"Золотой ключ. Том 3" - читать интересную книгу автора (Робертсон Дженнифер, Роун Мелани, Эллиот...)

Глава 69

Аласаис была глупа.

Нет, “глупа” — не то слово. Она была никакая. Белый холст, подготовленный к работе.

Сарио пришлось пересмотреть свои планы. Столько всего еще нужно сделать, прежде чем он, ее спаситель, представит принцессу благодарному Великому герцогу Ренайо. Любому действию всегда сопутствуют непредвиденные обстоятельства: Сарио просто не пришло в голову, что, в то время как ее физическое присутствие можно восстановить при помощи живописи, сознание вовсе не обязательно последует за формой.

Впрочем, возможно, это даже и к лучшему. Он сможет сам сформировать все, что ему нужно.

— Ты принцесса Аласаис, дочь короля Иво и королевы Айрин из Гхийаса, которые, к сожалению, погибли, став жертвами разъяренной толпы. Неудивительно, что пострадала твоя память, нервы у тебя не в порядке — ты же видела, как они умирали.

— Я принцесса Аласаис, дочь короля Иво и королевы Айрин. Они… — У нее задрожал голос. — Они умерли. К сожалению. Я видела, видела.., видела, как это случилось.

Сарио разглядывал ее, довольный экспериментом. Она ловко ему подражала, запоминала каждый звук, все эмоциональные нюансы, а потом делала их принадлежностью своего хрупкого существа. Как дерево и ткань, бумага и гипс служили поверхностью, на которую наносятся краски, так и она была основой — и Сарио создавал свой шедевр, рассчитывая, что он поможет ему возвыситься до положения Верховного иллюстратора. Осталось только нанести последний слой из слов и мыслей, а не мазков.

Он услышал шаги на лестнице. Открыв дверь, обнаружил поднос с едой. Ничего особенного, но стоило ему увидеть великолепную пену над кружкой с пивом, только что налитым из бочки, ароматные пирожки с мясом и свежеиспеченный хлеб, как у него тут же потекли слюнки. Он все еще чувствовал слабость, хотя за последние три дня ел и спал больше обычного. Но он рисовал ее десять дней, большую часть этого времени находясь в состоянии транса, так что даже не замечал, как дни сменяли ночи. Он внес в комнату поднос, поставил на стол, подал ей еду.

— Принцессу Аласаис всегда обслуживают другие. Она ждет, не делая ни единого движения самостоятельно.

И она ждала, изящно обращалась с ножом и вилкой, осторожно, маленькими глоточками пила пиво, но большее удовольствие доставлял ей ароматизированный чай. Всему этому он научил ее за три дня.

— Кто ты? — снова спросил Сарио. — Каково твое происхождение?

У нее был легкий словно перышко голосок; принцессу мог подхватить ветер и опустить на землю, не причинив вреда.

— Я принцесса Аласаис, дочь короля Иво из Гхийаса. Моя мать, Айрин, — вторая дочь Фретерика, принца Сар-Катебарга. Мой отец — прапраплемянник короля Гхийаса Пепенара Второго, который, умер, не оставив наследников, в 1238 году. Трон Гхийаса перешел к Энрею Второму, чья дочь Мечелла стала Великой герцогиней Тайра-Вирте, а потом к Энрею Третьему, у него не было законных детей, и он умер в 1287 году. После смерти Энрея Третьего трон унаследовал мой отец, Иво, его дальний кузен. А следовательно, он принадлежит мне, как единственной оставшейся в живых представительнице рода Пепенидов и единственной дочери короля Иво.

— А если на тебе женится человек, являющийся потомком Мечеллы де Гхийас и Майрии де Лийоне?

— Род Лийоне является одной из ветвей рода Пепенидов. Их притязания не столь обоснованны, поскольку они — всего лишь кузены Энрея Первого, дети младшего брата его отца, но есть сыновья, рожденные по мужской линии рода Лийоне…

Она немного поколебалась: пыталась вспомнить те многочисленные факты, о которых Сарио ей рассказал, или демонстрировала девичье смущение? Даже он, ее создатель, не знал этого наверняка. И пустой холст содержит в себе некоторые, присущие только ему уникальные качества.

Она продолжала:

— В Гхийасе считается предпочтительным наследование по мужской линии. Именно поэтому знатные дома Гхийаса не признали притязаний Ренайо, поскольку он получил право на трон через свою мать. Но сам Пепенар взошел на трон благодаря тому, что мать его отца находилась в родстве с королем Энреем Первым. Она была единственной дочерью Энрея, и только ее дети из множества его внуков дожили до зрелого возраста.

Так странно было слушать мягкий, нежный голос, который в Гхийасе не произнес ни единого значимого слова, если не считать высказанного мнения о новой вышивке, выученном танце или модном платье. А теперь она рассуждает о сложных семейных связях гхийасского королевского рода.

— Далее, — с безупречной старательностью выговаривая слова, отвечала свой урок принцесса, — в наши страшные, смутные времена важно, чтобы трон и род Гхийаса были восстановлены и не разгорелась борьба между соперничающими фракциями, иначе подонки, расправившиеся с королем Иво и королевой Айрин, наберут силу, а чума неповиновения уничтожит Гхийас. Куда мы придем, если позволим простолюдинам захватить трон, если кухаркам и хамам дадим в руки скипетр, если трактирщики и подметальщики улиц подумают, что они могут управлять страной не хуже короля и его советников, которым Матерь и Сын дали это право, сделав своими наместниками на земле? Порядок необходимо восстановить, иначе мы все пострадаем.

— А ты, — закончил Сарио, — являешься тем человеком, за которым стоят благородные семьи Гхийаса, правители соседних княжеств, землевладельцы и богатые купцы.

Она серьезно посмотрела на него своими лучистыми голубыми глазами. Эйха! Возможно, тут он немного перестарался, сделал ее более красивой, в то время как на самом деле Аласаис была всего лишь милой девушкой — и не более того.

— Я королева Гхийаса — по праву! — заявила она.

Сарио улыбнулся и погладил ее по голове; точно так же приласкал бы собаку, будь он любителем домашних животных. Действительно красивая девушка, немного полнее, чем в жизни, — тонкая рубашка совсем не скрывала ее прелестей. Однако она не возбуждала в Сарио никакого влечения или желания. Вот уже многие десятилетия он чувствовал себя по-настоящему наполненным жизненными силами и энергией, только когда рисовал. А все остальное было лишь мгновенным утолением голода.

Она ждала, пока он обдумывал, чему еще следует ее научить. Нужно найти женщину, которая займется с ней вышиванием. Аласаис обожала вышивать — маленькие подушечки, рукавчики, шляпки, сумочки, всякие мелочи, без которых не может обходиться ни одна избалованная придворная дама. Получить подарок, сделанный руками принцессы, считалось высшей честью при дворе короля Иво.

Кроме того, она должна научиться говорить с настоящим гхийасским акцентом. Он разговаривал с ней как на гхийасском, так и на своем родном языке, но никак не мог воспроизвести ее очаровательного говора. Настоящая принцесса Аласаис легко обучалась языкам, потому что обладала прекрасным музыкальным слухом.

И это тоже. Она должна узнавать разные музыкальные произведения, выучить несколько подходящих песенок, танцевать. Разбираться в винах. Никто не станет уважать принцессу, которая не отличает белое вино от красного — и не важно, что она перенесла страшную психическую травму.

И хотя она прибудет в весьма скромном платье — необходимо придать определенную достоверность ее рассказу, — принцесса должна разбираться в тканях и моде. Настоящая принцесса очень любила “наряжаться”, так она сама говорила. Она была еще наивнее, чем юная Мечелла, если только это возможно, но Мечелла обладала удивительным врожденным вкусом, прекрасно разбиралась в фасонах и туалетах. Принцессу Аласаис природа не наделила яркими способностями по этой части. Его Аласаис будет иметь безупречный вкус.

Значит, ему понадобится больше времени, чем он планировал вначале.

Сарио позволил ей посмотреть, как он составляет письмо, — придется научить ее писать и читать, — которое намеревался послать в Аргуэнью, чтобы сообщить слугам о непредвиденной задержке. После этого сделал список необходимых вещей и заставил ее скопировать. Она вновь очень быстро поняла, что от нее требуется.

— Работай над буквами, — приказал Сарио, — пока я не вернусь. И помни, ты сможешь говорить о своем прошлом только тогда, когда я тебе разрешу. Тебе угрожает опасность. Мы должны сохранить твое имя в секрете.

— Я никому ничего не скажу, — кивнула она.

Он оставил поднос с пустыми тарелками и чашами у двери и начал медленно спускаться по ступеням, разглядывая рисунок на стене. Изображение бежало вверх — или вниз — вдоль лестницы, по которой поднимался и спускался владелец винной лавки, снабжавший Сарио едой, напитками, чистым бельем и одеждой, когда тот жил в каморке на чердаке. Сам рисунок был окаймлен переплетением виноградной лозы, цветов и растений; оказавшись внутри него, человек служит своему господину, испытывая к нему самую настоящую привязанность; передает ее сыну или племяннику, который, в свою очередь, поднимается и спускается по ступеням. Эту не бросающуюся в глаза, хотя и немного странную книгу, написанную на стенах, Сарио когда-то создал и временами подновлял, если возникала нужда, используя кровь, и слезы, и краски, и магию трав и цветов: фиалка — знак Верности, слива — Преданности, вербена — Очарования, белладонна — Молчания.

Такой же точно рисунок, только менее заметный, окружал окна и двери винной лавки. Таким образом, она была защищена от влияния внешнего мира. И вот уже три века в случае необходимости Сарио прятался здесь, в старом торговом квартале, который за прошедшие годы почти нисколько не изменился. Будучи Арриано, он подправил картинки, а когда решит расстаться с нынешним телом, сделает это еще раз. Он вошел в заднюю комнату лавки, и владелец, крепкий мужчина лет сорока, подпрыгнул от неожиданности. Он как раз изучал какой-то печатный листок.

— Прошу прощения, маэссо. — Владелец быстро вскочил на ноги и смял бумажку в руке.

— Это листовка? — Сарио вдруг невероятно заинтересовало, отчего Оливиано стал пунцового цвета. — Что-то против ныне существующего порядка, насколько я понимаю?

— Нет, нет, ничего подобного, маэссо.

— Ну-ка, дай посмотреть.

Это и в самом деле оказалась листовка, где выражалось возмущение, что Великий герцог выступает против созыва Парламента, и негодование по поводу проведенных недавно казней.

— Опасные взгляды. — Сарио вернул Оливиано листок. — Надеюсь, ты это сожжешь?

— Да, маэссо. Немедленно.

Сарио страшно не нравилось это современное вежливое обращение “маэссо” и “маэсса”, пользовавшееся невероятной популярностью среди купцов и представителей разных гильдий; ведь это изуродованный древний титул Мастера гильдии. Но он научился подстраиваться к новым временам.

— Мне кое-что нужно, Оливиано. Насколько тебе известно, моя сестра прислала свою племянницу из Гхийаса… — Явная ложь, и оба это знали, но она позволяла не задавать и не отвечать на массу вопросов. — Мне нужна женщина, которая за десять или двадцать дней научила бы ее всему, что необходимо знать даме. Это должна быть женщина благородного происхождения, родившаяся в Гхийасе или имеющая родителей из Гхийаса, она должна говорить на чистом гхийасском языке, уметь вышивать, играть на лютне, научить мою племянницу нескольким песням и танцевальным па.

Оливиано к этому времени уже успел прийти в себя после того, как Сарио застал его врасплох с листовкой в руках. Он был практичным купцом; его отца вполне устраивала возможность содержать винную лавку во времена Дионисо. Оливиано — с разрешения Арриано — расширил дело, ведь и город тоже разросся.

— Мне нужно несколько дней.

— Постарайся сделать все как можно быстрее, и я позабочусь о том, чтобы твоя старшая дочь получила хорошее приданое.

— Вы слишком щедры!

— Не думаю. Кстати, эта женщина должна поселиться с тобой и твоей женой, пока она будет давать уроки моей племяннице.

— Эйха. — Оливиано задумался над этой просьбой. Его отец без колебаний выполнил бы все, что от него требуется; Оливиано, которому было около сорока, относился к “молодому” Сарио без того почтения, какое испытывал к Арриано. — Мы сможем найти ей комнату. — А потом, нахально подмигнув Сарио, сказал:

— Вы хотите выдать девушку замуж за какого-нибудь молодого человека из благородной семьи? Она и в самом деле очень хорошенькая.

Сарио рассвирепел. Он терпеть не мог фамильярности.

— Это мое дело, и тебя оно совершенно не касается. Сделай то, что я попросил, и твоя семья будет вознаграждена.

— Как пожелаете, маэссо. — Владелец лавки поклонился. А довольный Сарио вернулся в свою каморку на чердаке, где обнаружил, что Аласаис старательно переписывает буквы с одного листка на другой. У нее оказался красивый почерк, и Сарио немного удивленно наблюдал за тем, как пальчики, еще вчера ничего не смыслившие в письме, сегодня с такой точностью повторяют его записку.

Маэсса Луисса оказалась робкой женщиной с худым лицом, зато она обладала великолепным гхийасским акцентом. Выцветшее платье, сшитое хорошим портным и из хорошего материала, лет десять назад вышло из моды. Она была дочерью Изобейи, придворной дамы, прибывшей из Лийоне с Великой герцогиней Майрией и лишившейся высочайшего благорасположения за то, что осмелилась влюбиться — без соизволения на то своей госпожи! — в красавчика капитана из шагаррского полка. Сначала она была изгнана из дворца, а потом ее бросил любовник. Изобейа растила дочь, испытывая постоянно материальные затруднения, однако сумела воспитать ее таким образом, что она впоследствии могла давать уроки хороших манер и разных благородных занятий молодым женщинам, желающим совершенствоваться.

Луисса никогда не видела портрета принцессы Аласаис де Гхийас и не стремилась, как показалось Сарио, проникнуть в его секреты. Впрочем, вряд ли она догадывалась, что тайна вообще имеет место. Она была бедна, не имела ни малейшего шанса выйти замуж и отчаянно хотела заработать приличные деньги, чтобы содержать себя и свою больную мать.

Уже на второй день она рассказала о своих проблемах Аласаис, выслушавшую ее с сочувствием, что весьма понравилось Сарио, который в это время делал зарисовки лица маэссы Луиссы, дабы отвлечься от ее мягкого, но ужасно надоедливого голоса.

Итак, она занималась с Аласаис до конца месяца Имаго, а потом и во время месяца Пенитенссиа, которым завершался год. Какой? Эйха! Так трудно стало за этим следить!

Аласаис научилась аккомпанировать себе на лютне, исполнять простые мелодии — у нее был чистый, красивый голос — и танцевать несколько танцев, модных при дворе. Сарио выступал в роли ее партнера, а Луисса отбивала такт и напевала мелодию своим скрипучим сопрано.

А еще Аласаис вышивала.

— У меня еще не было такой способной ученицы! — однажды утром воскликнула Луисса, показывая ему кусок ткани, расшитый изящными узорами. Ее переполняла гордость, словно Аласаис была ее собственной дочерью.

Сарио лишь кивнул, но он тоже был горд. Создавая портрет Аласаис, он наделил ее способностями к подобным вещам — причем справился с этим просто бесподобно. Когда Луисса вернулась к своей ученице, Сарио снова занялся эскизами, облизнул палец и смочил слюной грифель карандаша. Он уже сделал несколько набросков, очень точно передающих лицо Луиссы. Нужно подождать, пока Луисса закончит свои уроки, а потом он позаботится, чтобы она никому не смогла рассказать о том что здесь делала.