Глава двенадцатая. Зеркало Джедан

Приближалось Рождество. Одним декабрьским утром, Хогвартс проснулся погребенным под несколькими футами снега. Озеро замерзло, а близнецы Висли были наказаны за то, что заколдовали парочку снежков летать вокруг Квиррелла и стукать его сзади по тюрбану. Тех немногих сов, которые смогли принести почту сквозь ненастье, Хагриду пришлось лечить и выхаживать, прежде чем они снова смогли летать. Все никак не могли дождаться начала каникул – ведь если в гостиной Гриффиндора и в Большом зале гудело пламя каминов, то продуваемые сквозняками коридоры обледенели, а в окна классов стучался ветер. Хуже всего было на занятиях в подземельях у профессора Снэйпа, где изо рта валил пар, и они жались к своим котлам.

«Мне так жалко тех, кто остается в Хогвартсе на Рождество, – сказал на одном из уроков алхимии Драко Малфой, – ведь дома они никому не нужны!» При этом он поглядел на Гарри. Крабб и Гойл расхохотались, но Гарри, отмерявший истолченный хребет рыбы-льва, не обратил на них внимания. После небезызвестного матча квиддитча Малфой стал еще несносней. В раздражении от проигрыша Слитерина он попытался острить, что в следующей игре за ловца вместо Гарри может сыграть большеротая лягушка, но понял, что никто не находит это смешным. Все были под впечатлением того, как Гарри удержался на своей брыкающейся метле. Так что теперь Малфой, злясь и ревнуя, снова стал прохаживаться на счет того, что у Гарри нет нормальной семьи. Гарри и в самом деле не собирался возвращаться к Десли на Рождество. Когда профессор Мак-Гонагалл на прошлой неделе составляла список учеников, остающихся в школе на каникулы, Гарри, не задумываясь, записался. При этом он совсем не испытывал к себе жалости – это Рождество обещало стать самым лучшим за всю его жизнь. Рон с братьями тоже оставались, потому что мистер и миссис Висли собирались в Румынию, навестить Чарли. Выйдя из подземелий после алхимии, они обнаружили, что коридор перегорожен огромной елкой. Из-под нее выглядывали две здоровенные ноги, и доносилось громкое пыхтение, ясно говорившее, что за елкой находится Хагрид.

«Привет, Хагрид, тебе помочь?» – спросил Рон, просовывая голову между ветвей.

«Да нет, все в порядке, спасибо, Рон».

«Нельзя ли пройти? – донесся сзади нарочито неторопливый голос Малфоя. – Пытаешься подработать, Висли? Надеешься тоже стать лесничим, когда закончишь Хогвартс? Мне кажется, конура Хагрида тебе должна казаться дворцом по сравнению с той хибаркой, к которой привыкла твоя семейка». Рон кинулся на Малфоя, но в этот момент на лестнице появился Снэйп.

«ВИСЛИ!» Рон отпустил Малфоя.

«Он его провоцировал, профессор Снэйп, – вступился Хагрид, высовывая заросшую физиономию из-за дерева. – Малфой оскорблял его семью».

«Как бы оно там ни было, драться в Хогвартсе – против правил, Хагрид, – вкрадчиво ответил Снэйп. – Пять баллов с Гриффиндора, Висли, и будь доволен, что не больше. Давайте, идите отсюда!» Малфой, Крабб и Гойл быстро протиснулись мимо дерева, сбивая иголки и самодовольно ухмыляясь.

«Доберусь я до него, – проскрежетал зубами Рон в спину Малфою, – скоро доберусь…»

«Я их обоих ненавижу, – добавил Гарри, – и Малфоя, и Снэйпа.»

«Да что вы, право! Глядите веселей, уже почти Рождество, – ободрил их Хагрид. – И, вот что я вам скажу, пошли со мной, посмотрите на Большой зал, там просто здорово!» Вся троица проследовала за Хагридом и его елкой в Большой Зал, где профессор Мак-Гонагалл и профессор Флитвик занимались рождественскими украшениями.

«А, Хагрид, последняя елка – поставь ее в дальний угол, пожалуйста». Зал имел восхитительный вид. По стенам были развешаны гирлянды из падуба и омелы, и стояла, по меньшей мере, дюжина Рождественских елок – одни поблескивали крохотными сосульками, другие сияли сотнями свечей.

«Сколько вам осталось дней до каникул?» – поинтересовался Хагрид.

«Один единственный, – ответила Эрмиона. – И… кстати – Гарри, Рон, у нас есть еще полчаса до обеда, мы должны пойти в библиотеку».

«Да, ты права», – отозвался Рон, насилу отрывая глаза от профессора Флитвика, из палочки которого вылетали золотые шарики и развешивались на ветках новой елки.

«В библиотеку? – удивился Хагрид, выходя за ними из зала. – Перед каникулами? Это уж чересчур, вам не кажется?»

«Да нет, мы не учиться, – весело ответил Гарри, – с тех пор, как ты назвал имя Николя Фламеля, мы пытаемся узнать, кто это».

«Что-что? – Хагрид выглядел шокированным. – Послушайте – я же вам сказал оставить эту чепуху. Не ваше дело, что стережет тот пес».

«Мы просто хотим знать, кто такой Николя Фламель, и все», – ответила Эрмиона.

«Если только ты нам не скажешь и не сэкономишь время, – добавил Гарри. – Мы уже прочли, наверное, сотни книг, но нигде не можем найти. – Ну хоть намекни нам – я уверен, что где-то это имя мне попадалось».

«Ничего не скажу», – твердо ответил Хагрид.

«Ну что же, придется искать самим», – вздохнул Рон. Они оставили рассерженного Хагрида и поспешили в библиотеку.

Имя Фламеля они и в самом деле искали с того момента, как Хагрид его произнес – ведь как же им еще было выяснить, что пытался украсть Снэйп? Вся штука была в том, что непонятно откуда начать, не зная, за что мог попасть в книги Фламель. Его не было ни в Великих волшебниках двадцатого века, ни в Известных магах нашего времени, отсутствовал он и в Важных магических открытиях наших дней, и в Изучении новейших достижений колдовства. Была еще, правда, вся остальная библиотека: десятки тысяч книг, тысячи полок, сотни узких проходов. Эрмиона вытащила список книг, в которых хотела порыться, Рон зашагал по проходу, на удачу вытаскивая книги с полок, а Гарри дошел до Запретной секции. Некоторое время он раздумывал, не содержится ли имя Фламеля где-то в ней. К сожалению, чтобы посмотреть запретную книгу, требовалась записка, подписанная преподавателем, а он знал, что получить такую ему не светит. В этих книгах описывалась сильная черная магия, которой никогда не учили в Хогвартсе. Эти книги читали только старшекурсники, изучающие высшее искусство защиты от черных сил.

«Что ты ищешь, мальчик?»

«Да ничего», – ответил Гарри. Мадам Пинс – библиотекарша указала ему на дверь метелкой для пыли.

«Тогда лучше иди отсюда. Давай, давай!» Гарри вышел из библиотеки, сожалея, что он недостаточно изворотлив, чтобы выдумать на ходу какую-нибудь историю. Он, Рон и Эрмиона заранее договорились, что лучше не спрашивать мадам Пинс, где найти Фламеля. Они были уверены, что она могла бы им подсказать, но не хотели, чтобы Снэйп подслушал их разговор и догадался, что они ищут. Гарри подождал в коридоре, чтобы узнать, не нашли ли что-нибудь остальные, хотя и не очень на это надеялся. Искали они вот уже две недели, но поскольку в их распоряжении были только короткие перерывы между занятиями, неудивительно, что найти ничего не удавалось. Может они и смогли бы найти что-нибудь, но только если бы мадам Пинс не дышала в затылок. Через пять минут Рон и Эрмиона присоединились к нему, покачивая головами, и они пошли обедать.

«Вы ведь продолжите искать без меня? – спросила Эрмиона. – Пошлите мне сову, если что-нибудь обнаружите».

«А ты могла бы спросить своих родителей, кто такой Фламель, – посоветовал Рон. – Это не будет выглядеть подозрительно».

«Да уж, куда там, – отозвалась Эрмиона. – Они оба дантисты». Но, когда начались каникулы, Рон и Гарри слишком хорошо проводили время, чтобы задумываться о Фламеле. Они остались одни в спальне, да и в гостиной было свободней, чем обычно, и у них получалось захватить хорошие кресла у камина. Так они просиживали часами, поедая то, что могли поджарить на огне: хлеб, булочки, алтей, и изобретали способы, как можно было бы добиться исключения Малфоя. О них было приятно поговорить, даже если они никогда не сработают.

А еще Рон начал учить Гарри играть в колдовские шахматы. Они очень напоминали шахматы магглов, только фигуры в них были живыми, что превращало игру в управление войсками на поле боя. Набор Рона был очень старый и потрепанный. Как и все, что у него было, он принадлежал одному из его родственников – в данном случае деду. Однако старые фигуры были отнюдь не слабаками. Рон настолько хорошо их знал, что без проблем заставлял их делать то, что ему нужно.

Гарри играл набором, который ему одолжил Шэймус Финниган, и эти фигуры ему не доверяли. Он еще не стал хорошим игроком, и они непрерывно давали ему советы, смущая его.

«Не ставь меня туда, не видишь что ли его слона? Походи вот им, мы можем позволить его потерять!»

В сочельник Гарри отправился спать, ожидая, что следующий день принесет еду и развлечения, но никак не подарки. Но когда он проснулся утром, первое, что представилось его глазам, была небольшая горка пакетов в ногах кровати.

«Счастливого Рождества», – сонно пробормотал Рон, когда Гарри выскочил из кровати и напялил халат.

«И тебе тоже, – крикнул Гарри. – Ты только погляди! Я получил подарки!»

«А чего ты ожидал, кучу репы?» – удивился Рон, поворачиваясь к своей груде, которая была намного больше, чем у Гарри. Гарри взял верхний пакет. Он был завернут в тонкую коричневую бумагу, и на нем было нацарапано «Гарри от Хагрида». Внутри была грубо вырезанная деревянная флейта. Хагрид, очевидно, вырезал ее сам. Гарри подул в нее – раздался звук похожий на крик совы. Во втором очень маленьком пакете была записка.

К записке было приклеено пятьдесят пенсов.

«Очень любезно», – отметил Гарри. Рон был заворожен монеткой.

«Как странно! – удивился он. – Что за форма! Это деньги?»

«Можешь взять, – рассмеялся Гарри, глядя, как обрадовался Рон. – Так, это были Хагрид и тетя с дядей – а кто же послал эти?»

«Я думаю, что знаю, от кого они, – ответил Рон, слегка краснея, и указывая на очень пухлый пакет. – От моей мамы. Я сказал ей, что тебе не от кого ждать подарков и – о, нет… – простонал он, – она связала тебе семейный свитер Висли».

Гарри разорвал пакет и обнаружил в нем толстый зеленый свитер ручной работы и большую коробку домашней помадки.

«Каждый год она вяжет свитера, – сказал Рон, распаковывая свой. – Мне всегда достается бордовый».

«Это очень мило с ее стороны», – сказал Гарри, пробуя помадку, оказавшуюся на редкость вкусной. Следующим его подарком тоже стали сладости – большая коробка шоколадных лягушек от Эрмионы. Оставался только один пакет. Гарри поднял его и пощупал прежде чем распаковать – пакет был очень легкий. Нечто текучее и серебристое выскользнуло на пол и свернулось блестящими кольцами. Рон глубоко вздохнул.

«Я слышал о них, – сказал он приглушенно, роняя упаковку Бобов с Любым Вкусом, полученную от Эрмионы. – Если это то, о чем я думаю – он действительно редкий и действительно ценный».

«Так что это?»

Гарри поднял сияющее, серебристое полотно с пола. Оно было странным на ощупь, как будто в материал была вплетена вода.

«Это плащ-невидимка, – пояснил Рон с выражением благоговения на лице. – Я уверен, что это он – попробуй, надень». Гарри набросил плащ на плечи и Рон издал радостный вопль.

«Это он! Погляди вниз!»

Гарри поглядел на ноги, но их не было. Он бросился к зеркалу. Точно, там было его отражение – в воздухе висела одна голова, тело стало абсолютно невидимым. Он набросил плащ на голову, и отражение исчезло совсем.

«Тут записка! – воскликнул вдруг Рон. – Из него выпала записка!» Гарри снял плащ и схватил письмо. Оно было написано узким, витиеватым почерком, которого он никогда раньше не видел, и содержало в себе следующее:

«Твой отец оставил его мне на сохранение перед смертью. Настало время вернуть его тебе. Пользуйся им с умом. Счастливого Рождества». Подписи не было. Гарри глядел на записку. Рон с восхищением рассматривал плащ.

«Я бы все отдал за такой, – сказал он. – Все что угодно. В чем дело?»

«Ни в чем», – ответил Гарри. Он очень странно себя почувствовал. Кто же послал ему плащ? В самом ли деле он принадлежал его отцу?

Прежде чем он смог хоть слово сказать, дверь спальни распахнулась и ворвались Фред и Джордж Висли. Гарри быстро убрал плащ, ему пока не хотелось кому-то еще его показывать.

«Счастливого Рождества!»

«Эй, ты глянь – и Гарри получил наш семейный свитер!» На Фреде и Джордже были надеты голубые свитера, один с большей желтой буквой Ф, а другой с Д.

«Хотя у Гарри он лучше, – заметил Фред, поднимая свитер Гарри. – Она, видимо сильней старается, если ты не из нашей семьи».

«А почему же ты не носишь свой, Рон? – поинтересовался Джордж. – Ну, давай же, он красивый и теплый».

«Ненавижу бордовый», – простонал Рон полуискренне, натягивая свитер на голову.

«На ваших нет букв, – заметил Джордж. – Полагаю, она думает, что вы не забудете, как вас зовут. Но мы же не дураки, мы знаем, что нас зовут Дред и Фордж».

«Чего расшумелись?» – в дверь просунулась голова Перси Висли, который неодобрительно посмотрел на них. Очевидно, он тоже распаковывал свои подарки, потому что в руках у него был еще один пухлый свитер. Фред выхватил его.

«П» значит префект! Надень его, Перси, давай же, мы все надели свои, даже Гарри один достался».

«Да, не хочу я», – глухо бормотал Перси, когда близнецы натянули свитер ему на голову, сбив на бок очки.

«И сегодня будешь сидеть не с префектами, – добавил Джордж. – Рождество – семейный праздник». И они потащили Перси из комнаты, ухватив его за свитер. Никогда еще в жизни у Гарри не было такого рождественского ужина! Сотня жирных поджаристых индюшек; горы жареной и вареной картошки; блюда с колбасками; обильно политый маслом горошек, полные до краев серебряные соусники с мясным и клюквенным соусом и груды волшебных хлопушек повсюду на столе. Эти фантастические вещицы ничем не напоминали жалкие хлопушки магглов, которые обычно покупали Десли, с их пластмассовыми игрушками и колпаками из папиросной бумаги внутри. Гарри и Фред подорвали одну из них, и она не просто хлопнула, а выстрелила как пушка и окутала их клубами голубого дыма, при этом из нее появились контр-адмиральская треуголка и несколько живых белых мышей. За Высоким столом Дамблдор сменил свой пятнистый колдовской колпак на шляпку с цветами и весело хохотал над шуткой, которую ему прочел профессор Флитвик. За индюшками последовал пылающий рождественский пудинг. Перси едва не сломал зубы о серебряную подковку, оказавшуюся в его куске. Гарри видел, как Хагрид, раскрасневшись, требовал еще и еще вина и, наконец, поцеловал профессора Мак-Гонагалл в щеку, на что та, к изумлению Гарри, захихикала и вспыхнула, а ее шляпка съехала набок.

Когда Гарри наконец встал из-за стола, карманы его были набиты кучей вещиц из хлопушек. Среди них была пачка не лопающихся светящихся воздушных шариков, набор Вырасти-Себе-Бородавку, и его собственный новый набор фигур для волшебных шахмат. Белые мыши исчезли, и в душу Гарри закралось неприятное подозрение, что они окончат свою жизнь в качестве рождественского ужина Миссис Норрис. Гарри и братья Висли весело провели остаток дня, ожесточенно сражаясь в снежки во дворе. Потом, продрогшие, вымокшие и запыхавшиеся, они вернулись к камину в гриффиндорской гостиной, где Гарри обновил свои новые шахматы, эффектно проиграв Рону. Впрочем, он подозревал, что поражение не было бы столь разгромным, если бы Перси давал ему меньше советов. После того, как они подкрепились сэндвичами с индюшатиной, пончиками, бисквитами и рождественским пирогом, все почувствовали, что наелись и хотят спать, а потому перед сном только и могли, что сидеть и наблюдать, как Перси гоняется по всей башне за Фредом и Джорджем, стащившими его префектский значок. Да, это было самое лучшее Рождество, какое только было у Гарри. Но весь день что-то продолжало вертеться у него в голове. И лишь добравшись до постели, он понял что – плащ-невидимка и тот, кто его послал. Рон наелся индейкой и пирогами и, поскольку никакая тайна его не волновала, глубоко заснул, едва расстелил свою кровать под балдахином. Гарри свесился с кровати и вынул из-под нее свой плащ. Плащ его отца… его отца. Он перепустил плащ из руки в руку. Тот был глаже шелка и легкий как воздух. Пользуйся им с умом, гласила записка. Плащ следовало опробовать и немедленно. Гарри выскользнул из постели и завернулся в него. Глянув вниз на ноги, он увидел только лунный свет и тени, это было очень занятное ощущение. Пользуйся им с умом. Внезапно, последние остатки сна покинули Гарри. Весь Хогвартс был открыт для него в этом Плаще. Волнение захлестнуло его среди темноты и тишины. Он мог пойти в этом Плаще куда угодно – в любое место, и Филч ни о чем не узнает. Рон забормотал во сне. Может, стоило разбудить его? Но что-то удержало Гарри от этого – ведь этот плащ принадлежал его отцу, и он чувствовал, что в этот, самый первый раз, он должен воспользоваться им сам.

Он выбрался из спальни, прошел вниз по лестнице, через гостиную и протиснулся сквозь дыру в портрете.

«Кто это?» – вскрикнула Толстушка. Гарри ничего не ответил и быстро зашагал по коридору. Куда же пойти? Он остановился с сильным сердцебиением и задумался. И тут его озарило. Секция Запретных книг в библиотеке. Он сможет читать столько, сколько захочет, пока не выяснит, кто такой Фламель. Туда то он и отправился, на ходу плотнее запахивая плащ-невидимку. В библиотеке было темно, хоть глаз выколи, и очень страшно. Гарри зажег лампу, чтобы видеть, куда идти. Казалось, что лампа просто плывет в воздухе, и хотя Гарри чувствовал, что держит ее в руке, от этого зрелища мурашки пробегали у него по спине. Запретный отдел располагался в задней части библиотеки. Аккуратно перешагнув через веревку, отделявшую эти книги от остальных, он поднял лампу, чтобы прочесть заголовки. Но заголовки не много проясняли. Их облезшие, выцветшие золотые буквы составляли слова на непонятных Гарри языках. На некоторых совсем не было названия. На одной книге расползлось темное пятно, до ужаса напоминавшее кровь. Волосы встали дыбом у Гарри на затылке. Может, ему только казалось, но книги будто перешептывались, зная, что кто-то посторонний находится среди них. Поскольку откуда-то надо было начинать, он осторожно поставил лампу на пол и стал выискивать на нижней полке что-нибудь интересное. Его внимание привлек большой том в черном с серебром переплете. Он вытащил его с трудом, поскольку том был очень тяжелый и, примостив на колене, раскрыл. Пронзительный, леденящий кровь вопль разорвал тишину – книга невыносимо кричала! Гарри захлопнул ее, но крик не утихал, звуча на все той же высокой, непрерывной, оглушающей ноте. Он оступился и опрокинул свою лампу, которая сразу же погасла. В панике он услышал шаги в коридоре снаружи – запихал голосящую книгу обратно на полку и поспешил на звук шагов. В дверях он едва разминулся с Филчем, который посмотрел прямо сквозь него своими бледными, дикими глазами. Гарри проскочил под вытянутой рукой Филча и помчался прочь по коридору, а вопли книги все звенели у него в ушах. Внезапно он остановился перед высокими доспехами. Он так хотел поскорее убраться из библиотеки, что совершенно не замечал, куда бежит. Возможно из-за темноты, он совершенно не понимал, куда он попал. Насколько ему было известно, такие доспехи стояли возле кухни, но сейчас он должен был быть этажей на пять выше.

«Вы просили меня идти прямо к вам, профессор, если кто-нибудь будет шататься по ночам, и вот, кто-то был в Запретной секции библиотеки». Гарри почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица. Где бы он ни был, Филч, должно быть, знал короткий путь в это место, потому что его мягкий, слащавый голосок приближался. К ужасу Гарри Филчу ответил Снэйп.

«Запретная секция? Ну, что ж, они не могли далеко уйти. Мы их поймаем». Гарри прирос к месту, когда Филч и Снэйп завернули за угол. Конечно, они не могли его видеть, но коридор был узким, и если они пройдут рядом, то неминуемо наткнутся на него – плащ не делал его бесплотным. Он попятился назад так быстро, как только мог. Слева от него дверь была приоткрыта. Это была его единственная надежда. Он проскользнул в нее, задержав дыхание и пытаясь не пошевелить ее. К своему облегчению, он ухитрился сделать это незаметно для них. Филч и Снэйп прошагали мимо, и Гарри прислонился к стене, глубоко дыша и прислушиваясь, как их шаги исчезают вдалеке. Еле-еле пронесло. Прошло несколько секунд, прежде чем он рассмотрел комнату, в которой оказался.

Она выглядела, как заброшенный класс. По стенам один на другом стояли столы и стулья, не перевернутая корзина для бумаг… Но возле одной стены было что-то постороннее, как будто убранное сюда подальше от посторонних глаз. Это было величественное зеркало высотой до потолка, в богатой золотой раме, стоявшее на двух когтистых лапах. По верху его была вырезана надпись: «У джедан юун йата оцилен юаж артоя». Успокоившись, поскольку Филча и Снэйпа было не слышно, Гарри подошел к зеркалу, желая снова глянуть на себя и не увидеть отражения, и встал перед ним. Ему пришлось зажать руками рот, чтобы не вскрикнуть. Он повернулся вокруг себя. Его сердце забилось еще сильней, чем когда завопила книга – в зеркале Гарри увидел не только себя, но и целую толпу людей, стоящих прямо за ним. Но комната была пуста. Часто дыша, он медленно повернулся обратно к зеркалу.

Да, в зеркале отражался он, побелевший и испуганный, и позади него отражалось еще как минимум человек десять. Гарри поглядел через плечо, но там по-прежнему никого не было. Или они все тоже были невидимы? Может, он в самом деле находился в комнате полной невидимок, а зеркало имело способность их всех отражать, несмотря на то видимы они или нет? Он снова поглядел в зеркало. Женщина, стоявшая прямо позади его отражения, улыбнулась и помахала ему рукой. Он протянул руку и пощупал воздух позади себя. Если бы она действительно там была, он бы дотронулся до нее, настолько близко были их отражения, но почувствовал он только воздух – она и остальные существовали только в зеркале.

Женщина была очень красива. У нее были темно-рыжие волосы, а глаза – ее глаза похожи на мои, подумал Гарри, придвигаясь поближе к зеркалу. Ярко-зеленые и в точности той же формы. Тут он заметил, что женщина плакала; улыбалась и плакала одновременно. Стоявший рядом с ней высокий, худой, черноволосый мужчина, обнял ее рукой. Он носил очки, а его волосы были сильно растрепаны. На затылке они топорщились, как у Гарри. Гарри придвинулся настолько близко к зеркалу, что почти касался носом своего отражения.

«Мама? – прошептал он. – Папа?» Они по-прежнему смотрели на него и улыбались. Тогда Гарри медленно посмотрел на лица других людей в зеркале и увидел другие пары таких же зеленых глаз, носы, похожие на его нос, даже маленького старичка, у которого были такие же, как у Гарри острые коленки – он первый раз в жизни смотрел на свою семью. Поттеры улыбались и махали Гарри руками, а он жадно глядел на них, прижав руки к стеклу, как будто надеялся провалиться сквозь зеркало и дотянуться до них. Сильная боль раздирала его изнутри – наполовину радость, наполовину страшная печаль. Он не знал, сколько простоял там. Отражения не исчезали, и он все смотрел и смотрел, пока отдаленный шум не вернул его к реальности. Он не мог оставаться здесь, надо было найти дорогу обратно в спальню. Он насилу оторвал глаза от лица матери, прошептал:

«Я еще вернусь» и выбежал из комнаты.

«Мог бы разбудить меня», – сердито сказал Рон.

«Ты можешь пойти сегодня, я хочу вернуться туда, хочу показать тебе то зеркало».

«Я бы хотел взглянуть на твоих папу и маму», – с интересом сказал Рон.

«А я хочу посмотреть на твою семью, на всех Висли, ты сможешь показать мне твоих остальных братьев и всех прочих».

«Ты и так их всех можешь увидеть, – ответил Рон. – Заезжай ко мне этим летом.

Может быть, оно показывает только умерших. Плохо только, что не получилось найти Фламеля. Да ты бы взял себе бекона или еще чего – почему ты ничего не ешь?»

Гарри не мог есть. Он увидел своих родителей и сегодня ночью увидит их снова. Он почти позабыл про Фламеля. Это больше не казалось важным. Кому какое дело, что там стережет этот трехглавый пес? Кому какое дело, если Снэйп действительно это утащит?»

«С тобой все в порядке? – поинтересовался Рон. – Ты странно выглядишь». Гарри больше всего боялся, что не сможет снова отыскать комнату с зеркалом. Поскольку плащом был накрыт теперь еще и Рон, им пришлось идти намного медленнее. Они попытались восстановить путь Гарри от библиотеки и пробродили по темным переходам битый час.

«Я замерзаю, – пожаловался Рон. – Давай забудем и пойдем назад».

«Ты что! – зашипел на него Гарри. – Я знаю, что оно где-то здесь.» Они прошли мимо призрака высокой ведьмы, проскользившего им навстречу, но больше никого не увидели. Когда Рон начал стонать, что его ноги намертво отморожены, Гарри заметил доспехи.

«Это здесь – вот – вот она!» Они распахнули дверь. Гарри опустил плащ на плечи и подбежал к зеркалу. Они были здесь. Его отец и мать улыбались, заметив его.

«Видишь?» – прошептал Гарри.

«Ничего не вижу».

«Смотри же! Посмотри на них… там их толпа…»

«Я вижу только тебя».

«Посмотри как следует, давай же, стань там, где я».

Гарри отошел в сторону, но когда перед зеркалом встал Рон, он больше не видел свою семью, а только Рона в пестрой пижаме. Однако, Рон не отрываясь смотрел на свое отражение.

«Посмотри на меня!» – воскликнул он.

«Ты видишь свою семью вокруг себя?»

«Нет, я один – но я не такой – я выгляжу старше – и… я главный префект!»

«Что?»

«Да – у меня значок, какой был у Билла – я держу кубок колледжа и кубок по квиддитчу – я еще и капитан команды». Рон отвел глаза от этого восхитительного зрелища, и возбужденно взглянул на Гарри.

«Ты думаешь, это зеркало предсказывает будущее?»

«Да нет! Все мои родственники мертвы – дай посмотреть еще раз…»

«Оно было в твоем распоряжении всю прошлую ночь, дай мне еще поглядеть».

«Ты всего лишь держишь кубок, что в этом такого? Я хочу увидеть родителей».

«Не пихайся…» Внезапный шум в коридоре положил конец дискуссии. Только теперь они поняли, насколько раскричались.

«Быстро!» Рон накинул Плащ обратно, как раз успев до того, как в двери появились светящиеся глаза Миссис Норрис. Рон и Гарри не шевелились, думая об одном и том же – делает ли Плащ их невидимыми для кошек? Казалось, прошло столетие, прежде чем она развернулась и ушла.

«Здесь небезопасно, она могла пойти за Филчем, готов поспорить, она нас слышала. Пошли». И Рон вытащил Гарри из комнаты. На следующее утро снег все еще не растаял.

«Сыграем в шахматы, Гарри?» – предложил Рон.

«Нет».

«Может пойдем, навестим Хагрида?»

«Нет… иди ты один…»

«Я знаю, о чем ты думаешь, Гарри, об этом зеркале. Не возвращайся туда сегодня».

«Это почему же?»

«Не знаю, у меня дурное предчувствие – да ты уже много раз был на волоске. Филч, Снэйп, Миссис Норрис шныряют повсюду. Ну и что с того, что они не видят тебя? Что если они на тебя натолкнутся? Что если ты что-нибудь опрокинешь?»

«Ты рассуждаешь как Эрмиона».

«Я серьезно, Гарри, не ходи». Но у Гарри в голове засела одна единственная мысль – вернуться к зеркалу. И Рон его не остановит. В третью ночь он нашел дорогу быстрее, чем раньше. Он шел быстро, хотя и понимал, что производит шума больше чем надо, но, тем не менее, никого не встретил. Ему снова улыбались мать и отец, а один из дедушек обрадовано кивал головой. Гарри присел на пол перед зеркалом. Ничто не могло удержать его в желании провести всю ночь со своей семьей. Ничто на свете. За исключением одного…

«Итак, ты снова здесь, Гарри?» Гарри почувствовал, как у него заледенело все внутри. Он обернулся. На одном из столов у стены сидел никто иной, как Албус Дамблдор. Гарри, видимо, прошел мимо него, не заметив, настолько отчаянно он хотел добраться до зеркала.

«Я не заметил вас, сэр».

«Странно, насколько близоруким может сделать тебя невидимость», – сказал Дамблдор, и Гарри почувствовал облегчение, когда увидел, что тот улыбается.

«Итак, – произнес Дамблдор, соскальзывая со стола и усаживаясь на полу рядом с Гарри, – ты, как и сотни людей до тебя, открыл наслаждения зеркала Джедан».

«Я не знал, что оно так называется, сэр».

«Но, я думаю, теперь ты понял, что оно делает?»

«Оно… ну… оно показывает мне мою семью…»

«А твоему другу Рону, оно показало его главным префектом Хогвартса».

«Откуда вы знаете…?»

«Мне не нужен плащ, чтобы стать невидимым, – мягко сказал Дамблдор. – Так можешь ли ты теперь сказать, что всем нам показывает зеркало Джедан?» Гарри покачал головой.

«Позволь мне объяснить. Счастливейший человек на земле сможет использовать зеркало Джедан как нормальное зеркало, то есть, он посмотрит в него и увидит себя таким, какой он есть. Это поможет тебе?»

Гарри задумался и медленно сказал:

«Оно показывает то, что мы хотим… что бы это ни было».

«И да, и нет, – спокойно ответил Дамблдор. – Оно показывает ничто иное, как глубочайшие, безнадежнейшие желания, скрытые в наших сердцах. Ты, никогда не знавший свою семью, увидел, как они стоят вокруг тебя. Рональд Висли, всегда бывший в тени своих братьев, видит себя в одиночестве, лучшим из всех. Однако зеркало никогда не расскажет нам правду. Люди чахли перед ним, завороженные тем, что видели, или сходили с ума, не зная, показывает ли оно реальное или хотя бы возможное.

«Зеркало завтра будет перенесено в другое место, Гарри, и я прошу тебя не искать его снова. Если ты когда-нибудь снова с ним столкнешься, ты будешь готов к этому. Не стоит жить в мечтах и забывать о жизни, помни об этом. Так почему бы тебе снова не надеть этот прекрасный Плащ и не отправиться в постель?» Гарри поднялся.

«Сэр, профессор Дамблдор, можно вас о чем-то спросить?»

«Ты уже только что это сделал, – улыбнулся Дамблдор. – Но, тем не менее, можешь спросить еще о чем-нибудь одном».

«А что видите вы, когда смотрите в это зеркало?»

«Я? Я вижу себя с парой толстых шерстяных носков». Гарри в удивлении поднял на него глаза.

«У меня никогда не хватает носков, – пояснил Дамблдор. – Прошло еще одно Рождество, а мне не подарили ни одной пары. Люди упорно дарят мне книги». Только когда Гарри вернулся в постель, ему показалось, что Дамблдор мог покривить душой. Но ведь это, подумал он, стряхивая Скабберса с подушки, был очень личный вопрос.