Робертс Джон МаддоксОстровитянин (Земля Бурь - 1)

Джон Мэддокс Робертс

Островитянин

(Земля Бурь-1)

Глава первая

При рождении мальчику было дано имя Гейл, - хотя сам он перестал считать себя ребенком с того самого дня, как прошел обряд посвящения, обрел право носить оружие и смог переселиться из родного дома в общинный лагерь воинов. Об этом мечтали все юноши племени шессинов, но добиться цели было не так просто, и далеко не всякий удостаивался такой чести.

Сейчас Гейл, правой рукой опираясь на длинное, украшенное лентами копье, безмолвно и недвижимо, словно изваяние, стоял на вершине холма, в привычной позе пастухов: поджав правую ногу и пяткой упираясь в колено левой. Он не сводил взора со стада кагг, принадлежащих племени Ночного кота, - его племени. Эти красивые массивные животные, пятнистые и одноцветные, - белоснежные, бурые, рыжие или черные, - с головой, увенчанной четырьмя витыми рогами, были основным достоянием общины, ее богатством и гордостью; их берегли пуще всего прочего. Старейшина пастухов каждого животного помнил по имени и мог перечислить всю его родословную. Более всего в каггах шессины ценили шерсть и молоко; мясо же употребляли в пищу лишь в ходе самых священных обрядов, или если животное погибало от старости - либо от случайной раны.

Стройный, жилистый и гибкий, широкоскулый и синеглазый, как все шессины, даже по меркам соплеменников, Гейл был весьма хорош собой. Конечно, с возрастом он еще возмужает и окрепнет, но даже сейчас, благодаря постоянным упражнениям и занятиям борьбой, юноша был сильным и мускулистым. Кожа у него была смуглая; темные, с бронзовым отливом волосы - коротко острижены во время обряда посвящения. Гейл не мог дождаться, чтобы волосы как следует отросли: тогда он наконец сможет заплести их в мелкие косички, как носят мужчины, и не будет стричься еще лет десять, пока наконец не войдет в возраст старшего воина и не обзаведется женой и собственными каггами.

Но пока он не владел ничем иным, кроме копья, полученного в наследство от старшего воина, ныне ушедшего на покой, а также одежды и украшений. И набедренная повязка, скрывавшая наготу юноши, и пушистые ленты на щиколотках, запястьях и на голове, были пошиты из меха пестрого ночного кота, считавшегося в их племени священным животным. Именно на этого хищника отправляли охотиться в лес юного воина на последнем этапе посвящения... и не всем удавалось уцелеть во время этого поединка. Шессины были мирным племенем скотоводов и убивали животных очень редко: только во время особых церемоний, или когда хищники нападали на их стада.

Знаком посвящения у Гейла было также ожерелье из кошачьих костей и клыков, а через плечо у него, скрепленные узким кожаным ремешком, висели мех для воды и заплечный мешок. Но ничто из этого не было так дорого молодому охотнику, не вызывало у него такой гордости и восхищения, как копье. Оружие было снабжено мощным, почти в треть длины древка, бронзовым листовидным наконечником с острыми стальными краями, прикрытыми накладками из более мягкого блестящего металла красновато-золотистого цвета. Само древко, отполированное множеством рук - ибо копье это сменило уже немало владельцев, - приобрело цвет темного золота. С противоположной от лезвия стороны красовалась упругая заостренная спираль, позволявшая втыкать оружие в землю для опоры.

Помимо Гейла, сейчас за стадом приглядывали еще не меньше дюжины соплеменников. Младшие несли дозор вокруг, на холмах и возвышенностях, охраняя подступы от хищников, а старшие сопровождали кагг, ласково трепали их по загривкам, что-то нашептывали, напевали древние пастушьи песни, одновременно высматривая, не появилось ли в стаде больных животных, не близится ли отел самок, не страдают ли они от слепней и клещей.

Повсюду вокруг на холмах и за их пределами высился густой лес где, помимо птиц животных, насекомых и лесовиков, обитали также племена охотников, которые славились мастерством своих лучников, а порой не брезговали использовать и стрелы с наконечниками, смазанными ядом. Чуть дальше, если взглянуть с самой высокой горы, можно было узреть побережье и хижины рыбаков. Хотя шессины никогда не признались бы в этом даже самим себе, но огромные лодки рыболовов составляли предмет их величайшей зависти... Кроме того, в долинах обитали еще какие-то племена, где люди ковыряли землю кривыми палками и растили какие-то семена, - но о таком истинному воину недостойно даже упоминать, и Гейл не думал о них.

На востоке, очень далеко отсюда, виднелась серая изогнутая полоса моря, отделявшего Облачный Архипелаг от материка. Самый большой из островов, где проживало племя Гейла, а также множество других общин, именовался Хаолом, - и для всех них он был огромным миром; происходящим за пределами острова его обитатели нимало не интересовались. Что до Гейла, то сам материк он воображал неким подобием длинного острова, где-то там, за бескрайним пространством воды, ничуть не представляя себе его подлинных размеров.

Время от времени, обычно пару раз в год, на побережье Хаола высаживались мореходы с материка. Их называли Мохнолицыми Людьми - и у них были огромные лодки, раз в двадцать больше, чем у рыбаков. У островитян они брали мясо, сыр, выделанные шкуры, вяленую рыбу, перья птиц и жемчуг, а взамен оставляли металл, одежду и множество других замечательных вещей. Еще они запросто могли похитить зазевавшегося ребенка или красивую девушку, но со взрослыми мужчинами связываться опасались, - любой островитянин заставил бы их горько пожалеть о своей дерзости. Конечно, землекопатели и рыболовы в воинском мастерстве уступали племенам пастухов, но все же были неплохими бойцами. И уж тем более мохнолицые пришельцы никогда не рискнули бы сунуться вглубь острова и повстречаться с Охотниками.

Впрочем, сейчас все мысли Гейла занимали не чужаки с материка, а совсем иная диковина: вот уже который вечер подряд над западными скалами у него за спиной клубились огромные облака. Но сейчас юноша никак не мог выпустить из поля зрения кагг и обернуться в ту сторону, хотя поразительное зрелище очень привлекало его.

Но вот потускнели сполохи заката, и над водой на востоке показалось бледное пятно луны. С трудом, точно что-то тянуло ее вниз, она всползала над линией горизонта, серебристым светом освещая небо, которое постепенно из бирюзового сделалось пурпурным. Вид у луны был какой-то болезненный: на девственно-белой поверхности явственно проступали глубокие рытвины и грязные пятна.

Впервые за все это время юноша переменил позу: поднес руку ко лбу и склонил голову. Пришло время ритуальной молитвы.

- Даруй прощение неразумным детям твоим, о Луна! - нараспев произнес он. - Мы оскорбили тебя, по недомыслию своему, и раскаиваемся в этом. Даруй же нам дождь, и приливы, что приносят рыбу, даруй плодов земле и чреву кагг и жен наших...

Помолившись, Гейл перевел взгляд вниз, с холма, где в точно таких же позах, склонив головы, стояли сейчас его собратья. Все шессины молились луне в это время, - хотя лично Гейлу всегда казалось удивительным, что они просят светило о рыбе, которую никогда не ловили и не употребляли в пищу. Впрочем, на земле обитает множество племен, и у всех у них свои обычаи, так что, должно быть, рыбаки, вознося положенные утренние хвалы солнцу, точно так же не забывают о пастухах и их каггах...

Молодость не ведает усталости, - и все же Гейл был рад увидеть, что к нему на холм наконец поднимается Данут, которому надлежало отстоять ночную стражу.

- Повезло тебе, Гейл! - вместо приветствия, задыхаясь, воскликнул Данут. - Можешь наконец спуститься в лагерь и погреться у огня. Счастливый! А у меня еще вся ночь впереди!..

Впрочем, за Данута беспокоиться не стоило: прихватил он с собой и накидку из каггьей шерсти, чтобы уберечься от холода, и объемистый узелок с едой.

- Как же я смогу спокойно спать, зная, что ты тут один-одинешенек, под звездным небом?! - возразил Гейл. - А сменить тебя я смогу, лишь когда луна пойдет на новый круг.

Хотя было еще совсем не холодно, Данут зябко натянул на плечи накидку.

- Ты взгляни на эти тучи! Какое там звездное небо?! Еще бы ливень не хлынул!..

- Не будет дождя - не будет и травы, и наши кагги останутся голодными, - засмеялся Гейл. За брата он не слишком тревожился: шерсть кагг, подобно перьям водоплавающих птиц, не пропускала влагу, и накидка надежно защитит Данута.

Они не были детьми одной матери - но их связывали даже более тесные узы. Вообще, все молодые воины общины считались фарстанами то есть братьями, но существовали так же чебас-фарстаны, братья по плоти, и именно этот обряд совершил Гейл с Данутом, в последнюю ночь посвящения неумело, тупым кремневым ножом, сделав друг другу ритуальное обрезание. В племени Ночного кота такая связь считалась пожизненной и была сильнее всех прочих. Если один из чебас-фарстанов дежурил при стаде ночью, другой заступал на его место днем; они выхаживали друг друга в болезни, или если один был ранен, а в любой схватке всегда сражались спиной к спине. Если одного отправляли куда-нибудь с поручением, другой оставался присматривать за стадом. А когда молодые воины наконец взрослели, женились и заводили детей, то воспитывали их совместно, не разделяя на своих и чужих; и если одного из чебас-фарстанов уносила смерть, что среди шессинов считалось величайшим несчастьем, то второй воспитывал сирот как родной отец. Потерять брата по плоти было худшим, что только может вообразить человек, а Гейл, который к тому же был сиротой, и вовсе страшился даже подумать о том, что может остаться без Данута.

- Не боишься, что еды не хватит? - осведомился Гейл, оценивающе глядя на объемистый мешок с припасами. - А то вдруг приду завтра на смену а от тебя один иссохший скелет остался!

- Давай-давай, беги прочь, бездельник. Ночная стража - это только для настоящих мужчин. А пока я тут страдаю, как последний раб, ты можешь набить брюхо и поискать себе женщину для утех!

- Придумал тоже! - возмутился Гейл. - Забыл что ли о Празднестве Телят? Женщин четыре ночи не будет в лагере, а когда они вернутся, тут уж будет не до развлечений! Данут вздохнул:

- О таком разве забудешь?! Но и ты не забывай держать копье готовым к бою - ты же мужчина!.. Ладно, ступай, а то скоро совсем темно станет, заплутаешь по дороге к лагерю и еще, чего доброго, оступишься и сломаешь ногу. Придется тогда тебе, как увечной кагге, проткнуть глотку копьем...

Смеясь над этой шуткой Данута, Гейл двинулся вниз по скалистому склону, не забывая, однако, соблюдать осторожность: ведь спуск и правда был небезопасным. Но он ходил здесь каждый день и знал дорогу наизусть, так что вскоре юноша уже благополучно вступил в пределы лагеря.

Еще на подходах молодой воин ощутил запах жареного мяса, исходивший от костров, что горели внутри круга хижин. Для празднества время, вроде бы, еще не пришло, - а значит, погибли чьи-то кагги... Топливом для костров, помимо веток, служил еще сушеный помет, который приносили в лагерь женщины. В обязанности же мужчин входило таскать от реки тяжелые кувшины с водой. Разумеется, это вызывало немало ворчания и недовольства, но на самом деле, юноши проявляли в этом деле немалое усердие, дабы с наилучшей стороны выставить себя перед женщинами. Первое время, дальше шуточных ухаживаний, разумеется, дело не шло, но когда воины взрослели, их намерения делались куда более серьезными.

Перед их с Данутом хижиной уже горел костер, и, приблизившись, Гейл первым делом воткнул в землю свое копье, а затем принял у одного из сидящих рядом мальчиков чашу с каггьим молоком. Сделав пару глотков, он передал чашу соседу. Молоко было с последней дойки и еще не успело остыть, но сегодня в него не стали добавлять кровь из яремной вены теленка, потому что в лагере жарили свежее мясо.

- И кто сегодня стал нашим кормильцем? - поинтересовался Гейл, косясь на вертел, где исходили соком и ароматным жирком розоватые ломти.

- Мохнатые Змеи, - отозвался Ребья, точивший свой бронзовый кинжал, которым немало гордился. Когда он улыбался, становилась заметна широкая щель между передними зубами. - Во время вчерашней бури у них молнией убило двух кагг однолеток. Тем хуже для них... и тем лучше для нас.

Когда гибли кагги, то их мясо делили между всеми членами общины, причем лучшие куски, конечно же, доставались старшим воинам и старейшинам. Ничего не получало лишь то племя, которое и понесло утрату. Они принимали трехдневный траур, пили одну только воду и мазали лица сажей.

Приподняв вертел, Гейл понюхал мясо, но есть пока не решился: хотя пастухи и пили свежую каггью кровь, но непрожареное мясо есть опасались, полагая, что в таком куске могла задержаться душа животного. Душа может обидеться, если ее съедят, и жестоко отомстить. Хорошо еще, если человек отделается несварением желудка, но ведь может и до смерти довести!

Тем временем, небо потемнело, лишь далеко на западе озаряясь яркими зарницами. Близилась гроза, все сильнее слышались громовые раскаты, все чаще сверкали молнии. Если буря выдавалась особенно жестокой, то порой гром грохотал, как барабаны в праздник. Когда наступало время дождей, длившееся порой по полгода, то ливни с запада накатывали каждую ночь и несли с собой ветры чудовищной силы. Не зря же архипелаг и ближнюю часть материка порой именовали Грозовыми Землями...

Вскинув голову, Гейл втянул в себя напитанный дождевой влагой воздух.

- Думаю, еще добрых две луны будет дуть западный ветер. Значит, раньше нам не стоит ждать кораблей Мохнолицых.

Люо со смехом швырнул в приятеля пригоршней земли.

- Нет, ну вы послушайте! Наш Гейл может говорить с духами. Он предсказывает будущее, точно шаман! Как будто никто, кроме него, неспособен почуять, когда придет восточный ветер... Да мы впитали это с материнским молоком, брат! Может, духи открыли тебе какую-нибудь тайну поинтереснее?

Гейл сделал вид, будто веселится вместе со всеми, хотя, на деле, ему было не до смеха. Он всегда отличался от сверстников слишком серьезным отношением ко всему на свете, и те не уставали этому поражаться. Воину подобное не пристало!.. Что же касается Гейла, то порой он жалел, что оказался сиротой - ведь из-за этого его не взял бы в ученики ни один из Говорящих с Духами. Иначе, кто знает...

- Я лично плевать хотел на мохнолицых, и на всех прочих чужаков, если они не пасут скот, - воскликнул Ребья. - Только Гейлу они и интересны. Вообразите, как-то раз я видел, что он запросто, по-свойски болтает с каким-то парнем из племени землепашцев... словно с обычным человеком!

Юнцы у костра изумленно загомонили.

- Быть не может! - сквозь смех выкрикнул Пенда. - Даже Гейл не мог бы пасть так низко! Разве что у землепашца оказалась смазливая дочурка?!

- Я хочу знать как можно больше о других племенах, - пояснил друзьям Гейл. - Рано или поздно я сделаюсь верховным вождем и стану править всеми вами. К тому времени вы постареете и обрюзгнете, а копья свои отдадите молодым недоумкам... таким же, как вы сейчас. Как же мне тогда позаботиться о никчемных старцах, если не помогут соседи?!

Молодые люди добродушно расхохотались.

- Острое копье - острый язык, - провозгласил Люо, знавший несметное множество присказок и поговорок и вечно вставлявший их к месту и не к месту. Затем, ухватив вертел, он понюхал мясо и с утробным стоном впился в него зубами. Приятели тут же последовали его примеру.

Члены племени шессинов всегда отличались умеренностью в еде, презирали людей тучных и могли подолгу обходиться без пищи. Отправляясь в дальние походы, они не брали с собой ничего, кроме твердого сыра и жесткого вяленого мяса, нарезанного полосками, и запивали все это ключевой водой. Жадность и поспешность в еде была поводом для насмешек, и над Данутом подшучивали за его чревоугодие.

Доев свою порцию мяса, Гейл отошел от костра и взглянул на небо. Кое-где сквозь завесу облаков виднелись звезды. Подобно всем пастухам, юноша знал название каждой из них. Имена созвездиям были даны в глубокой древности, а потому некоторые из них назывались в честь животных и существ, которых не видывал никто из ныне живущих. Конечно, всякий знает, как выглядит рыба, рак или скорпион, но вот на что могут быть похожи Козерог, Овен, Лев или Телец? Иные утверждали, будто Телец похож на самца кагга, только с двумя, а не с четырьмя рогами, а Овен - на горного козла, но без острых клыков, способных грызть даже дерево. Лев напоминал ночного кота, только куда крупнее. Вероятно, он походил на тех кошек, что водятся в южных джунглях, и кроме того у него была грива, как у морских котов, которые во время отлива выбираются из воды на скалы, чтобы погреться на солнце. Все эти диковинные звери исчезли в Эпоху Зла. Это было в те далекие дни, когда люди силились колдовством уничтожить друг друга. В гордыне своей они посмели напасть даже на луну. Сородичи Гейла о давно прошедших временах, или вообще о чем-то древнем и почти позабытом, говорили: "это случилось, когда Луна была еще белой".

Оказавшись у своей хижины, первым делом Гейл воткнул копье справа от входа, под навесом: чтобы не пострадало от дождя стальное лезвие и деревянное древко. Лишь темной бронзе влага была не страшна... Когда Гейл с Данутом построили себе это жилище, то бросили кости, прежде чем войти сюда в первый раз, и Гейл выиграл это место, наиболее удобное: копье само ложилось в правую руку, когда он выбирался из хижины наружу.

Ливень хлынул в тот самый миг, когда Гейл уже хотел забраться в дом. Он тут же стянул с себя набедренную повязку, вместе с заплечным мешком забросил в хижину и встал прямо под теплым проливным дождем, чтобы бьющие с неба струи смыли налипшую за день грязь. Водяные капли с шипением гасили угли костров, и младшие воины торопились со смехом и радостными воплями собрать уголь в глиняные горшки, чтобы отнести в Хижину Огня. Назавтра поутру они получат горшки обратно, и не будет нужды добывать огонь заново, стирая в кровь пальцы об огненную палочку. Мало кто из людей владел магией огня. Как-то раз Гейл был свидетелем, как добывают огонь охотники, живущие в горах. У них это получалось так быстро, что за это время человек бы даже не успел пройти по лагерю из конца в конец. При этом охотники чуть слышно что-то напевали, но разобрать слова песни Гейл так и не сумел, - а в этих чарах, наверняка, и крылась главная тайна.

Опустившись на четвереньки, Гейл забрался в хижину через низкий лаз. Древесный уголь, что тлел у самого входа в небольшом глиняном горшочке, еще не успел погаснуть - его дым обладал целебными свойствами и отгонял докучливых насекомых. Рядом на стене, на крючке висел мешочек, и оттуда Гейл достал еще пару мелких блестящих кусочков угля, чтобы подбросить их в плошку. Затем он улегся на каггью шкуру, брошенную поверх тюфяка, набитого ароматными травами, и перевернулся на спину, закинув руки за голову и прислушиваясь, как барабанит по крыше дождь. Шессины строили свои жилища куполообразными, покрывая каркас из выгнутых стволов молодых деревьев слоем сшитых друг с другом полосок коры, но проводили в своих хижинах очень мало времени, предпочитая жить на открытом воздухе. В хижинах пастухи лишь прятались от непогоды, спали, да еще занимались любовью.

С холмов, из леса, послышался яростный трубный рев: должно быть, это какой-то крупный зверь жаловался, что дождь испортил ему охоту. Звонкими голосами откликнулись ночные птицы. Но вот наконец веки Гейла сомкнулись, и он погрузился в тревожный сон. Порой ему снилось что-то знакомое, но иногда и совсем чужое. Однако если правы те, кто утверждает, будто в грезах человек способен прозревать будущее, юноша боялся и подумать, чтобы когда-то пережить то, что он видит в своих снах.

Его разбудил свист летучих мышей-рыболовов, которые возвращались с ночной охоты к себе в пещеры.

Не тратя времени на одевание, Гейл выбрался из хижины и направился к большому чану с холодной водой, который стоял за сараем, где хранились обшитые кожей щиты, барабаны, копья, палки и мишени для тренировок, а также горшки с маслом и красками. Побрызгав водой в лицо, юноша затем прополоскал рот. Небо на востоке понемногу светлело и приобретало серовато-жемчужный оттенок.

- Эй, Гейл!

Юноша обернулся - по пятам за ним следовал Гассем. Хотя в общине все братья считались равными, но Гассем был чуть постарше, а потому поставил себя главным над прочими мальчиками. Они с Гейлом были молочными братьями, однако с детства недолюбливали друг друга, хотя и старались не показывать этого: ведь обычаи племени требовали вести себя дружелюбно. С годами, из мальчика Гассем превратился в статного, сильного мужчину. Ему нравилось увешивать себя украшениями из меди и бронзы и раскрашивать лицо в боевые цвета. Кроме того, у Гассема был превосходный меч, кроме него, такое оружие было лишь еще у двоих воинов.

- Нынче утром останешься при женщинах водоносом, - заявил Гассем. - К стаду вернешься вечером. - Внешне он говорил вежливо, но даже не пытался скрыть неприязнь.

- Но почему опять я? - умело изобразил недовольство Гейл. На самом же деле, его сердце пело от радости: пять дней назад он помогал женщинам у реки и теперь надеялся, что снова встретит Лерису. - Воинам надлежит сражаться и охранять скот, а вовсе не таскать воду!

- Это только настоящим воинам так положено, - отрезал Гассем. В набегах он участвовал не чаще, чем прочие младшие воины, но при этом он почему-то мнил себя сведущим в воинском искусстве. Старшие воины, вынужденные присматривать за мальчишками, никогда сами не выполняли грязную работу, а лишь следили, чтоб она была сделана.

- На восходе солнца вместе с остальными отыщешь Кампу у Духова Шеста.

Гейл подошел к хижине, где жили Люо и Ребья. Мальчики еще только проснулись, и теперь стояли, зевая, потягиваясь и почесываясь. Люо первым заметил Гейла.

- Можешь зря не тратить слов, мы уже все знаем. Нынче утром мы носим воду. Гассем, величайший из воителей, уже успел осчастливить нас этой вестью.

- А ты, стало быть, пришел попросить, чтобы я хоть не много украсил тебя, дабы женщины не пришли в ужас от одного твоего вида, - вмешался Ребья. - По правде сказать, ты на редкость уродлив, но я все же попробую хоть что-то подправить. - Пригнувшись, он сунулся обратно в хижину и вскоре выбрался обратно, держа в руках плоскую деревянную коробку, где хранились плошки с красками и пара небольших гребешков. Ребья принялся колдовать над лицом Гейла: искусно подвел глаза черным, нанес несколько синих линий на щеки, кончиком пальца поставил вдоль скул ряд красных точек и завершил работу вертикальной желтой полосой на подбородке. Затем, отступив на шаг, он полюбовался на плоды своих усилий. - Ну, вот. Может, теперь они испугаются не так сильно.

- Спасибо, Ребья, что бы я без тебя делал?! Пожалуй, за это я не стану рассказывать женщинам, чем ты намедни занимался с каггой-двухлеткой!

Вернувшись в хижину, Гейл надел набедренную повязку и меховые украшения, затем повязал на лоб ленту, мечтая о том дне, когда волосы наконец снова отрастут, и он сможет заплести их в косички. После этого юноша снял с копья чехол, спрятал его в сумку и пошел к сараю, где уже собрались младшие воины. Они оглушительно хохотали и брызгались водой.

У сарая, рядом со стойкой для копий и грудой метательных палок, стоял горшок с маслом, выжатым из кулачного ореха. Ореховыми деревьями порос весь берег, их плоды очень напоминали человеческий кулак. В пищу они не годились, но из них выжимали пахучее масло, которым смазывали металл от ржавчины и наносили на кору, чтоб не пропускала влагу. Гейл смазал копье, потом натер руки, плечи и грудь, чтобы кожа стала золотистой, а затем легкой походкой направился к шесту. Шест этот, толщиной с бедро взрослого мужчины, был сделан из бронзового дерева, с вырезанными символами Духа, и считался защитным тотемом стойбища. Его венчал череп ночного кота. Когда племя перебиралось на другое пастбище и приходилось вновь разбивать лагерь, шест непременно брали с собой и нести его было отнюдь не легкой задачей. Это дерево называли бронзовым отнюдь не за цвет - на самом деле, оно было почти черным, - а за то что тяжестью и прочностью оно почти не уступало металлу.

Солнце еще не успело подняться над горизонтом даже на два пальца, а водоноши уже были все в сборе. Здесь было девять младших воинов, и старший над ними - добродушный лентяй Кампо. Мужчины племени шессинов отличались красотой, но Кампо выделялся даже среди них. На шее он носил целые связки ярких бус, а также ожерелье из кованого серебра, которое выменял у чужеземцев, - предмет его особой гордости. Увидев, что все наконец собрались, Кампо махнул копьем, и группа рысцой двинулась вперед. Это была их обычная манера передвигаться, если требовалось пройти более десятка шагов; бежать так шессины могли часами, даже обремененные поклажей и оружием.

В двух лигах от лагеря, в излучине мелководной речушки Бинды, стояла деревня, состоявшая из разбросанных в беспорядке полусотни хижин и нескольких вытянутых в длину домов собраний. Чуть дальше находились загоны для скота. Деревню окружал высокой вал, с вершиной, обсаженной колючим кустарником. Такая ограда защищала людей и скот от ночных хищников. Что же касается людей, то с ними шессины всегда выходили сражаться в открытом поле, считая для себя позором укрываться за стенами.

Заходить в деревню юноши не стали, а вместо того свернули к запруде, у самого берега реки. Ее дно было выложено широкими плоскими камнями, чтобы грязь и ил не мутили воду.

Одновременно с юношами, из деревни вышли несколько женщин и тоже направились к запруде. Вскоре они встретились.

Одевались шессинки, особенно замужние, весьма целомудренно: их пестрые наряды тщательно прикрывали тело от локтей до коленей. Незамужним были позволены небольшие вольности: они оборачивали себя длинными полосами ткани, завязывая концы через плечо. Самые смелые умудрялись сделать это так, что сбоку, от плеча до бедра, оставался разрез. Носить такое одеяние считалось большим искусством: приходилось внимательно следить, чтобы разрез распахивался лишь настолько, чтобы возбудить интерес мужчин, но не позволить им увидеть слишком многое.

Женщин к реке проводили старшие воины, и тут же вернулись в деревню. Мальчишки не сомневались, что старики с завистью вспоминают те времена, когда сами были молодыми и не знали иных забот, кроме борцовских схваток и пастушеского труда. Юным воинам трудно было вообразить, что когда-нибудь им самим захочется обзавестись женой, детьми, имуществом и занять достойное положение в племени.

Со смехом и шутками женщины зашли в воду и принялись наполнять узкогорлые высокие кувшины. Мужчины перехватывали их на берегу и ставили на землю, усиленно делая вид, будто не прилагают к этому ни малейших усилий, и громоздкие тяжелые кувшины для них легче перышка, - женщин эти уловки весьма забавляли.

Гейл благоговел перед женщинами - они казались ему на столько же прекрасными, насколько мужественными он считал старших воинов. Юноша не подозревал, что чужеземцы полагали шессинов самым красивым из всех известных им народов, но его бы ничуть не удивило подобное мнение. В отличие от мужчин, женщины тщательно берегли лицо и руки от солнца, закрывались от палящих лучей платками и накидками, а также пользовались отварами из трав, отчего кожа их делалась золотистой. Фигуры шессинок были стройными и грациозными, глаза - ярко-синими, а волосы поражали многообразием оттенков: от темной меди до серебристого.

Чуть ниже по реке ребятишки загоняли в воду небольшое стадо квилов, спокойных упитанных животных, величиной с каггу. Квилам требовался особый уход: их следовало каждый день не меньше часа купать в проточной воде. Животные эти не отличались сообразительностью, а потому для любого хищника могли стать легкой добычей, и охранять их приходилось пуще глаза. Два раза в год, в брачный период, квилы обрастали невероятно длинной красивой, почти невесомой шерстью, которую затем остригали и продавали мохнолицым людям с материка, и те пряли ее в своих мастерских.

С громкими криками обнаженные ребятишки резвились в воде, скребли спины квилам, а заодно мылись и сами, - под бдительным надзором воинов из общины Травяного Кота.

Подумав о мохнолицых людях, Гейл невольно провел пальцами по щекам, стараясь не размазать тщательно наложенные краски, - по счастью, кожа была гладкой. Растительность на лицах островитян была не столь обильной, как у обитателей материка, но когда приходила пора возмужания, у отроков на подбородке и верхней губе появлялись редкие тонкие волоски. Их нужно было старательно выдергивать, и после того как подобную процедуру повторяли в течение пары лет, волосы на лице вообще переставали расти.

Сейчас Гейла особенно заботила его внешность, потому что рядом была Лериса. Девушка отличалась красотой, непохожей на прочих скуластых, широколобых шессинок. У нее были тонкие черты лица и очень светлые волосы, Которые контрастировали с темными, почти черными бровями. Когда она была маленькой, девочка считалась некрасивой и ей пришлось выслушать немало насмешек, пусть и не слишком обидных, - Как-никак ее отец был старейшиной племени, а мать - главной повитухой. Но теперь Лериса повзрослела и превратилась в настоящую красавицу.

Сколько Гейл себя помнил, они всегда дружили с Лерисой, детьми вместе играли, купали квилов и занимались всем, чем положено заниматься детям шессинов. Они были очень близки в ту пору: Лерису прочие дети не принимали в свой круг из-за необычной внешности, а Гейла по причине сиротства. Мать мальчика умерла родами, а отца через пару месяцев убили в схватке с воинами враждебного племени. Гейла взяли на воспитание сестра отца и ее муж, но они сделали это лишь по обязанности. В племени приемные родители мальчика занимали высокое положение, но в отличие от их родного сына Гассема, который был на семь лет старше, никакие привилегии на приемыша не распространялись. Наоборот, Гейл был почти изгоем, несмотря на то что шессины всегда отличались сплоченностью и взаимовыручкой.

Впрочем, это время отверженности давно миновало. Юноша прошел обряд посвящения и был принят в общину младших воинов. Теперь у него появилась надежда на то, что рано или поздно он станет достойным избранником для Лерисы. В племени она считалась одной из первых красавиц, и добрая половина молодых воинов слагали песни и стихи, прославлявшие ее изящество и красоту и прочившие ей в будущем место жены вождя всех шессинов.

Сегодня Лериса была в клетчатой красно-белой накидке, на запястьях звенели браслеты из бронзы и серебра, а в ушах сверкали золотые кольца. Эти драгоценности - ее приданое - стоили дороже небольшого стада кагг. Незаметно оттесняя приятелей, Гейл норовил сам принимать кувшины с водой из рук девушки. Заметив это, Лериса одарила юношу белозубой улыбкой, и его сердце тут же забилось еще сильнее.

Когда все кувшины были наконец наполнены, воины взяли их за большие ручки-петли, водрузив себе на голову, зашагали к деревне. Женщины, как обычно, не упустили случая позлословить насчет молодых людей.

- Люо вечно расплескивает воду, - захихикала одна.

- Видно, у него голова кривая.

- Он так часто ударялся об землю, когда мы боролись, - подтвердил Пенда, что мог пострадать... и не только головой!

- А мне лично нравится глядеть на задницу Кампо, когда он несет кувшин, - заметила Биналла, предпочитавшая юношей постарше. - Он ею так соблазнительно покачивает!

Молодые люди, смеясь, тут же принялись поздравлять Кампо с тем, что его зад вызывает такой восторг у женщин.

- Радуйтесь, пока они молоды, - заявила Тината. Она была уже в возрасте, с лицом, изборожденным морщинами, но пока не ушла на покой, как положено матери семейства. - Как только они станут старшими воинами, от них уже никакого проку не добьешься. Только и будут знать, что пересчитывать свой скот, напиваться допьяна, да соблазнять чужих жен. - Ее слова вызвали одобрительное хихиканье замужних женщин.

Лериса тем временем оказалась рядом с Гейлом, и он судорожно думал, какую бы отпустить шутку, чтобы привлечь внимание девушки. Он никогда себе не простит, если так и не скажет ничего подходящего. От девушки сладко пахло маслом кулачного ореха, к этому аромату примешивался запах цветочных лепестков.

- Как красиво у тебя сегодня раскрашено лицо, Гейл, - вдруг заметила Лериса со вздохом. - Жаль, что женщинам утром не позволяют наносить на лицо краску.

Таким удачным поводом нельзя было не воспользоваться.

- Тебе, Лериса, краска не нужна ни утром, ни вечером! - воскликнул Гейл. - Твоя красота и так совершенна!

Девушка заулыбалась и на ее щеках появились прелестные ямочки.

- Какой же ты льстец! Впрочем, меня об этом предупреждали. - Она сделала вид, будто ищет кого-то среди младших воинов. - А почему же с вами нет Гассема?

Гейл вспыхнул от гнева и обиды, хотя прекрасно пони мал, что Лериса спросила о Гассеме нарочно, чтоб подразнить его.

- Он остался в лагере. Мнит себя великим воином, который не опустится до того, чтобы таскать воду. А ты что же, теперь как Биналла, предпочитаешь тех, кто постарше?

Девушка засияла от удовольствия: ей явно удалось уязвить юношу.

- Тебя это удивляет? Гассем хорош собой, к тому же он вождь Ночных Котов, а со временем станет одним из главных среди старших воинов.

- У нас нет вождей! - возразил Гейл. - Он просто старше нас, вот и все. Ему не повезло: он был слишком молод во время последнего посвящения в старшие воины.

Лериса натянуто засмеялась и отошла к подругам. Гейл не сомневался, что сейчас она рассказывает им, как ловко поставила глупого юнца на место.

Если бы мужчинам можно было бороться с женщинами, - заметил Ребья, то ты, брат, сейчас валялся бы на земле.

- Кто поймет, что у женщин на уме? - вздохнул Люо. - По всему видать, наш могучий Гассем, славнейший из воинов, вышел победителем в состязании, на котором даже не присутствовал.

Гейл промолчал. Они подошли к воротам, где стоял деревянный Шест Духа. Каждый год этот древний, покрытый замысловатой резьбой столб украшали хвостами жертвенных кагг. На скамье перед шестом сидел Говорящий с Духами шаман Тейто Мол, и приветственно кивал проходящим мимо. Морщинистое лицо старика прикрывала от солнца соломенная шляпа.

Сейчас Тейто Мола не сводил взгляда с Гейла. Судьба жестоко обошлась с юношей, сделав его сиротой, - ведь во всем племени никто, кроме Гейла, не был достоин стать новым Говорящим с Духами. Однажды, на ежегодном совете Говорящих с Духами Тейто Мол попросил сделать для Гейла исключение и позволить ему взять мальчика в ученики. Однако после длительных споров и обсуждений решили, что древнее правило нарушить нельзя. Кто знает, что может случиться, если искусством Говорящих с Духами овладеет сирота?

Тейто Мол досадовал, что ему никак не удается найти себе подходящего ученика: нынешний мальчик, которого старику все-таки пришлось взять к себе, большими способностями не обладал. Сам Тейто Мол не сомневался, что духам нужен именно Гейл - возможно, именно поэтому юношу преследовал злой рок: гибель родителей, равнодушие опекунов, издевательства молочного брата Гассема... Гейла никак нельзя было назвать счастливчиком!

О Гассеме Тейто Мол вспоминать не любил. Он чувствовал, что этот юноша способен на недобрые поступки, хотя до сих пор это проявлялось лишь в том, как он третировал младших. Обряд посвящения в воины устраивался далеко не каждый год, и потому всегда находилось несколько юношей, которые не могли его пройти из-за того, что были моложе определенного возраста - порой таким неудачникам приходилось ждать чуть ли не до двадцати лет, чтобы сделаться хотя бы младшим воином. Большинство из них принимали свою судьбу стоически - как, например, Кампо, который все еще считался мальчиком, хотя многие его ровесники уже собирались жениться. Однако это было лишь данью традиции, так или иначе, ни один мужчина не занимал высокого положения в племени, пока не достигал истинной зрелости. К тому же, когда эти юноши наконец проходили посвящение, за долгое ожидание наградой им было множество привилегий: они считались вождями у младших воинов, по ночам они не стояли на страже, а днем могли вволю совершенствоваться в боевом искусстве или осматривать стада. Позже, став наконец старшими воинами, они считались самыми опытными мужчинами, были предводителями в набегах и битвах и самыми завидными мужьями.

Однако некоторым столь долгое ожидание шло не на пользу, и Гассем, несомненно, был из их числа. Много лет, бритоголовым мальчишкой, он тщетно мечтал заплести волосы в косички воина; носил посох квильего пастуха, тоскуя от невозможности носить копье; сгорал от зависти, слушая как юноши, старше его всего на пару месяцев, с гордостью рассказывают о битвах, бахвалятся окровавленными копьями и стадами кагг, угнанными у врагов.

Несомненно, Тейто Мол чувствовал, что в Гассеме таится зло. Старик размышлял об этом, почесывая колено и поглядывая на небольшую ямку в земле в нескольких шагах от себя. Вот из норки показалась мохнатая головка рогача-землеройки. Вертя ею по сторонам, зверек внимательно оглядел окрестность. Гладкая безухая головка с любопытными глазками-бусинками украшена коротким раздвоенным рогом. Вслед за головой появились могучие когти, которыми рогач, не переставая, рыл землю. Наконец он весь вылез на поверхность, в сопровождении своего семейства. Зверьки тотчас принялись раскапывать почву в поисках орехов и семян.

- Ну, рогачи-землеройки может, хоть вы мне что-нибудь поведаете? обратился к ним Тейто Мол. - Почему же я ощущаю зло? Сдается мне, вы могли бы поговорить об этом с подземными духами.

Рогачи-землеройки ничего не ответили старику, - впрочем, он и не ждал ответа. Люди вообще не представляли для этих зверьков интереса: огромные, неуклюжие создания, от которых не было особой опасности, в отличие от хищных птиц и дневных летучих мышей, а также змей, ящериц и прочих плотоядных тварей.

Тейто Мол лениво погремел ожерельем из костей, болтающимся на иссохшей шее. Он был очень стар, волосы его стали совершенно седыми, а глаза утратили прежнюю зоркость, но он не испытывал особого сожаления от мысли, что вскоре придется покинуть этот мир. Напротив, он радовался при мысли, что он не доживет до того дня, когда ощущаемое им Зло наконец вырвется на свободу.

После того, как мужчины поставили кувшины под навес посреди деревни, к ним подошла женщина средних лет и хлопнула в ладоши, требуя внимания. Это была Амарра, главная повитуха деревни, мать Лерисы.

- Едва лишь солнце перевалит за полдень, - объявила она, - мы, женщины, удалимся в женские дома для трехдневного очищения перед Празднеством Телят. Молодым мужчинам следует держаться от нас подальше, пока не закончится ритуал. Старшие воины и старейшины в эти дни могут есть то, что сумеют сами приготовить, или же голодать - как пожелают. - Затем, по традиции, она добавила: - Всякого, кто нарушит эти запреты, ждет кара, слишком ужасная, чтобы говорить о ней вслух. Теперь ступайте. Вы должны подготовиться: вас ждет много бессонных ночей. Отел начнется еще до середины нынешней луны.

Это будут тяжелые деньки, - заметил Ребья, когда юноши направились к воротам.

Время, проведенное в уединении, позволяло женщинам ритуально очиститься, чтобы затем присутствовать при отеле самок каггов, тогда как мужчинам это было запрещено. В течение двадцати дней и ночей или даже дольше женщинам надлежало находиться в стаде, а мужчинам стоять на страже, поскольку при отеле звуки и запахи привлекали хищников со всей округи.

- Зато будет возможность отличиться, - возразил Люо. - Можно, не нарушая табу, прямо на глазах у всего племени убить большую кошку или даже длинношея, а потом до конца жизни красоваться в его шкуре.

Гейл похлопал приятеля по плечу:

- Скажи на милость, и часто ли такое случается? Вот в прошлом году община Клыков убила огромного кота, что выбрался из джунглей во время отела. Тогда многие бросили копья - и что же? Каждому досталось лишь по меховому браслету на запястье!

- Гейл как всегда говорит о мрачном, - взвыл Ребья, призывая в свидетели небо. - Не может дать человеку помечтать, не полив огни славы своей мочой.

- Перед тобой такие огни пока не горят, - возразил Гейл.

- Разве что угли тлеют...

У самых ворот юношу окликнул Тейто Мол:

- Задержись ненадолго, Гейл, побудь со мной.

Юноша подошел к старику, а его друзья поспешили к лагерю. Бежавший впереди Кампо затянул боевую песню, и ее тут же слаженно подхватили остальные. Гейл уселся на корточки рядом с Говорящим с Духами, обеими руками держа перед собой копье и почтительно ожидая, чтобы старик заговорил первым.

- Тебе ведь нравится жизнь воина, Гейл?

- Конечно. Кому она может не понравиться? - удивился юноша.

- Раз уж тебе не суждено стать Говорящим с Духами, хорошо, что ты находишь терпимой жизнь, которая тебе предстоит. Похоже, ты неплохо ладишь с братьями по общине?

- Да, почти со всеми, - помедлив, отозвался Гейл.

- Но только не с Гассемом.

- Едва ли это кого-нибудь может удивить. Он никогда не предлагал мне дружбу, а теперь его неприязнь сдерживают только обычаи. - Гейлу явно не хотелось говорить об этом. Разговор о Гассеме возвращал его к реальности, которую он предпочел бы не замечать.

- Гассем, как и ты, стал воином совсем недавно. Скоро он почувствует себя более уверенно, и вот тогда тебе придется как следует за ним приглядывать. Считается, что все младшие воины равны между собой, но это не так. Гассем может причинить тебе немало вреда, и при удобном случае он это сделает.

- Я сумею за себя постоять, - уверенно воскликнул Гейл.

- Не думаю, что бой будет честный, - вздохнул Тейто Мол. - Он не станет нападать в открытую. У Гассема было больше времени, чтобы изучить людские нравы. Он сможет настроить против тебя других - да так, что они и сами того не заметят. Он может навредить тебе здесь, в деревне, пока ты будешь оставаться в лагере.

Гейл недоверчиво покосился на старика.

- Но зачем? - спросил он очень серьезно. Да, мы ни когда не любили друг друга, но ведь я ни разу не угрожал ему. Если он сможет пережить годы воина, то станет уважаемым старейшиной, у него будет много жен и большое стадо. Мне же вполне достаточно одной жены и пары кагг. Какой смысл ему унижать меня?

- Он видит в тебе нечто особенное - я тоже это вижу, но в отличие от меня, Гассему это не по душе. В тебе есть то, чего недостает прочим юношам. Ты серьезен и уравновешен как старший воин, хоть ты и моложе большинства собратьев. Сейчас тебя пока еще поддразнивают, но скоро начнут уважать и будут обращаться к тебе за советом, предлагать стать военным Вождем. Гассем не сможет с этим смириться.

Гейл поднял глаза к небу: там ветер гнал облака. Невдалеке паслось стадо многорогов, с виду безмятежных, но на самом деле беспокойных и настороженных животных. Стоит показаться хищнику, как стройные ноги тотчас унесут, их прочь.

- Я не могу сразиться с ним: правила общины запрещают. Когда мы станем старшими воинами, я смогу вы звать Гассема на поединок, но до этого еще далеко.

- Ты прав. А пока не спуская с него глаз. Будь бдителен и не стесняйся обращаться ко мне за советом.

- Благодарю тебя, Говорящий с Духами.

- Это мой долг. И один совет я готов дать тебе прямо сейчас, хотя, не думаю, что он придется тебе по душе. Молодые люди часто заигрывают с женщинами и ухаживают за ними - это совершенно естественно. Они должны узнать характер и привычки друг друга, и к тому же ухаживание доставляет и тем, и другим большое удовольствие. Но я не советую тебе отдавать свое сердце единственной женщине. Особенно сверстнице, такой, как Лериса.

Гейл почувствовал, как неудержимо краснеет.

- Но ведь мы с ней знаем друг друга с детства! Она единственная в деревне не напоминала мне то и дело, что я сирота. Как будто я в этом виноват!

- Лериса была одиноким ребенком, но теперь она стала женщиной, прекрасной и желанной. Дай-ка я подсчитаю... - Старик задумчиво поскреб подбородок. В следующее полнолуние тебе ведь исполнится шестнадцать?

- Да.

- И ей примерно столько же. Для женщины это уже брачный возраст. А ты не сможешь жениться до следующего посвящения, и произойдет это не раньше, чем через семь лет. А возможно, что и через десять, если не наберется нужного числа мальчиков, готовых принять посвящение. Неужто ты дума ешь, она будет ждать тебя так долго?

- Нет, - отозвался Гейл. Он совсем пал духом и чувствовал себя очень несчастным. Вообще-то подобные мысли приходили ему в голову, но он старался гнать их от себя.

- Гейл, сейчас я скажу тебе одну вещь, которую должен понимать каждый мужчина, хотя немногие задумывается об этом в дни юности. Почему у нас такие обычаи? Почему мы отделяем молодых мужчин от племени, отправляем их жить в лагеря и не позволяем возвращаться в деревню, обзаводиться имуществом и жениться до достижения зрелого возраста?

- Хм-м... - задумчиво протянул юноша. - Но ведь кто-то должен охранять кагг, защищать деревню от нападения и участвовать в набегах...

- Другие племена тоже занимаются этим, но прекрасно обходятся без воинских общин. Через год или два Лериса выйдет замуж за старшего воина или даже старейшину - только потому, что больше ей будет выйти не за кого. Молодых женщин всегда берут в жены зрелые мужчины. У старших больше кагг и другого скота, они могут поднести богатые свадебные дары. Скажи, Гейл, что происходит, когда вы пригоняете из набега стадо кагг?

- В деревне устраивают пир, - ответил юноша, уже начиная понимать, чего добивается от него старик. Обычаи существовали исстари, им следовали, не раздумывая, и Гейлу прежде даже в голову не приходило размышлять о справедливости испокон веков установленного порядка.

- Совершенно верно. Нескольких животных вы убиваете, устраиваете пир для всей деревни, а кровь проливаете на землю, в благодарность духам. Потом несколько голов скота получают ваши отцы, а остальных кагг делят между собой старейшины. Ты понимаешь? Старших воинов всегда много меньше, чем младших, а до возраста старейшин доживают лишь единицы. Большая часть наших обычаев рассчитаны на то, чтобы держать вас, юных сорвиголов, подальше от деревни. Потому что почти все добытое вами; и самые желанные женщины достаются не вам, а старшим - тем, в чьих руках власть и закон.

- Прежде я никогда не задумывался над этим, - признал Гейл. - Я всегда полагал, что мы выполняем свои обязанности, потому что... ну, потому что должны их выполнять. Потому что так заведено у шессинов.

Достав из кожаного мешочка гадальные кости, Тейто Мол бросил их себе под ноги, внимательно посмотрел, как они легли, подобрал кости и кинул вновь. Удовлетворенный увиденным, старик собрал их и вновь убрал в мешочек.

Наши обычаи не так уж плохи, - продолжил он. - Люди должны придерживаться устоев и запретов, иначе жизнь превратится в хаос. Однако вряд ли наши обычаи подойдут землепашцам, охотникам или рыбакам, и уж тем более никто не знает, как живут люди за морем. Наши традиции делают нас независимыми и даже богатыми. Да и в том, что мальчишек в самом буйном возрасте выгоняют из деревни, тоже нет ничего плохого.

Гейл внимательно слушал Говорящего с Духами. За рекой пастухи, дождавшись, чтобы закончили пастись многороги, погнали их на запад. Зоркие глаза юноши могли разглядеть даже охотящихся птиц-убийц на вершине горы. Крылья этих созданий напоминали короткие обрубки, зато огромные когтистые лапы давали им возможность бегать по земле почти так же быстро, как многорогам, а длинные кривые клювы разрывали мясо не хуже, чем клыки лесного кота.

- Запомни хорошенько, - продолжил Тейто Мол. - Люди в этой жизни добиваются не только воинской славы или уважения товарищей. Они хотят получить богатства, женщин, положение в племени, и, конечно, власть. Ради этого они могут замышлять недоброе и вступать в тайные сговоры. Чем старше становится юноша - посмотри на Гассема, - тем больше он начинает ценить все это. Помни, Гейл, Гассем только и ждет, когда наконец станет старшим воином. Он хитер и найдет способ настроить против тебя старейшин. Будь осторожен и никогда не забывай, что даже самый доблестный воин со спины уязвим, как и любой человек.

- Об этом тебе поведали духи? - спросил Гейл.

- Нет, мой мальчик, Духи - это создания природы. Они могут влиять на плодовитость кагг и даровать удачу на охоте, вызвать дождь и предотвратить бурю, или даже уберечь от пожара. Но они редко вмешиваются в дела людей. Я очень стар и многое повидал на своем веку, поэтому мне понятны помыслы людей, даже когда они сами еще ни о чем не догадываются. К тому же мне, Говорящему с Духами, многое видно со стороны. Я не могу участвовать в сражениях и не имею права владеть каким-либо имуществом, кроме принадлежностей своего ремесла. Моя жена умерла много лет назад, а Говорящий с Духами может жениться только один раз, ему запрещено брать вторую жену или присоединяться к чьему-либо брачному союзу. Я никогда не смогу стать вождем или занять место в совете племени, Я знаю: все это для меня недостижимо, и даже не мечтаю об этом. Вот почему я способен беспристрастно наблюдать за своими собратьями.

Похоже, теперь, старик сказал ему все, что хотел. Гейл поднялся на ноги.

- Благодарю тебя за добрые советы, - почтительно произнес юноша. Теперь мне будет о чем подумать.

Тейто Мол усмехнулся.

- Сегодня выдался славный денек, Гейл. Пусть то, что я сказал, не слишком печалит тебя. В твоем возрасте надо наслаждаться жизнью. Однако не забывай, что на свете существуют опасности посерьезнее, чем дикие звери и недруги, нападающие на племя.

- Я запомню это, - сказал Гейл, а затем развернулся и побежал в деревню.

Тейто Мол проводил взглядом удаляющегося юношу. Он знал, что сделал все возможное, чтобы предупредить Гейла, однако на сердце у старика все равно было тревожно. Он слегка покривил душой, когда сказал, что духи не вмешиваются в дела людей, - хотя в большинстве случаев так оно и было. Однако Тейто Мол не сомневался, что самим Гейлом духи весьма сильно интересуются. Но юноше он об этом сказать не мог. Старик и сам не все до конца понимал. Он вновь вынул кости, кинул их на землю и принялся гадать, что же судьба готовит Гейлу.

А Гейл тем временем вприпрыжку бежал по мягкой траве. Вокруг царили мир и покой, ярко светило солнце, однако слова Говорящего с Духами вселили тревогу в сердце юноши. Жизнь стала казаться ему далеко не такой безоблачной, как прежде. Впрочем денек нынче и впрямь выдался на славу, и даже удалось поболтать с Лерисой. Хотя о самом разговоре вспоминать не хотелось...

Внезапно юноша заметил какое-то шевеление в траве и замер, взяв копье наизготовку. Там мог затаиться кто угодно - даже травяной кот. Этот некрупный хищник способен с легкостью расправиться с жертвой, если застигнет ее врасплох. Травяные коты обладали поразительной способностью оставаться незамеченными до самого последнего Момента, когда прыжком набрасывались на добычу. А все благодаря цвету шерсти, желтовато-бурой во время засухи, и слегка зеленоватой в сезон дождей...

Но сейчас Гейл вздохнул с облегчением, завидев большое неуклюжее животное. Это была туна - дикий родич квила. Морду ее украшали два кривых бивня длиной в локоть. С тунами следовало всегда держаться настороже, поскольку они не отличались мирным нравом и могли взъяриться от любого пустяка. Тува подняла на Гейла маленькие, глубоко посаженные глазки, затем потрясла головой и с громким фырканьем исчезла в траве. Должно быть, где-то неподалеку притаились ее детеныши.

А Гейл спокойно двинулся дальше.

Глава вторая

И вот наконец наступил долгожданный День Телят. Женщинам предстоял длительный очистительный ритуал, и потому всех мужчин племени изгнали из деревни. Под недовольным ворчанием скрывая праздничное настроение, те разбрелись по пастушеским лагерям, волоча за собой фляги с хмельным хойлем и мешки со снедью. Оглушительно забили барабаны, возвещая начало обряда очищения у женщин.

Тем временем юноши в своих лагерях отдыхали от тяжелой работы: сражались между собой, соревновались в метании копий, танцевали, - пока старшие воины и старейшины сетовали на то, какой невыносимой и скучной может быть жизнь под пятой у жены. Фляги с хойлем быстро пустели. Хоть младшим воинам пить спиртное и не дозволялось, этот обычай не имел силы запрета, на его нарушение смотрели сквозь пальцы, но лишь до тех пор, пока кто-нибудь из юношей не напивался до полного неприличия. Чтобы приготовить хойль, мякоть плодов смешивали с медом и водой и несколько месяцев держали в больших кувшинах, чтобы напиток забродил. Потом его процеживали и около года, а иногда и дольше, хранили в особых флягах. Следили за хойлем особо обученные женщины, которые знали все необходимые заклинания и ритуальные песни, без которых хорошего напитка не получится. Духи так же были большими охотниками до свежего хойля, но стоило им забраться в кувшин, чтобы его попробовать как напиток тотчас скисал.

Большинству старших воинов была свойственна надменностью и самоуверенность, что, в общем-то, и не удивительно для людей, сумевших пережить полные опасности годы юности. Теперь они уже не участвовали в набегах за каггами, но оставались главной ударной силой в сражениях с враждебными племенами. Отряд младших воинов, выстроенный клином, именовался копьем, а группа старших воинов преграждавшая неприятелю путь к деревне, носила название щит. В больших битвах, когда сражались сразу несколько деревень - такое случалось один раз в десять-двадцать лет, не чаще, старшие воины стояли в центре защитной линии, тогда как младшие держались на изогнутых полумесяцем флангах, окружали врага и уничтожали его, прижимая к несокрушимому центру обороны.

Свои длинные волосы старшие воины заплетали в косу на затылке или же в две косицы за ушами. Они носили набедренные повязки или яркие короткие холщовые накидки. Самые тщеславные, красной краской обводили шрамы на лице и на теле.

Что касается старейшин, то они вечно кутались в длинные широкие плащи и опирались на тяжелые посохи, которые при случае могли также служить им оружием. Они коротко стригли седые волосы и презирали украшения. Все они были богаты, имели множество жен, детей и обширные стада. Старейшины селились в небольших семейных хуторах за пределами деревни - там они ставили отдельные хижины для каждой жены и загоны для скота. Чем больше было хижин, тем богаче считался старейшина. Дети помогали родителям пасти скот. Хотя для присмотра за стадами держали пленников-рабов, но этот обычай появился недавно и до сих пор вызывал споры среди старейшин и Говорящих с Духами. Вообще, старейшиной становился, в лучшем случае, один мужчина из десяти: остальных гибли в набегах, от когтей хищников и от болезней. Участь женщин была немногим лучше, и мало кто доживал до старости, умирая при родах или попадая в плен к другим племенам.

Под надзором удобно расположившихся в тени стариков, юнцы упражнялись в воинском искусстве. Одни боролись друг с дружкой, поднимая облака пыли, другие тренировались в метании палок из бронзового дерева. В бою каждый воин в руке, защищенной щитом держал пять-шесть таких палок длиной в локоть и мог бросать их с невероятной точностью и силой. Во время тренировки молодые люди по очереди метали палки друг в друга, причем тот, в кого бросали, должен был либо увернуться, либо отбить удар щитом, - и стук при ударе метательной палки о крепкий щит из сыромятной кожи доносился за сотню шагов. Самым ловким удавалось перехватить жердь прямо в полете и швырнуть обратно, однако это было весьма опасно, так как брошенная с большой скоростью и силой палка могла запросто пробить руку. Что касается острых копий, то их метали в мишени, представлявшие собой сплетенные из прутьев и набитые травой цилиндры в человеческий рост высотой.

Сейчас Гейл и еще несколько юношей метали копья, а рядом старшие воины со знанием дела обсуждали каждый бросок. В руках у молодых людей были копья длиной в пять локтей и весом раза в три меньше, чем у боевого оружия.

Эти копья из крепкого дерева с литыми бронзовыми наконечниками доставлялись с материка и были весьма долговечными.

Юноша по имени Соун взял в руку копье, взвесил на ладони и направился к линии в пятидесяти локтях от мишени. Оружие устремилось к цели. Бросок был неплохой, но Соун забыл в нужный момент затаить дыхание, и наконечник только зацепил мишень, а затем соскользнул и воткнулся в землю. Подвыпившие старшие воины встретили оплошность юнца насмешками и гневными возгласами.

- Если бы мы так плохо владели оружием, то не видать бы нам победы над асаса! - закричал один из них. Многочисленные шрамы свидетельствовали о том, что этому воину пришлось участвовать не в одном сражении. Асаса, обитавшие на юге, также пасли скот и, подобно всем островитянам, говорили на языке, похожем на язык шессинов, но обычаи у них были совсем другие. Молодой воин отошел в сторону, побагровев от стыда. Но юношам было никуда не деться от насмешек, ведь они еще не успели показать себя в бою, или погибнуть.

- Ничего, зато Гейл нам сейчас покажет, как метать копье!

Гейл вскинул голову - даже не оборачиваясь, он узнал голос Гассема. Тот держался рядом со старшими, будто был одним из них. Теперь, когда Тойта Мол поведал Гейлу, чего можно ожидать от Гассема, тот был готов к любой подлости со стороны названного брата.

- Покажи нам настоящий бросок, Гейл, - продолжал подначивать его Гассем, - а то наши доблестные мужчины подумают, будто воины общины Ночного Кота не смогут постоять за себя в бою. - Он с едкой ухмылкой повернулся к старшим. - Вот увидите - Гейл может попасть не только в ближайшую, но и в самую дальнюю мишень.

- Ну, вперед, Гейл! - икая от выпитого хойля, крикнул воин с длинными, падающими на грудь косами.

Ни слова не сказав в ответ, молодой воин подошел к стойке с копьями. Гассем все рассчитал верно. Он не стал вызывать Гейла на рукопашный бой или на поединок на мечах, потому что знал, что его соперник превосходно владеет этим оружием. А вот в метании копья Гейл был пока еще не слишком силен, поскольку еще не достиг зрелости и продолжал расти, а стало быть, соотношение между длиной его рук и расстоянием между глазом и ладонями постоянно менялось, мешая точности броска. Гейл принялся тщательно выбирать метательное копье, чтобы древко его было идеально прямым, а наконечник сидел достаточно плотно. Наконец он нашел оружие, показавшееся ему вполне подходящим, и шагнул к линии. На сей раз притихли даже старшие, чувствуя, что юноше брошен серьезный вызов.

Мишень находилась в пятидесяти шагах от линии броска - пустяковое расстояние для стрелы, но далековато для точного броска копьем. Другие племена соревновались в метании копий просто на дальность, однако шессины считали, что оружие, не способное поразить цель, это просто детская игрушка, и упражнялись метая копья лишь на такое расстояние на котором можно нанести противнику смертельный удар.

Нагнувшись, Гейл взял горсть земли и, подбросив в воздух, по падению комочков постарался определить скорость и направление ветра. Заметив, как ложится трава возле мишени, он понял, что ветер там меняется. Наконец, повернувшись, юноша не спеша зашагал от линии метания и, отойди шагов на двадцать, вскинул копье.

Сперва молодой воин сделал мощный прыжок, затем шаги его сделались более короткими и стремительными. Он отвел руку с копьем назад и сделал последний короткий скачок. Едва лишь левая нога Гейла коснулась земли, как, в полной гармонии мышц плеча, груди и торса, почти прямая рука рванулась вперед и достигла верхней точки своего движения.

Древко скользнуло сквозь пальцы, и Гейл сделал заключительное резкое движение запястьем, чтобы придать летящему снаряду вращательное движение.

Копье взмыло вверх по пологой дуге и, дойди до верхней точки, замедлило полет. На гранях бронзового наконечника играли солнечные блики. Вот он нырнул, - и снаряд начал движение вниз, влекомый неумолимой силой земного притяжения.

Зрители затаили дыхание. Преодолев последние тридцать шагов, копье вонзилось точно в центр мишени, примерно на уровне человеческой груди. Если бы такой бросок последовал в бою, и противник вовремя не заметил бы летящее в него оружие, он не сумел бы ни уклониться ни отбить удар щитом.

Старшие воины, не сводившие с Гейла глаз, одобрительно засвистели и застучали по земле копьями. Его собраться из общины Ночного Кота ликовали.

- Я же вам говорил, - криво усмехнулся Гассем.

Такой прекрасный бросок требовал новой порции выпивки - и старшие воины отправились за флягами. Один из них походя хлопнул Гейла по плечу.

- Молодец, парень! Когда сумеешь повторить такой бросок со щитом в руке, можешь считать себя готовым к настоящей битве.

Другой со смехом возразил:

- Не слушай глупой болтовни, мальчик. Сам он в жизни не сумел бы так бросить копье... даже будь он трезвый и без всякого щита!

Гассем, который поплелся следом за старшими воинами, не сказал ни слова и даже не попытался скрыть выражение враждебности.

К Гейлу подошли его приятели. Люо изумленно воскликнул:

- И когда это ты успел так натренироваться, Гейл? Может, занимался тайком в другом лагере? Такой великолепный бросок - это на тебя не похоже.

- А помнишь, он пару дней назад шептался о чем-то с Говорящим с Духами? - заметил Пенда. - Должно быть, выпросил у Тойта Мола заклинание, которое заставляет копье лететь точно в цель.

- Не болтай чепухи, - буркнул в ответ Ребья. - Всем известно, что в воинском искусстве заклинания бесполезно? Если бы все было так просто, тогда пара-тройка Говорящих с Духами могла бы совладать с целым войском!

- Никаких заклинаний я не использовал, невозмутимо отозвался Гейл. Мне они ни к чему. Я не мог промахнуться.

Наконец, завершился женский ритуал очищения. Как только в серой предрассветной дымке смолкли удары барабанов, самки кагг застонали в предродовых муках. Уставшие женщины, у которых глаза постарели от бессонницы, вышли к общинному стаду. Здесь уже собралась вся деревня. Не было лишь старейшин и их отпрысков, которым приходилось заботиться о собственных стадах.

На заранее отведенном пастбище с припасенным кормом собрали всех кагг. Каждой воинской общине выделили участок для охраны, а старшие воины, рассыпавшись цепью, окружили все стадо. По большей части это делалось для охраны от диких зверей, потому что прочие племена скотоводов во время отела кагг избегали нападения. Такой обычай существовал испокон веков, а кроме того, сейчас у соседей и у самих хватало забот с отелом. Однако, не все плёмена придерживались добрых традиций, поэтому старшие воины вооружены были не только копьями, но и щитами.

Мало сна и много работы - таковы были будни отела, я все же ощущение праздника не покидало шессинов. Дети, за которыми бдительно присматривали воины, собирали топливо для костров, горевших вокруг стада, чтобы женщинам было светлее работать, а также дабы отпугивать хищников. На запах свежей крови громкое мычание самок и тонкое блеяние новорожденных телят отовсюду стекались множество хищников и пожирателей падали.

Время от времени разносилось шипение копьезубов или рык больших котов. Окружали стадо птицы-убийцы, не сводившие взгляда с животных, однако они не представляли большой опасности, так как не воспринимали ни запахов, ни звуков. Земноводные гады, никогда не забиравшиеся так далеко от воды, также не представляли особой опасности.

На случай появления диких зверей, или если возникала нужда пригласить на помощь женщин, особо искусных в принятии родов, из деревни в деревню рассылались гонцы. Также свои ритуалы исполняли Говорящие с Духами, бродившие среди животных. Они убеждали духов помочь самкам кагг разрешиться от бремени и отгоняли злых демонов, насылавших болезни, днем и ночью, перекрывая неумолчный шум над стадами животных, звучало пение женщин и воинов.

Не знаю, что хуже, пробормотал Люо, устало обмахиваясь хвостом кагги, - мухи или полосатики, которые таятся в траве.

Полосатики были небольшими зверьками с крепкими острыми зубами и мощными челюстями. Они сбивались стаями и обычно питались падалью, но не отказывались напасть и на теленка или заболевшее животное. Мухи также досаждали охотникам постоянно. На пятый день отела они огромными тучами вились вокруг стада.

- Мне лично милее полосатики, - отозвался Гейл. - Ясное дело, где скот, там и мухи, но от этого не легче. Скорей бы уж разделили стада, и мы могли бы погнать кагг на новое пастбище, а то здесь уже нечем дышать.

Молодые воины числом около десятка охраняли стадо с южной стороны. Здесь повсюду рос дикий кустарник, где могли укрываться хищники, как двуногие так и четвероногие. Сейчас юноши собрались у костра, рядом с которым стояли кувшины с молоком, перемешанным с кровью, а также горшки с медом и протертым зерном. Неподалеку на земле груда ми лежали плоды.

Растительная пища была не в почете у молодых воинов, и потому они торопливо припали к кувшинам с медом, разбавленным молоком и кровью.

С наступлением ночи мухи исчезли, однако на смену им пришли ночные насекомые. То и дело люди обмахивались метелками из хвостов кагг, в отблесках костра напоминая каких-то диковинных животных.

Неожиданно к их огню приблизились воины в одеждах из темного меха мохнатой змеи.

- Котов не видели? - поинтересовался один из них.

- Нет, - ответил Гейл. - А вы?

- В восточной стороне нам попалось место, где мочился большой травяной кот. Совсем рядом.

- Ну, коты особой опасности не представляют, если, конечно, заметить их вовремя, - промолвил второй из вновь прибывших. - Два-три воина, вооруженных копьями, справятся с любым котом. Хорошо еще, что в это время года мохнатые змеи впадают в спячку.

Воины, принадлежавшие к общине мохнатых змей, никогда не упускали возможности напомнить, насколько опасно их животное-тотем, поскольку встречались мохнатые змеи крайне редко, но это и впрямь были очень опасные твари толщиной с ногу взрослого мужчины и длиной в три человеческих роста, с узкой пастью и острыми загнутыми внутрь зубами. Обычно они скрывались в норах, вырытых подземными животными, высовывая наружу лишь чувствительный нос. Затем мохнатые змеи могли одним молниеносным броском сбить с ног, а затем утащить под землю зазевавшегося зверька или даже человека.

- Ну, если уж тебе удалось убить хоть одну змею, значит, не так уж они и опасны, - возразил Ребья. - А вот ночные коты...

Появление гонца прервало его речь. Тот, задыхаясь и с трудом переводя дух, опустился на колени у костра. Похоже, человек бежал очень долго, со всей возможной скоростью. Все молча ждали, пока он придет в себя. Когда гонец все же поднялся на ноги, юноша из общины мохнатых змей протянул ему флягу с водой. Тот прополоскал рот, сплюнул, затем сделал пару небольших глотков, после чего, задыхаясь, проговорил:

- Мое имя Тьюс. Я родом из общины птиц-убийц. - У молодого человека в волосах красовались темные перья этих птиц. - Мы заметили след длинношея. Он движется в этом направлении.

- Я позову старейшин, - воскликнул Люо и стремительно бросился в сторону деревни.

Похватав копья, молодые воины принялись напряженно вглядываться в темноту. Они старались не подать виду, что испуганы до полусмерти.

Длинношей по праву считался самым опасным из всех хищников. Это животное было раз в пять крупнее человека, но, благодаря коротким ногам, могло скрываться в траве, оставаясь незамеченным, покуда не подбиралось совсем близко. Треугольная голова с огромной пастью возвышалась на длинной гибкой шее. Толстым, похожим на хлыст, хвостом тварь была способна наносить смертельные удары, способные переломить хребет крупной кагге. В этой округе длинношеи появлялись довольно редко, примерно раз в десять лет, но тогда они наносили непоправимый ущерб стадам и близлежащим деревням. Но хуже всего то, что их считали священными животными, и убивать их было запрещено, и, поскольку ни одному охотнику до сих пор эту тварь прикончить не удавалось, то не существовало и общины длинношеев.

Четверо встревоженных старейшин в сопровождении старших воинов приблизились к костру. Среди них был и Тейто Мол.

Минда, глава совета вождей, тронул Тьюса за плечо.

- Расскажи нам, что вы видели?

- Нынче днем, когда солнце прошло полпути от зенита, наши стражи заметили, что трава как-то странно колышется, словно в ней крадется какой-то крупный зверь. Но это был не дикий кот, потому что из травы он не выглядывал. И не полосатик или землеед, ведь они не охотятся поодиночке, а только стаями. Наши стражи пошли по следу и вскоре наткнулись на помет, какого никто из нас никогда прежде не видел. Кроме того они ощутили очень едкий запах мочи, а следы были необычайно большие, с глубокими отметинами от когтей: стало быть, зверь не способен втягивать их в подушечки лап. Наши воины сразу смекнули, что это может быть за чудище, но все же позвали старика, что прежде принадлежал племени охотников, а теперь живет в нашей деревне, занимается огненной магией и делает наконечники для копий. Охотник подтвердил, что это следы длинношея. Мы послали самых быстрых гонцов в ближайшие деревни, чтобы предупредить соседей, а поскольку я в нашей общине самый быстрый, то меня отправили именно сюда, ведь длинношей идет в вашу сторону.

Тьюс по-прежнему дышал через силу, а по лицу струйка ми тек пот.

- Тотем моей общины даровал мне особую легкость шага, и все равно всю дорогу я боялся, как бы не попасть в лапы к чудовищу.

- Ты отважный парень, - с этими словами Минда повернулся к воинам из общины ночного кота.

- Кто из вас бегает быстрее всех? Ты, Люо? Тогда поспеши на север и предупреди соседей. Их пастбища совсем близко. Ты увидишь их костры прежде, чем потеряешь из виду наши огни. Лети же подобно ветру!

Без единого слова Люо устремился прочь.

Вождь был явно встревожен.

- Что скажешь, Тейто Мол? Удастся ли нам справиться с длинношеем? Боюсь, зверь взбесится от запаха крови и начнет крушить и убивать всех вокруг.

- Женщины уже завершили свой ритуал, Минда, но отел продолжается. В это время нет священных животных. Табу не защитит никакого зверя, если тот попытается напасть на стадо или на людей, и даже длинношей не исключение.

В любое другое время одна лишь мысль о том, чтобы прикончить длинношея даже ради спасения собственной жизни была бы кощунством. После такого убийства обрядовое очищение могло бы длиться много лет.

- Если длинношей нападет на нас, пока не закончился отел, будь то сегодня или в любой другой день, - его необходимо убить. И тот, кто это сделает, обретет заслуженную славу.

- Вот и отлично! - воскликнул Минда. - Таково и мое мнение, однако я хотел, чтобы все услышали эти слова имен но из твоих уст. Воины, обратился он к собравшимся. Мужчины в ответ заколотили по щитам кулаками с зажатыми в них копьями. - Ступайте и предупредите людей об опасности. И проследите, чтобы охранники внешнего круга были начеку. Если нападет длинношей, все должны тотчас устремиться на подмогу, только пусть смотрят в оба и не поднимают ложной тревоги, ибо сегодня любая тень им покажется длинношеем. И предостерегите охотников за славой, в одиночку ни кому не под силу справиться с таким чудовищем. Когда я был еще совсем молод, воины из общины травяного кота прикончили длинношея, который напал на женщин у запруды. Воинов было пятеро, и каждый из них нанес меткий удар. Однако, прежде чем издохнуть, длинношей ухитрился прикончить двоих из них. Что касается оставшихся в живых, то их на целый год отправили в изгнание, чтобы они очистились от кощунственного убийства.

- Они еще могли считать, что им повезло, - добавил Тейто Мол. Говорящие с Духами сошлись во мнении, что большую часть вины можно возложить на погибших, иначе уцелевших ожидало бы наказание куда серьезнее чем годичное изгнание.

Исполняя наказ главы совета, старшие воины разошлись по сторонам, а старейшины продолжали негромко переговариваться между собой. Гонец из соседней деревни уселся на землю, и голый мальчишка с благоговением протянул ему кувшин молока, смешанного с кровью, и, несмотря на то, что Тьюс очень устал, у него все же хватило сил улыбнуться в ответ на восхищенный взгляд ребенка. Гейл подал знак своим собратьям, и все они торопливо направились в сторону своего участка границы.

- Подумать только, длинношей - воскликнул Пенда. - Пусть даже понадобится пять наших копий, чтобы его прикончить, все равно каждому достанется изрядный кусок шкуры на накидку!

- Смотри, глупец, как бы, скорее, с тебя не сняла шнуру эта тварь, возразил Рейбо без тени насмешки в голосе. - Верно говорил Минда: не то, что в одиночку, но и впятером против длинношея выстоять нелегко. Человек двадцать, вот сколько понадобится, чтобы его одолеть. По мне, так если чудище окажется рядом, я брошу в него копье, а затем кинусь наутек и остановлюсь лишь когда буду уверен, что тварь давно мертва. Что ты об атом думаешь, Гейл?

- Согласен. Осторожность - это самое главное при встрече с такой тварью. Конечно, мы убивали ночных котов, которые тоже охотятся на людей, но по сравнению с длинношеем, ночной кот - это безобидная тварь навроде маленького кота-древолаза, который способен лишь разорять птичьи гнезда. Что до меня, то слава, конечно, вещь хорошая, но лучше обойтись без безрассудства. Если человек, заметив длинношея, вместо того, чтобы поднять тревогу, попытается сразиться с ним в одиночку, то его заслуженно ждет печальная участь.

- Хорошо еще то, что сняли табу, - заметил Ребья. - Досадно было бы отправиться в изгнание только за то, что защищал свое племя.

Разумеется, такой порядок вещей был несправедлив, но сетовать на это юношам и в голову не приходило. В обычаях и не могло быть никакой справедливости, ведь это чисто человеческое понятие, а табу и прочие священные законы относились к миру духов.

Гейл предложил, когда они дошли до своего участка:

- Давайте растянемся цепью, чтобы длинношей не сумел проскочить между нами. Каждый должен встать так, чтобы видеть соседа слева и справа.

Спорить никому и в голову не пришло: все признавали главенство Гейла. К тому же сейчас было не до соперничества. Возможность столкнуться с большим котом или каким-либо иным хищником обычно вызывала азарт у охотников, однако при одной мысли о длинношее их охватывал страх.

Стараясь двигаться бесшумно, юноши расходились в стороны. Костры остались далеко позади, но израненная луна проливала на траву достаточно серебристого света. Порывы ветра доносили от стойбища слабые отголоски песен и мычания кагг. Достигнув границы своего участка, юноши развернулись и пошли назад, затем, через несколько минут, они, не сговариваясь, застыли на месте.

- Света недостаточно, чтобы можно было хоть что-то толком разглядеть, но своему носу даже в полной темноте я могу довериться, - заметил один из них. - Чувствуете эту вонь?

Вместо привычного запаха дыма и каггьего помета дуновение ветра принесло едкий незнакомый запах.

Гейл откликнулся достаточно громко, чтобы все братья могли слышать его:

- Никому из нас не знаком этот запах, так что можно догадаться, кому он принадлежит. Держитесь лицом к ветру, и если кто-то заметит что-нибудь подозрительное, - сразу кричите.

Судорожно стиснув копья и отчаянно напрягая слух и зрение юноши ждали, когда перед ними появится это ужасное существо, которое некоторые из них прежде считали порождением легенд. Запах то пропадал совсем, то внезапно усиливался, словно тварь удалялась и приближалась, никак не решаясь напасть на них.

Сделав над собой усилие Гейл расслабился, как часто это делал, когда стоял на страже у стада кагг. На несколько мгновений юноша словно бы сделался частью луга, ощутил движение всех созданий, мельтешащих вокруг него в вихре короткой бездумной жизни. Это помогло ему избавиться от беспомощных догадок и ложных ожиданий.

Теперь он чувствовал, что сегодня ночью поблизости почти не осталось животных: как видно, ощутив приближение хищника, они поспешили укрыться прочь.

Затем Гейл ощутил его. Длинношей оказался совсем неподалеку - в полусотне шагов впереди и чуть левее. Юноша не улавливал никакого движения, ни единого звука, однако ясно ощущал, что к их шеренге подкрадывается нечто большое и ужасное. С левого края шел Пенду, стало быть, сейчас он со всем рядом с чудовищем. Гейл негромко свистнул. Этот сигнал часто использовался в походах и набегах. Молодой воин с опаской двинулся вперед, туда, где, как он знал, притаился длинношей. Движением копья он подал Пенду знак стоять на месте, а своим собратьям, остававшимся от него по правую руку, условным свистом велел вытянуться широкой дугой. В ответ издалека также донеслось посвистывание: это молодые воины передавали его команду дальше. Наконец, Гейл подал знак остановиться тем, кто стоял слева от Пенду, и теперь их строй стал похож на огромную рогатину, причем Пенду находился в ее основании, а длинношей оказался где-то между остриями рогов. Очевидно, осознав, что его заметили, тварь замерла, и Гейл невольно преисполнился благоговением перед этим священным животным, которое, похоже, обладало способностью читать мысли человека. Юноша чувствовал, что зверь где-то поблизости, но не мог определить, где именно. Он также понятия не имел, попытается длинношей напасть или предпочтет скрыться. Внезапно в ноздри ему ударило резкое зловоние. Зверь испражнялся, а, стало быть, готовился к нападению.

- Будьте настороже! - закричал Гейл, уже не таясь. - Он идет на нас!

Гейл не успел даже договорить, как внезапно трава рядом с ним вздыбилась и огромная тень выросла прямо перед юношей. Этого не может быть! - подумал воин при виде тянущейся к нему головы чудовища. - Как могла такая огромная тварь подкрасться столь близко, не выдав себя ни единым шорохом!"

Гейл ловко уклонился вправо, и в тот же самый миг нанес удар копьем. Он целился в глотку, но наконечник угодил в твердую кость челюсти, и оружие едва не вырвалось из рук юноши. Тварь навалилась на него всей тяжестью, и Гейл отчаянно пытался удержать копье, сознавая, что если выпустит древко или упадет, то его ждет неминуемая гибель.

Его собратья подоспели как раз вовремя. С пронзительными воплями они били чудище копьями, и тут же отскакивали назад, чтобы избежать ударов острых клыков и длинных ногтей. Даже в этот миг невероятного ужаса и напряжения Гейл ощущал гордость за своих собратьев ни один из них не бросил оружия и не уклонился от смертельной схватки.

Длинношей вновь метнулся к Гейлу. У юноши не было пространства для замаха, поэтому, перехватив копье точно посох, он попытался ударить тварь в глаз, однако бронзовый наконечник соскользнул по непробиваемой чешуе. Тогда лезвием юноша полоснул по морде твари. Этот удар оказался более удачным... И, наконец, отовсюду послышались громкие крики: это воины спешили к месту сражения.

Юнец по имени Гото бросился к длинношею сзади, что бы ударить его по ногам и лишить возможности двигаться, однако он позабыл о том, какую опасность может представлять смертоносный хвост твари. До Гейла донесся отчаянный крик собрата и треск ломающихся костей. Хвост длинношея взметнулся и ударил, словно огромный хлыст. Затем чудище развернулось, вытягивая шею, чтобы достать упавшего воина клыками. Гейл бросился наперерез, целя копьем в голову зверя. Но монстр оказался проворнее и успел мотнуть головой, отводя удар от незащищенного горла. Острие копья впилось в тяжелую челюстную кость.

Длинношей вскинул тяжелую лапу с длинными острыми когтями. Он едва коснулся бедра юноши, но этот оказалось достаточно, чтобы тот, перевернувшись в воздухе, отлетел в сторону. Оглушенный, Гейл упал на спину и от удара об землю у него перехватило дух. Оскаленная пасть длинношея надвигалась все ближе и ближе, и юноша понял, что пришел его смертный час, но в этот миг в бока твари вонзились копья, и та отступила с оглушительным недовольным ревом.

К месту сражения, наконец, добрались воины из общины ночного кота и из соседних общин. Для Гейла время текло очень странно: ему казалось, что ужасная схватка длилась целую вечность, хотя он прекрасно понимал, что с того мига, как перед ними появился монстр, прошло не больше нескольких минут. В этот миг какая-то фигура склонилась над ним. Гассем с недоброй усмешкой взглянул на лежащего на земле юношу, а затем развернулся и двинулся прочь.

"Похоже, он надеется, что я умру, - невольно подумал Гейл. - Ну уж нет, не выйдет! Постараюсь выжить, чтобы Гассем не мог взять надо мной верх!"

Сделав над собой отчаянное усилие, юноша приподнялся на локте, пытаясь разглядеть, чем же закончится схватка с монстром. Теперь уже длинношея окружало по меньшей мере четыре десятка молодых воинов, и все они были полны решимости как можно скорее прикончить монстра, однако близко подходить они не решались, поскольку опасность исходила и от смертоносного хвоста, и от зубастой пасти, и от когтистых лап. Гассем с уверенным видом выкрикивал какие-то команды, но Гейл заметил, что тот и сам старается держаться от чудовища как можно дальше, чтобы то не зацепило его ненароком.

Внезапно издалека донеслись раскаты грома. "Гроза? Удивительно, подумал Гейл, - ведь ночь была ясной..."

Но тут он догадался, что это приближаются к полю боя старшие воины, а рокот, который он принял за гром, - это они стучали по щитам копьями в такт шагам.

У Гейла потемнело в глазах, он потряс головой, чтобы отогнать дурноту, и тут же зажмурился от ослепительно-яркого света: воины несли с собой факелы, чтобы осветить место сражения.

С пронзительными воплями длинношей вертелся на месте, факелы слепили его, а удары копий, сыпавшиеся со всех сторон, причиняли немалую боль. Зверь был разъярен и сбит с толку, и мечтал лишь о том, чтобы убраться прочь. Внезапно зверь заметил, что окружившая его цепь людей стала чуть реже с одной стороны, и мгновенно метнулся туда. Более проворные младшие воины успели отскочить, но троих старших, обремененных тяжелыми щитами, длинношей все же сбил с ног. Будучи опытными воинами, те успели упасть, прижав к животу колени и накрываясь щитом: это было в обычае охоты на котов, когда кто-то один подманивал зверя на себя, тот бросался на щит, а остальные охотники забивали хищника копьями.

Когда, наконец, старшие воины поднялись с земли, то длинношея уже нигде не было видно. Он исчез так же внезапно, как и появился.

Несколько охотников все же метнули копья вслед убегавшему зверю, однако Минда удержал тех, кто порывался броситься в погоню.

- Остановитесь! И думать забудьте о том, чтобы гоняться за тварью в темноте. Попробуем разыскать его при свете дня. А сейчас отнесите раненых к кострам.

В ночи зазвучали радостные вопли и победные песни воинов. В такт ей застучали копья по щитам, а младшие воины, ликуя, запрыгали в танце. Внезапно вспыхнувшее веселье прервал недовольный голос одной из женщин:

- Если вы не забыли, то отел еще не завершился, а пока вы здесь скачете, как последние болваны, всех нас запросто могут сожрать коты или полосатики! Если уж участь женщин вас не тревожит, то позаботьтесь хоть о стадах!

Разгоряченные схваткой мужчины с довольным смехом вернулись на свои сторожевые посты. Вместе с одним из старших воинов Ребья поднял Гейла на ноги. Сперва тот из-за шока не чувствовал боли, но сейчас, когда возбуждение спало, он едва удерживался от крика. Хуже всего досталось правому бедру. Боль терзала так сильно, что пока они добрались до костра, юноша несколько раз едва не лишился чувств. Когда Гейла усадили возле огня, он с облегчением вздохнул: несмотря на то, что ночь была теплая, юноша весь дрожал от усталости и большой потери крови.

Мальчишки, в чью обязанность входило поддерживать огонь, набили травой кожаные мешки, чтобы раненым было удобно сидеть. Пенду воткнул в землю копье.

- Это чтобы завтра было легче опознать твое тело, - заявил он. - Скажу честно, на тебя и сейчас страшно смотреть, боюсь подумать, что будет завтра.

- Об этом не беспокойся, я еще успею поразвлечься с твоими вдовами у тебя на могиле, - едва слышно отозвался Гейл.

- Ну, раз шутит, значит, будет жить! - и Пенду со смехом двинулся прочь.

Сам Гейл не был в этом так уверен. В свете костра он мог разглядеть, что его бедро располосовано четырьмя глубокими параллельными ранами - это были следы когтей длинношея. Кровь шла не сильно, но юноша пока не знал, хорошо это или плохо. Пусть даже он не умрет от потери крови, однако, рана вполне может загноиться.

Примерно через час перед ним возник Тейто Мол с учеником. Шаман успел сходить в деревню и приволок целый мешок снадобий для лечения раненых. Говорящий с Духами внимательно осмотрел бедро Гейла и заявил, что сперва должен заняться другими ранеными.

В большинстве своем воины отделались лишь ссадинами и царапинами. Им Тейто Мол дал выпить какую-то настойку и отправил их на свои посты. Однако, с Готой пришлось повозиться подольше: у него была сломана нога. Двое крепких мужчин держали юношу, а Тейто Мол дергал его за колено, покуда концы сломанной кости, наконец, не сошлись с глухим треском. Гото морщился, кусал губы, однако даже не охнул.

Чтобы чем-то помочь, утешить и подбодрить раненых, к костру направились две женщины: это оказались Лерисса с матерью. Когда женщины остановились возле Гейла, юноша бросил на них быстрый взгляд, но тут же отвел глаза. Обе шессинки были совершенно обнажены и в крови с головы до ног. Считалось неразумным портить одежду, когда занимаешься таким грязным делом, как принятие родов у кагг. В подобную ночь было не принято глазеть на женщин, и мужчины вели себя с ними так, как будто те были полностью одеты.

- Говорят, нынче ты вел себя как герой, - заметила Лерисса.

- Нынче героями были все, - возразил юноша и мысленно добавил про себя: "Кроме Гассема". - Драка была славная, и всем нам здорово повезло, что мы остались живы. - Гейл осекся, ведь его могли подслушать злые духи и поспешил добавить: - По крайней мере, пока.

- Верно, - подтвердила Амарра, - и все же тебе удалось обнаружить зверя до того, как он напал на вас, и именно твой удар копьем спас Готу. Если бы не ты, то длинношей убил бы его.

Гейла всегда поражало то, с какой скоростью женщины узнавали все слухи.

- И если рана не причиняет тебе чрезмерных страданий, то расскажи нам, как все это произошло, - попросила Лерисса.

Услышав подобную просьбу, юноша не мог и подумать о том, чтобы отказаться. Воинская гордость не позволяла Гейлу признать что болезненная а, возможно, даже смертельная рана - способна помешать ему вести разговор или заставить голос прерываться. Стараясь быть как можно более кратким молодой воин описал события прошедшей ночи. Он объяснил, каким образом сумел определить, где скрывается длинношей. Гейл чувствовал себя смущенным. Ему казалось недостойным мужчины хвастаться, ведь в схватке участвовало не мало воинов, все они наравне подвергались опасности, и ни кто не попытался уклониться от драки, чтобы спасти свою жизнь. Свой рассказ Гейл завершил на том, как он свалился от удара длинношея и заявил, что после этого почти ничего не мог разглядеть. Но на самом деле юноша не хотел упоминать о малодушии Гассема.

Женщин его рассказ привел в восторг, и они поспешили обратно к стаду, чтобы поделиться с измученными тяжелой работой подругами новыми подробностями ночного происшествия. Гейла пробил озноб. Тейто Мол вернулся к нему лишь на рассвете, когда розовая полоска уже появилась над восточным горизонтом. Старик дал юноше выпить какой-то отвар, а затем занялся его бедром.

- Тебе повезло, Гейл, легко отделался, - заявил он. - Видишь, раны идут вдоль мышцы. Пройди они поперек, и ты бы остался на всю жизнь калекой. - С этими словами старик присыпал раны порошком из трав, и на Гейла накатила новая волна боли. Рядом стояли два старших воина, наблюдавших за действиями Говорящего с Духами.

- Красивые у тебя раны, паренек, - заявил один из них. - Если выживешь, то шрамы будут просто отменными. А уж если обвести их красной краской, так вообще глаз не оторвешь. Это ничем не хуже шрамов от настоящего боя.

- А мне кажется, что синий цвет на ноге будет смотреться лучше, возразил его товарищ.

Почему бы вам самим не пойти и не заработать пару отличных шрамов, поохотившись на длинношея, - предложил им Тейто Мол.

- Уверен, он давным-давно издох, - возразил первый. - А если и нет, то давным-давно сбежал отсюда подальше. И тем более, если мы его убьем, то нарушим табу.

Шаман с раздражением покосился на него.

- Не болтайте чепухи, - проворчал он. - Даже если сейчас зверь очень далеко, он представляет опасность и для кагг, и для людей, а время отела еще не закончилось.

Воины, смущенные строгой отповедью, сочли за лучшее удалиться.

- Каждый глупец уверен, будто все на свете знает о запретах и обрядовых табу, - пробурчал старик. - Занимались бы лучше своим делом, а толкование законов предоставили мне.

Приложив к ранам Гейла комки паутины, Тейто Мол осторожно перевязал ногу холщовой тканью, а сверху примотал полоски тонкой кожи.

- Повязку нельзя делать плотной, - пояснил он. - Можешь еще ослабить ее, если нога начнет распухать, и смотри, чтобы под повязку не могли забраться мухи. Ни в коем случае нельзя позволять им коснуться открытой раны: ведь на крыльях мух живут болезнетворные духи.

Когда рассвело, то мужчины собрались продолжить охоту на длинношея. Им на помощь подоспел и старый охотник из соседней деревни. Пока он разглядывал место схватки, воины беседовали между собой, а к Гейлу подошел Люо, искренне сокрушавшийся тем, что пропустил самое интересное.

- Так я и знал: все, кроме меня, добыли славу! Нет в мире справедливости! А ты еще умудрился заполучить такие великолепные раны!

- Если хочешь, я с удовольствием уступлю их тебе, - возразил на это Гейл.

Данут подошел к ним поближе.

- Я так и знал, что ты найдешь ловкий способ, чтобы увильнуть от обязанностей сторожить кагг. Успеешь отдохнуть на славу, пока закончится отел, а мне придется работать за двоих.

- И не только работать. Кроме того, тебе придется помогать мне умываться и менять одежду, - засмеялся Гейл. Затем он обернулся к Ребье. Я видел, как ты проткнул этой твари бок. Как ты думаешь, мог ли этот удар оказаться смертельным?

Ребья покачал головой.

- У этого чудища ребра крепкие что твоя бронза. Вот, посмотри... Юноша протянул свое копье Гейлу - наконечник был заметно погнут. - То же самое и у остальных. Никто не рискнет утверждать, что своим ударом мог нанести зверю серьезную рану. Так, все больше царапины...

- И не забывайте о том, что эти животные обладают немалой магической силой, - заметил Тейто Мол, укладывая в мешок лекарственные снадобья.

По знаку Минды часть воинов поспешили присоединиться к отряду охотников, остальные оставались охранять стадо. Гейл пребывал в полузабытьи. Он то проваливался в темноту, то вновь приходил в сознание. Однако, когда днем мужчины вернулись, юноша уже чувствовал себя гораздо лучше. А вот охотникам, похоже, не сопутствовала удача.

- Неужто ты еще жив? - воскликнул Ребья, завидев Гейла.

- Неужели вы не нашли зверя? - в свою очередь поинтересовался раненый.

- Разумеется, нашли, - вздохнул Люо. - Но впереди нас шли старшие воины. Они так и не рискнули напасть на него.

- Хотя тварь выглядела ослабевшей, - заметил Пенду, - совсем не то, что ночью. И все равно старшие не стали подходить ближе. Похоже, они все же не решаются нарушить табу, что бы там им не твердил Говорящий с Духами.

- Вот болваны! - воскликнул Тейто Мол. - Ну, а что длинношей?

- Мы гнались за ним больше часа, - отозвался Люо, - покуда он не забрался в болото. Там мы слышали, как он шлепал по воде, а затем все стихло. Старый охотник заявил, что там его искать бесполезно, и мы повернули восвояси.

- Эта тварь принесет нам еще немало горя, - с мрачным видом предрек Тейто Мол.

Старый охотник из соседней деревни остался у них в лагере, чтобы наточить копья, затупившиеся во время схватки. Гейл с любопытством наблюдал за ним. Охотник, подобно всем своим соплеменникам, был невысок, смуглолиц и морщинист. У него были темные волосы, карие глаза, одежда из выделанной кожи и костяные украшения.

- А что будет делать длинношей теперь?

- Будет прятаться, пока не залечит раны. - Обычно шессины почти не понимали гортанную речь охотников, однако этот человек достаточно долго жил среди них, чтобы выучиться их наречию - И ему здорово досталось, так что длинношей будет отлеживаться не один круг луны, и все же он не издохнет.

- А что же он будет есть?

- Как только длинношей слегка оправится, то по ночам начнет выходить и искать падаль. А потом и охотиться.

- Он останется в наших краях или поищет себе иные угодья?

Старик пожал плечами.

- Понятия не имею. - Сидя на корточках, охотник камнем выглаживал стальные края копья. - Лишь одно могу сказать - беда не за горами.

Но этих слов Гейл уже не слышал, он вновь лишился чувств.

Глава третья

Гейл с Данутом как обычно весело перешучиваясь, гнали стадо кагг вместе с двумя десятками младших воинов, которым поручили доставить животных для продажи на побережье.

Трое старейшин и полдюжины старших воинов сопровождали отряд. На продажу шли одни лишь самцы: старые, больные либо увечные. Всех их заблаговременно охолостили, дабы животные могли набрать вес, но потеряли способность к размножению.

За прошедшее время у Гейла успели отрасти волосы, и теперь он заплетал их во множество тонких косичек, которые собирал в узел на затылке. Юноша почти не хромал, от ужасных ран на бедре остались только розоватые шрамы. Гейл весьма гордился тем, что его выбрали в этот отряд: ведь это означало, что теперь в племени к нему относятся с уважением и считают одним из самых достойных молодых воинов. Разумеется, Гассема это выводило из себя, но он не мог с этим ничего поделать.

Чтобы добраться до побережья воинам понадобилось целых три дня из-за того, что кагги шли очень медленно. Постепенно на смену равнинным лугам пришли холмы, которые позже у моря сменились песчаными низинами. Когда шессины шли мимо поселений земледельцев, дети провожали их испуганными взглядами, ведь среди оседлых народов издавна ходили легенды о свирепых воителях с далеких равнин.

Чем ближе отряд подходил к, морю, тем сильнее менялась растительность, и все чаще им начали попадаться на пути раскидистые пальмы и колючий кустарник. Привычные поля со злаками и огороды уступили место фруктовым садам, а также зарослям пахучей травы, которая после измельчения использовалась как пряность.

Главный торговый порт острова, Шемна, располагалась на берегу просторного залива. Это была большая рыбацкая деревня с причалом, якорной стоянкой, складами и множеством круглых, крытых пальмовыми листьями хижин, установленных на низких сваях. Здесь повсюду шессинов преследовал неприятный запах вяленой рыбы, и они невольно морщились. Лодок на берегу почти не было, ведь все рыбаки ушли в море, но вечером, когда они вернутся, на берег вытащат десяток утлых суденышек. Несмотря на неприятный запах, деревня оказалась чистой, а стены хижин были недавно побелены Откуда-то с берега доносилось мелодичное пение женщин и мерный рокот прибоя.

После того, как пастухи отвели своих кагг в загоны, животные больше не нуждались в охране, и Гейл с Данутом оказались предоставлены сами себе до тех пор, покуда старейшины не завершат торги, - на что могло уйти несколько дней. Воспользовавшись этим, юноши направились к причалам чтобы поглазеть на лодки и корабли.

Повсюду молодых воинов сопровождали лукавые женские взгляды и кокетливые улыбки. Женщины шессинам показались вполне хорошенькими хотя и полноватыми на вид, однако у них у всех были грубые руки, исколотые рыбьими плавниками, и гнилые зубы.

- Женщины здесь славные, - заявил Данут. - По крайней мере те, что помоложе. Я бы с удовольствием познакомился с ними поближе, но не уверен, смогу ли притерпеться к запаху рыбы. Разит от них просто ужасно!

- Кстати, - возразил на это Гейл, - они тоже морщили носы, когда мы проходили мимо.

Данут хмыкнул.

- Не вижу ничего плохого, если от мужчины пахнет каггами и потом. И для женщин это самый нормальный запах. Рыба куда хуже! Должно быть, духи этого племени совсем слабосильные, если позволяют своим людям питаться рыбой, гоняясь за ней целыми днями вместо того, чтобы растить скот.

В ответ Гейл ткнул копьем в сторону загона:

- Ты же видел, у них есть и квиллы, и грязетопы.

- Смешно говорить! - презрительно воскликнул Данут. - За этими жалкими тварями не нужно никакого ухода, и подбирают они с земли все, что придется. Должно быть, рыбаки их держат только ради того, чтобы не захлебнуться в отбросах. Да и как может быть иначе, если они никуда не двигаются с места?

В гавани молодые люди обнаружили два судна, прибывшие с материка. Одно стояло на якоре вдали от берега, а другое - у пирса. Матросы перетаскивали какие-то тюки с палубы к одному из складов. Стараясь держаться с присущей шессинам независимостью, юноши считали для себя унизительным проявлять слишком большой интерес к жизни других народов, но все же они не могли оторвать взгляда от удивительных огромных, по их меркам, судов, которые в длину превышали двадцать шагов, а в ширину - семь-восемь. На корме и на носу у каждого из них красовались головы птиц и животных, вырезанных из дерева, а у самой воды на форштевне были нарисованы глаза. Юноши были не в силах поверить, что эти большие лодки, которые могут перевозить на себе людей с острова на остров и даже на материк, созданы человеческими руками.

- Может, зайдем? - спросил Данут, указывая на дверь не большой таверны.

- Нет, нам ведь запретили пить спиртное, - возразил Гейл.

- И к тому же у нас нет денег. - У шессинов деньгами пользовались только старейшины, когда заключали сделки с другими племенами, а остальные просто обменивались товарами. - Давай лучше сходим на пирс.

Доски пирса скрипели и трещали у них под ногами. Молодые воины шагали, гордо вскинув голову, заставляя уступать дорогу всякого, кто попадался им на пути. Встречные провожали их недовольными взглядами, однако, даже не пытались задираться: все знали, какие шессины искусные воины.

Помимо местных рыбаков на причале обнаружились и мореходы с материка.

Появление стройных красивых юношей в набедренных повязках вызвало у них законный интерес, и на шессинов они пялились во все глаза, в то время как рыбаки лишь отводили взгляды. Тем временем и молодые воины украдкой приглядывались к чужеземцам, делая вид, будто интересуются лишь судами и их оснасткой.

Иноземцы все были разными: одни стройные и рослые, как шессины, другие - дородные коротышки. У многих были бороды: именно поэтому шессины и именовали их мохнолицыми, - однако, некоторые брили подбородки, а у других лица были гладкими от природы. Свои тела моряки украшали искусными татуировками, рисунками и умело раскрашивали шрамы. Одежда иноземцев, даже несмотря на жару, поражала разнообразием и непривычным видом.

Что касается больших лодок, то, как оказалось, они были сделаны из широких досок, которые прибивали к каркасу деревянными гвоздями. В палубе стоявшей у берега лодки обнаружилось отверстие, и Гейл изумился, углядев на дне большие отесанные камни. Неужели в тех странах, куда плавали эти люди, не хватало своих камней?

У моряков не было иного оружия, кроме ножей, однако на корме Гейл увидел стойки с короткими копьями, дубинками и изогнутыми мечами. Поблизости груды были свалены большие камни, а рядом лежали круглые маленькие щиты, сплетенные из веток и обтянутые кожей.

Второе судно, что стояло в гавани на якоре, выглядело почти так же, только было выкрашено не в желтый и черный цвет, а в красно-синий. На обеих лодках паруса были сероватого цвета домотканого полотна, и повсюду валялись канаты и веревки, сплетенные из травы или шкур морских котов.

- Вы, похоже, из племени шессинов? - поинтересовался у юношей невысокий мускулистый иноземец в зеленом килте с золотой бахромой. Он улыбнулся им с палубы корабля.

- Да - кивнул Гейл. - А что, тебе раньше доводилось встречать шессинов?

- Да - и здесь, и на других островах. Обычно в эту гавань приходят ваши старики, чтобы продавать своих кагг. Мое имя Молк, и я хозяин "Разрезающего волны". - С этими словами чужеземец похлопал ладонью по борту, чтобы никто не сомневался, какой именно корабль он имеет в виду. В речи его звучал сильный акцент, но юноши без труда понимали его, ведь даже племя охотников, жившее с шессинами по соседству, коверкало их язык куда сильнее.

- Вы что, даете своим лодкам имена? - изумился Гейл. Красота корабля настолько поразила юношу, что он и думать забыл о том, чтобы сохранять высокомерное презрительное выражение лица, подобающее воину.

- Ты назвал мое судно лодкой?! - Молк захохотал. - "Разрезающий волны" - корабль!

Это слово шессины услышали впервые.

- А в чем разница? - полюбопытствовал Данут.

Молк легко спрыгнул на пирс.

- Лодки, - пояснил он, - это такие суденышки, на которых ходят в море рыбаки. Они гораздо меньше, и у них нет киля. Киль - это хребет корабля.

- Выходит, корабль - он как животное? - воскликнул Гейл. - Ты только что сказал, что у него имеется хребет, а я вижу, что есть и ребра, и даже глаза.

- Совершенно верно, - с самодовольным видом расплылся в улыбке Молк. А еще есть паруса-крылья и весла-ноги. А если ты вздумаешь на него напасть, то корабль еще покажет зубы и кости.

- Не возьму в толк, как могут люди жить на спине у огромной деревянной твари, - промолвил Данут. Мы, шессины, признаем лишь такую воду, которую способны перейти вброд.

- Тогда вам стоило бы хоть раз выйти в море матросами, расхохотался Молк. - Вы бы смогли повстречаться с шессинами, что обитают на всех больших островах Грозовых Земель.

Гейл задумался.

- Я слышал легенду, что некогда все эти острова были частью одного большого материка, а затем земля начала медленно опускаться в воду, море затопило долины, а возвышенности превратились в архипелаг.

Молк, который окликнул юношей просто от нечего делать, теперь по-настоящему заинтересовался разговором.

- Так у вас тоже рассказывают эту историю? Я слышал ее почти на каждом острове. Мне всегда казалось, что если разные племена рассказывают одну и ту же легенду, значит, в ней есть зерно истины. - Он покосился на солнце, высоко висевшее в небе. - Я устал надзирать за этой деревенщиной. Они еле возятся, и следить за ними я вполне могу и из окна вон той жалкой таверны. Если пожелаете составить мне компанию, мы можем продолжить разговор за кружкой хойла.

- Нам спиртное пить не разрешают, - смущенно пробор мотал Данут.

- Вот как? Молк приподнял косматые брови. - А я много раз видел, как ваши старейшины хлещут хойл не хуже моих матросов, так что, полагаю, в этом не будет большого греха. Но ведь у вас, верно, нет денег? Я и забыл, что воины никогда не держат монет. Ладно, приглашаю нас посидеть в таверне за мой счет, а взамен расскажете мне о легендах и обычаях своего народа. Люблю послушать рассказы других людей. Среди моих соплеменников от такого приглашения отказываться считается неприличным, а я всегда слышал, что шессины славятся отменными манерами.

- Ты прав, отозвался Гейл, которому предложение нового знакомого пришлось по душе. - Мы люди любезные и всегда рады показать это тем, кто прибыл издалека. Данут, полагаю, мы окажем нашему племени скверную услугу, если отвергнем радушное приглашение этого иноземца.

Данут, делая вид, будто предается непосильным раздумьям, принялся, глядя себе под ноги, ковырять землю тупым концом копья.

- Я младший воин и покорно чту обычаи своего племени, - промолвил он, наконец. - Разумеется, при иных обстоятельствах нам не следовало бы пить хойл в чужой деревне, но, полагаю, что ты прав. Сохранить добрую репутацию нашего племени гораздо важнее, и это перевешивает не столь уж серьезный проступок, который мы совершим, если отведаем немного спиртного.

Молк ухмыльнулся в бороду.

- Неужели вы всегда произносите такие длинные речи, если собираетесь нарушить какой-нибудь закон?

- Так ведь это куда забавнее! - расхохотался Данут, и они двинулись на берег.

Таверна, в которой устроились новые приятели, оказалась чуть больше обычного сарая. На высоком деревянном настиле под крышей из пальмовых листьев были установлены столы и скамейки. Три стены были сплетены из пальмового лыка, а вместо четвертой открывался вид на гавань. Крытый задний двор одновременно служил и кладовой, и кухней.

Когда Гейл уселся за стол, ему это показалось необычайно странным: ведь за столом он оказался впервые. Удивительно, как удобно расположены под рукой все предметы на ровной поверхности!

Молк подозвал добродушную толстуху, оказавшуюся хозяйкой таверны. Из-за жары посетителей было немного но это ничуть не ухудшило ее настроения. Женщина поставила перед ними кувшин и кружки, сделанные из скорлупы ореха турра.

- Зря ты привел сюда этих мальчиков, Молк, - укоризненно заметила она, расставляя посуду. - Их старейшины тебе голову оторвут и прихватят с собой на память о путешествии к морю.

- Об этом тебе не стоит тревожиться, женщина, - с серьезным видом возразил Гейл. - Шессины не карают чужеземцев за нарушение племенных обычаев.

Хозяйка широко улыбнулась.

- Какие вежливые пареньки! Таких мне еще встречать не доводилось. Готова биться об заклад, что мужья из них выйдут куда лучше, чем из тех деревенщин, за которых нам приходится выходить замуж!

Гейл с Данутом зарделись. Завидев их смущение, Молк расхохотался и попросил хозяйку подать побольше еды.

- Очень глупо пить днем без закуски, - пояснил он.

- Нам неловко злоупотреблять твоей щедростью, - возразил Гейл. - Ведь мы не можем достойно отблагодарить тебя.

- Ну почему же? Все морские торговцы очень любопытны. Ведь наши доходы зависят от того, насколько хорошо мы будем знать, чего хотят люди, что им нужно, и за что они готовы платить. Правда, я отличаюсь от большинства: мне, вдобавок ко всему, интересны также обычаи чужеземцев, их сказания и легенды.

Взяв кувшин, Молк разлил по кружкам напиток. Когда юноши пригубили янтарную жидкость, то обнаружили, что она куда вкуснее обычного хойля.

- Вот это да! - воскликнул Данут. - Что это такое?

- Вино, - пояснил Молк. - Оно бывает разным, но чаще всего его делают из ягод и плодов. - Он дружески улыбнулся юношам. - Вот видите, я и заговорил, как обычный морской торговец. И все же хорошее вино получается лишь у тех народов, у которых имеются большие бочонки или кувшины: ведь его нужно выдерживать в течение многих лун. Скажите, у вас ведь принято хранить хойль в кожаных бурдюках? - Юноши согласно кивнули. - В этом вся разница. Однако, я что-то разговорился. Пора и вам утолить мое любопытство и рассказать о своем народе. Каким богам вы поклоняетесь?

Это слово оказалось незнакомо молодым воинам.

- Богам? - переспросил Данут.

- Неужели у вас всего один бог? - изумился Молк. - Впрочем, у других племен я тоже встречался с чем-то подобным.

- Нет, не в этом дело. Мы просто не понимаем, что означает это слово, - пояснил Гейл.

- Неужели правда, что у вас вовсе нет богов? Я слышал об этом и прежде, но не мог заставить себя в это поверить. - У Молка в этот миг был вид человека, который отыскал сокровище, существование которого прежде считал легендой. - Тогда, возможно, вы верите в каких-нибудь сверхъестественных созданий?

- Что значит "сверхъестественных"? - снова не понял Данут. Это слово также оказалось незнакомо шессинам.

- Хм... - Молк задумался, пытаясь объяснить, что он имел в виду.

- Сверхъестественные - это что-то вроде невидимых. Невидимые существа, незримый мир...

- Ага! - догадался, наконец, Гейл. - Так ты говоришь про духов? Мы не знаем такого слова, как "сверхъестественный". Наши духи и впрямь невидимы, однако они столь же естественны, как и все вокруг. Ведь и ветер тоже нельзя увидеть обычным глазом, но разве от этого он становится менее настоящим?

- Как моряк не могу с тобой не согласиться, - кивнул Молк. - И все же никак не могу понять, неужто вы и впрямь обходитесь без богов?

Данут вновь наполнил свою кружку.

- Должен сказать, почтенный Молк, что ты удачно выбрал собеседников, заметил он. - Порой мне кажется, что общение с духами - это истинное призвание моего чабес-фастена. Лично мне все это представляется необычайно скучным. Однако, если пожелаешь больше узнать о нашем оружии, об искусстве борьбы или, к примеру, о женщинах, тогда можешь смело обращаться ко мне.

- А вот теперь я от вас услышал незнакомое слово, - заметил Молк. Что такое чабес-фастен?

Поскольку, в отличие от многих прочих обрядов, этот не был защищен никакими табу, то Гейл постарался объяснить как можно понятнее для иноземца.

- Вот это да! - Молк не мог скрыть своего изумления. - Стало быть, вы обрезаете друг другу крайнюю плоть осколком кремния? Да, разумеется, такие узы должны быть очень прочными! У многих народов в ходу обрезание, однако обычно этот обряд проходят мальчики еще во младенчестве и совершает его либо жрец, либо старейшина, пользуясь при этом остро наточенным ножом... Ладно, теперь попробую ответить и на твой вопрос. Бог - это тот же дух, только гораздо более могущественный. Между ними такая же разница, как, к примеру, между человеком и каким-нибудь грызуном. Чаще всего боги напоминают обычных мужчин и женщин, и подобно людям, имеют свои причуды. Они заправляют всеми людскими делами. Одни народы поклоняются множеству богов, другие - лишь двум или трем. А бывают и такие, у кого в ходу единобожие. Люди молятся богам, дабы те ниспослали им удачу, а если согрешат, то, просят прощения. Но, насколько я понимаю, вы ничего такого не делаете? - Молку так не терпелось услышать ответ Гейла, что он даже перегнулся через стол.

Гейл заговорил подчеркнуто размеренно, демонстрируя уважение к серьезному собеседнику.

- Ничего подобного у нас не существует. Конечно, возможно, что Говорящие с Духами что-то знают об этих твоих богах, но они не всегда делятся своими тайнами с простыми смертными. Мы верим в духов, которые населяют весь мир вокруг нас и бывают добрыми или злыми. Порознь они не обладают большой силой, но если укус одного шершня может вызвать лишь небольшую боль, то если на тебя нападет целый рой, это может привести к гибели. Духи влияют на всю нашу жизнь и имеют свои потребности. Нам они не всегда ясны, но до этого духам нет никакого дела. Мы должны быть верны духам, угождать им или, хотя бы, умиротворять их. Таков наш обычай. Мы никогда не молимся, по крайней мере в том смысле, как ты это объяснил. Едва ли можно считать молитвой ночные заклинания, которые мы возносим луне. Мы просим у нее прощения за раны, нанесенные людьми, хотя, насколько мне известно, Луна никогда не показывала, что гневается на нас за это. Однако, от Луны зависит дождь, приливы и плодородие скота, а потому мы обращаемся к ней и молим о Прощении дабы жизнь наша и впредь текла неизменно.

- Ты весьма необычный юноша, - заметил Молк. - Приятно общаться с молодым человеком, наделенным столь проницательным умом.

Толстуха хозяйка опустила на стол перед ними два плоских широких блюда. На одном оказались какие-то плоды, соленые овощи, печеные яйца и три куска мяса. На второе блюдо сверху была накинута белая тряпица. Убрав ткань, женщина заметила:

- Здесь соленая рыба, Молк. Но если ты не желаешь до времени лишиться общества этих славных пареньков, то лучше, когда будешь есть, отодвинься от них подальше, иначе их может ненароком стошнить.

Молодые люди рассмеялись.

- Постараемся удержаться, - пообещал Данут. - Разумеется, рыба для нас табу, и нам неприятен ее запах, но ведь я охотно верю, что кому-то могут показаться отвратительными кровь и молоко наших кагг, хотя, признаться, в это я верю с трудом. Разве можно сравнить жизненные соки животных с какой-то падалью? - С этими словами он взял небольшой кусок мяса и, сунув его в рот, сосредоточенно принялся за еду.

- Однако, мясо он падалью не считает, - заметил Гейл.

- Меня всегда удивляло то, как много значения люди придают чистой и нечистой пище, - промолвил Молк, укладывая поверх лепешки куски рыбы и мяса. - Подобное разделение существует почти у всех племен, однако моряки вроде меня со временем становятся куда менее притязательными в пище.

- Взгляните! - воскликнул Данут. - Там морской кот!

Из воды неподалеку от берега торчала плоская скала, на которую сейчас с трудом карабкалось существо, похожее на огромного слизняка. Бесформенная серая туша подтягивалась на ластообразных передних лапах с перепонками и длинными костистыми пальцами.

Вскоре на скале устроилось уже не меньше дюжины котов, лениво вертевших островерхими гладкими головами на жирных шеях.

- Я вижу, эти твари приводят вас в восхищение, - заметила хозяйка. Но для нас это настоящее бедствие. Они невероятно прожорливы и успевают сожрать почти всю рыбу, когда наши мужчины ставят сети. И даже пойманный улов они порой ухитряются сожрать. Но и этого мало, они путают и рвут сети. Когда мужчины вытаскивают невод, то вытягивают на борт и этих мерзких зверюг. Еще повезет, если те всего лишь отхватят моряку пару пальцев, но других они перетягивают за борт вместе с сетями, и бедняги рыбаки и идут на дно.

Молк, указывая на стаю, обосновавшуюся на скале.

- Но если они настолько вам досаждают, то почему бы вашим мужчинам не собраться и не заколоть их копьями? Они ведь такие неповоротливые К тому же наверняка из них можно что-нибудь сделать. Вы неплохо заработали бы на этом!

Женщина засмеялась, и на ее пышной груди затряслось костяное ожерелье.

- Что за глупости ты несешь, Молк? Если кто осмелится убить морского кота на священной скале, то его ждет ужасная судьба, а мы, рыбаки, тогда не сможем больше поймать ни единой рыбы... Взгляните-ка, какой большой бык!

Этим диковинным словом Гейл привык именовать одно из созвездий, и никогда не встречал подобных животных в действительности, так что сейчас приготовился увидеть какую-то двурогую тварь. Однако, сперва из воды показалась роскошная золотистая грива. Извиваясь всем телом, животное вперевалку добралось до гребня скалы, а там застыло и издало столь ужасающий рев, будто желало бросить вызов всему миру.

- Как он великолепен! - воскликнул Данут. - Я и не думал, что бывают подобные твари...

Толстуха ласково потрепала юношу по макушке.

- Тебе должно быть совестно! Ты восхищаешься тварью, которая приносит массу бед тем людям, у кого ты в гостях! Того и гляди, тебе по душе придутся пираты, что приплывают сюда на своих длинных кораблях, грабят нас и похищают молодых женщин.

Дануту было любопытно, смогли бы пиратские корабли взять на борт столь дородную женщину, но он не решился задать такой вопрос, а вместо этого бросил весьма красноречивый взгляд на хозяйку таверны.

- Мы, шессины, всегда восхищаемся необычными существами, и не имеет значения, что именно в них такого необычного, будь то кости, перья или шерсть. А уж если речь зайдет о женщинах...

Засмеявшись, хозяйка таверны потянула юношу со скамьи.

- Вы, двое, можете и дальше вести свои заумные беседы, - промолвила она. - А нам найдется о чем потолковать на заднем дворе. Еды и вина вам хватит, так что не скучайте.

С этими словами толстуха потащила за собой глупо ухмыляющегося Данута.

- Если меня не будет слишком долго, спеши на выручку - выкрикнул юноша названному брату.

- Данут предпочитает понятные развлечения: хорошую еду, выпивку, женщин, - заметил Гейл. - Серьезные разговоры его не привлекают.

- Такое времяпрепровождение вообще мало кому по нраву, - отозвался Молк. - В большинстве своем мои собратья моряки скорее похожи на твоего брата, чем на тебя, но лично мне беседовать с тобой гораздо интереснее. Я немало странствовал по миру, и давно понял, что в большинстве своем люди рабы своей похоти и страстей, а голова им почти без надобности... Кстати сказать, у моряков также есть свои духи и божества, и их немало.

- А к каким богам и духам вы обращаетесь со своими молитвами? заинтересовался Гейл.

- Богов моря и ветра мы молим о хорошей погоде, попутном ветре и о защите от морских тварей, - пояснил мореход. - Есть также боги помельче, для насущных дел - к примеру, для успешной торговли или защиты от пиратов. А по пустякам мы стараемся задобрить злобных духов с помощью заклинаний, пения, амулетов и небольших жертвоприношений. Если духи, которые сопровождают корабль, разозлятся, то они могут наслать болезнь или какую-нибудь поломку. Еще они любят портить еду и заставляют скисать вино.

Тут Гейл припомнил, что Молк называл корабль большим животным.

- Стало быть, у корабля есть собственный дух? - поинтересовался молодой воин. - Должно быть, он смотрит глазами, нарисованными на носу.

- Разумеется, у каждого судна есть свой дух. Именно его изображает фигура, установленная на носу корабля. А обитает дух в киле судна. Видел то утолщение, где крепится мачта? - Гейл кивнул. - Именно там и живут эти духи. Кстати, корабельные духи всегда женского пола.

- А пользуетесь ли вы колдовством? - спросил Гейл.

Молк сдвинул брови.

- В цивилизованных краях волшбой занимаются лишь те люди, которые в этом что-то смыслят... Чаще всего, колдуны или жрецы. А что, пастухи часто пользуются магией?

Гейл не сводил взора с перекатывающихся бирюзовых волн.

- Нет, это я полагал, что моряки пользуются магией воды и ветра. Что касается шессинов, то нам колдовство почти не ведомо, и то немногое, что мы знаем, относится лишь к заботе о стадах. В горах охотникам помогает охотничья магия и чары огня, тогда как землепашцы знают колдовство земли.

- На самом деле чаще всего никакого колдовства здесь нет, - возразил Молк. - Это просто искусное умение, хотя способности одного человека зачастую другому представляются волшебством, если сам он их лишен.

- Не столь давно ты употребил еще одно незнакомое слово цивилизованный. Что оно означает?

В очередной раз Молк наполнил кружки. Теперь в кувшине вина осталось совсем немного.

- Сложный вопрос. Как бы тебе лучше объяснить... На материке многие люди живут в городах. Город - это нечто вроде огромной деревни, но даже самый маленький город превосходит по размерам все деревни, которые ты когда-либо видел, вместе взятые. В городах дома строят из дерева, камня или кирпича, и горожане не обрабатывают землю, не пасут стада и не ловят рыбу. Некоторые из них вообще ничего не делают: только рисуют картины или играют на музыкальных инструментах, или покупают и продают какие-то вещи. В городах есть строители и ремесленники, вроде того кузнеца, который выковал наконечник для твоего копья. Для одних главное дело - это носить оружие, другие занимаются магией, а третьи управляют всеми окрестными землями. Кроме того, в городах обитают люди, умеющие записывать знания с помощью особых значков и крючочков. Эти знания они сохраняют подобно тому, как землепашцы хранят собранное зерно. Все вместе это и называется цивилизацией.

Гейл попытался вообразить себе все то, о чем говорил ему Молк, но не слишком в этом преуспел. Ему попросту было не с чем сравнивать.

- Мне было бы любопытно взглянуть на такой город, но ведь мы, шессины, никогда не путешествуем, если только не считать перехода на новые пастбища.

- Кто знает, как обернется жизнь. Возможно, и тебе доведется постранствовать. Бывают и куда более невероятные вещи. К примеру, один из моих матросов родом с гор. Его деревню снесло лавиной... Знаешь, что такое лавина? Это огромное море снега, которое падает с горы. Лавины очень опасны, но мой матрос сумел уцелеть. Он покинул горы и сделался мореходом, хотя до того воду видел лишь в небольших горных озерцах. Но теперь он ни в чем не уступает морякам, родившимся на побережье...

В этот момент с заднего двора вернулся Данут. На лице его блуждала все та же глуповатая ухмылка.

- Надеюсь, я не опозорил племя шессинов, - объявил он, Жадно накинувшись на еду.

- Пора нам двинуться восвояси, покуда не появились наши старейшины, заметил Гейл.

- Но прежде, чем мы попрощаемся я хотел задать еще один вопрос, сказал Молк. - Что говорят в вашем народе о Великой Катастрофе?

Гейл глубоко задумался, припоминая сказки, которые слышал в детстве.

- В моем племени говорят, что в прежние времена духи были гораздо более могущественными. Возможно, такими, как те боги, о которых ты рассказывал. Они взяли власть над нашими предками и лишили их разума. В те годы люди владели огненной магией и с ее помощью были способны убивать друг друга. В конце концов дошло до того, что они принялись метать огненные копья в луну и нанесли ей такие раны, что шрамы видны до сих пор. Когда же почти все люди погибли, то и духи утратили свое могущество, а люди с тех пор сделались гораздо благоразумнее.

Молк кивнул.

- Мне доводилось слышать немало легенд о Великой Катастрофе, и огненные копья упоминаются почти во всех из них. В сказаниях также говорится о наступлении Великого Мора и Большого Зноя, а также о гигантских горах, что валились с неба. Не думаю, что все эти истории правдивы, но, должно быть, зерно истины есть во многих из них. Мудрецы повествуют нам о том, что Время Зла продолжалось очень долго, и тогда на мир одно за другим валились ужасающие несчастья. Полагаю, что так оно и было. На юге в легендах говорится о чуме, а народ Клахомов из поколения в поколение передает рассказы о страшной засухе. Эти люди давным-давно переселились в королевство Невва из далеких внутренних земель. Кроме того, есть немало рассказов о богатейшей Затонувшей Земле и ее жестокосердных обитателях. Легенды утверждают, будто острова - это горы и бывшие плоскогорья Затонувшей Земли. Тогда становится понятным, как могли шессины расселиться по разным островам архипелага.

От выпитого вина и обилия новых впечатлений у Гейла гудело в голове.

- Мы благодарны тебе за гостеприимство, - заявил он, - но теперь нам пора идти. Возможно, ты пожелаешь заглянуть к нам в лагерь нынче вечером, и тогда мы могли бы продолжить беседу. Я буду рад еще увидеться с тобой.

- Обещаю, что мы не станем заставлять тебя пить молоко пополам с кровью - добавил Данут которого немного качало из стороны в сторону.

- Может статься, что и приду. Хотя, если удастся быстро загрузиться, то скорее всего, я отчалю с вечёрним приливом. - Но все равно, даже если сегодня наша встреча не состоится, рано или поздно мы увидимся. "Рассекающий" заходит в этот порт почти каждый месяц... А теперь, перед тем, как вы отправитесь к старейшинам, советую дойти до берега и как следует прополоскать рот морской водой.

Поблагодарив Молка за гостеприимство и добрый совет, молодые воины покинули таверну. Солнце стояло еще довольно высоко, и, последовав совету нового знакомого, они вышли на морской берег.

Там было на что полюбоваться. Морские коты по-прежнему нежились на нагретой солнцем скале, но, кроме этого, юноши увидели диковинную рыбу-звезду, а в лужах, оставленных отливом, странных животных, похожих на причудливые растения.

Повсюду валялись дурно пахнут кучи гниющих морских водорослей, над которыми тучами роились мухи. На песке под лучами солнца грелись морские черепахи, которые размерами в два раза превосходили самцов кагг: их панцири достигали человеческого роста. В южной части гавани молодые воины обнаружили побелевший от солнца скелет огромной морской змеи, не меньше шестидесяти шагов в длину. Голова змеи шести локтей в длину и трех в ширину была украшена шестью короткими наростами, похожими на рога. У твари были тонкие загибающиеся внутрь зубы, - такими удобно удерживать в пасти рыбу.

Заметив поодаль женщину, чинившую сети, юноши расспросили ее о морской змее. Как оказалось, эти существа были очень редкими, живыми их почти никто не видел, хотя мертвых во время шторма порой выбрасывало на берег. Считалось плохой приметой тревожить останки морских змей, поэтому скелеты оставались на берегу до тех пор, пока сами собой не рассыпались в прах.

К вечеру, когда небо пересекли красные закатные полосы, лодки рыбаков стали возвращаться в гавань.

Гейл с Данутом вернулись в лагерь последними. Как оказалось, старейшины уже успели продать кагг, а теперь вознамерились двинуться в обратный путь. Гейла огорчило эта весть: ведь теперь он уже не сможет поболтать с Молком.

Конечно, оставалась надежда, что они еще когда-нибудь встретятся, но юноша не особенно в это верил. Разумеется, его могут вновь послать в Шемну со стадом кагг, но это со всем не обязательно совпадет с тем днем, когда в гавань придет "Рассекающий волны"!

По возвращении в родную деревню Гейл отыскал Тейто Мола и пересказал ему разговор с Молком в Шемне.

- Боги? - заметил Говорящий с Духами. - Я слышал о чем-то подобном. У жителей материка много божеств.

- А они существуют в действительности? - поинтересовался юноша. Они беседовали в хижине старика, которая была загромождена предметами, необходимыми для ритуалов Говорящих с Духами.

- В действительности? - Тейто Мол пожал плечами. - Кто может знать, что в этом мире существует по-настоящему, а что нет? Если боги желают существовать, то так оно и есть, Я ничуть не сомневаюсь, что в далеком прошлом люди вели торговлю с великими духами, иначе как они смогли бы получить огненные копья, которыми поразили Луну?

- Но куда же они подевались потом? Как могли духи утратить свою власть?

- Может статься, они и до сих пор существуют рядом с нами. А может, прежнее могущественные духи сделались божествами для жителей материка. Для нас это безразлично. У каждого народа свои духи. Мы, шессины, научились жить в мире с нашими, и так живем уже много поколений. До чужих духов нам нет никакого дела.

Гейл не скрывал разочарования.

- Но я хотел бы узнать о них побольше. И мне по душе пришелся этот иноземец, хозяин корабля. Любопытно, что думают о мире духов другие люди?

- Хотел бы я, чтобы ты мог сделаться Говорящим с Духами! - вздохнул Тейто Мол. - Ты как никто другой подходишь для такой жизни. Однако, это невозможно, и если ты станешь грезить о недоступном для тебя призвании, то лишь призовешь горечь в свою душу. - Вытянув больную ногу, старик потер негнущееся колено. - Ты не единственный, кто ведет бесполезные разговоры с иноземцами, хотя в твоем случае до настоящей беды еще не дошло.

- О какой беде ты говоришь? - Гейл помахал перед собой метелкой из хвоста кагги, отгоняя мух.

- Должно быть, ты помнишь, что за пару дней до того, как вы отправились в Шемну, другое стадо кагг погнали в большой речной порт на юге?

- Конечно, помню. Я и сам хотел пойти с ними, но, кажется, Гассем убедил Минду, чтобы тот не пускал меня на юг, а отправил с тем стадом, что поменьше.

- Вот именно о Гассеме я и хотёл тебе сказать. Он общался с купцами с материка, и можешь быть уверен, что они говорили отнюдь не о мире духов. Гассем интересовался, как они ведут войны, какие у них войска... Еще купцы поведали ему о тех правителях, что владеют материком.

- Кажется, Молк тоже говорил о чем-то подобном, когда рассказывал о цивилизации. Он говорил, что есть люди, которые управляют остальными. А еще такие, главное занятие которых - носить оружие. Он употребил также слово королевство но что это значит, я не успел расспросить.

- Насколько мне известно, так называют эти народы свои страны, где правят короли. Но их правители не похожи на наших старейшин, которые достигают своего положения благодаря возрасту и мудрости, пришедшей с годами. Человек рождается чтобы быть королем и становится им после смерти своего отца, И правит он в одиночку.

- Как в одиночку? - изумился Гейл. - А как же совет старейшин?

- Разумеется, у короля могут быть советники, но его слово закон для всех. Король управляет войском, которое может отправить на битву с армиями других правителей, или против тех народов, у которых, как у шессинов, к примеру, нет единого владыки. Цель их набегов - это не захватить чужие стада или обратить в рабство детей и женщин. Для них основное - это навязать свою волю иным народам.

- Не вижу в этом смысла, - откровенно признался Гейл. - Обычаи чужеземцев показались мне странными, хотя, уверен, что если бы я смог подольше пообщаться с этим Молком, хозяином корабля, то лучше разобрался бы во всем. Он явно был человеком разумным и дружелюбным.

- Зато Гассем узнал все, что его интересовало. Он вернулся два дня назад, и теперь только и твердит о том, что нам, шессинам, тоже нужен свой король, и что мы величайшие в мире воины, и если создадим свое войско, то станем самыми сильными в мире.

Гейл хмыкнул недоверчиво.

- Неужто он надеется, что с ним кто-нибудь согласится? Если все наши воины уйдут в королевскую армию, то кто же тогда будет ухаживать за каггами и охранять стада от набегов?

- Я и не утверждал, что его речи разумны... - Старик подбросил в огонь пару кусочков древесины криса, дым которого отпугивал мух. - Правда, Гассем считает, что нашел лучшее решение. Он утверждает, что мы могли бы обратить в рабство более слабые племена. Рабы станут делать за нас всю работу. Шессинам останется только сражаться и управлять миром.

- Да он свихнулся! - рассмеялся Гейл. - Никогда не будет такого, чтобы шессины согласились подчиниться единому правителю. К тому же наши кагги слишком дороги нам, чтобы позволить ухаживать за ними кому попало.

- Возможно, Гассем и сошел с ума, но от этого он стал еще более опасным, - негромко промолвил Говорящий с Духами.

Глава четвертая

До чего же здорово вновь отправиться в дорогу! Те пастбища, где прежде пасли скот шессины, уже полностью истощились, и совет решил, что племени пора перебраться на южную часть острова. Здесь же пройдет еще не менее пяти лет, прежде чем скот можно будет вновь выпустить на эти земли.

Гейл смотрел вниз с вершины холма. Отрадное зрелище! Жители двух десятков деревень вместе со всем домашним скотом снимались с места. Насколько хватало глаз, по равнине растянулись кагги. Они были разделены на небольшие стада, чтобы легче было перегонять скот, и каждое окружали воины, женщины и дети. В основном, свои пожитки люди несли за спиной, а все прочее погрузили на насков, огромных вьючных животных, длинношерстых, медлительных и очень сильных. Шессины не держали их у себя все время, а использовали лишь для переходов, после чего продавали землепашцам, обитавшим вблизи новых пастбищных земель. Затем, спустя несколько лет, вновь снимаясь с места, выкупали насков обратно. На следующей стоянке шессины вновь продавали местным жителям этих огромных животных, чтобы те могли использовать их как вьючный скот.

Вооруженные отряды, охранявшие племя, шли по флангам и с тыла. Вот уже третий день, как они были в пути, и еще оставалось десять раз по столько же, прежде чем они прибудут на новое место. Редко когда за день удавалось пройти более четырех-пяти миль: ведь кагги шли чрезвычайно медленно, и к тому же на острове было полно ручьев и небольших речушек. Водные преграды замедляли передвижение не столько сами по себе, сколько из-за того, что кагг приходилось долгое время уговаривать покинуть приятную прохладную воду, где им так нравилось плескаться.

На новой стоянке, когда племя, наконец, добралось до места, возникла масса новых хлопот: нужно было выделить места под пастбища, построить деревни, разбить лагеря для воинов. Шессины никогда не строили разборных домов, оставляя свои прежние жилища на месте и всякий раз строились заново из подручного материала. Обустройство шло медленно и не без труда, и все же люди находились в приподнятом настроении.

Самое сложное было заново подружиться с племенами, жившими окрест. Порой в этих местах шессины не появлялись по нескольку десятков лет. Порой прочие скотоводы пытались отобрать пастбища, считавшиеся исконной принадлежностью шессинов, и тогда восстанавливать порядок приходилось силой.

Все как один молодые воины уповали на то, что сейчас произойдет именно так. Хорошая драка была бы для них возможностью проявить себя: в последнее время серьезных дел им явно не доставало. Еще перед тем, как покинуть прежнее пастбище, они просили Минду дозволить им сходить в набег за каггами, однако старик отказал наотрез.

- Набеги нам ни к чему, - решительно заявил он. - Вот уже три года не было мора у животных, и трава растет хорошо, так что нам и без того приходится продавать излишки, и если увеличить стадо, это окончательно истощит пастбища. Все равно скоро надо будет двигаться на новое место, и скот в пути окажется помехой. Конечно, об этом вы все и думать не желаете, а лишь хотите показать себя, - с этими словами Минда рассмеялся, снисходительно косясь на юношей. - И все же вам придется подождать. Если нападут враги, случится мор или засуха, стада поредеют, и дети наши начнут страдать от нехватки молока, - вот тогда мы и поговорим о набеге.

Таким решением вождя воины были разочарованы и утешились лишь мыслью о переходе на новые пастбища.

Все они с облегчением покидали прежнее стойбище, где было полно пыли и мух. Однако, стоило им отойти даже на небольшое расстояние, как травы вокруг сразу сделались более сочными, вода в реках - чистой, а главное исчезли все те паразиты, которые в огромных количествах непременно появлялись в тех местах, где селились люди. Пропали не только насекомые, но даже мыши и прочие грызуны, а также безволосые слепые зверьки, выходившие кормиться по ночам.

Что еще всем нравилось в походах, так это возможность по-другому питаться. Считалось, что в пути неразумно выдаивать у самок кагг больше молока, чем нужно для питания малышей, а также не стоит их ослаблять, пуская кровь. Зато не проходило дня, чтобы какой-нибудь кагг не оступился и не сломал ногу, шагнув в яму, вырытую рогачом, либо случалась еще какая-нибудь напасть, - и тогда животное приходилось забить. Так что свежего мяса было в достатке. Чтобы не пропадать добру понапрасну, мясо отдавали молодым воинам. Огромная движущаяся масса людей и скота отпугивала крупных хищников, и лишь старые или увечные большие коты, уже не способные охотиться, пытались поживиться случайно отбившимся от стада теленком. Однако, их с легкостью убивали или прогоняли прочь. Куда больше шессинам досаждали стаи полосатиков и падальщиков, следовавшие неотступно за стадами. То, что возможная добыча в столь огромном количестве навсегда уходит от них, приводило животных в исступление, и они оглашали окрестности отвратительным тявканьем и воем. Чуть поодаль следовали более мелкие пожиратели падали, а сверху над стадами кружили стаями птицы, надеявшиеся поживиться мертвечиной, ночью же со свистом рассекали воздух черными крыльями гигантские летучие мыши.

Испуганные стада травоядных разбегались с пути кочующего племени. Гейл, причисленный к одному из фланговых отрядов, легко мог насчитать не меньше двух десятков разновидностей животных: одни держались большими стадами, другие паслись в одиночку; у иных были рога самой разнообразной формы, другие были лишены такого украшения. Шкуры их представляли собой все доступные воображению сочетания пятен, крапинок и полос.

Именно там, вблизи одного такого стада юноша заметил, как крадется в зарослях травяной кот, почти незаметный среди высокой травы.

Навстречу Гейлу на холм поднялись еще двое воинов, и издалека по рисунку на щитах тот узнал в них Люо и Рейбу. Щиты шессины носили во время перехода, поскольку в любой момент можно было ожидать нападения. Овальные, размером почти в рост человека, из прочной кожи, щиты разрисовывались яркими красками, насколько воину хватало способностей и воображения. Некоторые изображали картины, явившиеся во сне или силуэты животных, но большинство ограничивалось отвлеченными ничего не выражающими узорами. Так, Гейл разрисовал свой щит вертикальными белыми и зелеными полосами, а Рейбо украсил свой пятнами, похожими на цветы, используя все доступные ему краски. Что касается Люо, то свой щит он разрисовал наподобие шкуры троерога: косыми черно-белыми линиями.

- Красота-то какая! - воскликнул Рейбо, приблизившись к Гейлу. - Что может быть красивее этого? - Юноши поставили щиты на землю и облокотились на них, пяткой одной ноги упираясь в колено другой, в привычной позе пастухов.

- Да, и впрямь красиво, - отозвался Гейл. - И все же мне жаль уходить на юг. Еще много лет пройдет, прежде чем мы сможем сюда вернуться.

Некоторое время молодые люди молча наблюдали за кочевьем своего племени. Молчание нарушил Люо.

- Скажите, а вы заметили, как странно ведет себя Гассем?

- Он сам вызвался сопровождать тыловой отряд, - заметил Рейбо. - А ведь вполне мог выбрать местечко получше, не среди пыли и навоза. Старейшины расположены к нему, они не стали бы возражать.

- А что говорит Торбо? - полюбопытствовал Гейл.

Торбо был чабес-фастеном его молочного брата и лучше прочих мог объяснить непонятное поведение Гассема.

- Он признал, что они с Гассемом стали совсем чужими друг другу. Можешь представить себе нечто подобное? - Люо не скрывал недоумения. Якобы Гассем заявил ему, что говорит с духами.

- И даже не просто с духами, - дополнил Рейбо, - а будто бы с каким-то одним, особым духом, имени которого не желает называть. Гассем утверждает, будто этот дух куда более могуществен, чем все известные нам.

- А о чем они с ним говорят? - встревожился Гейл.

- Неизвестно, - ответил Люо. - Он утверждает, что для этого еще не пришло время. Нынче утром я успел поболтать у костра с несколькими воинами, идущими в тыловых отрядах. Они подтвердили, что Гассем ведет себя странно: то и дело он оставляет свой пост и уходит куда-то назад. Такое впечатление, будто он пытается что-то разыскать в болотах на востоке. Может, его дух живет именно там?

- Он проводил немало времени на болотах еще задолго до того, как мы отправились в путь, - заметил Гейл. Это было совершенно несвойственно шессинам, которые больше всего на свете предпочитали луга и равнины. Конечно, порой странствия приводили их в горы и на морское побережье, и там они чувствовали себя вполне нормально, однако все шессины без исключения испытывали ненависть к болотистым землям, где было полно ядовитых гадов и злобно жалящих насекомых, а также смертельных ловушек, как для человека, так и для скота. Вне всякого сомнения, лишь злобные духи могли обитать в этих скверных местах.

- Говорящим с Духами все это очень не по душе, - заявил Люо. - Но Гассем утверждает, что они просто ему завидуют и боятся утратить власть, потому что не верят, будто кто-то кроме них способен общаться с духами.

- Думаю, тебе стоит посоветоваться с Тейто Молом, - обратился Рейбо к Гейлу. - Боюсь, это мало что даст, но все же лучше, чем ничего. Ведь ты не разговариваешь с Гассемом уже несколько месяцев, а нам самим едва ли удастся проникнуть в его замыслы, да и с Тейто Молом мы не так близки, как ты.

- Честно говоря, мы с ним уже беседовали об этом... Еще прежде, чем Гассем начал пытаться строить из себя Говорящего с Духами. А что, он по-прежнему твердит, будто шессинам необходимо войско и король?

- О, да, - ответил Рейбо, задумчиво тыча в землю тупым концом копья. Хуже того, нашлись воины - по счастью, не много, - кому такие мысли пришлись по душе. Гассем собрал вокруг себя прихлебателей, которые, подобно ему самому, полагают, будто их недооценивают и лишают заслуженного высокого положения. Там нет почти никого из нашей общины, и все же даже кое-кто из старших воинов прислушивается к его речам. Более того, мне показалось, что Гассем пытается переманить на свою сторону даже старейшин. В последнее время он все чаще о чем-то беседует с Борленом.

Старейшина Борлен обладал средним достатком и был практически лишен каких-то особых способностей, если не считать умения красиво говорить. У него был звучный голос, он умел сопровождать свои речи выразительными жестами и выбирать для них самый удачный момент. Если требовалось послать человека для переговоров с другим племенем, обычно выбирали именно Борлена, хотя прочие старейшины были вынуждены подсказывать ему, какие именно слова произносить, ведь сам он никогда не отличался особым умом.

- Вот оно что? - задумчиво протянул Гейл. - Что ж, может, Гассем и лишился рассудка, но не утратил способность планировать свои действия. Борлен может стать для него ценным союзником. А если он получит способность влиять на людей...

- Возможно, ты прав, - подтвердил Люо. - Впрочем, подожди, пока не увидишь все своими глазами.

Расставшись с приятелями, Гейл продолжал размышлять о природе безумия. Случается так, что даже когда человек совершает поступки, которые кажутся окружающим противоестественными, он все равно продолжает пользоваться уважением некоторых из них. Способен ли кто-нибудь притворяться безумным? Если да, то зачем? Возможно ли, что Гассем вовсе не сошел с ума, а просто преследует некие тайные цели. Гейл по собственному опыту знал, как нелегко младшим воинам привлечь к себе внимание прочих членов племени. Большую часть времени они проводили вне общины, пасли кагг и пытались произвести впечатление на приятелей и девушек. Однако, для влиятельных членов племени юноши словно бы оставались невидимыми.

Лишь сейчас, впервые за все время, Гейл начал понимать, что Гассем не просто дерзкий и самолюбивый молодой воин: его замыслы и поступки таят в себе серьезную опасность. Он пытается привлечь к себе внимание, чтобы влиять на других людей. К чему он тратит время на общение с таким глупцом, как Борлен? Может, желает научиться произносить зажигательные речи? Если так, то едва ли подобную предусмотрительность можно отнести на счет безумия. Но как же тогда объяснить его слова о том, что он говорит с каким-то духом, или его прогулки по болотам? Ясно одно: при встречах с Гассемом Гейлу следует быть еще осторожнее, чем прежде.

Однако, в столь великолепный день нелегко было размышлять над серьезными проблемами. Кучевые облака неслись по ослепительно синему небу. Над пожирателями падали, что кружили вблизи стад, парили молотоглавы крупные птицы размером с человека, с размахом крыльев в два человеческих роста с длинными тонкими ногами и веерообразным хвостом.

Чуть левее, над деревьями показались листоеды: птицы, питавшиеся листвой с узкими головами на тонких шеях и с перепончатым гребнем. С помощью вытянутого в трубочку клюва они умело обирали листья с ветвей. На вид эти существа казались милыми и безобидными, однако от любых хищников их обороняли когтистые лапы, а силой с листоедами мало кто мог сравниться.

В отряде, сопровождавшем стадо с фланга, было не меньше шестидесяти воинов из разных общин, а также несколько старших воинов, которые в случае нападения должны были взять на себя командование. Основная часть старших воинов шла впереди племени, и лишь единицы охраняли стада с тыла. При переходе боевой порядок не соблюдался, воины шли свободно, рассыпавшись по широкой территории, либо поодиночке, подобно Гейлу, либо парами или мелкими группами.

Внезапно в сторону Гейла направилась женщина, отошедшая от стада. В руках у нее был пастушеский посох, а через плечо перекинут сетчатый мешок с домашней утварью. Гейл узнал Лериссу, и у него забилось сердце.

- У тебя какой-то кислый вид, Гейл, - заметила девушка. Неужели ты не рад, что мы перебираемся на новое место?

- Почему же? И с чего ты взяла, что у меня мрачный вид?

- Ты все время какой-то хмурый. Почему ты так долго не приходил повидаться со мной?

Тейто Мол предупреждал Гейла, что очень скоро Лериссу просватают за кого-то из старейшин, но ему не хотелось говорить об этом, все равно тут ничего не изменишь...

- Я ведь просто один из младших воинов, у меня множество обязанностей. Очень редко выпадает возможность покинуть лагерь и сходить в деревню.

Лерисса с усмешкой поглядела на него.

- А вот у Гассема, похоже, таких проблем не возникает. Он очень часто приходит повидать меня. Похоже, он вправе приходить и уходить, когда сочтет нужным.

- Я много чего странного слышал о Гассеме за последнее время! выпалил Гейл. Лерисса умела вызывать его ревность, и все же он попытался унять свое раздражение. - Ты не единственная, кто обратил внимание, как странно он ведет себя в эти дни.

На устах девушки заиграла удовлетворенная улыбка. Она видела, что ее выпад угодил в цель.

- Ты прав. Я слышала, что старшие воины и даже старей шины говорят, будто Гассем - очень достойный молодой человек. Иные даже находят в нем задатки сильного вождя.

- Неужели? - Гейлу неприятно было думать об этом. Возможно, Лерисса все же преувеличивает? Однако, он слышал немало древних легенд о людях, над которыми в юности все насмехались, но потом они сделались знаменитыми героями, победителями чудовищ, мудрецами или кем-то в этом роде. Если Гассему действительно суждено стать вождем, то всем его нынешним странностям легко найдется объяснение.

- Конечно, я говорю чистую правду. Старейшины не слишком склонны хвататься за все новые идеи, однако Гассем говорит столь убедительно, что они волей-неволей задумываются над его речами.

- Так ты что, явилась сюда, чтобы поведать мне о том, как хорош Гассем? Об этом я достаточно слышал и от него самого. И еще я слышал, как он отзывался о тебе.

Развернувшись, Лерисса двинулась прочь, с трудом скрывая гнев, а Гейл ощутил горестное удовлетворение. Двигавшиеся поблизости молодые воины осыпали его насмешками за то, что Гейл вновь не смог проявить себя как пылкий любовник. На все эти глумливые выкрики молодой человек умело отшучивался, подумав про себя, что с друзьями все же куда проще иметь дело, нежели с женщинами.

Тем же вечером он отыскал у костра Тейто Мола и пересказал ему все, что услышал о Гассеме.

- Сплетни расползаются столь же стремительно, как огонь по сухостою, заметил старец. - Гассем утверждает, будто обрел власть над духами. Лично я могу поклясться теми годами, которые прожил как Говорящий с Духами, что в Гассеме таких способностей не больше, чем у камня, и многие другие согласны со мной. И все же глупцы склонны ему верить. - Погрузившись в тягостные раздумья, Тейто Мол не сводил взгляда с костра. - Переход на новые пастбища всегда дается людям нелегко, У них ломается весь уклад жизни, они становятся дергаными, впечатлительными, воспринимают чужеродные идеи, которые в другое время отвергли бы с презрением. Я попробую поговорить с ним об этом. Гассем превосходно умеет нащупывать у людей слабые места. Он знает, что и как сказать, чтобы направить их страхи и тайные стремления в том направлении, что нужно ему. Он способен задеть в человеке скрытую слабость, внутреннее зло и обернуть их к своей выгоде.

Гейл кивнул.

- Так я и думал. Несомненно, он куда опаснее, чем простой безумец, и у него есть какая-то цель. Но какая? И зачем бродить по болотам, если хочешь завоевать доверие и уважение племени?

- Боюсь, что ответ на этот вопрос мы получим куда раньше, чем хотелось бы, промолвил Тейто Мол. - И сомневаюсь, что этот ответ нам понравится.

Остаток пути до новых пастбищ прошел относительно спокойно, и младшие воины были бы рады, если бы путь никогда не закончился. Дни были насыщены радостными событиями. Они встречали новых людей, видели новые земли. Большинство из них бывали в этих местах только в раннем детстве.

По вечерам на берегу реки разбивали лагерь. Здесь юноши со смехом и любопытством наблюдали за летучими мышами-рыболовами, что появлялись над водой с наступлением сумерек. Маленькие зверьки парили на кожистых крыльях и время от времени ныряли, пытаясь ухватить рыбу длинной зубастой пастью.

В отличие от воинов, женщины стремились как можно скорее добраться до нового места, обустроиться в деревнях, заняться домашними хлопотами, У них было слишком много забот о детях и стариках, и потому бездумный восторг молодежи был им недоступен. Замечая чрезмерную, на их взгляд, радость юношей, женщины не стеснялись вслух выказывать недовольство.

Но рано или поздно всему приходит конец. Закончился и этот переход. На тридцать второй день после того, как шессины снялись с прежних насиженных мест, они, наконец, достигли южных пастбищ. Здесь всех кагг собрали в одно огромное стадо, и люди принялись обсуждать, как распределить места и где построить деревню.

Тем временем Гейл прогуливался по широкому лугу, где собрали кагг. Трава здесь была ростом по пояс, при каждом шаге из-под ног разлетались тучи насекомых. Страна гор осталась далеко на севере, ее вершины, поднимаясь от низких холмов к высоким пикам, были едва видны отсюда. Южные земли хорошо орошались, неподалеку тянулись низменные болотистые местности. Гейл знал, что эта равнина простирается к западу и востоку на много дней пути и заканчивается обрывистым спуском к узкой прибрежной полосе. На юге берега соединялись в месте, названном моряками Мысом Отчаяния. Сами шессины никак его не называли, потому что вообще не интересовались морем.

Неожиданное появление Гассема прервало размышления Гейла. Они не виделись с тех пор, как покинули прежний лагерь, и Гейл сразу же понял, что хотел сказать своими загадочными словами Люо. Гассем выкрасил свой щит в черный цвет. Тому, кто привык к ярким орнаментам на щитах шессинов, сплошной черный цвет казался странным и даже пугающим. "Что это может означать? - недоумевал юноша. - И значит ли вообще что-нибудь? Может, это просто очередная уловка, чтобы помочь Гассему выделиться среди простых воинов? Что ж, если так, то он добился своего".

Удивительное дело, но Гейлу показалось, что за те пару недель, что они не виделись, Гассем еще больше повзрослел. Он был на полголовы выше большинства воинов, и даже Гейла, считавшего одним из самых рослых в племени. Бронзовая кожа Гассема приобрела от загара коричневый оттенок, на смуглом лице ярко сверкали синие глаза. Он больше не носил любимых украшений и не красил лицо - его внешность и без того была запоминающейся и внушительной. Гассем держался бесстрастно, самоуверенно и строго.

- Привет тебе, Гейл, - Голос Гассема тоже звучал не как обычно: низкий от природы, теперь он казался еще весомее, словно тот тщательно взвешивал каждое слово. Явно сказывалось участие Борлена.

- И тебе тоже, - нарочито невозмутимо отозвался Гейл. - Мне по душе новые земли, которые я вижу вокруг. Как ты думаешь, возникнут ли какие-нибудь трудности с обустройством на новом месте?

- Вероятно, да. - Гассем взмахнул копьем: - Там, на юге, плотная стена джунглей, где водятся дикие коты. Еще там обитают изгои - разбойники, изгнанные из племен землепашцев и пастухов. А вот там, - его копье указало на запад, - деревни асаса. Думаю, этот народ не сможет удержаться от того, чтобы не напасть на наши стада. Нет, жизнь здесь не будет мирной - пока мы не обустроимся как следует и не дадим соседям понять, что связываться с нами небезопасно.

- Может, это не так уж и плохо, - сказал Гейл. - Нам, младшим воинам, необходим боевой опыт, а старшие, по-моему, здорово разленились и только и делают, что хлещут хойль.

- Верно говоришь, - с достоинством кивнул Гассем. - Я думаю, что здесь мы сможем восстановить наш воинский дух. Ну ладно, мне пора выбирать место для лагеря Ночных Котов. Доброго дня тебе, Гейл!

Юноша в растерянности смотрел вслед удаляющемуся Гассема. Ни одним словом - или хотя бы жестом - тот не вы казал прежней враждебности или обычной презрительной снисходительности. Любой другой поверил бы в его искренность, но Гейл не мог забыть выражения злобного торжества, что он заметил на лице склонившегося над ним Гассема, когда его ранил длинношей. Гейл был уверен, что изменились лишь манеры Гассема, а сам он столь же опасен, как и прежде.

Новый день выдался хлопотливым, так как все занимались обустройством поселков. За деревом для строительства домов и сараев ходили к близлежащим холмам. Эту работу старались возложить на людей, нанятых в соседних деревнях. Воины шессинов терпеть не могли тяжелой физической работы, считая ее для себя унизительной. Единственное исключение было когда в походе им приходилось по очереди тащить тяжелые Шесты Духов, так как эту обязанность могли выполнять только шессины. Это тоже был тяжкий труд, но никто не считал, что он может уронить достоинство воина.

Жилища строились из вертикальных столбов, расставленных по кругу и переплетенных, словно бока корзины, гибкими ветками и лозой, отверстия между которыми залеплялись глиной. Конусообразные крыши покрывали пальмовыми ветвями. На помещения для собрания и складские сараи уходило много строевого леса, поскольку в них делались дощатые полы.

Больше всего дерева требовалось для частоколов, которыми окружали поселения. Младшие воины могли приступить к строительству своих лагерей не раньше, чем будут завершены все эти постройки.

Гейл и еще несколько воинов отправились в лес, к невысоким холмам на западе, где им полагалось надзирать за наемными рабочими и, главное, охранять их от лесных хищников. Те трудились исправно, и воинам не приходилось их подгонять

Дорога до холмов заняла полдня, и Гейл успел познакомиться с жителями близлежащих деревень. Они занимались большей частью земледелием, а также держали небольшие стада кагг, квиллов и насков. Это был приземистый народ с темной кожей и длинными черными, каштановыми или рыжеватыми волосами; глаза у них были карего цвета, хотя встречались и голубоглазые. Люди эти, веселые и общительные, радовались тому, что несколько дней смогут отдохнуть от привычной нудной работы и, возможно, получат в награду за труд отличных кагг - обычно шессины именно так расплачивались за работу.

Спутники Гейла держались довольно надменно, но деревенские жители, называвшие себя кана, не обижались. Вообще-то, молодой воин подозревал, что, как ни странно, кана считают горделивое высокомерие шессинских воинов просто смешным. Жители деревень были крепкими людьми, мускулистыми с широкими запястьями, руки их огрубели от работы с тяжелыми плугами. И при всей их мощи, они были лишены гибкости шессинов, их движения были сильными и уверенными, но совершенно лишенными изящества.

Гейл, как обычно, заинтересовался духами местного народа и колдовством. Обычаи кана не показались ему непривычными, У них были заклинания, чтобы подготовить землю к пахоте, и обряды, которые выполнялись после - от посевной, до сбора урожая. Главным в их жизни были плодородие земли и дождь. Гейл спросил, поклоняются ли они каким-либо богам. Кана рассказали ему про главного духа, управляющего силами природы. Но он находится очень далеко, и они предпочитают обращаться с просьбами к более близким духам. Юноша подумал, что все это весьма любопытно, но не совсем понятно. Похоже, настоящие боги обитали только на материке.

Вечером первого дня, когда лесорубы расселись у лагерно го костра, Гейл спросил у кана об их способах ведения войн. К этому разговору прислушивались и прочие воины. Они не сомневались, что шессины - лучшие в мире, и каждый из них стоит десяти других воинов, но им, конечно, не помешает узнать, как сражаются менее искусные народы.

- У нас нет таких прекрасных больших копий, как у вас, - сказал молодой мужчина с пышной копной черных волос, на щеках которого красовалось несколько глубоких параллельных шрамов. - Но мы неплохо управляемся и со своими. - Он продемонстрировал свое оружие с крепким трехфутовым древком и шестидюймовым бронзовым наконечником шириной с ладонь. - Мы не используем их для метания, а только наносим колющие удары. Наши щиты высокие и узкие, очень удобны для этого. Мы встаем в один ряд близко друг к другу, чтобы из-за щита можно было безопасно бить копьем.

- Они слишком короткие, - заметил один из шессинов. - На расстоянии больше вытянутой руки вы беспомощны.

- Это верно, - свирепо усмехнулся пожилой кана, - мы любим подходить к врагу поближе.

- И наконечники ваши мне не кажутся слишком опасными, - сказал Гота, пострадавший от тяжелой лапы длинношея. Воин все еще хромал из-за не вполне зажившей раны на бедра.

- Взгляни сам, - длинноволосый протянул ему копье. - Этот наконечник шириной с ладонь и длиной в кисть руки. А намного ли толще тело человека? Никто не сможет выжить после удара копьем в живот. Спроси хоть тех же асаса и лесных дикарей.

- А как насчет дротиков и прочего метательного оружия? - спросил Гейл.

- Мы бросаемся камнями, - ответил человек, один глаз которого был затянут молочно-белым бельмом. - Еще кое-кто из наших умеет пользоваться пращой и метать дротики.

-А луки?

- Мало кому хватает времени обучиться этому как следует. Но среди нас есть несколько человек, задача которого - отгонять хищников от скота и охотиться на холмах за животными, чьи шкуры и перья мы используем для обрядов. - Человек с бельмом задумчиво почесал затылок. - Иногда мы едим дичь, хотя многие этого боятся. По-моему, это глупо: конечно, нам запрещено есть мясо, но какая разница, если поблизости нет Говорящего с Духами.

Прочие кана рассмеялись, и один, совсем еще юнец, спросил:

- А правда, что шессины пьют молоко с кровью?

- Да, правда, - ответил Соун. - Кровь мы сосем, прокусывая шеи поверженных врагов, а молоко берем от их кагг - если, конечно, нам не хватает молока их кормящих женщин.

Мальчик в изумлении раскрыл рот, но пожилой мужчина Хлопнул его по плечу, засмеявшись над наивностью паренька.

- Это обычная сказка шессинов, предназначенная для доверчивых желторотиков, - заявил мужчина с бельмом. - Много лет назад, когда я был такой же, как ты, они рассказали ее и мне - после этого, едва завидев вдали шессина, я убегал как можно дальше.

Гейл вернулся к прежней теме.

- Мы слышали, что недалеко отсюда обитает племя асаса. Они тревожат вас набегами?

- Еще бы, - отозвался человек со шрамами, - почти каждый месяц. Обычно они охотятся за нашими каггами - кроме этого, ничего особо ценного у нас нет.

- Мы асаса никогда прежде не видели, - заметил Соул. - Когда наше племя останавливалось здесь в прошлый раз, мы были еще детьми. На кого они похожи?

- Они почти такие же рослые, как вы, - ответил седеющий кана. - Но кожа у них гораздо светлее, и у большинства черные волосы. Они наносят на тело раскраску и сражаются копьями, похожими на ваши. У многих есть длинные мечи, которыми можно рубить и колоть. Их щиты круглые, из невыделанных шкур насков. Асаса снимают скальпы с поверженных врагов и носят их у пояса как украшение. Они идут в бой, распевая боевые песни.

- Если они позарятся на наших кагг, то песня будет погребальной, грозно пообещал Гота.

Следующие два дня Гейл следил за тем, как кана рубят лес, очень ловко управляясь с бронзовыми и каменными топорами. Он бродил среди деревьев, с интересом наблюдая за жизнью леса. Время от времени он видел охотников, которые исподтишка подглядывали за ним. Он крикнул одному из них:

- Мы не причиним вам вреда. Нам просто нужно нарубить древесины.

- Убирайтесь прочь! - выкрикнул тот в ответ. - Вы принесете нам несчастье! Вы тревожите духов леса!

Гейлу хотелось пообщаться с этими людьми, но никто из них не решался подойти ближе, - охотники славились своей робостью.

Юноше было очень интересно бродить по лесу. Не раз ему удавалось полюбоваться на древолазов, - крохотных, чем-то напоминающих людей созданий, лишенных дара речи, которые стремительно метались по веткам, цепляясь за них длинными пушистыми хвостами. Они скалили мордочки в яростных гримасах и громко вопили: люди, вырубали деревья, на которых они живут. Остальных шессинов это лишь забавляло, однако Гейл чувствовал, что маленькие существа имеют свои права на этот лес, бывший их домом.

Он всегда старался выбрать себе ночное дежурство. После того как все укладывались спать у костра, он сидел, опираясь спиной о ствол большого дерева, задумчиво смотрел на тусклый отсвет углей и слушал лесные голоса. Здесь было даже спокойнее, чем в долине, и лишь иногда тишину нарушал шепот ветра. В эти мгновения, когда его ничто не отвлекало, Гейлу казалось, что он может чувствовать душу леса.

Здесь все было иначе, чем на равнинах. Там в поле зрения всегда находились стада крупных животных, а более мелкие создания стремительно разбегались в стороны, подальше от их копыт. Лесные же обитатели были очень малы, и мир их казался четко разделен на ярусы: каждый жил на своем уровне.

Множество мелких существ копошились под густой листвой, чуть более крупные, хотя и крошечные по сравнению с равнинными, обитали на поверхности земли, объедая низко растущие листья кустарников. В ветвях деревьев тоже роились бесчисленные твари. Все они были приспособлены к жизни только на своем уровне, а над ними днем реяли птицы, а по ночам - летучие мыши. Между ветвей мелькали летучие ящерицы с небольшими кожистыми крыльями, которые редко встречались в других местах. Их удивительной красоты шкурки сверкали в ярких солнечных лучах словно подброшенные в воздух самоцветы.

Среди всего этого изобилия жизни Гейл ощущал и присутствие духов. В лесу была своя жизнь, недоступная пониманию большинства смертных, хотя и человек мог ощутить ее присутствие. Духи леса казались чуждыми пониманию Гейла. Он знал, что охотники находятся с ними в куда более тесной связи. Ни он сам, ни его племя не были им приятны, но и не гневили их. Люди с их разрушениями представляли собой лишь мимолетную случайность, а духи и лес, который они населяют, равнозначны вечности. Они будут существовать и тогда, когда давным-давно истлеют кости тех, кто некогда тревожил их покой.

После ночи, проведенной в созерцании, Гейл понял, почему охотники, живущие убийством, остаются столь миролюбивыми и кроткими. Но путь созерцания ему не подходил. К счастью или к несчастью, он был рожден воином, и не желал для себя иного пути.

По пути из леса в долину, Гейл осознал, как мало было известно о новом месте их обитания. К племени кана он теперь относился с симпатией. Конечно, никто не мог сравниться с таким прекрасным народом, каким он считал шессинов, но и кана обладали своими достоинствами, включая несомненную воинскую доблесть.

Как только Гейл подошел к временному лагерю, разбитому воинами за деревней, Люо выскочил ему навстречу, потрясая копьем и чуть ли не пританцовывая от восторга.

- Ого, кто идет! - закричал он. - Это же Гейл, великий воин и в недалеком будущем Говорящий с Духами!

- Он подбежал к приятелю и сунул ему под нос свое копье. - Посмотри, что случилось с моим оружием!

Гейл перехватил копье за древко, чтобы Люо не выколол ему глаз, и внимательно оглядел длинное острие. На лезвии красовались безобразные бурые пятна.

- Неужто, ржавчина? Очень скверно, Люо. Ты владеешь прекрасным оружием, а до тебя оно служило настоящему воину. Бронза не ржавеет, но сталь требует ухода.

- Пенду, Ребья! - завопил Люо. - Идите поскорей сюда и расскажите этому недоумку, который бездельничал, надзирая за двуногими скотом, чем занимались в его отсутствие настоящие мужчины! - Он повернулся к Гейлу. Что ты приволок из своего похода, Гейл? Дерево? А хочешь знать, что досталось нам?

- Ржавчина? - попытался угадать Гейл.

- Кровь, вот что! Вражья кровь! - К ним подошли, довольно ухмыляясь, двое их товарищей.

- Теперь ясно, - сказал Гейл. - На вас напал целый отряд асаса вооруженные до зубов, размалеванные воины. И вы, конечно, обратили его в бегство голыми руками. Я потрясен, Люо! За это тебе даже можно простить ржавчину на копье.

Люо фыркнул и обернулся к товарищам.

- Нет, ну вы только взгляните на него! Неумелый и ни на что негодный неопытный воин пытается насмехаться над настоящими героями, участниками удачнейшего набега за каггами. Разве можно такое стерпеть?

- Пошли с нами, Гейл, - предложил Ребья. - Мы достали у этих деревенщин кана немного хойля. Давай посидим и хорошенько выпьем, а мы обо всем тебе расскажем. Конечно, великой битвы, как пытается убедить тебя этот пустозвон, не было, однако драка вышла неплохая. И вполне возможно, она предвестие грядущих великих событий.

Воины вернулись в лагерь, и Гейл услышал о волнующем событии, участником которого ему не довелось стать. Вечером того самого дня, когда он уехал, шессины заметили небольшую группу дикарей-изгоев, подкрадывающихся к их стаду. На другую ночь они попытались вновь напасть на стадо, которое охраняли воины из общины Ночных Котов. Люо, Пенду и Ребья стояли в ту ночь на страже. Данута с ними не было.

Напавшие оказались родом из разных племен, голодные и отчаявшиеся людьми. Орудовали они грубыми копьями и дубинами. Люо разглядел идущего первым тощего жилистого мужчину с бритой головой, который попытался ударить каггу копьем. Когда Люо ринулся к нему с предостерегающим воплем, он повернулся и дико зарычал. Юноша прикрылся от удара копья, и теперь с гордостью показывал глубокую вмятину на щите. Он успел нанести дикарю серьезную рану в бок, потом подоспели его товарищи и обнаружили незадачливых скотокрадов. Произошла короткая стычка. Убитых, судя по всему, не было ни с одной стороны, но раненых оказалось немало - на следующее утро на земле обнаружили много кровавых пятен. Юнцы, стоявшие на ночной страже, мнили теперь себя бывалыми бойцами, что немало потешало старших воинов.

Даже сам себе Гейл никогда бы в этом не признался, но он отчаянно завидовал своим товарищам, принявшим участие в битве с дикарями. Хотя он прекрасно понимал, что это была далеко не последняя возможность отличиться. Или же погибнуть - как повезет. Мысли о смерти, которая все равно неизбежна, мало беспокоили шессинов. Умрут в конце концов все люди. А вот способов расстаться с жизнью - огромное множество. И самый лучший из них это скорая, славная смерть на поле боя.

В ближайшие дни кана помогали шессинам строить деревню, а младшие воины мастерили себе хижины на территории лагеря. Молодые деревца, которые использовались для каркаса жилищ, в изобилии росли в болотистой низине неподалеку. Крыши, сшитые из полосок коры, они прихватили из старого лагеря. Когда хижины были готовы, с соответствующей короткой церемонией старейшины установили общинный Шест Духов.

Повсюду их окружали враждебные племена - охрана выставлялась и днем, и ночью. Большей частью несение стражи входило в обязанности младших воинов. Они рысцой обходили границы вверенных им участков, выискивая на горизонте возможных врагов, а на земле - оставленные ими следы.

Однажды они обнаружили в мягкой почве отпечатки ног - узкие, как у шессинов, но вмятины рядом с ними от воткнутых в землю копий явно отличались от их оружия. С тех пор молодые люди жили в постоянном напряжении, страстно мечтая принять участие в настоящем бою.

Старшие воины, многие из которых помнили прежние схватки с асаса, пребывали в куда более мрачном настроении, ни на миг не теряя бдительности. По ночам их часто можно было видеть у частокола - они стояли, облокотившись на щиты и вглядывались во мрак, шепотом переговариваясь друг с другом.

Однако стычка произошла, когда этого никто не ожидал. Через три часа после заката Гейл и его товарищи вернулись в лагерь. Их сменил следующий дозор. Сложив щиты в сарай, они отправились к разожженному в центре лагеря костру - поболтать с приятелями и немного перекусить.

Холодный ветер гнал на северо-запад тяжелые горы облаков. Зловеще сверкали молнии. Дождь еще не начался, грозовые тучи находились слишком далеко, и грома не было слышно, но в свете молний лица сидящих у костра воинов казались мертвенно-бледными. Поскольку столкновение с асаса многим воинам казалось неминуемым, они постоянно поддерживали на теле боевую раскраску, чтобы в момент битвы выглядеть должным образом.

Как всегда, Гейл сидел рядом с Люо, Пенду и Ребьей. Гассем стоял в дозоре, вместе с Данутом, Соуном и Готой. Старшим среди двух десятков воинов, находящихся в лагере, был Кампо. Из некоторых хижин доносился храп, но почти все остальные бодрствовали. Гейл взял чашу со смесью крови и молока, но не успел сделать даже глотка, как вдруг издали по слышались крики и отчаянное мычанье потревоженных кагг.

Воины тотчас вскочили на ноги и бросились к сараю разбирать свои щиты, отчаянно вопя, чтобы разбудить спящих. Они напряженно вглядывались в темноту, откуда доносились крики. Теперь можно было разобрать отдельные слова, вернее, одно слово: древний призыв шессинов к битве. "Щиты! Щиты!" кричали находящиеся в дозоре воины.

- Сбор - у шеста, - пытаясь перекричать общий гомон, выкрикнул Кампо.

Заткнув за пояс три метательные копья, Гейл схватил дротик. Его сердце бешено стучало, он ощущал в теле необыкновенную легкость. Юноше казалось, что сейчас он может бежать со скоростью молнии и видеть врага даже в темноте. Прошло чуть больше минуты, когда полностью вооруженные воины собрались у Шеста Духов.

- Они вон там! - крикнул кто-то, указывая в ту сторону, где паслось самое большое стадо и мелькали зажженные факелы. Несколько молодых воинов рванулись с места.

- Стойте! - закричал Кампо. - Это обман! Какие же болваны пойдут в ночной набег с факелами в руках?! Они явно хотят ударить в другом месте. Все здесь? - Послышался нестройный хор голосов. - Тогда - вперед!

Кампо рысцой тронулся с места остальные побежали за ним ровной колонной, с дистанцией в три шага. Кампо затянул боевую песнь, ее подхватили, сопровождая пение бряцанием щитов и оружия. Вспышки молний отражались в полированной бронзе и тусклой стали. Звуки пения, лязг оружия и призрачный свет мгновенно превратили группу беззаботных юнцов во внушающий ужас боевой отряд.

Гейл бежал вторым в колонне, следом за Кампо. Как и все остальные, он настороженно вглядывался в темноту, пытаясь понять, куда они бегут. Молнии освещали все вокруг на много миль, но за тот краткий миг, что они сверкали, глаз успевал выхватить лишь бесцветные волосы колышущейся травы, а за тем снова наступала кромешная тыла.

Откуда-то спереди послышались крики и боевые вопли. Дозор подвергся нападению сразу после того, как вышел из лагеря. Кампо пронзительно завизжал, и все рванулись к тому месту, чтобы встретить врага, перестраиваясь на ходу в боевую шеренгу.

Насколько хватало глаз, Гейл видел лишь щиты шессинов, тускло мерцавшие в призрачном свете. Но где же нападавшие? Казалось, вокруг не было ничего, кроме моря травы. И вдруг асаса вынырнули совсем рядом раньше, чем кого-либо из них заметили. В тот же миг появилось ощущение, что нападавшие окружают со всех сторон.

Внезапно перед Гейлом вырос силуэт человека - еще более темный, чем окружавшая его тьма. Юноша понял, почему они не заметили врагов раньше нападавшие с ног до головы выкрасились черной краской. Круглый, покрытый мехом щит врага тоже был черным, и лишь сверкающие на черном лице зубы убедили Гейла, что перед ним человек, а не ночной дух.

Гейл вскинул щит, отражая удар копья и ударил нападавшего дротиком со всей силой, на какую был способен. Однако его оружию не хватило ни мощи, ни остроты, чтобы пробить подставленный под удар щит противника. Отпрыгнув назад, для большей свободы маневра, юноша отбросил дротик и переложил копье из левой руки в правую.

Вновь прикрываясь щитом от удара, он обругал себя за глупость: как он мог забыть, что и метательные палки, и дротики совершенно бесполезны в ночном бою? Здесь ничего не разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки! Вокруг по всюду слышались боевые кличи, кто-то выкрикивал имя товарища, кто-то уже стонал от боли, но почти все звуки перекрывала боевая песня асаса. Оружие с грохотом ударяло в щиты или издавало жуткий лязг, сталкиваясь с оружием противника.

Нападавший асаса попытался ударить под левый край щита, но Гейл отскочил вправо и смог совершить обманное движение. Он завел левый край своего щита за щит врага и с силой дернул в сторону - так, что враг развернулся, подставив ему незащищенный бок. Не медля ни секунды, юноша нанес удар копьем и почувствовал, как оно вонзается в тело противника. Тот застонал и рухнул на землю.

На пару мгновений Гейл словно остолбенел, уставившись на поверженного врага, корчившегося в траве. Затем молодой воин подпрыгнул, оглашая воздух победным криком.

Слегка опомнившись, он понял, что бой далеко не закончен, и радоваться своей победе еще не время, Гейл обернулся в поисках новых соперников. Недостатка в них не было.

Почти тут же к нему, размахивая огромной палицей, подскочил еще один асаса. Гейл обменялся с ним ударами, но тут их разделили сцепившиеся воины. Юноша отступил, чтобы сообразить, как ему быть дальше, и увидел рядом стражу ночного дозора, которые сражались с грабителями, пытавшимися унести стадо. Судя по всему, его собственная группа наткнулась на отряд, прикрывающий отход противника.

Немного поодаль он увидел с длинноволосого воина, который выкрикивал какие-то слова, заглушаемые раскатами грома. Гейл бросился на него, и когда тот обернулся, заметил, что тело его противника разрисовано вертикальными черными полосами. Оскалив рот в страшном рычании, асаса двинулся навстречу юноше, размахивая оружием, - Гейл с удивлением осознал, что это очень длинный меч. Он никогда раньше не встречал такого оружия. Когда противник замахнулся, Гейл прикрылся щитом и нанес удар копьем, которое, пробив вражеский щит, застряло в нем. Асаса, злобно скалясь, пытался высвободить щит, дергая его к себе, что заставляло противников топтаться на месте. Резким рынком Гейлу удалось вы дернуть наконечник копья, но противник атаковал его, и их щиты с грохотом столкнулись. Юноша, не удержав равновесия, упал навзничь. Пытаясь вновь подняться на ноги, он прикрывался щитом от бешеных ударов асаса.

При очередной вспышке молнии Гейл увидел, что противник в азарте схватки забыл о собственной защите. При новой вспышке он ударил копьем снизу вверх, целясь асаса в сердце. Удар достиг цели - воин на мгновение застыл и рухнул в траву.

Гейл вскочил с победным кличем, после чего прислушался к происходящему. Звуки боя стихали. Противник отступал, и поблизости уже не было сражающихся. Среди криков воинов и раскатов приближающейся грозы он услышал голос старейшины: Воинам оставаться со стадом! С убитыми разберемся при свете дня! Раненых - в деревню!

Лишь сейчас юноша заметил, что его бьет крупная дрожь. Он вогнал в землю копье и приставил к нему щит, затем наклонился, чтобы снять трофеи с поверженного врага. Он взял меч - его пришлось выкручивать из плотно сжатых пальцев; ножны свисали на длинном ремне с плеча асаса.

Стащив их вместе с поясом, Гейл надел на себя все вражеское снаряжение, для полноты картины вложив в ножны меч. На мертвом противнике оказалось множество украшений, судя по всему, серебряных, да еще длинный меч - скорее всего, то был один из вождей асаса. Гейл подумал, не найти ли труп своего первого врага, но потом вспомнил, что ему следует вернуться к стаду; к тому же, в кромешной тьме среди высокой травы невозможно отыскать мертвое тело. Что ж, сделать это можно будет и утром.

По пути к стаду, Гейл время от времени окликал товарищей, но никто не отозвался. Не успел он подойти к животным, как хлынул проливной дождь, поэтому ему не удалось обменяться подробностями боя с другими воинами, охранявшими стадо. Остаток ночи он провел, расхаживая среди кагг, которых ничуть не беспокоила вода, льющаяся с небес.

Юноши то и дело вспоминал все события прошедшего боя. Теперь он мог считаться настоящим воином: ведь на его счету двое убитых врагов. Надо будет поскорее разыскать Тейто Мола, чтобы тот дал ему защиту от мстительных духов. Хотя Гейлу вряд ли что-то угрожает, поскольку враги не знали его имени. Однако о защите все же следует позаботиться.

Когда, наконец, наступило утро, Гейл смог получше разглядеть свое новое оружие и поразился его богатству. Клинок оказался с широкими стальными краями, скрепленными по центру узкой полосой бронзы, украшенной причудливыми змеистыми узорами. У меча также была короткая гарда и массивная рукоять в форме какого-то неведомого зверя, обмотанная алым шнуром. Того же цвета были ножны и пояс, украшенные узорами такими же, как на клинке, а еще бронзовыми и серебряными заклепками.

Что касается украшений, то Гейл сразу заметил, что большинство из них серебряные, но обнаружилась там еще и цепь из золотых колец, а также браслет, украшенный нефритом, топазами и кораллами. Судя по всему и меч, и украшения были изготовлены на материке.

Утром старейшины в сопровождении отряда воинов подошли к ним, подсчитывая потери, как свои, так и врагов. Гейл был очень рад увидеть, что Люо и Данут остались невредимы. Последний же, отыскав побратима, радостно похлопал его по плечу.

- Я вижу, брат, что эту ночь ты провел не без пользы! - воскликнул он восхищенно.

Все прочие также были в восторге от добычи Гейла, и он поспешил показать им своего поверженного противника.

Поблизости уже шныряли падальщики, но пока что не осмеливались подойти ближе к телу. Удовлетворенно кивнув, один из старейшин сделал на счетной палочке новую зарубку.

- Теперь уже восемь, - Объявил он.

- Я знаю, где лежит еще один, - отозвался Гейл, оглядываясь по сторонам, чтобы сориентироваться на местности, - По-моему, он где-то там. Я вижу, что рядом уже кто-то есть.

Все вместе они направились к фигуре, видневшейся вдали, и Гейл тем временем осведомился о потерях.

- У нас двое убитых, - ответил старейшина, - и трое или четверо тяжело раненых, и все же мы как следует проучили асасов. Не думаю, что они рискнут еще раз напасть на нас в ближайшее время.

Мрачное предчувствие внезапно охватило Гейла: ему показался знакомым черный щит, прислоненный к двум копьям. Гассем с торжествующим видом обернулся к приближавшимся соплеменникам.

- Это ты прикончил его, Гассем? - осведомился старейшина.

Гейл открыл было рот, чтобы возразить, но молочный брат опередил его:

- Да, это я его прикончил. Едва мы разделались со своими противниками, как я бросился сюда, на помощь отряду Кампо.

Гейла словно ледяной водой окатило. Ему нестерпимо хотелось пронзить Гассема копьем, и все же он сдержался и даже не сказал ни единого слова.

Ведь Гассем стоит над убитым врагом и уже успел забрать себе его оружие и украшения. Если даже Гейл сейчас посмеет обозвать его лжецом, то старейшины этому не поверят.

- Значит, ты прикончил двоих, - объявил старший воин.

- Ведь я лично видел, как на южной стороне пастбища ты проткнул копьем одного из асасов. Не думаю, что кому-то еще из наших удалось разделаться с двумя врагами.

Чувствуя, что еще немного, и он уже не сможет сдержать себя, Гейл отвернулся и направился в деревню. Данут и Люо поспешили присоединиться к нему.

- В чем дело? - встревожено спросил его Данут. - Что с тобой стряслось?

- Ничего, - тускло отозвался молодой воин.

- Неужто Гассем заявил права на твоего мертвеца? - изумился Люо. Впрочем, меня это не удивляет. Разумеется он пожелал стать единственным из воинов, кому удалось прикончить двоих врагов.

- Не будем больше об этом, - отрезал Гейл. - Мне хватит и того, что я получил. - Он любовно погладил великолепный меч, висевший на боку. - Никто из наших братьев не погиб?

- Нет. - Данута явно не удовлетворил ответ Гейла, но пока он не решился продолжать расспросы. - Погиб Бунда из общины мохнатых змеев и кто-то из старших воинов. Еще Рендел серьезно ранен, и никто не знает, выживет ли он.

Хотя Рендел и принадлежал к общине ночных котов, но с Гейлом они были не слишком хорошо знакомы.

В лагере воины ликовали и веселились. Те, кто не должен был собирать отбившихся от стада кагг, громогласно хвастали своими подвигами. Не в обычае шессинов скорбеть, когда кто-то из соплеменников погибает на поле боя; их погребальные песни полны радости, а не печали.

Ребья оказался тяжело ранен в бок, и сейчас лекарь смазывал ему порез горячей смолой. Юный воин морщился от боли, но все же нашел в себе силы улыбнуться друзьям, а новый меч и прочие трофеи Гейла привели его в восторг.

- Вот так повезло тебе, парень! Надо же, попался тебе какой-то слабак, да еще и богач! А вот тот, что порезал меня, сбежал, но я готов биться об заклад, что далеко он не уйдет. Ему досталось куда хуже, чем мне.

Гейл уже сумел отчасти усмирить свою ярость, и теперь с удовольствием выслушивал истории других воинов. Чем меньше трофеев было у сражавшихся, тем громче они кричали о том, что сумели нанести смертельные раны одному или нескольким врагам.

- Если бы все это было правдой, - заявил Гейл своим друзьям, не скрывая усмешки, - то в деревне асаса не осталось бы ни одного не покалеченного воина.

Помимо дозорных, в ночном бою принимали участие в основном младшие воины из общин ночных котов и мохнатых змеев. Старшие подоспели к месту сражения уже ближе к концу. Все они были весьма раздосадованы, что не сумели принять участия в битве, и теперь потрясали оружием, грозя в следующий раз жестоко разделаться с противником.

Когда, наконец, собрали и пересчитали весь разбредшийся скот, то оказалось, что пропало не более двух десятков кагг. Дорого же асаса обошелся их набег! После совета вождей Минда велел устроить богатое пиршество для всего племени, дабы отпраздновать великую победу.

На следующий день мужчины блаженствовали: они отъедались, плясали вокруг костров... Хотя и старались не слишком злоупотреблять спиртным. Асаса вполне могло прийти в голову отомстить за своих погибших собратьев. Многие хвалили Гейла, одолевшего столь серьезного противника, однако, куда больше славословий в свой адрес выслушал Гассем, который, по его утверждению, разделался с двумя врагами. Теперь прихвостней Гассема можно было отличить без труда. Гейл с немалой тревогой заметил, что те, в подражание своему вождю, также выкрасили в черный цвет свои щиты.

Однако, больше всего Гейла поразило то, что Гассем держался с ним как ни в чем ни бывало. А, может, тот и впрямь верит, будто это он убил двоих Асаса? Ведь как бы то ни было, Гассем отнюдь не праздновал труса в этой битве: были свидетели тому, как он разделался с первым из нападавших. И пусть со стороны могло показаться, что Гассем безумен... Едва ли этот вывод соответствовал действительности.

Глава пятая

Племя понемногу обживалось на новом месте. Прошло несколько месяцев, и шессины показали всем соседям, что способны защитить и себя, и свои стада. После первого злосчастного набега асаса больше не беспокоили их.

Однако, в окрестных джунглях имелись и иные любители легкой добычи. Дикари совершили несколько мелких набегов и краж, и даже убили исподтишка пару шессинов, после чего совет вождей объявил о своем решении покарать этих наглецов и разделаться с нависшей над племенем угрозой.

В походе против дикарей участвовала половина воинов из каждой деревни, а прочие оставались охранять стада. Велика была радость Гейла, когда ему сообщили, что он также должен отправляться в поход.

Местом сбора стала южная деревня, куда поутру выступили несколько сотен юных воинов, нетерпеливо рвущихся в бой. Распевая грозные боевые песни, все в боевой раскраске, шессины двинулись на юг. Два дня они шли почти без остановок, а на третий, наконец, остановились, достигнув края джунглей.

Величественное зрелище открывалось их глазам: между близко стоящими высокими деревьями с трудом пробивались лучи солнца. Из чащи то и дело слышались какие-то истошные вопли и рычание неведомых хищников. Для шессинов джунгли были неизведанной территорией, однако сейчас у них не было иного выхода, кроме как двинуться в гущу леса. Здесь Гейл не чувствовал ничего похожего на то единение с природой, какое ощущал в высокогорном лесу. Даже само время шло здесь совсем по-другому. Казалось, будто жизнь здесь летит слишком быстро: все живое нарождалось и плодилось, чтобы почти тут же погибнуть.

Джунгли простирались во все стороны, насколько хватало глаз, однако, шессины без труда обнаружили следы похищенных кагг. Именно по этой тропе направился передовой отряд, ведомый опытным воином. Довольно быстро они обнаружили дикарей, и завязался бой. Основные силы шессинов, подоспевшие к месту сражения, выстроились в дугу и начали постепенно сдвигать фланги, чтобы загнать дикарей в кольцо и поднять на копья. Мало кто сумел уйти из окружения. Большинство дикарей были убиты.

Шессинам понадобилось еще три дня, чтобы закончить разгром противника. Они обнаружили среди дикарей представителей почти всех островных племен, а также жителей других островов и даже материка. Похоже, все это были изгои, которых из-за каких-то серьезных проступков и преступлений вы нудили покинуть родные места. Разумеется, богатой добычи шессины не взяли, однако, они к этому и не стремились. Целью похода было избавиться от дальнейших набегов дикарей.

Пока воины продирались сквозь джунгли, им навстречу попался кот чудовищных размеров с густой белой гривой и желтой шкурой, рассеченный спереди черными полосами, а сзади усыпанный бурыми пятнами. Воинам повезло, что ни кто из них не попал хищнику в лапы. Оскалив клыки, тот с грозным рычанием удалился, а потрясенные воины еще долго не могли прийти в себя от страха.

В стойбище дикарей они обнаружили не меньше сотни женщин-пленниц, которых решили забрать с собой. Многие затем разойдутся по родным деревням, а те же, кто по каким-то причинам не сможет или не пожелает сделать это, останутся в шессинских деревнях.

Весьма довольные и гордые собой, воины двинулись восвояси, гоня перед собой небольшое стадо отбитых кагг. Этот поход можно было считать довольно успешным. Ведь потери в бою оказались невелики: едва ли дикари могли оказать достойный отпор умелым воинам-шессинам. К несчастью, сами джунгли оказались более серьезным противником: здесь свирепствовали неизвестные болезни; и вскоре нескольких ослабевших воинов уже пришлось нести на носилках. К тому же любая царапина, полученная в этих дебрях, быстро начинала гноиться. И все же это были мелочи. Основной с цели воины достигли, и к тому же теперь они смогут тешить приятелей у костров самыми невероятными байками об этом походе.

Немаловажно еще и то, насколько война с дикарями укрепила воинскую славу шессинов в этих местах, ведь в последний, раз они были здесь несколько десятков лет назад, и многие соседи успели забыть о том, с какими грозными воинами они имеют дело. Для тех же, кто, подобно шессинам, страдал от набегов асаса и дикарей, стало настоящим праздником избавление от этой угрозы. Не проходило дня, чтобы в деревню шессинов не явились представители соседских поселений, дабы выказать свое уважение и преклонение перед воинским искусством.

Шессины ничуть не возражали. Им нравилось, когда прочие народы восхваляли их мужество, отвагу и доблесть. Пусть даже в этих похвалах было слишком много лести, - от этого воины гордились лишь еще больше. Пусть соседи страшатся и благоговеют перед ними: только это и нужно шессинам.

У Гейла также было мало причин для беспокойства. Теперь все признавали в нем умелого воина и мало кто среди сверстников пользовался в племени большим уважением. Мало того, что он убил одного из захватчиков-асаса, но также и в походе в джунглях выказал себя отменным воином. Пожалуй, последнее, что ему оставалось, это доказать свою доблесть в кулачном бою против воина из другого племени. Подобные состязания случались нечасто, и могло пройти еще немало лет, прежде чем Гейлу удалось бы проявить свое искусство. Однако, это был необходимый этап взросления воина. Без этого он не мог считаться одним из старших и быть наставником нового поколения бойцов.

Однако на деле настроение Гейла было далеко не безоблачным. Его по-прежнему беспокоило поведение Гассема, Тот с каждым днем становился все более высокомерным и властным, постоянно выказывая честолюбие и тщеславие, упорно пытаясь присвоить себе то, что было сделано другими. Он продолжал втираться в доверие к влиятельным людям племени, а круг его сторонников постоянно ширился. Гейлу казалось, что куда бы он ни бросил взгляд, он повсюду видел черные щиты.

Воины из его общины не поддавались на уловки Гассема:

Ночные Коты прекрасно знали цену этому человеку, и их было трудно обмануть показным величием. Однако Гейл стал замечать, что его братья уже не так часто насмехаются над притязаниями Гассема - кое-кто начинал испытывать перед ним страх. Назло Гассему, напустившему на себя аскетичный вид, Гейл демонстративно нацеплял на себя все побрякушки, снятые им с убитого вождя. Не расставался он и с длинным мечом, взятым у асаса, хотя так и не научился как следует с ним обращаться.

Искусство фехтования было неведомо шессинам. Их привычным оружием были копье, короткий меч, дротик, метательная палка, иногда - топор. Длинными мечами в сражении они не пользовались.

Когда-то очень давно это оружие завезли на Острова с материка. Считалось, что обладатель длинного меча, стоившего баснословно дорого, выглядит как знатный человек, а Гейл полагал, что это оружие может быть смертоносным, если только уметь им пользоваться.

Не найдя себе достойного противника, юноша пытался тренироваться с мечом на мишенях, но так и не мог метко направить удар клинка, тогда как наконечник копья бил точно в цель, словно сам знал, где она находится. Когда он упражнялся в режущих ударах, то не мог правильно рассчитать их силу - иногда меч почти застревал в мишени, а иногда едва лишь задевал ее. Не поддающееся его воле оружие сбивало Гейла с толку, но он снова и снова до седьмого пота тренировался в нанесении ударов - кроме всего прочего, это помогало ему хотя бы на время избавиться от тревожных мыслей... и почти все они были связаны с Лериссой.

Несмотря на все уговоры Тейто Мола, он так и не смог расстаться с мечтами о ней, особенно во время долгих ночных дежурств. Конечно, они были близки в детстве, но сейчас они уже не младенцы. С тех пор как поселился в военном лагере, Гейл редко видел ее. Он подозревал, что совсем не знает ту девушку, которой стала Лерисса, а мечтает о женщине, созданной исключительно его воображением.

И если даже они сталкивались случайно, она никогда не упускала возможности перевести разговор на Гассема. Юноша не слишком хорошо разбирался в женских уловках и не мог понять, на самом ли деле она сходит с ума по Гассему или всего лишь пытается вызвать его, Гейла, ревность. Как бы то ни было, последнего она добивалась с неизменным успехом. Хуже всего то, что Гейлу не с кем было поделиться своими горестями. Братья безжалостно бы его высмеяли, а Тойто Мол уже советовал ему забыть эту женщину. Мужская гордость не позволяла Гейлу искать совета у старших женщин, хотя это было бы разумнее всего. Так что ему приходилось страдать молча и в одиночку. Гейл, разумеется, не подозревал, что мало кому из юношей удается избежать страданий, когда дело касается женщин.

Днем он был слишком занят, чтобы грустить: нужно было заботиться о каггах, совершенствовать воинское искусство... и, в конце концов, существовали еще пирушки и праздники. Несколько раз Гейл участвовал в торговых поездках. После длинного перехода у шессинов осталось больше телят, чем они рассчитывали. Этот излишек обменяли на товары или разные услуги у племен, населявших южную равнину. В двух днях пути на восток лежал порт Турва, в котором Гейл был дважды, сопровождая стадо кагг. Место это мало изменилось. Гейл справился о корабле, носившем имя "Рассекающий волны". Местные жители сказали, что судно регулярно появляется здесь во время навигации, но застать его так и не удалось. Скорее всего, "Пожиратель" зайдет в Турву в ближайшие несколько недель. Юноша не терял надежды еще раз встретиться с Молком. Ему хотелось бы еще поговорить с этим интересным человеком.

Понемногу племя обжилось на новом месте, и впереди, казалось, их ожидала мирная жизнь, как вдруг произошло совершенно невероятное событие.

Однажды вечером Гейл возвращался с дневного дежурства, оживленно болтая со своими братьями. Молодые люди уже не были такими смешливыми и беззаботными, как несколько месяцев назад. Они не только стали старше, но и гораздо серьезнее приобретя бесценный опыт сражений. Когда они проходили мимо Столба Духов, Гейл увидел стоявшую около него женщину, которая, похоже, кого-то дожидалась. Помахав рукой, она окликнула Гейла.

Смущенно извинившись, он покинул своих спутников, наслушавшись напоследок немало непристойных советов. Лерисса, а это была она, ласково улыбнулась.

- Доброго тебе вечера, Гейл! - сказала она. - Мы давно не виделись.

- Мы встречались бы куда чаще, будь на то моя воля. - Гейл недоумевал: Лерисса казалась взволнованной и какой-то не уверенной в себе, что было ей совсем не свойственно. Тщеславие юности заставило Гейла предположить, что причиной ее волнения был именно он.

- Через десять дней - Праздник Третьей Луны. Мне поручили собрать травы для церемонии. Некоторые из них растут только в низине, у болота; неплохо, если бы меня кто-нибудь туда проводил. Ты не сможешь сходить со мной завтра утром? Вы, воины, очистили эти места от асаса и разбойников, но там еще рыщут дикие звери.

- Ты хочешь, чтобы мы отправились на болота вдвоем? - озадаченно спросил Гейл. Обычно женщин туда сопровождали сразу несколько воинов.

- Я уже собрала почти все, что нужно, кроме нескольких трав на болоте. Я успею управиться за час. Впрочем, особых причин торопиться у нас не будет...

Будь Гейл чуть постарше или хоть не столь влюбленным, он попытался бы найти более разумное объяснение ее поведению.

Но сейчас он видел только одно: что Лерисса придумала предлог, чтобы побыть с ним наедине. Она хотела отправиться с ним на болота, и повода для спешки не будет...

- Да, конечно, - заплетающимся языком отозвался юноша. - Я с удовольствием провожу тебя. Данут не откажется постоять за меня дневную смену.

Разумеется, потом ему придется расплатиться за услугу, однако он готов был ко всему, лишь бы не упустить такую возможность.

Вот и славно, встретимся на рассвете. - Лерисса повернулась и пошла к деревне. Гейл был слишком смущен и взволнован, чтобы попросить ее задержаться.

Он тотчас направился к Дануту чтобы договориться с ним. Тот, конечно, принялся стенать, но это и неудивительно - Данут любил жаловаться по любому поводу. Гейл никому не сказал, куда именно он собрался, потому что сейчас ему не хотелось выслушивать все эти шуточки и намеки. Ночью юноше мешали заснуть странные видения, проснулся он с тяжелой головой, но горящий от нетерпения и готовый на любые подвиги.

Лерисса встретила Гейла у Шеста Духов. У нее на плечах красовалась накидка в красно-зеленую клетку, светлые пепельные волосы развевал утренний ветерок. В руке девушка держала плетеную корзину, где лежали мех с водой и небольшой бронзовый серп. Она улыбнулась и пожелала ему доброго утра Гейлу показалось, что голос ее звучит немного натянуто.

Дорога вела их под уклон, мимо пастбищ и воинских лагерей. Гейл пытался дружески поболтать с Лериссой, но та казалась невеселой и отвечала короткими фразами - если отвечала вообще. Гейл недоумевал, в чем дело, поскольку уже убедил себя в том, что девушка сама отыскала возможность для свидания. Однако Лерисса, похоже, была слишком занята собственными мыслями, и он вдруг с горечью почувствовал, что ей безразлично, здесь он или нет.

Через два часа они вышли к болоту. Оно почему-то напомнило Гейлу джунгли, в которых шессины разыскивали следы дикарей, хотя растительность вокруг была низкая, а в самом болоте он не видел ничего от таинственного величия огромного леса. Когда они подошли поближе, то почувствовали вонь гниющих растений и стоячей воды. И все же болото манило какой-то странной красотой. В густой траве, сочетающей в себе множество оттенков зеленого цвета, качались огромные головки ярких цветков. Голоса здешних птиц не были мелодичными, но их яркое оперение не могло не вызвать восхищения. Над болотом стояло неумолчное гуденье и стрекот многочисленных насекомых; время от времени раздавались пронзительные крики - скорее всего, очередное незадачливое создание попадало в пасть хищному собрату.

- Нам нужно вон туда. - Лерисса указала на дерево с крупными пурпурными цветами. - У этого дерева обломана ветка, а рядом - поляна, где растет голубика.

- Ты уже была здесь раньше? - спросил Гейл.

- Нет, - откликнулась девушка, - но мне описали это место. Пойдем.

Она двинулась к поляне. Гейл проводил ее недоуменным взглядом. Утром девушка казалась мрачной и угрюмой, потом явно была чем-то смущена, а теперь по напряжению ее выпрямленной спины и быстрым коротким шагам юноша ясно видел, что она чего-то опасается. Так в чем же дело?

Когда они приблизились к дереву со сломанной веткой, Гейл заметил, что земля возле него взрыта и истоптана - как будто здесь недавно резвилось целое стадо каких-то крупных животных.

- Мне не по душе это место, Лерисса, - сказал он, покрепче сжимая в пальцах древко копья. - И мне совсем не по душе эти следы. Может, поищем другую поляну?

Лерисса затрясла головой.

- Нет, здесь то, что нам нужно. - Она медленно ступила в воду на краю болота. Оглядевшись, Гейл пришел в еще большее недоумение. Конечно, он не особо разбирался в травах, но как выглядит голубика, знал хорошо. Этой ягоды на поляне не росло.

- Лерисса, тут нет... - начал было он, но тут его заставил умолкнуть раздавшийся из-за низкого кустарника громоподобный рев. Ветки раздвинулись, в стороны полетели листья, сучья, комья земли - можно было подумать, что происходит небольшое извержение вулкана. Из-за кустов протиснулось и нависло над ними страшное чудовище, чья туша была наполовину погружена в болотную трясину. Лерисса с истошным воплем отскочила назад.

- Длинношей - закричал Гейл. Разумнее всего было бы без оглядки броситься прочь, но он метнулся вперед... чтобы встать между огромной тварью и Лериссой.

Чудище уперло в твердую почву огромную переднюю лапу, затем заскребло задними, силясь выбраться из трясины. Отчаянно визжа, Лерисса метнулась в сторону, но это не привлекло внимания длинношея. Он даже не смотрел в ее сторону - взгляд его маленьких глазок был прикован к Гейлу. Юноша знал, что животные не могут испытывать человеческих чувств, но мог бы поклясться, что глаза этого создания горят дикой ненавистью.

Почти не моргая, Гейл смотрел, как вздымается над водой огромная туша, с которой потоки грязной воды. Он видел кожу с глубокими морщинами, отмеченную множеством шрамов, гноящихся болячек и язв. У него не возникало сомнений, откуда взялись эти отметины - он сам нанес их несколько месяцев назад. Это была та самая тварь, с которой они сражались в День Телят.

Длинношей надвинулся на Гейла. Тот смог уклониться от удара лишь благодаря тому, что одна из передних лап монстра была повреждена. Молодой воин и громадное чудовище будто раскачивались в ритме медленного танца. Гейл метнул копье в шею животного, но оно не смогло пробить броню чудовищных мускулов. Резкое движение головы чудища отшвырнуло юношу назад, и он оступился, едва не выронив копье.

Даже напрягая все силы ради спасения их с Лериссой жизней, Гейл не мог не поразиться жуткому величию этого создания. Длинношей несомненно, обладал памятью и, кроме того, казалось, что с этой тварью связано что-то непонятное, может быть сверхъестественное. Чудовище таилось в болоте у деревни, пока заживали полученные в схватке раны. Когда же шессины двинулись на юг, длинношей, скрываясь среди болот, последовал за ними, ведомый злобной местью.

И вдруг Гейл понял...

Он понял, зачем Гассем пропадал в те дни на болотах, якобы общаясь с неким духом. На самом деле, он искал следы длинношея, проверяя, идет ли животное за ними. Гассем хотел знать, где оно устроит свое логово, чтобы отомстить. Отомстить ему, Гейлу, за Лериссу. А девушка предала его... ради Гассема.

Однако время на раздумья истекло. Зверь подобрался ближе, и Гейл выждал удобный момент для удара копьем. Длинношей был куда менее проворен, чем в их первую встречу, - видимо, он все же не успел полностью оправиться от полученных ран. К несчастью, юноша тоже не мог сражаться в полную силу его сковывало ужасающее напряжение, какого он не испытывал еще никогда в жизни. Гейл знал, что исход этой схватки может решить одно мгновение. Он отскочил и отвел назад копье.

Длинношей помедлил словно в нерешительности, ожидая какого-то подвоха и пытаясь предугадать дальнейшие действия человека. Поскольку Гейл не шелохнулся зверь изогнул шею, чтобы нанести последний смертельный удар. Его пасть широко раскрылась, и в этот момент Гейл метнул копье. Древко оружия мелькнуло между рядами острых зубов, и острие, пронзив небо, угодило точно в мозг животного.

Длинношей пару мгновений еще стоял неподвижно, сотрясаемый крупной дрожью. Затем глаза его закрылись, ноги подогнулись, и он рухнул наземь. Громадная туша перекатилась набок, голова ударилась о землю, переломив древко копья. Бока чудовища тяжко вздымались, кости судорожно скребли по земле, словно монстр не желал расставаться с жизнью...

Через некоторое время все стихло.

Гейл был не в силах шевельнуться. Ему почему-то казалось, что жуткий гигант сейчас поднимется и продолжит борьбу. С удивлением он обнаружил, что непроизвольно обнажил свой длинный меч, как будто это оружие могло принести какую-то пользу в схватке с громадным чудовищем. Но ведь он убил его... Юноше понадобилось некоторое время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Он огляделся вокруг, ища глазами Лериссу. Но ее нигде не было - несомненно, она решил что их с Гассемом план удался, и Гейл погиб.

Эта ужасная мысль напомнила Гейлу о главном: что бы ни случилось, шессинский воин в первую очередь должен позаботиться о своем копье. Вытащить его из пасти длинношея оказалось нелегкой задачей, поскольку оружие застряло под неудобным углом. Пока Гейл, помогая себе мечом, справился с этим делом, он взмок от пота. Потом он вытер клинок о сухую траву, надел на копье узкий чехол и перебросил его за спину. Юноша постоял еще немного, глядя на поверженное чудовище; он до сих пор не мог поверить, что бой окончен, а он - жив.

- Что здесь стряслось? - внезапно послышался за спиной мрачный голос. Гейл медленно обернулся. Перед ним стоял Гассем в сопровождении десятка своих приспешников с черными щитами. С ними также было около полутора десятка женщин, пришедших на болото собирать травы для обрядов Праздника Третьей Луны.

- Где Лерисса? - воскликнул Гейл.

- Лерисса? Зачем ей быть здесь?

- И правда, зачем? Она исполнила то, что хотела...

- Ты болтаешь чепуху, - заявил Гассем. - И ты убил длинношея священное животное, на котором лежит табу! Тебе придется заплатить за это, Гейл, иначе весь наш народ подвергнется проклятию злых духов.

Гейл выхватил из ножен клинок.

- Но сперва я убью тебя, Гассем - и духи возблагодарят меня за это! Так что все придет в равновесие.

Юноша бросился вверх по склону, однако смертельная усталость дала о себе знать: щитом противник отразил его удар, а затем мускулистые руки Гассема клещами сжали его плечи. Для борьбы с ним у Гейла уже не оставалось сил.

- Что вы смотрите? Убейте отступника! - закричал Гассем.

- Это не твое право, - возразила одна из женщин - Бадира, старшая жена Минды. - Пусть решают духи.

- Верно, - подтвердил кто-то из воинов, - мы задержим мальчишку, но никто не должен причинить ему вред.

Гейл огляделся по сторонам. Все воины были не из его общины, но взирали на него с благоговейным трепетом. "Еще бы, - подумал юноша, - ведь я убил длинношея - один, без чужой помощи. Такого шессины еще не видели! Только герои из древних легенд, обладающие волшебным оружием, были способны на такой подвиг..."

У Гейла отобрали клинок и копье и под конвоем отправили обратно в деревню. План Гассема удался блестяще. Конечно, тот уповал, что длинношей прикончит соперника, но он ничего не терял и в противном случае. Гейлу пришлось нарушить серьезное табу. Даже если бы он просто ранил животное и сумел уйти живым, все равно это было бы тяжелым проступком. Но убийство...

По дороге в деревню ему не давали сказать ни слова - едва Гейл открыл рот, как Гассем ударил его по лицу тупым концом копья, едва не выбив зубы. Женщины сердито закричали на Гассема, но тот лишь надменно фыркнул в ответ. После этого Гейл больше не пытался заговорить.

Вперед выслали быстроногого гонца, и когда они добрались до деревни, там уже собралось немало людей. Гейл увидел мрачные лица своих собратьев по общине и Тейто Мола, выглядевшего потрясенным и озабоченным. Лериссы нигде не было заметно. Единственным, кто радовался, был Гассем, который даже не мог сохранить обычную бесстрастность.

Судьбу Гейла обсуждали недолго - дело было совершенно ясное. Минда громко спросил:

- Гейл, младший воин из общины Ночного Кота, правда ли, что ты убил животное, находящееся под защитой табу?

И Гейл ответил:

- Да, я убил длинношея.

Отпираться и что-то объяснять не было смысла; не стал он упоминать и о коварном замысле Гассема. При нарушении столь серьезного табу смягчающих обстоятельств быть не могло. Проступок считался слишком тяжелым, и духов не могли интересовать мотивы нарушившего табу человека.

- Это серьезный проступок, - заявил Минда. - Говорящий с Духами, что сказано по этому поводу в законе?

Тейто Мол выступил вперед. Горе и тревога прибавили ему десятка два лет, и сейчас он казался совсем стариком.

- Я ни слова не скажу о людской злобе, что привела Гейла к этому проступку, - начал он, бросив гневный взгляд на Гассема, - но нарушение табу не вызывает сомнений. Гейл убил длинношея, а делать этого было нельзя ни при каких обстоятельствах. - Старик глубоко вздохнул. - Он должен понести наказание. Гейл будет изгнан из нашего племени, и никогда больше не сможет жить среди шессинов.

- Ну, нет! - выкрикнул Гассем срывающимся голосом. - Гейл заслужил смерть! Он специально выследил длинношея в его логове, чтобы уничтожить священное животное!

Тейто Мол обернулся к нему.

- С каких это пор младшие воины получили право толковать законы шессинов? - спросил он с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего.

- Закрой рот, Гассем! - прикрикнул Минда. Старейшина повернулся к собравшимся. - Все будет так, как сказал Говорящий с Духами. Гейл проведет эту ночь под стражей, а утром, с восходом солнца, его отведут к границе пастбищ. Он навсегда уйдет с наших земель еще до того, как солнце поднимется в зенит. Если после этого он попадется на пути кого-либо из шессинов, тот может убить изгоя и не понесет за это никакого наказания. Но пока нам не следует касаться ни его самого, ни его имущества.

Толпа понемногу стала расходиться. Многие бросали в сторону юноши взгляды, полные благоговейного ужаса. Ведь он совершил столь страшный и в то же время столь великий поступок, которому не было равных ни по героизму, ни по кощунству. Гейла отвели к небольшой хижине, где он должен был провести время до рассвета под надзором двоих воинов с черными щитами.

Войдя в дом, Гейл огляделся. Он увидел лишь голые стены и вспомнил, что старейшину, жившего в этой хижине, нашли мертвым - его укусила ядовитая змея. Никто не хотел жить в доме умершего, поэтому хижина до сих пор пустовала, хотя была новой и прочной. Поскольку теперь законы и обычаи больше не довлели над ним, Гейл решил, что вряд ли осквернит себя тем, что проведет здесь ночь. К тому же выбора у него все равно не было...

Изматывающая схватка с чудовищем и все последующие события настолько утомили Гейла, что подобные мелочи его уже не тревожили. Изгнание из племени было немногим лучше смертного приговора. Он сел на пол, безвольно уронив руки между коленей, - сейчас он ощущал себя больше мертвым, чем живым.

Ближе к полуночи, когда сквозь маленькое оконце в хижину проникли лунные лучи, к Гейлу заглянула Лерисса.

- Явилась полюбоваться? - спросил юноша.

- Ты всегда был глупцом, Гейл, таким и остался. Удел глупца - страдать от собственного скудоумия. Но я, правда, не знала, что там появится длинношей. Гассем велел заманить тебя на болото, и больше ничего не сказал.

- Ты исполняла волю Гассема, - с горечью произнес Гейл. - И какова же цена за твое предательство?

- Предательство? Разве я чем-то обязана тебе, что ты обвиняешь меня в предательстве? Ты просто глупый мальчишка, не лучше любого другого. Ты сколько угодно можешь мечтать обо мне, и вздыхать, и клясться в вечной любви, но когда какой-нибудь мерзкий старикашка пожелает сделать меня своей женой, ты будешь только продолжать вздыхать! Конечно, ведь ты такой послушный младший воин!..

Гейл был вынужден признать справедливость ее слов.

- И ты полагаешь, Гассем поступит иначе?

- Да! Гассем не такой, как все. Он станет королем! И когда это произойдет, я буду его старшей женой, а не пятой супружницей какого-нибудь старика, у которого только и есть, что большое стадо...

- Значит, вот что он тебе обещал?! Гассем станет королем? Он, способный лишь воровать чужую славу? Использовавший женщину, чтобы заманить своего соперника в смертельную ловушку?

К вящему удивлению юноши, Лерисса рассмеялась.

- Думаешь, я стала меньше ценить Гассема, когда поняла, что ума у него больше, чем смелости? Храбрым может быть любой дурак, и что из того?

- Длинношей мог убить и тебя тоже, - заметил Гейл.

- Нет! Гассем знал, что я бегаю быстро, а длинношей ослаб от ран. А еще он прекрасно знал, что такой болван, как ты, непременно бросится мне на подмогу.

- Я и впрямь вел себя как последний недоумок. Но можешь быть уверена, вы преподали мне хороший урок. Подобной ошибки я больше никогда не совершу. Ты еще тысячу раз пожалеешь, Лерисса, что длинношей не сожрал тебя на болоте. Поверь, это куда лучшая участь, чем стать женой Гассема - или же его игрушкой. Гассем излучает зло, и все, кто рядом с ним, рано или поздно пострадают от этого зла.

- Вовсе нет! - прошипела Лерисса. - Он будет великим - и я тоже! А вот ты станешь мертвецом, или, а в лучшем случае - несчастным изгоем, как те оборванные полуживотные, на которых вы совсем недавно охотились. Все, что не относится к шессинам, - ничтожно, а ты больше не шессин!

- Зачем же тогда ты явилась сюда? Почему тебе так хочется оправдаться? Может, чтобы убедить себя, что ты сделала правильный выбор, связан свою судьбу с Гассемом? Ведь ты все же сомневалась в этом, не так ли, Лерисса? Или, может, тебя мучает совесть, что ты использовала мою любовь к тебе, чтобы привести меня к гибели?

Лерисса помолчала.

- Любовь такого глупца, как ты, не стоит ничего! - воскликнула она наконец, развернулась и ушла прочь.

Поутру, юношу вывели из хижины. К границам шессинских земель его должны были сопровождать полсотни воинов. Среди них не оказалось его собратьев - несомненно, они сейчас скрывались от чужих глаз в лагере. Затем он все же увидел одного Ночного Кота. Разумеется, это был Гассем.

- Пойдем, - велел один из старших воинов.

На выходе из деревни, у Шеста Духов, они увидели сгорбившегося Тейто Мола. Он печально помахал юноше рукой. С низкого холма, находившегося неподалеку, еще один человек взмахнул копьем в знак прощания. Гейл поднял руку - это был Данут, который пренебрег насмешками соплеменников и все-таки пришел проститься со своим навеки опозоренным чабес-фастеном. Затем они двинулись на восток.

Солнце еще и на две пяди не поднялось над горизонтом, когда деревня и пасущиеся стада исчезли из виду.

- Мы отошли достаточно далеко, - заявил старший воин. По его знаку, Гейлу вернули меч и переломленное на две части копье. Воин ткнул своим копьем на восток: - Ступай прочь!

Тогда Гейл обратился к Гассему.

- Помни, - сказал он. - Рано или поздно я вернусь и убью тебя, трус и предатель! Если бы мое копье не было сломано, я сделал бы это прямо сейчас.

- Вы слышали? - воскликнул Гассем. - Этот опозоренный изгой смеет угрожать мне! Убейте его!

Несколько воинов неохотно подняли колья. Гейл повернулся к ним, и, встретив его свирепый взгляд, они, дрогнув, опустили оружие. Он вновь уставился на Гассема:

- Можешь стать кем угодно - хоть королем, хоть опустившимся безумцем. Ты даже можешь получить власть над племенем и всеми его женщинами, если уж так того хочешь. Но одного ты никогда не получишь: ты всегда будешь знать, что это я, Гейл, в одиночку убил длинношея. А ты навсегда останешься трусливым обманщиком, который силится загребать жар чужими руками. - Юноша повернулся и зашагал прочь.

Странно чувствовать себя изгоем, У Гейла не было ни пристанища, ни какого-либо плана на будущее. Всего день назад ему и в голову не приходило задаваться вопросом, как сложится его жизнь. Все казалось предопределенным на многие годы вперед: еще пару лет он будет младшим воином, затем старшим, а потом - если, конечно, сумеет дожить до этого - старейшиной. Когда-нибудь - еще очень нескоро он должен будет жениться, потом появятся дети и, возможно, благосостояние в виде собственного стада каггов...

Теперь все это растаяло, словно дым. Вместо четких картин будущего перед ним зияла пустота. Никто не мог теперь назначить его охранять каггов, или носить воду, или дать ему, младшему воину, какое-либо поручение. Гейл внезапно с изумлением осознал, что это новое положение было не столь уж неприятным.

Он понятия не имел, куда ему идти, но ноги, похоже, все решили за него. Где-то около полудня Гейл понял, что направляется к Турве, небольшой портовой деревне. И это было самое лучшее. Он не хотел больше встречаться с шессинами, а для этого следовало было покинуть Остров. Сделать это несложно: кроме других островов архипелага существовал еще материк, хотя сейчас, наверное, еще слишком рано думать об этом...

На путь к Турве у Гейла ушло два дня. Проходя мимо деревень или минуя пастбища, он не раз ловил на себе взгляды, полные удивления и страха. Страха - потому что он был шессином, и все окрестные жители побаивались теперь этого воинственного племени. А удивлялись потому, что он шел в одиночку - невиданное дело для его соплеменников.

Юношу потешало, что его все еще принимают за шессина - ведь он больше не был им. Более того - он даже перестал себя им ощущать. Конечно, Гейл знал, что его внешний вид не изменился. Однако шессином делала человека не только внешность. Это касалось также ряда обычаев и верований, которые пронизывали каждую грань повседневной жизни. Гейл больше не принадлежал к этому миру, он стал человеком без роду и племени.

К вечеру первого дня путешественник успел проголодаться. Он сбил метательной палкой прыгуна - животное, родственное ветверогам. Часть мяса он отдал первому встречному землепашцу в обмен на то, что он приготовит всю тушку, а также даст ему тыкву с тлеющими внутри углями. Гейл мог бы разделить трапезу с этим человеком, но ему хотелось побыть в одиночестве. Юноша расположился на отдых за деревней и принялся за поздний обед. Кончилось время, когда он питался молоком, смешанным с кровью каггов, и придется привыкать к другой пище, даже если она считается у шессинов запретной. Для Гейла теперь не существовало никаких табу.

Наутро он доел мясо прыгуна и продолжил свой путь, а к полудню дошел до портовой деревни. Гейл думал, что она находится значительно дальше вероятно, раньше путь казался ему длиннее, потому что он гнал каггов. Жители деревни поглядывали на него с уже знакомым юноше недоумением: младший воин шессинов, один и так далеко от их поселений. Гейл спросил, не заходил ли к ним в гавань "Рассекающий волны". Ему ответили, что этот корабль ждут в ближайшее время, до перемены ветров в конце мореходного сезона.

Время сейчас мало что значило для Гейла, поскольку у него впереди не было никакой определенной цели. Однако ему могла понадобиться пища, а денег он не только не имел, но и вовсе почти не знал, что это такое. Тем не менее он догадался подойти к лавке менялы у пристани. Меняла был пожилым мужчиной, одетым в килт из хорошего покупного сукна и короткую куртку. На голове он носил что-то вроде чалмы, а на носу у него красовалась пара маленьких круглых стеклышек в оправе из тонкой золотой проволоки.

Гейл извлек из мешка одно из своих украшений - тяжелый резной серебряный браслет, снятый с убитого вождя асаса.

- Мне нужны деньги, - заявил он, вручая его меняле.

Старик взял браслет и поднес его поближе к стеклышкам перед глазами, чтобы получше рассмотреть. Это удивило юношу. Хотя шессины не пользовались стеклом, этот материал Гейл видел и раньше: на материке из него делали фляги, а в некоторых прибрежных деревнях вставляли в оконные переплеты. Но вот чтобы через стекло рассматривали предметы!..

- Сколько ты желаешь получить за свой браслет? - поинтересовался меняла.

- Не знаю, - ответил Гейл. - Я раньше никогда не пользовался деньгами.

- Гм... Тебя было бы легко обмануть, но разумные люди, которые дорожат своей жизнью, вряд ли решатся надуть шессина. Давай я тебе кое-что покажу. - Человек сел за стол, похожий на те, что Гейл видел в таверне, и поставил на него любопытное приспособление, состоящее из стойки с перекладиной к которой были подвешены на тонких цепочках два маленьких подноса. Он положил браслет на один из подносов, и тот опустился вниз, а поперечина стала вращаться. На другой поднос меняла стал класть небольшие грузики одинаковой формы, но разного размера. Когда он положил последний, самый крохотный, чаши замерли на одном уровне.

- Грузы теперь в равновесии, - объяснил меняла. - Таким образом я могу точно узнать, сколько весит предмет на другом подносе. В нашем случае вес равен шести унциям.

- Это несложно, - заметил Гейл.

- Да верно. А теперь смотри сюда. - Старик достал лист пергамента, испещренный мелкими значками. Это таблица цен на металлы. В одной колонке, - он показал на нее тонким, как у паука, пальцем, - указывается вес, и мне нужно найти цифру шесть - Его палец остановился, затем медленно двинулся поперек таблицы. - А каждая из других колонок определяет стоимость этого веса в различных металлах - золоте, серебре и меди. Именно из этих трех металлов и делаются деньги.

- А сталь? - поинтересовался Гейл.

- Сталь слишком ценна, из нее изготавливают лишь оружие и инструменты. То же самое относится и к олову, которое входит в состав бронзы. Поэтому для монет используют другие металлы.

- Выходит, деньги - это вес металла?

- Я вижу, ты смышленый парень, - одобрительно заметил старик, но все не так просто. Вот, посмотри, это монеты, которые, в основном, используются в торговле. - Он открыл маленький ларец и достал три монеты. Одна из них была в форме квадрата желтого цвета, две другие - увесистые диски. Края монет были обработаны частыми тонкими насечками. - Это аурик, - меняла указал на самую маленькую монету. - Она из золота и равна стоимости двадцати вот таких, - он коснулся пальцем серебряной монеты, - мы называем их аржентинами. Каждый аржентин равен пятидесяти купринам. - Меняла дотронулся до самой большой монеты из темного металла - темнее; чем бронзовый наконечник копья Гейла. - Эти слова древнего происхождения, они означают, что монеты сделаны из золота, серебра или меди. Монеты чеканятся в Невве, правительство гарантирует чистоту металла и точный вес каждой из них. Теперь о твоем браслете: я могу дать за него пять аржентинов и двадцать куприсов. Это немного меньше, чем действительная цена в серебре. Разницу я беру себе как вознаграждение за услуги.

Гейл кивнул.

- Мне кажется, что это вполне справедливо. Полагаю, я быстро привыкну к подобным расчетам, хотя тут все по-другому, чем с каггами. Кагги, все-таки, живые.

- С монетами проще, чем со стадами: их не нужно пасти, и они не болеют.

- Зато кагги плодятся сами, - возразил Гейл.

- Если уметь с ними обращаться, то деньги тоже приносят прибыль.

- Какая-то магия?

- Конечно, нет. Но так просто это не объяснить. Полагаю, ты и впрямь быстро научишься обращаться с деньгами. Но поначалу будь осторожен: тебя могут попытаться надуть. Но со временем ты узнаешь истинную стоимость каждой вещи.

- Спасибо за совет. Но прости мое любопытство: я хотел бы узнать, что это за предмет у тебя на переносице?

- Это ты об очках? - старик взял в руки устройство, так удивившее Гейла, и взглянул на юношу. Тому показалось, что глаза менялы сразу потускнели. - Очки делают на юге материка. Они служат для того, чтобы исправлять изъяны зрения. Ведь я вижу уже далеко не так хорошо, как в молодости.

- Вот это уж точно колдовство, - промолвил Гейл и осторожно взял очки у старика из рук, чтобы рассмотреть их получше.

- Ничего подобного. Если стекло отшлифовать особым образом, то оно начинает искажать предметы. Если у тебя зрение недостаточно острое, то с помощью подходящих линз можно так изменить окружающий мир, что глазу он будет представляться таким, как на самом деле. Тут нет никакой магии. На материке к этому давно привыкли.

Гейл тут же взглянул сквозь линзы, однако у него тут же начала кружиться голова.

- Ничего не могу разглядеть! - воскликнул он.

- Еще бы! Ведь у тебя зрение в полном порядке.

Расставшись с менялой, Гейл направился в плотницкую мастерскую. Он отнюдь не был уверен, что меняла дал ему за браслет истинную цену, но его это не слишком беспокоило. У мастера плотника за три куприса он приобрел рукоять из огнедрева для своего копья. Теперь, когда оружие было исправным, Гейлу казалось, что он и сам словно заново родился. Остаток дня он провел, бесцельно бродя по улицам небольшого порта. На одной из них он отыскал маленькую неопрятную Таверну, очень похожую на ту, где когда-то они беседовали с Молком.

Вскорости Гейл выяснил, что полученных за браслет денег ему хватит очень надолго, если покупать за них только еду. За ночлег платить было бы глупостью, ведь за пределами деревни он мог без труда соорудить для себя хижину подобную той, в которых жили в его племени молодые воины.

Теперь, когда никакие ограничения табу больше не связывали его, юноша решил попробовать местную пищу во всем его многообразии. Он даже рискнул отведать рыбу, хотя она и не пришлась ему по душе. Но все-таки, несмотря даже на отвращение к подобной живности, благодаря наличию глаз и рта в рыбе он мог увидеть некое подобие сухопутного зверя, а при изрядной доле воображения и плавники могли заменить лапы. Гораздо хуже было с моллюсками. Попробовав эту мерзость, Гейл несколько дней мучился от рези в желудке, и ему стоило большого труда привыкнуть к подобной пище.

Как-то утром он увидел, что хозяин таверны расплачивается с человеком, который принес ему убитого прыгуна. Гейл тут же проявил интерес к подобной договоренности. Вскоре он узнал, что и в этой таверне, и в двух других, имевшихся в деревне, охотно покупают свежую дичь, в особенности когда корабли приходят в гавань. Гейл полюбопытствовал, пожелает ли хозяин приобрести более крупных животных, и тот пообещал щедро заплатить за любую дичь, которую добудет охотник. При этом он не скрывал своего изумления, ведь всем известно было, что шессины никогда не охотятся ради мяса.

На пристани Гейл отыскал двоих бездельников, которые зарабатывали себе на пропитание тем, что время от времени помогали разгружать корабли и предложил им плату за помощь. На следующий же день трое мужчин вышли на холмы за деревней, где в изобилии водилась дичь. Гейл шел очень осторожно, пригнувшись, и уже очень скоро обнаружил в зарослях крупного ветверога. Он начал незаметно подкрадываться к животному. Воину было известно, что ветвероги при виде хищника резко бросаются в сторону, чтобы ускользнуть от преследования, но по движению рогов ему не стоило большого труда угадать, куда именно собирается прыгнуть животное. Сильным уверенным движением Гейл метнул копье, угодив ветверогу точно под лопатку.

Его помощники принялись обвязывать дичь веревками, чтобы подвесить ее к шесту, а Гейл тем временем шептал себе под нос заклинание, дабы успокоить дух зверя. Он сомневался, что это подействует: ведь он больше не был шессином. И все же степенно вышагивая вслед за носильщиками, перекинув через плечо копье, юноша сказал себе, что вполне сможет прожить даже в изгнании. Он не позволит Гассему одержать над ним верх. Он сумеет выжить, повидает мир, а затем, когда наступит время - вернется на остров. Вернется, чтобы прикончить Гассема. Эти немудреные мысли тешили душу Гейла.

Завидев крупную тушу ветверога, хозяин таверны пришел в восторг и пообещал Гейлу отныне всегда покупать у него дичь. Молодой воин расплатился со своими помощниками даже более щедро, чем обещал, и велел быть наготове поутру, чтобы вновь отправляться на охоту. На рассвете он с негодованием обнаружил, что носильщики на полученные деньги успели напиться в таверне, однако не проявил ни тени сочувствия к их страданиям. Гейл заставил их подняться пинками и ударами копья, а затем сколько бы те ни жаловались, погнал в сторону холмов.

Уже после полудня все трое вновь появились в деревне, причем помощники Гейла тащили подвешенного к палке жирного туна, и с радостью предвкушали очередной вечер, проведенный за выпивкой. Однако, их поджидало ужасное разочарование: Гейл сообщил, что отныне будет рассчитываться с ними не каждый день, а лишь тогда, когда назавтра им не нужно будет идти на охоту. Конечно, парням это не понравилось, но переубедить шессина они не смогли.

Так Гейл начал новую жизнь, и вскоре люди привыкли к загадочному одинокому охотнику. Корабли приходили в гавань, затем уходили прочь, однако все они не вызывали у юноши особого интереса: он ожидал лишь "Разрезающего волны" и готов был ждать, сколько потребуется.

Как-то раз, когда мореходный сезон уже подходил к концу, и Гейл не сомневался, что ему предстоит провести в этих местах еще несколько месяцев, спускаясь с холма вместе с носильщиками, тащившими на плечах тушу крупного троерога, он заметил стоявший у пристани корабль, расписанный черными и желтыми полосами.

Оказавшись в порту, первым делом Гейл отыскал Молка.

- Неужто это ты, шессин?! - приветствовал его мореход. - Я слышал, твое племя теперь не обитает в этих краях.

- Я пришел сюда специально для того, чтобы увидеться с тобой, заметил Гейл. - В прошлый раз мы не успели закончить нашу беседу, а я еще о многом хотел расспросить тебя.

- Если хочешь, то вечером мы можем встретиться в таверне, однако завтра мой корабль покинет порт с первым же приливом. Этот сезон прошел для меня не слишком успешно, и я даже не уверен, успею ли до времени штормов достичь материка.

- Будь уверен, времени для беседы нам хватит, - пообещал моряку Гейл.

Глава шестая

Жизнь мореходов оказалась для Гейла источником бесконечных удивлений, ведь раньше он не имел о ней ни малейших представлений. Шессины вообще мало что знали о море, и им казались удивительными сооружениями даже простые лодки рыбаков. Совсем иначе, чем шессины, жили также землепашцы и охотники, но все же отличия были не столь велики, как на борту "Рассекающего волны".

По сравнению с беспокойным суматошным существованием моряков, которым ежедневно приходилось выполнять сотни поручений и преодолевать сотни опасностей, жизнь пастухов казалась неспешной и почти беззаботной. Еще больше Гейла удивляло то, какая дисциплина царит на борту судна, и сколь велики перемены, происшедшие с его другом Молком.

С того мига, как "Рассекающий волны" поднял якорь, этот добродушный болтун превратился в жестокого, безжалостного тирана, который требовал и неизменно добивался безоговорочного подчинения. Сперва Гейл досадовал на него, но вскоре по собственному опыту и из разговоров с новыми товарищами он понял, что только так Молк и мог успешно вести вперед корабль. Очень скоро едва лишь земля исчезла из виду, Гейл убедился, что их суденышко это утлый оплот жизни, окруженный враждебной водной стихией. Жизнь каждого моряка зависела от действий всей команды, а все они - от умений и способностей капитана.

В первые же несколько часов плавания Гейлу сделалось плохо от бортовой качки, и его мучения послужили поводом для веселья у остальных моряков. Позже он узнал, что такова неизбежная судьба всех тех, кто впервые выходит в плавание, и потому у матросов существует неизменная традиция всячески насмехаться над никчемными сухопутными крысами. Крепкий организм молодого воина быстро превозмог морскую болезнь, но даже на третий день он лишь с трудом мог выполнять обязанности, порученные ему капитаном.

В первое время, поскольку Гейл ничего не знал о работе моряка, он исполнял лишь те задания, где требовалась грубая сила. Ему поручали тянуть канаты, разворачивать перекладины мачт, вращать большой штурвал под надзором кормчего. Он скреб палубу, перетаскивал грузы, - в общем, исполнял всю самую грязную работу. Однако, Гейл не забывал учиться. Ведь даже у постоянно занятого делами моряка случаются часы и дни, когда нечем заняться: к примеру, когда ветер попутный. Могут отдыхать все прочие, кроме капитана и рулевого, которым нужно следить за курсом.

Когда выпадали такие свободные моменты, Гейл старался выведать у моряков все секреты их ремесла: как правильно ставить парус, чем занят в море плотник, как следует управлять кораблем... Так, понемногу, он знакомился со всеми мореходными премудростями. Много часов он провел рядом с лоцманом, который показал ему, как с помощью лота измерять глубину, и еще больше времени шессин провел в беседах с Молком, который никогда не отказывался ответить на его вопросы, если только не был занят каким-нибудь неотложным делом. Впрочем, это не мешало капитану отдавать Гейлу приказы все тем же резким и непререкаемым тоном.

Молк показал и рассказал Гейлу много любопытного и среди прочего продемонстрировал компас: в бронзовом сосуде, наполненном спиртом, плавал тонкий диск из белого материала, похожего на кость туны. Через стеклянное окошко было хорошо видно, что вставленная в костяной диск железная иголка всегда указывает на север, каким бы образом ни поворачивали это устройство. Молк объяснил Гейлу свойства магнетизма, объяснил значение символов, вырезанных по окружности диска, и рассказал, как с их помощью корабль может держать верное направление.

Ночами они вдвоем наблюдали за звездным небом. Молк показал Гейлу звезду, которая всегда находилась на севере и никогда не меняла своего положения. Эта звезда была известна шессину с детства, подобно другим, которые двигались по неправильным, но поддающимся вычислению орбитам. Так же ему были известны так называемые "маленькие луны" - небесные тела, чье движение казалось независимым от прочих звезд. Они всходили и заходили всегда в одно и то же время, и хотя внешне напоминали звезды, но выглядели чуть крупнее. В голосе Молка звучал привычный восторг, как всегда, когда он рассказывал о достижениях древних народов.

- Эти небесные тела многие именуют "детьми луны", ибо у них схожие орбиты. Другие легенды гласят, будто это творения рук человеческих. Возможно, это целые небольшие миры или некие огненные сосуды. Говорят, будто созданы они благодаря той же магии, с помощью которой изготовили огненные копья, те самые, какими повредили Луну. Однако, легенды умалчивают, как древние это достигли...

Кроме того, капитан показывал Гейлу карты: загадочные чертежи на листах тончайшего пергамента, сделанного из ягнячьей кожи. Материал этот считался большой редкостью и стоил немалых денег, ведь его не могла повредить ни вода, ни морская соль. Молк показывал Гейлу очертания островов и материка, и постепенно тот начал понимать, каким образом изображают окружающий мир эти загадочные линии. Таким образом он впервые начал постигать тайны картографии. Но еще более привлекательными для Гейла были тайны письменности, и он преисполнился решимости разобраться впоследствии и с этой наукой.

Но его уроки не ограничивались только этим. В команде "Рассекающего волны" он подружился с неким Кристофо, моряком, который прежде служил наемником в армиях многих стран. Тот отменно владел длинным мечом, похожим на клинок, добытый Гейлом у убитого вождя асасов. Осмотрев меч шессина, Кристофо пришел в восхищение, и теперь всякий раз, когда у него выпадала свободная минута, он давал юноше уроки фехтования. Длинный меч мог сделаться воистину мощным оружием, если освоить все его тайны.

- Меч - это не копье, не нужно делать им выпады, - объяснял Кристофо. Они с Гейлом стояли друг напротив друга на площадке у мачты, тогда как прочие моряки расселись вокруг спиной к борту, с интересом наблюдая за происходящим. - Наносить удары следует сверху вниз, не вкладывая в них большой силы. Человек, стоящий рядом с твоим противником, может сбить тебе руку и отклонить удар в сторону. Об этом всегда следует помнить, когда сражаешься в отряде, ведь хороший солдат никогда не забывает следить за действиями своих товарищей. Смотри, наносишь удар и быстро прячешь руку за щит. Ясно?

Эти уроки Гейл усваивал особенно быстро. Кристофо показывал ему рубящие удары, которые, собственно и делали меч столь смертоносным оружием. Шессинские копья и короткие мечи созданы для колющих ударов, топор - для рубящих, но длинным мечом орудовать куда сподручнее. Для Гейла все это было очень непривычно: подобно большинству людей он понятия не имел, насколько сильно различаются удары, наносимые мечом и топором. С помощью набитого соломой чучела Кристофо без труда продемонстрировал ему разницу. Преимущество меча оказалось в его легкости, быстроте и в том, что боец мог заранее выбирать место удара, нанося противнику смертельные раны.

Сотни и тысячи раз Кристофо заставлял своего ученика повторять одни и те же приемы. Во время тренировок он давал Гейлу небольшой щит округлой формы, какими обычно пользовались матросы - ничего общего с высокими овальными щитами шессинов...

По пути на материк "Рассекающий волны" останавливался у нескольких островов, оставляя на них часть своего товара и беря на борт новый груз. Острова находились не так далеко друг от друга - обычно не успевал один из них исчезнуть из виду, как на горизонте появлялся новый. Несмотря на это, Гейла поразили расстояния которые мог покрывать их корабль. Удивительным казалось и утверждение Молка, что этот островной архипелаг - всего лишь небольшая часть окружающего их мира, размеры которого Гейл не мог даже вообразить. Остальные моряки в один голос подтверждали, что так оно и есть.

Народности островов в основном были знакомы Гейлу, причем порой он встречал и шессинов. Они почти ничем не отличались от людей его племени, разве что говорили с непонятным акцентом. Почему-то он не имел большой охоты общаться с ними, хотя никто из них и не знал о его положении изгоя.

Встречались им в море другие суда. Некоторые из них сильно отличались от "Рассекающего волны". Корабли, построенные на юге, были гораздо крупнее. Однажды ранним вечером на горизонте показалось военное судно. Молк вынул из водонепроницаемого ящика длинную деревянную трубку, с обоих концов оправленную бронзой, и приставил ее к глазу.

- Посмотрим, с кем мы имеем дело... - протянул он и вскоре в недоумении опустил трубку. - Это корабль из Чины. Странно, что он забрался так далеко на север.

- Можно и мне взглянуть, - попросил Гейл.

Молк протянул ему загадочный предмет, и юноша увидел, что он состоит из двух полых трубок, одна из которых скользила внутри другой. В оба конца были вставлены стеклянные линзы, похожие на те, что в очках у менялы. Капитан объяснил ему, как правильно смотреть, и Гейл наконец увидел чиванское судно.

В морском бою этот корабль маневрирует на веслах, - пояснил Молк. - На палубе у них стоят метательные машины. Надеюсь, что он идет с дипломатической миссией. Какие-то дела между Чиной и Неввой. Может, сопровождает посольство или какую-нибудь королевскую особу.

Гейл впервые услышал слово "дипломатия", и Молк рас сказал, что короли разных стран обмениваются людьми, которые представляют их при чужеземных дворах. Он коснулся и той роли, которую играет в дипломатии устрашение - по этой причине послов часто сопровождает мощный военный корабль.

- Есть одна древняя присказка о дипломатии - я встречал ее у многих народов, - сказал Молк. - Она гласит, что, договариваясь с другими странами, следует вести доброжелательные речи, однако непременно держать наготове оружие.

Молодой воин тут же заинтересовался, только ли на море соперничают между собой державы, и узнал, что у правителей есть еще мощные сухопутные войска. Когда Молк говорил о численности армий, не в тысячи, а в десятки или даже сотни тысяч воинов, Гейлу было сложно вообразить столько людей.

У нас над одним из северных пастбищ, - промолвил Гейл,- высился холм, куда мальчишки забирались, чтобы окинуть взглядом всю равнину. С этой высоты мы могли видеть местность на много-много дней пути, а еще оттуда мы видели много тысяч голов каггов и еще больше - диких животных. Наверное, я могу сказать, что видел тогда сто тысяч живых существ. Но такое количество людей я представить не могу. И мне не понять, как все они могут найти себе пропитание, не опустошив мгновенно запасы деревни, и как ими всеми можно управлять.

Начинало смеркаться. Корабль, подгоняемый попутным ветерком, легко скользил по волнам, и ничто, кроме отдаленных зарниц, не нарушало безмятежный покой этой ночи.

- Войско на марше - это незабываемое зрелище, - сказал Молк. - Что же касается пропитания, то, если его не хватает - армия опустошает окрестные деревни. Это неизбежное зло. Потому-то короли и собирают большие войска только тогда, когда предстоит серьезная война, а после ее окончания стараются поскорее их распустить. В управлении же войском используется так называемая цепочка власти. Король, а иногда его главнокомандующий - это верховная власть, ему подчиняются генералы, под началом каждого из которых целая армия или большая ее часть, У генералов есть свои подчиненные, они командуют тысячами или сотнями воинов - и так далее до командиров отрядов, в распоряжении которых по восемь-десять человек. Приказы передаются по этой цепочке и очень быстро доходят до тех, кому они предназначены.

Гейла привел в восторг подобный порядок. Он вопросительно покосился на Кристофо.

- Ну да, обычно так оно и бывает, - кивнул старый солдат. - На маневрах, в походе или при осаде крепостей. Но во время сражения для подобных тонкостей обычно не хватает времени. Тогда приказы передаются особыми сигналами труб, барабанов или, скажем, гонгов. А искусство военачальника на поле боя заключается в том, чтобы передвигать войска в нужном направлении. Каждому человеку в такое время дать разъяснения конечно невозможно.

- И в таких сражениях завоевывают королевства? - затаив дыхание, спросил Гейл.

- Иногда, - ответил Молк. - Многие правители затевают войну для того, чтобы покорить соседа, но чаще всего бывают рады, если в конце концов им удается отстоять собственные владения. Кроме этого, сражаются и за некоторые преимущества, например, за контроль над какой-нибудь территорией или торговыми путями. Нередко все заканчивается всеобщим голодом и мором.

- А они используют друг против друга колдовство?

Молк задумался.

- Некоторые говорят, что да, - сказал он наконец. - Мало кто из королей отправляется на войну, не пройдя перед этим особый обряд, чтобы заручиться покровительством своих богов или бога - в общем, кому они там поклоняются. Если этому правителю сопутствует успех, он может заявить потом, что победил с их помощью. Но, потерпев поражение, люди все равно редко винят в этом богов. Предпочитают утверждать, что бог отказал в победе из-за чьих-то грехов или же из-за того, что не была принесена необходимая жертва. Чаще всего находят виновного, он и несет наказание.

- А разве короли не просят своих магов причинить зло врагу - наложить чары или проклятие?

- Как-то раз я был свидетелем колдовства, - сказал Кристофо. Однажды, когда я служил в армии Неввы, мы отправились в поход в Зону. Это очень странное место. В Зоне водятся животные, которых не встретишь ни в каком ином месте, и люди там тоже необычные. Они живут в небольших деревнях среди пустыни и не общаются даже друг с другом. Многие из них утверждают, что обладают магической силой. Однажды я сам в этом убедился.

- И что же произошло? - спросил Молк.

- Мы двигались вниз по реке под названием Колла. К югу от большого озера мы наткнулись на развалины города, о котором говорят, будто в стародавние времена его построило племя великанов. Армия Зоны встретила нас там, уже построенная в боевую линию. Нас было гораздо больше, и мы рассчитывали на легкую победу. Наш командующий выехал перед войском на своем кабо с позолоченными рогами и предложил обитателям Зоны сдаться. Их король должен был дать согласие платить дань правителю Неввы. Он выехал на горбаче - животном, которое может существовать в безводной пустыне, весь закутанный во множество покрывал, с короной на голове. И тут вперед выбежало какое-то существо в лохмотьях. Этот человечек пронзительно завопил, потрясая в воздухе костями и амулетами. Он причитал, кружась в диком танце, и от его жутких гримас волосы у нас вставали дыбом. Но даже не это выглядело самым странным, а то, что кожа у него была синего цвета! Некоторые из моих товарищей уверяли, что это вовсе не раскраска. У народа, обитающего вверх по реке и к западу от нее, в Каньоне, и правда, синяя кожа, и они обладают могучей волшебной силой. Так вот, этот синекожий действительно владел магией. Закончив свой танец, он отбросил амулеты и принялся плеваться и дико завывать, изрыгая проклятия. Потом он протянул руку, и палец его указал на нашего командующего.

- И что же ваш военачальник? - приподняв брови, спросил Молк.

- Да ничего... свалился, как подкошенный. Он был мертв! Мы не вступили в тот день в сражение. Какое-то время остальные генералы вели переговоры с их военачальником, а потом наше войско развернулось и двинулось обратно, в Невву. И если вы мне скажете, что это не было колдовством, значит, я вообще не знаю, что это такое!

Молк задумчиво потер подбородок, заросший густой черной бородой.

- Всякое бывает... Я и сам слышал, что самые могущественные маги обитают в Зоне, и как раз в том месте, где находится Каньон. Но ведь всему этому может быть и какое-то другое объяснение! Уж слишком много я видел ритуалов, которые только выдавались за колдовство. В конце концов, они могли спрятать где-нибудь поблизости меткого стрелка с отравленными стрелами. А ваши солдаты приняли все за чародейство, поскольку шарлатан из Зоны подготовил их к этому своими завываниями, прыжками и гримасами.

- Может, оно и так, нехотя протянул Кристофо, - но думаю...

В этот миг они услышали крик впередсмотрящего: "Надвигается буря!" Молк бросился к ограждению палубы.

- Так я и знал, что везение долго не продлится! - воскликнул он. Похоже, сейчас нас ждет славная болтанка!

Капитан выкрикнул команду, и тотчас была опущена косая рея с накрепко привязанным парусом. На палубе надежно закреплялось все, что могло сдвинуться с места, а свободных от вахты матросов определили вычерпывать воду или помогать рулевому. К тому моменту, когда налетел шторм, все приготовления были завершены.

Это была первая буря, которую довелось пережить Гейлу, и тот здорово натерпелся страха. Корабль швыряло из стороны в сторону словно щепку, ветер дул с ужасающей силой, наступившую темноту то и дело пронзали вспышки молний, и казалось, что одна из них вот-вот ударит прямо в корабль. Яростно хлеставшие струи дождя не давали открыть глаза, и юношу смыло бы с палубы, если бы какой-то матрос не протянул ему канат. Обвязав один конец вокруг талии, Гейл прицепил другой к тянущемуся вдоль борта тросу - лишь обезопасив себя таким образом, он смог помогать другим морякам вычерпывать воду из трюма.

Пару раз Гейлу казалось, что еще миг - и судно целиком уйдет под воду, но всякий раз оно успевало выровняться. Но долго ли сможет корабль противостоять разбушевавшейся стихии?

И все же дух корабля, обитавший, по словам Молка, в киле судна, оказался сильнее урагана - они все же сумели выстоять, получив лишь небольшие повреждения.

Наутро они плыли уже под ясным небом, и почти ничего, кроме грязной пены на волнах, не указывало на вчерашний ужасный шторм. В корпусе корабля появилось несколько трещин, сквозь которые просачивалась вода, и моряки были заняты тем, что заделывали их просмоленной паклей. Гейл думал, что они выстояли в нешуточном испытании, однако другие моряки высмеяли его и сообщили, что вчерашний шторм нельзя назвать даже большим... просто средней силы буря. Такие случаются по несколько раз за сезон.

- Это еще что!.. А вот когда ураган идет с моря, а с подветренной стороны у тебя - скалы, тогда и впрямь впору просить помощи у богов, сказал один из матросов.

- Да ладно тебе болтать, - перебил его другой. - Ветер в несколько раз сильнее этого может дуть хоть три дня напролет, и все, что он сможет сделать - это поднять громадные, величиной с гору, волны. Но нашему кораблю они не страшны!

Гейл никак не мог понять, говорят они всерьез или продолжают издеваться над неопытным новичком, но Молк подтвердил, что шторм был несильным, в отличие от разрушительных ураганов, которые случаются порой под конец мореходного сезона.

- Уж если разыграется такой шторм, - сказал он, - лучше оказаться в хорошо защищенной от ветров гавани или же далеко в море, но если стихия застанет тебя вблизи от берега - можешь считать, что тебе конец. В гавани, открытой всем ветрам, корабль тоже не может укрыться. Я попадал в такие шторма, когда волны поднимали судно размером с "Рассекающего волны", и забрасывали на крышу домов, за сотню шагов от берега.

Гейл никак не мог в такое поверить, но и усомниться в словах Молка не посмел. Все же он понял, что ужасающие грозы, давшие свое имя Грозовым землям, становились тем сильнее, чем дальше в море находится корабль, и это заставило его призадуматься.

Еще вчера ночью он твердил себе, что, как только окажется на суше, то никакая сила не заставит его вновь выйти в море, даже ради того, чтобы вернуться домой и отомстить Гассему. Теперь же, когда он вновь оказался в безопасности, вчерашний шторм уже не казался ему таким страшным - скорее, это было, опасное, но все же захватывающее приключение. Вполне возможно, он еще какое-то время останется на этом корабле - что плохого в том, что он повидает мир, прежде чем осесть на берегу?

На другой день показался материк. Гейл так страстно жаждал этого, что сперва был даже разочарован: материк ничем не отличался от большого острова. Но корабль повернул на юг, плыл довольно долго, а берег с выступающими мысами и впадинами заливов все тянулся и тянулся по левому борту. Юноша стал понимать, насколько велика эта земля. Он спросил у Молка, как далеко простирается материк.

- Это никому не известно. Если все время держать курс на юг, то можно обогнуть мыс Судьбы, а там береговая линия поворачивает на север. Такой путь занял бы не одну неделю - земля эта на самом деле огромна, и в глубине ее еще много неизведанных мест. На материке есть и великие пустыни, и земли, которые называют Отравленными; люди там не селятся, потому что все живое, обитающее в Отравленных Землях, принимает странные, необычные формы. А еще джунгли, слишком густые, чтобы в них можно было проникнуть. Короли прибрежных государств время от времени отправляют для исследования внутренних земель экспедиции - для того чтобы отыскать какие-то сокровища или встретить новые народы и наладить с ними торговлю.

Гейла это очень заинтересовало.

- И какие сокровища они ищут?

- В основном, залежи металлов, и чаще всего - железа. Оно ценнее золота и серебра. Экспедиция, нашедшая много железа, считается самой успешной. Ты знаешь, что древние спрятали огромное количество железных пластов среди камней? Только поэтому его можно использовать до сих пор.

Есть и другие ценные вещи - специи, к примеру, рога, кости или мех редких животных; - особые виды почвы, которая используется при производстве стекла или керамики; красители, наконец. В общем, почти всегда на новом месте находится что-либо ценное, нужно только поискать как следует.

- А зачем древние прятали железо? - удивился Гейл.

- Некоторые говорят, ради сохранности, но я сомневаюсь. Уж очень много сил приходится тратить на поиски. Но все-таки хорошо, что они так сделали иначе мы вообще остались бы без металла. Залежей чистого железа никто никогда не находил, хотя золотые самородки в природе порой и встречаются.

Корабль вошел в гавань Флории. Город располагался в устье небольшой реки, стекавшей с гор; высокие холмы окружали глубокий залив. Гейл никогда не видел таких больших и прочных зданий, некоторые были построены из дерева, но большинство - из камня или кирпича. Стены домов были побелены, а крыши выложены обожженной глиняной черепицей, поэтому основными цветами Флории были красный и белый.

Помимо обычных жилых домов встречались еще огромные величественные строения.

- Это храмы? - спросил Гейл, указывая на здания на холме близ порта.

- Не все, - ответил Молк. - В том, что справа, находится суд, а рядом - рынок. Видишь крышу, крытую сланцем?

- Мне бы хотелось взглянуть на храмы, - с нетерпением воскликнул Гейл. Его по-прежнему волновали вопросы религии.

- Увидишь непременно, - пообещал Молк.

Флория оказалась крупным городом. Гейла был впечатлен, ведь он не видел до сих пор поселения людей более крупного, чем прибрежные деревни родного острова. Флория же была в сотню раз больше любой из них, что не так сильно ошеломило юношу, поскольку во время плавания его спутники часто упоминали о городах с десятками или даже сотнями тысяч жителей. Чаще всего разговор заходил о Касине, столице королевства Невва. По слухам, ее население достигало миллиона человек - это число казалось Гейлу огромным, и он не мог понять, что оно означает. Многие матросы тоже могли сказать лишь одно: что миллион - это очень, очень много.

Я могу написать эту цифру, - говорил Молк, держа заостренную палочку и вощеную табличку, - но не думаю, что понять умом я это способен лучше тебя. И не верь, если кто-то скажет тебе, что понимает. Не позволяй никому, малыш, относиться к тебе как к дикарю только потому, что тебя озадачивают большие числа. Самый образованный из когда-либо живших мудрецов не может представить в уме больше, чем два десятка отдельных предметов. Эти понятия абстрактны. Ты понимаешь значение этого слова?

- Кажется, понимаю, - ответил Гейл. - Но если человек способен держать в уме не более двух десятков предметов, то как же я мог при одном взгляде на стадо, в котором три или четыре сотни кагг, мгновенно понять, что одного животного не хватает?

- Ты не представляешь себе всех кагг разом, пояснил Молк, которого всегда привлекала возможность поспорить. - Это просто работает твоя тренированная память. Когда-то ты хорошо изучил всех животных этого стада, и тебе легко понять, что одного из них не хватает. Твой мозг действует как фильтр, что используют при изготовлении пива. Он пропускает малозначимое, но немедленно обращает внимание на то, что в данный момент для тебя важно. Твой глаз, который все подмечает быстрее, чем разум, может мгновенно обежать стадо, видя, что все животные на месте, а затем сказать тебе, что одно из них с определенной формой рогов или, скажем, с каким-то особым расположением пятен на шкуре отсутствует. Ты даже не успеваешь об этом как следует подумать, понимаешь? А теперь скажи, - капитан хлопнул в ладоши, что обычно означало переход к заключительной части его речи, - что бы произошло, если бы тебя поставили следить за другим, не знакомым тебе стадом? Смог бы ты на следующий день определить, что там не хватает одного животное? Или даже десяти? То есть, если бы стадо уменьшилось, но не настолько, чтобы это сразу бросалось в глаза?..

- Верно, - засмеялся Гейл, - я бы этого не заметил. Как всегда, твоя взяла. А что такое пиво.

- О, нет, смилуйся! - воскликнул Молк, умоляюще взмахнув руками. - Ты похож на пятилетнего ребенка, который, не много узнав об окружающем мире, сыпет вопросами. Довольно, Гейл, мне нужно проследить, как судно входит в гавань. Скоро мы сойдем на берег, и, возможно, ты уже нынче вечером узнаешь, что такое пиво.

Такой ответ вполне удовлетворил юношу, который согласился немного подождать. Он сильно изменился с тех пор, как взошел на борт корабля Молка.

Гейл перестал раскрашивать тело, грива волос бронзового оттенка свободно падала его плечи: он больше не заплетал их в косички, потому что не был младшим воином шессинов. К тому же соорудить такую прическу без чужой помощи все равно невозможно. У него на родине в свободное время молодые люди часами заплетали друг другу пряди или раскрашивали лица, или помогали совершать прочие обрядовые действа шессинов.

Чем больше Гейл узнавал о цивилизации, тем сильнее удивлялся. Все эти люди в огромных городах имели армии и вели между собой войны, но юноше казалось, что их нельзя считать настоящими воинами - как тех же шессинов. Скорее, они были солдатами, безликой частью чего-то большего, и Гейл уже начал понимать разницу.

Юноша думал о том, что рано или поздно ему придется зарабатывать себе на жизнь. До сих пор он не видел для себя другого пути, кроме наемника, ведь больше он ничего не умел. Однако в регулярной армии от человека требуются, наверное, особые навыки. Он должен уметь вести бой в общем строю и обращаться с оружием, как этого требует командир. Умение сражаться было лишь малой частью предъявляемых к нему требований. Следовало обратить внимание и на слова Кристофо, солдату редко удается дожить до высокого чина или больших денег.

Куда интереснее было бы отправиться исследовать новые земли! Человеку, имеющему навыки настоящего воина, который чувствует себя как дома в любых землях и странах, да еще умеет обходиться с животными, будет нетрудно найти место в какой-нибудь экспедиции. Когда он решит покинуть корабль навсегда, то сможет испытать себя в этом деле. Но пока время для этого еще не пришло.

Корабль Молка пришвартовался в гавани, на нем выставили караул, а остальных моряков отпустили на берег. Было уже слишком поздно, чтобы начинать разгрузку. К тому же, это работа грузчиков, которых нанимают в порту, а не матросов. Приведя себя в порядок и принарядившись, моряки отправились в город.

Большинство тут же устремились к ближайшей таверне или дому свиданий. Гейл, однако, твердо решил сперва сходить в храм. Стройный бронзовокожий юноша сразу привлек внимание жителей Флории, особенно, женщин. Хотя он успел избавиться от некоторых привычек, присущих его народу, все же горожанам было удивительно видеть на улице рослого воина, вооруженного длинным мечом и тяжелым копьем, всю одежду которого составляла набедренная повязка из шкуры ночного кота. И, конечно, его выделяла среди других необычайная красота, причем было видно, что он хоть и сознавал ее, но не придавал этому ни малейшего значения.

За то время, что Гейл поднимался по холму к зданию храма, ему сделали немало недвусмысленных предложений, которые он отвергал со всей вежливостью, на какую был способен. Его босые ноги ступали по грубо обтесанным камням, и это ощущение казалось странным и волнующим - как и те огромные строения, мимо которых он проходил. Однако за тот короткий срок, который юноша провел в изгнании, он узнал и увидел столько нового, что, пожалуй, утратил способность удивляться даже в самых непривычных обстоятельствах.

Вскоре его нагнал запыхавшийся Молк.

- Я смотрю, парень, ты решил не тратить время зря. Хочешь поглазеть на храмы?

- Да. А почему на улицах так много народу?

- Рынки на сегодня закрылись, вот люди и возвращаются по домам. Неуютно, поди, в такой толчее?

Гейл повел плечами.

- Не намного страшнее, чем посреди стада кагг.

Он говорил правду: эта прогулка напомнила ему былые времена. Людей, конечно, было немало, но он оказался выше всех почти на голову. Горожане носили яркие одежды, женщины надевали широкополые соломенные шляпы, защищающие их нежную светлую кожу от палящих лучей. Одежда, которую он видел, была куда более изысканной, чем простые накидки его народа. То есть бывшего народа, - сразу осекся Гейл.

Привлеченные грозным видом юноши, за Гейлом с подозрением следили несколько вооруженных мужчин. На стражниках были короткие туники и сандалии, а также защитные доспехи из искусно соединенных между собой тонких роговых или костяных пластин, а на головах красовались облегающие кожаные шапочки. Лишь у одного был шлем, покрытый пластинками, выпиленными из твердых, как железо, бивней туны. Из оружия они носили копья и короткие мечи.

- Стало быть, это и есть солдаты? - поинтересовался Гейл, когда стражники миновали их.

- Ты прав, - кивнул Молк. - Вероятно, это заступает на ночную смену стража ворот.

- Мне они не показались слишком грозными, - отметил молодой воин.

- Возможно, впятером вид у них и впрямь не слишком угрожающий, однако когда десять тысяч таких солдат выстраиваются на поле боя - это весьма внушительное зрелище, можешь мне поверить.

- Так с чего же мы начнем?

- Сперва я хотел бы зайти в святилище морского бога Аква, - пояснил Молк. - Именно Акву благодарят все капитаны за благополучное завершение путешествия. Впрочем, я не буду делать слишком щедрых подношений, потому что сам я родом не из Флории, но, когда вернусь в Касин, то скупиться не стану.

- Значит, этот Аква - важный бог?

- Да, и особенно его почитают те народы, где много мореходов. А вот и храм. - Они оказались на небольшой площадке перед зданием с фасадом, украшенным портиком и колоннадой. Ступени, ведущие в храм, были сделаны из мрамора цвета морской волны, и тот же о был у высоких стройных колонн. Стилизованные изображения волн украшали стены портика, где гладко выбритые жрецы принимали подношения от посетителей храма.

Внутри также все было сделано таким образом, чтобы напоминать о море и даже свет, проходя сквозь витражные окна, врезанные в высокую просмоленную крышу, принимал сине-зеленый оттенок.

На другом конце зала была установлена статуя божества, восседавшего на троне в форме раковины. Молк пояснил Гейлу, что изваяния богов отчасти похожи на Столб Духов, принятых у шессинов.

Статуя была вырезана из неизвестного юноше материала и красиво раскрашена в синие и зеленые тона. Фигуру божества обвивали водоросли. Гейл, которому никогда прежде не доводилось видеть изображения бога в виде человека, старался разглядеть его как можно лучше. Аква показался ему внушительным мужчиной в самом расцвете лет, с густой лопатообразной бородой. В одной руке у него была рыбацкая острога, а другая лежала на корабельном штурвале.

Изящное внутреннее убранство храма произвело на юношу большое впечатление, однако присутствия духов он здесь не ощущал. По словам Молка, боги обитали в какой-то прекрасной далекой земле, и к делам простых смертных проявляли лишь мимолетный интерес. Гейл никак не мог поверить тому, что скульптор сумел изваять столь прекрасный образ без всякой помощи свыше.

Тем временем Молк о чем-то перемолвился с жрецами и что-то им передал. Затем мореход просыпал благовония на жаровню, курившуюся перед статуей Аква, и, подав юноше знак следовать за ним, вышел из храма. Уже спускаясь по ступеням, Гейл не сумел удержаться и поделился с Молком своими сомнениями относительно присутствия бога в этом святилище.

- Боюсь, что подобные сомнения питаешь не ты один, - отозвался моряк. - Зачастую поклонение богам превращается в пустую формальность, и к тому же жрецы порой проявляют совершенно недостойную алчность. Однако, люди все равно почитают своих божеств, и ты оскорбишь их, если станешь вслух высказывать подобные мысли.

- Я бы никогда такого не сделал! - воскликнул Гейл.

Молк со смехом похлопал его по плечу. Они прошли еще несколько улиц и оказались у святилища бога огня. Здесь все было в красных тонах, а внутри храма находился негасимый огонь, и когда горожане желали разжечь пламя в своем очаге, то приходили именно в это святилище. И все же бог огня пользовался у них меньшим почетом, нежели Аква. Об этом Гейлу сообщил все тот же всезнающий Молк.

- Но это только в портовых городах, - пояснил он. - А вот если тебе когда-нибудь доведется побывать на Дымящихся Островах, то ты увидишь, что там богу огня люди приносят богатые подношения. В тех краях постоянно курятся вулканы, порой извергающие потоки огненной лавы, и люди принимают это за выражение гнева огненного бога.

- Неужели так принято повсюду? - изумился Гейл. - Люди взывают к милости лишь тех божеств, от которых непосредственно зависит их благоденствие?

Путники остановились у открытой лавчонки, торговавшей вином и снедью.

- Это не совсем так, - пояснил мореход, - хотя в твоих словах есть доля истины. Люди почитают всех богов, но самые богатые дары приносят тем, от кого ждут наибольшего вреда или, напротив, пользы. В пустынях нет никого превыше божеств солнца и ветра, а в местах, где люди заняты возделыванием земли, они поклоняются владыкам дождя.

Молк расплатился с торговцем, и тот вручил обоим мужчинам по вертелу с кусками жареного мяса.

- Но существуют ли боги в действительности? - полюбопытствовал Гейл.

Откусив кусок мяса, капитан вслед за этим осушил полкружки кислого вина.

- Мой мальчик, этот вопрос необычайно сложен, и даже мудрецы не знают на него ответа. По моему мнению, боги реальны настолько, насколько люди в них верят, и появляются они именно в тех обличьях, которые привычнее всего их почитателям. Тебе понятен мой ответ?

- Да, - Гейл кивнул. - У духов, которым поклоняются шессины, также нет определенной формы, и лишь Говорящие с Духами могут выбрать для них некий облик. Вероятно, здесь происходит нечто подобное, только вместо Говорящих с Духами выступают все те люди, которые верят в этого бога.

- Не забудь лишь о том, что не стоит спорить на тему богов с учеными мужами, - посоветовал Молк. - Вполне возможно, что они не найдутся, как ответить на все твои вопросы. Это не придется им по душе, а если они обратятся к властям, это может довести тебя до беды...

До темноты Молк с Гейлом успели посетить еще несколько храмов, и хотя все они вызывали у молодого шессина неизменный интерес, они все же показались ему довольно однообразными.

Все святилища представляли собой внушительные сооружения; в каждом имелось величественное изваяние божества, и с его образом были связаны все украшения храма. Особенно запомнились юноше святилища богов войны и тех, что управляли явлениями природы. Храм, посвященный богине любви и плодородия, что показалось юноше весьма удивительным, однако верующие вели себя здесь столь же достойно и торжественно, как и в прочих храмах.

Когда они, наконец, завершили свой обход святынь, Молк проговорил:

- Кроме того, существуют божества, которым люди поклоняются невзирая даже на то, что те не обладают большой силой и не приносят своим почитателям особого зла или добра.

В это время они подошли к небольшому святилищу с фасадом, украшенным гирляндами цветов из керамики и из стекла. Украшения выглядели совсем как настоящие, и юноша даже рискнул потрогать их, чтобы в этом убедиться. В воздухе витал сладковатый аромат, и живые цветы были свалены грудами вокруг изваяния улыбавшейся богини, восседавшей на престоле, также похожем на чашу гигантского цветка.

- Это Флора, повелительница цветов и весны, - пояснил Молк. - Жаль, что все прочие божества не столь же добры и благосклонны к людям.

- Неужто существуют и злые боги? - изумился юноша. Покинув храм Флоры, путники наконец направились обратно в гавань.

- Боюсь, что да, - негромко откликнулся мореход. - Их культы находятся под запретом во всех цивилизованных державах. О них не принято даже говорить вслух, однако в глубине материка многие поклоняются им, исполняя мрачные кровавые обряды. Жрецы этих богов - настоящие некроманты... если верить их собственным словам. К сожалению, извести под корень эту заразу невозможно, но если тебе, Гейл, кто-нибудь предложит посетить такое святилище, смири свое любопытство и не ходи туда. Ну да ладно, на сегодня с нас до вольно религии. Давай лучше поищем место, где можно на славу перекусить и отдохнуть.

Глава седьмая

Прошло два дня, и корабль вновь двинулся на юг. Поначалу от непривычной пищи и вина Гейл мучился болями в желудке, ведь он привык к совсем иной снеди.

Матросы донимали его насмешками, но лишь до того дня, пока один не вздумал вызвать юношу на кулачный поединок. Шессины издавна преуспевали в этой борьбе, и Гейл без всякого труда разделался с соперниками - с каждым по очереди. С этого дня больше никто не осмеливался подтрунивать над ним.

Путешествие подходило к концу. Через две недели корабль должен был бросить якорь в Касине, столице королевства Невва. Эта страна занимала низинную центральную часть южного побережья и славилась красивой природой и развитым земледелием.

Корабль Молка, покачиваясь на волнах, шел вдоль берега, и с каждым днем они видели все больше зелени. Порой, когда судно вставало на якорь в небольших деревенских гаванях, то из джунглей, подходивших почти к самому побережью, доносилось грозное рычание хищников. Гейл был бы рад отправиться в чащу, чтобы своими глазами полюбоваться на местных обитателей, но он сдерживал свое любопытство. Впереди у него еще было много времени и возможностей, чтобы раскрыть все тайны этого нового мира.

Моряков по пятам преследовала буря, но они все же успели обогнать ее и, обойдя мыс Разбитых Кораблей, вошли в широкое русло реки Шонги. Завидев на берегу маяк Первен, считавшийся самым высоким строением во всем мире, Гейл не мог сдержать изумления. Невозможно было поверить, что руки человека могли сотворить нечто подобное.

Стены маяка были сложены из белого камня, винтовые лестницы вели к площадке, на которой днем и ночью горел огонь. То и дело вверх и вниз сновали рабы с вязанками дров, дабы маяк своим светом мог указать путь морякам. Днем издалека видны были тучи пепла, летевшие от костра.

У маяка "Рассекающему волны" пришлось дожидаться прилива, чтобы подняться вверх по реке. Затем моряки сели на весла и провели судно в морскую гавань - гигантский водоем, окруженный крытыми доками, где могли укрыться от непогоды корабли. Здесь были не только торговые, но и военные суда.

Они успели вовремя. Вскоре разразилась буря. Дождь яростно хлестал по палубе, но на защищенной стоянке он был уже не страшен кораблю. Моряки бросили якорь и спустили реи, переместив паруса на одну сторону. Затем они осторожно извлекли из пазов мачту и уложили ее на пару перекладин, специально установленных на носу и на корме. Как следует укрепив мачту, моряки затем растянули над ней парус и под образовавшимся навесом смогли укрыться от ливня. Пока готовилась еда, по кругу пустили фляги с вином. Мореходы все как один валились с ног от усталости, но были счастливы тем, что наконец, на этот год, их плавание закончено, и они оказались в безопасной гавани. Кроме того, все с радостью предвкушали получение годового заработка.

Недоволен был один лишь Гейл, которому не терпелось поскорее увидеть знаменитую столицу Неввы, однако из-за бури это пока оказалось невозможным.

- А когда начнется следующий мореходный сезон? - поинтересовался он у Молка.

- В море никто не выйдет еще месяца четыре. Лишь потом самые нетерпеливые начнут ставить паруса, чтобы первыми очутиться в далеких портах, и если поздние шторма не застигнут их, то они с большой прибылью продадут свой товар. Более осторожные капитаны выйдут в море лишь через месяц.

- А как намерен поступить ты сам?

- Пока не знаю. Я должен посоветоваться с владельцами судна. Многие из них весьма суеверны, и пока не дождутся подходящего знамения, то не дадут мне разрешения покинуть гавань.

- А разве ты сам не владеешь "Рассекающим волны"? - изумился Гейл.

- Лишь отчасти. Если все свои деньги вкладывать только в один корабль, то ты потеряешь все, если он пойдет ко дну. Нашей гильдии принадлежит много судов, и каждый владелец получает часть общей прибыли. Точно так же все сообща расплачиваются и за потери.

- Стало быть, корабль - это общее имущество, как в племени?

- Полагаю, что да. А каковы твои планы, Гейл? Когда мы вновь выйдем в море, я был бы рад, если бы ты опять отправился с нами. Мне кажется, такая жизнь пришлась бы тебе по душе.

- Пока не знаю. Сперва я намерен осмотреться в городе, а потом, возможно, отправлюсь вглубь материка. Если и впрямь, как ты говорил, туда будут посылать какие-то отряды, то, возможно, они примут меня на службу. Ведь им не обойтись без охранников.

- Да, без воинов им не обойтись. Мысль интересная, только смотри, не поддайся соблазну вступить в армию. Тебя будут уговаривать, сулить славу, приключения и долю в военной добыче, но в этих словах - сплошная ложь. Чаще всего новобранцев отправляют на самые удаленные посты, в джунглях или в пустыне. Настоящее сражение там редкость, зато солдаты гибнут от смертельных болезней или просто умирают от скуки. И если уж все-таки выберешь военную службу, то лучше иди во флот. Там условия куда выгоднее, и к тому же есть шанс побывать в крупных портах, где есть чем заняться даже в перерывах между плаваниями. Хотя, на самом деле, я уверен, что воинская служба тебе не подойдет. Там командуют сплошные болваны, которые заставляют подчиняться себе только с помощью плетки.

Наконец, Гейл лег спать, но шум дождя, бьющего по навесу из парусины, мешал ему заснуть. Да и голова шла кругом от всех возможностей, что отныне открывались перед ним.

На следующий день утро выдалось ясным и безоблачным. Выбравшись из-под навеса, Гейл торопливо умылся и огляделся вокруг. Он не верил собственным глазам. Конечно, ему говорили, что Касин большой город, но даже в самых смелых снах он не мог вообразить ничего подобного.

Город простирался во все стороны, насколько хватало взгляда. Он растянулся по склонам холмов, окружавших гавань.

Небольшие участки зелени виднелись среди домов, но даже издали было ясно, что это ухоженные сады, а не островки диких джунглей. На вершинах холмов красовались величественные храмы и какие-то высокие сооружения причудливой формы, - приглядевшись, Гейл распознал в них огромные изваяния. Дым курился над многочисленными храмовыми жертвенниками и смешивался с утренним туманом.

В заливе вокруг было полно кораблей, которые, подобно "Рассекающему волны", завершили свой мореходный сезон на этот год. Одни стояли на якоре, другие - в крытых длинных строениях на берегу. Грузчики сновали по каменному молу. Над палубами некоторых кораблей высились деревянные устройства для подъема грузов. Эти устройства приводили в движение люди, которые бесконечно шагали на месте внутри огромных колес, расположенных по бокам. Морские птицы реяли над гаванью, и их пронзительные крики смешивались с голосами людей и грохотом разгрузочных машин.

По приказу Молка, навес был убран, на корабле подняли якорь, и капитан встал за руль. Судно на веслах вошло в гавань. На берег бросили канаты. "Рассекающий волны" пришвартовался к пирсу, и матросы затянули ритмичную песню, которую обычно пели в знак того, что плавание закончено. Теперь оставалось лишь принести ритуальную жертву богам. Множество толкавшихся в порту бездельников приветствовали моряков и предлагали помочь в разгрузке. Вскорости тюки из трюма вытащили на берег. Появились чиновники, чтобы записать груз и установить размер портовых сборов и пошлин.

- Ближайшие два-три дня я буду очень занят, Гейл, - сказал Молк. - Но ты уже слегка освоился с цивилизованными странами. Надеюсь, ты не пропадешь и сможешь сам подыскать себе занятие на зимние месяцы. Если же с тобой что-нибудь случится, например угодишь в городскую тюрьму, то немедленно дай мне знать, и я постараюсь сделать все, чтобы помочь тебе. Связаться со мной можно через Гильдию судовладельцев. Наш зал собраний напротив храма морского бога.

- Постараюсь быть осторожным, - ответил юноша, собирая свои скудные пожитки.

Матросам выдали аванс, а остальные деньги обещали на третий день после разгрузки. Первый день отводился под разгрузку, второй - на продажу грузов с аукциона, третий - на расчеты с матросами.

К Гейлу эти заботы почти не имели отношения, если не считать получения денег, смысла которых он еще не вполне понимал и мало из-за них беспокоился. Не особо обремененный имуществом, включавшим копье, длинный меч, несколько выделанных шкур ночного кота, наплечную сумку и мех для воды, юноша был готов бросить вызов цивилизованному миру. Его украшения и немного денег, сохранившиеся с прошлых времен, помогут ему продержаться некоторое время, пока он не найдет себе занятие по душе.

Гейл поднялся из порта к холмам, в центр города. Он заглянул на рынок, прилавки и шатры которого ломились от ошеломляющего разнообразия товаров. Молодой человек не мог удержаться, чтобы не обойти его целиком. Его провожали любопытными взглядами, но Касин был крупным городом, и чужеземцы в нем не явились такой уж редкостью. В Гейле признавали островитянина, но поскольку шессины появлялись в Невве нечасто, то юноша и привлекал к себе внимание, хотя в столице и не было недостатка в высоких красавцах-варварах.

Гейл решил сперва поискать удачи в центре деловой жизни Касина, именуемом Выгоном. В те дни, когда столица Неввы была еще маленькой портовой деревней, на Выгоне размещалось общественное пастбище, где любой горожанин или приезжий мог оставить за плату свой скот. Когда город разросся, на месте пастбища устроили рынок, затем - площадь для собраний, теперь же здесь лепились друг к другу общественные здания вперемежку с небольшими лавками. Городские улицы беспорядочно петляли среди окружавших залив невысоких холмов. Над Выгоном возвышалась огромная статуя бога войны, которая была видна из любого района города. Это помогало Гейлу в Касине.

Городские здания чаще всего были невысокими и строились из дерева или кирпича, несколько особняков были сложены из плитняка. Время от времени Касин опустошали пожары. Однажды Гейлу показалось, что его подводит зрение: он увидел замурованные в стену куски человеческих тел. Но, приглядевшись, он успокоился - это оказались всего-навсего разбитые куски статуй, использованные для укрепления фундамента.

Ориентироваться в лабиринте улочек оказалось непросто, и Гейлу часто приходилось возвращаться, поскольку он то и дело попадал в тупики. Наконец, задав не один вопрос прохожим, которые с трудом понимали его речь, он вышел на широкую улицу, ведущую к Выгону. По ее краям тянулись полоски земли, усаженные раскидистыми деревьями и цветами. Это почему-то напомнило юноше его далекую родину. Здесь также часто встречались источники, у которых толпились женщины с кувшинами в руках. На узких улочках это были простые ручейки, вытекающие по небольшим глиняным трубам из какого-нибудь водоема, а на аллее - более сложные сооружения, украшенные каменными или глиняными скульптурами. Вода вырывалась из них вверх дугообразными струями, наполняющими воздух приятной прохладой, а в водяном тумане мерцала многоцветная радуга.

Гейла потряс вид изваяния бога войны - самый большой монумент, который он когда-либо видел. Многие статуи в Касине пострадали от времени и непогоды, некоторые оказались разрушены почти полностью - видимо, по вине землетрясения.

Юноша с любопытством наблюдал за людьми, принадлежавшими к самым разным племенам и народам. Он видел худощавых, с ястребиными носами жителей пустынь, которые вплетали крохотные колокольчики в окладистые черные бороды. Они вели с собой огромных нескладных животных, именуемых горбачами. Встречались и коренастые обитатели из южных джунглей, с волосами, украшенными перьями неизвестных Гейлу птиц. Рабы чаще всего ходили полуголыми, в одних набедренных повязках, и носили толстые медные ошейники.

Большинство чужеземцев составляли мужчины: видимо, женщины путешествовали редко. Высокородные дамы носили вычурные платья с тугими корсетами, почти не позволявши ми им сгибаться и свободно двигаться, демонстрируя, что им не приходится заниматься тяжелой работой. От солнца они закрывали лица вуалями, а кроме того рабы держали над их головами большие зонты. При встрече дамы обменивались многословными приветствиями, причем Гейл почти не мог понять ни слова из того, что они говорили.

Юноша миновал прилавок, за которым сидел человек в красной тунике из грубого полотна, с коротким мечом на поясе; на его кожаные обтягивающие штаны были нашиты медные бляшки. Рядом на земле лежал панцирь из костяных бляшек, покрытых красной блестящей краской, а на прилавке красовался шлем из дубленой кожи, увенчанный султаном из длинного хвоста кагги. Человек этот с интересом взглянул на высокого, хорошо сложенного юношу, пристально осмотрел его копье и длинный меч.

- Думаю, ты нам подойдешь, - заявил он с радостной улыбкой. - Воин с Островов, верно? Здесь, в Касине, ты вряд ли найдешь себе место, но я мог бы тебе помочь. В королевской армии всегда найдется место крепким парням и искателям приключений. Кровь врагов, богатая добыча, женщины... Неплохо звучит, верно?

Голосом и манерами этот человек напомнил юноше Гассема.

- И много ли новобранцев тебе удается заманить днем, пока они еще трезвые? - спросил он.

Вербовщик нахмурился.

- Не слишком, но моя служба все равно начинается с утра. Ты ведь недавно приехал, да? Приходи через пару дней, когда оголодаешь и поймешь, что в цивилизованном городе не очень-то охотно предлагают работу дикарям. Тогда и сам поймешь, что вступить в армию для тебя - наилучший выход.

Приблизившись к статуе бога войны, Гейл оперся на копье, непроизвольно приняв привычную позу аиста, что заставило сновавших вокруг ребятишек захихикать и начать тыкать в него пальцами. Он не стал обращать на них внимания, посетовав, как скверно горожане воспитывают своих детей.

Молодой человек стоял неподвижно, глядя по сторонам и позволяя проникать в себя новым впечатлениям. В ушах грохотала какофония звуков: смесь различных наречий, мычанье и блеянье животных, выкрики продавцов, предлагающих свой товар, играющая в отдалении музыка. Ноздри его щекотали столь же разнообразные запахи: готовящейся пищи и специй, вонь животных, но все перекрывал аромат благовоний, курящихся над алтарями храмов.

Далеко на западе собирались тучи, предвестники грозы. Порой Гейл ощущал присутствие духов, но очень слабо - видимо, чувства подавляла огромная масса находящихся вокруг людей. Он подозревал, что в созданных человеком городах могли существовать лишь людьми же выдуманные боги.

Внезапный шум заставил его обернуться. Он увидел процессию, направлявшуюся к Выгону по широкой аллее. Сопровождавшие ее музыканты извлекали из своих инструментов диковинные звуки. Впереди шли толстые гладколицые люди, которые дули в трубы и огромные раковины. За ними шествовали женщины в легких полупрозрачных платьях, они били в барабаны и цимбалы, их длинные распущенные волосы колыхались в ритме танца. Высокие мужчины в головных уборах из перьев били в продолговатые барабаны, издающие низкие гулкие звуки. В центре процессии силачи несли на плечах носилки при виде их, горожане гнули спины в почтительных поклонах.

Процессия должна была миновать статую, где стоял Гейл. Юноша гадал, нужно ли ему кланяться, как все прочие: ведь это было не в обычаях шессинов. Когда косилки поравнялись с ним, все же решился слегка наклонить голову. К его удивлению, в носилках на груде мягких подушек под шелковым балдахином восседала молодая женщина. Завидев юношу, она бесцеремонно принялась разглядывать его.

Гейлу хотелось верить, что его поведение никого не задело. Перед ним явно была какая-то важная особа, привыкшая к почтительности и подобострастию. Вдруг она решила, что своим полупоклоном он намеревался ее оскорбить? Насколько Гейл успел рассмотреть сидящую под балдахином даму, она не походила - ни платьем, ни лицом - на тех знатных женщин, которых он встречал на улице. Возможно, она принадлежала к какой-то неизвестной ему народности.

По счастью, окружающие взирали только на даму и не обращали внимания на Гейла. За носилками шествовал ряд прислужников, ведущих на поводках великолепных животных, украшенных гирляндами цветов. Среди них юноша увидел белого красавца-кагга с золочеными рогами и попоной из цветных нитей, окаймленной кистями и колокольчиками. Но животному столь богатое убранство не доставляло, кажется, никакого удовольствия. Кагг беспокойно озирался, то и дело порываясь встать на дыбы, так что прислужники едва его удерживали, яростно стегая плетьми. Гейла задело столь неподобающее обращение с животным.

Когда процессия наконец миновала Гейла и двинулась к одному из больших храмов, он подошел к прилавку торговца благовониями.

- Я недавно прибыл в ваш город, - сказал он. Не скажешь ли, что это за шествие? И кто та женщина в паланкине?

Купец пристально покосился на юношу. Чем-то он напомнил Гейлу менялу из Турвы, только без стекляшек, называемых очками.

- Эта Шаззад, верховная жрица бога грозы, - наконец ответил он. Теперь, когда наступил сезон бурь, она каждый месяц будет приносить своему богу богатые дары.

- А что, перед всеми жрицами положено сгибаться в столь низком поклоне? - спросил Гейл.

- Шаззад не только жрица, но и дочь знатного царедворца Пашара, главы королевского совета и командующего войском. Поскольку королевским дочерям запрещено появляться на людях, можно сказать, что она - самая влиятельная женщина, какую можно встретить на улицах города.

Гейла эта красавица очень заинтересовала. Было что-то невероятно манящее в ее взгляде. Юноша направился к храму бога грозы, откуда доносились звуки барабанов, цимбал и труб. На площадке перед храмом собралась толпа, все хлопали в ладоши и подпевали в такт музыке.

Сейчас носильщики как раз спускали наземь паланкин жрицы. И в этот миг разъяренный ударами белый кагг вырвался из рук смотрителей и, налетев на носильщиков, сбил их с ног. Паланкин накренился и перевернулся. Закутанная в шелка Шаззад выпала на землю.

Толпа замерла, объятая страхом. Кагг продолжал метаться среди людей, сбивая их с ног и топча копытами. Жрица пыталась подняться, но животное вновь налетело на нее. Никому было не под силу совладать с обезумевшим каггом.

И тогда Гейл шагнул вперед. Кагг вертелся на месте, силясь отыскать путь через толпу, но бежать было некуда - со всех сторон его окружали люди. Тогда животное угрожающе наклонило рогатую голову - как вдруг перед ним выросла фигура высокого молодого дикаря. Кагг яростно замычал: он принял вызов.

Гейл пристально следил за животным. По наклону шеи он понял, что оно привыкло бодать левым задним рогом, поэтому юноша быстро сделал шаг вправо, одновременно ударив кагга по лбу рукоятью копья. Послышался глухой звук удара, и животное ошеломленно замотало головой. Не мешкая, Гейл схватил его за правое ухо и, потянув на себя, ударил по передней ноге. Кагг рухнул на колени. Все попытки вскочить оказались тщетными: Гейл вцепился в ухо мертвой хваткой и заставил животное застыть на месте.

- Впредь держите его крепче, - как ни в чем не бывало заявил Гейл изумленным служителям. Придя в себя, они бросились искать веревку, чтобы надежно связать животное. Когда ее наконец нашли, юноша отпустил кагга и отступил в сторону.

- Кто ты такой? - послышался внезапно женский голос.

Гейл опустил глаза: перед ним стояла жрица Шаззад. Не смотря на невысокий рост - ее макушка едва достигала груди Гейла - она была прекрасно сложена. Наряд ее совсем не походил на одеяния местных красавиц - на женщине были зеленые шаровары и золотистый корсаж, украшенный перламутровыми створками раковин.

- Мое имя Гейл, - ответил юноша. - Я родом из племени... то есть... я был шессином.

- Прибыл с Островов, да? И чем ты занимаешься, когда не сражаешься с разъяренными каггами? - Женщина потерла ушибленное плечо. Видно, она совершенно не опасалась того, что падение на глазах у всех сколько-нибудь уронило ее достоинство. Волосы жрицы были иссиня-черными, глаза темные и чуть раскосые, а черты лица - точеные и совершенные.

Гейл с улыбкой оперся на копье.

- Я ни с кем не сражался - просто заставил кагга успокоиться, потому что хорошо знаю их повадки. Сражаюсь я с дикими котами, мохнатыми змеями и длинношеями. И, конечно, с врагами.

- Так ты еще и воин, а не только пастух?

- В тех краях, откуда я родом, это одно и то же. Кроме того, я немного обучился морскому делу, хотя и не думаю, что хотел бы заниматься этим всю жизнь.

- Да, я вижу, в своем деле ты мастер, не чета этих бездельникам. Внезапно Гейл осознал, что жрица очень молода, наверное, почти одних с ним лет, хотя ее глаза, низкий голос и манеры делали ее куда старше.

Двое толстяков в пышных одеждах, задыхаясь, торопливо семенили вниз по ступенькам храма.

- Вы не ушиблись, госпожа? - тонким голосом спросил один из них.

- Конечно, ушиблась, - недовольным тоном отрезала женщина.

Его спутник возмущенно уставился на Гейла.

- Склонись, невежа! Госпоже Шаззад не пристало смотреть снизу вверх на какого-то дикаря!

Гейл смерил его холодным взглядом.

- А где вы были, когда вашу госпожу пытался растоптать разъяренный кагг? Что-то не припомню, чтобы хоть один из вас пытался ей помочь!

Мужчина побагровел от ярости, но Шаззад взмахом руки заставила его замолчать.

- Оставь его в покое, жрец Фолонг. Этот человек спас меня от увечья, если не от смерти. Он чужеземец, и мы не должны забывать, что ему неведомы наши законы и обычаи. К тому же церемонию все равно придется отложить.

- Н-но... - высоким голосом возразил другой жрец, - сегодняшний день был специально определен...

- Посмотри на этого кагга, - перебила его жрица, показывая кровоточащую ссадину на белой шкуре, оставленную копьем Гейла. - Жертвенное животное должно быть без изъянов, а это теперь уже не подойдет нашему богу. Из священного стада придется выбрать другого кагга. Кроме того, некоторые из моих прислужников ранены, а в стенах храма запрещено проливать кровь. Так или иначе, придется выбрать для жертвоприношения другой день.

Фолонг тяжело вздохнул.

- Вероятно, так будет лучше. Когда боги подают нам знак, посылая молнию, землетрясение или что-нибудь в таком роде, - их служителям приходится справляться со священными книгами и выбирать другой день.

- Вот и займитесь этим. - Небрежным жестом Шаззад от пустила жрецов, потом взглянула на свои носилки. - Солис, - спросила она одного из прислужников, - хватит ли здесь рабов, чтобы доставить меня во дворец?

Мужчина в длинной белой тунике склонился перед женщиной.

- Разумеется, госпожа.

- Отлично. - Она обернулась к Гейлу. - Следуй за мной.

Вернувшись к носилкам, Шаззад уселась под балдахин, который рабы успели водрузить на место. Юноша двинулся следом он все еще находился под влиянием необъяснимых чар жрицы. Он обернулся вслед жрецам, одышливо спешащим вверх по лестнице. Женщина заметила его взгляд.

- Евнухи всегда ноют, когда что-то мешает привычному укладу их жизни, - заметила она.

- Евнухи? Что это значит?

- Это мужчины, у которых... Ты ведь родом с Островов, да? Что вы делаете с самцами каггов, если не хотите получать от них приплод?

- Холостим их.

- То же самое делают и с евнухами.

- Какой ужас, - заметил Гейл. - Но я понимаю, почему вы не хотите получать приплод от таких, как эти двое.

Женщина рассмеялась, прикрывая рот узкой ладонью.

- Нет, дело не в этом. Но у тебя еще будет временя, что бы все понять.

- Куда мы идем? - спросил юноша.

- Во дворец моего отца. Он один из самых красивых в городе, за исключением, конечно, королевского.

Гейл вскоре понял, что дворец - это большое просторное жилище, где со своими семьями, имуществом и огромным количеством слуг обитают самые влиятельные и богатые горожане. Похоже, что здесь о богатстве человека судили не по размеру стада, а по величине здания, где он жил.

Удивительное ощущение испытывал Гейл, шагая рядом с носилками, перед которыми люди склонялись ниц. Музыканты уже не очень заботились о том, чтобы извлекать из своих инструментов стройные звуки. Вообще, судя по всему, отмена церемонии жертвоприношения повлияла на всех прислужников жрицы, и они перестали соблюдать особый порядок шествия. Даже носилки Шаззад слегка кренились - почти все несшие их рабы хромали. Юноша не особенно им сочувствовал - он считал, что в такой неопасной ситуации никто из них не проявил должного присутствия духа. Если бы не его вмешательство, многие из них могли погибнуть. Гейл восхищался моряками, вынужденными постоянно бороться с враждебной стихией, но городские жители казались ему изнеженными и никчемными бездельниками.

Но все это отнюдь не относилось к женщине, что покачивалась рядом с ним в паланкине. Она выглядела непривычно, но не пугающе, обращалась с людьми надменно, но отнюдь не грубо - вероятно, в этом отражалось естественное признание разницы в общественном положении между ней, аристократкой, и прочими простолюдинами. Гейл не представлял, что женщина может выглядеть так, как Шаззад, - и тем более неотразимой казалась юноше ее красота. Он привык считать красивыми высоких длинноногих женщин своего народа с кожей медного оттенка, голубыми глазами и светлыми волосами. Но миниатюрная, с пышной грудью фигура жрицы, ее густые черные волосы, раскосые темные глаза и золотистый цвет лица поражали его - он никогда не думал, что женщина с такими чертами может оказаться столь красивой. Гейл был просто ошеломлен. Его юношескому тщеславию льстило сознание того, что к нему проявила нескрываемый интерес одна из самых знатных дам этого города. Впрочем, когда он внимательнее присмотрелся к мужчинам на улицах Касина, это уже не показалось ему столь странным.

- Зачем ты взяла меня с собой? - спросил он.

- Пожалуй, из благодарности, - ответила женщина. - Ты оказал мне большую услугу, и, возможно, я тоже могу быть для тебя полезной. Если ты будешь и дальше шататься без цели по городу, то неминуемо окажешься в армии или же закончишь свои дни горьким пьяницей, как это случается с большинством прибывающих сюда варваров. Думаю что я смогу предложить тебе какое-нибудь занятие поинтереснее.

Гейл обрадовался.

- О чем может идти речь?

- Сперва мне нужно переговорить со своими советниками. Не хочу давать пустых обещаний. - Шаззад замолчала и не произнесла ни слова до тех пор, пока они не подошли к дворцу.

Окруженный высокой стеной дворец стоял на вершине холма в южной части города. Тяжелые деревянные ворота охраняли стражи с секирами. Вымощенная камнем тропинка вела от ворот через парк, где среди деревьев журчал ручей, а в прудах важно сновали жирные рыбы - они напомнили Гейлу жрецов-евнухов.

Дворец представлял собой весьма хаотичное сооружение. От центрального прямоугольного здания отходили пристройки, над крышами виднелись невысокие башенки. Некоторые флигели были явно нежилыми и начинали разрушаться. Когда процессия приблизилась к главному входу, внезапно разразилась давно собиравшаяся гроза, с порывистым ветром и вспышками молний. Шаззад выбралась из носилок и бегом бросилась вверх по ступенькам - она едва успела укрыться от первых капель дождя. Ливень хлынул через несколько секунд. Рабы и прислужники также поспешили в укрытие. Гейл с удивлением наблюдал, как две полуобнаженные юные рабыни с полотенцами в руках подбежали к жрице, чтобы осушить несколько капель воды, попавших на ее волосы. Та не обратила на их действия ни малейшего внимания, словно они были тем воздухом, которым она дышала. Из дверей вышла маленькая пятнистая кошка и тут же начала тереться о ноги хозяйки. Шаззад наклонилась и подхватила на руки мурлычущее животное. Гейлу показалось довольно странным, что жрица не удостоила вниманием двух прекрасных юных девушек, даря его существу, польза от которого представлялась ему более чем сомнительной. Это вновь напомнило юноше, в каком чуждом и непонятном мире он находится.

Он прошел вслед за Шаззад во внутренний дворик, стены которого украшала цветная мозаика, а под ногами блестел полированный мрамор. На одной из стен изображался подводный мир, на другой - фигуры полулюдей-полуживотных. Струи дождя падали в маленький бассейн сквозь прямоугольное отверстие в крыше. На постаменте в центре бассейна возвышалась небольшая статуя, изображающая женщину неземной красоты возможно, это была какая-то богиня.

Затем они прошли в соседнюю залу. Свет туда проникал сквозь пластины прозрачного стекла, вставленные в крышу. Сейчас по ним стучали капли дождя.

- Подожди меня здесь, - велела Шаззад и исчезла во внутреннем помещении дворца, вместе с рабынями. На руках она все еще держала кошку, которая довольно урчала.

Гейл в некотором замешательстве принялся изучать комнату, где он очутился: стены украшены картинами, изображающими батальные сцены, на небольших деревянных сундуках - надетые на каркасы воинские доспехи, а рядом с ними - круглые стойки с мечами и копьями. Одну из стен украшали щиты, похожие издали на декоративные медальоны. Доспехи были сделаны в основном из костяных пластин, соединенных между собой и отлакированных, некоторые покрыты тонкой кожей с изящным тиснением. Гейлу понравилась одна великолепная кираса из чеканной бронзы. Доспехи показались ему очень красивыми, они не шли ни в какое сравнение с теми, что он видел до сих пор. Однако он сомневался, могут ли они служить надежной защитой в бою.

На всех батальных картинах изображались поединки между воинами, армии же лишь проступали на заднем плане неясными очертаниями. Под некоторыми из фигур шли мелкие значки, в которых Гейл признал буквы; скорее всего, они должны были означать имена бойцов. Наиболее интересными ему показались сцены, изображавшие мужчин, сражавшихся верхом на спинах неизвестных ему животных - непонятно, как им это удавалось. Ребенком Гейл, подобно всем детям шессинов, катался верхом на квилах или каггах, но мысль о том, что на животных не только ездят, но и сражаются взрослые люди, показалась ему совершенно невероятной.

Стоящие на особых подставках мечи были дорогими и напоминали его собственный клинок, а вот копья не шли ни в какое сравнение с великолепным оружием шессинов - всего лишь деревянные палки с наконечниками, на которые пошло металла не больше, чем на лезвие короткого кинжала. Гейл пришел к выводу, что мечи носили знатные воины, а копья - простые солдаты, возможно, охранники или слуги в этом дворце.

Стук ливня по застекленной крыше затих, и мозаичный пол осветили солнечные лучи. По углу их падения Гейл понял, что пробыл во дворце уже больше часа. Он недоумевал, зачем его оставили одного, и уже подумывал, не лучше ли уйти. Может, жрица просто забыла о нем? Гейлу хотелось бы узнать ее поближе, она возбуждала его жгучий интерес, поскольку была не похожа ни на одну из виденных им прежде женщин, однако он не хотел навязываться и не желал, чтобы Шаззад относилась к нему с тем пренебрежением, какое она выказывала по отношению к своим рабам. Юноша уже было решился покинуть дворец, когда вдруг услышал за спиной голос.

- Я вижу, воинское снаряжение пришлось тебе по вкусу?

- Гейл обернулся и увидел мужчину, почти столь же рослого, как и он сам, крепкого телосложения, но значительно старше его возрастом, в просторной сверкающей мантии, скрывавшей тело до самых лодыжек; за его пояс был заткнут кинжал в ножнах с рукояткой из резного коралла.

- Я воин, - сказал Гейл. Он постучал костяшками пальцев по бронзовой кирасе. - Но я всегда сражался, прикрываясь лишь собственной кожей, а не броней.

Человек кривовато улыбнулся, - угол рта у него был обезображен длинным шрамом, пересекающим щеку.

- В армии ты бы быстро убедился в пользе доспехов. Бой в тесном строю лишает воина подвижности. Когда на тебя тучей летят стрелы, ты не можешь уследить за каждой, чтобы вовремя увернуться. - Он подошел к кирасе и погладил ее гладкую поверхность, а затем коснулся алого плюмажа, на бронзовом шлеме. - Эти доспехи помогли сохранить мне жизнь не в одной битве, У командующего армией остается еще меньше времени, чем у простого солдата, чтобы следить за летящей смертью.

Похоже, этот человек принадлежал к военной аристократии, что нисколько не удивило Гейла.

- Зато на этих картинах, - юноша показал рукой на настенные росписи, битвы похожи на те, что случаются на моем родном Острове.

- Это сцены из давних войн, - пояснил высокий воин, с нежностью вглядываясь в картины. - Здесь изображены мои предки. Если верить старинным легендам, тогда все войны решались поединком между двумя избранными бойцами из вражеских армий. Теперь все не так. Обычно схватки происходят в сумятице сражений и исход битвы решают армии. Победа приходит к тому, у кого большее по числу войско, а порой и к более способному или храброму полководцу.

- Не хотел бы я так сражаться. Как человек может отличиться в этом бою?

- Но ведь войны не ведутся для выгоды солдат. К тому же отважные, сильные и умелые люди всегда сумеют проявить себя. Но я думаю, ты прав твое великолепное копье там бы не слишком пригодилось. - Человек подошел поближе к Гейлу, и его узкие глаза слегка расширились. - А ведь ты совсем еще мальчик!

Гейл возмутился.

- На моей родине считали иначе!

Мужчина успокаивающим жестом вскинул руку:

- Я не желал тебя обидеть, мой друг. Вижу, что ты воин, но здесь, в городе, на вещи смотрят несколько иначе. Когда моя дочь рассказала о твоем геройском поступке сегодня утром, я подумал, что ты зрелый мужчина - и ты действительно держишься, как взрослый. Однако тебе вряд ли больше семнадцати весен.

- Я был рад оказаться ей полезным, - отозвался Гейл, - но никогда бы не поверил, что кто-то может счесть геройством усмирение норовистого кагга.

Высокий мужчина засмеялся.

- И все же моей дочери угрожала серьезная опасность, и лишь благодаря тебе мы теперь можем посмеяться над этим. Шаззад очень хрупкая и не смогла бы противостоять полудикому животному. Кагг способен забодать человека насмерть или переломать кости своими копытами. Я очень благодарен тебе, воин!

Гейла поразило, как любезно обращается с ним этот человек. Позже он узнал, что советник Пашар, отец Шаззад - знатный аристократ и, возможно, второй человек в Невве после самого короля. А сейчас он стоит здесь и запросто разговаривает с незнакомым варваром, не имеющим в этом великом городе совершенно никакого влияния. Но Гейл тут же напомнил себе, что не стоит считать человека хорошим только по внешним признакам - взять хоть льстивые манеры его брата Гассема.

- Признаюсь, мне кажется странным, - промолвил Гейл, - что твоя дочь привела меня во дворец. Я не сделал ничего стоящего и не искал награды за свой поступок. Пожалуй, мне лучше уйти.

- Нет, прошу тебя, останься. Ты кажешься мне многообещающим юным воином, но ведь у тебя нет пока знакомых в этом городе, верно? Возможно, у меня найдется для тебя подходящая работа. Не согласишься ли ты отправиться в путешествие - не скрою, оно может оказаться опасным, но в случае удачи принесет как тебе, так и мне несомненную выгоду. Мне кажется, что там храбрость и воинское мастерство помогут тебе проявить себя там.

Это и впрямь звучало заманчиво. Не успел Гейл спросить, куда именно и с какой целью направляется экспедиция, как Пашар вытянул руку и щелкнул пальцами. Повинуясь его знаку, в комнату вошел босоногий человек в коротком желтом килте и молча застыл, ожидая приказаний.

- Полагаю, мы обсудим мое предложение позднее, во время обеда, но сейчас мне пора к королю. Этот человек покажет тебе покои, отданные в твое распоряжение, если ты согласишься несколько дней побыть моим гостем. Надеюсь, ты об этом не пожалеешь.

Гейлу хватило здравого смысла не отказываться от столь удачно представившейся возможности.

- Я благодарен тебе за предложение, - сказал он.

- Это я должен тебя благодарить. Ладно, увидимся вечером. - Советник вышел из комнаты, и только тогда Гейл сообразил, что он не спросил у него имени и не сказал своего. Несомненно, обычаи здешней знати были весьма странными.

- Я провожу тебя, - окликнул его раб, и юноша последовал за ним по длинному полутемному коридору.

- Как тебя зовут? - спросил он раба.

Тот в недоумении оглянулся.

- Зовут? Третьим номером из седьмого отряда, главное здание, дневная смена.

- Так что же, у тебя нет имени? - Раб пожал плечами.

- С чего свободному человеку интересоваться этим?

Они прошли в небольшой внутренний дворик, откуда можно было попасть в несколько разных покоев. Комната, куда привел Гейла раб, по сравнению с огромными залами показалась маленькой, и все же она была просторнее, чем хижины шессинов Там стояли стол и несколько стульев, а также предмет, в котором он не сразу распознал кровать, украшенную резьбой и заваленную подушками. На стенах красовался причудливый орнамент.

Раб указал на дворик.

- Если угодно, то вниз по коридору и налево будет уборная, а направо купальня для гостей. Ты можешь свободно ходить по всему дворцу, за исключением тех мест, куда тебя не пропустит стража у дверей. Ты хочешь есть?

Гейл вдруг осознал, что умирает от голода. После того, как он ранним утром сошел с корабля, произошло немало событий, но вот поесть ему не привелось.

- Да, я немного проголодался. - Прежде чем человек успел уйти, Гейл задал волнующий его вопрос: - Скажи, почему ты стал рабом?

Тот воззрился на него как на безумца.

- Почему? У меня не было выбора. - После этого он удалился.

Ответ этот мало что дал Гейлу. У человека, считал он, всегда существует выбор - в крайнем случае, им может стать смерть. Возможно, все прислужники, которых он видел во дворце, были рождены рабами.

За занавесом он обнаружил дворик, посреди которого журчал фонтан, вокруг росли яркие цветы, а над ними с гудением роились пчелы. Над керамическими плитками поднимался легкий туман - под лучами яркого солнца на глазах испарялись лужи, оставленные прошедшим дождем.

Внезапно внимание Гейла привлекли звуки музыки. Через раскрытую штору такой же, как у него, комнаты, он увидел женщину; устроившись на подушке, брошенной на пол, она играла на арфе. На талии ее красовался жемчужный пояс, шею, предплечья и лодыжки украшали золотые ленты и нити из драгоценных камней, но больше на ней ничего не было, кроме тяжелого медного ожерелья, которое указывало на то, что она - рабыня. Кожа женщины, оттененная волосами цвета воронова крыла, казалась белоснежной. Гейл не мог определить, откуда она родом. Из той комнаты он слышал также тихие голоса, но тех, кто разговаривал, видеть не мог. Гейл отпрянул, не желая, чтобы кто-нибудь решил, будто он подслушивает. Женщина подняла на него большие серые глаза, ее пальцы продолжали привычно перебирать струны арфы.

Гейл решил посетить те удобства, о которых говорил ему раб. Купальня оказалась небольших размеров комнатой, выложенной плиткой, в ее полу было наполненное ароматной водой углубление в виде раковины. Он не удержался, чтобы не насладиться этим великолепием. Сняв пояс с мечом и украшения, он спустился на несколько ступенек вниз и окунулся в бассейн. Это было поразительно - до сих пор он ни разу не купался в горячей воде. Новое ощущение приятно возбуждало, к тому же по поверхности воды плавал тонкий слой ароматического масла. Вода текла из спрятанных в стенах раковины кранов. Гейл подумал, что был бы не прочь подольше пожить в таком дворце. Вернувшись к себе, он обнаружил на столе подносы с хлебом, фруктами и холодным жареным мясом. Там же оказался кувшин с охлажденным вином. Несмотря на голод, он, по давней привычке, ел медленно и аккуратно, пытаясь представить, какова была бы реакция здешних жителей на чашу, наполненную молоком с кровью. Наверное, это вызвало бы у них отвращение, хотя юноша до сих пор не мог понять такого отношения к пище шессинов. Гейл заметил, что еда сдобрена незнакомыми ему приправами. Мясо было смазано медом, хлеб приятно пах шафраном. Молк рассказывал ему об этой пряности, которая очень высоко ценилась в Невве.

Наконец Гейл насытился. Теперь у него оставалось несколько свободных часов до вечера, когда, возможно, решится его судьба. Раб сказал, что можно свободно ходить по дворцу, и юноша решил все осмотреть как следует.

Гейл побродил по залам и коридорам, но быстро устал от вида пышной обстановки и многочисленных украшений. Рабы безмолвно сновали по своим делам, в отличие от свободных прислужников, которые двигались важно и с достоинством. Внимание юноши привлекла настенная роспись, где изображались люди, едущие верхом. Он спросил у оказавшегося рядом охранника, держат ли таких животных во дворце. Тот кивнул и показал, как пройти к строениям, которые он назвал конюшнями. Гейл вышел из дворца на заднюю террасу, откуда по склону холма, усаженному фруктовыми деревьями, спускалась лестница. У ее подножия начинался широкий луг, тянувшийся до границ поместья, где стояла городская стена. Слева виднелись низкие строения и загоны для скота - об этом Гейл догадался по доносящимся оттуда звукам и характерному запаху.

Спустившись по лестнице, юноша вновь с наслаждением ощутил под босыми ногами землю. Он подошел к одному из строений, где у огороженного загона стояла небольшая группа людей. Мужчины были одеты только в короткие штаны из кожи. Они не носили медных ошейников, а значит, не являлись рабами. Перед ними лежал какой-то непонятный предмет сложной конструкции - к изогнутому деревянному остову крепились полосы из кожи.

Молодой воин застыл в изумлении, когда в загон выпустили неизвестное ему животное. Мужчины вели его, держа за веревки, продетые непонятным способом через его рот. Это было самое красивое животное, которое когда-либо видел Гейл - грациозное и великолепно сложенное, с длинными и стройными, но в то же время сильными ногами; они заканчивались нераздвоенными округлыми копытами. Тело сужалось от массивной грудной клетки к пояснице, а затем снова расширялось к могучему крупу. У животного был блестящий длинный хвост; изящную выгнутую шею венчала удлиненная голова с маленькими ушами и прекрасными умными глазами. Небольшие рожки этого зверя загибались назад, почти смыкаясь в круг. Также у него была короткая густая грива и жесткая борода. Когда животное подвели ближе, Гейл увидел, что веревки, за которые его держали, прикреплены к кольцам, продетым сквозь проколотую нижнюю губу.

Но Гейла поразила не только дивная красота этого создания - оно излучало могучую силу. Такой мощной ауры он не чувствовал даже у длинношея. Великолепное зрелище так увлекло его, что он не услышал шагов за спиной.

- Я вижу, ты быстро нашел, что для тебя привлекательнее всего. - Гейл узнал голос Шаззад, но ему понадобилось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от животного и обернуться к ней.

- Я никогда не видел ничего столь прекрасного. Это и есть кабо?

- Да. Ты, правда, не видел их прежде? Охотно верю. Любая женщина почувствовала бы себя польщенной, если бы ты смотрел на нее так, как на это животное. - Жрица переоделась и теперь была в таких же коротких кожаных штанах, как и мужчины, держащие кабо, но у нее штанины стягивались под коленями над высокими сапожками из мягкой кожи, со шнуровкой на икрах. Еще на ней была белоснежная туника из блестящей материи с широкими рукавами.

- Неужели такой гордый зверь позволяет человеку ездить на своей спине и подчиняется его приказам?

- Этого не так легко добиться, - засмеялась Шаззад - начала его надо приручить. Этот кабо еще не вполне объезжен. Его имя Лунный Огонь, он чистокровный потомок одной из лучших пород. Эти животные используются только для охоты или войны, иногда на бегах, потому что они слишком умны, чтобы можно было просто ездить на них верхом. Есть и менее породистые кабо, но все равно держать их могут только очень богатые люди.

- Значит, их число невелико? Я думал, они размножаются, как кагги, и каждый человек может владеть этими прекрасными созданиями.

- Разведение кабо - непростое дело. Сначала они были гораздо меньших размеров, поэтому, чтобы они не вырождались, надо тщательно подбирать производителей. В прошлые века их впрягали в колесницы - они были слишком малы, чтобы ездить на них верхом, как делают только в последние три-четыре сотни лет. У кабо рождается по одному жеребенку, но не всегда такому, как надо. Тогда им предстоят долгие тренировки. Так что простые люди не могут этим заниматься. - Она крикнула конюхам: - Оседлайте его!

Гейл, как зачарованный, смотрел на мужчин, удерживавших кабо за ремни. Остальные четверо подняли с земли приспособление из дерева и кожи, которое еще раньше привлекло его внимание. Один из них перебросил через спину кабо свернутое одеяло, двое других водрузили на него непонятную вещь, затянув ремнями под брюхом. Последний пристегнул к кольцам в губах пару кожаных ремешков с цепочками. Конюхи работали точно и слаженно: они явно проделывали все это не одну сотню раз - животное оседлали за каких-то десять секунд.

- Готово, госпожа, - сказал один из них. - Однако имейте в виду: нынче он капризничает и явно не в духе. Позволь мне выбить из него дурь прежде чем вы сядете на него.

- Ладно, - согласилась Шаззад. - Меня сегодня уже опрокинули в грязь, вполне достаточно для одного дня.

Поклонившись, объездчик ухватился за ремень и вставил ногу в петлю, которая свисала с бока кабо, как ступенька. Потом он перебросил через спину животного вторую ногу и уселся верхом. Он подхватил короткие, оканчивающиеся цепочками ремешки; длинные же ремни, проходящие сквозь кольцо в губе, висели свободно. По его знаку все отступили назад.

Сперва кабо затоптался на месте, прядая ушами, потом вдруг встал на дыбы и начал отчаянно брыкаться. Вскоре кабо добился своего и сбросил с седла незадачливого наездника. Тот, перелетев через шею животного, с привычной ловкостью приземлился на четвереньки и сразу же поднялся на ноги.

- Сдается мне, госпожа, сегодня не лучший день, чтобы кататься на Лунном Огне, - заметил он. - Возможно, завтра он успокоится и станет более покладистым.

- Вот досада! - Шаззад надула губы. Сейчас она походила на рассерженную девочку.

- А нельзя ли мне попробовать? - неожиданно попросил, выступая вперед, Гейл. Ему неудержимо захотелось испытать свои силы.

Мужчины расхохотались.

- В конюшне у нас есть пара старых незлобивых меринов, - крикнул тот, что вылетел из седла. - Может, один из них и позволит тебе взобраться ему на спину, парень!

Обернувшись, женщина смерила юношу внимательным оценивающим взглядом. Несколько мгновений, показавшихся ему очень долгими, она молчала, затем промолвила:

- Хорошо, я согласна.

Тот объездчик, что пытался оседлать кабо, возразил:

- Вы шутите, госпожа? Ведь ясно, что этот парень никогда в жизни не ездил верхом!

На лице жрицы появилось упрямое выражение. Затем она улыбнулась:

- Но я так хочу!

Объездчик смутился, но все же не отступал.

- Госпожа, Лунный Огонь еще толком не приручен, это очень опасное животное. Возможно, для тебя будет славным развлечением наблюдать, как этот голый дикарь полетит с не го кубарем, но если Лунный Огонь убьет хотя бы одного человека, вся его жизнь будет загублена.

Улыбка исчезла с лица женщины, уголки губ начали подергиваться.

- Лучше не спорь со мной, - проговорила она безразличным, скучающим тоном. - То, что ты свободный человек, не означает, что я не могу спустить с тебя шкуру.

Мужчина поклонился, коснувшись лба костяшками мозолистых пальцев.

- Как пожелаете, госпожа. - Он повернулся к Гейлу: - Иди за мной, мальчуган.

Гейл был настолько взволнован, что даже не обратил внимания на столь оскорбительное обращение. Перед тем как перепрыгнуть через ограду, он воткнул свое копье в землю и повесил перевязь с мечом на столб. Конюхи уже вновь держали кабо под уздцы. Тот дрожал и нервно закатывал глаза.

- Ты, правда, никогда раньше не ездил верхом?

- Это первый кабо, которого я вижу в своей жизни, - признался Гейл.

- Что ж, тогда ты выбрал не худший способ с ней покончить. Ведь можно умереть и под кнутом. Но если собираешься пожить еще немного, постарайся не напрягаться, когда он выбросит тебя из седла - ушибешься не так сильно. Падай, согнув руки и ноги, и если не сможешь сразу же вскочить, попытайся откатиться в сторону. Мы попробуем удержать его, чтобы он хоть не затоптал тебя насмерть.

Они подошли к кабо, и объездчик указал на деревянную ступеньку:

- Это стремя. Ставь в него ногу и вскакивай в седло. - Он похлопал кабо по спине.

- Не так быстро, - возразил Гейл. - Сперва мы должны получше узнать друг друга. - Юноша поднял руку и дотронулся до густых бровей животного, медленно гладя по его морде. Дух кабо оказался столь сильным, что Гейл перестал ощущать все окружающие запахи.

- Осторожней, - сказал державший кабо мужчина, - тварь кусается.

Но животное, напротив, становилось все спокойнее и постепенно перестало дрожать. Гейл заметил, что переменился и мерцающий отсвет его ауры. Юноша похлопал его по морде, и вскоре кабо уже пытался ткнуться носом в его ладонь.

- Вот теперь я попробую на него взобраться, - сказал Гейл.

Объездчик придержал стремя, и он поставил в него ногу. Конюх показал ему, как опираться руками на луку седла, и, согнув ногу, Гейл перенес другую через спину животного, вдев ее в стремя с другой стороны седла. Кожаные поводья он подхватил левой рукой. Никогда еще в жизни он не испытывал столь восхитительного ощущения. Сидеть верхом на прекрасном могучем животном, возвышаясь над всеми остальными людьми! Гейл чувствовал, как мощные легкие животного, подобно мехам, раздуваются под его голенями.

- Для новичка ты неплохо держишься в седле, - заметил старший из конюхов. - Теперь опусти пятки. Вот так. Эти ремешки у тебя в руках поводья. Когда захочешь, чтобы кабо повернул, потяни их в том направлении и дави на бок коленом с другой стороны. Вообще-то, это все, что тебе надо знать, если бы он был полностью объезжен. Не думал, что ты усидишь в седле так долго... Чтобы послать кабо вперед, ткни пятками в бока. Ну, приступай!

- Я готов! - сказал Гейл. Сердце его бешено колотилось. Конюхи отстегнули поводья от колец в губах кабо и отошли в сторону. Их широкие ухмылки понемногу стерлись: кабо и не думал метаться или вставать на дыбы, а лишь нетерпеливо гарцевал на месте, будто желая рвануться вперед. Особого недовольства тем, что на его спине восседает наездник он не выказывал.

Гейл осторожно дотронулся пятками до ребер животного, и кабо рысцой пошел вперед. Юноша неуклюже подпрыгивал в седле, не забывая направлять животное вправо, чтобы оно не врезалось в ограду.

- Расслабь спину и колени, - крикнул ему главный конюх.

Сосредоточенно кивнув, Гейл последовал его совету и вскоре смог приноровиться к аллюру животного. Всем своим телом он ощущал стремление кабо сейчас бежать вперед.

- Откройте ворота! - крикнул он конюхам. Озадаченные, те не двинулись с места.

- Делайте, что он говорит! - приказала Шаззад. Конюхи повиновались и распахнули ворота.

Гейл не размышлял, он инстинктивно чувствовал, что должен делать: отпустил поводья, и кабо плавно рванулся вперед, одним прыжком очутившись за оградой. По лугу, окружавшему загон, он помчался уже галопом. Юношу поразило то, что он и кабо слились в единое целое. Он чувствовал ликование животного, его наслаждение свободой. Это ощущение оказалось для Гейла столь же новым, как и плавание по морю, но куда более захватывающим. Человек и животное действительно слились в одно целое, кабо немедленно откликался на его малейшие желания, и юноше даже не приходилось понукать скакуна.

Он ощущал, как работают могучие мышцы под его ногами. Видимо, дух животного был настолько силен, что оно намеревалось скакать, пока не остановится сердце - если, конечно, Гейл, пожелает этого. Наездник выпрямился в седле, и кабо постепенно замедлил бег, снова переходя на мелкую рысь. Слегка натянув поводья, он откинулся назад - и животное остановилось. Гейл надавил на его бок коленом, и оно стало поворачиваться на месте, описав полный круг. Надавил другим коленом - и кабо завертелся в обратном направлении. Почему его пытались убедить в том, что животным сложно управлять? Скорее всего, подумал Гейл, они настолько не способны понимать духовных побуждений кабо, что могут установить над ним только грубое физическое господство.

Действуя поводьями, он направил Лунного Огня в загон, где, разинув от изумления рты, стояли объездчики и конюхи. Старший конюх посмотрел на него с упреком:

- Почему ты не сказал, что умеешь ездить верхом?

- Потому что это неправда, - ответил Гейл. Он освободил ногу из стремени и соскользнул на землю. Ощутив на внутренней поверхности бедер болезненные ссадины, он слегка поморщился. Похоже, к верховой езде, как и к плаванию по морю, надо сперва привыкнуть. Юноша в последний раз потрепал по морде Лунного Огня. Когда конюхи продели ремни в кольца на его губах, животное опять начало храпеть и брыкаться.

Когда Гейл подошел к Шаззад, глаза ее заблестели.

- Я вижу, ты способен еще не раз удивить меня.

- Ты тоже меня поразила с первого взгляда, - отозвался он, надевая перевязь с мечом. - Но тогда я и вообразить не мог, что узнаю тебя ближе. Это мой первый день в большом городе, и я никогда не был знаком не то что с верховной жрицей, но и вообще с какой-нибудь знатной дамой. На моей родине все по-другому.

- Похоже, ты быстро у нас освоился.

- Мне ничего другого не остается. Я стал изгоем, и вряд ли мне удастся приучить остальной мир к тому образу жизни, к которому я привык дома.

- Разумная мысль. Ты был бы удивлен, узнав, как много людей тратит на это все свои силы. - Женщина посмотрела в сторону загона - туда вывели другого кабо, который вел себя совершенно спокойно. - Что ж, ты успел прокатиться верхом, а мне это еще только предстоит. Увидимся вечером за обедом, и возможно, после этого у нас найдется время побеседовать. - С этими словами Шаззад развернулась и пошла прочь. Гейл поклялся про себя, что наступит день, когда эта женщина не осмелится вести себя с ним столь надменно.

Когда юноша вернулся в свои покои, то больше не думал о гордячке Шаззад. Он все еще был под впечатлением своего первого опыта езды на кабо. Он и предположить не мог, на сколько увлекательным окажется это занятие. Он размышлял и о том, как еще можно использовать этих удивительных животных. О чем говорила жрица? Что кабо используют здесь лишь для сражений, охоты и на скачках? Без всякого сомнения, аристократы, которые владеют кабо, просто желают сохранить для себя этих животных. И ему было не совсем понятно, что они подразумевали под понятием "негодные кабо". Негодные для чего?

Очевидно, аристократам не было нужды трудиться, и им просто не приходило в голову использовать своих кабо для каких-либо иных целей, кроме войны или развлечений. А Гейл сразу же подумал, какую пользу они могут принести пастухам. Огромное стадо каггов могли бы пасти всего несколько верховых. Он вспомнил и долгий нелегкий путь, который проделывало его племя, переходя к новым пастбищам. Им приходилось двигаться, приноравливаясь к шагу детей, которых уже нельзя нести на руках. Насколько быстрее был бы путь, если бы люди ехали верхом, используя вьючных животных для перевозки скарба!

Гейл снова прошел в купальню и смыл с тела пот и грязь. Вернувшись, он обнаружил в комнате приготовленную для него новую одежду - тунику из блестящей ткани, пояс, украшенный самоцветами, и сандалии из прекрасно выделанной мягкой кожи. Он начал уже одеваться, но внезапно задумался. Была ли это просто вежливость по отношению к нему, или хозяева дворца желали сделать его похожим на здешних обитателей? Юноша бросил одежду обратно на кровать и снова натянул свою потертую набедренную повязку из шкуры ночного кота. Он не собирался смущать своим видом хозяев, но не хотел и умалять свое достоинство.

Солнце уже почти опустилось к горизонту, когда в комнату к Гейлу зашла рабыня, чтобы пригласить его к столу. Это была женщина с очень темной кожей, почти как у охотников на его родном острове, но с жесткими вьющимися волосами рыжеватого цвета. Юноша потянулся за оружием.

- О, в этом нет нужды, господин! - потупившись, заметила рабыня.

- Я воин, - отрезал Гейл, следуя за ней.

Трапезная дворца освещалась масляными лампами в виде шаров из дутого стекла. Когда юноша вошел, все присутствующие уставились на него, настолько их удивил его непривычный вид. Пашар, сидящий во главе длинного стола, не говоря ни слова, указал Гейлу на свободное место. За каждым из стульев стоял раб, и юноша сел, вручив ему свое оружие. Шаззад сидела прямо напротив него. Глаза женщины блестели от возбуждения.

Пашар представил его прочим гостям. Среди них был купец по имени Шонг, коренастый крепкий мужчина с открытым обветренным лицом. Рядом с Шаззад сидел Марах, посол из Омайи - страны, находящейся на северо-востоке от Неввы. По правую руку от Гейла оказалась жена Мараха, Мелета - женщина необычайной красоты, но явно весьма испорченная и распутная. Пышные груди Мелеты вздымались над низким вырезом корсажа так, что виднелись темные полукружия сосков. Сразу было заметно, что она уже выпила немало вина.

Представив Гейла гостям, Пашар обратился к нему:

- Дочь поведала мне невероятную историю о том, что произошло сегодня днем на конюшне. Признаюсь, я с трудом в это поверил, хотя Шаззад и уверяла меня, что ничего не приукрасила.

- О, я непременно должна это услышать! - воскликнула Мелета, улыбнувшись Гейлу и одарив его столь призывным взглядом, что тот удивился терпимости ее мужа. На лице Мараха по-прежнему не отражалось ничего, кроме скуки.

- Это было поразительное зрелище! - сказала Шаззад. Все же несколько приукрасив увиденное, она описала присутствующим, как Гейл, несмотря на свою неопытность, легко покорил необъезженного Лунного Огня.

- Чтобы овладеть искусством верховой езды, мне потребовалось немало утомительных уроков, - заметил Пашар. - Ты, и правда, ни разу до сегодняшнего дня не видел кабо?

- Да, правда, но я родом из племени пастухов и всю жизнь провел с животными. Возможно, кабо почувствовал это. - Хотя Гейл и был изгоем, ему не особенно хотелось рассказывать об этом чужеземцам.

- Удивительная история! - воскликнул Пашар. Когда принесли первое блюдо, он завел разговор об экспедиции, которую собирался возглавить Шонг. Этот купец был в душе бродягой и искателем приключений. Он уже успел открыть для Неввы множество областей, с которыми страна теперь вела успешную торговлю. Но поскольку он не мог не думать о выгоде, извлекаемой из подобных предприятий, - а эти путешествия были чрезвычайно дороги, - ему частично оплачивали их из королевской казны. Любые добытые в такой экспедиции материалы или знания были весьма ценными, даже если в торговом отношении она оказывалась не слишком успешной.

- Куда ты намерен двинуться на сей раз? - спросил Пашар.

- На северо-восток, через земли Омайи, в горы, а затем вверх к высокогорной стране Дакос. Эта местность еще совсем не исследована, она известна только охотникам. Уверен, там можно найти немало любопытного.

- С той же вероятностью она может оказаться безжизненной пустыней, вставила Шаззад.

- Именно это и нужно разузнать, - возразил ее отец. - Король Омайи Оланд милостиво дал нам разрешение пересечь его земли и вернуться обратно тем же путем.

Марах натянуто улыбнулся.

- Наш владыка был счастлив даровать такое разрешение, поскольку его в первую очередь заботят мирные отношения между нашими народами.

Гейл сразу заподозрил, что сердечное содружество двух этих государств помимо доброй воли обусловлено еще какими-то обстоятельствами. Его народ не был настолько наивен, чтобы ничего не знать о фальшивых улыбках и неискренних речах. В конце концов, он имел богатый опыт общения с Гассемом! Но он понимал и то, что все присутствующие считают его слишком невинным, чтобы догадаться об этом. Что ж, в таком случае у него будет перед этими людьми весомое преимущество, которое, возможно еще сослужит ему службу.

- Гейл, - обратился к нему Пашар, - я уже говорил, что намерен предложить тебе участвовать в предприятии, которое кажется мне подходящим для такого храброго юноши, каким мне кажешься ты. Что скажешь об экспедиции купца Шонга? В столь дальнем путешествии необходим опытный умелый воин, а твое искусство обращаться с животными будет особенно ценным. И кроме того, ты можешь оказаться полезен лично мне.

- Я готов согласиться, - сказал Гейл. - Но какая еще от меня может быть польза?

- По возвращении ты дашь отчет о своих впечатлениях. Разные люди по-разному воспринимают одни и те же вещи. Наш почтенный Шонг, в первую очередь, торговец, причем весьма проницательный. Он составит мнение о товарах, которыми можно будет обмениваться с народами, обитающими на вновь открытых землях, разузнает все о местных торговцах, о правилах торговли и пошлинах, если вам встретится цивилизованное государство, о посредниках и чиновниках, с которыми придется иметь дело в будущем. В экспедиции примут участие королевский картограф, а также, возможно, специалист по растениям для поиска редких и лечебных трав, а также рудознатец, - он сможет обнаружить залежи минералов, о которых местное население и не догадывается. Ты, в свою очередь, сможешь получить полезные знания о жизни диких земель, через которые вы пройдете, об обычаях населяющих их народов. Прежде мы нередко пренебрегали этими сведениями и теперь горько сожалеем об этом.

Гейлу это показалось весьма разумным.

- А как проходят такие экспедиции? - поинтересовался он.

- Когда мы выходим в путь, - пустился в объяснения Шонг, - то навьючиваем на насков те товары, которые, как мы знаем, пользуются спросом во внутренних землях. Если по дороге нам встречаются пустыни, мы обмениваем насков на горбачей. Если местность такова, что исключает использование вьючных животных - как, например, в джунглях южнее Мыса, приходится нанимать носильщиков из местных племен. Путь значительно облегчается, если можно спускаться по реке, это сберегает массу времени. Вообще-то, я не ожидаю особенных результатов от этого путешествия, но все же думаю, что оно должно окупить себя. Скорее всего, нам придется зайти далеко вглубь материка, прежде чем мы встретим реку, которая течет на восток.

- Вы идете пешком? - спросил Гейл.

- Пешком идут погонщики животных и большая часть охранников. Их командиры могут ехать верхом - если, конечно, у них есть кабо.

Гейл взглянул на советника.

- Поскольку я буду твоим личным посланником, не сможешь ли ты предоставить мне кабо для этого путешествия? - без обиняков спросил он.

Пашар широко и, как показалось Гейлу, искренне улыбнулся.

- Я не сомневался, что ты спросишь об этом. Да, думаю, это можно будет устроить. Я позабочусь и об остальном твоем снаряжении Тебе понадобится для путешествия много больше, чем меч и копье. Конечно, Лунный Огонь слишком породистое животное, чистокровное, и его никогда не используют для дальних поездок, но в наших стойлах есть несколько меринов, чье время участия в охотах и сражениях уже прошло. Я думаю, ты без труда выберешь себе подходящее животное.

Сердце Гейла отчаянно заколотилось. Конечно, ему очень хотелось еще раз проскакать на Лунном Огне, но он понимал справедливость слов советника. К тому же иметь в своем распоряжении кабо - пусть и не столь породистого это просто замечательно!

- Разумеется, я не откажусь от столь великодушного предложения. Когда мы выступаем?

- Через восемь-девять дней, - сказал Шонг. - Когда мы доберемся до горных перевалов, они уже будут занесены снегом, и чтобы преодолеть их, нам придется перезимовать у подножия гор. Обратно нужно вернуться прежде, чем их снова завалит снегом.

- Тогда, - обратился к Пашару юноша, - с твоего разрешения, советник, мне бы хотелось провести какое-то время на конюшнях, чтобы знать как ухаживать за кабо.

Мелета улыбнулась, поднимая бокал.

- Ты говоришь, как настоящий пастух, мальчик!

- Приятно слышать, - отозвался Гейл. - У меня на родине нет более достойной похвалы.

Женщина вспыхнула, но всем остальным, включая ее мужа, похоже, пришелся по душе ответ юного дикаря.

- Мои люди, - продолжил Пашар, - окажут тебе в этом деле любую помощь. Каждый достойный уважения человек должен уметь ухаживать за кабо.

После очередной перемены блюд, разговор перешел к другой теме обсуждали странности поведения некоторых аристократов, чья привязанность к кабо доходила до крайностей. Среди них, ходили слухи, был и принц, наследник королевского престола, который настаивал на том, чтобы самому чистить свои конюшни. Другой царедворец, унаследовавший огромное имение, невероятно гордился тем, что изобрел новую удобную скребницу...

После окончания обеда Пашар проводил своих гостей и каждого одарил ценным подарком. Затем он отвел Гейла в сторону.

- Я желал бы поговорить с тобой прежде, чем мы простимся. Ты славный юноша, Гейл, и поверь, я говорю это отнюдь не для того, чтобы польстить тебе.

- Я верю. Такому человеку, как ты, нет нужды льстить какому-то чужестранцу, у которого нет ни имени, ни богатства.

- Я рад, что ты сам это понимаешь. Сегодня утром ты спас мою дочь, и теперь я перед тобой в долгу. Однако, я ожидал увидеть обычного расчетливого провинциала, расплатиться с ним и забыть обо всей этой истории. Однако, познакомившись с тобой поближе, я увидел, что ты совсем иной человек. Еще больше я убедился в этом днем в конюшне. Ну, а вечером, когда ты на равных общался с людьми, которые могли ввергнуть в трепет даже куда более искушенных и знатных особ... Надеюсь, тебя не обижают мои слова...

- Я все понимаю, - заверил его Гейл.

- Особенно я оценил то, как ты держался с этой шлюхой Мелетой... Впрочем, речь не об этом. - За разговором они вышли на террасу. Стражи при виде своего господина взяли на караул. Кстати, я заметил, что ты до сих пор одеваешься так, как принято у тебя в племени. Возможно, кто-то и усмотрел бы в этом нарушение приличий, но я тебя понимаю.

- Я не желал никого оскорбить...

- Еще бы, - нетерпеливо перебил его Пашар, - речь не об этом. Я вижу, друг мой, что ты наделен недюжинными способностями, однако не рассчитывай, будто они помогут тебе возвыситься среди нас, Я уже говорил, что у меня есть личные причины, чтобы отправить тебя с экспедицией Шонга. Но самое главное из них - это чтобы ты как можно скорее покинул Касин. Тебя удивляют мои слова?

У Гейла словно отнялся язык, и он корил себя за столь недостойное замешательство, однако, Пашар, похоже, принял это как должное.

- Удивляться нечему. Я не сомневаюсь, что среди нас ты быстро добился бы успеха. Однако, твое падение оказалось бы столь же стремительным и неизбежным. Для того, чтобы удержаться наверху, мало отваги, ума и особых талантов. Прежде всего для этого требуется житейский опыт, которого ты напрочь лишен. Множество даровитых юношей сгубила столица... Опыта ты наберешься в экспедиции Шонга. А вот тогда вернешься уже зрелым мужчиной. Если уцелеешь, разумеется. Однако, я верю в тебя, и верю в то, что после возвращения тебя ждет истинный успех.

Гейл так и не нашел слов для ответа. Похоже, правитель был искренен с ним, и он прав: Гейл был напрочь лишен опыта жизни в цивилизованном обществе. В смятенных чувствах попрощавшись с Пашаром, он отправился в отведенные ему покои.

Богатый событиями день, наконец, подошел к концу, но оказалось, что это не так. У дверей комнаты его встретила рабыня, которую он не видел раньше. Кажется, она принадлежала к тому же племени, что и девушка, игравшая на арфе.

- Госпожа Шаззад желает видеть тебя, - промолвила она.

Подобно всем рабам девушка не поднимала глаз, но Гейл все же заметил, что они серого цвета.

- Ты проводишь меня? - спросил он.

При одной мысли о том, что его ждет новая встреча с Шаззад, прежняя усталость мгновенно исчезла, сменившись яростным возбуждением. Тем не менее, Гейл напомнил себе о необходимости соблюдать осторожность.

Залы и коридоры дворца освещали факелы и масляные лампы. Поблизости стояли рабы, призванные следить за фитилями и маслом в светильниках. Благовония, курившиеся в небольших жаровнях, наполняли воздух томительным ароматом, который, к тому же, отпугивал ночных насекомых.

В комнате, куда привела его рабыня, горело не меньше дюжины свечей. Покои оказались раз в десять просторнее тех, что отвели самому Гейлу. Стены здесь были задрапированы роскошными тканями, а на полу во множестве лежали мягкие подушки.

Внезапно внимание юноши привлекло странное изваяние величиной в четверть человеческого роста. Он пригляделся повнимательнее и увидел, что здесь изображены мужчина и женщина, слившиеся в тесном объятии. Их лица были искажены страстью, но, возможно, и болью.

- Это бог Полумва и богиня Риони создают мир, - раздался голос из-за спины. Гейл обернулся и обнаружил в дверях комнаты Шаззад. Сейчас на ней было платье из столь тонкой ткани, что, казалось, не плотнее туманной дымки, просвеченной огоньками свечей. - Как видишь, боги в этом мало чем отличаются от простых смертных.

- Не уверен, - протянул Гейл, вновь взглянув на статую. - Боги кажутся мне куда более гибкими, чем обычные люди.

- О, нет, - засмеялась Шаззад. - Многие последователи культа Полумвы и Риони используют эту позу, хотя она и правда требует долгих предварительных упражнений. Чаще всего их выполняют не парами, а целой группой.

- Мне почему-то казалось, что ты - жрица бога грозы...

- Это лишь поскольку мой отец занимает в обществе высокое положение. Женщина подошла ближе. Теперь Гейлу были видны темные пятна сосков и лоно сквозь полупрозрачные одеяние. Это зрелище показалось ему невероятно возбуждающим, - на что, должно быть, и рассчитывала женщина. - Будучи одной из знатных дам, которым дозволено появляться на людях, я являюсь разом жрицей многих культов.

- К примеру, вот этого? - поинтересовался Гейл, указывая на изваяние.

- Увы, нет. Эта секта запрещена почти повсеместно. - Шаззад не скрывала досады. - Подобное совокупление - лишь один из самых простых и невинных ее обрядов.

- Мне говорили, - промолвил Гейл, - что существуют боги, которым запрещено поклоняться.

- О, да, их множество, - подтвердила Шаззад. - Большинству смертных недостает полета духа, чтобы вникнуть в сокровенные тайны. Но запретные вещи таят в себе особый соблазн. - В глазах у жрицы вспыхнул странный огонь.

- Однажды я преступил запрет, - возразил Гейл. - И мне еще повезло, что меня приговорили лишь к вечному изгнанию... А могли приговорить и к смерти.

- Поведай мне об этом! - хриплым шепотом велела Шаззад. Теперь она стояла так близко, что Гейл ощущал жар ее тела.

- Сомневаюсь, что это покажется тебе интересным, столь же негромко возразил он.

У него внезапно перехватило голос. Похоже, пора было от слов перейти к делу. Гейл обхватил женщину за талию настолько тонкую, что кончики его мизинцев почти соприкасались у нее на пояснице, а большие пальцы - в углублении пупка. Он привлек ее к себе. Ладони Шаззад скользнули по его плечам, и она прижалась к его рту влажными горячими устами.

Их языки переплелись, и огненная волна пробежала по телу Гейла, приливая к чреслам. Это ощущение было столь же мощным и всепоглощающим, как то, что он ощутил во время укрощения кабо.

Женщина вдруг прервала поцелуй и, прерывисто дыша, откинула голову назад. Она пальцами она расстегнула пряжку на плече, и тончайшее одеяние соскользнуло на пол. Лишь несколько мгновений Гейлу дано было полюбоваться совершенными изгибами ее стройного тела, - и тут же Шаззад настойчиво потянула за пояс, удерживавший на бедрах повязку из шкуры ночного кота. Нетерпеливые стоны женщины возбуждали все чувства Гейла.

Он вновь пригнул ее к себе и, склонив голову, принялся целовать отвердевшие от возбуждения соски, тогда как Шаззад пальцами ласкала его мужское достоинство.

Затем женщина вновь обвила шею Гейла руками.

- Подними меня, - воскликнула она.

Гейл повиновался, и Шаззад телом принялась тереться о его живот и безволосую грудь. Ногами она обхватила его за бедра и, опустив одну руку, сжала в ладони мужское естество Гейла, с криком боли и наслаждения направив его в себя.

Шаззад судорожно впивалась пальцами в ягодицы Гейла, не замедляя ритмичных движений все то время, что он нес ее к сваленным грудой подушкам. Там шессин упал на колени, придавив женщину всей тяжестью своего тела. Та откинула голову с лицом, искаженным от страсти. Она выкрикивала какие-то слова на непонятном языке, скребла острыми ногтями спину и ягодицы Гейла, приводя его в еще пущее возбуждение. Все, о чем он мечтал, это как можно скорее довести их безумную схватку до пика высшего наслаждения.

В тот самый миг, когда Гейл был уверен, что не в силах больше этого выдержать и вот-вот умрет от невыносимого блаженства, Шаззад гортанным голосом выкрикнула какую-то фразу, - Гейлу послышалось, будто с ее уст сорвалось имя бога Полумвы, затем Шаззад потянулась к тому месту, где соединялись их тела, и пальцами проведя по основанию мужского естества юноши, с силой сжала его ядра. Непереносимое наслаждение захлестнуло Гейла огненной волной. Ему казалось, будто вся мощь его тела собралась в чреслах, а затем выплеснулась в лоно женщины столь мощным потоком, что, казалось, ни он, ни она не смогут этого вынести.

Когда Гейл пришел в себя, комнату освещала единственная мерцавшая свеча. Шаззад исчезла бесследно, однако в воздухе по-прежнему витал острый аромат ее тела. С трудом собравшись с силами, Гейл на ощупь отыскал в полумраке свою одежду и перевязь с мечом, после чего, шатаясь от слабости, добрался до отведенных ему покоев. У него было такое ощущение, словно некий дух поглотил всю его молодую силу, оставив от юноши лишь пустую телесную оболочку.

И все же его не оставляло желание как можно скорее вновь испытать это ни с чем не сравнимое удовольствие.

Глава восьмая

Гейл старательно чистил своего кабо, проводя скребницей вдоль шерсти животного, ставшей густой и длинной в преддверии зимы. Ухаживать за кабо оказалось куда приятнее, чем за каггами, поскольку стадные животные всегда держались вместе и было трудно испытывать привязанность к какому-то одному из них. Кабо же, напротив, все были очень разными.

Верховые животные, отданные в распоряжение Гейла, оказались куда более смирными, чем Лунное Пламя, И все же в них чувствовалась своя скрытая сила. Порой молодому воину казалось, что куда проще иметь дело именно с кабо, нежели с обитателями этого города, и лишь у считанных конюхов, ходивших за кабо, юноша заметил нечто похожее на то чувство взаимопонимания, которое возникло у него самого с этими животными. Как ни странно, люди эти в точности как и он сам, оказались родом из далеких краев.

Молодому человеку не терпелось поскорее отправиться в путь. Дальние страны манили его, но одновременно не хотелось и покидать город.

С другой стороны, и сам дворец Пашара, и весь город казались ему полными скрытых опасностей. Среди тех, кто дружелюбно улыбался юноше, Гейлу то и дело мерещились враги. Это не было вызвано простым страхом дикаря по отношению к цивилизации. Почти каждый день какие-то незнакомцы под случайным предлогом заговаривали с Гейлом, пытаясь что-нибудь выведать о хозяине дворца или о его дочери. То и дело в разговоре слышались тонкие намеки на то, что за интересующие их сведения они готовы хорошо заплатить. Разумеется, Гейлу и впрямь не доставало житейского опыта, но глупцом он не был, и всякий раз давал дерзким незнакомцам достойный отпор. Об этом он поведал Молку, когда они повстречались в одной из портовых таверн.

- Послушай доброго совета, парень, и как можно скорее уноси ноги из этого проклятого богами города! - сказал ему мореход. Он не скрывал своей тревоги.

- Но кто они такие, эти люди? - недоумевал Гейл.

Подняв руку, Молк принялся перечислять, загибая пальцы:

- Прежде всего, это могут быть враги Пашара, которые ищут свидетельств его измены, чтобы донести королю. К примеру, им было бы любопытно узнать, если он принимал за обедом посланца Омайи. С другой стороны, это могут быть королевские соглядатаи, которые следят за Пашаром по долгу службы. Ну, и наконец, его собственные люди, которым хозяин поручил проверить, не являешься ли ты шпионом, подосланным его противниками или даже самим королем. Пашару вполне могло показаться подозрительным, что человек, так хорошо смыслящий в повадках кагг, оказался перед храмом именно в тот миг, когда возникла угроза жизни его дочери. Он вполне мог прийти к выводу, что подобное совпадение подстроить совсем нетрудно: один из храмовых служек незаметно колет чем-то острым непокорное ездовое животное, а молодой красавец варвар бросается вперед на выручку прелестной жрице. Согласись, у него могли быть основания для таких подозрений. И, кстати, уверен ли ты, что допрос храмовых служителей, имевших в тот день дело с жертвенными животными, допросили как следует.

- Никак не могу привыкнуть к мысли, что на свете так много подлецов и обманщиков, - промолвил Гейл.

- А ведь это только одна из опасностей, - невозмутимо отозвался Молк. - Люди, досаждавшие тебе пустыми разговорами, вызвали твои подозрения, но ведь куда более опасны другие, те, что действуют исподтишка. Рабы, твои покои, конюхи, стражники, стоящие у дверей подобно безмолвным изваяниям, все они вполне могут быть соглядатаями. Причем, никому доподлинно неизвестно, на кого они работают. Так что, уезжай побыстрее, Гейл.

- Конечно, я последую твоему совету, - пообещал юноша, поднимая кружку с крепким пивом - излюбленным напитком мореходов.

Лишь о Шаззад он ничего не сказал своему приятелю, - а именно это и было единственной причиной, почему он не стремился к скорейшему отъезду. Гейл со жрицей проводили вместе каждую ночь, и у него подгибались ноги при одном лишь воспоминании об этих часах безумия. Шаззад была одних лет с Гейлом, но оказалась чрезвычайно искушенной в искусстве любви, и многому смогла обучить юношу. С ее помощью он постиг все тонкости любовных игр, и ему казалось, что Шаззад превратила их тела в единый инструмент наслаждения, столь острого и изощренного, что порой этому удовольствию Гейл предпочел бы любую муку.

Вот почему в глубине души молодого воина затаилась тревога. Он не мог не замечать, что наслаждение, которое получала жрица от слияния их тел, для нее было скорее обрядом, не затрагивавшим истинных чувств. Даже в те мгновения, когда Шаззад, казалось, без остатка растворялась в накале страсти, она продолжала шептать на неведомом языке какие-то ритмичные фразы, напоминавшие заклинания или молитвы. Гейл не знал, было ли это колдовство или некий запретный религиозный обряд, и все же всякий раз ему делалось не по себе. Тем не менее, перспектива лишиться этих ощущений неописуемых в своем великолепии, казалась ему столь же невыносимой, что и возможность навсегда остаться во дворце советника Пашара.

Внезапно чей-то голос отвлек юношу от мрачных мыслей, и он обрадовано оглянулся на зов.

- Иди сюда, Гейл!

Это был торговец Шонг.

Потрепав кабо по спине, Гейл положил скребницу в ящик с инструментами у дверей. Выйдя во двор конюшни, он подхватил копье, воткнутое в землю справа у дверей, и жестом поприветствовал своего будущего командира.

Шонг растянул губы в усмешке.

- Не будь при тебе этой зубочистки, я бы тебя не узнал!

У Гейла на поясе, как всегда, висел длинный меч. Конечно, с оружием ухаживать за животными было не слишком удобно, однако истинный воин никогда не должен расставаться с клинком.

Это не самая худшая примета! - Возразил молодой человек, любовно поглаживая изукрашенные ножны.

Шонг пришелся ему по душе с первого дня. Однако, ему понадобилось время, чтобы завоевать доверие торговца. Тот слишком привык, что в экспедиции зачастую включают каких-нибудь придворных бездельников или проштрафившихся сыновей благородных семейств. Таким образом их лишь пытаются на время убрать из города... Однако, со временем Гейл сумел доказать Шонгу, что он не только превосходно владеет оружием, но и мастерски умеет обращаться с любыми животными. Шонг не поленился также увидеться с Молком, которого в подробностях расспросил о необычном юноше, После чего окончательно удостоверился, что перед ним не какой-то засланный в отряд соглядатай. Впрочем, к тому времени купец и сам сообразил, что Гейл не станет обременять его, подобно каким-то придворным болванам... Сейчас между ними установились вполне доверительные отношения.

Завтра на рассвете с третьим ударом гонга мы покидаем город, - объявил торговец. - Ты должен быть у Лунных Ворот со всем снаряжением. Если Опоздаешь, ждать тебя никто не станет. Либо догоняй, либо оставайся здесь дело твое.

- Я буду вовремя, - заверил его Гейл.

- Вот и отлично. А теперь возвращайся к себе... Полагаю, тебя там ждет приятный сюрприз. Насколько я понял, господин Пашар очень щедро снарядил тебя в дорогу.

Юноша в недоумении направился вверх по холму ко дворцу и во дворике перед своей комнатой обнаружил груду предметов, от вида которых у него перехватило дыхание. Седло из хорошо выделанной кожи, одежда на любую погоду, высокие сапоги, одеяла, связанные из шерсти квила, разборная палатка из плотной ткани. Действительно, было от чего прийти в восторг!

- Мало кто выступает в поход со столь отличным снаряжением, - услышал он за спиной голос подошедшего Шонга.

Гейл, однако, испытывал смешанные чувства. До сегодняшнего дня он никогда не имел никакой собственности, кроме оружия.

- Но как же мне все это унести? - спросил он.

- Тебе не придется нести поклажу на себе, для этого есть наски.

По мудрому совету Шонга, юноша приказал слугам заранее отнести снаряжение к Лунным Воротам. Закончив все приготовления к отъезду, Гейл решил, что разумнее переночевать вместе со всеми на месте общего сбора. Он хотел попрощаться с Пашаром, но советник пребывал в резиденции короля и должен был вернуться не раньше, чем через несколько дней.

Гейл отправился к Шаззад. Он застал девушку перед зеркалом. Трое служанок суетились, укладывая волосы жрицы в сложную прическу. Рядом стоял манекен, с развешенным на нем изысканным платьем, дополняли наряд драгоценности и непонятные ритуальные предметы.

- Привет тебе, Гейл, - проронила Шаззад рассеянно, не отрывая взгляда от зеркала. - Я сейчас занята. Этим вечером я должна исполнить первый ритуал, посвященный сбору урожая. Богиня очень требовательно относится к выбору наряда и прически. Мы не могли бы поговорить с тобой завтра?

- Завтра я уеду. Экспедиция выступает в путь рано утром.

- Правда? Так скоро? Ну, что ж, ты ведь рано или поздно вернешься.

Гейл и не ожидал, что женщина будет сильно горевать, он не был столь наивен, но все же надеялся на менее равнодушный прием.

- Ты так в этом уверена? Я могу и погибнуть.

- Конечно, можешь. Но если останешься в живых, то непременно вернешься ко мне. - Шаззад ни на миг не прекратила своего занятия - с помощью тонкой кисточки она подводила черной краской глаза.

- А в том, что ты сама ко мне не переменишься, ты тоже уверена? - с неожиданной требовательностью спросил юноша.

Шаззад перевела взгляд на Гейла. На ее губах блуждала странная улыбка.

- Конечно. К тому же, я наложила на тебя чары. Твоя судьба предопределена, и моя - тоже. Они тесно связаны между собой, и с этим уже ничего не поделать. Хочешь ты того или нет, ты вернешься ко мне.

Ее самоуверенность выводила Гейла из себя. Он никогда не мог понять, говорила Шаззад серьезно или же смеялась над ним. И он злился, что она обращалась с ним подобным образом в присутствии других. Конечно, юноша понимал, что жрица не считает прислужниц за людей - для нее рабы были лишь одушевленными предметами. И, взглянув на служанок, он заметил, что те смотрят на Шаззад со страхом.

Ночью в городе царила тишина, однако еще до рассвета в лагере началась суета - погонщики нагружали вьючных животных, собирали мусор и сжигали его в горевших всю ночь кострах. Прохладный утренний воздух напоминал о том, что жаркие летние дни уже миновали. В портовом Касине никогда не бывало по-настоящему холодно, но на возвышенностях, куда они собирались отправиться, климат был совсем иной. Там они столкнутся с суровой зимой.

Сторож на воротах ударил в гонг, заметив, что небо на востоке начинает бледнеть. Последние тюки уже крепко привязали к спинам насков. Через несколько минут раздался второй удар, к этому времени были закреплены ремни и подпруги, а те, кто собирался ехать верхом, вскочили в седла. Третий удар прозвучал, когда начальник стражи смог разглядеть первый верстовой столб, который на этом расстоянии выглядел крохотной белой щепкой. Массивные ворота, створки которых толкали тянущие заунывную песню рабы, стали приоткрываться. Шонг подъехал к голове колонны. Гейлу не терпелось двинуться в путь, он испытывал необъяснимый восторг, сидя в седле с притороченным к нему длинным кожаным чехлом, в котором хранил копье. Но пока все ждали сигнала Шонга. Командир экспедиции объехал колонну кругом, проверяя, все ли в порядке. Вполне удовлетворенный, он снова направился к стоящим впереди всадникам. Ворота полностью распахнулись, Шонг вскинул руку и рванул поводья. Погонщики во весь голос затянули песню, в которой просили благословения у бога, и всадники послали вперед своих скакунов.

Гейл пустил кабо рысцой, но тщательно следил за тем, чтобы не обогнать Шонга. Миновав массивный свод ворот, всадники выехали на равнину. Там стояли несколько караванов, прибывшие вчера к городским стенам после закрытия ворот. Селяне везли в город на продажу продукты и скот. Откуда-то доносилась песня одинокой флейты.

Юноша испытывал сложные чувства, покидая город, но первый глоток воздуха за городскими стенами принес с собой запах свободы. Гейла манили обширные пространства материка, он страстно желал увидеть как можно больше новых земель.

Кабо, на котором ехал юноша, носил имя Верный. Это имя подходило животному, но Гейл знал, что кабо не воспринимают кличек, данных им людьми, и не откликаются на них. Верный был крепким, надежным животным, прекрасно подходящим для дальнего путешествия.

Наски крупной породы, что выращивались на Островах, с ниспадающими на шею и плечи косматыми белыми гривами, неторопливо вышагивали, обремененные тяжелой поклажей. Их погонщиками были темнокожие мужчины, единственная одежда которых состояла из обернутого вокруг талии и доходящего до колен куска белой ткани. В ушах болтались большие кольца из медной проволоки, а передние зубы у всех оказались выбиты, что видимо, являлось частью какого-то жестокого ритуала, присущего этому племени. Гейлу рассказали, что народ этот обитает в пустынных землях, на юге от Неввы. Также его предупредили, что керрилы - грубые и жестокие люди, и он легко этому поверил. Вожака погонщиков, высокого человека с курчавыми волосами звали Агах. У него не хватало двух пальцев на руке и мочки уха, а лицо и тело покрывали бесчисленные шрамы.

Мощеная дорога шла до первого верстового столба, затем потянулся плотно утрамбованный тракт. Ежедневные дожди не давали подниматься над дорогой клубам пыли. По сторонам простирались обширные пастбища и плотно засаженные земельные наделы.

Стебли злаков клонились под весом почти созревших колосьев - через пару дней должен был начаться сбор урожая. Около каждого поля Гейл видел курящиеся дымки над крохотными святилищами. Раздумывая, кого можно расспросить об этом поподробнее, юноша, обернувшись, заметил рядом с собой Шаулу, королевского картографа.

- Это молельни богов воздуха и дождя, а также бога грозы, - ответил тот на вопрос Гейла. - Сейчас земледельцы больше всего нуждаются в том, чтобы ненадолго вернулась хорошая летняя погода. За шесть дней без дождя можно успеть полностью собрать и убрать в закрома весь урожай. В некоторые годы большая часть урожая погибает из-за того, что во время сбора льют дожди. Иногда он пропадает полностью. В последнее время это случается значительно чаще, чем сотню лет назад.

- Почему так? - поинтересовался Гейл. - Если урожай зависит от воли богов, неужели всех этих обрядов и жертвоприношений недостаточно, чтобы обеспечить хорошую погоду?

- Казалось бы, да, но ведь у богов может поменяться мнение... или их нужды. А иногда бывает, что один бог подчиняет себе другого. Или, - Шаула оглянулся вокруг, проверяя, не подслушивает ли кто их разговор, - может случиться, что боги сами ничего не в силах с этим поделать.

Гейл почесал своего кабо за ушами. Животное довольно зафыркало.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну... - Шаула снова с опаской заозирался. - Ты не видишь где-нибудь поблизости этого болвана Гелпаса? Он обучается в жреческой школе и не выносит сомнительных разговоров на религиозные темы... - Убедившись, что Гелпас, который должен был присоединиться в Омайе к невванскому посольству, находится вне пределов слышимости, он продолжал:

- Многие из нас считают, что мир, вообще, мало интересует богов. Или же не интересует вообще. Он существует по собственным законам, которые невозможно изменить никакими молитвами или жертвоприношениями. Посмотри... - Картограф вытащил из бороды своего кабо тонкую веточку и подбросил ее в воздух. - Видишь?

- Что именно? Она упала, - сказал Гейл, ожидая объяснений.

- Верно, упала. Подброшенные вверх предметы всегда падают, если их ничто не удерживает. Упадет даже легчайшая пушинка, если ее не будет гнать ветерок. И никакой воли богов здесь не требуется. Это закон природы. Разве ты можешь предположить, что где-то существует бог, который только тем и занимается, что заставляет предметы падать? Глупо, верно?

Подобные мысли раньше не приходили Гейлу на ум. Вещи и явления просто существовали, он никогда не задумывался об этом.

- То есть погода подчиняется законам, которые столь же неизменны?

- И погода, и многие иные явления. На самом деле, таким законам подчиняется почти все, если только не вмешается человек. Вообще-то, когда излагаешь подобные мысли, нужно быть крайне осторожным. В таком большом городе, как Касин, конечно, есть множество мыслителей, имеющих возможность свободно высказывать свои идеи, хотя кое-кто из жрецов и выступает против этого. Но во внутренних землях люди могут оказаться столь богобоязненными, что просто убьют того, кто провозгласит не совпадающую с их верованиями мысль. Особенно опасны в этом смысле примитивные народы, где власть правителей основывается на предполагаемом благоволении богов. Если ты при них станешь болтать о чем-то подобном, тебя могут предать жестокой казни.

- Я это запомню, - сказал Гейл.

Понемногу Гейл все лучше начал разбираться в жизни материка. Он спрашивал о возделываемых землях, где они проезжали и которые столь разительно отличались от небольших участков земли при селениях на его родном Острове. Шаула оказался неистощимым источником интереснейших сведений. Когда он воодушевлялся темой беседы, остановить его было столь же трудно, как бьющий из-под земли родник.

- Разумеется, это не такие крохотные участки, которые обрабатывают семьи крестьян, - объявил картограф. - Наши земли называются плантациями. Крупный землевладелец может быть хозяином имения, чьи границы не объедешь и за пару дней. Некоторые плантации сдают в аренду крестьянам, на других трудятся рабы.

- А откуда берутся рабы? - спросил Гейл.

- Некоторые становятся ими с рождения. Еще во время войны в рабство обращают захваченных пленников. Крупные войны означают обилие дешевых рабов. Предприимчивый человек может скупить в такое время земли у обедневших крестьян и отправить на них огромное количество рабов. Это очень выгодно и может принести ему большое богатство.

- Если, конечно, его страна выиграет войну, - уточнил юноша.

Шаула беззаботно махнул рукой.

- Неважно, кто победит - так или иначе кто-то окажется в выигрыше.

Окончился первый день пути. На закате путники разбили лагерь у ручейка, близ маленькой деревушки. По привычке, оставшейся со времен его пастушества, Гейл поднялся на небольшую возвышенность и оглядел суетящихся внизу людей. Кое-кто посмеялся над его попыткой заступить в караул, ведь до границ Неввы оставалось еще несколько дней пути, однако юноша считал, что имеет смысл уже сейчас установить постоянную охрану. К тому же, он хотел побыть в одиночестве, как в те дни, когда он следил за каггами своего племени. На него обрушилось столько новых впечатлений, что необходимо было разобраться в своих ощущениях.

Кроме того, в душе Гейл сознавал для себя некое высокое предназначение. Зачем и для чего именно его избрали боги, пока было непонятно, но внутренний голос твердил, что все полученные знания немало пригодятся ему в будущем.

Первый этап пути проходил без особой спешки: люди и животные должны были постепенно привыкнуть к условиям похода, и Гейла это устраивало. Разумеется, его бы не утомил и более жесткий распорядок, но все же к концу первого дня езды верхом он чувствовал себя как после обряда обрезания, хотя болело немного в другом месте. Более опытные наездники потешались над его неприспособленностью куда злее, чем моряки, когда он страдал поначалу от морской болезни. Так уж, наверное, устроен мир, думал Гейл, что люди, привыкшие к своей сложной и тяжелой работе, испытывают удовольствие, наблюдая за мучениями новичка. Он стойко перенес неприятные ощущения и пришел к выводу, что мучительна не сама боль, а унижение, которое при этом испытываешь. Гейл при вязал и вычистил своего кабо и, стараясь не хромать, направился к лагерному костру.

Уже на четвертый день его страдания прекратились. Караван как раз достиг границ Неввы. Местность медленно, но неуклонно поднималась, и фермы, ранее одна за другой тянувшиеся вдоль дороги, теперь встречались значительно реже. Вокруг расстилались холмистые луга и кроме больших стад каггов и других домашних животных теперь можно было видеть и диких зверей, которые редко встречались около больших городов.

Теперь уже Шонг установил ночные дежурства и порядок несения караулов. На таком удалении от столицы законы выполнялись не столь неукоснительно, и встреча с разбойничьей шайкой не была здесь редкостью. По другую сторону границы опасность еще более возрастала. В Омайе не существовало централизованной власти, как в Невве. На этих землях правили многочисленные мелкие князьки, и вооруженные патрули встречались нечасто. Гейл надеялся, что теперь сможет проявить свое воинское искусством и полностью оправдает участие в экспедиции.

Поначалу Гейл недоумевал, как они будут добывать в дороге пропитание, потому что небольшого количества провизии, что они взяли с собой, было явно недостаточно для людей, отправившихся в долгий утомительный путь. Однако его беспокойство оказалось напрасным. На каждой стоянке к каравану подходили местные селяне и предлагали на обмен продукты, так что у них всегда было в изобилие мясо, молоко, сыр, свежие фрукты и зелень. А если поблизости находился постоялый двор, то к ним обязательно подъезжала запряженная насками телега, в которой привозили кувшины с вином и элем. Своими походными запасами им пользоваться почти не приходилось.

- Похоже, дорога будет не такой уж и тяжелой, - заметил Гейл Шонгу, обгладывая сочное мясо с ребра кагга.

Торговец мрачно усмехнулся.

- Погоди радоваться. Пока мы идем по плодородным, населенным землям, а сейчас как раз то время года, когда здесь все в изобилии. Но скоро мы достигнем гор. Там бывает, что люди бредут, оставляя на снегу кровавые следы, а получить питьевую воду можно лишь растопив снег. Но если с другой стороны гор находится пустыня, положение станет и того хуже. Тогда ты будешь безмерно счастлив, если голодную смерть отодвинет горстка сушеных фруктов.

- Верно, путешествие требует умения выживать в любых условиях, согласился Гейл. - Когда я был ребенком, случилось так, что за год не выпало ни одного дождя и суховей губил наши земли. А на следующий год кагг поразил желудочный мор. Ослабленные голодом, вызванным засухой, они умирали, как мухи. И люди тоже.

- Вот и славно, - проворчал Шонг. - То есть, конечно, не то славно, что твой народ умирал, а то, что ты знаешь, что такое голод. Некоторые горожане не имеют ни малейшего представления о мире, который простирается за крепостными стенами. Я уверен, они сразу же слопают свои пайки, а потом их хватит только на то, чтобы непрерывно жаловаться. Поверь, эти люди беспокоят меня куда больше, чем нападение разбойников.

- Разве так трудно избавиться от тех, кто тебе не подходит? - удивился Гейл.

- Увы, это не в моих силах! - Шонг возвел очи горе. - Будь это кто из погонщиков, еще полбеды. С ними справиться не так уж трудно - угрозой изгнания из отряда, хлыстом или, в крайнем случае, мечом. Но самыми никчемными чаще всего оказываются касинские хлыщи.

Он неприязненно покосился в сторону костра, у которого собралась кучка подвыпивших торговцев и чиновников. Среди них были картограф Шаула, жрец и посол Гелпас, а также врачеватель по имени Тувас.

- Ты говоришь и о Шауле тоже? - удивился Гейл, который в душе надеялся на отрицательный ответ: - этот человек юноше нравился.

- Нет, не о нем, - Шонг стряхнул крошки с колен. - Я не первый раз путешествую с Шаулой. Он может доставлять хлопоты окружающим лишь своей увлеченностью работой: то позабудет о еде, то отморозит пальцы, вырисовывая свои карты. Настоящие неприятности причиняют типы вроде Гелпаса, донельзя избалованные и изнеженные, а в придачу еще тупые и упрямые. И другие, которые учились торговать только в своих конторах - от них нет никакой пользы, когда ищешь новые товары и новые рынки.

Поначалу в пути не возникало особых проблем, и Гейл наслаждался обилием новых впечатлений. Он настолько привык ездить верхом, что невольно гадал, сможет ли теперь путешествовать пешком.

Возделанные поля остались позади, а окружающая местность стала дикой и прекрасной. И вот показались горы, их вершины, устремленные ввысь, покрывал снег. Юноша решил, что они достигают неба. Однако спутники заверили Гейла, что по сравнению с хребтом, который они увидят через пару дней пути, эти покажутся ему просто холмами.

Здесь, на природе, Гейл снова ощутил свою связь с духовной силой живых существ. Он почувствовал огромное облегчение: ведь ему показалось, что он утратил эту способность в мертвом пространстве большого города. Конечно, жизнь в предгорьях не была ему столь понятна, как на его родном Острове. Все-таки он был рожден не в этих местах. Вокруг, куда ни кинь взгляд, паслись стада спиралерогов и ветвирогов, туну и других животных, названий которых Гейл не знал. Появились и хищники, и пожиратели падали, всегда идущие за стадами травоядных животных.

В этих краях они встретили народ, кочевавший вслед за своими стадами. Животные напоминали полудиких каггов, правда меньших размеров, чем у шессинов, но зато более диких и зловонных.

На границе с Омайей обнаружилась маленькая крепость. Ее верхняя часть была надстроена из строевого леса над более старым сооружением, сделанным из прекрасно обработанного камня. На ветру слабо полоскалось знамя Омайи. Стоящие на зубчатой стене солдаты, опираясь на копья, провожали караван скучающими взглядами. Гейл поежился при мысли, что и его могла ожидать подобная участь, - а сейчас он сжимает коленями бока прекрасного кабо, и перед ним расстилается огромный мир...

Время от времени юноша пытался завязать разговор с погонщиками насков, но те оказались слишком замкнутыми и туповатыми людьми, не интересующимися ничем, кроме собственных потребностей. Агах, вожак керрилов, не сказал Гейлу ни одного грубого слова, но юноша не раз ловил на себе его надменный лукавый взгляд. Керрилы были известны как народ вороватый и разбойный, их мужчины ни на миг не расставались с заткнутыми за пояс короткими кривыми мечами. Но Гейл быстро понял, почему остальные готовы мириться с неуживчивым характером керрилов: они, как никто другой, умели обращаться с упрямыми буйными насками. Юноша подозревал, что эти люди используют какую-то магию для приручения животных.

Наски взирали на мир сквозь нелепо торчащие космы, которые почти закрывали их маленькие красные глазки. Они, казалось, сознавали собственное безобразие и были полны решимости заставить заплатить за это весь остальной мир. Однако керрилам удавалось добиться от непокорных тварей абсолютного послушания. Они могли монотонным пением заставить животных стоять спокойно, пока на них навьючивали груз, и вынудить двигаться быстрее ударами гибких прутьев, причем наски не лягали и не кусали своих погонщиков. Гейл уже успел различить несколько мысленных команд, при помощи которых керрилы управляли животными, и конечно же хотел бы узнать побольше. Однако догадайся об этом подозрительные керрилы, они бы просто не подпустили чужеземца к своим наскам.

Некоторое время караван шел вдоль русла реки, в основном протекавшей далеко на северо-востоке, за пределами Омайи, на землях которой она сильно расширялась за счет впадения бурных горных речек.

Река выглядела спокойной, но Шонг объяснил, что она слишком быстрая и мелкая для судоходства. Правда, в низовьях можно было плыть на плотах и лодках с низкой осадкой. Гейл видел на реке несколько плоскодонок, гребцы на них с огромным усилием шестами толкали суденышки вверх по течению, и юноша решил, что путешествие верхом ему куда больше по вкусу.

Гейла привели в восторг луга в пойме реки. Он мгновенно, как бывший пастух, оценил качество травы, и его взгляд скотовода не мог не восхититься этими бескрайними просторами. Тем более что Гейлу рассказали о необъятности этих прерий, раскинувшихся от южных пустынь до пределов, теряющихся где-то далеко на севере. Они отделяли прибрежную равнину от гор и были то местами холмистыми, то совсем плоскими и повсюду пересекались мелкими речушками, большинство из которых легко преодолевалось вброд.

Удивительно, почему столь обширные равнины никто не использует. Жители прибрежных районов считали эту местность бесплодной, ничем не лучше скалистых или песчаных пустынь на юге. Источники воды были разбросаны слишком далеко, зато банды разбойников - повсюду. Жить в прерии могли только кочевые племена, передвигающиеся со своими стадами от пастбища к пастбищу, от источника к источнику, а цивилизованные городские жители считали кочевников дикими первобытными людьми.

Гейлу было трудно с этим согласиться. Да, расстояния казались огромными, но лишь тем, кто привык передвигаться пешим. Племя, в распоряжении которого были кабо, могло владеть всей этой долиной. Что же касается разбойников, то воинственному народу, чьи мужчины почти с самого рождения носят оружие, не пристало опасаться шаек каких-то головорезов.

Во дворце советника Гейл много общался с людьми, присматривающими за кабо Пашара, и много узнал о том, как выращивают этих животных. Кобылы приносили по одному, очень редко по паре жеребят в год. Из этого молодняка большинство выбраковывалось. Аристократы были требовательны к внешнему виду животных. Гейл видел на дворцовых фресках, как кабо использовали во время войны и на турнирах. Знатные всадники с пиками наперевес выезжали на поединок друг против друга. Каждый из них стремился иметь как можно более богатые доспехи и более крупного скакуна, чем у противника. Гейлу претило, что воинская доблесть в том случае заменялась богатством владельца и искусством заводчиков, сумевших вывести мощную породу кабо.

Сейчас же Гейл был полон далеко идущих замыслов. Ему нужно много кабо, крупных и выносливых, чтобы переносили человека на большие расстояния. И оружие, которое могли бы использовать всадники прямо из седла. А еще необходимы люди, но уж с этим-то, казалось, не возникнет затруднений...

Юноша не спешил делиться своими мыслями с товарищами по походу. Он знал, что те, скорее всего, просто посмеются над безумным юнцом, который мечтает стать великим завоевателем. Гейлу, однако, все это представлялось вполне разумным. Он всегда резко отличался от окружающих и прекрасно понимал свою избранность. Так почему бы и его замыслам не отличаться от мелочных мечтаний спутников?

Он всегда чувствовал себя не таким, как другие даже когда жил среди своих соплеменников. Ему нигде не было места, если только он не принимал на себя роль, навязанную ему обстоятельствами: то моряка, то воина, а вот теперь исследователя новых земель. Даже раба, не прояви он должную осторожность... Хорошо, пока он согласен и на это, но рано или поздно ему удастся зажить собственной жизнью. И если не найдется народа или племени, чтобы поддержать его и его мечту, он сам создаст такой народ.

Как-то раз, еще на территории Омайи, Гейл, погруженный в раздумья, выехал далеко вперед, и его взору предстало необычное зрелище.

Кабо под ним неожиданно резким скачком метнулся влево. Гейл усмехнулся, увидев, что причиной испуга животного оказалась птица-грязевик. Лишенное способности летать пернатое, обитающее в этих землях, внешне напоминало птиц-убийц, но не обладало их хищным нравом. У грязевика были длинные ноги, столь же длинная шея и похожее на луковицу туловище, покрытое черными перьями. Перья густого гребня, спускающегося на спину, отливали изумрудно-зеленым цветом.

Гейл удивился, увидев, что грязевик убегал от неизвестно откуда взявшегося человека. Вспугнувший птицу охотник сам был похож на нее коротким худым телом и невероятно длинными руками и ногами. Он бежал, высоко поднимая колени, и вертел в правой руке какой-то длинный предмет, а в левой зажимал что-то непонятное, свернутое в кольцо. На бегу мужчина запрокидывал назад голову с длинной острой бородой. У неизвестного была темная, почти черная кожа, как у охотников на родном острове юноши, однако в остальном он ничуть не походил на них.

Поразительно, но, человек догонял быстроногую птицу. Его правая рука метнулась вперед и бросила вслед добыче петлю. Теперь Гейл смог разглядеть, что в левой руке охотник держал смотанную длинную и тонкую веревку. Петля обвилась вокруг головы птицы и скользнула вниз по ее шее. Резко остановившись, человек дернул веревку, и пыльник свалился в траву. Одним прыжком мужчина очутился рядом с добычей и склонился над поверженным телом. Гейл ожидал, что охотник убьет птицу, но тот ограничился тем, что оглушил пыльника, но сильные ноги пернатого продолжали дергаться, и человек набросил на них петлю из веревки, туго затянул ее, завязав скользящим узлом. Птица затихла, и охотник, усевшись сверху на пыльника, принялся выдирать великолепные перья из его спинного гребня.

Гейл поскакал к темнокожему, намереваясь узнать, зачем он это делает. Тем временем мужчина сноровисто выщипал все зеленые перья птицы и принялся за белые перышки, что росли с внутренней стороны крыльев. Увидев всадника, он доброжелательно улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

- Ты не будешь убивать эту птицу? - спросил Гейл.

- Зачем? - Человек продолжал улыбаться. Ее нельзя есть: мясо жесткое, как подметка. Отпущу, она отрастит новые перья, а тогда я опять ее поймаю.

- Разумно...

- Хочешь купить перья? - На человеке не было никакой одежды, только несколько нитей бус и широкие кожаные браслеты на запястьях. Из мешка, переброшенного через плечо, охотник достал обрывки веревки и принялся связывать в пучки выдранные у грязевика перья.

Спешившись, Гейл вонзил в землю копье, привязав к нему поводья, и обрадованный кабо тут же принялся щипать траву. Юноша склонился, чтобы взглянуть на перья, хотя, по правде сказать, намного больше его заинтересовала веревка, с помощью которой был пойман грязевик. Темнокожий, закончил свою работу, стянул аркан с шеи птицы.

- Близко не подходи, - предупредил он Гейла, - она здорово лягается. Может даже распороть живот.

Потянув за скользящий узел, он освободил ноги птицы. Несколько мгновений та приходила в себя, затем, шатаясь, поднялась и, оглашая окрестности пронзительными негодующими воплями, понеслась прочь, лишенная ярких перьев, но зато сохранившая голову. Когда она скрылась вдали, мужчины рассмеялись.

- Сколько? - поинтересовался Гейл, показывая на пучок зеленых перьев. Охотник пожал плечами.

- А сколько дашь?

Юноша подумал, что настала пора овладеть умением торговаться. Он подошел к кабо и, покопавшись в седельных сумках, вытащил несколько металлических украшений. Этому темнокожему охотнику, как показалось островитянину, вряд ли понадобятся деньги.

Через некоторое время обе стороны пришли к соглашению. За серебряный браслет Гейл получил все зеленые перья. За два тонких медных браслета - все белые. Гейл не был уверен, что не продешевил, тогда как охотник казался довольным. Теперь юноша решился заговорить о предмете, в котором был действительно заинтересован.

- А сколько ты хочешь за веревку?

- Веревку? - Охотник озадаченно нахмурился.

- Да, за веревку. Я никогда не видел, чтобы ее использовали так, как это сделал ты. Могу я взглянуть?

- Конечно. Если хочешь, я покажу, как с ней управляться. Именно этого Гейл и добивался. Он пропустил удивительно легкий тонкий шнур между пальцами. Веревка оказалась сплетенной из растительного волокна, и в этом не было ничего необычного, но, кроме того, хорошенько промаслена и туго скручена. Она выглядела весьма прочной. Один из концов веревки завязывался петлей, через которую был пропущен другой конец.

- Как ты ее бросаешь? - спросил юноша.

Охотник забрал аркан у Гейла и взял петлю в правую руку, а остальную ее часть - в левую, оставив между руками длинный свободный конец. В его ушах что-то блеснуло, и, присмотревшись, юноша понял, что внешний изгиб каждого уха охотника украшают мелкие золотые шарики. На груди мужчины виднелось множество сплетающихся друг с другом шрамов. Он пошевелил кистью, петля растянулась, и охотник стал вращать ее над собой медленными кругами. Взмахом руки он подбросил лассо вверх, отпустив, когда оно взлетело, часть веревки из левой руки. Петля затянулась вокруг засохшего стебля растения, стоявшего от них на расстоянии пятнадцати шагов. Движением запястья охотник пропустил через петлю оставшийся конец веревки, и лассо соскользнуло со стебля, мужчина снова свернул веревку в моток.

- Можно попробовать? - спросил Гейл.

Он попытался в точности повторить движения охотника, но веревка пролетела всего десять шагов, причем петля на конце затянулась и стала совсем крошечной. Темнокожий улыбнулся и показал, как правильно отпускать моток в левой руке, после чего Гейл повторил попытку. На этот раз она оказалась успешнее, однако петля пролетела далеко от цели. Охотник поправил стойку молодого человека, и Гейл сделал еще один бросок, потом еще и еще. Где-то на десятой попытке аркан обвился вокруг стебля. Гейл был очень доволен, но ему потребовалось еще шесть бросков, чтобы повторить свой успех. При последних попытках охотник заверил юношу, что тот все делает правильно, осталось только поработать над меткостью.

Гейл понял, что незнакомец говорит правду. Бросание аркана оказалось похоже на метание дротика. Техника не отличалась сложностью, ей можно было без труда обучиться. А дальше все зависело от самого Гейла: необходимо лишь тренироваться долгие часы, пока не будет достигнута полная согласованность между телом, глазами и рукой, необходимая для точности броска.

Последовал новый торг, и сделка была заключена. Три тонких колечка из серебра и пара серебряных серег с бирюзой и гранатами сделали Гейла обладателем аркана. Вдруг юноша заметил, что охотник поднял голову и устремил взгляд поверх его плеча. Глаза темнокожего сузились, ноздри раздулись. Гейл обернулся и увидел далеко на юго-западе приближающийся караван.

- Это мои друзья. Не бойся... - Но охотника уже не было рядом, он мчался прочь - даже быстрее, чем во время преследования грязевика. Через пару мгновений быстроногий беглец скрылся из глаз.

Поравнявшись с караваном, Гейл подъехал к Шонгу. Он держал в руках только что обмененные вещи, и торговец изумленно уставился на них.

- Где ты это взял? - спросил Шонг.

Гейл рассказал ему, чем занимался в течение последних двух часов. Купец покачал головой.

- Этот темнокожий из племени ночных бегунов. Это слабый, робкий народ, самый примитивный из тех, о ком я когда-либо слышал. Время от времени они показываются на городских рынках, предлагая редкие товары. Их нужды невелики, поэтому у них нет особой необходимости вступать в общение с другими народами. Мне не очень понятно, почему он вел себя с тобой столь дружелюбно. Может быть, потому, что ты так молод и тоже родом из варварского племени.

- Я совершил выгодную сделку? - спросил Гейл, перекидывая через седло связки перьев. - Или он меня обманул?

- Насчет веревки я мало что могу сказать, - ответил Шонг, поглаживая короткую бородку. - Я никогда не держал в руках ничего подобного. Вот перья - другое дело. Грязевиков очень трудно поймать. А уж если их ловят, то непременно убивают, что еще более увеличивает их редкость. Зеленые перья, торговец коснулся рукой яркого пучка, - стоят в Касине больше, чем золото того же веса. Их используют жрецы для ритуальных украшений, а знатные дамы очень ценят опахала из этих перьев. На юге они стоят еще дороже, поскольку в каждой деревне вождю просто необходимо хотя бы несколько перьев для головного убора. Они придают им особое культовое значение. А белые, - Шонг дотронулся до другой связки, - ценятся солдатами, они украшают плюмажами из этих перьев свои шлемы. Ты сможешь получить по мелкой серебряной монете за каждое перышко. Короче говоря, молодой Гейл, ты поступил весьма предусмотрительно, когда освободился на сегодняшний день от караульных обязанностей - твой обмененный товар хорошо упакован, совсем мало весит и стоит раз в пятьдесят больше, чем ты заплатил. Понимаешь, в этом и состоит сущность торговли. Так что можешь считать, что совершил идеальную сделку.

Гейлу было приятно это услышать, но еще больше его радовало обладание чудесным арканом. В последующие дни он пользовался любой возможностью, чтобы поупражняться в бросках. Когда юноша увидел, что с земли достаточно часто попадает в цель, то стал бросать аркан, сидя в седле. Это оказалось более трудной задачей - кабо кидался в сторону каждый раз, когда петля со свистом пролетала над его носом, однако вскоре животное привыкло к странным маневрам всадника, и Гейл продолжал тренироваться, сперва пуская кабо шагом, а затем и рысью. Однако закончилось это предприятие весьма плачевно. Послав кабо в легкий галоп, Гейл бросил аркан на пень большого дерева, но когда петля затянулась вокруг него, юноша замешкался и был выброшен из седла, с такой силой рухнув на каменистую землю, что лишился чувств.

Пару дней Гейлу пришлось ковылять, страдая от полученных ушибов, зато это дало молодому человеку прекрасную возможность поразмышлять над собственной глупостью. Разумеется, крайне неосторожно было бросать аркан с бегущего кабо на неподвижный предмет. Еще немного подумав, Гейл пришел к выводу, что при удачном броске на шею достаточно большого и сильного животного, могут возникнуть столь же неприятные последствия. Правда, животное не стояло бы на месте, как пень, зато дерево не могло загрызть или насмерть затоптать упавшего человека, как это сделал бы разозленный наск или кабо.

Время шло, ушибы постепенно проходили, и Гейл нашел подходящее решение. Оставалось лишь проверить его на практике. Как только им попадется на пути деревня, в которой найдутся умелые шорники, он закажет им седло с высокой, крепкой лукой. Если привязать к ней свободную часть аркана, то основная сила рывка придется на седло, подпругу и скакуна. Пока Гейл обдумывал все эти тонкости, его спутники посмеивались над этой затеей. Некоторые же говорили - причем специально так, чтобы он слышал, - что было бы лучше, если бы Гейл сломал себе шею при падении. Одним из таких был Агах, который без всякой причины вдруг яростно невзлюбил юношу.

Гейл ощущал эту неприязнь и гадал, как ему справиться с Агахом. Этот человек не упускал ни единой возможности задеть его и оскорбить, становясь с каждым днем все более несносным. Погонщик даже не пытался скрыть свою враждебность и презрение, и однажды зашел так далеко, что при всех ударил Гейла по лицу, когда тот потянулся к лежащему перед Агахом вертелу с мясом. Если бы Гейл не был так слаб из-за полученных ушибов, он тут же убил бы Агаха, но, к сожалению, упустил удобный момент, и теперь его противник вел себя так, словно Гейл стал его рабом.

Как-то раз у костра к Гейлу подошел Шаула. Последствия падения все еще беспокоили юношу, у него продолжало болеть порванное сухожилие. Картограф предложил разумное, на его взгляд, решение проблемы.

- Друг мой Гейл, тебе ни к чему мириться с подобными оскорблениями. Обратись ко второму среди керрилов - Карвасу. Он спит и видит, как бы занять место Агаха, и, конечно, не откажется убить его. Особенно, если ты хорошо заплатишь.

- Ни за что, - решительно возразил Гейл. У шессинов принято самим убивать своих врагов. - В его памяти были еще слишком свежи болезненные воспоминания о Гассеме, Лериссе и длинношее. - Я должен прикончить его сам и, разумеется, сделаю это, как только поправлюсь. Но все равно, спасибо за совет.

Через пару дней, когда ушибы уже не причиняли такой боли, Гейл подошел к Шонгу.

- Мне не хотелось бы тревожить тебя по пустякам, но боюсь, мне придется лишить тебя нужного человека. Ты не станешь возражать, если я убью Агаха?

- Агаха? - переспросил Шонг. - А я-то все удивляюсь, что он еще жив. Разумеется, прикончить негодяя - твое право. Карвас такой же мерзавец, как и Агах, и не хуже его справится с насками. Но ты уверен, что достаточно оправился? Вожак керрилов серьезный противник, он убил в ссоре не одного человека. Как ты намерен с ним драться?

Гейл и сам еще толком не знал.

- Как это принято у вас? У меня на родине мы бросали врагу вызов и дрались на площадке, которую ограничивала лента, сплетенная из разрезанной шкуры кагга. Из оружия мы использовали копья или короткие мечи.

- Ну, во время похода вряд ли возможно следовать подобным ритуалам, сказал Шонг. - Брось ему вызов, а драться вы сможете где и когда угодно. Только советую тебе не выбирать кинжалы. Керрилы прекрасно владеют этим оружием, а ты к нему не привык.

В тот же вечер Гейл, взяв копье, направился к костру, у которого собрались керрилы. Они переговаривались, пуская по кругу бурдюки с вином.

Многие были изранены, поскольку частые ссоры между ними обычно кончались драками. Даже такой суровый командир каравана, как Шонг, не мог пресечь буйства этих людей. Агах заметил приближающегося юношу. Его черты исказила злобная усмешка.

- Взгляните, кто к нам идет! Этот хорошенький дикарь с Островов! Видно, понимает, как нам не хватает в походе женщин, и готов посодействовать! Как ваш вождь, я, разумеется, воспользуюсь им первым! Снимай эту кошачью шкурку, юноша, и иди ко мне!

Его дружки громогласно заржали, ожидая, чем ответит на это Гейл.

- Агах, я не знаю, чем заслужил твою ненависть, и мне, в общем-то, на это наплевать. Я свободный воин и не намерен больше терпеть оскорбления.

- И что же ты сделаешь, мальчик? - Глаза Агаха забегали по сторонам, следя за реакцией своих людей.

Те с удовольствием предвкушали очередную драку. Только на лице Карваса, внимательно наблюдавшего за обоими, читался явный расчетливый интерес.

- Я прикончу тебя. Ты это заслужил, и я не собираюсь оставлять врага за своей спиной, просто поколотив его. Еще раз повторяю: мне безразлично, почему ты так ко мне относишься, но я собираюсь положить этому конец. Немедленно. Вставай и защищайся.

Улыбка стерлась с лица Агаха. Он медленно поднялся на ноги.

- Будем сражаться на ножах? Настоящим мужчинам не нужны копья и длинные мечи.

Его язвительный тон не скрыл от Гейла, что он боится этого оружия. Конечно, можно было просто вытащить меч и зарубить негодяя, или проткнуть его копьем... но если он так поступит, остальные керрилы вообразят, что он опасается открытой схватки, - тогда в дороге кто-нибудь из них может повторить наглые выходки Агаха. Лучше показать им свое умение в том, что они никогда не смогут оспорить.

- Можешь выбрать себе оружие по вкусу. Мой народ вступает в поединок только с равным соперником. - Юноша воткнул древко копья в землю и снял перевязь с мечом. Безоружный, он смело приблизился к Агаху.

Тот явно пребывал в замешательстве, но затем усмехнулся, оскалив зубы в звериной ухмылке.

- Ты умрешь так, как захочешь, малыш. И, может, до того, как я перережу тебе горло, успею еще попользоваться тобой!

Он обнажил кинжал и расстегнул доходящий до колен килт. Юбка упала на землю, и Агах остался только в белой набедренной повязке. Свет костра бликами играл на его темном лоснящемся торсе. Чтобы придать своей коже блеск, керрилы натирали тело животным жиром, причем их совершенно не смущало исходящее от прогорклого жира зловоние. В руке Агаха сверкнул кривой бронзовый нож.

Гейл заранее смазал тело ароматным ореховым маслом, смешанным с цветочными лепестками.

"Если уж проиграю, - думал юноша, - то хоть не буду досадовать после смерти, что мое мертвое тело выглядит неподобающим образом".

Слух о предстоящем поединке быстро разлетелся по лагерю, и к месту схватки собрались люди от других костров и даже селяне из окрестных деревень. Их жизнь была скучна и однообразна, и теперь они радовались тому, что им предстоит стать свидетелями столь захватывающего зрелища.

Привстав на носках и передвигаясь мелкими семенящими шажками, Агах двинулся вокруг костра, ни на мгновение не отрывая взгляда от противника. Гейл отступал назад и чуть в сторону, так что когда керрил оказался перед ним, за спиной островитянина уже не было пламени.

- Уже бежишь, мальчуган? - проворчал Агах.

- Надеешься, что меня до смерти напугают твои глупые речи? По правде говоря, ты мне надоел, керрил!

- Тогда, - прошипел Агах, - я сейчас немного тебя развлеку!

Он ринулся вперед, целясь ножом в бок Гейла. Тот отразил нападение, рубанув ладонью по предплечью противника. Разумеется, он был не настолько глуп, чтобы пытаться рукой остановить удар ножа. Юноша не торопился нападать, внимательно наблюдая за Агахом и пытаясь понять, как противник собирается вести дальше схватку.

Агах продолжал скакать вокруг него, как танцор, выделывая ногами причудливые коленца. Его руки, не останавливаясь, плели в воздухе замысловатый узор - видимо, он решил ошеломить врага хитростью приемов. Кое-кто из зрителей одобрительными криками поддерживал керрила, принимая вязь его движений за владение изощренной боевой техникой.

Гейла это ничуть не тревожило: он знал, что в смертельном бою каждое движение человека должно отвечать только двум целям: защищать себя и угрожать врагу. Молодой воин стоял в боевой стойке, слегка согнув колени, с выставленными вперед руками. Раскрытые на уровне груди ладони были готовы ответить на любой выпад противника. Если бы нож Агаха действительно приблизился к его телу, он не упустил бы этого движения, а все призванные отвлечь его внимание жесты на Гейла не действовали совершенно.

С громким воплем, Агах сделал резкий выпад, метя в лицо соперника, а затем, внезапно изменив направление удара, попытался ударить Гейла в живот. Юноша отклонился в сторону, и лезвие просвистело мимо. Керрил попытался нанести удар из-под руки, но в этот момент Гейл прыгнул погонщику за спину и лягнул противника под правое колено. Затем, схватил Агаха за левое плечо, сильно рванул его назад и повалил на землю.

Гейл мог бы завершить схватку прямо сейчас - перебить врагу глотку ударом пятки или же, оглушив, резким движением локтя в живот раздавить его внутренности. Но рука юноши соскользнула с намазанного жиром плеча, и Агах грохнулся наземь не с той силой, на какую рассчитывал Гейл. Отбиваясь от его рук, керрил изогнулся и, опираясь на свободную руку, вскочил на ноги.

Вновь они принялись ходить кругами друг возле друга, продолжая свой причудливый танец, однако теперь в глазах Агаха появился страх, который тот тщетно пытался скрыть. Керрил размахивал кинжалом и шипел, словно разъяренный кот, готовый заживо содрать шкуру с жертвы.

Но Гейл уже успел распознать все приемы соперника и оценить пределы его возможностей, а теперь сам готовился к нападению. У шессина не было опыта в поединке на ножах, но зато в борьбе, любимом развлечении его соплеменников, юноше не было равных.

Несмотря на то, что Гейл был безоружен, он мог действовать обеими руками, а при его мастерстве это почти уравнивало шансы против Агаха, вооруженного кинжалом. Гейл решил, что лучше всего ему действовать на встречных ударах. Теперь оставалось лишь вовремя понять, куда целит ножом соперник. Он действовал не торопясь, готовый выжидать сколь угодно долго, пока Агах не выдаст своих намерений.

Сыпя проклятиями, керрил всем телом метнулся к противнику, нож его устремился вниз и тут же вспорхнул вверх, готовый вонзиться юноше в пах и распороть живот снизу до верху. Однако, Гейл и не думал отступать или уклоняться в сторону, а вместо этого сделал шаг вперед, скрестив перед собой руки, чтобы перехватить запястья врага.

В тот самый миг, как он ощутил прикосновение ножа к коже на животе, юноша с силой ударил лбом в переносицу Агаха. Тот отпрянул, и из разбитого носа ручьем потекла кровь. Подскочив к нему вплотную, Гейл схватил врага за запястье, уперся пятками в землю и рванул на себя, вложив в это движение всю свою силу.

Керрил взревел от боли. Плечо его вывернулось из сустава, а Гейл, пригнувшись, перебросил врага через себя. Тот рухнул лицом прямо в костер.

Огромный сноп искр взвился к небесам. Потянуло вонью паленых волос и кожи. Зрители отпрянули во все стороны, а Гейл, рванувшись вперед, за волосы вытащил Агаха из огня. Удар его был так силен, что керрил потерял сознание и больше не мог сопротивляться.

Гейл, удерживая противника за волосы, настороженно взглядом окинул его соплеменников, толпившихся поблизости, а затем согнул правую руку и ударил Агаха по шее ребром ладони. Раздался резкий хруст. Тело керрила обмякло и повалилось на землю у костра.

- Он сам решил свою судьбу, - заявил шессин, продолжая наблюдать за соплеменниками поверженного врага. - Этого довольно? Или кто-то желает занять его место? - С этими словами он пристально воззрился на Карвоса.

Несколько мгновений царила мертвая тишина, затем Карвос выступил вперед.

- Это правда, что Агах был нашим предводителем, но большой любви к нему никто не питал. Родичей у него нет, и мстить за его смерть некому. Теперь я вождь керрилов, и наш спор закончен. Таково мое слово.

Тяжелым взглядом он обвел соплеменников, и те, пусть медленно и неохотно, но все же опустили головы в знак согласия. Карвос перевел взгляд на Гейла.

- Закончим на этом.

Шонг выступил вперед и пнул носком сапога тело Агаха, валявшееся у костра.

- Унесите эту падаль из лагеря, пока не собрались хищники. Можете исполнить все, какие нужно, обряды, чтобы успокоить дух этого негодяя, но не забудьте, что лагерь должен быть собран назавтра с восходом солнца. Мы выступим как обычно. Ты, - окликнул он мальчишку, который неподалеку чинил упряжь, - принеси сюда кинжал и ножны Агаха. Теперь это добыча Гейла.

Молодой шессин поднял свое оружие с земли. Мальчуган отдал ему нож Агаха, который Гейл также прицепил к поясу.

- Ты скоро будешь как ходячая оружейная лавка! - засмеялся Шонг, пока они шли к большому костру.

- Меч мне также достался как добыча после поединка, но им я горжусь куда больше.

- В жизни случается всякое, но ты не прав: тебе есть, чем гордиться. Порой человек должен делать неприятные вещи, чтобы заставить других уважать себя. Уж лучше погибнуть самому, чем позволить какому-то ублюдку над собой издеваться. Однако, теперь никто не рискнет выказать к тебе неуважения.

- И все же для меня загадка: почему Агах словно бы сам напрашивался на драку? Возможно, кто-то подбил его на это?

- Пожалуй, в твоих словах есть доля истины. Разумеется, Агах был краснобаем и хвастуном, и многих противников лишил жизни, но едва ли он стал бы сражаться, если бы не чуял в том для себя какой-то выгоды. Возможно, он позарился на твой великолепный меч. Если бы он победил, то взял бы клинок себе.

Однако, Гейлу этот довод показался не слишком убедительным. Конечно, жадные люди не редкость, но едва ли ради какой-то железки они станут рисковать жизнью. Также он сомневался, чтобы Агахом руководила простая ненависть. Нет, скорее всего, ему кто-то заплатил за убийство Гейла. Но кто? Следует ли этот человек с их отрядом или остался в Касине? Об этом стоило поразмыслить как следует.

Вечером у костра Гейл заметил, что прочие спутники избегают его: как видно, их смущало, что совсем недавно он пролил кровь другого человека. Вот почему Гейл очень удивился, завидев картографа Шаулу, который подошел и уселся рядом, держа в руках флягу с вином. Он наполнил кружку юноши и взял себе вторую.

- Позволь поздравить тебя с победой! - воскликнул он.

- Какая там победа... - Гейл криво усмехнулся. - Это была просто грязная драка против никчемного подлеца...

- Тогда поздравляю с тем, что ты остался в живых. Поверь, за это всегда стоит выпить. Я рад, что ты разделался с этим негодяем. Иначе кому бы я тогда давал уроки географии?

До сих пор Гейл старался не упускать ни единой возможности расспросить картографа об окрестных землях.

- Да, Агаха это бы явно не заинтересовало, - согласился молодой воин и, помешкав, все же решил поделиться с Шаулой своими подозрениями насчет керрила.

- Полагаю, ты прав, - согласился с ним картограф. - Ты человек своеобразный, не похожий на других, а такому легко нажить врагов. Касин всегда славился своими интригами, а больше всего недоброжелателей окружают дом любого знатного человека. Многие видели, как быстро ты завоевал уважение Пашара. Какой-нибудь тщеславный, честолюбивый человек, тщетно добивавшийся такого результата долгие годы, вполне мог счесть себя уязвленным.

Что касается самого Гейла, то он бы ничуть не удивился, узнав, что за его убийство заплатил сам Пашар, который, возможно, узнал об их отношениях с Шаззад и счел безродного чужеземца недостойным своей дочери. Разумеется, об этом он не обмолвился Шауле ни словом...

Впрочем, и саму верховную жрицу нельзя сбрасывать со счетов. Юноша слышал немало древних легенд о женщинах, подобных паучихам, которые лишали жизни своих возлюбленных.

Однако, поразмышляв еще немного, Гейл сказал себе, что если продолжать в том же духе, то не останется ни одного человека, свободного от подозрений. К тому же он ничего не мог узнать наверняка...

- Насколько я понял, у подножия гор мы пробудем достаточно долго, вновь обернулся он к картографу.

- Нас ждет двухмесячная зимовка, - кивнул Шаула. - Боюсь, придется немного поскучать. В том городе, где мы остановимся, нет никаких возможностей поразвлечься.

- Тогда мы могли бы потратить это время на учебу, - предложил молодой воин.

Шаула заулыбался.

- С удовольствием. Обещаю, что расскажу тебе все, что знаю об окрестных землях и, если захочешь, я даже готов научить тебя рисовать карты.

- Нет, я не об этом, - с серьезным видом возразил Гейл. - Больше всего я бы хотел научиться читать и писать.

Глава девятая

Верхом на своем кабо Гейл выехал на вершину холма у подножия горы. Что-то показалось ему неладным, но ощущение это было слишком мимолетным, и он так и не сумел понять, в чем дело.

Каждый день, если позволяла погода, молодой воин старался выбраться из лагеря и разъезжал по окрестностям, что бы хоть немного побыть в одиночестве. Эти места были расположены достаточно высоко над уровнем моря, и теперь с наступлением холодной ветреной зимы прочие члены экспедиции предпочитали без нужды не выбираться из своих шатров и палаток. По большей части погода их не баловала. Моросил нудный мелкий дождь, перемежавшийся порой мокрым липким снегом.

Однако, в этот день впервые за долгое время небо, наконец, прояснилось. Слепящие солнечные лучи озаряли заснеженные склоны гор на горизонте. Горы простирались на юг и на север, насколько хватало глаз, и в это время года они полностью перекрывали дорогу на восток. Не проходило дня, чтобы в отряде Шонга люди не услышали отдаленный гул, напоминавший раскаты грома: это в долину с гор сходили мощные снежные лавины.

Иногда Гейл выезжал высоко в горы, наблюдая за окрестностями, и там ему мерещились очертания смутных фигур, отдаленно напоминающие человека. Разглядеть этих созданий было очень непросто, ибо несмотря на высокий рост, они были совершенно белого цвета и терялись на фоне снега, покрывавшего склоны. Бесшумно, точно призраки, эти существа скользили среди огромных сугробов... Гейл попробовал расспросить о них местных жителей, но те лишь пожимали плечами и отделывались ничего не значащими фразами, однако на лицах их читался суеверный страх.

Возвращаться на место стоянки каравана молодому шессину всегда было в тягость. Ведь жизнь в этом крохотном городке на западной оконечности горного перевала была на диво унылой и однообразной. За крепостной насыпью ютились два десятка хижин, наполовину врытых в землю для защиты от непогоды. Столбы дыма поднимались над крышами, крытыми дерном.

Холод и непогода заставили молодого воина сменить привычный наряд на куда более теплую и тяжелую одежду: Куртку и штаны из прекрасно выдубленной шкуры на меховой подкладке. На ногах у него красовались мягкие кожаные сапоги до колен, а на плечах - плащ из квильей шерсти. Впервые в жизни юноша оказался в тех местах, где зима была по-настоящему суровой.

Мимолетное необъяснимое ощущение явилось вновь, однако, на сей раз Гейл успел сосредоточиться и понять, в чем дело. Это было всего лишь дуновение воздуха, - но неожиданно теплое... Ветер с юга! Без всяких сомнений, это был первый признак наступления весны. С торжествующим возгласом Гейл пустил кабо вниз по склону, торопясь поскорее попасть к городку, где стоял лагерем их отряд. Наконец-то! Бесконечное ожидание вконец измучило юношу. Он уже был уверен, что весна никогда не настанет, и они так и не двинутся с места. Но теперь начнут таять снега, освободятся перевалы, и отряд, наконец, двинется через горы навстречу неведомым опасностям и приключениям.

Однако, ждать пришлось еще очень долго. Добрых четыре недели с гор постоянно шли лавины, словно хребты вознамерились полностью избавиться от своих белых одежд. Когда же снег, наконец, растаял, то узкие горные речушки превратились в непреодолимые бурные потоки.

Все это время участники похода готовили в дорогу животных, проверяли и чинили упряжь. Керрилы, получив деньги, давно уже покинули их вместе с гужевыми насками, и отряду пришлось нанять новых погонщиков из числа местных жите лей, а также закупить новых вьючных животных, безрогих и косматых. Они отличались куда более покорным и миролюбивым нравом, чем их равнинные сородичи. К тому же они были меньше по размеру и с острыми узкими копытами, помогавшими животным карабкаться по крутым горным уступам.

И вот, наконец, настал долгожданный день, и Шонг отдал приказ к выступлению. Горные луга уже покрылись крупными цветами, а животные, переждавшие зиму в низинах, возвращались на высокогорные пастбища. Первые дни Гейл ерзал в седле от нетерпения: ему казалось, что караван, ведомый местными проводниками, движется слишком медленно. Однако, сейчас любая спешка была бы слишком опасной, ведь узкие крутые тропинки среди обрывистых склонов, едва обнажившиеся от снега, таили множество опасностей.

Чем выше караван взбирался в гору, тем холодней становилось вокруг, словно зима вновь вступила в свои права. За ночь на земле намерзала корка льда, и после того, как сорвавшись в пропасть, погибли несколько людей и животных, Гейл перестал досадовать на то, что их отряд слишком медлит в пути.

Всякий раз во время дневного привала или вечером, покуда разжигались костры для стоянки, Гейл доставал из-за пазухи заостренную с одного конца палочку, чтобы поупражняться в письме прямо на мягкой земле. Он уже давно осознал, что владение грамотой дает человеку власть ничуть не меньшую, чем оружие или даже командование войском. Молодой человек еще только начал открывать для себя все тайны сохранения и передачи знаний, но уже прекрасно понимал, какая сила в них таится. Он быстро понял, что буквы легко различать между собой: ведь каждая из них означает некий звук, а из звуков складываются слова. Куда сложнее оказалось воспринимать цифры, ведь для этого нужно было запомнить не только десять значков, но и их различные сочетания, которыми обозначались количества больше десятка. Арифметика для Гейла оказалась нелегким трудом, но он дал себе зарок непременно овладеть и этой наукой.

Проводники покинули караван и вернулись в родной город после того, как вывели путешественников на гребень горы и получили обещанную плату. Теперь отряд остался наедине с горными громадами, особенно остро ощущая свою уязвимость и незащищенность. Они забрались так высоко, что едва могли дышать в разреженном воздухе, и движения людей сделались слишком медлительными, они быстро уставали. Нередко путникам мерещились какие-то странные картины. Так произошло и с Гейлом, уже в то время, когда отряд спускался по восточному склону горы, оставив позади очередной перевал. Сперва юноша решил, что это не более чем галлюцинация, плод воображения, рожденный недостатком воздуха и усталостью от долгого перехода.

Молодому шессину померещилась женщина. Одинокая, странно одетая фигурка карабкалась по горной тропе, направляясь к нему навстречу. Разумеется, это не могло быть ничем иным, как призрачным видением. Откуда взяться одинокой женщине в этих местах? Гейл даже зажмурился и тряхнул головой, уверенный, что женщина сейчас исчезнет, - но этого не произошло. Молодой воин заозирался по сторонам, пытаясь понять, заметил ли неладное кто-нибудь еще. Но рядом не было никого, ведь он выехал слишком далеко вперед от каравана.

Гейл вновь взглянул на женщину. Та по-прежнему не сходила с тропы, но движения ее сделались медленными и затрудненными. Еще несколько шагов - и она упала.

Подняться она уже не смогла. Несомненно, ее ожидала скорая гибель от холода и истощения.

Гейл ударил кабо пятками в бока, чтобы направить его вперед. Он по-прежнему не сомневался, что женщина лишь мерещится ему, и был готов к тому, что в любой миг видение исчезнет или изменится. Но ничего подобного не произошло. Он подъехал уже совсем близко и мог четко различить очертания фигуры неподвижно лежащей женщины. Когда между ними оставалось не больше десятка шагов, последние сомнения развеялись окончательно. Спешившись, он подбежал к упавшей женщине. Та лежала на боку, как младенец, поджав колени к подбородку и прикрывая лицо полой длинной накидки.

Юноша осторожно тронул женщину за плечо, перевернув так, чтобы она легла на спину. Голова незнакомки упала на сгиб его руки. Отведя полу плаща, он, к своему великому изумлению, увидел лицо редкостной красоты. Удлиненное, с тонкими высокими скулами, но изможденное от перенесенных страданий или просто сильной усталости. Однако даже это не портило совершенных черт. Кожа женщины была оливкового оттенка, полные губы посинели от нехватки воздуха. Пышные каштановые волосы струились по руке молодого человека, бережно поддерживающего ее голову.

Гейл никогда не видел таких одеяний, как те, что были на незнакомке. Одежда оказалась той яркой расцветки, которую любили на его родных Островах, но ткань была тяжелой и грубой. Ее украшали вытканные рисунки из пересекающихся линий. Еще недавно, судя по всему, наряд женщины состоял из толстой куртки и облегающих штанов, но теперь превратился в сплошные лохмотья. Ее обувь на грубой подошве изодрана, а сквозь многочисленные прорехи просачивались капли крови.

Ресницы женщины вдруг затрепетали и распахнулись. Глаза оказались удивительного зеленого цвета, причем радужная оболочка столь велика, что за ней почти не было видно белка. Гейл не мог понять выражения ее лица. Возможно, подумал он, незнакомка сейчас просто ничего не чувствует. Это прекрасное создание находилось на грани смерти от усталости и истощения, а холодная земля, на которую она упала, вытягивала из ее тела последние капли тепла. Гейл подхватил женщину на руки и удивился тому, какая она легкая. Он отнес ее к своему кабо. Тот тыкал носом в дерн и разочарованно фыркал, поскольку зеленая травка еще не успела достаточно подрасти и животное не могло ею полакомиться. Осторожно, стараясь не испугать кабо, Гейл перекинул через его спину женщину и вскочил в седло. Приподнял незнакомку и крепко обнял рукой.

Казалось, кабо даже не заметил, что на его спине теперь двойная ноша. Женщина снова закрыла глаза. Очевидно, тепла, которое исходило от тела юноши, оказалось достаточно для того, чтобы, изнемогшая в неравной борьбе со стихией, она безропотно приняла его защиту. Кто была эта женщина? Откуда она появилась? Что делала одна, высоко в горах, обреченная на гибель? Ответов на эти вопросы Гейл не знал. И, судя по состоянию женщины, похоже, на время ему придется умерить свое любопытство.

Когда он вернулся к отряду, глаза Шонга удивленно распахнулись.

- А я-то думал, ты ищешь внизу подходящее место для стоянки, - заметил он. - Вместо этого, вижу, нашел женщину. Как это случилось?

Гейл рассказал о том, что произошло, и Шонг кивнул.

- Я подумал, - сказал в заключение Гейл, - что она, должно быть, от кого-то убегала. Неплохо было бы узнать об этом до того, как мы двинемся дальше. Конечно, если у нее будут силы, чтобы говорить.

- Здравая мысль. Мне кажется, она скоро придет в себя и сможет рассказать то, что нас интересует.

Отряд продолжил спуск. Восточный склон хребта оказался более пологим, нежели западный, и они уже могли различить перед собой гостеприимную на вид долину. Исчезли глубокие обрывы и узкие обваливающиеся тропинки, по которым они пробирались так долго. Было ясно, что если не произойдет ни чего непредвиденного, они окажутся на ровной земле еще до заката.

- А что, если эту женщину кто-то преследует? - продолжил прерванный разговор Гейл.

- Тогда нам придется ее вернуть, - ответил Шонг. - Мы ведь, в конце концов, не военный отряд.

- Нет, ни за что! - воскликнул юноша, непроизвольно крепче прижимая к груди бесчувственное тело женщины.

- А, понимаю, - сказал купец. - Ты прекрасно усвоил правила торговли. Согласен, мы возьмем за нее выкуп.

- Я ее не отдам, - отрезал Гейл.

Шонг раздосадовано, однако с некоторым интересом взглянул на юношу.

- Мой юный друг, я надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что это не рыбка, которую ты выловил в пруду. Это, вообрази себе, женщина. И у нее может быть хозяин, а если и не хозяин, то муж. Женщины имеют обыкновение сбегать как от одних, так и от других. Я не собираюсь подвергать людей опасности из-за того, что тебе приглянулась изголодавшаяся полумертвая беглянка. Некоторое время он помолчал, затем добавил: - Позволь мне взглянуть на нее.

Откинул край плаща Гейл, приоткрыл лицо женщины, как матери показывают личико спящего младенца.

- Гм... Надо признать, она довольно хороша собой, И ее одежда была когда-то более чем приличной, рабынь так не одевают. - Шонг вздохнул. - Мне кажется, тебя не оставляет желание погеройствовать. Но предупреждаю: если найдется тот, кто сможет предъявить на эту красавицу свои права, и если у него будет возможность и силы напасть на караван, я не стану помогать тебе оставить ее. А ты, если собираешься совершить глупость, то убедись сперва, что не впутаешь нас в серьезные неприятности.

- Ты прав, - вынужден был согласиться Гейл.

Пока отряд спускался с главного склона, солнце било им в спину. Они направились дальше по холмистой возвышенности, за которой простиралась огромная равнина. Стало значительно теплее - настолько, что, когда был объявлен ночной привал, люди без промедления принялись стягивать с себя тяжелые плащи, куртки и лосины. Теплую одежду свернули и упрятали в тюки нужда в ней отпала до следующей зимы. В этих краях весна вступила в свои права. На лугах и холмах пестрело множество распустившихся цветов, над ними гудели пчелы. Кабо и насков распрягли, и животные с наслаждением принялись жевать свежую зеленую траву. Все они после длительного и тяжелого перехода через горы сильно отощали. Шонгу пришлось приказать погонщикам, пока отряд не разобьет лагерь, не позволять животным есть и пить.

Вскоре пламя костров весело затрещало повсюду. Утомленные путники с радостью уселись поближе к огню, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Несколько всадников отправились на поиски дичи. Гейл проследил за тем, удобно ли устроили его найденыша, и двинулся к ближайшему ручью. Он прошел дальше того места, где утоляли жажду животные, и в нескольких минутах ходьбы вверх по течению отыскал достаточно глубокое место. Юноша снял с себя грязную, пропахшую потом одежду. От холодной воды его тело моментально покрылось мурашками, но Гейл, стиснув зубы, все же заставил себя зайти в ручей поглубже. Избавившись от тяжелой одежды, которую вынужден был, не снимая, носить с осени, он чувствовал себя словно заключенный, наконец выпущенный из тюрьмы. Гейл яростно тер тело песком, собранным со дна ручья и окунался, смывая с себя грязь.

Когда он почувствовал себя достаточно чистым, не в силах более терпеть ледяную воду, Гейл быстро выбрался на пологий берег и обсох под последними лучами заходящего солнца. Его еще влажные темные волосы тяжелой гривой падали на спину. Впервые за долгие месяцы юноша обмотал вокруг бедер повязку из шкуры ночного кота. Надев пояс с оружием и подхватив копье, он вновь почувствовал себя самим собой.

Когда Гейл вернулся к костру, Шонг, не вставая с места, взглянул на него снизу вверх.

- По-моему, погода еще недостаточно теплая для твоего одеяния, заметил он.

- Я уже задыхался под этими мехами и шкурами, - ответил юноша. - Лучше немного померзнуть, зато носить свою собственную шкуру, прикрыв ее мехом животного, покровителя моего племени. А как там моя находка? Еще не подает признаков жизни?

Шонг покосился на лежащую у костра, закутанную в одеяла женщину. Она еще не пришла в себя, лишь тяжело прерывисто дышала да издавала иногда тихие стоны.

- Ей еще повезло, что она вообще осталась жива. Наверное, бедняжке пришлось карабкаться вверх несколько суток.

- А может, попробовать привести ее в чувство? Хорошо бы ее покормить, она совершенно истощена.

Купец пожал плечами.

- Думаю, будет лучше оставить ее в покое. Сомневаюсь, что у нее хватит сил разжевать вяленое мясо из наших запасов. А ничего другого у нас сейчас нет.

Охотники вернулись, еще до темноты, но удача им не улыбнулась: они пришли без добычи. Горные прыгуны были очень осторожны и, едва завидев человека, уносились прочь длинными скачками. Больше повезло пешим носильщикам, вооруженным пращами. Они принесли несколько мелких зверьков и немного дичи. Вскоре в воздухе уже витал упоительный запах жарящегося мяса. Шонг приказал оставить немного жаркого на случай, если женщина придет в себя.

Гейл ел, не сводя глаз с женщины. Она словно зачаровала юношу. В ней было что-то загадочное помимо ее удивительной красоты и необычности обстоятельств их встречи. У Гейла возни ощущение, что встреча эта была предопределена. По какой случайности она оказалась в том же самом месте, что и он? И не только это - ведь если бы он появился на горной тропе хоть немного позже, он обнаружил бы лишь хладный труп. В этот момент женщина застонала и пошевелилась, перевернувшись на бок. Плащ соскользнул с ее тела, а задравшаяся куртка открыла выступавшие ребра. Женщина настолько исхудала, что даже сквозь толстую ткань штанов отчетливо проступали бедренные кости. Если незнакомка была такой красивой даже после выпавших на ее долю тяжелых испытаний, как же ослепительно она выглядела раньше?

Через какое-то время, когда все уже поели, Гейл вдруг почувствовал на себе ее взгляд. Посмотрев на женщину, он понял, что не ошибся. Глаза незнакомки были открыты и обращены к нему. Казалось она не испугалась непривычной обстановки, и на ее лице читалась явная настороженность.

Гейл встал и взял кружку. Наполнив ее кипевшей в котелке похлебкой, он подошел к женщине. Просунув руку под плечи и чуть приподняв, он помог ей сесть. Когда юноша поднес кружку к губам незнакомки, она, не сопротивляясь, сделала несколько глотков - сперва осторожно, потом все более и более жадно, крепко сжимая ее дрожащими пальцами. Их кончили, прикоснувшиеся к руке Гейла, были холодными как лед. Выпив половину кружки, она откинулась назад и покачала головой. Гейл продолжал поддерживать ее за плечи, женщину била лихорадочная дрожь.

Она слишком долго голодала. - Гейл поднял голову и увидел подошедшего к ним Шонга. Не надо пока давать ей больше.

Юноша кивнул и опустил женщину обратно на ложе. Через несколько секунд она уже спала. Эту ночь Гейл провел рядом с ней. Женщина несколько раз просыпалась, и он давал ей попить немного бульона. Она что-то бормотала во сне, но Гейл не мог разобрать ни одного слова.

Место, где отряд разбил лагерь, оказалось удобным во всех отношениях: свежая вода, сочная трава. Шонг дал людям и животным возможность в течение двух дней отдохнуть и набраться сил. Правда, Гейл очень скоро понял, что понятие начальника экспедиции об отдыхе совершенно не подразумевает наличие свободного времени. У животных нужно было не только тщательно проверить копыта, шкуру, пасть и глаза, но и подлечить их мелкие болячки. Кроме того, следовало внимательно осмотреть каждый ремень и моток веревки, а также тщательно проверить тюки с товаром.

При малейшей возможности Гейл навещал свою незнакомку. Товарищи посмеивались над его заботливостью, но помнили об осторожности. Они еще не успели забыть судьбу, постигшую Агаха. Под вечер первого дня привала он застал женщину сидящей на свернутом плаще. На одном ее колене стояла чашка с бульоном, на другом - кубок разбавленного водой вина.

- Наша красотка выглядит значительно лучше, - сказал подошедший Шонг, - и я велел принести ей более существенной пищи.

- Она еще ничего не говорила? - спросил Гейл.

- Ни единого слова. Но не думаю, что она нема или безумна. Скорее всего, до того, как что-то сказать, наша новая спутница просто хочет понять, куда она попала и что ее ждет.

- Вчера ночью она говорила во сне, значит, не немая, - подтвердил Гейл и сел рядом с женщиной. Та взглянула на него, но ничего не сказала.

- Как твое имя? - спросил Гейл. Женщина по-прежнему молчала. Тогда он указал на себя и произнес: - Гейл. - Потом поднес палец к ее груди и вопросительно поднял брови, надеясь, что она поймет эту нехитрую пантомиму.

Медленно, точно это требовало от нее огромных усилий, она подняла руку и прикоснулась ладонью к углублению между выступающими ключицами.

- Диена, - произнесла она едва слышно.

Значит, незнакомка его поняла. Гейл протянул руку, указывая на высившиеся за ними горы и тропинку, по которой спустился их отряд.

- Земля Бурь. Мы, - он показал на себя и своих спутников, - пришли сюда оттуда. А ты? - И он снова прикоснулся к ее груди, приподняв брови.

Женщина нахмурилась, будто не вполне расслышав его слова. Однако в ее взгляде, вопреки опасениям Гейла, не было непонимания. Помолчав, она повторила:

Земля Бурь? - Произношение было немного странным, но он смог разобрать, что она сказала.

К ним подошел Шаула.

- Используй слова попроще и проговаривай их очень медленно, посоветовал он. - Здесь более всего распространены северный или южный наречия, но у этих двух языков общие корни. По тому, как эта женщина произносит гласные, я думаю, она родом с севера.

Шаула был прав. Гейл вырвал пучок травы и показал женщине.

- Трава, - сказал он.

На этот раз незнакомка кивнула.

- Трава.

Гейл догадался, что она не просто повторила за ним, но произнесла слово на своем языке. Оно звучало странно, но узнавалось довольно легко.

- Северный язык, - с довольным видом кивнул Шаула. Гейл продолжил урок. Пары дюжин слов оказалось достаточно, чтобы показать, что ее язык включал много понятий из северного диалекта, на котором говорили к западу от гор. Единственным словом, которого не оказалось в языке женщины, было "наск". Очевидно, эти животные не встречались там, откуда она была родом. К своей радости, юноша обнаружил, что ей знакомы кабо - Диена произносила это слово как "кабио".

В перерывах между работой он старался как можно чаще общаться с Диеной всегда тщательно следа о том, чтобы не утомить женщину. Лекарь Тувас осмотрел Диену и сообщил, что здоровье ее в порядке, если не считать сильного истощения. Тувас очень интересовался различными лекарственными растениями и охотно соглашался лечить людей, даже ничего не получая за это.

На утро третьего дня, когда участники экспедиции стали сворачивать лагерь и вновь собираться в путь, Гейл устроил для Диены что-то вроде седла на спине одного из насков. Его погонщиком был человек, с которым юноша познакомился в деревне, где они проводили зимовку, - Гейл ему доверял. Ни кто не сказал юноше по этому поводу ни слова - возможно, просто потому, что не осмелился.

В пути Гейл все время старался найти возможность ехать рядом с Диеной. Между ними быстро росло взаимопонимание. Они уже могли без труда разговаривать, почти полностью понимая речь друг друга.

- Как ты оказалась так высоко в горах? - спросил юноша. Прежде чем ответить, Диена некоторое время смотрела на него испытующим взглядом оценивая, стоит ли ему довериться.

- Я сбежала от эмси, - сказала она. - Я знаю, что они никогда не ходят в горы. Мне казалось, я смогу перебраться на другую сторону. Но горы оказались такими высокими...

- Тебе здорово повезло, что я случайно на тебя наткнулся. Для того, чтобы добраться на ту сторону, тебе пришлось бы преодолеть хребет. Такой переход крайне тяжел и занимает много дней.

Женщина поежилась.

- У меня все равно не было другого выхода.

Гейл окинул взглядом окрестности но не увидел ничего, кроме парящих в воздухе птиц.

- А мы можем встретить этих эмси? - Если Диена так отчаянно пыталась убежать от этих людей, то при встрече с ними, скорее всего, могут возникнуть серьезные проблемы.

- Это возможно. - Диена выглядела озабоченной, но не испуганной. - Но вас много, и вы хорошо вооружены. Эмси вряд ли осмелятся напасть. Скорее, они захотят торговать с вами.

- Вот и славно, - сказал Гейл. - Для этого мы и пришли сюда. Но как случилось, что ты стала их... пленницей? - Островитянин не решился произнести слово "рабыня", опасаясь, что это может оскорбить Диену.

Женщина вскинула руку, - Гейл заметил, что пальцы ее слегка дрожат, Диена показала на северо-восток.

- Там обитает мой народ - матва, племя Большого Лука. Мы враждуем с эмси уже много поколений.

Диене пришлось повторить эти слово несколько раз, пока Гейл смог сообразить, о чем она толкует. За исключением подобных редких случаев, они уже прекрасно понимали друг друга. Сложность заключалась лишь в том, чтобы разобраться в непривычном произношении и привыкнуть к легким различиям в построении фраз.

На третий день пути Диена настолько оправилась, что ее речь стала более оживленной. Она согласилась показать им ближайшее поселение. Взамен люди Шонга должны были защитить ее, если возникнет необходимость, и доставить на роду матва, когда смогут найти другого проводника. Шонг поначалу не соглашался на это.

- Она станет нашим проводником, - настаивал Гейл. - Значит, должна находиться под нашей защитой.

- Все зависит от того, проявят ли эмси желание забрать ее обратно, не уступал Шонг.

- Если они начнут говорить, что она их сбежавшая рабыня, мы ее просто выкупим, - заявил юноша. - Не думаю, что бы они так уж дорожили Диеной.

Шонг внимательным взглядом окинул женщину, все еще не оправившуюся полностью после выпавших на ее долю суровых испытаний.

- Я бы с этим согласился, если бы они ценили рабов на вес. Однако попробуй подойти к этому вопросу разумно. Мы торговцы и исследователи в чужой стране, и не можем позволить себе враждовать с местными жителями. Конечно, если эмси будут настаивать, мы поторгуемся с ними, но я не смогу дать за нашу красавицу больше, чем по справедливости стоит одна истощенная женщина. Все, что они запросят сверх этого, тебе придется оплатить самому из причитающегося тебе за участие в экспедиции. И не пытайся убедить меня, юноша, что твоими помыслами управляет лишь человеколюбие. Ты влюбился в нее по уши, это ясно и ребенку. Согласись, если бы твоя находка была стара и безобразна или, того хуже, оказалась мужского пола, ты не заботился бы столь усердно о ее безопасности и благополучии.

Гейл сознавал, что возразить ему нечего. Он с удовольствием отдал бы свою долю, лишь бы Диене не грозила опасность. Его интересовало все, что касалось этой женщины. Гейла привлекала не только ее красота, как справедливо намекал Шонг, но и та внутренняя сила, что помогла ей сбежать от хозяев и проделать столь трудный путь через горы. Ведь Диена наверняка понимала, что в одиночку слабой женщине пре одолеть горный хребет практически невозможно.

- Почему ты не попыталась вернуться к своему народу? - спросил он у нее.

Ответ удивил юношу.

- Эмси легко догнали бы меня. Они ездят верхом на таких же животных, она показала на его кабо, - правда не таких крупных, но очень быстроногих. А в горах у них не было этого преимущества, поэтому я и побежала туда.

- А твой народ ездит верхом? - поинтересовался Гейл.

Женщина покачала головой.

- Матва селятся среди лесистых холмов, эмси же - на равнине. Некоторые наши племена, обитающие рядом с лесами, держат кабо, используя для охоты. Но большая часть матва не желает иметь с верховыми животными ничего общего.

Это было весьма удивительно, но Гейл давно привык не удивляться обычаям и табу других народов. Теперь он знал, что у каждого народа свои верования, свои боги и относился к этому так же, как к законам природы, то есть принимал как данность. Когда юноша вспоминал свою жизнь на родном Острове, казавшуюся теперь далеким прошлым, он временами изумлялся, в какие странные вещи, совершенно не задумываясь над этим, верят шессины.

Если бы он по-прежнему был шессином, то, вероятно, отнесся бы к Диене и ее племени с презрением. Ведь они пользовались луками и охотились на животных. Теперь же юноше было интересно побольше узнать о жизни других народов. Ему не терпелось встретиться и с эмси, даже если это грозило опасностью ему и отряду. Этот народ ездил на кабо, а Гейл собирался использовать всадников, реализуя свои замыслы. Еще он знал, что Диена тоже часть его судьбы, он понял это сразу, в тот самый момент, когда встретил в горах измученную полумертвую женщину.

Гейл ощущал, с какой необъяснимой силой притягивает его неведомая земля по эту сторону гор. Как будто он пришел в то место, где изначально ему суждено было жить. Кому-то эти бесконечные луга могли показаться скучными и однообразными. Но если человек сидел на спине кабо, то видел перед собой бескрайнее пространство, простирающееся до горизонта и дающее ощущение безграничной свободы. Гейл чувствовал что именно здесь он сможет выполнить свое предназначение, хотя подробности будущего пока не открылись перед его внутренним взором.

На четвертый день они подъехали к деревне, которая, по словам Диены, называлась Горный Ветер. Недалеко от нее они встретили эмси. Гейл заметил их первым. Он, как обычно, опередил на несколько сот шагов основной отряд. Поскольку видимость на равнинных землях была прекрасная, Шонг велел, чтобы охранники, где бы они ни ехали - впереди, по флангам или сзади отряда - не исчезали из виду. По направлению к каравану двигалось, как определил юноша, около двух десятков всадников. Понимая, что он также не остался незамеченным, Гейл развернул кабо и рысью поскакал обратно к своим товарищам. После его доклада Шонг приказал остановиться и дал сигнал приблизиться остальным охранникам.

- Никакой враждебности! - предупредил Шонг. - Держитесь дружелюбно. Держите оружие наготове, но старайтесь не делать резких движений. Любая нелепая мелочь может привести к ссоре. Я множество раз был свидетелем того, как это происходит.

Потом он обернулся к Гейлу.

- Гейл, ты немало общался с этой женщиной, поэтому лучше других владеешь их наречием. Шаула, ты тоже держись рядом со мной. Вступите с ними в беседу, отвечайте на вопросы, держите себя спокойно и по-дружески. Но когда буду говорить я, вы должны молчать и переводить мои слова, если это понадобится. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?

Гейл кивнул. Как обычно, его приводило в восхищение, как быстро Шонг умел сориентироваться в любой, даже самой сложной ситуации.

Через пару минут всадники приблизились. Они ехали спокойной рысцой, не издавая воинственных возгласов. Гейл воспринял это как добрый знак. Но, несмотря на отсутствие проявлений враждебности, внешность этих людей казалась устрашающей. Теперь можно было насчитать по меньшей мере три десятка всадников. Почти все они носили одежды из шкур, прекрасно выделанных и украшенных рисунками и яркой вышивкой. Головы эмси прикрывали капюшоны, изготовленные из голов различных животных. Эти причудливые головные уборы венчали рога, гривы, хвосты, яркие птичьи перья, а некоторые - человеческие скальпы. Седла эмси представляли собой умело сработанные легкие конструкции из дерева и шкур. И также богато украшенные. Всадники были вооружены ножами, и у каждого было длинное копье с бронзовым наконечником. Гейл не заметил в снаряжении эмси ничего металлического, кроме изделий из серебра и золота, блестевших на их руках и груди.

Вытянувшись в одну линию, всадники остановились на расстоянии двух десятков шагов от Шонга и двух сопровождавших его людей. Затем один из них направил своего кабо вперед. Остальные эмси были людьми среднего роста, но этот казался почти великаном, его ноги всего лишь на фут не доставали земли. На его груди и шее сверкала масса украшений, а богато вышитая кожаная рубаха была белого цвета. Верхнюю часть лица высоченного эмси прикрывала маска какого-то неизвестного Гейлу хищника с рыжим мехом, чьи острые уши стояли торчком, как будто зверь прислушивался к шагам добычи.

- Мое имя Импаба, я помощник вождя северо-западных эмси. Кто вы, чужаки, и что вам надо на наших землях?

Шонг кивнул Гейлу, чтобы тот дал ответ.

- Мы - торговцы, посланные королем Неввы, - сказал юноша. - У нас мирные намерения. Как вы можете видеть, нас немного, и у нас мало оружия. Это наш глава - Шонг, из гильдии торговцев. Я - Гейл с Островов. Я разговариваю с вами, потому что лучше других овладел вашим наречием. А это - Шаула, ученый человек.

Они заранее договорились не упоминать, что Шаула - картограф, чтобы народ этой земли не заподозрил, что тайной целью торговцев является шпионаж.

Импабу заинтересовали его слова.

- Вы явились из-за гор? - спросил он. - Несколько дней назад мы проезжали вдоль подножия великой горы, однако не заметили никаких признаков появления чужеземцев.

- Мы пересекли горы, - сказал Гейл. - Перешли их с западной стороны, как только весеннее солнце очистило перевалы от снега.

Импаба задумчиво покачал головой, очевидно выражая недоверие.

- Мало кому удавалось переходить через горы, и чаще всего они были из этого, - он показал на погонщиков насков, - народа, что живет на дальних склонах гор. Вы пришли из великой страны?

Гейл собрался было ответить, но тут вмешался Шонг, который, очевидно, пришел к выводу, что теперь прекрасно сможет объясниться и сам.

- Наша страна велика, многолюдна и могущественна. - Опытный путешественник, Шонг прекрасно знал, что никогда не мешает дать местным жителям понять, что повелитель его страны вполне способен отомстить за любой вред, причиненный его посланникам. - Мой король решил, что нам будет полезно установить связь с народами, обитающими к востоку от гор. Теперь мы знаем, что путешествие через горы не столь недоступно, как нам сперва казалось, и повелитель моей страны хотел бы установить с населением твоих земель торговые отношения. Торговля - основа дружбы между народами.

Суда по всему, Импаба слушал речь Шонга с большим вниманием, ему нужно было прилагать определенные усилия, чтобы понять слова, произносимые с непривычным акцентом. И все равно, он понял достаточно.

- Это мне по душе. Что вы привезли для торговли?

- У нас немало товаров - ткань, линзы для очков, краски и красители, лекарственные снадобья. Конечно, вы понимаете, что наша экспедиция послана для разведки. Мы должны узнать, что хотят иметь местные народы из тех товаров, которыми мы располагаем, и что можем получить взамен. Следующие караваны прибудут, нагруженные товарами, пользующимися у вас наибольшим спросом.

- А есть ли у вас железо? - спросил Импаба.

- Мы не привезли с собой металлов, кроме нескольких мотков железной проволоки. Но мы и сами могли бы хорошо заплатить за железо, если оно у вас есть.

Импаба кивнул.

- Об этом поговорим позже. Добро пожаловать на наши земли. Здесь поблизости находится деревня Горный Ветер. Следуйте за нами, там мы сможем взглянуть на ваши товары. После того как вы отдохнете, мы побеседуем.

Внезапно он прервал свою речь и уставился куда-то через плечо Гейла. Обернувшись, юноша увидел Диену, сидящую верхом на наске. Глаза женщины были широко распахнуты, и хотя лицо ее оставалось бесстрастным, Гейл понял, что она сильно испугана.

Импаба тянул пальцем в женщину.

- Где вы ее взяли? Это наша добыча!

- Возможно, она была ею раньше, - сказал Гейл, - но теперь эта женщина с нами. Мы нашли ее в горах, и она стала проводником отряда и находится под нашей защитой.

Мгновенно из дружелюбно настроенного человека Импаба превратился во врага.

- Она моя! Я хочу ее вернуть! - Он направил было к женщине своего кабо, но Гейл преградил ему дорогу и схватился за копье. Эмси за спиной Импабы насторожились, также положив ладони на рукоятки оружия.

- Стойте! - разрядил напряжение спокойный голос Шонга. Это подействовало на присутствующих сильнее, чем крик. - Здесь нет предмета для споров. Если она твоя собственность, Импаба, то будет справедливо, если мы заплатим тебе за эту женщину. Давай спокойно все обсудим, когда прибудем в деревню.

Импаба раздраженно повел плечами, но спорить не стал.

- Да, может, так будет и лучше. Это всего лишь женщина, к тому же она из матва. - Он произнес это слово, словно выплевывая какую-то попавшую ему в рот гадость. - Следуйте за нами.

С этими словами Импаба развернул кабо и поехал вперед, за ним двинулись остальные эмси.

- Я бы не сказал, что переговоры прошли удачно, - заметил Шаула. - Ты отважный юноша, но поступил неразумно.

К удивлению Гейла, Шонга возразил:

- Это не так. Конечно, лезть в драку было бы глупо, но всегда полезно уже при первой встрече дать почувствовать, что тебя невозможно запугать. Тогда никто не подумает, что какими-либо угрозами сможет заставить нас снизить цену на товары.

Шонг обернулся и жестом велел погонщику подвести к ним наска, на котором сидела Диена.

- Спасибо вам, - дрожащим голосом прошептала женщина.

- Мы не вернем тебя эмси, если сможем это сделать, не подвергая отряд опасности, - сказал Шонг. - Но ты должна понимать, что мы не можем из-за тебя поставить под угрозу срыва нашу миссию.

Диена кивнула.

- Я понимаю.

- А кто такой этот парень? - поинтересовался Шонг. - Важная птица или просто вождь небольшого отряда?

Женщина глубоко вздохнула.

- Импаба важный человек среди северо-западных племен эмси. Это кочевники, у них нет постоянного жилья, и свои дома они перевозят с места на место. Мужчины организованы в шесть крупных военных отрядов. Один из них не так давно возглавил Импаба. - Она вопросительно покосилась на Шонга, не уверенная, что он столь же хорошо понимает ее речь, как Гейл.

- Рассказывай дальше, малышка, только говори помедленнее.

- Несколько лун назад он со своими людьми напал на нашу деревню, перебил моих родичей, а женщин и детей захватил в плен.

- Но почему твои соплеменники не пытались защищаться? - удивился Гейл.

- Как это, не пытались? - возмутилась диена. - Эмси трепещут в страхе перед нашими луками, но верхом на кабо они напали слишком быстро, прежде, чем мы успели приготовиться к битве. Уцелевшие воины сумели дать отпор захватчикам, но не смогли отбить пленников.

- А детей и женщин они берут в плен, чтобы сделать рабами? - будничным тоном, словно о чем-то совершенно обычном, поинтересовался Шонг.

- Да. - Диена кивнула.

- И что они делают с рабами? - продолжил расспросы купец.

- Одних продают на юг, а других оставляют работать на себя.

Лишь теперь Шонг как будто бы проявил неподдельный интерес к разговору.

- А что там, на юге?

Женщина повела плечами.

- Я там никогда не бывала, только слышала чужие рассказы. Говорят, там есть богатые города, а также странные места, где царит сильное колдовство. Их называют Отравленным Землями: люди умирают, попав туда. Наверняка о жителях тех мест я знаю лишь то, что они покупают наших рабов и торгуют металлами. Бронзой, золотом, серебром, а порой и железом. Я слышала, как Импаба собирался продать меня южанам за три фунта железа.

- Едва ли сейчас ему удастся заполучить такую цену, - усмехнулся Шонг.

С безрадостным смехом Диена вскинула тонкие, как у ребенка, руки.

- Когда меня только поймали, я была совсем другой. Должно быть, сейчас в это трудно поверить, но в родной деревне меня считали толстушкой... Все же я сопротивлялась изо всех сил, а когда поняла, что сбежать не удастся, пыталась покончить с собой.

Гейлу очень хотелось сказать Диене, что он считает ее красавицей, но, поразмыслив, он сдержался, решив, что сейчас не самое подходящее время для комплиментов.

Через два часа они оказались в деревне, окруженной земляной насыпью высотой в рост человека, на вершине которой был установлен частокол из очищенных от коры и заостренных на концах бревен. Гейл удивился, подумав о том, какого немыслимого труда стоило перетащить такое количество деревьев через безлесную равнину, но вскоре он догадался, что их могли сплавить вниз по реке, текущей с северных гор. Земляной вал был окружен широким рвом, заполненным илистой водой.

За частоколом располагались круглые хижины со стенами и крышей, выложенной дерном. За пределами земляного вала лежали обработанные поля, вспаханные деревянным плугом, на которых пока не виднелось никаких ростков. Похоже, земледелие было основным занятием жителей деревни, но, помимо этого, они держали небольшие стада квилов и толстых карликовых криворогов. Кроме того, между хижинами свободно расхаживали сотни домашних птиц.

Жители деревни явно принадлежали к той же расе, что и эмси: они были смуглыми, крепкими и коренастыми.

Мужчины и женщины носили кожаные или полотняные юбки; обуви не было ни у кого. Дети широко раскрытыми глазами следили за отрядом, который, извиваясь подобно змее, втягивался в деревню сквозь проем в стене. Когда путники оказались внутри, за ними закрылись тяжелые ворота.

- Кто эти люди? - негромко поинтересовался Шонг.

- Бьяллы, - отозвалась Диена. - Они селятся в деревнях и совершенно не опасны. Бьяллы предпочитают платить подати эмси, вместо того, чтобы сражаться с ними. - Об этом племени женщина отзывалась со всем доступным ей пренебрежением.

- И каким образом они платят эти подати? - спросил купец.

- Как правило, это пища, которая не портится в дороге. Но порой они отдают эмси и своих детей, которых те превращают в рабов. Что касается женщин, то они в безопасности, потому что эмси не находят их привлекательными - не без горечи пояснила Диена.

- Что ж, участь слабых во всем мире одинакова, - задумчиво промолвил Шонг.

Неподалеку он заметил печи для обжига глины, вокруг которых в большом количестве были расставлены сырые горшки грубой формы.

- Похоже, приличные гончарные изделия будут пользоваться здесь хорошим спросом, - отметил купец. - Конечно, если у них есть хоть что-то ценное для обмена.

Посреди деревни находилась небольшая плотно утоптанная площадка. Здесь эмси спешились. Вокруг них тут же собрались жители деревни. Импаба о чем-то заговорил с седовласым мужчиной, который, вероятно, был старостой этой деревни. Гейл с трудом мог понять их разговор, поэтому Диене пришлось переводить. Старец поприветствовал иноземцев и сказал, что готов отдать им в пользование несколько просторных хижин. Больше всего Гейла удивило то, что этот человек проявлял большое достоинство несмотря на то, что жители деревни практически были рабами эмси. Как могут люди в таких условиях держаться столь независимо? Понять это юноша никак не мог.

Шонг велел своим спутникам разгружать насков. Импаба двинулся в их сторону раскачивающейся походкой человека, большую часть жизни проводящего в седле. Гейл приготовился к драке, но вождь эмси не обратил никакого внимания на них с Диеной.

- Мы намерены отправиться на охоту, - заявил он Шонгу. - Вернемся дня через Два-три. У вас будет возможность хорошо отдохнуть. Эти рабы готовы исполнить любое ваше желание. А затем, когда я вернусь, мы поговорим обо всем прочем.

Эмси развернулся и, дожидаясь ответа, сделал знак своим товарищам. Те тут же вскочили в седло и уже через пару минут их отряд скрылся за тяжелыми воротами.

- Скорее всего, они отправились предупредить своих соплеменников, заметил Шонг. - Увы, с этим уже ничего не поделать. В конце концов, ради этого мы и явились сюда: чтобы наладить отношения с местными жителями.

Хижины, которые отвели им в деревне, оказались довольно просторными, однако дневной свет почти не проникал в них из-за отсутствия окон. Здесь имелся лишь низкий дверной проем и круглое отверстие в крыше для выхода дыма. Из обстановки имелись лишь набитые травой тюфяки да вбитые в стены крючки для одежды: жители деревни не поскупились на съестные припасы, но, увы, как выяснилось, спиртного они совсем не держали.

В тот же вечер в деревне состоялось какое-то пышное празднество, которое, впрочем, по словам Диены, никак не было связано с прибытием чужеземных гостей. Просто жизнь бьяллов была полна всевозможных ритуалов. Вот и сейчас они завернулись в какие-то яркие одежды, а тела разрисовали затейливыми узорами. Женщины принялись играть на флейтах и стучать в барабаны, в то время как мужчины выступили в сложном танце, изображая охотников, животных, а также, судя по всему, каких-то духов и божеств. Молодые девушки влились в это действо, изображая, судя по всему, грозу с молниями и громом. Похоже, что странное действо всецело поглотило его участников, и сейчас душой и мыслями они были очень далеко отсюда. Гейлу увиденное показалось совершенно непонятным, и даже Диена не смогла дать необходимых пояснений.

- Полагаю, это какие-то земледельческие обряды, - предположил Шонг, связанные с дождем и плодородием. Ритуалы крестьян повсюду одинаковы и имеют отношение к земле и погоде. Впрочем, не думаю, что нам стоит расспрашивать об этом бьяллов: они могут счесть это оскорбительным.

Спутники Гейла разошлись довольно быстро, не заинтересовавшись диковинным танцем, однако молодой воин еще долго наблюдал за непонятным действом. Никогда прежде ему не доводилось видеть, чтобы люди столь самозабвенно увлекались неким общим ритуалом. Судя по всему, эти крестьяне проводили жизнь в рабстве и нищете, но их духовная жизнь была богатой, красочной и разнообразной. Должно быть, именно это ощущение и подпитывало их внутреннее достоинство. Бьяллы не считали тяжкое повседневное существование подлинной реальностью или не придавали этому слишком большого значения. Главнее, что в духовном мире они оставались один на один с величественными силами природного мира. Лишь там эти забитые рабы ощущали себя почти на равных со всемогущими духами и божествами. Насколько мог судить Гейл, они обретали счастье, достигая гармонии с окружающим миром. Однако, сам он, будучи воином по природе, не признавал для себя подобной возможности, хотя и с уважением готов был отнестись к возвышенным верованиям иных народов.

Наконец, Гейл ушел в свою хижину и там, растянувшись на тюфяке, погрузился в сон, убаюканный далекими звуками барабанов и флейт.

Глава десятая

Вот уже пять дней, как воины эмси покинули путников, и до сих пор те не имели от них никаких известий. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку дикари никогда не вели строгого счета времени, так что Шонг решил подождать неделю, а затем отправляться на юго-восток в поисках следующего поселения. Несомненно, по пути они еще встретятся с эмси.

Гейл тем временем попытался наладить общение с бьялла, но их язык был куда сложнее, чем наречие северян и юноша с трудом мог разобрать, о чем идет речь. По предположению Шаула бьяллы говорили на некой древней разновидности языка южан.

Товары каравана привели жителей деревни в восхищение, но, увы, у них самих было слишком мало товара на продажу. И все же обмен состоялся, Шонг взял муку, сушеные бобы и пару связок лекарственных трав, которые пожелал иметь лекарь Туос, а взамен отдал несколько рулонов яркого полотна и моток медной проволоки.

Шаула, для которого пока не находилось особой работы, открыл свою тетрадь для зарисовок со страницами из тонкой тюленьей шкуры и постарался изобразить на них саму деревню, ее обитателей, а также самые характерные предметы обихода. Все эти рисунки сопровождались подробными подписями. Предметы, которые изготовляли бьяллы, по большей части были грубыми и примитивными однако им отлично удавались корзины, сплетенные из веток и травы, со сложным рисунком и причудливо раскрашенные.

Гейл с удовольствием разглядывал рисунки картографа и полюбопытствовал, делал ли их тот просто по собственному желанию или таково было полученное им задание.

- Таково было приказание ученых советников короля: заносить в этот блокнот все то, что покажется мне достойным интереса, - пояснил Шаула. Хотя, возможно, мои рисунки и не будут представлять для них особой ценности. Когда мы вернемся, мою тетрадь вместе с прочими записями отправят в королевский архив, и там с ними могут ознакомиться все те, кто впоследствии соберется посетить эти земли, будь то ради торговли или войны. Разумеется, все это, - он указал на изображения круглых хижин, Кривобоких Горшков и великолепных корзин, - сущая безделица. Однако, ценным может оказаться любое знание.

- Выходит, - задумчиво протянул Гейл, - что и купцы, и картографы, одинаково важны для дел Государства.

Обмакнув кисть в разведенные водой чернила, Шаула осторожно подправил сделанное им изображение домашнего криворога.

- Ты совершенно прав. Самое сильное войско может потерпеть поражение, если не будет в точности знать о том, что ждет его в пути. Детальная информация необходима, чтобы предотвратить поражение, судьба любого военного похода порой висит на волоске. Работа, которую мы выполняем в этой экспедиции, - он похлопал ладонью по своей тетради, - возможно, со временем будет стоить силы десятка тысяч солдат. Где найти воду, какая еда пригодна для людей и животных, каковы нравы и обычаи местных жителей, бедны они или богаты, воинственны или дружелюбны, даже их верования, обряды и все прочее - это может оказаться жизненно важным, для Гейла в речах картографа был скрыт особый смысл и потому он старательно их запоминал. Рано или поздно он станет во главе сильного войска, - Гейл был уверен, что это случится довольно скоро, - и тогда без этих знаний ему не обойтись. Для военного похода нужна не только разведка, но тщательная подготовка, которая заложит фундамент успехов на долгие годы... Подумав об этом, он натолкнулся еще на одну мысль.

- Выходит, когда Шонг ведет речь о необходимости мирных отношений и торговли, то на самом деле выполняет работу соглядатая, стараясь выведать все слабые места окрестных народов и понять, как их легче завоевать?

Шаула ненадолго погрузился в раздумья.

- В общем-то ты прав, все это связано между собой. Хотя дружеские отношения и удачная торговая важны и сами по себе. Что же касается военных завоеваний, то едва ли король в ближайшем будущем двинет сюда войска. К тому же, если помнишь, прежде чем пересечь горы, мы прошли еще по землям королевства Омайя.

- Мне это препятствие показалось не слишком серьезным, - возразил Гейл. - Войска Неввы способны разгромить его без всякого труда. К тому же, помнится, ты и там делал какие-то заметки и наброски.

- Ты прав, - с печальным видом кивнул Шаула, - у войны и торговли одни пути. Этого нельзя отрицать.

Сейчас между Омайей и Неввой отношения вполне дружественные, но сильные мира сего привыкли заглядывать далеко в будущее. Им лучше, чем кому бы то ни было, известно, насколько все на свете преходяще. Добрососедские отношения не остаются таковыми навеки, а любой властитель обязан позаботиться об интересах своих наследников. Государство должно суметь защитить себя на тот случай, если в будущем престол займут глупцы или бездельники. Так что короли Неввы и Омайи могут сколько угодно брататься между собой, но они никогда не ослабят охрану границ и не распустят войска.

Эти разговоры с картографом дали Гейлу много пищи для размышлений. Бьяллы оказались плохими собеседниками, и потому большую часть времени он проводил с Шонгом и Диеной. Торговец во многом соглашался с Шаулой, кроме того его тревожила вынужденная задержка в пути. Подобно большинству купцов, Шонг начинал томиться, если приходилось надолго оставаться в одном месте, и стремился как можно скорее двинуться дальше. К тому же времена года менялись, дороги в любой миг могли сделаться непроходимыми из-за наступления зимы или сезона дождей, или каких-либо иных трудностей, создающих помехи торговле.

- Так устроена жизнь, - рассуждал Шонг, внимательно осматривая сбитые копыта насков. - Войны вспыхивают то здесь, то там, в любое время, и даже когда царит мир, кто-нибудь обязательно готовится к сражениям. Для этого бесценен опыт странствующих торговцев, которые знают все о чужих землях. Нередко короли и правители устраивают роскошные пиршества для членов купеческих гильдий, и там стараются расспросить торговцев о тех странах, которые намерены захватить, либо о тех, которые, по сведениям их собственных соглядатаев, намереваются на них напасть. Чаще всего спрашивают о том, много ли солдат купцы видели, когда были там в последний раз, достаточно ли крепкие защитные укрепления, насколько богаты жители, ну и так далее...

Шонг заставил наска открыть пасть и принялся осматривать крупные пожелтевшие зубы.

- Однако сейчас у нас, разумеется, совсем иные задачи. Мы не скрываем того, что явились в эти земли, дабы исследовать их. - Купец усмехнулся впрочем, мы никому не открываем, что Шаула картограф, но здесь дело совсем в другом. Многие дикие народы весьма настороженно относятся к картам, поскольку считают, что они связаны с черным колдовством. Нередко именно наличием карт варвары объясняют поражения, которые их отряды терпят от войск цивилизованных стран. Разумеется, отчасти они правы, но колдовство здесь совсем ни при чем. Однако, дикари уверены, будто на этих листах пергамента содержатся некие заклинания, наложенные на их земли.

- Так мы успели увидеть что-либо интересное? - полюбопытствовал Гейл. - Ты думаешь, эти сведения будут важны для советников короля?

- Едва ли, - ответил Шонг. - Но ведь наша экспедиция только начинается по-настоящему. Еще два или три года мы проведем в этих местах, однако вскоре покинем пустынные равнины, где нет ничего, кроме жалких маленьких деревушек. На юге места представляют куда больший интерес. Мы мало что о них знаем, но я уверен, что там имеются богатые города. Об этом говорила и Диена. Впрочем, кое-что полезное можно узнать даже здесь, потому что отсутствие сведений то же может быть по-своему интересным.

- Что ты имеешь в виду? - изумился юноша.

Шонг, не скрывая своего презрения, сделал широкий жест.

- Здешние равнины кажутся почти необитаемыми. Они населены дикарями, которые носят звериные шкуры, совершают набеги на соседние деревни и обращают в рабство жалких земледельцев, ковыряющих землю примитивными орудиями. И пусть сейчас короли Неввы и Омайи утверждают, что они близки как братья, тем не менее, - Шонг сделал ладонью вол волнообразное движение, символизируя тем самым изменчивую натуру упомянутых правителей, - рано или поздно наступит время, и это изменится. Если наш владыка решит, что сможет завоевать соседнюю державу и без особого труда присоединить к своим владениям Омайю, то для него будет очень важно и полезно знать, что из-за гор на северо-востоке никакого вторжения опасаться не следует. Когда я вернусь, то с чистой совестью смогу сообщить его величеству, что в ближайшие годы он может не ожидать с запада никаких серьезных неприятностей, кроме возможного обмана в торговле.

Гейл расценивал сложившуюся ситуацию несколько по-иному, но не стал делиться этими мыслями с Шонгом. Купец посмеялся бы над его юношеским честолюбием или решил бы, что он просто не в своем уме. Для Шонга, заинтересованного преимущественно в торговых путях, рынках сбыта и природных ресурсах, эти земли представлялись, конечно, довольно бесперспективными. Для горожанина Шаулы важность, главным образом, представляли географические сведения. Однако он тут же терял к ним интерес, как только заносил их особыми значками на карты и составлял заметки относительно обитающих здесь народов и имеющихся ресурсов.

Но что же было важно для него, Гейла? Он видел бескрайние, поросшие травой равнины, а каждый скотовод прекрасно понимает, что трава - это жизнь для скота, а потому - и для человека. Раньше, как истинный представитель своего племени, он думал в первую очередь о каггах. Теперь его гораздо больше интересовали кабо. Здесь он встретил представителей кочевых народов, ездящих верхом. Такие люди могут перебираться куда угодно, лишь бы там было много травы для прокорма кабо. А именно это требовалось чтобы выполнить предназначение, данное ему самой судьбой.

Юноша стремился повидать народ Диены, матва. Он был уверен, что они тоже представляют собой часть его будущего. Слабость этого народа заключалась в разобщенности на множество племен, с презрением, недоверием и враждебностью относящихся друг к другу. Познакомившись с цивилизацией, Гейл стал понимать, какую силу представляет единство. Короли и их королевства были разделены и враждовали между собой так же, как и первобытные племена. Подобное положение вещей представлялось Гейлу крайне неразумным. В подходящее время он серьезно поразмыслит над этой проблемой.

Сейчас, дабы исполнить свое предназначение самым важным ему представлялось найти для этой цели невиданной мощи орудие. И он почему-то ощущал непоколебимую уверенность, что в такое орудие можно превратить народы этих диких земель. Даже для забитых, вырождающихся бьялла он нашел бы цель в жизни.

Как обычно, Гейл задавал множество вопросов. Он расспрашивал Шонга о тонкостях торговых отношений между народами. От Шаулы он хотел слышать все о королевской политике, о ведении сельского хозяйства и о цивилизованном землевладении. Как и большинство увлеченных людей, эти двое могли обсуждать детали своего ремесла с кем угодно, лишь бы он проявлял интерес к их делу. Но даже они порой просили пощады под непрекращающимся градом вопросов юноши.

Гейл очень много времени проводил и с Диеной. Она уже почти оправилась и стремилась принять участие в делах своих спутников, но было ясно, что горький опыт общения с эмси лишил ее веры в людей. Гейл терпеливо пытался восстановить это доверие. Она, без сомнения, испытывала по отношению к нему исключительную благодарность - за спасение своей жизни и за то, что он не пытался ничего у нее добиться взамен. Много раз он убеждал ее в том, что не допустит чтобы ее вернули эмси, но она, казалось, была не в силах поверить в это до тех пор, пока не вернется к своему народу.

- Вы обитаете в таких же деревнях, как эта? - спросил ее как-то Гейл, стремящийся, как обычно, побольше узнать о каждом народе.

Женщина покачала головой.

- Мы живем в деревнях, но не прячемся за частоколом. Наша защита доблесть наших лучников.

- Этого не всегда бывает достаточно, - не смог удержаться Гейл. Стрелы не уберегли тебя от плена эмси.

- В жизни нет ничего постоянного, - сказала Диена. Лицо ее внезапно окаменело. - Даже самых храбрых и сильных иногда можно застать врасплох. Эмси пришли небольшим отрядом, копыта их животных были обернуты тряпками, чтобы не производить шума. Они напали на рассвете, когда мы отправились за водой. В это время люди еще полусонные, двигаются и соображают медленнее, чем обычно. Налетчики хорошо выбрали время и место, они накинулись на нас, как хищные птицы, перебросили тех, кто не успел убежать, через седла и умчались прочь. Но эта вылазка не пошла им на пользу. Двое эмси были убиты стрелами из луков и еще двое - ранены. Это привело их в ярость, а вымещали они ее на нас, пленниках. - Женщина опустила глаза и больше не поднимала взгляда. - Я так опозорена, что мой народ наверняка не захочет принять меня обратно...

- Не бойся, - мягко сказал ей Гейл. - Все осталось в прошлом, ты ведь не повинна в случившемся. И о том, как отнесется к тебе твой народ, беспокоиться не стоит. Я заставлю их уважать тебя, как ты того заслуживаешь.

Теперь Диена подняла на него взгляд - так обычно смотрят на безумцев.

- Да кто ты такой, чтобы навязывать свою волю гордому и свободному народу матва?

Гейл вдруг чувствовал, что эта женщина - единственный человек, с кем он может говорить о самом сокровенном.

- Я - Гейл, я родом с Островов, но скоро стану королем. Я не могу, как большинство правителей, наследовать власть, поэтому мне придется создать свое королевство. И я создам его здесь. - Он плавным жестом обвел простиравшуюся вокруг равнину.

Он был уверен, что Диена не посмеется над его словами, и она, действительно, этого не сделала.

- Не слишком ли честолюбивые мечты для бывшего пастуха, а ныне охранника торгового каравана? - В голосе женщины слышалось сомнение, но не насмешка.

- Я никогда не был похож на других. Даже среди моего народа я был словно изгоем. Я мог бы стать Говорящим с Духами, но обстоятельства не в мою пользу. А потом меня изгнали из племени, благодаря предательству брата.

Он покосился на горы, видневшиеся теперь узкой голубой полоской на горизонте, - будто смотрел через них в свое прошлое.

- Меня неудержимо манит к себе мир духов, - продолжал он. - Еще в детстве я мог их слышать - правда, не всегда понимал, что они говорят. Но я их чувствовал - и долгое время не догадывался, что другие на это не способны. Только наш старый Говорящий с Духами знал об этой моей особенности, но он мало что мог объяснить. Когда я приехал в цивилизованную страну, то подумал, что, может быть, ответы на мои вопросы мне смогут дать боги, которые сильнее духов. Но обнаружил, что их боги - не больше, чем силы природы, олицетворенные в человеческом облике. Эти существа так далеко ушли от духов, которыми когда-то являлись, что теперь в их культах совсем не осталось жизни, а посвященные им церемонии - всего лишь затейливые представления рассчитанные поразить доверчивых простаков.

Диена удивленно взглянула на него.

- И теперь, когда этих богов нет рядом, ты думаешь, что можешь яснее увидеть предназначенный тебе путь?

- Моя судьба не до конца ясна мне, - признался юноша, - зато совершенно понятно мое предназначение.

Кажется, впервые за все это время он увидел улыбку Диены. Это явно потребовало от женщины серьезного усилия, будто мышцы лица так давно не растягивали ее губы, что теперь это причиняло ей боль. Тем не менее Диена улыбнулась и вдвое от этого похорошела.

- Ладно, - не то в шутку, не то всерьез сказала она, - мне ничего не остается, как вручить свою судьбу человеку, который станет когда-нибудь великим королем этих земель.

Гейл улыбнулся в ответ.

- Ничего не имею против. Ты тоже обладаешь значительной духовной силой - я это чувствую. Если ты будешь рядом со мной, то станешь такой же великой, как и я.

Наконец-то Диена рассмеялась.

- Мне кажется, ты безумец, но я не вижу в этом дурного. Матва всегда почитали юродивых. Защити меня, и ты не найдешь более верного последователя. - Внезапно лицо женщины помрачнело. - Но Импаба и его эмси все еще не отказались от своих притязаний...

- Предоставь Импабу мне. Я смогу с ним разделаться. Теперь я знаю, куда ведет мое предназначение, и не позволю ни одному человеку встать у меня на пути. И уж меньше всего тому, кто проявил к тебе жестоко.

- Если ты сумеешь сделать это, - спокойно сказала Диена, - то можешь не сомневаться, что я буду твоей навеки.

На шестой день эмси наконец вернулись. Теперь их было куда больше, чем три десятка. Гейл, который бесцельно бродил по тропке, проложенной вдоль частокола, прикинул, что сюда направляется по крайней мере тысяча человек. Они покрыли огромное пространство равнины за пределами деревни, и горстка бьялла постаралась как можно скорее распахнуть ворота. Юноше все эти предосторожности казались нелепыми - он считал, что земляная стена может быть неплохой защитой от всадников, но это нехитрое укрепление в основном защищало бьялла от множества огромных свирепых хищников, в изобилии водившихся на равнине.

Подойдя к Гейлу, Шонг мрачно выругался.

- Хитрый ублюдок! Он расспрашивал у меня о могуществе правителя Неввы и теперь позаботился, чтобы продемонстрировать силу своего повелителя!

- Не стоит недооценивать никаких чужаков, - сказал Гейл. Он был скорее восхищен величественным зрелищем огромного множества всадников, хотя прекрасно сознавал, насколько опасным может оказаться их появление. Однако эта потрясающая картина подсказывала ему, сколь многого он может достичь, командуя таким великолепным войском.

- Ну, да ладно, - проронил внезапно успокоившийся Шонг, - это все лишь представление. Я дам им понять, что впечатлен должным образом. Надо сказать, мне не придется особенно притворяться...

К ним подошел Шаула. Когда Шонг спустился по лесенке на землю, Гейл указал на всадников, которые были уже совсем близко.

- Скажи, Шаула, сколько всадников регулярной армии потребуется, чтобы выстоять против такого числа эмси?

Шаула внимательно оглядел приближающееся войско.

На вид они довольно свирепы, но шансов выстоять против подчиняющейся жестким приказам кавалерии великой державы у них мало. Эти люди вооружены только легкими копьями, защищены от ударов шкурами, а их щиты сделаны из кожи, В коннице регулярной армии служат отборные воины, происходящие большей частью из благородных семей. Они сражаются в боевом порядке, испытанном во множестве битв. На них прочные доспехи, они носят тяжелые щиты. Их копья длинные и тяжелые, чаще всего с наконечниками из железа, кроме того, они вооружены мечами. В сражении дикая сила этих варваров уподобится соломе, брошенной в огонь.

Гейл постарался запомнить слова картографа. Он тоже спустился на землю и пошел к центру деревни, где Шонг уже разложил товары, привезенные караваном. Через несколько минут к площадке начали подъезжать первые эмси. Торговец полагал, что их будет возглавлять Импаба, но ошибся.

Первой в их сторону двинулась группа людей весьма почтенного возраста, с седеющими или совершенно седыми волосами. Они ехали верхом на невысоких, но прекрасной стати кабо с богато украшенной упряжью.

- Вожди, наверное, - пробормотал Шонг.

Гейл вспомнил слова Тойто Мола, когда Говорящий с Духами объяснял ему, что все порядки племени устанавливались с единственной целью сосредоточить власть, имущество и женщин в руках нескольких стариков. Юноша подозревал, что то же самое происходит и здесь - скорее всего, так принято у всех народов.

- Если явились их вожди, то, вероятно, драки пока не предвидится, несколько успокоившись, произнес Шонг.

Гейл тем временем размышлял совсем о другом. Он гадал, как же такое множество всадников разместится в небольшой деревне. Однако эта проблема решилась довольно просто: на деревенскую площадь въехало около четырех десятков эмси, остальные расположились за пределами селения. Собравшиеся на центральной площади люди были, несомненно, богаты и пользовались уважением. Одежду из прекрасно выделанных шкур украшала богатая вышивка. Под лучами солнца ярко блестели многочисленные цепочки, браслеты и подвески из золота и серебра.

Трое эмси, седовласые мужчины, отличающиеся благородной наружностью, выехали вперед. Их сопровождал и Импаба. Приняв высокомерный вид, он важно сказал:

- Перед вами верховные вожди эмси - Рестап, Мигау и Унас. Когда он произносил очередное имя, вождь делал жест рукой с повернутой вниз ладонью, очерчивая на уровне груди горизонтальный круг. Выражение их лиц было суровым. - Вожди желают встретиться с чужеземцами, прибывшими в наши края с запада, из-за гор. Я говорил им о том, что вы предлагали, но они пожелали услышать это из ваших собственных уст.

- Привет вам, великие вожди, - произнес Шонг, красноречивыми жестами изображая искреннее расположение и приветливость. - Я привез с собой предложение дружбы от его величества короля Неввы.

Судя по всему, эмси придавали большое значение ритуалу и торжественным церемониям, поэтому купец приступил к заранее заготовленной официальной речи, обращая особое внимание вождей, - конечно, изрядно при этом преувеличивая, - на богатство и мощь своей державы, а также щедрость и могущество ее владыки.

Все то время, что Шонг произносил свою речь, Гейл старался получше рассмотреть эмси, восседающих на своих кабо чуть поодаль от выступившей вперед четверки. Никто из них не спешивался. Мужчины вполголоса переговаривались между собой, с явным интересом поглядывая на выставленные на обозрение товары.

Внимание Гейла сразу привлек человек, резко выделявшийся среди остальных всадников. В отличие от них, у него не было не только копья, но вообще никакого оружия - во всяком случае, юноша его не видел. Одежда этого человека был причудлива, но не богата: сшита из множества небольших шкур мехом наружу.

У него было множество амулетов, на плечах висело большое количество маленьких кожаных мешочков. Вместо копья он держал в правой руке резной посох, украшенный по всей длине яркими перьями, мехом и тем, что при ближайшем рассмотрении оказалось человеческими скальпами. Лицо человека было разрисовано - или же татуировано - переплетающимися между собой причудливыми завитками, а головным убором ему служила кожа, снятая с головы огромной рептилии, очевидно, разновидности змея. Как ни странно, он не обращал особого внимания ни на Шонга, ни на своих вождей.

Его пристальный взгляд словно застыл на Гейле.

Гейлу, сыну почти такого же дикого народа, что и эмси, было нетрудно узнать Говорящего с Духами. Он сразу же ощутил могучую Духовную силу этого человека. Не показной обман жрецов, чему он не раз был свидетелем в Касине - без всякого сомнения, Говорящий с Духами ежедневно соприкасался с бесплотными обитателями этих земель.

После того, как Шонг закончил свою речь, пригласив всадников спешиться и осмотреть выставленные товары, Говорящий с Духами выехал вперед и остановился слева от вождей. Он торжественно поднял свой посох и указал им на Гейла.

- Кто этот человек? - громко спросил он.

Остальные вожди выглядели озадаченными - этот вопрос явно не предусматривался официальной церемонией встречи. Гейл тоже был поражен, но не настолько, чтобы не заметить, как отреагировал на эти слова Импаба. Командир отряда воинов метнул в сторону Говорящего с Духами взгляд, полный яростной ненависти.

- Если тебе это так интересно, - ответил столь же изумленный Шонг, то перед тобой Гейл, юноша с Островов в великом океане. Он - один из охранников моего отряда. Но почему ты спрашиваешь об этом?

Говорящий с Духами что-то проговорил, обращаясь к своим спутникам, но слишком быстро и тихо, чтобы Гейл мог разобрать его слова. Эмси ошеломленно взирали на него - все, кроме Импабы. Тот, судя по всему, яростно возражал. Наконец один из вождей заставил его замолчать, угрожающе подняв руку, и обратился к Шонгу. Это был Рестап.

- Нарайя, наш Говорящий с Духами, утверждает странную вещь. Он сказал, что этот юноша не просто избранник духов, но сам является духом в человеческом обличье.

При этих словах, по рядам эмси, стоявших за его спиной, пронесся глухой ропот.

- Клянусь, вождь Рестап, - сказал Шонг, - мы так же удивлены, как и ты. Гейл - обыкновенный юноша, у которого, так же как у всех нас, исключительно благие намерения относительно твоего народа. Он прекрасный воин и разведчик - но не более того.

Говорящий с Духами подъехал на несколько шагов к Гейлу. Нарайя наклонился вперед в седле, внимательно изучая лицо молодого человека. Несколько томительных минут прошло в полном молчании.

- Волосы, точно бронза ножа, кожа, словно медь, а в глазах - синева небес, - напевно протянул Нарайя. - Несомненно, ты - дух. Почему ты появился среди нас? Ты из великих духов-пророков и пришел направить нас на истинную дорогу или же злой дух, что принесет нам несчастья?

- Мое имя - Гейл, и прежде был воином племени шессинов. Теперь я изгнанник, блуждающий по чужим землям. Я рожден обыкновенной смертной женщиной.

- Почти все духи произошли от смертных, - возразил Нарайя. - Вопрос лишь в том, добро ты несешь или зло?

Шонг, осознав, что его торговая миссия находится на грани провала из-за неожиданного вмешательства Нарайи, попробовал увести разговор в сторону.

- Великие вожди, уверяю вас, что...

- Глупости! - завопил Импаба. - Он, - воин ткнул пальцем в Гейла, всего лишь никчемный мальчишка, укравший у меня женщину! Она моя законная добыча, рабыня, взятая в успешном набеге, и я требую вернуть ее мне!

Шонг, ощутив прилив надежды, снова попытался вступить в разговор:

- Я уверен, что мы все уладим. Сколько стоит одна рабыня среди...

- Нет, - отрезал Гейл. - Она - свободная женщина и никому не принадлежит.

- Молчать! - крикнул Рестап. Нахмурившись, он повернулся к Импабе. Импаба, ты захватил эту женщину, но позволил ей сбежать. Разве чужеземцы виноваты в том, что нашли ее, когда тебе не удалось это сделать? Разве ты отдаешь прежним хозяевам рабов, которых нашел блуждающими по равнинам, не требуя с них оплаты?

Вождь не скрывал негодования. Импаба показал отсутствие единства между вождями эмси, тогда как они намеревались продемонстрировать свою сплоченность и силу.

Импаба побагровел, но все же взял себя в руки и понизил голос.

- Прошу простить меня, вождь. Конечно, я так никогда не поступаю. Я позволил горячему сердцу воина возобладать над холодным рассудком.

Рестап кивнул, сделав вид, что удовлетворен этим неуклюжим извинением. Теперь Гейл хорошо понимал натуру Импабы. Если бы Гассем был эмси, а не шессином, они были бы похожи, как близнецы.

Рестап обратился к Нарайе:

- Обсуждение всех дел, касающихся духов, может и подождать. Ты поговоришь с этим юношей, испытаешь его и сообщишь обо всем вождям. А нам имеет смысл продолжить беседу с этим торговцем.

Торговцем и посланником его величества короля Неввы, - скромно добавил Шонг.

- Правильно... посланником! - Вождь произнес это слово со странной интонацией, будто оно было чуждым для его наречия.

Шонг с облегчением улыбнулся, добившись, наконец, того, что разговор свернул в устраивающее его русло. Он обратился к Гейлу:

- Ты должен побеседовать с этим жрецом, Гейл. Попытайся убедить его, что он ошибается насчет твоего происхождения. Я уверен, он успокоится, поверив, что ты обыкновенный смертный.

Один из вождей что-то сказал, и все эмси тотчас спешились. Жители деревни поспешно подхватили под уздцы их кабо, а всадники принялись внимательно изучать разложенные товары.

Гейл покосился на Нарайю.

- Где мы можем поговорить?

Говорящий с Духами тянул подбородком в сторону ворот.

- Там, на равнине. В том месте, где нас смогут услышать духи. У тебя есть кабо?

Не отвечая, молодой воин свистнул, и из-за хижины, которую он делил с Диеной и несколькими другими спутниками, появился его кабо. На нем не было седла, поводья лежали на спине животного. Гейл подхватил их и ловким движением вскочил на спину кабо, не выпуская из руки копья. Теперь, когда главный вождь решительно отверг притязания Импабы, он не беспокоился о безопасности женщины.

Пока они ехали по деревне, Нарайя спросил:

- У тебя дома, на Островах, люди ездят верхом?

Гейл покачал головой.

- Я впервые увидел кабо меньше года назад и раньше никогда не ездил верхом ни на одном животном, кроме кагг - да и то просто для забавы, когда был ребенком.

Нарайя кивнул с довольным видом, будто это подтвердило какие-то его мысли.

- Кабо откликнулся на твой свист. Немногие люди могут выучить животное этому - только если приручают его с самого рождения. Кроме того, ты держишься в седле, словно вырос в нем, как эмси.

- Я не похож на других людей, - согласился Гейл. - И я согласен, что у духов всегда было... как бы это сказать... особое расположение ко мне. Но ведь это не значит, что и я сам являюсь духом.

- Посмотрим, - пробурчал Нарайя.

Они миновали частокол и проехали сквозь толпу воинов эмси. Те уже спешились. Одни разводили небольшие костры и готовили пищу, другие развлекались какими-то играми, передвигая по нарисованным на земле клеткам маленькие камешки.

Завидев Нарайю в сопровождении чужеземца с волосами цвета бронзы, они настороженными уставились на всадников, однако никто не заговорил с ними. Гейл догадался, что эти люди относятся к Говорящему с Духами с суеверным ужасом, и он явно не из тех, с кем можно просто поболтать от нечего делать.

Оставив за спиной лагерь эмси, спутники выехали к маленькой речке, огибающей деревню и вскоре достигли небольшой низины, где выбивавшийся на поверхность родниковый ключ образовал небольшой пруд.

По берегам росли деревья с тонкими стволами и свисающими в воду гибкими ветвями, усыпанными мелкими листьями. Вся растительность этих мест приспособилась к выживанию в землях, изобилующими постоянными сильными ветрами.

- Это место священно, промолвил Нарайя. - Любая вода свята, но стоячая вода на равнинах для нас особенно важна. Истоки рек начинаются в неведомых местах, оттуда они текут в такие же неизвестные земли. А ключи служат только нам. Духи этих источников дружественны. Животные приходят сюда на водопой с равнин, поэтому их духи - наши духи. Духи травы - тоже наши.

- Мой народ разводит домашний скот, - сказал Гейл. - Мне кажется, я хорошо чувствую суть воды, зверей и травы. Может быть, я не полностью понимаю их духов, но я о них знаю.

- В действительности, ни один человек не понимает духов, заявил Нарайя, - если не является одним из них.

Они направили своих кабо вниз к ручью и дали им напиться. Вода была такой прозрачной, что можно было различить плавающих в ней мелких рыбешек.

- Ты говорил о духах в человеческом облике, сказал Гейл. - Моему народу ничего об этом не известно. Мы считаем, что духи иногда являются человеку в образе животных, но обычно это происходит во сне.

- Духи способны вселиться в человека при рождении или даже раньше. Иногда это дух умершего, который некогда был могучим героем... Отец либо мать никогда не говорили тебе о каких-нибудь странных обстоятельствах, сопутствовавших твоему рождению?

- Мой отец погиб очень рано, я его даже не помню, - печально произнес Гейл. - А мать умерла при рождении второго ребенка. Это все, что я могу сказать о своих родителях. Мой народ презирает сирот. Приемные родители никогда не считали меня каким-то особенным. Более того - когда я повзрослел настолько, чтобы жить как воин, они были рады, что наконец избавились от меня.

- В этих словах ты сказал значительно больше, чем думаешь. Если мать умирает, не исполнив все необходимые обряды для защиты своего ребенка, тот может попасть под влияние духов. Если бы ты родился среди эмси, я бы очень внимательно следил за тобой.

- Единственным, кто проявлял ко мне хоть какое-то участие был Говорящий с Духами нашего племени, Тойто Мол. Он хотел сделать меня своим учеником, но в нашем племени сироте этот путь заказан.

- Значит, он узрел в тебе то же, что и я. Ты - человек-дух, обладающий могучей силой. Не из тех, кто, подобно мне, общается с духами, ищет их благосклонности и пытается понять их волю - однако у тебя одна дорога с нами.

- Ты полагаешь, моими действиями руководят духи? - спросил юноша.

- Не то, чтобы руководят, но словно делятся своей силой. Ты неразрывно связан с ними, но являешься ли ты их орудием, или они - твоим, я пока сказать не могу.

- Ты говорил и о злых духах. Мы никогда не делили духов на злых и добрых - они просто были, и все. Они могли помочь или причинить вред, но всегда действовали по собственному усмотрению. Тойто Мол утверждал, что плохими или хорошими могут быть только люди. Звери и духи действуют так или иначе потому, что такова их природа, человек же - совершенно иное дело. Тойто еще говорил, что духи мало интересуются жизнью людей, но мне всегда казалось, что это не совсем так. Когда я был в Невве, я узнал, что есть хорошие и плохие боги, но я в них совсем не верю.

Нарайя, спешившись, и уселся на траву у источника, скрестив ноги. Гейл последовал его примеру. Над поверхностью воды деловито сновали похожие на маленькие блестящие копья стрекозы. Нырнула, издав негромкий всплеск, небольшая лягушка.

- О богах немало толкуют и в наших южных поселениях, - сказал Говорящий с Духами. - Я видел их изображения - огромные безжизненные истуканы из дерева или камня. Даже презренные бьяллы не унизятся до того, чтобы поклоняться подобным существам. Бьяллы - народ рабов, но их духовная жизнь очень богата.

- Я это заметил, - сказал юноша. - И мне кажется странным, что они не могут воспользоваться этим обстоятельством, чтобы улучшить свое положение.

- Они полагают, что живут не так уж и плохо, - заметил Нарайя, чем немало удивил Гейла. - Их понятия о жизни сильно отличаются от наших, они смирились со своим рабством. Совершая обряды, бьялла живут в мире духов. Они верят, что после смерти навеки соединятся с ними и полагают, что, совершая ритуальные церемонии, держат в руках нити, управляющие течением жизни. Без них мир может рухнуть, а когда подойдет к концу земная жизнь, они получат вознаграждение за должным образом исполненное дело.

Гейл улыбнулся.

- Даже рабы могут полагать себя владыками мира. Я думаю, это справедливо. Ведь в этой жизни они так мало что имеют!

Нарайя тоже улыбнулся - самой неприметной из всех возможных улыбок.

- Ты и правда человек-дух, я уверен в этом. Но теперь я также убежден и в том, что в тебе нет зла.

- Ваш вождь - кажется, его зовут Рестап сказал, что ты намерен подвергнуть меня какому-то испытанию.

Нарайя извлек из одного из своих многочисленных кожаных мешочков маленькую косточку и бросил ее в воду. Раздался негромкий всплеск.

- Что может Рестап во всем этом смыслить? Он, конечно, не думает, что духи в человеческом обличье столь часто появляются среди нас, что мы способны придумать для них какое-то испытание - вроде того, что проводят накануне обрезания мальчиков. Рестап просто хотел удалить нас обоих из деревни, чтобы без помех осуществить свои обязанности вождя. Хотя, по большей части, это всего-навсего бесполезная болтовня.

Гейл решил, что этот человек ему нравится. Разговор с Нарайей заставил юношу вспомнить старого Тойто Мола. Причем этому способствовало не только сходство их занятий. Говорящий с Духами внезапно сделался серьезным.

- Да, ты не злой дух. Но это не означает, что ты не несешь с собой никакого зла. Нам известны духи-пророки - могущественные вожди, которые нам являлись. Они пользовались покровительством сильных духов и совершали великие дела - но их появление означает также массу волнений и неприятностей. Теперь я почти уверен, что ты - один из них.

Несколько мгновений он взирал на Гейла из-под змеиной морды, венчающей его лоб.

- Тебя это не удивляет?

Гейл покачал головой.

- Я же говорил, что отличаюсь от других. А с тех пор, как стал изгнанником, понял, что предназначен для какой-то великой, хоть и не совсем еще ясной мне цели. Согласившись участвовать в этой экспедиции, я предчувствовал, что произойдет что-то очень важное. Предчувствие усилилось, когда я нашел эту женщину матва, Диену.

- Ясно. И что же тебе открыли духи?

- Одни лишь намеки, и больше ничего. - Юношу несколько смущал разговор с этим человеком, но он чувствовал, что Нарайя может оказаться ему полезным. - Я увидел теперь, что мир делится на земли, населенные первобытными племенами, и цивилизованные страны. Каждый народ старается угнетать того, кто слабее, И я знаю, что это неправильно. Я ощутил это вот здесь. - И он дотронулся кончиками пальцев до своей обнаженной мускулистой груди.

- Что значит: неправильно сильному угнетать слабого? - переспросил Нарайя. - Так ведется испокон века. Слабейшие, таким образом, не умножаются чрезмерно, а сильным это помогает избежать вырождения. Тебе хотелось бы видеть мир, в котором существуют одни бьяллы?

В его глазах сверкнула насмешка.

- Нет, однако я осознал, что вся сила и мощь цивилизованных государств в основном показная. Они почитают себя великими захватчиками, однако ведут лишь бесполезные, никому не нужные и не приносящие каких-либо серьезных выгод войны, а затем, чтобы увековечить свои якобы блистательные победы, воздвигают в их честь величественные монументы. Утверждают, что рабы - их военная добыча, но я обнаружил, что множество рабов родилось в неволе или же проданы в рабство родителями которые не в силах прокормить своих детей. Большую часть времени регулярные армии скрываются за крепостными стенами, а сами солдаты немногим лучше рабов. - Гейл презрительно махнул рукой. - И они воображают, что сильны! Если бы мы, шессины, не было столь малочисленны, то легко покорили бы весь цивилизованный мир!

- Воинская гордость заслуживает уважения, - сказал Говорящий с Духами. - Ты, конечно, прав - в южных королевствах многое происходит именно так, как ты только что описал, однако мы не можем их завоевать. Дисциплина регулярных армий дает этим странам преимущество. Также важно, что у них гораздо больше воинов. Потерпевшая поражение армия вновь и вновь пополняется новыми солдатами. Наши воины иногда служат в разведке и кавалерии таких армий, поэтому мы знаем об этом. Может быть, они и не могут похвастаться особым воинским искусством, но богатство их стран и многочисленность населения делают их почти непобедимыми. Иначе мы давно разбили бы их и превратили в подобие бьялла.

Гейл улыбнулся.

- Вот поэтому-то я и явился к вам. Я, Гейл, человек-дух, провидец и великий вождь!

Нарайя уставился на него, распахнув глаза от изумления. Потом тоже улыбнулся - и неожиданно улыбка сменилась неудержимым смехом.

- Ага! Вот это уже забавно! Однако, мне кажется, прежде чем говорить о подобных вещах, тебе придется разобраться с Импабой. Учти, он груб, жесток и силен. И он затаил на тебя злобу.

- Согласен, - сказал Гейл. - Давай для начала поговорим об Импабе.

По возвращении в деревню, они застали оживленную торговлю в самом разгаре. Шонг сидел в кругу вождей около сваленных грудой товаров, Бьялла приносили им еду и напитки. Время от времени по знаку вождя к ним подходил воин со связкой прекрасно выделанных мехов или ярких перьев. Шонг доставал свертки материи, или мотки медной проволоки, или еще какие-либо товары и совершал сделку.

Купец покосился на подошедшего к ним Гейла.

- Надеюсь, ты все уладил, мой бесстрашный друг? Прекрасно. Тогда можешь полюбоваться на наши приобретения. У этих людей великолепные меха. Окрестные холмы и горы просто-таки кишат разным зверьем с пушистой шкурой, и эмси ставят на них ловушки. Перья тоже, надо сказать, отличные. К тому же меня заинтересовали и кое-какие странные предметы. У них есть какой-то порошок... ты не покажешь нам его еще раз, вождь Унас?

Вождь тотчас дал знак, и воин поднес деревянную трубку длиной в локоть и толщиной с большой палец человека. Унас снял с ее конца крышечку и вытряс на ладонь небольшую щепотку сероватого порошка. Трубку он отдал обратно воину, а порошок бросил в горящий перед ним костер. С шипением, сопровождаемым яркой вспышкой, порошок сгорел, оставив после себя огромные клубы дыма, тут же застившего глаза и проникшего в ноздри сидевших около костра.

- Поразительно, не правда ли? - заметил Шонг. Они говорят, что привозят этот порошок откуда-то с востока, с реки, которую они называют Великой. Эмси клянутся, что люди там используют его силу как оружие, хотя не могут толком рассказать, как именно это происходит. Я хочу отвезти трубочку с этим порошком в Невву. Уверен, что он один оправдает всю нашу экспедицию. Особенно если мы сможем узнать, как он изготовляется и используется.

Разумеется, заявил Гейл Шонгу, этот порошок - весьма занятная вещь... но на уме у него было совсем другое. Вожди косились на него с любопытством, задаваясь, вероятно, вопросом: что за разговор произошел между ним и Говорящим с Духами за пределами деревни. Юноша огляделся в поисках Импабы, но того поблизости не было. Если Импаба походил на Гассема - а Гейл был уверен, что это именно так, - он удалился куда-то со своими ближайшими приспешниками, обсуждая с ними свой следующий шаг, который мог решить судьбу как Гейла, так и Диены.

После столь удачно положенного начала Шонг провозгласил, что вечером состоится пир, на который приглашаются все вожди и воины эмси. Он выторговал у бьялла несколько жирных криворогов, намереваясь забить их к пиршеству. Даже здесь его не подвела купеческая жилка: он велел повару обильно приправить мясо используемыми на западе специя ми, надеясь создать на них спрос.

- Мне сообщили, что к югу отсюда имеются большие залежи соли, сообщил купец Гейлу. - Так что соль в эти земли нам поставлять не придется. Ну, это и к лучшему. Она слишком тяжела и неудобна для перевозок.

К ним приблизился лекарь Тувас, державший в руках целую охапку связанных в пучки сушеных трав. Обычно угрюмый и неразговорчивый, сейчас он прямо-таки светился от восторга.

- Нет, ну вы только взгляните на это! Лапа Квильего Пастуха, Черная Красотка, Месть Бога Войны, дрожащий Мох! Невероятно ценные лекарственные травы - а здесь их не меньше, чем у нас садовых сорняков! - Он обратился к Гейлу, видя, что тот уже открыл рот, дабы задать один из своих неизбежных вопросов. - Первые две травы - очень сильное слабительное. Богатые люди питаются сытной тяжелой пищей, которая не позволяет их кишечнику опорожняться самостоятельно. Другая травка снимает опьянение. Когда за обильным столом обсуждаются серьезные проблемы и требуется трезвое состояние рассудка, она становится просто незаменимой. Еще одна ценится как средство от похмелья, поэтому пользуется большим спросом у аптекарей, открывающих свои лавки ранним утром.

- Хвори богачей могут принести немалую прибыль, - подтвердил Шонг.

Вечером всю деревню наполнили дразнящие запахи жареного мяса. Гейл слишком нервничал, чтобы с удовольствием предвкушать пиршество. Он знал, что этой ночью неизбежно произойдет стычка с Импабой.

- Я очень рад, - заметил Шонг, обведя взглядом собравшихся вождей и воинов, - что эти люди ничего не ведают о крепких напитках. Иначе они могли бы забыть, что решили с нами подружиться.

Гейл согласился, что это было бы и впрямь весьма прискорбно.

Вскоре приглашенные приступили к пиршеству. Несколько эмси достали флейты, какие-то струнные инструменты и барабаны и начали сопровождаемый гигантскими скачками дикий танец. В нем не было ничего от величественного достоинства обрядовых танцев бьялла, но зато он отличался удивительной энергией и задором. Гейл с восхищением следил за эмси. Юноша еще не видел их женщин, и ему трудно было представить, как они могут выглядеть.

Гейла невольно весь подобрался, когда увидел приближающегося Импабу. Его сопровождала группа воинов с грубыми злобными лицами. Их свирепый вид подчеркивала особая раскраска: полукружья под глазами затемнены, щеки испещрены длинными кроваво-красными полосами. В отличие от вождей, спокойно уделявших должное внимание остаткам мяса, которое они обгладывали с костей криворогов, эти люди были вооружены кинжалами и особыми дубинками, бывшими в ходу у всадников эмси: каменный шар, приделанный к тонкой деревянной рукояти. И шар, и рукоять покрывали куском сырой шкуры, которая, высыхая, приобретала необыкновенную прочность. Упругая подвижность кожи придавала не такому уж тяжелому оружию смертоносную силу.

Один из вождей в гневе обратился к Импабе, требуя объяснить их вторжение. Почему они появляются среди мирно пирующих людей, словно готовы вот-вот начать драку?

Ответа не последовало.

Импаба приблизился к самому большому костру, и музыка смолкла. Танцоры прекратили свои прыжки и телодвижения, недоуменно озираясь вокруг. Постепенно смолкли все разговоры, поскольку пирующие поняли, что сейчас должно произойти что-то серьезное. Всеобщее внимание обратилось к Импабе и небольшой группе его приспешников.

- Я пришел забрать свою женщину! - прорычал Импаба, сверкая глазами.

Рестап поднялся с места и гневно отрезал:

- Я объявил свое решение! Убирайся отсюда и не возвращайся до тех пор, пока не оставишь оружия и не смоешь с себя боевую раскраску!

- Никакого решения я не признаю! Ты лишь дал им отсрочку. Но торг уже завершен, и вы, которые когда-то были воинами, - эти слова Импаба произнес с нескрываемым презрением, - успели установить мир с чужаками. Теперь я хочу, чтобы этот человек, - он простер руку, указывая на Гейла, - вернул мне мою женщину!

С места поднялся вождь Унас.

- Остерегись, Импаба! Ты вождь военного отряда и заслужил свое положение совершенными подвигами, но ты не единственный храбрый воин среди эмси. Твое непристойное поведение может стоить тебе звания командира.

Импаба издевательски расхохотался.

- Твои слова ничего не значат, вождь! Я силой завоевал свое положение, и мои люди последуют за мной, потому что среди эмси не найти более сильного храброго и хитрого воина. Они не оставят своего вождя из-за пустой болтовни какого-то старика!

Внезапно раздавшийся громкий улюлюкающий вой положил конец спору. Все головы разом повернулись к Говорящему с Духами. Нарайя выскочил в круг, очерченный светом костра, взмахнул посохом и загремел многочисленными амулетами, которыми был обвешан с головы до ног. Он начал выкрикивать высоким, вибрирующим голосом.

- Не смей трогать Гейла! Этот человек пользуется расположением духов! Он предречен нам судьбой! Страшное несчастье ждет того, кто встанет на пути возлюбленного духами! Гейл сделает народ эмси великим! - Колдун проговорил эти слова певучим речитативом затем продолжал обычным тоном, хотя не менее громко: - Отступи, Импаба. Твои притязания выше твоих слабых сил.

- О чем ты болтаешь, старый глупец? - спросил Импаба. Он взглянул на своих людей, но смог прочитать в их глазах лишь суеверный ужас. - Этот жалкий юнец, способный лишь воровать женщин, может сделать нас великими? Мы уже и так обладаем величием!

- Он предречен нам! - Выкрикнул Нарайя. - Вы все знаете пророчество Азулы, матери всех эмси. - Как многие хранители древнего знания, Нарайя сперва говорил своим слушателям, что они знают то, о чем он собирается сказать, а затем, убедившись, что никто ничего толком не помнит, принимался освежать их память. - Она предрекала, что шесть великих вождей придут к нам из неведомых земель. Каждый поведет нас к истинному величию, к каждому из них прикоснулись духи. Первым был вон, приручитель кабо, пришедший с юга.

Он нашел нас в Лесистых холмах, где мы тогда обитали, словно жалкие матва. Он вручил нам дар, обучив езде верхом на кабо, на которых мы раньше охотились, питаясь их мясом. Ван научил нас выращивать и приручать этих животных - и каждое потомство кабо становилось сильнее, крупнее и быстрее предыдущего... Следующим пришел Черный Мартайн с востока. Он вывел нас на равнины, в безграничный мир лугов и трав и окунул нас в мир духов этих земель. Он дал нам власть над бьялла, онко, окла, что живут на краю Отравленных Земель, и над всеми остальными оседлыми равнинными народами. Теперь среди нас появился Гейл с островов, находящихся далеко на западе. Облик его предсказан Азулой: волосы, как бронза, кожа, как медь, глаза, как небо. Этот юноша не более года ездит на кабо, но делает это не хуже истинного эмси, и животные слушаются его без всяких поводьев, он обладает могучей духовной силой, он предвещен нам. Гейл третий из тех, о ком пророчествовала Азула, и он приведет нас к новому величию!

Все загомонили после этих слов, но тут Нарайя повелительно взмахнул рукой, призывая соплеменников к тишине.

Послушай меня, Импаба, эта женщина, Диена, принадлежит Гейлу. Ты должен забыть о ней и, подобно всем нам, признать Гейла великим вождем.

- Никогда! - взревел Импаба. - Женщина принадлежит мне, и я никогда не признаю вождем этого мальчишку-чужака. Если у него есть мужество. Пусть он выйдет и сразится со мной. Я докажу свою правоту, убив его, и ты, Нарайя, не сможешь этому помешать!

Бросая вызов, Импаба с воинственным видом расправил плечи и принялся размахивать палицей с каменным шаром на конце; в другой руке у него был кинжал.

Гейл не спеша поднялся с места. Взоры всех собравшихся устремились на него. Он нарочито медленно положил на землю свое копье, меч и нож.

- Взгляните! - завопил Импаба. - Он боится подойти ко мне с оружием в руках! Сопливый мальчишка! Пришел просить пощады, молокосос? Верни мне мою женщину и убирайся прочь, тогда, возможно, я сохраню тебе жизнь!

Гейл откликнулся спокойно, но достаточно громко, чтобы повсюду был слышен его голос.

- Это правда, что я отмечен духами, я сам дух в человечьем обличье, и я пришел сразиться с тобой, Импаба. Я слышал, что вы, эмси, превосходные борцы. Мои соплеменники, шессины, также считаются лучшими воинами в мире. Я готов схватиться с тобой без всякого оружия, но если ты боишься помериться со мной силами с голыми руками, то можешь взять любое оружие, какое только пожелаешь.

От изумления Импаба застыл с раскрытым ртом, словно жертвенное животное, настигнутое ударом жреческого ножа. Верховные вожди с жаром принялись обсуждать происходящее. Хотя Гейл не слышал их слов, он догадывался, о чем шла речь: вожди были бы рады поражению Импабы, но также опасались и возвышения Гейла. Разумеется, им пришлась не по душе мысль о том, что чужеземец, человек иной расы, выиграв всего одну схватку, станет их предводителем, и Гейл решил смягчить положение.

- Среди вас я чужак, - заявил он, - и хотя пророчества предсказывали мое появление в этих краях, я не думаю, что вы готовы без доказательств поверить моим утверждениям и словам Говорящего с Духами. Пусть порукой мне станут мои будущие деяния. Сейчас же я вступлю в бой за Диену не по тому, что желаю сделать ее своей рабыней. Она - не собственность, и я хочу, чтобы Диена сама могла решить свою судьбу.

- Это все пустые слова, потому что скоро ты умрешь, - с презрительным видом Импаба сплюнул себе под ноги. - И я готов без всякого оружия отправить тебя к праотцам!

С этими словами он отшвырнул нож и палицу, затем сбросил накидку. Зрители были необычайно взволнованы, ведь этот бой обещал стать захватывающим зрелищем сам по себе, но, кроме того, грозил и большими переменами в их жизни.

Трудно было вообразить себе более различных поединщиков, чем эти двое. Гейл был выше ростом, но Импаба казался куда более мощным, коренастым, с массивными руками и ногами и могучей грудной клеткой. Он был столь широк в плечах, что по сравнению с ним Гейл, принявший защитную стойку, казался едва ли не подростком.

Впрочем, зрители не обманывались насчет обоих бойцов. Хотя Гейл казался куда более стройным и хрупким, но движения выдавали в нем опытного воина, и хотя длинные крепкие мускулистые руки юноши и его тонкая талия скорее произвели бы впечатление на утонченного невванского скульптора, чем на вербовщика наемников, но опытные бойцы понимали, что истинная сила заключена не только в мощных мышцах, но и в правильных пропорциях всего тела.

Ноги у Гейла были длинные и крепкие, с сильными бедренными мышцами, перекатывающимися под кожей и четко очерченными икрами; это были ноги прирожденного бегуна. Что касается Импабы, то хотя ноги его и бугрились узлами мышц, но из-за постоянного пребывания в седле им недоставало подлинной силы. По сравнению с массивной верхней частью, нижняя казалась довольно невзрачной, так что отчасти он напоминал жука, вставшего на задние лапы. Для людей, хоть что-нибудь смыслящих в борьбе - а таковыми считали себя все представители племени эмси, - это было очень существенным недостатком, ведь при борьбе ноги имеют ничуть не меньшее значение, чем руки. Пока борцы стоят, то крепкие ноги придают телу устойчивость, позволяют быстро перемещаться и отбивают удары. Когда же поединщики, сцепившись, падают на землю, то ногой можно нанести смертельный удар или придавить противника.

Соперники, наконец, сошлись в схватке и осторожно закружили друг возле друга, терпеливо выжидая подходящий момент для нападения. Каждый стремился оттеснить врага в невыгодное положение, где его бы ослепил свет костра, и, поскольку у обоих борцовские приемы оказались весьма схожими, то долгое время схватка толком не начиналась.

Первым не выдержал Импаба. Он сделал обманное движение, словно собираясь схватить противника за шею, но Гейл не поддался на эту уловку. Чуть погодя Импаба повторил атаку, однако на сей раз уже всерьез. Гейл и теперь оказался наготове, и когда эмси прыгнул вперед, то подставил ему подножку, и тут же стремглав отскочил в сторону. Импаба тяжело рухнул на землю, однако в падении успел толкнуть противника в грудь и ухватить его за пояс.

Ощутив на себе хватку Импабы, Гейл тут же отскочил, и все равно от мощного удара у него перехватило дыхание. Лишь отчаянным рывком юноша сумел высвободить руку. Если бы сейчас кулаками он ударил Импабу по горлу, то мог бы без труда разделаться с ним, однако среди шессинов этот прием считался запретным, и Гейл не стал рисковать, опасаясь, что подобные же правила могут существовать и у эмси.

Тогда молодой воин уперся в землю пятками, чтобы удержать противника в движении, и, согнувшись пополам, также обхватил Импабу за пояс. Затем он резким рынком вскинул его в воздух, перевернул и швырнул через бедро. Это вынудило Импабу ослабить хватку, и эмси тяжело рухнул навзничь. Если бы они сражались по-настоящему, то Гейл немедленно набросился бы на упавшего врага, нанес бы смертельный удар пяткой в горло или сломал коленями ребра. Однако, правила поединка подобного не допускали, и он дал возможность Импабе подняться на ноги.

С лицом, искаженным от ярости, скалясь, точно дикий кот, эмси вскочил на ноги. Теперь он больше походил на хищного зверя, чем на человека, и двигался быстрее ядовитой змеи. Поединщики схватились стоя, причем каждый пытался сделать удушающий захват, одновременно не позволяя сопернику ухватить себя за шею. Импаба на миг одержал верх, стиснув горло Гейла, однако юноша тут же воспользовался этим, чтобы приподнять противника над землей. Лишившись опоры, тот слегка ослабил хватку, и поединщики вновь отпрянули друг от друга.

Теперь Гейл точно знал, что силой Импаба превосходит его. Преимущество было весьма значительным, однако не решающим. Судя по всему, Импаба совершенно не умел пользоваться ногами, так что по понятиям шессинов, он был бойцом лишь наполовину. И все же Импабе нельзя было отказать в проворстве, и руки у него были сильными, как клещи.

Впрочем, враг Гейла не был свободен и от иных недостатков. Больше всего подводил его неуправляемый бешеный нрав. Любой борец, когда позволяет гневу взять верх над хитростью и холодным расчетом, то в бою он больше не полагается на свое искусство, а использует лишь грубую силу, и в этом залог его поражения.

И вновь Импаба бросился вперед, но Гейл опередил его. Слегка отступив влево, юноша нанес коленом удар в солнечное сплетение противника, одной рукой обхватил его за спину, а другой стиснул плечо. Вращающим движением Гейл швырнул соперника вперед, и тот вновь с тяжелым грохотом повалился навзничь.

Теперь Импаба поднимался на ноги не спеша и с осторожностью. Когда на миг он отвлекся, Гейл тут же воспользовался этим, чтобы вновь нанести врагу мощный удар. Однако, в падении эмси успел ухватить юношу за локоть и увлек за собой на землю. И вновь поединщики сцепились, пытаясь произвести решающий захват. Импаба, навалившись на Гейла сверху, пытался просунуть руки, чтобы обхватить шею и, дернув назад, переломить противнику хребет.

Чтобы помешать врагу, Гейл с силой прижимал к бокам локти, одновременно пытаясь разжать хватку противника, но вскоре понял, что сделать это он не сумеет. Импаба давил на него всей своей мощью, тогда как сам юноша мог полагаться лишь на силу мышц, плеч и груди. В этот миг зрители, должно быть, решили, что молодой шессин вознамерился покончить жизнь самоубийством, - ибо он внезапно развел в стороны локти. Тут же эмси завершил захват и обхватил спереди плечи юноши, чтобы затем сжать пальцы сзади, на затылке врага.

Гейл едва лишь ощутив ужасающее давление, готовое сломать ему шею, постарался наклонить голову вперед, нижней челюстью упираясь в грудь. На пару мгновений это дало ему свободу действий, и он, совершив отчаянный рывок, тут же подогнул под себя ноги. Теперь, упираясь в землю, он на ощупь сумел дотянуться до головы Импабы и вцепился ему в косматую гриву. Зрители смотрели за происходящим, раскрыв рот, толком не понимая, что происходит. Гейл вскочил.

Затем, собран все силы, он низко присел, подпрыгнул, перевернулся в воздухе и приземлился на спину... Теперь уже Импаба оказался под ним. Тяжелое дыхание эмси с хрипом вырывалось из легких. Он разжал захват. Высвободившись, Гейл откатился в сторону и вскочил, стараясь лишний раз не двигать головой, чтобы судорога не свела шею. С яростным ревом Импаба также поднялся на ноги, но теперь в рыке его звучал не только гнев, но и страх. Он бросился в сторону, нагнулся а когда выпрямился, то в правой руке эмси оказалась смертоносная палица с каменным наконечником. Он словно и не слышал негодующих криков, которыми встретили это действие зрители.

Однако, Гейл с самого начала был готов к тому, что это произойдет. Во время поединка у него не раз возникала возможность разделаться с врагом, но юноша этим не воспользовался. Он желал одержать над соперником полную неоспоримую и - что немаловажно - зрелищную победу. Жизненный опыт подсказывал молодому человеку, что надменные хвастуны, подобные Импабе, всегда остаются трусами в душе. Вот почему Гейл не сомневался, что, как только противник усомнится в своей победе в честном бою, как тут же схватится за оружие.

Увесистая дубинка со свистом устремилась к голове Гейла, однако Импаба был уже настолько измотан, что движениям его недоставало прежней точности и силы. Юному шессину не стоило большого труда перехватить запястье противника и вскинуть вверх его руку, чтобы зрители могли убедиться: он не использует никаких запрещенных приемов. Впрочем, в этом и не было особой нужды: в превосходстве юного чужеземца успели убедиться все вокруг.

Затем Гейл вывернул Импабе запястье, заставил его пригнуться и тут же нанес резкий удар ногой под колено. Противник повалился наземь.

Гейл склонился над врагом, коленом прижимая к земле его ногу, а рукой стискивая горло. Одновременно он продолжал сжимать запястье Импабы, безжалостно его выкручивая, пока тот не выронил свою палицу. Зрители разразились восторженными воплями. Теперь уже никто не сомневался в победе Гейла. Затем внезапно наступила тишина - и голос юного воина прозвучал особенно отчетливо:

- Ты побежден, Импаба, сдавайся!

Поединщики застыли в неподвижности, словно два изваяния.

- Не дождешься! - сдавленно прохрипел Импаба. Гейл продолжал с силой сжимать противнику горло.

Тот мог яриться сколько угодно, но уже прекрасно сознавал, что высвободиться не сумеет, и окончательное поражение - уже вопрос времени. А времени у Гейла было в достатке, и он еще с еще большей силой сжал горло соперника.

- Это не лучшая смерть, Импаба, - невозмутимо проговорил он, отчаянно пытаясь сдержать дрожь в голосе и восстановить дыхание. - Разве истинный воин может умереть перед толпой зевак, среди которых немало бьяллов? Я считаю тебя отменным бойцом и буду горд сражаться бок о бок с тобой, когда возглавлю войско. Сдавайся!

- Нет! Я не желаю, чтобы все подняли меня на смех! - выдохнул Импаба. Эта фраза была на удивление длинной для человека в его положении, но Гейл сразу понял, что его соперник, как все малодушные люди, не может сдаться, не подыскав для себя сперва подходящего оправдания.

- Никто не станет смеяться над тобой за то, что ты уступил духу в человеческом обличье, - объявил юноша. - Это честь для любого воина. О тебе станут складывать легенды, как о человеке, что бросил вызов великому вождю, предреченному пророчествами и хотя в этой схватке ты проиграл, но ты все равно станешь первым среди моих военачальников.

Это был удачный ход: зрители тут же одобрительно загомонили, и громче всех мудрость Гейла славил Нарайя. Выждав еще пару мгновений, Импаба, наконец, просипел:

- Хорошо. Сдаюсь.

Едва лишь он произнес эти два слова, как Гейл тут же выпустил его и, скрестив руки на груди, сделал шаг назад. Нарайя что-то закричал на древнем языке, понятном только Говорящим с Духами, а все воины, наблюдавшие за поединком, радостно заголосили. Их вожди держались более настороженно, но даже они были вынуждены признать, что стали свидетелями очень важного события.

Наконец, Импаба поднялся на ноги. Его шатало из стороны в сторону, по разбитому в кровь лицу вместе с потом текла размазанная краска. Гейл встал перед ним, словно бы совершенно невредимый и спокойный, изящный, словно танцор, завершивший свое выступление. На самом деле ему понадобилось собрать в кулак последние силы, чтобы выглядеть именно так, но юноша сознавал, что в будущем эти мгновения могут стать для него чрезвычайно важными.

Во взгляде Импабы был страх и благоговение. Неуверенным медленным жестом, так, словно само тело с трудом повиновалось ему, он поднял руку и, сжав кулак, костяшками пальцев дотронулся до лба в приветственном жесте. Без единого слова Гейл развернулся и двинулся прочь.

Диена вышла ему навстречу из хижины, которую делила со своим спутниками. Молча она взяла юношу за руку, подан ему знак следовать за ней. Когда они оказались в хижине, то Гейл тут же устало опустился на тюфяк, а Диена накинула ему на плечи покрывало.

- Так, значит, о тебе и впрямь было пророчество? - спросила она.

- Похоже на то. Однако, я - простой смертный, а вовсе не дух, принявший обличье человека, как полагают эмси.

- Для меня ты человек и прежде всего мужчина, - низким голосом промолвила Диена - для меня нет ничего важнее этого.

Нежными устами она прижалась к его губам, и Гейл с радостью ответил на поцелуй. Однако, он не пошел дальше этого, даже когда женщина дала ему понять, что не будет возражать разделить с ним любовь.

- Нам лучше подождать еще немного, - промолвил он. - Ты еще не вполне оправилась после болезни, И к тому же, прежде чем мы сможем быть вместе, я должен вернуть тебя твоему народу, исполнив данное обещание.

Диена молча кивнула, соглашаясь с этим решением. Она и впрямь еще не окрепла после болезни. Очень скоро женщина заснула, но Гейл всю ночь бодрствовал рядом с ее ложем. Он никогда бы не позволил себе воспользоваться чужой слабостью или чувством благодарности. Это, как и многое другое, отличало его от большинства людей.

Глава одиннадцатая

Гейл навесил две объемных седельных сумы на бока своего наска и затянул последний сложный узел, вязать которые его научили погонщики.

Шессины, пользовавшиеся вьючными животными лишь при переходах с одного пастбища на другое, никогда не славились умением правильно нагружать насков, и вскоре животные начинали мучиться от ссадин на спине и сбитых ног. Вот почему соплеменники Гейла считали этих животных весьма злонравными, что на самом деле не вполне соответствовало действительности.

Наска преподнес Гейлу в дар Шонг, и, кроме того, у него остался подаренный Пашаром кабо. Другого кабо подарил юноше вождь Юнас, чтобы Диена могла проделать верхом путь к своему племени. Юнас пока еще не был до конца убежден, что Гейл тот самый великий вождь, каким провозгласил его Нарайя, однако на всякий случай решил проявить к нему уважение. Гейл знал, что у эмси столь обширные стада кабо, что верхом ездили даже дети. Эмси считали этих верховых животных своим главным богатством, в точности как шессины своих кагг.

Большинство эмси владели куда большим количеством кабо, чем им было на самом деле нужно, и именно на этом строился хитроумный замысел Гейла.

Шонг одобрительно кивнул юноше, оценив правильно затянутый узел.

- Мы выходим завтра поутру, - заметил он. - Эмси обещали беспрепятственно пропустить нас по своим землям до самых южных пределов. После этого начнутся более цивилизованные края. Должен сказать, я буду рад попасть туда, хотя люди наверняка там столь же жестоки и неразумны, как дикари, но все же лучше понимают все преимущества мирной торговли, так что надеюсь, с ними мы поладим. После этого я намерен отправиться дальше на восток, хотя на сей раз мы не пойдем в Отравленные Земли. Такой путь требует куда более серьезной подготовки.

- Жаль, что я не могу отправиться с тобой, - проговорил Гейл. - Мне очень хотелось бы увидеть эти южные города. Хотя, полагаю, рано или поздно я побываю там.

- Но почему бы тебе не остаться с нами? - Удивился Шонг, который никак не мог смириться с решением Гейла. - Твое желание сделаться вождем у этих дикарей - чистое безумие. Забудь об этом и...

Юноша тряхнул головой.

- Такова не моя воля, а предначертание судьбы. Рок повелевает мне идти на север к матва. Я уверен, что именно они помогут мне исполнить мое предназначение.

- Сдается мне, ты все же свихнулся, дружище, - огорченно заметил Шонг. - Впрочем, мне теперь стало скучно среди нормальных людей. Однако, в пути без тебя нам будет спокойнее. Конечно, ты был славным спутником и здорово скрасил нам дорогу, но все же приключения словно сами тебя ищут, а без этого я готов обойтись. Так что если ты и впрямь вознамерился оставить нас, то желаю тебе удачи.

Гейл обменялся с приятелем дружеским рукопожатием.

- Удачи и тебе, Шонг. Передай господину Пашару, что я помню обо всем, что он сделал для меня, и сохраню к нему самые теплые чувства. Я постараюсь поддерживать с ним связь - ведь теперь я умею читать и писать. Правда, я по-прежнему подозреваю, что именно он подослал Агаха убить меня. Но никаких доказательств этому нет.

Обнявшись на прощание, они с Шонгом расстались, и Гейл двинулся к воротам деревни. Со своими прочими спутниками он успел попрощаться заранее. Сейчас они провожали его опасливыми взглядами, в которых одновременно читалось и облегчение от того, что этот опасный безумец не отправится с ними дальше. Единственным, кто не разделял их чувств, был Шаула. Картограф снабдил юношу множеством приспособлений для письма и взял с него торжественную клятву, что как только торговые караваны начнут ходить через горные перевалы, тот станет высылать ему подробные отчеты о происходящем в северных Землях.

У ворот Гейла с улыбкой приветствовала Диена. Бьяллы починили ее одежду и подбили новым мехом, так что теперь любой узнал бы в ней молодую женщину благородного происхождения. Однако, она по-прежнему выглядела слишком худой, и на лице Диены Гейл нередко замечал прежнее безнадежно испуганное выражение.

Он помог женщине сесть в седло, поскольку она была не привычна к верховой езде. Поначалу ей это далось с трудом. Под тяжестью седока кабо принялся нервно перетаптываться, но Гейл ласково потрепал его ладонью по морде, и животное вмиг успокоилось, после чего молодой воин сам вскочил в седло, и кабо последовал за ним покорно, точно привязанный. Те из эмси, которые видели это, принялись благоговейно перешептываться, ибо то, каким образом чужеземец привел к покорности незнакомого кабо, было лишним подтверждением его происхождения от духов.

Миновав лагерь эмси, разбитый недалеко от деревни, Гейл со своей спутницей проехал туда, где их ждали вожди: Рестап, Мигау, Юнас и еще несколько человек. Все они приветствовали Гейла с Диеной. Тут же был и Импаба, который отныне, казалось, был искренне предан молодому шессину, хотя тот не сомневался, что эмси при первой же оплошности будет готов нанести удар ему в спину.

Гейл вскинул руку и указал на восходящее ночное светило.

- Встретимся здесь через три луны, - объявил он. - Приводите с собой всех прочих вождей эмси... тех, кого сумеете убедить. Тогда я поведаю вам о своих замыслах. Ваша судьба определена пророчествами, также как и мое появление. Значит, отныне для всех нас начнется иная жизнь.

- Мы поступим так, как ты скажешь, Наделенный Силой - пообещал Рестап.

Разумеется, пока еще вожди не полностью доверяли Гейлу, однако они верили в духов и в пророчества, а этот странный юноша каждый день приносил им новые доказательства своей необычности. Что касается Нарайи, то он уже покинул деревню и отправился в путь, чтобы встретиться с остальными Говорящими с Духами и привезти их на общий сбор всех эмси.

Громко крича и размахивая оружием, воины проводили в путь Гейла с Диеной. Мало кто из них воочию был свидетелем поединка Гейла и Импабы, однако слухи разлетаются быстро, и вскоре обычная, в общем-то, драка между двумя мужчинами, не поделившими женщину, приобрела воистину эпические черты.

Поначалу их продвижение на север было очень медленным, поскольку Гейл прекрасно помнил, что первый день верхом может оказаться для всадника очень нелегким. Вероятно, на наске, ехать было бы легче, однако Гейл желал, чтобы матва увидели ее именно в седле кабо. Она должна вернуться к своему народу с достоинством, а не как бывшая пленница.

В самом начале пути вокруг них еще простирались холмистая равнина, но по мере того, как они продвигались на север, ландшафт менялся: холмы становились выше, внизу они были покрыты травой, на вершинах - низким кустарником. Затем холмы перешли в невысокие горы, заросшие густым лесом. Вскоре, как сказала Диена, они могли повстречать матва. Люди ее народа, скорее всего, внимательно приглядятся к путникам, прежде чем им показаться. Таков обычай матва. Горький опыт научил людей Большого Лука, что большинство чужеземцев - враги. Даже если они выглядят вполне безобидно. Несмотря на то что из двоих открыто едущих всадников один явно принадлежит к их народу, путники легко могут оказаться шпионами, за спинами которых скрывается большой вооруженный отряд.

Проводя так много времени вместе, Гейл с Диеной все лучше узнавали друг друга. Они беседовали о многом, в основном о своих народах и прежней жизни. В их воспитании было мало общего. Гейл был простым воином, превратившимся в изгоя, Диена же - дочерью вождя. Матва жили в деревнях, раскинувшихся по склонам холмов, занимаясь охотой и земледелием, тогда как шессины были скотоводческим народом, обитающим на равнинах. Люди народа Большого Лука строили просторные длинные дома, в которых жило по нескольку семей, а шессины - небольшие хижины.

Гейл в подробностях поведал ей о своем морском путешествии, но женщина так и не смогла представить величие морских просторов. Она никогда не видела водоема большего, чем озеро в горах.

- Ты с таким почтением и любовью отзываешься об этом - сказала она как-то. И о Шонге тоже. Почему?

Гейл задумался, прежде чем ответить.

- Беседы с ними научили меня тому, что отважными могут быть не только воины, а мудрыми - не только Говорящие с Духами.

Не умолчал Гейл и о своих отношениях с Шаззад. Диена уверенно сказала, что эта женщина была ведьмой и наложила на него заклятие. Еще она предположила, что Агаха нанял не Пашар, а его дочь.

В свою очередь, Диена поведала юноше о своем пребывании в плену эмси, о жалком существовании, полном постоянных унижений и оскорблений. Ей было тяжело говорить об этом. Гейл заверил женщину, что теперь все позади, и она должна забыть о перенесенных страданиях. Вскоре она станет женой великого короля и не должна будет никому подчиняться. Однако Гейл понимал, что забыть пережитое совсем непросто. Особенно до тех пор, пока жив Импаба. Юноша сознавал, что оставленный в живых соперник доставит еще немало хлопот. Однако он был совершенно уверен, что принял разумное решение, помогшее завоевать уважение эмси.

Вот уже пару дней всадники двигались среди высоких холмов, когда наконец встретили первых матва. Они ехали по небольшой долине с довольно ровной поверхностью, вдоль русла мелкого ручья. Среди долины росло множество огромных деревьев, значительно выше тех, которые Гейл видел на своем родном Острове. Между деревьями почти не было кустарника, но цветущие растения виднелись всюду, где разлапистые ветви пропускали хоть немного солнечного света.

Ручеек с мелодичным журчанием, в облаках брызг, бежал по скалистому дну. Именно его шум помешал Гейлу услышать приближение матва. Юноша искренне восхитился тем, что они позволили себя увидеть, только когда сами этого захотели. Матва держались против ветра, так что даже чуткие кабо не смогли ощутить незнакомый запах и предупредить о появлении чужаков.

Человек двадцать воинов матва выступили из-за скрывавших их стволов деревьев. В руках они держали огромные высотой в человеческий рост, луки. По большей части, это были высокие, сильные, но стройного телосложения люди. Среди них Гейл не увидел ни одного черноволосого - их волосы были каштанового или различных оттенков пепельного цвета. Один из матва обладал густой ярко-рыжей шевелюрой. Глаза почти у всех голубые или серые. Одежда матва была сшита из шкур и плотной тусклой шерстяной ткани. Одеяние для охоты, догадался юноша, поскольку вспомнил, как Диена говорила, что ее соотечественники предпочитают яркие цвета.

Один из матва шагнул вперед. Рослый, гибкий, сероглазый, он ничем не отличался от своих товарищей.

- Стойте на месте, - сказал он негромко. - Кто вы и зачем пришли на наши земли?

На Гейла спокойное достоинство этого человека произвело благоприятное впечатление. Матва не показались ему похожими на робких охотников его родного Острова. Те были запуганным и скрытным народом. При встрече с незнакомым человеком они чаще всего старались укрыться в кустах и уж во всяком случае никогда не смотрели в глаза.

- Мое имя - Гейл, я родом с Островов, а это Диена - женщина из благородной семьи матва. Я сопровождаю Диену на родину. - Юноша с улыбкой оглядел окруживших его лучников. - Мы кажемся такими опасными?

- Всякое возможно, - невозмутимо ответил человек. - Осторожность никогда не помешает. На теплой скале может таиться ядовитая змея. Меня зовут Хонн, я и мои люди из деревни Голубого Леса. К какому роду принадлежишь ты, сестра? - обратился он к Диене.

Гейл знал, что последняя фраза являлась вежливым обращением к незнакомому матва, если было неясно его происхождение.

- Мой отец - Афрам, главный вождь деревни Широколиста.

Хонн кивнул.

- Мы слышали о набеге. Мало кому удается вернуться обратно с равнины, попав в плен. - Он снова повернулся к Гейлу: - Почему ты привел ее обратно? Мы не выкупаем пленников.

- Мне это известно, - сказал Гейл. - Я поступил так из любви к этой женщине и для того, чтобы доказать свои добрые намерения по отношению к матва. Мне нужно обсудить с вашими вождями кое-что важное, а времени у нас мало. Ты должен увериться, что мы не опасны. Нас только двое, никто за нами не следует, можешь проверить, ибо не думаю, что поверишь мне на слово.

- Мы следим за вами еще с тех пор, как вы поднялись на холмы. У вас за спиной действительно никого нет. Если бы вы привели за собой эмси, мы сейчас не вели бы здесь разговора.

- Я убежден, что матва - доблестные воины. Не могли бы вы дать нам проводника, чтобы Диена поскорее добралась до своей деревни?

- Вы отправитесь с нами, - сказал Хонн. - Поговорим обо всем в нашей деревне. Но мы завяжем вам глаза. Не считайте это признаком недоверия, таков наш обычай. Вам нужно спешиться и вести своих животных в поводу. Мы никогда не прикасаемся к кабо.

- Вы можете завязать нам глаза, - согласился Гейл, - но позвольте остаться верхом. Мой кабо последует за вами, а кабо Диены - за моим.

Хонн, не скрывая изумления, переглянулся со своими спутниками при этих словах. Гейл и Диена спешились. Им завязали глаза, затем они снова взобрались в седла. Пока они петляли среди холмов, юноша пришел к выводу, что путешествовать с завязанными глазами доставляет ему удовольствие. Совсем иначе, чем в прежние времена, когда он сторожил стадо в полной темноте, или позже, во время путешествия с отрядом Шонга. Сейчас он мог чувствовать духов земли, не отвлекаясь ни на что постороннее. Он знал, что без труда сможет отыскать дорогу, которой их вели. Матва, должно быть, удивились бы, узнав, что завязанные глаза не могли помешать ему ориентироваться на местности. Отряд двигался уже больше часа, когда Гейл удивительно ясно почувствовал присутствие множества животных справа за холмами. Он повернул в эту сторону лицо с повязкой на глазах.

- Там, наверху, винтороги, полсотни, или даже больше, - заметил он.

- Сойди с седла, - приказал Хонн.

Гейл повиновался и ощутил, как чьи-то руки проверяют его повязку.

- Держится плотно, - сказал Хонн. - Откуда ты узнал о стаде? Ты не мог бы увидеть его даже с открытыми глазами. Животные слишком далеко, чтобы слышать их мычание или чуять запах. Винтороги неделями идут с равнин, направляясь к северным пастбищам. Это стадо находится на высокогорных лугах три или четыре дня. Как ты мог узнать о нем?

- Он не обычный человек, - вступила в разговор Диена. - Он может видеть то, что недоступно зрению других. С ним говорят духи.

Гейл снова уселся в седло. Пока они двигались по лесной тропинке, он слышал, как перешептываются за его спиной матва. Юноша наслаждался витающим вокруг тонким ароматом цветов и звенящими птичьими трелями. Высоко в кронах слышался шорох летучих мышей, свисающих вниз головой с веток.

Где-то через час после полудня Хонн сказал, что повязки теперь можно снять. Они находились на хребте, откуда открывался вид на лежащую внизу небольшую долину. Сперва Гейл не заметил строений, лишь тонкие струйки дыма. Однако, проследовав за ними взглядом, он увидел скопление длинных низких домов. Селение не окружал частокол, так что юноше хорошо было видно ровное открытое пространство площади для собраний. Как и все деревни матва, эта расположилась около водоема. К воде сбегало множество узких тропок. Гейла поразило, насколько незаметным было это поселение - можно было спокойно пройти почти рядом с ним, ничего не обнаружив.

Оказавшись в деревне, Гейл обнаружил, что крыши длинных домов покрыты дерном, на котором растет мох, трава и множество цветов. Стены примерно в половину человеческого роста, остальная часть дома углублена в землю. Вокруг построек под надзором женщин, занимавшихся различными хозяйственными делами, играли дети - их одежда была столь же яркой, как и у взрослых. Рядом, в небольшом лесочке, мальчики упражнялись в стрельбе по мишеням, Их луки были уменьшенными копиями тех, которыми пользовались взрослые матва. Гейла чрезвычайно заинтересовало это оружие. Юноша подумал, что после того, как проводит Диену домой, в первую очередь займется его освоением.

Женщины тотчас повели Диену в длинный дом. Гейл оставил обоих кабо под деревьями, где их окружила группа любопытствующих ребятишек. Многие из них никогда в жизни не видели таких животных. Гейл снял с кабо седла и ослабил подпруги.

- Ты не хочешь стреножить или привязать их? - поинтересовался Хонн.

- Они останутся стоять смирно и придут по первому моему зову, - уверил его Гейл. Он был благодарен матва за то, что те не отобрали у него оружие. Мужчины бросали восхищенные взгляды на его копье и длинный меч, пораженные искусством, с которым те были сработаны, а также количеством пошедшего на него металла. Сами они были вооружены только луками и ножами.

Матва сеяли и собирали злаки, но в основном занимались охотой. Как и шессины, они время от времени перебирались в новые места - это случалось, когда леса вокруг беднели дичью. Однако на одном месте они проводили довольно долгое время, поскольку через холмы каждый год во время миграции проходили большие стада животных, и тогда пищи было вдоволь. Половина женщин деревни варили или вялили мясо винторогов, остальные занимались обработкой шкур.

Невзирая на внешнюю примитивность их уклада, Гейл понял, что матва необычайно чистоплотный и культурный народ. Так, он не обнаружил, чтобы кто-нибудь раскрашивал лицо или тело. Женщины, выделывающие шкуры, держали около себя небольшие миски с водой, чтобы споласкивать руки. Даже на возившихся в пыли детях грязи было не больше, чем можно было собрать за один день. Матва сильно отличались от бьялла и эмси - разница ощущалась не только глазами, но и носом.

Хонн пригласил юношу в длинный дом, и Гейл ненадолго ослеп, пока его глаза привыкали к темноте задымленного помещения. Несмотря на горящий в углу очаг, здесь царила приятная прохлада. Земляные стены были увешаны гладкими плетеными циновками, такие же циновки покрывали пол. Свет проникал внутрь только через маленькие окошки под самой крышей строения.

Матва жестом предложил Гейлу сесть на скамью, стоявшую возле длинного стола. Вскоре к ним присоединилась Диена, которую сопровождала женщина, несущая на вытянутых руках поднос с горой жареного мяса, плоскими лепешками и фруктами.

- Мы немного поговорим после того, как вы насытитесь и отдохнете, сказал Хонн. - Наш вождь вернется с охоты на закате.

Гейл и Диена с удовольствием принялись за еду: с тех пор, как они покинули деревню бьялла, им не доводилось есть досыта. Юноша, конечно, мог бы подстрелить какую-нибудь живность, но ему не хотелось оставлять спутницу одну. И вообще, во время путешествия на север им попадалось довольно мало дичи. Женщина налила в чаши кисловатого напитка, сделанного из слегка забродившего фруктового сока.

Когда трапеза подошла к концу, Хонн предложил им отдохнуть, поскольку охотники еще не вернулись. По словам Диены, днем в деревнях матва почти не было мужчин, иногда они отсутствовали по несколько суток. Землю обрабатывали в основном женщины. Стариков в селениях почти не имелось, поскольку мало кто из мужчин доживал до старости. Диена сказала также, что Гейл попал в деревню матва в самое благо приятное время года, когда в лесах изобилие дичи, реки полны рыбой и поспели дикие фрукты.

Зимы здесь, среди холмов, были очень суровыми. Случалось, что люди замерзали во время охоты или погибали под снежными обвалами. По-настоящему холодная зима, во время которой вымерзали озимые посевы, несла деревне голодную смерть. Погубить урожай могло и засушливое лето. Иногда сушь приносила смертоносные пожары, и тогда огонь за несколько часов превращал огромные участки леса в выжженное, покрытое гарью пепелище.

Неблагоприятный климат, а также постоянные набеги эмси и других племен, враждующих с матва, приводили к тому, что лишь немногие здешние мужчины достигали преклонного возраста. Однако, несмотря на это, матва показались Гейлу вполне счастливыми и довольными своей жизнью. Они были столь же горды и независимы, как шессины, считая свободную жизнь большей ценностью, чем безопасность и покой.

- А твои родичи похожи на этих людей? - спросил юноша, когда Диена покончила с едой.

- Они точно такие же, - ответила женщина. - Между деревнями заключается множество браков, так что каждый год у нас бывает общий праздник. Мы не стараемся отгородиться друг от друга, поэтому у нас сходные обычаи.

- И где же вы встречаетесь? - поинтересовался Гейл. - В каком месте проходят ваши праздники и торжества?

- Жители различных деревень встречаются обычно на лугах. Религиозные обряды справляют в рощах, а в пещерах мужчины занимаются охотничьей магией.

- Вы владеете превосходными луками, к тому же матва, как я смог убедиться, умеют передвигаться по лесу почти незаметно. Неужели им еще требуется какая-то магия?

- Охота - дело непростое. В лесу таится множество опасностей, поэтому никогда не мешает заручиться благосклонностью духов.

Гейла заинтересовала одежда, которую носили жители деревни.

- Ткань эту изготавливают прямо здесь, - сказала Диена, - из растительных волокон с добавлением краски, которые также добывают из различных растений. Более тонкую праздничную одежду мы покупаем у заезжих торговцев, приходящих с юга, обмениваем на меха и зубы туну. Иногда в ручьях мы находим золотые самородки. Однажды с юга сюда пришла странная экспедиция, которая наняла жителей одной из деревень на целое лето. Они должны были ловить обитающих в лесах птиц и животных. Им объяснили, что король страны, пославшей экспедицию, имеет богатое собрание различных животных и хочет собрать еще больше образцов живых существ. Ловцы зверей получили за свою работу невероятно щедрую оплату, однако большую ее часть пришлось потратить на закупку провизии, поскольку охотники все лето, вместо того чтобы добывать дичь, ловили различную живность для этого сумасшедшего короля.

Юноша был очень удивлен, когда узнал, что в здешних лесах, изобилующих дичью, почти не встречаются дикие коты. Здешние хищники в основном были родственниками меховой змеи и длинношея.

К счастью, не водилось здесь и гигантских длинношеев, встречавшихся на его родном Острове, самые крупные твари, водившиеся в этих местах, высотой были в два человеческих роста. Однако они были довольно многочисленны и чрезвычайно опасны - каждый год от их костей и зубов погибало по нескольку десятков человек. Встречался здесь также маленький длинношей, обитающий в воде. Питался он преимущественно рыбой. Гейл понял, почему он столь явственно ощущал духовную ауру лесных животных - у всех длинношеев она была очень сильной.

Когда померк свет в крошечных окошках под потолком, в деревню потянулись охотники. Повесив на крючки луки и колчаны со стрелами, мужчины сменили невзрачную одежду, в которой охотились, на яркие рубашки и штаны. Они с любопытством поглядывали на незнакомцев, но не глазели в открытую. Гейла удивило, как негромко они разговаривали между собой. Он еще ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из матва повысил голос. Вскоре длинный дом заполнился мужчинами, женщинами и детьми. Так происходило каждый вечер.

Днем мужчины охотились, разбредаясь по лесу, но по ночам в длинных строениях приходилось сидеть буквально друг у друга на коленях. Из всех обычаев матва только этот показался юноше не слишком удобным.

Наконец появился мужчина средних лет, носивший, в отличие от остальных, окладистую бороду возможно, борода отчасти восполняла отсутствие волос на его голове, увенчанной обширной лысиной. Войдя, он кивнул Диене и Гейлу. После этого все принялись за трапезу. Вождь и несколько старших охотников уселись за длинный стол, остальные разместились, поджав ноги, на полу, среди ползающих тут же детей. Блюда с пищей по очереди передавали друг другу. За едой беседы почти не велись. Вождь настоял, чтобы гости тоже сели за стол, хотя те уверили, что после обильной дневной трапезы не смогут проглотить и куска.

Когда все насытились, вождь постучал по столу мизинцами пальцев. Тут же убрали все блюда, кувшины и кружки. Посуду мыли где-то за домом. Вождь повернулся к Гейлу.

- Мы всегда рады гостям. Я - Венаман, глава деревни Голубого Леса. Наверное, вы сможете рассказать нам немало интересного.

- Позволь начать мне, - сказала Диена. Она коротко сообщила о своем пребывании в плену эмси. Женщина не останавливалась подробно на перенесенных ею страданиях, но ее слова не оставили сомнений в том, что с ней обращались крайне грубо и жестоко. Закончила она рассказом о своем бегстве от Импабы в недоступные для эмси горы. Во время ее речи жители деревни бросали настороженные взгляды - видимо, они не знали, как относиться к женщине, бывшей рабыней эмси.

Гейл затем коротко поведал им историю своих приключений, пообещав впоследствии рассказать более подробно. Слушателям хотелось побольше узнать о том, как живут воины на его родном Острове. Они слышали раньше от торговцев о великом южном море. Матва изумляла сама мысль о том, как целые народы могут жить на клочке суши, окруженном со всех сторон водой. Они совершенно не представляли, как это может быть - с таким же удивлением была бы воспринята ими деревня, устроившаяся на облаке.

После того, как огонь в очаге загасили на ночь, Венаман пообещал предоставить Гейлу и его спутнице проводника, который доведет их до родной деревни Диены.

- Вас там уже ждут, - сказал он. - Когда я узнал о вашем прибытии, то сразу же послал гонца с этим известием в деревню Широколиста.

На следующее утро они отправились на восток. Путешествие по холмам не было столь изнурительным, как дорога среди гор. Однако им приходилось переправляться через множество мелких речушек, что отнимало много времени. Проводник снабжал их во время пути свежей дичью. Тупыми стрелами он ловко сбивал с веток птиц, не повредив тушки.

Ночь они провели у небольшого костра, разожженного под густыми кронами. Красноватый свет пламени отражался от блестящей листвы деревьев. Венаман сказал, что они доберутся до селения Широколиста к вечеру третьего дня, но путники встретились с жителями этой деревни даже несколько раньше. На третье утро они увидели на тропе несколько матва. Впереди шли уже немолодые мужчина и женщина, одетые лучше, чем остальные. Гейл услышал сдавленный вздох Диены, и у него не осталось сомнений, кем были эти люди. Он взглянул на спутницу и увидел, что у нее дрожат губы. Диена сильно побледнела.

Пожилая женщина выбежала вперед и, подскочив к ней, стащила ее с седла со смехом и слезами. Мужчина вел себя более сдержанно, но это не скрыло его волнения. Сморгнув набежавшие на глаза слезы, он протянул Гейлу руку.

Ты вернул нам дочь, которую мы уже считали навеки потерянной, - сказал он просто. Все, что у меня есть - твое. И я сделаю для тебя все, что окажется в моих силах.

Все прочие не без растерянности наблюдали за разыгрывающейся перед их глазами сценой. Большинство матва были молодыми людьми. На их лицах читалась радость, смешанная с тревогой. Гейл догадался, что среди них есть бывшие поклонники Диены, радовавшиеся, что она вернулась. Однако их настораживало присутствие чужака. Возможно, в будущем у него возникнут определенные затруднения, но не это сейчас заботило юношу больше всего.

Гейл сердечно поблагодарил проводника, и тот повернул обратно, держа путь в свою деревню. Они же отправились в Широколист. Гейл и Диена шли пешком, чтобы женщине было легче разговаривать со своими родителями. Кабо покорно плелись следом. Гейл и отец Диены, которого звали Афрамом, немного опередили остальных, чтобы без помех обменяться несколькими словами.

- Мы окажемся в деревне поздно вечером, - сообщил Афрам, обернулся и сказал что-то одному из молодых людей. Юноша кивнул и побежал вперед. Этот человек - один из наших лучших бегунов. Он передаст в деревне, что моя дочь действительно вернулась. Нас будет ждать великолепный пир - лучший, надеюсь, из тех, на которых тебе довелось побывать когда-либо, У меня есть несколько бочонков прекрасного вина, что я берег к свадьбе дочери. Сейчас неплохой повод, чтобы открыть их. И еще, конечно, эль! Огромная бочка эля! - Афрам усмехнулся, пытаясь скрыть слезы, время от времени набегавшие на глаза.

- Я очень рад, что вас обрадовало ее возвращение. Диена опасалась, что ее могли встретить презрением.

Афрам хмыкнул.

- Вечно эти женщины вобьют себе в голову какие-нибудь глупости! Что бы с ней ни сотворили эти животные, она ни когда не станет менее дорога нам. Наклонившись поближе к юноше, он вдруг спросил вполголоса: - Они случаем не сделали ей ребенка, а?

- Нет, - заверил его Гейл.

- Вот и славно. Значит, все в полном порядке. Я собственными руками прикончу того, кто осмелится заявить, что она стала хуже, чем до того, как бедняжку захватили в плен. А с женщинами разберется ее мать - у нее это всегда здорово получалось.

- Те юноши, что пришли с тобой, это ее... друзья? - спросил Гейл. Мне бы не хотелось, чтобы между мной и кем-нибудь из твоих соплеменников легла кровь.

Афрам через плечо покосился на сопровождавших его юношей.

- Эти-то? Еще бы, почти каждый из них пытался ухаживать за Диеной. Только я не заметил, чтобы хоть кто-то преследовал эмси и смог отбить пленницу. Вернул нам дочь ты. Так что, на твоем месте, я не беспокоился бы попусту.

- Надеюсь, что ты прав... - Успокоившись, юноша перешел к наиболее волнующей его теме. - Я хотел бы побольше узнать о ваших луках.

Он указал на оружие, висевшее вместе с колчаном на плече Афрама.

- Я подарю тебе самый лучший лук, какой найдется в наших холмах, пообещал ему тот. - И сам научу владеть им. Вообще-то, чтобы достичь истинного мастерства, стрельбе из лука надо обучаться с детства, но я сделаю из тебя настоящего стрелка, не сомневайся.

- Спасибо тебе. Еще мне хотелось бы поговорить с вашими вождями. Ты можешь устроить так, чтобы они собрались и выслушали меня?

Афрам с изумлением воззрился на Гейла.

- Собрать вождей? Но что тебе нужно от них?

- Я хочу сообщить им нечто очень важное, - заверил юноша. - И медлить с этим нельзя. От моих слов зависит будущее вашего народа. Я уже смог доказать матва, что умею совершать необычное.

- Пещерные летучие мыши тоже на это способны, - проворчал Афрам. - Они летают по ночам, и это, знаешь ли, очень необычно. Скажи мне больше. Моя благодарность к тебе велика, но прочие вожди ведь ее не испытывают...

Добрых два часа Гейл рассказывал ему о своих странствиях и приключениях; о том, как он понял, что предопределено ему судьбой; о том, что он узнал в Невве, во время пребывания в экспедиции Шонга, и что узнал от эмси.

- Судя по всему, Пашар был прав. Я и впрямь способен видеть вещи, скрытые от цивилизованного человека. Более того... - Гейл помолчал, тщательно взвешивая слова. - Я вижу неведомую для других сущность вещей, вижу скрытый смысл того, что делают люди, и каким образом в их действия вовлекаются духи. Вот поэтому я должен обратиться к вашим вождям.

Некоторое время Афрам шел молча, глубоко задумавшись.

- Ладно, - проговорил он наконец. - Конечно, всех вождей собрать не удастся, но многие явятся хотя бы из уважения ко мне. И не сомневайся - те, что придут, будут старостами самых больших наших деревень.

- Этого довольно, - сказал Гейл, опираясь на копье, как на посох. Кроме того, я хочу жениться на твоей дочери.

- Гм-м... - протянул Афрам, все еще пребывая в задумчивости. - Вот это может вызвать кое-какие трудности. Ведь ты не из нашего племени. Однако, думаю, я смогу тебе помочь. Усыновлю тебя - и тогда все проблемы исчезнут.

- Я уже был однажды усыновлен в детстве, когда осиротел, - сказал юноша.

- Значит, для тебя это дело привычное. Прекрасно. Кстати, я считаю тебя безумцем. Но это как раз не является особой проблемой. Сумасшедшие пользуются у нас определенным уважением.

- Да, Диена упоминала об этом.

Остаток пути Афрам молчал, обдумывая услышанное. Когда они наконец достигли деревни, уже совсем стемнело, но он и слышать не хотел, чтобы празднество было отложено на другой День. Эта деревня была похожа на деревню Голубого Леса, но из-за готовящегося праздника она совершенно преобразилась. Длинные дома украшало множество факелов и фонарей, освещавших все вокруг ярким светом. Повсюду слышалась музыка флейт, струнных инструментов и маленьких, издающих глухие звуки, барабанов.

Ревека, мать Диены, тотчас принялась раздавать указания. Никто не собирался устраивать столпотворение в длинном доме: столы вынесли на открытое пространство, где уже распечатывали бочки с вином. Огромные костры разожгли еще тогда, когда прибыл гонец, и над ними готовились на вертелах туши животных - повсюду витали упоительные запахи жарящегося мяса.

Афрам, Ревека и сопровождавшие их юноши, которые провели на ногах почти целые сутки, немедленно уселись за столы - несмотря на предстоящее шумное веселье, никто из них даже не помышлял об отдыхе.

Танцы матва показались Гейлу весьма удивительными. Танцевали парами: юноша такого раньше никогда не видел. Ему показалось, что это часть ухаживания, хотя он заметил, что в развлечении принимают участие и супружеские пары.

Как герой дня, Гейл, разумеется, был в центре всеобщего внимания. Мать Диены считала своим личным долгом внимательно следить, чтобы его тарелка и кружка ни на миг не оставались пустыми. Обильное питье не позволило сохранить в памяти четких подробностей праздника. И все же на следующее утро он припомнил, что попробовал танцевать так, как это делают матва, и нашел их обычай просто восхитительным.

* * *

Гейл проснулся, когда солнце стояло уже высоко в небе. Он подивился, осознав, что праздник в самом разгаре. Ревека попыталась накормить его еще чем-то, но юноша решительно отверг ее попытки, сославшись на то, что ему не терпится поскорее получить первый урок стрельбы из лука.

Афрам тотчас приказал, чтобы установили мишени - большие, набитые травой кожаные мешки с нарисованными на них кругами. Гейла поразило великолепие огромных луков. Охотники его родного Острова пользовались маленькими слабыми луками, полагаясь более на яд, которым смазывали стрелы. В Касине юноша видел луки, из которых стреляли невванские воины. Более крепкие, они, однако, не годились для дальней стрельбы. Маленькие бронзовые наконечники стрел пробивали лишь самые легкие доспехи. Луки матва высотой в человеческий рост выглядели необыкновенно изящно. Они были сделаны из легкого, но чрезвычайно прочного дерева. Концы выполнялись из рога и крепились к основной части сухожилиями.

Даже младшие лучники легко попадали в мишени, установленные за две сотни шагов: вдвое дальше, чем летели стрелы невванских стрелков. Получив несколько советов - в какую позу встать, как натягивать тетиву и прицеливаться, - Гейл выстрелил из лука, который дал ему Афрам, по самой ближней мишени. Стрела пролетела мимо, что было вполне естественно, однако всех поразило, что юноша, впервые взяв в руки лук, сумел до конца растянуть тетиву.

Уже к концу дня Гейл без промаха поражал ближние мишени. Он знал, что скоро овладеет этим прекрасным оружием. С детства он привык бессознательно рассчитывать скорость и траекторию полета копья, так что искусство стрельбы не представляло для него такой уж большой сложности. Нужно было только привыкнуть к новому оружию и натренировать необходимые для стрельбы мышцы. Уже сейчас его руки, плечи и спина не напрягались чрезмерно при натягивании мощного лука, однако пальцы, отводящие тетиву, к вечеру онемели от непривычных усилий.

Ближе к ночи деревня затихла, последние, самые стойкие участники пиршества наконец угомонились. В этот день у Гейла так и не выдалось возможности поговорить с Диеной - Ревека настаивала на том, что ее дочь крайне утомлена и держала ее в дальнем конце дома, отгороженном занавеской, тепло укутав и непрерывно пичкая какой-нибудь едой. Все же она позволила юноше несколько минут побыть наедине с ней, после чего неумолимо выставила прочь, заявив, что Диена должна отдыхать. Он может вернуться, сказала Ревека, только после того, как ее дочь придет в себя и пополнеет возможно, это произойдет только через несколько месяцев.

Диену продолжали держать в заточении все последующие дни. Афрам рассылал гонцов в окрестные деревни, созывая остальных вождей матва. Гейл продолжал упорно тренироваться в стрельбе из лука. Он знал, что, скорее всего, никогда не достигнет мастерства, которым обладали стрелки матва, поскольку те тренировались с самого детства. Однако определенные практические навыки он приобретал быстро.

Едва Гейл освоился с новым оружием, то сделал нечто, заставившее многих в очередной раз усомниться в здравости его рассудка. Он начал стрелять, сидя верхом на кабо. Сперва он заставлял кабо стоять, а когда наловчился пускать стрелы из этого положения, стал, посылать его шагом. При беге рысью поступь животного была настолько неровной, что стрельба представлялась совершенно невозможной, не говоря уже о галопе. Основное неудобство доставляла длина лука - когда требовалось стрелять с разных сторон, его приходилось перекидывать через голову кабо, едва не задевая животное по носу.

Матва наблюдали за странными действиями Гейла, разинув рот от удивления. Недоверие сменилось одобрением, когда юноша галопом проскакал мимо мишени высотой в рост человека, стреляя так быстро, как только успевал накладывать стрелы, и попадая в мишень чаще, чем промазывая. Гейл отметил, что мужчинам постарше сама мысль о стрельбе из седла казалась безумной, тогда как юношей, судя по всему, она привлекала. Он начал давать некоторым из них уроки верховой езды.

Афрам не проявлял особой убежденности.

- Мальчишек вечно манит все новое, - сказал он как-то, когда Гейл, утомленный длительной тренировкой, сделал небольшой перерыв, чтобы утереть обильно катящийся по лицу пот. Юноша сидел на кабо, выпуская стрелы по отдаленной мишени, тогда как его скакун смирно стоял на месте, невозмутимо пожевывая травку. - Но разве это настоящая стрельба? Готов признать что зрелище впечатляющее - в основном, потому что раньше никто такого не видел. Но ведь, когда кабо движется, ты не можешь попасть в мишень, отстоящую да лее трех-четырех десятков шагов.

Гейл усмехнулся.

- Готов держать пари, что добьюсь большего. Я впервые взял в руки лук несколько дней назад, мой опыт верховой езды на кабо тоже совсем невелик. Но когда опытные лучники научатся ездить верхом, разве они не смогут сделать дальний, но точный выстрел? Впрочём, для этого, видимо, придется немного укоротить ваши луки. Я прикинул, что их мощность от этого не пострадает. В конструкции нужно будет использовать больше сухожилий и деталей из рога, а также увеличить изгиб.

Афрам яростно насупился.

- Обрезать наши луки? Опомнись! Ты разве не знаешь, что матва именуют Племенем Длинного Лука? С тем же успехом ты мог бы предложить нашим мужчинам обрезать себе... ну, в общем, ты понял. Люди никогда не согласятся на подобное святотатство!

- Молодые согласятся, - возразил Гейл. - А восторженные мальчишки вырастут в отважных и умелых воинов.

Афрам покачал головой.

- Ты меня ничуть не убедил. Поверь, юноша, я хорошо к тебе отношусь, но боюсь загадывать, как воспримут твои нововведения остальные наши старейшины.

На протяжении нескольких следующих недель в деревню Широколист принялись съезжаться вожди матва. В первую очередь им демонстрировали стрельбу из лука с седла. К этому времени несколько юношей уже научились сносно стрелять со спины движущегося животного. Гейл, разумеется не заострял внимания на том, что этот кабо - спокойное существо преклонных лет. Самой сложной задачей было приучить матва к мысли, что можно ездить верхом, поскольку кабо неизменно связывались в их понимании с ненавистными врагами эмси. Конечно, никто не обладал сверхъестественной способностью Гейла сливаться с животным в единое целое, однако большинство юношей, которые смогли преодолеть себя, почувствовали такую же, как он, страсть к верховой езде, и теперь страстно жаждали обзавестись собственными кабо. В отличие от Афрама, их не так уж удручала мысль Гейла укоротить луки.

Однако вожди пришли едва ли не в бешенство. Подобные идеи представлялись им безумными и совершенно чуждыми. Они соглашались, что возвращение Диены ее народу достойно искреннего уважения, но сочли, что Афрам переборщил с благодарностью предоставив молодому человеку возможность обратиться к Старейшинам. Афраму, который сам испытывал серьезное недоверие к новым веяниям, пришлось долго потчевать каждого Вождя, щедро подливая эль и вино, чтобы убедить благожелательно выслушать Гейла. После того как прибыл последний из них, Гейл обратился к вождям с обстоятельной речью.

После того, как он закончил, первым заговорил седобородый старейшина из деревни Вечной Зелени.

- Верно ли я тебя понял? Ты предлагаешь нам объединиться с Эмси, приобрести у них этих животных, на которых ездят верхом, научиться ими управлять, а взамен обучить эмси стрельбе из лука?

- Все правильно, - согласился Гейл. Когда стих приглушенный ропот, он продолжил: Если вы не прекратите вражду между собой, это приведет к гибели обоих ваших народов.

- С чего бы это? - спросил другой вождь. - Вот уже много поколений мы сражаемся друг с другом, и наши народы остаются столь же свирепыми и могущественными. Зачем нам учить врагов стрелять из луков, если это наша лучшая и, может быть, единственная защита против эмси? Зачем эмси учить нас приручать кабо и ездить на них верхом, если именно это умение дает им власть над равнинами?

Все прочие вожди в один голос заявили, что тоже озадачены речью Гейла.

- Мир стремительно меняется, - ответил юноша. - Я могу это утверждать, поскольку не только воин, но и провидец. Я прибыл сюда с торговым караваном. Мы на самом деле были посланы в ваши земли с мирными целями, но за этой экспедицией рано или поздно последует военное вторжение. Короли цивилизованных стран всегда заботятся об увеличении собственных территорий и распространении своего влияния. Повелитель Неввы собирается завоевать земли своего восточного соседа, королевства Омайя. Если ему это удастся, границы его государства будут простираться до великих гор. К тому времени, когда он утвердит свою власть в Омайе, он будет знать все о землях, лежащих к востоку от хребтов - о богатстве их пастбищ и огромных стадах кабо на равнинах, о ценных пушных зверях и обильных минеральных залежах под холмами. И еще он узнает, что здешние народы делятся на племена, постоянно враждующие друг с другом. Но и это еще не все. Вы привыкли торговать с королевствами юга. Я уверен, что скоро между западом и югом начнется торговое соперничество, за которым опять же неизбежно последуют военные действия. Они, возможно, прямо против вас не выступят - скорее всего, найдут себе здесь союзников и используют воинов эмси и матва в своих целях. Но результат все равно будет один - ваши народы окажутся перемолотыми на мельнице жестокой войны между западными и южными королевствами. Единственная возможность избежать этого - объединиться. В армиях цивилизованных стран нет ничего подобного тому, что я вам предлагаю: на обширных открытых пространствах, вдали от своих крепостных стен, они окажутся беспомощны против всадников на кабо, вооруженных мощными луками.

Когда Гейл завершил свою речь, поднялся неимоверный гвалт. Вожди, перебивая друг друга, спорили с юношей, спорили между собой. Те, в ком преобладали гордость и высокомерие, отказывались поверить, что доблесть и мастерство их стрелков не смогут противостоять любой угрозе. У кого не хватало воображения, не могли представить грозящую из столь отдаленных мест опасность. Однако Гейл видел, что среди вождей есть люди, чьи возражения не были столь категоричны. Похоже, они всерьез задумались над его словами.

Когда собрание вождей закончилось, был устроен пир.

Посреди общего веселья несколько человек, на которых Гейл заранее обратил внимание, неожиданно отозвали его в сторону. Речь повел один из самых молодых матва, одетый в кожаные штаны и яркую полосатую льняную рубаху, явно привезенную с юга. Его пшеничные волосы с одной стороны были заплетены в косу, а рот обрамляли длинные усы. После того, как вождь протянул молодому воину рог с элем, они уселись у костра, разведенного под открытым небом, над которым жарилась на вертеле сочная туша какого-то животного.

- Мое имя Эрон, я глава общины Остролиста. Наш поселок находится к югу отсюда, почти на самой границе с лунгами. Пусть не огорчает тебя недоверие, проявленное стариками. Многие из нас, - он обвел рукой сопровождавших его молодых вождей, - поверили твоим словам. Нам кажется, что в них заключена мудрость и истина.

- Спасибо тебе за это, - отозвался Гейл. - Ведь я и впрямь уже начал отчаиваться. Те вещи, в которых я пытаюсь убедить вас, столь ясны и понятны мне самому, что я никак не могу взять в толк, как могут не соглашаться с этим все остальные.

Эрон уселся рядом с Гейлом, скрестив ноги, и прочие вожди последовали его примеру.

- Несомненно, ты наделен даром провидца, хотя ты и чужеземец, но видишь то, что недоступно нашему мысленному взору. Большинство матва, обитающие среди холмов, никогда не сталкивались с эмси или знают их лишь по редким набегам. Куда чаще встречаются с ними те, кто обитают вблизи границ их земель. Конечно, между нами случаются и стычки, но порой мы и торгуем, или даже заключаем смешанные браки. Многие женщины эмси втайне мечтают осесть в наших деревнях и вкусить спокойной мирной жизни. Напротив, наши горячие юнцы были бы рады побродяжить вместе с кочевниками. Да что говорить, я и сам мальчишкой не раз с завистью провожал взглядом отряды эмси, которые вольно проносились по степи. Я пытался вообразить себе, каково это: наслаждаться свободой и внушать ужас оседлым жителям Деревень. Однако, мне были слишком дороги родные холмы и леса.

По словам самих эмси, - заметил на это Гейл, - прежде и они жили в деревнях, и занимались охотой. Но затем они выучились приручать кабо и ездить верхом. Сперва они лишь ненадолго выезжали на равнины, но затем стали проводить в пути все больше времени, гоняясь за добычей. В конце концов, они совсем ушли из оседлых поселений и превратились в кочевников.

Заговорил другой молодой вождь.

- Отчасти мы согласны с твоими словами, но мне кажется, ты слишком спешишь. Полагаю, эмси понадобилось несколько поколений, чтобы превратиться в кочевое племя. Не возможно вернуть все обратно в считанные дни.

- И все же иного пути для ваших народов сохранить свою независимость не существует, - возразил Гейл уверенно. - Я не предлагаю, чтобы матва смешались с эмси, и речь идет совсем не о нескольких днях. Должно пройти много времени, чтобы мы создали боеспособное войско из верховых лучников. По счастью, время у нас есть, прежде чем с запада нависнет серьезная угроза. Она придет не через год, и даже не через два. Однако, через пару десятков лет это случится непременно. Поэтому необходимые меры следует принять уже сегодня.

Подал голос мужчина, на вид чуть старше чем все прочие:

- Мое имя - Хошей, и я старейшина Вьюнков. Ты утверждаешь, будто обязан возглавить наши народы и изменить нашу жизнь, чтобы мы не погибли. Ты мнишь себя не только пророком, но и завоевателем. Ты предупреждаешь нас, что короли цивилизованных стран грозят нам ... Но, может статься, ты и сам попросту желаешь сделаться таким королем?

Вождь не скрывал насмешки. В живых глазах его светился ум и искреннее любопытство.

- Отчасти ты прав, - откровенно признался Гейл. - В жизни любого народа настает момент, когда он должен свернуть с торной дороги на новый, неизведанный путь под руководством человека, наделенного необычными способностями. Именно таким человеком, как мне кажется, я и являюсь. Духи этой земли говорят со мной и открывают мне будущее. Здесь, среди холмов и равнин, я слышу из голоса особенно отчетливо... Духи говорят, что народ холмов и равнин ждет истинное величие. Именно ради этого я сделался изгоем, поэтому стал мореходом, а затем вошел в один из самых знатных домов Неввы. Во всем этом можно усматривать чистую случайность, но это будет неправда. Случайности не существует. Таковы пути судьбы. Прислушайтесь ко мне - и вы станете величайшим народом во всем мире!

Вожди не сводили с Гейла взглядов, но мало кто мог долго выдерживать его огненный взор с необычайной силой убеждения. Никто не мог усомниться в его правоте. Даже если бы он сказал сейчас, что земля вот-вот разверзнется и поглотит их всех, - это никого бы не удивило.

Помолчав немного, Эрон вновь взглянул на Гейла.

- Мы верим тебе, - торжественным голосом промолвил он. - Мы готовы встретиться с эмси. Полагаю, нам также удастся убедить присоединиться к тебе и нескольких вождей постарше. Однако, я хотел бы, чтобы ты помнил, он бросил на Гейла многозначительный взгляд, - мы были первыми среди матва, кто перешел на твою сторону. Что бы ни готовило нам будущее, ты не должен этого забывать.

Протянув руку, Гейл сжал ладонь Эрона, и прочие вожди также накрыли ладонями их сжатые пальцы.

- Когда я объединю матва и стану вождем великого народа, вы останетесь первыми моими соратниками и друзьями, - торжественно пообещал Гейл. - Ничто не заставит меня отречься от этой клятвы, кроме вашего предательства!

Глава двенадцатая

В сопровождении пяти десятков вождей и прочих именитых матва, Гейл стоял на вершине холма, глядя вниз на лагерь эмси. На сей раз он видел перед собой не просто большой отряд воинов, но целое племя кочевников. На многие мили растянулись по берегам неглубокой речушки шатры из войлока и шкур. Отроки и молодые воины пасли поблизости бессчетные стада на сков и кабо. Несчастные бьяллы из окрестных деревень выбивались из сил, выполняя поручения своих господ.

Заметив Гейла и его спутников, эмси выслали навстречу группу всадников. Даже не глядя на матва, молодой воин ощутил, как они насторожились при виде приближающегося отряда.

- Я сам буду говорить с ними, - объявил Гейл. - Молчите, пока я не добьюсь от них заверений в вашей безопасности.

- Это разумно, - не без иронии отозвался Хошей. - Боюсь, мы не смогли бы говорить с ними достаточно уверенно.

И все же на подъезжающих всадников Гейл взирал не без опасения. Он заверял своих друзей матва, что пользуется значительным влиянием среди эмси, но что если настроения кочевников изменились за время его отсутствия. Что ж, если так, сказал себе юноша, то у него просто не будет времени пожалеть о своей доверчивости.

Лишь когда в небольшом отряде эмси Гейл заметил Нарайю и вождей Юнаса с Рестапом, он, наконец, позволил себе расслабиться. С пронзительными криками эмси окружили юношу и его спутников. Матва заметно побледнели, однако старались сохранить спокойствие, несмотря даже на угрожающую им опасность.

Рестап первым подал голос:

- А я то думал, что тебе уже не удастся ничем меня удивить! Но тебе это удалось. Зачем ты привел с собой этих рабов, которые прячутся среди лесов?

- Это мои друзья, - твердо отозвался Гейл. - Все они - старейшины селений матва. Они пришли сюда, дабы встретиться с вождями великого народа эмси. Готовы ли вы пообещать, что они окажутся в безопасности и здесь, и по пути домой?

Вожди эмси ответили на это громким хохотом.

- Разумеется, мы обещаем, - с усмешкой откликнулся Юнос. - Не столь уж это грозные враги, чтобы мы решились убить их из страха за свою жизнь. Раз ты называешь их друзьями, то никто не причинит им зла.

По пути в лагерь к Гейлу приблизился Нарайя.

- Тебя ждет встреча со всеми вождями северо-западных эмси, - заметил он, - а также с предводителями иных племен. Более того, собрались и большинство Говорящих с Духами.

- Отлично, - воскликнул Гейл. - А где же Импаба?

- Он охотится вместе со своими людьми. Не было дня, чтобы он не клялся в преданности тебе.

- В это я окончательно поверю лишь когда он докажет свою верность на деле, а не на словах, - пожал плечами Гейл.

В лагере многие эмси вышли им навстречу, чтобы своими глазами увидеть знаменитого человека-духа, - и Гейл понял, что Нарайя не терял времени даром. Отовсюду слышались громкие приветственные возгласы. Впервые юноше довелось увидеть женщин и детей эмси. На женщинах были длинные платья из яркой ткани, а на малышах - лишь набедренные повязки из полотна или шкур. На Гейла все они взирали чуть ли не с благоговением.

Уже на въезде в лагерь гостей обступила целая толпа, что немало встревожило спутников Гейла, однако на них никто не обращал особого внимания, и они вскоре вздохнули с облегчением. Приветственные возгласы внезапно сменились глубоким горловым пением, которое сперва показалось юноше совершенно бессмысленным, но внезапно он понял, что это эмси выкрикивают его имя: "Гейл! Гейл!"

Голоса людей становились все громче и сделались оглушительными, когда группа достигла центра лагеря. Внезапно к эмси, потрясая в такт кулаками, присоединились и матва. Жест этот понравился всадникам, и они тут же последовали примеру гостей. Теперь столпившиеся вокруг оглушительно кричащие люди размахивали руками, словно грозя самому небу, - и юноша внезапно подумал, что, возможно, его миссия окажется не столь сложна, как он опасался.

Чрезвычайно бурно проходил также совет вождей эмси, на котором Гейл обратился ко всему племени. То и дело возмущенные возгласы и даже оскорбления и угрозы прерывали слова юноши. Подобно вождям матва, эмси были несказанно оскорблены самим предположением что их воинское мастерство и мужество не смогут стать порукой от грядущих вторжений. Многие вообще отказывались верить в то, что такая угроза существует. Однако, все эти возмущенные протесты заглушали куда более громкие и искренние приветствия эмси своему новому великому вождю, человеку-духу, Наделенному Силой Гейлу.

Среди эмси, в отличие от цивилизованных государств вожди отнюдь не были единоличными правителями. Они не обладали безусловной властью над своими людьми, а лишь выражали волю большинства, будучи кем-то вроде старейшин. Поэтому они опасались идти против общей воли своих соплеменников.

Весьма неохотно, по одному и по двое, вожди эмси все же переходили на сторону Гейла и соглашались с его планом. Говорящие с Духами, все как один, выступали на стороне юноши, убеждая вождей признать главенство молодого воина и смириться с грядущими переменами. Со своей стороны юноша заверял эмси, что отнюдь не станет пытаться лишить их власти или влияния.

Дольше всех сопротивлялись предводители южан, которые прибыли на совет без сопровождения соплеменников, но, в конце концов, и они дали слово не противиться воле Гейла и не мешать его преобразованиям. Для Гейла этого было достаточно. Разумеется, он и не ожидал ничего большего. Он был уверен, что когда племена на северо-западе заживут по-новому, то южане и сами последуют их примеру, убедившись в преимуществах нового образа жизни. В течение нескольких лет это обязательно произойдет, а терпения Гейлу было не занимать.

После завершения совета он уселся у шатра, глядя, как вместе пируют вожди эмси и матва, словно долгие годы эти люди жили в мире и согласии друг с другом. Впрочем, Гейл не обольщался. Еще немало усилий понадобится, чтобы преодолеть вековую вражду между этими народами, и угроза войны исчезнет еще не скоро. Но все же начало положено. Теперь необходимо укреплять добрые отношения между эмси и матва. Скоро у них появятся общие враги, против которых нужно будет направить всю силу и воинское мастерство.

К юноше подошел Нарайя, и Гейл дружески кивнул ему.

- Я верю в то, что пророчество предсказывали мое появление среди вашего народа. Однако, я удивлен тем, что меня приветствовали как вождя и выкрикивали мое имя даже те люди, которые прежде никогда меня не видели. Похоже, эмси провозгласили меня своим верховным вождем еще до того, как я успел даже заговорить с ними. Несомненно, здесь велика твоя заслуга, Нарайя.

Говорящий с Духами опустил голову в знак согласия;

- Ты прав. Я настолько тщательно подготовил своих соплеменников, что они с восторгом приветствовали бы и ящерицу, если бы я указал им на нее.

- Но подобные восторги преходящи. Долго это не продлится.

- Верно. Но теперь дело лишь за тобой: тебе предстоит доказать, что ты достоин повести этих людей за собой, а потом каждый день подтверждать это вновь и вновь. Иначе нам обоим конец.

- Мне показалось, что прочие Говорящие с Духами искренне верят в меня.

- Именно они поначалу сомневались куда больше других, но сразу ощутили могучую силу, что исходит от тебя, и потому уверовали едва лишь тебя увидев. Думаю, их поддержка тебе обеспечена навсегда. Но помни: настроения людей изменчивы, а вожди ревностно относятся к чужой славе. Ты должен быть постоянно начеку, опасаясь предательства. Полагаю, ты был излишне снисходителен к Импабе. Конечно, милосердие помогло тебе обрести влияние, но, боюсь, настанет день, когда ты раскаешься в этом. Сорную траву предательства следует искоренять без всякой жалости, иначе она разрастется вокруг и задушит тебя.

- Я подумаю об этом, - с хмурым видом промолвил Гейл. - Но я хотел бы спасти ваш народ, а не стать тираном.

- И все же такова цена, которую придется заплатить. Сдается мне, ты взвалил на себя слишком тяжелую ношу, но уже не сможешь уклониться от долга, предначертанного роком. Ты должен помнить, что воистину мудрый правитель всегда проявляет строгость, а слабый - куда более опасен для своего народа, чем любой тиран.

- Я это знаю. И я сделаю то, что должен.

Гейл окинул взглядом огромный лагерь. Огни костров были повсюду, насколько хватало глаз. Теперь это был его народ. Гейл больше не был изгоем.

- Так было всегда и так будет, - заявил он с твердостью.

* * *

По возвращении в родную деревню Диены Гейла там встретили с радостью, поскольку мало кто верил, что их соплеменники вернутся из становища давних врагов. Еще больше удивил их вид стада кабо, в котором было не меньше сотни животных, что пригнал с собой Гейл. Сопровождали их несколько подростков эмси, которые еле скрывали беспокойство, оказавшись среди давних врагов своего народа.

- Мы постараемся найти пастбище для этих животных, пообещал Афрам. - И найдем, где поселиться этим мальчишкам. - Он потрепал Гейла по плечу. А теперь пойдем скорее в дом. Сдается мне, там кое-кто очень ждет твоего возвращения.

Медлить Гейл не стал. Бросив поводья одному из юношей матва, он поспешил к дому. Диена ждала его на пороге, и они крепко обнялись. Затем, отстранившись, молодой воин оглядел женщину. Следы страданий и лишений окончательно стерлись, и теперь она лучилась здоровьем и счастьем, а глаза искрились радостью.

- Поверить не могу! - воскликнул Гейл. - Ты стала еще прекраснее... Не думал, что такое возможно!

- Я боялась, что уже никогда не увижу ни тебя, ни отца. Как у нас все прошло?

- Куда лучше, чем я надеялся. Но еще только начинается. Не желаешь прогуляться по лесу? У тебя хватит на это сил?

Женщина рассмеялась.

- Вот уже несколько недель, как я вполне здорова, но мать мне никак не хотела верить. В конце концов я так рассердилась, что велела ей подыскать себе какого-нибудь другого страдальца, если уж она так желает с кем-нибудь нянчиться. Так что я с удовольствием прогуляюсь по лесу с тобой!

Взяв Диену за руку, юноша повел ее к небольшой долине, что раскинулась за холмами, на которых стояла деревня. При виде кабо Диена не смогла сдержать изумленного возгласа: такого множества этих животных в одном месте она никогда прежде не видела. Что касается Гейла, то он не спускал восхищенного взгляда с ее лица. Красота Диены поражала его с первой минуты, когда он нашел ее полумертвую на горном перевале. Теперь он мог лишь поражаться, как это раньше Шаззад казалась ему красивой. Юноша помотал головой, что бы отогнать неприятные воспоминания.

Рука об руку они спустились в долину по узкой петляющей тропинке. Со звонким журчанием по камням бежал ручеек. Над небольшими запрудами лениво жужжали насекомые. Воздух был еще теплым, но по вечерам тянуло прохладой. Осень уже окрасила листья желтизной.

Сегодня Диена нарядилась в длинное платье из яркой ткани, а на плечи набросила плотную зеленую накидку для защиты от вечернего холода. Однако, она по-прежнему шла босиком, и там, где тропа терялась среди валунов, перепрыгивала с камня на камень с грацией и ловкостью молодого горного криворога.

К полудню они вышли на гребень холма, а затем оказались в чашеобразной впадине, откуда брал начало ручей. Вытекая из расселины в поросших мхом скалах, он образовывал небольшое озерцо и, переливаясь через край скалы, сбегал в долину. В этой защищенной от ветра впадине росли цветы и деревья, полоскавшие склоненные ветви в медленно кружащей воде. Лишь мелкие зверьки, обитавшие, в основном, на ветвях деревьев, спускались сюда на водопой, и потому можно было не бояться хищников. Завидев Гейла с Диеной, какая-то крохотная тень метнулась прочь и вмиг исчезла среди зарослей кустарников.

Они присели на поросший мхом берег, и молодой воин обнял свою подругу за плечо. Они слились в долгом поцелуе, затем, чуть отстранившись Диена промолвила:

- Как же я тосковала по твоим объятиям, Гейл!

- Мы не могли поступить иначе, - шепотом откликнулся он. - По дороге в селении бьяллов и затем, по пути сюда, ты была еще слишком слаба. Когда же мы оказались здесь, то твоя мать оберегала тебя, словно дракон - свое драгоценное сокровище. А после мне пришлось ехать вместе с вашими вождями навстречу с эмси...

- Ну что ж, - улыбнулась Диена - теперь все это позади. Я здорова как молодой наск, ты со мной, и вокруг - ни единой души.

Они вновь соединились в объятиях, и на сей раз их поцелуй оказался еще более долгим и жарким, однако теперь уже Гейл первым смущенно оторвался от ее губ.

- Я весь грязный и потный после долгой дороги. Как ты меня терпишь?

Диена засмеялась.

- Сдается мне, у тебя была возможность убедиться, как многое я способна стерпеть, хотя, впрочем, против грязи и пота есть отличное средство.

Она указала озерцо, простиравшееся у их ног. Гейл с улыбкой стянул с себя рубаху.

- А ты присоединишься ко мне?

Диена поднялась с места.

- Как много лет прошло с тех пор, когда я купалась здесь в последний раз! Здесь чудесное место: дно песчаное и ровное, а вода не слишком холодная.

Юноша запрыгал на одной ноте, стаскивая сапоги, но когда Диена, сбросив плащ, принялась развязывать шнурок на вороте, он невольно застыл, точно громом пораженный. Женщина же, сбросив одежду, невозмутимо глядела на то, как ее спутник онемевшими пальцами пытается стянуть с себя штаны.

Помимо воли, Гейлу вспомнился храм богини любви в Невве. Но теперь совершенное тело богини казалось ему безобразным по сравнению с той красотой, что явилась сейчас его взору. Тело Диены было столь же безупречным, как и ее лицо.

У нее была длинная шея и покатые плечи, выпуклые полукружия твердых грудей с торчащими розовыми сосками, колеблющимися при каждом ее вздохе. Тонкая талия плавным изгибом переходила в длинные женственные бедра. Округлая чаша живота заканчивалась золотистым треугольником. Онемевший от восторга Гейл осознал, что не может отвести взора от ее точеных ног. Он никогда не думал, что его может так взволновать вид женского колена.

- Кажется, тебе нужна помощь?

Приблизившись Диена отстранила его руки и сама быстро развязала шнурки, стягивающие его штаны и набедренную повязку. Когда женщина выпрямилась, ее соски прижались к его груди. Несмотря на кажущуюся небрежность ее движений, Гейл заметил что они напряглись от возбуждения. Шкура ночного кота скользнула вниз.

Поначалу вода показалась им холодной, но даже будь она ледяной, они бы все равно не отступили. Когда вода достигла талии женщины, Гейл вздохнул одновременно разочарованно и с облегчением.

- Окунись, - сказала Диена.

- Что?

- Я говорю: окунись. Мне хочется, чтобы ты стал чистым.

Юноша послушно вдохнул поглубже и погрузился в воду. Нырнув, он открыл глаза. Сквозь расплывчатую дымку виднелись соблазнительные изгибы ее бедер и темное пятно между ними.

Фыркая и отплевываясь, Гейл всплыл и откинул мокрые волосы. Теперь Диена тоже погрузилась в чистую воду. Всплыла она с полными пригоршнями речного песка. Женщина принялась тереть его плечи и грудь, Счищая въевшуюся в кожу грязь. Ее прикосновения волновали и возбуждали юношу.

- Теперь повернись, - велела Диена. Гейл повиновался, и она принялась за его спину.

Руки девушки ласкали все его тело - плечи, талию, упругий живот. Потом она коснулась его ягодиц, и колени Гейла подкосились. Когда ладони Диены заскользили по внутренней стороне его бедер, он повернулся и схватил ее за талию. Юноша боялся, что вот-вот потеряет остатки самообладания. Диена поняла это. Ее глаза игриво блеснули, когда он отвел ее руку.

Набрав воды в ладони, она брызнула на его волосы, потерла их и отжала, завязав в толстый жгут. Его тело было до того чистым, что кожа словно бы поскрипывала, и Диена с удовлетворением оценила свою работу.

- Ну, вот, - воскликнула она, - теперь ты можешь обнять меня, ничего не опасаясь.

И она первая обняла Гейла и страстно его поцеловала. На этот раз, когда их губы встретились, ее язычок скользнул в рот юноши. Он прижал ее к себе и почувствовал, как в такт бьются их сердца. Оторвавшись от губ Диены, он провел языком по ее горлу вниз, к груди. Его губы обхватили сперва один сосок, затем другой, сжимая их нежно, но сильно. Руки скользнули вниз по спине, обхватили ягодицы, наслаждаясь их упругостью. Подхватив возлюбленную на руки, он стал целовать ее живот и щекотал языком нежную впадину пупка.

- Пойдем на берег, любимый! - выдохнула Диена. - Скорее на берег!

Теперь она показалась Гейлу куда более тяжелой, чем тогда, на заснеженном перевале. Он уложил Диену на лежавший на земле плащ.

Их руки изучали обнаженные тела друг друга. Ладонь Гейла скользила меж ее бедер, лаская влажные полураскрытые потайные губы.

Диена пальцами обхватила его естество, отвердевшее, подобно копью. Когда он прижимал ее к себе, Диена прерывисто стонала. Юноша безумно мечтал поскорее соединиться с ней, и в то же время стремился как можно дольше продлить этот восхитительный миг. Теперь Гейл понял: то, что он испытывал когда-то к Шаззад, было всего лишь инстинктом, слепым вожделением самца кагга во время спаривания. А эту женщину он любил больше всего на свете, сильнее, чем даже сам мог предположить. Эта мысль неожиданно заставила Гейла отпрянуть от Диены.

Она раскрыла глаза от изумления.

- Что-то случилась?

Гейл с трудом выдохнул:

- Диена, любимая моя, я желаю тебя больше, чем ты можешь себе представить. Но мне бы не хотелось походить на легкомысленного мальчишку, берущего себе женщину на ночь. Нам следует подождать, пока не поженимся.

Девушка неожиданно рассмеялась.

- О, Гейл! - воскликнула она. - Ты знаешь, когда мы сможем пожениться?

- Когда? - спросил он, несколько озадаченный ее смехом.

- На празднике середины зимы! Лишь тогда матва справляют все свадьбы.

- В середине зимы... - протянул юноша. - Еще несколько месяцев ждать! Пожалуй, я ошибался. Конечно, стоило бы подождать, но столько я не вытерплю!

- Это и ни к чему. Ты полагаешь, что все молодые влюбленные нашей деревни голодными глазами пожирают друг друга в ожидании этого праздника? Разумеется, они сходятся гораздо раньше. А обряд в середине зимы просто скрепляет этот союз. Так что, смотри... - Она отделила от его шевелюры густую прядь волос и смешала со своими локонами. - Вот, теперь мы женаты, И не медли, любимый, скорее сделай меня своей, иначе я не выдержу и умру!

Склонившись над возлюбленной, Гейл снова прижался к губам Диены. Одну руку она держала на затылке юноши, другой направляла в себя его естество. Медленно и осторожно Гейл начал входить в нее.

Девушка бессильно запрокинула голову, с губ сорвался хриплый стон, а бедра яростно сомкнулись, когда он погрузился в ее теплую влажную глубину.

Гейл опасался, что страсть заставит его до срока завершить любовную игру, но все же нашел в себе запас самообладания, и их тела стали двигаться в едином ритме, столь естественном и гармоничном, что каждый из них лишился своего "я", слившись воедино с любимым. Юноша слышал голоса духов этих мест - они то накатывали, то отдалялись, в такт его движениям.

Много позже, уже после восхода луны, они вдвоем лежали на земле, закутавшись в накидку Диены. Гейл раскинулся на спине, а женщина положила голову ему на грудь. Он обнимал ее за талию, а волосы Диены тяжелой волной легли ему на шею и плечи. Юноша видел лишь спину своей спутницы, восхищаясь плавным изгибом, ведущим от талии к округлому бедру. Ее сильное гибкое тело было столь совершенным, что Гейл невольно трепетал от восторга.

Еще много раз они любили друг друга в ту ночь, наслаждаясь страстью, которую сдерживали так долго, и открывая все тайны друг друга глазами, руками и губами с такой нежностью и трепетом, на какую способны лишь любовники при первом свидании.

- Как быстро меняется твоя жизнь! - прошептала ему Диена. - Ты был пастухом, воином, моряком, сопровождал караван, а теперь стал кем-то вроде короля... Возможно, даже больше, чем королем! Ты так торопишься... А теперь словно желаешь насытиться любовью на всю оставшуюся жизнь.

С улыбкой Гейл погладил ее все еще влажные волосы.

- А ты отнюдь не показалась мне неопытной и робкой, - промолвил он.

Диена, опершись скрещенными руками на его грудь, положила подбородок на ладони.

- Я не в силах просто покорно ждать, не пытаясь изменить судьбу. Когда меня захватили в плен, я была уверена, что скоро умру. Когда стала рабыней, я сама молила о гибели. Я приняла бы любую смерть, если бы совсем лишилась надежды на спасение, вот почему я сбежала... И повстречалась с тобой. Иначе я погибла бы в этих горах - пусть даже и обретя свободу. Однако, ты отыскал меня и вернул веру в жизнь и надежду. Так какой же смысл ждать еще дольше?

Встав на колени, Диена склонилась над Гейлом, упираясь ладонями в бедра. Грудь ее слегка подрагивала, а соски, сделавшись мягкими, в полумраке казались просто розовыми пятнышками.

- Я понимаю, что ты не похож на других мужчин. Ты будешь часто покидать меня. Мы не сможем жить обычной жизнью, когда муж охотится в лесу, а затем возвращается к жене, что работала в поле. Поэтому я готова принадлежать тебе целиком и без остатка все то время, что ты остаешься со мной.

При свете луны они отправились обратно в деревню. Диена полюбопытствовала, что за слова произнес ее спутник, когда взошло ночное светило, и Гейл рассказал ей об обычае шессинов просить у луны прощения. В свою очередь она поведала Гейлу о верованиях своего народа. Матва верили, что между землей и луной в далеком прошлом произошла великая битва, в которой земля одержала победу, поразив луну огненными стрелами. Но матва считали, что именно луна начала сражение первой, и потому нет никакого смысла просить ее о прощении.

Гейл подробно рассказал ей о том, как прошла встреча эмси и матва и о достигнутых успехах, однако его подруга не могла принять это с безоговорочной радостью.

- Мне кажется, что все получилось слишком легко, - Диена покачала головой. - Я не сомневаюсь, что все эти люди искренно восхищаются тобой, и хорошо, что Нарайя сумел подготовить прочих Говорящих с Духами. Но вожди слишком ревностно охраняют свою власть. Ты был прав, когда пообещал не вмешиваться в их дела, но, боюсь, этого окажется недостаточно.

- Я тоже думал об этом, - подтвердил Гейл. - Ведь я не так наивен, чтобы полагать, будто восторженная встреча и сытная пирушка вмиг способны объединить два извечно враждующих народа и сделать меня их вождем.

Диена погрузилась в раздумья.

- Тебе следует собрать на совет старейшин всех племен, чтобы они провозгласили тебя военным вождем. Прочих дел тебе пока не следует касаться. Оставь их вождям, и всегда спрашивай у них совета по тем заботам, что напрямую не относятся к воинскому искусству. Пусть они думают, что ты настолько занят подготовкой войска, что тебе просто не хватает времени ни для каких иных занятий.

Гейл в изумлении уставился на свою спутницу.

- Кажется, теперь я понимаю, кто станет моим первым советчиком!

- И я рада, что ты понимаешь это. Ты можешь безоговорочно доверять мне, Гейл. Возможно, я всегда буду тем единственным человеком, кому ты сможешь довериться без остатка.

- Ты права, - вздохнул молодой воин. - Я уже понял, что, сделавшись вождем, больше не смогу общаться с людьми, как раньше.

- Но самые большие опасения мне внушает Импаба, - продолжила Диена. И вовсе не из-за того, что он был так жесток со мной... Но мне кажется, он лишь притворяется, признавал твое главенство, и ждет благоприятного момента, чтобы нанести удар исподтишка. Ты отнял у него добычу, затем одолел в бою на глазах у вождей племени. Но самым большим унижением было то, что ты сохранил ему жизнь, и этого он тебе никогда не простит. Импаба будет выжидать, а затем предаст тебя и попытается отомстить. Причем, наверняка сделает так, чтобы никто не смог его заподозрить.

- Ты права, этому человеку нельзя доверять. Но я не побоюсь сразиться с ним в открытом бою, а тайной поддержки среди эмси он не найдет никогда.

- Не знаю, не знаю... И все же он обязательно сделает по пытку уничтожить тебя.

Вернувшись в деревню, молодые влюбленные обнаружили, что их отсутствие никто не заметил: все были заняты подготовкой к пиршеству в честь воинов, вернувшихся с равнин, а уже завтра в деревню прибудут матва из других селений и станут учиться ухаживать за кабо и держаться в седле. Это было лишь первым шагом на долгом и опасном пути, но сейчас, не сводя взгляда с прелестного лица, Гейл сказал себе, что его не могут устрашить никакие будущие трудности.

Глава тринадцатая

Настала осень, за ней последовала долгая суровая зима. Привыкшие к вольготной жизни на равнине кабо чувствовали себя не слишком хорошо и нередко отказывались от пищи. Немало матва, ухаживающих за ними, пострадали от дурного права животных, то и дело получая укусы или удары тяжелыми копытами.

Не обошлось без проблем и с седлами для верховой езды, изготовить которые у матва не хватало искусства. Проще всего их было бы закупить в городах южных королевств, но сейчас это было невозможно, и потому матва приходилось довольствоваться кожаными попонами, которые они привязывали плетеными подпругами. Впрочем, в езде без седла были и свои преимущества: так всадники могли набраться уверенности.

В деревнях многие были недовольны тем, что Гейл отрывает юношей и молодых мужчин от жизненно важного дела добычи пропитания, без чего было не обойтись в голодные зимние месяцы. Во время бурных продолжительных споров Гейл изо всех сил пытался доказывать, что сейчас самая первейшая необходимость для всех них - это именно обучить воинов ездить верхом...

Но, разумеется, помимо трудностей, были и свои радости. Когда кабо принесли первый приплод, то со всех окрестных деревень люди собрались полюбоваться тонконогими безрогими телятами, что в поисках молока тыкались мокрыми носами в животы матерей. При виде этого трогательного зрелища не могли сдержать улыбки даже самые убежденные противники Гейла.

Страсть к верховой езде захватила всех юношей, что уха живали за кабо. Когда стадо пополнилось новыми животными, то большинство из них не пожелали возвращаться в родные деревни и занялись обучением новичков. Точно так же освоились и не пожелали уезжать мальчишки эмси, которые подобно беспощадным требовательным наставникам обучали матва, как ухаживать за кабо, чистить, седлать, кормить, поить и лечить животных. Они обучали новых друзей всему, что знали сами, дабы животные пребывали в добром здравии, слушались всадников и приносили приплод.

Однажды гость из отдаленной деревни пожелал увидеться с Гейлом. Это был мастер-оружейник, преподнесший юноше удивительный лук, во многом отличавшийся от привычного оружия матва. Лук этот был длиной примерно в половину человеческого роста и такой гибкий, что если ослабить тетиву, то он сгибался почти в кольцо.

- Нечто подобное я видел много лет назад, далеко на севере, в Холодных Землях, - заявил мастер. - Хвойные деревья, что растут там, мало подходят для изготовления луков, и потому жители тех мест вынуждены использовать детали из рога. Они варят очень крепкий клей, делают луки короткими и более изогнутыми, а закругления на концах придают стреле дополнительный толчок. Когда я услышал, какое оружие ты желаешь получить, то попытался повторить изделия северян. Я сделал для тебя боевой лук еще более изогнутый, чем тот, северный. Первые три треснули или сломались, но, похоже, в конце концов я добился своего.

- Сейчас проверим, - промолвил Гейл и велел мальчишке, чтобы тот привел его кабо.

Весь остаток дня он провел в седле, стреляя на разных аллюрах по большим и малым мишеням. Натягивать этот лук оказалось сложнее, чем длинный, однако пользоваться им в седле оказалось удобнее. Гейл не мог скрыть радости, видя как точно стрелы ложатся в цель.

- Это именно то, о чем я мечтал! - восторженно крикнул он мастеру. Сколько подобных луков ты способен изготовить?

- Это непростая работа...

Гейл перебил его.

- Мы соберем лучников со всех деревень. Ты сумеешь обучить их своему мастерству?

- Полагаю, что да. Однако, скажу без ложной скромности, что в этом искусстве со мной никто не сравнится. Впрочем, я постараюсь их научить. Возможно, через пару лет...

- У нас нет этих лет! - воскликнул Гейл, что-то прикидывая в уме. Вот как мы поступим: нужно прямо здесь устроить огромную мастерскую, которую ты возглавишь. Здесь мы соберем все материалы, необходимые для изготовления луков, а ты наберешь нужное количество учеников. Кроме того, ты обучишь мастеров из других деревень, и они начнут делать луки, вернувшись домой. Тебе это под силу?

- Но ведь это неслыханно... Я хотел сказать... То есть... - но взглянув повнимательнее на этого странного, деловитого юношу, мастер проглотил все свои возражения и лишь беспомощно пожал плечами. - Согласен!

Гейл похлопал его по спине.

- Вот и отлично! Люблю, когда человек принимает решения без лишних рассуждений и сомнений.

Пожалуй, одной из самых серьезных трудностей для Гейла было оставаться наедине с Диеной. В длинных жилищах матва всегда было полно народа, так что в деревне у влюбленных было мало возможностей для встреч. Улучив пару свободных часов, они обычно сбегали в лес. Когда настали холода, Гейл соорудил в лесу маленькую хижину, похожую на те, в каких обитали шессины, однако вскоре даже в этом крохотном жилище им стало слишком холодно.

Казалось, что праздник, середины зимы никогда не наступит, но все же это случилось. В длинном доме, осыпаемые градом непристойных шуток, собрались нарядно одетые пары. У многих невест под платьями заметно округлились животы. Староста деревни начал обряд на восходе солнца. Говорящих с Духами среди матва было очень немного, и потому они редко присутствовали на свадьбах, хотя порой давали имена новорожденным и принимали участие в похоронах.

Старейшина произнес новобрачным короткую напутственную речь, после чего замужние женщины осыпали их высушенными лепестками цветов и окропили молодым вином. Настоящий праздник начался, когда солнце, наконец, взошло над горизонтом. Поскольку в этот день справляли разом все свадьбы, то это был превосходный повод уничтожить все запасы еды, которая не могла храниться долго.

Вскоре наступили холодные дни с обильными снегопада ми и пронизывающим ветром. Каждый день мужчины отправлялись на охоту, но приносили лишь очень скудную добычу. В это время года животных убивали не столько ради мяса, сколько ради пушистых шкурок, которые можно было обменять весной на полезные товары. Гейл желал приобрести как можно больше кабо, но ему пришлось преодолеть серьезное сопротивление матва, у которых на свою добычу были совсем иные планы. Но Гейл настаивал на своем, будучи уверен, что именно благодаря кабо они добудут для себя и иные богатства.

Прокормить животных оказалось очень непросто. Отрядам матва приходилось уходить далеко от деревни и расчищать огромные заснеженные поляны, чтобы добыть сено. Это было очень тяжелым делом, и все же к концу зимы небольшое стадо увеличилось на два десятка голов. Особенно были поражены молодые эмси тем, что выжили почти все телята, и очень немного взрослых кабо погибли. Они объясняли это тем, что Гейл владеет особой природной магией, и сам юноша этого не оспаривал. Он старался проводить с животными все свободное время.

Во все дни, когда позволяла погода, юноша продолжал обучать матва стрелять из лука со спины кабо. Из окрестных деревень он собрал первый небольшой отряд воинов, которые затем должны были обучать новичков. Полсотни лучших лучников теперь овладевали всеми секретами верховой езды. Гейл был уверен, что эти люди навсегда останутся преданы ему. С наступлением весны он намеревался спуститься с ними на равнину. К этому было несколько причин.

Прежде всего, Гейл желал, чтобы матва как можно больше общались с эмси. До сих пор они никогда не покидали своих деревень, но сейчас для них было бы полезно побывать в новых, совсем непохожих местах. Помимо этого Гейлу по-прежнему недоставало кабо. Естественным образом поголовье росло слишком медленно, но отдать больше животных эмси едва ли пожелают, а если Гейл станет настаивать, то его непрочной власти над племенами может прийти конец.

Однако, кто-то из эмси говорил ему, что на равнинах бродят стада диких кабо. В основном, там были беглые домашние животные, которые затем смещались с дикими табунами. Они выродились и стали упрямыми и непокорными, но эмси утверждали, что всего за пару лет из них можно будет сделать отличных верховых животных. Вот почему Гейл со своим отрядом хотел поехать поохотиться за дикими кабо.

Когда снег сошел с вершин холмов, Гейл велел своим людям седлать скакунов. Из стада он выбрал здоровых и сильных животных, хотя и не самых лучших статей. Юноша уповал на то, что обратно приведет куда больше кабо. В его отряде многие воины уже были вооружены новыми короткими луками.

Гейл рассчитывал, что вскоре такое оружие появится и у всех остальных. Мастеров не следовало слишком торопить. Изготовление столь сложных луков было делом ответственным и весьма кропотливым. Сколько бы он ни выказывал не терпения, все равно, клей, скрепляющий детали оружия, не сможет затвердевать быстрее. Увы, но не раньше следующей весны подобные луки получат все его воины.

Диена вручила запасную смену одежды своему молодому супругу уже когда тот готовился сесть в седло.

- Непременно возвращайся к концу лета, - промолвила она, пока он укладывал сверток в седельную сумку.

Склонившись, Гейл поцеловал жену, нежно ощупывая ее слегка округлившийся живот.

- Неужто ты думаешь, что я мог бы пропустить появление на свет нашего первенца. Если потребуется, я ради этого готов восстать из мертвых!

На ее лицо набежала тень.

- Не смей так говорить! И непременно вернись живым и невредимым.

- Клянусь! - воскликнул Гейл, целуя ее в последний раз.

Юноша сел в седло. У левой ноги в колчане у него были прикреплены стрелы, а рядом - короткий лук; меч висел на боку, а копье - в чехле у правого бока. Для верхового боя копье не слишком годилось, но юноша ни за что не желал с ним расставаться. Лишь это оружие напоминало ему о прежней жизни.

Все жители деревни высыпали проводить отряд. Многие смотрели настороженно, и все же большинство сопровождали Гейла добрыми напутствиями и пожеланиями. Всадники весело махали руками в ответ. Им уже не терпелось отправиться в путь. Гейл тоже с наслаждением думал о предстоящем походе, и радость его омрачала лишь разлука с Диеной. Он был настолько занят перед отъездом, что с трудом могу улучить свободную минуту. Порой жизнь в одном доме со множеством по сторонних людей казалась ему совершенно невыносимой, однако подобного соседства было не избежать, особенно во время сильных снегопадов, когда почти никто не выходил наружу. Эта зима показалась ему еще более тягостной, нежели та, которую он провел с караваном Шонга в ожидании, пока откроются горные перевалы. Больше всего он досадовал, что зимой не может заниматься неотложными делами. И кроме того, Гейл по-прежнему тосковал по родному острову, где люди так много времени проводили под открытым небом.

Теперь, когда он скакал по равнине верхом на кабо, то ощущал себя словно человек, выпущенный из темницы на волю. Если бы Диена могла быть рядом, то счастье Гейла стало бы ничем не омраченным. Даже кабо повеселели, осознав, что возвращаются обратно на равнины. Фыркая и возбужденно вертя рогатыми головами, они старались чуткими ноздрями ловить ветер с низин.

Однако, после долгой зимы ослабли и люди, и животные, и потому в первый день Гейл выдерживал не слишком быстрый темп. Они разбили лагерь, когда солнце еще даже не склонилось к горизонту. Сейчас они стояли на пологом взгорье, что отделяло холмы от долины. Вокруг лагеря матва выставили охрану, затем проверили копыта и спины своих кабо, и лишь после этого разожгли костры. За время дневного перехода охотники успели настрелять мелкой дичи, и теперь выпотрошенные тушки жарились над огнем.

Гейл с удовольствием наблюдал за своими спутниками. Он был уверен, что в большинстве своем они скоро привыкнут к такой жизни и не пожелают вернуться к прежнему существованию в деревнях: охотиться, расставлять силки и собирать небогатый урожай на суровой каменистой земле.

Они предпочтут, возвращаясь домой из очередного похода длинными зимними вечерами рассказывать всем о своих необычайных подвигах. На следующую весну без всякого принуждения прочие молодые мужчины также пожелают присоединиться к ним. А потом... Но Гейл сказал себе, что на сегодня мечтать хватит. По одному шагу за раз... В свое время Молк говорил, что всякое морское путешествие начинается с относительного бездействия, когда следует установить на корабле распорядок повседневной жизни. Сейчас в отряде Гейла происходило почти то же самое: все они, люди и животные, должны притерпеться друг к другу.

К третьему дню пути и люди, и кабо слегка окрепли. Тех, кто лучше всего держался в седле, Гейл отправил в дозор вперед отряда и по флангам. Кроме того, эти люди должны были добывать для остальных пропитание. Гейл велел не убивать тех животных, которые требуют особых сложностей в приготовлении. Поскольку в это время года большие стада кочевали по равнинам, то у охотников был избыток выбора.

Вскоре Гейл начал понимать, что жизнь вождя отнюдь не столь спокойна и беззаботна, как может показаться на первый взгляд. Шли дни, их отряд спокойно двигался вперед, а у юноши возникали все новые поводы для беспокойства. Он даже не мог наслаждаться беззаботно тем, как колышется под ветром зеленое море травы, - что прежде всегда доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Но сейчас он мог думать лишь о хищниках, способных незаметно подкрасться к людям. Кроме того, он тревожился о безвредных для человека рогачах: стоит кабо угодить в норку копытом, как животное переломает себе ноги. Хорошо хоть, члены отряда пока ладили друг с другом, и между ними не возникало споров и соперничества, требующих вмешательства Гейла.

Когда на равнине им встречались мчащиеся галопом отряды эмси, жители холмов замолкали и в тревожном ожидании косились на своего вождя.

Равнинные воины, разодетые в шкуры, неизменно относились к Гейлу с почтением, однако по отношению к матва они испытывали лишь настороженность и презрение, что не могло укрыться от внимания спутников Гейла. Свирепые разрисованные лица кочевников выражали открытую враждебность, и все же юноша сообщил им, что намерен поискать диких кабо, и эмси пообещали известить его, если отыщут табун.

В кочевой жизни спутникам Гейла отнюдь не все пришлось по вкусу. Обилие дичи на равнинах, которую легко можно было подстрелить со спины кабо, приводило их в восторг, однако вскоре выяснилось, что над большими стадами вьются целые тучи мошкары. Еще труднее приходилось с добычей топлива для костра. Вместо дерева приходилось жечь сухой навоз. И все же вскоре путники привыкли и к этому... По крайней мере до сих пор никто не ворчал и не стремился вернуться восвояси. К концу третьей недели пути Гейл почувствовал, что его люди вполне приспособились к походной жизни, однако им не доставало опыта, чтобы превратиться в сплоченный боевой отряд. Разумеется, он не собирался искать возможности ввязаться в драку. Гейл сказал себе, что опыт в боях еще придет, а сейчас с них довольно и того, что матва научились уверенно держаться верхом. Сейчас их силы слишком невелики, и если в первом же бою он потеряет людей, то уже во втором отряд, скорее всего, вообще не продержится. К тому же и врагов особых у них пока не было, но Гейл прекрасно осознавал, что это в любой момент могло измениться.

Как-то утром Гейл проснулся еще до рассвета. Дозорный подкладывал ветки в костер. В воздухе ощущалась свежесть от выпавшей росы. Запах дыма смешивался с запахом животных. Поднявшись со своего ложа, Гейл отошел пройтись, но сперва удостоверился, что человек, приставленный следить за кабо, должным образом исполняет свои обязанности.

Гейл заметил неподалеку небольшой холм и решил подняться на него, чтобы оглядеть окрестности. Рассвело, и видимость была великолепная. Лагерь, что лежал рядом перед ним, казался крохотным среди бескрайних равнин. Чуть дальше паслись стада ветверогов и криворогов. На утреннюю охоту вылетели птицы-убийцы. Далеко на западе проносились огромные тучи отголосок свирепого урагана, что днем раньше взволновал воды западного океана.

Невольно Гейлу вспомнился Молк и прочие моряки, что сейчас преодолевали опасные морские просторы. Когда же на востоке взошло солнце, он вдруг ощутил себя совсем как в юности, когда присматривал за стадами своего племени. Наслаждаясь поразительным многообразием жизни вокруг и ощущая могучую силу, исходящую от земли, на пару мгновении Гейл ощутил себя в самом центре мироздания.

Однако, этих мыслей его отвлек вид всадника, что во весь опор скакал к их лагерю по степи. Вне всякого сомнения, это был эмси. Гейл поспешил вниз с холма, желая оказаться в лагере раньше незнакомца. Его спутники были уже на ногах. Зевая и потягиваясь, они доедали жареное мясо, оставшееся после вечерней трапезы. Гейл подозвал к себе пятерых десятников.

- Сейчас здесь окажется всадник, - сообщил он им. - Надеюсь, это долгожданный гонец от эмси с новостями.

В большом волнении все ожидали прибытия кочевника. Тот с надменным видом въехал в лагерь, глядя лишь на одного Гейла. Похоже, этот человек на своем веку участвовал не в одной битве. Лицо его было испещрено множеством шрамов, волосы на голове росли какими-то клочьями... Похоже, в свое время он лишился скальпа. Кроме того, у него не было одного уха. Одежда из шкур была почерневшей и заскорузлой от грязи, копоти и засохшей крови. Натянув поводья, всадник остановился перед Гейлом.

- Привет тебе, Предреченный! - заявил он, поднося к глазам тыльную сторону ладони. - Мое имя Ленно, я из племени Синей Реки южных эмси. В двух днях пути на юг отсюда мой отряд обнаружил большой табун диких кабо в три или четыре сотни голов. Мы слышали, что вы ищете дикие стада, и мой вождь отправил меня проводить вас к этому месту.

Гейл обрадовался.

- Ты уверен, что это именно то, что мы ищем?

Ленно усмехнулся.

- Еще бы! Вожак табуна - очень крупный самец. Скорее всего, одичавший любимец какого-нибудь вождя. Так что потомки его будут отличными ездовыми кабо, даже если их матерью была коротконогая дикарка. Что касается самцов помельче, - он повел плечами, - то их можно охолостить и приучить к седлу. На таких удобно обучать верховой езде малышню.

С широкой улыбкой Гейл повернулся к своим людям.

- Быстрее заканчивайте с едой, проверьте животных и потушите костры. Выступаем немедленно!

С проворством, порадовавшим Гейла, его люди завершили все дела. Он сам проверил, хорошо ли затоптали костры, но матва по традиции лесных жителей всегда обращались с огнем очень осторожно. На равнине пожар мог принести даже больше бед, чем в лесу: за пару часов пламя выжигало огромные пространства. Эмси были беспощадны с теми, кто небрежно относился к огню.

Когда все они, наконец, сели в седло, Ленно выехал вперед: похоже, общество матва тяготило его. Рядом с Гейлом оказался один из десятников Хошей, вождь деревни Вьюнков.

- Что-то мне не по душе этот надменный наглец, - нахмурившись, заметил он.

- А тебе вообще хоть кто-нибудь из эмси по душе? - поинтересовался Гейл.

- Честно говоря, нет... Но у этого вид такой, будто он участвовал в сотне битв - и все проиграл. Внешне он обращается к тебе с почтением, но я читаю презрение в его глазах. Не доверяй этому человеку!

- Мы будем осторожны, однако не думаю, чтобы в одиночку этот кочевник представлял опасность. Возможно, он и впрямь мало на что годен, и тогда понятно, почему именно его послал к нам вождь племени: отряд не понесет большой потери, если даже этот наглец погибнет в пути.

Похоже, Хошея это объяснение не слишком удовлетворило, но больше он не сказал ни слова.

Весь следующий день они продвигались на юг. Вечером, когда матва разбивали лагерь, Ленно отъехал в сторону и лег спать поодаль. Гейлу это показалось весьма странным, но он решил, что эмси попросту не желает провести ночь среди извечных врагов.

Без особых происшествий прошел и следующий день, а на третье утро Ленно подъехал к Гейлу.

- Мы почти у цели. Сегодня отыщем этих кабо.

- Прекрасно, - отозвался Гейл. - Надеюсь, нам удастся поймать их побольше.

- Это будет несложно, - уверил его Ленно. - Самое главное - заарканить вожака, а остальные покорно пойдут следом.

Чуть позже, возникнув словно из ниоткуда, к отряду с улюлюканьем и завыванием устремились всадники эмси. Впрочем, намерения у них несомненно, были самые мирные, хотя Ленно и встретил их хмурым взглядом.

С улыбкой к Гейлу подъехал молодой вождь эмси, разодетый в белые шкуры. Волосы его были заплетены во множество мелких косичек, а уши украшены золотыми кольцами.

- Привет тебе, Наделенный Силой! - воскликнул он. - Я был свидетелем твоего поединка с Импабой. Меня зовут Твила, я помощник вождя из отряда Двух Скал. Я слышал, вы ищете диких кабо.

- Я помню тебя, - промолвил Гейл.

В отличие от Ленно эти эмси отнюдь не были враждебны к его людям. Когда Гейл поведал Твиле о том, что узнал от Ленно, тот нахмурился.

- Странно, мы никаких кабо в этих местах не видели. Я что-то не припомню, чтобы раньше в это время года эмси с юго-востока забирались так далеко на север.

Ленно со злобным видом осклабился.

- В прошлом году на юге мы добыли много бронзы и потому рано отправились на север, чтобы закупить лучшие зимние меха, а если вы не видели табуна, так это потому, что вы, молодые, все только и думаете о том, как бы покрасоваться, а не об охоте и добыче.

С презрительным видом он уставился на богатую одежду Твилы. Тот рассердился.

- Лишь из уважения к Предреченному я согласен оставить твое оскорбление без ответа, но, полагаю, на ярмарке в середине лета мы непременно встретимся и тогда продолжим наш спор.

Ленно ухмыльнулся.

- Будь уверен, я тебя не забуду! - Он обернулся к Гейлу.

- Ну так что, мы едем, наконец? Если станем медлить, то отыщем кабо только к вечеру.

Попрощавшись с молодым вождем, Гейл вновь повел отряд на юг, но юношу томили недобрые предчувствия. Он был уверен, что какая-то опасность угрожает его отряду, хотя и сомневался, чтобы напасть на них решился кто-то из эмси. Впрочем, довольно скоро все прояснилось.

В знойном полуденном мареве Гейл видел Ленно, который выехал далеко впереди дозорных. Перед ними была возвышенность - длинный хребет, понижавшийся с юго-востока на северо-запад. По словам Ленно за ним равнину пересекала река. Там, между рекой и хребтом они и должны были обнаружить табун кабо.

Спустя несколько минут, когда Гейл с основным отрядом достигли вершины хребта, то увидели, что дозорные пребывают в замешательстве. Ленно исчез.

- Куда подевался этот эмси? - изумился Гейл.

- Понятия не имеем, - растерянно отозвался один из разведчиков. - Он был на расстоянии трех полетов стрелы от нас, когда перевалил через хребет. Но когда мы поднялись сюда, его уже не было видно. Должно быть, он пустил кабо галопом как только скрылся из глаз.

Гейл внимательно огляделся по сторонам. Впереди виднелась река - узкая полоска воды посреди долины. Во многих местах течение реки размыло почву и небольшие заводи разделяли низкие холмы. Здесь было немало животных, привлеченных водой и зарослями сочной травы. Вдоль пойм на болотах гнездились птицы.

- Кабо! - воскликнул вдруг один из дозорных, указав куда-то вдаль. У невысоких холмов виднелось с полдюжины животных.

- Они идут на водопой, - предположил Гейл. - Основной табун, должно быть, за холмами. Возможно, именно туда и направился Ленно. Давайте двигаться не спеша и с осторожностью, чтобы их не спугнуть.

Отряд двинулся вниз по склону. Гейл взял аркан наизготовку, убедившись, что петля завязана надежно. В первую очередь он надеялся поймать вожака, однако до сих пор в табуне не обнаружил ни одного крупного самца. К тому же внезапное исчезновение Ленно по-прежнему тревожило юношу.

- Смотрите! - внезапно закричал Хошей.

Они увидели большой отряд всадников: с пронзительными криками, размахивая копьями, палицами и топорами, те окружали холм. Матва разразились проклятиями: лишь сейчас они поняли, что табун кабо у реки был приманкой. А теперь ловушка захлопнулась.

- Изготовьте луки к бою! - приказал Гейл.

Взбешенный, Хошей развернулся к юноше.

- Кажется, ты говорил, будто эмси - наши друзья? А нам приготовили здесь теплую встречу!

Хошей попытался натянуть тетиву, однако первая попытка окончилась неудачей. Стрелять со спины кабо было очень непросто, и хотя Гейл перед походом тренировал своих спутников, но сейчас волнение, охватившее их перед боем, лишало руки проворства.

Гейл также ощущал растерянность. Он не понимал, что происходит. Как же могли эмси, признавшие его Предреченным вождем, теперь напасть на него? Внезапно среди приближавшихся всадников он заметил каких-то людей в домотканых туниках, украшенных перьями.

- Это не эмси! - воскликнул Гейл. - По крайней мере, не все - эмси.

Хошей, наконец, справился со своим луком.

- Похоже, ты прав. Взгляни на тех двоих, - зажатой в пальцах стрелой он указал на всадников в ярких штанах и рубахах. - Эти скорее похожи на матва.

Теперь, похоже, он недоумевал в точности, как и сам Гейл. Когда всадники приблизились, стало видно, что они являют собою совершенно разномастное потрепанное сборище.

- Это дикари-изгои! - догадался Гейл. - Такие водились и у нас на острове. Все те, кого племя изгнало из своих рядов, становятся разбойниками, чтобы не умереть от голода.

- Неважно, кто они такие, - заметил Хошей. - Их все равно вдвое больше, чем нас.

- Держитесь спокойно, - велел своим людям Гейл. - Стреляйте лишь когда будете уверены, что попадете в цель.

- Вы должны метиться только в людей. Их кабо нам еще пригодятся.

Матва взглянули на него в изумлении.

- Гейл, ты обезумел! - целиться в кабо куда проще, чем в человека. Если убить животное, то всадник будет беспомощен!

- Вы слышали мой приказ! - прорычал Гейл.

Это оказалось для матва такой неожиданностью, что даже страх перед битвой слегка отступил.

- Мы исполним твою волю, вождь, - склонил голову Хошей.

Нападающие уже почти достигли вершины холма. Чтобы не мешать друг другу целиться, матва растянулись по широкой дуге, и лишь теперь Гейл узнал предводителя противника. Эта массивная фигура была ему хорошо знакома.

- Импаба... - негромко проговорил Гейл больше для себя, чем для других.

Несмотря на владевшую им ярость, отчасти он даже испытывал восхищение перед этим негодяем. Импаба на славу продумал свой план. Он знал, что эмси никогда не нападут на Гейла и на время притворился его верным сторонником. А тем временем подбил к нападению этих алчных дикарей и только ждал удобного случая. Гейл сам предоставил ему такую возможность, когда приехал на равнину с маленьким отрядом. Если удача будет на стороне этого подлеца, то Гейл погибнет, и о предательстве Импабы никто никогда не узнает!

- Стреляйте! - велел своим людям Гейл.

Те отступили и разделились на две группы, позволяя нападавшим продвинуться вперед. Маневр матва был нехитрым, однако он сработал в силу неожиданности. Вскоре нападавшие оказались под перекрестным огнем. Стрелы матва градом посыпались на них. Изгои смешались и отступили. Гейл велел своим людям перегруппироваться на берегу реки. Там они развернулись лицом к противнику, который все еще пребывал в замешательстве.

- Потери есть? - спросил Гейл.

Двое воинов оказались ранены ударами каменных палиц, а другому бедро пробило копьем. Однако все трое пока держались в седле, но Гейл все же велел, чтобы раненых отправили в тыл отряда и задумался над своими дальнейшими действиями.

- Позиция не слишком выгодная, - заметил ему Хошей. - За спиной у нас река. Хотя это не помешало нам нанести им урон, - недобро усмехнулся он, глядя на тела разбойников, что валялись на земле и оставшихся без всадников кабо.

- Хорошо, что эмси среди них не так много, иначе они действовали бы куда слаженнее, - заметил Гейл. - По счастью, нападающие, похоже, не столь уж искусны в верховой езде.

- А возглавляет их, похоже, твой старый недруг Импаба? поинтересовался Хошей.

- Он самый, - кивнул Гейл. - Однажды я по глупости подарил ему жизнь, а теперь, похоже, поплачусь за эту ошибку.

Тем временем Импаба, рядом с которым оказался предатель Ленно, что-то оживленно говорил своим приятелям, при этом отчаянно размахивая руками. Должно быть, сначала он утверждал, что их ждет легкая добыча, и грабители не ожидали достойного отпора. Теперь же, следуя приказам вожака, нападающие разошлись широким полукругом и вновь двинулись вперед, остановившись на расстоянии выстрела. Отсюда Гейл мог различить уродливое лицо Импабы, покрытое шрамами и боевой раскраской. Тот что-то крикнул своим приятелям. Слов не было слышно, но сомневаться в их смысле не приходилось. Пригнувшись к шеям кабо, нападавшие подняли перед их мордами щиты. Теперь они представляли из себя уже не столь удобную мишень. Прозвучала команда и разбойники вновь перешли в нападение.

Отряд Гейла не мог легко маневрировать на мягкой болотистой почве, и когда матва вновь натянули луки, он велел им:

- Стреляйте по животным!

Он отчаянно надеялся, что до такого дело не дойдет, но сейчас иного выбора не было. Внезапно клубящееся облако пыли возникло за спинами нападавших. Несколько разбойников в ужасе развернули кабо. Снизу по склону к ним во весь опор неслась группа всадников во главе с молодым вождем, одетым в белые шкуры.

- Табань! Последний приказ отставить! - от волнения Гейл невольно перешел на морской жаргон. - Стреляйте в людей, да смотрите, чтобы не ранить кого-нибудь из эмси!

Всадники, подоспевшие к Гейлу на помощь, отважно вступили в бой с превосходящими силами изгоев. Они старались оттеснить их под стрелы матва, которые метко разили цель. Некоторые из людей Гейла спешились, чтобы удобнее было целиться при стрельбе на большое расстояние. Разбойники в отчаянии заметались, оказавшись между двух огней. Эмси проворно орудовали копьями и мечами, а стрелы матва сеяли опустошение в рядах врага.

- Похоже, твой старый приятель вознамерился сбежать! - воскликнул Хошей, натягивая тетиву.

Теперь и Гейл заметил, что Импаба развернул своего кабо и пустил его вдоль реки на запад.

- Я его догоню, - выкрикнул юноша. - Собирай людей и покончите с этими ублюдками. Я скоро вернусь.

Матва проводили Гейла громкими подбадривающими криками. За спиной он слышал шум затихающей битвы, но сейчас думал лишь о том, как догнать и прикончить человека, который предал его и так жестоко обошелся с Диеной. На сей раз Импабе не будет пощады.

Обернувшись через плечо беглец увидел нагонявшего его Гейла. У Импабы был отличный скакун, но сам он был куда массивнее юноши, и потому его кабо не мог долго выдерживать столь стремительный бег. На полном скаку Гейл натянул лук и выпустил стрелу, просвистевшую у самого уха врага. От досады за такой промах, юноша невольно выругался, но тут же наложил на тетиву другую стрелу.

Испуганный Импаба пригнулся пониже и забросил за спину кожаный щит. Теперь он стал весьма неудобной мишенью, и, кроме того, Гейл ревностно заботился о кабо и не хотел попасть в животное. Поэтому, убрав стрелу в колчан, он достал аркан, привязанный к седлу.

Постепенно юноша достигал беглеца. Когда между ними оставалось не более полусотни шагов, Гейл, сделав на аркане широкую петлю, принялся вращать его над головой. Поскольку Импаба низко пригибался к холке скакуна, пришлось заарканить кабо. Петля затянулась, и животное повалилось набок. Перевернувшись в воздухе, эмси тяжело рухнул на землю, но тут же вскочил, прикрываясь щитом и сжимал в руке каменную палицу.

Гейл также спешился, с маленьким круглым щитом и копьем в руках. Разумеется, у всадника перед пешим воином имелись преимущества, но Импаба мог одним ударом прикончить его скакуна. Точно так же не было смысла и брать в руки лук: едва ли Гейл успел бы выстрелить.

- Ну, иди же сюда, мальчишка, - проворчал Импаба. - Прикончить тебя мне будет так же приятно, как спать с твоей женщиной. Надеюсь, она рассказывала тебе об этом?

- Ты покойник, Импаба, - воскликнул Гейл. - В прошлый раз я одолел тебя. С тех пор твоя жизнь была в моих руках. И сегодня я отниму ее у тебя.

Испещренное шрамами лицо Импабы исказилось от страха.

- У тебя нет колдовской силы! Ты был настолько глуп, что не убил меня, когда имел такую возможность, и теперь я пришел прикончить тебя!

- Будешь и дальше болтать или все же сразишься со мной? - насмешливо спросил его Гейл.

Со звериным рыком Импаба бросился вперед, размахивая смертоносной дубиной. Всякий раз, когда он наносил удар по щиту Гейла, тот ощущал почти парализующую боль, но всякий раз успевал сделать короткий выпад копьем, чтобы заставить эмси отскочить в сторону.

Серьезные раны нанести врагу юноша не сумел, но все же дважды задел того острым стальным наконечником. Теперь раны будут кровоточить, ослабляя Импабу.

Внезапно палица опустилась вновь, и защищаясь, Гейл вскинул щит. Однако, он недооценил, насколько гибким может быть это оружие: дубинка изогнулась, и каменный наконечник со страшной силой ударил его в плечо, От боли у юноши потемнело в глазах. Бледный как полотно, Гейл отскочил, и Импаба с торжествующим рыком ринулся на него, размахивая оружием. Он знал, что теперь противник почти не способен владеть левой рукой.

Под яростным градом ударов Гейл был вынужден согнуться почти вдвое, прикрываясь щитом. Внезапно Импаба нанес круговой горизонтальный удар, палицей задев по правому краю щита Гейла. Он резко рванул дубину на себя и сумел выбить щит у противника. Губы эмси растянулись в торжествующей ухмылке. Со свистом рассекая воздух, каменная палица устремилась к голове Гейла.

Обхватив копье обеими руками словно посох, Гейл взмахнул длинным острием и ударил по опускающемуся локтю Импабы, раздробив тому кость.

Нападавший завопил от боли и, согнувшись, рухнул плашмя. Расширившимися от ужаса глазами он смотрел, как приближается к нему сверкающий наконечник копья... Предсмертная судорога исказила лицо Импабы, а затем оно застыло, подобно безжизненной маске.

Гейла, вернувшегося к месту недавнего боя, встретили громкие приветственные возгласы. Он приблизился верхом на своем кабо, ведя в поводу скакуна Импабы. Эмси и матва уже обобрали тела убитых разбойников, а теперь перевязывали раненых. Всех захваченных кабо согнали на берег реки. Спешившись рядом с Твилой, Гейл пожал ему руку.

- Я никогда не забуду, как ты помог нам!

Молодой вождь с улыбкой отозвался:

- После того, как мы расстались, я, наконец, вспомнил, где видел этого болтливого наглеца. - Он ткнул рукой в труп Ленно. - Три года назад на летней ярмарке... Он лишился уха за то, что обманул соплеменника при сделке. После такого позора племя никогда не приняло бы его обратно. Поэтому он и подался в разбойники.

- Полагаю, ты, наконец, покончил с Импабой? - поинтересовался подошедший Хошей, любуясь прекрасным мечом, захваченным в бою.

- Да - коротко откликнулся Гейл и вновь обернулся к Твиле:

- А что, в этих местах так много разбойничьих шаек?

- Несметно, - откликнулся молодой вождь. - Не меньше четырех десятков этих ублюдков спаслись сегодня бегством. Скорее всего, еще до новой луны они присоединятся к какой-нибудь другой шайке.

- Но почему же вы не прикончите этих негодяев? - изумился Хошей.

- Немного чести в том, чтобы убить изгоя, - пояснил Твила. Если воин ищет славы, он предпочтет сражаться с настоящим врагом, нежели с отбросами. Эти твари хуже падальщиков! Разбойники слишком трусливы и слабы, чтобы оказать сопротивление сильному отряду. Поэтому они могут только грабить деревни и проезжающих торговцев. Мы охотимся на них только если они обезумеют настолько, что нападут на наши стойбища или стада.

Гейл с восторгом подумал, что, похоже, ему открывается превосходное поле деятельности. Именно то, что нужно! Он видел, как эмси и матва объединились, вместе обшаривая тела нападавших, как они сражались, позабыв о давней вражде... До этого Гейл гадал, как ему помочь верховым лучникам обрести боевой опыт, не дожидаясь иноземного вторжения. Но теперь он знал, как ему превратить матва и эмси в боеспособное войско. Прежде он гадал, каким образом помирить прежних противников, чтобы те не вцеплялись друг другу в глотки при первом удобном случае... А теперь они будут заняты общим делом. К тому же они не только принесут пользу народу эмси, но и добудут немало кабо, необходимых племенам матва.

- Твила, - обратился юноша к молодому вождю, - а что ты со своими людьми собирался делать этим летом?

Вождь повел плечами.

- Ничего особенного. Поохотиться, поторговать... Ну, конечно, не стоит забывать и о девушках... Прежде, чем осенью мы соберемся в деревнях, нам особенно нечем заняться. Женатых среди нас нет, так что никто не следит, как мы проводим время. Мы не против повеселиться, но если ты о чем-то хочешь нас попросить, мы будем рады служить тебе, Предреченный!

- Вот и отлично, - воскликнул Гейл.

Он наклонился с седла и, сорвав пучок травы, тщательно принялся счищать кровь с наконечника копья.

- Твила, а как ты посмотришь на то, чтобы вместе со своими парнями поохотиться за кабо? Только не за дикими, а обученными... За теми самыми, что разбойники когда-то угнали у ваших племен? Конечно, без боя они не сдадутся. Может, большой чести в таких победах и нет, но все же ты сможешь стирать кровь с клинка, сознавая, что сделал в этой жизни что-то полезное. Что скажешь?

Твила довольно ухмыльнулся.

- Мне это нравится, - воскликнул он. - Мне казалось, что у нас и без того довольно кабо, но с тобой, Предреченный, мы отправимся куда угодно и с радостью пойдем в бой. Пусть даже победа и не принесет нам особой славы.

* * *

Когда отряд, наконец, вернулся в родные холмы, все жители деревни выбежали полюбоваться на восхитительное зрелище. Те всадники, которых вел с собой Гейл, очень изменились и ничем не напоминали юношей, покинувших деревню ранней весной.

Подобно эмси, они теперь носили одежды из кожи и заплетали в косички светлые волосы. Увы, их было на четверых меньше, чем полсотни: поход не обошелся и без погибших. Однако, потери были неизбежны...

Однако, не только вид всадников привлек всеобщее внимание. Матва с изумлением взирали на огромное стадо отлично выезженных кабо, в котором было не меньше тысячи голов; также Гейл привел с собой несколько сотен полудиких животных, пойманных в степи, чтобы на них учились ездить верхом подростки.

Три десятка эмси прибыли в деревню, чтобы помочь позаботиться о скакунах, Теперь эти два народа почти сроднились между собой. Сражаясь бок о бок, они забыли все прошлые предрассудки и былую вражду.

Теперь Гейл видел, каким образом сможет исполнить предначертанное ему судьбой. Он намеревался создать великий народ из этих двух сильных племен. Отныне каждое лето отряды матва вместе с эмси будут выезжать на равнины, пока не разделаются со всеми разбойниками. Так матва добудут для себя необходимых скакунов, а также заслужат благодарность и почет со стороны эмси. Гейл же сумеет, объединив эти два Племени, создать боеспособное войско.

Что касается эмси, то их заинтересовали короткие луки матва, и те пообещали научить новых друзей владеть ими.

В свою очередь, эмси показали собратьям приемы владения копьями для ближнего боя.

Пока все происходило именно так, как предвидел Гейл. Он верил, что путь, предначерченый ему, столь же определен, как путь корабля, идущего к берегу на приливной волне. Лишь одного он пока не ведал: в какую гавань приведет его этот прилив.

Однако, обо всех своих грандиозных планах юноша позабыл, едва лишь въехал в деревню и увидел женщину, что встречала его на мостике, перекинутом через ручей. Диена опиралась на перила и выпуклый живот отчетливо обрисовывался под платьем...

Гейл соскочил с седла. Сейчас он не думал ни о власти над народами, ни о победоносных походах, ни о воинственных армиях... Он бросил своего кабо и лук, бросил меч и копье и с безграничной любовью обнял жену, что носила под сердцем его дитя.