"Горячий лед" - читать интересную книгу автора (Робертс Нора)

Глава 13

Как легкомысленные подростки, они занимались любовью в машине, пьяные от усталости и от вина. Луна была ослепительно белой. Тишину ночи нарушала только музыка леса – пели ночные птицы, жужжали насекомые, квакали лягушки. Загнав джип в кусты, они наслаждались друг другом. Полуодетая, насытившаяся, Уитни смеялась, когда на маленьком, неудобном переднем сиденье джипа они пытались взять друг от друга как можно больше.

Уитни перекатилась так, что оказалась сверху, и усмехнулась:

– У меня с шестнадцати лет не было таких свиданий.

– Да ну? – Дуг провел рукой по ее бедру. Глаза Уитни потемнели от усталости, вина и страсти. Дуг пообещал себе, что обязательно увидит их вновь такими, когда они окажутся в каком-нибудь роскошном отеле на другом конце света. – Значит, парень смог затащить тебя в машину, напоив вином и накормив икрой?

– Тогда были не икра и вино, а всего лишь крекеры и пиво. А кончилось все тем, что я пихнула его в живот.

– Наверное, это было забавное свидание, Уитни. Она вылила из бутылки в рот последние капли вина, вслушиваясь в шелест крылышек и пение насекомых.

– Я всегда была разборчивой и остаюсь такой сейчас.

– Ах, разборчивой? – Дуг повернулся так, что она легла поперек него, а он прислонился к дверце джипа. – А почему же тогда ты находишься здесь, со мной?

Уитни уже много раз задавала себе этот вопрос, но ответ из-за своей простоты не удовлетворял ее. Ей так хотелось. Она помолчала, положив голову ему на плечо. Хоть это и было глупо, но так она чувствовала себя в безопасности.

– Наверно, я поддалась твоему обаянию.

– Так все делают.

Уитни улыбнулась и укусила его за нижнюю губу.

– Эй! – Пока она смеялась. Дуг сжал ее руки. – Значит, ты хочешь играть жестко.

– Меня не запугаешь, Лорд.

– Нет? – Наслаждаясь, он одной рукой сжимал ее запястья, а другой обнял за шею. В глазах Уитни ничего не отразилось. – Мне кажется, что я до сих пор обращался с тобой слишком нежно. Может, стоит по-другому?

– Давай! – с вызовом сказала Уитни. – Попробуй.

Холодно улыбаясь, она посмотрела на него равнодушными глазами цвета виски. Дуг понял, что все же сделал то, чего избегал всю жизнь, избегал более старательно, чем шерифов в маленьких городах и копов в больших. Он влюбился.

– Боже, как ты прекрасна!

В его голосе было что-то особое. До того как она успела об этом подумать или хотя бы посмотреть ему в глаза, губы Дуга оказались прижаты к ее губам. Страсть охватила их обоих.

Все было так, как в первый раз. Этого он не ожидал. Ощущения и желания были такими же сильными, такими же удивительными. Он чувствовал в себе беспредельную нежность.

Под его руками ее тело струилось, как вода. Бесконечная усталость сменилась небывалой энергией. От ее близости у него кружилась голова.

Ночь была жаркой. Влажный воздух был напоен ароматом тысяч цветов, вобравших в себя солнечное тепло. Дуг хотел зажечь для Уитни свечи, положить ее на мягкую, прохладную перину с шелковыми подушками. Он хотел давать – нечто новое для человека, который, хотя и мог проявить щедрость, привык сначала брать.

Ее тело было таким хрупким. Оно пленяло его так, как пышные тела профессионалок не привлекали никогда. Ее кожа была очень нежной, шелковистой благодаря ежедневному уходу. Дуг сказал себе, что наступит время, когда он позволит себе роскошь медленно, тщательно изучать каждый сантиметр ее тела – пока не будет знать ее лучше, чем она сама.

Она почувствовала: в нем что-то изменилось. Он был не менее страстным, но она знала, что что-то стало по-другому…

Ее чувства смешались, наложившись одно на другое. Все ее ощущения исходили от него. Прикосновения пальцев, прикосновения губ. Его запах заполнял ее – мужской, возбуждающий запах. Она слышала? как он что-то шепчет ей, и слышала спой собственный тихий ответ. До сих пор она не понимала, что значит раствориться в другом человеке. До сих пор она этого не хотела.

Она открылась. Он заполнил. Он дал. Она поглотила.

С самого начала до самого конца они мчались в одном темпе. Голова к голове, сердце к сердцу, они вместе пересекли ту линию, к которой стремятся все любовники.

Они ненадолго заснули, всего на час, но как прекрасно было спать вместе, свернувшись на сиденье джипа. Луна опустилась ниже. Дуг посмотрел на нее сквозь листву деревьев и разбудил Уитни.

– Нам надо двигаться. – Возможно, Ремо все еще пытается добыть какой-нибудь транспорт, а может быть, он уже в пути. В любом случае надо спешить.

Уитни вздохнула и потянулась:

– Сколько еще ехать?

– Не знаю точно. Километров сто шестьдесят, может быть, двести.

– Ладно. – Зевнув, она начала одеваться. – Я поведу.

Дуг фыркнул, натягивая джинсы:

– Черта с два ты поведешь. Я уже ездил с тобой, помнишь?

– Конечно, помню. – Осмотрев себя, Уитни решила, что складки и пятна на ее одежде стали постоянными, и задумалась над тем, можно ли где-нибудь quot;этом краю найти средство для чистки. – Насколько я помню, тогда я даже спасла тебе жизнь.

– Спасла? – Дуг повернулся к ней. – Ты чуть не убила нас обоих.

Уитни провела щеткой по волосам.

– Нет уж, прошу прощения. Искусным маневром я не только спасла твою задницу, но и задержала Ремо с его бандой.

Дуг включил зажигание:

– Думаю, что это с какой стороны посмотреть. Но в любом случае вести буду я. Ты слишком много выпила.

Уитни смерила его испепеляющим взглядом:

– Макаллистеры не теряют головы в любых обстоятельствах. – Но когда машина стала продираться сквозь кусты, она схватилась за ручку дверцы и держалась за нее, пока они не выехали на дорогу.

– Твое хладнокровие – от мороженого, – решил Дуг, набрав скорость. – Оно обволакивает желудок так, что нейтрализует все чувства.

– Очень остроумно. – Уитни отпустила ручку дверцы и стала смотреть, как мимо пролетает ночь. – Мне кажется, ты хорошо осведомлен о моей жизни и истории моей семьи. А что ты можешь рассказать о себе?

– Какую историю ты хочешь знать? – небрежно спросил Дуг. – У меня их много, я рассказываю их в зависимости от обстановки.

– Ну конечно, полный набор – от истории нищего сиротки до истории изгнанного из семьи аристократа. – Уитни смотрела на его профиль. Кто он такой, думала она. И почему ее это беспокоит? Ответа на первый вопрос у нее не было, но она догадывалась, что знает ответ на второй. – А может, расскажешь подлинную, хотя бы для разнообразия?

Конечно, он мог солгать. Ему было бы нетрудно выдать ей трогательную историю о бездомном маленьком мальчике, который убежал от злобного отчима и ночевал в подвалах и парках. И он мог бы заставить ее поверить в это. Откинувшись на сиденье, Дуг сделал то, что делал очень редко. Он стал рассказывать ей правду:

– Я вырос в Бруклине, в тихом, приятном районе. Там живут простые и уравновешенные люди. Мать вела хозяйство, а отец чинил канализацию. У меня были две славные сестрички. И собака Чекере.

– Начало вполне нормальное.

– Действительно, так и было. – Иногда, довольно редко, он обращался к этим воспоминаниям и наслаждался ими. – Мой отец болел за «Лосей», а мама пекла самый вкусный в мире пироге черникой. Они и сейчас этим занимаются.

– А юный Дуглас Лорд?

– У меня были довольно умелые руки, и мой отец считал, что я стану хорошим водопроводчиком. Но это не соответствовало моим представлениям о хорошем времяпрепровождении.

– У водопроводчика – члена профсоюза – весьма неплохая почасовая оплата.

– Да, только я никогда не работал по часам.

– Значит, вместо этого ты выбрал свободную профессию. По-моему, ты это так называешь?

– Призвание есть призвание. У меня был дядя, о котором в нашей семье старались не вспоминать.

– Белая ворона? – заинтересовавшись, спросила Уитни.

– Мне кажется, о нем вряд ли можно было сказать «белый как снег». Похоже, некоторое время он сидел. Короче говоря, однажды он появился в нашем доме и стал работать у моего отца. – Он взглянул на Уитни. – У него тоже были умелые руки.

– Ясно. Значит, ты выбрал свое призвание, если так можно выразиться, под влиянием дурной наследственности.

– Нет, Джек был неплохим парнем, но у него была одна слабость – он любил приложиться к бутылке. Когда он дорывался до нее, то становился небрежным. А если ты становишься небрежным, тебя ловят. Одна из первых заповедей, которые он мне втолковал, – никогда не пить на работе.

– Я полагаю, что речь идет не об этих бесконечных водопроводных трубах.

– Да, конечно. Джек был средней руки водопроводчиком, но первоклассным вором. Мне было четырнадцать лет, когда он стал учить меня, как открывать замки без ключа. Я так до сих пор и не понимаю, почему он привязался ко мне. Может быть, потому что я любил читать, а он любил слушать разные истории. Джеку не особенно нравилось сидеть за книгой, но он мог часами слушать меня, когда я рассказывал ему историю Железной маски или Дон-Кихота.

Уитни уже давно была уверена в его остром интеллекте и разнообразном вкусе.

– Значит, юный Дуглас любил читать?

– Еще как. – Он вывернул руль, чтобы вписаться в поворот. – Книга была первым, что я украл. Мы были не бедными, но все-таки не могли позволить себе такую библиотеку, какую я хотел. – Какая мне была нужна, мысленно поправил себя Дуг. Не меньше, чем в пище, он нуждался в книгах, которые позволяли забыть хотя бы ненадолго о действительности. Этого в его семье никто не понимал.

– Как бы то ни было, Джек любил слушать истории. Обычно я запоминаю то, что прочитал.

– Авторы надеются, что это всегда так.

– Нет, я помню текст почти дословно. Просто у меня так получается. В школе это очень помогало.

Уитни вспомнила о той легкости, с которой он сыпал цифрами и фактами из путеводителя.

– Ты хочешь сказать, что у тебя фотографическая память?

– Я не вижу того, что прочитал, как на картинке, я просто не забываю, и все. – Дуг усмехнулся. – Это дало бы мне возможность учиться в Гарварде.

Уитни выпрямилась:

– Ты учился в Гарварде?

Его улыбка стала шире. Только сейчас он осознал, что правда может быть интереснее вымысла.

– Нет. Я предпочел университету обучение на рабочем месте.

– Ты хочешь сказать, что отказался от учебы в Гарварде?

– Да. Профессия адвоката показалась мне очень скучной.

Уитни засмеялась:

– Значит, ты мог бы стать адвокатом?

– Я ненавидел эту профессию не меньше, чем бесконечные сортиры. И кроме того, Джек. Он всегда говорил, что у него нет детей и он хочет передать кому-нибудь свои знания.

– А, он традиционалист.

– По-своему да. Я быстро все схватывал. Мне было гораздо интереснее возиться с замками, чем спрягать глаголы, но Джек высоко ценил образование. Пока я не получил аттестата, он не брал меня на настоящее дело. И он был прав: немного математики и научный подход не помешают, когда имеешь дело с охранными системами.

Уитни подумала, что с такими талантами Дуг мог бы стать первоклассным инженером. Но она отогнала от себя эти мысли:

– Очень разумно.

– Потом мы стали промышлять по-крупному, и за пять лет преуспели. Все дела мы делали очень чисто. Главным образом мы работали в гостиницах. Однажды нам удалось взять десять тысяч в «Уолдорфе». – Дуг улыбнулся воспоминаниям. – Мы поехали в Вегас и спустили большую часть, но замечательно провели время.

– Деньги как пришли, так и ушли?

– Если деньги не доставляют удовольствия, то незачем их и брать.

Уитни улыбнулась. Ее отец любил говорить, что если деньги не доставляют удовольствия, то незачем их и делать. Она подумала, что отец оценил бы вариации Дуга на эту тему.

– У Джека была одна идея, как взять один ювелирный магазин. Если бы нам это удалось, мы были бы обеспечены на несколько лет. Нужно было проработать только несколько деталей.

– И что же случилось?

– Джек сорвался и снова запил. Он попытался сделать всю работу в одиночку. Я бы сказал, что он поступил эгоистично. У меня получалось лучше, а он немного ошибся. Сейчас я понимаю, что сделать ту работу было очень трудно. Но он допустил небрежность. Все было бы не так плохо, если бы он не нарушил правил и не взял с собой пистолет. – Дуг одной рукой облокотился о сиденье и покачал головой. – Эта маленькая деталь обошлась ему в десять лет.

– Итак, Джек угодил в каталажку. А ты?

– В каталажку, – повторил Дуг. – А я стал работать один. Мне было двадцать три, и я был совсем еще зеленым, в гораздо большей степени, чем тогда думал. Но я достаточно быстро обучился.

Он отказался от учебы в университете ради того, чтобы влезать в окна чужих домов. Образование могло бы дать ему часть того комфорта; к которому он, кажется, так стремился. Но все же… Но все же Уитни не хотела, чтобы Дуг был таким, как все.

– А как твои родители?

– Они говорят соседям, что я работаю в «Дженерал моторе». Мать надеется, что я женюсь и остепенюсь. Может быть, стану слесарем. Между прочим, – спросил он, – кто такой Тэд Карлайз IV?

– Тэд? – Уитни заметила, что небо на востоке начало светлеть. Ей хотелось закрыть глаза и заснуть, но веки горели так, как будто их потерли песком. – Некоторое время мы были как бы помолвлены.

Дуг немедленно и окончательно возненавидел Тэда Карлайза IV.

– Как бы помолвлены?

– Ну, скажем, Тэд и мой отец считали, что мы помолвлены. А я считала, что это еще вопрос. Когда я разорвала помолвку, они оба были недовольны.

– Тэд. – Дуг представил себе блондина со слабым подбородком, одетого в синий блейзер, на ногах белые туфли без носков. – Чем он занимается?

– Занимается? – Уитни захлопала глазами. – Я думаю, точнее будет сказать, что он делегирует полномочия. Он наследник «Карлайз и Фитц», они производят все, что угодно – от аспирина до ракетного топлива.

– Я о них слышал. – Этот парень стоит много миллионов, подумал Дуг. Машину сильно подбросило на ухабе. Этот тип из той породы людей, которые могут наступить на простого человека и даже не заметят этого. – Так почему же ты не миссис Тэд Карлайз IV?

– Возможно, по той же причине, по какой ты не стал водопроводчиком. Это не очень интересно. – Уитни положила ногу на ногу. – Наверно, тебя нужно сменить, Дуглас. Мне кажется, ты пропустил последнюю яму.

Около десяти часов утра они стояли на склоне горы, господствующей над Диего-Суаресом. Вода в заливе издали казалась невероятно синей. Но пиратов, которые когда-то наведывались в залив, видно не было. В гавани стояли окрашенные в серый цвет огромные поенные корабли, на которых не шелестели паруса и не скрипели деревянные мачты.

В заливе, который много лет назад был мечтой пиратов и надеждой иммигрантов, сейчас находилась крупная французская военно-морская база, а маленькое поселение превратилось в опрятный современный город. Здесь проживало около пятидесяти тысяч жителей – малагасийцы, французы, индийцы, азиаты, британцы, американцы. На месте тростниковых хижин теперь стояли здания из стекла и бетона.

– Ну вот мы и здесь. – Уитни взяла Дуга под руку. – Дуг, может, нам стоит спуститься в город, снять номер в отеле и принять горячую ванну?

– Диего-Суарес, – пробормотал Дуг. Ему казалось, что он чувствует, как бумаги жгут его через ткань джинсов. – Сначала мы их найдем.

– Дуг! – Уитни повернулась и, положив ему руки на плечи, смотрела прямо в глаза. – Я понимаю, что это для тебя важно. Я тоже хочу их найти. Но взгляни на нас. Мы грязные, уставшие. Даже если нам это безразлично, люди будут обращать на нас внимание.

– Мы не будем здесь заводить знакомств. – Дуг поверх ее головы взглянул на лежащий внизу город. На другой конец радуги. – Начнем с церквей.

Дуг пошел к машине. Уитни, сдавшись, последовала за ним.

В восьмидесяти километрах от Диего-Суареса Ремо и Барнз тряслись по северной дороге в разбитом «Рено» шестьдесят восьмого года. Ремо нужно было подумать о том, что делать дальше, и он уступил руль Барнзу. Маленький, похожий на крота человечек крепко сжимал баранку и, ухмыляясь, смотрел прямо перед собой. Он любил водить машину почти так же сильно, как любил давить колесами любую живность, какая попадалась на дороге.

– Когда мы их поймаем, я возьму женщину, а? Ремо посмотрел на Барнза с едва сдерживаемым отвращением. Ремо считал себя утонченным человеком, а Барнза слизняком.

– Ты помни, что ее хочет Димитри. Смотри, если ты с ней напортишь, Димитри будет очень недоволен.

– Я с ней не напорчу. – Глаза Барнза на миг затуманились, когда он вспомнил ее фотографию. Она такая красивая. Он любил красивые вещи. Гладкие, красивые вещи. Потом он подумал о Димитри.

Барнз не боялся Димитри. Он его обожал. Это чувство было простым и сильным и во многом напоминало обожание, которое испытывает к своему хозяину уродливый пес, даже получив от него несколько хороших пинков. Хотя природа наградила его очень скудным умом, Барнз жил совсем неплохо. Если Димитри нужна женщина, он ее получит. Барнз дружелюбно улыбнулся Ремо, которого по-своему тоже любил.

– Димитри хочет получить уши Лорда, – сказал, хихикая, Барнз. – Хочешь, я их отрежу, Ремо?

– Давай рули.

Димитри хотел получить уши Лорда, но Ремо прекрасно понимал, какое решение Димитри может принять, когда узнает об очередном провале. Если была бы хоть малейшая надежда ускользнуть, Ремо направил бы машину в противоположном направлении. Но Димитри обязательно найдет его, потому что считает, что его служащий должен оставаться у него на службе до самой смерти. Естественной или преждевременной. Ремо мог только молиться о том, чтобы сохранить свои уши после доклада Димитри в его временной штаб-квартире в Диего-Суаресе.

Пять церквей за два часа, подумала Уитни, и ничего не найдено. Удача должна или вот-вот прийти, или окончательно испариться.

– Что теперь? – спросила Уитни, когда они стоял и перед входом в следующую, шестую по счету церковь. Она была меньше, чем те, в которых они уже побывали. И крыша ее требовала ремонта.

– Отдадим дань уважения покойным. Город был построен на мысу, выступающем далеко в океан. Даже утром воздух здесь был горячим и влажным. Легкий ветерок едва шевелил листья пальм над их головами. Воображение нарисовало Дугу город таким, каким он был раньше – шумным, неказистым, защищенным горами с одной стороны и построенной руками человека стеной – с другой. Уитни догнала его и пошла рядом.

– Как ты думаешь, сколько здесь церквей и сколько кладбищ? Или вернее, сколько из них было застроено?

– Обычно кладбища не застраивают, дорогая. Это нервирует людей. – Эта церковь ему нравилась. Входная дверь криво висела на петлях, наводя на мысль, что в церкви редко происходят службы. Вдоль поросшей травой стены, под сенью деревьев, стояли надгробные плиты. Дуг согнулся, пытаясь прочесть надписи.

– Дуг, а ты не чувствуешь, что совершаешь кощунство? – По коже Уитни пробежал холодок. Она потерла руки и оглянулась.

– Нет, – просто ответил Дуг, осматривая одну плиту задругой. – Мертвые мертвы, Уитни.

– Ты не думаешь о том, что происходит потом? Он коротко взглянул на нее:

– Что бы я ни думал, те, кто похоронен в двух метрах под землей, ничего не чувствуют. Дай руку.

Только гордость заставила Уитни согнуться рядом с ним, отодвигая лианы с надгробных плит.

– Даты подходят. Посмотри – 1790, 1793.

– И фамилии французские. – Покалывание в шее подсказало Дугу, что к ним кто-то приближается. – Если бы мы только могли…

– Bonjour.

Уитни вскочила на ноги, готовая бежать, но остановилась, увидев старого священника, который пробирался к ним между деревьями. Она постаралась согнать со своего лица виноватое выражение, улыбнулась и ответила ему по-французски:

– Доброе утро, отец. – Черная сутана подчеркивала седину, светлые глаза и бледное лицо. Руки священника были в коричневых пятнах, говоривших о старости. – Надеюсь, мы не помешали.

– В Божьем храме рады всем. Вы путешествуете? – спросил он, обратив внимание на их перепачканную одежду.

– Да, отец. – Дуг молча стоял рядом с Уитни. Она знала, что придумывать историю предстоит именно ей, но чувствовала, что не может солгать человеку в сутане. – Мы прошли долгий путь в поисках могил семьи, которая иммигрировала сюда во время Французской революции.

– Иммигрировали многие. Это ваши предки? Уитни посмотрела в спокойные светлые глаза священника. Она подумала о людях племени мерина, которые поклонялись мертвым:

– Нет. Но для нас важно их найти.

– Найти то, что уже ушло? – Когда священник скрестил руки, стало видно, как его мышцы, ослабевшие от возраста, задрожали. – Многие ищут, немногие находят. Вы прошли длинный путь?

Его ум, подумала Уитни, подавляя раздражение, такой же дряхлый, как и его тело.

– Да, отец. Мы думаем, что семья, которую мы ищем, может быть похоронена здесь. Священник подумал и согласился:

– Возможно, я могу вам помочь. Вы знаете, как их зовут?

– Семья Лебрюн. Жеральд Лебрюн.

– Лебрюн? – Взгляд священника стал отстраненным. – В моем приходе нет Лебрюнов.

– О чем он говорит? – прошептал ей на ухо Дуг, но Уитни лишь покачала головой:

– Они эмигрировали из Франции двести лет назад. Они умерли здесь.

– Мы все встретим смерть ради жизни вечной. Уитни скрипнула зубами и попробовала снова:

– Да, отец, но мы интересуемся семьей Лебрюн. У нас исторический интерес, – добавила она, решив, что это и в самом деле не ложь.

– Вы прошли долгий путь. Вам надо отдохнуть. Мадам Дюброк приготовит чай. – Он дотронулся до руки Уитни, как будто собирался вести ее вперед. Она хотела отказаться, но заметила, как сильно дрожит его рука.

– Это было бы чудесно, отец. – Она приняла на себя вес его тела.

– Что происходит?

– Мы будем пить чай, – сказала Уитни и улыбнулась священнику. – Постарайся вспомнить, где ты находишься.

– Господи Иисусе!

– Именно так. – Уитни помогла престарелому священнику добраться по узкой тропинке до крохотного домика. Она не успела дотронуться до двери, как ее распахнула женщина в хлопчатобумажном платье, все лицо которой избороздили морщины. Запах старости напоминал запах старой бумаги – такой же тонкий и пыльный.

– Отец, – мадам Дюброк взяла его за вторую руку и помогла войти, – прогулка была приятной?

– Я привел путешественников. Их нужно напоить чаем.

– Конечно, конечно. – Старая женщина провела священника через темный холл в тесную гостиную. Библия в черном переплете с пожелтевшими страницами была открыта на Книге Давида. На каждом столе и на старом пианино, у которого был такой вид, как будто его не раз роняли, стояли подсвечники с сильно обгоревшими свечами. Выгоревшая и потрескавшаяся статуя Девы Марии притягивала взгляд. Суетясь, мадам Дюброк усадила священника в кресло.

Дуг посмотрел на висящее на стене распятие – потемневшее от времени, покрытое пятнами, как будто это кровь, пролитая во искупление людских грехов. Он провел рукой по волосам. В церквях он всегда чувствовал себя как-то скованно, и это было хуже всего.

– Уитни, у нас нет времени.

– Ш-ш-ш! Мадам Дюброк… – начала она.

– Пожалуйста, садитесь, я принесу чай. Со смешанным чувством сострадания и раздражения Уитни вновь посмотрела на священника:

– Отец…

– Вы молоды. – Он вздохнул и принялся перебирать четки. – Я служил мессу в церкви Господа нашего больше лет, чем вы живете на свете. Но сейчас сюда приходит так мало верующих.

И снова Уитни покорили его выцветшие глаза и слабый голос.

– Сколько, не имеет значения, правда, отец? – Она села рядом с ним в кресло. – Одного уже достаточно.

Он улыбнулся, закрыл глаза и задремал. – Бедный старик, – пробормотала Уитни.

– Хотел бы я прожить так долго, – вставил Дуг. – Дорогая, пока мы тут ждем чай, Ремо преспокойно доберется до города. Возможно, он немного разозлен тем, что мы украли его джип.

– А что я могу сделать? Сказать ему, чтобы он убирался, потому что у нас за спиной наемные убийцы?

Он заметил по взгляду Уитни, как она взволнованна.

– Хорошо, хорошо. – Жалость тоже тронула его. – Мы сделали доброе дело, и сейчас он заснул.

Давай займемся тем, за чем пришли.

В погоне за сокровищем, подумала Уитни, она дошла до того, что готова осквернять могилы. Скрестив руки на груди, она предложила:

– Слушай, должно быть, здесь есть какие-то архивы, записи, которые мы можем посмотреть, вместо того чтобы… – Она замолчала, посмотрев в сторону кладбища. – Понимаешь?

Дуг потер рукой щеку.

– Почему бы тебе не остаться здесь, а я пойду на кладбище, взгляну?

Трусиха, сказала себе Уитни, почувствован желание согласиться.

– Нет, мы должны быть вместе. Если Магдалина или Жеральд Лебрюн лежат здесь, мы будем искать их вместе.

– Была Магдалина Лебрюн, умершая в родах, и ее дочь Даниэль, которая скончалась от лихорадки. – В комнату вошла мадам Дюброк с подносом, на котором стояли чашки с чаем и тарелка с печеньем.

– Да. – Уитни повернулась к Дугу и взяла его за руку. – Да.

Старая женщина улыбнулась, увидев недоумение на лице Дуга:

– По вечерам у меня много свободного времени.

Это мое хобби – читать и изучать церковные архивы. Самой церкви триста лет. Она пережила все войны и ураганы.

– Вы помните, что читали про Лебрюнов?

– Я стара. – Когда Дуг забрал у нее поднос, женщина вздохнула с облегчением. – Но у меня хорошая память. – Она бросила взгляд на дремлющего священника. – Он скоро проснется. – Но в ее голосе звучала гордость или, может быть, подумала Уитни, вера. – Многие бежали сюда от революции, многие здесь умерли. Я помню, что читала про Лебрюнов.

– Спасибо, мадам. – Уитни открыла кошелек и достала половину оставшихся денег. – Это для вашей церкви. – Она посмотрела на священника и добавила еще. – Для вашей церкви, от имени семьи Лебрюн.

Мадам Дюброк со спокойным достоинством взяла деньги:

– Если на то будет воля Божья, вы найдете, что ищете. Если вам нужно отдохнуть, пройдемте в дом. Мы будем рады вам.

– Спасибо, мадам. – Повинуясь внезапному порыву, Уитни сделала шаг вперед. – Нас ищут. Она спокойно посмотрела Уитни прямо в глаза:

– Да, мое дитя?

– Они опасны.

Священник повернулся в своем кресле и посмотрел на Дуга. Значит, этот человек опасен, подумал он, но не пошевелился. Священник кивнул Уитни:

– Да сохранит вас Господь. – Он снова закрыл глаза и заснул.

– Они ничего не спрашивают, – пробормотала Уитни, когда они вышли из дома. Дуг оглянулся:

– Некоторые знают ответы на все вопросы. – Он сам не из таких. – Давай искать то, за чем пришли.

Кладбище заросло травой, лианы мешали передвигаться, надписи на могильных плитах были полустерты. Из-за всего этого они за целый час обошли только половину кладбища. Солнце поднялось высоко, и тени стали тонкими и короткими. Даже на таком расстоянии Уитни чувствовала запах моря. Обессиленная, она присела на землю, глядя на Дуга:

– Может, вернемся завтра утром и доделаем оставшееся. Сейчас я едва разбираю имена.

– Нет, сегодня. – Наклонившись над следующей могильной плитой, он разговаривал скорее сам с собой. – Я чувствую, что это нужно сделать сегодня.

– А я чувствую только боль в пояснице.

– Мы совсем близко. Я знаю. Ладони становятся влажными, а внутри такое ощущение, что все вот-вот станет на место. Так бывало, когда я работал с сейфом. Мне даже не нужно слышать последний щелчок, я просто знаю, что он последний. Эта дрянь здесь. – Дуг засунул руки в карманы и выпрямился. – Я ее найду, даже если на это понадобится еще десять лет.

Уитни посмотрела на него и со вздохом стала подниматься. Запутавшись ногой в лианах, она, чтобы не упасть, оперлась одной рукой на могильную плиту и с проклятием наклонилась, высвобождая ногу. Чувствуя, как ее сердце забилось, Уитни снова посмотрела вниз и прочитала надпись, выбитую на плите. Она услышала последний щелчок.

– Столько времени не понадобится.

– Что?

– Столько времени не понадобится. – Она улыбнулась, и, увидев эту сияющую улыбку, Дуг выпрямился. – Мы нашли Даниэль. – Уитни смахнула навернувшиеся слезы. – Даниэль Лебрюн, – прочитала она, – 1779 – 1795. Бедное дитя, она умерла так далеко от родного дома.

– Ее мать тоже здесь. – Дуг говорил тихо, в голосе не чувствовалось веселого оживления. Его рука скользнула в руку Уитни. – Она умерла совсем молодой.

– Она пудрила волосы, украшала прическу перьями цапли и носила платья с глубоким декольте и длинным шлейфом. – Уитни положила голову на плечо Дуга. – А потом она научилась выращивать овощи и хранить секреты своего мужа.

– Но где же его могила? – Дуг снова нагнулся. – Почему он не похоронен рядом с ней?

– Он должен… – У нее вырвалось проклятие. В голову Уитни пришла одна мысль. – Он покончил жизнь самоубийством, поэтому его нельзя было похоронить здесь, на освященной земле. Дуг, его могилы нет на кладбище.

Он уставился на нее:

– Что?

– Он самоубийца. – Уитни провела рукой по волосам. – Он умер во грехе, так что его нельзя хоронить на церковной земле. – Она беспомощно посмотрела вокруг. – Я даже не знаю, где искать.

– Им пришлось его где-то похоронить. – Дуг принялся ходить между могильных плит. – Как обычно поступали с теми, для кого здесь места нет?

Уитни нахмурилась и попыталась вспомнить.

– Я думаю, могло быть по-разному. Если священник сочувствовал, могли похоронить поблизости Дуг посмотрел вниз.

– Они здесь, – пробормотал он. – Я чувствую – ладони все еще влажные. – Взяв Уитни за руку, он подошел к невысокой изгороди, кладбищенской ограде. – Мы начнем искать здесь.

Прошел еще час. Они ходили по кустам и искали надгробие. Увидев первую змею, Уитни так испугалась, что едва не вернулась в джип, но Дуг без вся кого сочувствия вручил ей палку. Выпрямившись, Уитни принялась ею шуровать и не сразу обратила внимание на Дуга, когда он споткнулся.

– Проклятие!

Уитни подняла свою палку, готовая к бою:

– Змея?

– Не думай о змеях. – Он схватил ее за руку и ткнул пальцем в землю:

– Я нашел это.

Могильная плита оказалась маленькой и скромной. Она почти совсем ушла под землю. На камне было высечено ЖЕРАЛЬД ЛЕБРЮН. Уитни положила руку на плиту, думая, оплакивал ли его хоть кто-нибудь.

– Смотри. – Дуг сорвал с другого камня лиану толщиной с большой палец, покрытую цветами, похожими на колокольчики. На камне было написано только одно слово: МАРИ.

– Мари, – пробормотала Уитни. – Может, это еще одна самоубийца?

– Нет. – Дуг взял ее за плечи и повернул так, что они смотрели друг другу в лицо. – Он хранил сокровище, как и обещал. Даже после смерти. Должно быть, он похоронил сокровище здесь до того, как написал свое последнее письмо. Он мог quot;просить, чтобы его похоронили на этом месте. Раз он не мог быть похоронен вместе с семьей, то не было причин не выполнить его последнюю волю.

– Отлично, это похоже на правду. – Во рту у нее было сухо. – Что ты теперь будешь делать?

– Теперь я украду лопату.

– Дуг…

– Сейчас не время для сантиментов.

– Ладно, но давай побыстрее.

– Не успеешь оглянуться, я буду здесь. – Он быстро поцеловал ее и исчез.

Уитни села между двумя камнями, поджав колени. Сердце ее колотилось. Неужели они действительно так близки к цели? Уитни смотрела на ровный, давно заброшенный клочок земли, на который опиралась ее рука. Неужели Жеральд, доверенное лицо королевы, два столетия хранил рядом с собой сокровища?

А что делать, если они действительно найдут сокровище? Уитни в раздумье сорвала пучок травы. Сейчас она знает только одно: если они их найдут, то Димитри не найдет. Пока это ее устраивает.

Дуг вернулся совершенно бесшумно. Уитни услышала его только тогда, когда он шепотом позвал ее. Она выругалась и подалась вперед:

– Тебе обязательно меня пугать?

– Мне кажется, не стоит афишировать наше маленькое предприятие. – Дуг держал в руках лопату с короткой ручкой. – Все, что можно было достать за такое короткое время.

Некоторое время он просто смотрел на землю под ногами. Дуг хотел сохранить это чувство – чувство человека, стоящего в начале улицы, ведущей к богатству.

Уитни читала его мысли по глазам. И опять она испытывала одновременно одобрение и разочарование. Уитни положила свою руку поверх его руки, лежавшей на лопате, и поцеловала Дуга:

– Удачи.

Он начал копать. Минута шла за минутой. Слышался только звук, с которым лопата вгрызалась в землю. Горячий воздух был неподвижен, и пот ручьями стекал по лицу Дуга. Яма становилась все глубже. В молчании оба вспоминали эпизоды путешествия, которое привело их сюда.

Сумасшедшая гонка по улицам Манхэттена, бегство от Ремо по всему Вашингтону. Прыжок с мчащегося поезда и бесконечный поход по голым холмам. Деревня племени мерина. Голос Синди Лаупер над Каналь-дес-Пангаланес. Страсть и зернистая икра в украденном джипе. Любовь и смерть – и то, и другое пришло неожиданно.

Дуг почувствовал, что его лопата натолкнулась на что-то твердое. Его взгляд встретился со взглядом Уитни. Стоя на четвереньках, они начали разгребать землю руками. Не дыша, они подняли находку наверх.

– О Боже! – прошептала Уитни. – Она действительно существует.

Шкатулка, покрытая плесенью от сырости, была не более тридцати сантиметров в длину и еще меньше в ширину. Она была действительно очень неказистая, как и описывала ее Даниэль. Но Уитни была уверена, что любой коллекционер или музей заплатил бы за нее огромные деньги. Столетия превращают медь в золото.

– Не ломай замок, – сказала Уитни, когда Дуг принялся осматривать находку.

Дуг сгорал от нетерпения, но все же потратил лишнюю минуту на то, чтобы открыть шкатулку так же аккуратно, как будто у него в руках был ключ. Когда он открыл крышку, они стали молча смотреть, не отрываясь, на то, что находилось в шкатулке.

Для Уитни найденное сокровище было полной неожиданностью. Сначала она смотрела на затеянное предприятие как на развлечение и думала, что главное – приятно провести время. Но, даже заразившись энтузиазмом Дуга, его мечтами, она до конца не верила, что они найдут драгоценности королевы.

Уитни увидела блеск бриллиантов, сверкание золота. Не дыша, она погрузила руку в шкатулку.

Бриллиантовое колье, которое она держала в руке, было таким ярким, холодным и изысканным, как лунный свет зимой.

Неужели это оно, думала Уитни. Возможно ли, чтобы это было то самое колье, которое использовали против Марии-Антуанетты незадолго до революции? Неужели она надевала его хотя бы раз, наблюдая, как лед и пламень переливаются на ее коже. Правда ли, что страсть к драгоценностям и жажда власти так завладели молодой женщиной, что ее не интересовало то, как живут люди за стенам и ее дворца, как страдает народ?

На эти вопросы должны отвечать историки, подумала Уитни. Но теперь она знала, что Мари могла внушать чувство преданности. Ведь Жеральд действительно хранил эти драгоценности ради королевы и ради своей страны.

Дуг держал в руках изумруды. Ожерелье из пяти ниток было таким тяжелым, что от него должна была уставать шея. Он видел его в книге. У ожерелья было какое-то женское имя – Мария, Луиза. Для Дуга это не имело значения. Он убедился, что драгоценности лучше выглядят в натуре, чем на картинке. То, что сейчас сверкало в его руке, не видело света уже два столетия.

Шкатулка была до краев заполнена драгоценностями. Они могли пробудить алчность, разжечь страсть и вожделение. Но маленькая шкатулка оказалась и хранилищем истории. Уитни осторожно взяла в руки миниатюру.

Она много раз видела портрет королевы. Но сейчас в ее руках был шедевр. Мария-Антуанетта – красивая, легкомысленная, бесстыдная, пока еще королева Франции – улыбалась ей с портрета. Миниатюра была овальной формы в золотой оправе и размером не больше ладони. Уитни не могла разглядеть имени художника, портрет явно нуждался в реставрации, но она понимала его ценность. И мораль.

– Дуг…

– Святы и Боже. – Так высоко его мечты не взлетали. Дугу не верилось, что в его руках такое великолепие. Это было огромное состояние. В одной руке он держал бриллиант чистой воды, а в другой – мерцающий рубиновый браслет. Он выиграл эту игру. Вряд ли сознавая, что делает, скорее машинально, Дуг сунул бриллиант в карман.

– Ты только посмотри на это, Уитни. Весь мир теперь наш. Весь проклятый мир. Боже, благослови королеву. – Смеясь, Дуг положил на голову Уитни нитку бриллиантов и изумрудов.

– Дуг, взгляни.

– Да, что это? – Его больше интересовало то, что сверкало в шкатулке, чем маленький тусклый портрет. – Рамка стоит несколько баксов, – мимоходом заметил он, доставая тяжелое ожерелье из сапфиров размером с двадцатипятицентовую монету.

– Это портрет Мари.

– Ценный.

– Он не имеет цены.

– Правда? – Заинтересовавшись, он наконец посмотрел на портрет.

– Дуг, этой миниатюре двести лет. Никто из ныне живущих никогда ее не видел. Никто даже не знает, что она существует.

– Значит, ее можно дорого продать.

– Разве ты не понимаешь? – Нетерпеливым жестом Уитни забрала портрет. – Ей место в музее. Это совсем не такая вещь, которую можно отнести на «малину». Это произведение искусства. – Дуг… – Она взяла бриллиантовое колье. – Взгляни на него. Это не просто сверкающие камешки, которые имеют высокую рыночную цену. Посмотри, какая работа, какой стиль. Это же искусство, это история. Если это то самое колье, из «дела о бриллиантах», то оно поможет историкам узнать много нового и, может, перевернет все теории.

– Это мои средства к существованию, – прервал ее Дуг и положил колье в шкатулку.

– Дуг, эти драгоценности принадлежали женщине, которая жила два столетия назад. Двести лет назад. Ты не имеешь права просто взять ее колье, ее браслет и отнести в ломбард, где их разрежут на куски. Это безнравственно.

– О нравственной стороне давай поговорим потом.

– Дуг…

Он в раздражении закрыл шкатулку и встал:

– Послушай, если ты хочешь подарить музею картину или, может быть, пару камешков, отлично. Об этом есть смысл поговорить. Но ради чего я рисковал своей жизнью и, черт побери, твоей тоже? Я не хочу упустить свой шанс что-то собой представлять только ради того, чтобы кто-то мог пялиться на эти камни в музее.

Уитни встала, одарив его взглядом, значения которого Дуг не смог понять.

– Ты и так кое-что собой представляешь, – тихо сказала она.

Эти слова его тронули, но тем не менее Дуг покачал головой:

– Этого недостаточно, дорогая. Таким людям, как я, нужного, чего они были лишены от рождения.

Я уже устал играть во все эти игры. А сейчас у меня появился шанс пересечь финишную линию.

– Дуг…

– Послушай, как бы то ни было, необходимо забрать все отсюда.

Уитни хотела было продолжить спор, но решила отложить его на потом:

– Хорошо, но мы к этому вернемся.

– Все, что хочешь. – Дуг улыбнулся обворожительной улыбкой, но Уитни научилась нисколько ей не доверять. – Что ты скажешь, если мы заберем ребенка домой?

Уитни улыбнулась ему в ответ:

– Мы зашли очень далеко. Наверно, уже пора уносить ноги. – Они встали, но, когда Дуг повернулся и пошел через кусты, Уитни задержалась. Сорвав цветы с лианы, она положила их на могилу Жеральда. – Ты сделал все, что мог. – Она направилась вслед за Дугом к машине. Оглядевшись по сторонам, Дуг положил шкатулку на заднее сиденье и накрыл ее одеялом:

– Отлично, теперь поищем гостиницу.

– Это лучшая новость, какую я слышу за сегодняшний день.

Найдя отель, который, на его взгляд, выглядел достаточно шикарным и дорогим. Дуг затормозил у входа:

– Ты иди устраивайся. А я узнаю, как выбраться отсюда. Мы улетаем первым же рейсом завтра утром.

– А наш багаж в Антананариву?

– Мы пошлем за ним. Куда ты хочешь отправиться?

– В Париж, – с ходу ответила Уитни. – Мне кажется, что на этот раз мне не будет там скучно.

– Париж так Париж. Мне необходимо немного наличных – нужно позаботиться о некоторых вещах.

– Конечно. – С таким видом, как будто она никогда не отказывала ему в деньгах, Уитни достала кошелек. – Тебе лучше взять пластик вместо наличных, – решила она и вытащила кредитную карточку. – Пожалуйста, Дуглас, первый класс.

– Безусловно. Сними лучший номер, дорогая. Сегодня мы начинаем шикарную жизнь.

Она улыбнулась, однако, наклонясь к заднему сиденью, вместе со своим рюкзаком забрала накрытую одеялом шкатулку:

– Я возьму шкатулку с собой.

– Ты мне не доверяешь?

– Ничего подобного. Правда. – Выйдя из машины, она послала ему воздушный поцелуй. В покрытых грязью брюках и порванной блузке она направилась к отелю походкой наследной принцессы.

Дуг увидел, что сразу трое поспешили открыть перед ней дверь. Класс, подумал он снова. Она прямо-таки испускает какие-то лучи. Дуг вспомнил, что Уитни как-то говорила ему о синем шелковом платье. Усмехнувшись, он отъехал от тротуара. Он сделает ей сюрприз.

Уитни понравился номер, о чем она и сказала коридорному, подтвердив это соответствующими чаевыми. Оставшись одна, Уитни сняла одеяло с шкатулки и снова ее открыла.

Она никогда не относила себя к коллекционерам или особым любителям искусства. Но теперь, глядя на эти драгоценности, пришедшие к ней из далекого прошлого, Уитни знала, что никогда не сможет превратить их в нечто столь ординарное, как деньги. Ради того, что она сейчас держала в руках, люди умирали. Некоторые из-за алчности, некоторые ради принципов, некоторые только потому, что оказались рядом. Уитни подумала о Хуане, о Жаке. Для нее их смерть слишком много значила. Нет, это гораздо больше, чем просто драгоценности.

То, что сейчас находилось здесь, под руками, принадлежало не ей или Дугласу. И его надо в этом убедить.

Закрыв крышку шкатулки, Уитни прошла в ванную комнату и до отказа открыла кран. Это напомнило ей о маленькой гостинице на побережье и о Жаке.

Он погиб, но если миниатюра и сокровища окажутся там, где они должны быть, о нем будут помнить, прочитав его имя на маленькой дощечке в нью-йоркском музее. Да, так и должно быть. Уитни улыбнулась. Жаку бы это понравилось.

Пока ванна наполнялась, Уитни подошла к окну. Ей хотелось посмотреть на залив и маленький оживленный город. Уитни с удовольствием погуляла бы по бульвару, вбирая в себя атмосферу морского порта. Корабли, люди на кораблях. Там должны быть магазины, переполненные местными экзотическими товарами, – то, что всегда ищет женщина ее профессии. Какая жалость, что она не сможет привезти в Нью-Йорк несколько ящиков изделий малагасийцев

Мысли Уитни блуждали далеко, но вдруг фигура мужчины на тротуаре привлекла ее внимание, заставив податься вперед. Белая панама. Но этого не может быть, сказала она себе. Многие мужчины носят в тропиках такие панамы. Не может быть, повторила она, пытаясь успокоить себя. Но Уитни уже была почти уверена, что это тот самый мужчина, которого она видела раньше. Желая проверить свою догадку, она с бьющимся сердцем ждала, когда мужчина повернется. Но панама исчезла в дверях отеля, Уитни с облегчением вздохнула. Она просто стала нервной. Разве можно было проследить их запутанный след до самого Диего-Суареса? Хоть бы Дуг быстрее вернулся. Уитни теперь хотела только вымыться, переодеться, поесть и поскорее оказаться в самолете.

Париж, подумала она, закрыв глаза. Можно будет неделю ничего не делать. Только отдыхать, заниматься любовью, пить шампанское. После всего, что они испытали, они оба это заслужили. А потом… Она вздохнула и вернулась в ванную. Это уже другой вопрос.

Уитни закрыла кран, выпрямилась и стала расстегивать блузку. В зеркале над раковиной ее взгляд встретился с взглядом Ремо.

– Мисс Макаллистер! – Он улыбнулся, слегка дотронувшись до шрама на щеке. – Какая радость!