"Серебряная корона" - читать интересную книгу автора (Розенберг Джоэл)
Пролог АРМИН
— Можешь войти, Армин, — произнесла жрица — грациозная женщина в долгих белых одеждах Сообщества Целящей Длани. Она холодно смотрела на него необычно широко поставленными желтыми глазами на высокоскулом лице, и светлые волосы ее мерцали.
А я бы мог получить за нее золотых тридцать, не меньше, лениво прикинул Армин. Это высокомерие обламывается за десяток дней… Бывает, что и быстрее.
Словно отвечая на невысказанные им слова, она покачала головой.
— Только ты — один. Остальные останутся снаружи. Сносить их присутствие в роще уже тяжело; я не потерплю, чтобы их дыхание оскверняло святилище.
Она пошла было прочь, но резко повернулась, когда Фенриус, зарычав, рванулся к ней. Великан угрожающе навис над хрупкой фигуркой — но застыл на месте, когда жрица подняла руку, и тихие слова полились с ее губ — Армин ясно слышал их, но запомнить не мог. Как он ни старался, они, как всегда, едва будучи произнесены, ускользали из памяти.
Заклятие завершилось — и целительница смяла воздух перед собой. Руки Фенриуса упали, кожаная туника пошла кладками, словно его сжимала огромная невидимая рука. Вены веревками проступили на его висках и небритых щеках; рот распахнулся; губы беззвучно шевелились: он пытался вдохнуть, и пот катился по его лбу.
— Нет, — сказала жрица мягко, почти с любовью, — не здесь. Здесь вы в руке Длани. Во всех смыслах. — Она начала сжимать напряженные пальцы. Кожа протестующе заскрипела; из легких Фенриуса со свистом вырвался воздух.
Рот его судорожно открывался и закрывался — но с губ не срывалось ни звука.
Пятеро людей Армина застыли на месте. Данаред сочувственно качал головой, но даже ему хватило ума не сделать ни шагу к жрице.
В тот миг, когда Армину уже казалось, что грудь Фенриуса провалится под страшным нажимом, жрица остановилась и склонила голову набок, будто прислушиваясь к далекому зову.
— Повинуюсь, Мать. — Она вздохнула, подняла руку и резко крутанула кистью. Фенриус полетел вверх тормашками и плюхнулся в траву.
— Следуй за мной, Армин, — сказала она.
Прихрамывая, Армин следом за жрицей поплелся длинным темным коридором в зал с невидимым в вышине потолком; неровное шлепанье его сандалий разбивало летящий ритм ее походки. Они прошли под крутой аркой и одновременно, словно по неслышной команде, остановились перед троном с высокой спинкой. Позже Армин так и не смог вспомнить, были ли в зале еще люди: его глаза были прикованы к женщине на троне.
Если жрица была худа, то эта женщина выглядела почти скелетом. Армин навсегда запомнил пергаментно-тонкую кожу кистей ее рук — кожу бледную, как у мертвой, натянутую проступающими под ней костями и венами.
Но, несмотря на мертвенный вид, она лучилась могуществом и восседала на троне, спрятав лицо за поднятым воротом белых, слегка мерцающих одежд.
— Привет тебе, Армин, сын Ольмина, — произнесла она. — Я ожидала тебя.
Голоса, подобного такому, он не слыхал никогда. Хотя она, казалось, говорит тихо — от голоса ее у него затряслись поджилки.
— Тогда ты знаешь, чего я хочу.
— Уж что-что, а это понятно! — прошипела жрица. — Карл изувечил твое тело — а должен был бы убить тебя. Надо было тебя…
Матриарх подняла руку.
— Спокойней, дочь. В этом деле мы ни на чьей стороне. — Она вновь повернулась к Армину. — В этом — вся суть. Ты был ранен в бою с Карлом Куллинаном…
— Ранен? — Он поднял искалеченную огнем руку. — Ты это называешь «ранен»? — Если бы не бутыль целительного бальзама, которую он выпил, когда корабль охватило пламя, Армин неминуемо бы погиб. Даже и так, он по сию пору не оправился полностью ни от ожогов, ни от долгого перехода через горы из Мелавэя в Эвенор.
— Да. Ты не согласен? — Она повела рукой, пальцы ее сплетались, дополняя слова, что, едва услышанные, тут же забывались.
Воздух сбоку от Матриарх замерцал и, затвердев, обратился зеркалом.
— Взгляни на себя, — велела она.
Он взглянул, заставив себя держаться прямо и гордо.
Смотреть было неприятно — а когда на такое было приятно смотреть? Волос на правой стороне головы у Армина не было, кожа потемнела и сморщилась, кроме тех нескольких местечек, куда попало достаточно бальзама, чтобы полностью вернуть им здоровье.
С левой стороной лица у него все было более-менее в порядке; огонь лишь слегка лизнул его там, а целительный бальзам и природные силы организма возвратили лицу былой вид.
Но правая сторона лица Армина была кошмаром. Пламя сожрало ухо и большую часть губ, до кости сглодало щеку. И хотя бальзам исцелил то, что осталось, его сил недостало, что бы вернуть сгоревшую плоть.
Но у Матриарха наверняка хватит на это сил. Говорят, она может поднимать мертвых. Конечно уж…
— Нет. — Мановением руки она отмела эту мысль и уничтожила зеркало. — Я не жду от тебя понимания, но в это дело вовлечены такие силы, с которыми даже мне не хочется лишний раз иметь дело. Я обращалась к ним уже трижды. Первый раз — много лет назад, — чтобы защитить святилище и заповедные земли вокруг, и еще дважды. — Она мягко коснулась руки жрицы. — Причины того тебя не касаются. Сейчас я не стану этого делать.
— Но я принес золото. — Он махнул рукой в направлении двери. — Много мешков.
— Золото? — Жрица фыркнула. — Насыпь хоть горы золота — это не поможет тебе. Такому, как сейчас, тебе не выстоять против Карла. Если же мы исцелим тебя…
— …я выслежу этого гада и прикончу его. Он убил моего отца — и вот что сделал со мной.
«Я все равно затравлю его, поможете вы мне или нет, — подумал он. — И подержу в руках его голову». Матриарх сложила руки на груди.
— Так думаешь ты. — Костистая рука взметнулась, затрепетал белый рукав. — Теперь — ступай.
Оставаться не было смысла. Он не мог противостоять Длани, даже поддерживай его вся Гильдия.
Армин резко повернулся и поплелся прочь. За его спиной в мраморной тишине зала билось эхо речей.
— Мы должны помочь Карлу, Мать! Хотя бы предупредить его.
— Ах… Искусность возвратилась к тебе, дочь моя. Ты ведьпрочла потаенные думы Армина?
— Да… Карл, наверное, думает, что он мертв. Он не знает…
— И мы не станем сообщать ему. Он вне наших забот — здесь и сейчас. Вмешаться сейчас, впутать Длань в этот кризис еще глубже — значит разрушить все. Ты и сама это знаешь.
— Знаю, но… Прости, Матушка, — я лгала. Просто он может убить Карла — сам или с чьей-то помощью. Это…
— Ты прощена. Ты не первая из нашего Сестричества, кто солгал.
— Он может убить Карла, если захватит его врасплох…
— Думаю, ты недооцениваешь этого своего Карла Куллинана… В любом случае, дочь моя, решение мое неизменно.