"Любовь сладка, любовь безумна" - читать интересную книгу автора (Роджерс Розмари)

Глава 9

В последующие дни Джинни Брендон продолжала находить все новые причины неприязни, питаемой к мистеру Стиву Моргану.

Сначала была небольшая вечеринка, на которой отец объявил, что нанял в проводники Стива Моргана и его партнера Пако Дэвиса. Джинни, не хотевшая спускаться к обеду, все-таки позволила Соне убедить себя, поскольку такое поведение наверняка расстроило бы отца. Она ожидала… она не знала, чего можно ожидать. Встречи со смущенным, сконфуженным мистером Морганом? Собственного безразличия, холодного презрения? Она обрадовалась, услышав, что Карл Хоскинс тоже будет обедать с ними, вместе с Папашей Уилкинсом, вожатым каравана.

Джинни оделась в этот вечер с особенной тщательностью, в одно из своих любимых платьев, светло-желтое, оттенявшее медный блеск волос. Она поставит этого невежу на место! К собственному удивлению, она обнаружила, что Соня тоже была прекрасно одета, в платье из темно-красного бархата; в ушах, на шее и пальцах сверкали рубины, делавшие ее красоту почти неземной.

— Вы обе прелестно выглядите, — заметил сенатор Брендон.

— Возможно, нам много месяцев не придется так одеваться, — словно в оправдание прошептала Соня. Она не могла признаться даже себе, что для столь изысканного туалета могла быть иная причина. В конце концов, все окончилось больше четырех лет назад, и жизнь во время войны казалась совсем другой.

Если Стив Морган — именно тот человек, он, наверное, сильно изменился. К чему избегать встречи? Чем скорее это произойдет, тем лучше, и она почему-то была уверена, что он не выдаст ее мужу.

Джинни, раскрасневшаяся и оживленная, провела вечер с Карлом Хоскинсом, который был не в силах отвести глаз от этой блистающей красавицы.

Она игнорировала Стива Моргана, как и решила, но ее задевало, что тот, в свою очередь, даже не пытался подойти к ней и все время беседовал с отцом и мистером Уилкинсом.

Пако Дэвис, гибкий темнокожий человек, говорил мало и предоставлял все объяснения другу. Стив же постоянно указывал на то, как безрассудно брать женщин в столь опасное путешествие.

— Отвратительный человек! Ненавижу таких. Заметили, как он повышает голос всякий раз, когда рассказывает о зверствах индейцев? — Джинни не могла скрыть долго подавляемого гнева, когда она и Соня, извинившись, поднялись наверх, оставив мужчин беседовать за виски и сигаретами.

— Но, дорогая, — мягко возразила Соня, — не думаю, что его истории настолько ужасны! Он просто предупреждает нас о трудностях путешествия.

— Как ты можешь защищать его? Он… он даже не джентльмен! Мне больше нравится мистер Дэвис — по крайней мере он не болтает и не хвастается!

Соня тактично сменила тему:

— Ну что ж, ты одержала сегодня одну блестящую победу. Этот бедный молодой человек! Уверена, что он в тебя влюбился.

— Надеюсь, нет, влюбленные мужчины такие рохли, — пробормотала Джинни. — И кроме того, ужасно скучны.

— В таком случае, дорогая, не стоит поощрять его. Он милый юноша, но вряд ли папа посчитает его подходящей партией.

Джинни резко вскинула голову, но тут же пожала плечами. Иногда она считала мачеху современной женщиной, но сейчас…

Джинни решила, что они обе устали, и, извинившись, поспешила к себе.

Позже она была рада, что легла спать пораньше. За завтраком отец объявил, что приготовления к отъезду уже начались и эти приготовления включают умение стрелять и заряжать ружья и пистолеты и управлять фургонами. Задолго до того, как окончился этот бесконечный день, Джинни все больше жалела о том, что встретила Стива Моргана и его приятеля.

Каждый из девяти фургонов был запряжен шестеркой мулов и отведен за пять миль от города, где Стив должен был учить Джинни, Соню и Тилли править.

К концу дня Джинни не только взмокла от жары, устала — болели все кости, но почти лишилась дара речи от гнева. Казалось, она не способна ничего сделать правильно.

Тилли считала, что править фургоном, по команде приводить его в назначенное место, в быстро образованном кругу, — забавная игра. Соня стоически переносила все, и ее решимость заслужила нечто вроде восхищения со стороны обоих проводников. Но Джинни… все шло не так. Запястья у нее были узкими, кожа мягкой, и никакие перчатки не помогали — ладони оказались стертыми в кровь. Она ненавидела мулов, которыми правила, почти так же сильно, как Стива Моргана.

Когда они едва не стащили Джинни с сиденья и только вмешательство Моргана спасло ее, девушка мгновенно и быстро выпалила все, что думала о нем.

Морган, вежливо выслушав, сдвинул на затылок шляпу.

— И что хуже всего, — добавила Джинни, — вы намеренно меня изводите!

Но тут Морган холодно и резко приказал девушке начать все сначала и на этот раз попытаться сделать все правильно, если, конечно, она на это способна.

Морган тут же отъехал, прежде чем Джинни успела найти подходящий ответ, что само по себе было достаточно грубо, и после этого ее тренировкой занялся Пако Дэвис. Он был немного терпеливее и более вежлив, чем Стив, но так же требователен, и к концу дня она не думала ни о чем, кроме как о ванне и постели.

Джинни хотела пожаловаться отцу, но первые же его слова на следующее утро заставили ее прикусить язык.

— Джинни, дорогая, — с сомнением сказал он, — ты уверена, что выдержишь такое путешествие? Я все забываю, что ты росла в Европе, а жизнь здесь совсем другая.

— Если Соня может, значит, смогу и я, — вырвалось у девушки.

Они выехали через три дня. Одновременно сенатор Брендон отправился дилижансом в Вашингтон.

Золото было тщательно запрятано в днище одного из фургонов, в свободном пространстве, которое должны были занимать женщины. Это означало, что им придется обходиться минимальным количеством одежды, чтобы не привлекать внимания к фургону.

— Теперь ты понимаешь, дорогая, — сказал Брендон в утешение, — почему вам с Соней и Тилли придется править самим. Посторонний наверняка удивится, почему фургон такой тяжелый.

И даже Джинни была вынуждена согласиться с правотой его слов. Кроме них, только Карл Хоскинс знал о существовании золота и оружия, перевозимых в фургоне, содержащем, по общему мнению, домашнюю утварь Сони.

В первый день путешествия Джинни обнаружила, что ей не хватает внимания и помощи Карла Хоскинса. Он извинился и объяснил, что приходится оставаться со стадом, пока все не устроится.

« — Я плохо знаю эту породу, но лонгхорны должны привыкнуть к дороге.

Джинни понимающе кивнула, пытаясь уверить себя, что все будет в порядке, главное — вынести первый день. Теперь, когда Сан-Антонио остался позади, страна, простирающаяся перед ней, казалась бесконечной — сухая, пыльная, под горячим, палящим солнцем. Они остановились передохнуть, а потом настала очередь Джинни взять поводья. Она уселась на неудобное высокое сиденье, благодарная судьбе за некрасивую шляпу с широкими полями, защищавшими от солнца.

По лбу и шее ползли струйки пота, и Джинни с отвращением заметила темные мокрые пятна, расплывшиеся под мышками.

Править было неимоверно трудно, руки скоро устали, плечи горели, ладони покрылись волдырями. Окружающий пейзаж был по-прежнему унылым и пустынным, но в этих пространствах крылось нечто величественное и даже пугающее. К тому времени как настала очередь Джинни забраться в фургон, уступив поводья Тилли, она испытывала не только ужасную усталость, но и головную боль.

Словно бросая кому-то вызов, она стянула тонкое ситцевое платье и растянулась на узком топчане. Внутри было слишком жарко и душно. Джинни взглянула на Соню, забывшуюся усталым сном. Как можно уснуть в этой скрипучей, тряской повозке! Обожженные руки и плечи болели, и Джинни с ужасом подумала, что не вынесет долгого, изнурительного путешествия.

Закрыв глаза и стараясь побороть легкую тошноту, Джинни пыталась представить прохладный весенний воздух любимого Парижа, балы, сорванные украдкой поцелуи, долгие взволнованные обсуждения в салонах мод. Пьер… Пьер, дразнивший ее «синим чулком»… Пьер поцеловал ее однажды, едва коснувшись губами, нежно, так нежно. А до него была девушка, графиня, ученица монастырского пансиона, прокравшаяся в постель Джинни однажды ночью и страстно поцеловавшая ее в губы. Многие девочки поступали так, они целыми днями говорили только о мужчинах. Джинни тоже разбирало любопытство, но ей всегда были неприятны подобные отношения. Она яростно отбивалась от девочек, хотевших большего, чем поцелуй, так что со временем ее оставили в покое.

С чувством унижения и гнева Джинни вспомнила, как целовал ее Стив Морган, не обращая внимания на сопротивление, пока она не лишилась последних сил. Значит, вот как целуются мужчины… словно берут насильно! Подруга Джинни Люсиль, которая вышла замуж в семнадцать, утверждала, что все они животные и хотят только одного, а все ухаживания, вежливые манеры — лишь маска. Но тут неожиданная мысль закралась в голову, вызвала краску на щеках. Каково это — лежать с мужчиной, чувствовать, что… Джинни, охваченная стыдом, подавила непрошеные воспоминания. Если лежать спокойно, может, и она заснет…

Два часа спустя Карл Хоскинс, подъехав к фургону, увидел на козлах одну Тилли.

Карл выглядел старше, мужественнее в дорожной одежде с револьвером у бедра, и темнокожая девушка оценивающе оглядела его. У Тилли не было иллюзий относительно мужчин, и, кроме того, путешествие обещало быть долгим.

Хоскинс спросил, где мисс Брендон.

— В фургоне… обе спят. Особенно мисс Джинни совсем замучилась, бедняжка.

У Тилли был мягкий правильный выговор, и Хоскинс, впервые приглядевшись к девушке, заметил, что она удивительно хорошенькая, особенно для мулатки, с прямыми черными волосами и золотистыми глазами.

Может, потом…

Словно прочтя его мысли, Тилли улыбнулась, обнажив белоснежные зубы:

— Что-нибудь передать, сэр?

Поколебавшись, Карл покачал головой:

— Ничего особенною… хотел пригласить проехаться верхом…

Он лениво взглянул в глубь фургона, как раз в тот момент, когда солнечный луч запутался в волосах Джинни Брендон, которая крепко спала, полуодетая, с рассыпавшимися по подушке локонами. Карл ничего не мог поделать с собой — сильное желание охватило его. Девушка выглядела так, словно ждала любовника… его. Карла… Поймав понимающий взгляд Тилли, Карл выругался про себя. Оставаться здесь больше нельзя, иначе девчонка заподозрит, о чем он думает.

— Скоро остановимся на ночь, — отрывисто сказал он, поворачивая лошадь. — Лучше разбудите леди. — И быстро отъехал.

Черт побери, не нужно было ему смотреть на это. Теперь Карл ни о чем не мог думать, кроме Джинни. Как он хотел бы почувствовать под собой это нежное тело!

Но спешить нельзя, ведь она дочь Брендона и сенатор упомянул о грандиозных планах относительно Джинни. Правда, в этой стране мужчина может многого добиться, а его семья так же благородна, как семья Брендон. Кроме того, впереди долгий, долгий путь. Многое может случиться!