"Принц драконов" - читать интересную книгу автора (Роун Мелани)

Глава 3

Высокие пики Вереша, вздымавшиеся над замком Крэг, были покрыты белоснежными шапками даже летом. Сама крепость располагалась на холмах и нависала над краем чудовищного ущелья, напоминая дракона, вцепившегося когтями в скалу. Берега каньона, пробитого в горах рекой Фаолейн, покрывала бурная летняя зелень; под небом, пронзенным снежными вершинами, раскинулись дремучие рощи и поля, усыпанные яркими цветами.

Леди Палила была совершенно равнодушна к любым красотам, кроме своей собственной. Она стояла на лестнице, спускавшейся в сад, и хмурилась от досады: садовники подрезали ее любимый розовый куст — единственный куст, на котором распускались цветы, имевшие тот же оттенок, что и ее щеки. Однако она напомнила себе, что от неприятных мыслей возникают морщины, и лицо ее тут же разгладилось. Своим нынешним положением Палила была обязана исключительно внешности. Природа не поскупилась на дары для этой женщины, начиная с роскошных золотисто-каштановых волос, стянутых на затылке тонкой золотой цепочкой с коричневыми агатами, цвет которых идеально сочетался с цветом ее глаз. Кожа цвета бледного меда; точеные черты, о которых грезят скульпторы и высекают их в серебре, бронзе, мраморе и даже золоте; изящно очерченные брови и красиво выгнутый чувственный рот — все это делало Палилу первой красавицей страны, и было только справедливо, что верховный принц сделал ее своей фавориткой. Она была достаточно осторожна, чтобы не позволить четырем беременностям испортить фигуру, и была уверена, что рождение пятого ребенка (мальчика, мальчика, наконец-то мальчика, безмолвно заклинала она) тоже не оставит на ее совершенном теле никаких следов. Фасон темно-фиолетового платья до поры до времени скрывал ее располневшую талию. Как бы страстно Ролстра ни мечтал о сыне, беременность отпугивала его. Но Палила твердо знала, что будет рожать до тех пор, пока не подарит ему наследника мужского пола. И тогда она превратится из многолетней любовницы принца в его жену. Принцессу. Верховную принцессу.

Сегодня днем в саду было некуда деваться от принцесс. Четыре законных плюс тринадцать прочих, имевших право титуловаться «леди» — итого семнадцать, недовольно подумала Палила. Шесть разных женщин рожали Ролстре девочек, и только девочек. Его единственная законная жена Лалланте принесла мужу сразу трех мальчиков, но все они умерли через несколько дней после рождения. После смерти жены стремление получить хотя бы одного отпрыска мужского пола толкнуло верховного принца в объятия пятерых любовниц. Все они были благородного происхождения и все умерли — за исключением Палилы. Но это «исключение» стоило ей большого труда. Замок Крэг кишел женщинами, и их обилие выводило Палилу из себя. Она стала женоненавистницей, видя во всех своих подругах по полу только соперниц в борьбе за внимание Ролстры. Конечно, она любила своих дочерей, но ждала подвоха даже от них… Палила положила руку на живот и поклялась, что уж на этот раз у нее непременно будет сын.

Она осторожно спустилась по лестнице, испытывая досаду от того, что Ролстра скрывается где-то в замке: сад был идеальным фоном для ее красоты. Она вздохнула и принялась за маленький спектакль, который регулярно устраивала последние несколько лет. Сад представлял собой вырубленную в скале огромную вазу, которую наполнял цветущий виноград и дочери принца, одетые в яркие шелковые платья. Палила подходила к каждой разноцветной группке, мило улыбалась и начинала щебетать, разыгрывая роль заботливой приемной матери всех этих девчонок. Место единственной фаворитки их отца, которое Палила занимала уже четыре года, обеспечивало ей уважение, если не симпатию маленьких мерзавок. Правда, леди Палилу не слишком заботило, любят они ее или нет: лишь бы каждая на людях делала вид, что безумно привязана к остальным, а там пусть хоть загрызут друг дружку…

Четыре принцессы сидели под шпалерой и играли в карты. Все четыре были высоки, смуглы и хорошо сложены, но лишь одна из них — Янте — унаследовала тонкий ум своего отца. Найдра была миролюбива и покладиста, Ленала просто глупа, а Пандсала имела привычку глядеть на людей искоса, что Палила считала признаком либо скрытности, либо хитрости, либо того и другого вместе. Но двадцатидвухлетняя Янте, самая младшая из четырех, была по-настоящему умна и не считала нужным скрывать это.

Четыре дочери леди Ваманы были скучны и некрасивы. Никому из них не передалась внешность матери; впрочем, Вамана и сама лишилась своей красоты из — за пустяковой болезни, которую могли бы вылечить, если бы Палила вовремя не подменила пузырек с лекарством. Нет, она не желала Вамане смерти, но во время ее похорон не пролила ни слезинки. Малолетние дочери леди Караян Киле и Ламия, одетые в розовое, чинно перебрасывались мячом. Палила удалила их одним пожатием плеч; чтобы удалить их мать из постели Ролстры, понадобилось подлить яду в ее бокал с вином.

Дочери леди Сурии, Мория и Киприс, были почти одного возраста со старшими девочками Палилы и боролись с ними за внимание Ролстры, как их мать боролась за то же с Палилой, пока не упала в бассейн, поскользнувшись на мокрой черепице, и не разбила свою белокурую голову. А ведь Палила и толкнула ее совсем тихонько…

Избавившись от трех соперниц, вскоре она познакомилась с четвертой. Слепое увлечение Ролстры очаровательной пустышкой леди Аладрой продолжалось два несчастных года. Она искренне нравилась всем дочерям, но у Палилы выворачивало внутренности, стоило этой прекрасной идиотке открыть рот. Ее смерть во время родов еще одной дочери погрузила весь замок в неподдельную скорбь. Хотя Палила и не приложила к этому руку, она пожертвовала Крепости Богини несколько бочек вина — якобы в память об Аладре, но на самом деле в благодарность за избавление.

С тех пор новых любовниц у Ролстры не было. Палила правила единолично. Хотя в их отношениях с принцем уже не было прелести новизны, но фаворитка все еще обладала немалой властью над ним, а очередная беременность только усилила бы эту власть. Несмотря на. любовь, которую Ролстра испытывал к ее дочерям, которых ласково называл «цветочками», и отсутствие признаков пресыщения, она знала, что ни привязанность к детям, ни физическое влечение не позволят ей соперничать с женщиной, которая родит принцу сына. Поэтому Палила вознамерилась сама принести ему долгожданного наследника, стать законной женой Ролстры и не оставить в замке ни одной из семнадцати дочерей, выдав их замуж.

Всех их объединяла одна-единственная хорошая черта: невесты были завидные… В ближайшем будущем им предстояло стать золотой казной для расплаты с нужными людьми. Ролстра был бы рад скинуть эти хлопоты на Палилу, но еще больше обрадовался бы, если бы эти браки укрепили его власть. А леди Палила этим убила бы двух зайцев, завоевав. признательность Ролстры за привлечение на его сторону все новых и новых союзников из числа жаждавших породниться принцев и лордов и одновременно сбыв с рук дочерей, совершенно бесполезных для использования в других целях.

Она подошла к своим собственным дочкам и обняла их, громко смеясь при мысли о том, что настанет время подыскивать им самых богатых и знатных женихов в стране. Но девочки были еще слишком малы; пока рано волноваться об их будущем. Сейчас ее заботил поиск мужей для законных дочерей Ролстры. Первой жертвой Палилы должен был стать принц Рохан. О Рохане ходили слухи, что он добросердечен — так, может, ему придется по нраву незлобивая Найдра? Кроме того, поговаривали, что принц не семи пядей во лбу: в таком случае ему подойдет глуповатая Ленала. Палила поклялась, что ни умная Янте, ни хитрая Пандсала не увидят Рохана как своих ушей: мысль о том, что кто-то из них сможет стать могущественнее ее, для фаворитки верховного принца была нестерпима.

— Ты только глянь на нее, — прошептала Пандсала Янте. — Вот сука!

Янте обворожительно улыбнулась.

— Ленала, дорогая, лошадь не может сидеть верхом на всаднике. Найдра, будь добра, объясни ей правила игры еще раз, ладно? А мы с Салой тем временем прогуляемся.

Две младших принцессы неспешным шагом шли по саду. Виноградные гроздья отбрасывали цветные тени на грубо отесанные каменные стены высотой в два человеческих роста, которыми был обнесен сад и весь замок Крэг. Таким образом, все они жили в замкнутом мире. Однако стена не мешала девушкам видеть хрустальный ручей, стекавший со скал, и слышать доносившееся снизу неумолчное журчание Фаолейна. Принцессам не было нужды оборачиваться, чтобы представить себе огромный остроконечный замок, вздымавшийся за их спинами. Поколения предков возвели здесь самую грозную крепость во всей стране. Лабиринт комнат, коридоров, прихожих и лестниц перемежался башнями и башенками, сооружавшимися там, где строители могли найти свободный клочок земли. Кончилось тем, что таких клочков не осталось вовсе, и крепость постепенно стала напоминать кучу серых и черных камней. Рассказывали, что много лет назад драконы проводили в этих холмах лето, если оно не совпадало с брачным сезоном, и летали по небу сотнями, так что их крылья закрывали солнце. И Янте, и Пандсала целыми днями завидовали умевшим летать драконам и тщетно мечтали как можно скорее упорхнуть отсюда.

Пандсала сорвала с куста розу и воткнула ее себе в волосы.

— Так когда же мы наконец что-нибудь сделаем с Палилой?

— Я кое-что придумала. — Темные глаза Янте радостно заблестели. — Ты обращала внимание на то, сколько в замке Крэг женщин и как много среди них беременных?

— Наверно, в этом виноват здешний воздух, — с гримасой отвращения ответила Пандсала. — Женщины размножаются, потому что высиживают одних дочерей.

— Отнюдь не все.

Пандсала нахмурилась, а затем уставилась на сестру. Янте засмеялась.

— Если у Палилы родится сын — едва ли, конечно, но все бывает на свете — я присмотрела здесь нескольких девушек с тем же сроком беременности, что и у нее.

— Почему бы не сделать с ней то же, что она сделала с бедной Сурией?

— Я думала и над этим, — призналась Янте. — Но слуги Палилы абсолютно преданы ей — одна Богиня знает, почему! Она спит либо с отцом, либо под охраной стоящих у дверей стражников, а еще две женщины ночуют на полу ее комнаты. Она никогда никуда не ездит, не покидает замка, не ходит с нами в баню и даже не ест того, что не приготовлено ее собственными слугами. Если ты сможешь придумать, как справиться с этим, я сниму перед тобой шляпу!

— Я всегда знала, что ее «нежный желудок» — это только отговорка…

— Она доверяет нам не больше, чем мы ей. Строит глазки и делает вид, что все мы здесь лучшие друзья. Я не знаю, кого она хочет одурачить, но только отец здесь ни при чем!

— Отцу наплевать на нас — за исключением тех случаев, когда нам удается его насмешить. Янте, я так устала смешить его! Скорее расскажи, что ты придумала.

— Избавиться от Палилы мы можем только одним способом — перещеголяв ее в лицемерии. Ты ведь знаешь, что она собирается продать нас самому знатному покупателю,

— Я бы с удовольствием вышла замуж за кого угодно, лишь бы вырваться из этого курятника! — Она махнула рукой в сторону лужайки, на которой резвились сводные сестры.

Янте медленно шла вдоль усаженной колючими кустами стены, пока не нашла розу ярко-фиолетового цвета. Она сорвала цветок и провела его нежными лепестками по щекам и губам.

— Нет ничего плохого в том, чтобы самой подобрать себе мужа. Но вспомни, кто в последнее время присылал к нам послов? Принц Виссарион. Что ж, жених хоть куда — для тех, кому по душе разврат. А потом был этот шепелявый идиот от принца Айита. Тебе хочется пополнить собой список его умерших жен? Скольких он похоронил — кажется, четырех?

— Пятерых. Не хуже отца, — злобно фыркнула Пандсала, но в ее темных глазах появился страх. — Прекрасно. Значит, вот что ты придумала: если Палила родит сына, попробовать найти способ подменить его девочкой?

— Если у отца появится наследник, нам достанется меньше, чем ничего.

— Я знаю. — Пандсала поддала носком туфельки комок влажной земли. — Янте, но мы ведь говорим о нашем брате.

— Тебя волнует, что принц вырастет сыном дворцового слуги? Сала, нам впору Задуматься о собственном будущем. Если богатство отца разделят на семнадцать частей, это будет очень скверно, но стоит появиться на свет мальчику, и мы не то что семнадцатой — сотой доли наследства не увидим! Конечно, тебе, мне, Найдре и этой идиотке Ленале достанется больше, чем прочим, поскольку мы принцессы. Но пять сотых, даже помноженных на пять, это тоже почти ничто. — Она смяла розу в ладони. — А если у Ролстры не будет сына, ему придется выбирать следующего верховного принца из наших сыновей.

Глаза Пандсалы на мгновение сузились, но она тут же спохватилась и постаралась взять себя в руки.

— Не только Палила может родить ему сына, найдутся и другие. Знаешь, Янте, наверно, лучше всего было бы кастрировать его!

Младшая сестра залилась смехом.

— Вот это да! А кто обзывал меня авантюристкой? Пандсала тоже расхохоталась.

— Не правда! Я только говорила, что у нас обеих практический склад ума…

Принцессы продолжали прогулку в обоюдном согласии, но никто из них больше ни словом не обмолвился ни о будущих сыновьях, ни о человеке, который должен был стать их отцом.

Верховный принц — который вовсе не был так равнодушен к своим дочерям, как они думали — сидел за письменным столом в своем кабинете, располагавшемся в высокой башне над садом. О том, что Ролстре сорок пять лет, можно было догадаться лишь по одному-двум седым волоскам в темной шевелюре, паре морщинок в уголках светло-зеленых глаз и новой дырочке в поясе. Он был удивительно хорош в юности и стал очень видным мужчиной; возраст только красил его. Но годы абсолютной власти наложили отпечаток на выражение его глаз: оно стало надменным, циничным и презрительным. Все эти чувства читались сейчас во взгляде, устремленном Ролстрой на его самого высокооплачиваемого, хотя и не самого доверенного слугу.

— Вот что… Значит, старый дракон умирает. Это верно, Криго?

— Да, ваше высочество. Он страшно изранен и теперь лежит в постели, с которой никогда не поднимется.

— Гм-м… — Ролстра постучал указательным пальцем по губам и обернулся к Криго. — Ты выглядишь усталым. Слишком много позволил себе? Или, наоборот, слишком мало?

Мужчина склонил светловолосую голову.

— Я… прошу прощения за свое состояние, ваше высочество.

— Пойди проспись. Вернешься, когда взойдет луна. Я хочу послать сообщение нашему агенту в Стронгхолде. Но ты должен поберечь себя, Криго, — добавил он, улыбнувшись одними губами. — Не у каждого принца есть ренегат-фарадим.

Это напоминание заставило ссутулиться худые плечи Криго. Несколько мгновений Ролстра изучающе смотрел на него, думая о том, что скоро придется искать себе другого перебежчика из стана «Гонцов Солнца». Криго начинал сдавать.

— Иди, — приказал принц, встал и подошел к окну. Дверь бесшумно закрылась, и Ролстра остался один. Он любовался дочерьми, видел сверкавшие на солнце каштановые волосы Палилы и гадал, какие мысли бродят сегодня в этих прелестных головках. Ролстра понимал, что принцессы достигли опасного возраста: они слишком взрослые, чтобы играть в куклы и забавляться играми, слишком взрослые, чтобы им можно было угодить шелками и драгоценностями — любимыми игрушками дурочек. Янте и Пандсале требовался глаз да глаз, потому что они были умнее прочих. Женщинам мозги только во вред…

Он подумал, есть ли мозги у этого юного князька. Сын старого дракона и племянник грозной леди Андраде; возможно, у него есть голова на плечах. Ролстра надеялся, что не ошибся. Это сделало бы жизнь верховного принца куда более интереcной.

Любопытно, знает ли Андраде о Криго или дранате. Так называлась неприметная травка, росшая только на высочайших вершинах Вереша. Будучи сваренной, высушенной, очищенной и стертой в порошок, она оказывала сильнейшее возбуждающее действие. Криго был рабом этого зелья, а поскольку Ролстра владел его запасами, «Гонец Солнца» стал рабом верховного принца. Ах, какая жалость, что этот полезный человек так быстро износился…

Глубоко вдыхая в себя влажный воздух речной долины, Ролстра думал о сухом зное Пустыни и улыбался. Одна из его дочерей скоро узнает, как выживают люди в этом аду. Может быть, множество дочерей — это не проклятие, а благословение Богини? Принц Зехава скоро умрет; поздним летом, после Избиения новорожденных дракончиков, все увидят, что новый принц не чета старому. А осенью на Риаллу Рохан сыграет свадьбу с одной из принцесс и не успеет оглянуться, как будет плясать под дудку ее отца…

Ролстра расправил сильные плечи и улыбнулся. Воспоминания о Риалле, устраивавшейся на берегу залива Брокуэл, были приятными. Именно там он провел медовый месяц с Палилой. Но он тут же напомнил себе, что беременность вскоре обезобразит его любовницу. Ролстра предпочитал стройных женщин. Однако если Палила родит ему сына… Он ударил себя по губам, боясь спугнуть удачу. В самом деле, после рождения семнадцати дочерей надеяться на чудо не приходилось.

Так кто же из них станет невестой Рохана? Найдра? Вполне возможно. Ленала? Едва ли. Пандсала или Янте? Тут было над чем подумать. Сверкающая умом и красотой Янте? А вдруг она слишком полюбит власть и забудет о том, кто сделал ее женой Рохана? Он пытался вспомнить лица и характеры других своих дочерей, но не мог: их было чересчур много. Но именно то, что они редко привлекали к себе внимание, заставляло принца доверять им больше, чем Янте. Женщины, требующие его внимания, всегда хотят чего-то большего: от них не отделаешься тряпками и красивыми бездедушками. Все эти мелочи ничто по сравнению с властью. Ни одна из его законных дочерей не согласится на меньшее.

Так какая же из них поймет его цели и с удовольствием сыграет в придуманную им игру? Кем из них лучше всего воспользоваться и кому можно всецело доверять? Сложный вопрос, думал он, глядя сверху на своих дочерей. Крошка Киле слишком мала, хотя умом мало уступает Янте и Пандсале. Правда, может случиться так, что кто-нибудь из остальных готовит ему сюрприз. Остаток лета придется посвятить тому, чтобы как следует приглядеться к ним.

Впрочем, кто бы это ни был, принц не станет скупиться. Солидное, хорошее приданое и пограничный замок Феруче впридачу. Какой смысл жадничать, если через десять лет все это вернется обратно, а заодно и сама Пустыня? Ее богатства, рудники, соль, лошади и шелка будут принадлежать ему. Он будет иметь все.

За исключением сына.

Несмотря на теплый день, Криго трясло даже под одеялом. Невыносимо болела голова, язык распух от жажды драната, тряслись впившиеся в одеяло пальцы… Впрочем, к физическим страданиям он привык и знал, что может выдержать многое. Убивало его сознание собственного предательства.

Пять лет назад он ехал на север, в Фессенден, посланный леди Андраде заменить фарадима, погибшего во время несчастного случая в горах. Криго, обрадованный оказанной ему честью, был в восторге от поездки. За всю свою жизнь он не видел ничего, кроме фермы в Крибе, на которой родился, и Крепости Богини. С помощью солнечного луча он посылал сообщения в Крепость, рассказывал о своих впечатлениях и несколько дней заставлял друзей безудержно завидовать себе. Но так продолжалось до тех пор, пока он не достиг владений верховного принца, в просторечии называвшихся Маркой, и не настало время переправляться через один из притоков Фаолейна. Даже короткое плавание по спокойной воде заставило его потерять сознание. Тут-то его и схватили люди Принца.

Криго даже не связали, потому что этого не требовалось.

Достаточно было просто плыть по реке. Теоретически он мог сбежать когда угодно, но тошнота, головокружение и страшные воспоминания о своей физической немощи сделали свое дело: Криго едва выдержал дорогу до замка Крэг. Когда он наконец пришел в себя, то обнаружил, что лежит в мягкой постели посреди роскошно убранной комнаты. Эти покои, за парчовыми шторами которых открывалась панорама величественных гор, стали его тюрьмой. Тюрьмой вдвойне, поскольку в cтовший на столе кувшин с вином был подмешан дранат…

Сначала он не догадывался об этом. Вино ему приносила сама леди Палила, но эта честь не казалась подозрительной юному «Гонцу Солнца», привыкшему к уважению и гостеприимству, которое ему оказывали повсюду. По ее словам, в Крепость Богини уже сообщили, что он жив и здоров, а посему ему не следует ни о чем беспокоиться. Она была так внимательна и так приветливо улыбалась, что Криго ничего не заподозрил.

Но стоило ему попробовать отравленного вина, как все изменилось. Плавание по реке было сущим пустяком по сравнению с муками от отсутствия драната, усугублявшимися затяжными дождями поздней осени и отсутствием не только солнечного света, но и света лун, прятавшихся за густыми облаками. Когда сознание Криго не было одурманено, его физические мучения становились совершенно нестерпимыми. Так продолжалось до тех пор, пока после какого-то праздника, затянувшегося до поздней ночи, к нему не пожаловал сам верховный принц. Его расшитый золотом плащ ярко сиял в пламени камина, и эти отблески ледяными мечами пронзали мозг Криго. Отведав предложенного Ролстрой вина, он с нарастающим ужасом услышал слова принца. Тот кратко, но доходчиво объяснил, что именно заставило Криго сразу почувствовать себя лучше.

После этой ночи он тысячу раз спрашивал себя, почему не предпочел смерть. Ответ был прост: он был молод, слишком любил жизнь, думал, что сможет отвыкнуть от наркотика, и собирался тайно известить обо всем леди Андраде. Но Криго давным-давно понял, что все это ложь. Дрожа под одеялом, он закрыл глаза, лишь бы не видеть прохладного серебряного кувшина на столе и не чувствовать своего позора. Ненавистного и страстно желаемого, проклятого и обожаемого зелья. Пока существует Ролстра, у него, Криго, будет дранат. И это было единственным правильным ответом.

Тысячу раз с той ночи он испускал луч света, используя свое искусство фарадима для того, чтобы связаться с многочисленными шпионами Ролстры, действовавшими при дворах других принцев и знатнейших лордов. Сегодня он вышел на регулярную связь с виночерпием Стронгхолда. Этот человек обладал хищным и жадным цветным спектром, от соприкосновения с которым Криго бросало в дрожь, но что делать? Ролстре была нужна информация. Ночью предстоял повторный сеанс — теперь уже при лунном свете. Надо будет передать виночерпию срочное послание верховного принца. Криго готов был громко зарыдать от боли в теле, жаждавшем новой порции драната. Леди Андраде была тесно связана со Стронгхолдом родственными и дружескими узами. Предать молодого принца означало обречь себя на двойное и даже тройное проклятие. Криго казался себе ничтожеством, но для Ролстры он значил очень много. Они совершенно по-разному определяли цену души предателя…

Криго с трудом поднялся, откинул со лба тонкие светлые волосы, тяжело вздохнул и припал к кувшину с отравленным вином.

Когда ренегат-фарадим явился в покои Ролстры, там была леди Палила. Она всегда нервничала в присутствии Криго, поскольку тот напоминал ей о старой колдунье, несколько лет назад рассказавшей Палиле о дранате. Она давно слышала о том, что в горах живет волшебница, знающая толк в чарах и заклинаниях. Отчаявшись родить сына и нуждаясь в яде, который можно было бы подлить в вино леди Сурии и остаться при этом вне подозрений, Палила тайно привезла старуху в замок Крэг. С сыном так ничего и не получилось, хотя Палила исправно выполняла все, что требовалось. Но зато Сурия умерла от зелья, которое старая карга называла драконьей кровью. Вот тогда-то Палила и узнала тайну драната. Она скорее согласилась бы не иметь сына, чем терпеть присутствие в замке мертвенно — бледного, изможденного «Гонца Солнца». Но Ролстра так трясся над этим официальным представителем леди Андраде, что нельзя было даже и мечтать расправиться с фарадимом. Палила предпочла не искушать судьбу. Она боялась того, что умели делать «Гонцы Солнца», и все пять лет пребывания Криго в замке Ролстры ее тревожило, что когда-нибудь фарадим взбунтуется. Кто знает, чего можно ждать от человека, выпестованного этой ведьмой Андраде? Но Палила была достаточно умна, чтобы тихо сидеть на диване и прятать свою тревогу. Ей предстояло стать свидетельницей того, что должно было случиться этой ночью. На этом настаивал Ролстра.

— Входи, Криго, — сказал верховный принц. — Садись. В круге лунного света cтояло кресло. Дрожащий фарадим, завернувшийся в толстый плащ несмотря на то, что комната еще хранила дневное тепло, опустился на место. Под воздействием наркотика его глаза слабо мерцали. Высоко в небе стояли три маленькие луны, отбрасывавшие множество неясных теней. В их свете и без того бледное лицо Криго казалось зеленоватым.

— Прежде чем передать послание, ты кое-что сделаешь для меня, Криго, — сказал Ролстра. Он вынул из кармана туники свечу, и фарадим вздрогнул. — Мне захотелось взглянуть на этого князька. Сотвори свое заклинание.

Принц искоса посмотрел на Палилу; она на секунду затаила дыхание, а потом быстро сказала:

— Простите меня, милорд, но я никогда не видела…

— Что ж, тем любопытнее будет посмотреть. — Он подал фарадиму свечу. — Зажги ее, — вполголоса приказал Ролстра. — Покажи мне этого князька, Криго. Я хочу знать, с каким дурачком мне доведется встретиться на Риалле.

Криго поднял обе руки, и в лунном свете блеснули шесть заслуженных им колец. Фитиль вспыхнул. Криго вяло поглядел на Ролстру; в глазах фарадима отражались язычки пламени. Палила едва не отпрянула, когда взгляд «Гонца Солнца» уперся в им же вызванный огонь.

Пламя взметнулось вверх, и в нем начало вырисовываться мужское лицо. Зачарованная Палила инстинктивно подалась вперед. Сначала возник неясный овал лица, увенчанного шапкой белокурых волос; затем появились подбородок, лоб и нос; потом изображение стало более четким, и только после этого обозначились линия рта и цвет глаз. Гордое лицо, хотя и совсем юное; неискушенное, незрелое и ничуть не страшное для такого искусного интригана, как Ролстра.

— Ну? — внезапно спросил верховный принц. — Какая из моих девочек подойдет ему. Палила? Меня очень интересует, что ты скажешь.

Она изумленно поглядела на Ролстру, отвлекшись от появившегося в пламени лица. Так вот почему сегодня вечером за обедом он разговаривал со старшими дочерьми, подумала она. Обычно Ролстра не обращал на них внимания, предпочитая возиться с младшими, забавлявшими отца своим щебетанием. Но сегодня вечером он устроил проверку своим законным дочерям, а теперь проверял ее самое. Мозг Палилы лихорадочно заработал, пытаясь выиграть время. Конечно, Ролстра уже решил, какую из дочерей выдать за Рохана, и она должна подтвердить его правоту. Холодные зеленые глаза несколько секунд насмешливо следили за Палилой.

— Янте… — наконец сказала она. Он нахмурился, и Палила поняла, что дала неверный ответ.

— Почему именно она?

— Она самая красивая из твоих законных дочерей и почти одних лет с этим мальчиком. Она чувственна, а юноша явный девственник; Это видно с первого взгляда. Если Янте окажется достаточно умна, то с помощью чувственности сможет управлять им. А Богиня знает, что девочка действительно умна. — Она умолкла и снова посмотрела в пламя.

— Почему я должен отдать ему одну из моих законных дочерей?

— Ты собираешься предложить человеку его богатства, рода и положения незаконную? — резко спросила она.

— Брак с любой из моих дочерей был бы для него великой честью, но я подозреваю, что ты права. В лице мальчишки слишком много гордости, а о его матери и говорить нечего. Продолжай.

— Кроме того, Янте умна. Она быстро поймет, за кого выгоднее держаться. Рискну предположить, что в данном случае ей выгодно держаться отнюдь не за мужа. — Она улыбнулась; новая мысль прибавила Палиле уверенности в себе. — Кроме того, она честолюбива.

— Что я буду иметь, если выдам ее за могущественного молодого принца?

— Надолго ли хватит его могущества? — возразила она. — Я знаю о нем только одно: он мечтатель. Какой смысл выдавать дочь за человека, который способен выпустить власть из рук? Янте удержит ее — и для него, и для тебя. Мериды все еще сидят в Кунаксе, на северной границе Пустыни. Неужели Янте позволит им отнять у нее хоть пядь земли?

— О да, своего она не упустит. Но я не вижу, каким образом сумею держать ее в руках.

— Она честолюбива, умна и в то же время расчетлива. По крайней мере, за те годы, что я ее знаю, она не совершила ни одной глупости. Конечно, ты не можешь доверять ей. Но зато заранее известно, чего от нее ждать. Можешь ты сказать то же самое о Найдре, которая не в состоянии связать двух слов, или Пандсале, которая никогда не говорит того, что думает — если думает вообще? А что касается Леналы, так нам обоим известно, что она просто не способна думать. Но Янте ты знаешь. А — Янте знает тебя. — Про себя же Палила мечтала поскорее избавиться от девчонки, из-за которой у нее земля горела под ногами…

Словно подслушав ее тайную мысль, Ролстра улыбнулся и сказал:

— Ты тоже своего не упустишь: спишь и видишь, как бы удалить ее из замка Крэг.

Палила улыбнулась принцу, мысленно проклиная его проницательность.

— Ее отъезд послужит на благо и твоей чести, и твоему могуществу.

— Что ж, возможно, это будет Янте, — задумчиво промолвил Ролстра.

Криго тихо произнес какое-то слово, и лицо юного принца исчезло из пламени. Ролстра грозно обернулся.

— Не забывайся, «Гонец Солнца»! Я не отпускал тебя. Ночь еще не закончилась.

— Я… Прошу прощения, ваше высочество, — пробормотал Криго, держа свечку обеими руками.

— Янте и в самом деле умная девушка, — сказал Ролстра Палиле. — Только не чересчур ли?

— Она будет править мужем, а ты будешь править ею. — Палила пожала плечами. — Мой повелитель, в Стронгхолде достаточно шпионов, чтобы ни на мгновение не упускать ее из виду. А все, что от нее требуется, это для страховки родить пару сыновей, которые будут приходиться тебе внуками.

Ролстра рассмеялся.

— Дай Богиня, чтобы эта мысль не пришла ей в голову и чтобы девчонка не догадалась об ожидающей ее чести до самой Риаллы в Визе! Дорогая, ты мне там понадобишься.

— Как прикажете, ваше высочество, — ответила она по этикету, но прибавила к этому улыбку, которая намекала на то, что дама ждет приказания отправиться в спальню. Впрочем, Палила улыбалась от души. Она с облегчением убедилась, что с честью вышла из трудного положения.

Ролстра снова рассмеялся и положил ладони на плечи Криго.

— Теперь можешь гасить Огонь и готовиться скользнуть по лунному лучу в Стронгхолд.

Но внезапно Криго вскрикнул от боли. Пламя свечи рванулось вверх, образовав извивающийся столб Огня с когтями, зубами и крыльями дракона. Палила взвизгнула: в пламени появлялись и исчезали лица Ролстры, Янте, Пандсалы, ее самой, принца Рохана, Зехавы и незнакомой девушки в облаке огненных волос. Дракон поднялся на дыбы, зарычал, и пламя охватило рукава рубашки Криго. Ренегат рухнул на пол, хватая воздух скрюченными пальцами, а в бесновавшемся огне по-прежнему метались видения…

Ролстра чертыхаясь сорвал с окна штору и накинул ее на фарадима. Дракон и Огонь исчезли. Верховный принц поднял бесчувственное тело Криго, подошел к двери и пинком открыл ее. Вышвырнув потерявшего сознание «Гонца Солнца» в прихожую, он гаркнул слугам:

— Уберите его отсюда! — Затем он с грохотом захлопнул дверь и вытер пот со лба.

Палила дрожала всем телом. Глаза ее были закрыты. Она никогда ничего не боялась — разве что потерять свою красоту, но столб огня почти парализовал ее. Палиле казалось, что вся комната охвачена пламенем, что огонь лижет шторы и деревянные панели, пожирает ее волосы, плоть и кости, и она поражалась, почему до сих пор жива. С жалобным криком женщина обхватила себя руками, чувствуя, как в ее чреве шевельнулся и забился испуганный младенец.

— Все в порядке, — сказал стоявший над ней Ролстра. — Палила, прекрати! Ты повредишь ребенку.

Она подняла взгляд и снизу вверх посмотрела на высокого и сильного принца. Пальцы Палилы впились в тунику Ролстры, и она застонала, когда тот подхватил ее на руки, чтобы отнести в постель.

— Палила, успокойся, — приказал он.

Она вцепилась ногтями ему в грудь, разорвала шелковую тунику, и секунду Ролстра изумленно смотрел на нее, а потом оглушительно захохотал. Ей казалось, что вокруг все еще бушует пламя, но на самом деле оно существовало только в ее воображении, жило в ее теле, пожирало его изнутри… Раздев женщину, Ролстра скрутил в жгут длинные волосы Палилы и обвил этим жгутом ее шею.

— Значит, страх пламени может заставить тебя сгореть, да? Напомни мне, чтобы я изменил способ смертной казни, — нежно промурлыкал он. — Надо будет кого-нибудь сжечь заживо и приказать тебе смотреть на эту картину. А я тем временем буду любоваться тобой. Только представь себе костер, на котором горит беззащитный мужчина или женщина. Какое знойное, какое жаркое пламя…

— бормотал он, закидывая Палиле голову и затягивая жгут на ее шее. Горячие, влажные губы принца жгли женщине рот, она со стоном пыталась втянуть в себя последний глоток воздуха, а Ролстра смеялся от удовольствия. — Думай о пламени. Палила…