"Мир в табакерке, или чтиво с убийством" - читать интересную книгу автора (Рэнкин Роберт)

19

– Он Леонардо, – сказал Норман.

Я не стал задавать вопросов. Я знал, что он имеет в виду.

Мертв, вот что он имел в виду.

Заметьте, мне следовало бы задать вопрос. Потому что этот конкретный пример брэнтфордского рифмованного сленга представлял собой великолепный образчик двенадцатого поколения, искусно соединяющий, в конечном итоге, ставшего легендарным художника и изобретателя пятнадцатого века, через несколько сортов сыра, ряд небезызвестных предметов домашней утвари, две породы рыбы и три марки мотоциклов, с понятием «мертв».

Никто не смог бы назвать Нормана неизобретательным.

Я сидел в кухне этого лавочника, на одном из двух передних сидений от «морриса майнор», которые Норман превратил в диван. Если совпадения вообще что-нибудь значат, кухня Нормана, которую он использовал также как мастерскую, выглядела именно так, как, по моим представлениям, должна была выглядеть мастерская Леонардо. За исключением, разумеется, конструктора «Механо».

– Он не может быть мертв, – сказал я. – Не может. Просто не может.

Норман крутил ручки на телевизоре.

– Давай быстрее, черт возьми, – сказал я ему.

– Сейчас, сейчас, настраиваю, – лавочник-конструктор ударил кулаком по крышке телевизора. – Я тут внес кое-какие изменения, – объяснил он. – Мне всегда казалось, что телевизор тратит слишком много электричества. Всякие там лучи в трубке, свет, электроны, которые из него вылетают, и так далее. И тогда я изобрел вот это. – Он поправил сложную конструкцию, которая висела перед телевизором. Она была собрана из частей неизменного «Механо». – Это как солнечный элемент, только КПД выше. Она собирает лучи, исходящие из экрана, преобразует их в электрическую энергию и снова питает ей телевизор. Круто?

Я кивнул.

– Очень круто.

– Однако обрати внимание: есть одно существенное препятствие, которое я до сих пор не смог преодолеть.

– Ну скажи.

– Как заставить телевизор завестись для того, чтобы он начал работать.

– Воткни вилку в розетку, идиот.

– Блестящая мысль, – покачал головой Норман. – Подумать только, все про тебя говорят, что ты…

– Да включай уже!

Норман включил телевизор.

На экране снова появилось лицо Т.С. Давстона. На этот раз оно было еще моложе и обрамлено бородкой и длинными прямыми волосами. Это был Т.С. Давстон образца примерно шестьдесят седьмого года.

За кадром звучал голос комментатора. Вот что он говорил.

– Эта трагедия произошла сегодня вскоре после полудня на территории замка Давстон. Гости лэрда Брэмфилда, среди которых были султан Брунея, президент США и господин Садам Хусейн, развлекались его любимым видом спорта: взрывали овец. Как рассказывают присутствовавшие главы государств, Т.С. Давстон едва успел натянуть рогатку, готовясь к выстрелу, когда резинка порвалась, и динамит взорвался у него в руке.

– Жуткое дело, – сказал Норман. – Именно так он хотел бы уйти из жизни.

Я покачал головой.

– Но какой тактичный человек, – сказал Норман. – Какой тактичный!

– Тактичный?

– Ну, сам подумай. Он погиб в полдень в среду. В среду я закрываюсь сразу после обеда. Если бы он погиб в любой другой день, мне бы пришлось закрыть лавку в знак траура. Я бы потерял половину дневного дохода.

Норман сел рядом со мной, и вытащил пробку из бутылки капустного самогона. И протянул бутылку мне.

Я сделал большой глоток прямо из горлышка.

– Он не может быть мертв, – снова сказал я. – Не будет такого.

– Чего? – Норман уставился на меня.

– Я видел будущее. Я тебе говорил об этом. В шестьдесят седьмом году, когда я накурился этих брэнтстокских сигарет. Я уверен, что умрет он не так.

Норман еще раз уставился на меня.

– Возможно, ты ошибаешься. Я не думаю, что будущее невозможно изменить. И если он взорвался, прямо на глазах у всех этих президентов и так далее…

– Да, наверно. Боже мой! – Я вцепился себе в горло. – Я горю! Господи Иисусе!

Норман отнял у меня бутылку. – Так тебе и надо: не будешь глотать по полбутылки, – ухмыльнулся он. Я может, и не могу предсказывать будущее – пока что – но это я предвидел.

– Это точно обман, – сказал я, когда мне удалось отдышаться. – Наверняка. Он подстроил собственную смерть. Как Говард Хьюз.

– Не ругайся.

– Не что?

– Говард Хьюз. Это брентфордский рифмованный сленг четвертого поколения. Это значит…

– Не волнует. Могу поспорить: именно это он и сделал.

Норман отхлебнул чуть-чуть самогона. – А зачем? – спросил он. – С чего бы это ему так делать?

– Не знаю. Наверно, чтобы скрыться от преследования.

– Ага, точно. Человек, который обожает быть в центре внимания. Человек, который оттягивается в обществе богачей и знаменитостей. Человек, который собирался устроить главное событие двадцатого века. Человек…

– Ладно, – сказал я, – свою точку зрения ты объяснил. Но я все равно не могу этому поверить.

– Он Леонардо, – сказал Норман.

И он действительно был Леонардо.

Я жаждал увидеть тело. Не из болезненного любопытства – я просто должен был знать: мог ли он действительно быть мертв. Это казалось невозможным. Не тот самыйДавстон. Не мертв. Чем больше я думал об этом, тем больше я укреплялся в мысли, что это не могло быть правдой. Он наверняка это подстроил. А если да – какой способ лучше, чем разорвать себя на мелкие кусочки на глазах у кучи народа? На такие мелкие, что опознать невозможно?

Норман сказал, что знает по меньшей мере шесть способов получше. Но я проигнорировал Нормана.

Мы оба были на похоронах. Мы получили приглашения. Мы могли отдать последние почести телу Т.С. Давстона в замке Давстон и даже помочь отнести гроб к месту успокоения на маленьком островке посреди единственного озера, оставшегося в поместье. Видимо, он оставил в завещании распоряжения, где его следует похоронить.

Черный длинный сверкающий лимузин приехал, чтобы отвезти нас туда. За рулем сидел Жюлик. – Масса Давстон на небесах, – только и сказал он.

То, что мы увидели, подъезжая к замку Давстон, немало меня позабавило. Там были тысячи людей. Тысячи и тысячи. Многие держали в руках зажженные свечи, и большая часть тихо плакала. Укрепленная ограда замка была завалена цветами. И фотографиями Т.С. Давстона. И кошмарными стихами на клочках бумаги. И шарфами футбольных клубов (он был владельцем нескольких). И эмблемами со знаком Геи, сделанными из скотча и бутылочек от жидкости «Фэри» – название на бутылочках было старательно заклеено (в передаче «Умелые ручки» его память почтили минутой молчания).

И еще там было полно репортеров. Репортеров со всех концов света. С камерами на крышах автобусов – и все нацелены на замок Т.С. Давстона.

Они повернулись в нашу сторону, когда мы подъехали. Толпа расступилась, и ворота широко открылись. Жюлик направил лимузин к замку по длинной извилистой аллее.

Внутри замок выглядел в точности так, как я его запомнил. Больше интерьер никто не отделывал. Открытый гроб покоился на обеденном столе в большом зале и, когда я стоял перед ним, на меня нахлынули воспоминания о том замечательном времени, которое я здесь провел. О том, как я здесь напивался в дым, накуривался в хлам, и наслаждался невоздержанностью. О таких непотребствах, что, возможно, мне стоило включить их в эту книгу, чтобы оживить те главы, которые получились не слишком интересными.

– Посмотрим на него? – сказал Норман.

Я глубоко вздохнул. Очень глубоко.

– Лучше уж сейчас, – сказал Норман. – Он, наверно, начал пованивать.

Он не начал пованивать.

Если не считать аромата дорогого лосьона после бритья – его собственной марки, «Мужской Табак». Он лежал в открытом гробу, разодетый, словно на праздник собрался. Что вряд ли. На его лице было то умиротворенное, отстраненное выражение, которому столь часто отдают предпочтение усопшие. Одна рука лежала у него на груди. Между пальцами кто-то поместил небольшую сигару.

Я чувствовал, как на меня нахлынули переживания – как огромные волны, набегающие на каменистый берег. Как ураганный ветер, врывающийся в устье пещеры. Как гром, раскатывающийся над открытым полем. Как спелая репа, что пляшет в коровьем гнезде на сумочной фабрике.

– Неплохо он выглядит для мертвенького, – сказал Норман.

– А? Да, неплохо. Особенно для человека, которого разнесло на мелкие кусочки.

– Видишь ли, это все набивка. Удалось найти только голову и правую руку. Смотри, я отогну воротник – увидишь, где пришили оторванную шею…

– Даже не думай! – Я схватил Нормана за руку. – Он же умер! Я думал, это будет манекен, или что-нибудь такое.

– С руки сняли отпечатки пальцев, – сказал Норман. – И даже если он был готов потерять руку, чтобы симулировать собственную смерть, пожертвовать головой, мне кажется – это немного слишком.

Я вздохнул.

– Тогда так тому и быть. Т.С. Давстон умер. Конец эпохи. Конец долгой, пусть и неблагополучной, дружбе. – Я залез в карман пиджака и вытащил пачку сигарет. И засунул ее Т.С. Давстону в нагрудный карман.

– Красивый жест, – сказал Норман. – Чтобы его духу было что покурить на той стороне.

Я торжественно кивнул.

– Хотя жаль, что они не его сорта, – добавил с ухмылкой Норман. – То-то бы он обозлился.

На похоронах было невесело. Как всегда на похоронах. Во время погребения многочисленные знаменитости выступали с надгробными речами и декламировали поистине ужасные стихи. Элтон Джон прислал свои извинения (ему укладывали волосы), но устроителям удалось прибегнуть к услугам одного из бывших участников «

Дейв Кларк Файв», который спел их суперхит «На такие мелкие кусочки (Ты разбила мое сердце, уходя)».

Сама процедура погребения не обошлась без происшествий. Особенно в тот момент, когда мы пытались разместить гроб в шлюпке – викарий свалился в воду.

– Ты его толкнул, черт побери, – шепнул я Норману. – Я все видел. Не отвертишься.

А потом – все назад, в поместье: выпить, покурить, нюхнуть табачку, закусить печеньем, и вежливо поболтать о том, каким в общем и целом славным парнем был этот самый Давстон.

Ну, и прочесть завещание.

– Я пошел домой, – шепнул я Норману. – В завещании все равно мне ничего не обломится.

– А может и обломится: сюрприз, вроде как. В конце концов, я был свидетелем при его подписании.

– Если это будет карточка с автографом, я тебе заеду по физиономии.

Я уже раньше видал поверенного Т.С. Давстона. Мы не были знакомы, но у меня хранились несколько увлекательных видеозаписей с его участием. Так что мне было известно, что он одел под свой лучшего покроя костюмчик.

Нас было по меньшей мере полсотни человек, и мы сидели в большом зале лицом к столу, который так недавно еще служил подставкой гробу. Большинство присутствовавших были мне незнакомы, но подозревал, что они, должно быть, приходятся Т.С. Давстону родственниками. Эти гады проявляются только на свадьбах и похоронах.

– Итак, – начал поверенный, усаживаясь за огромный стол и тайком поправляя корсет под жилетом. – Это печальный момент для всех нас. И даже для всего нашего народа. Англия потеряла одного из своих самых выдающихся и возлюбленных сыновей. Не думаю, что мы когда-нибудь увидим здесь подобных ему.

– Эту фразу он спер, – сказал Норман.

– Да, но не у тебя.

– Согласно завещанию, многое отходит благотворительным фондам и трестам, – продолжал поверенный. – Но речь сейчас пойдет не об этом. Без сомнения, вы прочтете все в газетах, как только произойдет официальная утечка информации. Речь здесь пойдет об большей части состояния, замке и поместье, долях в предприятиях, и основном капитале.

Начнем с самого начала. Большой Бал Тысячелетия. Т.С. Давстон оставил конкретные инструкции, из которых следует, что подготовка к балу должнапродолжаться. Бал состоится в память о нем, и хозяином бала станет его наследник. Я сказал – «наследн ик», а не «ики» потому, что наследник – только один. Это единственное лицо должно провести Большой Бал Тысячелетия точно так,как его запланировал Т.С. Давстон, или оно утратит права на наследство. Понятно ли это?

Присутствующие дружно кивнули. А мне и дела не было. – Твоя физиономия близится к заезду, – сказал я Норману.

– Единственным наследником состояния Т.С. Давстона является… – поверенный сделал паузу для пущего эффекта. Шеи вытянулись, дыхание затаилось.

– Является… – Он вытянул из верхнего кармана пиджака золотой конвертик и аккуратно вскрыл его.

Норман толкнул меня под ребра.

– В дрожь бросает, а? Так в завещании написано.

Я закатил глаза.

– Является… – Поверенный опустил взгляд к карточке. – Мой лучшайший друг…

Норман вскочил на ноги.

– Вот это сюрприз. Чего не ожидал, того не ожидал.

– Эдвин,– сказал поверенный.

Норман сел на место. – Шучу, – сказал он. – Я же говорил, возможны сюрпризы.

Меня привели в чувство с помощью содержимого сифона с газировкой.

Жаль, что я потерял сознание, потому что драку я пропустил. К отдельным личностям, когда им не везет, лучше близко вообще не подходить. Хотя начал, похоже, Норман.

– Не могу поверить, – отплевывался я газировкой. – Он оставил все мне.

– Ты – новый лэрд Брэмфилд, – сказал Норман. – Ну и как тебе оно?

– Я богат, – ответил я. – Я мульти-мульти-мульти-мультимиллионер.

– Дай тогда фунтик взаймы, – сказал Норман.

Меня просто трясло, когда я подписывал всякие бланки, которые дал мне поверенный. Норман внимательно смотрел мне через плечо, просто чтобы убедиться, чтобы я не подписал чего лишнего. Поверенный одарил Нормана неимоверно обозленным взглядом, и засунул несколько листков обратно в свой портфель.

– Вот, – сказал я, когда закончил. – Я закончил.

Поверенный улыбнулся самой заискивающей своей улыбкой. – Смею надеяться, сэр, – сказал он, – что вы продолжите пользоваться услугами нашей компании.

– Фига с два, – сказал я. – Жми на газ.

Норман вытолкал поверенного и вернулся.

– Итак, – сказал Норман, – ваше лэрдство, прикажете показать вам ваш новый дом?

Я взял щепотку табаку из серебряной чаши и сунул ее в нос.

– Я видел весь этот дом, – сказал я. – Большую часть его я отделывал сам.

– Ну, все же есть, наверно, что-то, что вам хотелось бы посмотреть.

– Ах да, конечно, – я чихнул.

– Будьте здоровы, – сказал Норман.

– Я хочу осмотреть секретные лаборатории. Посмотреть, чем же он все-таки занимался все эти годы. Вся эта Великая Цель. Вся это генетическая бредятина. Вся эта стряпня, чтобы получить жуткие средства, которые изменяют сознание.

– Ага, – сказал Норман, потирая руки. – Я тоже хочу взглянуть.

– Так отведи меня туда.

– Конечно, – сказал Норман. – И где это?

Я сделал гримасу, которая должна была означать «да ладно тебе».

– Да ладно тебе, – сказал я. – У тебя есть свои ключи. Ты знаешь все, что можно знать об этом доме.

– Вот здесь ты прав, – сказал Норман. – Так где это?

– Норман, – сказал я. – Хватит молоть чепуху. Ты же знаешь, что я тебя вижу, как облупленного. С этой минуты можешь считать, что ты тоже миллионер.

– Вот уж нет, спасибо, – сказал Норман. – Не нужны мне деньги.

– Не нужны?

– Нет, мне на жизнь вполне хватает. Хотя…

– Хотя?

– Я бы не отказался от еще одного набора «Механо».

– Он твой. Размером с вагон. Так где секретные лаборатории?

– Я сдаюсь, – сказал Норман. – Так где они?

– Так, ладно, – я взял щепотку с другого блюда, и снова засунул ее в нос. – Придется отправиться на поиски. С чего начать, как ты думаешь?

Норман пожал плечами. – Как насчет этого кабинета? Здесь могут быть спрятаны секретные планы.

– Какая хорошая идея.

Кабинет Т.С. Давстона (теперь мой кабинет!) располагался на первом этаже. Великолепная комната, вся отделанная в стиле Гринлинга Гиббонса (1648—1721), английского скульптора и резчика, прославившегося своими работами по дереву. А также размерами члена.

Ну, может быть, больше все-таки резьбой по дереву. Но раз уж я разбогател, могу говорить все, что мне хочется.

– Обои портят этот кабинет, – сказал Норман. – Звезды и полосы, помилуйте!

– Хм, – сказал я. – Обои выбирал я.

– Очень красиво, – сказал Норман. – Отличные обои.

– Ты так говоришь просто, чтобы доставить мне удовольствие.

– Конечно. Придется к этому привыкать, раз уж ты разбогател. Теперь все будут к тебе подлизываться. И никто тебе не скажет ничего, чего ты не хотел бы услышать.

– Не говори так!

– Не говорить как? – сказал Норман. – Я вообще молчу.

Мы обыскали кабинет. Мы сняли заднюю стенку с картотеки. Но картотека была пуста. Все ящики в столе тоже были пусты. А также полки, на которых обычно были свалены все бумаги.

– Кто-то обчистил кабинет, – сказал я. – Забрал все.

– Может, он оставил инструкции в завещании. Что все компрометирующие материалы должны быть уничтожены. Он, наверно, не хотел, чтобы после его смерти что-нибудь выплыло наружу, и замарало его светлый образ в сердцах людей.

– Ты думаешь, так все и было?

– Думаю, да. Но ты можешь сказать, что ты первый об этом подумал, если хочешь.

– Норман, – сказал я, – неужели то, что я теперь немыслимо богат, может испортить наши дружеские отношения?

– Конечно, нет, – сказал Норман. – Ты мне и раньше не слишком нравился.

Я сел в кресло Т.С. Давстона. (Теперь мое!)

– Так ты хочешь сказать, что ни малейшего понятия не имеешь, где могут быть эти секретные лаборатории?

– Ни малейшего абсолютно, – Норман уселся на стол.

– Убери задницу с моего стола, – сказал я.

Норман встал.

– Извини, – сказал он. – Вот кого первым поставят к стенке после революции, – прошептал он.

– Что ты сказал?

– Ничего.

– Но должны же где-то здесь быть секретные лаборатории. Я уверен, если мы их найдем, мы найдем ответ на все вопросы. Думаю, Великая Цель – это то, ради чего он жил. В этом был смысл его жизни.

Норман пожал плечами.

– Можешь поверить, я их искал. Искал годами. Но если они здесь и есть, я не знаю, где они. Единственная потайная комната, которую я нашел – это тайный музей.

– И где он?

– Туда ведет потайной ход.

– Показывай.

Норман показал.

Это был отличный потайный ход. Надо было отодвинуть доспехи, а потом ползти на карачках. Норман снова полз впереди.

– Не вздумай бздеть, – предупредил я его.

Наконец мы доползли до потайной двери и Норман открыл ее потайным ключом – его собственным дубликатом, который он сделал из соображений удобства.

Он включил свет, и я воскликнул:

– Ни фига себе!

– Здорово, а? Настоящий музей.

И точно – это был просто настоящий музей. Настоящий черныймузей. Я бродил среди экспонатов, и каждый из них рассказывал свою позорную историю.

– Хм, – сказал я, беря в руки очки. – Это, должно быть, те очки, которые «потерял» викарий Берри, прежде чем зажечь динамитную шашку вместо свечки в церкви. А вот это – кожаный садомазохистский чайник тетушки Чико. А это шкатулка, обтянутая человеческой кожей, которую показывал нам профессор Мерлин, когда ты…

– Спасибо, не хочу и вспоминать об этом.

– А что у нас здесь? Машинка для изготовления значков, и значки при ней. «Движение Черных Крэдов».

– Это не те террористы, которые взрывали дома членов кабинета министров?

– Динамитом. Они самые. А посмотри-ка сюда. Обуглившиеся фотографии. Похоже на кадры из видеозаписи.

– Те, что тот журналист передал редактору. Тому, который…

– Ап-ЧХИ, – сказал я. – Проверочное слово – «динамит».

– Фу, – сказал Норман. – А взгляни на этот галстук-бабочку. Весь в пятнах крови. Тот тип с телевидения, который разоблачал коррупцию в правительстве – он не такой носил? Его ведь так и не нашли?

Я покачал головой.

– Ого, смотри-ка, Норман, – сказал я. – Тут и твое есть кое-что.

Я передал ему один из экспонатов, и он уставился на него.

– Мое йо-йо, – сказал он. – Опытный образец. Какие воспоминания. Кто, интересно, все-таки запатентовал его?

– Какой-то мистер Крэд, насколько я знаю. Без всякого сомнения, тот же мистер Крэд, который основал «Движение Черных Крэдов».

– А, – сказал Норман. Он надел петлю йо-йо на палец, и отпустил ярко раскрашенную деревяшку. Она застряла в нижней точке и больше не поднималась.

– Вот так всегда, – сказал Норман, дергая веревочку. – А нет, стой-ка. Тут что-то застряло. Смотри, бумажка какая-то.

– Может, это карта, где обозначены секретные лаборатории.

– Ты так думаешь?

– Нет. – Я выхватил у него из рук крошечный обрывок мятой бумаги и попытался его расправить. А потом я прочел то, что на нем было написано, и снова сказал:

– Ни фига себе!

– Что там? – спросил Норман.

– Список из шести фамилий. Но я их не знаю. Посмотри, они тебе что-нибудь говорят?

Норман прищурился и внимательно изучил список.

– Разумеется, говорят, – сказал он.

– Так кто они такие?

– Ну, помнишь, как мы видели ту тайную встречу, на которой Т.С. Давстон выступал со своей идеей о том, что правительство должно взять на себя ввоз наркотиков?

– Помню, конечно.

– Так вот, на ней было шесть человек. Тот старпер. И этот как-его-там-в-лицо. И та лысая дамочка, которая обычно носит парик, и…

– Норман, – сказал я. – Ты знаешь, что это означает?

– Что кто-нибудь из них может знать, где находятся секретные лаборатории?

– Нет! Ты что, не понимаешь? Этот список засунули в йо-йо не случайно. Его засунули сюда, чтобы мы нашли его. Мы – ты и я, люди, которые видели это совещание. Его лучшайшие друзья. Бумаги из его кабинета забрали не для того, чтобы уничтожить – их украл один из этих людей. Или не один.

– Я не слишком улавливаю, что тебе позволило прийти к таким умозаключениям.

– Норман, – сказал я. – Прочти, что написано сверху списка.

Норман прочел верхнюю строку вслух. Там было всего два слова.

И эти слова были: «ВЕРОЯТНЫЕ УБИЙЦЫ».

– Норман, – сказал я. – Т.С. Давстон погиб не в результате жуткого несчастного случая. Т.С. Давстона убили.