"Сердце женщины" - читать интересную книгу автора (Уэст Розалин)

Глава 7

Для Элизы все вокруг перестало существовать, и она целиком сосредоточилась на том, что происходило наверху. Девушка не замечала ни пронизывающего колючего ветра, ни Шеймуса, державшего ее за руку, – она напряженно следила за действиями Жана Люка на предательски скользких канатах. Элиза прекрасно понимала, какая опасность подстерегала капитана. Затаив дыхание, она наблюдала за этим бесстрашным человеком. Имея многочисленную команду, он сам полез наверх, он рисковал жизнью ради юнги.

И в какой-то момент Элиза вдруг почувствовала, что ее отношение к Жану Люку начинает меняться.

Ей часто приходилось слышать рассказы о море и о мужественных людях, борющихся со стихией. Ее брат и другие моряки говорили о тяжелом труде, скудном питании, спартанских условиях жизни и о долгах томительных часах пребывания в море, перемежающихся с моментами смертельного ужаса, кода юноша мгновенно взрослеет и становится мужчиной или же обретает покой в холодной пучине. Все рассказчики восхваляли капитанов. Этих морских волков с железной волей и выдержкой… Такие капитаны, конечно же, заслуживали уважения своих матросов, поскольку обладали острым умом и были отчаянными храбрецами.

Вероятно, и Жан Люк был именно таким человеком. И не важно, каким образом он стал пиратом. Сейчас для Элизы не было мужчины храбрее и благороднее, чем этот красивый француз, борющийся со стихией ради спасения одного из членов команды.

Она, как и все, тоже облегченно вздохнула и поблагодарила Господа, увидев, что Реми, наконец, ухватился за такелаж и начал спускаться вниз, где его ожидали матросы. Когда же юнга наконец-то оказался на палубе, матросы встретили его дружескими похлопываниями по спине и сунули в окоченевшие руки кружку с горячим ромом. Но тут Элиза взглянула на Шеймуса – и похолодела. Тот смотрел вверх с перекошенным от ужаса лицом. – Люк… – прохрипел помощник. В следующее мгновение он бросился к капитану, сорвавшемуся с обледеневших канатов.

Девушка на несколько секунд в ужасе замерла, затем, шепча на бегу молитву, устремилась следом за Шеймусом. Палуба раскачивалась у нее под ногами, но она этого не замечала, она ничего вокруг не замечала – видела лишь лежавшего на палубе Люка.

Глаза капитана были закрыты, он был ужасно бледен. Склонившись над ним, Шеймус осторожно прикоснулся к его плечу и прошептал его имя. Увы, Люк не реагировал. Тихонько всхлипнув, Элиза отвернулась и отступила на несколько шагов. Она пыталась держать себя в руках, но все же расплакалась.

Минуту спустя Элиза повернулась к капитану и вдруг увидела, что его ресницы дрогнули. Или ей просто показалось? Нет, она не ошиблась. Ресницы снова дрогнули, на сей раз – заметнее.

Внезапно из его груди вырвался сдавленный стон, как будто он пытался освободиться от неимоверной тяжести.

Потом Люк наконец-то открыл глаза и сделал глубокий вдох.

Он был жив!

Элиза последовала за мужчинами, которые понесли капитана в его каюту. Дрожа от холода и волнения, она наблюдала, как матросы обследовали Люка. Когда они накрыли его одеялами, Элиза достала из шкафчика ром и передала бутыль Шеймусу. Помощник влил немного рома между посиневших губ Жана Люка. Тут девушка заметила Реми, стоявшего рядом с кроватью. Глаза мальчика были полны слез – он чувствовал себя виноватым. Пытаясь утешить юнгу, Элиза осторожно обняла его за плечи.

Между тем шторм не унимался, и матросы вынуждены были удалиться, чтобы заняться своим делом. У постели капитана остался только Шеймус. Элиза приблизилась к нему и прошептала:

– Он поправится?

Шеймус вздохнул и вполголоса пробормотал:

– Слава Богу, свернутые паруса смягчили удар. Если бы Люк упал прямо на палубу или в воду… – Он умолк, не в силах продолжить.

Элиза налила в кружку рома и протянула ее пожилому ирландцу. Тот молча кивнул и осушил кружку одним глотком.

– Вы долго плавали вместе? – спросила Элиза.

Она видела, что Шеймус очень переживает.

Шеймус снова кивнул.

– Я обучил этого парня всем морским наукам и заботился о нем, как о собственном сыне. Впрочем, кажется, я слишком уж разговорился. Люк не любит подобные сантименты.

– Черная Душа? – прошептала Элиза. Шеймус с усмешкой покачал головой.

Он чуть не погиб из-за своего мягкосердечия. Глупый мальчишка…

Элиза нахмурилась. Мягкосердечный? Этот холодный, бесчувственный пират – мягкосердечный? Нет, едва ли. Ведь она помнит его мрачный пронизывающий взгляд. Правда, он без страха и колебаний бросился спасать мальчика, хотя прекрасно знал, чем рискует.

– Я его не понимаю… – в смущении пробормотала девушка.

Шеймус снова усмехнулся:

– Ничего удивительного, леди. Эту черту характера он вряд ли проявит по отношению к вам.

Разумеется, это был намек на его жестокость.

– Но я не сделала ему ничего дурного. Я даже не знаю его. Почему же он ненавидит меня? Шеймус посмотрел на нее с недоумением:

– Знаете, леди, вам лучше расспросить об этом своего отца, когда увидите его.

– Почему Я? Но все-таки… – упорствовала Элиза. – Почему я должна отвечать за то, что он был признан виновным в пиратстве и осужден?

Тут Шеймус, склонившись над капитаном, поднял его безжизненную руку так, чтобы Элиза могла видеть ее.

– Вот. Что скажете?

Элиза увидела, что все суставы пальцев на правой руке Люка имели неестественные утолщения. Удушающий ком подкатил к ее горлу, и она чуть слышно прошептала:

– Что с ним сделали?

– Они допрашивали его и требовали, чтобы он выдал местоположение своего корабля и имена членов команды. Каждый раз, задавая вопрос и не получая ответа, они ломали ему один из пальцев.

– Ло-ломали?.. – Элиза почувствовала подступающую к горлу тошноту. – Кто… кто ответственен за это?

Шеймус пристально посмотрел ей в глаза:

– Ваш отец, мисс Монтгомери.

Элиза уже хотела заявить, что Джастин Монтгомери ей не отец, но вовремя спохватилась. Она по-прежнему смотрела на пальцы Люка.

– Потом их пришлось повторно ломать, – продолжал Шеймус. – Чтобы они срослись надлежащим образом. Иначе он не смог бы пользоваться этой рукой.

Элиза не стала спрашивать, кто оказал Люку эту ужасную услугу. На глаза старого моряка навернулись слезы, и он, тяжко вздохнув, вновь заговорил:

– А теперь, леди, скажите мне, что с ним поступили по справедливости и он не имеет права отомстить тому, кто приказал это сделать. Но это еще не все. Кое-что он должен рассказать вам сам. – Шеймус внимательно посмотрел на своего молодого друга. – Да, у него слишком мягкое сердце. На его месте я бы покончил с вами и отправил безжизненное тело мерзавцу, породившему вас.

Потрясенная этими жестокими словами, Элиза потупилась. Помощник же молча направился к двери и покинул каюту. Когда шаги Шеймуса затихли, Элиза снова посмотрела на лежавшего перед ней человека. Его искривленные пальцы свидетельствовали о том, что Филомена многого не знала или не все рассказала ей. Но неужели Джастин Монтгомери действительно способен на такие жестокости? Элизе очень не хотелось в это верить, но все-таки она вполне могла допустить, что Джастин приказал пытать человека. Да, очень может быть… ведь он же сделал подневольной служанкой дочь своего друга, потому что ей нечем заплатить долг.

Элиза прикоснулась к пальцам Люка, и на глаза ее навернулись слезы – она представила, какую боль ему пришлось вытерпеть. При этом она с восхищением думала, каким мужеством он должен обладать, чтобы хранить молчание во время пыток.

Удар потряс его с такой силой, что, казалось, душа должна была покинуть тело.

«Наверное, я уже умер», – подумал Люк.

Словно со стороны он наблюдал, как команда и его пленница собрались вокруг него. Матросы плакали, но он не чувствовал их горя. «Так даже лучше, – промелькнуло у него. – Да, очень хорошо… Я полежу здесь немного и отдохну».

А затем он вдруг увидел искаженное горем лицо девушки. По ее щекам текли слезы.

«Боже, она плачет из-за меня!»

Эта мысль настолько поразила Люка, что сердце его вновь забилось. Однако он не мог дышать и не мог пошевелиться. Он задыхался, и его грудная клетка отказывалась расширяться. Теперь мысль о смерти пронзила его холодом, и он уже не испытывал приятного чувства покоя.

Затем воздух с шумом ворвался в горло и, наполнив легкие, вдохнул жизнь в его тело. Это ощущение оказалось таким приятным, что он на время забыл о боли. Но в следующую минуту боль снова охватила каждую клеточку его тела, и даже мысли наполнились страданием. Все вокруг померкло, однако это состояние не принесло покоя, и вскоре сознание вернулось к нему вместе с ощущением голосов – сначала едва различимые, затем более отчетливые. Это были голоса Шеймуса и пленницы. Не в силах принять участие в разговоре, он только слушал. Тяжело было слышать боль в голосе Шеймуса, когда тот говорил о повторном переломе его пальцев.

Тяжело, потому, что его вновь охватили те же ощущения… Он тогда привязал собственную руку к поручню и влил в себя кружку рома, чтобы заглушить боль. Его сковал страх, сковал ужас ожидания… Затем он вспомнил жуткий хруст и собственный крик, отдававшийся в ушах. Когда его пытали среди врагов, он мог сдержать крики, но не здесь, не среди друзей. Он молился снова и снова, пока не потерял сознание от острой боли. И даже в мучении тяжелее всего было видеть изрезанное морщинами лицо Шеймуса – тот словно просил прощения.

Именно в этот черный день ненависть Люка достигла предела, и он решил, что непременно отомстит… Он терпеливо дожидался, когда суставы полностью срастутся. В бессонные же ночные часы, когда боль в пальцах не давала покоя, он обдумывал план отмщения.

Он никогда не думал, что его жажда мести может ослабеть. Но сейчас, когда Филомена Монтгомери, сидевшая у постели, осторожно поглаживала его холодные пальцы, он почувствовал, что желания отомстить поубавилось. А когда она подняла руку, чтобы утереть слезы со своей щеки, он совсем растерялся.

– Шеймус слишком много болтает.

Элиза вздрогнула от неожиданности, услышав голос Люка. Внимательно посмотрев на него, она спросила:

– Как вы себя чувствуете?

Он закрыл глаза и облизнул пересохшие губы.

– Не знаю. Не уверен, что хорошо. Я боюсь пошевелиться, чтобы не причинить себе боль.

– Тогда не двигайтесь.

– Что с Реми?

– С мальчиком все в порядке. Он благополучно спустился.

Люк с облегчением вздохнул:

– Что ж, очень хорошо. Скажите, а что с кораблем?

– Судно в надежных руках, не беспокойтесь. Ведь ваш помощник – опытный моряк, не так ли?

– А как вы?

– Я?.. – Элиза в смущении переспросила; она не совсем понимала, что капитан имел в виду.

– Вы в порядке?

– Да капитан. Хотя должна признаться… Я, наверное, постарела на несколько лет во время вашего падения.

Его губы тронула улыбка.

– В таком случае прошу прощения за каждый ваш седой волосок.

– Вы совершили благородный поступок.

Он криво усмехнулся:

– И очень глупый. В следующий раз мне придется немного подумать, прежде чем обрекать себя на смерть.

Однако Элиза знала, что этого не будет. Жан Люк был явно не из тех, кто способен размышлять в минуту опасности. К тому же он очень заботился о своих людях, хотя старался не показывать этого.

Да Жан-Люк был благородным и отзывчивым человеком. Пораженная этим открытием, Элиза молча смотрела. Жан-Люк снова закрыл глаза и в тот же миг почувствовал на своей щеке руку Элизы. Открыв глаза, он увидел, что она склоняется над ним.

Ее поцелуй был необыкновенно сладостным и нежным – словно легкий летний ветерок. Его губы приоткрылись, и он вздохнул, охваченный дивным томлением. Затем Элиза отстранилась и с улыбкой сказала.

– Это плата за ужин, Жан Люк.

«А как насчет завтрака?» – хотел он спросить, однако, утомленный, начал погружаться в сон. Люк очень надеялся, что ему приснится девушка, которую он только что поцеловал.

Элиза выпрямилась, все еще чувствуя поцелуй Люка на своих губах. Она была рада, что он уснул, – иначе как бы она объяснила свой импульсивный поступок? Действительно, как это произошло? Возможно, она просто поддалась внезапному влечению. Но почему? Ведь они с Уильямом Монтгомери собирались пожениться… Вероятно, ей не следует забываться. Да, она должна держать себя в руках, должна все время помнить об Уильяме.

Элиза провела по своим губам дрожащими пальцами. Как же ей снова обрести душевное равновесие? Конечно же, она поддалась очарованию этого мужчины. Она испытала лишь мимолетную страсть, и он ответил ей тем же. Ничего другого. Ничего более глубокого. Разумеется, это не любовь. Любовь не должна вызывать такого сердцебиения. И вовсе не любовь заставила ее поцеловать этого мужчину прямо в губы. Но все же она поцеловала его, и испытала при этом удовольствие. Поцеловала вопреки всем намерениям держаться от него подальше…

Вероятно, ей просто не следует о нем думать. Скоро ее опасное приключение закончится, и француз больше не будет держать ее в плену и очаровывать.

По крайней мере, она на это надеялась.

Надежды не сбылись, ему не приснилась прелестная девушка, расплатившаяся с ним поцелуем за завтрак. Во сне к нему снова вернулись боль в переломанных пальцах и ощущение голода в пустом животе. Снились мрак, холодные каменные стены и цепи, натиравшие руки и ноги и делавшие его совершенно беспомощным. Снился сырой и затхлый воздух, которым невозможно дышать, потому что он был пропитан болезнью, отчаянием и смертью. От жуткого одиночества можно было сойти с ума, и он уже потерял всякую надежду на избавление от этого кошмара…

Жан Люк проснулся с громким криком. Проснулся в холодном поту. Какое-то время он лежал, стараясь не дышать. Он думал, что снова закован в кандалы. Затем, почувствовав мерное покачивание корабля, невольно улыбнулся. К счастью, это был сон, а не реальный кошмар. Но чем же навеян этот сон?

Тут он увидел сидевшую за столом девушку. Она дремала, положив голову на руки. Филомена Монтгомери. Дочь этого негодяя. Вот средство, с помощью которого он сможет отомстить и осуществить свои мечты.

Он не должен этого забывать, пока его преследуют страшные, терзающие душу воспоминания. Глядя на ее губы ему следует помнить, через какие испытания он прошел чтобы выжить. Он должен помнить о своих страданиях видя испуг в ее глазах. Когда же она проявляет заботу о нем, он должен помнить о ненавидящем взгляде ее отца, этого лживого ублюдка, который сказал: «Ломайте ему пальцы, пока он не заговорит». Ее страдания – ничто по сравнению с его муками.

Монтгомери в долгу перед ним, и они заплатят за все. Дав себе такое обещание, он снова оградил свое сердце глухой стеной, через которую эта женщина не сможет пробраться никакими хитростями. Только возмездие успокоит его. Только с помощью этой женщины он сможет осуществить свои мечты.

И он добьется своего – независимо от того, во что обойдется это миловидной пленнице.

И воспоминание о наполненных слезами зеленых глазах, а также о мучительно сладостном поцелуе утонуло в нахлынувшей волне ярости.