"Кто украл Пуннакана?" - читать интересную книгу автора (Ким Роман)

4. ФИЛИП К., ЛИТЕРАТУРНЫЙ АГЕНТ

Как и следовало ожидать, Еве ничего не удалось выведать у оккультистов о таиландце. Ей заговорили зубы всякой чепухой о потустороннем мире.

Судя по тому, что секретарь редакции «Высшего Бытия» уклонился от разговора о Пуннакане, видно, что это дело не такое простое, как мы думали вначале. Поэтому я решил действовать осмотрительно, тщательно продумывая каждый свой ход.

Перед тем как нанести визит директору института политико-психологических исследований профессору Фортону, я попросил доцента Клеменса Ф., астрофизика, позвонить Фортону и отрекомендовать меня. Доцент охотно выполнил мою просьбу: я пристраиваю его статейки и рецензии (под псевдонимом) в «Имажинейшн», «Эмезинг» и других журналах фантастики, — ему приходится подрабатывать.

Фортон прислал письмо: он примет меня в субботу от 2.25 до 2.40.

Я приобрел в книжном магазине около здания факультета искусств и наук последние номера бюллетеня института политико-психологических исследований. Один из номеров был посвящен сегодняшней русской литературе. Здесь были статьи о всех жанрах, кроме фантастики.

Итак, тема для разговора есть. Я предложу Фортону автора, знающего русский и компетентного по части советской фантастики, моего университетского товарища, который сейчас сидит на мели.

В день визита к Фортону я решил прослушать публичную лекцию одного из сотрудников его института на тему «Экспериментальное изучение политических эксцессов азиатских экстремистов». Но я перепутал часы, и, когда вошел в малый зал музея этнографии и антропологии, лекция уже близилась к концу.

Лектор — коренастый, коротко остриженный, с быстрыми, энергичными движениями, похожий на игрока университетской бейсбольной команды — подводил итоги. Слушателей было немного: в первом ряду восседали упитанные дамы в золотых очках и пожилые джентльмены с военной выправкой, а задние ряды были заняты студентами-иностранцами, по-видимому, бирманцами или малайцами.

— Позвольте приступить к резюмированию. — Лектор стал писать на доске латинские и греческие буквы и математические знаки. — Вот схема того, как фрустрация, то есть душевная депрессия, возникающая в результате подавления инстинкта агрессивности, приводит к эксплозии деструктивных тенденций, принимающих вид открытого бандитизма или политических эксцессов, вроде операций партизан в Южном Вьетнаме.

Я тихонько выскользнул из аудитории.

Профессор Фортон живет за университетским парком, на берегу озера. Оставив машину у главных ворот, я решил пройти к озеру кратчайшим путем — по тропинке между рощей и решетчатой оградой бейсбольного стадиона.

Идти надо было осторожно: на тропинке валялись разбитые бутылки, жестяные банки и прочий мусор — публика после матчей приходила в рощу и пьянствовала на лоне природы. В дни, свободные от игр, здесь было безлюдно.

Я пошел по краю кювета возле самой ограды, спотыкаясь об обломки транспарантов и сплющенных рупоров — их побросали болельщики после недавнего матча с гавайцами.

Сзади раздался протяжный свист. Что-то прошуршало за решетчатой оградой, и в дерево передо мной ударился камень, очевидно пущенный из рогатки. Я оглянулся. За оградой, прильнув лицом к решетке, стоял мальчуган в зеленом джемпере, лицо его было вымазано сажей. Он просунул сквозь решетку водяное ружье и направил его на меня.

— Стоп! — крикнул кто-то сзади.

Я увидел другого мальчика, в комбинезоне. Он был в бумажной маске; выглядывая из-за дерева, он нацелился в меня таким же водяным ружьем,

— Не двигайся! — приказали мне с той стороны решетки.

— Во что игра? — спросил я, улыбаясь.

— Никакая не игра, — сказал мальчик за решеткой. — Клади пятидолларовую на дорожку, или пустим на твой новый костюм несмываемую вонючую жидкость. Никакая чистка не берет. И сам будешь вонять целый месяц.

— Быстро! — заорал тонким голосом мальчик из-за дерева и приложил ружье к плечу. — Считаем до трех. Ра-аз…

Я оглянулся:

— Вот я сейчас позову…

Мальчик за решеткой блеснул зубами:

— Пока будешь орать, костюм твой погибнет. Ну?

— Два-а! — взвизгнул мальчишка за деревом.

Дурацкое положение! Кругом ни души. За стадионом курсировали только грузовые машины, да и то по утрам, Юные бандиты действовали наверняка. Я пожал плечами и, достав пять долларов, бросил их на тропинку.

— Катись быстро! — приказал мне мальчик за решеткой.

Я заметил, что у него светлые волосы, — на них, по-видимому, не хватило сажи. В спину мне ударился камешек — из-за дерева выстрелили из рогатки.

— Не смей оглядываться! — заорал белобрысый. — Проваливай, падаль!

Я быстро зашагал вперед. Дойдя до конца рощи, обогнул ограду стадиона, проследовал мимо университетской лютеранской церкви и пошел по берегу озера, где среди прямых пиний и причудливо изогнутых японских сосен стояли особняки из стекла и дюралюминия.

Профессор Фортон ждал меня у входа на веранду — стройный, подтянутый, в белой матерчатой шляпе и в черном вязаном костюме для гольфа.

— Вы опоздали на пять минут, сожалею, — сказал он с приветливой улыбкой.

Он провел меня на веранду и, подойдя к бару-серванту, приготовил две порции коктейля, взял щипчиками лед из серебряной вазы и положил в бокалы. Двигался он легко и быстро, будто танцуя. На вид не больше тридцати пяти, с головы до ног выдержан в стиле «Айви лиг» — золотой молодежи из университетов восточных штатов.

Я решил умолчать о посещении лекции на тему об эксплозии, обусловленной фрустрацией, и о том, что по дороге сюда испытал на себе один из ее вариантов. Поговорив немного о наших общих знакомых, университетских профессорах и доцентах, я перешел к делу: предложил своего автора Хилари Т., который систематически следит за новинками советской фантастики.

Фортон сдвинул шляпу на затылок и попросил дать биографические сведения о моем друге. Я сказал, что Хилари Т., сын торгового моряка, учился в Англии, по окончании университета работал в издательствах и рекламных агентствах. Русский язык изучил по самоучителю.

Фортон поинтересовался, был ли Хилари в России. Я ответил, что не был.

— Ладно, — сказал Фортон. — Пусть шлет обзор советской фантастики за последний год.

— Я читал ваш бюллетень, посвященный разным жанрам советской литературы. Ваш институт серьезно занимается ее изучением?

Фортон объяснил. Возглавляемый им институт занимается советоведением в широком смысле этого слова — изучением советской политической и общественной жизни, быта и культуры. В сравнении с другими советоведческими исследовательскими центрами институт политико-психологических исследований еще очень молод, но в нем собраны молодые, талантливые ученые, которые смело применяют новейшие методы.

— Если не ошибаюсь, центром изучения Советского Союза у нас является Колумбийский университет?

— Вы отстали, дорогой друг. В Америке сейчас действуют сто пятьдесят советоведческих исследовательских центров. Сто пятьдесят! Самые крупные — это Русский исследовательский центр при Гарвардском университете и Русский институт при Колумбийском университете. Большую работу проводят такие центры, как Национальное бюро экономических исследований, библиотека Гувера и Объединенный комитет по славянским исследованиям. В ста семидесяти учебных заведениях функционируют кафедры по советской литературе. И еще есть очень много специальных советоведческих учреждений при различных организациях — правительственных, общественных, военных и полувоенных. В нацистской Германии и довоенной Японии тоже изучали Россию, но в крайне ограниченных масштабах и весьма примитивно…

— А вы применяете новейшие методы изучения?

На веранде появился тот самый доктор, коренастый, похожий на бейсболиста. Фортон представил его — профессор Крейгер.

— Один из первоклассных асов нашего института! — Фортон хлопнул Крейгера по плечу. — Блестящий представитель социально-психологического метода — бесподобно анализирует красных, но при этом, — Фортон прищурил глаз, — профессор не замыкается в рамках своего метода и временами довольно изобретательно пользуется отмычками других методов, в частности антропологического и этнографического. Тебе что предложить, Отто?

Крейгер вынул из кармана платок, вытер стриженую голову и облизал губы.

— Все внутри пересохло. Я сам себе состряпаю. Водка выборова есть?

Фортон подошел к бару и осмотрел бутылки:

— Есть только датская водка. Для твоего «Поцелуя ангела» подойдет.

— Нет, я хочу попробовать новую штуку. Последнее изобретение бармена отеля «Сандерберд» в Лос-Анжелосе. Называется «Стронций—девяносто».

Фортон одобрительно промычал:

— Роскошное название. Какой состав?

— На базе пятидесятиградусной русской водки. Затем шведский аквавит, шестидесятивосьмипроцентный перно, мексиканский кофейный ликер и японский самогон сьотю — гремучая смесь.

Фортон щелкнул языком:

— Пожалуй, немного смахивает на «Хиросиму».

Я сказал почтительным тоном:

— Вижу, что вы успешно исследуете новейшие коктейли.

Фортон и Крейгер громко расхохотались. Я сделал глоток из своего бокала. «Гибсон» мне понравился, хотя был довольно крепкий.

— Профессор Отто Крейгер недавно вернулся из Европы. — Говоря это, Фортон подтянул стул и поставил на него ногу. — Он был командирован мной сперва в Лондон, потом в Германию и работал в институте Восточной Европы в Тюбингене. Автор фундаментального труда о психологии советских людей.

Крейгер коротко поклонился, блеснув зубами. У него было открытое, простодушное лицо с веселыми глазами.

Фортон продолжал:

— Мы поддерживаем научные контакты со многими зарубежными центрами по изучению коммунизма. Обмениваемся литературой, устраиваем семинары, симпозиумы.

Крейгер добавил:

— С нами связаны не только исследовательские учреждения, но и отдельные советоведы в других странах.

— В Западной Германии и в Англии? — спросил я.

— Не только, — сказал Фортон. — Изучением Советов сейчас занимаются во всех странах Европы. И не только Европы. Мы держим тесную связь с рядом видных советоведов Аргентины и других стран Латинской Америки, затем Израиля, Турции.

— И с азиатскими советоведами, — добавил Крейгер, — например, с японскими, филиппинскими, южнокорейскими и таиландскими…

Разговор принял благоприятный оборот, нельзя было упустить момента.

— Кстати, насчет таиландских советоведов, — сказал я. — В ваших бюллетенях печатался некий Пуннакан, кажется, бывший гофмаршал. Писал довольно любопытные вещи. Где он сейчас?

Мне показалось, что Фортон и Крейгер быстро переглянулись. Прежде чем ответить, Фортон закурил сигарету и сделал несколько затяжек.

— Он уехал.

— Куда?

Фортон уставился на меня и улыбнулся уголком рта.

— Почему вас интересует Пуннакан?

— Кто-то мне сказал, что Пуннакан написал несколько фантастических рассказов на русском материале. Я литературный агент как раз по этому жанру, мог бы пристроить его вещи в журналах и заработать на этом. Поэтому и спросил. Он что, персона секретная?

Крейгер взглянул на Фортона и засмеялся.

— Я думаю, что оккультисты знают лучше о гофмаршале. Это они его выкопали откуда-то.

— Он, кажется, работал в их журнале, — заметил я. — А потом вы его отбили…

— Гофмаршал перемахнул к нам потому, что я лучше плачу. Фортон покачал ногой. — А куда он подевался, меня мало волнует. Дерьмо порядочное.

— Вероятно, он перешел к вам потому, что побывал в Советском Союзе, и ему захотелось написать статьи о коммунизме. А оккультисты этим не интересуются.

— Теперь они тоже стали интересоваться. — Крейгер взял из коробки сигару и срезал ее кончик на приборе, напоминающем гильотину. — Почуяли жулики добычу.

Фортон посмотрел на ручные часы и вытянул нижнюю губу намек на то, что я отнял у него слишком много времени. Подчеркнуто изысканные манеры сочетались у него с подчеркнутой бесцеремонностью. Я тоже решил не стесняться, подошел к бару, налил в рюмку джин и вермут, удобно расположился в бамбуковом кресле и обратился к Крейгеру:

— Значит, оккультисты тоже занялись советоведением? Интересно.

— Заказ вам сделан. — Фортон снова посмотрел на часы и еле заметно поклонился. — Жду вас со статьей вашего автора. Очень рад знакомству с вами. Должен ехать… мне надо переодеться.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. — Я откинулся на спинку кресла. — Я подожду, мы выйдем вместе.

— Хотите, чтобы я вас отвез? — спросил он ледяным тоном.

— Нет, у меня машина, я оставил ее у главных университетских ворот.

Фортон еле заметно пожал плечами и вошел внутрь дома. Крейгер смешал в шейкере еще одну порцию коктейля и, сев рядом со мной, доверительно сообщил: глава местных оккультистов некий Рубироса, узнав, что администрация Фонда Киллорана собирается финансировать лучшие советоведческие учреждения, решил подставить руки под золотой дождь. Но у них ничего не выйдет. Изучать Россию с точки зрения потустороннего мира это чистое шарлатанство. Коммунистическую Россию надо изучать на основе строго научных методов, используя данные новейшей социологии и психологии и широко применяя математико-измерительные приемы.

Профессор Фортон и его помощники в ходе исследования тех или иных социальных явлений составляют соответствующие индексы, определяют категории и характеристики и на их основе выводят формулы, по точности не уступающие математическим. С помощью таких методов американские социологи уже добились больших успехов.

Крейгер заговорил о формулах Додда, определяющих социальную революцию и войну, о шкалах, с помощью которых можно измерять социально-экономические статусы людских контингентов. Такие шкалы предложили: американский ученый Чэпин, англичане Бэрч и Кемпбел, аргентинец Эстевес, японец Сакаки и один таиландский социолог, фамилию его Крейгер забыл.

— Пуннакан? — сказал я.

Крейгер отмахнулся:

— При чем тут Пуннакан? Постойте… вспомнил: его фамилия — Тхамабут, он окончил наш университет. На основе изучения среднего дохода населения города Одессы в штате Техас он вывел формулу неравенства между биосоциологическими параметрами. Эту формулу мы сейчас применяем в наших работах о России.

Со стороны гаража донеслись отчаянные протяжные вопли и пронзительный свист. Я вскочил, опрокинул бокал. Но Крейгер успокоил меня:

— Не обращайте внимания. Очередные трюки.

— Чьи?

— Арчибальда Второго.

Среди деревьев раздался детский плач, затем протяжный свист. Я спросил:

— Кто это?

— Имя тринадцатилетнего наследника Фортона — Арчибальд. Фортон-младший обычно развлекается в стиле японского фильма «Семь самураев». Не придавайте значения. Так вот… Мы составляем индексы-показатели культурного состояния советских республик. Но индексы по Советскому Союзу составлять очень трудно, потому что интересующие нас цифры не публикуются в советских изданиях. Приходится пользоваться цифрами из доверительных источников.

— И на основании этих цифр будете выводить формулы?

— Мы проводим сейчас очень интересную работу по поручению трех весьма солидных клиентов. Например, для того чтобы успешно сбыть товары, надо не только повышать их качество, не только хорошо организовать торговлю и рекламу, но и… что?

Я подумал и ответил:

— Надо позаботиться о том, чтобы люди могли покупать… повысить их покупательную способность. Улучшить их материальное…

Крейгер сделал энергичный жест:

— Чушь! Надо изучить среднего покупателя. Его привычки, повадки, слабости, все бессознательные влечения, которые управляют его душой и плотью. Сделать это надо для того, чтобы заставить покупателя пойти на приманку, поймать его на крючок. Мы должны знать покупателя так же хорошо, как органы пропаганды знают тех, против кого направлена пропаганда. Английский антрополог Джерри Горер накануне тихоокеанской войны тщательно изучал культуру и психологию японцев. На основании этого изучения он составил образ среднего японца, который стал объектом англо-американской пропаганды во время войны. И мы сейчас на основе политико-психологических изысканий должны составить образ гипотетического среднего русского. Мы должны отчетливо представлять себе того, кого держит на мушке наша пропаганда всех видов.

— Пуннакан писал на эту тему?

— Не на эту, но на связанную с этой. Он предложил нам очень интересную вещь. — Крейгер улыбнулся. — Вот представьте себе: перед вами весьма почтенный, образованный человек, скромный, сдержанный. Во всех отношениях респектабельная личность. Попробуйте в течение продолжительного времени следить за ним, регистрируя все его жесты, поступки, слова, восклицания — все подряд; автоматически, безо всяких исключений. Если потом вы просмотрите зафиксированное, то увидите бессознательную психическую деятельность, иррациональную сущность человека, которая определяет его характер, мышление и поведение. И тогда может выясниться, что этот благообразный, воспитанный, высокоинтеллектуальный человек на самом деле мелкий подлец, тупица, любит истязать кошек, говорить гадости о чужих женах и всю жизнь ненавидит своего отца. Так вот, Пуннакан предложил в одной из статей применять статистико-математический метод при изучении произведений советских поэтов. Он рекомендовал подсчитывать все эпитеты, обороты, рифмы, ассонансы, образы, политические сентенции, личные выпады, эвфемизмы, эзоповские выражения, вульгаризмы и все прочее. И на основании этих подсчетов выяснять скрытую сущность того или иного автора, его бессознательную глубинную психологию. Пуннакан прислал нам несколько таких статистико-математических портретов советских стихотворцев.

— В каком номере бюллетеня они напечатаны?

— Фортон решил эти подсчеты использовать в своем докладе на конференции советоведов, поэтому не опубликовал в бюллетене. Эти подсчеты являются как бы рентгеновскими снимками, вернее энцефалограммами, отражающими систему бессознательного у изучаемых авторов. А бессознательное, как мы знаем, является первоосновой всех психических процессов.

Я вскользь спросил:

— Куда же девался Пуннакан?

— Черт его знает. Может быть, его переход к нам возмутил оккультистов, и они что-нибудь сделали с ним. Возможно, они кое-что знали о нем. Или…

— Или он знал о них?

— Весьма возможно. Все они профессиональные аферисты. Одно из двух: либо гофмаршал удрал, либо его украли.

— Кто же мог украсть его?

— Откуда я знаю? Фортон как-то сказал мне, что, может быть, никакого Пуннакана и не было. Прохвост Рубироса мог нанять безвестного бродягу и от имени Пуннакана, присылать нам статьи. А потом убрал этого бродягу.

— Пуннакан приходил к вам в институт?

— Приходил несколько раз, но я его не видел. Гонорары высылались ему на абонементный ящик почтамта.

На веранду вышел Фортон в темном костюме и черном галстуке. К лацкану пиджака была прикреплена большая карточка с крупными печатными буквами: имя и фамилия профессора и занимаемая им должность. Очевидно, он направлялся на прием с участием иностранных гостей.

Фортон вынул из вазочки тюльпан и вдел его в петлицу. Потом бросил на меня взгляд и усмехнулся:

— Вы, я вижу, основательно вцепились в профессора Крейгера. Это хорошо, что он ввел вас в курс институтской работы. Надо использовать ваши связи в литературном мире и завербовать авторов для бюллетеня.

— Я узнал массу интересных вещей, — сказал я. — Спасибо профессору Крейгеру, он просветил меня.

Крейгер слегка поклонился.

— Это наша обязанность. Sine doctrina vita est quasi mortis[1].

Я спустился с веранды вслед за Фортоном. Он пошел к своей спортивной машине, а я — к озеру. За купальней, около которой валялись поломанные водяные велосипеды, стоял мальчик. Я узнал его сразу. На нем был тот же зеленый джемпер, но сажу он уже смыл с лица.

Фортон крикнул ему:

— Марш домой! Кому я сказал?

Мальчик топнул ногой, высунул язык и, подняв с земли клюшку для гольфа, размахнулся и швырнул ее в окно дома. Послышался звон разбитого стекла, взвизгнула и залаяла собака. Я успел заметить: мальчик бросил клюшку левой рукой. На веранде показалось смеющееся лицо Крейгера. Фортон-старший погрозил кулаком Фортону-младшему и выехал на дорогу.

Я заехал к Еве и стал излагать данные о гофмаршале Пуннакане, которые мне удалось выудить у профессоров. Ева вызвала обеих теток из столовой, и, как только я закончил рассказ, тетя Мона поднесла палец к носу и спокойно произнесла:

— Итак, установлено, что Пуннакан ушел от оккультистов к советоведам против воли первых. Предположение Крейгера: уход Пуннакана возмутил оккультистов, и они пригрозили ему.

Тетя Эмма перебила ее:

— Оккультисты знали о гофмаршале что-то компрометирующее. И он тоже что-то знал о них. Мотив преступления налицо!

Тетя Мона продолжала:

— Теперь предположение Фортона: главарь оккультистов Рубироса нанял бродягу, назвал его Пуннаканом и от его имени сочинял статейки для института. Затем Рубироса отделался от бродяги.

Тетя Эмма шевельнула указательным пальцем, нажимая воображаемый курок револьвера.

— Убил его!

— Допустим. — Тетя Мона медленно обвела всех взглядом. Но для того чтобы решиться на убийство, надо иметь очень серьезный повод.

Тетя Эмма принялась жестикулировать, стул под ней отчаянно заскрипел.

— Оккультисты узнали, что администрация Фонда Киллорана, прежде чем выдать субсидию, решила провести обследование местных советоведов. И тогда обнаружится, что Пуннакан подставная фигура. Поэтому Рубироса убрал бродягу.

Тетя Мона наклонила голову набок.

— Точных данных о том, что гофмаршал и бродяга — одно и то же лицо, у нас нет. Не будем спешить с выводами. Прежде всего надо выяснить: что случилось с Пуннаканом? Три варианта: убежал, убили, украли.

Тетки заспорили. Ева попросила их успокоиться и подвела итоги:

— По существу, Фил ничего не узнал. О том, что Пуннакан сперва работал у Рубиросы, а потом перешел к Фортону, мы знали раньше. А все остальное — голые предположения. В общем, фил съездил впустую. Завтра я пойду к оккультистам и постараюсь выяснить что-нибудь.

Я возразил. Нечего ходить к Тайрону, он просто шарлатан и кретин. Тайну таиландца можно выяснить через Фортона и Крейгера, и я займусь этим самолично.

Спор кончился тем, что я уступил. Тетки поддержали Еву пусть попробует выведать что-нибудь у Тайрона. Когда тетки ушли к себе, Ева спросила меня с улыбкой:

— Вижу, что советоведы вас заинтересовали.

Я подтвердил это:

— У них свой мирок, которого я совсем не знал. Они очень забавны, и надо узнать их поближе. А потом можно передать все материалы Аде или Финни. Или Шекли. Пусть используют для какой-нибудь фантастической юморески в духе «Арендаторов» Уильяма Тена. Во всяком случае, советоведы гораздо интереснее ваших мистиков. И во много раз занимательнее дурацкого гофмаршала.

Я рассказал об эпизоде с двумя юными вымогателями и о том, что один из них оказался сыном профессора Фортона. Кончив смеяться, Ева сказала деловым тоном:

— Эти пять долларов поставим в счет Аде.

Вечером я написал Хилари о встрече с Фортоном и Крейгером. Я постарался изобразить все в смешном виде, особенно изыскания фрейдистов-советоведов по части подсознательных эротических комплексов. Фортона и Крейгера я охарактеризовал как веселых молодчиков, играющих в науку. Их советоведение это тот же университетский бейсбол, только слегка усложненный и прилично оплачиваемый. Затем я рассказал о визитах Евы к оккультистам. Пусть Хилари посмеется.

В заключение я попросил его поскорее прислать обзор: Фортон хорошо платит. Надо выкачать у этого чудака побольше денег. В постскриптуме вкратце рассказал об исчезновении таиландского гофмаршала.

Когда я ложился спать, позвонила Ева. По радио только что передали сообщение местной полиции: на окраине города, около пустыря для поломанных машин, найден труп молодой женщины с колотыми ранами. Эту женщину на днях видели в баре «Голубой ангел» вместе с мужчиной, у которого была черная повязка на левом глазу. Переданы его приметы: рост — примерно 5 футов 7 дюймов, шатен. Это уже второе убийство за две недели, и обе жертвы раньше появлялись с мужчиной, у которого один глаз закрыт черной повязкой.

— Не надо больше ходить к оккультистам, — сказал я Еве. Они не внушают мне доверия. И этот таинственный субъект с треугольной физиономией тоже.

— Он не имеет никакого отношения к нашему делу. Сегодня он неотступно следовал за мной, когда я ходила по магазинам.

— Надо заявить в полицию.

— Ерунда. Он не похож на того убийцу. Спокойной ночи, Фил.

Ночь я провел плохо — часто просыпался, курил. Кто этот Треугольный? А если он действительно убийца-маньяк? У меня возникло смутное предчувствие: что-то случится, надвигается какая-то опасность.

Под утро приснился Треугольный — лицо его было вымазано сажей, он крепко обнимал и целовал Еву, она улыбалась. Я ударил его ножом в затылок, потом три раза выстрелил ему в ухо.