"Принц драконов" - читать интересную книгу автора (Роун Мелани)

Глава 9

Рохан не мог выбрать худшего времени для исполнения задуманного. За каждым его шагом следили семья, слуги и вассалы, так что к нему в покои и мышь бы не проскочила незамеченной, не то что девушка. Правда, закусившего удила Рохана не остановило бы ничто — пусть хоть все они выстроились бы в знаменном зале, наблюдая за тем, как он выбирает себе любовницу — но тут он столкнулся с непредвиденными трудностями. Ни одна женщина в Стронгхолде — за исключением одной — не вызывала у него влечения.

Хорошенькие были либо слишком молоды, либо замужем, либо помолвлены — в общем, совершенно недоступны. Как-никак, он был порядочным человеком. В роли бесчестного соблазнителя он выглядел бы нелепо. Поняв, что на красавиц рассчитывать нечего, Рохан попытался заинтересоваться дурнушками. Однако от такой связи пострадала бы его гордость. Почему он, правитель богатой и сильной страны, должен иметь дело с какой-то длинноносой толстозадой девицей, от которой разит луком? Нет, этот вариант не вызывал в нем никакого энтузиазма. Тогда он снова обратил взгляд на хорошеньких, но и они потеряли в его глазах всякую привлекательность, когда Рохан попытался сравнить их со Сьонед.

И тогда Рохан обратил свой гнев на нее. Ничего удивительного в этом не было: какой юноша смог бы поступить по-другому? Его мужской гордости был нанесен сильный удар, и даже чувство юмора не помогло принцу сохранить равновесие. Рохан проклинал свое высокое положение и свою репутацию, которые завели его в этот тупик. У принца никогда не было намерения плодить бастардов, и он давным-давно решил, что ни за что не станет осложнять внебрачными отпрысками щекотливый вопрос престолонаследия. Донельзя разборчивый, он никогда не выделял кого-то из обитавших в Стронгхолде девушек, к немалому огорчению последних. Поступать так сейчас, когда каждый знал, что на Риаллу ему предстоит выбрать себе невесту, значило бы сделаться всеобщим посмешищем. Именно поэтому его приводила в такое неистовство мысль о необходимости хранить целомудрие до первой брачной ночи, во время которой Сьонед — несомненно, куда более опытная, чем он — сразу поймет, что перед ней зеленый новичок.

Настроение принца отнюдь не улучшилось, когда в один прекрасный день на исходе лета, хмуро глядя на гору пергаментов, требовавших немедленного рассмотрения, он ощутил какое-то странное чувство и понял — сам не зная, почему, — что драконши отправились в полет. Принц выглянул из окна своего кабинета — библиотеку по-прежнему занимали Уриваль и Сьонед, которой он в последнее время чурался как огня, — и увидел несущиеся по небу темные тени. Душа Рохана рванулась следом, воздух наполнил легкие, словно принц собирался окликнуть их… Но в следующее мгновение он понял, что означает этот полет.

Вечером вассалы устроили в знаменном зале пир горой. Рохан, следивший за ними с возвышения, быстро напился и разбросал по столу еду. Это Избиение должно стать последним, поклялся он. Что толку быть принцем, если ты не имеешь права никому ничего запретить? Он слышал, как вассалы бьются об заклад, кто из них убьет больше новорожденных дракончиков, и чувствовал, что заболевает. Неужели до них не доходило, что Богиня, создав столь прекрасные существа, тем самым дала им право на свободный полет?

Настало чудесное прохладное утро. Рохан хмуро посмотрел на небо и неохотно занял свое место во главе отряда охотников. Их взгляды вонзались ему в спину, как ножи. Вассалы и так чувствовали себя скованно, а его явное неодобрение предcтощего занятия не добавляло им непринужденности. Принца раздражало, что он только подтверждает их сомнения и что не может придумать, как поломать варварскую традицию раз в три года проводить облаву на только что вылупившихся, беззащитных дракончиков. Пронзительно голубое небо и ослепительно сверкающий песок находились в вопиющем противоречии с черной меланхолией, в которую впал принц, и которая только усугубилась, когда Рохан понял, что его скверное настроение передалось лошади. Жеребец нервничал, норовил встать на дыбы, и от Рохана потребовалось все его искусство, чтобы успокоить коня.

Яни и Мааркену была предоставлена честь скакать между отцом и дядей во главе отряда. Мальчишки без умолку болтали, возбужденные предстоящим зрелищем, прыгали в седлах и довели своих пони до отчаяния. Яни не давал житья Рохану, спрашивая, сколько когтей и зубов они наберут в песке, а Мааркен в сотый раз за утро жаловался на строгий приказ отца не сметь соваться в ущелье вслед за остальными охотниками. Чейн относился к упрекам сыновей с благодушием давно привычного к этому человека, но под конец и он не выдержал.

— Если вы не слушаете своего отца, то послушайтесь хотя бы принца, — прикрикнул Чейн. — Забыли, что он сказал вам вчера вечером?

Поняв, что от него требуется повторить приказ, Рохан сказал:

— Мне ведь не нужно напоминать вам, что это опасно, правда? Если вы оба не перестанете мучить лошадей и немедленно не прикусите языки, я пожалею, что позволил вам ехать вместе со всеми.

Эта неожиданная суровость со стороны снисходительного и обожаемого дядюшки заставила обоих мальчишек надуться и замолчать. Наконец Мааркен сердито посмотрел на Рохана и проворчал:

— Раньше ты был куда веселее…

Раньше и жизнь была веселее, кисло признался Рохан самому себе. Он думал, что знает, какие проблемы приходится решать правителю. Но возникло множество других, к которым он был не готов и понятия не имел, как справиться с ними. Остро сказывался недостаток опыта. Тьфу, опять это проклятое слово, с отвращением подумал он и повернулся в седле, когда один из вассалов крикнул, указывая на летящую драконшу. Рохан не стал поднимать глаз, поскольку в это время увидел Сьонед. Почувствовав, что на скулах проступили желваки, он отвернулся и стал смотреть вперед. Но стройная фигурка в коричневом костюме для верховой езды, собранные узлом на затылке огненно-рыжие волосы, точеные скулы и высокий лоб так и стояли у него перед глазами. Девушка ожидала, что им удастся побыть наедине, а он всеми силами избегал ее…

Охотники застыли на месте, глядя на зеленовато-бронзовую драконшу, парившую в восходящем потоке воздуха и лениво взмахивавшую крыльями со сверкающей черной изнанкой. Чейн искоса посмотрел на небо и пробормотал:

— Ах, какая красотка, правда? Такой цвет попадался мне не больше двух-трех раз за всю жизнь.

— Она нападет на нас? — спросил Яни, умирая от страха и желания подраться.

— Нет, мы ей безразличны, — ответил Рохан. Дракон ударил мощными крыльями и сменил направление. — Вон, видишь? Она летит к Верешу. Давай, пора ехать дальше. К полудню надо быть в Ривенроке.

Но он по-прежнему не имел представления о том, что будет делать, когда окажется на месте. Ясно ему было только одно: убивать драконов он больше не будет. Не пристало лишать жизни только что вылупившихся малышей, впервые выбравшихся на солнечный свет, с едва просохшими крыльями и разъезжающимися лапами. Рохан посмотрел на Чейна поверх двух мальчишеских голов. Похоже, зять тоже не испытывал особого восторга от этого неравного поединка. Однако в необходимости искоренения драконов Чейн тоже не сомневался. Рохан еще раз спросил себя, почему он хочет спасти от уничтожения этих созданий, наносивших вред посевам и стадам, и снова ответил себе: потому что они прекрасны, свободны и являются частью Пустыни. Более убедительного ответа он найти не мог. А существовал ли он, более убедительный ответ, спросил он себя. Что-то внутри кричало криком, протестуя против избиения. Вассалы сегодня изрядно повеселятся и будут хвастаться своими подвигами еще три года. Рохану не оставалось ничего другого, кроме как с горечью следить за этими «смельчаками» со стороны, не присоединяясь к ним.

Отряд остановился у входа в ущелье, под самым остроконечным пиком. Были открыты бурдюки с вином и водой, из седельных сумок достали еду, телохранительницы неохотно спешились и волей-неволей превратились в оруженосцев, прислуживавших за столом. Рохан не проглотил ни крошки. Его мутило от этой праздничной атмосферы. Когда вся компания подкрепилась, Маэта в сопровождении двух других всадниц пробралась в ущелье и вернулась к Рохану с докладом.

— Драконш действительно нет, милорд, — сказала она. — Три пещеры размурованы, юные драконы летают, но я насчитала по крайней мере двенадцать тех, кто вот-вот разобьется. — Она покосилась на вассалов, которые столпились рядом, не желая пропустить ни слова. — Знатная добыча для вас, милорды.

Лицо Рохана приняло каменное выражение, и он без слов, одним жестом приказал Маэте помочь Чейну расположить охотников. Раз уж так получилось, он станет свидетелем этого отвратительного зрелища, но будь он проклят, если примет в нем участие.

Охотники поскакали в ущелье, смеясь, пошучивая и испуская боевые кличи. Вскоре им пришлось слезть и пешком пробираться по скользким, узким тропам, в то время как Маэта с отрядом телохранительниц маялась на солнцепеке, держа в поводу их лошадей. Ни один из вассалов не рискнул разрушить остатки стен, прикрывавших вход в пещеры: за ними могло скрываться множество юных драконов. Маленькие и нетвердо держащиеся на ногах, они тем не менее умели изрыгать пламя. Это пламя сушило и укрепляло их крылья, но легко справлялось с кожаной курткой и прожигало человеческую плоть до самых костей. Вся хитрость заключалась в том, чтобы выждать, пока драконы сами проломят стену, а затем, когда они, шатаясь, вылезут на солнечный свет, убить их.

Рохан закрыл глаза. Богиня, зачем я допускаю это? Они нападают на скот, а мы за это убиваем их. А как же тогда быть с волками, хищными птицами, морскими чудовищами? Разве драконы не часть нашего мира? Чем мне доказать это? Как остановить бойню?

— Кажется, мы остались одни, милорд, — тихо прозвучало рядом.

Он вздрогнул. Жеребец уловил это движение и заплясал на месте. Рохан натянул поводья и успокоил коня, похлопав его по шее.

— Рохан, в чем дело? — недоуменно спросила Сьонед.

— Ненавижу, — прошептал он, глядя на стены ущелья и борясь с искушением поднять глаза. — Всегда ненавидел. Но не могу положить этому конец.

— Если бы ты был другим человеком, я могла бы напомнить, что ты их принц и можешь приказать им все, что пожелаешь.

— Ты хочешь сказать, что я слишком труслив, чтобы воспользоваться своей властью?

— Нет. Ничего подобного у меня и в мыслях не было, и ты знаешь это. Рохан, пожалуйста, посмотри на меня…

Он подчинился, потому что больше не мог сопротивляться. В ее глазах не было ничего, кроме нежности и сочувствия. Да, это была любовь: Рохан ощущал, что исходящие от Сьонед сила и свет окутывают его, словно ткань, сплетенная «Гонцом Солнца».

— Что-то не так? — прошептала она.

— Все не так. — Рохан вонзил каблуки в бока коня и рысью поскакал в Ривенрок, не в силах вынести взгляд Сьонед. Услышав за собой топот конских копыт, он натянул поводья. Но это была не Сьонед, а Андраде.

— Что ты ей сказал? — требовательно спросила она.

— Оставь меня в покое…

— Не будь ребенком. Я знаю, как ты ненавидишь Избиение, но изливать свой гнев на Сьонед глупо. Это не поможет. быть принцем вовсе не так сладко, как принято думать, верно?

— Верно. — Он мог прекратить бойню одним-единственным словом. Никто не дерзнул бы ослушаться. Он был их принцем. Но именно эта возможность приказать все, что душе угодно, пугала Рохана. Откуда она взялась? — По какому праву? — внезапно вырвалось у него. — Кто я такой? Почему вся эта власть принадлежит именно мне, а не кому-нибудь другому? По праву рождения? Случайно? Не говори мне этого. Оба мы знаем, что ничего случайного здесь не было.

— Ничего ты не знаешь, — спокойно ответила она. — Думаешь, это целиком и полностью дело моих рук? Ошибаешься. Конечно, я могла бы уговорить Милар выйти за Зехаву, но все дело в том, что никого и уговаривать не понадобилось.

Сверху донеслись первые пронзительные вопли: только что вылупившиеся дракончики выбрались из пещеры и попали под удары мечей. Жаркий ветер разнес по ущелью запах свежей крови.

— Отец подобрал мне жениха, — продолжала Андраде. — Я отказалась. Тогда очередь дошла до Милар. В ней тоже была искра Богини, но сестра никогда ей не пользовалась. Она передала свой дар Тобин, а ты… Я надеялась, что эту способность унаследуют твои дети, особенно если они родятся от Сьонед. Если ты думаешь, что существует некий более сложный план, то ошибаешься. Его нет. Мой отец и я хотели одного и того же: чтобы наш род властвовал.

Нет, такой план был, и Рохан знал это, но сейчас его больше волновало другое.

— По крайней мере, ты послала моему отцу девушку, а не фарадимскую шлюху,

— с горечью бросил он.

Андраде набрала в грудь побольше воздуху и с шумом выдохнула.

— Ох, какой же ты еще дурачок… — грустно промолвила она. — Фарадимов учат доставлять любимому радость. Я хотела, чтобы вы были счастливы друг с другом… Она проникла в твою плоть и кровь, Рохан. Между вами вспыхнул Огонь. Греться ли у него или позволить ему опалить твою душу, решай сам.

Принц снова пришпорил коня, но на сей раз Андраде не последовала за ним. День продолжался, а вместе с ним продолжалась и резня. Время от времени над ущельем проносилась маленькая злобная тень, и Рохан радовался, что по крайней мере нескольким драконам удалось уцелеть. Затем надолго наступала тишина: охотники ждали, когда рухнет очередная стена, но стоило пещере открыться, как в воздухе снова разносились неистовые предсмертные вопли. Сверху спустился один из старших вассалов Рохана, Абидиас из замка Туат: ему было слишком жарко. Он подошел к своему коню и перекинул через седло тушу дракона с бессильно повисшими крыльями. Ростом дракончик был с четырехлетнего ребенка.

— Уж этот-то больше не сможет напасть на моих овец! — Он любовно похлопал по маленькому красноватому тельцу с черными подкрылками. — Его кожей я обтяну свое любимое кресло, а зубы и когти прикреплю к боевому знамени!

Рохана передернуло от отвращения к этому зрелищу, к самому себе и собственной чувствительности. Каждый предсмертный крик вонзался в его сердце, как меч. Но он был бессилен помешать этому.

— Рохан!

Принц разъяренно обернулся, узнав голос Сьонед. Сколько времени она наблюдает за ним? И как смеет вмешиваться? Но ужас, написанный на ее лице, заставил Рохана забыть свой гнев. Она указывала на стену ущелья — туда, где высоко над ними виднелась маленькая пещера с крошечным карнизом. Нависшая над ней скала отбрасывала густую тень, и Рохан не мог разглядеть, цела ли прикрывавшая вход стена, но зато он прекрасно видел две застывшие на карнизе коротенькие фигурки. Яни и Мааркен забрались наверх и стояли там, глядя на Ривенрок.

Рохан спрыгнул с жеребца и крикнул мальчикам, чтобы они немедленно спускались, но разносившееся по всему ущелью эхо драконьих и человеческих воплей заглушало его голос. Он начал карабкаться по сыпавшимся из-под ног камням, слыша, что Сьонед следует за ним. Принц поднял голову и громко ахнул: тень разорвала вспышка пламени! За спиной раздавалось хриплое дыхание Сьонед. Они изо всех сил заторопились наверх, и в этот миг послышался испуганный крик мальчиков. Рохан велел им спрятаться, но карниз был слишком узок и короток. И ни одного обломка скалы, за которым можно было бы укрыться… Если с близнецами что-нибудь случится, Тобин убьет его. И правильно сделает.

Рохан карабкался к карнизу, помогая себе руками и ногами. Подтягиваясь, он видел, что Яни, дрожавший с головы до ног, отошел от входа в пещеру как можно дальше, сел на корточки и, рискуя свалиться в пропасть, прижался лицом к скале. Мааркен застыл на краю каменистого уступа, глядя на выбравшегося из пещеры дракончика — такого же маленького и такого же испуганного. Рохан знал, что не успеет выхватить меч и убить дракона. Глаза крошечного создания вспыхнули, легкие наполнились воздухом, челюсти раскрылись, обнажив белоснежные зубы, острые, как иголки… Сейчас он дохнет огнем и убьет Мааркена.

— Мааркен! — крикнула Сьонед из-за спины Рохана. — Пригнись! — В следующий миг над камнями вспыхнуло тонкое, широкое полотнище Огня «Гонцов Солнца» и разделило дракона и мальчиков, не коснувшись никого из них.

Дракончик отпрянул, закинул голову и испуганно вскрикнул. Вместе с криком из его пасти вырвался столб пламени и ушел в небо, никому не причинив вреда. Рохан уцепился за какой-то камень и наконец вскарабкался на карниз. Не обращая внимания на дрожащие колени, он осторожно обошел Огонь Сьонед, вынул меч и плашмя шлепнул дракончика по заду. Тот взвыл от боли, расправил крылья и шарахнулся в сторону. Слишком напуганный, чтобы сражаться с вооруженным мечом принцем, дракон дохнул пламенем куда попало, отчаянно забил крылышками и улетел.

Огонь исчез, и Рохан, обернувшись через плечо, убедился, что Сьонед тоже забралась на карниз. И девушку, и Мааркена сотрясал озноб. Рохан поднял племянника и прижал к себе.

— С тобой все в порядке? Нигде не жжет? Мааркен, отвечай!

Ребенок дрожал так, что Рохан испугался, выдержат ли такую нагрузку слабые детские косточки. Наконец мальчик обвил руками шею дяди и, заикаясь, выдавил:

— В-в-в… порядке…

Краем глаза Рохан увидел, что Сьонед стиснула в объятиях трясущегося Яни. Крепко прижав к себе Мааркена, он сказал:

— Напугал меня до полусмерти! Ты хоть понял, что чуть не погиб?

— Мы только хотели посмотреть на драконов! Прости меня, — захныкал Мааркен. — Мама сошла бы с ума!

— И не только она.

— Ты убил дракона?

— Нет. Он улетел.

— Хорошо. Я рад. — Мальчик отвернулся и начал кулаками вытирать слезы. — Он еще маленький. Он не знал, что мы не обидам его.

Рохан кивнул.

— Ну что, на ногах стоять сможешь? — Он опустил Мааркена наземь. — Слушай, давай уберемся отсюда, пока братья и сестры этого дракона не заявились, чтобы посмотреть, что тут за возня. — Он поглядел на Сьонед и Яни. — Как там, все нормально?

— Да, — отозвалась Сьонед, помогая мальчику встать на ноги. Он обеими руками держался за ее запястье; слезы его успели высохнуть. — Похоже, отделался парой синяков. Но все могло закончиться гораздо хуже, правда? — Изогнув бровь, она по очереди посмотрела на мальчишек, и Рохан скрыл улыбку, когда оба сконфуженно отвернулись.

— Пусть это будет вам уроком, — сказал Рохан. — Пошли, пора спускаться.

Спускаться по осыпи оказалось куда легче, чем подняться, но к тому времени, когда они достигли дна ущелья, Чейналь был уже там. Он сгреб сыновей в охапку, стиснул так, что чуть не задушил, обозвал неисправимыми маленькими убийцами, пригрозил привязать их к лошадям и разорвать на части, а затем снова прижал к груда, закрыл глаза и безмолвно зашевелил губами, вознося благодарственную молитву.

Рохан мгновение следил за ним, а затем обернулся к Сьонед. Она шагнула к тропе, и принц едва успел схватить ее за руку.

— Ты куда?

— Ты забыл наверху меч. Я хотела сходить за ним. Он положил руку на пустые ножны.

— Будь я проклят… Я даже не заметил. Я сам схожу, Сьонед. Ты ведь не причислена к моим слугам, — с еле заметной улыбкой добавил он.

В ее глазах снова заиграли веселые искорки.

— Ты обещал побыть со мной наедине, но я не знала, что для этого понадобится столько усилий! Рохан фыркнул.

— Ладно, но только я пойду первым. Там еще может появиться пара дракончиков.

Он полез наверх. Усталые мышцы протестующе ныли. Добравшись до края карниза, Рохан осторожно выставил голову, прислушался, но не обнаружил никаких следов драконов. Тогда он подтянулся, влез на карниз и обернулся, чтобы помочь Сьонед. Однако девушка уже стояла рядом, отряхивая пыль с ладоней и оглядываясь по сторонам.

— Просто чудо, что никто из нас не сорвался, — заключила она и покачала головой. — Тебе нужен свет?

Не дожидаясь ответа, она сотворила заклинание, и у входа в пещеру вспыхнуло пламя. Мысль о том, что девушка правильно поняла причину, по которой ему захотелось подняться наверх, заставила Рохана улыбнуться. Может быть, она и сама обожает открытия. Он заглянул в темноту, но за исключением остатков скорлупы не увидел никаких следов драконов.

— Неужели здесь был только один? — спросила она. — А что же случилось с остальными яйцами?

— Сейчас покажу. Пошли. — Крохотный огонек освещал их путь, и вскоре они остановились в центре пещеры. Шероховатые стены смыкались высоко вверху. — Здесь было около двенадцати яиц. Но только один из вылупившихся оказался достаточно силен, чтобы выжить.

— Но… Ох! — Она с трудом проглотила слюну, увидев обмякшие крылья и пятна засохшей крови. — Ты хочешь сказать, что тот, которого мы видели, выжил, потому что…

— Именно. Правда, странно, что из всего выводка уцелел лишь один. Похоже, он абсолютно безжалостен. — Рохан пожал плечами и ткнул остатки скорлупы носком сапога. — Знаешь, они не так уж отличаются от нас, — задумчиво сказал он. — Просто нам нужно вырасти, чтобы начать убивать себе подобных. А если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, что мы тоже пожираем друг друга.

— Нет уж, спасибо. И думать не желаю… Может быть, прибавить света?

— Пожалуйста.

Пламя стало ярче, и они увидели зазубренные стены и высокий потолок. Пещера была достаточно велика, чтобы вместить драконшу и ее самца. Рохан провел пальцами по камню.

— Когда-то, много веков назад, здесь протекала река. Она проточила мягкий камень. А драконы просто расширили пещеру. Видишь отметины от их когтей? — Он указал на глубокие царапины, бороздившие стены. — Обломками скал они замуровывают вход.

— А потом новорожденные проламывают стену. Вылупившимся первыми достается большая часть работы, они устают и становятся легкой добычей тех, кто родился позже.,

— Блестяще. Мы-таки сделаем из тебя настоящего дракона Пустыни! — Он наклонился, набрал пригоршню песка и просеял его сквозь пальцы. То, что осталось на ладони, ярко сияло в свете Огня «Гонца Солнца».

— Красиво, правда? — пробормотала Сьонед.

— Дай мне свой бурдюк, — отрывисто сказал Рохан. Девушка подчинилась, и он вынул затычку зубами. Вылив несколько капель на ладонь, принц потер песок пальцами. В его руке остались сверкающие зерна. Рохан что-то пробурчал себе под нос, вылил воду из своего бурдюка и принялся сыпать песок в его узкую горловину.

— Что ты делаешь? — спросила удивленная Сьонед. — Разве не ясно?

— Рохан, неужели в Стронгхолде не хватает песка?

—  — Глянь-ка сюда, Сьонед. И посмотри на скорлупу. Она подняла палец вверх, и Огонь стал ярче. Этот свет заставил пещеру заискриться. Сьонед подобрала первый попавшийся кусок скорлупы и осмотрела его.

— Вот следы когтей рвавшегося наружу дракона, — медленно сказала она. — А с этой стороны все гладко, как будто ее… расплавили.

— Да. Новорожденным драконам нужно высушить крылья и заставить их затвердеть. Чтобы сделать это, они изрыгают огонь. Кроме того, они плюют пламенем друг в друга. Жареное драконье мясо — их первая еда. Сьонед задохнулась.

— Продолжай…

— К зиме они теряют эту способность. Но погляди, что случается, когда они дышат огнем на собственную скорлупу. — Он тщательно заткнул бурдюк и принялся ворошить пальцами блестящий песок.

— Рохан… — прошептала она. — Это не может быть золотом…

Он положил на ладонь полный песка бурдюк и прикинул его вес.

— Когда приедем домой, для верности я проделаю кое-какие опыты. Но ты понимаешь, что будет, если я окажусь прав?

— Ты не сможешь позволить убивать драконов… О Богиня, но ведь никому нельзя и заикнуться об этом, иначе через несколько дне!? сюда ринутся армии всех принцев на свете!

— Я что, похож на дурака? — Он поднялся на ноги и улыбнулся.

Сьонед засмеялась.

— Нет, ты похож на человека, у которого сбылось самое заветное желание. Никогда не думала, что ты такой жадный!

— О, еще какой! — Рохан рассмеялся в ответ, возбужденный своим открытием и теми возможностями, которое оно сулило. — А мое заветное желание сбылось еще в начале лета. Вот оно, стоит передо мной, грязное и потное!

— Ты что, пытаешься обольстить меня? — лукаво спросила она.

И тут все его возбуждение как рукой сняло.

— Ты ведь все знаешь об обольщении, правда? Кем он был, Сьонед? Она заморгала.

— Что?

— Кем он был? — требовательно спросил Рохан. — Мужчина, который учил тебя…

— Я не знаю. И никогда не стремилась узнать. Какая разница?

— Он что, лежал с тобой в плаще и маске? Не сказал ни слова, чтобы ты не узнала его голос? Думала, мысль о том, что ты была с другим, придется мне по душе?

Зеленые глаза Сьонед загорелись гневом, и вызванный ею Огонь заметался из стороны в сторону.

— Ты считаешь, что мне есть чего стыдиться? Это случилось давным-давно и не имеет к нам никакого отношения!

— И сколько их было, Сьонед? Она задохнулась от негодования.

— Как ты смеешь! У тебя нет права спрашивать меня об этом, даже если бы все мужчины Крепости Богини прошли через мою постель! Разве я когда-нибудь спрашивала о твоих женщинах?

Он так испугался, что даже забыл разозлиться.

— О чем ты говоришь?

— Думаешь, меня не интересует, сколько женщин Стронгхолда побывало в твоей постели? — прошипела она. — У девственников не бывает ни таких рук, ни таких губ! Это произошло всего один раз, ночью, в полной темноте, было частью подготовки фарадима и случилось еще до того, как я увидела твое лицо в Огне! — Тут Сьонед широко раскрыла глаза и шагнула к нему вплотную. — Так вот почему ты тянешь со свадьбой? Хочешь убедиться, что я не объявлю тебя отцом чужого ребенка? Как ты посмел спросить, сколько их было? А сколько было у тебя? Но обещаю тебе, милорд принц: теперь, когда ты стал моим, у тебя не будет других женщин! Может, я и не имею права спрашивать тебя о прошлом, но твое будущее принадлежит мне!

Она вылетела из пещеры, унеся с собой Огонь, и потерявший дар речи Рохан оказался в полной темноте. Он простоял так несколько минут. Здравый смысл подсказывал принцу, что он свалял дурака. Но какой-то более мудрый внутренний голос довольно хихикал. Когда Рохан осторожно выбрался наружу, его все еще разбирал смех. Он Поднял с земли нарочно оставленный здесь меч, вложил его в ножны и помедлил на краю карниза, следя за поспешным бегством Сьонед. Мало — помалу смех утих, но всю долгую обратную дорогу до Стронгхолда с лица Рохана не сходила улыбка.

Сьонед захлопнула дверь перед носом испуганной Камигвен и снова бросилась на зелено-голубое покрывало. Она не хотела объяснять, почему отклонила приглашение на вечерний пир, и не желала, чтобы ее уговаривали изменить решение. Молотя кулаками ни в чем не виноватую подушку, она дала выход гневу и прокляла всех мужчин на свете, а Рохана в особенности. Глупые, надутые индюки, толстокожие, ревнивые собственники…

Стук в дверь прервал это увлекательное занятие.

— Отстань! — крикнула она и снова принялась вымещать свою злость на подушках.

Дверь открылась, и тихий голос, совсем не похожий на голос Ками, спросил:

— Милая, может быть, я смогу чем-нибудь помочь? Сьонед покраснела как рак, вскочила и поклонилась принцессе Милар. Она только раз говорила с матерью Рохана, обменявшись с ней парой ничего не значащих слов на приеме, устроенном в честь недавно прибывших фарадимов, и теперь понятия не имела, чем объяснить этот необычный визит, для которого не было никакой причины, кроме разве что совета Андраде… Она потеряла дар речи, когда принцесса улыбнулась и уселась в кресло.

— Я рада, что мы наконец-то сможем поговорить, — сказала Милар с обезоруживающей улыбкой. — Долго выбирала подходящий момент, но все мы были так заняты… — Она указала на соседнее кресло. — Пожалуйста. Если, конечно, вы не предпочитаете, чтобы я пришла в другой раз.

Сьонед села, не в силах вымолвить ни слова.

— Теперь хоть поговорить есть где. Знаете, когда я приехала сюда, чтобы выйти замуж за отца Рохана, мне было примерно столько же лет, сколько и вам. Если бы вы знали, какой это был невозможный человек! Честно говоря, почти такой же невозможный, как его сын. Пустыня — странное место, а ее правители так же непредсказуемы, как здешний климат. К моему приезду Стронгхолд был в ужасающем состоянии — здесь не было и намека на удобства. Можете себе представить, в знаменном зале был один-единственный стол, за которым обедал Зехава, а все остальные ели стоя! Но я изменила все это, и Зехаву в том числе…

Она продолжала распространяться в том же духе; тем временем Сьонед ломала голову, что бы это значило. Однако мало-помалу беззаботная болтовня заставила девушку расслабиться. Милар была такой же хитрой, как и Андраде, но на свой лад. Наконец Сьонед улыбнулась.

Принцесса сразу же заметила это и на полуслове прервала фразу о садах.

— Ну вот, так-то лучше. Теперь верите, что вам здесь некого бояться, а особенно меня? И вечернего пира тоже не надо бояться.

— Это не страх, ваше высочество, ответила Сьонед. — Просто глупость.

— Тогда вы с моим сыном два сапога пара, — поджав губы, заявила Милар. — Все мы временами делаем глупости, разве не так? Кажется, моя сестра до сих пор считает, что я стала принцессой только благодаря своей… простоватости. Не стоит переживать из-за маленьких недоразумений между вами и Роханом. У меня с его отцом их было море! О Богиня, как мы только не обзывали друг друга! Знаете, вам придется спуститься к нам. Мы хотим при всех поблагодарить вас за спасение Яни и Мааркена. Не беспокойтесь о наряде — я уже позаботилась об этом. Вы придете и просто повеселитесь, хорошо? Пожалуйста, скажите, что вы согласны!

Голубые глаза смотрели на нее с такой безыскусной мольбой, что отказаться было невозможно. Если бы Рохан хоть раз посмотрел на нее так, она бы не устояла. Впрочем, она уже не устояла, нравится это ей или нет, с досадой призналась себе Сьонед. А сейчас ей это вовсе не нравилось. Она медленно кивнула, и донельзя обрадованная принцесса Милар захлопала в ладоши.

— О, чудесно! Я сейчас же пришлю платье и служанку, которая причешет вас. Думаю, наряд придется вам по душе, — закончила она со счастливой улыбкой и встала, шелестя серыми юбками и благоухая ароматом розы. — Я хорошо знаю вкусы своего сына!

— Ваше высочество, я очень благодарна вам за хлопоты, но должна сказать, что между вашим сыном и мной…

— Ох, моя милая! — засмеялась принцесса Милар. — Вы не можете сказать мне ничего такого, чего бы я уже не знала! А хлопот никаких вы мне не доставили. Подобрать подходящее платье — разве это хлопоты? Когда вы вернетесь из Виза, нарядов у вас будет полный шкаф. Знаете, у женщин нашего круга есть свои обязанности. Ваша подруга Камигвен неплохо в этом разбирается. Кстати, Сьонед, она мне очень нравится… Но я говорила об обязанностях — надеюсь, вы не сочтете их слишком утомительными. Их стоит выполнять.

Даже тогда, когда возникают сложности в отношениях с мужьями.

Сьонед посмотрела на закрывшуюся за принцессой дверь и ошеломленно подумала, остался ли в Стронгхолде хоть один человек, который верит в то, что Рохан не женится на ней. Ничего себе «тайна»! Так они никогда не смогут воплотить в жизнь его план…

Когда через несколько минут пришла служанка, она поклонилась Сьонед так низко, что той сразу стало понятно: в ней действительно видят будущую принцессу.

— Добрый вечер, миледи. Сейчас я положу на кровать ваше платье и мы займемcя ванной, а потом примемся за прическу. Ее высочество говорит, что не стоит беспокоиться, если вы немного опоздаете, потому что вечер устраивается в вашу честь. Если вы готовы, миледи, то можно начать.

Сьонед начала подозревать, что тут не обошлось без Андраде и Камигвен. Наверно, они надеялись, что Рохан при виде почестей, оказываемых Сьонед как его официальной невесте, сменит гнев на милость и публично признает ее таковой. Похоже, они недооценивали его упрямство.

У самой Сьонед было две — нет, три цели, которых она собиралась добиться в ближайшем будущем. Она хотела выйти замуж за Рохана. Она хотела, чтобы его планы увенчались успехом, ибо знала, что их будущая совместная жизнь зависит от того, удастся ли ему в Риалле подписать договор с верховным принцем; следовательно, интрига была необходима. Однако это не мешало ей возмущаться вмешательством Андраде в ее судьбу. Кроме того, стычка с Роханом так разозлила девушку, что в ней вновь зашевелились старые подозрения…

Служанка оказалась ужасной трещоткой, и Сьонед извлекла для себя еще один урок: ничто так не отвлекает от неприятных мыслей, как пустая болтовня.

— Где же он? — Милар скомкала салфетку, лежавшую на тарелке, и еще раз обвела взглядом весь длинный знаменный зал.

— Если бы я знала, то нашла бы его и притащила сюда за нос — бросила Андраде. Она устала после долгой скачки по жаре и умирала с голоду. Но вассалы и гости не имели права притронуться к еде и питью, пока их принц не решит украсить пир своим присутствием. Он был не так глуп, чтобы прятаться, хотя — судя по выражению глаз Сьонед на обратном пути из Ривенрока — это было бы самым мудрым решением. Надо было дать остыть ее гневу. Андраде оставалось только догадываться, что они сказали друг другу.

Она заерзала в кресле, куда была подложена подушка, немного смягчавшая боль от долгого пребывания в седле. Собравшиеся начинали нервничать и не сводили глаз с парадной двери. Андраде мысленно пересчитала присутствовавших в зале вассалов, узнавая каждого по развевавшемуся над его головой боевому знамени. Знамена были прикреплены над факелами, которые висели достаточно высоко, чтобы давать свет, но не нагревать и без того жаркое помещение. Двухстворчатая дверь в дальнем конце зала и окна были распахнуты настежь, и по комнате гулял ветерок, немного охлаждавший разгоряченных гостей. Но складки знамен лишь слегка колыхались, а пламя факелов горело достаточно ровно и не чадило. Андраде облизала пересохшие губы и убрала с шеи завиток волос, проклиная запаздывавшего племянника.

Когда в зале появился принц, она еле успела поднять глаза. С непринужденностью и величием абсолютного монарха Рохан шел по длинному проходу между столами, одетый в черное с серебром, и его светлые волосы блестели полированным золотом. Андраде с трудом подавила смешок, совершенно неприличный для дамы ее возраста и положения. Представление было выдержано в лучших традициях Зехавы, сына дракона, и она простила племяннику все его грехи. Мелкие неудобства не стоили того удовольствия, которое испытала Андраде, глядя на потрясенные лица вассалов.

На нем была облегающая рубашка с отложным воротником, заправленная в удобные черные штаны. Воротник, манжеты и отвороты высоких черных сапог украшала серебряная вышивка. На пальцах сияли два кольца — одно с топазом, другое с изумрудом. В мочке уха красовалась серебряная серьга с покачивавшимся туда-сюда огромным ониксом. Зрелище было эффектное, и предназначалось оно не только для того, чтобы произвести впечатление на вассалов…

Рохан задержался, чтобы поклониться матери. Стоявший на возвышении стол был разделен на две части; во главе одной сидела Милар, вторую должен был возглавлять Рохан. Он занял место рядом с Андраде, Вальвис выступил вперед, наполнил его кубок, и пир наконец начался. Андраде оглядела племянника сверху донизу и промурлыкала:

— Думаешь, это поможет?

Тобин откровенно залюбовалась братом.

— Слушай, да ты у нас просто красавец!

— Спасибо, — непринужденно ответил Рохан. — Тобин, ты меня удивляешь! Почему у тебя не красные руки? Разве ты не отшлепала своих бандитов?

— Чейн взял это на себя. Теперь они два дня не смогут сидеть. Но где Сьонед? Я хочу поблагодарить ее.

— А разве ее еще нет? — спросил он, небрежно обводя взглядом знаменный зал.

— Она придет, — откликнулась Милар. — Только не смущай ее больше, Рохан. Знаешь, на самом деле она очень застенчива. Ох, какой ты красивый и нарядный, мой дорогой! Значит, недаром я портила глаза, сидя за шитьем!

— Лучше бы ты поручила это своим служанкам, — добродушно проворчал он.

— Не говори глупостей. Пока Андраде донимает меня своими нравоучениями, я занимаюсь делом. А мои служанки заняты. Они обдумывают, как переделать покои принца к его возвращению с Риаллы.

— Ты говоришь таким тоном, словно сама не едешь с нами, — удивился Чейн.

— У меня и здесь хватает дел. — Она грациозно опустила пальцы в чашу с ароматной водой, поданную пажом. — Рохану захочется привезти невесту в достойные ее покои. Ах, да, я вспомнила… Яри, поднимись наверх и поищи ее.

Паж убежал. На мгновение беседа прервалась: каждый старался сделать вид, будто не замечает, как вспыхнул Рохан. Андраде поманила пальцем Вальвиса.

— Освободи-ка за нашим столом место для леди Сьонед и не слишком церемонься, если кого-то придется выставить.

Мальчик поклонился; обычно он относился к Андраде с опаской, но на сей раз дерзко улыбнулся.

— Миледи, мой хозяин приказал это раньше.

Андраде подмигнула ему.

— Ценю твое усердие. — Она обернулась к племяннику. — Слушай, а ведь она убьет тебя…

— Прежде чем спасать Яни и Мааркена, ей надо было подумать о последствиях. — Его глаза светились лихорадочным блеском. — Принц обязан публично выразить ей благодарность, иначе он не будет принцем.

— Я повторяю: она убьет тебя.

— Из этого яйца еще никто не вылупился. Лучше скажи, как тебе понравился мой дебют в роли принца. — Он поднял кубок и принял картинную позу.

Андраде засмеялась.

— Очень впечатляюще! Особенно драгоценности. Шучу, шучу… Они тебе ни к чему, Рохан. Твое главное украшение — это глаза и волосы. В зале нет женщины, которая не любовалась бы тобой. Но я подозреваю, что та женщина, ради которой ты так вырядился, еще не пришла.

— Дражайшая тетушка, а это яйцо еще не снесли, и нечего ожидать, что из него вот-вот вылетит дракон. Она приподняла бровь.

— Ба, как пышно мы стали выражаться, милорд принц! Готовишься к разговору с Ролстрой… или со Сьонед?

— Конечно, с первым. Лучше говорить цветистыми фразами, чем прямо выложить все, что я о нем думаю.

— Ты что, целыми днями думаешь только об этом?

— Не днями, а годами. — Рохан скорчил гримасу, схватил кубок и хотел поднести его к губам, но рука принца замерла на полпути. Андраде проследила за направлением его взгляда. В зале настала мертвая тишина. Чейн восхищенно присвистнул. Действительно, было чем полюбоваться: по вымощенному каменными плитами проходу шла Сьонед.

Одетая очень скромно, без украшений, с косой, в которую были вплетены золотые ленточки, она не уступала величием ни одной принцессе. На ней было темно-зеленое шелковое платье, напоминавшее цветом болотную ягоду моховику. Она не смотрела ни вправо, ни влево и немного скованно шла по центральному проходу, на глазах у всех. На выручку к ней заторопился Вальвис, но Рохан властно взял его за руку. Андраде одобрительно кивнула; Сьонед должна была привыкнуть к чужим взглядам, ибо положение жены Рохана обязывало ее быть на людях.

Когда «Гонец Солнца» приблизился и поклонился принцу, Рохан поднялся. Даже преклонив колени, Сьонед продолжала упрямо смотреть в пол. Тем временем Рохан прошел между столами и остановился на возвышении прямо перед ней.

— Секунду, миледи, — сказал принц, когда девушка выпрямилась, и эхо его голоса разнеслось по всему огромному залу. Вспыхнувшая Сьонед тревожно смотрела на него; глаза ее напоминали мечущихся в испуге птиц. А Рохан продолжал:

— Мы желаем торжественно выразить вам благодарность за подвиг, совершенный сегодня во время охоты. От лица нашей сестры и ее лорда, от лица нашей леди матери и особенно от нас лично мы благодарим вас. Вы спасли жизнь двух юных лордов, которые являются нашими наследниками — до тех пор, пока у нас не появится свой собственный.

Андраде, наслаждавшаяся этим зрелищем, откинулась на спинку кресла. Она в полной мере оценила и слова Рохана, и неистовый блеск в зеленых глазах Сьонед. Дерзкий мальчишка посмел использовать царственное «мы», чтобы намекнуть на их общих детей!

Рохан протянул руку, и Сьонед беспомощно вложила в его ладонь свою тонкую кисть. Секунду спустя на ней красовалось кольцо с изумрудом. Андраде чуть не ахнула. Он надел кольцо на средний палец левой руки, предназначенный лишь для десятого кольца фарадимов и ни для чего другого!

— Мы желаем, чтобы вы носили это кольцо в память о том, что мы в долгу перед вами, — сказал он. Затем Рохан потянул девушку за руку, помогая подняться на помост, и поручил ее заботам Вальвиса. Оруженосец провел Сьонед к ожидавшему ее месту. Тем временем Рохан поднял свой кубок. — За леди Сьонед! — провозгласил он.

Весь зал дружно подхватил тост и выпил за ее здоровье. Но вид у Сьонед был такой, что пить за ее здоровье следовало до самого утра. Один тост здесь ничего не решал. Андраде прикрылась кубком и украдкой улыбнулась. Интересно, какую казнь Сьонед придумает Рохану, чтобы отомстить за сегодняшнее?

Он подождал, пока в зале не воцарилась тишина, а затем заговорил снова.

— Милорды, я внимательно выслушал все ваши просьбы и пожелания, направленные на благо земель, которыми вы владеете от моего имени. Ваши желания многочисленны и разнообразны. Поскольку мне еще никогда не доводилось вести переговоры во время Риаллы, я бы не хотел брать на себя обязательства, которые не смогу выполнить. Поэтому прошу не позднее чем за три дня до отъезда в Виз выбрать среди вас троих лордов, которые будут сопровождать меня и в случае нужды дадут мне совет.

Андраде подняла брови. Конечно, как обычно, на Риаллу поедет Чейн, но меньшим лордам сопровождать принца было не принято. Опять этот мальчишка придумал что-то новенькое!

— Мой отец принц Зехава однажды сказал, что обещания принца умирают вместе с ним. Я не хочу, чтобы это случилось со мной. Я не знаю, какие обещания он давал вам прежде, но зато твердо знаю одно: он прежде всего заботился о счастье и богатстве своих подданных. Если мы хотим сохранить Пустыню сильной и процветающей, то должны трудиться рука об руку. Но мне представляется, что… — Он сделал паузу и набрал в легкие побольше воздуха. Андраде поняла, что это не просто ораторский прием, и прищурилась в ожидании чего-то неслыханного. — Вы и ваши роды служили мне и моему роду долго и честно. Однако за исключением лорда Радзинского, который получил свою крепость в качестве свадебного подарка, никто из вас не владеет землями и поместьями, которыми он управляет. Поэтому я предлагаю вам следующее. Осенью, сразу после моего возвращения с Риаллы, я объеду свои владения, осмотрю их, позволю вам показать мне все их достоинства и недостатки, и тем, кого сочту достойным этой чести, дам те же привилегии, которыми до сих пор пользовался только лорд Чейналь.

Тут начался форменный ад.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь! — рявкнул Рохану Чейн, пытаясь перекричать поднявшийся в зале шум.

— Милый, — тревожно сказала Милар, — ты думаешь, это мудро? Конечно, Зехава нарушил все правила, подарив Чейну Радзин, и это послужило нам на благо, но…

— Да ты с ума сошел! — воскликнула Тобин. И только одна Андраде поняла суть его замысла. Во-первых, вассалы будут лезть вон из кожи, чтобы к моменту приезда Рохана выглядеть как можно лучше; с чем бы принц ни вернулся с Риаллы, они согласятся на все, лишь бы стать настоящими владельцами своих земель. Во — вторых, в этих поездках Рохана будет сопровождать Сьонед, что позволит каждому лорду лучше узнать ее. В-третьих и последних, если Андраде не ошибалась — а это бывало очень редко, — на следующую весну намечалась война с меридами. Люди, которые не щадили жизни, сражаясь за своего принца, будут сражаться еще беззаветнее, чтобы защитить земли, дарованные им согласно письменному указу, а не устному обещанию, которое, как известно, умирает вместе с принцем…

Она прикоснулась к руке Рохана, и принц обернулся.

— Заставь их заплатить, — посоветовала она.

— За это они будут ежегодно поставлять в Стронгхолд все, что нужно для его содержания. Начиная с сегодняшнего дня, — объяснил он.

Андраде одобрительно кивнула.

— Ты даешь им то, чем они владеют и так, а они платят тебе за свои привилегии. Очень расчетливо, Рохан. Рохан сел и жадно припал к кубку.

— Выполнение обязанностей принца вызывает сильную жажду, — назидательно произнес он.

К тому времени, когда взошли луны, вино лилось рекой, а в знаменном зале стоял такой шум, какого в Стронгхолде вовеки не слыхивали. Андраде была счастлива: Рохан доставил ей удовольствие, которого она не испытывала много лет. Если этот мальчишка сумел устроить такое представление в Стронгхолде, оставалось только догадываться, что он натворит на Риалле. Она не могла дождаться отъезда в Виз.

Однако ночь сюрпризов еще не кончилась. Андраде поглядывала на Сьонед, замечая, что та почти ничего не ест и не пьет. Тело ее было напряжено, руки сложены на коленях, губы плотно сжаты, а на фоне огненных волос лицо ее казалось высеченным из куска льда. Когда убрали пустые тарелки и поставили на столы дымящиеся кувшины с подогретым вином, Андраде заметила, что Сьонед перестала разглядывать свои руки и пристально вгляделась в дальний конец зала. Андраде с любопытством посмотрела туда же. Лунный свет врывался в огромные прямоугольные окна, холодный серебряный свет, смешивавшийся с теплым, золотистым сиянием факелов.

Но внимание Сьонед привлек вовсе не свет… Она медленно поднялась, скользнула в боковой проход и стала неслышно пробираться между внешней стеной и спинами пирующих. Андраде вычислила ее курс и похолодела, наконец увидев то, что уже давно заметила Сьонед.

Рядом с дверью, в квадрате лунного света стоял виночерпий, о котором Андраде предупреждала Милар. Глаза его были стеклянными, лицо пустым, тело застыло на месте. Именно так выглядели те, чьими глазами и ушами пользовались скрывавшиеся вдали «Гонцы Солнца».

Теперь Сьонед стояла у второго окна; на ее хрупкое тело падали причудливые тени. Андраде поднялась на ноги, заранее зная, что не успеет ее остановить. Впрочем, она и не собиралась делать этого. Трезвый расчет подсказывал, что лучшей возможности доказать свою полезность Рохану в качестве принцессы Сьонед представиться не могло.

Стоило людям обратить внимание на Сьонед, как они тут же умолкали. По залу катилась волна безмолвия. Девушка подняла обе руки; изумруд на ее пальце полыхнул зеленым, остальные кольца странно замерцали. Когда между ее ладонями загорелся свет, Андраде ахнула вместе со всеми остальными. Но только она и другие фарадимы знали, что этому искусству Сьонед никто не учил. В неосвещенном пространстве перед открытой дверью вспыхнул Огонь фарадима, и из него соткалась человеческая фигура. Изображение заколебалось, выровнялось и стало узнаваемым. При виде Ролстры Андраде сжала кулаки. Кто-то вскрикнул.

— Кто ты? — Сьонед яростно глядела на виночерпия, но разговаривала не с ним, а с вселившимся в него неизвестным фарадимом. — Что еще ты подсмотрел и передал своему хозяину, верховному принцу? Говори, что ты замышляешь против моего господина, или я последую за тобой до самого замка Крэг и заставлю потеряться в собственной тени!

Изображение верховного принца двигалось. Его губы произносили неслышные слова, руки сжимали чьи-то невидимые плечи. Голова виночерпия болталась из стороны в сторону, в такт движениям Ролстры, который тряс далекого фарадима.

— Говори!

Лицо виночерпия исказил ужас.

— Клянусь моей душой…

— У тебя ее нет! Ты собирался убить его? Отвечай мне!

— Нет! Нет, клянусь тебе…

— Слушай меня, Ролстра! Передай ему мои слова, предатель! Скажи ему, что я найду и убью его, если он посмеет причинить вред моему господину!

Андраде схватила Рохана за руку и помешала ему броситься к Сьонед. Он бешено вырвался.

— Нет! — прошипела она. — Не мешай ей! У Сьонед безумно горели глаза: она доказала, что достойна своих колец и даже большего, сумев запутать другого фарадима в сетях света и пригрозить ему бесконечной тенью. Но это продолжалось слишком долго; Андраде почувствовала, что заклинание слабеет, волны лунного света начинают колебаться, и поняла, что сил Сьонед надолго не хватит. С искусством, доступным только леди или лорду Крепости Богини, Андраде быстро собрала пучки света и принялась перебирать и сортировать их. Это занятие напоминало распускание шелковой вуали, сотканной из тысяч разноцветных нитей, каждая из которых была раскрашена серебром… и Огнем. Затем Андраде заново сплела эти нити в неповторимый узор, который был узором Сьонед. И все же девушка продолжала бороться, чудовищными усилиями поддерживая связь между собой и неведомым фарадимом из замка Крэг. Чтобы подчинить себе волю Сьонед, Андраде пришлось потратить почти все свои силы.

Наконец виночерпий повернул лицо, и Андраде даже с противоположного конца зала увидела того, кто смотрел его глазами. Изо рта изменника вырвался безнадежный, отчаянный вопль:

— Миледи… простите меня!

Эта душераздирающая мольба заставила ее отпрянуть и попытаться определить спектр неведомого «Гонца Солнца». Но в тот же миг тело виночерпия выгнулось дугой и сползло на пол, словно призрачные пальцы Ролстры впились в горло невидимого предателя. В мозгу Андраде что-то напряглось, а затем со звоном рассыпалось. Она застонала и обхватила руками раскалывавшуюся голову. Изображение Ролстры окуталось разноцветным туманом и растаяло. Все было кончено.

— Почему вы остановили меня? — прозвенел яростный, обвиняющий голос Сьонед. Затем в глазах девушки погас изумрудный блеск, она зашаталась и неловко осела на пол.

Когда Рохан бросился к Сьонед и поднял ее на руки, Андраде услышала чей-то взволнованный голос, звавший ее по имени.

— Андраде! Андри, посмотри на меня, пожалуйста! Глаза еще болели, но она повернулась к сестре, понимая, что даже Мил ощутила на себе силу Сьонед. Она вцепилась в руку двойняшки.

— Мил… уведи меня отсюда. Никто не должен видеть мою слабость.

— Уриваль! — крикнула Милар. Каким-то чудом Андраде сумела подняться и с помощью Уриваля выйти из зала. Однако за дверью ее оставили силы. Уриваль отбросил церемонии, подхватил Андраде на руки и отнес наверх, в ее покои. Краешком сознания леди Крепости ощутила, что ее кладут на постель и подсовывают под голову подушку…

Прошло много времени, прежде чем она открыла глаза. Уриваль сидел рядом и ждал. Поймав на себе гневный взгляд Андраде, он спросил:

— Ну что, какова моя ученица? Ладно, все ясно. Я знал, что ты догадаешься.

— И много она знает? — Андраде поморщилась, но заставила себя сесть.

— Не все. Пока. Догадываюсь, что ты имеешь в виду не ее успехи на поприще фарадима.

Она что-то сердито проворчала и снова опустилась на подушку.

— Ты научил ее слишком многому. — Когда Уриваль в ответ только пожал плечами, она разозлилась. — Она всегда ходила у тебя в любимицах. Ты помогал ей, учил, присматривал за ней…

— А разве ты вела себя по-другому?

— Я бы никогда не послала тебя к ней. Будь моя воля, женщиной бы ее сделал кто-нибудь другой.

— То же самое можно сказать и про ту ночь, когда ты сделала меня мужчиной. Она догадывается, что ты используешь ее, так же как я догадывался, что ты используешь меня… Я бы не затеял эту игру, если бы знал, что Сьонед окажется такой властной. Ты слышала, как она командовала?

— Когда она станет принцессой, то потеряет свою силу. Главным для нее станет Рохан, а не интересы фарадимов. Уриваль, это не то, чего я хотела!

— Мы всегда знали, что идем на риск. Но сознайся, никто из нас не подозревал в ней такую мощь.

— Ты слишком многому научил ее, — снова проворчала она. — Ты слишком заботишься о ней.

— А ты слишком заботишься о власти! — Уриваль поднялся, налил бокал вина, а затем продолжил, на сей раз более спокойно:

— Она очнется, как и Тобин. Я приставил Камигвен ухаживать за ней и Сьонед, а Оствеля послал успокоить Рохана и Чейна. Милар приказала слугам позаботиться о них.

Андраде снова попыталась сесть, на сей раз более успешно, и пригубила переданный ей Уривалем бокал.

— Как ты догадался, что в ту ночь у тебя была я?

— От кого-то Богиня скрывает правду, а кому-то раскрывает, — ответил он, слегка пожимая плечами. — Лучше скажи, что ты собираешься делать со Сьонед.

— Дать ей седьмое кольцо, конечно. Жаль, что я не захватила с собой шкатулку с драгоценностями, но надеюсь, по такому случаю Мил выделит мне что-нибудь из своих запасов.

— Сегодня Сьонед уже получила седьмое кольцо — словно аванс за демонстрацию своего искусства, — напомнил Уриваль.

— Чертов Рохан… — Она допила вино.

— Я имею в виду не столько Ролстру, сколько вассалов Рохана. Ты бы видела их лица!

— Ты хочешь сказать, что они испугались, как бы Сьонед не обратила свою силу против них? Будь они все прокляты! — Андраде швырнула пустой бокал через всю комнату.

Тот ударился о туалетный столик, а затем покатился по полу.

— Ляг и успокойся, — приказал Уриваль. — Будь у тебя побольше сил, ты бы проломила стену.

— Ты понял, что сделал Ролстра? — прошипела она. — Обычные шпионы его уже не устраивают. Он завербовал «Гонца Солнца».

— Но против его воли, Андраде. Это был крик души.

— Какая разница? Предатель есть предатель, кем бы он ни был. — Она долго смотрела на Уриваля. — Может, и хорошо, что ты так многому научил Сьонед. Пожалуй, ей это пригодится.