"Император Португальский" - читать интересную книгу автора (Лагерлёф Сельма)

ПРИВИВКА

Когда маленькой девочке из Скрулюкки должны были прививать оспу, никто и не ставил под сомнение, что Ян, отец ее, может пойти вместе с ней, раз уж ему этого так хочется. Прививку должны были делать в один из вечеров в конце августа. Когда Катрина выходила из дому, было уже так темно, что она была рада тому, что с ней пойдет кто-то, кто сможет помочь ей перебираться через изгороди, канавы и другие препятствия на этой ужасной дороге.

Прививку проводили у Эрика из Фаллы. Хозяйка Фаллы развела в плите очень сильный огонь и явно полагала, что может не заботиться о каком-нибудь дополнительном освещении, поставив тонкую сальную свечу на столик, где звонарь должен был заниматься своим делом.

Жителям Скрулюкки, как и всем остальным, казалось, что в комнате необычайно светло. Но тем не менее света было настолько мало, что темнота словно висела вдоль стен серо-черной завесой, и комната казалась тесной. В этой темноте виднелось множество женщин с детьми, которым было не более года и которых надо было носить на руках, качать, кормить и окружать всяческой заботой.

Большинство женщин развертывали шали и одеяла, раскутывая своих малышей. Затем они стягивали с них пестрые ситцевые кофточки и развязывали кушаки, подпоясывавшие рубашонку, чтобы потом быстро обнажить верхнюю часть тельца, когда звонарь позовет к столу на прививку.

В комнате было на удивление тихо, хотя в одном месте и находилось множество маленьких крикунов. Казалось, им было так интересно смотреть друг на друга, что они просто забывали шуметь. Матери тоже молчали, чтобы лучше слышать, что говорит звонарь. Он был занят делом и все время тихонько приговаривал.

— Нет ничего приятнее, чем ездить прививать оспу и смотреть на всех этих прекрасных детишек, — говорил звонарь. — Сейчас увидим, хорошие ли детки достались мне в этом году.

Он был не только звонарем, но и школьным учителем и прожил в этом приходе всю жизнь. Он делал прививки и этим матерям, учил их, видел их конфирмацию и венчание, а теперь ему предстояло прививать оспу их детям. Это была первая встреча малышей с человеком, который затем должен был сыграть столь важную роль в их жизни.

Сначала, казалось, все шло хорошо. Матери подходили одна за другой, усаживаясь на стул возле стола и держа ребенка так, чтобы свет от свечи падал на обнаженную левую ручку. Все время приговаривая, звонарь делал три надреза на сверкающей белой коже, и малыш при этом не издавал ни звука.

Затем мать подходила с ребенком к плите и останавливалась поблизости от огня, чтобы вакцина могла подсохнуть. Тем временем она размышляла над тем, что сказал звонарь о ее ребенке: что он большой и красивый, что он сделает честь своему дому и будет таким же умным, как его отец и дед, а может, и превзойдет их.

Так тихо и спокойно все продолжалось, пока не настала очередь Катрины из Скрулюкки садиться к столу с ее Кларой.

Малышка и знать ничего не хотела о какой-то там прививке. Она кричала, отбивалась и брыкалась. Катрина шикала на нее, звонарь говорил с ней мягко и ласково, но она по-прежнему не могла угомониться.

Катрине пришлось унести ее и попытаться успокоить. После этого прививку сделали большому сильному мальчику, и он даже ни разу не вскрикнул, но когда Катрина снова подошла с девочкой, началась та же беда. Она не могла успокоить ребенка даже на то время, пока звонарь сделает один-единственный надрез.

И вот теперь уже некому было больше делать прививку, кроме Клары из Скрулюкки, и Катрина совсем упала духом от того, что ее ребенок так плохо себя ведет. Она просто не знала, что ей предпринять, и тут из темноты возле двери быстро вышел Ян.

Он взял ребенка к себе на руки, и Катрина встала со стула, уступив ему место. «Да, попробуй ты, может, у тебя выйдет лучше!» — сказала она с легкой усмешкой в голосе, потому что не таким она была человеком, чтобы считать, что этот жалкий батрак Эрика из Фаллы, за которого она вышла замуж, мог быть хоть в чем-нибудь лучше ее самой.

Но прежде чем сесть, Ян сбросил куртку, и тут оказалось, что, пока он стоял там, в темноте, он закатал рукав рубахи и его левая рука была оголена.

Он сказал, что ему очень хочется, чтобы ему сделали прививку. Ему ее делали всего лишь однажды, а он ничего на свете так не боится, как оспы.

Как только девочка увидела голую руку, она успокоилась и стала пристально смотреть на отца большими умными глазами.

Она очень внимательно следила за тем, как звонарь делал на руке три красные черточки. Она переводила взгляд с одного на другого и, должно быть, отметила, что отцу было не так уж больно.

Когда Яну Андерссону сделали прививку, он обратился к звонарю.

— Сейчас девочка так спокойна, что, пожалуй, можно попробовать.

И звонарь попробовал, и на этот раз все вышло хорошо. Девочка все время сидела с тем же, не по годам умным, выражением лица и не издала ни единого крика.

Звонарь тоже молчал до тех самых пор, пока не закончил свою работу.

— Если Ян делал это только для того, чтобы успокоить ребенка, — сказал он, — мы могли бы притвориться…

Но Ян сказал:

— Нет, да будет звонарю известно, что тогда бы ничего не вышло. С детьми дело особое. И думать нечего заставить их поверить во что-нибудь, если на самом деле это не так.