"Неукротимый враг" - читать интересную книгу автора (Макдональд Росс)

Глава 13

Одноэтажный дом Генри Лэнгстона находился в более новом районе, на северной окраине городка. Окна были освещены, фонари у дома тоже горели. Двери стоящего рядом гаража были распахнуты, но машины в нем не было, только у стены стоял детский трехколесный велосипед. Из дома вышла молодая женщина в пальто с меховым воротником. На ее овальном с тонкими чертами лице блестели темные глаза. Немного не доходя до меня, она остановилась, готовая услышать что-то неприятное.

— Я ищу мистера Лэнгстона, — сказал я ей.

— Почему? Что-то случилось?

— У меня есть основания думать, что да.

— Но сейчас так поздно.

— Извините. Я пытался связаться с ним раньше. Он дома?

Она оглянулась, посмотрев через плечо на открытую входную дверь. Я встревожил ее, будто принес им беду, какую-то заразную болезнь из дома, в котором побывал только что.

Я улыбнулся ей успокаивающе:

— Не волнуйтесь. К вам это не имеет никакого отношения. Мне нужно задать ему несколько вопросов об одном из его бывших учеников.

— Сегодня он наверняка не захочет беседовать с вами.

— Наверняка захочет. Скажите ему, что это касается Дэви Спэннера.

— Опять он. — Она тряхнула головой, словно норовистая лошадь, затем прикусила губу. — У Дэви снова неприятности, или все тихо?

— Я предпочел бы обсудить это с вашим мужем. Ведь вы — миссис Лэнгстон?

— Да, и я замерзла, и устала, и хочу спать, и мы провели прекрасный вечер с друзьями, и вот теперь он испорчен!

Возможно, она и выпила рюмку-другую, но свои чувства она изливала намеренно подчеркнуто. Она была достаточно красива, чтобы позволить себе это.

— Весьма сожалею.

— Раз весьма, то уезжайте.

Она вошла в дом и хлопнула за собой дверью, вызвав сотрясение стен между шестью и семью баллами по шкале Рихтера и явно тщательно рассчитав силу удара. Я остался стоять там, где стоял, — на выложенной плитками дорожке. Миссис Лэнгстон приоткрыла дверь, осторожно, словно кто-то заново открывал судебное дело.

— Извиняюсь. Понимаю, это, наверное, очень важно, иначе вы не приехали бы. Вы из полиции?

— Частный детектив. Моя фамилия Арчер.

— Генри должен вернуться с минуты на минуту. Он отвозит домой нашу приходящую няню, она сидела с ребенком. Заходите, на улице прохладно.

Она прошла в гостиную, я последовал за ней. Комната была заставлена мебелью и книгами. Центральным предметом был закрытый детский рояль.

Миссис Лэнгстон встала около него, как солистка, нервничающая перед ответственным выступлением.

— Сварить вам кофе?

— Не беспокойтесь, пожалуйста. И ради бога, ничего не бойтесь.

— Это не ваша вина. Я боюсь Дэви Спэннера.

— Вы были напуганы еще до того, как всплыло его имя.

— В самом деле? Пожалуй, вы правы. Вы так странно посмотрели на меня, словно я собираюсь умереть.

Я не стал утруждать себя и напоминать ей, что она действительно вела себя и выглядела так, будто собиралась это сделать. Когда она сняла пальто, стало видно, что у нее беременность примерно на шестом месяце.

— Извините меня, но я буквально с ног валюсь. Пожалуйста, не задерживайте Генри на всю ночь.

— Постараюсь. Спокойной ночи.

Она помахала мне пальцами, оставив после себя в гостиной атмосферу волнующей неопределенности. Услышав, как подъехала машина, я вышел из дома.

Лэнгстон вылез из своего фургона, не заводя его в гараж, не выключив ни фары, ни мотор. Казалось, что в воздухе разлито предчувствие некой опасности, и я увидел, как оно отражается на его лице. Это был крупный, не особенно красивый молодой человек с соломенными волосами и пытливым взглядом.

— С Кейт все в порядке?

— Ваша жена чувствует себя прекрасно. Она пригласила меня в дом, а сама пошла спать. — Я сказал ему, кто я. — Сегодня вечером Дэви Спэннер был в городе.

Мне показалось, что Лэнгстон отвел глаза, словно я коснулся какой-то невидимой антенны. Подойдя к машине и наклонившись, он выключил мотор и потушил фары.

— Поговорим в машине, хорошо? Не хочу ее беспокоить.

Мы сели на передние сиденья, тихо, без хлопка закрыв дверцы.

— Вы случайно не видели Дэви сегодня вечером?

Он медлил с ответом:

— Да, видел. Недолго.

— Где?

— Он приезжал сюда, ко мне домой.

— В котором часу примерно?

— В восемь. Кейт уехала, чтобы подвезти Элейн, — это старшеклассница, она сидит с сыном, — и я был очень рад, что жены не оказалось дома. Хорошо еще, что он уехал, прежде чем она вернулась. Дэви буквально выводит ее из себя, знаете ли.

— И не только ее.

Лэнгстон искоса посмотрел на меня.

— Что, опять бьется головой о стену?

— Да, если вы это так называете.

— Дэви сам себя губит.

— Меня волнуют другие, а не он. Была ли с ним девушка по имени Сэнди?

— Да, была. Это одна из причин, почему он приезжал ко мне. Хотел, чтобы я позаботился о ней ради него. То есть — я и Кейт. Сказал, что они собираются пожениться, но что сначала ему нужно выполнить одну работу. На это должно уйти день-два.

— Он сказал, что за работа?

— Нет. Я понял так, что дело предстоит довольно жесткое. Он считал, что было бы хорошо, если бы Сэнди пожила у нас, пока он все не закончит.

— Почему он обратился к вам?

— Вот об этом я себя все время и спрашиваю, — ответил он, криво усмехнувшись. — «Почему ко мне?» Ответ заключается в том, что я сам на это напросился. Я был очень глубоко вовлечен во все трудности и проблемы Дэви несколько лет назад, а когда такое происходит, то очень нелегко, знаете ли, порывать со своей привязанностью. Из-за этого и наш брак однажды чуть не распался. Но все, теперь хватит. Я ответил: то, что он предлагает, невозможно. Он воспринял это тяжело, так, как если бы я отказался от него. Но вопрос стоял так: от кого мне отказываться, точнее — отрекаться, от Дэви или от собственной семьи?

— Какова была реакция девушки?

— У меня так и не было возможности поговорить с нею. Я видел, что она сидит в машине очень бледная и вся в напряжении. — Он показал большим пальцем вбок, на улицу, где стояла моя машина. — Но я не мог взваливать на себя ответственность за нее. Если откровенно, то мне хотелось, чтобы они поскорей уехали, пока Кейт не вернулась. Она ждет второго ребенка, а первая беременность, когда она носила сына, протекала у нее очень тяжело. Я обязан ограждать ее от чрезмерного возбуждения — всякого рода волнений и тревог.

— Разумеется.

— Ведь во всем всегда нужно сосредоточиться на главном, — продолжал он. — В противном случае, тебя попросту не хватит, и все пойдет прахом. — Он говорил, как сверхдобросовестный ученик, повторяющий трудный урок, который пытается затвердить. Но он не мог не поинтересоваться девушкой. — Она правда его невеста?

— Они так считают. Хотя она сбежала из дома и ей всего семнадцать лет. Сначала ее родители обратились ко мне с просьбой вернуть ее домой.

— Так вот почему вы здесь?

— Отчасти. Какие еще причины заставили Дэви приехать к вам?

— "Еще причины"? — переспросил он.

— Вы сказали, что девушка — одна из причин. Каковы остальные?

— Тут нужно углубляться в давнишнюю историю, — ответил он довольно туманно. — Ему хотелось получить некоторые сведения, главным образом, сведения о себе. Как я сказал, я достаточно глубоко вник в его дело несколько лет назад, когда он был одним из наших учеников в старших классах. Сейчас-то я понимаю, что влез слишком глубоко. В колледже я проходил курс психотерапии, и мне подумалось, что я мог бы применить свои знания и помочь ему. Но что-то случилось... не знаю, как и объяснить.

Взгляд его стал озадаченным и устремился внутрь, будто Лэнгстон пытался объяснить прошлое самому себе:

— Мне казалось, что между нами рухнула какая-то преграда, словно лопнула невидимая мембрана. Бывали минуты, когда наши индивидуальности как бы смешивались, соединяясь в единое целое. Если пользоваться специальной терминологией, я действительно начинал чувствовать его чувствами и мыслить его мыслями, болезненно переживая эту ужасную эмпатию, то есть полное вживание в личность другого человека. — Он перевел дыхание. — Происходило ли что-либо подобное с вами?

— Нет. Если только вы не имеете в виду женщин в весьма определенных ситуациях.

— Женщин? — рассеянно переспросил он меня все в той же озадаченной манере. — Кейт так же непостижима для меня, как горные вершины на Луне. Это не значит, что я не люблю ее. Я ее обожаю.

— Прекрасно. Но вы хотели поведать мне историю Дэви.

— Никакой истории у него, собственно, и не было, вот в чем беда. Я думал, что могу помочь ему, если выясню ее. Но оказалось, что для его психики это слишком тяжкий груз. Да и для моей — тоже. В этой ситуации неправильно повел себя именно я, потому что был наставником, воспитателем, а он — всего-навсего неуравновешенным шестнадцатилетним юношей.

Лэнгстон тоже вышел из равновесия. Казалось, его рассудок с трудом преодолевает магические поля памяти, которые налагали особый отпечаток на все, что он сейчас говорил. Я опять подсказал ему:

— Это правда, что его отец был убит?

Он пронзил меня взглядом, словно кинжалом.

— Что вам известно о смерти его отца?

— Только то, что его нет в живых. Как это произошло?

— Точно мне так и не удалось выяснить. Очевидно, он попал под поезд недалеко от Родео-сити. Колесом отрезало голову. — Лэнгстон поднес пальцы себе к горлу. — Он был молод, моложе, чем я сейчас.

— Как его звали?

— Похоже, что этого никто не знает. Никаких документов при нем не обнаружили. Согласно версии помощника шерифа, который вел расследование...

— Джек Флейшер?

— Да. Вы его знаете?

— Очень хочу узнать. Так какая версия?

— Что погибший якобы был бродячим поденным рабочим, ездил на платформах попутных товарняков и случайно выпал на рельсы. Но в этой версии есть одно очень уязвимое звено. Рядом с погибшим находился трехлетний мальчик, и если мужчина действительно бы выпал из вагона на ходу сам, то и Дэви тоже должен был бы выпасть вместе с ним. Но ребенок совершенно не пострадал, по крайней мере, физически.

Психически же, — продолжал Лэнгстон, — Дэви пострадал, причем весьма серьезно. Он провел у рельсов всю ночь рядом с обезглавленным трупом, — голос у него сел настолько, что стал чуть слышен.

— Откуда вам это известно?

— Около трупа его обнаружил помощник шерифа Флейшер. Дэви сам это подтвердил. Я помог ему воскресить все это в памяти. Думал, пойдет ему на пользу. Но, к сожалению, не пошло. Теперь-то я понимаю, что переоценивал себя, занимаясь практической психиатрией, не имея на то официального разрешения, — в голосе его послышалось раскаяние. — Он совершенно рассвирепел и бросился на меня, как зверь. Мы находились у меня в кабинете, в школе, и скрыть это, оставив все в тайне, я никак не мог. По правде говоря, избил он меня сильно. Из школы его исключили, несмотря на мои настойчивые возражения. Это все, что я смог сделать, чтобы его не направили в исправительную школу.

— А почему вы не хотели этого?

— Разумеется, потому, что чувствовал за собой вину. Я играл с черной магией, с темными силами — эти подавленные воспоминания столь же грозная стихия, как и любая магия, — и все это взорвалось, ранив нас обоих. Он постоянно ощущал свою ущербность.

— Такое творилось с ним задолго до того случая. Вы по-прежнему себя переоцениваете, — сказал я.

— Я осознаю степень своей ответственности. Я способствовал тому, что из сферы бессознательного это страшное воспоминание перешло у него в сферу сознания. С тех пор он зациклился на этом.

— Откуда вы можете знать?

— Увы, знаю. В этом-то, черт возьми, все дело. Сегодня он приехал ко мне и настаивал на том, чтобы я показал ему точное место, где был найден труп его отца. Эта идея-фикс по-прежнему доминирует в его сознании.

— И вы сказали ему?

— Да, это был единственный способ избавиться от него.

— Вы можете отвезти меня на это место прямо сейчас?

— Мог бы. Но до побережья не меньше часа езды. — Он посмотрел на часы. — Сейчас уже больше половины первого. Если я повезу вас, то раньше трех домой не вернусь. А в семь сорок пять мне нужно уже быть в школе.

— О школе забудьте. Вы же сами говорили, что надо уметь сосредоточиться на главном. Сейчас главное в том, что речь идет о жизни или смерти человека.

— Какого человека?

Я рассказал Лэнгстону о шумном дыхании в багажнике машины Сэнди.

— Сначала я думал, что его похитили из-за денег. Похитители становятся все моложе. Но мотивы похищения со временем тоже меняются. Все чаще и чаще людей похищают для того, чтобы испытать на них свою безраздельную, неограниченную власть, единственно из желания помыкать другим человеком. Одному богу известно, что сейчас у Дэви на уме. Или у девушки, раз на то пошло. Возможно, они собираются реально воссоздать обстоятельства гибели его отца.

Мне удалось целиком завладеть вниманием Лэнгстона. Не клюнуть на такую психологическую наживку он не мог.

— Возможно, вы и правы. Ему ужасно хотелось как можно быстрее найти то самое место. Полиция в курсе?

— Нет. Семья похищенного просила меня расследовать это дело самостоятельно.

— Кто он?

— Финансист из Лос-Анджелеса. Отец девушки служит в одной из его фирм.

— Да, действительно тут, пожалуй, все сложнее, чем преступление, совершаемое ради денег.

— Так вы поможете мне? — спросил я.

— У меня нет особого выбора. Поедем на вашей машине, хорошо?

— Как скажете, мистер Лэнгстон.

— Пожалуйста, называйте меня просто Хэнк, как все. — Он вышел из своей машины. — Зайдем на минутку в дом. Оставлю жене записку.

Пока он писал ее на рояле, я смотрел на корешки книг. Они охватывали, на удивление, широкий диапазон знаний, включая историю и юриспруденцию. Подбор книг по психологии и социологии говорил о том, что их владелец интересуется новейшими достижениями в этих областях: Эрик Эриксон и Эрих Фромм, Пол Гудмэн и Эдгар Фриденберг.

Он оставил записку на подставке для нот, включив небольшую лампу и направив свет на листок. Выходя из гостиной, я прочел:

"Дорогая! На тот случай, если ты проснешься и будешь думать, где я нахожусь. Уехали на небольшую прогулку с мистером Арчером. Если кто-то будет стучать, не открывай. Пожалуйста, не волнуйся. Люблю тебя всей душой, если ты еще сомневалась в этом. Скоро вернусь.

С любовью — X. (0 ч. 30 мин.)".