"Создатель меча" - читать интересную книгу автора (Робертсон Дженнифер)

11

Название вроде Логово Дракона легко приводит людей в восторг, и вы могли бы подумать, что интересней места в мире не найдешь, и ошиблись бы. Ясаа-Ден оказалась ветхой деревушкой, приютившейся на горном склоне. Домики жались друг к другу как в Стаал-Уста, но эти были поменьше, победнее и не так заботливо ухоженные. Над всем местом витала аура ветхости, и если бы я шел только по следу гончих, в деревушке я бы не задержался. Но Северянин, добравшийся до Обители сказал, что постоянные нападения гончих довели жителей деревушки до отчаяния.

Всю дорогу до Ясаа-Ден я осторожно втягивал воздух. Запахов было много и далеко не все они были приятными, но странная вонь не имела отношения к гончим, она несла в себе болезненность, отчаяние и безысходность, и по-прежнему меня смущал запах, который появился впервые когда мы с Дел стояли у круга.

Был уже полдень. Воздух прогрелся и мы решили сбросить тяжелые плащи. Перед въездом в деревню мы привязали их к седлам, выставляя напоказ перевязи. Все жители Ясаа-Ден побросали свои дела и прибежали нас встречать. Северные мечи в Северных перевязях. Значит может быть, только может быть, мы были танцорами мечей, которых послала на помощь Стаал-Уста. Спасителями, которых ждала Ясаа-Ден.

Я привык, что меня рассматривают. Внизу, на Юге, на меня смотрели потому что узнавали. Кто-то хотел нанять меня, кто-то купить мне акиви или послушать мои рассказы; некоторые хотели бросить мне вызов в надежде доказать свое превосходство. А кто-то и не узнавал, а просто хотел познакомиться со мной — такое желание обычно возникало у женщин, хотя не исключено, что людям было просто странно видеть мужчину слишком высокого для Южанина роста, со шрамами песчаного тигра на лице. Так что причин может быть много, а результат один — все меня рассматривают.

На Севере мой рост не привлекал такого внимания, встречались Северяне и повыше меня, но ни у кого здесь не было смуглой кожи и каштановых волос, и конечно пресловутых шрамов песчаного тигра. Поэтому и на Севере на меня смотрели.

Жители Ясаа-Ден тоже не сводили с меня глаз, но вряд ли их удивлял мой рост, цвет кожи или глаз. Они рассматривали меня потому что кто-то выпустил магию на их землю и убивал их, и может быть, только может быть, мы были теми самыми людьми, которые должны были остановить это.

Когда мы доехали до середины деревни, все дома уже опустели и вокруг нас столпились мужчины, женщины, дети, собаки, цыплята, кошки, свиньи, овцы, козы и прочая живность. Нас с Дел качало море обитателей Ясаа-Ден. Нас окружали голубые глаза и светлые волосы. Остальные жители деревни — четвероногие — приветствовали нас своими песнями, которые сливаясь, создавали оглушающий рев. Может Дел и находила что-то привлекательное в этой музыке как знаток песен, но для меня все это было шумом. Как всегда.

Мы остановились, потому что дальше ехать не могли. Люди сжимали нас, и белый снег под их ногами чернел, мешаясь с влажной землей. Потом, словно почувствовав нервозность жеребца и осознав свою грубую настойчивость, они отхлынули, прогнав заодно и животных и освободив нам место. Они заключили нас в живой круг. Эти люди откровенно боялись, что если они расступятся и дадут нам возможность уехать, мы сразу воспользуемся этим.

Дел придержала чалого, чтобы он не задавил ребенка. Мать поймала маленькую девочку и, шепотом ругая ее, оттащила назад. Дел успокоила женщину, сказав, что девочка просто проявила детское любопытство и не причинила вреда.

Уловив в голосе Дел особые нотки, я тревожно посмотрел на ее. Я не сомневался, что она вспомнила о Калле, оставшейся в Стаал-Уста. Дел еще долго будет вспоминать о ней, может быть каждый раз, когда увидит светловолосую, голубоглазую девочку лет пяти. Но Дел придется научиться жить с этим, как пришлось научиться жить с воспоминаниями о тяжелой смерти своих родных. Дел всегда была сильной.

Она посмотрела на меня.

— Это ты обещал помочь им.

Другими словами, она предоставляла право объясняться мне.

Я поерзал в седле. Внизу, на Юге, чтобы заключить сделку, обсудить дело, найти решение проблемы, я с одинаковой легкостью разговаривал с жителями бедных поселений и с танзирами, но там я знал язык и понимал, за что старался. Монета — могущественный стимул.

Вот только Юг был далеко. На Севере я не знал людей, не знал языка — конечно знал, но не очень хорошо — не был знаком с обычаями. А такое невежество может создать массу проблем.

— Они ждут, — тихо напомнила Дел.

Да, они ждали. Все жители деревни. И смотрели на меня.

Придется сделать все, что в моих силах. Я глубоко вздохнул.

— Я ищу логово гончих, — сказал я на Северном с Южным акцентом и вся деревня радостно зашумела.

Шума хватило бы, чтобы разбудить мертвого. Раньше визжали животные, теперь с этим концертом соперничали человеческие крики. И приятнее от этого не стало.

Все, кто мог дотянуться, стали хватать меня за ноги. Сразу сработали рефлексы — рука непроизвольно сжалась на рукояти меча — но я вовремя сообразил, что меня просто хлопали, показывая свою радость и признательность.

Чалого Дел тоже окружили и Дел получила свою долю приветствий. Не знаю, как она все это воспринимала — Дел приехала в Ясаа-Ден не для того, чтобы помогать этим людям, у нее были свои причины, которые ничего общего не имели с гончими. Ее интересовал только Аджани.

Если кто-то и заметил, что я не Северянин, а не заметить это было трудно, никто об этом не обмолвился. Очевидно для этих людей имело значение только то, что Стаал-Уста услышала об их бедах, отозвалась на их мольбы и прислала нас разобраться. Никого не интересовало кто мы. Для них мы были спасителями со стальным спасением в ножнах.

Я осмотрел толпу. Люди ожидали от нас помощи, и я не видел смысла тратить время. Я сразу заговорил о деле.

— Откуда приходят эти звери?

Все как один повернулись к горе, к дракону, возвышавшемуся над их миром. И один за другим они показали. Даже маленькие дети.

— Ясаа, — прошептал кто-то и остальные присоединились к нему. Слово покатилось по деревне.

Ясаа. Перевода мне не потребовалось: дракон. Чушь какая-то. Потому что драконов не существует, даже на Севере, где было много необычного. Драконы — создания мифические, и они не имеют никакого отношения к гончим.

— Ясаа, — прошептал каждый, пока слово не превратилось в шипение. Как дыхание дракона, вырывающееся из открытой каменной пасти.

Потом все снова повернулись ко мне, голубые глаза смотрели с ожиданием, они чего-то хотели. Я должен был что-то делать с драконом?

Я посмотрел на Дел.

— Это смешно, — сказал я на Южном. Чувство такта у меня все же есть. Я забрался так далеко на Север чтобы найти создателя гончих, а не слушать страшные сказки на ночь.

— Ну если это смешно, — легко сказала Дел, — твоя задача упрощается.

— Почему? — подозрительно спросил я.

— А как ты думаешь, почему? — ехидно поинтересовалась Дел. — Они хотят, чтобы ты убил дракона.

Я покосился на гору, похожую на дракона — обычный кусок камня.

— Если это все, что от меня требуется, — сказал я, — легче дела не придумаешь.

Ну признаю, я ляпнул глупость. Жизнь научила меня внимательно относиться даже к смешному на вид противнику, но идея воевать с горой вывела из равновесия даже меня, хотя я человек ко всему привычный. Люди, которые сознательно подчиняют свои жизни религии или сказкам, сами напрашиваются на неприятности. Разве можно подчиняться неизвестно чему? Мы рождаемся, живем, умираем, и боги на нашу жизнь влияют не больше чем драконы.

А я пришел охотиться на гончих.

Когда мы вошли в дом, Дел покачала головой.

— Выбора нет, — сказала она. — Стаал-Уста послала сюда только одного танцора меча — тебя. И наконец-то ты можешь выполнить свое обещание, — она помолчала. — Или я что-то не поняла? Получив ранг кайдина, ты взял на себя обязанность помочь Ясаа-Ден.

Ну, в общем она была права. Я конечно обещал, но я надеялся, что около Ясаа-Ден найду логово гончих. Кроме того, любая работа была для меня спасением. Отправившись в Ясаа-Ден, я оставлял позади то, что сделал с Дел, потому что смириться с ее смертью я мог только не думая о ней. Беда была в том — нет, конечно не беда — что Дел не умерла. А значит я мог обойтись и без этого подвига, мне уже не нужно было бежать от себя.

Люди Ясаа-Ден — и все их животные — довели нас до дома Главы. В самом большом доме деревни обитало всего несколько человек — как сказал нам Глава, половину его семьи погубил дракон.

Я вздохнул, набрался терпения и занялся делом. Мы с Дел устроили лошадей в загоне позади дома — жеребцу загон не понравился, он проверил на прочность расшатанный забор, ударив по доскам подкованными железом копытами, и мне пришлось посоветовать ему следить за своими манерами — потом мы вошли в дом, где я и попытался перевести разговор на гончих, но Глава быстро закрыл эту, по его мнению бессмысленную, тему. Он хотел говорить только о драконе.

Минуту или две я слушал, решив сразу не прерывать его — людям, которых впечатляет собственная власть, надо потакать — а потом намекнул ему, каким долгим было наше путешествие. Глава меня понял. Он вышел из дома, оставив нас одних.

В пустом доме было тихо и я облегченно вздохнул. Не знаю, как бы я пережил ночь в окружении Северян и их животных.

Дом Главы, как и остальные дома в Ясаа-Ден, был построен из дерева. Щели между досками забили глиной, ветками и тряпками, что спасало убежище от сильнейшего ветра и холода, но несмотря на это, в доме было прохладно, хотя в его дальнем конце горел костер. Дым выходил в круглое отверстие в потолке. Через весь дом шел коридор шириной футов в десять, по бокам его ограничивали подпорки для деревянной крыши. За подпорками были разгорожены отделения, в которых и жили люди — маленькие, узкие комнатки, больше похожие на стойла. Хочешь не хочешь, а жизнь в таком доме сближает людей. Дел часто говорила о близости родственников и их глубоком уважении друг к другу, и я наконец-то понял, что было причиной таких отношений. Если бы люди не научились терпеть друг друга, Северные дома были бы залиты кровью.

Дел вошла в ближайшее отделение. Без сомнения, Глава ожидал, что мы выберем другое — его собственное, самое просторное, в дальнем конце дома — но Дел не любила лишние почести. Она развязала свои одеяла, разложила на плотно утрамбованной земле шкуры, села и вытащила из ножен яватму.

Свидетелем этого ритуала я был много раз. Каждый, кто живет мечом и хочет прожить подольше, заботится о клинке. Дел и я провели много вечеров под луной, зачищая и затачивая наши мечи, счищая малейшие засечки или осматривая и поправляя ремни перевязи и ножны. Но теперь, здесь, в этом месте, странно было видеть как Дел вновь занимается мечом. Не спрашивайте меня почему. Просто странно.

Вдали затявкали звери. Я слышал скорбные завывания, которым вторило эхо в горах, жуткие причитания созданных магией гончих, сбегающих с дракона, чтобы пробраться в Ясаа-Ден, скользнуть в плохо прикрытые двери или спрыгнуть в отверстия для дыма в крышах. Я поежился и раздраженно спросил:

— Аиды, и как твои люди могут жить в таком холодном мире? С тех пор, как мы приехали сюда, я не видел ни одного по настоящему теплого дня и ни клочка земле, где бы не было снега. Как вы это выносите, Дел? Снег, холод, вечно тусклые серо-белые дни? Здесь же нет никаких красок!

Она склонилась над мечом. Перевязанная шнурком коса скользила по плечу в такт ее движениям, и я вдруг пожалел о нашем споре. Из-за него нам еще долго придется спать в разных постелях.

Но промучился я недолго — достаточно было вспомнить ее поведение, с которым я не мог смириться, ее объяснения, которые я не мог принять, и все желание пропало бесследно.

— Краски есть, — ответила Дел, не поднимая глаз, — даже зимой. Есть нежные оттенки снега — белый, серый, голубой, розовый. Все зависит от места, формы и времени суток. А красота гор, озер, деревьев, яркие одежды детей, — наконец-то она взглянула на меня. — Краски есть, Тигр. Нужно только захотеть их увидеть.

Я хмыкнул.

— Я предпочитаю Юг. Пустыню. Даже Пенджу. По крайней мере там все ясно.

— Потому что там нет драконов? — Дел не улыбнулась, ее точильный камень пробежал по всей длине клинка. — Но там есть кумфы, ослы, песчаные тигры… не говоря уже о похотливых танзирах, жестоких борджуни и воинственных племенах, таких как Вашни.

Чем дольше стоишь, тем больше ноют колени и сильнее устает спина. Я уронил одеяла и уселся на них, по пути напомнив Дел:

— Это племя стало родным для твоего брата.

— Для того, что от него осталось, — поправила Дел. Точильный камень зазвенел чуть громче чем обычно. — Ты видел, кто он для этого старика.

Да, видел. Меня привлекают женщины, я никогда не испытывал желание лечь в постель с мужчиной, но я сразу понял, какого рода отношения были между братом Дел и вождем Вашни, который приютил мальчика.

Что ж, по крайней мере Джамайл нашел человека, которого полюбил после того, как его лишили языка и мужественности. Человека, который любил его.

— Ты могла забрать его оттуда, — напомнил я ей. — Ведь это ты и собиралась сделать, увезти его с Юга?

— Конечно. И я бы его увезла, но… он решил иначе.

— Вряд ли у него был выбор, Дел. Думаю, он понял, что ему лучше было остаться с Вашни. Они принимают его таким, какой он есть.

— Принимают. Потому что он ПРИНАДЛЕЖИТ старику.

Я понимал, что она хотела сказать, выделяя это слово. На Юге, где женщины ценятся наравне с племенными кобылами и ценными украшениями, мужчина часто ищет более возбуждающего союза с собственным полом, и в кровати, и в делах. А для этого существовала торговля рабами…

Я отвлекся от своих мыслей.

— Может и так, — согласился я. — А может он действительно привык к ним и не хотел расставаться.

Дел перестала затачивать меч.

— А что дальше? — спросила она. — Что случится, когда старик умрет? Джамайл станет рабом нового вождя? Он будет служить новому хозяину как раньше служил старому?

— Этого мы не знаем, — признался я, — и не узнаем, пока не вернемся вниз, на Юг. Там сможем все выяснить.

— Нет, — резко сказала она и добавила поспокойнее, — не надо. Ты прав. Он сделал свой выбор, а я свой, с Калле.

Я ждал продолжения, но не услышал больше ничего кроме приглушенного звона точильного камня о сталь. Тоже песня.

Но я ее понимал.

Мы отдыхали до захода солнца. Потом в дом вошли Глава и несколько жителей деревни и вежливо пригласили нас на ужин. Поскольку нам с Дел больше нечем было заняться — да и есть хотелось — мы согласились.

Если бы мы могли выбирать, мы предпочли бы поесть в доме, и вообще-то на это рассчитывали, но очевидно Северяне приняли первое дыхание весны за знак того, что ночи становятся не холоднее дней. Оказалось, что ужин будет под открытым небом, и усевшись на покрытую шкурами землю, я укутался в плащ так плотно, что едва мог пошевелиться, хотя ради ужина пришло пожертвовать теплом и освободить руки.

Вот что я хорошо умею, так это есть. На предложенную еду никогда не плюют, если конечно ее предложил не враг.

Глава по имени Халвар понимал, какую честь ему оказала Стаал-Уста нашим присутствием и чувствовал себя обязанным самому прислуживать гостям. Пока мы с Дел жевали жареную свинину, хлеб, клубни и запивали все это кружками эля, Халвар расписывал нам историю деревни. Я слушал вполуха, поскольку говорил Глава с акцентом, превращавшим речь на и без того малопонятном Северном в полную неразбериху, и постоянно ссылался на дракона, из чего я сделал вывод, что страсть к мифологии в Ясаа-Ден процветала, а я никогда не интересовался сказками. Дайте мне только отточенный меч из хорошей стали…

— Тигр…

Голос Дел. Я обернулся, вытаскивая изо рта кусок свиной шкурки.

— Что?

Она кинула на меня раздраженный взгляд и сделала изящный жест, который должен был показать мне на всех присутствующих.

— Поскольку завтра мы отправляемся к дракону, деревня Ясаа-Ден хотела бы сложить песню в нашу честь.

— Я не умею петь, — терпеливо напомнил я.

— От тебя этого никто не потребует. Петь будут они, для нас.

Заглотнув последний кусок свинины и смыв его в желудок элем, я пожал одним плечом.

— Пусть поют, если хотят. Ты знаешь мои музыкальные способности.

Дел ловко перешла на другой язык и, сердечно улыбаясь, чтобы порадовать Халвара, сообщила мне на Южном с неизменным Северным акцентом:

— Это честь для нас. И если в тебе есть хоть капля воспитанности, сейчас ты скажешь им какую честь они нам оказывают.

— Я только опасаюсь, что они усыпят нас своей песней, — я глотнул еще эля.

Улыбка Дел пропала.

— Почему ты всегда такой грубый? Эти люди верят в тебя, Тигр… они хотят показать тебе как ценят то, что ты пришел спасти их деревню. Ты — Песчаный Тигр, человек из Южных легенд, а теперь твое имя может войти и в Северные легенды. О тебе будут говорить как о человеке неравнодушном к бедам других, готовом помочь беспомощным и слабым…

Мне пришлось прервать ее, я побоялся, что она зайдет совсем далеко.

— Воззвания к моему самолюбию не помогут.

— А раньше помогали.

Это замечание я пропустил мимо ушей.

— Я просто не могу понять, почему деревня, полная взрослых людей, упорно продолжает рассказывать сказки вместо того, чтобы заниматься серьезными делами, — я мотнул головой в сторону расплывающихся контуров гор. — Это просто куча камней, Дел, ничего больше. Если гончие там, я туда пойду. Но зачем твердить, что там дракон?

Дел вздохнула и тоже сделала глоток. Люди смотрели на нас, мы говорили на Южном, но тему нашего разговора понять было нетрудно.

— Тигр, неужели ты прослушал все, что рассказывал Халвар о появлении Ясаа-Ден?

— Я слушал… но не понял и одного слова из десяти, баска. У него слишком сложный Высокогорный, а я не до такой степени им владею.

Дел слабо нахмурилась.

— Диалект гор. Да, я не подумала. Наверное тебе действительно трудно его понимать. Но это не извиняет твою грубость…

— …по отношению к Главе, который рассказывает сказки? — я покачал головой. — Я ехал сюда не для того, чтобы терять время на глупости, Дел. Все эти рассказчики — вруны — если тебя интересует мое мнение — и за деньги они выдумывают истории, хотя могли бы заниматься чем-то полезным. Конечно сочинять сказки проще. А если за это еще и платят…

— Тигр, — холодный тон Дел заставил меня замолчать. — Мы не говорим о скельдах, которые глубоко почитаемы на Севере, да и откуда тебе знать, легко ли быть скельдом. Что человек, который живет убийством, может знать об искусстве повествования?

Я покосился на нее.

— Ты кажется тоже иногда имеешь дело с убийством.

Не ожидавшая такого выпада Дел замолчала, потом перевела взгляд на Халвара, который терпеливо ждал окончания нашего разговора, и выдавила слабую улыбку, но в ее голосе слабости я не почувствовал.

— Этот человек и жители деревни готовы оказать нам высокую честь, Тигр. Ты выслушаешь песню, ты дождешься ее завершения, а потом поблагодаришь Халвара и всех в Ясаа-Ден за их доброту и щедрость. Понял меня?

— Конечно, — оскорбился я. — За кого ты меня принимаешь? За дурака, который этим утром выпал из козьей повозки?

— Нет, — с прохладцей сказала Дел, — за дурака, который выпал из этой повозки лет тридцать восемь или тридцать девять назад и ударился головой.

— Тридцать шесть! — сам того не ожидая, взорвался я и выругался, когда она слабо улыбнулась и сообщила Халвару, какой честью для нас будет выслушать их песню.

Точнее я думаю, что она это сказала. Никогда нельзя быть уверенным, если разговор ведется на Высокогорном. Он неверный, как и сам Север. Но что бы Дел ни сказала, Халвару это польстило. Он крикнул что-то неразборчивое — мне — и несколько человек кинулись к домам, чтобы вскоре вернуться с барабанами, флейтами, бубнами и другими инструментами, которые я не смог опознать.

Ясно, музыканты. Остальные взяли детей на колени, влюбленные обнялись, все приготовились петь песню.

Солнце скрылось, его поглотили горы. Дракон угрюмо дымил в сумерках, извергая слабое красноватое свечение из глубин его «глотки». Я хмуро рассматривал его, отмечая, что в темноте зверь не превратился во что-то более земное, на что я очень надеялся. Напротив, я уже почти не сомневался, что рядом лежит огромный дракон. Странный запах остался, к нему примешивались другие ароматы — жареной свинины, кислого эля, немытых тел, мокрых детских пеленок, животных, которых надо было запереть, но все равно я его чувствовал. Он спускался с горы, похожей на дракона, укутывая Ясаа-Ден затхлой вонючей пеленой.

Пахло не костром. Дым от каждого дерева разный, но всегда чистый и сладкий. И не навозом — ни от козы, ни от коровы, ни от кого-то другого — а уж я-то эти запахи хорошо знал, я собрал много навоза в те дни, когда был рабом. У него свой, особый запах. Этот был другим.

— Гончие, — вдруг сказал я.

Халвар прервал свое вступление к песне. Дел сердито посмотрела на меня.

— Гончие, — повторил я, прежде чем она успела меня отчитать или сообщить мне, кто я такой. — Вот на что похож этот запах, или вернее вот чем от них пахнет, — я указал подбородком в направлении горы. — От них воняет этим дымом.

Дел нахмурилась.

— Похоже на тухлые яйца? — предположила она.

Я подумал.

— Что-то есть, — согласился я и тут же высказал свое предположение. — Скорее гниющее мясо.

Я сказал это очень тихо, чтобы слышала только Дел. Она, по крайней мере, отреагировала не слишком бурно. Потом Дел снова повернулась к Халвару и очень уважительно сообщила, что мы готовы выслушать долгожданную песню.

Халвар просто горел желанием начать, но оказалось, что кое-что требовалось и от нас. И он задал Дел вопрос.

Лицо Дел изменилось, с него очень медленно сошли все краски и так же медленно расширились ее глаза. Она быстро справилась с собой, но не совсем отошла от потрясения. Дел заговорила с Главой обычным для танцора меча тоном — холодным, деловым. Она и раньше разговаривала так с людьми, но я не ожидал такого по отношению к Халвару. Мне показалось, что он ей понравился.

Я пошевелился под плащом.

— Что-то случилось?

Дел отмахнулась, как будто этот жест должен был все объяснить.

— Баска, ты не одна. Что он спросил?

Дел чуть не удила меня взглядом.

— Он просит назвать имена, — сказала она. — Имена живых родственников. Если завтра мы погибнем, он хочет рассказать об этом нашей родне, чтобы те спели похоронные песни.

Ничего подобного я не ожидал. Я сразу почувствовал себя неуютно.

— Ну-у, — в конце концов протянул я, — видимо в случае нашего провала забот у Халвара будет немного. Сообщать об этом некому.

Дел долго молчала, а когда заговорила, голос ее был очень тихим и ровным. Она отвечала Халвару на Высокогорном, объясняя, как обстоят дела. Я не все понял, но по тому, как менялось его лицо, ясно было, что именно она говорила.

Он внимательно посмотрел на нее, на меня, глубоко вздохнул и заговорил с собравшимися жителями деревни, со взрослыми и детьми.

Дел что-то изумленно зашипела, попыталась прервать речь Главы, несколько раз повторив «нет», но он не сдался. Я уловил слово «честь».

Он выбрал нужное слово. Оно сразу заставило Дел замолчать.

— Что? — раздраженно спросил я.

Дел была натянута как веревка.

— Я сказала ему, — она скрипела зубами. — Я все ему объяснила. Что нет никаких имен, нет родственников. Только Песчаный Тигр и Делила с клинками вместо родни и кругом вместо дома.

Я немного подождал.

— И?

Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и выдохнула. Медленно. Беззвучно.

— Они споют, — сказала она. — Они создадут песню за всех погибших. Песню прощания для тех, у кого нет родственников, которые спели бы за них, когда те умрут, чтобы легче было идти к свету, — Дел тяжело сглотнула. — Как у нас с тобой.

Я услышал первый голос: Халвара. Привилегия Главы. Потом голос женщины, его жены, к ним присоединился другой, и другой, пока не запела вся деревня. Только голоса, ни флейт, ни барабанов, ни бубнов, ни звона колокольчиков. Только голоса.

Их было достаточно.

Плотно завернувшись в плащ, я сидел под усыпанным звездами Северным небом и думал о Юге. О пустыне. О Пендже.

Где женщина родила мальчика — сильного, здорового мальчика — и оставила его умирать в горящих песках под пылающим солнцем.