И в Метрейле, и в Венесте, и…

— Чак? — Он повернулся к маленькому воину, молча стоящему рядом.

— Да, Карл? — тотчас откликнулся Чак. — Собираешься объяснить, почему определил Эрека ко мне? Не потому ведь, что он хорош с ружьем или пистолетом. Хочешь небось, чтоб я приглядел за мальчонкой?

— Не стоит пытаться читать мои мысли. Это выходит только у Эллегона.

— Прости. Так чего ты хотел?

— Н-ну… — Карл улыбнулся. — Так уж вышло, что я хочу попросить тебя приглядеть за мальчонкой. Что скажешь?

Чак улыбнулся в ответ:

— Как все-таки плохо, что я не могу читать твои мысли.

Карл рассмеялся.

Чак попыхтел, открыл рот, закрыл и пожал плечами.

— Мне он тоже напоминает Раффа. — Он опустил тяжелую ладонь на руку Карла. — Но я хотел бы передать командование стрелками Веллему. Он вполне справится — в таком бою. И я уже попросил его приглядеть за Эреком.

— А ты?

— А я собираюсь прикрывать твою спину. А то в ней завели привычку появляться дыры — когда меня нет поблизости. — Чак шевельнул рукой, не давая Карлу возразить. — Подумай сам — приглядывать за тобой мне велел Джейсон, а я очень не люблю нарушать приказы Куллинана.

Мгновение Карл колебался.

— Еще только одно — и я умолкаю: у троих больше шансов заполучить порох, чем у двоих. Что, Карл, разве не так?

— Разумеется, так. — Карл вздохнул. — Давай раздевайся — раскраска тебе не нужна. — Он выудил из толпы Веллема и посмотрел ему прямо в глаза. — Сам-то ты этого хочешь? — спросил он. И, когда тот кивнул, отдал ему салют сжатым кулаком. — Хорошо, на этот бой стрелковое отделение твое.

Веллем кивнул еще раз, вернулся к людям и что-то им зашептал.

— Послушайте меня, — обратился к толпе Карл. — Для тех, кто еще не слышал — у работорговцев ружья. По край ней мере три, хотя рассчитывать надо, что больше. Еще мы знаем, что в их отряде есть маг. Прежде чем там, внизу, разверзнется ад, мы с Уолтером собираемся попробовать убить их мага и захватить парочку врагов, ружье и немного их пороха. Выбрать нужного человека и уволочь его — наше дело; не бойтесь убить не того.

Сам я боюсь двух вещей. Первое: Чак, Уолтер и я пойдем вперед. Смотрите, куда целитесь. Я не хочу повторения метрейльской истории. — Он потер спину над почками. — Дело не в том, как вы понимаете, что я боюсь боли — просто порох и пули слишком дороги, чтобы тратить их на меня, любимого.

По толпе пробежали смешки. Отлично; это немного снимет напряжение.

— Второе, о чем я хотел бы, чтобы вы помнили — то, что вскорости вас ждет встреча с тридцатью насмерть перепуганными работорговцами, и все они будут знать, что на них напали, понимать, что вы не намерены брать их в плен — и ни Уолтеру, ни Чаку, ни мне до дрожи в коленках их не напугать.

Он кивнул Словотскому. Пусть лучше они услышат, что и как, из первых рук — от Уолтера, чем от него — из вторых.

Уолтер Словотский встал на колени и в свете потайного фонаря разровнял грязь.

— Их лагерь вот тут, прямо посреди луга, к востоку от развилки. — Он поставил на земле крестик. — Три фургона — тут, тут и тут. Этот — самый разукрашенный; думаю, там-то и есть маг. Наша троица заходит с юго-востока, вдоль главного тракта.

Значит, остаются еще двое часовых. Они… хм-м… здесь и вот здесь. У всех часовых — ружья. У нас нет возможности выяснить, имеются ли еще ружья за кругом фургонов и в самих фургонах. — Он пожал плечами. — Поскольку едут они из Пандатавэя, ясное дело, рабов с ними нет; значит, в фургонах у них припасы. Может быть и просто еда; но я бы считал, что они нагружены порохом и ружьями. Так что будьте поосторожней.

— Слыхали, ребята? — спросил Карл. — Бочонок пороха может так рвануть — никому мало не покажется. Так что — глядите в оба. Если заметите, что огонь бежит к фургону, орите «пожар!». Если услышали, что кто-то кричит «пожар!» — попробуйте найти, где спрятаться. Все поняли? Отлично. Гвеллин — твой черед.

Гном встал.

— Мое отделение держится за вами как можно ближе — но так, чтобы нас не увидали и не услыхали. Если на вас нападут — я пускаю ракету. Потом мы поддерживаем вас залпом по маговому фургону, переходим на арбалеты и выпускаем второй, третий и четвертый залп. После этого атакуем с палицами, молотами и топорами. Если вас не засекли — ждем вашего сигнала, потом делаем то же самое.

— Хорошо. Пейлл?

Эльф кивнул:

— Моя группа держится за гномами и становится второй волной. Наша цель — заставить работорговцев бежать на отделение Чака… Веллема. Если это не удается — я пускаю свою ракету. Так?

— Так. Тэннети?

— Я, как ты говоришь, действую по обстоятельствам. Мое отделение — в резерве; ждем на дороге с лошадьми в поводу так, чтобы нас никто не услышал — до тех пор, пока бой не разгорится всерьез. Тогда — в седло; если враги бегут — мы помогаем загнать их под ружья отделения стрелков, если укрепились и держатся — стараемся вышибить из укрытий и убираем отставших. Мы также должны убрать двух часовых, если ребята Чака или Гвеллина не сделают этого раньше. Это дело простое: если они побегут, мы их порубим. Если нет — заставим побежать, а потом порубим.

— Еще что?

Она вздохнула.

— Если дело пойдет плохо, мы спасаем и вывозим тех, кого сможем. Подбираем раненых, увозим от опасности, пользуем целительными бальзамами, потом, как болваны, поднимаемся сюда и ждем Эллегона. Я бы лучше…

— …полезла в самое пекло. — Карл подавил вздох. Тэннети пробыла в рабстве десять лет; ничто не доставляло ей большей радости, чем пускать работорговцам кровь. Леди, вы маньяк. Но, к счастью для нас обоих, маньяк востребованный и на своем месте.

Он обвел взглядом лица.

— Довольно болтать, ребята. К делу.

Впереди, за дорогой, лагерный костер бросал в ночь рыжие блики. Чак замыкал цепочку, а Карл, пригнувшись, шел в двух ярдах позади Уолтера — шел, как и тот, стараясь как можно бесшумней ступать по влажной лесной подстилке. В руке у него был натянутый, но незаряженный арбалет. Время от времени он касался рукой привешенного у правого бедра колчана.

О левое бедро в такт шагам бился кожаный кошель; меч в ножнах успокоительно лежал за плечами. Карл коснулся ладонью двух завернутых в промасленные тряпицы кремневых пистолетов, крест-накрест заткнутых за пояс.

Я — чертов ходячий арсенал, вот кто я такой, подумал он. Но так уж…

— Ложись! — прошипел Словотский; шепот его можно было расслышать разве что в дюжине футов.

Карл шагнул за дерево и опустился наземь. Позади рухнул как подкошенный Чак — и, недвижимый, застыл на месте.

Напрягая слух, Карл старался услышать, что встревожило Словотского.

Ничто не изменилось. Все так же шелестел листвой ветер, и в костре все так же потрескивали дрова… Или то были приглушенные голоса? Возможно.

Словотский поманил вперед Чака и сам подполз к ним, приблизил губы к их ушам.

— Что-то не так. Подождите немного, — сказал он. — Я осмотрюсь.

— Осложнения?

— Может быть. Я быстро. Присмотрите за моим добром. — Уолтер положил свои пистолеты на корни, пристроил рядом ятаган и пополз прочь.

Его не было довольно долго. На трехсотом ударе Карл перестал считать удары собственного сердца и просто лежал, дожидаясь.

Черт возьми, Уолтер, поторопись, думал он.

Чак коснулся его плеча.

— Ты слишком волнуешься, кемо сабе.

—  Это моя работа, — шепотом отозвался Карл. Он не мог ждать вечно. В дело вовлечены слишком многие. Тэннети, Веллем или Гвеллин могут попросту устать ждать — и кинутся в бой. Если Уолтер или Карл до тех пор не покончат с магом — удача быстро перекинется на сторону работорговцев. Несмотря на преимущество внезапности, несмотря на перевес в людях… — И не зови меня «кемо сабе».

— Как скажешь, кемо сабе.

Больше всего в Чаке Карл ценил его непоколебимую надежность, когда дело доходило до чего-то серьезного; больше всего любил в нем нежелание принимать всерьез ничего, кроме самого необходимого. Смуглый невысокий воин любил пошутить перед боем; он говорил — это остужает его голову и делает гибкой кисть.

— Карл, — голосом Уолтера прошептала темнота, — это я.

— Что…

— Расслабься — нам повезло. Для почина. Маг отошел и от огня, и от фургонов. Они там устроили себе небольшую вечеринку, и, полагаю, это задело его тонкую душу. Он отправился приходить в себя в лес, зашел футов так на сто, ну и..

— Что ты сделал?

— Перерезал ему горло. Тело запрятал у корней старого дуба. Что-то я на старости лет кровожадным становлюсь, а?

— Забей. Что там о вечеринке?

— А, ну да. У них там несколько женщин. Развлекаются с ними — по очереди. Странно, нет?

— Да — и еще как.

Эти работорговцы двигались из Пандатавэя. Работорговцы Гильдии обычно везли рабов туда, а не оттуда. Вывозить рабов — значило тратить дополнительные деньги на их прокорм, рискуя потерять всякую прибыль от продажи.

— Что вы об этом думаете? — спросил Уолтер. — По мне — так сущая бессмыслица.

Чак помотал головой.

— Да нет — смысл тут есть. Если они отправились не в набег, а по какому другому делу. Если они не собираются везти обратно рабов — почему бы не захватить с собой кого-нибудь удовольствия ради? А может, они намерены вернуться с богатой добычей — тогда, опять же, можно позволить себе свозить туда-обратно нескольких женщин, чтоб не скучно было в дороге. Может, они вообще их купили…

Покупка? Значит, у работорговцев должно быть полно денег. Если только…

Ружья. Возможно, они везут их куда-то, намереваясь продать. Но — куда? Зачем? Теперь им еще больше нужен «язык» для допроса…

— Планы меняются, — сказал Карл. — Мы не убьем часового — мы захватим его.

Чак закатил глаза к небу.

— Любишь ты все усложнять!..

Уолтер затряс головой.

— Не нравится мне это. Часовой стоит, где и стоял, — ярдах в ста отсюда, но от нас — за дорогой.

— Куда лицом?

— Вниз по дороге, смотрит чуть вбок.

— Отлично. Давай назад — скажи Гвеллину, пусть подводит своих поближе, до самого поворота дороги. И пусть пришлет сюда с тобой Даэррина.

— Никуда не годится. Столько народу нельзя провести бесшумно, Карл. Часовой услышит нас.

— К тому времени мы его свяжем. Когда приведешь Гвеллина с людьми, вместе с Даэррином иди туда, где стоял часовой. И поторопись. Мы будем там. Даэррин унесет часового, тогда мы трое подберемся поближе к костру — до того, как они что-то заподозрят. Надо попытаться вытащить рабынь.

— Я так и знал, — Чак умудренным оком взглянул на Уолтера. — Вот из-за чего изменились планы. — Он пожал плечами. — Знаешь, по-моему, лишние годы жизни мне уже не понадобятся… А тебе?

— Прекратить треп! — прошипел Карл. — Если мы нападем с ходу — возможности спасти их не будет. Согласны?

Чак пожал плечами.

— По мне — звучит неплохо.

— А мне не нравится, Карл. Позади него — гуща каких-то колючек; вам, чтобы до него добраться, придется заходить с дороги. Я хожу тише тебя. Я мог бы захватить часового, а…

— Нет. — Может, Уолтер и ходит тише, чем Карл, но Карл сильнее. Это может оказаться важным. — А вдруг кто-нибудь поинтересуется, где маг? Не спорь.

Словотский хлопнул Карла по плечу.

— Что ж — удачи.

— Спасибо.

— Она тебе пригодится.

Карл скрючился за кустом, наблюдая за часовым, а тот сидел на средних размеров валуне и слепо пялился в ночь.

Чтобы захватить одного часового, надо перемахнуть через дорогу на виду у другого. И придется двигаться быстро, чтобы работорговец не успел поднять тревогу.

М-да… Не очень удачный вариант. Разъезженный грязный тракт был здесь всего пяти ярдов шириной — но это будут длинные пять ярдов.

Быть может — слишком длинные.

В подобные минуты он как наяву слышал насмешливый голос Энди-Энди: Похоже, снова твой язык довел тебя до беды. Ладно, герой, как бы тут поступил Конан?

Ну… Конан скорее всего ползком подобрался бы к часовому и оглушил того дубинкой.

Тогда почему бы тебе не поступить так же?

Потому что я — не Конан, а Карл Куллинан. Потому что это просто не получится. Даже если бы он смог подобраться на расстояние удара дубиной, таким ударом он скорей уж заставит часового завопить — или, более вероятно, просто разнесет ему череп.

Ну так придумай что-нибудь другое. Карл отступил в лес, пальцы его шарили по земле, пока не наткнулись на маленький — с виноградину — камешек. Медленно вернувшись к Чаку, он осторожно сложил на землю арбалет, колчан и пистолеты, отвязал манрики-гузари и осторожно повесил ее себе на шею, потом поднял руку и проверил, хорошо ли ходит в ножнах меч. Из сумки у пояса он достал тряпичный кляп и несколько ремешков.

— Вот, — прошептал Карл, протягивая Чаку камешек. — Медленно досчитай до пятидесяти, потом бросай камень через его голову — и подальше.

Чак кивнул.

— Один… два… три…

Попав в ритм счета, Карл пополз к дороге и притаился в ожидании.

… тридцать три… тридцать четыре…

Часовой привстал, потянулся и уселся опять.

… тридцать пять… тридцать шесть…

Карл подобрался, сжав челюсти, чтобы не лязгнули зубы, и взял манрики-гузари.

… сорок два… со…

Камень пролетел сквозь кусты. Часовой вскочил, резко повернулся, поднял ружье…

Карл рванулся с земли, прыжок и бросок манрики-гузари слились в одно мгновенное, плавное движение. Метровая цепь рассекла ночной воздух, обмоталась вокруг шеи часового, потянула его назад… Ружье отлетело в кусты. Карл вытащил меч и шагнул в врагу, плашмя врезав тому клинком по рукам, когда работорговец потянулся к ножу.

Карл приставил острие меча к горлу под вражеским подбородком.

— Если крикнешь, — прошептал он, — умрешь. Смолчишь — останешься жить. Даю тебе слово.

— Кто…

— Куллинан. Карл Куллинан.

Глаза работорговца расширились. Карл врезал ему в солнечное сплетение, потом — пока тот ловил воздух — сунул в рот кляп.

— Я не обещал, что не будет больно, — пояснил он. — Только что будешь жить.