"Босс" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)

Глава 2

1

1931 год

Дом, конечно, не поражал размерами, зато радовал глаз. Добротный, старинный. Кимберли им очень гордилась. Располагался он на Каштановой улице, неподалеку от Квакер-митинг-хауз. Один из шести кирпичных домов, стоящих рядком, с общими стенами. Построили их в 1832 году две породнившиеся семьи, Хэллоуэллы и Лоуэллы, чтобы представители старших поколений могли жить рядом с младшими и приглядывать за молодежью. Столетие дождей и ветров плюс агрессивность плюща, который приходилось время от времени выдирать, смягчили суровые линии старого кирпича. А по ночам, в зеленоватом отсвете газовых фонарей, которые зажигались с двух сторон от входных дверей, дома эти выглядели очень уютными.

Дом нашла мать Кимберли. Пройдясь по комнатам, заставленным старинной мебелью, она предложила купить его вместе с обстановкой. Пока Кимберли и Джек находились в Калифорнии, миссис Уолкотт провела в доме доскональную ревизию. В итоге оттуда увезли грузовик одежды и личных вещей прежних жильцов. Осталась только мебель, а старые занавеси и ковры вернулись в дом, побывав в чистке. Миссис Уолкотт купила новые кровати и постельное белье. Два осенних дня дом простоял с окнами нараспашку, чтобы к приезду Джека и Кимберли из него выветрился старый дух.

Джек знал, что происходит в Бостоне, поэтому у Эриха Лира не было ни единого шанса уговорить его остаться в Лос-Анджелесе.

На покупку и обновление дома Джек потратил шестьдесят тысяч долларов из полумиллиона, полученного в наследство от бабушки. Он полагал, что это выгодное вложение капитала. В этой части Бостона дома только росли в цене, словно и не было Великой депрессии.

— Так ты согласен на рождественский прием? — Кимберли сидела на кровати и наблюдала, как Джек одевается к вечеру.

— Да, конечно.

Она пригласила больше гостей, чем мог вместить дом: своих родителей, брата с женой, сестру с мужем и два десятка пар, не только друзей, но и просто знакомых. Джек понимал замысел Кимберли. Она производила разведку, хотела посмотреть, кто примет ее приглашение, а кто — нет, после того как она вышла замуж за Джека Лира.

Кимберли предполагала, что некоторые пары не придут. Эти люди не могли свыкнуться с мыслью, что Кимберли Бейярд Уолкотт выбрала себе в мужья еврея… Да еще калифорнийского еврея, чьи дед и отец были старьевщиками. Так что этот прием становился вызовом бостонскому обществу.

Кимберли прошла в ванную. Она не примыкала к спальне, а находилась в конце коридора. Джек знал, в чем причина. Кимберли хотела прополоскать рот. Несколько минут назад она сделала ему качественный отсос. Да, она сосала. Но Джек не собирался говорить об этом Эриху.

— Сколько времени займет у тебя разговор с папой?

— Думаю, около часа.

Кимберли, одетая в небесно-голубое платье, помогла мужу застегнуть запонки. После встречи с отцом Кимберли в баре клуба они собирались пообедать.

Выходы в свет, пожалуй, стали одной из причин, по которым Джек женился на Кимберли, а она вышла за него замуж. Она лепила из мужа джентльмена. Предлагая Кимберли руку и сердце, Джек откровенно сказал, что надеется с ее помощью стать таким человеком, каким и должен быть ее муж, поскольку пока до этого далеко. Потом Кимберли призналась, что ее заинтересовала идея реализовать на практике свой идеал. Так что идея эта сыграла не последнюю роль в решении Кимберли согласиться на брак с Джеком.

Он понимал, что были и другие, не менее веские доводы. Все-таки на его счету лежало полмиллиона долларов и он намеревался не тратить их, а приумножать. Его безмерное честолюбие не могло не произвести впечатление на Кимберли. Ей также нравились самостоятельность Джека, его твердое желание порвать со своей ужасной семьей. А уж прибор Джека, когда она добралась до него, просто поразил ее своими размерами. Кимберли настаивала, что других ей видеть не доводилось, но Джек полагал, что она с чем-то его сравнивала (может, со статуями в Музее изящных искусств), раз уж понимала, что мужское хозяйство у Джека ого-го.

Впрочем, он чувствовал, что есть и еще одна причина, по которой внимание этой утонченной девушки привлечено к нему. Только чувствовал, так как еще не знал, что обладает талантом лидера. Иной раз Джек подсознательно пускал его в ход, но еще не научился использовать в своих интересах. Людям хотелось видеть в нем только хорошее. Но Джек только учился пользоваться этим даром природы.

Короче, Кимберли с энтузиазмом откликнулась на предложение Джека превратить его в джентльмена. Иной раз он чувствовал, что за это надо платить. Вот и сегодня он не мог выйти на улицу во фраке, но без плаща, шелкового цилиндра и трости. Он знал, что именно так будут одеты отец Кимберли и другие члены клуба. Тем не менее Джек с трудом привыкал к такому наряду.

И в «Коммон-клаб» принимали зятя Харрисона Уолкотта, а не еврея из Калифорнии. Джек подозревал, что его тестю пришлось напомнить не одному из членов клуба о числящемся за ним должке, чтобы обеспечить нужный результат голосования. Безусловно, «Коммон-клаб» не входил в число самых престижных бостонских клубов, но это был клуб джентльменов, а потому прием в него являлся пропуском в высший свет.

Шагая по улицам, вымощенным старыми кирпичами, которые за долгие десятилетия кое-где позеленели и даже стали скользкими из-за покрывших их мха и лишайника, Джек заметил, что не только на нем полный джентльменский набор одежды.

В клубе он сдал в гардероб цилиндр, плащ и трость и по широкой застеленной ковром лестнице поднялся на второй этаж.

Бар переместили туда после принятия «сухого закона»[10]. В случае визита федеральных агентов кто-то на первом этаже нажал бы кнопку тревоги, и пока агенты поднимались бы по лестнице, все напитки успели бы слить в ведра, а ведра вылить в раковины. В итоге агентов встретили бы враждебные взгляды джентльменов, потягивающих имбирный эль или лимонад.

Но такого не случилось ни разу. «Сухой закон» мог почувствовать на себе простой люд Среднего Запада, но он мало что изменил в жизненном укладе «бостонских браминов»[11] и бостонских ирландцев.

Харрисон Уолкотт сидел у стойки со стаканом «Старомодного»[12].

— А, Джек! Шотландского?

Джек кивнул. Бармен заметил этот кивок и достал бутылку из шкафчика под баром.

— Как поживает будущая мама?

— Все отлично, — ответил Джек.

— Когда ждем прибавления семейства?

— Мы думаем, в середине апреля.

— То есть Кимберли еще не раздалась, — заметил Уолкотт.

— Она же миниатюрная. Так что скорее всего особо и не раздастся. Доктор не хочет, чтобы она набирала лишний вес.

— Понятно…

Харрисона Уолкотта отличали спокойствие и уверенность в себе. Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что Великая депрессия практически не затронула его.

Компания Харрисона Уолкотта «Кеттеринг армс, Инкорпорейтсд» с 1914 по 1919 год работала на пределе производственных мощностей, принося громадные прибыли. Он предугадал катастрофическое падение спроса в 1919 и 1920 годах и вовремя реорганизовал производство, ограничившись изготовлением дорогого охотничьего нарезного оружия. С наступлением Великой депрессии поток заказов практически не уменьшился. Состоятельные люди ценили качество карабинов «кеттеринг» и в 1930 году покупали их столько же, сколько и в 1928-м.

К тому же Харрисон Уолкотт инвестировал прибыли только в надежные акции. Да, они тоже упали в цене, и теперь он «стоил» в два раза меньше, чем в 1929 году, но Уолкотт твердо знал, что разорение этим предприятиям не грозит, а потому не собирался продавать акции, так как был уверен, что рано или поздно цена на них вырастет.

Ему недавно исполнилось пятьдесят, но его волосы уже поседели, хотя остались такими же густыми. Он зачесывал их назад, открывая высокий лоб. Добавьте к этому красные щеки, светло-синие глаза, широкий рот и квадратный подбородок. Словом, мужчиной Харрисон Уолкотт был видным.

— Как проходят уроки бриджа? Кимберли говорила мне, что у тебя получается..

Джек широко улыбнулся:

— Я научился не перебивать карту партнера.

— Кимберли считает, что ты научился не только этому.

— Она у нас оптимистка.

— Я не спрашиваю, как идут дела на WCHS. Надеюсь, ты сам скажешь мне, когда будет что сказать.

— Между прочим, все идет очень даже неплохо. Я учусь новому для себя делу, но, как ни странно, принципы управления бизнесом, которые преподавали мне в Гарварде, вполне применимы и на радио.

— Добавь к этому ту девчушку, благодаря которой твое «Уитерина-шоу» пользуется таким успехом.

— Да, Бетти — настоящая находка. Прирожденный комик. Коверкать слова — это ее идея.

— Я иной раз умираю со смеху, слыша ее.

— Мы получили с десяток писем и полдюжины звонков с жалобами. Мол, иной раз шутки излишне фривольны.

— Меня заинтересовало твое утверждение, что у WCHS больше постоянных слушателей, чем у любой другой радиостанции. Тем более что опрос проводили Лэнгдон и Лебентал. Твои рекламодатели…

— Мы чуть передернули, — усмехнулся Джек. — Мы действительно наняли Лэнгдона и Лебентала для проведения опроса, но не просили их проанализировать результаты. Это мы сделали сами.

— Но ты приглашал рекламодателей, показывал им опросные карточки.

— По результатам выходило, что мы третьи. Поэтому мы взяли половину карточек с упоминанием других радиостанций и сожгли их в печи. И сразу стали фаворитами… Мы всегда готовы показать эти карточки тем, кто хочет на них взглянуть.

— Лэнгдон и Лебентал…

— Сделали то, за что им заплатили. Как мы и договаривались, оба принесли карточки в конце дня. Пока ни один из них не удосужился спросить, кто подсчитывал результаты.

Уолкотт нахмурился.

— Все-таки будь осмотрительнее, мой мальчик. Так можно и оступиться.

Джек улыбнулся:

— Есть старая поговорка: робостью сердце красавицы не завоюешь. В бизнесе робость тоже не принесет прибыли. Как и абсолютная честность. Кое-чему я у своего отца все же научился.

— Позаботься о том, чтобы этот секрет секретом и остался.

— Он известен только троим. И третий — вы.

Харрисон Уолкотт улыбнулся и подал бармену знак наполнить их стаканы.

— У меня такое ощущение, что ты станешь удачливым бизнесменом, Джек.

— К тому и стремлюсь.

Уолкотт посмотрел направо, потом налево, чтобы убедиться, что рядом никого нет.

— Джек… хочу поговорить с тобой об очень личном.

Джек кивнул.

— Э… Кимберли — прекрасная девушка, я в этом уверен. Но она, как ты только что сказал, миниатюрная. А миниатюрные девушки иногда… Ну ты знаешь, о чем я. Вы едва успели пожениться, как она забеременела. И это прекрасно. Но я надеюсь, ты понимаешь, что какое-то время не должен требовать от нее выполнения супружеских обязанностей. Это может причинить вред и ей, и ребенку.

— Я понимаю.

Уолкотт сунул руку в карман и достал визитную карточку.

— Вот телефон одной женщины, на молчание которой ты можешь рассчитывать, если тебе понадобятся ее услуги. Клиентура у нее очень ограниченная, лишь несколько бизнесменов. Она ожидает щедрого вознаграждения.

Джек сунул визитку в карман, даже не взглянув на нее.

— Спасибо за заботу, но скорее всего звонить я не буду.

2

Домой Джек и Кимберли вернулись в половине одиннадцатого, съев ростбиф в «тихом» баре[13] на северном берегу Чарлза, хозяин которого угощал своих гостей настоящим бургундским. Кимберли выпила полтора бокала, хотя практически отказалась от спиртного, как только узнала, что забеременела. Прежде чем лечь к ней в постель, Джек настроил радио на волну WCHS. Джазбенд играл на Копли[14]. Музыка по телефонным проводам передавалась в студию и транслировалась в эфир.

Джек отшвырнул пижаму и лег голым. Кимберли еще не сняла шелковые трусики, пояс и чулки. Они принялись ласкать друг друга и возбудились до такой степени, что Кимберли раскраснелась, а во рту у нее пересохло.

— М-м-м… ты этого хочешь, не так ли? — С улыбкой она взирала на стоящий торчком член мужа.

К словам тестя, сказанным в баре, Джек отнесся со всей серьезностью. Хотя он не сказал об этом Харрисону, но уже несколько недель Джек не ложился на Кимберли и не загонял в нее своего «молодца» по самые уши. Доктор сказал, что делать этого не стоит. Сложение у нее хрупкое, и хотя вероятность того, что они повредят зародыш, ничтожно мала, будет лучше, если они снизят сексуальную активность. Джек и Кимберли испробовали другие способы, к примеру, потрахались, как собачки, но полного удовлетворения не получили.

Джек кивнул. Конечно, он хотел.

— Крошка, ты согласна вновь совершить этот ужасный грех, пойти против природы? Я полагаю, для тебя это пустячок, но мне очень приятно.

— Второй раз за день? — Ее улыбка стала шире.

— В первый раз все произошло очень уж быстро.

— И я словно наелась чеснока. Если уж мне придется тебя сосать, перестань есть чеснок.

— Клянусь, больше не прикоснусь к нему. С другой стороны, новые вкусовые ощущения…

Она решительно мотнула головой:

— Шоколад. Бренди. Ростбиф и бургундское. Но не чеснок!

— Считай, что мы договорились.

— Отлично.

Кимберли наклонила голову и начала вылизывать его мошонку.

— Если бы два года тому назад кто-нибудь сказал мне, что я буду лизать мужчине яйца, я бы назвала его сумасшедшим.

— Если бы кто-нибудь сказал мне, что самая красивая дебютантка Бостона 1929 года будет в 1931 году лизать мои яйца, я бы назвал его сумасшедшим мечтателем.

— Мама и папа не готовили меня в членососки.

— Я хочу получить от тебя прямой ответ на прямой вопрос, дорогая. Тебе это нравится? Хоть немного, а?

Кимберли подняла голову и улыбнулась:

— Ну… сейчас более или менее. А в первый раз меня чуть не вырвало.

— Я помню.

Джек помнил, очень хорошо помнил. Предложил он ей это застенчиво, скрепя сердце. Боялся, что оскорбит ее. А еще больше страшился другого: вдруг Кимберли подумает, что такое предложение могло поступить только от сладострастного калифорнийского еврея, а отнюдь не от джентльмена, каким ему надлежало стать.

Поначалу Кимберли осторожно поцеловала «молодца» где-то посередине, потом добралась до серовато-розовой головки. Посмотрела на Джека и смущенно улыбнулась. Он прошептал: «Полижи». Она полизала.

В тот первый раз, когда он кончил, Кимберли плотно сжала губы, в полной уверенности, что у спермы тошнотворный вкус. Она потекла с губ на подбородок, закапала на грудь. Уже без совета Джека Кимберли обмакнула в сперму пальчик и сунула его в рот. Потом облизала губы и рассмеялась.

Ее не вырвало. Ни тогда, ни потом. Однажды она чуть не задохнулась, когда слишком низко наклонила голову и член Джека заткнул ей дыхательное горло. После этого она знала, где надо остановиться.

Самая очаровательная дебютантка 1929 года. Родители Кимберли не приводили ее на ежегодную Debutante Cotillion[15], но, пригласив сотню гостей, устроили прием в ее честь в том самом зале, где собирались остальные дебютантки, на Копли.

Это событие взбудоражило весь Бостон. Тем более что кавалером Кимберли в тот вечер был не бостонец, а никому не известный молодой человек из Калифорнии, некто Джек Лир. Обсуждали это событие бурно, и далеко не все согласились с выбором Кимберли. Но скандала не случилось, поскольку Лир заканчивал Гарвард и собирался учиться дальше, на магистра. Гарвардцев в Бостоне уважали.

А вот узнай широкая общественность, что к тому времени он уже лишил Кимберли девственности, его бы, пожалуй, осудили.

— О чем ты думаешь, муж мой?

— О тебе. Вспомнил, как…

— Тебе бы лучше сосредоточиться на том, что я делаю, а не то мы будем заниматься этим всю ночь.