Глава 2

ДОРОГА В БЛАДСТОУН

Трудно было вообразить себе спутников более непохожих друг на друга. Джарлакс, ехавший на высоком сильном жеребце, был одет отменно - шелковая одежда, широкий плащ, пурпурная шляпа с огромными полями, украшенная пером диатримы. Дорожная грязь как будто не приставала к нему - ни пылинки, ни пятнышка не было на его вещах. И сам он, изящный и стройный, сидя в седле очень прямо, походил на безупречно воспитанного знатного вельможу. Его нетрудно было принять за какого-нибудь принца-дроу, искушенного в дипломатии.

Рядом с ним трясся на осле дворф - полная ему противоположность. Можно было подумать, что вся грязь на дороге - от коренастого, неряшливого Атрогейта. К несчастью бедного ослика, дворф носил доспехи из кожи и металлических пластин, с бесчисленным количеством пряжек, бляшек и ремешков. Седло он, видно, считал ненужной роскошью, поэтому сидел просто на спине бедного животного, крепко обхватив его ногами, подпрыгивая и подскакивая при каждом шаге. За спиной у него крест-накрест крепились знаменитые кистени, сделанные из стеклостали, и их утыканные шипами головки тоже болтались на ходу.

В отличие от наголо бритого дроу, черная кожа которого поблескивала под полями шляпы - а когда он снимал ее, становилось видно, что никакой растительности, кроме тонких изогнутых бровей, на голове эльфа нет, - дворф был чрезмерно волосат, чем гордился, как лев своей гривой. Черные космы, будто копна, торчали во все стороны, сплетаясь с пучками, торчавшими из ушей, и длинной бородой, заплетенной в две косицы, каждая из которых была перехвачена ленточкой, украшенной драгоценными камнями.

– Ну, мы прям настоящие герои,- обратился дворф к своему спутнику.

Впереди следом за парой солдат ехали Артемис Энтрери и Калийа, а солдаты позади сопровождали гроб с телом командира Эллери из Армии Бладстоуна, молодой воительницы, подававшей большие надежды, дальней племянницы короля Гарета Драконобора. Все жители Бладстоуна скорбели о ней. Она погибла в замке, порожденном темной магией, который неожиданно возник неподалеку от северного городка Палишука, населенного полуорками.

Никто не знал правды о ее гибели, кроме Джарлакса и Энтрери. На самом деле женщина погибла от руки наемного убийцы, тем самым разрешившего исход поединка между Эллери и темным эльфом.

– Да, действительно, - согласился Джарлакс.- А ведь именно это я тебе и предсказывал, когда вытащил из той ямы. Видишь, какая слава нас ожидает, так что злиться из-за печальной участи Калгана было глупо.

– А кто сказал, что я злился? - фыркнул Атрогейт. - Просто мне не шибко хотелось есть бедолагу.

– Э нет, меня не обманешь, добрый дворф.

– А-ха-ха-ха!

– Ты вполне законно мог нарушить свои клятвы, - проговорил Джарлакс и искоса посмотрел на собеседника, следя за его реакцией.

Там, в замке, Атрогейт вызвал на бой Энтрери, и Джарлаксу пришлось вмешаться в ход поединка. С помощью одной из множества своих волшебных вещиц темный эльф создал под ногами дворфа довольно глубокую яму, куда тот в пылу схватки и свалился. Попав в ловушку, дворф все равно долго упирался, не желая присоединиться и помочь остальным, пока Энтрери не сбросил вниз труп его приятеля, мага Кантана.

– Просто ты не знаешь Нелликта так, как знаю его я, - приблизившись к Джарлаксу, доверительно прошептал Атрогейт.

Уже не в первый раз дроу подивился дрожи, появлявшейся в голосе бесстрашного дворфа, когда тот поминал имя мага. Нелликт считался правой рукой Тимоско, главы Цитадели Убийц, могущественной гильдии наемных убийц в Дамаре, а может, - как утверждали слухи - даже управлял ею.

– Однажды я видел, как он одного дворфа превратил в лягушку, а другого - в голодную змею, - продолжал Атрогейт, и при воспоминании об этом его передернуло. - А потом расколдовал, когда один уже наполовину съел другого.

Подобная жестокость вряд ли могла поразить Джарлакса, третьего сына Дома Бэнр, которого родная мать чуть было не убила ударом ножа в грудь еще в младенчестве, чтобы принести его в жертву кровожадной богине дроу. Джарлакс буквально впитал в себя дух жестокости, проведя несколько веков в Мензоберранзане, населенном коварными и злобными соплеменниками. Так что ничто из того, что рассказывал или мог бы рассказать дворф, не заставило бы Джарлакса содрогнуться.

К тому же он уже отчасти составил себе мнение о Нелликте. Видимо, именно он держал в руках эту страшную организацию. Будучи сам главой банды наемников Бреган Д'эрт, Джарлакс по опыту знал, что обычно в таких сообществах предводитель - в Цитадели Убийц им считался Тимоско - роль представительская, он должен быть дипломатом, тогда как заместители зачастую не останавливаются ни перед чем и их гораздо больше, чем главаря, на лице которого хоть изредка можно увидеть милостивую улыбку, боятся как враги, так и друзья.

К тому же Нелликт - маг, а Джарлакс считал, что именно маги способны на самую страшную жестокость. Возможно, благодаря интеллектуальному превосходству они считают себя неизмеримо выше прочих и, творя зло, не испытывают угрызений совести, подобно тому как обычный человек не переживает, скажем, наступив на таракана. А может, все из-за того, что волшебник обычно нападает издали. Если воин наносит удар, его нередко забрызгивает теплая кровь врага, а волшебник, произнеся где-то вдалеке заклинание, словно и не связан с разрушительными последствиями своих действий.

Сложно понять их, чародеев и кудесников, а иметь с ними дело опасно: многие из них спесивы и жестоки. Именно по этой причине Джарлакс часто назначал магов своими заместителями в Бреган Д'эрт.

Раздумывая обо всем этом, дроу лишний раз напомнил себе, что и к дворфу, трясущемуся рядом на осле, не стоит относиться легкомысленно. Несмотря на все его бахвальство и шумливость, опасно иметь этого бывалого воина в числе недругов. Ведь именно он едва не победил Артемиса Энтрери в схватке в замке Женги. Атрогейт был совершенным орудием разрушения, просто мечта для любого войска или тайной организации. Он мешками таскал уши разных тварей в крепость и заработал тем самым себе громкую славу в Воротах Ваасы. За крикливостью, хвастовством и приземленностью дворфа Джарлакс разглядел одну важную особенность его характера. Даже будь они с Энтрери друзьями Атрогейта, дворф все равно не задумываясь прикончил бы обоих, получи он на это приказ сверху. Он лишь выполнил бы очередное задание, примерно как Энтрери долгие годы выполнял заказы пашей в Калимпорте.

– Твой приятель хоть понимает, какая честь его ожидает? - спросил Атрогейт, кивнув в сторону Энтрери. - Сейчас, при Гарете, стать рыцарем Ордена в Бладстоуне - большое дело.

– Уверен, что не понимает и не поймет, - ответил дроу, усмехаясь.

Всех их, участников похода против драколичи Уршулы и другой нечисти, обитавшей в замке Женги, кроме полуорков Ольгерхана и Аррайан, оставшихся дома, должны были как героев чествовать завтра в Бладстоун-Виллидже. Почета удостоились даже Калийа, не ходившая в замок, и солдат Армии Бладстоуна Дэвис Энг, раненный по дороге к Палишуку. Их двоих и Атрогейта провозгласят почетными гражданами Дамары и Ваасы, наделив их тем самым заметными преимуществами: скидками у торговцев, размещением в гостиницах и бесплатной первой порцией выпивки в тавернах, что особенно должно было радовать дворфа. Джарлакс в красках представил себе, как тот бегает по Гелиогабалусу из одного кабака в другой, поглощая бессчетные «первые» порции.

Джарлакса, сыгравшего во всем предприятии более важную роль, удостоили более высокого звания героя Ваасы, что включало в себя все преимущества предыдущей ступени, а также давало право свободного проезда по всему недавно созданному королевству и обеспечивало покровительство короля Гарета. Сам Джарлакс не спорил, что в победе над драколичи его участие сыграло решающую роль, ибо у него имелись свои тайны, но все же был несколько озадачен раздачей наград. Ведь Атрогейт дрался с чудовищной нежитью самозабвенно, не щадя себя, а его обделили. Поначалу дроу думал, что тому виной не самая безупречная репутация дворфа. Однако, узнав, какой почет окажут наемному убийце Энтрери, прикончившему драколичи, он все понял. При помощи тайных рычагов и средств влияния распределение наград негласно инициировалось Нелликтом и Цитаделью Убийц. При личной встрече Нелликт весьма прозрачно намекнул Джарлаксу, что его участие в этой организации будет необходимо, поскольку Эллери, племянница Гарета, тайно связанная с бандой, погибла.

Для Энтрери же после того, как он хитроумно заманил драколичи в ловушку - заставил его сунуть голову в пещеру, где устроил взрыв, - мир изменился. Теперь он превратился во всеобщего героя, и король Гарет сделает его кандидатом на рыцарство, что значило - почти рыцарем Ордена.

Наемный убийца Артемис Энтрери - рыцарь Ордена, учрежденного благочестивым королем Гаретом! Это, пожалуй, слишком - и Джарлакс в голос рассмеялся.

– А-ха-ха-ха! - поспешил присоединиться Атрогейт, хотя понятия не имел, что так насмешило дроу. Поэтому, спохватившись, поинтересовался: - Ты чего веселишься, черномазый?

Низкие облака на западе перекрывали сияние вечернего солнца, и прохладный ветерок приятно овевал лицо. Мастер Кейн сидел, скрестив ноги и положив на колени раскрытые ладони. Глаза его были закрыты, тело расслаблено, он глубоко дышал, обратив взор внутрь себя.

Никто, кроме Кейна, бывшего магистра Цветов в монастыре Желтой Розы, не отважился бы лететь на ковре-самолете с закрытыми глазами, но его не занимали такие будничные вещи, как управление ковром. Лишь время от времени он открывал глаза и чуть исправлял курс, хотя и сознавал, что ему ничто не грозит, если только дракон не окажется на его пути, внезапно взмыв в небо над Бладстоунской долиной.

Его внутреннее чувство пространства было столь безошибочно, что он вышел из медитации как раз в тот момент, когда внизу показался Бладстоун-Виллидж. Он даже различил большие нарядные здания и великолепный дворец своего друга, Гарета Драконобора, но они не поразили его.

Ни одно произведение человеческих рук не могло произвести впечатления на Кейна, видевшего изумительные коридоры монастыря Желтой Розы, но вот Белое Дерево…

Едва монах разглядел его в большом саду, разбитом на берегу озера Мидаи, его сердце преисполнилось торжественным покоем, будто приобщилось к чему-то великому, причастилось вечности. Когда-то, в награду за победу над королем-колдуном и его дьявольскими приспешниками и уничтожение волшебной палочки демона Оркуса, семечко этого дерева, так называемое перл-семя, было подарено Кейну и его друзьям платиновым драконом Бейамутом.

Белое Дерево стало символом этой великой победы и, кроме того, служило магической защитой земель Бладстоуна от демонических порождений Абисса. Глядя на него, Кейн всем существом чувствовал, что они не просто временно одержали верх, но обеспечили его родной земле благословение на долгие годы. Протянув руку, Кейн взял свой посох, сделанный из ветви волшебного дерева. На ощупь он был гладкий, как полированный камень, и по-прежнему снежно-белый, как и в тот день, когда сломили ветвь, ибо никакая грязь не могла его замарать. К тому же дерево было твердым, как адамантин, и Кейн легко мог расколоть своим посохом камень.

Мысленным приказом Кейн развернул ковер к дереву и мягко опустился на ровную площадку перед ним. Сидя со скрещенными ногами и посохом на коленях, он вознес молитвы дереву и благодарность Бейамуту, повелителю добрых драконов, за его чудесный дар.

Но вдруг чей-то громогласный возглас вывел его из медитации:

– А, благословенны пьяные боги, когда у них двоится в глазах!

Встав с ковра, Кейн не удивился, увидев брата Дугальда, тучного здоровяка весом фунтов в четыреста, который в следующее мгновение навалился на него. Другой на месте бывшего магистра не удержался бы на ногах, но Кейн даже не шелохнулся.

Дугальд облапил его мясистыми ручищами и с чувством похлопал по спине, после чего отодвинул на расстояние вытянутых рук, точнее, отодвинулся сам, поскольку Кейн стоял как скала.

– Сколько же времени прошло! - трубно возвестил монах. - Дружище, ты то путешествуешь, то сидишь в монастыре на юге и совсем забыл своих друзей здесь, в Бладстоун-Виллидже.

– Вы всегда со мной, - ответил Кейн, - в мыслях и молитвах. Никого из вас я не забыл.

Дугальд очень энергично закивал, и Кейн понял не только по его оживленности, но и по запаху, что брат уже причастился крови виноградных лоз. Дугальд был членом близкого ему по духу Ордена бога Ильматера и служил святому Дионису, покровителю возлияний. Дугальд был весьма ревностным его приверженцем.

Кейн когда-то сознательно и добровольно отказался от крепких напитков, потому не судил других с позиций собственного выбора.

Отвернувшись от Дугальда, он погрузился в созерцание дерева, широко раскинувшего свои ветви. Спокойная гладь озера служила ему обрамлением. За те два года, что Кейн не был в Бладстоун-Виллидже, дерево еще выросло и теперь достигало тридцати футов, хотя ему не было и двенадцати лет. Ветви у него были длинные и крепкие, и время от времени одна из них доставалась в дар тому или иному из героев, чтобы он мог сделать для себя какую-нибудь вещь из волшебной древесины.

– Что-то слишком долго тебя не было, - проговорил Дугальд.

– Уж такова моя жизнь.

– Да, что тут скажешь? Ты прибыл на церемонию?

– Да, чтобы поговорить с Гаретом.

Дугальд внимательно посмотрел на него:

– О чем же?

– О том, что его решение повесить медаль на шею дроу несколько неожиданно.

– Тем более что Кейн так сказал, - подхватил Дугальд. - Говорят, к тому же этот дроу очень странный, даже по сравнению с остальными из их команды. Ты что-нибудь знаешь о нем? Гарету известно лишь то, что говорят о нем в крепости.

– И, несмотря на это, он наградит его званием героя Бладстоуна, а его товарища произведет в рыцари Ордена?

– Кандидатом в рыцари.

– Со временем и рыцарем станет.

Дугальд согласно кивнул. Любой, кто становился кандидатом, в течение двух лет получал рыцарское достоинство - за исключением сэра Лайэма из Хафлинг Дауне, который после почетной церемонии пропал или был убит по дороге домой.

– Друг мой, у тебя есть основания сомневаться, что дроу достоин такой чести? - спросил монах.

– Он - темный эльф.

Дугальд посмотрел на Кейна почти с упреком.

– Да, мы все знаем сестер Эйлистри, - согласился Кейн. - Одна из заповедей монастыря Желтой Розы - судить людей по их поступкам, а не по происхождению. Но этот дроу объявился здесь совсем недавно. Мы не знаем, где и как он жил раньше, и никто не слыхал, чтобы он имел хоть какое-то отношение к культу Эйлистри.

– Как раз сейчас генерал Даннауэй из Ворот Ваасы на аудиенции у короля Гарета и королевы Кристины, - сказал Дугальд. - Он очень хвалебно отзывается о подвигах этого типа, Джарлакса, а также и его товарища.

– Видимо, отличные воины.

– Похоже.

– Но для того, чтобы стать рыцарем Ордена, умелое обращение с оружием - последнее из требований, - заметил Кейн.

– Однако любой из рыцарей должен быть готов жизнь свою отдать во имя долга, - возразил монах.

– «Чистота намерений, жизнь по совести, взвешенность решений и умение отступить, если это в интересах Бладстоуна»,- осадил его Кейн, процитировав отрывок из клятвы рыцаря. - Без сомнения, слову генерала Даннауэя можно верить, когда дело касается истребления всяких тварей за Воротами Ваасы, но ему почти ничего не известно о характерах этой пары.

Дугальд взглянул на него с любопытством:

– Тогда, быть может, тебе известно?

Кейн пожал плечами. Перед тем как отправиться в Бладстоун-Виллидж, он беседовал с Хобартом Брейсгирдлом, предводителем боевого отряда хафлингов, именовавших себя Коленоломами; в последнее время они промышляли в окрестностях Ворот Ваасы. Кое-что Хобарт порассказал Кейну об этих странных друзьях, Джарлаксе и Энтрери, но недостаточно, чтобы с уверенностью сделать какие-либо выводы. Собственно, оснований предполагать, что эти двое не так хороши, как проявили себя в крепости и во время похода в Палишук, не было, но сами их поступки и мотивы не всегда поддавались четкому определению.

– Просто я считаю решение короля Гарета относительно этих двух чужаков несколько скоропалительным, - только и сказал Кейн.

Дугальд снова кивнул в знак согласия и, обернувшись, широким жестом указал на великолепный дворец Гарета и Кристины. Стройка длилась уже больше десяти лет. Ядром нового здания стал старый дворец Трантов, родовое гнездо баронов Бладстоуна, его расширили и пристроили два крыла. Основные работы были завершены, продолжалась отделка - украшали лестницы, делали витражи. Жители не только города, но и всех земель королевства хотели, чтобы дворец их правителя был достоин его подвигов и славы. А создать нечто соразмерное славе Гарета Драконобора было непросто, задача оказалась столь трудоемкой, что потребовала усилий и мастерства лучших ремесленников королевства.

Оба монаха отправились в сторону великолепной постройки, желая поскорее повидаться с друзьями. Стража, с почтением склонившаяся перед странником в потрепанной одежде, пропустила их без лишних вопросов. Человек, никогда не слышавший о магистре Кейне, увидев его, ни за что не догадался бы, что он на самом деле собой представляет. Кейн был уже в возрасте, очень худой, с заметно поредевшими седыми волосами и бородой. Одет он был почти что в лохмотья, а из украшений носил только два магических перстня. Вместо пояса - грубая веревка, на ногах - потрепанные сандалии. Примечательным в его внешности был лишь белоснежный посох в руке, и для знающего человека этого было бы достаточно, чтобы понять, что перед ним не просто бедный странник, а выдающаяся личность.

Ведь именно Кейн, такой неприметный на вид, нанес последний решающий удар королю-колдуну Женги и освободил от его владычества земли Бладстоуна.

Стражники знали его, поэтому отвесили почтительные поклоны и оживленно зашептались, едва он прошел.

Когда другие стражи торопливо бросились открывать перед двумя товарищами великолепные резные белоснежные двери в аудиенц-зал Гарета (еще один дар волшебного дерева), Кейн и Дугальд уже на пороге поняли, что кое-кто еще из их боевых соратников прибыл во дворец. До них донеслись возгласы вечно оживленного и подвижного Селедона Кирни.

– Значит, Гарет бросил Клич Дозорных, - заметил Кейн Дугальду. - Это хорошо.

– А ты разве не поэтому здесь? - удивился монах, ведь Кейн, как и Селедон, состоял в числе осведомителей короля Гарета по всему королевству и являлся его самым доверенным лицом в Ваасе.

– Нет, никакого вызова я не получал, - покачал головой бывший магистр, - но посчитал свое присутствие необходимым.

И они переступили через порог. Все разговоры в зале разом смолкли. Красивое лицо короля Гарета осветилось улыбкой. Появления Дугальда ожидали, а вот прибытие Кейна стало приятным сюрпризом.

Прекрасная Кристина тоже улыбнулась, но она всегда была более сдержанна в проявлении чувств, чем ее импульсивный супруг.

Селедон поднял правую руку тыльной стороной кверху, оттопырив большой палец и сжав остальные, а потом большим пальцем коснулся сердца - так приветствовали друг друга Дозорные.

Кейн кивком поздоровался с ним и бок о бок с Дугальдом подошел к возвышению, на котором стояли троны Гарета и Кристины. Он сразу подметил усталость, затаившуюся в голубых глазах короля.

Гарет, одетый в тунику без рукавов, выглядел на свои сорок с лишним. Обнаженные мускулистые руки по-прежнему сильны, в черных волосах хоть и появилась седина, но немного. Решительный подбородок все так же тверд.

Но вот глаза…

На первый взгляд они блестели молодо, как прежде, но Кейн заметил, что веки набрякли, а вокруг глаз появились бледные круги. Бремя власти легло на его плечи и своей тяжестью медленно истощало короля, несмотря на всенародные любовь и уважение.

Кейн понимал, что это неизбежное следствие высокого положения. Ни один человек на месте короля не мог бы переносить его иначе.

Согласно этикету король должен был заговорить первым и поприветствовать вновь прибывших, но Селедон Кирни встал между тронным возвышением и гостями.

– Д-дроу! - вскричал он, немного заикаясь и размахивая руками. - Наверняка поэтому мастер Кейн и пожаловал ко двору… Он удивлен, да нет, потрясен, что ты принял такое решение!

Вздохнув, Гарет бросил на Кейна просительный взгляд.

Но тот отвлекся на генерала Даннауэя, при виде него гадливо сморщившего нос. Монах, одетый в грязные лохмотья, привык к такому отношению и обычно не обращал на это внимания. Все же он встретил взгляд генерала таким спокойным и твердым взором, что тот не только отвел глаза, но даже отступил на шаг.

– Я… я должен покинуть вас, мой король, - пробормотал генерал, кланяясь.

– Конечно, вы свободны, - кивнул Гарет. Даннауэй стремительно направился к выходу и снова брезгливо поморщился, проходя мимо Кейна.

Дугальд, однако, принял это гораздо ближе к сердцу, чем бывший магистр. Он ухватил генерала за локоть и, рывком повернув к себе, прошептал, но так, чтобы все слышали:

– Этот человек может рукой вырвать тебе сердце из груди, поднести его к твоим глазам, а потом вернуть обратно в целости, да так, что ты и ойкнуть не успеешь.

Подмигнув, он разжал пальцы, и опешивший Даннауэй едва не упал, после чего так поспешно рванулся к двери, что неминуемо врезался бы в нее, если бы стражники вовремя не распахнули створки.

– Дугальд…- многозначительно произнесла Кристина.

– Но надо было проучить его, - отозвался толстый монах и рассмеялся, а за ним и Селедон.

К ним присоединился Гарет, а потом и сама королева усмехнулась. Невозмутимым остался один лишь Кейн.

Теперь пятеро друзей остались одни, и все протокольные формальности были забыты.

– Так, значит, дроу? - спросил Кейн, когда смолк смех.

– Даннауэй очень высоко отзывается и о нем, и о его друге,- ответил Гарет.

– Для Даннауэя это возможность заработать популярность себе и своей деятельности в крепости, - вмешался Селедон. - А также оправдать большие потери в этом походе, предпринятом по его приказу в замок-близнец Замка Злосчастье.

– Какой же близнец, если эти бродяги так легко с ним справились? - фыркнул Дугальд.

– Мы не знаем, чего они стоят, - промолвил Кейн. - И хочу напомнить вам, что в замке пал великий воин. Нам не известна ни истинная природа этого сооружения, ни его мощь. Поэтому, чтобы все основательно разведать, Дозорные отправили в Палишук Риордана.

Все присутствующие одобрительно закивали. Бард Риордан Парнелл также входил в отряд, некогда сокрушивший Женги, и по-прежнему приносил своей стране большую пользу, поскольку умел выпытывать правду у самых скрытных свидетелей.

– Потребуется, конечно, обстоятельное расследование, - добавил Кейн, - и, прежде чем оно завершится, разумнее воздержаться от окончательных суждений.

– Ты, как всегда, подумал обо всем, дружище,- заметил Гарет.

– Риордан отправился туда по просьбе герцога Соравии, - возразил монах, упомянув еще одного из семерых героев, Ольвена Друга лесов, добродушного здоровяка, чей хохот сотрясал стены. - Ольвен очень тяжело воспринял весть о гибели Мариабронна.

– Герцога Соравии не будет на завтрашней церемонии, - добавил Гарет.

– Он наверняка считает ее преждевременной,- заявил Кейн.

– К нам уже прибыли высокие особы, желающие присутствовать при этом событии, - сказала Кристина. - Например, баронесса Сильвия из Остеля…

– Ведь никто не станет спорить, что эти чужаки совершили большое дело, - вмешался Гарет, но Кейн, выжидающе глядя на королеву, уточнил:

– Баронесса Остеля чей ближайший союзник?…

– Барон Морова Даймиан Ри, - подсказал Селедон.

– Согласен, Ри - недостойный человек, но прежде всего он - барон Дамары, - потирая подбородок, проговорил Гарет и жестом остановил Селедона, порывавшегося его перебить. - До меня дошли слухи о его связях с Тимоско. И я даже верю им, хотя доказательств, что Моров сотрудничает с Цитаделью Убийц, нет. Но если это и правда, я не могу выступать против Даймиана Ри. Гелиогабалус не только его вотчина, но еще и главный город Дамары, вне зависимости от того, где я нахожусь - там или здесь.

Доводы Гарета были ясны всем в этом зале. Баронства-братья - так часто называли Моров и Остель, две центральные области Дамары, жители которых - а их насчитывалось около шестидесяти тысяч, почти половина населения королевства, - были беззаветно верны своим господам, барону Ри и баронессе Сильвии. Конечно, Гарет - король, его любили все, однако его ближайшие друзья понимали, что положение короля не вполне надежно. Объединив Дамару под властью одного правителя, он сильно урезал права и власть старинных баронств. К тому же не все дамарцы одобряли старание короля включить в состав объединенного королевства еще и дикие земли Ваасы, на протяжении долгих лет бывшие для жителей баронств источником всяческих бедствий.

Все в зале знали, что за пределами Бладстоун-Виллиджа многие высказывают недовольство не только расширением границ королевства, но даже и дальнейшим слиянием прежде независимых баронств.

Правда, в последние годы королева Кристина и баронесса Сильвия вроде как сдружились, но барона Даймиана Ри из Морова все в этом зале считали политиком, преследующим исключительно собственную выгоду, и были о нем весьма невысокого мнения. Однако, учитывая неустойчивый политический климат, никто не стал бы его недооценивать, поэтому слова Гарета положили конец спору, не дав ему начаться.

– Дроу и его друг направляются в Бладстоун-Виллидж в сопровождении дворфа, - сказал Кейн.

– Да, его имя Атрогейт, - пояснил король. - Неприятный тип, но, по отзывам, превосходный воин. В замке погиб еще один дворф, ему посмертно будут возданы почести.

– Не секрет, что Атрогейт работает с Тимоско и Нелликтом, - заметил Кейн. - Как и Кантан, также погибший в замке.

– Мастер Кейн, да вы сейчас целый заговор обнаружите, - вмешалась Кристина.

Кейн спокойно воспринял укол и, поклонившись королеве, проговорил:

– Нет, госпожа, но мой долг - служить королю Гарету и его власти, и я его выполняю. На ярком свету паутина едва видна, правда, иногда это может быть и обман зрения, я это знаю.

– А где есть паутина, найдется и паук, - довольно громко заметил Селедон. - Неправильно все это. Мы толком не знаем, что там произошло, и спешим оказать чужаку столь высокую честь, пока нет ясных ответов на все вопросы. Я не буду…

Кейн жестом прервал его.

– Значит, дроу, человек и дворф, - негромко произнес он. - Если они настроены дружески, у нас появятся ценные союзники. Но если они - враги, тогда мы совершенно открыто сможем наблюдать за ними. Первая заповедь воина - знай своего врага. Гарет, друг мой, если ты хочешь остаться королем и расширить свое королевство на север, за пределы крепости, стоит присмотреться к этому Атрогейту и помнить о тех, кто дергает его за веревочки.

– А если все они трое, и дворф, и дроу, и тот человек, которого я собираюсь посвятить завтра в рыцари, действительно связаны с Цитаделью Убийц? - спросил Гарет с улыбкой, свидетельствующей, что ответ он знает заранее.

Кейн безразлично пожал плечами:

– Мы воздадим им почести за беспримерный подвиг и наградим титулами, но за всеми их перемещениями установим наблюдение, чтобы они не смогли причинить вред.

Даже Селедон успокоился, поскольку Кейн, если говорил подобное, всегда ручался за свои слова.

Вскоре Селедон, Дугальд и Кейн покинули дворец, пообещав вернуться позже на пир, устраиваемый в их честь.

– Надеешься соблазнить Ольвена роскошным угощением? - спросила Кристина мужа, когда они остались вдвоем, не считая, конечно, стражников, которые стали столь неотъемлемой частью их жизни, что супруги перестали их замечать.

– Говорят, Ольвен способен учуять орка за сотню ярдов, - ответил Гарет. - А запах пищи уловит и за сотню миль.

– Но до Кинбрейса больше ста миль, - заметила королева, назвав главный город Соравии, где жил Ольвен. - Даже если он, подгоняемый пустым желудком, отправится в путь в сапогах-скороходах, вовремя ему не поспеть.

– Я думал пригласить в нашу компанию еще кое-кого, - с плутоватой улыбкой сообщил Гарет.

Поняв, что муж говорит о Седом Эмелине, Кристина закатила глаза, не слишком радуясь перспективе встречи с ним. Чародею уже перевалило за семьдесят, и он был самым старшим среди победителей Женги, однако представления Эмелина об учтивости нередко коробили королеву Кристину. Потому, когда несколько лет тому назад он объявил, что удаляется от двора в свой Уорренвуд, в десяти милях от Бладстоун-Виллиджа, она не слишком старалась скрыть свою радость.

Гарет направился в коридор, соединявший аудиенц-зал с его личными апартаментами. В небольшом кабинете перед его спальней у стены стоял стол, а на нем - нечто прикрытое куском шелковистой материи. Гарет сдернул покрывало, и там оказалось большое зеркало в золотой раме, покрытой руническими знаками и символами. Из-за него король выдвинул золотую подставку, в которой покоился небольшой красный шар. Расположив его перед зеркалом, Гарет приготовился накрыть шар ладонью.

– А по-другому никак нельзя? - раздался за спиной голос Кристины.

Оглянувшись, Гарет усмехнулся. Его и самого не слишком опечалило известие об «отставке» Эмелина и о его отъезде на покой к кентаврам Уорренвуда, поскольку выносить его было непросто, но все же старик - их друг.

– Вскоре нам может понадобиться его помощь, - ответил Гарет и, закрыв глаза, опустил руку на шар, сосредоточившись на образе своего старинного товарища.

Вскоре он увидел в зеркале вместо собственного отражения какую-то комнату, битком набитую флаконами и колбами, черепами, книгами и всевозможными безделушками, уставленную большими и маленькими статуэтками. В середине стоял богато отделанный стол из белого дерева.

За столом спиной к Гарету сидел старик в шелковистом сером одеянии. Он ссутулился над пергаментом, и его длинные растрепанные седые волосы свисали до самой столешницы - причем концы некоторых прядей, похоже, не раз окунались в чернильницу.

– Эмелин, - сперва негромко позвал Гарет. - Эмелин!

Старик выпрямился, посмотрел направо-налево, после чего обернулся к задней стене, в которую было вделано такое же зеркало.

– Ага, подглядываем? - проскрипел он. - Небось хотел увидеть Габриэль? - И он довольно хихикнул.

Гарет помотал головой, а сам в который раз подумал, почему такая красивая молодая женщина согласилась выйти замуж за этого старикана.

– Знаю я, как ты развлекаешься! - погрозив крючковатым пальцем, сказал Эмелин, обнажив в улыбке желтые зубы.

– Это тебе в этом нет равных, - сухо ответил король. - Потому я и держу свое зеркало прикрытым.

– Ты никогда не хотел составить мне компанию, Гарет.

Кристина довольно громко кашлянула за спиной короля, показывая, что мужчины не одни. Эмелин развеселился еще больше.

– Я искал тебя, дружище, хотя, конечно, видеть госпожу Габриэль было бы куда приятней,- заявил Гарет.

– Она отправилась в Гелиогабалус за ингредиентами для зелий.

– Жаль, поскольку я хочу пригласить вас к себе.

– Посмотреть, как будут награждать дроу? Пф! - фыркнул старик.

Король кивнул. Само собой, до Эмелина должны были дойти слухи о предстоящей церемонии. Наверняка уже вся Бладстоунская долина знает.

– Кейн и Селедон уже здесь, - сообщил он.- Я думал, вот хороший повод собраться старым друзьям вместе, посидеть за столом, вспомнить былые приключения.

Эмелин, судя по виду, уже собирался отказаться, но задумался. Потом встал, посмотрел Гарету в лицо и сказал:

– Пожалуй, я все равно ничего не смогу сделать до возвращения Габриэль…

Вдруг отражение в зеркале заволоклось дымом. Гарет с Кристиной, одновременно вскрикнув, отпрянули.

Спустя некоторое время дым рассеялся и они увидели Эмелина, который кашлял и отплевывался, разгоняя руками клубы дыма.

– Никогда еще не производил такой… реакции, - пояснил старик между приступами кашля. Наконец он успокоился, разгладил одежды и, поочередно поглядев в ошеломленные лица короля и королевы, спросил: - Так когда мы сядем за стол?

– Я надеялся, что до начала пира ты найдешь Ольвена,- сказал Гарет.

– Ольвена?

– Герцога Соравии, - пояснила Кристина, за что удостоилась негодующего взгляда старика.

– А как мы его найдем? - поинтересовался он. - Он почти не бывает в своих шести замках в Кинбрейсе. Вечно где-то шатается.

– Мы можем поискать, - предложил Гарет и, чуть отодвинувшись, махнул рукой на еще одно магическое зеркало позади, с помощью которого можно было выследить человека.

– Значит, это не простое застолье?

– А ты слышал, что творится в Ваасе?

– Я слышал, что ты собираешься чествовать дроу, а также провозгласить кого-то кандидатом в рыцари.

– Чуть севернее Палишука появился замок Женги,- продолжил Гарет.

– Что-то часто они в последнее время стали появляться. Вот в Гелиогабалусе была башня…

– А в замке погиб Странник Мариабронн.

Эмелин отшатнулся.

– Говорят, постройка была копией Замка Злосчастье, - вмешалась Кристина. - Тоже плодил горгулий, и управлял им драколичи.

Серые глаза Эмелина становились все больше и больше.

– И что же, этот дроу со своей компанией смог его обезвредить?

– Да, - кивнул Гарет. - Но само здание цело.

– И теперь ты хочешь, чтобы я туда слетал и все посмотрел, - предположил старик.

– По-моему, это разумно.

– А Ольвен? - спросил Эмелин и тут же, спохватившись, воскликнул: - Конечно же, Мариабронн! Я не подумал, ведь он так был к нему привязан!

– Так найдем его? - спросил Гарет, снова указывая на зеркало, с помощью которого можно было наблюдать за кем-нибудь.

Кивнув, Эмелин подошел поближе.

Приготовить застолье лучше, чем Кристина Драконобор, не сумел бы никто во всем Фаэруне. Она была дочерью барона Транта, прежнего правителя Бладстоунской долины, в которую входил и Бладстоун-Виллидж. В его владениях находился и единственный перевал между Дамарой и Ваасой, и Кристина, выросшая еще во время владычества Женги, повидала немало пиров, посвященных приему важных особ как из герцогств и баронств Дамары, так и от двора Женги. В годы, предшествовавшие открытой войне, лицемерные обещания и договоры, дававшиеся и заключавшиеся здесь, в Бладстоун-Виллидже, за столом барона Транта, как раз и сделали Дамару жертвой захватнических планов короля-колдуна.

Но за ужином, назначенным на этот вечер, никто, конечно, не собирался плести интриги. Все приглашенные были друзьями хозяина, его настоящими, преданными товарищами, вместе с ним беззаветно сражавшимися против короля-колдуна. Кристина немного жалела, что не сможет прибыть Риордан Парнелл, который находился в Палишуке, потому что иначе не пришлось бы беспокоиться о развлечении гостей, - Риордан был изумительным бардом. А Гарет всегда больше всего пекся о развлечениях.

Вскоре после того, как Эмелин отправился в волшебный полет в Соравию, Гарет сказал жене:

– Это будет вечер единения и размышлений о том, как нам быть дальше. Но я хочу посвятить его Ольвену. Ведь он все равно что сына потерял.

– А мы лишились племянницы, - напомнила Кристина.

Это была правда, но ни король, ни королева не слишком скорбели по погибшей Эллери. Она состояла с ними в достаточно далеком родстве, и ни Гарет, ни Кристина не были с ней близки. Гарет и видел-то ее всего несколько раз, а разговаривал лишь однажды, при зачислении ее в Армию Бладстоуна.

– Да, этот вечер будет для Ольвена, - согласилась Кристина, помолчав, и ушла заниматься приготовлениями.

Но вскоре выяснилось, что все складывается не совсем так, как они предполагали. В аудиенц-зале Гарета весь в дыму возник Седой Эмелин, откашливаясь и взмахивая руками, чтобы разогнать серые клубы. Когда дым рассеялся, стало видно, что старик вернулся один.

– Ольвена в замке нет, - сообщил он. - Я искал и в городе, и в Киннери, и в Степпенхолле - нет его. Получив известие о смерти Мариабронна, он вскоре отбыл, взяв с собой еще нескольких таких, как он… лесников.

– Что значит «лесников»? - не понял Гарет.

– Ну а как их назвать, друиды, что ли? - проворчал Эмелин. - Люди, которые пляшут вокруг деревьев, возносят молитвы обитающим в них прекрасным и добрым существам, а потом рубят их под корень.

– Ладно, пусть будут «лесники»,- согласился король. - А ты знаешь, куда они направились?

– На северо-восток - наверняка в какую-нибудь священную рощу.

– На поминки?

Эмелин пожал плечами.

– Неужели не было никакой возможности найти его? - спросил Гарет.

Эмелин сердито посмотрел на короля, давая понять, что, если бы такая возможность была, Ольвен сейчас стоял бы вместе с ним в зале.

– Ольвен сражался и странствовал всю свою жизнь, - проговорил старик. - Он знавал и победы, и потери и многих друзей похоронил.

– Как и все мы.

– Он справится со своим горем. И, наверное, лучше, если он не будет присутствовать на утреннем чествовании тех, кто вернулся живым из замка. Можешь не сомневаться, Ольвену было бы о чем их расспросить, особенно этого дроу.

– У нас у всех найдутся вопросы, друг мой, - заметил Гарет.

Эмелин пронзительно посмотрел на него, и король улыбнулся - старик всегда отличался подозрительностью.

– А как же может быть иначе? - спросил он.- От нашего имени, но без нашего ведома на север отправился отряд, и вот теперь возвращаются очень и очень странные победители. К тому же нам неизвестно происхождение этой постройки…

Эмелин жестом прервал его.

– Я Палишук терпеть не могу, - вставил он.

– Но я не могу доверить никому другому такое важное расследование, - сказал Гарет, улыбнувшись еще шире. - Риордан уже там и делает то, что умеет лучше всех на свете, - выпытывает у людей сведения так, что они этого даже не замечают. Но он совершенно не разбирается в магии.

– Риордана я тоже не очень-то люблю, - проворчал старик.- Но ведь он же бард. А эта братия должна хорошо вникать в суть вещей и явлений.

– Эмелин…

– Палишук, - запыхтел старый волшебник. - Вот уж радость так радость! И вокруг - одни полуорки, блистающие глубоким умом и сообразительностью.

– Между прочим, в походе принимала участие чародейка-полукровка, - сказал Гарет и заметил в глазах старика проблеск интереса.

Помолчав, Эмелин с издевкой проговорил:

– Знавал я одного дворфа - превосходно танцевал. Для дворфа, конечно. После его выступлений жрецам приходилось всего лишь залечивать переломы ног у пары-тройки зрителей - подумаешь! Полагаешь, чародейка-полуорк намного лучше?

– Когда отряд вернулся в Ворота Ваасы, они сообщили, что и Уингэм в Палишуке.

Похоже, заинтересовало и это Эмелина.

– Довольно, мой король, - сдался он. - Ты хочешь, чтобы я туда отправился, - да будет так. Но это займет больше времени, чем полет в Соравию, которую я хорошо знаю и в которую могу быстро телепортироваться туда и обратно. Рассчитывай, что я буду отсутствовать неделю, да и то если загадка замка окажется не слишком сложной. Мне отправляться прямо сейчас или я могу хотя бы поесть на пиру, обещанием которого ты заманил меня сюда?

– Конечно, милости прошу, - улыбнулся Гарет, но его лицо сразу посерьезнело. - А у тебя хватит магических сил поднять и переместить самого себя на полный желудок?

– Не был бы ты королем, я бы тебе показал!

– Не был бы я королем, Женги вряд ли тебе позволил бы.

Эмелин оскорблено тряхнул головой и направился в комнаты для гостей, чтобы привести себя в порядок перед приемом, устроенным Кристиной.

Это был вечер тостов в честь старых друзей и воспоминаний о былых делах. Не раз пятеро товарищей поднимали бокалы за Ольвена и Мариабронна, успевшего заслужить себе такую добрую славу. Они выражали надежду на окончательное объединение Бладстоуна, Дамары и Ваасы и готовность уничтожать наследие тирана Женги, в каком бы виде оно ни проявлялось.

Они говорили о предстоящей церемонии и обменивались обрывочными сведениями о незнакомом человеке, которого в будущем ожидало рыцарское достоинство, и о его странном темнокожем товарище. Селедон заявил, что скоро они будут знать об этой паре намного больше, и Кейн кивнул, подтверждая его слова.

За столом, где собрались старые боевые товарищи, больше десяти лет сражавшиеся плечом к плечу, разногласиям места не было. Перед ними предстала загадка, возможно грозившая новыми бедствиями, и они спокойно решали, как им поступать дальше.

Утром, после благословения брата Дугальда, Эмелин отправился в Палишук, а Селедон - в Гелиогабалус. Он просил Кейна составить ему компанию или хотя бы проделать часть пути вместе на ковре, но тот отказался, поскольку хотел своими глазами увидеть торжество.

Король Гарет и королева Кристина, готовясь к церемонии, знали, что верные друзья готовы их поддержать.