"Всесилие страсти" - читать интересную книгу автора (Роуз Эмили)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кровь отхлынула от головы, перед глазами поплыло.

А Корт смеялся, как и все остальные, только у него это почему-то было искусственно — и его рука обняла ее крепче. Она чувствовала на себе его взгляд. Старалась придумать, как поостроумнее опровергнуть слова подруги, — и ничего не придумывалось.

А Либби тараторила дальше, как будто и не выдала только что перед всеми ее сокровенную тайну:

— Так что скажешь, если мы устроим свадьбу летом, а не на Рождество? Я ведь знаю, вы оба не в силах ждать. — Либби выразительно повела бровями и подмигнула.

Сердце Трейси остановилось.

— Н-не.., не думаю. Нам нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу после стольких лет. Чтобы быть уверенными, что из нашей связи выйдет толк.

Либби наклонилась ближе, глаза лукаво сверкают.

— Уж ты поверь, судя по тому, что мы видели, толку из вашей связи выйдет море!

Губы Трейси дрожали. Ну что на это ответить?

Что вообще делать — кроме того, чтобы стиснуть зубы и постараться это пережить?

— Иди резать торт! — позвала ее мать.

Обрадовавшись предлогу сбежать, Трейси двинулась на зов — скованными, неверными шагами.

Еще бы лучше выскочить за дверь и удрать отсюда вообще. Джоша взяла ее сестра Эми, подоспела мать, волоча за собой Корта. Она же поставила жениха и невесту в нужную для фото позу: оба вместе держат нож. Наконец любители фотографировать были удовлетворены. Трейси попробовала отодвинуться, но Корт ей этого не дал.

— Солнышко, — шепнул он прямо ей в ухо. — Если твоя душа не лишена милосердия, не двигайся.

Голова кружилась, ладони вспотели. Общими усилиями они разрезали пополам слово «Поздравляем!», написанное глазурью, и перенесли кусок на тарелку. Выполнив этот долг, она вывернулась из объятий Корта, но он поймал ее за руку и утянул в уголок.

— Трейси, что это Либби говорила…

Все хуже и хуже. Она рассматривала свои туфли, затем перевела взгляд на его ухо.

— Я была влюблена в тебя в школе. Но девочки вырастают из детских влюбленностей. Корт.

— Я и не знал.

Трейси украдкой покосилась на его лицо. Насмешки не было.

— Я так и поняла на выпускном вечере.

— Не расскажешь, что тогда случилось? Так нам было здорово, и вдруг я получаю по носу.

Она отвела глаза. Какой сокрушительный удар получила тогда ее гордость. Приятели ее брата по баскетбольной команде смеялись около мужской комнаты — а она как раз выходила из женской. Они не заметили ее, и она выслушала все шуточки на свой счет. Говорили, что Корт выглядит так, будто прекрасно проводит время, хотя пригласил он ее из жалости, это всем известно, и ничегошеньки она ему не позволит. Она отыскала брата, и тот во всем сознался.

— Мне не понравилось, что меня пригласили из милости.

— Из милости? — Как натурально выглядит его удивление.

— Ты же пригласил меня, потому что никто больше не хотел. Дэвид заплатил тебе за это?

— Да нет! Трейси, ты же самый великодушный человек, какого я знал. Я сделал это, потому что хотел отблагодарить тебя за то, что ты мне так много помогала. Ни одна девушка не должна быть разочарованной на выпускном балу. — Он взял ее за подбородок. — Мне плохо без тебя.

Сердце Трейси сжалось.

— Мне тоже.

— Давай пообедаем сегодня вместе?

— Нет. Да. Может быть. — Она тряхнула головой и приложила руку к ноющему виску. — Я не передумала, Корт. Не могу лгать, только чтобы…

— Совместный обед, больше я ничего не прошу.

Нам надо продумать, как выбраться изо всего этого.

— Хорошо. Пообедаем — но на этом все.

Пообедаем — это безопасно. Потому что они не смогут заняться любовью. Страсть не затмит логики. Они обсудят все и найдут выход из этой помолвки — такой, чтобы не расстроить родных, и тогда Корт пойдет к себе наверх, один.

Трейси открыла дверь на кухню, толкнув ее плечом, и положила сумки с продуктами на стол.

Она расстроилась сегодня так, что позабыла забрать по дороге лекарство. Выпила, что было в доме, надеясь, что боль утихнет до прихода Корта с Джошем. Но не вышло. Она услышала, как открывается входная дверь.

— Трейси?

— Я здесь.

Он что-то делал в кабинете, потом прошествовал в кухню с сумкой, носящей эмблему ее любимого ресторана. От запаха жареной курицы у Трейси потекли слюни.

— Я принес готовый обед, так что стряпать тебе не надо. Пошли.

Схватив за руку, он утащил ее в кабинет. Джош был вполне счастлив, занятый игрушками на одеяле в углу комнаты. Посредине дивана лежала новая электрическая грелка. Оранжевый огонек светился, показывая, что прибор включен.

— А это откуда?

— Купил по дороге. Полежи, пока я собираю поесть. — Не дождавшись повиновения, он взял ее за подбородок. Искреннее сочувствие в его глазах моментально растопило Трейси, как масло на горячей сковороде. — Мне не нравится, когда тебе больно.

Права была Либби. Она любит его и, наверно, всегда любила. Это пришло к ней как удар по голове, ошеломив, заставив задохнуться. Не успела она обрести равновесие, он обнял ее за плечи и повернул в сторону дивана.

— Ложись на живот и положи грелку. — Она молча подчинилась, и благодатное тепло немедленно проникло в напряженный, ноющий живот. — Сейчас вернусь.

Вот так. Ты любишь Корта Лэндера — а он собирается оставить тебя. Опять. Как жить после этого? Она опустила голову, опершись лбом на согнутую руку.

Как она позволила этому случиться? Зачем впустила Корта и его сына в свое сердце? Какой же дурой она была: вообразить, что сможет после легкого летнего романчика распрощаться с ними и больше не вспоминать. Эта разлука разорвет ей сердце.

Подполз Джош, подтянулся, встал, держась за диван.

— Ма-ма-ма.

Сердце разрывается. Она взяла его за головку и поцеловала в лоб, стараясь сморгнуть слепящие слезы. Она любит Корта, любит и его чудесного сынишку, лишенного матери. Стерла со щеки слезу и подняла глаза. В дверях стоял Корт с торжественным выражением на лице.

— Он же не мог иметь в виду…

— Все нормально, Трейси. Сейчас ты для него как мама. Помнить Кэйт он не будет.

Корт пересек комнату, поднял Джоша в его креслице и положил ему на столик немного крендельков. Сбросив с себя пиджак, швырнул его на кресло-качалку и присел на краешек дивана. Трейси пошевелилась, чтобы дать ему место.

— Не двигайся.

Она вернулась в прежнюю позу, Корт закатал рукава и приподнял край ее блузки. Трейси напряглась.

— Успокойся. Я ничего не собираюсь делать, только массаж.

Она бы отказалась, если бы не так сильно болело. Но вместо этого она подтянула блузку до лифчика и спустила поясок юбки до трусиков. Корт налил немного масла на ладонь и начал растирать и разминать сведенные мускулы, пока Трейси не вздохнула облегченно.

— Лучше? — спросил он, не прекращая чудодейственного массажа.

— Угу.

Уверенные, властные прикосновения и тепло, вызванное растиранием, уменьшили боль, и в животе шевельнулся зародыш желания. А в сердце жила любовь и заставляла тосковать о том, чего никогда не случится: Корт рядом с ней навсегда, как ее муж, ее любовник.

— Хочешь попробовать еще и другой способ?

— Нет. — Она попыталась сесть, но он костяшками пальцев отправил ее обратно на подушки.

— Я мог бы доставить тебе удовольствие тем же способом, как в первую ночь. Может, это принесло бы тебе облегчение. — Он стер масло у нее со спины бумажным полотенцем и встал. — Как считаешь, твои роскошные полы вынесут нашествие обедающего Джоша, если я принесу его стульчик сюда, или лучше покормить его в кухне?

Трейси моргнула. Как это он может сразу переметнуться от темы секса к кормлению Джоша?

— Полы переживут.

— Я принесу еду. А ты лежи — пусть грелка подействует.

С точки зрения Трейси, Корт уже и так подействовал на нее дальше некуда. Что теперь делать?

Выкинуть его из дома — она будет потом мучиться.

Если оставить все как есть, пока ему не придет пора возвращаться в Северную Каролину, — будет мучиться вдвойне. Плохи все варианты — но других нет!

Через несколько минут Джош уже сидел на своем высоком стульчике. Корт снова исчез в направлении кухни, вернулся — и уселся около дивана прямо на пол. При виде тарелки с едой, уже нарезанной кусочками, Трейси нахмурилась.

— Что это ты собрался делать?

— Кормить тебя.

— Я и сама могу.

— Лежа? — Темная бровь приподнялась.

— Нет, но…

Корт покачал головой.

— Лежи. Только приподнимай голову и жуй. Я принес то, что ты любишь.

Трейси замялась. Корт воспользовался возможностью и сунул ей в рот кусочек курицы. Вилку Корт почти сразу отложил, кормил ее прямо руками. Дав ей кусочек кукурузного хлеба, отправил другую половинку себе в рот. То же самое сделал с ломтиками яблока, приправленными корицей, с жареными зелеными помидорами, с морковью в кленовой глазури. Морковка липла и пачкалась, и он наклонился и слизнул сироп у нее с губ. Внутри у Трейси сразу образовался тугой и болезненный комок. А он не торопился — пока она не оттолкнула его.

— Корт…

Оба одеты, Джош с удовольствием чавкает в метре от них — и, однако, как это все интимно, чувственно!

— Ш-ш. Доедай, а то не получишь десерта.

— Откуда ты знаешь, что из еды мне нравится?

— Метрдотель учится у тебя, она и помогла мне.

От любопытных соседей тоже бывает польза. Скормив ей очередной кусочек, он потянулся свободной рукой к качалке, в карман пиджака. — Кстати насчет любопытных: аптекарь сказал, что, может быть, тебе пригодится лекарство, которое ты заказала. Тебе, должно быть, здорово плохо, это очень сильное средство. — Он протянул ей бутылочку с лекарством от спазмов.

— Очень любезно со стороны мистера Виллса вспомнить обо мне.

— Здешние заботятся друг о друге. Перевернись и положи грелку к пояснице. Я принесу десерт.

У стульчика Джоша он приостановился.

— Ну ты и напачкал тут, приятель.

Джош ответил слюнявой улыбкой, и сердце Трейси растаяло. Эти двое так быстро продвинулись в своих отношениях. Как она и ожидала, отец из Корта вышел отличный. Что бы ни случилось, она никогда не раскается в той роли, какую сыграла в их сближении. И никогда не раскается в том, как провела время с Кортом.

Корт вернулся быстро, с миской в руках.

— Хочешь бананового пудинга?

— Ага.

Любимое кушанье не разочаровало: терпкое, сладкое и нежное — все разом. Она закрыла глаза и вздохнула от удовольствия. И тут почувствовала, как губы Корта накрывают ее рот. Он раздвинул ее губы и нашел ее язык своим, переплел их в медленном, гипнотизирующем танце. Трейси забыла, как дышать.

— Изумительно, — жар его очей намекал, что говорит он не о пудинге. Он угостил ее еще одной ложкой — и еще раз поцеловал.

— Корт, нам нельзя.

Казалось, он хотел возразить, но вместо этого пожал плечами. Несколько бесконечных секунд молча смотрел на нее, потом у него на лице заиграл мускул.

— Давай это сделаем.

— Что сделаем?

— Свадьбу.

Трейси громко глотнула и отставила свой чай со льдом на столик, боясь пролить.

— Что-о?

— Из этого дела с помолвкой мы не выберемся, не ранив ничьих чувств. Так что выходи за меня.

Прижав руку к груди, она старалась проглотить застрявший в горле комок.

— Ты же не любишь меня, Корт.

Он отставил миску с пудингом на кофейный столик и провел костяшками пальцев по ее щеке.

— Но я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было из всех, кого знаю, и ты мне нравишься. Нам хорошо вместе.

— Этого мало.

— Можно сделать так, что будет достаточно. Поехали со мной. Около университетского городка полно школ. Сможешь найти работу. Или просто посидишь дома с Джошем.

Сколько лет она втайне мечтала о предложении от этого мужчины. И вот оно сделано, и надо отклонить его.

— Корт, я не хочу бросать родных и работу. А ты не захочешь остаться здесь.

— Мы сможем вернуться в Техас после того, как я завершу обучение. Практиковать я смогу и в Сан-Антонио.

— Нет, не могу. Я нужна семье.

— А что ты будешь делать, когда мы с Джошем уедем и все начнут перешептываться, и пялиться, и жалеть тебя?

Удар ниже пояса. В Трейси боролись обида и гнев. Она выпрямилась. Что он, из жалости это выдумал?

— Конечно, тебе удобно, что не придется бегать в поисках няни, — а что с моими планами?

— Ты и там сможешь подать на должность директора.

— Я должна быть здесь. Корт.

Он потер затылок.

— Нам было бы так хорошо.

Самое важное, что Трейси вынесла из тридцатилетней истории брака родителей, — это не соглашаться на меньшее, чем истинная любовь. На примере отца и матери она поняла, что любовь способна выручить из любой беды.

— Если я вообще выйду замуж, то по любви.

Меньшего мне не надо. — Трейси сложила тарелки на поднос и встала. — Спасибо за обед. Спокойной ночи.

Может быть. Корт смог бы выбросить Трейси из головы в последующие дни — да не давали пациенты. Они ежедневно снабжали его новостями о деяниях Трейси и его сына. И хорошо, потому что каждый вечер она встречала его в дверях с Джошем, провожала обоих к внутренней лестнице и затем решительно закрывала перед ним свою дверь.

От одного из членов школьного совета он узнал, что вопрос о должности директора будет решен к концу недели.

Ему рассказывали, как Джош побывал на дне рождения какого-нибудь малыша или в бассейне другого юного члена общины. Его отпрыска принимали везде с распростертыми объятиями.

Как и его самого. О каждом, приходившем на прием, он узнавал намного больше, чем требовалось, чтобы поставить диагноз. О своих болячках ему, конечно, рассказывали, но также и обо всех своих племянниках, племянницах и четвероюродных братьях. Но что еще хуже — он становился одним из них. Вот с миссис Клейн — никаких проблем, известных медицинской науке, кроме того, что в свои восемьдесят она страдала от одиночества. Следовало бы посоветовать ей завести животное, но он предложил вместо этого навестить миссис Бланшар и показать старой ведьме свою новую гибридную розу.

Влез, куда не приглашали. Проклятие! Он с силой захлопнул папку, запустил пальцы в волосы, обернулся — перед ним довольно ухмылялся Финни.

— Мне было интересно, сколько времени у тебя уйдет, чтобы понять, что она ничем не больна.

Уши Корта запылали.

— Мне надо было сообразить раньше.

— Спросил бы Трейси. Она знает, что Калли в прошлом году потеряла сына, а еще двумя годами раньше — мужа. Ей просто не с кем поговорить, а ты на новенького. Как там у вас, налаживается?

Ничего удивительного, что док знает — у него с Трейси проблемы. Хотя он никому о них не говорил.

— Не знаю.

— Все еще собираешься стать хирургом?

Понимая, как много значит его ответ, он тщательно выбирал слова:

— Пока я от этого не отказался.

— Раньше у тебя были совсем другие цели. Может, тебе бы стоило мысленно вернуться назад и поразмыслить, где ты сошел с дороги. Увидимся завтра, сынок. Думаю поудить еще до темноты.

Присоединяйся, если хочешь. Место то же самое.

— Трейси и Джош ждут меня.

Финни покачал головой.

— Третий вторник месяца. Все Салливены — шестеро детей и родители — обедают у Эми.

Трейси ему об этом не говорила.

— Спасибо, я лучше домой.

Но док оказался прав. Дом был пуст. Корт нашел записку, в которой говорилось, куда ушли Трейси и Джош. Под ней лежало письмо из университета. Адрес был торопливо накорябан рукой его товарища по комнате, тут же стояло: «Срочно!» Он волновался, вскрывая конверт. Перечел письмо дважды и без сил свалился в кресло.

В группе доктора Гиббона неожиданно открылась вакансия. Если Корт хочет занять ее, то должен сообщить незамедлительно, говорилось в письме.

Хочет ли он в эту группу? Еще бы! Оказаться у Гиббона прямо сейчас — значит на целый год быстрее продвинуться к цели. А как быть с Джошем?

Сколько времени понадобится, чтобы найти и квартиру, и ясли по карману? Да и в первой попавшейся дыре малыша не оставишь.

И еще Трейси. Может, она передумает и поедет с ним? Так не хочется расставаться. А если не поедет, как разорвать помолвку и не причинить девушке лишних неприятностей?

Схватив ключи, он направился к двери. Где живет сестра Трейси, он не знал, но не сомневался, что первый встречный начертит ему подробную карту. Двадцатью минутами позже он тормозил перед крошечным домом Эми.

Идя на запах жарящегося мяса и звук голосов, добрался до заднего двора. Джош с другими малышами плескался в мелком пластиковом бассейне.

Трейси сидела рядом, откинувшись на садовом кресле, счастливая, спокойная, пока не заметила его, стоящего в воротах.

Сказав что-то сестре, сидевшей с противоположной стороны бассейна, она медленно поднялась на ноги. Сплошной черный купальник эффектно приподнимал ее грудь, обтягивал узкую талию и подчеркивал красоту длинных ног. Она шла к нему босиком, и его сердце билось быстрее с каждым шагом.

— Ты нашел мою записку.

— Да, и… — Он не мог отыскать подходящих слов, чтобы сообщить ей, что уезжает — не в конце лета, а в конце этой недели.

— А то письмо из университета, оно важное?

— У доктора Гиббона открывается вакансия.

— Значит, тебе нужно ехать в Дарем немедленно, чтобы устроить Джоша.

— Да. — Как же трудно вымолвить одно это слово. — Можно рассказать всем, что я вернусь по окончании семестра, и тогда, когда ты найдешь еще кого-нибудь… — у него перехватило дыхание, едва он представил себе, как на следующей встрече, еще через десять лет, столкнется нос к носу со своим заместителем, — тогда напишешь мне формальный отказ. Меньше будет сплетен.

— Мы можем рассказать правду. — Трейси серьезно глядела ему в глаза.

— Только не это. Ты же знаешь, что выйдет.

Она гордо подняла голову.

— Да, знаю, но мне уже двадцать восемь, Корт.

И если меня будут винить в том, что я попыталась быть счастливой, пусть винят.

— Поедем вместе.

Она слабо улыбнулась и покачала головой.

— Не могу. Мой долг перед самой собой остаться и завершить, что я когда-то начала.

— Ма-ма-ма, — позвал Джош от бассейна, и страдание у нее глазах вызвало у Корта желание прижать ее к себе.

— Мне надо вернуться к нему. Иди поешь с нами.

Он не решался ответить.

— Пожалуйста.

И он предоставил ей ввести себя в семейный круг, зная, что все рады приветствовать его. В последний раз.

Следующие два часа прошли так, будто бы они с Джошем — давние члены многочисленного семейства. Он и раньше проводил много времени у Салливенов, когда Трейси давала ему бесчисленные уроки на кухне, и всегда чувствовал себя счастливее в этом доме, чем в своем собственном.

Теплота отношений, их непосредственность — домашний очаг Салливенов обладал этими качествами в полной мере, и жилищу Лэндеров было до них далеко.

Корт чувствовал себя предателем.

Сестры и братья Трейси потащили его играть в волейбол и по очереди забавляли Джоша. Тот охотно переходил от тетушки к дядюшке и совсем не напоминал испуганного зверька, цеплявшегося за взрослых, каким Корт забирал его. За это надо благодарить Трейси.

Он отыскал ее взглядом. Она играла с племянницей на одеяле, расстеленном на траве, одновременно разговаривая с сестрой. Улыбалась, но улыбка не зажигала радостью ее задумчиво-печальных глаз.

Кончилось лето, наполненное Трейси, — эта мысль оставляла ноющую пустоту в душе, как после посетившей семью смерти. Потерять Кэйт не было так больно. Любил ли он Кэйт — или любил чувство уверенности в себе, которое она внушала?

Трейси сидела в качалке на задней веранде сестрина дома, держа на коленях Джоша, занятого вечерней бутылочкой. Воздух наполняли голоса ее родных и их смех. Так она и хотела жить — когда-то.

— Не хочешь со мной поговорить? — Мать присела в качалку рядом. Элис Салливен всегда знала, что чувствуют ее дети.

Трейси проглотила комок в горле и созналась:

— Корт уезжает.

Мать потянулась к ней и положила ладонь на руку Трейси:

— Мне жаль тебя, девочка.

Кто-то из племяшек завизжал: битва на водяных пистолетах была в разгаре. Джош вздрогнул у нее на руках, но тут же переключил внимание на бутылочку. Дети были в полном восторге, и взрослые с не меньшим удовольствием подкрадывались и поливали друг друга. Корт весь промок.

— Ты могла бы уехать с ним.

— Нет. Я нужна здесь.

— Трейси, плохо, если ты будешь жить далеко от нас, но куда хуже, если рядом и будешь несчастной. Раньше мы обходились без твоих денег, обойдемся и сейчас. Иногда нужно выбирать то, что хорошо для самой себя.

— Для меня хорошо жить здесь, и я не хочу, чтобы ты опять работала. С твоими больными коленями ты не выдержишь целый день на ногах, как в той столовой. И если Шерри сдаст экзамен и будет ходить в колледж, тебе придется смотреть за ее маленькими.

Элис окинула взглядом веселую и промокшую толпу на заднем дворе.

— Я горжусь своими детьми. Мы начинали скромно, но из всех вас вышел толк.

А ведь верно, с удивлением подумала Трейси.

Она-то всегда заостряла внимание на ошибках, вместо того чтобы видеть успехи молодого поколения Салливенов.

— Детка, ты рассталась с ним тогда, потому что так было надо. Сейчас ты можешь выбирать, как поступить.

— Мам, мне нравится моя работа и нравится, как люди здесь помогают тому, кто в этом нуждается. Не думаю, что везде можно найти такое. Я ненавидела подачки, но без них никто из нас так не преуспел бы. Теперь моя очередь давать.

Мать похлопала ее по руке и поднялась.

— Великодушие — это хорошо, но смотри, как бы не дать больше, чем в твоих силах.