"Зловещий доктор Фу Манчи" - читать интересную книгу автора (Ромер Сакс)

ГЛАВА VII РЕДМОУТ

На Редмоут пала ночная тьма. Я взглянул в окно на зелень и серебро ночного пейзажа, расстилавшегося внизу, к западу от кустарников, с неровным шатром листвы, и за буками, стоявшими в центре этого лабиринта зелени, был просвет, через который виднелся кусок Вэверни с широкой водной гладью, над которой слышались слабые крики птиц. Кроме них да шороха листвы, не было ни звука.

Идиллическая картина сельского покоя, музыка английского летнего вечера; но для меня в каждой тени Прятались фантастические ужасы, каждый звук казался сигналом страшной опасности. Ибо смертоносная рука Фу Манчи распростерлась над Редмоутом, готовая обрушить на его обитателей страшные бедствия — ужасную кару загадочного Востока.

— Ну что ж, — сказал Найланд Смит, подойдя к окну и встав рядом со мной, — мы надеялись, что он мертв, но теперь мы знаем, что он жив!

Преподобный Дж. Д. Элтем нервно кашлянул, и я повернулся, опершись локтем на стол, изучая игру чувств на тонком, изящном лице священника.

— Вы считаете, я правильно сделал, послав за вами, мистер Смит?

Найланд Смит глубоко затянулся табаком из любимой вересковой трубки.

— Мистер Элтем, — ответил он, — вы видите перед собой человека, который пробирается на ощупь. Сегодня я не ближе к выполнению своей миссии, чем когда я уехал из Мандалея. Вы даете мне ниточку, за которую можно ухватиться, и вот я здесь. Подведем некоторые итоги. Ваши домашние встревожены рядом попыток грабежа со взломом. Вчера, возвращаясь из Лондона со своей дочерью, вы были каким-то образом одурманены и заснули в купе, где вы были вдвоем. Ваша дочь проснулась и увидела желтолицего человека с чемоданчиком инструментов в руках.

— Да, разумеется, я не мог рассказать все подробно по телефону. Этот человек стоял у окна. Он заметил, что моя дочь проснулась, и сделал шаг к ней.

— Что он делал с чемоданчиком, который держал в руках?

— Она не заметила или не упомянула, что заметила. В общем-то естественно, она была так напугана, что больше ничего вспомнить не может, кроме того, что она пыталась разбудить меня, но безуспешно, затем почувствовала, как чьи-то руки сжали ее плечи, — и потеряла сознание.

— Но кто-то дернул стоп-кран, и поезд остановился.

— Греба не помнит, чтобы она это делала.

— Гм! Конечно, в поезде не было никакого желтолицего, когда вы проснулись?

— Меня разбудил проводник, но ему пришлось долго трясти меня.

— Доехав до Большого Ярмута, вы сразу позвонили в Скотланд-Ярд? Вы поступили очень умно, сэр. Сколько вы пробыли в Китае?

Мистер Элтем вздрогнул от удивления. Это выглядело почти комичным.

— Возможно, нет ничего странного в вашей догадке, что я жил в Китае, мистер Смит, — сказал он, — хотя я об этом не упоминал. Дело в том, — его тонкое нервное лицо покраснело от явного смущения, — что я уехал из Китая, будучи, так сказать, в немилости у епископата. С тех пор я удалился от дел. Нечаянно — я торжественно заявляю вам, мистер Смит, совершенно нечаянно — я затронул некоторые глубоко въевшиеся предрассудки в моем стремлении выполнять свой долг — как я его понимал. Вы, кажется, спросили меня, сколько я пробыл в Китае? Я был там с 1896-го по 1900 год, всего четыре года.

— Я припоминаю эти обстоятельства, мистер Элтем, — сказал Смит со странным оттенком в голосе. — Я все пытался вспомнить, где я встречал ваше имя, и только что мне это удалось. Я счастлив встретить вас, сэр.

Церковник опять покраснел, как девушка, и слегка наклонил голову с редкими светлыми волосами.

— Есть вокруг Редмоута ров с водой, как подразумевает само название? Ведь Редмоут — значит «красный ров»? Я не смог ничего увидеть в темноте, — признался Смит.

— Он остался. Редмоут раньше назывался Раунд Моут — круглый ров, и здесь находился монастырь с приором, который был распущен Генрихом VIII в 1536 году. — Педантичная манера его рассказа временами казалась мне чудной. — Но ров больше не заливается водой. Мы даже выращиваем там капусту. Если вы говорите о стратегическом положении этого места, — опять смущенно улыбнулся он, — то оно весьма неплохое. У меня забор с колючей проволокой и… другие предосторожности. Видите ли, это уединенное место, — добавил он извиняющимся тоном. — А теперь позвольте ненадолго оставить вас. Если разрешите, вернемся к моим проблемам после более приятного времяпрепровождения, которое нам предстоит за обедом.

Он вышел.

— Кто он, хозяин этого дома? — спросил я, когда за ним закрылась дверь.

Смит улыбнулся.

— Ты хочешь знать, что вызвало «немилость епископата»? — спросил он. — Ну, хорошо. Эти «глубоко сидящие суеверия», которые затронул наш преподобный друг, кончились Наньянским восстанием.

— Боже мой, Смит! — сказал я.

Я не мог совместить скромную личность священника с воспоминаниями, которые разбудили во мне эти слова.

— Он явно должен быть в нашем списке опасных личностей, — быстро сказал мой друг, — но он настолько ушел в тень в недавние годы, что мне кажется вероятным, что о нем только теперь вспомнили. Преподобный Дж. Д. Элтем, мой дорогой Петри, хотя и не очень большой специалист по спасению душ, спас не один десяток христианок от смерти и кое-чего похуже.

— Дж. Д. Элтем… — начал я.

— «Пастор Дэн»! — резко сказал Смит, — «воюющий миссионер», человек, вместе с гарнизоном из дюжины калек и одним доктором-немцем удержавший госпиталь в Наньяне, который штурмовали две сотни вооруженных повстанцев. Вот кто такой преподобный Дж. Д. Элтем! Но что он собирается делать сейчас, мне еще предстоит узнать. Он что-то скрывает, что-то, что делает его объектом интереса младокитайцев!

Во время обеда дело, которое привело нас сюда, почти не обсуждалось. Греба Элтем, дочь пастора, оказалась очаровательной молодой хозяйкой. Кроме нее, за столом находился Вернон Денби, племянник мистера Элтема. Без сомнения, присутствие девушки заставило нас воздержаться от обсуждения предмета, который владел нашими мыслями. Мы вели легкую светскую беседу, в основном о новых литературных течениях и театральных премьерах.

Эти маленькие паузы, наполненные миром и покоем, в бурном потоке событий, который нес меня с моим другом в неведомое, представляли собой что-то вроде ласковых солнечных лучей, иногда вспыхивающих на фоне мрачных воспоминаний.

Именно таким я навсегда запомню тот обед в Редмоуте, в старомодной столовой; он был таким мирным, таким невероятно тихим. Ибо я чувствовал в глубине души, что это — затишье перед бурей.

Когда потом мы, мужчины, перешли в библиотеку, казалось, мы оставили эту благостную атмосферу в столовой.

— Редмоут, — сказал преподобный Дж. Д. Элтем, — стал в последнее время ареной странных событий.

Он стоял на коврике у камина. Лампа с абажуром на большом столе и свечи в старинных подсвечниках, стоявшие на камине, тускло освещали комнату. Племянник мистера Элтема, Вернон Денби, развалившись в кресле у окна, курил; я сидел рядом с ним. Найланд Смит беспокойно ходил по комнате.

— Несколько месяцев назад, почти год, — продолжал священник, — в дом пытался залезть вор. Его арестовали, и он признался, что его соблазнила моя коллекция. — Он показал рукой на несколько ящиков. — Вскоре после этого я позволил себе увлечься моим любимым занятием: игрой в крепости. — Он виновато улыбнулся. — Я действительно укрепил Редмоут против любых вторжений. Вы видели, что дом стоит на холме. Холм — искусственный, это погребенные руины римских передовых укреплений, часть древней крепости. — Мистер Элтем опять махнул рукой, теперь в сторону окна. — Когда здесь был монастырь с приором, он был полностью изолирован и защищен этим окружавшим его рвом. Теперь он со всех сторон окружен забором с колючей проволокой. За этим забором, внизу, на восточной стороне, течет узкий поток, приток Вэверни; к северу и к западу — дорога, но она почти на двадцать футов внизу, берега совершенно отвесные. К югу находится остаток рва — теперь мой огород, но оттуда до уровня, на котором находится дом, надо карабкаться опять двадцать футов вверх, да и колючую проволоку нельзя сбрасывать со счетов. Вход, как вы знаете, проходит как бы по траншее. У подножия ступенек — ворота (некоторые ступеньки, доктор Петри, сохранились еще с монастырских времен), а наверху этой небольшой лестницы — еще одни ворота.

Он сделал паузу и оглядел нас с мальчишеской улыбкой.

— Остается упомянуть мои секретные оборонительные сооружения, — продолжал он и, открыв буфет, показал на ряд батарей с электрическими колокольчиками на стене за ними. — Самые уязвимые места соединены ночью с этими колокольчиками, — сказал он торжествующе. — Любая попытка взобраться на колючую проволоку или взломать любые ворота заставит звонить два или более из этих колокольчиков. Однажды какая-то заблудившаяся корова вызвала ложную тревогу, — добавил он, — а в другой раз грач, залетевший на колючую проволоку, стал причиной самой настоящей паники.

Он был как мальчишка — нервный, живой и с острой восприимчивостью, так что мне трудно было узнать в нем героя обороны наньянского госпиталя. Я мог только предполагать, что он встречал атаки оголтелых повстанцев так же, как и возможных нарушителей его владений в Редмоуте. Это была выходка, которой он впоследствии стыдился, как впрочем, и своих «укреплений».

— Но, — резко сказал Смит, — эти тщательные предосторожности не были вызваны попыткой ночного взлома.

Мистер Элтем нервно кашлянул.

— Я знаю, — сказал он, — что, обратившись за официальной помощью, я должен быть абсолютно искренен с вами, мистер Смит. Именно из-за этого вора я протянул проволочный забор кругом, но что касается электрических звонков, то они появились после нескольких беспокойных ночей. Мои слуги были встревожены тем, что кто-то, как они говорили, приходил после наступления сумерек. Никто из них не мог описать ночного посетителя, но мы нашли следы. Это я должен признать.

Затем я получил что-то вроде предупреждения. Вы должны понять мое положение. Может быть, я немножко странен. Моя дочь тоже видела этого крадущегося человека и сказала, что он — желтолицый. А затем тот случай в поезде… В общем, я решил обратиться в полицию, хотя мне очень не хотелось… э… предавать это дело гласности.

Найланд Смит прошел к окну и посмотрел на спускающийся луч, где лежали тени кустов. Где-то печально выла собака.

— Значит, ваши укрепления не неприступны? — отрывисто спросил он. — Когда мы шли сюда сегодня вечером, мистер Денби рассказывал нам о том, что его колли убили несколько дней назад.

Лицо священника помрачнело.

— Это был явно тревожный знак, — сознался он. — Я уехал в Лондон на несколько дней, а на время моего отсутствия сюда пришел Вернон со своей собакой. В ночь его прихода она с лаем бросилась вон в те кусты и не появилась обратно. Вернон пошел искать ее с фонарем и обнаружил лежащей в кустах, мертвую. Собаке нанесли страшный удар по голове.

— Ворота были закрыты, — прервал Денби, — и никто не мог сюда взобраться без лестницы и посторонней помощи. Но мы с Эдвардсом, садовником, обыскали все кругом и не нашли ни одной живой души.

— С каких пор воет эта другая собака? — спросил Смит.

— С тех пор, как убили Рекса, — быстро сказал Денби.

— Это мой мастифф Цезарь, — объяснил пастор, — и его не пускают со двора, на эту сторону от дома.

Найланд Смит ходил по библиотеке, раздумывая.

— Извините за настойчивость, мистер Элтем, — сказал он, — но каков был характер предупреждения, о котором вы говорили, и от кого оно пришло?

Мистер Элтем долго колебался.

— Мне так не везло в моих предыдущих попытках, — сказал он наконец, — что я уверен: вы с неодобрением отнесетесь, если я скажу вам, что думаю немедленно возвратиться в Хэнань.

Смит подскочил к нему, как подброшенный пружиной.

— Значит, отправляетесь назад в Наньян? — закричал он. — Теперь я понимаю! Почему же вы мне не сказали этого раньше? Это ключ к тому, что я так безуспешно ищу. Ваши беды начались с тех пор, как вы приняли решение вернуться?

— Да, признаю, — робко сказал священник.

— И предупреждение пришло из Китая?

— Да.

— От китайца?

— От мандарина Ен Сун Ята.

— Ен Сун Ят! Дорогой сэр! Он предупредил вас, чтобы вы отменили поездку? А вы отвергаете его совет? Слушайте, что я вам скажу. — Теперь Смит был возбужден, глаза его сверкали, худощавая фигура натянулась как струна. — Мандарин Ен Сун Ят — один из семерки!

— Не понимаю, мистер Смит.

— Нет, сэр, сегодняшний Китай — это не Китай девяносто восьмого года. Это — огромная тайная машина, и Хэнань — одна из самых важных ее шестерен! Но если это официальное лицо, как я понимаю, является вашим другом, то поверьте мне, он спас вам жизнь! Вы бы сейчас были покойником, если бы не ваш друг из Китая! Уважаемый сэр, вы должны последовать его совету.

И тогда впервые за все время нашего знакомства неистовый «пастор Дэн» проглянул через благообразную личину преподобного Дж. Д. Элтема.

— Нет, сэр, — ответил священник, и изменения в его голосе были поразительными. — Меня зовут в Наньян. Только Он один может отменить мой отъезд.

Смесь глубокого духовного благоговения с ярко выраженной свирепостью в его тоне была не похожа на все, что я когда-либо слышал до этого.

— Тогда только Он один может защитить вас, — воскликнул Смит, — потому что, клянусь небом, ни один смертный не сможет этого сделать! Ваше присутствие в Хэнани в настоящее время не даст ничего хорошего. Это может принести вред. В вашей памяти еще должны быть свежи события 1900 года.

— Суровые слова, мистер Смит.

— Та миссионерская деятельность, которую вы предпочитаете, опасна для международного мира. В настоящий момент Хэнань — бочка с порохом; вы станете спичкой, которая ее подожжет. Я не хочу добровольно становиться между человеком и тем, что он считает своим долгом, но я настаиваю на том, чтобы вы отменили свою поездку в глубинные районы Китая!

— Вы настаиваете, мистер Смит?

— Как ваш гость, я сожалею о необходимости напоминать вам, что у меня имеются полномочия принудить вас к этому.

Денби беспокойно заерзал в кресле. Тон разговора становился резким.

Наступила короткая пауза.

— Я этого боялся и ждал, — сказал пастор — Поэтому я и не искал официальной защиты.

— Призрак Желтой Погибели, — сказал Найланд Смит, — материализуется сегодня перед глазами всего западного мира.

— Желтая Погибель!

— Вы иронизируете, сэр, как и другие. Мы берем протянутую нам правую руку дружбы, не спрашивая, нет ли ножа в спрятанной левой руке! Речь идет о судьбе мира во всем мире, мистер Элтем. Сами того не зная, вы ввязались в глобальные проблемы.

Мистер Элтем сделал глубокий вдох, засунув руки в карманы.

— Вы до боли откровенны, мистер Смит, — сказал он, — но этим вы мне и нравитесь. Я еще раз все обдумаю, и мы обсудим это дело завтра.

К моему глубокому облегчению, этот резкий разговор не окончился ссорой. И все же никогда я не испытывал такого всепоглощающего чувства нависшей опасности, присутствия чего-то зловещего, какое давило на меня в тот момент. Сама атмосфера Редмоута была пропитана восточной дьявольщиной, наполнявшей воздух, как запах ада. И тут тишину прорезал пронзительный крик — крик женщины, наполненный неописуемым страхом.

— Боже мой, это Греба! — прошептал мистер Элтем.