Роудс УильямГорячее сердце Земли

Уильям Роудс

Горячее сердце Земли

Публикуемые ниже выдержки из отчета достопочтенного Джона Флэннагана, консула Соединенных Штатов в Брюгге (Бельгия), государственному секретарю США, недавно появившиеся в вашингтонской газете "Телеграф", дают исчерпывающее объяснение тому, что получило название "Великая паника в Бельгии". Мы были вынуждены ограничиться выдержками, поскольку объем отчета слишком велик для страниц нашей газеты. Разумеется, все пропуски отмечены или сносками, или краткими объяснениями.

Отчет генерала Флэннагана

12 декабря 1872 года, Брюгге.

Достопочтенному Гамильтону Фишу,

государственному секретарю.

Сэр, во исполнение недавно полученных из Вашингтона специальных инструкций (с приложением рекомендаций профессора Генри из Смитсоновского института и гарвардского профессора Лаверинга), в прошлую среду я отправился к месту работ Международного исследовательского общества, подробный отчет о посещении которого прошу разрешения предложить Вашему вниманию.

Прежде чем перейти к подробному описанию настоящего положения дел в местечке Дюдзэле, близ канала, соединяющего Брюгге с Северным морем, нахожу нелишним изложить вкратце историю возникновения этих исследований, приведших к столь тревожным событиям. В сферах госдепартамента, несомненно, помнят, что в 1848 году, в период своего кратковременного пребывания у власти, временное правительство Франции во главе с Ламартином и Кавеньяком обратилось к правительствам Соединенных Штатов, Великобритании, России, а также к бельгийскому королю Леопольду с предложением создать Международный совет подземных исследований, призванный способствовать развитию наук и в особенности проверке теории магматического состояния центра Земли, впервые выдвинутой Лейбницем и ныне принятой большинством современных геологов. Международному обществу предстояло также исследовать магнитное состояние земной коры, отклонения магнитной стрелки на значительных глубинах и, наконец, рассеять сомнения некоторых английских минералогов в отношении достаточности запасов угля, что составляло предмет серьезного беспокойства всех промышленных центров Европы.

Текст пятистороннего соглашения был в конце концов подготовлен профессором Генри из Смитсоновского института и одобрен сэром Родэриком Мэрчисоном, бывшим в те времена президентом Королевского общества Великобритании. Араго поддержал проект громким своим именем, а Нессельроде от имени России скрепил соглашение своей подписью, что явилось одним из последних официальных актов престарелого политика.

Проект требовал 100 тысяч франков (около 20 тысяч долларов) ежегодных ассигнований со стороны каждой державы-участницы. Необходимо было подобрать представителей, учредить совет ученых (по одному от каждой стороны), назначить генерального директора и подыскать подходящее место для предстоящих исследований.

Нет надобности подробно останавливаться на деятельности общества в течение первых месяцев его существования. Профессор Уотсон из Чикаго, автор научного исследования, озаглавленного "Геология прерий", был назначен президентом Филмором первым представителем Соединенных Штатов. Россия направила Олгокова, Франция - Анго Жено, Англия - сэра Эдварда Сэбайна, нынешнего президента Королевского общества, и Бельгия - доктора Сэши, столь хорошо известного своими спектрографическими наблюдениями за неподвижными звездами. Эти господа, встретившиеся в Париже, провели в поисках почти год, прежде чем им удалось подыскать подходящее место. И вот, наконец, 10 апреля 1849 года в Дюдзэле, близ Брюгге, на территории Бельгийского Королевства, приступили к земельным работам. Выбор пал на Дюдзэль по следующим соображениям: во-первых, ввиду центрального по отношению к столицам стран - участниц положения; во-вторых, из-за хороших коммуникаций, поскольку Дюдзэль связан железными дорогами с Брюсселем, Парижем и Санкт-Петербургом и водным путем с Лондоном, так как расположен невдалеке от устья реки Шельды; третье и, пожалуй, самое важное соображение заключалось в том, что под Дюдзэлем находилась самая глубокая в мире шахта, старая соляная дюдзэльская шахта, в которой добывали соль со времен римских завоеваний и вплоть до начала нашего века, когда ее бросили из-за чрезмерной жары на дне шахтного ствола, избавиться от которой можно было лишь с помощью дорогостоящего оборудования.

Существовало и еще одно соображение, которое, по мнению профессора Уотсона, стоило всех прочих, вместе взятых, - необычайная скорость возрастания температуры по мере удаления от поверхности, в чем и заключалась главная особенность этой шахты.

Вот те научные предпосылки, которые лежали в основе этого грандиозного предприятия. Согласно гипотезе Канта, солнечная система некогда представляла собой необъятную массу раскаленного пара, который, будучи отнят от колоссального центрального тела, постепенно охладился и отвердел. Позже Лаплас развил эту гипотезу в небулярную космогоническую теорию. Ведущие современные геологи придерживаются мнения, основанного главным образом на вышеизложенной гипотезе Канта, что земной шар некогда пребывал в расплавленном состоянии и, когда его раскаленная масса стала охлаждаться, образовалась внешняя корка, поначалу совсем тонкая, она постепенно росла, пока не достигла теперешней толщины, оценки которой у разных исследователей колеблются от 10 до 200 миль.

В процессе постепенного охлаждения отдельные части земной коры остывали быстрее других, а поскольку давление раскаленной массы изнутри было неодинаковым, эта огненная масса или лава прорывалась в более тонких местах, создавая высокие горы и вызывая разнообразную вулканическую деятельность". В защиту этой гипотезы можно привести бесчисленное количество доказательств, но вот некоторые из наиболее убедительных.

Первое. Земля имеет именно ту форму, которую приняла бы расплавленная жидкая масса, будь она выведена на орбиту с осевым вращением, близким к скорости вращения Земли. Несколько лет назад профессор Фарадей в сотрудничестве с Уитстоуном создал хитроумный прибор, с помощью которого он смог продемонстрировать в лаборатории Королевского общества на примере введенного в вакуум расплавленного вещества все явления, связанные с формированием солнечной системы, существование которых отстаивали и Лаплас и Гумбольдт в своем "Космосе".

Второе. Всевозможные земляные работы неоспоримо показывают, что с глубиной возрастает температура. Горнякам известен этот неизменный закон, и приспособления для снижения температуры в шахтах постоянно изобретают и применяют в горной промышленности. Без подобных приспособлений, большей частью основанных на вентиляции, пришлось бы отказаться от разработки глубинных пластов. Различные ученые, замерявшие изменения температуры в разнообразных, удаленных друг от друга районах земного шара, получили разные цифры. Некоторые из этих расчетов я привожу ниже, так как именно ошибки в расчетах явились причиной трагических событий последних лет.

В апреле 1832 года редактор "Джорнэл оф сайэнс" на основании замеров, сделанных в шести глубочайших шахтах Дэрэма и Нортумберленда, нашел среднюю скорость возрастания температуры равной одному градусу по Фаренгейту на каждые сорок четыре английских фута.

Здесь следует заметить, что головка термометра погружалась в отверстия, специально просверленные в скальной породе, на глубинах от двухсот до девятисот футов. Эта цифра оказалась равной четырем градусам на каждые пять футов для Далькоутской шахты, которую господин Фоке исследовал до глубины в 1380 метров.

Капффер сравнил цифры, полученные на серебряных рудниках Мексики, Перу и Фрейбурга, на соляных разработках в Саксонии, на медных рудниках Кавказа, на оловянных разработках Корнуолла и угольных шахтах Северной Англии, и обнаружил, что температура возрастает в среднем, по крайней мере, на один градус по Фаренгейту на каждые тридцать семь английских футов.

Кордье, напротив, находит эту цифру завышенной и считает, что средняя величина равна одному градусу Цельсия на двадцать пять метров, что составляет примерно один градус по Фаренгейту на сорок пять английских футов.

Третье. Химический анализ лавы, взятой во всех частях света, указывает на единый источник и, наконец...

Четвертое. Никакая иная гипотеза не в состоянии объяснить нам те изменения в климате, о которых свидетельствуют ископаемые.

Скорость возрастания температуры на шахте в Дюдзэле составляла не менее одного градуса по Фаренгейту на каждые тридцать английских футов.

Ко времени первого погружения в шахту 10 апреля 1849 года вертикальная протяженность шахтного ствола достигала двадцати трех тысяч семидесяти футов, а поскольку на поверхности температура по Фаренгейту равнялась 48 градусам, на дне она должна была подняться до невыносимой жары в 127 градусов по Фаренгейту. Естественно, ни один человек не мог бы выжить в подобном пекле без вспомогательной вентиляции, и потому усилия ученых были в первую очередь направлены на устранение этой помехи.

Далее в отчете приводится подробное описание тех хитроумных изобретений, которые позволили нагнетать воздух на большие глубины, но мы находим необходимым ограничиться лишь самыми важными данными.

Река Лауве в этих местах имеет сто восемьдесят футов в ширину, и через нее перекинут старый каменный мост с быками, поставленными близко друг к другу, построенный еще императором Адрианом в начале II века. Высота прилива в Северном море, до которого рукой подать, от пятнадцати до восемнадцати футов, и поэтому течение здесь не уступает в стремительности реке Мерси близ Ливерпуля. Было решено вместо установки дорогостоящей паровой машины возле устья шахты использовать силу воды. Сайэрас Филд представил проект необходимой установки, который был немедленно принят. В каждом пролете моста были установлены подвижные турбины, работающие от прилива и отлива.

Между быками соорудили шлюзы, которые и позволили использовать силу воды равномерно, так что установка работала без перебоев. Неподалеку от устья шахты установлены были два больших железных резервуара, вмещавших от ста пятидесяти до двухсот тысяч кубометров сжатого воздуха, нагнетенного под давлением около двухсот атмосфер. Резервуары эти были надлежащим образом соединены с компрессором у моста посредством чугунных труб, так что приток воздуха был беспрерывным, а энергия почти ничего не стоила. Кстати, при прокладке туннеля в Сан-Готардском перевале, на только что завершенной линии железной дороги, связавшей Лион с Турином, была использована точно такая же компрессорная установка.

Первой задачей было расширить ствол шахты до размеров входного отверстия сорок на сто английских футов. На это ушла большая часть 1849 года, и к работам по углублению шахты приступили лишь в начале 1850 года. Зато начиная с 1850 года и вплоть до памятного 5 ноября 1872 года выемка грунта не прекращалась. Я забыл упомянуть в самом начале, что генеральным директором всех работ был назначен бельгийский государственный служащий инженер Жан Дюзолуа, который и занимал этот ответственный пост вплоть до своей трагической гибели утром 6 ноября 1872 года, о которой я подробно расскажу ниже.

Чем глубже продвигались рабочие, тем больше поднималась температура, но скорость ее возрастания, как вскоре было замечено, не соответствовала подсчетам ученых. Так, например, на глубине 15652 фута (примерная высота Монблана), достигнутой в начале 1864 года, впервые обратили внимание на синхронность законов притяжения и возрастания температуры. Температура была обратно пропорциональна квадрату расстояния от поверхности. Следовательно, темп возрастания температуры на больших глубинах не имел ничего общего с темпом, характерным для областей, близких к поверхности. Уже в июне 1868 года стало ясно, что дальнейшее углубление просто невозможно без нетеплопроводного прикрытия. Профессор Тиндэлл по просьбе Пальмерстона провел огромное количество опытов с нетеплопроводными веществами и в конце концов приготовил очень сложный состав, густой, как свинцовые белила, в который входили квасцы селенита и медный купорос. Три слоя этого состава наносились сначала на обнаженные тела рабочих - ибо во всех глубоких шахтах работают в костюме Адама, - а затем на специальную клеть овальной формы, сделанную из папье-маше, в которой рабочие могли выдержать нестерпимую жару в течение двух часов в день. Бурение производилось инструментом с алмазным наконечником, а взрывные работы при помощи нитроглицерина, причем управляли взрывами с поверхности. Оставалось, следовательно, направлять бур и поднимать разрушенную породу.

Прежде чем продолжить свой отчет, нахожу нелишним познакомить Вас с некоторыми наиболее важными научными фактами, которые к 1 ноября прошлого года получили достаточное подтверждение. Первое и наиболее важное заключение, о котором уже упоминал, касается темпа возрастания температуры по мере погружения в чрево Земли. Вышеупомянутое тождество закона возрастания температуры с законом всемирного тяготения или гравитации осталось не замеченным как современными учеными, так и их предшественниками. Никто и не подумал, что тепло подчиняется всеобщему физическому закону, как и полагается любому материальному телу. Это произошло оттого, что со времен Де Соссюра все привыкли смотреть на тепло как на источник силы, как на нечто вне материального мира.

Обнаружилось, что не только тепло подчиняется закону обратной пропорциональности квадрату расстояния от земной поверхности, но и сама атмосфера находится во власти этого неумолимого закона. И потому, хотя, как известно, вода на уровне океана кипит при 212° по Фаренгейту, на вершине Тенериффа, на высоте каких-нибудь 15 тысяч футов, она начинает испаряться уже при 185° по Фаренгейту. Нам известно, что это объясняется атмосферным давлением, столб которого выше и тяжелей у поверхности, нежели в любой вышележащей точке. Степень падения давления хорошо известна, она составляет один градус на 590 футов высоты. Но исследователи обнаружили удивительный факт: при погружении атмосферное давление было обратно пропорционально квадрату расстояния от поверхности... Стрелка магнита также выказывала некое странное отклонение: она неизменно смотрела вверх. А кроме того, действие ее стало ослабевать, и за день до прекращения работ чувствительная стрелка потеряла всякую полярность и застыла как мертвая. Как тонко выразился сэр Эдвард Сабин, "стрелки магнитных часов стали". Но чем ближе к поверхности, тем больше возрастала активность стрелки.

На глубине 9 тысяч футов исчезли последние признаки воды. Ниже этого уровня шли базальтовые породы, гранитные же формации полностью исчезли, что и явилось неожиданным подтверждением открытия, сделанного лишь в прошлом году, - о связи, существующей между водой и гранитом.

Следствием закона атмосферного давления явился и тот факт, что испарять воду удавалось не ниже уровня 24 тысяч футов, который был достигнут в 1869 году. Никоим образом нельзя было добиться испарения на этой глубине. Более того, когда воду самым тщательным образом взвесили на наибольшей достигнутой глубине, оказалось, что ее плотность должна быть выражена числом 198,073, то есть ее атомный вес был больше веса золота, взвешенного на поверхности земли.

Далее в отчете обсуждается истинная форма земного шара: сплющенный ли это у полюсов или же усеченный сфероид; широта и долгота Дюдзэля и ряд других вопросов. Заключительную часть отчета мы приводим полностью.

В течение последних двенадцати месяцев работ даже защищенные герметичной оболочкой рабочие не могли выдерживать жару более пятнадцати минут кряду, и стоимость работ возрастала в геометрической прогрессии. Однако и работа была проделана немалая: глубина шахты по вертикали на многие тысячи футов превосходила глубочайшие морские глубины, зафиксированные лейтенантом Бруксом. Ведь колоссальный ствол шахты на 1 ноября 1872 года достиг глубины не менее 37810 футов и 6 дюймов! Высочайшая вершина Гималаев лишь немногим превышает 28 тысяч футов. Из этого видно, что члены общества, собравшиеся в апреле 1849 года, не теряли времени даром.

Первые тревожные признаки появились вечером 1 ноября. Рабочие жаловались на резко возросшую жару, и большую часть ночи клети опускались каждые пять минут. Из тех, кто отважился продолжать работу, почти половину подняли в полуобморочном состоянии. Ближе к утру послышались глухие, гулкие, непрекращающиеся подземные взрывы, которые к полудню слились в монотонный, угрожающий и неустанный рев. Тем не менее рабочие храбро отправлялись к месту труда, решив продолжать работу, пока хватит человеческого терпения выносить жару. Ждать пришлось недолго. Поздно ночью 4 ноября услышали страшный, потрясший всю округу взрыв, и тут же со дна шахты подул раскаленный сирокко, который выгнал изнемогающих от удушья рабочих на поверхность. Но и на небольшой глубине жара становилась нестерпимой, и собака, которую опустили в клети, загорелась и погибла в огне. В 3 часа ночи заметили, что железные крепления другой клети оплавились, а 1000 футов железных тросов просто-напросто расплавились. Взрывы участились, земля ходила под ногами, а жара вблизи устья шахты становилась невыносимой. За несколько минут до 4 часов услышали подземный взрыв, прогрохотавший громче раскатов грома в Альпах, и вслед за тем в еще темное ночное небо вознесся столб пепла, дыма и газов. К этому времени не менее тысячи полуодетых и объятых ужасом крестьян из соседней деревушки сбежались к месту катастрофы. Они в отчаянии ломали руки, истошно жаловались на свою судьбу и угрожали расправой не только администраторам общества, но и рабочим, которых тоже испугала катастрофа. Но вот наконец перед рассветом, а точнее - ровно в шесть часов двадцать минут, на поверхности показалась жидкая лава!

Ужас охватил всех присутствующих. Зловещий свет горящих зданий и неторопливая струя огня, которая вскипала и медленно текла в сторону канала, представляли величественную и грандиозную, но ужасную картину. Огонь освещал степи на много лье окрест, а затянутые тучами небеса отражали огненные блики пожара. Перед восходом извержение лавы прекратилось почти на целый час, но вскоре после десяти вдруг хлынула с удвоенной силой и, остывая, образовала воронку в форме блюдца, через края которой выплескивались и растекались во все стороны все новые и новые потоки лавы. Именно к этому времени относится гибель искусного инженера Дюзолуа, бывшего до того генеральным директором. Он попытался пересечь поток лавы, ступая по островкам шлака. Внезапно камень, на который он прыгнул, перевернулся, и, прежде чем успели подать ему помощь, тело его обуглилось. Остается с грустью добавить, что ужасная участь этого человека не встретила ни малейшего сочувствия среди окружающих. Эти скоты схватили изуродованный, полусгоревший труп несчастного, привязали к нему огромный камень и, оглашая воздух насмешками и проклятиями, низвергли его в канал.

Мне бы очень хотелось сказать, что на этом закончились непредвиденные бедствия исследовательского общества, но это далеко не так. Напротив, то, что я увидел сегодня у кратера вулкана - ибо устье шахты представляет собой не что иное, как кратер, - грозит неисчислимыми бедствиями. О гибели генерального директора и готовых вспыхнуть волнениях крестьян в окрестностях Брюгге своевременно телеграфировали бельгийскому правительству, и рано утром 6 ноября для поддержания порядка на место прибыл эскадрон. Однако вмешательство правительства ни к чему хорошему не привело. Недовольство, взвинченное испугом, охватило всех поголовно, и толпа вышла из повиновения. Нельзя слишком строго судить этих несчастных: к вечеру поток лавы достиг старой окраины Дюдзэля, и около полуночи Дюдзэль запылал. Зарево громадного пожара подняло степенных бюргеров Брюгге от мирного сна, и, хотя от Дюдзэля до Брюгге несколько миль, ужас охватил город. На митинге, созванном на рассвете в Гилдхолле, бушевали страсти. Выслушав объяснения комиссии, жители разошлись послушные, но угрюмые. С этого момента правительство, сочетая решительность с благоразумием, делало все, чтобы положить конец панике, царившей в окрестностях Брюгге. Над телеграфом, который в этой стране является государственной монополией, был установлен строгий контроль, район бедствия окружен кордоном военных постов, и почти никакие слухи не могли проникнуть за пределы этого района. Одновременно на месте катастрофы созван конгресс наиболее опытных ученых-специалистов, от которых ждут рекомендаций касательно борьбы с возможным распространением бедствия. Первое заседание состоялось в Гилдхолле и Брюгге. Заседание носило частный характер, и приглашены были лишь дипломатические представители иностранных правительств, а также избранные представители местного колледжа. По долгу службы я счел необходимым присутствовать и ниже постараюсь вкратце описать ход заседания.

Председательствовал профессор Пальмери из Неаполя, а доктор Кирхофф был избран секретарем.

Первый оратор, месье Гассио из Парижа, заявил, что теперь теория магматического состояния центра Земли полностью подтверждена и предстоит лишь определить законы, управляющие поведением лавы на поверхности. "Лично мне известен лишь один закон, применимый к подобному явлению, - сказал он, - закон, по которому жидкие тела перемещаются от центра вращающегося предмета к его окружности и далее за пределы ее, подобно тому как капли и прочие незакрепленные тела срываются с края быстро вращающегося точильного камня. Таким образом, всякий раз, когда мы имеем отдушину или отверстие, подобное кратеру действующего вулкана, раскаленная лава изливается, порой перехлестывая за края высочайших пиков в Андах".

Тогда Пальмери спросил оратора, следует ли понимать его слова в том смысле, что, "по его абсолютному убеждению, лава из возникшего отверстия будет течь бесконечно и никаких естественных ограничений количеству лавы и уровня ее подъема не существует". Гассио отвечал утвердительно.

Тогда неаполитанский ученый добавил: "Я целиком и полностью отмежевываюсь от мнения месье Гассио. Вот уже более четверти века я изучаю лавоизвержения Везувия, Этны и Стромболи и могу заверить конгресс, что подобного просчета в механизме планеты создатель не допустил. Дело в том, что расплавленная лава может подняться лишь на высоту около 21 тысячи футов над уровнем океана ввиду противодействия сил гравитации центробежным силам, возникающим из-за вращения Земли. В противном случае все содержимое вытекло бы из расплавленного центра Земли и улетело в окружающее пространство".

Месье Гассио ответил, что "природа снабдила естественные вулканы циркумвулярными стенами, а потому извержение лавы прекращается, едва она заполнит кратер. Но в случае, с которым мы имеем дело, такой защиты не существует, поэтому единственное утешение он видит в незначительности отверстия и рекомендует Его Величеству королю Леопольду предотвратить увеличение размеров скважины".

На это Пальмери заметил, что "извержение дюдзэльского кратера, несомненно, будет продолжаться, пока вокруг него не вырастут базальтовые стены высотой во многие сотни, а быть может, и тысячи футов, и что идея ограничить устье извержения просто смехотворна".

Гассио перебил речь коллеги и уже готов был ответить запальчиво, когда профессор Пальмери заявил, что "он не имел в виду обидеть оппонента, а лишь выразил свою научную точку зрения". Затем он продолжал: "У Этны слой лавы достигает уровня в 7 тысяч футов, тогда как у Везувия этот уровень почти вдвое меньше. С другой стороны, по сведениям профессора Уитни из Тихоокеанского управления, кратер горы Килауэа на Сзндвичевых островах достигает невероятной высоты в 17 тысяч футов. Кратер Везувия нельзя не признать настоящим истоком расплавленной магмы, так как я уже доказал, что уровень регулярно поднимается и падает, подобно океанским приливам и отливам, зависящим от лунного притяжения".

Бросалось в глаза, что участники конгресса не способны обсуждать вопрос в его новом и чрезвычайно важном смысле, и голосование в конце заседания показало, что половина ученых присоединяется к мнению Гассио, а другая - к мнению Пальмери.

Следующее заседание состоится по приезде профессора Тиндэлла, которого уже вызвали телеграфом из Нью-Йорка, и великого русского геолога и астронома Тученева.

В заключение подытожу урон, причиненный бедствием на сегодняшний день: пострадал Брюгге и Хондский какал в результате образовавшейся поперек канала базальтовой дамбы более двухсот футов в ширину; сгорел Дюдзэль; опустошены около 3 тысяч акров драгоценной земли. В то же время совершенно невозможно предсказать, когда прекратятся действия, так как сегодня утром кромка кратера обвалилась внутрь и струя лавы увеличилась вдвое.

Принимая во внимание участие правительства Соединенных Штатов в деле создания исследовательского общества, работы которого привели к катастрофе, и по просьбе министра иностранных дел Бельгии, месье Мюзенгейма, я отважился обратиться к госдепартаменту за суммой в 8700 долларов, которую США согласились выплатить и которая позволит двумстам погорельцам из Дюдзэля эмигрировать в Соединенные Штаты.

Я только что получил Вашу вчерашнюю телеграмму и с радостью узнал, что профессор Агассис уже вернулся из Южных морей и будет немедленно направлен сюда.

Джон Флэннаган,

консул Соединенных Штатов в Брюгге.

Р.S. Я уже отправил отчет, когда профессор Пальмери почтил меня своим неожиданным визитом и после нескольких ничего не значащих фраз приступил к центральной теме сегодняшнего дня и в объяснение своей изложенной на конгрессе теории осторожно высказал следующее мнение: "Ввиду того, что Голландия, Бельгия и Дания расположены в низине и некоторые части их территорий находятся ниже уровня океана, он не будет удивлен, если теперешнее извержение лавы полностью опустошит эти страны и на много лье покроет дно Северного моря слоем базальта". И вот почему это должно произойти: "Лава будет продолжать извергаться, пока она не воздвигнет вокруг вулканического кратера ободок или конус достаточной высоты, чтобы он мог уравновесить центростремительную силу, вызываемую осевым вращением, а поскольку мы убедились, что земная кора на севере Европы чрезвычайно тонка, необходимая высота такова, что потребуется огромный период времени, прежде чем конус сам по себе достигнет этого уровня. Прежде чем Этна достигла безопасной высоты, она опустошила территорию, равную Франции, а профессор Уитни доказал, что некий, ныне потухший центр вулканической деятельности в штате Калифорния выбросил поток лавы, покрывший намного большую территорию. Протяженность так называемых Столовых гор, простирающихся на север и на восток, равна расстоянию от Москвы до Рима. В заключение он рискнул предсказать, что Северное море будет полностью поглощено лавой и Британские острова вновь соединятся с континентом".