"Багровое небо" - читать интересную книгу автора (Розенберг Джоэл)

Глава 6 Ночные хождения

Лекарства, циркулирующие в крови, туманили разум Йена Сильверстейна, но он больше не мог спать. По крайней мере по-настоящему. Просто плыл и плыл по течению…

…лишь время от времени опуская руку на пол, чтобы прикоснуться к рукояти «Покорителя великанов».

Он пребывал в пустом безвременье, смутно напоминавшем Скрытые Пути.

Лекарство, которое дал ему док, не просто прогнало боль; если бы не эластичная повязка, зафиксировавшая руку в неподвижном положении, Йен попытался бы пошевелить рукой. Побочным эффектом было изменение чувства времени. Он не мог понять, прошло ли несколько секунд или пара часов. Сколько он лежит тут, пялясь в потолок? И когда стеклянный кувшин с водой возле его кровати заменили на пластиковый?.. Простыни под спиной были влажными и липкими от пота, рот пересох, и в нем чувствовался металлический привкус.

Чтобы сесть и выпить немного воды из пластикового стакана, потребовалось больше усилий, чем Йен предполагал. Но жажда усиливалась, а вода манила прохладой — в ней лежали кусочки льда. Юноша посмотрел на старый будильник в форме башни Биг-Бена: тот показывал начало пятого, однако из-за толстых зеленых занавесок проглядывал только кусочек темного неба.

Рано же темнеет в это время года.

Значит, он проспал часов двадцать, пробуждаясь только для того, чтобы выпить, следуя инструкциям дока, все таблетки, оставленные на тумбочке. Наверное, Осия или Карин каждые несколько часов приносили очередную порцию.

Но он же всего лишь вывихнул плечо, а не пулю какую-нибудь получил, так что скорее всего док Шерв посадил его на снотворное, чтобы он не мог делать, что хочет.

А именно взять «Покорителя великанов» и вещи, а потом спуститься в Скрытый Путь, открывавшийся из дома Торсенов.

Это действительно необходимо. Даже если — именно «если» — Торсен и Джефф Бьерке выследят Сына или Сынов, которые охотятся за Торри, это решит проблему лишь на время.

Змею не остановишь, ухватив за хвост; точно так же обезопасить дорогих тебе людей от Сынов Фенрира можно, только искоренив причину.

А источник проблем в Тир-На-Ног…

Нет, думать слишком тяжело, димедрол, вистарил, перкордан и еще бог знает что обволакивали мозг мягким облаком, и хотелось лечь, а еще сильнее — забыться.

Снотворное действовало на чувство времени — но почки жили по своему жизненному циклу, а мочевой пузырь работал будильником. И сейчас он был полон до краев. Йен выбрался из кровати и натянул на себя слишком большой махровый халат, продев в него правую руку. Придерживая отвороты халата, как иная почтенная дама придерживает на груди норковый палантин, он брел по слабоосвещенному коридору в сторону уборной, из-под двери которой сочился яркий свет.

Дверь была закрыта, изнутри донесся шум воды.

Странно. У Торсенов возле их спальни было по душевой на каждого, да и Осия имел свою. Кто-то захотел принять именно ванну, а не душ?..

Прекрати гадать, сказал себе Йен. Почему бы какому-нибудь гостю не отправиться в сортир среди дня? Вовсе незачем хвататься за меч.

Латунная ручка звякнула, затем медленно повернулась.

В дверях стоял Валин, и непонятно, кто из них удивился больше.

Выглядел цверг хуже некуда. Его смуглая кожа была бледной, как снятое молоко; толстой трясущейся рукой цверг прижимал к животу халат, возможно, придерживая не столько собственно халат, сколько внутренности. На правой половине лица веером наклеены полоски пластыря, в уголке рта запеклась кровь. Цверг с трудом мог фокусировать взгляд и прислонился к двери, пытаясь удержаться на ногах.

Но в танцующем медведе удивляет не фация, а то, что он танцует. Чудо уже, что Валин жив.

— Йен Серебряный Камень, — промолвил цверг, опускаясь на колени, — твой слуга смиренно надеется, что не нарушил твой сон.

— Поднимайся, Сын Вестри, — ответил Йен, сделав шаг вперед и беря цверга за свободную руку своей здоровой рукой. Впечатление такое, будто взял кусок говядины — такими крепкими были мышцы под кожей.

Но цверг самостоятельно поднялся на ноги, ухватившись за косяк и не опираясь на руку Йена.

Что было очень кстати. Йен поспешно прислонился к стене. Не следует двигаться быстро, пока голова одурманена лекарствами.

Этажом ниже послышались шаги, затем кто-то взбежал по лестнице.

— Что ты делаешь? — спросила Марта Шерв.

Йену очень хотелось сказать, что опытной медсестре наверняка случалось видеть пациентов по дороге в сортир или обратно, но мысль эта увяла под ее холодным взглядом.

— Я просто помогал ему, миссис Шерв. Услышал шум…

— На твоей тумбочке стоит интерком. И не лги, что ничего не соображал, когда я тебе говорила, что в случае нужды надо пользоваться им.

Ну что же, сама подсказала объяснение.

— Да нет, так оно и было, миссис Шерв.

Она фыркнула и наморщила нос.

— Возвращайтесь в постель, вы оба. А я тут приберусь и подготовлю еще одну дозу для тебя.

Прежде чем Йен успел вставить хоть слово, она обняла Валина за талию, положила его толстую руку себе на плечо и повела по коридору к гостевой, которую Торсены называли комнатой для шитья, чтобы отличать от другой гостевой комнаты.

Молчание воистину золото, к тому же от стояния в коридоре мочевой пузырь напоминал о себе все более настоятельно. Йен закрыл и запер за собой дверь ванной и включил свет. Загудели флюоресцентные лампы, тихонько заурчал мотор: стало светло, и заработал вентилятор.

Ванная сверкала чистотой, словно ею ни разу не пользовались — со времени последней уборки по крайней мере. А туалетная бумага? Свободный конец был сложен затейливой фигурой, что-то подобное Йен видел в каком-то отеле — в «Хайатте», что ли? Только там она была сложена треугольником, а здесь — сложной фигурой в стиле оригами.

Обрывать фигурку казалось истым святотатством, так что он порадовался, что пришел только отлить, и немедленно взялся за дело. Хорошо, что современные унитазы нельзя залить мочой доверху.

Тысячу раз говорил тебе: не преувеличивай!

В дверь постучали.

— Йен? — негромко спросила Карин Торсен, словно боялась, что ее услышат. Странно.

— Да? — Йен поправил халат и завязал его как следует, потом открыл дверь.

Почему Карин Торсен стоит в пижаме и халате, с волосами, собранными сзади, как для сна?.. Одна прядь-беглянка нежно касалась ее щеки. Йен очень хорошо понимал эту прядь.

— Все в порядке? — спросил юноша, делая шаг вперед.

Карин криво улыбнулась в ответ:

— Именно это я и хотела спросить. Обычно я не просыпаюсь посреди ночи. Но тут услышала, как ты говоришь с Мартой Шерв, и решила убедиться, что все в порядке.

Посреди ночи?.. Голова у Йена пошла кругом. Выходит, он спал либо куда дольше, либо куда меньше, чем полагал.

— Меньше, — с улыбкой промолвила Карин, словно читала его мысли. Господи, только бы не это!

Йен считал, что люди не ответственны за свои мысли, только за поступки. Не то чтобы его взрастили в этом убеждении — Бен Сильверстейн многому мог научить Джорджа Оруэлла по части мыслепреступлений. Должно быть, смотреть с вожделением на мать твоего друга — извращение с точки зрения психологии, но это можно пережить. А вот чего нельзя пережить, так это если она продолжит им манипулировать. Манипулировала им и Фрейя, только Фрейе он мог доверять, а Карин Торсен — нет. Для нее он ничего не стоил по сравнению с мужем и сыном.

Йен чувствовал, что нравится ей, что сексуальное влечение взаимно, хотя и не мог понять, что она нашла в долговязом тощем уроде. Это необъяснимо; с женщинами всегда так — разумом их понять невозможно.

Но нравится он Карин или нет, она с радостью вспорола бы ему живот и вывалила внутренности в таз, если бы понадобилось согреть ноги ее мужу и сыну.

Изменить ситуацию? Тяжёлое золотое кольцо запульсирует у него на пальце… И он станет подонком. Самая безопасная форма изнасилования, и Карин будет думать, что сама согласилась…

Но что ты думаешь — твое личное дело, пока ты держишь мысли при себе.

— Снова на боковую? — спросила Карин.

— Да, — сказал Йен, затем передумал и покачал головой. — Нет, пожалуй, нет. Я прямо ослаб от пересыпания, еле на ногах стою.

Хотя дело не во сне, а в перкокете, перкодане и перко-черт-знает-что-еще, которые циркулировали в его крови. Плечо, конечно, болит, но зачем такие дозы обезболивающего? Ведь не брюшную полость ему оперировали! Он чинно-благородно вывихнул плечо, и на голове здоровая шишка, но лучшее лекарство от таких болячек — еда и физические упражнения, а не отупляющий сон, вызванный седативными препаратами.

— Кофе? — Она робко улыбнулась.

— М-м-м… — В четыре утра? С другой стороны, лучше оставаться на ногах, чтобы выровнять чередование сна и бодрствования.

— Тебе надо принять еще перкокета. Можешь запить его кофе и заесть куском кофейного торта.

— Без перкокета я, пожалуй, обойдусь, а вот на кофе согласен. Более того, я научу тебя варить кофе, как это делают в городе. — Йен нахмурился. — После того, как оденусь.

После того, как мы оба оденемся. Йен слишком хорошо осознавал, что их разделяет лишь два слоя ткани и благие намерения. Он, конечно, ничего не сделает… но думать об этом будет.

— Твоя одежда на старом комоде, — сказала Карин. — Кроме носков. Возьми носки Торри.

Он слегка удивился, обнаружив в кухне Осию, сидящего за столом перед тарелкой с беконом, тостами и яичницей из четырех яиц желтками вверх, так что казалось, будто из тарелки глядят сиамские близнецы. С другой стороны, почему бы и нет, подумал Йен; Осии не нужен долгий сон, когда они путешествовали вместе, старик всегда вставал раньше.

Осия налил сливок из розового стеклянного кувшинчика, и кофе, случайно или согласно некоему замыслу, стал ровно того же цвета, что и рука, держащая молочник.

— Доброе утро, Йен. Ты спал долго, надеюсь, что хорошо.

— Не смотрел, сколько очков заработал, но внутренние демоны все же выиграли.

Несколько секунд темное лицо Осии морщилось, выражая изумление, потом морщины на лбу разгладились, а губы раздвинулись в улыбке, обнажая белоснежные зубы.

— Шутка?.. Очень смешно.

Тогда почему никто не смеется? Йен осторожно сел на стул напротив и налил себе кофе. Он был горячий и крепкий, совсем такой, как ему нравилось, а не та жиденькая дрянь, которую все в Хардвуде поглощают литрами.

— Ты варил кофе?

— Нет, — донесся голос Карин из-за арки, ведущей к столовой. — Я.

Она была в своей обычной одежде, джинсах и клетчатой рубашке; в Хардвуде так одевались почти все, независимо от пола, особенно зимой. С другой стороны, вовсе не обязательно носить одежду, которая так тесно облегает тело.

И конечно, подумал Йен, стараясь не смотреть, как Карин тянется за тортом на верхнюю полку холодильника, далеко не у каждой женщины в Хардвуде попка восхитительно оттопыривает джинсы.

Но если отвлечься от мыслей о роскошной заднице матери твоего друга, не подумать ли, как отвертеться от того, во что она — ты ведь понимаешь! — собирается тебя втравить?

Карин отрезала два больших куска и один маленький, прямо-таки ломтик, и положила их на блюдечки из королевского копенгагенского фарфора. Все трое взяли свои кусочки и откусили, и тут Йен рассмеялся.

— Что? — приподняла бровь Карин.

— Не важно, — замахал он рукой.

— Расскажи всему классу — вместе посмеемся, — настаивала она.

— Ничего особенного. Просто мне показалось забавным, что мы едим руками с дорогого фарфора.

До Карин доходило несколько секунд, а потом она тоже рассмеялась — словно зазвенели серебряные колокольчики. Этот смех больно напомнил Йену о Марте.

— Смотря кто к чему привык, — сказала Карин. — Я знаю людей в городе, которые накрывают чехлами красивую мебель, и на ней никто никогда не сидит.

Йен кивнул. Однажды он встречался с девушкой, у родителей которой была такая гостиная. Ему это даже нравилось, хоть и забавляло.

— О, в городе много таких людей. В городе много людей, которые говорят то, чего не думают… А здесь, наоборот, люди не говорят, что думают.

— Да?

— Ну, например, «Я бы поел» может означать что угодно, начиная от «Я слегка проголодался» и кончая «Смерть как хочу жрать».

Все трое рассмеялись.

— Или, — продолжил Йен, — кто-то предлагает: «Хочешь кофе и кофейного торта?» — а на самом деле имеет в виду: «Как бы мне уговорить тебя отправиться в Тир-На-Ног, чтобы ты не дал Сынам убить моих близких?»

В комнате воцарилась тишина. И Осия, и Карин сидели молча и неподвижно. Донесся длинный низкий свист приближающегося к переезду поезда. На часы даже и смотреть нечего, это поезд в 5.35, который дважды в день проезжает к северу от города.

Йен смотрел в глаза Карин почти вечность, каким-то уголком мозга все же считая удары сердца. Насчитал двадцать пять ударов.

Она открыла рот и сглотнула.

— У меня нет права обижаться. — Карин переплела кисти рук и сжала их так сильно, что костяшки пальцев стали словно фарфоровые. — Я потеряла это право, отговорив тебя брать с собой моего мужа, когда надо было доставить Осию в Тир-На-Ног.

Осия кивнул, напоминая судью, выносящего приговор.

— Нет. — Карин покачала головой. — Тебе не надо в Тир-На-Ног.

— Йен, — Осия наклонился вперед, — она говорит правду. Она не хочет, чтобы ты шел туда.

Ага, конечно, а я — Майская Королева.

— Послушай Йен… не ходи. Только не теперь, в отсутствие Ториана. Он… — Карин замолчала, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Он не поверит мне, решит, что это я тебя уговорила.

— С какой стати? — спросил Йен. — Из-за того, что так ты поступила полгода назад? — Беда в том, что в ее доводах был смысл. — Я все объясню ему. Все равно он не сможет отправиться со мной туда, куда я иду.

— В Доминионы, конечно, — понимающе кивнул Осия.

— К Огненному Герцогу. Я попрошу его оказать услугу за услугу.

Йен покрутил на пальце тяжелое кольцо. Использовать кольцо, чтобы заставить Его Пылкость помочь себе, вовсе не стыдно. Особенно если учесть, что нынешний Огненный Герцог обязан своим титулом Йену, который убил узурпатора, занимавшего трон отца Его Пылкости. А герцоги Доминионов имели прочные связи по крайней мере с некоторыми Сынами Фенрира.

Проработанной стратегией не назовешь, но по крайней мере начало положено.

Осия снова кивнул.

— Кажется, ты все обдумал, — промолвил он, кладя ладони на стол и собираясь встать.

— Справлюсь.

— Тогда мне лучше начать собираться.

— Нет. — Йен жестом попросил его сесть. — Я не могу взять тебя по той же причине, по которой не могу взять Ториана. Ты там слишком известен.

В Доминионах Ториана называли Ториан Изменник. Йен, конечно, мог выхлопотать в качестве благодарности неофициальное прощение для друга. Но с гневом и презрением Дома Стали справиться куда труднее. И уж точно нельзя рассчитывать на поддержку Ториана дель Орвальда, распорядителя дуэлей, поскольку он отец Ториана Торсена и не станет руководствоваться личными чувствами — как и любой другой правитель, хотя распорядитель дуэлей правит не землями, а всего лишь частью общества.

Но даже Йену не хватало самонадеянности думать, будто он справится в одиночку. Он был бы рад прихватить с собой Арни Сельмо, однако Арни здесь не было. Торри подошел бы идеально, но и его нет. Йен согласился бы на Мэгги — она, конечно, недостаточно хорошо обращается с мечом по стандартам Йена, но от девушки и такого никто не ждет.

Увы, нет и ее.

Несколько мгновений Йен обдумывал, не прихватить ли брата Марты, затем понял, что это просто повод попасть в Вандескард и увидеть Марту. Дело не только в том, что он хочет снова ощутить вкус ее губ и тепло ее сильного податливого тела ночью… но и в этом тоже.

Если мужчины Торсены могут позволить себе думать членом, то Йен этой роскоши себе позволить не вправе.

Остается один кандидат…

— Значит, я возьму Валина.

— Валина? Да он едва жив! — изумилась Карин Торсен.

— Не совсем. — Осия на мгновение поджал губы. — Цверги поправляются быстро. Если они не убиты, то в постели не залеживаются. — Его правая рука, как обычно, лежала на коленях, и все же старик умудрялся есть кофейный торт, не роняя ни единой крошки. — Ты пойдешь Скрытым Путем, который начинается на поляне. И если не свернешь, то скорее всего окажешься там, куда Сыны притащили Ториана и его семью — всего в нескольких днях от Южного Перевала, даже если идти медленно.

— Я надеялся, что ты знаешь прямую дорогу в Фалиас, — нахмурился Йен. Скрытый Путь из Фалиаса открывался на поляне; значит, есть и обратный путь.

— Мне очень жаль. — Осия печально покачал головой, постучав пальцем по виску. — Такой путь, безусловно, существует, но я не могу сказать тебе, где именно. — Он на мгновение сжал зубы, и скулы резко заострились. — Было время… — Старик еще раз смиренно покачал головой. — Сожаление — не самое полезное из чувств.

Осия встряхнулся, по нему пробежала дрожь… впрочем, это длилось лишь мгновение, а потом он улыбнулся так же тепло, как обычно, и с нежностью посмотрел на Йена.

— Ну что ж, давай взглянем на тебя.

— Что?

Осия повернулся к Йену и принялся правой рукой расстегивать пуговицы рубашки, в то время как левая проникла под ткань и щупала пораненное плечо странными волнообразными движениями, которые не походили на то, что делает врач. Однако Йен откуда-то знал, что Осия оценивает его состояние.

— Хм… вот тут явно разрыв, но только мышцы; заживет… — Пальцы давили сильнее, глубже. — Там, похоже, небольшое воспаление, рядом с точкой, которую акупунктурист назвал бы точкой ци, а доктор Шерв — скоплением нервных окончаний.

Осия убрал руку и застегнул рубашку, причем пуговицы и петли так легко находили друг друга, словно сами прыгали на место. Не смотри Йен пристально, он бы поклялся, что пуговицы двигаются до того, как их касаются пальцы старика.

Нет. Пообщавшись с этими людьми, везде начинаешь видеть магию. А здесь никакой магии, просто замечательная ловкость.

Просто…

— Не нравится мне это, — промолвила Карин и поджала губы, на мгновение показавшись старой и уставшей. Она сняла трубку телефона; ее тонкие пальцы набирали номер так быстро, что Йен не успевал следить.

— Боб? Это Карин. — Она улыбнулась. — Так и знала, я тоже плохо сплю в одиночестве… Нет, с ней все в порядке, просто немного расстроена — хотя Марта уже родилась расстроенной… да, да. Дело не в этом — пока никаких известий. Вот, прошу тебя заехать. Да, да, они оба. Осия говорит, что все не так плохо, но… Знаю. На самом деле я хочу, чтобы ты засвидетельствовал Ториану, что не я уговорила его… Да… Вполне устроит.

Она повесила трубку и повернулась к Йену:

— Будет здесь в течение часа. Я помогу тебе уложить вещи, но даже и не мечтай уходить, пока Боб Шерв не даст добро.

Йен пожал плечами и немедленно об этом пожалел.

— Хорошо, пусть меня осмотрит.

Юноша сжал правую руку, ту, на которой носил кольцо Харбарда. Я не боюсь. Я буду осмотрителен, но не боюсь. Сосредоточившись на мысли и почувствовав, как кольцо запульсировало на пальце, Йен покачал головой и подумал, зачем же снова использовал кольцо. Оно действовало в случае с другими людьми — те несколько раз, когда он его использовал по крайней мере, — но ему не помогало.

К тому же он вовсе не боится.

С другой стороны… Вернуться? Опять? Если продолжать в том же духе, удача рано или поздно оставит его, и скорее раньше, чем позже.

И все же он не боится. Ведь здорово вернуться туда, где «Покорителя великанов» можно носить открыто, где он не просто Йен Сильверстейн, бросивший колледж недоучка, а Йен Сильвер Стоун, Йен Серебряный Камень, Убийца Великанов — по крайней мере одного, огненного…

— А ты становишься упрямым, нет?

И давно, Карин.

— В общем, да.

— Он происходит из рода упрямцев. Поверь мне, — улыбнулся Осия.

Йен на секунду растерялся и не знал, как себя вести. А потом Карин с улыбкой коснулась его руки. И по крайней мере на этот момент они снова стали друзьями.