"Осторожно, тигр!" - читать интересную книгу автора (Доналд Робин)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

И, уже не желая больше сдерживать своих чувств, он обнял ее. Они притворились, что танцуют, но это была только видимость. В гостиной стоял немалый шум от стереоприемника, но Лесия ничего не слышала, ничего не сознавала, кроме стука их сердец, ритмы которых чудесно слились в гармоническую, сложную и выразительную мелодию. Абсолютно сознательно, не заботясь о том, что совершает акт капитуляции, Лесия сказала:

– Идем, Кин.

Уже пять минут спустя они были в его машине и мчались под мерный рокот мощного двигателя по тихим улицам пригорода, освещенным ярким светом фонарей, который затмевал сияние луны и звезд.

– Я хочу отвезти тебя домой, – сказал Кин ровным голосом. – К себе домой.

Слегка поколебавшись, Лесия ответила:

– Да.

И тут ее охватила паника – все происходило так стремительно, чувства слишком переполняли ее, она теряла контроль над событиями. Кин потянулся и накрыл широкой и теплой ладонью ее беспокойно стиснутые на коленях руки. И словно по волшебству нервный страх превратился в решимость. Кин бегло взглянул на нее. Его лицо было сосредоточенным и суровым, но Лесия чувствовала, что его снедает жестокая, почти обессиливающая страсть, потому что и с ней происходило то же самое – кости сделались мягкими, в голове все перепуталось, так что она лишилась способности рассуждать и не могла додумать до конца ни единой мысли и только знала каждой клеточкой тела, что настал ее час и пришел Он – ее мужчина.

Выпустив ее пальцы, Кин спросил:

– Ты принимаешь таблетки?

– Нет. – Руки у нее похолодели и замерли.

Он кивнул.

– Презерватива будет достаточно? Если нет, я могу подождать.

Подобная расчетливость должна была бы вызвать в девушке отвращение, разбить романтические чары, которыми он околдовал ее, заявив о своей любви. Но сейчас Лесия слишком хорошо понимала Кина, чтобы счесть его бесчувственным. И хотя мысль о том, что у них может быть ребенок, заставила сердце затрепетать от множества незнакомых эмоций, она знала, что пока еще не время решаться на беременность.

– Вполне достаточно.

Он сказал спокойно и трезво:

– Я понимаю чувства обоих этих бедняг – того, который был женат, и другого, который уговорил тебя обручиться, хотя и знал, что ты его не любишь. Потому что я сделал бы то же самое – не упустил бы тебя ни при каких обстоятельствах.

Сердце у Лесин подпрыгнуло, потом забилось медленно и гулко.

– Мне хотелось принадлежать тебе с первой же секунды, как я тебя увидела, а когда ты привез меня домой после нашего первого обеда вдвоем и я посмотрела на тебя из окна и увидела, что ты стоишь у автомобиля и смотришь на меня, тогда я поняла, что люблю тебя.

Его сухой смех был не в силах скрыть его горячей страсти.

– Как трубадур, который стоит под башней своей возлюбленной, – пробормотал он. – Я уверил себя, что просто хочу убедиться, все ли благополучно, но в глубине сердца ждал в награду розу и обещание.

– Жаль, что у меня не было розы, – сказала Лесия, растроганная его словами. – Но я дала тогда тебе обещание, даже если ты его и не слышал.

Кин ничего не ответил и молчал до тех пор, пока они не подъехали к его дому и не вошли в большую гостиную, обращенную окнами к морю. Свет луны широкими серебряными полосами лежал на мебели, воздух был прохладным.

– Одна из моих фантазий уже осуществилась, – сказал Кин, не делая попыток дотронуться до нее. – С тех пор, как мы проснулись на диване после той ночи, я все пытался представить твои волосы, в которых запутались лунные лучи.

– И вот я снова здесь, – сказала Лесия.

– Да. – Он приблизился к ней. – Улыбнись мне, Лесия. Улыбнись так, будто ты всю жизнь ждала только меня. Когда ты улыбаешься, я начинаю верить в рай.

Она выполнила его просьбу и шагнула прямо в его объятия.

Они обменивались поцелуями каждый вечер при расставании, стоя в саду, где летние ароматы будоражили их чувства, делясь теплотой и радостью, но не слишком увлекаясь. Сегодня же оба они шагнули в иное измерение. Его мужская энергия разбудила в ней что-то дикое, и она откликнулась с таким же пылом, подчиняясь ритму страсти.

Все происходило стремительно, и инстинкт манил ее вперед по темной, таинственной дороге неистовства, бурных, неудержимых эмоций и нескончаемой чувственности. Его медленные и умелые движения истощали ее силы и размягчали кости, сжигающий жар нарастал и пробегал по венам расплавленной ртутью. Мысли смешались, и Лесия просто окунулась в бездонную пучину наслаждения.

Когда его рука отогнула ворот ее платья, она застонала и, повернув лицо, поцеловала его в ладонь, коснувшись ее язычком.

– Распусти волосы, – попросил он.

– Что?

– Распусти их. Я хочу чувствовать их на своей коже.

Не отводя от него глаз, Лесия расстегнула заколки и встряхнула головой, освобождая пряди из тяжелого узла. Волосы упали ей на лицо, хлынули на шею прохладным шелком.

– Вот оно, – выговорил Кин сдавленно и погрузил пальцы в густую струящуюся массу. – Лесия, освещенная луной.

Бурная радость обожгла Лесию и придала ей смелости. Она потянула рубашку с его плеч, провела пальцем по расширяющейся дорожке темных завитков и положила ладони ему на грудь, вздрагивая от ощущения силы и мощи, которое передалось ее рукам.

– Ты такой великолепный, – едва слышно пробормотала она. – Ты… внушаешь мне трепет.

– Я мужчина, – веско сказал он. – Вот и все. И этому мужчине ты нужна больше, чем воздух. Ты осуществишь еще одну мою фантазию, Лесия?

– Какую?

– Ту, в которой я вижу, как ты раздеваешься передо мной.

Медленно и, как только могла, соблазнительно Лесия провела руками по бедрам и, нагнувшись, дотянулась до подола платья. Все так же медленно она выпрямилась, удерживая пылавшие, как синие костры, глаза Кина своими и поднимая подол юбки.

– Не останавливайся, – выговорил он глухо.

Внезапный острый приступ стыдливости заставил ее ускорить последние движения. Она стянула платье через голову и позволила ему выскользнуть из пальцев на стул. Поскольку платье было на подкладке, под ним были только лифчик и трусики из бледно-желтого атласа. Тяжелые теплые бусины янтарного ожерелья скользнули по нежной коже ее груди.

– Да, – сказал Кин, и его голос резко разорвал царившее в комнате молчание. – Именно такой я все время представлял тебя с того самого утра, когда мы проснулись вместе на диване. Высокой, изящной, сильной, как богиня…

Лесия больше не боялась. Пальцами, которые дрожали только совсем чуть-чуть, она расстегнула застежку лифчика, надеясь, что выглядит такой же манящей и притягательной, какой себя чувствовала. По ее груди пробежал озноб от свежего ночного воздуха.

Его руки сжались, потом повисли вдоль тела.

– Я так хочу тебя, что боюсь потерять контроль над собой, – проговорил он сквозь зубы. И помедлил, прежде чем добавить: – Боюсь быть грубым – и сделать тебе больно.

– Ты не можешь сделать мне ничего плохого, – сказала Лесия спокойно и убежденно. – Я – твоя половина, та, которая из всех людей больше всего похожа на тебя. Что бы ты ни сделал, мне это не сможет повредить.

Не успела она ахнуть, как он схватил ее на руки и понес через холл в спальню. Огромная кровать была залита потоками серебристого света. Кин опустил ее на покрывало, она потянулась к нему, но он сдернул с нее трусики и принялся целовать ее, а его пальцы тем временем пробежали вверх по внутренней стороне ее ноги и коснулись горячих потаенных складочек, которые так жаждали этого прикосновения.

Закрыв глаза, она полностью отдалась на волю своих инстинктов. Она ничего не чувствовала, кроме его тела, изумленная могуществом энергии, которая вскипала в ней, когда она окуналась в неизведанный ранее сладостный мир стихийных чувств.

Ничего подобного прежде ей не приходилось испытывать. А Кин не останавливался, и она знала, что еще немного, и она не выдержит – умрет от наслаждения, разорвется ее сердце и все ее обезумевшее тело…

Долгое время спустя, когда она стала приходить в себя, Кин серьезно сказал:

– Со мной такого еще не бывало.

– Чего? – вздрогнула Лесия.

Он повернулся, натянул на них простыню и покрывало, потом прижал ее к себе, и Лесия свернулась калачиком, впитывая тепло его тела.

– Такого полного соединения, – пояснил он негромко.

– Со мной тоже, – сказала она, касаясь губами его груди.

– Никогда?

Ей показалось, что он удивлен, и она поспешила добавить:

– Такого в самом деле еще не было. Но у меня не слишком богатый опыт.

Кин рассмеялся неторопливым вкрадчивым смехом.

– По определенной причине, возможно связанной с моим самолюбием, я рад.

– И я тоже. Какое интересное совпадение. А сейчас – добавила она, – мне лучше вернуться домой.

Следующим утром они должны были лететь в Гисборн, и хотя Лесия уже собрала чемодан, ей хотелось провести ночь в своей квартире.

– Наверное. – Он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. – Ты переедешь ко мне, когда мы вернемся?

Паника охватила ее, сковала язык.

– Я… не знаю.

– Здесь над гаражом есть квартира, из которой получился бы удобный офис.

– Какой ты предусмотрительный, – пробормотала Лесия, вовсе не уверенная, что это так уж ей нравится.

– Просто я эгоист. Я хочу, чтобы ты жила здесь, потому, что счастливым я себя чувствую только с тобой. Я знаю, что придется многое переустраивать, но не стоит пока об этом беспокоиться.

Кин не стал уговаривать ее остаться и не счел нужным присоединиться к ней в душе. Он подвез ее к дому и поцеловал на прощанье с такой нежностью, что, открывая дверь подъезда и заходя в вестибюль, Лесия сказала себе: все будет хорошо!

Кин позвонил, когда она еще лежала в постели, и на какое-то мгновенье сердце ее тревожно сжалось.

– Как у тебя дела? – спросил Кин.

– Прекрасно.

– Я буду через час.

А она-то испугалась, что он не сможет поехать с ней! Сердце девушки радостно подпрыгнуло, но сладостное чувство облегчения не развеяло ее беспокойства. Он сказал, что любит ее, и она поверила ему, но он предложил ей только жить вместе, а не выйти за него замуж.

Сдвинув брови, Лесия ткнула кулачком подушку. После того, что она слышала о семейной жизни его родителей, можно понять его предубеждение против брака. Что ж, если дело именно в этом, она переедет в его дом у моря. Она слишком любит его, чтобы в чем-нибудь ему отказать, и пусть даже он не хочет жениться – ее это вовсе не трогает. Ведь время, снисходительно думала Лесия, в конце концов, работает на нее.

По пути в аэропорт Кин сказал ей:

– Только что звонила Софи, она хочет, чтобы я забрал у нее коробку с фотографиями, которая принадлежала моему отцу.

Лесия осторожно полюбопытствовала:

– А почему фотографии хранились у нее?

– Потому, что мне они были не нужны, – буркнул он. – Я давно предлагал сжечь их.

Лесия заметила, как его длинные пальцы, лежавшие на рулевом колесе, напряженно сжались.

– Но почему, Кин? – спросила она как можно деликатнее.

– Это все равно не заставит меня переменить о нем мнение. Не знаю, сколько мне было лет, когда я впервые понял, что он прохвост. Это было еще задолго до маминой смерти.

Лесия моргнула. Голос Кина был таким ледяным и бесстрастным, что у нее по всему позвоночнику пробежал озноб. Подумав немного, она предположила:

– Вряд ли тетя Софи попросила бы тебя взять их, если бы не считала, что это важно.

– Как специалисту по генеалогии, – сказал он жестко, – ей каждый документ из прошлого представляется чрезвычайно важным.

– Может быть, у тебя будут дети, которые скажут ей спасибо.

Кин промолчал, и Лесия решила, что ей не следует вмешиваться в данный вопрос. Однако после значительной паузы он взглянул на нее и сказал, хотя и довольно холодно:

– Я заберу их в воскресенье вечером.

Инстинкт приказал Лесин хранить молчание.

Когда они уже почти подъезжали к аэропорту, она дотронулась до руки Кина.

– Мне любопытно знать, как продвигаются ее поиски нашего общего предка.

– Если только таковой вообще существует, – ответил Кин, улыбаясь уголком рта, – Софи его отыщет. У нее чутье ищейки и упорство бульдога.

Согретая звучавшей в его голосе нежностью, Лесия тоже улыбнулась.

Моника и отчим встречали их в аэропорту. Оба постарались скрыть некоторую настороженность и изрядное удивление. Впрочем, мужчины сразу пришлись друг другу по душе. Моника вела себя более сдержанно, но это можно было объяснить ее материнской тревогой.

Они с Кином разместились на заднем сиденье автомобиля. Кин взял ее за руку, и Лесия подумала, насколько осложнится ситуация, если маме и правда не понравится Кин. Но ведь Моника вовсе не лишена здравого смысла и, конечно, скоро поймет, за что Лесия его полюбила.

В конце концов, Кин очень похож на ее первого мужа.

Пока Рик с Моникой обсуждали приготовления к празднику, Лесия украдкой поглядывала на Кина, и сердце ее сладко сжималось, когда он улыбался ей в ответ.

Вечером Лесия надела шелковое платье персикового цвета, отчего ее кожа засветилась розовым румянцем, а зеленые глаза заблестели, как драгоценные камни. Но, возможно, дело было вовсе не в платье и не в косметике. Это счастье сделало ее ослепительно красивой, счастье и выражение глаз Кина, когда он увидел ее.

Праздник удался на славу. Родителям Рика Кин понравился безусловно, а кузины, кузены и друзья семьи падали, как кегли, перед его обаянием. Потанцевав под звуки старинных мелодий с мамой и бабушкой, он пригласил Лесию и принялся разучивать с ней па бальных танцев с такими названиями, как «Максина», «Валетта», «Военный тустеп» и «Веселый Гордон». Кин был превосходном танцором, и Лесия порхала, как бабочка, в его объятиях, изумленная и радостная.

После окончания грандиозного пиршества она уселась поболтать с матушкой Рика.

– Даже мужчины согласны, что он славный малый, – сказала ей бабушка Блайт, следя своими острыми голубыми глазами, как Кин смеется чему-то в группе молодых людей. Она перевела взгляд на Лесию: – А ты небось беспокоилась?

– Но не из-за вас, – сказала Лесия. – У меня ужасное подозрение, что Кин не очень нравится маме.

– Да, она немного тревожилась. – Старая дама посмотрела на свою невестку, которая великолепно выглядела в ало-черном элегантном платье. – Но думаю, ты ошибаешься. Она просто хочет быть, уверена, что ты не ошиблась в очередной раз. А сейчас ты видишься с парнем, с которым была помолвлена?

– Нет. Он живет в Веллингтоне.

– И ты все еще чувствуешь себя виноватой перед ним?

– Да…

– Ну тогда, пожалуй – и обещаю, что это будет единственный раз, когда я злоупотреблю своим правом старшей по возрасту, – я опущу в твое ушко жемчужину житейской мудрости. Я убедилась, что в наших силах лишь распорядиться собственной жизнью. Мы можем помогать людям, можем причинять им боль, но в конце концов каждому самому придется отчитываться за то, как он распорядился тем, что ему дано Богом.

Бабушкины незатейливые слова должны были бы успокоить Лесию, и все же на протяжении этого чудесного уик-энда, наполненного весельем, слезами и искренними чувствами, Лесия не могла отделаться от неясных опасений.

После того как воскресным утром все дружно позавтракали – довольно поздно, – одна из троюродных сестер, знаменитая своей вредностью, взмахнула длинными ресницами и провозгласила, глядя на Кина:

– Все-таки знаете, это очень странно, что первый муж Моники и ваш отец были так похожи.

– Согласно общепризнанной вековой мудрости, у каждого человека есть двойник, – сказала Моника, уже уставшая, как и Лесия, от восклицаний и предположений родни по этому поводу.

Кузина удивленно посмотрела на нее, но решила развить свою мысль дальше:

– И все же – если вдуматься – какое поразительное совпадение. А у отца Лесии тоже был раздвоенный подбородок?

– Я схожу за его фотографией, – любезно предложила Моника. Кузина махнула ресницами в сторону Рика:

– Вы ведь не возражаете? – спросила она запоздало.

– Ни в коей мере, – ответил тот безмятежно.

Вернулась Моника с фотографией и торжественно положила ее перед кузиной.

– О, твое свадебное фото! – воскликнула та. Потом перевернула снимок и посмотрела на обратную сторону. – Мельбурн. А как ты тогда оказалась в Австралии, Моника?

– Я там училась, – ответила Моника, намазывая масло на гренок.

– Но странно, что ты не вернулась домой, чтобы сыграть свадьбу.

– У нас не было денег на билеты. Родители прилетели ко мне, и мы скромно и мило отпраздновали в Мельбурне.

Снова перевернув фотографию лицевой стороной вверх, чтобы изучить как можно тщательнее изображенного на ней человека, кузина переключила внимание на Кина.

– Боже, если бы не ранняя лысина, он как две капли воды похож на вас.

– Он был светловолосый, – сказала Моника, намазывая гренок медом. – И не такой высокий.

Рик встал со своего места и, нагнувшись, поцеловал жену.

– Кто поможет мне собирать абрикосы? Надо снять их с дерева, а не то все достанется попугаям.

Часа за два до отъезда в аэропорт Лесия решила поговорить с матерью. Налив себе чаю, она выглянула в окно веранды, где на теннисном корте Кин, Рик и два юных кузена резались в теннис. Картина, впрочем, была достаточно мирной, как и подобало для идиллического завершения чудесного уик-энда.

Переведя взгляд на мамино лицо, Лесия напрямик спросила:

– Тебе не нравится Кин?

– Очень нравится.

– Это все, что ты можешь сказать? – сухо спросила Лесия.

Моника рассмеялась.

– Ну хорошо, он великолепен, что тебе самой хорошо известно; ему свойственна та врожденная властность, которую и мужчины, и женщины находят притягательной. От него веет уверенностью и силой. Глядя на него, можно твердо сказать, что он не растеряется в любой ситуации.

– И это все? – снова спросила Лесия.

– Да, – ответила Моника невозмутимо. – А что? Ты ищешь повод для спора?

Лесия бросила на нее досадливый взгляд, но тут же рассмеялась.

– Конечно же, нет! Но ты увидишь, он настолько ни в чем не похож на Энтони, что… Нет, в самом деле. Небо и земля.

Моника кивнула, а тем временем теннисисты, разгоряченные и веселые, вышли из-за ограды и направились к ним. За общей беседой Лесия забыла о разговоре с матерью и вспомнила только в самолете, на пути в Окленд.

Возможно, настоящая причина сдержанного отношения к нему мамы объяснялась тем, что он напоминал ей человека, замужем за которым она была и которого так трагически потеряла. Наверное, ей становилось не по себе, когда она глядела ему в лицо – лицо человека, словно воскресшего из мертвых.