"Каприз мечты (Обещанный рассвет)" - читать интересную книгу автора (Хэтчер Робин Ли)ПРОЛОГ– Пойдем, здесь ничего нам больше не принадлежит. Такер Брениген заботливо взял мать за руку и вывел из дома на веранду. Харлей Симмонс, сидевший в кресле, поднялся, снял шляпу, обнажив редеющие каштановые волосы, и небрежно поклонился: – Добрый день, миссис Брениген. – Мистер Симмонс. Морин Брениген отошла от сына. Ее слова звучали с обманчивой вежливостью; только Такер мог расслышать нотки пренебрежения в этом негромком спокойном голосе: – Надеюсь, вы все найдете в полном порядке. – Меньшего я не ожидал, мэм. – Осталось отдать это. Она уронила ему в руку связку ключей. Харлей кивнул удовлетворенно: лицо расплылось в широкой улыбке. Морин повернулась спиной к новому хозяину прежде, чем тот успел сказать что-то еще. Ее зеленые глаза встретились с глазами сына, и тот заметил блеск не пролитых слез и дрожь подбородка, но знал, что мать никогда не позволит себе заплакать перед этим «грязным мародером». Такер помог матери спуститься с крыльца и подвел ее к скромному кабриолету, где уже сидели его сестра и тетка. – Будь я здесь главной, убила бы этого трусливого, жалкого… – Шеннон! Предостерегающий окрик Морин ясно дал понять, что она не потерпит никаких разговоров на эту тему. Старшая из братьев и сестер Такера, двадцатилетняя Шеннон Брениген крепко обняла мать, поднялась в кабриолет и взяла в руки поводья. – Все равно, убила бы, – мрачно проворчала она. Такер протянул руку престарелой двоюродной бабушке. – Вам лучше поскорее отправляться, тетя Юджиния, – сказал он. – Уже поздно. Старая женщина взглянула на него слезящимися глазами. – Ты не мог бы день-другой пожить у нас в Атланте, Такер? – Вы же знаете, это невозможно. – Шеннон должна была поехать с вами. Голос Юджинии дрожал. Такер понимал, что имеет в виду тетка. Юджиния Годвин, слишком старая, чтобы выдержать утомительное путешествие на запад, оставалась в Атланте, месте, переставшем быть ее домом. Это был совершенно не тот юг, который она знала. Шеннон вызвалась остаться в Джорджии, чтобы ухаживать за теткой отца, и Юджиния чувствовала себя виноватой в том, что все еще цепляется за жизнь в восемьдесят семь лет. – Мы любим вас, – мягко сказал Такер и поцеловал ее в морщинистую щеку. Юджиния, кивнув, позволила усадить себя рядом с племянницей. Такер наклонился к сестре. – Шеннон, мы напишем, как только доберемся до Бойсе. – Не беспокойся за меня, Так. Мы с тетей прекрасно проживем вместе. Когда Такер поцеловал девушку, его синие глаза подозрительно повлажнели. – Янки не победили Бренигенов, чтобы они ни говорили и как бы ни хвастались. Такер отвернулся, прислушиваясь к скрипу колес, означавшему, что сестра и тетка наконец-то тронулись в путь. Звук причинял почти физическую боль, ощутимо знаменуя медленный распад семьи, разрывы родственных связей. Взгляд его упал на одинокого всадника, сидевшего на длинноногом гнедом мерине. Вот и еще один листок падает с могучего некогда дерева, и Такер не в силах ничего предпринять. С тяжелым сердцем он подошел к брату. Красивое юное лицо Делвина исказила горькая усмешка. Такер остановился в нескольких футах от брата: – Может, все-таки передумаешь? – Нет. Остаюсь здесь. Не побегу, поджав хвост. – Тебе только семнадцать, Делвин. Все это Такер много раз повторял раньше, надеясь переубедить мальчика. – Многие, ничуть не старше меня, сражались и умирали за Юг. Такер почувствовал, что теряет терпение: – И что принесло нам все это кровопролитие? Крах. Горечь. Бедность. – И причина всему – янки. – Нельзя во всем винить только их. Такер отвечал, не прислушиваясь к тому, что говорит. В конце концов, это всего лишь слова. В глубине души он сознавал – слишком поздно. Слишком поздно для Делвина. Слишком поздно для отца. Слишком поздно для них всех. Угольно-черные глаза Делвина бешено сверкнули. – Когда мы снова увидимся, я передам тебе документы на право владения «Туин Уиллоуз». Плечи Такера устало опустились, словно в нем не осталось больше сил бороться и возражать. Он страстно хотел, чтобы между ним и братом возродилась былая близость… Но слишком много лет прошло, слишком много битв пережито… – Только не позволяй ненависти ослепить себя, Делвин. Бессмысленно биться головой о кирпичную стену; этим ты лишь ускоришь собственную гибель. И когда, наконец, увидишь, что не можешь выиграть, прошу, умоляю, забудь о гордости и приезжай к нам в Айдахо. Такер, помолчав, оглянулся на мать и младших брата и сестру. – Ты не попрощаешься с ними? – Я уже сделал это. Нет смысла тянуть. Такер кивнул и быстро направился к экипажу. – Мы никогда не вернемся? – со слезами в голосе спросила семилетняя Фиона. Такер поцеловал спадавший на лоб темно-рыжий локон: – У нас будет новый красивый дом на Западе, Фиона. Подумай только, сколько приключений нас ожидает! А как только устроимся, купим тебе пони и достанем котенка. – Котенка? В самом деле, Так? – Обещаю. Так поднял девочку, устроил на кожаном сиденье и взглянул на девятилетнего брата Нила. По контрасту с гневом Шеннон, горечью Делвина и слезами Фионы, лицо Нила выражало одно лишь возбуждение. Сверкая черными глазами, он спросил: – Можно я сяду с Моузом? Хоть ненадолго? Он умоляюще смотрел то на мать, то на брата: – Пожалуйста, Моуз не будет возражать. Правда, Моуз? Кучер – уже не раб, он все-таки больше чем просто слуга, – покачал седеющей головой и улыбнулся: – Он может ехать со мной до самого Нового Орлеана, пока не придет время расставаться. – Ну что ж, тогда, полагаю, все в порядке, – улыбнулся Такер, взъерошив черные как смоль кудри мальчика. – Взбирайся на козлы. Нил, тоже расплывшись в улыбке, вскарабкался на козлы, по-мальчишески равнодушный к драматизму момента. Такер от души пожалел, что не может так же легко относиться к происходящему, и, не в силах сдержаться, вновь повернулся к матери. Морин в последний раз посмотрела на здание из красного кирпича, бывшее домом для трех поколений Бренигенов. Такер проследил за взглядом матери. – Мы действительно никогда больше не увидим «Туин Уиллоуз»[1], сынок? – тихо спросила она. – Да, мама, никогда. – Все равно название теперь не подходит, ведь ив больше нет. Помню ясно день, когда их срубили. Стояла ужасная жара. Ты сражался с генералом Ли в Виргинии, а отец и Грейди были в Атланте. Явились янки и взяли все, что не было прибито гвоздями к стенам и к полу, а остальное поломали и сожгли. И заодно они уничтожили ивы. Руки Такера чуть крепче сжали хрупкие плечи матери. Он знал: настало время распроститься с горечью, как уже было сказано Делвину. Но иногда… – Фаррел всегда говорил, что когда-нибудь мы посадим новые. – Обязательно, – кивнула Морин, чувствуя, как судорожно сжимается горло. – Только не здесь. Взгляд матери скользнул дальше, к тому месту, где находилось семейное кладбище. – Война изменила твоего отца. Он был таким сильным, веселым и добрым… Я навсегда запомню Фаррела таким. Она коснулась платочком носа: – Твой отец… Грейди… Как больно оставлять их здесь. Ты так и не увидел, как вырос твой брат. Ты и Грейди… Морин смолкла, глотая слезы. – Я знаю, мама. – Боже, я совсем как Фиона, – вздохнула мать, распрямив плечи. – Ничего, нам полезно пережить новые приключения. Знаешь, сынок, я никогда не была дальше Атланты. Пора взглянуть на новые места. Пальцы Морин коснулись руки сына, и она прошептала: – Ты сделал все, что мог, Такер. Твой отец всегда гордился тобой. Ты такой прекрасный сын! Такер стиснул зубы. Он, конечно, сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Сумей он добиться большего, плантация, возможно, не перешла бы в руки хищника-янки, а семья не разлетелась бы, словно листья по ветру. Если бы он только смог сделать больше… Но самобичевание ничего не изменит. Такер молча взял мать под руку и усадил в экипаж. – Готово, Моуз, можно ехать, – сказал он и уже хотел присоединиться к родным, но тут увидел ее. Чармиан Пинкхем, на маленькой гнедой кобыле, ожидала их в конце подъездной аллеи. Ее белокурые локоны были спрятаны под кокетливую желтую шляпку в тон платью, складки которого раскинулись по дамскому седлу и по бокам лошади, словно солнечные лучи. Такер не видел ее уже почти год, со дня свадьбы. Чармиан совсем не изменилась. Прекрасна, как всегда. Почему она явилась? Зачем посыпать солью старые раны? – Подождите здесь, – велел он и не спеша зашагал по усаженной деревьями аллее. – Я не могла позволить тебе уехать, не простившись, – тихо сказала Чармиан, когда Такер остановился рядом с лошадью. – А я думал, мы уже давным-давно попрощались. На твоей свадьбе. – О, Такер, почему тебе понадобилось так упрямиться? Наклонившись вперед, она положила на его грудь затянутую в перчатку руку. – Если бы ты только позволил папе… – Ты знала, почему я не мог работать с твоим отцом. – Но ведь не было никакой нужды терять «Туин Уиллоуз». Если бы ты согласился работать на папу в прошлом году, когда он предлагал, мы могли бы пожениться и теперь тебе бы не пришлось никуда уезжать. Мы были бы вместе, как и намеревались. По мнению Такера, в Чармиан было все, что он желал в женщине. Когда ему было семнадцать, Чармиан впервые призналась, кокетливо похлопав ресницами, что чувствует себя совершенно беспомощной без него, и он решил жениться только на этой девушке. Такер считал Чармиан прелестной и изысканной, воплощением истинной леди-южанки. Он любил ее. Но Чармиан лгала ему. Все в ней оказалось фальшивым. – А Деннис знает, что ты здесь, Чармиан? Но Чармиан будто не слышала: – Мы могли быть счастливы, Такер. Будь ты таким же сообразительным, как отец и Деннис, ты мог бы вернуться с войны еще богаче прежнего. Но ты и твоя гордость! Что хорошего она даст тебе? А куда ты едешь? – В Айдахо, – сухо сообщил Такер. – Ах, не все ли равно! Всхлипнув, она прошептала, поднося к глазам белый платочек: – Знаю только, что буду тосковать по тебе. Такер сам удивился, насколько равнодушным оставили его слезы Чармиан. Он ожидал снова почувствовать знакомую боль, причиненную обманом, снова ощутить, как разрывается сердце, но последняя энергия истощилась, куда-то пропала, и не осталось сил даже на гнев. Осталась лишь легкая горечь воспоминаний. И все. – Вряд ли Деннису это понравится, – заметил он с еле заметным сарказмом. Чармиан застыла, выпрямилась и отняла руки. – По крайней мере, у Денниса достаточно мужества, чтобы остаться в Джорджии и безропотно вынести самое худшее. – Не стоит оставаться в Джорджии, если для этого приходится сотрудничать с янки и мародерами и отнимать дома у моих друзей, уже и так потерявших все. Даже ради тебя, Чармиан. Она с размаху ударила его хлыстом по лицу. Голубые глаза гневно блеснули. – Ты глупец, Такер Брениген. Ни одна женщина не может полюбить глупца. Повернув кобылу, она помчалась галопом прочь от «Туин Уиллоуз». Такер молча смотрел ей вслед, осторожно касаясь кончиками пальцев саднившей щеки, и думал, что Чармиан, возможно, права. Вероятно, он и в самом деле не очень умен. Но, по крайней мере, ни одна женщина теперь не сможет сделать из него большего дурака, чем он есть. |
||
|