"Дело Фергюсона" - читать интересную книгу автора (Макдональд Росс)

14

Я ждал у дверей аптеки. Наконец Секундина вышла, щурясь от слепящего света.

— Миссис Донато?

Она узнала меня не сразу, как и я ее в морге. В двух шагах от нее под ярким солнцем мне стало понятно, что с ней сделала эта ночь. Изменился ее возраст. В ее облике и жестах исчезла молодость, появилась свинцовость пожилых лет. Сила тяготения лишила ее плоть упругости, а солнце было к ней беспощадно.

— Я Гуннарсон, адвокат, миссис Донато. Вчера вечером я виделся с Тони Падильей. И сегодня утром у меня с ним был небольшой разговор. Он сказал, что у вас есть важные сведения.

Ее лицо обмякло.

— Тони это приснилось. Я ничего не знаю.

— Что-то, связанное со смертью вашего мужа, — сказал я. — И не только. Он сказал, что Гэс не убивал Бродмена.

— Этого не говорите! — Ее пальцы клещами сомкнулись на моей руке.

Она оглянулась по сторонам, посмотрела на озаренный солнцем перекресток. На автобусной остановке студентки-практикантки щебетали, как белогрудые пичужки. Взгляд Секундины, казалось, с силой отодвинул реальность. Он создал зону отчуждения, пустую и холодную, вакуум в солнечном свете, и туда хлынул мрак, переполнявший ее душу.

Я взял ее под локоть и повел. Тело ее двигалось медленно и неохотно. Мы перешли улицу наискось к автобусной остановке на противоположном углу. Я уговорил ее сесть на пустую бетонную скамью под перечным деревом. Тень его листьев легла на наши лица, словно прохладное кружево.

— Тони сказал, что ваш муж не убивал Бродмена.

— Тони сказал?

— Насколько я понял, вы думаете, что его убил Гранада.

Она чуть очнулась от летаргии горя.

— Думаю, не думаю — что толку? Доказать я ничего не могу.

— Пусть так. Но другие могут.

— Кто бы это?

— Доктор Саймон. Полиция.

— Не смешите меня. Им так удобнее. Все решено и подписано.

— Только не мной.

Она поглядела на меня с вялой подозрительностью.

— Вы же адвокат, да?

— Совершенно верно.

— Денег у меня нет. И взять их негде. У Мануэля, моего деверя, деньги есть, но вмешиваться он не желает. Так что вам тут поживиться нечем.

— Я это понимаю. Просто я хочу добраться до правды.

— Выставляете куда-то свою кандидатуру?

— Со временем, возможно, и выставлю.

— Ну так улещивайте кого-нибудь еще. А я устала и совсем больна. Мне надо домой.

— Я вас отвезу.

— Нет уж, спасибо.

Но сохранять гордое безразличие дальше у нее не хватило сил. Она заговорила по-испански и совсем другим голосом — он шумел и трещал, как огонь. Казалось, голос этот принадлежал иной ее сущности, сохранившей и юность, и женственность, и гнев. Ее тело ожило, лицо преобразилось.

Я не понимал ни слова.

— Скажите это по-английски, Секундина.

— Чтобы вы побежали в суд и меня арестовали?

— С какой стати?

Она замолчала, хотя ее губы продолжали шевелиться.

— Не понимаю, чего вы от меня хотите?

— Сведений об убийстве Бродмена.

— Я все рассказала Тони. Спрашивайте его.

— Это правда?

Она вспыхнула темным пламенем:

— Вы меня вруньей считаете?

— Нет. Но в суде вы это повторите под присягой?

— В суд мне не попасть, вы не хуже меня знаете. Он и со мной то же сделает.

— Кто?

— Пайк Гранада. Он всегда на меня зарился. А как не получил ничего, озлился. Один раз вечером на ледяном заводе принудить хотел. И Гэс его хорошо порезал. А он выдал Гэса легавым, будто он машину украл. Они и меня забрали. А когда меня выпустили из исправительной школы, Пайк со мной свел счеты.

— Но ведь все это, кажется, было давно.

— Началось давно. Но он с тех пор только и думал, как нагадить Гэсу и мне. А вчера вечером взял, сволочь, и застрелил его.

— Но он исполнял служебный долг, ведь так?

— А стрелять было зачем? Гэс никогда с пистолетом не ходил. Кишка у него тонка была. Позволил Гранаде подстрелить себя, точно собаку.

— За что вы так ненавидите Гранаду?

— А он купленный легавый. Легавый сам по себе пакость, а купленный легавый гаже самой последней твари.

— Вы по-прежнему утверждаете, что он убил Бродмена?

— Конечно, убил.

— Откуда вы знаете?

— А я много чего слышу.

— Голоса?

— Я еще в своем уме, если вы на это намекаете. У меня есть подружка, помощница сестры в «Неотложной помощи». В больнице она двадцать лет работает. И такое знает, о чем доктора и не слыхивали. Она сказала, что Бродмен мертвый был, когда его внесли. И вид у него был, будто у задушенного. А Мануэль видел, как Гранада забрался за ним в машину. Гранада с Бродменом разговаривал, только Бродмен-то молчал. — Она мрачно покосилась на меня, и словно само зло проглянуло между ее веками. — Вы ведь тоже там были. И видели.

Мои мысли понеслись назад через дистанцию с препятствиями, преодолевая события этого дня, — назад к тому, что произошло вчера. Бродмен кричал от страха и ярости. Гранада был с ним в машине один, якобы его успокаивал. Быть может, он и успокоил его навсегда.

— Я не могу себе представить, что же произошло, — сказал я. — А как зовут вашу подругу, помощницу медсестры?

— Я ей дала слово никому ее не называть. И свое слово сдержу.

— Но зачем бы Гранаде понадобилось убивать Бродмена?

— Чтобы заткнуть ему рот. Бродмен знал, что Гранада куплен.

— Бандой грабителей?

— Может быть.

— Но если бы Гранада участвовал в грабежах, Гэс знал бы это.

— Они Гэсу всего не говорили.

— Значит, вы не можете утверждать, что Гранада был соучастником?

— Твердо — нет, но думаю, что был. Когда Гэс забирался в дом или в магазин, он всегда знал, где полицейские. Не рентгеном же он их просвечивал. У него был на них выход.

— Он сам вам сказал?

Она энергично кивнула. Шаль соскользнула у нее с головы. Нечесаные волосы сбились в колтун, точно рваный черный войлок. Быстрым сердитым движением она накинула на них шаль.

— Но он не сказал, что это Гранада?

— Нет. Не сказал. Может, не знал. Не то бы я докопалась. Он бы и хотел скрыть от меня, да не получалось.

Ее отказ прямо обвинить Гранаду казался наиболее убедительным из того, что она наговорила. После того, как я изложил свои подозрения Уиллсу, уверенность моя поколебалась, и теперь без прямых доказательств вины Гранады я рта не открыл бы.

— Кто еще был в банде, Секундина?

— Больше я никого не знаю.

— Женщин не было?

Ее глаза сузились в блестящие темные острия, нацеленные в меня из-под края шали.

— Вам нечего в меня пальцем тыкать. Я Гэса отговаривала впутываться в такие дела.

— Я не про вас. Вы ведь не единственная женщина в мире. У Гейнса подружек не было?

Густые черные ресницы опустились и замаскировали глаза.

— Нет. То есть мне-то откуда знать?

— Я слышал, он гулял с блондинкой.

Веки ее дрогнули, но губы остались упрямо сжаты.

— Значит, вы слышали больше, чем я.

— Кто она, Секундина?

— Говорят же вам, что никаких блондинок я не знаю. Да и его самого я почти не видела. Может, пару раз за последние два месяца.

— При каких обстоятельствах?

— Не понимаю, о чем вы...

— А вот о чем: где вы видели Гейнса? Что он делал?

— Не помню, — ответила она упрямо.

— А давно вы знакомы с Гейнсом?

— Гэс — давно. Лет шесть-семь. Познакомился с ним в Престоне, а когда они вышли, то некоторое время вместе колесили по стране, жили тем, что под руку подвертывалось. А потом Гэс вернулся и женился на мне, но все время поминал Гарри. В те дни Гейнс называл себя Гарри. Для Гэса он был герой — такие сумасшедшие штуки выкидывал.

— Например?

— Например, надувал дураков, угонял машины, ездил быстрее всех, ну и вообще. Бог знает что. Я Гэса предупреждала, когда он прошлой осенью опять связался с Гейнсом. Я его предупреждала, что от Гейнса добра не жди. Но он не стал меня слушать. У него никогда не хватало ума меня послушать.

Она посмотрела через улицу на больницу. На углу напротив остановился городской автобус, и практикантки попрыгали в него. Секундина заметила автобус, только когда он, взревев, проехал мимо.

— Ну вот! Я пропустила автобус!

— Я отвезу вас домой.

— А что толку ехать домой? — воскликнула она хрипло. — Рассказать детям, что у них нет больше отца? И вообще, зачем все?

Она застыла, точно памятник собственному горю. Что-то сломалось в ней и выпустило на свободу ожесточенные силы ее натуры. Казалось, она отдавалась на их волю в надежде, что они ее уничтожат.

— Вы нужны вашим детям, миссис Донато. Вы должны думать о них. — Других слов я не нашел.

— А, пошли они к черту!

Собственные слова привели ее в ужас. Она перекрестилась и забормотала молитву. Хотя тень перечного дерева была прохладной, я вспотел. Никогда еще я так пронзительно не осознавал глухой стены, отделяющей мою часть города от ее.

Мимо больницы проехал грязный черный «бьюик». Тони Падилья вел машину медленно, кого-то высматривая. Увидев нас на скамье, он затормозил у тротуара.

— Здравствуйте, мистер Гуннарсон, — сказал он тихо. — Я спрашивал о вас в больнице, миссис Донато. Ваша сестра просила привезти вас домой. Вы поедете? — Он перегнулся через переднее сиденье и открыл дверцу.

На мгновение я увидел ее маленькую изящную ножку. Сквозь пластиковый носок туфли просвечивали алые ногти.

— Можно вас на минутку, Тони?

— Вот же я, — сказал он, используя Секундину как буфер. Разговаривать со мной он не хотел.

— А что с полковником Фергюсоном? Мне казалось, вы его опекаете?

— Опекал, пока он не послал меня подальше, а сам поехал оставить деньги...

— Где?

— Не знаю. Он мне не сказал. И с собой меня не взял. Тогда я поехал домой к Секундине. Хотел с ней еще поговорить. Ее сестра сказала, что она тут, в больнице. — Он машинально улыбнулся, пожал плечами и взглянул на часы у себя на запястье. — У меня времени до работы только-только отвезти ее домой.

И он тронул машину.