"Наркоза не будет!" - читать интересную книгу автора (Сашнева Александра)

СТРАШНЫЕ МАРКИ

(Коша)

Муся пришла под утро. Поспала пару часов, пока Коша рисовала, и после полудня подруги выползли из дома со связкой холстов. Полдня они пытались устроить в галерею «Ариадна» Кошину живопись, но безрезультатно. Вернув холсты в Кошину конуру, девчонки снова отправились скитаться.

Они плелись по проспекту, шаркая кожаными подошвами сандалий. Лето путало цвет и звук. Солнечные зайчики звучали флейтой и напоминали Коше вчерашнего знакомого.

Шаги по асфальту.

Слова раскачивались в такт.

— Ну — что? Ку — да? Сегод — ня?

Подошвы сандалий шуршали, как сухие щетки барабанщика; клаксон автомобиля мяукнул синкопированным саксофоном…

— К Зы-с-с-с-с — кину?…

Снова щетки сандалий.

— А куда еще? — вздохнула Муся, наплевав на джазовую пьесу.

Главное, чтобы была цель. Пусть искуственная. Пусть ложная, но цель.

Доехав зайцем до нужного угла, подруги вошли в полупустой бар и сели за столик дожидаться, что будет дальше. Хотелось, чтобы события сами текли навстречу. Хотелось создавать их одним желанием, не прикладывая руки к телефонной трубке или к поручню трамвая; не доказывая своей лояльности жадному до жетонов метро.

Минут десять они занимались тем, что пытались найти для тела такую позу, в которой было бы удобно душе. И наконец замерли в неподвидном ступоре. Работал телевизор. Бармен хлопотал за своей стойкой. Двигались медленные стрелки часов над холодильником. И наконец наступил момент, когда в открытом проеме двери размытым контрапунктом возник бледный худой Череп.

Улыбаясь, он увидел томление подруг.

— Привет! — воскликнул он с интонацией человека несущего свет диким людям.

— Привет. — Муся махнула ему, медленно роняя темные кудри на поверхность стола и скользя по ней бессильной рукой.

Коша просто качнула кончиками пальцев.

Череп сел за столик. Он источал электричество. Это было видно.

— Ну, и… что? — спросил он. — Что вы тут томитесь?

— Да… Жрать хочется. А так же хочется, чтобы события выстраивались чудесным образом. — Коша шмыгнула. — Типичная оральная фиксация. Как говорит Зыскин. Мы ждем. Может, Зыскин придет и раскрутится на пару пузырей «Балтики». Он будет нашей виртуальной мамой. Или покормит нас. Мы хотели отдать мои картины в «Ариадну», а их не берут. Говорят, не надо им сейчас. Итак весь зал завален, а психи-художники требут денег постоянно.

— Ну ты гонишь… — Муся улыбнулась. — Не слушай ее. Это Зыскин ее грузанул позавчера.

Череп был терпим.

— Прикинте! — воскликнул он, удивляясь непостижимости происходящего. — Вчера у рыжего мужика кто-то ручку золотую спер. Вы не видели?

— Нет, — покачала головой Коша и опустила глаза.

— Пи-и-ива хочется, — опять простонала Муся.

— У меня есть вещь покруче пива, — сообщил Череп каким-то особым голосом. — И события точно будут идти чудесным образом.

— Что это за вещь такая?

— Пойдете со мной?

Они переглянулись и решили, что пойдут.

Череп жил в съемной квартире на Петроградской, в старом, вросшем в асфальт доме. Пыльные стены, высокие окна. Распаренные, пока еще цветущие липы. В августе они потемнеют и станут липкими и пыльными. А сейчас даже пахнут медом.

Странно, что дома в Питере такие пыльные. Тут все время ветра, и частые дожди. Но пыль очень цепко въедается в побелку, в дерево, в чугун. А соль, приносимая ветром с залива, разъедает краску.

— Сюда! — сказал Череп, открывая кривую дверь на пружине.

Они вошли в прохладный подъезд.

— Вы только не бойтесь, тут призрак студента иногда проходит, — голос Черепа гулко ударился о стены. — Но он безвредный. Просто по лестнице туда-сюда ходит. Иногда на подоконнике сидит.

— Какой призрак, Череп? — Муся поморщилась. — Что ты гонишь? У тебя галюцинации, да? Призраков не бывает — только когда белая горячка.

— Ха-ха! — Череп загадочно улыбнулся. — А если ты его увидишь сейчас?

Муся снова поморщилась.

Череп рассмеялся и прибавил шагу.

Коша вздрогнула — по спине скользнул холодок. Узкий извилистый не то дымок, не то беспричинный туман заколыхался в темном углу на площадке.

— Э… Череп! — дернула она его за руку. — А это что?

— Духи… — равнодушно сказал Череп. — Это всегда тут висит. Вон, на потолок глянь! А ты что? Уже чем-то закинулась?

— Нет, — Коша покачала головой. — А что, обязательно?

Она задрала голову — у самого потолка, точно амебы под микроскопом, неторопливо толклись муаровые полупрозрачные пленки.

По протертым волнам ступенек медленно спускалась пятнистая пергаментная старуха, благовоняя вокруг крепким запахом кошачьей жизни. Она цеплялась костистой коричневой рукой за чугунные узорчатые перилла. Поравнявшись с молодыми людьми она окинула их ярким блестящим взглядом и показала в улыбке неожиданно белые крепкие зубы.

— Она что, ведьма? — шепотом спросила Коша.

— Не знаю… — так же шепотом ответил Череп. — Но похоже.

Они поднялись еще на один пролет.

Муся внезапно взвизгнула.

— Ты чего? — Коша испуганно вытаращила глаза.

— Меня кто-то тронул за плечо… — растерянно пробормотала Муся, оглянувшись через плечо.

На площадке чуть ниже раздался кашель.

— А… Это студент. — Череп скривился. — Вон он…

В сумраке ниши сутуло притаилась тусклая тень.

— Блин! — досадливо поморщилась Муся. — Я никого не вижу.

— Да вон! — шепнула Коша. — Он почти прозрачный. Улыбается гад. У него зуба верхнего нет.

— Точно нет. Это я ему выбил… — самодовольно усмехнулся Череп. — Достал.

— Где?! — Муся обиженно возмутилась. — Почему я никогда ничего не вижу?

— Да плюнь ты! — утешил ее Череп, отпирая дореволюционный замок огромным пятнадцатисантиметровым ключом. — Сейчас увидишь!

Коша задумалась.

— А разве привидению можно выбить зуб?! — в полной непонятке спросила она Черепа. — Его же нет. Оно же плод твоего воображения или галлюцинация.

— Ну… Ты же видишь!

Череп распахнул тяжелую дверь огромной, почти пустой, квартиры и шагнул туда, приглашая за собой девчонок.

Стены, заклеенные бледными обоями, обрадовавшись прекращению тишины, тотчас принялись многоголосо передразнивать их слова. Посреди самой большой комнаты космическим пультом возвышалась стойка с музыкальным оборудованием, компук, пара стульев и большой двуспальный матрас в углу, прикрытый синим в золотых звездах покрывалом. Все подоконники и углы были помечены кучками одноразовых шприцов. В некоторых гадостно чернела спекшаяся кровь. Тонкие лапки косеножек пробежали по Кошиной коже, заставив вздрогнуть.

— Э-э-э… Мы, наверное, пойдем лучше… — сказала она, неуверенно покосившись на Мусю.

Та, сохраняя обычное индифферентное выражение, привычно текла по течению. И непонятно было, согласна она остаться или согласна она уйти?

Череп перехватил взгляд.

— Да нет… Это гости. Винтовщики. Я таким дерьмом не занимаюсь. Я вам благородную вещь хочу предложить.

Он извлек из книги обрезок желтоватой бумаги. Взял ножницы и аккуратно отрезал три малюсеньких кусочка.

— Это марки.[1] Берите, — сказал он с трепетом в голосе и сам зацепил один, по-вараньи стрельнув языком.

Коша с Мусей по очереди взяли свои порции и опасливо поместили их в рот, стараясь почувствовать вкус. Вкуса не было. Только вкус бумаги.

— Не глотайте, жуйте минут десять, — проинструктировал Череп, шевеля челюстями.

Коша старательно стискивала бумажку зубами, наблюдая за ощущениями. Ничего не происходило. Легкая опасливость, которая была до этого, улетела, и она легкомысленно решила, что марка не подействовала.

Муся тоже разочарованно вздохнула и принялась перебирать диски.

Череп вдруг очень громко включил музыку. Поверх жесткого ритма довольно однообразно повизгивал саксофон, и низкий голос повторял фразу на английском языке, смысл которой состоял, в том, что кто-то услышал голос дьявола и узнал, что он его сын.

Череп сидел в кресле забивал косяк.

Муся удивленно посмотрела на подругу.

Коша что-то хотела сделать, но забыла что. Потому что в этот момент пространство качнулось, словно отраженное в воде залива, деформированной невысокой длинной волной. И до нее дошло, почему Муся так посмотрела.

— Круто! Ты видела? — спросила Коша каким-то гундосым голосом.

— Да-а-а, — как-то гундосо ответила Муся.

— А ты чего гундосишь?

— А ты?

Они расхохотались.

— Ой! По мне жуки побежали! — воскликнула Муся и принялась себя оглядывать.

Кошу тут же кто-то куснул за локоть, потом за ногу. Огромный муравей пробежал по левому предплечью, она задрала рукав, но никого не увидела. Это развеселило и захватило дух.

Она сосредоточенно посмотрела на друзей: Череп, улыбаясь, разглядывал табачинки, рассыпавшиеся по столу. Табачинки копошились на столе кучкой муравьев. Коша потрогала их. На ощупь это по-прежнему был обыкновенный табак. Почему-то это дико расстроило.

Вдруг ей стало так, будто она вот-вот что-то вспомнит, но никак не может. Будто сон, в котором надо было крепче схватить деревянную лошадку за гриву — чтобы она не исчезла, когда проснешься.

Коша стала капризничать и канючить.

— Фу! Какая гадость! Пойдемте отсюда скорее. Тут ползает какая-то дрянь!

Череп протянул руку и позвал ее:

— Иди сюда! Я тебе сейчас покажу классную вещь. И ты, Муся, иди.

Воздух стал ужасно твердым, приходилось продираться сквозь него, как через слои воды. Неподвижной, невидимой воды.

— Стань здесь, передо мной, — попросил Череп Мусю и повернулся к Коше. — А ты возьми ее за указательный палец.

Девчонки послушно выполнили просьбу. Череп взял Мусю за вторую руку, и тут Кошу дернуло током.

Муся с визгом рванулась:

— Вы меня убить хотите!

— Круто? — гордо спросил Череп. — Это потому что она земля, а Коша и я огонь. Мы пропустили сквозь тебя Силу.

Коша напрягла извилины:

— И что?

— Да ничего. Тебя дернуло током? — спросил он у Муси.

— Да! Дернуло! Еще как!

— Классно же!

— Да уж…

Муся недовольно поморщилась.

Коша погрузилась в подробности ощущений, стараясь понять, откуда же взялся ток? Но нашла только, что все жилы ее тела напряглись до боли и вызывали постоянное желание вытягивать конечности и крутить суставами. Она так увлеклась этим, что не заметила, как музыка потащила в какую-то ненужную опасную глубину.

Беспокойно оглянувшись, она увидела перед своим лицом руку Черепа с косяком.

— Э! Да у меня и так крышу снесло уже, — отмахнулась она.

Но Череп и слушать не хотел:

— Это план. Мы должны лететь по плану. Это старое правило: если начинает разносить, надо курить план. Давай!

Она затянулась.

Анаша оказалась прохладной. Действительно наступило небольшое просветление, и Коша успокоилась — реальность под контролем.

— Странно, — сказала она и забыла, что хотела сказать.

— Ничего странного. Смотри! — Череп уселся на сул и вытащил пачку Беломора. — Вот. Это карта, видишь? Мы здесь.

Он ткнул пальцем в коробку.

Коша стала ее сосредоточенно разглядывать и поняла, что пачка необыкновенно красивая; вроде бы обычный «Беломор», но в то же время чувствовалось, что это особенная пачка. Она удивилась, что такая особая пачка как-то попала в руки Черепа.

— А где ты взял ее?

— В ларьке… Где же еще? Классная пачка, да?

— Да! Это очень классная пачка, она какая-то… особенная! Неужели такую запросто можно купить в ларьке?

— Я сам удивляюсь, — Череп качнулся на стуле. — Но уже который раз получается. Мне кажется, продавец в киоске так прикалывается. Он как-то странно смотрит на меня все время. Наверно у него два ящика. Один — обычный, а второй — с настоящей картой. Я уверен, что она точно куда-то ведет.

Муся вернула косяк, он втянул в себя белую дымную струю.

— Да… — Коша сосредоточенно разглядывала карту. — Похоже, она настоящая.

Она взяла косяк — там уже почти ничего не было, и Коша решила, что добьет пятку. Затянулась как можно глубже и, увидев, что последний завиток каннабиса заалел, положила его в пепельницу. Череп заворчал:

— Э! Кто косяк кладет в пепельницу?

— Но он же кончился!

— Да, он кончился, — покрутив косяк в руке, с экспертным видом подтвердила Муся.

— Дай сюда! «Кончился!» — Череп бережно выудил пятку из пепельницы и затянулся.

Муся с удивлением последовала его примеру. Когда подошла Кошина очередь, она попыталась разглядеть, что же они там курили, но на конце пятки был только красный уголек. Попробовала затянуться, и с удивлением отметила, что анаша-то есть.

Они пустили его по кругу еще пять раз и только после этого Череп сказал:

— Да какой-то странный косяк. Вечный! Может быть, он и завтра будет гореть? Надо оставить его в пепельнице и посмотреть, что будет.

— Нет. Меня это не прикалывает! — Коша выхватила пятку из рук Черепа и побежала с ней в ванную.

Струя воды удивительно медленно, извиваясь тугой змеей, выползала из крана. Косяк зашипел и выскользнул из пальцев. Вода перестала быть мокрой. Она стекала по коже, не вызывая никакого ощущения. Изумление Коши было так велико, что задержало ее у крана на неопределенное время, в течение которого она изумленно пробовала воду на вкус, плескала в лицо, пыталась схватить, как хватают шнур или палку.

Ей захотелось приобщить друзей к своему великому открытию и она вернулась в комнату.

Череп с Мусей ходили кругами под музыку. Коша забыла, зачем пришла, и тоже стала ходить за ними.

Музыка замедлилась и поволокла в какой-то черный тоннель, пространство твердело и тяжелело и вскоре навалилось безжалостной тяжестью, будто вода в Марианской впадине. Голос снова стал говорить про сына Дьявола.

Коша спаслась от этого голоса на кухню. Но это не помогло — мир разрушался на глазах. Ото всюду вылезала злобная природа вещей. Она сдавливала вселенную, обступая все более плотным кольцом. Коша чувствовала, что сознание сейчас схлопнется в точку, и она исчезнет навсегда. Надо было за что-то ухватиться.

И она вернулась в комнату.

Муся с Черепом теперь сидели на стульях и тупо смотрели в пол. Череп поднял лицо, и Коша испугалась его невидящих глаз.

— Тебе нравится моя музыка? — механическим голосом робота спросил он.

— Это твоя?

Коша снова удивилась перемене в своем голосе. Точно они все оказались каким-то образом в подводной лодке.

— Да-а-а-а… — протянул, неряшливо улыбаясь, Череп.

— Мне страшно… Сколько времени? — Коша жалобно прижалась к косяку. — Мне кажется, мы превращаемся в роботов.

— Вот часы. Посмотри. — Череп расстегнул ремешок и кинул ей. — Роботы — это круто!

Как ни странно, Коша часы поймала.

Было пять часов вечера.

Мир снова стал сдавливаться, но Черепа она боялась еще больше. У него отчетливо выросли рога. Вернувшись на кухню, Коша решила помыть посуду, и с удивлением обнаружила, что это спасает. Стаканы были реальными. И надо было только чуть-чуть качать головой, чтобы они не исчезли. Так прошло очень долго. Наконец ей и это остонадоело и захотелось, чтоб прекратилось.

Она посмотрела на часы — стрелка не двигалась. Было по-прежнему ровно пять, хотя казалось, что прошло полчаса. Вдруг Коша почувствовала, что навсегда останется в этом моменте времени, как в сломанном лифте. Она не умрет, не станет старше, но этот момент будет вечным, никогда не наступит утро. Где-то там, за границей этой минуты, будет идти нормальная человеческая жизнь. Люди будут работать, трахаться, рождаться, умирать. А она всегда будет в этой квартире, в это время и в этом состоянии. Ну ее к черту такую вечность!

В ужасе Коша кинусь в комнату:

— Я хочу обратно! Сделайте меня обратно! Я боюсь, я не могу!

Мусечка и Череп тут же, внимательно, насколько это у них могло получиться, уставились на подругу, почувствовав в ее голосе силу отчаянья. Или бессилие? Или силу бессилия?

— Куда обратно? — не понял Череп.

— Обратно, как будто ничего не было! — чуть не плача попросила Коша побелевшими бесчувственными губами.

— Я не понял, как обратно? — растерялся Череп. — Это же ЛСД. Шестнадцать часов как с куста. Ты не сможешь ничего сделать. Никто не может сделать. Это же не поезд. Это же химия! Лучше не грузись.

— Обратно! — сказала Коша мрачно. — Мне не нравится, что время остановилось. На! Посмотри!

Она протянула ему часы.

— Ну и что? — не понимая уставился на них Череп.

— Да ничего! Все время пять часов! Уже полчаса, как пять часов! — истошно взвизгнула перепуганная Коша.

Череп потряс часы около уха и пожал плечами.

— Они же на батарейке, — сказала Муся вдруг. — Как они могут сломаться?

— Как угодно, — сказал Череп и сунул часы в карман брюк. — Это не важно. У нас теперь отдельное время. Время спокойно может быть разным. Оно увеличивается не только наружу, но и внутрь. Нет никакой разницы!

Вдруг с улицы донесся человеческий смех. Обычный человеческий смех.

И Коша обнадежилась своевременностью этого события. Это точно был знак. Она решила, что точно уйдет из этой квартиры, от этого низкого голоса, который что-то бормочет про какого-то гребанного дьявола. Его нет, Дьявола! И не нужен этот бред!

Она кинулась к Черепу и, хватая его за руку, начала жалобно клянчить:

— Пойдемте на улицу, там же люди ходят… Они же не долбились, у них нормальное время должно быть. Пойдемте, спросим у них! Пойдемте!

— Да не… — поморщился Череп. — Плевать на это время сраное. В облом. Там нет музыки, — Череп снова поджег косяк. — На, покури. Легче станет.

— Не хочу! — рявкнула Коша и заметалась, как лиса по клетке. — Нет пойдемте! Мусечка, миленькая! Попроси его получше! А на залив? Там можно курить! Там нет ментов!

— На залив… — Череп снова втянул дым во все легкие. — На залив можно! А потом на дискотеку. Ночью. В планетарий. В Планетарии классная дискотека. Ладно! Пошли.

Он милостиво оторвал задницу от стула.

Каким-то образом они вышли из дома и направились на трамвайную остановку. Как-то им это удалось.

Дорога до трамвая оказалась очень долгой. Им надо было пройти целых сто метров и никуда не повернуть, и не передумать. Это была сложная задача. Через некоторое время, Коша поймала себя на том, что продолжает слышать музыку. В голове отчетливо звучал жесткий тяжелый эйсид.

Коша посмотрела на друзей и увидела — они все идут в ногу мерным строевым шагом.

— Эй! — Коша усилием воли остановила себя. — Вы тоже слышите?

— Что?

Череп с Мусечкой переглянулись.

— Хм, да я слышу, — Череп покрутил головой. — А ты что, тоже слышишь? Прикол. Ну ладно. Пошли. Круто так идти под музыку.

— Черт! Мы точно стали роботами, — буркнула Коша. — У нас теперь магнитофон в голове.

В этот момент мимо безумной троицы проходила пожилая женщина с болонкой. Собака вытянулась с лихорадочным блеском в глазах, виляя хвостом и, похотливо облизываясь, заскулила. Она уже готова была бросить и коврик в спальне хозяйки и кухню с миской «Чаппи» ради тусовки с обдолбившимися бездельниками. Она почуяла Силу и не могла от нее отказаться.

— Прочь, сатана! — перекрестил Череп собаку староверческим крестом.

Женщина испуганно поволокла болонку прочь. На другой стороне улицы она остановилась и с любопытством наблюдала дальше, как странная троица пыталась сосредоточиться на выборе направления. Она не понимала, что время может расширяться.

Муся заканючила:

— Давайте, поедем на метро. Я не хочу пешком.

Она стояла, заслонив лицо рукой от солнца. Ветер медленно перебирал складки ее рубашки.

Что-то переменилось и стало легко.

Коша почувствовала, что стала невесомой. Жилы по-прежнему гудели, как перегруженные провода, но она старалась не замечать. Вдруг она увидела на несколько секунд город сверху. Внезапный порыв ветра взмахнул серебристой кроной тополя, покатил по асфальту пустую упаковку из-под чипсов.

— Конечно, мы поедем на метро, — сообщил Череп. — Но сначала нужно ехать на трамвае.

— Как хорошо… — сказала Муся, успокоившись.

Коша снова оказалась на земле.

Некоторое время они стояли посреди улицы, как три дебила, и редкие прохожие опасливо обходили их. Трамвай подошел и каким-то чудом они в него успели. Среди людей стало проще ориентироваться в пространстве.

«Да, но как доверять своим ощущениям? — думала Коша. — Если по мне бегают муравьи, которых я не вижу, если табачинки ползают, как тараканы, а часы стоят — как я могу доверять себе? Надо кого-то нормального, чтобы он сказал, как все на самом деле.»

Она немного подумала еще и в голове ее родился следующий вопрос:» Но кто знает, как на самом деле?»

— Знаете, мы должны позвать с собой одного человека, — сказала Коша. — Он нам расскажет потом, как все было на самом деле. Я буду чувствовать себя спокойно, если он будет с нами.

— Кто это? — спросил Череп. — О ком ты говоришь?

— Ну там, парень один. Роня! Он в театральном учится и сочиняет сценарии там всякие, пьесы. Писатель короче… Я вчера с ним познакомилась. Он классный.

— А что? — удивился Череп. — Там на писателя учат?!

— Да нет… Он на художественном. Только он говорит, что художник он фиговый, а любит придумывать истории и разные концепции!

— Давай, — воодушевленно кивнул Череп. — Прикольно. Я люблю концепции.

— Слушай, Череп! — вдруг очень серьезно спросила Муся. — А почему ты староверческим крестом крестился?

— Ну. Типа, он правильный! Я, короче, не знаю почему — но так надо! Люди все сильнее утрачивают магические умения. Поэтому чем древнее техника, тем она надежнее.

— Эй, мы приехали, — воскликнула Муся и кинулась к выходу из трамвая.

Короче было так, будто у них оставалось одно сознание на всех и оно переходило по очереди по кругу, как косяк.

Когда они заходили в метро, навстречу попалась пара точно таких же обдолбанных парней. Они поняли друг друга без слов.

Вечерело.

Зацепили Роню в общаге. Тот не проявил никакого удивления — как будто так и надо. Встал и пошел.

Добрели до залива.

Около огромной коряги на старом кострище развели огонь.

Муся побрела по пляжу. Изредка она наклонялась, что-то подбирая с песка.

— Череп… А где ты берешь эту штуку? — спросила Коша, вороша веточкой угольки.

Череп лежал прямо на булыжниках, еще не остывших после жаркого дня. Его голое безбровое лицо улыбнулось.

— Да. В Питере тут один профессор сочиняет. Один рыжий мужик с выколотым жуком на запястье мне их приносит, а я музыку к ним пишу. Потом для диджеев диски нарезаю. Мне профессор лавэ подгоняет нормально. И еще диджеи отваливают. Так что зашибись!

— А как это? За что ОН тебе лавэ дает?

— Ну, на дискотеках под мою музыку так эти бумажки отлетают! Горстями берут. Сегодня, если доползем, увидите. Типа музыка в комплекте с бумажками.

Коша посмотрела на море, в которое медленно погружалось красное слепящее солнце, Роня летел к нему точно огромная темная птица. Коша вытянула руки, и закрыла глаза. Заходящее солнце неожиданно сильно обожгло ладони. Она отодвинула руку в сторону — холодно. Провела рукой вдоль горизонта, как бы ощупывая пространство. Небо, берег, здание порта, мачта, дома, дама, дерево — она видела изображение в постороннем отдельно существующем пространстве. Здесь должно быть дерево.

Открыла глаза проверить — все совпало.

В светлом сумраке напротив нее тяжело покачивал ветками огромный тополь. Стало интересно, что будет, если протянуть руки к огню. Костер устремился навстречу, но, оставляя в ладонях тепло, не смел притронуться к коже. Пламя осторожно отклонялось, если Коша пересекала это уговоренное расстояние.

Роня вернулся с берега и навис над костром.

Череп снова достал «Беломор», выковырнул оттуда штакету и, зацепив зубами, выдернул картонную трубку. Не до конца. Почти наполовину. Потом он ткнул картонку пальцем и сделал так, что внутри папиросной трубки оказался уголок картонки. Череп погладил длинными узловатыми пальцами папиросную трубочку, вытащил пакет с зеленкой и, сыпанув на ладонь небольшую легкую кучку, стал ловко загребать коноплю.

Присев на корточки, он поджег косяк от угля.

Роня сидел у огня с задумчивой улыбкой и грел над ним свои продолговатые ладони.

— Будешь? — спросил его Череп, протягивая косяк.

— Давай, — Роня затянулся.

Следущей была Коша.

Облака в небе засеребрились, приобретя влажное свечение. Роня встал и, отойдя от костра, опять раскинул руки и закрыл глаза. Не ветер — само пространство летело сквозь его тело плотным потоком корпускул. И Коша тоже почувствовала этот поток. Он напоминал ей что-то давно забытое, что-то, о чем нельзя было думать.

Вернулась Муся с пригоршней гладких окатышей.

Она опустилась на корягу и принялась разглядывать добычу. Некоторые камешки тускло просвечивали. И Муся любовалась ими.

Вдруг она вскрикнула и вскочила:

— Крыса! Она смотрит на меня! Уходи! Фу! Какая гадость! Она читает мои мысли!

Крыса сидела в двух метрах от компании на границе очерченной отблесками огня. Череп подошел ближе — тварь встала на лапки и потянулась усатой мордочкой.

— Ха! Приколитесь! Она не боится! — Череп отломил кусок пряника, который лежал у него в кармане, и протянул крысе. Та осторожно взяла гостинец и, осев серой кучкой, принялась грызть.

Солнце уже совсем почти скрылось, и небо немного потускнело — словно через темные очки.

— Это что? Ручная? — недовольно спросила Муся.

Крыса доела пряник и вдруг направилась прямо к ней. Муся вспрыгнула на корягу, сняла с ноги туфель и запустив им в крысу, заорала:

— Уйди дрянь! Уйди! Уберите ее!

Крыса заметалась между ногами, потом юркнула в какую-то нору. Инцидент был забыт и исчерпан.

Череп достал из кармана часы и торжествующе заявил:

— Идут часики-то? Уже за полночь. Ха-ха! На дискотеку пора! Девчонки! Давайте еще косячок и на танцы!

— Блин! — рассмеялась Коша. — А я и забыла про часы-то…

— Да, — Муся с готовностью поднялась. — Пойдемте отсюда, я боюсь этой крысы. Мне тут вообще не нравится. Меня тут все пугает.

— Я не хочу на дискотеку, — сказала Коша.

Роня закашлялся.

— Я тоже не пойду.

— Нам не надо за это платить, — сказал Череп и, забрав косяк у Рони, передал его Мусе.

— Да нет. Не поэтому. Я не люблю, когда много людей, — сказал Роня. — И танцевать я не люблю. А тут хорошо. Ветер. Залив. Можно что-нибудь посмотреть такое. Природное.

Череп с сожалением пожал плечами.

— Ну типа, жаль и все такое!

— А вы идите с Мусей! — сказала Коша и забрала у нее косяк.

— Да ну! Пойдем вместе! — Муся обняла ее за плечи. — Мне без тебя грустно будет.

Коше не хотелось никуда уходить. Крыса не пугала. Пугал город. Стены, которые начнут сплющивать.

— Нет. Не могу, — отрезала она.

— Ну… — Череп развел руками.

Парочка направилась бодрым строевым шагом по пересеченной местности пляжа. В темноте, куда они шли, возникла светящаяся лимонными диагоналями сетка. Вибрируя, она висела над раскуроченной свалкой кусками рыболовной снасти. В голове снова заиграла музыка о сыне дьявола.

И Коша поймала себя на том, что идет вслед, только когда услышала Ронин вопль.

— Эй! Ты что? Решила с ними? — кричал ее новый друг.

Она застопорилась и тряхнула головой. Ничего себе! Она ведь не собиралась уходить с пляжа.

— Нет, я так, проводить немножко, — извиняясь, улыбнулась Коша.

Она почувствовала, что где-то есть тысячи людей, которые в этот момент слышат эту же музыку. И это немного испугало ее.

(Рита)

Почему бы не ставить даты, если это дневник. Плохо, когда нет никаких ремарок насчет времени. И оттого все путается. Было ли это на следующий день или через неделю? Остается следить за положением солнца на небосводе, хотя куда как проще было бы проставить даты.