"Путь князя. Равноценный обмен" - читать интересную книгу автора (Злотников Роман Валерьевич)

4

В баре было уже посвободнее. На этот раз они не остались у стойки, а проследовали вглубь, к свободному столику в дальнем от танцпола углу зала. Воина проводили любопытными взглядами, но как обычного новенького. Ибо он был одет в стандартный повседневный комбинезон члена экипажа.

– Что ты будешь пить? – вежливо поинтересовался энсин.

Воин улыбнулся.

– Возьми на свой вкус. Я еще не пробовал местные напитки.

– Но может, ты что-то предпочитаешь... пиво, вино...

– Я предпочитаю чистую воду, – ответил Воин, – но с удовольствием попробую то, что ты принесешь.

Ирайр кивнул и отправился к бару.

Джулии был на месте. Приняв заказ, он покосился в угол, где сидел спутник энсина, и тихо спросил:

– Это один из НИХ?

Энсин удивленно распахнул глаза.

– А как ты догадался?

Джулии улыбнулся.

– Я же говорил, что я с Игил Лайма. И уже встречался с НИМИ.

Ирайр кивнул, но все равно ничего не понял. Впрочем, пока это было не так уж и важно.

Он вернулся к столику. Воин принял стакан и благодарно кивнул. Энсин сел. Некоторое время они молча смотрели на подпрыгивающую на танцполе толпу, которая, однако, изрядно поредела. Затем Ирайр, сделав глоток, повернулся к Воину.

– Скажи, а... как ты стал Воином?

Его собеседник поставил стакан на столик.

– Когда мне было пять лет, родители отправили меня в Соловецкий монастырь. А в одиннадцать я сумел сдать все необходимые промежуточные тесты и продолжить обучение по программе Воина.

– В монастырь? – озадаченно переспросил энсин.

Воин улыбнулся.

– Ну да. В моей семье это давняя традиция. Конечно, можно было сначала окончить обычную школу, университет и уйти в монастырь лет в тридцать-сорок. Мой кузен, например, так и поступил. Но я уже в детстве демонстрировал достаточные способности, чтобы иметь шанс выдержать начальный курс. Так что на семейном совете было решено начать с монастыря.

– Начать?

– Да. Учиться, конечно, я не прекращу всю жизнь, но начальный курс монастыря я закончил полгода назад. И сейчас учусь в Сорбонне, на факультете общей филологии.

– Филологии?!

– Да, – Воин улыбнулся. – Неужели ты думаешь, мы все время расхаживаем с мечами и только тем и занимаемся, что тренируемся и готовимся к схваткам? Нет, у всех нас вполне мирные профессии. Мой учитель Карл, например, – скульптор, моя сестра – довольно известный математик, а мой отец Всеволод – лесник.

– То есть все, как у нас?

– Не совсем, – качнул головой Воин. – У нас, например, почти нет вашей медицины, – он улыбнулся. – Мы ведь почти не болеем и, более того, все, в той или иной мере целители. Нет армии... Я думаю, понятно почему. Нет полиции, да и суд только княжеский... Немного по-другому устроено то, что вы называете СМИ... короче, отличия есть, но... во многом все очень похоже.

– А... когда вы... ну-у-у... превращаетесь из... скульпторов и лесников в Воинов?

– Мы всегда Воины. Ибо это наш... способ жить. Взаимодействовать с миром... А если ты имеешь в виду то, что мы называем «опоясаться мечом», то... либо когда позовет Князь, либо когда ты сам поймешь, что наступило время это сделать.

Энсин задумался. А потом осторожно спросил:

– То есть... Князь может вот так прийти и сорвать тебя с места, совершенно не интересуясь, какие у тебя есть неотложные дела, проблемы, желания?..

– Мы же приносим клятву служить, – серьезно ответил Воин, а затем улыбнулся. – К тому же я никогда не слышал, чтобы Князь кинул клич всем, кто может носить оружие. Вернее... я читал об этом, когда изучал историю. Но так было очень давно, когда тех, кто избрал Путь, среди нашего народа было еще мало... Так что если у кого-то действительно неотложные дела, настолько важные, что их невозможно отложить даже по кличу князя, он вполне может продолжать ими заниматься. Но я о таком не слышал. Обычно, наоборот, откликается в десятки раз больше, чем нужно. И Князю приходится нести бремя выбора...

Энсин кивнул, хотя ничего так и не понял. Он растерянно хмыкнул и решил сменить тему.

– Ты сказал монастырь. Я думал, в монастыре живут только монахи.

Воин усмехнулся. Похоже, с подобной реакцией он уже сталкивался.

– Нет, конечно. Наши монастыри – это школы. Школы Пути. В большинстве монастырей не слишком многие имеют полный постриг. Большинство лишь временный. Это ученики и большая часть Учителей – Воины и Витязи, либо те, кому пришлось убить. Они находятся под строгой епитимьей, пока не сумеют излечить душу, а затем возвращаются в мир. – Воин помолчал немного. – У каждого из нас есть свое бремя в этом мире, и отказываться от него, снимать со своих плеч – грех не менее тяжкий, чем, скажем, убийство.

Энсин попытался переварить услышанное, а затем хмыкнул:

– Странно... А я-то считал, что... да, ладно, – внезапно оборвал он сумбурную цепочку своих разбежавшихся мыслей. – Скажи, а у вас, в монастыре, строгие порядки?

– Да. Это же монастырь.

– И... тебе никогда не было обидно?

– Отчего?

– Ну... в тот момент, когда ты, скажем... постился или, там, истязал свое тело занятиями, – Ирайр вспомнил, ЧТО вытворял Воин в зоне 10Х, – другие дети ели мороженое, радовались новой игрушке, хохотали над смешным голомультиком и так далее...

Воин улыбнулся.

– Да нет... У нас было много своих радостей. И не думаю, что меньше, чем у тех, кто мог позволить себе каждый день есть мороженое, радоваться новой игрушке и хохотать над смешным голомультиком. Рядом с нами были Учителя, смысл жизни которых в нас, учениках. К тому же... в моей жизни были и мороженое, и новые игрушки, и смешные голомультики. Каждый год мы два раза возвращались домой. На каникулы. Две недели зимой и месяц летом. А вот дети, что жили за пределами монастыря, имели гораздо меньше настоящей радости – радости преодоления. Думаю, ты и сам испытывал ее, когда, скажем, твоя команда выигрывала матч или чемпионат. Или, например, сдавал экзамен на право управления кораблем с массой покоя свыше тысячи тонн. Разве эта радость не... круче, чем от новой игрушки?

Энсин опять задумался, но долго поразмышлять ему не удалось. Послышался звонкий голос:

– О, Ирайр, ты все еще здесь!

Энсин обернулся, уже зная, кого увидит. Брюнетка пришла не одна. Рядом с ней маячила та самая подружка с волосами цвета сиреневой акулы и двое громил в повседневных комбинезонах десантного наряда. Громилы выглядели крайне импозантно. Этакая овеществленная брутальность.

– А мы собираемся прошвырнуться на восьмую палубу. Иргр и Аллент говорят, что у десантников сегодня вечеринка, – сообщила брюнетка, пожирая любопытным взглядом собеседника энсина. – А это твой приятель? Я что-то раньше его здесь не встречала.

Тут глаза «акулы» расширились от удивления, и она, торопливо прильнув к уху подруги, что-то зашептала ей. У брюнетки глаза сначала округлились, затем даже оквадратились.

– Да что ты?! – Она мгновенно развернулась к десантникам и заявила: – Так, мальчики, вечеринка отменяется. Мы остаемся здесь. – И тут же повернулась к энсину, подарив ему очаровательнейшую улыбку (которая, впрочем, скорее предназначалась Воину), и проворковала: – Дорогой, ты не пригласишь нас за свой столик?

Энсин досадливо поморщился. Болтовня о пустяках не входила в его планы, но делать нечего. И он, поднявшись, сделал широкий жест рукой.

– Прошу.

Но тут вмешался один из десантников.

– Эй, дамочки, я не понял, – прорычал он хриплым басом. – Вы буквально повесились на нас, раскрутили на выпивку, уломали заказать столик в нашем баре по сети, что обошлось нам с Аллентом в полсотни монет, а теперь делаете ручкой? Так не пойдет. Еще никто не мог сказать, что кинул Иргра, и ему за это ничего не было.

Десантник навис над брюнеткой сердитой глыбой. Та испуганно вскинулась, но сделать уже ничего было нельзя. Десантник поднял бокал с коктейлем и, мстительно ухмыльнувшись, опрокинул его над головой брюнетки...

Что произошло потом, никто так и не понял. Просто в следующее мгновение рядом с десантником возникла фигура Воина. И струя сладкого, липкого коктейля, обрушившаяся на кокетливую головку брюнетки, с мелодичным звоном ударила в донце подставленного пустого стакана. Воин дождался, пока струя иссякнет, подождал еще мгновение, поймав последнюю каплю, после чего плавно вернулся на свое кресло.

– Эй ты, – взревел десантник, – это был мой коктейль!

– Вы хотите коктейль? – улыбнулся Воин. – Прошу...

Его пальцы, до сего момента мягко охватывающие тонкие стенки высокого стакана, внезапно пришли в движение, вытолкнув стакан вверх, над ладонью, и... водрузив его на один-единственный вытянутый вверх указательный палец. Причем, судя по всему, столь неустойчивое с виду положение стакана не доставляло Воину особых неудобств. Он вполне светским жестом протянул стакан десантнику. И все поняли, что это не пижонство, а... намек, представление, визитка, некий посыл: «Эй, парень, осторожней, я не совсем то, что тебе, может быть, кажется». Это поняли все... кроме десантника. Он ошарашенно уставился на стакан, потом перевел взгляд на Воина. Его лицо начало багроветь.

– Ну, ты... жонглер, – начал он.

Энсин понял, что если сейчас не вмешается, вечер может закончиться серьезными потерями для десантного наряда корабля. Поэтому поспешно произнес:

– Девочки, позвольте вам представить – Юрий.

Десантник, уже набравший в легкие воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, внезапно поперхнулся, а его лицо, уже достигшее расцветки светофильтра сигнальной лампы, начало стремительно терять цвет. Но на него уже никто не обращал внимания. Все посетители бара, увлеченно наблюдавшие за разворачивающимся действом, замерли, во все глаза уставившись на человека, непринужденно держащего стакан на вытянутом пальце. На их лицах читалось изумление. Еще бы, это же один из НИХ...

Брюнетка вновь сверкнула обворожительной улыбкой.

– Очень приятно. Я Лисия, а это моя подруга Манталия.

Воин качнул пальцем, и стакан с легким звоном переместился на столик, слегка проскользив по столешнице. Ни капли напитка не расплескалось. Воин приподнялся с кресла и, как видно, выполняя какой-то свой национальный обряд, по очереди поцеловал руки обеих девушек. Тем, похоже, обряд пришелся по вкусу, потому что они раскраснелись от удовольствия.

Но тишина продержалась недолго. Лисия скроила крайне эротичную улыбку и, делано наивно взмахнув длинными густыми ресницами, спросила, подпустив в голос максимально возможной сексуальности:

– Скажите, а... вы тоже умеете, как это называется, ходить сквозь пространство?

Воин улыбнулся и качнул головой.

– Нет. Это умение доступно лишь Светлому Князю.

– Да вы что?!

Лисия вновь взмахнула ресницами и качнулась вперед, изящно опершись локоточками о столик, отчего ее плечики приподнялись, а грудь очень выгодно обрисовывалась. Она вонзила в Воина убийственный взгляд своих широко распахнутых глазок. Бестия очень хорошо знала, что этот взгляд валит любое существо мужского пола наповал.

– А... что умеете вы?

Воин пожал плечами.

– Да, в общем, только одно. Жить верно...

Брюнетка нахмурила лобик, пытаясь сообразить, что он сказал, но затем, видимо решив, что это ни на шаг не приближает ее к цели, прекратила сие занятие. Вновь одарив собеседника обворожительной улыбкой, она повела плечиками, шаловливо провела язычком по припухлым губкам и задала следующий вопрос:

– А правда, что вам, Воинам, запрещено заниматься сексом?

Воин усмехнулся. Энсину показалось, что разговор его забавляет, но при этом манеры нового знакомца оставались почти безупречными. Во всяком случае, до настоящего момента.

– Запрещено... – Воин задумчиво прищурился, – да нет. Для нас вообще существует чрезвычайно мало запрещенного. С большого количества запрещений наше обучение начинается. Но потом, по мере того, как мы одолеваем ступень за ступенью, запреты исчезают. Пока, в конце Пути, их не остается вовсе. Кроме, конечно, тех, что ты устанавливаешь для себя сам. Но это твой собственный выбор, а не чье-то запрещение.

Брюнетка выглядела крайне озадаченной. Этот парень явно не производил впечатление тупицы, но отчего-то не реагировал на все ее самые откровенные намеки. А ведь всего-то лишь надо было, чтобы он сказал что-то вроде: «Детка, а пойдем, я покажу тебе коллекцию своих открыток». И она бы тут же ответила: «О, я с детства люблю разглядывать открытки!». А уж потом бы продемонстрировала ему весь свой темперамент. Он бы совершенно точно не разочаровался... И кому бы от этого было плохо? Ирайру? Ну... может быть. Но недолго.

Молодой энсин из очень хорошей семьи. Да и вообще душка. И она не собиралась упускать лакомый кусочек. И обязательно честно компенсировала бы ему невинную свою шалость.

Но любого из мужчин следует время от времени слегка напрягать. Иначе они слишком серьезно относятся к невинным женским шалостям и гнусно прижимисты, когда дело доходит до удовлетворения столь же невинных женских прихотей...

Да, между ними непременно состоялся бы немного нервный разговор. Но брюнетка прекрасно представляла, как бы он проходил. Она бы клятвенно божилась этому глупышке Ирайру, что действительно всего лишь разглядывала открытки, подпустила слезу, возможно, разыграла бы небольшую истерику... А он бы ей не верил... какое-то время. Но затем обязательно бы сделал вид, что поверил. Ведь на что только ни толкает мужчину уязвленное самолюбие. А уж заставить себя поверить в «не может же она так упорно врать мне в глаза» гораздо легче, чем в то, что она предпочла мне, такому сильному, умному и успешному – другого.

Хотя, конечно, зря она тогда ляпнула при нем о своем желании переспать с кем-то из НИХ. Это могло создать дополнительные трудности, впрочем небольшие... А она бы не только пополнила свою коллекцию (существование которой тщательно скрывала от Ирайра), но и добавила бы в свою копилку еще один инструмент, позволяющий время от времени напрягать своего мужчину...

И вот этот странный Воин все никак не отзывался на ситуацию правильно. Брюнетка попробовала сделать еще один заход. Она вновь взмахнула ресницами, задействовала язычок и слегка выпятила грудь.

– Значит, вы тоже любите заниматься сексом?

На этот раз Воин откровенно усмехнулся.

– Любим... – Он немного помолчал. – Знаете, Лисия, я постараюсь вам объяснить. Отсутствие запрета не означает непременного желания этим заниматься. Вот, скажите, вы любите... усиленный корабельный сухой паек, форма № 4?

Кукольное личико Лисии непроизвольно сложилось в брезгливую гримаску. И Воин справедливо расценил это как ответ.

– Вот видите... Но иногда приходится питаться и чем-то подобным. Так же для нас и секс, – Воин вновь сделал паузу, на этот раз отчего-то бросив взгляд на энсина. – Если это необходимо сделать по медицинским или психологическим показателям, тогда да. А просто, так сказать, из любви к искусству... Понимаете, мы слишком хорошо знаем, что такое настоящая любовь, чтобы испытывать удовольствие от консервов. Для меня вряд ли возможно... разделить постель с женщиной, которую я, пусть даже потенциально, не рассматриваю как мать моих будущих детей. Это, конечно, не означает, что она непременно ею станет. В конце концов, у нас может что-то не сложиться. Но сейчас, в этот миг, она – она.

На брюнетку жалко было смотреть. Сейчас ее лицо пылало похлеще, чем недавно у десантника, который, кстати, куда-то тихо испарился вместе с дружками.

– Но дети... это же такая ответственность... – пробормотала девица, мучительно пытаясь понять, что делать.

– Дети. Это. Радость, – тихо, но твердо произнес Воин. – Всегда и везде.

На несколько мгновений в баре повисла абсолютная тишина. Даже постоянный низкочастотный гул главного генератора, проникающий во все корабельные помещения, казалось, затих.

– Э-э... Ирайр, – прервала затянувшееся молчание брюнетка, – я вспомнила... ну, то есть мне надо... короче, я тебе позвоню.

Красотка пулей вылетела из бара.