"Преодолевая препятствия" - читать интересную книгу автора (Робертс Памела)

5

Хэнк покинул «Три подковы» на полтора часа позже, чем Габриелла. Он был переполнен разнообразными противоречивыми впечатлениями и изумительной пищей, насыщающей один аппетит, но возбуждающей иной. Откровенные заигрывания Джуди, которая, однако, не позволила прикоснуться к себе, глубокое волнение, пережитое под влиянием пения Габриеллы Маскадо, воспоминания о Стефании и угрызения совести, что всего за три с небольшим недели до свадьбы он испытывает вожделение к другой женщине, — все сплелось в один тугой узел.

Он вернулся в мотель и подошел к регистрационной стойке, надеясь увидеть Габриеллу и сказать ей… Но, слава богу, ее там не было, потому что он не знал точно, что именно хотел сказать ей.

Быстро пройдя в свой номер, кинув взгляд на часы и обнаружив, что время близится к часу ночи, Хэнк оставил мысли о звонке невесте и с кружащейся от выпитого головой упал на кровать. Спать ему оставалось чуть больше пяти часов.

Несмотря на бурный вечер, а может, именно благодаря ему Хэнк уснул, как только опустил голову на подушку. Долго ли он спал, неизвестно, но в какой-то момент сновидения его приобрели откровенно-эротический характер. Ласки Стеф делались все жарче и настойчивее, и вскоре он уже ощутил неотвратимое приближение оргазма. Острота ощущений неумолимо нарастала, он застонал от наслаждения… и проснулся.

Но, к его несказанному изумлению, с возвращением сознания любовная битва не осталась за пределами реальности, а продолжалась еще яростнее.

Хэнк протянул руку, нащупывая выключатель. Но тонкие пальцы невидимой партнерши помешали ему, остановили нежеланное движение и заскользили по его телу, возбуждая и волнуя с неистовой силой. Потом поднялись к лицу и нежно накрыли рот.

— Шшш… — услышал он и тут же окончательно утратил способность думать или удивляться и покорился, полностью отдался танцу бешеной страсти.

В темноте раздавались только вздохи — и его, и ее. Они становились все чаще и напряженнее, пока не достигли апогея и не окончились криками обоюдного восторга.

Незримая любовница упала ему на грудь и со всхлипом простонала:

— О, Арти…

«Никакой я не Арти!» — хотел возмущенно выкрикнуть Хэнк. Однако усталость взяла верх, и он, не в состоянии бороться, погрузился в крепкий сон.


Когда он открыл глаза, в окно светило яркое солнце, а на часах было начало девятого.

Черт побери, проспал!

Хэнк вскочил, кинулся в ванную, потратил ровно десять минут на свой туалет и, одевшись в самые старые рубашку и джинсы и прихватив куртку, выбежал в коридор.

Габриелла подняла красные, воспаленные не то от слез, не то от бессонной ночи глаза и спросила:

— Уже уходите? Реджи обещал позвонить сегодня после одиннадцати.

Хэнк притормозил уже в дверях, обернулся, непонимающе взглянул на нее.

— Реджи?

— Да, Реджи. Тот механик, что забрал вашу машину, — напомнила она.

— О черт, совсем забыл! Что же делать? Мне надо было уже полчаса назад быть у мистера Бреннана…

— У старика Дуга? Вы будете работать у него? — тихо спросила Габби.

Что-то в ее голосе привлекло внимание Хэнка, но он спешил и не понял, что именно.

— Д-да, договорился кое-что сделать за пару-тройку дней, — неловко признался он и, как тонущий отчаянно цепляется за спасательный круг, повторил свою прежнюю версию: — А то форму теряю… — И перевел разговор на другую тему: — Я вчера вечером был в «Трех подковах». Вы изумительно пели, мисс Маскадо. У вас прекрасный голос.

— Габриелла. Можете звать меня Габриеллой. Спасибо, но вы слишком любезны. Ничего особенного, просто я люблю и пою только хорошие песни, которые невозможно испортить никаким исполнением… — Она говорила с явным усилием, но Хэнк в спешке ничего не замечал. — Так как же со звонком Реджи? Он хотел поговорить с вами.

— Знаете, если вам нетрудно, Габриелла… — Он с удовольствием произнес ее звучное имя. — Послушайте, что он скажет, и передайте, что я перезвоню ему позднее, когда освобожусь. Или даже заеду, если скажете мне, где найти его.

Хорошо. — Она набросала схему на листе бумаги, протянула ему и предложила: — Кофе хотите? Недавно только сварился.

— Нет, спасибо, мне надо спешить. Похоже, мистер Бреннан не отличается приветливым нравом, так что лучше поторопиться.

— Да уж, — вздохнула Габби, — и это, заметьте, мягко говоря. Мне даже жаль, что я дала вам его адрес…

— Нет-нет, — перебил ее Хэнк, — не беспокойтесь, потому что этот сварливый старик оказался единственным, кто предложил мне работу.

— Да, сейчас не сезон. И все же Дуг далеко не подарок. Но вы не бойтесь в случае чего постоять за себя, даже рявкнуть — это помогает. Приводит его в чувство.

— Спасибо, Габриелла. Ну а теперь мне пора…

Идти ему, надо заметить, никуда не хотелось. Неплохо было бы поваляться еще в постели, потом неторопливо выпить чашечку кофе с этой симпатичной женщиной и отправиться завтракать в «Три подковы». Возможно, удалось бы увидеть Джуди… Он содрогнулся, вспомнив события прошедшей ночи. Естественно, ему не пришлось долго ломать голову, кто была его ночная любовница, пожелавшая сохранить инкогнито. Ай да женщина! Огонь, настоящий огонь!

Увы, жизнь диктует свои требования и законы, а посему Хэнк простился и отправился на ферму Дугласа Бреннана.

А Габриелла, оставшись в одиночестве — накануне не прибыло ни одного нового постояльца, — уронила голову на руки и разрыдалась. Она задыхалась от слез, все тело ее сотрясалось, пытаясь избавиться от невыносимой муки унижения.

И только нетерпеливо-раздраженные, как и обычно по утрам, крики отца заставили ее выпить воды, вытереть глаза и отправиться в ванную вымыть распухшее лицо и воспаленные глаза.

— Ну что? Что ты кричишь? Я занята была. — С такими словами она появилась в спальне старика Рауля и открыла жалюзи, впустив в комнату солнечный свет. — Давай окно приоткрою, а то тут дышать нечем.

— Смерти моей хочешь! — выкрикнул отец. — Святая дева Мария, ну почему, за какие грехи послала ты мне такую дочь? Вот твоя же подруга, малютка Бекки, какая обходительная молодая женщина, не то что ты. Двадцать раз спросила, удобно ли мне, да что бы я хотел на ужин, да…

— Господи, отец, неужели ты вчера заставил ее готовить? — ужаснулась Габби. — Ну почему ты делаешь такие вещи? Как я смогу в другой раз пригласить ее, если ей приходится не только за делом присматривать, но еще и тебя кормить?

— Вот-вот, — с удовлетворением констатировал он. — Ты только и вопишь на старика. Вечно подозреваешь меня в самом плохом. Думаешь, твой отец не умеет себя вести с молодыми женщинами? Ничего я не просил. Бекки сама любезно все приготовила, и мы с ней вместе поели. Она даже вина привезла, сказала, специально для меня купила. Удивительно милая женщина, эта Ребекка Трек. Черт, мне бы скинуть лет тридцать… — Он мечтательно вздохнул. — Ну хоть двадцать, я бы женился на ней, клянусь, женился!

— Да ладно тебе болтать-то, — с улыбкой заметила Габби.

Ей приятно было, что подруга сумела немного развлечь и оживить старика, который морально сломался после того, как три года назад погибла его вторая жена.


Саманта была моложе Рауля Маскадо почти на пятнадцать лет, но это не мешало ей любить его пылко и преданно, так же как и то обстоятельство, что во время их встречи он уже был женат и имел двоих детей — Габриеллу, которой тогда едва исполнилось два года, и ее старшего брата Джерико.

Рауль отвечал Сэмми взаимностью, да и естественно. Она была так хороша, что не любить ее было невозможно. Но верность семье всегда стояла для него на первом месте, и Сэмми уважала эту его черту и соглашалась оставаться в тени, ничего не требуя от него, кроме любви и надежды.

Мать Габриеллы и Джерико — болезненная желчная женщина — умерла, когда девочке было двенадцать. Но и тогда отношения Рауля и Саманты не изменились. Маскадо решил, что сначала дети должны вырасти, а уж потом он сможет подумать и о себе. Только после того, как девятнадцатилетний Джерико покинул отчий дом, Рауль решился заговорить с дочерью на деликатную тему их будущей жизни.

И тогда, к своему несказанному удивлению, узнал, что «маленькая» Габби, которой на самом-то деле было уже почти пятнадцать, давно догадалась об их с Самантой отношениях, более того, мечтает, чтобы та стала ее мачехой. Девочке в таком возрасте необходимо, чтобы рядом была женщина, она остро нуждается в материнском совете.

И вот после тринадцати лет ожидания Саманта Корреро стала Самантой Маскадо.

Их счастье было полным и длилось бы много дольше восьми лет, если бы в один сумрачный декабрьский день, незадолго до Рождества, Сэмми не собралась в Канзас-Сити за подарками своим дорогим Раулю и Габби, которая должна была приехать домой со своим женихом.

Машина, утром этого дня угнанная вдребезги пьяными шестнадцатилетними бездельниками, отправившимися покататься и поразвлечься, вылетела на встречную полосу и столкнулась с маленькой «тойотой» Саманты. Тридцатипятилетняя женщина скончалась на месте. А ее убийцы, весело улюлюкающие и не отдающие себе отчета в содеянном, покатили дальше, не обращая внимания на оставшиеся позади пылающие обломки.

Только около трех часов дня патрульный автомобиль соседнего округа, уже собираясь поворачивать обратно, заметил дым на шоссе и вызвал «скорую» и пожарную команду. То, что осталось от машины, отбуксировали в ближайший город, а обуглившийся труп перевезли в морг, где он пролежал до следующего утра, никем не востребованный. Установить личность погибшей не удалось, ибо все документы сгорели.

Рауль, начавший волноваться в пять вечера, хотя знал, что жена вряд ли вернется раньше шести, к восьми часам забеспокоился всерьез. В десять он отправился к Колу Диллану, тогдашнему шерифу, но тот не отнесся к его тревогам с должным вниманием. Диллан, женатый больше двадцати лет, прекрасно знал, что для провинциальной женщины значит вырваться в большой город.

— Не смеши меня, Рауль, — заявил он. — Да сейчас еще только магазины закрываются. Подожди пару часов, вернется твоя благоверная.

Увы, ни через пару часов, ни в пять утра Саманты не было.

И Маскадо, вне себя от ужасного предчувствия, разбудил Диллана и заставил его приступить к поискам. Сделав пять телефонных звонков в течение получаса, двое мужчин затем погрузились в полицейский автомобиль и направились к Порту, тому городку, куда отвезли жертву вчерашней катастрофы.

Габриелла, приехавшая вскоре после трагедии, отца едва узнала. Этот мужчина с почерневшим от горя и трехдневной щетины лицом показался ей чужим. И неудивительно. Рауль погрузился в свое горе и отстранился не только от нее, но и от всего мира.

Он вышел из этого состояния лишь на время суда над убийцами Саманты. Увы, двое из участников оказались сыновьями влиятельных бизнесменов, которые не пожалели средств, чтобы вызволить своих «напроказивших» чад. После оглашения приговора — детки отделались условным сроком — Рауль вернулся в мотель, поднялся в спальню, которую последние годы делил с Самантой, и закрылся там.

Ничто — ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы — не могло заставить его отпереть дверь. На третий день Габриелла, доведенная до полного отчаяния, влезла по приставной лестнице, разбила стекло и ввалилась в комнату вся в крови. Рауль сидел на кровати с заряженным пистолетом в руке.

Ей пришлось остаться с ним. Почти полтора года Рауль не разговаривал. Единственным словом, которое он издавал, было короткое, но твердое «нет» в ответ на ее постоянные предложения запереть мотель и перебраться в город. Мотель был последним, что оставалось у него в память от любимой…

Габриелла несколько раз взывала к брату, просила его о помощи, но он заявлял:

— О таком, как он, должно заботиться государство. Иначе какого дьявола я плачу налоги?

И вот в результате этих несчастий молодая двадцатишестилетняя женщина прозябала в глуши, занимаясь содержанием мотеля — делом, которое не любила, не понимала, не могла наладить, — горевала и проклинала судьбу, которая позволила четырем негодяям изувечить столько жизней невинных людей.


— Ну что, парень, так-то ты работаешь? Я велел тебе быть в восемь, а сейчас сколько? Думаешь, я такой дурак, что поверил бы тебе на слово и заплатил бы за час, что ты провалялся в теплой постели? Черта лысого! Щенок ты наглый! Городской хлыщ! Так дело не пойдет!..

Злобные глазки Дуга Бреннана поблескивали от возбуждения и радости, что наконец-то и ему удалось на кого-то излить свое вечное раздражение. И он бы еще долго продолжал в том же духе, если бы Хэнк, помнящий о совете Габриеллы, не оборвал его на середине фразы.

— Вот что я вам скажу, мистер Бреннан. Я выслушивать ваши поношения и ругательства не намерен. И я не собирался говорить, что вкалываю с восьми, раз приехал в девять. Если хотите, чтобы я работал, то оставьте меня в покое и идите орите на кого-нибудь другого. Если не хотите, я поехал. Посплю еще.

Он повернулся и хотел уже возвращаться к машине. Но, как Габби и предсказывала, Бреннан немедленно сбавил обороты.

— Ладно-ладно, больно уж вы, молодые, гордые стали да заносчивые. Иди работай, парень, и не дерзи.

Сандерс сунул руки в карманы, резко повернулся и побрел к ароматной куче, ожидающей его внимания и заботы, проклиная вздорного старикана и еще больше — свою бедность, толкнувшую его на такое унижение. Он, без пяти минут, можно сказать, зять Энтони Гриффитса, возится с навозом!

Хэнк даже сплюнул от досады. А во всем виновата эта чертова рухлядь, недотянувшая до Калифорнии!

Ну конечно, нашел крайнего. Странно, что она у тебя до сюда-то дотянула, учитывая, как ты с ней обращался. Масло, и то менял раз в год, а уж чтобы на профилактический ремонт когда загнать, так ни за что. Денег все жалел, сварливо напомнил внутренний голос его второго, лучшего, более правильного и честного «я».

Не жалел, а не было их, вяло огрызнулся представитель первого.

А почему не было? Потому что работы не искал порядочной, а все по пляжам болтался, дамочек богатых выискивал…

Такая дискуссия могла тянуться часами, но сегодня Хэнк был не расположен участвовать в ней, поддакивая одному или другому. Сегодня он был занят увлекательным занятием, вполне способным конкурировать с подвигом Геркулеса по очистке авгиевых конюшен. По крайней мере, в части ароматов.

Гм… а ведь есть люди, которые вынуждены заниматься этим всю жизнь. Наверное, мистер Бреннан поэтому и злющий такой, что вечно возится с навозом, думал он, нагружая тачку. Впрочем, нет, сейчас он платит за это мне. Так что положение его в эту конкретную минуту получше моего будет…

Однако эти невеселые мысли занимали Хэнка совсем недолго. Он отбросил их примерно в то же время, что и куртку, и размеренно зачерпывал полную лопату отличного удобрения, швырял его в тачку и снова зачерпывал. Наполнив, отвозил под указанный навес, возвращался и продолжал. Вскоре он уже не замечал ни запаха, ни чего бы то ни было окружающего. Единственной мыслью было поскорее покончить с этой частью задания и перейти к другой, не столь отвратительной.

В половине третьего дня, вернувшись с пустой тачкой за очередной порцией «ароматного» груза, Хэнк обнаружил, что нагружать-то больше и нечего. Уронил лопату, выпрямился и вытер со лба пот. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул теперь уже свежий воздух, прочищая нос и легкие, потом присел на перевернутую тачку и с наслаждением затянулся сигаретой.

Впервые за последние пять часов жизнь внезапно перестала казаться ему такой уж мрачной. А выполнение простого арифметического действия, сказавшее, что ему причитается уже шестнадцать с половиной долларов, подстегнуло к завершению перекура.

Хэнк продолжал работать мерно и настойчиво. Не спеша, не срывая кожу на ладонях, не перетруждая излишне отвыкшие от нагрузки мышцы, но и не прерываясь.

В начале седьмого, когда уже стало смеркаться, появился хозяин и невольно с уважением присвистнул.

— А ты молодец, парень, — заметил он, доставая бумажник и отсчитывая три десятидолларовые бумажки. — Здесь чуть больше. Но да ладно, так уж и быть, считай это премией за ударные темпы. — Бреннан похлопал Хэнка по плечу и добавил: — Завтра приезжай в девять. Полагаю, лишний час сна тебе не повредит.

Хэнк хмыкнул, взял деньги, сунул в карман джинсов и спросил:

— Могу я где-нибудь немного почиститься?

Мне еще в одно место съездить надо. В таком виде неловко.

Вскоре он уже сидел в машине умытый и причесанный и направлялся к ферме, где обитал механик золотые руки. Добравшись до указанного на схеме места, Хэнк поначалу решил, что Габриелла что-то перепутала. В главном доме царила кромешная тьма. Но, немного походив вокруг, он услышал какой-то лязгающий звук и, оглядевшись, заметил вдали какое-то ветхое строение, откуда тот и доносился.

При приближении Хэнка невысокий симпатичный мужчина лет тридцати, с небольшой аккуратной бородкой отложил в сторону инструмент и поднялся ему навстречу.

— Вы по поводу той машины? — спросил он, кивая в угол.

Хэнк взглянул в указанную сторону и разглядел свой злосчастный «додж».

— Да. Здравствуйте. Меня зовут Сандерс. Хэнк Сандерс. — Он протянул механику руку и приветливо улыбнулся.

Тот ответил не менее приветливой улыбкой, вытер правую ладонь о штаны и пожал протянутую руку.

— Я Реджи. Приятно познакомиться, Хэнк.

— Ну, что скажешь о моей развалине? Как считаешь, доктор, жить еще будет?

Механик немного смущенно мотнул головой.

— Пока не знаю. Слушай, я сегодня был занят под завязку. Не успел даже толком под капот ей взглянуть. Давай так договоримся. Я сейчас закончу с этим хламом, перекушу и займусь твоей тачкой. А как выясню, так сразу и позвоню. Ты ведь у Габби в мотеле остановился, верно?

— Верно. Ладно, договорились.

Мужчины обменялись еще одним крепким рукопожатием, и Хэнк отбыл, крайне довольный встречей. Реджи произвел на него очень приятное впечатление. Отличный парень, подумал он, и специалист, похоже, знающий. Иначе откуда бы у него столько работы, что не успевает со всем справиться?


Вернувшись в мотель, он первым делом бросился звонить Стефи, движимый острым чувством вины. На сей раз, к счастью, она оказалась дома и сразу же подошла к телефону.

— Милый, как давно я тебя не слышала, — проворковала Стефания. — Какой плохой мальчик, почему ты до сих пор еще не приехал?

— О, Стефи, любимая моя, если бы ты знала; как я соскучился, — проникновенно произнес Хэнк.

— Ну уж, наверное, не больше меня, — кокетливо ответила его невеста. — Почему ты не звонил уже целых два дня, Хэнки, малыш?

— Я звонил вчера днем, но мне сказали, что ты занята и раньше вечера не освободишься…

Возникла крошечная пауза, которую Хэнк не заметил, потом Стефи небрежно обронила:

— Да, конечно, милый, у меня, знаешь ли, масса светских обязанностей. Вчера был большой благотворительный базар в пользу… — Она замялась, потом продолжила: — А, не помню, в чью. Впрочем, какая разница? Все они бесполезные бездельники, которые не желают работать, зато громко кричат о своем бедственном положении. Мне, естественно, пришлось участвовать. Но обещаю, как только мы поженимся, я брошу эти дурацкие занятия и посвящу все свое время только моему дорогому маленькому… нет, совсем не маленькому… — В ее голосе послышались хрипловатые нотки. — Скажи мне, Хэнки, он ведь скучал по мне тоже, да?

От ее тона его бросило в жар.

— Да, Стефи, да, еще бы! Он так скучал по своей дорогой норке…

Они продолжали беседовать в том же духе еще четверть часа. И когда Хэнк повесил трубку, то вынужден был немедленно отправиться в ванную и встать под ледяной душ. Только тут до него дошло, что Стеф так и не поинтересовалась, что его задерживает и когда же он приедет. Возбуждение не давало думать ни о чем, кроме ее ласк…

Или не ее? А чьих-то еще, не менее страстных… Таких, как прошлой ночью…

Выключив воду, которая не смогла охладить его пылающего тела, Хэнк покинул ванную в не менее наэлектризованном состоянии, чем вошел туда. Затем, стыдясь даже самому себе признаться, зачем и куда едет, направился в «Три подковы», где и провел весь вечер, отчаянно флиртуя с Джуди, которая старательно делала вид, будто накануне ночью между ними ничего не происходило.