"Огненный герцог" - читать интересную книгу автора (Розенберг Джоэл)

Глава 6 Тир-На-Ног

Впоследствии Йен так и не смог припомнить, сколько времени они шли по туннелю: путь их озарял неизвестно откуда лившийся бестеневой свет, который выхватывал из темноты лишь окружающее пространство. Где-то в дюжине футов впереди и в стольких же позади темная скала уходила во мрак. Йен казался себе белкой в колесе: переставляя ноги, ты топчешься на месте, сколько бы ни прошел.

Он и понятия не имел, какое расстояние пройдено. Через некоторое время до него дошло, что надо было просто считать шаги, потом, помножив количество шагов на три, узнать, таким образом, сколько футов осталось позади, а поделив это число на пять тысяч, определить количество пройденных миль.

Но какой в этом смысл? Туннель, казалось, без конца тянулся в обе стороны.

Осия мерно шагал вперед с решительной улыбкой на темнокожем лице, отказываясь отвечать на вопросы Йена и вообще поддерживать беседу — стоило юноше заговорить, как Осия прикладывал к тонким губам длинный палец и качал головой.

Йен не видел смысла хранить молчание, но, вероятно, зачем-то это надо.

Раньше он и не подозревал, что в Северной Дакоте велись подземные разработки, хотя было понятно, что Осия и Торсен возвели свой дом над спуском в шахту.

Нет, чушь получается: как можно рационально объяснить то, что не поддается рациональному объяснению? Вход в шахту, где бы он ни находился, не может быть спуском, который работает только в одну сторону и который отхватит ваш палец с той же легкостью, что и кончик кисти. Зачем путешествовать старыми выработками, гоняясь за… бандой? шайкой? сворой? стаей? Именно стаей!.. Но кто же охотится за волками под землей? Кроме того, в шахтах не бывает неизвестно откуда льющегося света, который сам следует за тобой.

Йен попытался отключить мозги. Хватка на рукояти меча за поясом успокаивала лучше всяких размышлений. Не думать оказалось легко. Так же он чувствовал себя после того, как ему вырезали аппендицит, а потом отправили в палату, сунув на прощание пузырек с таблетками — демеролом и вистарилом. Торри помог ему перебраться к телевизору; там Йен и остался. Ход времени изменился; оно уже не двигалось, но стало одним единым мигом: Йен сидел в мягком кресле, он всегда был там и всегда будет — вот как это ощущалось.

Гораздо проще плыть по течению жизни, ни о чем не задумываясь, так же легко, как сидеть в мягком кресле. Или без остановки переставлять ноги, словно можешь шагать вечно — не чувствуя усталости, жажды или голода.

Внезапно Йен осознал, что туннель ведет вверх, причем уже некоторое время, однако говорило об этом лишь чувство равновесия: лодыжки не ныли, как должны бы от подъема в гору, и Йен нисколько не запыхался, хотя Осия ни на минуту не замедлил шага.

И вот туннель закончился: повернул под углом в девяносто с лишним градусов, устремляясь вертикально вверх и упираясь в камень футах в десяти над головой Йена.

В каменных стенах ствола были выбиты углубления. Йен полез за Осией, моргнув, когда сверху хлынул слепящий солнечный свет.

Потом на секунду он остался в колодце один и, поспешно подтянувшись, перевалился через край — в ярко-зеленую траву.

Вдалеке виднелась иззубренная серая макушка горы: ее покрывал снег, отсюда казавшийся чисто-белым. Откуда «отсюда»? От подножия? С середины подъема? Йен не мог понять. Луг окаймляли корабельные сосны, а небо над головой было гораздо более насыщенного голубого цвета, чем ему когда-либо приходилось видеть. К полуденному солнцу — сколько-сколько они шли? — тянулись шелковистые, по колено высотой травы, в их зелени пестрели полевые цветы, темно-алые и нежного бледно-желтого цвета. Ветер донес смутный запах перегноя, к которому примешивались благоухание цветов и резкий аромат нагретой солнцем травы.

Высоко в небе черная птица с распростертыми крылами сделала над лугом несколько кругов, прежде чем улететь в сторону вершины.

Осия уже накрывал дыру в земле каменной плитой.

— Ос хает дью веериш? — произнес он с вопросительной интонацией, хотя из-за его невнятного выговора Йен услышал еще меньше, чем мог бы. Что-то насчет самочувствия?

— Чего?

— Приношу свои извинения, юный Сильверстейн. Я спросил: «тебе нехорошо?»

В жизни не слышал эдакого языка. Однако об этом Йен говорить не стал.

— Ничего, выживу.

— Надеюсь. Если хочешь, то меч можно убрать в ножны, — продолжал Осия. — Мы… не туда свернули.

— Но мы же никуда не сворачивали!

Осия лишь улыбнулся, сверкнув иссиня-белыми зубами.

— Как тебе угодно. Однако можно сказать, что мы повернули на девяносто градусов ко всему, виденному тобой ранее. Я полагаю, все зависит от точки зрения.

Ситуация явно требовала какого-нибудь остроумного замечания.

— Почему-то, Тотошка, мне кажется, что мы уже не в Канзасе… — сказал Йен. Осия нахмурился.

— Тотошка… А-а, понял, «Волшебник из страны Оз»!.. Да. Я как раз недавно смотрел этот фильм с Торианом-младшим. — Его улыбка относилась к каким-то своим мыслям, словно Осию что-то развеселило. — Когда долго живешь на свете, трудно держать в голове все сразу. Какая же роль мне досталась? Трусливого Льва? Вряд ли я похож на Страшилу, поскольку мозги у меня все-таки есть, хотя и работают они не так, как раньше. — Он постучал пальцем по виску. — Малость повредились, знаешь ли.

— Но где мы?

Осия снова нахмурился.

— Мы не на Высоких Пустошах, где должны были оказаться, если бы свернули куда надо. — Подняв руку, он предупредил возражения, готовые сорваться с уст Йена. — Да-да, ты не заметил никаких поворотов. Если бы не пробитая брешь, даже Ториан не увидел бы вход, которым воспользовались Сыны. — Осия посмотрел на гору. — Что ж, мы на лугу, а над нами нависает пик горы Эскья, откуда следует, что мы в восточном Вандескарде. Было время, когда я назвал бы тебе место выхода с точностью до дюйма, но… — Он вздохнул, надел рюкзак, а сверху аккуратно накинул плащ. — В путь?

— Вандескард?

— Часть Тир-На-Ног — Нового Мира, или, если угодно, Страны Юности. Последний приют сидов, асов, ванов и прочих Древних Народов.

Йен тяжело сглотнул. Это уж чересчур. Он переварил странного дядюшку, буквально нашпигованного тайнами, волков, которые не убили, а похитили Карин Торсен и Мэгги; спустившись в подвал, он прошел сквозь односторонний вход в неизвестность… Но это уже слишком. Асы, ваны, Древние Народы… Гораздо легче предположить, что Осия сбрендил и что его безумие отчасти передалось Йену.

Юноша сделал шаг назад.

— Послушайте, Осия, я… я не уверен, что это хорошая идея.

— Которая? Что твои друзья в опасности или что нам следует попытаться помочь им?

— Нет, я хотел сказать, погоня за… — Он неопределенно повел рукой.

— Что сделано, то сделано. Чему суждено…

— …то сбудется. Делу время, потехе час. — Йен поднял руку. — Я выхожу из игры; я хочу домой.

Лицо Осии сделалось серьезным.

— Даже если я скажу, что лишь ты в состоянии помочь им? И если ты не сумеешь стать самим собой, погибнут не только твои друзья?

— Ну-ну, — фыркнул Йен. — Не наблюдаю у себя на груди большой красной буквы «S». — Игнорируя удивленный взгляд, он продолжал: — Я что, супермен какой-нибудь?

Осия покачал головой.

— Я… ничего такого не говорил. Когда-то… — Его голос стих, и старик печально покачал головой. — Но то было прежде. — Он выпрямился и грустно улыбнулся. — Как знаешь. Но если ты не пойдешь со мной, если ты не собираешься довести дело до конца, тогда нам надо поступить иначе…

Если ты не собираешься довести дело до конца…

Бенджамин Сильверстейн хмыкнул, взяв в руки простенькую незаконченную модель, затем поставил ее на место, весьма бережно — он всегда обращался с этими чертовыми моделями аккуратно, — и ткнул пальцем в детальки, разбросанные по столу Йена.

— Паршиво, сынок, — сказал он. — Я купил тебе ее почти год назад, а ты до сих пор не доделал. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я гонялся за настоящей парусиной, чтобы смастерить паруса, и должен тебе сказать, что собирать эти древние броненосцы гораздо труднее, чем складывать девчоночьи паззлы. Не можешь довести дело до конца, так получается? Если ты ничего не можешь довести до конца, на что ж ты годишься?

У Йена было что на это сказать. Например, что моделями из пластиковых деталей увлекался отец, а вовсе не Йен. Или что, попросив в подарок на день рождения модель, он просто хотел стать ближе к отцу, а не получить по шее за лень.

Однако Бенджамин Сильверстейн не терпел возражений.

— Прости, папа, — промолвил десятилетний Йен. — В следующий раз я буду стараться. Честное слово.

Бенджамин Сильверстейн фыркнул.

— Уж я об этом позабочусь!

— …если ты не пойдешь со мной, если ты не собираешься довести дело до конца, тогда нам надо поступить иначе…

— Убирайся к черту! — вырвалось у Йена. Осия опустил глаза на запястье Йена. Юноша проследил за взглядом старика и увидел, что его пальцы стиснули рукоять меча. Он хоть убей не мог вспомнить, когда его ладонь легла на эфес. Йен, выпустив гарду, уронил руку.

— Извини, пожалуйста… Просто ты так говорил, что напомнил мне кое-кого…

Осия, принимая извинения, кивнул.

— Ты тоже прости меня, Йен, — мягко произнес он. Кажется, слишком мягко, как будто утихомиривал капризного ребенка. — Я не хотел тебя обидеть. Если хочешь вернуться, мы сможем разобраться с этим на Харбардовой Переправе, когда спустимся по дальней стороне горы, — сказал Осия, окинув быстрым взглядом пустое небо.

— А что такое «Харбардова Переправа»?

— Это деревня, где через реку ходит паром Харбарда. Реку асы некогда именовали Гильфи, а обитатели Вандескарда называют ее Теннес.

Йен ткнул большим пальцем в камень, который закрывал устье колодца, откуда они вылезли.

— А почему не этим путем?

Осия улыбнулся.

— Подними его.

Йен опустился на колени, просунул пальцы под камень и поднял его. Плита оказалась тяжелее, чем можно было подумать; Йену пришлось тянуть ее изо всех сил, чтобы поставить вертикально и потом отвалить в сторону. Влажный темный испод камня смотрел в небо, а под ним…

Земля. Почва, переплетенная корнями трав, похоже, Давным-давно.

— Убедись сам, — сказал Осия, доставая из рюкзака саперную лопатку. Он вытянул телескопический черенок и, воткнув лопату в почву, вывернул пласт перегноя, за которым тянулись нити корней.

Никакого туннеля; ничего, кроме земли и корчащейся в углублении половинки дождевого червя.

У Йена давно выработался самоконтроль, поскольку отец набрасывался на него по малейшему поводу. Без самоконтроля не обойтись, если тебя выгнали из дома без всяких церемоний, не дав собраться с мыслями, — и при этом тебе не на кого положиться, потому что ты боишься заводить друзей, не зная, что станет поводом для порки.

Ладно, случалось и похуже. Вот когда отец выгнал его из дому и Йен остановился на тротуаре, у него ничего не было, кроме жалкого барахла в рюкзаке и шестнадцати долларов в кармане. Остальные деньги лежали на счете отца («…так безопаснее — ты безответственно обращаешься с деньгами»), а заначка, меньше двухсот долларов, сэкономленных и таки да, украденных из карманов Бена Сильверстейна, пока тот валялся пьяный, осталась в гараже, под поленницей. Там деньги были в полной безопасности; Бен не трудился ходить за дровами или разводить огонь, всю работу делал сын.

Да, тогда было гораздо хуже. Тогда он остался один-одинешенек.

Йен прибег к своему старому заклинанию:

— Ладно, потом будем паниковать.

Сейчас все же полегче. Тогда он был испуганным ребенком, стоящим в круге мертвенного света уличного фонаря, один, без всякого плана. Нет, если сравнивать, то нынешние расклады — сущие пустяки. Сейчас он по крайней мере не один, и хотя Йен не очень-то доверял Осии, ему все же нравился этот старикан.

— Потом будем паниковать, — повторил Йен себе самому. Это первая половина заклинания, а вторая — «Пока же надо что-нибудь придумать». — Пока же надо что-нибудь придумать… — Юноша погрузил пальцы в землю и вытащил лишь комья грязи. — Нет входа, так?

— Да. — Осия взмахнул рукой. — Похоже, где-то рядом есть еще один выход, но я его не знаю, и он скорее всего опутан — как и выходы в твой мир.

— Как это — «опутан»?

Осия вытянул губы трубочкой.

— Я бы сказал «опутан чарами», но тогда получилось бы, будто кто-то это сделал, что не соответствует истине. Выходы в Скрытые Пути… они не то чтобы прячут себя сами, просто отводят всем глаза.

— Чего?

Осия помолчал.

— В подобных случаях французы говорят jamais vu — когда неожиданно замечаешь нечто такое, что всегда было на этом месте. Тебе не случалось вдруг обратить внимание на магазин, дерево или дырку в земле, хотя ты проходил мимо них сто или тысячу раз, не замечая?

Йен кивнул. В один мартовский день он сбросил со стола книжки и тетрадки, надел тенниску, шорты и старые горные ботинки и отправился гулять, пока еще не свихнулся окончательно от учебы-работы-сна и снова учебы-работы-сна.

Это случилось в трех шагах от входа. Йен проходил под старым дубом, растущим возле Спрэг-Холла, тысячу раз, но понял, что раньше никогда не видел этого дерева. А оно стояло себе, лет ста, наверное, от роду, и его искривленные ветви покровительственно протянулись над тротуаром. Словно отец, закрывающий ребенка от града, подумалось Йену. Он тогда провел рукой по грубой коре, а потом пошел дальше.

— Ага, — сказал Йен. — Было дело. С дубом.

— И вот вспомни, что происходило до того?

— То есть?

— Подумай, что происходило, прежде чем ты обратил на него внимание. Дуб рос, где рос, но пока ты его не заметил, дерева там как будто бы не было — для тебя. — Осия пожал плечами. — Большую часть времени входы в Скрытые Пути ведут себя именно так.

— А что происходит, если кто-нибудь строит возле него дом, а потом пытается положить сверху тротуар?

Осия покачал головой:

— Не выйдет. Архитектор, который выберется на место предполагаемого строительства, вдруг решит возвести дом немножко в стороне. А если не передумает архитектор, передумает кто-нибудь другой. Спроси строителей с большим опытом: время от времени, по веской причине, которую никак не могут впоследствии припомнить, планы строительства меняются… Но довольно разговоров. Пора в дорогу.

Йен поднялся и отряхнул штаны.

— Что теперь?

— Теперь? — переспросил Осия. — Очень просто: идем. А потом снова идем. Если мы доберемся до Переправы достаточно быстро, то, может быть, даже перехватим наших друзей, а если нет, что-нибудь о них узнаем. — Осия снова взглянул на небо. — Сомневаюсь, что их пленение и место назначения останутся тайной… ото всех. Так что в путь.

Йен кивнул:

— Это я умею.

Он бросил взгляд на камень и улыбнулся.

Осия улыбнулся в ответ.

— Я рад, что у тебя появился повод для улыбки. Интересно, какой именно…

— Просто стало жаль, что нельзя взять с собой этот камень. Когда Мэгги в следующий раз спросит меня, из-под какого камня я выполз, я показал бы ей эту плиту.