"Легион Кэнби" - читать интересную книгу автора (Болдуин Билл)

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ СТАНЦИЯ ПЕРРИН

Шестого февраля две тысячи шестьсот девяностого года Манхэттенский корабельный парк, как всегда, открылся ровно в восемь утра. В тот день, стоя возле ворот, начала работы парка с нетерпением ждали Гордон Кэнби и еще более сотни людей, в основном ветераны Девятнадцатого Звездного Легиона.

Кэнби с инженером Уорвиком Джонсом, своим казначеем, сразу занялись финансовыми вопросами, а Лейла Петерсон повела остальных прямо к четырем кораблям, где каждый взялся за заранее запланированную работу. Лишь к одиннадцати тридцати пяти Кэнби и Джонс закончили долгий и сложный процесс по передаче прав на корабли от Имперского правительства к «Легиону Кэнби», корпорации, получившей второе крещение, несмотря на все возражения Гордона Кэнби против такого названия.

К полудню поверх правительственных серийных номеров четырех «DH98» появились имена «Война», «Голод», «Смерть» и «Чума». Стоявшая впереди остальных «Смерть» фактически была уже готова к переброске. Кэнби сидел в шкиперском кресле, сквозь чистейшие гиперэкраны лилось солнце. На месте первого помощника за спиной Кэнби расположился Чанг О'Коннор, а за пультом систем управления — Лейла Петер-сон. Мостик гудел от голосов инженеров и механиков, деловито проверявших приборы. Кэнби в последний раз взглянул на панели считывающих устройств. За исключением низкого давления в ускорителях правого борта, которые все равно пока не понадобились бы, корабль вполне годился к транспортировке.

— Готова к запуску, Лейла? — спросил Кэнби, поворачиваясь направо.

Все в рубке сразу замолчали, как будто украдкой следили за их разговором.

— Готова, командир, — коротко ответила Петерсон, помещая пальцы на красную светящуюся кнопку «ГЛ. ПР. Б.».

— Привести в действие правый борт, — приказал Кэнби. Едва Петерсон коснулась кнопки, как ее цвет сменился на желтый, затем тотчас же на зеленый.

— Привести в действие правый борт, — эхом повторила Петерсон.

— Правый борт свободен, — доложил О'Коннор. Этот спокойный, погруженный в свой собственный мир превосходный пилот из-за густой бороды казался невысок ростом.

Через гиперэкраны Кэнби посмотрел на пустой причал.

— Проверка систем, — бросил Кэнби, охваченный волнением, которого не испытывал уже много лет. И, безуспешно пытаясь убрать с лица улыбку, включил управление гравитонного двигателя правого борта.

После завершения рутинной серии проверок Кэнби передвинул рычаг гравитонной энергии на «холостой ход», а рычаг направления — на «нейтральное». Затем, исходя из опыта тысячи летных часов, на дюйм приоткрыл правый регулятор тяги, выбрал «НАЧАЛЬНОЕ» энергопитание и «ВНУТРЕННИЙ» энергоисточник, включил гравитонное ускорение, а также коснулся трех из пяти пусковых тумблеров. Посмотрев на экран, Кэнби увидел, как искрящиеся электрические разряды начали обвивать перепускные клапаны турбокомпрессора — двигатель готов!

Еще раз убедившись в том, что док пуст, Кэнби с замиравшим сердцем нажал кнопку стартера. Снаружи кабины противопомпажные створы слились в кольцо — главный двигатель проснулся, сотрясая весь корабль и наполняя причал искрящимся облачком гравитонов.

— Не вижу никакого огня, — заметила Петерсон, расплываясь в улыбке.

Тем временем большой гравитонный двигатель вошел в режим, тряска успокоилась, шум стих и сменился однообразным рокотом, и дыхание Кэнби почти пришло в норму.

Левый гравитонный двигатель ожил с такой же легкостью — и грохотом. Откинувшись на спинку кресла, Кэнби заметил, что его лоб покрылся потом, хотя в рубке было довольно прохладно.

— Погоняй их хорошенько, — сказал Кэнби О'Коннору, а затем соскользнул с кресла и, зажав уши, выбрался на причал, чтобы проверить другие корабли.

Следующая на очереди — «Война» — тоже «пошла» гладко. Петерсон присела на корточки возле инженера Расти Доббса перед пультом системотехники, Кэнби занял место за штурвалом, а Ольга Конфрасс умело запустила оба гравитонных двигателя. Эта темнокожая мадам, одетая в шелковый бледно-лиловый комбинезон, все еще искала себе замену на время полетов в приносившем колоссальный доход «веселом доме», но клялась скорее закрыть его, чем оставить «Легион».

Пришвартованный за «Войной» старый «W4050» — «Голод» — находился полностью в воде. Как и предсказывала Петерсон, его двигатель не набирал мощности даже после того, как заглушили демпфирующий механизм. Командир корабля Пит Мендерес уже протянул резервный силовой кабель со «Смерти» и как раз крепил буксирный трос.

Кэнби и Петерсон поспешили на «Чуму», последний в строю корабль.

— Что нам о нем известно, инженер? — спросил Кэнби.

— В последний раз, когда я проверяла, энергию принимал только один двигатель, — задыхаясь от быстрой ходьбы, проговорила Петерсон.

— А что второй?

— Нелады с автоподачей, — ответила она, пробираясь через люк. — Я нырну в кабину и расспрошу инженера Гарднера, а ты пока переговори наверху с командиром корабля.

— Ладно, — согласился Кэнби, взбираясь по трапу в рубку.

Стив Хэтч навис над системными консолями, словно гигантское насекомое над своей жертвой. Рядом с явной озабоченностью следил за его действиями командир Ренфро Гиббоне. Появившаяся миниатюрная голограмма инженера Гарднера, нахмурившись, произнесла:

— Порядок, Стив, давай.

Хэтч внимательно просмотрел дисплей, пробежался взглядом по пульту, снова сверился с дисплеем, а затем кивнул.

— Включить правый борт!

Кнопка «ГЛАВНЫЙ» замигала, медленно поменяла свет с красного на оранжевый, потом на желтый, ненадолго остановилась на нем, а затем быстро вернулась к красному.

— Черт, — негромко бросил Гиббоне.

— Дюжина чертей, — проворчал Хэтч. И он, и Гиббоне смотрели на Гарднера.

— Есть какие-нибудь соображения, инженер?

— Молитесь, — сказал Гарднер, пожав плечами. — Иначе мне придется вламываться в макроответвитель…

— А это не вариант, — перебило голографическое изображение Лейлы Петерсон, которая присоединилась на экране к инженеру Гарднеру. — К концу рабочего дня мы должны покинуть пирс. Так что придется или буксировать эту посудину так же, как «Голод», или идти на одном двигателе.

Она взглянула на Гиббонса.

— Что думаете, капитан?

Тот пожал плечами.

— Одну минуту, — попросил он.

Глядя на Хэтча, который вовсе не нуждался ни в каких пояснениях, Гиббоне занес пальцы над кнопкой «ЛЕВ. ГЛАВНЫЙ».

— Включить левый, — приказал он.

— Включить левый, — повторил Хэтч.

Пока Хэтч давил на кнопку, Кэнби скрестил пальцы. Так же, как и предыдущая, кнопка замигала, медленно изменила цвет, а затем снова покраснела.

— Красота, — буркнул Хэтч.

— Постой-ка, — проговорил Гарднер, и его изображение исчезло с дисплея.

Петерсон хмуро смотрела в ту сторону, где скрылся Гарднер. Затем улыбнулась.

— Ну вот, он предлагает попробовать еще разок. На этот раз Хэтч с силой ударил по кнопке — та немедленно пожелтела, а затем загорелась ровным зеленым светом.

— Левый включен, — доложил Хэтч так, будто сам в этом сомневался.

Не прошло и минуты, как двигатель уже работал.

— Как ему это удалось? — спросил Кэнби.

— Восьмифазное включение, — объяснила Петерсон с дисплея. — Гарднер подключил питание только к шести — во время проверки он перевел два других на ноль.

Прислушиваясь к ровному гудению в левой кабине, Кэнби кивнул.

— Что ты теперь думаешь? — поинтересовался он у Гиббонса.

— Пойдем на одном двигателе, — ответил тот. — Если сдохнет, кто-нибудь всегда сможет взять нас на буксир.

— Молодчина! — поддержал его Кэнби, с трудом подавив вздох облегчения, и хлопнул Гиббонса по плечу. — Когда будете на ходу?

Гиббоне развернулся в кресле.

— Корбин, — крикнул он своему первому помощнику, невысокому жилистому чернокожему с задумчивым лицом, — как у тебя дела?

— Мне бы еще минут десять, — отозвался Корбин, поднимая голову. — О, Кэнби! — с улыбкой воскликнул он, а затем снова занялся спутанным клубком из крошечных кабелей.

Гиббоне усмехнулся.

— Ему минут пятнадцать, потом еще полчаса уйдет на смещение рулевой машины. В общем, минут сорок пять. Годится?

Кэнби кивнул.

— Когда управимся с остальными тремя кораблями, соберу всех командиров, — предупредил он, направляясь к проходу в хвостовую часть.

Спустя полтора часа командиров и штурманов пригласили в рубку «Смерти».

— Все готовы отчалить? — спросил Кэнби, поглядывая на часы. — До темноты мы должны убраться из Лонг-Бранч, так что у нас часа четыре. Ольга? Ты как?

— Готова, — ответила Конфрасс, откидывая голову и плечи назад, как это делают дети и проститутки.

Ее плотно облегающий фигуру комбинезон с трудом скрывал грациозные линии бедер и огромную грудь, которая свободно колыхалась при каждом движении. Волосы Ольга коротко подстригла, оставив над черепом не более полудюйма. У нее были проницательные темно-карие глаза, острый нос и большой чувственный рот.

— Я тоже готов, — с улыбкой доложил Мендерес, — даже если старика «Голода» придется вести на поводке.

Высокий и стройный, в очках в роговой оправе, благодаря веселому нраву и волнистым локонам, которые с уходом юности не распрямились, Мендерес находил дорогу не в одну теплую постель.

— «Чума» готова, по крайней мере наполовину, — сообщил Гиббоне, стало быть, я тоже готов.

Имевший атлетическое сложение при росте не более метра семидесяти пяти, он был красив бросающейся в глаза красотой, сходной скорее с аристократизмом, чем с простой смазливостью. Седеющая грива волос заставляла обращаться к ее владельцу не иначе как «маэстро». И в самом деле, упоминая об отваге Гиббонса за штурвалом, на ум приходило именно это слово.

Кэнби усмехнулся.

— Все будет хорошо, — пообещал он.

— Все уже неплохо, — вставил Мендерес. — Уж лучше я залезу в полуразвалившийся корабль, чем буду сидеть на заднице и ждать пенсии.

— Аминь, — добавил Гиббоне.

— Аминь всем нам, — проговорила Конфрасс, закатив глаза к небесам.

Карен Наргейт, навигатор Кэнби, заняла место за своим пультом, затем достала пачку карт и вставила одну из них в считывающее устройство. Лицо этой невысокой женщины с проседью всегда выделялось из ряда других благодаря своему невозмутимому спокойствию, хотя в чертах не было совершенно ничего примечательного.

— Нет нужды объяснять, что это такое, — с улыбкой начала Наргейт. — Но вместо того чтобы лететь, и сегодня, и завтра мы в основном поплывем. Так что перед тем как отправиться, стоит поговорить о группе в целом. Особенно учитывая то, что мы стартуем в неблагоприятную погоду, — добавила она, глядя на Элкотта Скарбински, гравитолога Легиона, выполнявшего заодно и функции синоптика.

Карен скорбно улыбнулась.

— Через пару минут Корто обо всем вам расскажет. А пока я просвещу вас по поводу того, куда мы направляемся.

Пока она говорила, поверхность консоли превратилась в пространственное голографическое изображение берега моря от мыса Монток на конце Лонг-Айленда до мыса Гаттерас за Каролинским побережьем.

— Наш маршрут, с точки зрения навигации, довольно прост. Мы привыкли совершать такие девятисоткилометровые прогулки за считанные минуты — над водой…

Следующие полчаса Наргейт описывала путешествие, которое — при обычной наземной скорости корабля в тридцать узлов — в нормальных условиях заняло бы часа двадцать четыре. Впрочем, последующая сводка погоды Скарбински почти не оставляла надежды на такую скорость. Маленькие космические корабли типа «DH98» проектировались для перевозки и взлета лишь в умеренных морях. Бури, особенно в чистых ото льда водах, могли урезать скорость до нескольких узлов.

Близился вечер, когда маленькая флотилия приготовилась покинуть корабельный парк. «Смерть» стояла впереди строя — ее нос находился в каких-то тридцати метрах от дамбы. Кэнби понимал, что там слишком тесно. Он посмотрел на грязную Ист-ривер за колонной кораблей, где над серо-зеленой водой начала образовываться холодная дымка. Гиперэкраны заливал дождь со снегом — обычная погода для этого времени года. Впереди ждало немало трудностей.

Сжимая губы, Кэнби бросил последний взгляд на приборы, прислушался к негромкому гулу двигателей, а затем приказал швартовочным командам в передних и правых куполах забрать булинь и два комплекта шпринга. Вскоре береговые команды бросили все тросы — их быстро подняли на борт с помощью лебедки, — пока к пирсу не остался прикреплен лишь кормовой трос.

— Натянуть кормовой трос, — отдал Кэнби распоряжение швартовочной команде с правого борта.

— Есть, командир, — отозвался со стыковочного купола Беннет, главный боцман.

Почти тотчас же нос начал уходить влево. Когда он отклонился от пирса градусов на семьдесят, Кэнби перевел дыхание и кивнул:

— Отдать швартовы и живо забрать кормовой трос!

Как только корабль освободился, Кэнби повернул штурвал на несколько градусов к пирсу и подал оба регулятора тяги вперед. Улыбаясь, он слушал двигатели — те ревели, как будто радовались тому, что снова в деле. Увидев просвет между кормой и пирсом, Кэнби вывернул штурвал до предела влево и быстро перевел левый: двигатель на реверс, с замирающим сердцем разворачивая корабль. По рубке пронеслись вздохи, когда стремительно закружившая корма почти покинула пирс. Через несколько секунд вздохи повторились — два стабилизатора едва не зацепили двухэтажный ангар, построенный прямо на дамбе. Тем не менее корабль устремился прямо в открытую воду, и рубка огласилась радостными криками и поздравлениями. Проглатывая ком в горле, Кэнби почувствовал, как у него загорелись щеки.

— Спасибо, — бросил он через плечо. — Кажется, я давно не практиковался.

— Все здорово, командир, — пророкотал О'Коннор. — Вряд ли у меня получилось бы лучше. А кроме того, — добавил он со значением, — вы ведь ничего не снесли.

— Чуть-чуть не снес, — согласился Кэнби, только теперь замечая, что у него дрожат руки.

Остановив «Смерть», он сквозь дождь посмотрел направо, где Конфрасс готовила «Войну» тащить на буксире «Голод». У Ольги оказалось значительно больше места для разворота, чем у Кэнби, но все-таки не так много.

С прикрепленным к носу «Голода» вытравленным до предела кормовым тросом, Конфрасс развернулась, а затем остановилась. Левый борт оказался на траверзе правого борта буксируемого корабля. Кэнби наблюдал в бинокль, как портовые рабочие в желтых дождевиках выбросили булинь и оба комплекта шпринга, оставляя прикрепленным к швартовой тумбе лишь кормовой трос, который был готов открепиться в любую секунду. Конфрасс выбросила за правый борт два якоря и начала навивать буксир, уводя нос «Голода» от пирса. Когда корабль встал к нему — и к «Войне» — почти под прямым углом, портовая команда выбросила кормовой трос, и Конфрасс снялась с обоих якорей.

— Отличная работа! — передал по связи Кэнби, когда Конфрасс прошла слева от него и встала по течению, где дымку стремительно уносил поднимавшийся ветер.

— А ты как думал! — пришел ответ от ухмылявшегося изображения Ольги Конфрасс. — Мы не халтурим — спроси любого из моих клиентов.

«Голод» вышел из бухточки. Кэнби ждал, пока Гиббоне отдавал швартовы и пытался развернуться при помощи единственного рабочего двигателя. Даже издали Кэнби видел, что Гиббонсу выпала гораздо более трудная задача, чем Конфрасс. Однако он справился с ней почти без колебаний — «Чума» вышла в покрывшуюся теперь белыми барашками реку, из-за перекоса рулевой машины заметно сместившись влево. Не успел Кэнби поздравить командира, как его кривая ухмылка появилась на дисплее.

— Неплохо для банды отставного флотского старичья, — заметил Гиббоне.

— Совсем неплохо, — согласился Кэнби с наигранной серьезностью. — К тому же при случае всегда сможем организовать рыболовный чартерный рейс.

Он следил за Гиббонсом, пока корабли не вышли из маленькой бухты, а затем включил свои двигатели и, набрав скорость, как заранее договорились, в тридцать узлов, возглавил колонну, оставляя за собой белый след из ледяных брызг. Корабли пошли вниз по Ист-ривер — на сером фоне угасавшего дня вырисовывались гигантские манхэттенские башни, и сияющие яркие огни города боролись с наступавшей ночью. Огибая пирсы и развалины древних обвалившихся мостов, корабли прогрохотали мимо оказавшегося слева Бруклина и справа — нижнего Манхэттена, затем обогнули Бэттери-Парк. Кэнби представил где-нибудь за столом Тенниел, как раз приступавшую к своей ночной работе…

Наконец колонна достигла верхней нью-йоркской бухты, миновав остров Бедлоу, где когда-то стоял старинный железный колосс. Теперь сохранился лишь каменный пьедестал, хотя при низкой воде из реки по-прежнему выступала ржавая металлическая нога огромных размеров. Любопытный старый монумент презренный поколениями борцов за справедливость как символ неравенства — со временем осыпался, а затем, в конце двадцать второго столетия, и вовсе упал.

В нескольких милях дальше корабли пронеслись через Веррезано Нэрроуз, избегая опасных остатков огромного обрушившегося моста, потом взяли курс на юго-восток — по нижней нью-йоркской бухте и волнам Атлантики. К этому времени Кэнби не надо было отслеживать шторм по радио — он находился уже над ними.

Оставляя Сэнди-Хук в кильватере, корабли повернули прямо на юг, рассекая вздымавшиеся волны вдоль побережья Нью-Джерси с огнями Сибрайта, Монмут-Бич, Лонг-Бранч и Эшбери-Парк. Теперь скорость кораблей снизилась до восемнадцати узлов. Конфрасс едва справлялась с «Голодом», который раскачивался на конце буксира, словно пьяный моряк.

Следующие одиннадцать часов корабли пробивались к Барнегат-Лайт сквозь двести километров охваченного штормом океана. Там суда собрались было еще раз сместить курс для трехсоткилометрового этапа к мысу Мей, когда Мендерес сообщил с подбрасываемого волнами «Голода» о том, что «Чума» начала отставать.

Вскоре — судя по часам Кэнби, ровно в пять девятнадцать — на одном из дисплеев появилось озабоченное лицо Гиббонса.

— За короткий промежуток времени мы потеряли всю энергию, — доложил он. — Генераторы… В соединении с двигателем утечка. Все накалилось докрасна. Гарднер вернул нам процентов тридцать пять, но пока это максимум. И он не знает, надолго ли этого хватит.

— И что? — с замирающим сердцем спросил Кэнби, хотя уже знал ответ.

— Я вижу лишь два варианта, — ответил Гиббоне. — Или я попытаюсь вытащить корабль на берег к северу от Барнегата, или мы запросто можем затонуть. Лючки двигателей на этой посудине черпают воду каждый раз, когда она поворачивается бортом к волне.

— У меня есть третий вариант, — напряженно думая, предложил Кэнби. Посади экипаж в передний швартовочный купол, а мы попытаемся бросить им трос. Даже с двадцатипроцентной мощностью нам будет легче буксировать «Чуму», чем Конфрасс — «Голод».

— Я как раз на это надеялся! — крикнул Гиббоне. — Сейчас же пошлю туда людей.

Отворачиваясь от дисплея, он принялся отдавать распоряжения.

Кэнби немедленно приказал Беннету сформировать швартовочный экипаж и развернуть правый купол, затем связался с Конфрасс.

— Я возвращаюсь за «Чумой», Ольга, — сообщил он, оглядываясь через гиперэкраны на ее навигационные огни, едва различимые сквозь шторм. — Она почти полностью в воде.

— Не сомневалась, что ты так сделаешь, — заметила Конфрасс. — Я сама еле-еле не сбиваюсь с курса со своей сладкой парочкой.

— Понятно, — бросил Кэнби. — Продолжай двигаться на юг к Норфолку. Скарбински говорит, что шторм идет на убыль, значит, скоро будет легче. К тому же примерно через час начнет светать.

— Удачи, командир, — пожелала ему Конфрасс. — Увидимся в Норфолке.

— До встречи, — ответил Кэнби исчезающей с экрана Конфрасс, осторожно поворачивая штурвал.

За бортом поднимались бесконечные ряды волн и капризно мерцали в свете навигационных огней. Огибая большой круг, позволявший «Войне» с буксиром благополучно занять нужный курс, «Смерть» болталась в бурном потоке, словно сорванный с дерева листок Кэнби заметил, что даже затаил дыхание, колдуя над управлением — после почти десяти лет бездействия. Но возле командира на месте первого помощника спокойно сидел Чанг О'Коннор и во всем помогал ему. Кэнби подумал, что в подобные минуты без такой поддержки просто не обойтись. Качая головой, он посмотрел на гиперэкраны, а затем заставил себя ослабить сжимающие рычаги управления пальцы — теперь требовались лишь легкие касания. С большинством из нынешнего экипажа Кэнби уже приходилось бывать в переделках и выходить из них, но… лиха беда начало.

— Норма, — повернулся он к дисплею. Тотчас же на экране возникла голова Гриффит.

— Командир? — спросила она из машинного отделения.

— Мы возвращаемся за «Чумой». Скорее всего не обойдется без маневрирования, а я знаю, у тебя не было времени как следует проверить рулевую машину. Так что…

— Ловите «Чуму», — настойчиво сказала Гриффит. — Я тут буду держать все под контролем.

— Спасибо, Норма, — поблагодарил ее Кэнби.

— Это моя работа, — ответила Гриффит, и ее изображение на дисплее растаяло.

— Правый купол развернут, — доложил Беннет. — Швар-товочный экипаж здесь, со мной, и мы с буксиром стоим неподалеку.

— Очень хорошо, — отозвался Кэнби, глядя, как «Чуму» швыряют огромные волны. — Сколько тебе нужно времени, чтобы немного осветить объект, Лейла?

— Все уже готово, командир, — сообщила Петерсон. — На всякий случай. Смотрите.

В ту же минуту бушевавший океан осветился неровным сиянием, описавшим небольшую дугу, прежде чем отыскать барахтавшийся в волнах корабль.

— Лейла, — изумленно пробормотал Кэнби, — ты бесподобна.

— А разве кто-то сомневался? — парировала Петерсон.

Кэнби собрался было тоже сострить в ответ, когда О'Коннор завопил:

— Рифы! Рифы! Полный назад!

Не успело еще разнестись это страшное сообщение, как с кормы раздалось еще одно предупреждение;

— С правого борта рифы!

— Мы на мелководье, — услышал Кэнби крики Наргейт швартовочному экипажу. — Ради бога, бросайте якоря! Скорее!

— Стоп, Беннет! — рявкнул Кэнби, смерив навигатора свирепым взглядом. Наргейт заверещала:

— Черт, Кэнби, мало тебе, что ты довел корабль до беды? Теперь еще хочешь погубить нас всех?

Кэнби оставил ее вспышку без внимания — отвечать было некогда. «Чума» стремительно уваливалась под ветер, а экипаж Кэнби, еще не привыкший к военной дисциплине, которая спасала их в прошлом от многих опасностей, парализовали вырвавшиеся у Наргейт слова.

Голосом, перекрывавшим шторм и гул двигателей, Кэнби начал отдавать приказы, одновременно осторожно двигая корму «Смерти» поближе к переднему швартовочному куполу «Чумы», чтобы можно было выстрелить трос. Каждая команда Кэнби звучала точно и четко, что в прошлом прославило его как непревзойденного мастера космических полетов. Действуя в основном интуитивно, Кэнби крепко держал штурвал и разворачивался против ветра. В считанные секунды корабль стоял почти параллельно «Чуме» и всего лишь в нескольких ярдах от ее купола.

Кэнби приготовился, прикинул расстояние и крикнул: «Огонь!» Швартовочный экипаж сразу же выстрелил трос. Но в суматохе тот скользнул обратно в беспокойные волны, прежде чем его успели забрать на борт. Кто-то из швартовочной команды «Чумы» безуспешно попытался поймать трос — огромная волна подняла «Смерть» так высоко, что его отбросило на сотню футов в сторону.

— Еще раз! — прокричал Кэнби, инстинктивно приводя в работу регуляторы тяги.

К этому времени «Чума», которую отнесло за «Смерть», сама едва не налетела на рифы. «Смерть» оказалась почти в таком же плачевном положении, однако Кэнби не привык к поражениям — ни в чем. Сжав челюсти, он подождал, пока швартовочная команда справится с буксиром, а потом ослабил регуляторы тяги, пока два купола не расположились почти перпендикулярно — всего в паре футов друг от друга.

— Да брось ты его вручную, Беннет! — приказал Кэнби. Тотчас же, описав широкую дугу, швартов упал в руки поджидавшего его экипажа «Чумы» — как и Петерсон, Беннет тоже предвидел очередное распоряжение командира. Впрочем, удивляться было некогда. Обоим кораблям еще грозила опасность.

Кэнби продолжал маневрировать. Мало-помалу он взял «Чуму» на буксир, удерживая «Смерть» возле самых рифов и периодически выкрикивая приказы. Уже давно рассвело, а Кэнби все боролся со штормом. Порой казалось, что два корабля слепо летят прямо на покрытую пеной отмель, где их неминуемо подстерегает гибель. Но снова и снова «Смерть» уступала твердой руке капитана, а трос держал. В одну из таких критических минут Кэнби прищурился.

— Видишь вращающийся маяк на западном мысе? — спросил он, вглядываясь сквозь дождь.

— Да, — проговорил, задыхаясь, О'Коннор, — вижу.

— А башню чуть севернее — ту, что похожа на елку?

— Вижу.

— Это широковещательная башня — «WNRG19», далеко на суше. Я помню ее еще с флотских времен. Если огонек удержится к югу от башни, все будет в порядке, если нет — я посадил оба корабля на рифы.

— Господи! — воскликнул О'Коннор. — Может, нам обойти еще раз?

— Не получится, — сказал Кэнби, качая головой. — Посмотри на карту. У нас едва хватает места пройти отмели тем курсом, который мы взяли. Но если мы сможем обойти с наветренной стороны скалу под названием Зуб Сатаны, то минуем самую дальнюю точку. Иначе…

— Почему мы не вышли тем же путем, что и зашли? — спросила Наргейт.

— Я бы так и сделал, — буркнул Кэнби, — если бы позволил прилив. Но в борьбе со штормом у нас просто не хватало мощности.

Взглянув в гиперэкраны, капитан сжал губы. Никто и не обещал, что будет легко.

— Гриффит, — приказал он, — на короткое время мне понадобится вся стартовая энергия.

— Бог ты мой, прошу у командира прощения, — проворчала Гриффит, — но мы еще не проверяли корабль с такой энергией.

Кэнби почувствовал, что улыбается.

— Теперь уже некогда, — заметил он. — Кроме того, ты что — хочешь жить вечно?

— Конечно, нет, — буркнула Гриффит. — Терпеть не могу старость.

Спустя несколько секунд она заглянула с экрана в глаза Кэнби.

— Считай, что вся энергия твоя. Пользуйся!

— Это самоубийство! — завопил кто-то с кормы.

— Это необходимость, — парировал Кэнби. — Смотрите, — предложил он, показывая на землю, — сейчас две башни почти сливаются. Нас по-прежнему сносит в подветренную сторону… Гиббоне! Отдай все, что есть у «Чумы», и следуй за мной.

Затем он толкнул регуляторы тяги вперед от отметки «СТАРТ» до отметки «БОЕВАЯ НАГРУЗКА» и с замирающим сердцем стал ждать. В какую-то секунду результат показался сомнительным. Удары двух неотрегулированных двигателей сотрясали весь корпус. Оглядываясь назад, Кэнби заставил себя дышать. Буксир все еще держался, а оба корабля двигались против шторма. Кэнби сделал все что мог — теперь это должно или сработать, или нет. Он ощущал нараставшее напряжение экипажа. Затаив дыхание, все ждали…

Немного впереди белел от пены океан, и волны, вместо того чтобы катиться одна за другой, казалось, беспорядочно метались. Кэнби разглядел в водном хаосе темный вал не больше сотни метров шириной, но вскоре тот скрылся из виду. Скорее по наитию, чем по каким-то другим соображениям, Кэнби повел корабли между бурунами. Командиром овладело полное спокойствие, он правил рулем так, словно его кто-то вел. Снова и снова, когда пена откатывалась в подветренную сторону, экипаж оживлялся, предполагая, что опасность миновала, но огромные волны вздымались перед ними одна за другой.

Наконец два корабля достигли такого места, где, казалось, их подстерегала сама погибель. Кэнби ждал этого Сосредоточившись, он вгляделся в волны, заметил скалу как раз тогда, когда она на секунду обнажилась, затем обогнул дальний край узкого прохода, рывком в самый последний момент сдвинул руль управления и благополучно вывел оба корабля из рифов в тяжелые волны открытого океана.

По всей их рубке — так же как и на «Чуме» — прокатились крики радости. Гиббоне выглядел на экране так, будто провел за приборами лет десять. Кэнби прекрасно понимал причину. Его помощнику досталась более трудная работа ждать и следовать за человеком, суждению которого приходится безоговорочно подчиняться.

Шторм быстро ослабевал, хотя по-прежнему бушевал ветер. Вокруг простиралось одно лишь море, на горизонте едва показался Барнегат-Лайт, и, установив курс на юго-запад, Кэнби передал штурвал О'Коннору. Как только он собрался осмотреть корабль, на экране появилась Гриффит.

— Да, командир, — начала она, — я по поводу этих двигателей…

— Что с ними? — устало спросил Кэнби.

— Они проверены, — с легкой усмешкой доложила Гриффит, — и готовы к взлету в любое время, когда вам захочется опробовать приборы управления полетом. Я подумала, вам будет интересно.

Усмехнувшись, Кэнби откинулся в кресле, заметив далеко впереди два других своих корабля.

— Большое спасибо, Гриффит, дружище, — поблагодарил он. — Мне просто не терпелось это услышать. Но, думаю, летную проверку мы пока отложим. На сегодня с меня достаточно.

Пока Кэнби направлялся на корму, чтобы оценить разрушения, причиненные бурей его «DH98», Кобир с четырьмя «KV388» находился более чем в миллионе световых лет от легионеров, на неспокойной, образованной из жидкого азота поверхности Омеги-932, маленькой мертвой планеты в отдаленном уголке Галактики. Вместе с экипажами Кобир только что доставил ценный груз из приводных кристаллов типа 94/А с захваченного накануне утром торгового корабля на один из своих старых «KV72». Под безрадостным черным небом пираты собирались освободить судно, предварительно выведя из строя узлы связи. Наземные экипажи кирскианцев в армированных скафандрах уже хлопотали вокруг «388», готовясь лететь домой, на Халиф, когда в переговорном устройстве Кобира послышался голос Зернера Петроски, капитана «KV72»:

— Сенсоры дальнего действия засекли восемь тяжелых крейсеров. Вероятно, снова имперские «тарквины» ТА-91. На этот раз они уж точно по наши души.

— Zvoiki! — выругался Кобир по-кирскиански. Он знал, что корабли ищут его уже несколько недель, и старательно избегал встречи с ними. Впрочем, рано или поздно, неизбежное должно было случиться.

— Всем капитанам — снимаемся! Срочно! — приказал Кобир, бегом устремляясь вдоль корабля к верхней шлюзовой камере.

— Петроски! — распорядился он. — Выведи «72» на другую сторону планеты, затем установи обратный пеленг из дома, пока мы здесь не разберемся. Понятно?

— Понятно, — ответил Петроски.

Большего и не требовалось.

Уголком глаза Кобир видел, как старый корабль двинулся вперед над бесконечными волнами жидкого азота. Затем капитан вошел в шлюзовой отсек и принялся запечатывать люк — Всем на боевые посты! Закрыть защитные герметические переборки! Шкода, подними нас — сейчас же!

Вскоре он начал пробиваться сквозь охваченную суматохой летную рубку, где Шкода уже быстро вел корабль над азотом. Когда Кобир скользнул в свое кресло, корабль поднимался на полной мощности.

— Это они? — нетерпеливо спросил Кобир, через гиперэкраны показывая на две группы из восьми сверкающих пятнышек, образующих в черном небе клин.

— Меня это нисколько не удивляет, — бросил Шкода в своей обычной невозмутимой манере.

Пока он говорил, каждое пятнышко вспыхнуло в темноте, и удалявшаяся поверхность планеты выстрелила ярким свечением. Кобир оглянулся на беспорядочное озеро жидкого азота, оставленное ими лишь пару минут назад. Внезапно оно изверглось вспышками огня и метнувшихся вверх гейзеров.

— Пресвятая Дева! — воскликнул Кобир, когда одна из вспышек разорвалась со страшной силой. — Они палят по торговому судну!

— Что? — как ни странно, удивился Шкода.

— Они… попали в судно, которое мы захватили! — выкрикнул Кобир, чувствуя, как у него закрутило в желудке. — Господи, вот это взрывы! Наверное, угодили прямо в энергоотсеки. Живых не будет.

— Кому понадобилось… кто смог… пойти на такое? — спросил Шкода, оглядываясь на вспышку излучения, отметившую собой верную гибель судна.

— Должно быть, стреляли, даже не пытаясь определить, во что именно.

— Как целая эскадра истеричных новобранцев в первом бою? Кобир кивнул.

— Я тоже так думаю. Неужели это Имперский Флот, который шерстил нас всего несколько лет тому назад?.. Возможно, старик, это представление устроили специально, чтобы мы впали в излишнюю самоуверенность.

— Скоро все выяснится, капитан, — заверил Шкода. В лобовых гиперэкранах мелькнула звездочка. На секунду Кобир потерял восемь имперских кораблей из виду. Теперь те находились внизу — летали над полыхавшими обломками и под пологим углом обстреливали их. На высоте примерно девятнадцати тысяч метров Шкода снова заметил корабли и сообщил:

— Я их вижу.

— Где? — спросил Кобир.

— Вон там, — ответил Шкода, показывая чуть вперед от опускавшихся и стремительно погружавшихся в бездну планеты развалин.

Кобир вздохнул.

— Пожалуй, пора нам заняться имперцами, — проговорил он, глядя на правый борт, где выстраивались Квадрос и Руа.

Кобир ненадолго задумался, однако выбора у него не было. Восемь кораблей тенью следовали за ними уже почти неделю, действуя так непрофессионально, что Кобир мысленно удивлялся. Он переключил встроенное в скафандр переговорное устройство на ближний радиус действия.

— Мы нападем на них, — сообщил Кобир другим капитанам. — Прямо сейчас.

— Корабль поведешь ты? — спросил Шкода.

— Радуйся, — с улыбкой возразил Кобир. — Сегодня я буду получать удовольствие в качестве зрителя.

— Я рад, мой капитан, — ответил Шкода, заставляя корабль камнем броситься вниз и в считанные секунды сократить расстояние до имперцев.

С внешней стороны планеты четыре штурмовика держались, словно связанные Две четверки атакующих прекратили штурм и твердо держались курса, ясно указывающего на то, что они не заметили скрывшегося с другой стороны планеты Петроски с его «72».

Кобир взглянул на радиолокационную систему опознавания, показывающую теперь восемь штурмовиков ТА-91 класса «тарквин», и кивнул.

— «Тарквины», — бросил он. — Мощные корабли. Шкода пожал плечами.

— Возможно. Если экипажи под стать им. Восемь «тарквинов» продолжали идти тем же курсом, очевидно, не ожидая неминуемой гибели.

— Атакуем крайний правый корабль в правой четверке, — объявил Шкода.

— Крайний правый в правой четверке, — эхом повторил Фризелл. Орудийные системы заряжены и берут цель.

По-прежнему снижаясь, «388-е» стремительно приближались к жертве. Новые «тарквины» запросто могли бы удрать от более старых кораблей Кобира, но победила заурядная небрежность. Пока Кобир отдыхал, на гиперэкранах вырос самый правый ТА-91, затем, как раз когда Фризелл собрался стрелять, корабль внезапно метнулся вправо. Кобир нахмурился, на секунду предположив, что имперцы лишь инсценировали некомпетентность, но, к его удивлению, дальнейших маневров не последовало. Хотя «тарквин» теперь явно ускорялся, он все равно не мог избежать дисрапторов «388-го». Первый же залп Фризелла угодил прямо в реакторный отсек, прежде чем орудийные башни «тарквина» пришли в движение. Два дисраптора противника хило разрядились, затем вся их энергия, казалось, упала, и штурман устремил корабль прямо к планете.

Кобир посмотрел на приборы — высота составляла менее трех тысяч метров над черным океаном бурлящего жидкого азота. Кобир огляделся и никого не увидел — У империей больше нет энергии для дисрапторов, Дориан, — заметил он. — Проводи корабль вниз. Может, нам удастся спасти часть экипажа.

Улыбнувшись, Шкода искоса взглянул на Кобира.

— Как вам будет угодно, мой капитан.

Вскоре Шкода расположил свой «388» справа от носа подбитого корабля.

В бинокль Кобир отчетливо видел панели управления — и экипаж рубки, погрузившийся в полный хаос и панику. Кто-то колотил руками в гиперэкраны, раскрыв рот в мучительном вопле. Некоторые неловко распростерлись на палубе — даже без боевых скафандров! Одна трогательная фигура, похоже, нацеливала на лежащих голокамеру. И только штурман тщетно боролся с управлением.

Поморщившись, Кобир отложил бинокль. За исключением темневшей неровной дыры в реакторном отсеке, сиявший белизной космический корабль, на кабине которого золотыми буквами было написано «Эдисон», судя по всему, нисколько не пострадал. Качая головой, Кобир посмотрел на белую звезду, наложенную на концентрические окружности красного и синего цветов. Как же такая команда непрофессионалов — нет, скорее просто идиотов — могла занять командную рубку имперского космического корабля?

Наконец штурман попытался сесть на «брюхо» над клубившейся поверхностью. Но, задев ее ребром стабилизатора, корабль закувыркался в потоках азотной взвеси, выпуская яркий шлейф энергии и теряя фрагменты корпуса. Лишь исключительное мастерство Шкоды, промчавшегося на «388» сквозь взрыв, спасло его корабль от катастрофы. Секундой позже на месте трагедии остались лишь обломки — и не одного спасательного шара.

После третьего бесплодного захода в поисках оставшихся в живых Шкода поднялся в космос. По гиперсвязи Кобир созвал остальных и с радостью услышал о том, что три его других капитана тоже поразили цели — Липпи сразу две. Кобир почесал в затылке — уцелевшие имперцы полным ходом отступали и, судя по их переговорам, возвращались на Землю, докладывая о том, что их атаковали по меньшей мере двадцать пиратских кораблей.

Глубоко в подвале старого здания Пентагона в комнате рекогносцировки внезапно воцарилась мертвая тишина Ее прерывали лишь жалобы по гиперсвязи трех уцелевших крейсеров ТА-91 класса «тарквин», спасавшихся бегством от «ужасного столкновения с превосходящими силами противника». Не важно, что эти силы представляли собой всего четыре корабля, а в имперскую эскадру входили восемь новейших, самых мощных кораблей Флота. Хотя и потрясенный, ум Дэвида Лотембера лихорадочно работал над тем, как скрыть размеры бедствия перед прессой. Он взглянул на стоящего рядом со сжатыми кулаками Дженнингса.

— Что это опять за пиратские корабли?

— Думаю, «квлоковы», господин министр, — предположил Дженнингс. «KV388L» — одни из лучших кораблей, сделанных в Новокирске во время войны.

Лотембер нервно покусал ноготь.

— Н-но, наши., наши…

— ТА-91 «тарквины», господин министр.

— Ну да, конечно, наши «т-тарквины»… ведь они намного новее? И большей мощности?

— Да, господин министр.

— И лучше вооружены?

— На «тарквинах» действительно больше дисрапторов, господин министр, подтвердил Дженнингс.

— И… — Лотембер вскинул руки, — что-то вихревое?

— Бета-вихревое оружие, господин министр.

— Тогда в чем же дело?

— Господин министр, «388-й», который, как мы видели, преследовал «Эдисон», тоже, оказывается, был вооружен бета-вихревыми дисрапторами.

— Я боялся этого, — сказал Лотембер с растущим раздражением. — И все-таки восемь против четырех. Почему эта восьмерка не могла уничтожить или хотя бы захватить — пиратов, как я приказал? Видит Бог, я лично отправил на задание самые талантливые и образованные экипажи. Просто в голове не укладывается!

Он откинулся на подушки плюшевого министерского кресла и сердито посмотрел на Дженнингса.

— Это все вы, сами знаете.

— Господин министр?

— Да хватит вам, Дженнингс! — рявкнул Лотембер, задыхаясь от гнева. Вы виноваты — вы и ваши тупорылые солдафоны, которых я разрешил вам назначить на корабли.

Подняв взгляд на бесстрастного флотского офицера, Лотембер в ярости стиснул зубы.

— Это… саботаж, вот что это, Дженнингс! — продолжал он тихим дрожащим голосом. — Сейчас я не могу этого доказать, но в следующий раз вам так просто не отмазаться. Я прекрасно знаю, что вы и ваше самонадеянное начальство направили на корабли самые худшие кадры. Ну, что можете сказать?

Внешне Дженнингс оставался спокойным, хотя пару раз его кулаки сжались, а щеки слегка покраснели.

— Я… мы ничего подобного не делали, господин министр, — ответил он, к еще большей досаде Лотембера сосредоточив взгляд где-то в пустоте. — На самом деле, господин министр, некоторых из знакомых мне главных корабельных старшин на эти корабли назначил лично я.

— Не может быть!

— Это так, господин министр, — закрыв глаза, проговорил Дженнингс превратившимся в узкую прорезь ртом. — Поскольку выбранные вами офицеры оказались такими неопытными, что без помощи не могли запустить двигатели.

Дженнингс стиснул зубы, как будто от физической боли.

— Ложь! Ложь! — заверещал Лотембер с подушек своего огромного вращающегося кресла. — Грязный вы лжец!

У него заболела голова, и он почувствовал, как покрывается потом. Дженнингс же продолжал стоять навытяжку, уставившись в пустоту и добела стиснув кулаки. Почему эта бетонная статуя одетого в мундир болвана никак не реагирует? Внезапно Лотемберу пришла идея. Вероятно, негодяю требуется встряска. Министр, несомненно, обладает властью обеспечить ее. Да, именно встряску — причем нешуточную…

— Ладно, Дженнингс, — проговорил Лотембер с едва заметной улыбкой. Вы когда-нибудь слышали слово «чистка»?

— Слышал, господин министр.

— Хорошо, — сказал Лотембер, глядя на подчиненного испепеляющим, по собственному мнению, взглядом. — Возможно, мне стоит обратить внимание на вас, закоснелых флотских, начни я бороться с настоящей некомпетентностью. Если я этим все-таки займусь, вам и вашим твердолобым друзьям можно будет собирать чемоданы. Потому что моя чистка ознаменует конец вашей карьеры. Понятно?

Дженнингс стоял молча.

— Ну?..

Снова молчание — хотя Лотембер, к своему утешению, отметил, что все в комнате не сводят с них двоих глаз.

— Да отвечайте же мне!

— Мне… все понятно, господин министр.

— Хорошо, — бросил Лотембер, находя хоть какое-то утешение в том, что заставил подчиненного отреагировать.

— Тогда на этом все, господин министр? — спросил Дженнингс, по-прежнему вглядываясь во что-то над головой Лотембера.

«Вот свинья, — подумал тот, — у него еще хватает наглости задавать вопросы».

— Еще нет, — возразил Лотембер, напряженно думая.

С пиратами все-таки надо что-то делать. Он нахмурился. Ну, разумеется! Нужно просто послать против них еще одну эскадру. Только теперь Дженнингс и его недалекие дружки получат полный контроль над подбором экипажа — включая офицеров. Если и на этот раз дело кончится провалом, Лотембер осуществит свою чистку, освобождая от вины своих людей и заодно завоевывая себе крайне важную репутацию.

Конечно, если эскадра преуспеет, он отнесет это на свой счет и тоже крупно выиграет. В целом, Лотембер счел свой план довольно искусным и нисколько для себя не опасным.

Улыбаясь, министр посмотрел бесстрастному капитану в глаза.

— По непостижимым для меня причинам, Дженнингс, я намерен дать вам возможность спасти свою шкуру от пособия. Завтра вы лично сформируете новую эскадру «тарквинов», чтобы в течение недели развернуть ее против пиратов, Впрочем, на сей раз подбор персонала будет полностью на вас — так же, как и ответственность за успех. Вы понимаете, что я вам сейчас говорю?

— Целиком и полностью, господин министр, — ответил Дженнингс, и глазом не моргнув.

— Отлично, — заметил Лотембер, ненадолго задумавшись. — Теперь еще одно задание. Я хочу, чтобы вы попросили осуществляющих контроль над СМИ и распространением информации — как вы, конечно, знаете, этих людей назначил я — подготовить выпуск новостей, касающийся героического сопротивления, оказанного нашей крошечной эскадрой превосходящим силам из двадцати тридцати кирскианских пиратских кораблей. Безотлагательно. В ваших интересах сделать все, как нужно — как нужно мне. Ясно?

— Ясно, господин министр. Это все?

— Нет, черт побери, я скажу вам, когда закончу. Когда выпуск новостей будет готов, пошлите ко мне группу лучших документалистов. Я хочу, чтобы они составили точную историческую запись об этой неравной битве. Тоже понятно, Дженнингс?

— Тоже понятно, господин министр.

— Тогда убирайтесь и приступайте к работе. Видит Бог, мы не можем терять времени.

В то время как Лотембер планировал свои дальнейшие шаги, четыре корабля Кэнби двигались вдоль побережья Джерси, увеличивая скорость, насколько позволяли стихавший ветер и волны. Радиоактивные руины Атлантик-Сити остались за кильватером, и к полудню корабли прибыли к мысу Мей, затем почти на сто километров потеряли землю из виду в устье бухты Делавэр. К пятнадцати ноль восьми, когда мыс Хенлопен находился на траверзе, корабли начали десятичасовой бросок к мысу Чарльза мимо Оушен-Сити-Сауз. К полуночи они вошли в Нижний Чесапик, где взяли курс на северо-запад, минуя огни распростершихся корпусов главного управления Норфолкского Имперского Флота, к давно заброшенной Перринской станции техобслуживания, расположенной на западном берегу бухты. Когда все четыре корабля благополучно встали на якорь в нескольких сотнях футов от смутно вырисовывавшейся станции, Кэнби отправил следующее сообщение: «Заранее благодарю за бутылку бурбона, захваченную каждым командиром на совещание капитанов, которое начнется на борту моего корабля через десять минут после того, как все корабли будут задраены на ночь».

Путь оказался долгим.

В предрассветном полумраке, наполненном криками просыпающихся водяных птиц, а также мириадами невидимых береговых существ, Кэнби, О'Коннор и Петерсон пригнали одну из надувных лодок «Смерти» к берегу. Кэнби еще никогда не видел станцию с воды. В утреннем сумраке станция, конечно же, казалась совсем не такой, как в тот раз, когда Кэнби посещал ее вместе с Немилом Квинном. Тогда пристани и защитные ограждения пустовали — теперь же их занимали большие угловатые корабли.

— Что нахмурился, командир? — спросил О'Коннор сквозь гул маленького забортного двигателя на корме — Не знаю, — ответил Кэнби. — Здесь было гораздо свободнее, когда мы приезжали сюда с Квинном.

— Похоже, на причалах контейнеры с ячейками, — предположил О'Коннор. Большие.

— Да, — согласилась Петерсон. — Покрыты брезентом. Никаких сомнений.

Когда Кэнби подвел лодку к одному из эксплуатационных пирсов с кранами, стало очевидно, что О'Коннор не ошибся.

— Квинн ничего об этом не говорил, — промолвил Кэнби, постепенно одолеваемый неприятными предчувствиями.

Неужели Квинн передумал? А вдруг база возобновила работу, а он об этом даже не знает? В конце концов, кто стал бы сообщать канцлеру о такой мелочи?.. У Кэнби нервно заиграли на скулах желваки.

— Давайте поднимемся на пристань и, прежде чем начать беспокоиться, посмотрим, что там такое, — предложил он как можно более уверенным тоном.

Вскоре все трое стояли возле больших, похожих на ящики предметов, размерами примерно четыре на шесть и на четыре каждый. Сверху «ящики» покрывал пропахший маслом брезент. Шагнув к ближайшему из них, Кэнби сорвал контровку, удерживавшую веревку на дне ящика, и приподнял угол брезента.

— Да, это тара для хранения, — подтвердил Кэнби, глядя на желтовато-зеленые пластиковые поверхности. — Чанг, возьмись-ка за другой угол — посмотрим, есть ли какая-нибудь маркировка.

Вдвоем они водрузили тяжелый брезент на крышку ящика.

— Есть! — воскликнула Петерсон.

Все трое раскрыли рты от изумления, когда Кэнби вслух прочел нанесенную по трафарету надпись:

— Бог ты мой, — ошеломленно выговорила Петерсон — Это же передний конец подъемной системы «DH98». Я думала, нам придется делать ее самим. Что ж, этот ящик сэкономит нам недели работы… — Она вдруг остановилась, недоговорив. — Каким ветром его сюда занесло?

— У меня несколько соображений, — заметил Кэнби, оглядываясь по сторонам. — Но сначала посмотрим, что в двух других ящиках. Лейла, пока мы с Чангом примемся за следующий, свяжись с кораблями и скажи им, что можно высаживаться.

— Есть, командир, — ответила Петерсон и направилась к лодке.

Кэнби хмуро посмотрел на большие накрытые ящики Ряд бетонных площадок станции тоже был уставлен штабелями — их тщательно закрывал брезент, слишком чистый, чтобы пролежать здесь более чем несколько дней.

— В последний раз, когда я сюда приезжал, ничего этого не было, признался Кэнби, качая головой.

— Мы определенно кому-то понравились, — пошутил О'Коннор.

— Определенно, — кивнул Кэнби, осматривая пять других эксплуатационных пирсов станции.

Два из них пустовали, но на трех остальных хранились завернутые в брезент ящики — на первый взгляд такого же размера, что те три на пирсе, где стояли О'Коннор и Кэнби.

— Ты думаешь, — пробормотал он скорее себе, чем своему спутнику, — что в них? Кэнби недоуменно покачал головой. Нет, лучше все по порядку.

— Давай-ка сначала проверим эти. Если они и взорвутся, то, кроме нас, никто больше не пострадает. Правильно? О'Коннор флегматично кивнул.

— Хорошая — хотя и не очень приятная — идея, — отозвался он.

В напряженной тишине Кэнби помог ему открыть два ящика с маркировкой «ПОДЪЕМНЫЙ СТРОП ДЛЯ МОНТАЖА». Кроме того, что при вскрытии герметически запечатанных крышек раздались легкие хлопки, ничего не произошло. Похоже, в ящиках содержалась вся подъемная система. Изумленно качая головой, Кэнби перевел взгляд на другие пирсы.

— Как считаешь, на тех пирсах то же самое?

— Есть только один способ проверить, — проговорила Петерсон хриплым от волнения голосом.

Они поспешили на другие пирсы — каждый, конечно, оказался оборудован полным подъемным набором. Под конец начали подтягиваться люди с кораблей и открывать таинственные ящики. К полудню ошеломленные легионеры собрались в одном из пустовавших ангаров, чтобы обменяться информацией. В дополнение к подъемным стропам загадочный благодетель — большинство легионеров не знали о роли, которую играл в их судьбе Квинн — обеспечил их тремя наборами специальных инструментов, двумя полными комплектами запасных частей, а также устройствами разового применения, такими как уплотнители и герметики, которых должно было хватить по меньшей мере на год, плюс ко всему — двумя запасными двигателями. Легионеры нашли даже тренажер серийного завода, на котором тренировались перед первым полетом пилоты-испытатели.

— Кажется, канцлер и впрямь проявил о нас заботу, — промолвила Петерсон в тот вечер, когда они с Кэнби стояли на пирсе и смотрели, как над Нижним Чесапиком угасает солнце. — Теперь у нас есть почти все, что нужно.

— Почти все, — повторил Кэнби, на время погруженный в мысли. Кроме…

— Кроме чего? — спросила Петерсон. — Что еще нам может понадобиться?

Едва ли не с болью Кэнби вернулся к реальности и взглянул на рябь на воде в нескольких ярдах от пирса. Все так просто, когда у тебя в руках только одна часть мозаики… Он с улыбкой повернулся к Петерсон.

— Посмотри назад, — предложил Кэнби, указывая на базу. — Видишь все эти освещенные окна и двери? Обернувшись, Петерсон нахмурилась.

— Конечно, вижу, — наконец ответила она. — В чем же дело? У нас есть все необходимое — даже подходящие люди. Что может быть лучше?

Кэнби улыбнулся.

— Именно о людях я и беспокоюсь.

— Не понимаю, — с озадаченным видом сказала Петерсон. — Лучше не найдешь. Большинство ты подбирал сам. Так что плохого может случиться?

— Чем больше всего любят заниматься эти люди, когда они не в космосе? — с усмешкой задал вопрос Кэнби.

— Трахаться? — предположила Петерсон, тоже усмехаясь. Кэнби рассмеялся.

— Еще больше.

— Лучшего занятия просто не существует, — возразила Петерсон. Кому-кому, Гордон Кэнби, а тебе это известно. Кэнби почувствовал, как его щеки загорелись.

— Допустим, — с ухмылкой согласился он. — От тебя, похоже, это не укрылось?

— Похоже, так, командир, — подтвердила Петерсон.

— Вспомни, — не унимался Кэнби, — тот первый наш день. Что мы делали до того, как?..

— Мы… ну, наверное… поужинали.

— Вот именно, — сказал Кэнби, касаясь ее руки. — А для нас это целая проблема.

— Пойти поужинать?

— Питание! — нетерпеливо воскликнул Кэнби. — Всех этих людей надо кормить — что очень недешево.

Петерсон поморщилась.

— Так ты о деньгах?.. Я не думала о том, что они у нас кончатся.

— Вот это меня и беспокоит, — заметил Кэнби, уныло уставившись в темневшие воды Чесапика. — Я был так поглощен самими кораблями, что до настоящего времени тоже не думал о деньгах.

Заинтригованный сообщением осведомителя об истории Лотембера с космической засадой, Ренальдо нашел в своем напряженном графике время на то, чтобы нанести неожиданный визит в Пентагон.

«Двадцать пиратских кораблей, — рассуждал Ренальдо, сидя вместе с другими в комнате для совещаний, — представляют собой настоящую засаду опасно крупных вооруженных сил, которыми необходимо срочно заняться». Впрочем, если осведомитель графа не ошибался, и восьми мощным космическим крейсерам действительно задали трепку — причем очень основательную какие-то четыре корабля, оставшиеся с войны, которая закончилась почти десять лет назад, тогда у Флота существуют серьезнейшие проблемы. Ренальдо нахмурился. Без надлежащего внимания и та и другая ситуация легко могут навредить ему как первому покровителю Адмиралтейства.

Возле голопроектора, занимавшего одну из стен, Дэвид Лотембер полным ходом представлял свою версию нападения пиратов, дополненную результатами пространственных съемок, сделанных во время боя. Лотембер как раз дошел до позорного эпизода, отснятого в рубке в последние секунды перед гибелью обреченного «Эдисона».

Такая сцена не приснилась бы Ренальдо и в кошмарных снах. Экипаж «Эдисона», очевидно, поддался панике, а идиот Лотембер даже не обратил на это внимания. Он разглагольствовал о мужестве молодых мужчин и женщин, когда прямо перед его глазами в рубке воцарился полный хаос. Некоторые лежавшие на палубе придурки даже не надели боевых скафандров — очевидно, они погибли, когда пираты пробили корпус. Только один штурман боролся с управлением — бог знает, где в это время находились остальные. Какой-то идиот додумался снимать «388» через гиперэкраны. Господи! Кто эти «сапожники» и как они попали во Флот? Ренальдо почувствовал, что у него поднимается давление, и собрался устроить Лотемберу разнос, когда изображение снова сменилось пиратским кораблем — на этот раз он был ближе и на параллельном курсе.

«Знакомые очертания, — сквозь гнев подумал Ренальдо. — Угловатый, мрачный и мощный». Он помнил вражеские корабли — такие же несимметричные еще с войны. Без всяких подробностей — у него отложилось лишь, что они считались самыми опасными кораблями кирскианцев.

Ренальдо нахмурился. Откуда вообще взялись два десятка этих старых кораблей? Затем его внимание привлекла высокая могучая фигура во вражеской рубке… да еще со старомодным биноклем в руках! Почему-то этот человек показался графу знакомым… Внезапно его сердце едва не остановилось пират опустил бинокль и, вероятно, с искренним сожалением покачал головой. Этот богатырского телосложения мужчина имел широкий лоб, а также высокие скулы славянина, прямые темные волосы, широко поставленные глаза и выражение лица, которое граф не забыл бы никогда.

— Кобир! — невольно вырвалось у него.

— Мой господин? — подобострастно отозвался Лотембер.

— Иисус и Мария с Иосифом! — простонал Ренальдо, когда из-за толчка корабля с экрана исчезло изображение. — Стоп! Проиграйте это еще раз!

— Проиграть что, мой господин? — спросил Лотембер, подняв брови.

— Ту… ту часть, с пиратской рубкой, — сорвавшимся голосом проговорил Ренальдо.

— Но, мой господин, я еще не закончил брифинг, — возразил Лотембер.

— Мне плевать на ваш дурацкий брифинг, Лотембер, — прорычал Ренальдо. — Я хочу увидеть тот пиратский корабль еще раз. Понятно?

— Н-но…

— Сейчас же, я сказал!

— Хорошо, мой господин. Одну секунду. Ренальдо снова и снова просматривал короткий фрагмент. Каждый раз граф все больше убеждался в том, что человек в пиратской рубке — действительно Кобир. Наконец Ренальдо поднял голову.

— Хватит!

— Т-тогда я продолжу брифинг? — спросил Лотембер, явно сконфуженный.

— Нет, — отрезал Ренальдо, едва владея собой.

— М-может быть?.. — начал Лотембер.

— Молчать! — приказал Ренальдо. — Освободите комнату. Немедленно.

— С-слушаюсь, мой господин, — выдавил Лотембер. — В-всем вон! Быстро!

Ренальдо наблюдал, как участники брифинга друг за другом проходят мимо него к дверям. Испуганные взгляды немного смягчали положение, в которое попал граф. Только одному человеку — худощавому мужчине в форме — казалось, было смешно. Впрочем, этих солдафонов разве разберешь…

Наконец дверь закрылась, и Ренальдо остался наедине с Лотембером.

— Выключи все свои вертушки, — прорычал граф. — Ручаюсь, записывать то, что мы сейчас будем обсуждать, тебе точно не захочется. Ясно?

— Д-думаю, что да, мой господин, — пробормотал Лотембер, дотрагиваясь до ряда панелей.

— Сядь, Лотембер.

— Да, мой господин.

— Во-первых, Лотембер, я не одобряю состряпанный тобою брифинг. Совсем не одобряю.

— Состряпанный?

— Дерьмовый.

— Мой господин?

— Если пиратов было двадцать, я съем свою шляпу.

— Мой господин…

— Заткнись, идиот. Если я говорю дерьмовый, значит, так оно и есть. Бог свидетель, я достаточно наелся этого добра от твоих предшественников. А теперь слушай, и слушай внимательно, или уйдешь в отставку следом за ними. В Империи полно недоумков вроде тебя, которые только и умеют сорить деньгами. Даже я знаю о военных делах больше, чем ты. Понятно?

— Мой господин!

— Тебе понятно… дерьмо ты собачье? — Ренальдо почувствовал, что у него снова подскочило давление.

— Мне п-понятно.

— Так-то лучше. Теперь прояви внимание, и, возможно, я разрешу тебе остаться на прежней должности. Иначе…

— Все что угодно, мой господин.

— Хорошо. Этот пират… не важно, сколько у него кораблей, хотя, держу пари, гораздо меньше двадцати… я хочу, чтобы его немедленно уничтожили. Подчеркиваю, немедленно. — Глядя в испуганные глаза собеседника, он скрипнул зубами. — Мне наплевать, во что это выльется. Даже если тебе придется послать весь свой паршивый Флот. Ни затраты, ни предпринимаемые меры меня не интересуют. Но мне надо, чтобы этот человек… эти пираты были мертвы, или после следующих выборов ты окажешься на улице. Если дотянешь до них…

— Мой господин!

— Если все дело в том, чтобы посадить в это кресло человека, который сможет выполнять мои приказы, то… Короче, не ты первый.

— Я… на завтра у меня запланировано п-поднять эскадру, мой господин, — дрожащим голосом сообщил Лотембер.

— Удвой ее! — приказал Ренальдо. — Утрой!

— К-как п-пожелаете, мой господин. В случае провала я уже пригрозил экипажам чистками по всему Флоту.

— Это твоя забота, — прорычал Ренальдо, с трудом ворочаясь в огромном мягком кресле. — Уничтожь пиратов — всех до единого. Никаких пленных. Ясно?

— Ясно, мой господин.

— Очень хорошо, — промолвил Ренальдо, чувствуя некоторое облегчение.

Втрое превосходящая противника по численности, даже эскадра под командованием идиота в конечном счете могла смести кучку пиратов на устаревших кораблях. Граф оглядел шикарную комнату для совещаний и, отыскав глазами большой диван в самом ее конце, улыбнулся. Такие диваны имелись в каждой обитой плюшем комнате для совещаний — для одной и той же цели.

— Твоя секретарша, — сказал Ренальдо, по жирному телу которого пробежала дрожь нетерпения. — Я не уловил ее имени.

— Толтон, — удивленно произнес Лотембер. — Ева Тол-тон, мой господин.

Ренальдо ухмыльнулся. Гибкая блондинка не выходила у него из головы с тех самых пор, как подавала перед брифингом кофе.

— Она чистая?

— Мой господин?

— Не заразна, идиот?

— Т-толтон?

— Болван, о ком я, по-твоему, толкую — об императоре Филанте?

— Э-э… Толтон? Не заразна?

— Боже ты мой! Ты что, совсем рехнулся? С ней можно… ну, ты понимаешь.

— А!.. Да, мой господин.

— Надо думать, ты сам…

— Конечно, мой господин.

— Тогда ради Бога, — взревел Ренальдо, расстегивая брюки и ковыляя к дивану, — убирайся отсюда и пришли ее ко мне голую.