"Обнаженные чувства" - читать интересную книгу автора (Роджерс Розмари)

Глава 9

Когда Ева, наконец, добралась до дома, Марти еще не ложилась. Она помахала ей стаканом, зажатым в руке, и, как всегда, предложила выпить.

— Привет, ты рановато сегодня. Не желаешь ли помочь мне утопить мои печали в вине?

Ева все еще была поглощена собственными мыслями и сосредоточенно хмурила брови.

— Марти, ты знакома с человеком по имени Брэнт Ньюком? Ты ведь знаешь куда больше людей, чем я, да к тому же подобные типы легко не забываются. Он, знаешь ли, эдакий крупный блондин с повадками хищника. И у меня не проходит чувство, что он и в самом деле своего рода хищник. Я…

Марти при этих словах чуть не подскочила, и в ее глазах загорелась тревога.

— Значит, ты, в конце концов, на него напоролась? Иногда мне приходит в голову, что в городе нет ни одной мало-мальски симпатичной девки, которая бы рано или поздно не познакомилась с Брэнтом. Самое же интересное, что потом все они отзываются о нем примерно в том же духе, как и ты. Женщины для него нечто вроде хобби, причем одно из многих, смею утверждать.

Ева пожала плечами. Она закинула туфли под кресло и босиком прошла к маленькому бару на колесиках, стоявшему в комнате.

— Ты знаешь, а я ведь тоже, пожалуй, выпью. Я познакомилась с ним сегодня вечером, и меня до сих пор трясет от страха. Расскажи мне о нем побольше — все, что ты знаешь. Он кто — профессиональный распутник, каких много, пытающийся кошмарными сказками напугать, а потом завлечь свою дичь, или нечто более значительное? Марти, я готова поклясться, что в нем таится реальная опасность. Встреча с ним испортила мне удовольствие от вечера. Он меня просто ужасно испугал. Я тряслась, как заяц!

— И была тысячу раз права. Он законченный подонок, скажу я тебе! От подобных мужчин всякая нормальная женщина должна бежать, как от огня. Печально лишь, что его богатство и красота притягивают нас, как липучка несчастных мух. — Марти взглянула на Еву обеспокоенно. — Надеюсь, ты не разозлила его чем-нибудь? Не советую, потому что этот тип по-настоящему опасен, честное слово. Причем опасен с любой точки зрения, даже как человек, способный нанести физические повреждения. Вся суть в том, что ему наплевать абсолютно на всех и вся. И кроме того, — благодаря своим деньгам, он в состоянии выйти сухим из воды практически из любого сложного положения и при этом добиться своего.

Марти выглядела по-настоящему обеспокоенной, и поскольку она отнюдь не относилась к тому типу женщин, которые имеют привычку паниковать из-за любого пустяка, Ева почувствовала, как ее беспокойство передается и ей и беспричинный в общем-то страх, овладевший ею на приеме, возвращается снова. Она прихватила с собой стакан и присела ни диван рядом с Марти.

— Интересно знать, что ты имела в виду, когда спросила, не разозлила ли я его? Он, конечно, был несносен, но не произвел на меня впечатление психопата. Ты хочешь меня о чем-то предупредить, Марта, и это не совсем для тебя обычно.

— Конечно, необычно. Я в основном занята своими собственными делами. Но ты хорошая девочка, Ева, и я не хотела бы, чтобы у тебя были неприятности. А Брэнт Ньюком как раз в состоянии их тебе устроить, если ему очень захочется.

— Да ты не беспокойся. Похоже на то, что мы вряд ли когда-нибудь еще с ним пересечемся. Я лично намереваюсь держаться от него как можно дальше. Нет, честно, Марта, в жизни не думала, что встречу мужика, который мог бы меня так сильно напугать. Однако небывалое случилось, и я теперь начинаю опасаться, уж не подвело ли меня мое слишком разыгравшееся воображении?

— Нет, дорогая, не воображение. Не думай, что ты легко отделаешься от Брэнта, особенно если у него есть соображения на твой счет. Запомни раз и навсегда — Брэнт существо безжалостное. И он лишен обыкновенных человеческих эмоций. В этой области у него все по-другому.

— Ты говоришь так, словно знаешь его как облупленного!

Голос Марти изменился — из него ушли расслабленность и пьяные нотки, и он зазвенел напряженно, как струна.

— Дело в том, что я знаю его слишком хорошо. Мне следует сказать «знала», потому что все эти годы я прилагала значительные усилия к тому, чтобы больше не попасться ему на пути. Городу Сан-Франциско повезло — он редко одаривает его своими визитами. — Голос Марти звучал все взволнованнее, реплики становились все короче, в них проскальзывала подлинная горечь, хотя Марти и пыталась придать своему рассказу несколько шутливый оттенок. Она оценивающе посмотрела на Еву. — Ева, деточка, я не прочь поболтать. Я просидела здесь взаперти целый вечер и медленно напивалась, ожидав, когда зазвонит наш проклятый телефон и я услышу в трубке голос Стеллы, который сообщит мне, что она передумала и остается со мной. Но она не позвонила — и не надо меня жалеть, Ева. Я ненавижу, когда меня жалеют, — предупредила Марти желание обнять ее. — Итак, мы говорили о Брэнте, и я сейчас поведаю тебе одну историю, если тебе интересно. Возможно, она тебя кое-чему научит.

— Вступление довольно зловещее, — Ева попыталась придать своему голосу известную легкость, хотя слова Марти и ее мрачное настроение подействовали на нее угнетаюше.

Ответ Марти прозвучал резко, даже жестко:

— Ева, я не шучу с тобой. Я крайне редко рассказываю историю своей жизни кому бы то ни было. В ней есть часть, которая имеет непосредственное отношение к Брэнту Ньюкому. Сейчас я достаточно пьяна, чтобы не побояться вспомнить некоторые страницы собственной жизни и рассказать тебе кое-какие вещи об этом человеке, а главное — доказать тебе, насколько это страшная и безнравственная личность. Ты будешь слушать или нет?

— Если тебя не слишком опечалят воспоминания, — начала было Ева, но Марти сразу же ее оборвала.

— Хуже, чем сейчас, мне уже не будет, а все, о чем я собираюсь тебе поведать, в любом случае произошло довольно давно. И знаешь, что забавно? Некоторые воспоминания стараешься засунуть куда-нибудь подальше, чтобы не вляпаться в них случайно, как в осеннюю грязь, но вот что-нибудь случается, и они мгновенно возвращаются назад и перекручиваются в твоей голове, как забытое кино. Боже! Да я словно опять становлюсь той девочкой, которой была тысячу лет назад. Глупой, неопытной девчонкой, пытавшейся с серьезным видом играть во взрослую жизнь. — Марти покрутила стакан между пальцами и продолжила, выговаривая слова чуточку охрипшим голосом: — Так вот, это действительно произошло очень давно. Мои родители — а они были очень богатые люди и ужасные снобы — отослали меня учиться в закрытую частную школу. Обычная школа, видите ли, была для них недостаточно хороша. То есть для меня, разумеется. Ведь в обычной школе я могла познакомиться с детьми бедных родителей, а уж у них — об этом всякий знает — мораль, что и говорить, не на высоте. Таким образом, я попала в частный пансион мисс Дитрих для юных леди. Пансион моих родителей устраивал вполне. Самое главное — они смогли переложить обременительные заботы о своей дочери на мощные плечи мисс Дитрих. Они много путешествовали и вели активную светскую жизнь, и я, полагаю, вечно путалась у них под ногами. Поэтому я находилась в весьма нежном возрасте, когда они в первый раз сослали меня в ссылку. Именно ссылкой оказался для меня пансион, по крайней мере на первых порах, хотя позже я научилась там существовать. — Марти взглянула на Еву и безжалостно улыбнулась. — Да, да, все началось в пансионе, ты угадала. Я говорю об интимной стороне своего существования. Я начала это очень рано, но только потому, что у меня оказались талантливые педагоги. И знаешь, что еще? Мне это доставляло настоящее удовольствие. Первый раз в жизни я поняла, что значит, когда тебя вожделеют и любят. В первый раз я была близка с девочкой, когда мне исполнилось восемь лет. Она оказалась куда старше меня, но я ей понравилась, и эта птичка заменила мне мать, любовника и учителей. Она стала для меня всем. И как утка тянется к воде, так и я тянулась к моей старшей подруге. Я довольно быстро освоилась с этим новым аспектом своего существования и безоговорочно приняла его. Мой психоаналитик именует подобное состояние человека как «жажда любви». Очень может быть! Но мне тогда было хорошо, да и сейчас хорошо, даже при одном воспоминании о пансионе мисс Дитрих. — Марти легонько пожала плечами, как бы полемизируя с невидимым оппонентом. — Короче говоря, я, одна из очень немногих, искренне полюбила и пансион, и мисс Дитрих. Но вот пансион закончен, и мне пришлось испытать сущность «нормальных» отношений между Полами. То есть тот вид любви, к которому приобщилось большинство наших девочек после окончания школы. У меня не хватило способностей, чтобы поступить в колледж, знаешь ли, и мои родители решили поскорей выдать меня замуж. Они быстренько приучили меня к мысли об этом и, что называется, силком вытащили на ярмарку невест. Господи, представляю себе, насколько им хотелось от меня избавиться, — ведь я была для них как инопланетянка, и мы никак не могли понять друг друга. Тем не менее я старалась угодить им, как могла, — у мисс Дитрих покорности и послушанию учили весьма основательно. И, помимо всего прочего, меня буквально глодало обыкновенное любопытство — ведь все девочки, с которыми я дружила, внешне по крайней мере, проявляли не меньше энтузиазма, встречаясь с мальчиками, чем во время общения девочки с девочкой. Мне была предоставлена полная свобода. Мои родители не понимали одного — круг, в котором я вращалась, те люди, которые меня окружали, были, в сущности, абсолютными дикарями, или дикими, как мы себя называли. Причем чем моложе, тем необузданнее. Нашим лозунгом было следующее — «человек должен испытать в жизни все». Некоторые ребята, принадлежавшие к нашей компании, много поездили по свету со своими родителями и понабрались всякого рода сексуального опыта. Я, как и все, тоже ходила на наши дикие тусовки, которые обыкновенно заканчивались или в каком-нибудь притоне в Гринвич-Виллидж, или в частном доме на побережье, принадлежавшем одному из наших ребят. Иногда я спала с одним парнем, а иногда — со всеми членами нашего дикого общества. Я лежала, по обыкновению, спокойно и позволяла им делать со мной все, что им заблагорассудится, поскольку прекрасно отдавала себе отчет в том, что так принято, так надо. Но внутри я была холодна и не испытывала ничего. К тому же я никогда не умела по-настоящему притворяться, и скоро некоторые из тех парней, с которыми я проводила время, обвинили меня в недостатке чувственности и холодности и стали меня избегать. Прошел слушок, что я абсолютло фригидна. — В пустом стакане Марти остался только полурастаявший лед, и когда она в очередной раз поднесла его к губам, «вымя не дало ни капли молока». Марти с удивлением посмотрела на стакан и тяжело вздохнула. Ева, глядя во все глаза на нее, автоматически вздохнула вслед за ней. — Ну вот, я почти все и рассказала. Как ты, наверное, уже догадалась, тогда я и познакомилась с Брэнтом. По выражению одного местного писаки, он приехал в наш город, «чтобы произвести личную инспекционную проверку местных дебютанток». Мы совершенно случайно встретились на вечеринке, как мне показалось сначала, но позже одна подруга рассказала мне, что некоторые наши парни предварительно имели с ним беседу на мой счет, так что встреча оказалась подстроенной. Что и говорить, я была польщена вниманием ко мне столь выдающейся личности, как Брэнт. Более того, встречаясь с ним, я надеялась посрамить моих недругов, именовавших крошку Март «ледяным айсбергом», но, как выяснилось, они и подсунули меня Брэнту, уповая на то, что уж лучшего учителя в подобных делах не сыскать. Они сделали хороший выбор, потому что Брэнт, действительно, наставник в любви, каких мало. — В голосе Марта снова появились горькие нотки, и Еве захотелось погладить ее плечо, сказать ей, что она может не продолжать, если ей тяжело, но она тут же подумала, что рассказ необходимо довести до конца. Возможно, Марта станет легче, если она выскажется, а может быть, рассказ Марти еще сослужит службу, поможет ей самой, Еве, о чем бедняга Марти сказала, когда приступала к своему повествованию. После небольшой паузы, совсем уже охрипшим голосом, почти шепотом, ^Ларти продолжила свою исповедь: — Брэнт предложил мне отправиться вместе с ним в круиз. Мои родители кое-что о нем разузнали. Он оказался даже богаче, чем они, и вел холостяцкий образ жизни, который, по мнению моих предков, должен был ему надоесть, поэтому они нажали на меня как следует, и я приняла его предложение.

Мы должны были отплыть на яхте Брэнта на Багамы компанией из шести человек, включая горничную для меня. Потом побыть там какое-то время и вернуться назад. Как я уже говорила, одной из шести оказалась я, а вот про горничную Брэнт наврал. Всеми остальными участниками экспедиции оказались мужчины. — Марти слегка вздрогнула. — Наше путешествие продолжалось неделю или десять дней, да какая теперь разница? Когда мы пришли на Ямайку, парни привели на борт местных девчонок, чернокожих. Негритянки оказались настоящими красотками — с высокой грудью, упругими ягодицами, просто загляденье. И тогда, с этими девушками, я впервые за время путешествия достигла оргазма. Я погружалась в волны наслаждения снова и снова, они ласкали меня на глазах у всех мужчин нашей компании, которые с интересом следили за происходящим. Зато после этого они словно забыли обо мне и не надоедали слишком часто на обратном пути. Брэнт даже пошел со мной к врачу, прежде чем отвезти домой к родителям. Он посоветовал мне, раз уж я такая, идти в сексе своим собственным путем, поскольку я могу быть счастлива только с женщиной. С тех пор я живу согласно его наставлениям. Всегда лучше, если ты, наконец, понимаешь, чего хочешь по-настоящему. Вот как я пришла к осознанию собственной индивидуальности.

Глаза Евы наполнились слезами, она была вне себя от гнева и ужаса и едва сдерживалась, не желая демонстрировать свои чувства Марти. Боже, помоги несчастной Марти!

— Так ты ничего не сказала родителям? Я уверена, что они были в состоянии принять меры и каким — либо образом наказать негодяя. Ведь те мерзости, которые он проделывал над тобой со своими дружками, нельзя ни забыть, ни простить. Существо, подобное Брэнту, необходимо содержать под замком как кровожадного зверя. Будь я на твоем месте, я бы, наверное, убила его!

Марти вопросительно подняла глаза.

— Милая моя, я подумывала над этим. Но он оказался предусмотрительным подонком. И очень хорошо понял характер моих родителей. Они из той породы людей, которые боятся досужих пересудов больше, чем Господа Бога. И еще — предусмотрительный Брэнт наснимал целую кучу фотографий, где фигурировала я и негритянские девушки с Ямайки. Кроме того, Брэнт предложил мне стать манекенщицей, фотомоделью и настоял на этом. Он утверждал, что у меня нет ни малейших способностей к актерству, но работа манекенщицы для меня в самый раз, и он оказался прав. Так что, понимаешь…

— О да, Марти, я все теперь понимаю. Если я увижу его в следующий раз, то не просто уйду, а побегу изо всех сил к ближайшему выходу.

— Не пойми меня неправильно, Ева. Брэнт иногда бывает очень милым, особенно когда хочет произвести впечатление. Я и таким его знала. Но в глубине души — если, разумеется, у него имеется душа — он насквозь гнилой. Возможно, он просто патологический женоненавистник, а может быть, обыкновенный педик, который пытается что-то доказать себе и другим. Но кем бы он ни был — он воплощенное зло.

Ева встала с дивана и снова отправилась к бару.

— Мне сегодня нужно выпить как следует. Сейчас я просто ненавижу Питера — ведь это он нас представил друг другу. А уж он-то наверняка догадывался, какого рода предложение может сделать женщине подобный тип.

Марти присоединилась к Еве у бара и принялась наливать себе водку. В ее глазах ничего нельзя было прочесть.

— Между прочим, тебе звонил Дэвид. Я не сказала ему, куда ты пошла, просто сообщила, что тебя нет дома.

Ее небрежное замечание по поводу столь животрепещущего для Евы вопроса подействовало на последнюю как разряд электрического тока.

— Дэвид? Так что же ты молчишь, Марти! Когда он звонил? Что сказал? Просил ли меня позвонить?

Марти пожала плечами. Было очевидно, что настроение разговаривать у нее прошло, и она начала втягиваться в привычную для себя раковину отрешенности от всего происходящего. Марти часто стала замыкаться, уходить в себя с тех самых пор, как ее оставила Стелла.

— Он почти ничего не сказал, просто попросил тебя к телефону. Ты же знаешь, что он меня недолюбливает.

Внезапно, без всякого видимого перехода, Марти вспылила:

— Скажи мне лучше, какого черта мы влюбляемся в людей, которым, по большому счету, на нас наплевать? Ты только посмотри на себя — глаза горят, щеки пылают, и все только из-за того, что он удосужился набрать номер твоего телефона! И это после того, как он по-свински с тобой обошелся. Да и я тоже не лучше — сижу целый день в четырех стенах и все жду, когда Стелла позвонит мне и соврет что-нибудь о своих чувствах ко мне, хотя я прекрасно знаю, что от нее и этого не дождешься! — Марти резко повернулась и расплескала водку, но даже не потрудилась смахнуть пролитое с платья.

— Я иду к себе. Завтра у меня назначена съемка в десять часов.

Боюсь, что утром я буду выглядеть и чувствовать себя ужасно.

Когда Марти ушла, слегка пошатываясь, Ева не спеша допила свой стакан и, уставившись отсутствующим взором на телефонный аппарат, вся отдалась мыслям о Дэвиде. Она все еще находилась в состоянии шока. Все-таки Дэвид позвонил. Но о чем это говорит? Казалось, это должно свидетельствовать о том, что он к ней не равнодушен. А может быть, и о том, что он ее любит, хотя так ни разу и не признался ей в своих чувствах. О, черт возьми! Ну почему она не осталась вечером дома? Ведь Дэвид может подумать… Да какая разница, в конце концов, что он подумает. О Дэвиде необходимо забыть. Следует внушить себе, что «Дэвид» — это не более, чем название увлекательней игры, своего рода шарада, ребус, над разгадкой которого она трудилась все последние месяцы!

Итак, Дэвид должен быть вычеркнут из памяти. И не о чем с ним разговаривать, даже если он позвонит опять. Но руки у нее тряслись, колени подгибались при одной только мысли о нем. — Дэвид, Дэвид, Дэвид… Прошу тебя, Господ л, пусть он позвонит опять!