"Мир в табакерке, или чтиво с убийством" - читать интересную книгу автора (Рэнкин Роберт)

11

– Я собираюсь вернуть долги.

Так сказал Т.С. Давстон.

Мы сидели перед «Летящим лебедем». Был теплый поздний весенний вечер, и мне было невероятно тоскливо. Однако, заметьте, поскольку приближалось лето, в основной теме моей тоски начинали появляться нотки любви.

Солнце уже почти опустилось за газгольдер, и последние его лучи играли на кружках с пивом «Лардж», стоявших перед нами, и отражались в наших невинных голубых глазах.

– Вернуть долги? – переспросил я.

– Вернуть долги.

– Ну, не знаю, кому именно ты должен, но если мне – я рад, что ты вспомнил об этом.

– Не тебе, – сказал Т.С. Давстон. – Городу. Я здесь родился, здесь вырос, и теперь хочу расплатиться за все, что получил у родины.

– Мне нравятся жители Брентфорда, за редким исключением, – заметил я. – Не думаю, что стоит так злиться на них, и называть «уродинами».

Т.С. Давстон легонько двинул меня в ухо.

– «Родина», – объяснил он, – без «у».

Я поднялся с земли.

– Похоже, тут ты меня недопонял, – пробормотал я.

– Дела идут превосходно. – Т.С. Давстон допил пиво и уставился на донышко кружки. – Урожай собрали раньше намеченного. Скоро можно будет упаковывать табак, а потом пройдет совсем немного времени, и в ближайшем будущем сигары, сигареты и нюхательный табак в коробках и пачках с легко узнаваемым логотипом Давстона сплошным потоком пойдут по конвейерам. Кроме того, мне поклоняются как богу, что само по себе немало. И это не все. Мне повезло еще кое с чем. – Он вытащил из кармана йо-йо и принялся любовно полировать его о рукав.

– И ты хочешь вернуть долги?

– Да, городу.

– И что же ты придумал? Что-нибудь революционное? Довести зарплату своих работников до прожиточного минимума?

– Страшись кулака, в ухо твое летящего. Мои работники отправились восвояси, на поля Крэда в Чизвике. Я собирался устроить что-нибудь типа праздника.

– Вечеринку?

– Вроде того.

– Только не в моем доме, приятель!

– Да нет, я думал о празднестве покруче.

– Ну, клуб скаутов тебе больше не сдадут. Они знают, что это ты устроил взрыв, которым ему снесло крышу.

– А-апчхи! – сказал Т.С. Давстон. – Кстати, ты купил себе новую собаку?

– Нет, не купил и буду тебе благодарен, если ты не будешь об этом вспоминать.

– Я же сказал, что мне очень жаль.

– На словах сказал, а на самом деле…

– А что на самом деле – не имеет значения. Имеет значение то, что сказано.

Я допил свое пиво.

– Вот и купи мне новую собаку, – сказал я. – И я это сказал, так что это имеет значение.

– Я что, похож на миллионера?

– Вообще-то похож. И если уж ты намерен возвращать долги горожанам, легко можешь начать это делать прямо сейчас.

Т.С. Давстон заказал нам еще пива.

– Слушай, – сказал он, приставив ладонь к уху. – Скажи, что ты слышишь.

Я прислушался.

– Это не Господь Бог, уже готовый воздать тебе за твою щедрость?

– Нет. Это музыкальный ящик.

– Ах да, – сказал я. – Точно. Музыкальный ящик, в котором стоят всего три пластинки, и все три – кустарно изготовленные записи группы, в которой играет сын хозяина паба.

– Именно.

Я глотнул пива.

– Разве ты не собираешься сказать какую-нибудь замечательную глупость?

Я покачал головой и пролил пиво на рубашку.

– С меня хватит, – сказал Т.С. Давстон. – Что ты скажешь, если я скажу, что собирался устроить рок-фестиваль?

– Во-первых, я спрошу, кто на нем будет играть. Потом, раз уж ты заговорил об этом, и если мне действительно захочется пойти, кто бы на нем ни играл, я спрошу, сколько будут стоить билеты. А потом, когда ты мне это скажешь, я буду биться головой о стену и скажу: – Да ты с глузду съехал, дружище! Вот что я скажу. Примерно.

– Я думал о том, чтобы устроить бесплатныйфестиваль.

– Да ты с глузду съехал, дружище!

– Я серьезно. Его можно провести на плантации. Там спокойно уместятся тысяча зрителей – две тысячи, если потесниться.

– И вытопчут все твои посевы?

– Какие посевы? Урожай собран, земля пустует. Замечательная возможность еще немного заработать.

– Мне показалось, ты говорил о бесплатномфестивале.

– Просто послушать – бесплатно. Но людям нужно что-то есть, так ведь? И где-то покупать сигареты и пиво. Мы сможем поставить там киоски, чтобы удовлетворить любые запросы.

– Кто это мы, о которых ты говоришь?

– Ну, естественно, тыне откажешься принять участие. В конце концов, ты мой биограф и доверенное лицо, разве нет?

– Ну да, – сказал я. – Я тщательно записываю все, что относится к твоим начинаниям.

– Ну, значит, больше и говорить не о чем. Доверяю тебе подбор групп. Заполучи каких-нибудь знаменитостей, типа «Битлз» или «Роллинг Стоунз», в общем, что-то такое.

Я посмотрел на Т.С. Давстона.

А Т.С. Давстон посмотрел на меня.

– Может, попробуем заполучить группу, в которой играет сын хозяина паба?

На самом деле все пошло намного лучше (что касается приглашения музыкантов), чем я мог ожидать. Наступило лето, и те группы, которые в обычное время запросили бы просто бандитскую плату за свои услуги, одна за другой начали, как миленькие, являться ко мне, готовые выступить бесплатно.

У нас в доме уже поставили телефон, и однажды, июльским утром, я положил трубку, ответив на международный звонок, и сказал маме:

– Приедет капитан Бифхарт.

– Капитан кто?– спросила она.

– Бифхарт, – сказал отец. – Известный также как Дон Ван Влиет, музыкант-авангардист с диапазоном голоса в четыре октавы, чей альбом «Копия маски форели» положил начало целому новому направлению и до сих пор считается одной из самых оригинальных записей во всей истории рока.

Я тихонько отозвал его в другую комнату.

– Чуть-чуть дополню, – сказал я. – Во-первых, «Маска форели» – двойной альбом. Во-вторых, она выйдет не раньше 1969 года. Я просто подумал, что это, в общем-то, имеет значение.

Отец задумчиво кивнул. И спросил:

– Капитан кто?

На самом деле наш капитан приехать не смог, но зато еще оставались «Джими Хендрикс Икспириенс», и Дженис Джоплин с «Биг Бразер энд Зе Холдинг Кампани».

– Попомни мои слова, друг мой, – сказал Т.С. Давстон, когда я сообщил ему об этом, – и Джими Хендрикс, и Дженис Джоплин умрут от наркотиков через несколько лет.

Я покачал головой.

– Насчет мексиканского квартала ты, может, и угадал, – сказал я, – но это – полная чушь.

Должен признаться, я здорово разозлился, когда за месяц до фестиваля и Джими, и Дженис были вынуждены отказаться от участия в нем без указания причин. Без всякого сомнения, я бы снова пустился в плавание по морю скорби, если бы не был настолько переполнен любовью.

– Насчет вашего мальчика и его группы, – сказал я хозяину «Летящего лебедя».

Оставалось всего три недели, когда Т.С. Давстон созвал специальное собрание оргкомитета фестиваля у себя дома. Я уже был у него дома много раз. Более того, я помогал Т.С. Давстону с переездом, и он назначил меня ответственным за наиболее тяжелую мебель. Квартирка у него была просто потрясная, и я описываю ее здесь, чтобы вы могли лучше себе представить обстановку, в которой происходило одно из так называемых «исторических событий».

Квартира Т.С. Давстона занимала весь верхний этаж в здании Хотри Хаус, одном из шести новых жилых домов, построенных вместо снесенных кварталов, прежде населенных нацменьшинствами. Каждый такой дом получил название в честь одного из гигантов британской киноиндустрии: Хотри, Джеймс, Уиндзор, Уильямс, Симс и Мак-Мердо. Мак-Мердо оставался для меня загадкой, потому что я не мог вспомнить ни одного знаменитого актера с такой фамилией. Единственный Мак-Мердо, которого я знал, был советник Мак-Мердо, председатель муниципального комитета по градостроительству.

Ясное дело, это был не он!

Когда сносили старые здания, чтобы на их месте построить новые дома, прежних жильцов расселили по другим местам. Предполагалось, что они получат квартиры в новых домах, как только закончится строительство. Но, видимо, произошла какая-то бюрократическая ошибка, или в городском совете потеряли список адресов, по которым их расселили; в общем, что-то случилось, потому что ни один из прежних обитателей этого района не вернулся в Брентфорд для того, чтобы получить квартиру в новом доме. На их места въехали молодые, смекалистые ребята со стороны, которые носили галстуки и «работали в Сити».

Т.С. Давстон тоже въехал в новую квартиру.

Как оказалось, ему сильно повезло. Последний этаж здания Хотри Хаус должны были разделить на три отдельных квартиры. Но, по всей видимости, то ли денег на это городскому совету не хватило, то ли еще что-то, короче говоря, внутренние стены на этом этаже сделать не смогли, и Т.С. Давстону удалось заполучить весь этаж по цене одной квартиры. Он рассказывал Норману, что в этом ему помог один из его дядюшек. А Норман сказал мне, что не смог запомнить, как звали этого дядюшку, но было в его фамилии что-то шотландское.

Квартирка получилась абсолютно потрясная.

Оформлена она была в современном стиле: мигающие лампы, диваны в виде мешков с фасолью, занавески из бус и разноцветные коврики повсюду. Пол блестел, как зеркало, а на окнах были жалюзи из тростника.

К этому моменту Т.С. Давстон собрал весьма обширную библиотеку, в которую входили книги, посвященные табаку. На многих из них был ясно виден штамп Мемориальной библиотеки, но по этому поводу я никогда не высказывался.

Однако были там и кое-какие предметы, по поводу которых я высказывался. Например, там стояла превосходнейшая жардиньерка, которую я когда-то видел в оранжерее Джона Перу Джонса. И обшитый кожей чайник с шипами и клепками, из которого мне когда-то наливали чай в Исправительном доме. И красивая шкатулка, обтянутая кожей – я уверен, что то была та же самая шкатулка, которую показывал нам профессор Мерлин в своем фургоне, почти десять лет назад.

Когда я спрашивал о происхождении этих произведений искусства, Т.С. Давстон всегда отвечал очень туманно.

Уже сами размеры квартиры придавали ей величественность. Широкие окна с великолепным видом на город. Курящиеся благовонные палочки (Т.С. Давстон сам делал их) наполняли воздух опьяняющими ароматами, а звуки ситара из нового музыкального центра добавляли последние штрихи.

Я бы просто заболел от зависти, если бы мама не научила меня, что «мальчики, которые завидуют, отправляются в ад, а там их заставляют дни напролет смотреть на небеса в телескоп – с другого конца».

Оргкомитет Бесплатного Фестиваля состоял из меня, Нормана и Чико. Чико выжил в недавней перестрелке, и Т.С. Давстон нанял его шофером на полный рабочий день. Первым автомобилем Т.С. Давстона был потрепанный «Моррис Майнор», который Чико превратил в гоночную модель. С тех пор у Т.С. Давстона было множество машин, но водить он так и не научился.

Мы сидели на мешках с фасолью, курили предложенные нам сигары и обсуждали положение дел. Фестиваль должен был состояться на выходные, 27 июля. По случайному совпадению, это был день рождения Т.С. Давстона.

– Расскажите мне про музыкантов, – сказал Т.С. Давстон.

– Точно, – сказал я. – Именно про музыкантов.

– Ну и?

– Да, – я откашлялся. – Точно. Именно. Так и есть.

– Ты договорился с музыкантами, так ведь?

– Да, конечно. То есть не совсем договорился. То есть, в смысле, никаких подписанных обязательств. Контрактов там, или в этом смысле. Но…

– Но ты что?

– Чико дал мне в ухо, – пожаловался я.

– Музыканты, – напомнил Т.С. Давстон.

– Да, – я полез в карман кафтана. – Ну, знаменитостей я найти не смог. Они все такие занятые, у них отпуска и все такое, а многие вообще свалили в Сан-Франциско.

– Так кого ты нашел?

Я зачитал список.

– Астро Лазер и «Летающие рыбы с Урана». Ангелбред хам Пердинг. «Семь запахов Сьюзи». «Уомпочумбасса». «Шоколадные майки» и Боб Дилан.

– Боб Дилан? – переспросил Т.С. Давстон. – Ты достал Боба Дилана?

– Да, его папаша сказал, что даст ему выходной.

– Папаша Боба Дилана?

– Джонни Дилан, хозяин лавки мясных деликатесов на Хай-Стрит. По субботам Боб обычно развозит сыр. Но его папаша сказал, что даст ему выходной, раз уж Бобу представился случай жонглировать на публике.

– Так Боб Дилан – жонглер.

– Конечно, а ты как думал?

Т.С. Давстон медленно покачал головой.

– Кто еще?

– Сонни и Шер, – сказал я.

– Сонни и Шер?

– Сонни Уотсон и Шер О’Райли. Они держат паб в Кью.

Т.С. Давстон поднял руку.

– И тоже жонглируют, так?

– Нет, бьют чечетку.

– Отлично. А есть у тебя эквилибрист-водопроводчик из Чизуика по имени Элвис Пресли?

Я сверился со списком.

– Нет, – сказал я. – Добавить?

Чико еще раз съездил меня по уху.

– Прекрати, – сказал я.

– Итак, – сказал Т.С. Давстон, достав йо-йо и принимаясь «преследовать дракона». – Мы имеем толпу абсолютно неизвестных музыкантов и троих…

– Первоклассных артистов, – сказал Чико. – Вы думаете то же, что и я, босс?

– В том смысле, что нам следует поставить Боба, Сонни и Шер в начало списка?

– Это привлечет толпу профессионалов.

Я почесал в затылке. Вшей у меня уже не было, но перхоти все еще хватало.

– Не понял, – сказал я. – Боб, Сонни и Шер не так ужхороши. Я думал просто заполнить ими паузы между выступлениями музыкантов.

– Поверь мне, – сказал Т.С. Давстон. – Я знаю, что делаю.

И он, конечно, знал. Но я ведь тоже знал! Потому что я не полный идиот. Я прекрасно знал, кто такие настоящие Боб Дилан и Сонни и Шер. Но я не собирался выдавать своих секретов. Я рассуждал так. Если бы я принес Т.С. Давстону список абсолютно никому не известных артистов, он бы, скорее всего, просто приказал бы Чико выбросить меня из окна. А так он получал возможность сделать то, что доставляло ему наибольшее удовольствие.

То есть продемонстрировать свое превосходство.

А еще я рассуждал так: если одураченная толпа придет в ярость, и разорвет организатора фестиваля на маленькие кусочки, так я здесь буду почти ни при чем. И так ему и надо, за то, что он взорвал мою Плюшку.

– Значит, решено, – сказал Т.С. Давстон. – Займешься плакатами?

– Да, если можно, – сказал я. – Сам нарисую. Как пишется «Дилан»? Д-И-Л-Л-О-Н?

– Наверно, мне лучше самому ими заняться.

– Как скажешь. Если ты считаешь, что так лучше.

– А теперь нам надо придумать хорошее название для нашего фестиваля.

– У меня есть предложение, – сказал я. – Художественная Акция за Мир и Любовь в Брентфорде. Сокращенно ХАМЛюБ.

– Мне нравится, – сказал Чико.

– Мнене нравится, – сказал Т.С. Давстон.

– И мне тоже, – сказал Чико. – Совсем не нравится.

– Скоро ты станешь настоящим подхалимом, Чико, – сказал я ему. – И когда тебе прикажут сходить за пивом, ты просто бегом побежишь.

– Нет, не побегу

– Да побежишь.

– Нет, не побегу.

– Да побежишь!

– Чико, – вмешался Т.С. Давстон. – Принеси-ка нам пива.

– Сейчас сбегаю, – сказал Чико.

Как мы смеялись!

Когда он принес пива, и смех утих, Т.С. Давстон сказал:

– Мы назовем этот фестиваль «Брентсток».

– Мне нравится, – сказал Чико.

– Мне – нет, – сказал я. – Что это означает?

– Это означает качество и вкус по доступной цене.

– Я так и думал, – сказал Чико.

– Да не думал.

– Нет, думал!

– Нет, не думал!

– Прошу прощения, – сказал Норман. – Но «Брентсток» действительно означает качество и вкус по доступной цене. Потому что «Брентсток» – это название эксклюзивных сигарет, сделанных в Брентфорде мистером Давстоном, которые впервые поступят в продажу во время фестиваля.

– Я так и думал, – сказал Чико.

– Да не думал.

– Нет, думал!

– Нет, не думал!

Чико вытащил свою пушку и ткнул дулом мне под ребро.

– Слушай, – сказал я. – Если ты говоришь, что так и думал, значит, ты так и думал.

– Итак, – сказал Т.С. Давстон, изображая своим йо-йо фигуру «пни петуха». – У нас есть музыка, у нас есть название. Что насчет зелья?

– Зелья?– я пригнулся, и над моей головой пронеслось йо-йо.

– Зелья! – Т.С. Давстон «кокнул кролика». – Я не хочу, чтобы мой фестиваль испортила толпа чужих толкачей, которые припрутся со своим низкосортным товаром.

– Это точно, – сказал Чико. – Пусть покупают свой низкосортный товар у нас.

– Я не этоимею в виду. Я не хочу, чтобы у меня на фестивале торговали наркотиками. Понятно?

– Яснее ясного, амиго, – подмигнул ему Чико.

– Еще раз, – сказал Т.С. Давстон. – Я чертовски серьезен. Никаких наркотиков.

– На дворе же шестидесятые годы, амиго! Ты же сам говоришь все время говоришь: «на дворе шестидесятые годы»!

– Никаких наркотиков, – сказал Т.С. Давстон. – Я хочу, чтобы все веселились. Норман займется организацией торговли. Займешься, Норман?

– Да, конечно, – кивнул наш лавочник. – Киоски с сигаретами, стойки с майками, и, конечно, палатка с пивом.

– А еда?

– Все готово. Хот-доги, мороженое, диетический шелушеный рис, фалафель. Я арендовал места для торговли, и мы получаем процент с продаж. – Норман похлопал по нагрудному карману халата, расписанного под кашмирскую шаль, в котором он работал в лавке. – У меня все записано.

– Ну и отлично. Зрители смогут есть, пить и плясать под музыку.

– И покупать сигареты «Брентсток» на те деньги, которые они в противном случае потратили бы на наркоту? – предположил я.

– Может, и так. – Т.С. Давстон едва не задохнулся, выполняя особенно сложную фигуру со своим йо-йо. – «Прореди грядку», – пояснил он. – Кстати, можешь мне поверить: в толпе будут переодетые полицейские. Не хочу, чтобы народ нажирался. Я хочу, чтобы на этом фестивале все работало, как хорошо смазанный…

– Член? – встрял Чико.

– Часовой механизм, – продолжил Т.С. Давстон.

– Черт, опять слова перепутал.

– А?

На фестивале в Брентстоке все работало совсем не так, как хорошо смазанный часовой механизм. Даже не так, как хорошо смазанный член. Это было больше похоже на попытку протащить пресловутую репку по полю, усаженному энергично сопротивляющимися зубными щетками. По крайней мере, в том, что касается меня. За других я говорить не могу. Большинство из тех, кто умудрился пережить фестиваль, были не в состоянии ничего никому сказать еще несколько месяцев после его окончания. Некоторые из них даже дали обет молчания и больше вообще никогда ничего не говорили.

Но в тот вечер в квартире Т.С. Давстона никто из нас даже предположить не мог, чем это закончится.

Я не утверждаю, что виноват был толькоТ.С. Давстон. Но частично – безусловно. Я утверждаю, однако, что яне был виноват ни в чем. Я абсолютно невиновен.

Я сказал судье:

– Это не я.

И, думаете, он услышал?

Как же!

Он сказал, что за все долгие годы, которые он провел в суде, он никогда не слышал ничего более ужасающего, и что ему теперь придется обратиться к психоаналитику, чтобы справиться с кошмарами, которые его теперь мучают.

Может, именно поэтому он вынес такой суровый приговор.

Но я забегаю вперед. Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год, Лето Любви и Брентстока.

Ах, Брентсток.

Я там был, понимаете?

Все это началось вечером в пятницу.