"Странствия Властимира" - читать интересную книгу автора (Романова Галина Львовна)

ГЛАВА 4

Волки, что толпились вокруг в ожидании развлечения, рассмеялись, и смех их на сей раз показался Властимиру горше всего на свете. Смотреть на то, чего глаз не видит, и не знать, есть ли на что смотреть!

Он вспомнил тихий крик Лютика, вспомнил, как дернулся мальчик, как потом его рвануло назад. Ярость ударила в голову. Пьянящая ярость, когда уже все равно, что будет с тобой, и нет нужды беречь буйну голову.

— Ну, если вы убили его…— молвил он.

— Сам проверь, коли словам не веришь, — раздалось в ответ.

— Берегитесь тогда!

Захохотали в ответ псоглавцы. От их смеха помутилось что-то в голове Властимира, и он рванулся из цепей.

Цепи лопнули со звоном, будто порвалась струна на гуслях, и упали. Смех еще булькал в глотках пораженных зверей, а князь уже шагнул вперед и наткнулся на чье-то тело у ног.

Онемевшие руки плохо слушались, но звериная, неведомая прежде сила вливалась в них, распирала грудь, толчками с кровью бежала по жилам, мутила разум. Он припал на колено и коснулся нежданного препятствия руками.

Пальцы дотронулись до маленькой руки, такой знакомой. Совсем недавно она трогала его руку, поднималась к его лицу. Перебирая плохо гнущимися пальцами, князь добрался до лица мальчика. Оно было еще теплым, но сердце уже не билось.

— За что? — выдохнул Властимир, не веря тому, что сказали ему руки. — Его-то за что? Ребенок ведь!

— А пусть не помогает, — неуверенно откликнулся кто-то.

— Ребенка-то за что?

Псоглавцы затопотали вокруг, переговариваясь и осторожничая. Властимир понял, что свободен, и впервые за столько дней может делать то, что хочет, что как ни мало досталось ему трын-травы, но свое дело она сделала. Осторожно отодвинув тело мальчика, он поднялся на ноги.

Волки дрогнули. С места их сорвал приказ Гао:

— Взять его! Живым!

Сразу с двух сторон накинулись псоглавцы на князя, хватая лапами и пытаясь завести его руки назад. Но сила уже ударила в голову человека, приглушая разум и осмотрительность, и Властимир рванулся, как медведь, стряхивая с себя врагов.

Они посыпались наземь, как спелые желуди с дуба. Поймав двух самых неповоротливых, князь столкнул их лбами, услышал стук и хруст, а потом лицо его и руки обрызгало чем-то влажным.

Отбросив один труп, Властимир перехватил второй поудобнее и бросился догонять волков. Трын-трава обострила его слух и удвоила против обыкновения силу. Волки уворачивались от него, но несколько неудачников все же попались. Не тратя времени, князь душил зверей, ломал им хребты и отбрасывал в сторону.

По знаку Гао двое самых сильных псоглавцев бросились на безоружного пленника с ножами. Почувствовав, как лезвие пропороло кожу, Властимир поймал нож, вывернул лапу зверю и всадил нож ему под лопатку.

Второй волк зашел со спины, но Властимир почуял его тяжелое дыхание и развернулся, встречая нож грудью.

— Брать живым! — послышался крик Гао.

— Подойди, возьми! — позвал его князь.

Что-то свистнуло в воздухе, и на плечи ему упало два аркана. Но он напряг плечи — и арканы лопнули легко, как травинки.

— Что вы стоите? — кричал Гао. — Разом все навалимся — и дело с концом.

Волки притихли, по чуть слышному шороху их лап князь догадался, что его окружают.

— Только не убивать! — надрывался Гао.

Властимир не видел своих врагов, но они были вокруг и ошибиться было невозможно. Нож его мелькал как молния, разя врагов без промаха. Левой рукой он без ошибки хватал за горло, правой наносил удар. Несколько псоглавцев висели у него на плечах, но не могли заставить его склониться. Князь раскидывал волков как сухие листья и всякий раз успевал поймать одного зверя, чтобы всадить в него нож. Если удар ножом не получался, в дело шли кулаки. Несколько зверей уже корчились на земле, держась за свороченную набок челюсть или выбитую руку. Подле них валялись тяжело раненные и убитые.

Кто-то из волков упал прямо в огонь и завыл от боли. Запахло паленой шерстью. Властимир обернулся на крик и бросился к костру.

Не видя жара пламени и не чувствуя боли, он двумя руками схватил горящие уголья и бросил их в толпу. Воздух разорвали вопли тех, кто не успел увернуться. Подобрав из костра сук, Властимир бросился на врагов.

Они были всюду: справа, слева, сзади, спереди ~~ успевай только поворачиваться, наносить и отражать удары. Несколько раз князь чувствовал, как чей-то нож распарывает его кожу, вонзается в плечо или руку, но боли не было. Как-то аркан захлестнул ему шею, но он только мотнул головой и порвал веревку.

Властимир утратил чувство времени. Он сражался, словно его руками водил кто-то иной, сильный, могущественный и несомненно зрячий. Князь не сразу смог остановиться, когда враги вокруг него внезапно исчезли.

Выбросив последний раз руку с ножом и никого не встретив, Властимир замер, чуть пригнулся и расставил руки. Сук он давно отбросил в сторону, кажется, оставил его в чьей-то глотке.

Усилием смиряя дыхание и приходя в себя после угара боя, Властимир настороженно слушал тишину. Нет, он ошибался — враги не перебиты. Их, наверное, меньше, чем вначале, но они все тут, окружили его и чего-то ждут. Может, уже спускается летающий дом пришельцев и этого не видит только он?

Псоглавцы внимательно рассматривали слепца, который, перепачкавшись в своей и чужой крови, в окружении врагов, все же был готов сражаться. За спиной Гао трое волков подняли луки, но не спешили пускать их в ход, надеясь все же взять Властимира живым.

Вокруг валялись убитые и раненые. Гао подсчитал потери. Одиннадцать убитых, больше двух десятков ранено, и из них треть не доживет и до утра. Несколько псоглавцев было искалечено: вывернуты руки, сбиты набок челюсти. У одного выколот глаз.

Гао вдруг сделал шаг вперед. Властимир, настороженно ожидавший любого шороха или движения, развернулся и махнул рукой. Гао еле успел увернуться: нож глубоко засел в руке, которой он прикрыл сердце.

Его охранники бросились к нему — одни поддержать раненого вожака, другие — добить обезоружившего себя врага. Но Гао вскинул здоровую руку:

— Все назад!

Волки замерли. Властимир, не догадываясь, кого он ранил, все еще ждал нападения.

— Назад! — повторил Гао. Нож осторожно извлекли из раны. — Не трогать!

Рану обложили целебными травами, молодая волчица слизала кровь и обвязала порез полосой кожи. Придерживая раненую руку здоровой, Гао отошел к волкам.

— Ты убил многих, князь из Резани, — сказал он. — Двадцать моих воинов теперь никогда не смогут охотиться со стаей…

— Только двадцать? — перебил его Властимир. — Жаль, что не двести!

— Я мог бы отдать приказ убить тебя, человек, — продолжал Гао. — Твой последний бросок не был промахом — ты ранил меня, вожака стаи. Я признаю твою силу…

— Скажи уж, что я стал стоить дороже в твоих глазах и ты хочешь содрать за меня двойную цену с пришельцев, — презрительно бросил Властимир, — Ты разве не помнишь, что они обещали вернуться за мной и тебе надо сохранить меня живым во что бы то ни стало?

— Я понимаю твой намек, — кивнул вожак. — Ты думаешь, что я не должен тебя убивать из страха перед светлыми Агами, и поэтому ты смог безнаказанно уничтожить столько моих охотников?.. Но ты плохо знаешь наши обычаи: если вожаку причинен вред, убийца должен быть обязательно наказан, или он сам становится вожаком.

— Этого ты от меня не дождешься!

— Разумеется, ведь я еще жив!.. Но мои охотники могли тебя убить, их не остановил бы никакой страх перед светлыми Агами. Тебя не дал убить я!

Властимир промолчал, не зная, что задумал вожак волков и можно ли ему верить.

— Я оценил тебя, человеческий воин, — продолжал Гао. — Ты воин, и мы воины…

— Долго же ты над этим думал, — съязвил Властимир.

— Да, долго, но я это понял. Я хочу отпустить тебя, князь… Ты свободен!

Властимир не поверил своим ушам.

— Почему? — только и смог вымолвить он.

— Ты воин и остался воином, несмотря на увечье и страх близкой смерти. Кем ты станешь, если светлые Аги исполнят свое обещание и дадут тебе новые глаза в обмен на верную службу? Покорителем мира, его проклятьем, ибо тебя будет вести не их приказ, а твоя ненависть ко всему на свете. Ты будешь ненавидеть врагов — за то, что они защищаются от неизбежного; друзей — за то, что не чураются тебя и не проклинают; слуг и рабов — за их малодушие и трусость; союзников — за то, что принимают твои планы; хозяев — за то, что они заставляют тебя делать. Ты будешь ненавидеть весь мир и уничтожишь его в своей ненависти, потому что даже с новыми глазами ты будешь одинок. Я хочу предложить тебе другое одиночество — одиночество наедине с собой. Ты сейчас уйдешь: тебя проводят с поляны и оставят в лесу на милость судьбы. Что там с тобой случится — не наша забота!

— А что же твои светлые Аги? — молвил Властимир. — Что ты скажешь им? Что решил спасти мне жизнь?

— Я бы спас ее, если бы приказал тебя убить, ибо тебя ожидает нечто похуже смерти. Не твоя забота, что я скажу им, подумай лучше о том, как ты будешь выживать в лесу… Отведите его!

Двое волков приблизились сзади, взяли князя за локти. Угар боя отступил, жар в крови угас, силы иссякли. Трын-трава сделала свое дело, срок ее действия вышел. Властимир чувствовал себя разбитым. Он покорно позволил псоглавцам вести себя куда им будет угодно и ждал только одного: когда кто-то из них не выдержит и вонзит нож ему в спину. Он не верил, что его не убьют.

Но его завели в чащу и оставили одного. Князь услышал только шорох и потрескивание — волки убегали в разные стороны, чтобы он не пошел по их следам.

Властимир так и не узнал, что, когда его провожатые вернулись, Гао отдал приказ немедленно сниматься с места и уходить в сторону Резани.

Долго простоял Властимир неподвижно, слушая, как над головой перекликаются осмелевшие птицы, и чувствуя, как ноют свежие раны. Потом решился и двинулся вперед — наугад, куда выведет судьба…

В чаще леса, носами раздвигая кусты и высокие стебли кипрея, тихо пробирались два волка, два матерых зверя с клоками зимней светлой шерсти на плечах и хребте — несмотря на дни летнего солнцеворота, что сейчас неспешно текли над землей. В преддверии Купальной ночи русалки, не боясь света дня, бродили по берегам рек и озер, а самые отважные забирались чуть ли не за версту от родного берега.

Звери шли осторожно, то и дело останавливаясь и принюхиваясь. Оба были крупными сильными волками, один нес на передней лапе шрам, говоривший о давней схватке с каким-то огромным зверем. Раскосые глаза смотрели на мир сердито и настороженно; они пробирались по лесу так медленно, словно попали в чужие края. Время от времени то один, то другой волк обнюхивал землю, проверяя, на месте ли след, по которому они шли.

Ясный безоблачный день позволял видеть далеко, и волки без труда разглядели впереди фигуру человека, что не спеша шел по лесу. Он двигался, вытянув вперед руки, как слепой, то и дело останавливался, то ли собираясь с силами, то ли выбирая путь. Увидев его, волки припали к земле и поползли вслед за ним.

Узнав хищников и разгадав их намерения, тревожно заголосили птицы, слетая к самому лицу человека. Тот, хоть не все понял, но, догадавшись об опасности, обернулся. Увидев его лицо, волки разом замерли и припали к земле, полностью пропадая в траве.

У путника не было лица. Отросшие спутанные волосы падали на лоб, закрывая его до бровей. На месте глаз чернело два провала, от которых по впалым щекам к бороде протянулись дорожки засохшей крови. Узнать его было почти невозможно.

Волки, очевидно, поняли, что ошиблись. Шерсть на их загривках встала дыбом, губы вздернулись, открывая клыки, и они поползли к человеку, выбирая миг, чтобы напасть в открытую.

Властимир привычным слухом охотника и воина давно почувствовал, что неподалеку кто-то есть. Крик птиц предупредил его об опасности. Слепота обострила все чувства, и он без труда различил чьи-то крадущиеся шаги. Он знал, что преследователей было двое: не то охотник с собакой, не то два лесовика-изверга, что порой бродят по лесу так легко, что их не отличишь от зверя.

Надеясь, что эти люди могут ему помочь, он стоял спокойно и ждал их приближения, недоумевая, что заставляет их так медлить.

— Не бойтесь меня, — наконец решился сказать он и испуганно замолк: отвык от своего голоса. — Не разбойник я, путник мирный. Мне… помощь нужна…

Просить было непривычно и ново, и Властимир опустил голову, ожидая ответной речи. Но вместо нее в ноздри ударил острый запах, ненавистный с недавних пор: ненавистный запах волка!

К нему приближались волки! Возможно, обычные звери, каких много в лесу, а вдруг нет? Не зря их шаги показались ему так похожими на человечьи! Князь вспомнил: точно так же подходили к нему и его мучители — люди с головами волков.

Он по давней привычке оглянулся, ища подходящей опоры, и в который раз проклял свою слепоту. Проведя наугад рукою и не найдя поблизости дерева достаточной толщины, которое могло бы защитить его спину, он все же приготовился к последней битве.

Удивляло другое: волки явно не спешили на него нападать. Сколько ни прислушивался князь, не мог различить ни шажка, ни шороха. Звери или застыли на месте, превратившись в камни, или решили плыть к нему по воздуху.

— Ну что же вы, — позвал он, — подходите! Вы долго, видать, за мною следили-следовали, ровно дичь меня вываживали. Теперь пора и дело исполнять. Ведаете вы, что я сейчас вам не противник, так подойдите и убейте меня!

О запретном, о смерти просил он у своих врагов, измучившись в одиноких странствиях и душой и телом. Если бы прыгнул какой из убийц ему на горло, может, и воспряла бы в нем жажда жизни, но звери медлили, а Властимир уже искренне желал умереть.

А волки все лежали в траве, словно какая-то неведомая сила удерживала их на месте. Когда услышали они голос князя, шерсть на их толстых шеях и плотных —загривках разом встала дыбом, а уши прижались к затылкам. Потом они не по-звериному переглянулись и сели на хвосты, как собаки.

Когда князь попросил их о смерти, они встали и, пригнув головы к земле, приседая на лапы, пошли на него с двух сторон, забирая один вправо, другой влево. Властимир ждал.

Вдруг звери, уже подойдя наполовину, остановились и медленно поднялись на задние лапы. Шерсть на их телах стала укорачиваться, морды затупились, уши пропали, хвосты исчезли, на передних лапах появились длинные человечьи пальцы. Они встряхнулись. Перед князем стояли два юноши-подростка, не старше восемнадцати годов. На плечи каждого была накинута шкура зверя мехом наружу, старые, линялые, стираные и снова вымазанные в грязи штаны обтягивали ноги. Откинув со лба длинные белые волосы одинаковым жестом, близнецы подошли к человеку.

Властимир прислушивался. Он мог на слух отличить шаги людей от звериных, но сейчас, когда превращение свершилось без малейшего звука, он не понял ничего. Выходило, что он раньше не заметил людей, думая лишь о волках, а те-то людей приметили и исчезли. Но как? Не улетели же они по воздуху и не растаяли, как туман?

Люди подошли с двух сторон так близко, что оставалось только протянуть руку.

— Не бойся нас, — промолвил один из них, — и прости. — Не признали мы тебя сразу, — добавил другой. — Много времени прошло… Только голос твой таким же остался.

— Ведь ты — князь Властимир из Резани? — снова заговорил первый.

— Да, верно, — откликнулся тот. — Звали меня так когда-то. Но что из того теперь: города моего больше нет, люди повырезаны, а сам я…

Он поднес было руки к лицу, но вспомнил, что у него нет лица, и остановился, замер.

Близнецы с двух сторон взяли его под локти, и он опомнился.

— Кто вы? — спросил в пустоту. — Голоса ваши и мне вроде как знакомыми кажутся!

— Ты навряд ли нас запомнил, княже, — молвил один из них, — лишь единый раз мы и виделись. Мы супругу твою, Веденею-ворожею, хорошо знавали, и когда ты в последний поход уходил, на дороге тебя провожали. Мое имя Явор.

— А я — Ярок, — добавил второй.

— Теперь я вспомнил вас, — молвил Властимир. — Вы тогда еще сказывали, что оборотни?

— Да, — обрадовались близнецы. — И сначала мы к тебе волками подходили, а потом человечье обличье приняли, когда признали тебя.

— Рад я встретить вас, друга верные, — сознался Властимир. — Если б знали вы, если б поняли, как устал я да как измучился… Только как же вы сыскали меня?

Более спокойный Явор промолчал, а Ярок ответил:

Нашептала густа-дубравушка облакам да ветрам Стрибоговым. Прошумели травы росистые ручейкам да прозрачной реченьке. Рассказали птицы крылатые тем, кому наречья их ведомы. Лес следил за тобою без устали — все лесные да водные жители.

— Складно говоришь ты, — похвалил Властимир, — только ты мне еще одно скажи: сами вы за мной отправились или послал вас кто?

Он боялся прямо спросить: жива ли Веденея, его жена, его водимая?[11] Близнецы ее друзьями и старинными знакомыми были, может, что про нее и ведают. Но юноши покачали головами. Спохватившись, они вспомнили, что Властимир не может видеть их жеста, и Явор сказал:

— Нет, княже, то сами мы…

Но князь уже все понял по их молчанию и понурился.

— Что ж, — шепнул он еле слышно, — за это они мне еще один должок выплатят — да еще подороже города… Сколько же вы искали меня? Я дней теперь не различаю, по голосам птиц смутно угадываю…

— Сколько дней тут плутал ты, не ведаем, а с реки, где мы след обнаружили, уж два дня как идем без роздыху, — сказал

Ярок и добавил для ясности: — Старый след был, три дня как брошенный.

— Пять дней, — молвил поражение Властимир. — Пять дней, как не отмщены они… Все от меня уходят!

— Не горюй так, — откликнулся молодой голос, чей, он так и не понял, — не один ты: мы теперь с тобой и никогда тебя не покинем! Понадейся на нас — мы потому тебя и искали!

Властимир протянул им руки, и юноши взяли их в свои сильные грубоватые ладони. Ярок вдруг поднес руку Властимира к лицу и потерся о нее щекою.

Эта нежданная ласка показалась князю до того сладкой, что впервые за долгое время из ран на месте глаз его потекли слезы, смывая присохшую кровь.