"Ночь в монастыре с привидениями" - читать интересную книгу автора (ван Гулик Роберт)

Глава 15. Судья Ди возвращается в галерею ужасов; у Цун Ли вырываются нежные слова

Когда все втроем они прибыли в большой зал храма, казначей приглушенным голосом разговаривал с небольшой группой монахов. Он поспешил навстречу судье и молча увлек его к боковой часовне.

На высоком помосте возлежало тело отца настоятеля. Судья Ди приподнял расшитую даосскими символами алую парчу и посмотрел на лицо умершего. Когда он опустил тяжелую ткань, к нему подошел казначей.

— Четверо монахов проведут здесь в молитвах ночь, — шепотом сказал он. — Эконом намерен объявить о кончине отца настоятеля в начале заутрени.

Судья высказал ему свои соболезнования, а потом присоединился к Тао Гану и Цун Ли в большом зале храма.

— Могу ли пригласить ваше превосходительство к себе на чашку чая? — спросил поэт.

— Больше ни одной ступеньки! — решительно заявил судья. — Скажите одному из этих монахов, чтобы принесли большой чайник крепкого чая в соседнюю комнату.

Он направился к комнате, которая служила, по всей видимости, гостиной, и уселся за стол из резного сандалового дерева. Дав знак Тао Гану сесть рядом, он принялся разглядывать висевшие на стене в роскошных рамах портреты даосских Бессмертных. Через прорезную часть перегородки он с трудом различал верхнюю половину теряющихся в полумраке соседнего зала позолоченных статуй.

Цун Ли вскоре вернулся, неся большой чайник, разлил чай по чашкам и в ответ на приглашение судьи сел сам. В боковой часовне раздалось погребальное пение. Начался молебен.

Сломленный усталостью, судья сидел неподвижно. Ноги его болели, спину сводили судороги, в голове было странное ощущение полной пустоты. Он попытался снова обозреть двойной ряд событий, повлекших за собой смерть Нефритового Зеркала и самоубийство Истинной Мудрости. Оставались неясными некоторые подробности и детали, которые позволили бы ему дополнить представление о Мо Моте, если бы он раскрыл их подлинное значение. Но сейчас его мозг был слишком утомлен, чтобы заняться даже самой легкой работой. Перед его глазами постоянно вставал шлем Мо Моте. Было что-то странное в этом головном уборе, но что именно? Мысли его все больше путались, монотонное пение монахов начинало его усыплять.

Он подавил зевок, выпрямился и посмотрел на своих спутников. Худое лицо Тао Гана хранило обычную невозмутимость. Цун Ли выглядел измученным. От усталости он утратил свою обычную нагловатость и казался вполне достойным молодым человеком. Допив свою чашку, судья сказал юноше:

— Теперь, когда вы выполнили свой долг, почему бы вам не заняться серьезным изучением классиков? У вас еще есть время Подготовиться к литературным экзаменам, чтобы стать достойным Своего почтенного отца. — И продолжал более оживленно:

— А теперь поговорим о Мо Моте. Если еще не поздно, я хотел бы спасти его последнюю жертву… Но для этого надо схватить негодяя и принудить рассказать, где он скрывает женщину с обрубленной рукой.

— Женщину с обрубленной рукой? — удивленно повторил Цун Ли.

— Да, — ответил судья, бросая на него испытующий взгляд. — Вы что-нибудь знаете о ней?

Цун Ли отрицательно тряхнул головой.

— Нет, ваше превосходительство. Я здесь вот уже больше двух недель, но даже не слышал о такой женщине. С улыбкой он продолжил:

— Разве что вы говорите о статуе, которая находится в Галерее ужасов?

— Что за статуя? — спросил в свою очередь удивленный судья.

— Та, что скована цепями. Дерево ее левой руки изгрызено червями и отвалилось от ствола. Впрочем, надо признать, что монахи быстренько ее восстановили.

Судья продолжал пристально на него смотреть, и он уточнил:

— Вы же помните, нагая женщина, которую синий дракон пронзает копьем. Вы же сами заметили Тао Гану, что…

— Жалкий глупец! — воскликнул судья, ударяя кулаком по столу, — Почему же вы раньше мне об этом не сказали?

— Когда мы вошли в Галерею ужасов, я говорил вам, что одна статуя была на реставрации… Судья забыл о своей усталости.

— Следуйте за мной! — выкрикнул он, хватая лампу. Быстрым шагом пересек он большой зал и буквально на четвереньках взобрался по лестнице на второй этаж. Ударом ноги распахнув дверь, он миновал ряд композиций и остановился лишь перед синим драконом и распростертой на скале женщиной.

— Она кровоточит! — прошептал он.

Тао Ган и Цун Ли ошеломленно смотрели на тонкую красную струйку, бегущую из-под острия копья.

Судья наклонился, чтобы откинуть волосы, скрывавшие лицо мученицы.

— Белая Роза! — вскрикнул Цун Ли, — Они ее убили!

— Нет, — сказал судья, — Посмотрите, она шевелит пальцами.

Тело девушки было покрыто слоем белой краски, а ее ступни и ладони закрашены черным, что сделало их невидимыми на темном фоне.

Она раскрыла глаза и подняла на судью взгляд, полный ужаса и боли. И ее синеватые веки снова опустились. Обрезок кожи закрывал нижнюю часть ее лица, служа кляпом и мешая пошевелить головой.

Цун Ли бросился высвобождать девушку, но судья оттолкнул его.

— Не трогайте! — приказал он. — Вы можете причинить ей еще большие муки.

Тао Ган одну за другой снимал цепи.

— Это нужно для того, чтобы скрыть скобы, которыми она прикреплена к скале, — сказал он, показывая на полосы металла, охватывающие щиколотки, бедра, руки и запястья несчастной.

Пока он доставал свои инструменты, судья попытался высвободить наконечник копья. Брызнула кровь и запятнала выбеленную грудь. Вроде бы ранка была неглубокой. Судья согнул копье так, чтобы оно не касалось груди девушки, и резким движением переломил его надвое. Руки деревянного дракона рухнули на пол.

— Да, ему не откажешь в изобретательности, — прошептал Тао Ган, сняв металлическую петлю с бедра пленницы. Цун Ли рыдал, закрыв ладонями лицо.

— Помогите-ка мне! — крикнул ему судья, — Поддержите ее.

Пока поэт просовывал руку под спину девушки, судья помог Тао Гану удалить последнюю скобу, и втроем они осторожно подняли ее и положили на пол. Судья снял платок и прикрыл им девушку.

Цун Ли упал рядом с ней на колени и, гладя ее щеки, шептал нежные слова. Белая Роза их не слышала — она потеряла сознание.

Судья и Тао Ган вырвали копья из рук зеленоватых драконов, Тао Ган снял свою нижнюю рубашку и, прикрепив к двум древкам, соорудил носилки. Уложив на них девушку, он сделал знак Цун Ли, и вдвоем они осторожно ее подняли.

— Отнесите ее в комнату к барышне Тин, — приказал судья.