"Создатель меча" - читать интересную книгу автора (Робертсон Дженнифер)

7

Я проснулся от непонятного беспокойства. Оно вырвало меня из сна без сновидений и бросило в реальность. Во внезапное и неприятное осознание.

Какой-то странный запах. Он бил мне прямо в лицо…

Не знаю, что я закричал, но закричал громко и яростно, надеясь хоть этим подавить свой испуг. Признаться в этом не стыжусь, потому что еще не встречал человека, который бы не испугался проснувшись и обнаружив хищного зверя, стоявшего над его головой.

Пока я вылетал из-под одеял, гончая метнулась к моему горлу. Я вдохнул ее запах, почувствовал ее дыхание, увидел белый отблеск глаз. Вытянув обе руки, я попытался ее отбросить.

Гончая снова прыгнула, опять целясь в горло. Смутно я слышал крики Дел по другую сторону костра. Голос ее звучал испуганно и яростно. Я не ответил, не рискнув тратить дыхание на пустые слова, но в душе понадеялся, что ее помощь не ограничится пустыми криками. Дел не обманула моих ожиданий — она выхватила Бореал.

Мой собственный меч был похоронен под скомканными одеялами. Я лежал на промерзшей земле, упираясь головой в камни костра. Гончая могла выгрызть мне горло, угли могли выжечь мне волосы.

Никто не хочет умирать. И тем более лысым.

Тварь не издала ни звука. Звенел только голос Дел, приказавший мне не дергаться.

Я пытался. Ни один человек, знакомый с силой Бореал, не будет с охотой ей подставляться. Я откинулся в сторону и попробовал слиться с землей, но гончая избежала удара. Дел не ошиблась, просто на пути меча оказалась моя голова. Там же были мои руки, вцепившиеся намертво в меховое горло. Больше всего мне хотелось попытаться дотянуться до кинжала, но я не рискнул отпустить гончую. Вместе с возможностью нормально дышать, она получит преимущество.

Я почувствовал, что зубы уже касаются моего горла. Она клацали, хватали, сжимались. Я задыхался от горячей вони гниющего мяса.

Что-то натянулось позади моей шеи. Что-то вроде ленты или веревки. Я не сразу сообразил, что это мое ожерелье — кожаный шнурок с когтями песчаного тигра.

Аиды, зачем гончей мои когти?

Но времени на удивление не было. Я услышал приказ Дел следить за головой, подумал, что этого уж никак не могу сделать, поскольку мои глаза были на этой самой голове, и прищурился, но Дел снова промахнулась, хотя и ненамного. Бореал прошептала что-то мне в ухо, когда сталь пролетела рядом с моей головой.

— Да сделай же что-нибудь, — рявкнул я.

Но зверь уже отпрянул, избежав клинка и, спрыгнув с меня, скрылся в деревьях.

Я лежал на спине. Одна рука торопливо прощупывала горло под шерстяной тканью, выясняя, что же от него осталось. Я яростно оттянул ткань и вздохнул с облегчением, когда мои пальцы не обнаружили ничего, кроме кожи. Ни капли крови, ни царапины, только нормальная целая кожа.

А Дел, совсем позабыв о моем существовании, перешагнула через меня и пошла по следу гончей. Просто на случай, если та решит вернуться, да еще в компании друзей. Идея неплохая, но Дел могла бы сначала подумать обо мне. В конце концов она-то не знала, в каком я состоянии, а я мог истекать кровью, теряя каплю за каплей… или кувшин за кувшином на ее глазах.

Но даже если бы я лежал в луже крови, на Дел это впечатления не произвело бы. Потому что она на меня не смотрела.

Я нащупал шнурок на шее, услышал позвякивание клыков и облегченно вздохнул. Значит меня низвели до несъедобного существа, хотя ничего необычного во мне не было.

Я подождал, пока Дел сделала шага четыре.

— Зря потратишь время, — крикнул я. — Она взяла то, за чем приходила.

Дел повернулась ко мне, держа меч наготове.

— Что значит «за чем приходила»?

Я медленно сел, не переставая растирать кожу на горле. Судя по болезненным ощущениям, она кое-где посинела.

— Свисток, — прохрипел я. — Охранный свисток Кантеада, вот что ей нужно было, — а совсем не когти, хотя Дел я об этом не сказал. Думаю, она все равно бы не поняла, почему я так из-за них волновался.

Дел внимательно осмотрелась. Я-то знал, что зверь ушел, его запах пропал, но Дел ждала с мечом наготове пока не убедилась, что гончих рядом действительно нет. Тогда она подошла ко мне.

— Давай я посмотрю, — сказала Дел.

Ну наконец-то. Но я решил не отказываться, и она опустилась рядом на колени, все еще сжимая Бореал в правой руке.

— Все в порядке. Она даже кожу не поцарапала.

Но пальцы Дел были настойчивы. Она откинула ткань, развела мои руки и внимательно осмотрела мое горло в слабом лунном свете.

Необычно было чувствовать ее так близко после столь долгой разлуки. Я вдыхал знакомый запах, чувствовал знакомые прикосновения, видел знакомое лицо, легкую морщинку меж бровей. Трудно определить, какое чувство возникало между нами в такие моменты.

А были и другие времена, и я слишком хорошо их помнил.

Аиды, баска… слишком много песка выдуло из пустыни.

Не знаю, почувствовала ли Дел, с каким вниманием я рассматривал ее. Она просто осмотрела мое горло, слегка кивнула и убрала руки.

— Ну, — сказала она, — они кое-чему научились. А мы вернулись к тому, с чего начали.

— Не совсем, — пробормотал я. — Слишком много песка выдуло из пустыни.

Дел недоуменно нахмурилась.

— Что?

Я почему-то разозлился.

— Мы не вернулись к тому, с чего начали потому что слишком многое изменилось, — я пошевелился, почувствовал как натянулся шрам, и постарался не скривиться от боли. Дел тоже ничем не выдавала своих страданий. — Ложись спать, Дел. Я посторожу первым.

— Тебе нужно выспаться.

— И мне нужно выспаться, и тебе нужно выспаться, но сторожить будем по очереди, так что можно начать и с меня.

Она хотела запротестовать, но не стала. Дел понимала, что я был прав. И она легла спать по другую сторону костра, завернувшись в шкуры так, что я видел только приглушенное сияние светлых волос.

Я разобрался в своих скомканных одеялах, разложил их, удобно устроился, закутавшись в плащ и шкуры, и приготовился просидеть всю ночь. Мне хотелось дать Дел отдохнуть до рассвета; она бы сделала то же для меня. Беда была в том, что выдержать такое я еще не мог.

Время летело быстро, и в конце концов я решился взглянуть на Дел. Я смотрел на ее светлые волосы, слушал ее ровное дыхание и вспоминал.

Все мышцы были напряжены, а к горлу подкатывал комок. Суставы болели, рана ныла, кожа чесалась. Даже сердце болело. Поэтому я и сжимал зубы так, что они скрипели, угрожая рассыпаться.

Просто скажи ей, дурак. Скажи ей правду.

Сквозь пламя костра я заметил, что она пошевелилась. Ее, как и меня, терзала боль. И внутри, и снаружи.

Я сидел напряженно, и виной тому было не желание, а нечто более могущественное — чувство унижения. Больно и плохо было не только телу, но и духу.

Аиды, дурак, просто скажи ей правду.

Нужно только открыть рот и сказать. Почему же это так трудно?

Ты заставил Дел просить прощения. По меньшей мере она заслуживает объяснений.

Но она ничего не спрашивала, и от этого мне было еще хуже.

Что-то внутри меня дрогнуло. Чувство вины. Сожаление. Раскаяние. Этого достаточно, чтобы сломить мужчину.

А женщина заслуживала слов.

Я пристально вглядывался в темноту. Ночь была тихой, холодный воздух пробирался под шкуры. В постели одному всегда холоднее, но с приближением весны ночи должны были потеплеть. Земля почти сбросила ледяное покрывало.

Ты бежишь от правды, старина.

Женщина заслуживает слов. Они все время звучат у тебя в голове, но ты должен произнести их вслух, чтобы она могла услышать.

Легче подумать, чем сделать.

Я снова взглянул на Дел. Я понимал, что хотя она была неправа — упорно не желая это признавать — не только от нее, но и от меня зависело, сможем ли мы изменить все к лучшему. Мне тоже придется признать свои ошибки, потому что когда дела начинают идти наперекос, нужны двое чтобы все исправить.

Я глубоко вздохнул. Очень глубоко, чтобы голова закружилась, и медленно выдохнул. И наконец открыл рот. Я должен был заставить себя сказать все.

— Я боялся, — с усилием выговорил я. — Я был испуган до смерти. Я вспоминал все твои слова. И поэтому я уехал из Стаал-Уста и оставил тебя.

Я знал, что она не спала, но Дел ничего не ответила.

— Я оставил Обитель по своему желанию, — бесстрастно говорил я. — Меня не выгнали и не попросили убраться. Я был кайдином, согласно всем вашим обычаям, и они не могли просить меня об этом. Я мог остаться. Они бы позволили мне остаться, чтобы узнать, выживешь ты или умрешь… но я не мог. Я видел, как ты лежала там, в круге, и в тебе был мой меч. И я уехал.

Дел не шевелилась.

Я провел языком по пересохшим губам.

— Они отнесли тебя в дом Телека — Телека! — потому что его дом был ближайшим. И еще потому что они были уверены, что ты умрешь, а твоя дочь должна была быть рядом, чтобы слышать поминальные песни по тебе.

Ее дыхание едва заметно участилось.

— Они зашили мне рану — ты довольно чувствительно разрезала мне живот

— и преподнесли подарки, достойные нового ан-кайдина. Я, сказали они, танцевал достойно, а значит заслуживал не только ранга, но и даров. Она подлечили меня и перевезли через озеро, — я болезненно сглотнул. Вспоминать было тяжелее, чем я думал. — Я знал, что ты была еще жива. Когда я уезжал… я знал. Но я думал, что ты умрешь. Я думал, что ты умираешь. Я думал… я был в этом уверен… я просто… И я не мог, я просто не мог… — я не закончил фразу. Во мне уже ничего не осталось, только пустота. — Аиды, Дел… Я отнял столько жизней, но я не мог смотреть как ты умираешь.

Тишина. Я сказал все не так, как хотел. Получился набор несвязных фраз, я а должен был все объяснить. Но я не мог передать словами, что пережил, когда почувствовал, что мой меч входит в ее тело. Как я мог рассказать ей, каково было видеть ее лежащей на утрамбованной земле, как марионетка, разрезанная моим мечом? Как я мог передать свой испуг, свое отчаяние? Рассказать, что в тот момент я бы отдал все, лишь бы оказаться на ее месте?

Как я мог объяснить ей, что был абсолютно уверен, что она умрет, и не в силах был смотреть на это.

И тогда я оставил ее. Хотя она была еще жива. Чтобы в моей памяти она осталась только живой.

Это было важно для меня. Просто необходимо. Как необходимо было сделать кое-что еще, для самого себя.

В полной тишине я сидел и ждал, что сейчас она скажет что-нибудь о моей трусости, бессердечности, о моем решении оставить ее в Стаал-Уста, не зная, выживет она или умрет. Я заставил Дел просить прощения, а теперь сам нуждался в ее прощении.

В конце концов она ответила, но ее голос был непривычно отрешенным.

— Лучше бы ты убил меня. Лучше бы ты покончил с этим. Если бы ты напоил меч моей кровью и призвал его, ты стал бы непобедимым, — Дел слабо вздохнула. — Магия Севера и сила Юга. Их союз не победить, Тигр. С таким человеком никто бы не связался.

Я постарался дышать ровно. Для меня худшее было позади. По крайней мере я на это надеялся.

— Со мной и без магии никто не связывается, — сухо сказал я. — Я такой, каким хочу быть, сейчас, здесь. И магические силы мне не нужны. И уж тем более, если эти силы пробудила смерть человека.

Дел поплотнее завернулась в одеяло, защищаясь от холода. И воздвигая вокруг себя стену, как она это часто делала.

— Лучше бы ты убил меня, — повторила она. — Теперь у меня нет имени. Я — клинок без имени.

Голос выдал ее отчаяние, гнев, горечь, болезненную тоску по стране, которая ей уже не принадлежала; по миру, который должен был закрыться для нее навеки, даже в воспоминаниях.

Я слепо смотрел в темноту.

— И песня, которая не имеет конца?

А вот это подействовало.

— Я закончу ее, — решительно объявила Дел. — Я закончу мою песню. Аджани умрет от моей руки.

Я воспользовался моментом.

— А что потом, Делила?

— Есть Аджани. Только Аджани.

Она была холодной, твердой, непреклонной. Думающей только о своем деле. Меч ответил на ее просьбу.

Но какая часть этой решимости шла от меча, а какая от самой Дел? Насколько каждый из нас несет ответственность за то, что делает, стараясь выжить, проложить свой путь в этом мире?

Как же мы издеваемся над собой ради того, чтобы достичь своей цели?

Очень тихо, я сказал:

— Я не еду на Юг.

Закутавшаяся в одеяла Дел лежала на земле бесформенным, темным комком. После моих слов она быстро откинула одеяла и села.

Луна покрыла ее своими лучами: фигурка непорочного белого цвета на грязно-черной земле. Распущенные волосы растрепались и рассыпались по плечам, прикрывая по бокам ее лицо.

Дел смотрела на меня и хмурилась.

— А я и удивилась, когда мне сказали, что ты направился в Ясаа-Ден. Сначала я даже подумала, что они врут, хотят поиздеваться надо мной — это слишком большой крюк, если бы ты возвращался на Юг — но потом я нашла твои следы и поняла, что это правда, — она покачала головой. — Но почему? Ты начал жаловаться на снег и холод с того момента, как мы пересекли границу.

Я вслушивался в знакомый голос и чувствовал, как тяжело ей давалось это видимое спокойствие.

— Холод мне не нравится и сейчас, — согласился я. — Он мне не нравился еще до того, как мы пересекли границу. Но у меня здесь осталось одно незаконченное дело.

Ее настороженный взгляд в мою сторону мне не понравился. Она слишком устала, слишком запуталась и была слишком одержима Аджани. Меч причинил ей боль, но мужчина ранил ее сильнее.

Дел старалась говорить ровно, чтобы не выдать своих переживаний, но у нее плохо получалось.

— Я думала, ты сразу поедешь на Юг.

— Нет. Пока нет.

— А я считала, что Песчаный Тигр бродит где захочет и никому не подчиняется, — она помолчала. — Я думала, он так привык жить.

Я закрыл глаза, справился с собой и ответил совершенно спокойно:

— Не сработает, Дел. Ты знаешь, как управлять мною, и пользовалась этим многие месяцы, но больше не получится. У меня здесь дело.

— Мне нужно ехать на Юг.

— Кто тебя останавливает? Разве не ты пять лет убилась в Стаал-Уста ради того, чтобы самой добраться до Юга? Разве не ты отправилась на поиски Песчаного Тигра в компании одного только рожденного бурей меча? Разве не ты…

— Довольно, Тигр. Да, я все это делала. И все это сделала. Но я пришла к тебе с просьбой о помощи, мне нужно много тренироваться. Если ты не желаешь помочь…

— Я помогу, — перебил я ее. — Я тебе уже сказал это после того, как ты закончила тот ритуал. Но я не могу повернуть на Юг прямо сейчас. Если ты никак не обойдешься без моей помощи, тебе придется сначала поехать со мной по моему делу.

— Что-то произошло, — подозрительно сказала она. — Телек и Стиганд заставили тебя в чем-то поклясться? Это они дали тебе задание? Или ты пообещал что-то вока ради того, чтобы они ухаживали за мной?

— Нет. Я поеду домой сразу после того, как обнаружу их логово. Я не давал никаких клятв Телеку и Стиганду или обещаний вока. Я должен сделать это для себя, — я помолчал. — Если не хочешь, можешь не ехать.

— Чье логово? — не поняла она. — Этих тварей? Гончих? Тигр, не хочешь же ты сказать…

— Я обещал, Дел. И должен сдержать обещание.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и от этого лучше я себя не почувствовал. Не знаю ни одного мужчину, которому было бы приятно услышать в лицо, что большую часть своей жизни он и понятия не имел, что такое ответственность. Песчаный Тигр, к которому Дел привыкла, за такое дело не взялся бы, и она растерянно молчала. Но я и не ждал ответа. Все, что она переживала, я легко читал по ее лицу.

— Тигр…

— Поэтому я здесь, в самой середине Северного нигде, Дел. А ты думала почему? Я выслеживаю гончих и пойду за ними до Ясаа-Ден и дальше, куда угодно. Я собираюсь найти волшебника, который их послал.

— И убить его, — закончила она.

— Хотелось бы, — согласился я. — Конечно если он не настолько вежлив, чтобы превратить мои слова в похвальбу.

Она заткнула пряди волос за уши.

— Вот оно что. Ты выслеживаешь гончих, чтобы убить их хозяина, а я выслеживаю Аджани, надеясь на тот же результат. В чем разница, Тигр? Почему ты прав, а я нет?

— Я не хочу сейчас спорить…

— Я и не собираюсь спорить. Я спрашиваю.

— Несколько отличаются причины, — раздраженно сказал я. — Не считая того, что эти твари гнали нас уже не помню сколько месяцев, они еще и убили людей. И среди убитых были дети.

— Да, — согласилась Дел, — а Аджани убил мою родню… и дети там тоже были.

— Аиды, Дел, — я хотел сесть поудобнее, но тут же пожалел, что пошевелился. — Ты преследуешь его из мести, чистой и простой. Я не скажу, что это неправильно — тому, что сделал Аджани, оправдания нет — но, по-моему, ты потеряла ощущение реальности. Тебя сейчас ведет за них ненужная гордость и глупая одержимость, а эти чувства пользы еще никому не приносили.

— Значит ты бы предпочел, чтобы я лежала в постели какого-нибудь мужчины, занималась его домом и рожала ему четырнадцать детей?

Я прищурился.

— Ну, четырнадцать это многовато. Тяжело для женщины, я думаю.

Но Дел не унималась.

— Нет, Тигр, ответь. Ты бы предпочел увидеть меня в постели мужчины, а не в круге? — она учтиво помолчала. — Может быть в твоей постели вместо твоего круга?

— В моей постели я тебя уже видел, — грубовато ответил я, — и в моем круге тоже. Не знаю, что ты получила от первого, но второе чуть не отправило тебя в другой мир.

Я знал, что ей было больно. Я и сейчас порезал глубоко.

— Ты прав, — наконец согласилась она, — ты прав. А насчет первого? Не знаю. Не знаю, что я получила переспав с тобой, даже не знаю, что должна была получить. А теперь в качестве платы за твои труды я опять должна буду спать с тобой?

— Я иду на Север, — ответил я, — или куда угодно за гончими. Ты можешь идти со мной, можешь повернуть в другую сторону. Дело твое. Но если ты пойдешь со мной, платы я от тебя не потребую. Спать со мной ты не обязана, Дел. Тебе стало легче?

Она не сводила с меня глаз.

— Я думала, это будет ценой.

— Плата за тренировки? — я покачал головой. — Когда-то я этого хотел, когда мы только встретились и ты пообещала этим расплатиться, поскольку денег у тебя не было. И ты заплатила, баска, очень щедро заплатила в конце концов… Но только к тому времени я уже не считал это платой, да и ты, думаю, тоже. Так что об этой сделке, наверное, можно забыть, — я пожал плечами. — Если хочешь пойти со мной чтобы готовиться к встрече с Аджани, все ограничится тренировками. После того, что случилось, прежних отношений между нами быть не может.

— Ты не продержишься, — объявила она. — Поход может затянуться на несколько недель, а тебя и на пару дней не хватит.

— Давай поспорим, — предложил я.

Дел широко улыбнулась.

— Я тебя слишком хорошо знаю. С моей стороны было бы нечестно соглашаться на заранее выигранный спор.

— Неужели? Ты это серьезно? Тогда позволь объяснить тебе, почему у меня больше шансов выиграть, — я встретился с ней глазами. — Когда из мужчины делают дурака, ему не всегда хочется лечь в постель с женщиной, которая его до этого довела. Когда мужчину использовали — а он об этом даже не подозревал и не мог воспротивиться — он может и не испытать желание лечь в постель с женщиной, которая сделала это, — я изо всех сил старался говорить ровно. — А когда мужчина объясняет женщине, что же она сделала, а она упорно отказывается признать, что была неправа, его вообще перестают волновать мысли о ночи с ней, потому что в женщине ему нравится не только тело и умение делать что-то в постели. Ему нравятся преданность и честность.

Дел ничего не сказала. Да и сказать ей было нечего.

— За последний год ты умудрилась изжить из себя эти бесполезные качества, так, Делила? Так что наверное теперь уже не имеет значения, что я думаю.

Лицо Дел совсем побелело.

— Тигр…

— Подумай об этом, — сказал я. — И для разнообразия подумай обо мне, а не только о своих клятвах чести, не только о своей одержимости.

Дел медленно приходила в себя. Я сумел застать ее врасплох и надавить на несколько болезненных точек. Не зная, что делать дальше, Дел вернулась к началу разговора.

— А я все равно уверена… все равно уверена, что ты проиграешь.

Я пожал плечами.

— Тогда давай поспорим.

Она оценивающе осмотрела меня.

— И сколько ты поставишь?

Несколько секунд я внимательно разглядывал ее, а потом вынул из ножен мой меч.

Мне сразу стало хорошо. Тепло, хорошо и приятно, словно ласковая женщина обняла меня за шею.

Словно напившаяся крови яватма защищала меня от всех бед.

Все волоски на руках встали дыбом. Все мои силы ушли на то, чтобы выпустить меч. Яватма светилась под лунными лучами.

Дел совсем побелела. Я кивнул, подтверждая ответ на вопрос, который она не смогла задать.

— Теперь ты знаешь, несколько я серьезен.

— Но… ты не можешь. Ты не можешь ставить свой меч.

— Я уже поставил.

Она смотрела на лежащее передо мной оружие.

— И что я с ним буду делать?

— Если выиграешь — а этого не случится — все, что захочешь. Он будет твоим.

— У меня есть свой меч, — ее левая рука поднялась, чтобы потрогать перевязь и рукоять. — У меня есть меч, Тигр.

— Тогда продай его. Отдай, сломай, расплавь, — я пожал плечами. — Мне все равно, Дел. Если выиграешь, делай с ним что хочешь.

Она медленно покачала головой.

— Ты так и не научился уважать то, чего не понимаешь…

Я не дал ей договорить:

— Уважение можно заслужить, баска, но оно не покупается. И даже не вырабатывается, как это принято в Стаал-Уста. Потому что уважение неизвестно чего, это ничто, пустое слово. Пустота, Дел, и ничего больше.

Она снова покачала головой.

— Этот меч был создан для тебя… ты сам создал его…

— Это кусок стали, — резко сказал я.

— Ты завершил ритуалы, просил благословения…

— …и вонзил меч в тебя.

Дел осеклась.

— Ты действительно думаешь, что я буду носить меч, который пытался убить тебя?

Дел посмотрела на Бореал. Вспоминая круг. Вспоминая танец.

— Я могла бы убить тебя, — произнесла она совсем без интонаций.

— Ты пыталась. Из-за меня ты потеряла контроль и ты пыталась. Честно говоря, я этого от тебя и добивался, чтобы ты забыла о своей песне, — я пожал плечами. — Но я не хотел убивать тебя, я не собирался этого делать. Меч меня заставил… кровожадный, злой меч.

— Злой, — эхом откликнулась она.

— Он был злым, — сказал я. — Я чувствовал это. Я слышал это внутри себя.

Что-то в моих словах ее насторожило.

— Но… сейчас он не злой?

Я мрачно улыбнулся.

— Уже нет. Он получил что хотел, как та гончая.

Дел медленно кивнула.

— Значит ты кого-то убил. Тебе пришлось. Ты напоил яватму.

Я задумчиво прищурился.

— Ну… не совсем. Убил кое-кого — да, но ты и представить не можешь кого. И совсем не так, как ты думаешь.

Дел помрачнела и настойчиво спросила:

— Что ты сделал, Тигр?

— Убил кое-кого, — повторил я. — Белого, с серебристыми пятнами, — сам не знаю, почему я ничего не сказал о шкуре, которую засунул в седельную сумку. — Но я не пел.

— Снежный лев, — сказала Дел. — Ты совсем не пел?

— Я танцор меча, Дел, я не певец, или как вы это там называете. Я убиваю людей обычным мечом и при этом не пою.

Дел задумчиво покачала головой.

— Не имеет значения, пел ты вслух или про себя. Действует даже беззвучная песня. Петь могут и немые.

Я хмуро посмотрел на нее.

— Как?

Она улыбнулась.

— Песню можно петь и в тишине. Песня может звучать в душе, хотя никто не будет ее слышать. А для меча главное это душа и чувства.

Я вспомнил о песне, которую слышал, стоя у обрыва над озером. Она звучала в моей голове с того момента, как меч узнал свое имя. Благодаря Кантеада, я был просто не в силах ее забыть.

И она поселилась в моем мече.

— Мне не нужна магия, — объявил я. — Я этого не хочу, Дел.

— Конечно. Но ты ему нужен, — она указала на меч. — Я нашла тебя с помощью своей яватмы, я разрисовала небо мечом — ты видел сияние, огни. Все это от песни, Тигр… и ты мог бы сделать тоже самое.

Вопросов было так много, что я не мог задавать их по одному.

— Зачем ты это сделала? И как ты сумела так быстро меня догнать? Особенно с этой раной… Она должна была приковать тебя к постели еще на пару месяцев, — и вдруг холодок пробежал у меня по спине. — Ты же ничего — магического — не сделала? Не давала никаких обещаний? Не заключала новых пактов? Я знаю твои привычки.

— То, что я сделала, тебя не касается.

— Дел… что ты сделала? — я внимательно смотрел на нее. — Что конкретно ты сделала?

Она плотно сжала губы.

— У меня есть яватма.

Один ответ на любой вкус. Мне он сказал более чем достаточно.

— Значит ты ей спела, так? Попросила помощи у магии? Предложила ей отдать еще часть своей человечности в обмен на колдовские силы?

— То, что я сделала…

— …меня не касается, Дел. Я знаю, знаю… Ты всегда доказывала мне это всеми возможными способами, — я не мог сказать все, что хотел. Для этого пришлось бы открыться и остаться без защиты. — Как ты сделала это? Магией? — я приподнял брови. — С ее помощью ты меня и догнала?

Она задумчиво смотрела в костер.

— В этом нет никакой магии, Тигр. Они сказали мне, что ты поехал в Ясаа-Ден. Я хорошо знаю Север… я срезала путь.

Я ждал. Больше никаких объяснений не последовало и поэтому я спросил:

— А зачем ты разрисовала небо?

Она пожала плечами.

— Надеялась, что ты увидишь и придешь.

Для меня такое признание уже кое-что, а для Дел даже слишком много.

— Но ты сама пришла ко мне, — сказал я. — Я не пошел и ты пришла сама.

Она коснулась рукояти меча, очень мягко.

— Когда я стояла там и увидела тебя, я поняла, что ты уйдешь, что мне придется идти за тобой, — Дел печально улыбнулась. — Мужчина подчиняется своей гордости.

Я помрачнел, с ненавистью ощущая приступ вины.

— Я не понял, какой смысл разрисовывать небо.

Дел слабо засмеялась.

— Может и не понял. Можно было сделать что-то другое. Магии многое подвластно, ты же видел мою яватму.

— Хм.

Дел пожала плечами.

— Ты клялся мне, что никогда не воспользуешься ею, никогда не убьешь, не напоишь ее кровью. Но ты убил, Тигр, и ты создал песню для своего клинка, — она снова взглянула на мой меч. — Нравится тебе это или нет, но в нем есть магия, сила. И если ты не научишься управлять ею, она будет управлять тобой.

Я посмотрел на Бореал, скрывающую в ножнах чудовищную мощь. Я знал, на что она была способна, пробуждаясь по призыву Дел. Если дать ей волю…

Нет, об этом лучше не думать. Думай о чем-нибудь другом.

— У тебя, — сказал я, — песчаная болезнь. Мое время истекло, твоя очередь сторожить.

Дел, онемев от изумления, уставилась на меня, а я лег и закутался в одеяла.