"Дети Мафусаила" - читать интересную книгу автора (Хайнлайн Роберт)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Корабль продолжал свой путь в пустыне вечной ночи один-одинешенек, и каждый новый световой год практически ничем не отличался от предыдущего. Внутри корабля Семьи ухитрились создать какое-то подобие привычной жизни.

«Новые Рубежи» имели почти цилиндрическую форму. Когда корабль не находился в режиме ускорения, он вращался вокруг продольной оси, чем обеспечивался эффект псевдогравитации, максимально проявляющийся вблизи оболочки корабля. Каюты, которые располагались по периметру у самого корпуса, были жилыми, а внутренние помещения, где гравитация значительно ослабевала, служили кладовыми и подсобными. Промежуточные помещения были отведены под мастерские и гидропонные оранжереи. Рубка, конвертор и основные двигатели располагались вдоль главной оси корабля.

От обычного межпланетного корабля «Новые Рубежи» отличали прежде всего гигантские размеры. По существу это был целый город, рассчитанный на размещение в нем со всеми удобствами двадцати тысяч человек, что позволило бы первоначальному экипажу из десяти тысяч человек увеличиться вдвое к моменту прилета на Проксиму Центавра.

Но, как бы велик ни был корабль, сто тысяч человек чувствовали себя в нем слишком тесно.

Они мирились с этим ровно столько, сколько потребовалось на то, чтобы подготовиться к массовому анабиозу. Путем превращения комнат отдыха на нижних уровнях в кладовые была высвобождена дополнительная площадь. Ведь для человека в анабиозе необходим только один процент того пространства, которое требуется бодрствующему человеку. В конце концов на корабле стало достаточно просторно для тех, кто не захотел воспользоваться услугами морозильных камер. Сначала добровольно изъявивших желание пройти через погружение было не очень-то много — долгожители боялись смерти именно из-за того, что потенциально могли жить необычайно долго. И многим из них замораживание казалось очень похожим на Вечный Покой. Но постепенно большие неудобства, связанные с чрезмерной скученностью, да еще угнетающее однообразие полета, который казался бесконечным, достаточно быстро изменили их намерения и обеспечили анабиозные камеры стабильным притоком желающих проспать большую часть пути. Настал момент, когда камеры едва успевали справляться с наплывом желающих впасть в состояние холодного сна.

Оставшиеся бодрствовать занимались только самой необходимой работой: обслуживали механизмы корабля, гидропонные фермы, вспомогательное оборудование, а самое главное — ухаживали за теми, кто спал. Биомеханики со временем разработали сложные процедуры, которые позволяли предохранять тела спящих от вредных влияний силы тяжести, колебаний температуры и других негативных воздействий. При этом обязательно учитывался возраст погружаемого в анабиоз, вес его тела, пол и многое другое. Благодаря использованию внутренних помещений, где сила тяжести была меньше, перегрузки, вызванные ускорением (а они могли привести к пролежням и синякам), сводились до минимума.

Все, что было связано с уходом за спящими, приходилось делать вручную: переворачивать их, массировать, следить за уровнем сахара в крови, контролировать сердечную деятельность, производить замеры и процедуры, направленные на предотвращение перехода чрезвычайно замедленных процессов в организме в необратимые. Корабль был оборудован всего лишь несколькими анабиозными камерами, а соответствующая аппаратура, с помощью которой обычно осуществляется контроль за состоянием спящих, и вовсе отсутствовала. Поэтому забота о десятках тысяч погруженных в анабиоз легла на плечи бодрствующих членов Семей.

Элеонор Джонсон встретила свою подругу Нэнси Везерэл в столовой номер девять, которую называли «клубом» те, кто обычно в ней собирался. Большинство завсегдатаев ее были молоды и шумны. Единственным пожилым человеком, часто заходившим сюда, был Лазарус. Шум не раздражал его. Он даже доставлял ему удовольствие.

Элеонор кинулась к подруге и поцеловала ее в щеку.

— Нэнси! Так ты уже проснулась? Как я рада тебя видеть!

Нэнси высвободились из ее объятий:

— Привет, милая. Осторожно, ты разольешь мой кофе.

— Как, разве ты не рада встрече со мной?

— Конечно, рада. Но ты забываешь о том, что, с моей точки зрения, мы виделись только вчера. К тому же я еще окончательно не пришла в себя.

— Когда ты проснулась, Нэнси?

— Часа два назад. Как твой ребенок?

— О, замечательно! — Элеонор просветлела. — Ты его просто не узнаешь: последний год мальчишка рос как на дрожжах и уже достает мне до плеча. Он все больше становится похож на своего отца.

Нэнси поспешила переменить тему. Друзья Элеонор старались в разговорах не упоминать о ее погибшем муже.

— А чем ты занималась, пока я спала? По-прежнему возилась с малышами?

— Да, или, скорее, нет. Я опекаю ту возрастную группу, в которую входит мой Хьюберт. Он сейчас в начальной школе.

— А почему бы тебе не бросить эту канитель и не поспать несколько месяцев, Элеонор? Если ты все время будешь бодрствовать, то скоро состаришься.

— Нет, что ты! — отозвалась Элеонор. — Не раньше, чем Хьюберт вырастет и станет самостоятельным.

— Не будь такой сентиментальной. Половина спящих — женщины, у которых есть маленькие дети. И я ничуть не осуждаю их. Да что далеко ходить! Для меня, например, полет длится всего семь месяцев. Остальное время я могла бы провести хоть вверх ногами.

Но Элеонор трудно было переубедить.

— Нет уж, спасибо. Может, тебе это и нравится, однако у меня есть свое мнение по этому поводу.

Лазарус сидел неподалеку от них, расправляясь с синтетическим бифштексом.

— Просто она боится отстать от жизни, и я ее понимаю — сам такой.

Нэнси отступила:

— Тогда заводи еще одного ребенка, Элеонор. Это освободит тебя от скучных обязанностей.

— Для этого нужны по меньшей мере двое, — заметила Элеонор.

— Думаю, с этим все очень просто. Вот, например, Лазарус. Из него получится отличный отец.

Элеонор зарделась. На лице Лазаруса, покрытом коричневым загаром, тоже проступила краска.

— Кстати говоря, — заметила Элеонор, — я уже как-то осмелилась сделать ему подобное предложение, но не нашла должного понимания.

Нэнси фыркнула в кофе и окинула оценивающим взглядом своих собеседников.

— Прошу прощения. Я не знала.

— Ничего, ничего, — успокоила ее Элеонор. — Это просто потому, что я — одна из его внучек в четвертом колене.

— Но… — Нэнси боролась с искушением нарушить столь чтимое ею правило не вмешиваться в чужую личную жизнь. — Но, Господи, ведь это даже не считалось бы кровосмешением. Так в чем же причина? Или мне лучше не лезть не в свое дело?

— Да, пожалуй, — поддержала ее сомнения Элеонор.

Лазарус смущенно поерзал на стуле и сказал:

— Рискую показаться вам старомодным, однако должен заметить, что в основном свои принципы я приобрел еще в молодости, давным-давно. Не знаю уж, как там насчет генетики, но мне было бы не по себе, женись я на собственной правнучке.

Нэнси, похоже, удивилась.

— Ну уж, вы и в самом деле старомодны! — воскликнула она и добавила: — Может быть, это просто застенчивость? Меня здорово подмывает предложить вам себя и узнать, так ли это.

Лазарус с изумлением уставился на нее:

— Ну что ж, попробуйте. Думаю, мне удастся вас приятно удивить.

Нэнси окинула его холодным взглядом.

— М-м-м… — в замешательстве протянула она.

Лазарус старался не отводить глаза, но в конце концов не выдержал и опустил их.

— Милые дамы, прошу извинить меня, — нервно произнес он, — к сожалению, мне пора.

Элеонор ласково дотронулась до его руки:

— Не уходите, Лазарус. Поймите Нэнси — кошка по натуре и не в ладах с самой собой. Лучше расскажите ей о плане высадки.

— Что-что? Разве мы собираемся куда-нибудь высаживаться? Когда же? Куда?

Лазарус, которому было просто необходимо поддержать свое реноме, стал рассказывать.

Звезда солнечного типа G2, к которой они направили корабль несколько лет назад, теперь находилась на расстоянии всего около светового года от них, а точнее — в семи световых месяцах. С помощью параинтерферометрических методов исследования уже можно было с уверенностью утверждать, что звезда SD-9817 имела свою планетную систему.

Через месяц, когда SD-9817 окажется в половине светового пути, корабль перестанет вращаться и целый год затратит на торможение с тем, чтобы приблизиться к ней уже не на межзвездной, а на межпланетной скорости. Тем временем будет произведено исследование планет с целью найти ту, которая окажется пригодной для жизни. Поиск будет быстрым и очень простым, так как устроить их могут только планеты, отражающие свет наподобие Венеры или Земли; тусклые планеты типа Нептуна или Плутона их не интересуют, а раскаленные миры вроде Меркурия — тем более.

Если в системе не окажется планеты земного типа, они должны будут снова приблизиться к звезде, чтобы та отшвырнула их световым давлением и они смогли продолжить поиски дома для себя. Только на этот раз им не придется торопиться с выбором курса, поскольку никто не будет их преследовать.

Лазарус пояснил, что «Новые Рубежи» садиться на поверхность планеты не будут — корабль слишком громоздок и его раздавил бы собственный вес. Если пригодное местечко будет все-таки обнаружено, корабль ляжет на околопланетную орбиту и с него на поверхность будут высланы исследовательские партии в шлюпках.

Как только позволили приличия, Лазарус оставил женщин и направился в лабораторию, в которой Семьи продолжали свои работы в области обмена веществ и геронтологии. Он надеялся, что встретит там Мэри Сперлинг. Пикировка с Нэнси Везерэл заставила его особенно остро ощутить нужду в ее обществе. Если бы ему пришлось когда-нибудь жениться еще раз, подумал он, то самой подходящей партией ему, пожалуй, стала бы Мэри. Не то чтобы он всерьез помышлял о браке, просто он чувствовал, что союз между ним и Мэри был бы овеян причудливым ароматом лаванды и старых кружев.

Мэри Сперлинг, не согласившись на псевдосон в анабиозе, обратила свой страх смерти в активную деятельность, став добровольной лаборанткой, и приняла участие в исследованиях, связанных с продолжительностью жизни. Она не была биологом по образованию, но у нее были ловкие пальцы и светлая голова. За долгие годы путешествия она стала отличной ассистенткой доктора Гордона Харди, руководителя исследований.

Лазарус застал ее за работой с бессмертной тканью куриного сердца, которую сотрудники лаборатории ласково называли «Миссис Орлушей». Орлуша была старше любого из членов Семей, не считая разве что Лазаруса. Этот растущий кусок натуральной ткани Семьи получили из института Рокфеллера еще в двадцатом веке. Уже тогда ткань росла и развивалась. Предшественникам доктора Харди удавалось сохранять ткань жизнедеятельной на протяжении более двух столетий, используя методику Каррела-Линдберга — О'Шога. Орлуша по-прежнему процветала.

Гордон Харди настоял, чтобы ему позволили взять ткань и аппаратуру, которая поддерживала в ней жизнь, в резервацию после ареста. Точно такую же настойчивость он проявил и при погрузке на «Чили». Орлуша отлично приспособилась к условиям существования на «Новых Рубежах». Сейчас она весила около шестидесяти фунтов — слепая, глухая, безмозглая, но по-прежнему живая.

— Привет, — поздоровалась Мэри. — Не подходи пока: контейнер открыт.

Лазарус наблюдал за тем, как она отсекает лишнюю плоть.

— Мэри, — полюбопытствовал он, — а почему эта дурочка все живет и живет?

— Ты неверно сформулировал вопрос, — ответила она, не глядя на него. — Правильно было бы спросить: с чего бы это ей умирать? Почему бы ей не жить вечно?

— Чтоб она сдохла к чертям собачьим! — раздался вдруг позади нее голос доктора Харди. — Тогда бы мы смогли произвести вскрытие и выяснить, отчего она сдохла.

— Вам никогда не узнать причины смерти Орлуши, шеф, — ответила Мэри, по-прежнему не отрываясь от своего занятия. — Тут все дело в железах, а у нее их нет.

— Ого-го! А вам-то откуда это известно?

— Женская интуиция. Вы ведь тоже ничего не знаете наверняка?

— Ничего, абсолютно ничего! Именно поэтому я иду впереди вашей интуиции и вас.

— Очень даже может быть, — отозвалась Мэри лукаво. — Однако вы забываете о том, что мой возраст позволяет мне помнить вас практически ab ovo.

— Типично женский аргумент. Милая моя, этот кусок мышц кудахтал и откладывал яйца, еще когда никого из нас еще на свете не было, но ему тоже ничего не известно. — Он погрозил Мэри пальцем. — Лазарус, знаете, я с удовольствием обменял бы сей гнусный препарат на пару карпов, самца и самку.

— А почему именно на карпов? — спросил Лазарус.

— Потому что, похоже, карпы не умирают. Их вылавливают, съедают, они могут сдохнуть с голоду, заразиться какой-нибудь дрянью, но, насколько мне известно, они не умирают от старости.

— Интересно, чем это можно объяснить?

— Вот это-то я и пытался выяснить перед тем, как мы очертя голову ринулись в это проклятое сафари. У них необычная кишечная флора. Возможно, она оказывает какое-то влияние. Однако, сдается мне, причина кроется в том, что они никогда не перестают расти.

Мэри что-то невнятно пробормотала. Харди иронично заметил:

— Опять вы там бормочете! Еще одно озарение?

— Я только сказала «амебы не умирают». Вы же сами всегда говорили, что живущая ныне амеба жила и… пятьдесят миллионов лет назад или около того.

А ведь они не растут бесконечно и, само собой, не имеют никакой кишечной флоры.

— Кишка тонка! — сказал Лазарус и подмигнул.

— Ну и выражения у вас, Лазарус!

— То, что я утверждал, — истинная правда. Они просто делятся и продолжают жить. И вообще, кишки или не кишки, но структурная параллель тут может существовать. Как тут не прийти в отчаяние из-за отсутствия экспериментальных особей! Кстати, Лазарус, я очень рад, что вы заглянули к нам, и хочу попросить вас об одном одолжении.

— Ради Бога. Сейчас я в хорошем настроении.

— Вы сами представляете собой интереснейший случай. Вам это, наверное, известно. Вы не подходите ни под одну из наших теорий, вы опровергаете их. Отправлять такое тело в конвертор просто грех. Не скрою, я очень хотел бы получить возможность исследовать его.

Лазарус фыркнул:

— Я всецело в вашем распоряжении, дружище. Только не забудьте предупредить вашего преемника — вы-то сами вряд ли доживете до того времени. И, если хотите, можем побиться об заклад, что в моем теле вообще никому никогда не придется рыться!

Планета, к которой они в конце концов направили корабль, оправдала их надежды: она оказалась молодой, зеленой, исключительно похожей на Землю. Да и вся планетарная система звезды SD-9817 напоминала Солнечную: небольшие земного типа планеты около светила и огромные юпитероподобные гиганты на периферии. Космологи никогда не могли смириться с фактом существования Солнечной системы. Они много спорили о различных гипотезах ее происхождения, но проблема возникновения планет около Солнца оставалась открытой. Их наличие было нонсенсом. И тем не менее сейчас перед людьми предстала еще одна подобная система как бы для того, чтобы продемонстрировать, что явления, представляющиеся парадоксальными, зачастую на самом деле являются нормой.

Результаты телескопического обследования планеты, проведенного с низкой орбиты, оказались вдохновляющими и одновременно огорчительными: была обнаружена… жизнь, разумная жизнь, цивилизация.

Видны были города. Громадные сооружения странного вида и непонятного назначения различались даже из космоса.

Тот факт, что место занято, означал, по всей видимости, возобновление печальных скитаний беглецов. Однако создавалось впечатление, что аборигены не заселили всего пространства планеты. На обширных континентах наверняка найдется уголок для небольшой колонии землян. Если только их примут…

— Честно говоря, — признался капитан Кинг, — я не ожидал обнаружить ничего подобного. Ну разве что первобытных аборигенов и, конечно, хищных животных. В глубине души я всегда считал по-настоящему цивилизованными только представителей рода человеческого. Нам придется быть очень и очень осторожными.

Кинг сформировал исследовательский отряд во главе с Лазарусом. Ему довелось уже убедиться в практической сметке Лазаруса и в его инстинкте самосохранения.

Кинг хотел было сам возглавить группу, но понятие о долге капитана заставило его в конце концов отказаться от этой затеи. Зато Слэйтону Форду ничто не препятствовало присоединиться к исследователям. Лазарус назначил его и Ральфа Шульца своими заместителями.

В отряд также вошли специалисты разных профилей: биохимик, геолог, эколог, стереограф, несколько психологов и социологов для изучения аборигенов, в том числе даже один авторитетный специалист по структурной теории коммуникаций, Маккелви — его задачей было выявление возможностей общения с местным населением.

Кинг отказался выдать им оружие.

— Предприятие рискованное, — откровенно предупредил он Лазаруса. — Любое применение силы, даже вызванное необходимостью самозащиты, неминуемо настроит аборигенов враждебно. Мы не должны этого допустить. Вы послы, а не воины. Не забывайте об этом.

Лазарус сходил к себе в каюту, вернулся и вручил Кингу бластер. При этом он, само собой, не стал афишировать то, что к его бедру под килтом пристегнут другой.

Кинг уже собирался отдавать приказ грузиться в шлюпку и приступать к выполнению задания, как вдруг появилась Дженис Шмидт, заведующая яслями Семей, в которых содержались дети с врожденными уродствами. Она пробралась к шлюпке и заявила, что хочет переговорить с капитаном.

Только профессиональная сиделка и могла в подобный момент добиться внимания капитана: ее настойчивость столкнулась с непоколебимостью Кинга, и в результате короткой стычки победа осталась за ней.

Кинг уставился на нее:

— Что все это значит?

— Капитан, я должна поговорить с вами об одном из моих питомцев.

— Сестра, ваше поведение переходит все границы. Идите и ждите меня в моем кабинете, а заодно пригласите главврача.

Она подбоченилась:

— Нет, я прошу уделить мне внимание. Этот отряд собирается высаживаться на планету, не так ли? Я должна вам кое-что сказать, прежде чем он отправится туда.

Кинг хотел было выбраниться, но передумал и сказал только:

— Постарайтесь покороче.

Дженис и не собиралась говорить длинную речь. Она лишь хотела сообщить, что одним из ее подопечных являлся некий Хэнс Везерэл, молодой человек лет девяноста, благодаря гиперактивности щитовидной железы выглядевший как подросток. Он был слабоумным, но не идиотом; всегда апатичный по причине нервно-мышечной недостаточности, Хэнс был настолько слаб, что даже не мог есть самостоятельно. Однако природа наделила его повышенной телепатической чувствительностью.

Он заявил Дженис, что знает буквально все о планете, вокруг которой они вращаются. Его друзья с этой планеты рассказали ему о ней, и они ждут его в гости…

Высадка десанта была отложена до тех пор, пока Кинг и Лазарус не проверят полученную информацию.

Хэнс Везерэл, судя по всему, не видел ничего особенного в приключившейся с ним истории. То немногое из его рассказа, что поддавалось проверке, не противоречило имеющимся данным. Хэнс никак не мог взять в толк, чего от него хотят, когда просят поточнее охарактеризовать «друзей».

«О, это просто люди, — отвечал он, про себя, видимо, поражаясь бестолковости вопроса. — Почти такие же, как у нас дома. Хорошие люди, ходят на работу, учатся в школе, посещают церковь. У них бывают дети, и они развлекаются. Они вам понравятся».

Со всей определенностью он мог сказать одно: его ждут друзья, поэтому он должен лететь с отрядом.

Некоторое время спустя Лазарус явно неодобрительно наблюдал за тем, как в шлюпку грузят Хэнса Везерэла, Дженис Шмидт и носилки Хэнса.

По возвращению первой экспедиции с поверхности планеты Лазарус очень долго разговаривал с Кингом с глазу на глаз, а в это время тщательно анализировались и сопоставлялись доклады специалистов.

— Она удивительно похожа на Землю, шкипер, аж тоска берет. И одновременно отличается от Земли настолько, что это сводит с ума. Ну… это все равно что смотреться в зеркало и видеть отражение с тремя глазами, но без носа. Выбивает из колеи.

— А как насчет аборигенов?

— Я к этому как раз и веду. Сначала мы быстро облетели дневную сторону, чтобы просто сориентироваться в обстановке. Ничего такого, чего мы не видели в телескоп, мы не заметили. Потом я направил шлюпку вниз, к месту, которое указал Хэнс — на равнине, неподалеку от одного из городов. Лично я никогда не стал бы садиться в таком месте, я лучше бы притаился где-нибудь в кустах и огляделся. Но вы сами велели мне следовать всем указаниям Хэнса.

— В принципе, никто не запрещал вам действовать по своему усмотрению и разумению, — заметил Кинг.

— Да, да. Как бы то ни было, мы сели. Пока техники брали пробы воздуха и почвы, вокруг шлюпки собралась целая толпа. Они… впрочем, вы видели стереографии.

— Да. Поразительно человекоподобные создания.

— О небо! Человекоподобные! Да они настоящие люди. Хоть и не земляне, но все-таки люди. — Лазарус, казалось, был очень встревожен. — Что-то меня это смущает.

Кинг не стал спорить с ним. На снимках были запечатлены двуногие существа от семи до восьми футов ростом, двусторонне симметричные, явно обладающие внутренним скелетом, с отчетливо выделяющейся головой и самыми обыкновенными глазами. Эти-то глаза как раз и были их самой человеческой и притягательной чертой — огромные, глубокие, с трагическим выражением. Примерно такие глаза бывают у сенбернаров.

Глаза аборигенов вызвали наиболее теплые эмоции. Остальные черты их лица не отличались привлекательностью. Кинг взглянул на неправильной формы беззубые рты с раздвоенными верхними губами и отвернулся. Про себя он подумал, что ему придется долго, очень долго привыкать к этим созданиям, прежде чем их облик станет вызывать у него симпатию.

— Дальше, — бросил он Лазарусу.

— Мы отдраили люк, и я выбрался наружу, сначала один. Руки мои были пусты, и я старался выглядеть как можно более мирным и дружелюбным. Трое туземцев вышли вперед; я бы даже сказал, не просто вышли, а прямо-таки кинулись. Но никакого интереса к моей особе они не проявили. Казалось, они ждут кого-то другого. Тогда я приказал вынести Хэнса.

Шкипер, вы не поверите. Они засуетились над Хэнсом так, как будто это был их родной брат, вернувшийся после долгого отсутствия. Нет, даже не так. Это скорее было похоже на триумфальное возвращение короля. С остальными членами экипажа они обращались весьма вежливо, но явно отдавали предпочтение Хэнсу. — Лазарус поколебался: — Шкипер, вы верите в перевоплощение?

— Не очень. Но отношусь к данной идее достаточно спокойно. Я как-то читал отчет комитета Фроулинга.

— Мысль об этом мне бы и в голову не пришла, но как иначе объяснить прием, который они устроили Хэнсу?

— Не знаю. Ладно, продолжайте. Как вы считаете, имеется у нас возможность высадиться здесь и основать колонию?

— В этом нет ни малейшего сомнения, — ответил Лазарус. — Понимаете, Хэнс действительно может разговаривать с ними, только телепатически. Он сообщил мне, что боги дали нам право поселиться здесь, и теперь туземцы уж вовсю трудятся над подготовкой к приему.

— Что?

— Да, именно. Они с нетерпением ждут нас.

— Ого! Это очень радует меня.

— Неужели?

Кинг заметил, что лицо Лазаруса радости отнюдь не выражает.

— Ведь мы сами сделали во всех отношениях благоприятный для нас доклад. Отчего же у вас такой кислый вид?

— Не знаю. Но я, честно говоря, предпочел бы обживать незаселенную планету. Шкипер, ничего хорошего за просто так не получишь.