"Пират" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)

Глава 6

Взлетные дорожки плыли в озерцах миражей от жаркого полуденного солнца, пока двухмоторный ДС-3 описывал круг над пустыней, готовясь идти на посадку. Услышав щелчок выпущенных шасси, Бадр глянул в иллюминатор. На дальнем краю поля уже ждали несколько больших черных «кадиллаков»; рядом с ними, скрываясь в тени пальм, стояли верблюды с погонщиками. Самолет заходил на последнюю прямую.

Бадр обернулся и посмотрел на то, что делалось в салоне. Стюардесса уже заняла свое место и пристегнулась. Джаббир, сидевший напротив него, тоже пристегнулся. Самолет уже касался колесами бетона полосы, и он торопливо затянул ремень.

В иллюминаторы летел песок и показалось, что пилот хочет зарыться в песчаные наносы близкой пустыни. Но их приняла бетонная полоса, и самолет затрясся, когда колеса стали тормозить. Мгновение — и пилот включил экстренное торможение, и Бадр почувствовал, как его кинуло вперед. Но давление ремней тут же ослабло, и самолет медленно подкатился к месту стоянки. Шум моторов стих и стюардесса, встав со своего места, двинулась к ним.

Белокурая американка, она обратилась к ним с безличной профессиональной улыбкой, которую стюардессы всего мира культивируют независимо от того, на какой линии им приходится летать. Во всяком случае, работа на борту личного самолета его отца никак не сказывалась на ней.

— Надеюсь, что вам понравился полет, мистер Аль Фей.

Он кивнул.

— Все было прекрасно, благодарю вас.

— Мы хорошо уложились, — сказала она. — Всего восемьдесят семь минут лету от Бейрута.

— Отличное время, — сказал он.

Самолет окончательно остановился. Сквозь иллюминаторы он увидел, как лимузины двинулись к самолету. Несколько человек, одетых в полувоенную форму, выскочили из первой машины. У них были автоматы, и они поторопились занять отведенное для каждого место вокруг самолета. Дверцы второго лимузина оставались закрытыми. Бадр не мог разглядеть, кто в нем сидит, так как на нем были очки с темно-коричневыми стеклами. Четверо рабочих подвезли к самолету трап.

Бадр расстегнул пряжку ремня и, встав, направился к выходу. Джаббир умоляюще протянул руку.

— Не будет ли хозяин так любезен подождать минутку?

Бадр кивнул, позволив слуге первым подойти к дверям. Второй пилот, покинув кабину, стоял вместе со стюардессой у люка. Они не сделали ни малейшей попытки открыть его. Джаббир расстегнул пиджак и извлек из-под подмышки тяжелый автоматический люгер. Спустив предохранитель, он привел оружие в боевую готовность.

Кто-то постучал в двери. Раз, два, три. Второй пилот поднял руку и посмотрел на Джаббира.

— Раз, два, — сказал слуга. — Они должны ответить: раз, два, три, четыре. Если что-то другое, мы взлетаем.

Пилот кивнул. Его кулак прикоснулся к дверям. Раз, два.

Ответ был быстр и точен. Пилот откинул дверь в сторону. Двое охранников с автоматами уже стояли у входа в самолет и еще двое ждали внизу.

Бадр было двинулся к дверям, но Джаббир снова простер руку.

— С вашего разрешения, хозяин.

Выйдя на верхнюю площадку трапа, он обменялся несколькими быстрыми словами по-арабски с одним из охранников, а затем, обернувшись к Бадру, кивнул.

Палящая жара пустыни охватила юношу прежде, чем он показался на выходе. Бадр вышел на солнце, моргая от его слепящего света. Едва он ступил на трап, как открылась дверца второго лимузина и показался его отец.

Он пересек линию охраны и медленно пошел навстречу Бадру. На нем была традиционная одежда в виде длинной рубахи шейха пустыни, а гутра защищала голову и шею от лучей солнца. Бадр, поспешив навстречу отцу, схватил протянутые ему руки и прижал их к губам традиционным жестом уважения.

Обняв, Самир поднял голову сына. Несколько бесконечных мгновении он не мог оторвать взгляд от лица юноши, затем, склонившись, обнял его и расцеловал в обе щеки.

— Мархаб. Добро пожаловать домой, сын мой.

— Я-халабик. Я счастлив быть дома, отец, — Бадр выпрямился. Он был на голову выше отца.

Самир посмотрел на него.

— Ты вырос, сын мой, — гордо сказал он. — Ты становишься мужчиной.

Бадр улыбнулся.

— Уже тысяча девятьсот пятьдесят первый год, отец. Я не могу вечно оставаться мальчиком.

Самир кивнул.

— Мы гордимся тобой, сын мой. Мы горды твоими успехами в американских школах, горды почетом, который нам оказывают благодаря тебе, горды тем, что ты изучил в знаменитом Гарвардском университете, в. Бостоне, Кембридже, Массачусетсе.

— Я только старался быть достойным своих родителей и доставить им удовольствие, — сказал Бадр. Он посмотрел на машину. — А где моя мать и сестры?

Самир улыбнулся.

— С ними все в порядке. Ты их скоро увидишь. Твоя мать страстно мечтает как можно скорее увидеть тебя дома, а твои сестры с мужьями сегодня придут к нам на обед.

Если даже Бадр и испытывал разочарование, не увидев их на аэродроме, он знал, что лучше не показывать его. Здесь были не Соединенные Штаты, в которых он прожил последние пять лет. Арабские женщины не показываются на людях, по крайней мере, женщины, испытывающие к себе уважение.

— Я спешу увидеть их, — сказал он.

Отец взял его за руку.

— Идем, садись в машину. В ней будет прохладнее. Это последняя модель, и в ней есть кондиционер.

— Спасибо, отец, — Бадр вежливо обождал, пока тот займет свое место в лимузине.

Охранник с автоматом быстро подбежал к машине и закрыл за ними дверцу, затем прыгнул на переднее сидение рядом с водителем. Остальная охрана заполнила машину, которая двинулась перед ними. Пока машины разворачивались, Бадр увидел, как погонщики подгоняли своих верблюдов поближе к самолету, чтобы забрать грузы и багаж.

Оставив аэропорт, машины двинулись по бетонной дороге, которая вела к горам в нескольких милях отсюда. Бронированный «лендровер» с установленным наверху пулеметом следовал за ними.

Бадр посмотрел на отца.

— Ведь война кончилась здесь довольно давно, и мне казалось, что в страже больше нет необходимости.

— В горах по-прежнему много бандитов, — сказал отец.

— Бандитов?

— Да, — сказал отец. — Тех, кто проникает сквозь наши границы, чтобы воровать, насиловать и убивать. Кое-кто считает, что это партизаны из Израиля.

— Но ведь поблизости нет израильских границ, — сказал Бадр.

— Верно, — ответил старик. — Но у них есть свои агенты. Мы не можем ослабить бдительность.

— Вам уже досаждали эти бандиты? — спросил Бадр.

— Нет. Нам повезло. Но мы слышали от других, кто сталкивался с ними. — Самир улыбнулся. — Но давай, поговорим о других, более приятных вещах. Слышал ли ты о том, что твоя старшая сестра через несколько недель станет матерью?

Дорога пошла в гору. Через несколько минут Бадр увидел первые ростки зелени на обочинах. Кактусы уступали место маленьким сосенкам, затем цветам, бугевиллям и зеленой траве. Отец перегнулся вперед и нажатием кнопки опустил окна. Свежий воздух, пропитанный ароматом цветущих трав, заполнил машину.

Отец сделал глубокий вдох.

— Человек многое изобрел, но он не может воссоздать аромат горного воздуха.

Бадр кивнул. Они быстро поднимались на перевал. Их дом был в том дальнем конце, откуда виднелось море. Он думал, так ли будет все, как сохранилось у него в памяти. Когда они добрались до вершины холма и, повернув, стали спускаться, наконец появился дом. Высунувшись из окна, Бадр увидел под собой белые крыши. Здание было больше, чем ему казалось. Появилось много новых строений. В дальнем конце поместья плескался новый плавательный бассейн, обращенный к морю. Было и еще что-то, чего он не видел раньше. Весь комплекс зданий и строений окружала большая бетонная стена, по верху которой на расстоянии примерно пятидесяти метров друг от друга размещались небольшие будочки, в которых стояли стражники с пулеметами.

Сам дом был скрыт под деревьями. Бадр повернулся к отцу:

— Всюду так, как здесь?

Отец кивнул.

— Кое-где охраны еще больше. В этом летнем поместье принц держит больше ста людей охраны.

Бадр промолчал. Что-то не так, если люди ради безопасности должны чувствовать себя заключенными в своих собственных домах. Машина свернула к дому. Чуть позже они проехали под деревьями, скрывавшими дорожку, и очутились у гигантских железных ворот в стене. Бесшумный электрический мотор медленно поднял решетку. Не останавливаясь, машины въехали внутрь. Через несколько сот метров они затормозили у большого белого здания. К дверцам машины подбежали слуги. Первым вылез его отец. Бадр последовал за ним.

Его взгляд упал на гигантские мраморные ступени, которые вели к дверям. Они были открыты. На пороге появилась женщина без паранджи, в головном платке и в длинной белой рубахе.

— Мама, — закричал, он, взбегая по ступеням и подхватывая ее на руки.

Со слезами на глазах Набила посмотрела на своего сына.

— Прости меня, сынок, — прошептала она. — Но я уж не могла дождаться тебя.

Так как это был не деловой прием и пришли, только члены, семьи, все собрались вместе. На деловых встречах за стол садились только мужчины, женщины ели после них или же вообще не притрагивались к пище.

Бадр через стол смотрел на своих сестер. Фатима, тремя годами старше его, с круглым лицом и отяжелевшим телом, ждавшим ребенка, лучилась гордостью, сидя рядом со своим мужем.

— Это будет мальчик, — сказала она. — В семье Салаха рождаются только мальчики и они все говорят, что я выгляжу точно как мать Салаха, когда она носила его.

Отец рассмеялся.

— Сказки старых бабок. Ничего общего с наукой, но пока нет более точных примет, я согласен, чтобы так оно и было.

— Я подарю тебе первого внука, — выразительно сказала Фатима, взглянув на свою сестру Навал, чьим первым ребенком была девочка.

Навал ничего не ответила. Ее муж Омар, врач, работавший в больнице своего тестя, тоже промолчал.

— Мальчик или девочка, — сказал Бадр, — все свершается по воле Аллаха.

С этим они все согласились. Самир встал.

— На Западе есть обычай, — сказал он. — В соответствии с ним мужчины удаляются в соседнюю комнату выкурить по сигарете. Я считаю, что это очень приятный обычай.

Отец провел в свой кабинет Бадра и зятьев. Слуга открыл перед ними дверь и снова затворил ее. Самир пододвинул ящик с сигарами, стоявший на его письменном столе. Вынув сигару, он с удовольствием вдохнул ее запах.

— Кубинские. Их шлют мне из Лондона.

Салах и Омар, каждый взяли по одной, а Бадр покачал головой, вынув из кармана пачку американских сигарет.

— Я привык к ним.

Самир улыбнулся.

— Даже твой язык стал более американским, чем арабским.

— Но не для американцев, — ответил Бадр. Закурив сигарету, он обождал пока остальные раскурят свои сигары.

— Что ты о них думаешь? — с любопытством спросил Самир.

— В каком смысле? — спросил Бадр.

— Ведь большинство из них евреи, — сказал Салах.

Бадр повернулся к нему.

— Это неправда. Пропорционально ко всему населению там очень мало евреев.

— Я как-то был в Нью-Йорке, — сказал Салах. — Город кишит евреями. Они контролируют все и вся. Правительство, банки...

Бадр посмотрел на своего зятя. Салах, грузный педантичный молодой человек, был сыном удачливого ростовщика, которому сейчас принадлежал один из крупнейших банков в Бейруте.

— Значит, вы имели дело с еврейскими банками? — осведомился он.

На лице Салаха появилось выражение ужаса.

— Конечно, нет, — хрипло сказал он. — Мы вели дела только с крупнейшими банками, такими, как Банк Америка, Первый Национальный и Чейз.

— Разве они не еврейские? — спросил Бадр. Краем глаза он видел усмешку, появившуюся на лице отца. Самир сразу же уловил, в чем суть дела.

— Нет, — ответил Салах.

— Значит, евреи не контролируют все и вся в Америке, — сказал Бадр. — Не так ли?

— К счастью, — сказал Салах. — Но лишь потому, что у них нет для этого возможностей.

— Но Америка занимает произраильскую позицию, — сказал Самир.

Бадр кивнул.

— Да.

— Почему?

— Вы должны попытаться понять американский образ мышления. Они испытывают симпатию к гонимым и преследуемым. И Израиль очень успешно обыгрывает этот факт в своей пропаганде. Сначала против англичан, а теперь против нас.

— Как мы можем изменить это положение?

— Очень просто, — сказал Бадр. — Оставить Израиль в покое. Он представляет собой лишь тонкую полоску земли среди наших владений, они не больше, чем муха на спине слона. Какие неприятности могут они нам причинить?

— Они не вечно будут оставаться мухой, — сказал Салах. — Беженцы со всей Европы тысячами стекаются сюда. Отбросы Европы. И их не удовлетворяет их сегодняшнее положение. Евреи всегда хотят прибрать к рукам как можно больше.

— Этого мы еще не знаем, — сказал Бадр. — Может быть, если мы примем их как братьев и будем работать рука об руку с ними, возделывая наши земли, вместо того, чтобы противостоять им, нам станет ясно, что ситуация выглядит совершенно по-другому. Давным-давно было сказано, что могучий меч может одним ударом перерубить дуб, но не в состоянии рассечь плавающий в воздухе шелковый платок.

— Боюсь, что уже слишком поздно, — сказал Салах. — Стоны наших братьев, живущих под господством, звучат в наших ушах.

Бадр пожал плечами.

— Америке это не известно. Они знают лишь то, что крохотный народ в миллион человек живет в океане врагов, стократно превышающих их по численности.

Его отец торжественно кивнул.

— Здесь есть над чем подумать, прежде чем что-то делать. Это очень сложная проблема.

— Она не сложна, — упрямо сказал Салах. — Попомните мои слова, когда-нибудь вы увидите, что я говорил вам правду. То есть мы должны объединиться, чтобы уничтожить их.

Самир взглянул на другого зятя.

— А твое мнение, Омар?

Молодой врач смущенно откашлялся. Он был очень растерян.

— Я не политик, — сказал он. — По-настоящему я и не думал на эту тему. В иностранных университетах, где я учился, в Англии и Франции, много профессоров были евреями. Они были хорошими врачами и хорошими учителями.

— Я тоже так думаю, — сказал Самир. Он посмотрел на Бадра. — Считаю, что у тебя нет каких-то планов на завтрашний день?

— Я дома, — сказал Бадр. — Какие у меня могут быть планы?

— Отлично, — сказал Самир. — Потому что завтра у нас обед у его высочества принца Фейяда. Он хочет отметить твое восемнадцатилетие.

Бадр был удивлен. Его день рождения был несколько месяцев тому назад.

— Его высочество здесь?

— Нет, — сказал Самир. — Он в Алияхе, наслаждается отдыхом от своей семьи и дел. Завтра мы приглашены к нему.

Бадр понимал, что причину приглашения спрашивать не стоит. В свое время отец все расскажет ему.

— Я буду очень рад, отец, — сказал он.

— Отлично, — улыбнулся отец. — А теперь не присоединиться ли нам к твоей матери и сестрам? Я знаю, как они ждут не дождутся твоих рассказов об Америке.