"Серебряная корона" - читать интересную книгу автора (Розенберг Джоэл)

Глава 23 И СНОВА БИМСТРЕН

Уолтер Словотский бесшумно скользил в ночи, призраком ныряя из тени в тень Бимстренского замка.

В двух сотнях ярдах к западу дюжина крестьянских хибар жались к стене, как мох к стволу дерева. В четырех сотнях ярдах к востоку были главные крепостные врата. Но этот отрезок стены был пуст, травы стояли тут высотой по грудь.

— Осталось немного, барон, — прошептал он Фурнаэлю. Тот тяжело дышал; Уолтер хотел было протянуть ему руку, но побоялся задеть самолюбие старого воина.

Вообще-то это не занятие для старика. С другой стороны, ворчать на тему Фурнаэля бессмысленно: в конце концов, барон — необходимая составляющая любого плана, цель которого — посадить оного барона на трон.

Вот как? А кто сказал, что я должен быть логичен? Я, черт возьми, Уолтер Словотский, а не Леонард Нимой.

Слева споткнулся Энрад. Лапа Ахиры взметнулась, подхватила его и поставила на ноги прежде, чем он упал.

Словотский покачал головой. Может, в магии Энрад и преуспел, но в разведке проку от него — что от быка с колокольчиком. Мальчишка смотрит не под ноги, а в синюю даль — словно разглядывает поджидающего с конями Рестия или вообще то, что творится в неделе скачки отсюда — в Фурнаэльском замке.

М-да… Заварушка может выйти крутой — если холты и работорговцы настроены атаковать всерьез.

Карл, мальчик мой, надеюсь, ты и вправду так хорош, как о тебе думают.

К счастью, в подобной войне оборона дает преимущества — но не неоспоримые. На самом деле все зависит от того, сколько холтов идет на Фурнаэльский замок — или уже подошло к Фурнаэльскому замку. Возможно, сейчас все уже кончено…

Уолтер, старина, не кажется ли тебе, что пора вернуться к тому, чем занят ты? Ты улетел мыслями туда, куда Энрад улетает взором.

Несмотря на брюзжание про себя, он был доволен тем, как идут дела. Хотя командиру нельзя ворчать в открытую, такая молчаливая воркотня помогала Уолтеру сохранять здравый смысл. Относительно здравый, конечно, — но все-таки.

Кроме того, он так и не избавился от восхищения собственными возможностями. В прежние дни — на Той Стороне — он был человек крупный, и хоть и умел хорошо двигаться, ни гибким, ни очень ловким себя бы не назвал.

Давай, паучище, попробуй, поймай, меня…

«Уолтер, Уолтер, — подумал он, — вспомни седьмой закон Словотского: „Всегда прикрывай свою задницу“.

Замковая стража была расставлена неплохо, но кто бы ни расставлял ее, он больше разбирался в поддержании порядка, чем в безопасности: по два стража у редких сторожевых костров на внешней стене, а дозором часовые обходят лишь внутреннюю.

Не надо быть военным гением, чтобы понять: людей здесь нехватка. Охраны у главных ворот внешней стены — кот наплакал, на северном бастионе и вовсе никого нет.

Удивляться, однако, нечему, сказал себе Уолтер. Бастион нужен при активной обороне, это не наблюдательная вышка. Пирондэль — или скорее командир дворцовой стражи — хочет заранее знать о приближении врага, а бойцов на бастион пошлет, когда это станет необходимо.

Словотский одобрительно кивнул. Командир дворцовой стражи был прав: любое крупное войско можно засечь издалека.

С другой стороны, пустота нависших над головой укреплений порадовала Словотского, когда четверка собралась во тьме у подножия стены. Громадные каменные зубцы маняще молчали.

Ахира поманил его:

— Готов? Или нужен отдых?

Словотский мотнул головой:

— Мы, люди-мухи, не нуждаемся в отдыхе.

— Чего?

— Давай, Ахира, давай.

Пока Уолтер натягивал замшевые верхолазные перчатки, гном отвязал от рюкзака длинную сплетенную из кожи веревку. Прикинув на глаз ширину зубца, Ахира сделал петлю.

Он раскрутил веревку над головой и швырнул.

Петля легла точно на каменный зубец. Ахира пошевелил веревкой, чтобы она соскользнула на место, и затянул петлю.

— Прошу, — проговорил гном, натягивая веревку.

В лазании по веревке есть одна хитрость: надо как можно больше опираться на стопы, работая в основном мышцами ног; на более слабые плечевые мышцы целиком полагаются лишь глупцы.

Уолтер Словотский взлетел по веревке, как белка по дереву. Оказавшись наверху, он прижался ухом к каменной дорожке. Еще одна профессиональная хитрость: ночью от ушей пользы куда больше, чем от глаз. Скрип кожи о камень в темноте можно расслышать за добрую сотню ярдов.

Неподалеку, за поворотом, главные врата. Рыжие отблески пламени пляшут по стенам, разгоняя тьму. Уолтер закрыл глаза, затаил дыхание и вслушался.

Возможно, это ветер шуршит в кронах или переговариваются вдалеке стражи. Поблизости, во всяком случае, нет ничего опасней ночных насекомых.

Он перегнулся через зубец и трижды дернул веревку; подождал немного и дернул еще два раза. Через пару мгновений Ахира был рядом с ним. Подтянув веревку, он сделал скользящую петлю и втащил наверх сперва Энрада, а потом Фурнаэля.

— Что дальше? — поинтересовался Ахира. Веревку он свернул и теперь подвешивал ее к поясу.

— Постойте немного здесь. — Уолтер скользнул от троицы прочь. Было уже далеко за полночь, им оставалось всего каких-то несколько часов темноты, и надо было использовать эти часы с пользой — не забывая, впрочем, о безопасности.

Лестница отыскалась в нескольких сотнях футов, и он вернулся к своим, а потом свел их вниз, в высокие травы охраняемого межстенья.

Карабкаясь по крутому склону, они поползли к внутренней стене.

А Карл был прав, сказал себе Уолтер: брать эту горку с бою ой как не просто. Защитникам даже не нужно стрелять; все, что им надо, — заставить вас как-то потерять равновесие, после чего вы просто-напросто скатитесь по траве к подножию. А втащить на вершину осадные башни или лестницы и вообще почти невозможно.

Уолтер поманил Энрада:

— Чуешь что-нибудь?

Юноша помотал головой:

— Ничего. Не думаю, чтобы поблизости были маги. Кроме меня.

Ахира фыркнул:

— Не задирай нос, Энрад.

Отсутствие у Пирондэля магов удивило Уолтера — но только на миг.

На самом-то деле в этом был смысл; маги Фурнаэля с началом войны тоже куда-то делись. Большинство магов при возникновении физической угрозы праздновали труса — хотя трусами и не были. Оно и понятно. Когда на твоей стороне выступает могущественный маг, это дает такой огромный перевес в битве, что противоположная сторона постарается любыми способами этого мага убрать.

Это способно удержать от вмешательства в военные действия любого мага, кроме самых могущественных — но самые могущественные маги стремятся к развитию своих способностей, а не к применению их на практике.

— Энрад! — шепнул Уолтер юноше. — Приготовься глушить на фиг всех появившихся стражников, чтобы не подняли крик.

— Глушить?..

Просил же я Энди учить народ простому английскому!

—  Погрузить их в сон — понял?

— Понял, Уолтер Словотский.

Внутренняя стена встретила их иными, чем внешняя, трудностями. Стража на ней была не только в сторожевых башнях: Уолтер слышал шарканье подошв часового, прохаживающегося вдоль стены.

В кои-то веки Уолтер пожелал, чтобы Карл оказался на его месте.

Он вздохнул. Нет уж, пусть лучше остается на своем; оборона Фурнаэльского замка — не то, о чем бы Уолтер мечтал. Кроме того, Карл наверняка поступил бы неверно: заставил бы замолчать одного-двух стражей, рассчитывая дальше только на скорость и то, что сумеет силой проложить себе путь в замок.

Здесь это было бы самоубийством. Это не стандартный работорговый лагерь, где стражи, как правило, сидят на месте, поджидая смену. Там все просто: сними внешнюю стражу сразу после пересменки — и получишь кучу времени, чтобы устроить свои дела и убраться — ну, или напасть.

Здесь же дело иное. Все равно как станцевать меж лопастей работающего вентилятора — и при этом не оказаться разрубленным на кровавые тряпочки.

В конце концов, не быть разрубленным на кровавые тряпочки — залог успеха всего предприятия, подумал он, подавляя смешок.

Велев остальным ждать у подножия стены, Уолтер скользнул в ночь. Возможно, ворота не заперты — тогда им, может быть, удастся проникнуть через них внутрь.

Никакой надежды. Решетки не опущены, но все вокруг залито светом чадящих, мерцающих факелов — слишком ярким светом. Сам он, наверно, еще смог бы проскользнуть — но вот остальные на это вряд ли способны.

Дьявольщина.

Ахира, Фурнаэль и Энрад ждали его там, где он их оставил. Наверху шлепал подошвами проходящий дозор.

Уолтер прижал губы к уху Ахиры.

— Ворота отпадают, — прошептал он. — Идем самым сложным путем. Сейчас время решает все. Давай веревку.

Если он не ошибся в расчетах, дозор проходит по этой части стены каждые пятнадцать минут. Значит, времени должно хватить. Если, разумеется, на стене не расставлены дополнительные посты или часовой из ближайшей башни как раз в этот момент не выйдет подышать свежим воздухом. Случись такое — и Энрадовы Сонные чары им уже не помогут — какой там сон, когда поднята тревога?

Когда шаги часовых затихли вдали, Уолтер кивнул гному:

— Давай.

И снова гном размотал кожаную веревку и сделал на конце петлю. Потом примерился, раскрутил веревку над головой и зашвырнул на стену.

Он промахнулся. Уолтер приподнял бровь. Чего-чего, а промаха, тем более сейчас, он от гнома не ждал.

— Хорошо бы получше, Джимми, старик, — сказал он. Ахира зыркнул на него и бросил опять. На сей раз петля опустилась точно на место, словно сам Господь Бог надел ее на зубец. Быстрый рывок — и она затянулась.

Словотский взлетел по веревке и упал животом на стену. Ничего.

И опять повторилось все то же, что на первой стене: Ахира влез сам, потом они втянули наверх остальных и Уолтер свел всех вниз по лестнице во внутренний двор.

Так, самая простая часть дела сделана…

— Энрад, — прошептал он. — Найди ее. И убедись, что прав, мальчик.

— Да, Уолтер Словотский, — кивнул ученик мага. — Сделано, — доложил он, быть может, излишне горделиво. Отыскивающие чары не так уж сложны, тем более когда объект поиска хорошо знаком магу.

Пока юноша бормотал слова заклинания, Уолтер смотрел на свой амулет, хотя и не ждал, что он вспыхнет.

Однако он вспыхнул. Причина тревоги была ясна; Уолтер снял его с шеи и засунул в задний карман черных штанов.

— Она… в покоях на втором этаже замка, как раз против караульни. Бералин… не спит, она раздражена шумом, который подняли стражники. В передней комнате — служанка, но баронесса уверена, что та уснула.

Уолтер повернулся к Фурнаэлю.

— Ты знаешь, где эти покои?

Фурнаэль кивнул; лицо его было мрачно.

— Да. Что вы собираетесь сделать со стражей? Даже если то, в чем Карл Куллинан обвиняет князя Пирондэля, правда, их винить не в чем. Это было бы…

— Их кровь мне не нужна. — Ты сказал «князь Пирондэль », барон? Ты больше не зовешь его «своим князем»? Отлично. Похоже, чем дальше, тем больше Фурнаэль настроен согласиться с выдвинутыми Карлом обвинениями. — Кроме того, они необходимы для исполнения плана — я не могу убить их. Доверяй мне — хоть немного. — Уолтер кивнул Ахире и Энраду. — Пошли.

После всех сложностей с преодолением стен проникнуть в главную башню оказалось легче легкого. Дождавшись в тени, пока никого вокруг не будет, они просто вошли под арку главного входа и тихонько двинулись вверх темной лестницей.

Уолтер держал наготове ножи: хоть он и не стремился проливать кровь, если их засекут — кровь прольется немедля.

А если чья-то кровь и прольется — то уж наверняка не моя. В конце концов, это лишь справедливо: во вселенной миллионы и миллионы людей, у которых миллионы и миллионы галлонов крови; а у Уолтера Словотского — лишь его несчастные пара галлонов, и каждой капле из них он может найти куда лучшее применение.

В башне стояла тишина. Вот вам и преимущество работы ночью: пока вы не наткнетесь на кого-нибудь, кто сможет поднять тревогу и разбудить солдат в казармах, все, о чем вам надо тревожиться, — это стражники на часах.

Второй этаж. Четверка прокралась в зал. Двери в покои Бералин были открыты, прихожая освещена тусклой масляной лампой. Помещение через зал было освещено куда ярче. Та самая караульня. Уолтер разобрал по крайней мере четыре голоса; солдат там могло оказаться и восемь.

Уолтер кивнул юному магу.

— Давай, Энрад, — прошептал он. И повернулся к гному: — Засеки время.

Гном хмыкнул:

— Волнуешься?

— Вот еще! С чего бы мне волноваться? Я абсолютно спокоен: ползаю по стенам, пробираюсь в крепость, где казармы и полно солдат, а значит, стоит кому-то — кому угодно — поднять тревогу, и я мертвец, и считай, мне повезло, если мертвец. Так скажи — с чего бы мне волноваться?

— Будь я проклят, ежели знаю.

Энрад, стоя на коленях у двери, бормотал слова, которых невозможно было запомнить, которые таяли в ушах, как сахар на языке, оставляя по себе лишь туманную память.

Едва Энрад завершил заклинание, Ахира — с неожиданной для коротконогого гнома скоростью — ринулся в караульню.

Уолтер содрогнулся, ожидая звона стали о сталь или скрежета клинка по камню, которые непременно встревожат кого-нибудь, что вот-вот что-то произойдет, но…

Ничего.

Он завернул за угол. Ахира уже разоружил семерых солдат и теперь складывал их оружие в углу караульни. Заметив Уолтера, он быстро улыбнулся.

Ф-фу! Уолтер привалился к стене. С этими — все. Дальше…

Он поманил Энрада.

— Помоги гному связать их и привести в чувство. Теперь наш с Фурнаэлем черед.

Их звала темная арка входа в покои Бералин. Уолтер проскользнул внутрь, раскрыл торбу у пояса и вытащил несколько тряпиц.

Это оказалось даже слишком просто. Служанка спала под окном, звездный свет падал на кресло, где она, приоткрыв рот, разметалась в глубоком сне. Уолтер сделал из тряпки кляп и указал Фурнаэлю на дверь в глубине комнаты.

Тот прокрался в дверь и исчез в спальне Бералин.

Уолтер помял пальцами кляп, сделал его тугим, потом осторожно сунул в приокрытый служанкин рот. Ее глаза распахнулись; она набрала в грудь воздуху — закричать. Он ткнул ее в солнечное сплетение. Она обвисла, как куль.

Через пять секунд она не могла ни пошевелиться, ни издать ни звука, так хорошо Уолтер ее упаковал.

Джон Норман, съешь свое сердце, подумал он и тут же — на миг — пожалел об этом. Бедная девчонка сомлела от страха; не будь это необходимо — тому, что он сделал, не было бы прощения. Но даже и сейчас гордиться ему было нечем.

Разошлись драпировки, и из соседней комнаты с лампой в руке вышел Фурнаэль.

— Бералин одевается; она сейчас выйдет.

Одевается? Черт бы побрал всех баб! Дела такого сорта, как это, можно делать и в пижаме — или что там Бералин носит в постели?

— Отлично. Она догонит нас с Ахирой. — Словотский взвалил на плечо спеленутую служанку и вышел за дверь.

Его ждала лестница на третий этаж. Уолтер помедлил, собираясь с духом.

Ахира тронул его за плечо:

— Если понадобится помощь…

— Значит, мы уже мертвы. — Он пожал плечами. — Не знаю, что ты станешь делать, если услышишь наверху драку — но сделай это хорошо.

Он крадучись пополз вверх по лестнице к спальным покоям Пирондэля. Фурнаэль следовал вплотную за ним. Уолтер выглянул из тени. Перед дверями, в полном вооружении, с копьями в руках, стояли двое солдат. Глаза их поблекли, плечи ссутулились — но они были настороже.

Дьявол. Уолтер отшатнулся и взял метательный нож.

— Нет, — в самое ухо ему прошептал Фурнаэль, хватая его за плечо.

Спорить времени не было. Уолтер отпихнул барона и встал.

Боль взорвалась у него в голове; мир подернулся дымкой; он ощутил, как сильные пальцы вырывают из его руки нож.

Одна только сила воли не давала Словотскому соскользнуть во тьму.

Он слышал: Фурнаэль встал и идет через зал.

— Я — барон Жерр Фурнаэль, — ровно произнес он. — Разбудите князя Пирондэля и сообщите, что я прибыл для встречи с ним.

— Какого…

— Ступай, приятель.

Уолтер поднялся на ноги и выглянул из-за угла. Один из стражей скрылся в спальне. Другой, теперь вовсе не сонный, стоял между Фурнаэлем и дверью.

Дьявол тебя побери, барон. Одним мягким, плавным движением Уолтер поднял нож, шагнул в зал и метнул нож в стража.

Позже он сам не мог сказать, сделал ли он это умышленно, а только нож ударил солдата рукоятью меж глаз, и тот свалился, будто марионетка, которой перерезали нити.

Барон обернулся и взглянул на него. Если дела нельзя сделать, сообразуясь с честью, говорил этот бесстрастный взгляд, лучше его не делать вообще.

Как скажете, подумал Уолтер, решив, что, коль скоро они выберутся из этого живыми, познакомить барона с бейсбольной битой — и знакомить до тех пор, пока его благочестие не признает, что, выбравшись из всего этого живым, он все-таки прежде всего обрадовался.

Да — а где я бейсбольную биту-то возьму?

В спальне зазвучали шаги.

— Князь согласен на краткую аудиенцию, — проговорил второй стражник, высунув голову из-за портьер.

Глаза его расширились; рот открылся…

Уолтер ударил его в горло ребром ладони, потом шлепнул солдата по ушам. Оставив его на Фурнаэля, Уолтер ворвался в спальню, вытащив второй нож и моля Бога, чтобы ему не пришлось воспользоваться им.

Князь, в одной ночной сорочке, пытался в темноте зарядить арбалет.

Уолтер бросился на него; несколько минут они катались по толстому ковру, пока Уолтер не сумел сблокировать толстяка, как надо.

Но в конце концов ему удалось завернуть руку князя к спине и приставить острие кинжала к яремной вене.

— Не рыпайся, жирняга, — сказал он по-английски, потом перешел на эрендра. — Я бы не советовал вам делать резких движений, ваше величество, — и, пожалуйста, храните молчание.

Он слегка повысил голос.

— У нас все в порядке, барон. — Уолтер заставил князя по-лягушачьи запрыгнуть на кровать и уложил его лицом вниз, пока Фурнаэль, войдя в спальню, зажигал развешанные по стенам светильники.

— Посмотри, нет ли в кровати оружия, а я пока пригляжу за твоим князем.

Фурнаэль быстро обшарил постель, смахнув с ночного столика на пол небольшой кинжал.

— Хорошо. Теперь, пожалуйста, заряди арбалет и дай мне.

Фурнаэль вставил болт в ложбинку, натянул тетиву и подал арбалет Уолтеру.

— Садись, барон, — пригласил Уолтер. — Представление начнется через пару минут. — Он положил палец на спусковой крючок и выпустил князя. — Теперь можете повернуться, ваше величество, — весело разрешил он. Подтолкнув табурет к ближайшей стене, он убедился, что тот стоит твердо, и только тогда сел.

— Теперь так: я слыву лучшим из лучших арбалетчиков. — Что, разумеется, неправда. — Кстати, там, откуда я родом, один магистрат как-то заставил меня сбить яблоко с головы моего сына шагов этак со ста… Не думаю, чтобы я затруднился пробить вам стрелой горло, ваше величество, — только попробуйте позвать на помощь. Будете пробовать?

Князь замотал головой.

— Не слышу.

— Нет, — прошептал Пирондэль.

— Нет-нет. — Уолтер поморщился. — Не шепчите. Ничто не привлекает внимания так, как шепот. — Он подавил улыбку, когда князь глянул на него, как на безумца. — Давайте говорить нормально. Итак: Карл Куллинан шлет вам привет. Карл слегка раздражен тем, что вы предали нас, и послал барона, Эллегона и меня за объяснениями.

Фальшиво-возмущенный и потрясенный взгляд князя запоздал на один лишь миг.

— Так это правда, — сквозь зубы процедил Фурнаэль. — А я-то все время надеялся, что есть другое объяснение…

— Считай, ты попал, дурья башка, — сказал по-английски Уолтер князю. И, уже на эрендра, поинтересовался: — Почему, Пирондэль?

Пирондэль развел руками:

— Не знаю, о чем ты говоришь, Уолтер Словотский. Я… никого не предавал.

— Тогда как ты объяснишь, что холты узнали достаточно, чтобы выслать вперед убийц с драконьим роком? Кроме наших людей, лишь четверо знали, что мы ожидаем его: ты, двое твоих солдат и Бералин. Ни у кого из этих троих не было причин предавать нас. У тебя — была. Это не вышло, но, — он поглядел на окно, — Эллегон разозлен. Он прибудет сюда сам — к утру, — чтобы лично сообщить об этом. — Уолтер прислонился к стене. — Нам остается лишь чуть-чуть подождать.

— Что ты сказал о драконе? — чуть громче, чем надо, спросил Пирондэль.

Не обращая на него внимания, Уолтер обратился к Фурнаэлю:

— Знаешь, почему люди не любят драконов, барон?

— Нет, Уолтер Словотский, не знаю.

— Не только потому, что они большие и хищные, хотя это и правда. Но в мире полным-полно крупных хищников, однако — я бы не стал дергаться, Пирондэль, — люди отчего-то не боятся их так, как драконов.

Истинная причина, — продолжал он, — в том, что драконы читают мысли. Они знают, что ты думаешь, и — если нужно — могут вытащить на свет божий все, что ты когда-либо делал. Каждый грязный секретик, любую совершенную пакость, которую ты постарался забыть — любое предательство, Пирондэль.

— Я никого не предавал, Уолтер Словотский.

Словотский пожал плечами:

— Расскажи это Эллегону. Если ты нас предал, он тебя съест. Слишком сурово; этот вот барон всего лишь изгонит тебя — вытрясет все золото и отправит тебя и кучку твоих приспешников топтать дороги.

— Изгонит меня?

—  Это второй пункт соглашения, которое даст тебе возможность избежать встречи с драконом: ты отрекаешься в пользу Фурнаэля.

Пирондэль засмеялся.

— Так вот из-за чего все? — Его лицо подернулось грустью. — Я был лучшего мнения о тебе, Жерр. Никогда бы не подумал, что ты станешь изменником.

— Изменником? — прорычал Фурнаэль. — Ты называешь изменником меня? Да я и помыслить не мог о неверности, Пирондэль, пока не убедился, что ты продал и меня, и мое баронство, и моих друзей.

— Ха! Продал его — вы подумайте! Да баронство Фурнаэль уже погибло, барон. Я был вынужден отписать его холтам. Оно мертво. И если труп может послужить Биму, ну что ж…

— Я держусь! — Фурнаэль ударил кулаком по стене. — И буду держаться вечно — если понадобится. Но ты — для тебя мы лишь пешки в игре…

— Избавь меня от упреков в неблагородстве, барон. Встань на мое место — что бы ты сделал?

Фурнаэль помолчал.

— Не знаю, — негромко проговорил он наконец. — Но я был бы верен своему народу — как и всегда.

— Как благородно… — насмешливо протянул Пирондэль. — Весьма благородно. Я сделал то, что считал лучшим для Бима, и не стыжусь этого.

— Ты не стыдишься. — Фурнаэль шагнул к портьерам у двери и сорвал их с крючков. — Но тебя пристыдят.

Там стояли десять связанных стражников, Ахира, Энрад и Бералин.

Фурнаэль подтянул к себе ближнего из стражей и разрезал стягивающую его руки веревку.

— Что ты на это скажешь, капитан?

Свихнуться можно, подумал Уолтер. Вот от кого все зависит — от солдата, которому, возможно, все равно, хорош или плох правитель, которого он дал присягу защищать. Если так — все пойдет прахом. Причем прямо сейчас.

Но если стражам Пирондэля не все равно, если им важно, чтобы их князь был человеком чести, а не хитрозадым политиканом, каким показал себя Пирондэль…

Капитан стоял лицом к лицу с Пирондэлем, и слезы катились по его щекам, исчезая в седой бороде.

— Я служил бы вам до конца, ваше величество, — титул прозвучал как проклятие. — Я умер бы за твою тушу, боров. — Смахнув слезы, капитан повернулся к Уолтеру Словотскому. — Вы намерены возвести на трон барона Фурнаэля? — спокойно осведомился он.

— Если нет, то я зря старался, — кивнул Уолтер. — Прав на престол у него не меньше, чем у любого барона. И он не предает своего народа и своих друзей.

— А что вы сделаете с этим? — Капитан большим пальцем указал на князя.

— Если он отрекается в пользу Фурнаэля, это князю Фурнаэлю и решать, так?

— Изгнание, — проговорил Фурнаэль. — Если он отречется.

— Великодушно, — кивнул капитан. Потом протянул руку к гному. — Дай мне мой меч.

Ахира приподнял бровь. «Отдать?» — вопрошал его взгляд.

Фурнаэль не стал ждать. Выхватив из ножен свой меч, он рукоятью вперед бросил его капитану — тот поймал клинок, потом плашмя уложил его на ладонях.

— Я отдаю свою верность тебе, Жерр Фурнаэль, — проговорил капитан. — До тех пор, пока ты достоин ее. — Он протянул меч назад Фурнаэлю.

— Оставь себе, — сказал барон. — А остальные?

Капитан кивнул:

— Они мои люди, князь. Я не держал бы их в своем отряде, не будь они достойны доверия.

— Тогда, пожалуйста, развяжи их, друг мой Ахира.

— Простите, — вмешался Уолтер, — может, вы соблаговолите на секунду перестать обмениваться любезностями? Нам еще предстоит услышать отречение.

Меч со свистом рассек воздух и замер под подбородком Пирондэля.

— За этим дело не станет, — сказал капитан. — Правда же, Пирондэль?

— Н-нет. Я отрекаюсь в пользу Тир… — Князь закашлялся — острие капитанова меча прижалось к его горлу.

— Нет. Выбираем мы, а не ты, — рыкнул на него капитан. — Согласен? Кивни, Пирондэль, — так, чтоб мы видели. Хорошо. Тарен, раздобудь перо и бумагу и приведи Хранителя печати. Никаких объяснений — просто приведи.

Уолтер взглянул на Фурнаэля.

Барон засмеялся.

— Если ты не хочешь довериться капитану — как твое имя?

— Гаравар, князь.

— Пока еще нет. Так я говорю, Уолтер Словотский, если ты не доверяешь капитану Гаравару, который будет командовать моей личной гвардией, — я буду очень рад услышать имя того, кому ты доверять склонен.

Уолтер усмехнулся.

— Будь по-твоему, — проговорил он, шевельнув арбалетом. Это было ошибкой. Он никогда не узнал, откуда у Пирондэля взялся нож. Он мог быть спрятан в постели, и Фурнаэль проглядел его при обыске; или Пирондэль мог спрятать его на себе — в складках жира.

Шесть дюймов стали вспороли воздух и вонзились Фурнаэлю в горло.

Уолтер навел арбалет на Пирондэля и спустил крючок. Болт вошел князю в плечо; Уолтер швырнул один из своих ножей — и с удовольствием услышал влажный чавк, с которым лезвие погрузилось в Пирондэлеву грудь. Последний нож приколол к изголовью его отброшенную ладонь.

Уолтер отшвырнул арбалет и бросился к Фурнаэлю. Худо. Целительные бальзамы помочь уже не могли.

Фурнаэль был мертв.

Долгий миг Уолтер простоял на коленях, пока Гаравар не встряхнул его за плечо, возвратив к реальности.

Бералин, безмолвно плача, укачивала тело на коленях; волосы ее скрывали мертвое лицо мужа. Она готова была принять смерть мужа на войне — но не здесь, не сейчас.

Гаравар еще раз тряхнул его.

— Что будем делать, Уолтер Словотский? Есть предложения?

Уолтер встал и заставил себя кивнуть.

Думай, голова, думай. По протоколу наследником должен стать какой-нибудь Тирнаэль — или Томен, если мы примем как факт, что Пирондэль отрекся-таки в пользу Фурнаэля. Полагаю, мы смогли бы достаточно крепко прижать его руку с печатью к нужной нам грамоте.

Но это не получится. Тирнаэль может объявить охоту за нашими головами, а Биму не нужен ни шестнадцатилетний князь, ни регентство.

—  Да, — сказал он. — У меня есть предложение. Пирондэль отрекся в пользу того, кого выберем мы, верно? — Он глубоко вздохнул.

Прости меня, друг…

—  Итак…