"Босс" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)

Глава 27

1955 год

Джони нисколько не испугало огромное пространство фотостудии. Ей уже приходилось здесь фотографироваться, и она доверяла хозяину студии, Клинтону Батчелдеру. К тому же компанию ей составлял Муриэль Хаббел, ее агент. Они досконально обсудили этот проект и решили, что попробовать стоит. Журнал, о котором шла речь, принципиально отказывался брать фотографии моделей, но Джони только начинала выходить на подиум, и, спасибо ее молодости, издатель мог сделать для нее исключение.

Начало проекту положил Батчелдер. «Плейбой», объяснил он Джони и Муриэлю, журнал новый, но тираж его быстро растет, равно как и его популярность. А уж фото «Девушки месяца» на весь разворот может поднять модель на недосягаемую высоту с соответствующим ростом гонораров модели и отчислений ее агенту. Кроме того, журнал щедро платил как фотографу, так и девушке, которую тот фотографировал.

Робин Родман, президент модельного агентства «Родман-Хаббел», выложил на стол несколько номеров «Плейбоя». Просмотрев центральные развороты, он, Муриэль и Джони согласились, что девушки сфотографированы мастерски и с большим так-том. Окончательное решение оставалось за Джони, и она согласилось сфотографироваться с тем условием, чтобы потом фотографии передали в редакцию «Плейбоя».

Размеры фотостудии действительно поражали. Потолок отделяло от пола такое большое расстояние, что Батчелдер утверждал, будто запускает в студии радиоуправляемую модель вертолета, хотя свидетелей тому не было. Зато фотограф получал великолепную возможность свободно маневрировать камерами, светом, декорациями.

В студии не было не только комнаты для переодевания, но даже ширмы, за которой могли бы раздеться модели, а раздеваться приходилось много, потому что Батчелдер снимал девушек для рекламных объявлении нижнего белья. Снимал он и обнаженную натуру, по гораздо реже. А если и снимал, то исключительно для конкурсов и выставок, на которых некоторые из его фотографий получали премии и призы. Он имел неплохие связи с Манхаттанской балетной школой и снимал обнаженными только молодых балерин. Джони искренне восхищалась этими фотографиями. Если бы не они, она скорее всего не дала бы согласия на съемку.

Клинтону Батчелдеру шел пятый десяток. Он не отличался красотой, но едва ли кто-нибудь назвал бы его уродом. Джони знала, что во время съемки он очень требователен, подчас даже резок.

Батчелдер встретил их в белой рубашке, желтом галстуке и светло-коричневых брюках, попыхивая трубкой, которую он отложил в сторону, как только Джони вышла на съемочную площадку.

— Ну что, Джони, готова?

Джони слабо улыбнулась.

— Похоже на то, — прошептала она.

— Как насчет капли шотландского, чтобы успокоить нервы?

Джони взглянула на Муриэля. Тот кивнул и повернулся к Батчелдеру:

— Налей и мне.

— Мы все выпьем шотландского — Батчелдер держал бутылки со спиртным в фотолаборатории, на той же полке, где стояли химикалии. Лед и содовую он достал из холодильника. Потом все трое сели на деревянные стулья за стойками с «юпитерами» и стаканами отсалютовали друг другу.

— Пожалуй, мне лучше, — сказала Джони, выпив полстакана.

Батчелдер кивнул:

— Допьешь после съемки.

Джони глубоко вздохнула и завела руки за спину, чтобы расстегнуть молнию белого вязаного платья. Встала, стянула его через голову, положила на стул. За платьем последовали бюстгальтер, нижняя юбка, чулки, пояс. Джони осталась лишь в прозрачных белых трусиках-бикини с плотной вставкой на лобке, скрывающей волосы.

— Клинт… Раз уж «Плейбой» не показывает нижнюю часть тела, может, я останусь в трусиках?

Губы фотографа изогнулись в легкой улыбке.

— Я бы предпочел, чтобы ты сняла и их. Это правда, мы не предлагаем им фотографии, на которых видны лобковые волосы, но, возможно, покажем им твою попку.

Джони кивнула и скинула трусики.

— С Лори ты знакома. — Батчелдер вскинул глаза на подошедшую к ним женщину.

Лори быстренько замазала на теле Джони более светлые полоски от купального костюма. Ей уже приходилось работать с телом Джони, когда ту фотографировали для рекламы трусиков без бюстгальтера, с прикрывающими грудь руками.

Лори также расчесала Джони волосы. Теперь, гладкие и блестящие, они свободно падали на плечи.

Пока Лори наводила на ее тело последний лоск, Джони допила виски. Батчелдер взял ее стакан и наполнил вновь.

— Сначала поработаем на нейтральном фоне, — распорядился Батчелдер и подвел Джони к серому экрану. — А теперь покажи, какие позы тебе кажутся наиболее эффектными.

Джони протянула стакан Муриэлю. Два осветителя Батчелдера включили мощные лампы.

И внезапно Джони как громом поразило. Она же стоит перед фотографом и его помощником, своим агентом, гримершей и двумя осветителями. Они одеты, а она — в чем мать родила. Во рту у Джони пересохло. Она едва не бросилась к стулу, на котором лежала ее одежда.

Джони посмотрела вниз. Черный «ежик» она всегда аккуратно подстригала, так что он не висел мочалкой. Но теперь яркий свет пробивал его насквозь, выставляя напоказ половые губы.

Помощник Батчелдера защелкал «роллифлексом».

— Как ты хочешь позировать, Джони? — спросил Батчелдер.

Она немного пришла в себя и подняла руки, сцепив их над головой.

— Мне нравится, но для журнала очень уж смело. Повернись влево. Еще чуть-чуть. Теперь опусти руки. Теперь посмотри на плечо. Стоп!

Он подошел к большой фотокамере, нырнул под черную материю, посмотрел на Джони через видоискатель и начал отдавать команды осветителям. Три четверти часа они фотографировали.

В кадр попадали левая грудь Джони и силуэт ее тела. Она все время смотрела поверх левого плеча, но выражение ее лица менялось в соответствии с указаниями Батчелдера.

Потом они вновь выпили виски. Лори салфетками промокнула пот на теле Джони, где-то что-то подмазала тональным кремом.

На фотографиях, которые они отправили в «Плейбой», Джони сидела на металлическом стуле, какие до войны часто стояли в маленьких кафешках. Серый задник с помощью светофильтров превратили в муаровый, на котором особенно четко выделялось ярко освещенное тело Джони. Она сидела обнаженной, но чуть приподнятая правая нога закрывала лобок. Пальцы рук Джони сцепила за шеей, подбородок вскинула. Смотрела чуть вверх и вправо. Губы разошлись, открывая зубы. Выглядела она юной и свежей, гордой и игривой, может, даже где-то и дерзкой. Но при этом что-то неуловимое в выражении лица Джони говорило о том. что она в немалой степени смущена.

Боб Лир вновь прилетел в Сан-Франциско, чтобы встретиться с Диком Пейнтером в том же самом «люксе» отеля «Марк Гопкинс». Все было как прежде. Две девушки сидели у бара на таком расстоянии, чтобы им не было слышно, о чем говорят мужчины. Одна из них, рыженькая, в прошлый раз уединялась с Бобом в спальне.

— Давай сразу перейдем к делу, Боб. — Пейнтер на этот раз обошелся без прелюдии. — Мы тут навели кое-какие справки и теперь знаем, что каждая акция «Карлтон-хауз продакшн, Инкорпорейтед» стоит двести одиннадцать долларов и семьдесят пять центов. Мои партнеры уполномочили меня предложить тебе по двести пятьдесят долларов за акцию. Продай их нам, и ты получишь двенадцать с половиной миллионов долларов, с которых не надо платить налог на прирост капитала, поскольку цена акций упала с того момента, как ты их унаследовал. И вполне возможно, упадет еще больше.

— Вы предлагаете Джеку те же условия?

— Сначала мы говорим с тобой. С Джеком сложно обсуждать эту тему. Но убедить его будет проще, если он будет знать, что ты свои акции продал.

— Я должен посоветоваться с женой.

— Разумеется. Почему бы тебе не позвонить ей. Пусть завтра приедет сюда, и мы вместе пообедаем.

— Э… хорошо.

Пейнтер заулыбался:

— Разумеется, завтра девочек мы приглашать не будем.

Джека и Энн пригласили на командно-диспетчерский пункт Пенсаколы. Они слушали переговоры по радио и наблюдали, как Джон заходит на посадку и приземляется па тренировочный макет-авианосец. Они ничего не знали о морской авиации, но макет производил впечатление своими размерами.

— Скоро мы расстанемся с Джоном, — говорил им коммандер[82] Хогэн, летный инструктор, опекавший Джека и Энн во время их визита на базу. — Следующая станция — Сан-Диего. Там он начнет летать на реактивных самолетах.

— Как я понимаю, с авианосца? — спросил Джек.

— Да, со временем… после тысячи взлетов и посадок на военно-морской базе в Сан-Диего.

— Не могу не признать, что мне как-то не по себе, — продолжил Джек. — Когда я впервые привез Джона на аэродром и оплатил его первые летные уроки, я и представить себе не мог, что он будет взлетать и садиться на авианосцы. Это очень опасно.

— Опасно, мистер Лир. Не буду этого отрицать. Но у Джона получается. Посмотрите на эту посадку. Какая точность! Он касается земли на первых десяти ярдах за контрольной полосой. Он уже думает о посадке на авианосец.

— Это его мечта. Самолеты зачаровали его с детства. — Джек улыбнулся. — Они у него на первом плане, оттеснили даже девушек.

— Девушка, однако, у него есть. — Теперь улыбался коммандер Хогэн. — Видите ли, почти все молодые пилоты — красивые, романтичные парни, одержимые авиацией. У здешних девушек есть из кого выбирать. И среди молодых людей конкуренция идет жесточайшая. Так вот, Джон произвел на одну девушку сильное впечатление. Очень сильное.

— Я удивлена, что вы так много знаете о личной жизни ваших подопечных, — подала голос Энн.

— В данном случае мне приходится знать. — ответил коммандер Хогэн. — Девушка, о которой идет речь, моя дочь.

— Как я понимаю, Джон — джентльмен. — В голосе Энн послышались стальные нотки.

— О, абсолютно. Но я вызвался показать вам базу, потому что хотел с вами познакомиться.

— Я этому очень рад, — кивнул Джек. — Может, вы вместе с женой и дочерью пообедаете с нами?

— Дело в том, что мы собирались пригласить вас к себе в гости.

Линда Хогэн встретила Джека и Энн на крыльце большого, выкрашенного белой краской дома. Красавица блондинка с классическими чертами лица. Простенькое хлопчатобумажное платье не скрывало ее отменной фигуры. Ей только что исполнилось двадцать лет, и она училась во Флоридском университете в Таллахасси.

Старшие Хогэмы Джеку и Энн понравились. Они много поколесили но свету. Коммандер окончил академию в Аннаполисе в 1933 году. Его распределили в Сан-Диего, где он и женился. Воевал он на Тихом океане, пилотировал «уайлдкэт», базировавшийся на авианосце «Хорнет».

Обед прошел весело, и Хогэны, судя по всему, достигли поставленной цели — получше узнать своих будущих родственников.

На обратной дороге Джек спросил Джона, какие у него намерения.

— Я хотел, чтобы вы встретились с Линдой, прежде чем попрошу ее выйти за меня замуж.

— Логично.

— И что вы о ней думаете?

— Не могу найти ни одного недостатка, — ответил Джек.

— Хорошо. Тогда я делаю ей предложение.

— Вот что мы еще хотели тебе сказать, — продолжил Джек. — Похоже, Френк Невилл произвел на Джони не меньшее впечатление, чем ты на Линду. Не знаю, что они еще делают, но душ принимают вместе. За это я могу поручиться.

— Это хорошо, — кивнул Джон. — Френк — отличный парень. Служит на противолодочном корабле в Северной Атлантике. Потом собирается поступать в юридическую школу. Хочет остаться на флоте и стать адвокатом.

— Ты думаешь, он для нее достойная пара?

Джон широко улыбнулся:

— Даже моя безумная мать одобрила бы этот брак.

В 1954 году Пабло Пикассо начал рисовать свои вариации знаменитой картины Мане «Lе dejeuner sur l'herbe», «Завтрак на траве», изображающей двух молодых мужчин и двух молодых женщин, вроде бы отправившихся на пикник. Картина вызвала скандал в XIX веке, поскольку одну женщину художник изобразил обнаженной. Пикассо рисовал вариации не один год, черно-белые и цветные, реалистические и абстрактные.

Европейский дилер сообщил Энн, что один такой рисунок каким-то образом покинул студию Пикассо и выставлен на продажу в Париже. Не заинтересует ли он Энн? Рисунок эротический и выполнен в цвете. Энн ответила телеграммой, что заинтересована в покупке. Претендентов оказалось несколько, но Энн предложила самую высокую цену. Рисунок стоил так дорого, что дилер лично привез его в Нью-Йорк.

Почти все вариации картины Мане Пикассо рисовал в альбомах со стандартными листами 23 на 32 сантиметра . Этот рисунок, однако, был в два раза больше. Его уже запечатали в герметичный стеклянный чехол, чтобы предотвратить окисление бумаги. Энн вставила рисунок в раму и преподнесла Джеку на день рождения.

Конечно, такой рисунок они не могли повесить в гостиной. На желто-зеленом фоне (пожалуй, больше от Мане ничего не осталось) Пикассо изобразил две совокупляющиеся пары. Бородатых, лысых мужчин с гипертрофированными фаллосами и толстых женщин, испуганных, но особо не сопротивляющихся.

Пикассо отправился в спальню, в компанию к Тозину. Страховой агент густо покраснел, когда увидел сей шедевр, но его компания провела оценку и согласилась застраховать рисунок на двести тысяч долларов.

Энн исполнилась сорок два года. Джек этого не замечал, но она прибавила несколько фунтов. Она записалась в балетный класс и начала заниматься три раза в неделю. Еще Энн попросила Джека построить стеклянный павильон над бассейном, чтобы она могла плавать круглый год. Нанятая Джеком фирма построила павильон, и Энн каждый день проплывала милю.

Она стала носить трикотажные брюки со штрипками, которые оптически удлиняли ее и без того длинные ноги. К ним она надевала свободные, широкие свитера. Стиль этот очень ей шел, и Джек находил, что его жена с каждым годом все хорошеет.

И в спальне она старалась предстать перед ним в лучшем виде: то надевала прозрачное неглиже на голое тело, то на эротическое белье.

Джек любил ее без памяти и не сомневался, что Энн тоже любит его.

«Плейбой» купил фотографии Батчелдера, и Джони стала «Девушкой месяца». В статье упоминалось, что Джони — дочь Джека Лира и живет в роскошном манхаттанском особняке. На развороте журнал поместил ту самую фотографию Джони на стуле из кафешки. Несколько черно-белых фотографий, сделанных помощником Батчелдера «роллифлексом», напечатали на предыдущих страницах. Воспроизвел журнал и два рекламных объявления, на которых Джони демонстрировала бюстгальтеры.

«Когда нью-йоркская модель Джони Лир согласилась позировать для нас, мы были счастливы. Как ясно видно на фотографиях рекламных объявлений, Джони, которой сейчас двадцать один год, выгодно отличается от похожих на мальчишек моделей, чьими снимками пестрят журналы мод. С ее фигурой 36-24-36 и улыбающимся юным лицом, Джони — идеальная „Девушка месяца“.

На фотографии, выбранной для разворота, читатели видели именно то, чего и добивался Клинтон Батчелдер: в наряде Евы Джони чувствует себя вполне комфортно, но в выражении ее лица все-таки есть намек на то, что она чуть-чуть стесняется.

Часть разворота — лицо и плечо Джони вынесли на обложку с надписью:

«СУПЕРМОДЕЛЬ ДЖОНИ ЛИР — БЕЗ ВСЕГО!»

Джек заехал в манхаттанский особняк.

— Я недоволен только тем, — сказал он, как только сел на диван и Джони налила ему виски, — что ты мне ничего не сказала. Представь себе, я сижу за ленчем в мужском баре в «Уолдорфе», тут подходит Грег Гамильтон со свежим номером журнала и спрашивает, видел ли я его. Наверное, во всем баре не видел этот номер только я. Получилось неловко. А смотришься ты просто здорово.

— Спасибо, папа. И я согласна, следовало предупредить тебя.

— Я купил пять экземпляров. Они у меня в брифкейсе. Тебя просят расписаться на твоей фотографии?

Джони улыбнулась и кивнула:

— Бывает.

Джек потянулся к брифксйсу.

— Нет, не доставай их. Я не хочу, чтобы ты смотрел… когда мы вместе.

— Хорошо. Ты теперь самый известный человек в нашей семье. — Он помолчал, нахмурился. — Я, правда, не уверен, что это удачное решение в смысле карьеры.

Джони подошла к бару и налила себе немного виски.

— Насчет карьеры могу сказать следующее. После выхода журнала мой гонорар возрос втрое. Агентство в три раза увеличило мою часовую ставку, но рекламодатели готовы платить. Теперь мне предлагают рекламировать не только одежду, но и сигареты, спиртное, автомобили… И меня пригласили в Голливуд на кинопробу.

— Какая студия? — мрачно спросил Джек.

— Эм-гэ-эм[83].

— Это хорошо, но прошу тебя, прежде чем ехать в Голливуд, посоветуйся со мной. В этом бизнесе много скользких личностей.

— Позвонил дядя Боб и предложил сделать кипопробу для «Карлтон-хауз».

Джек покачал головой.

— Пойдут разговоры, будто тебя пригласили только потому, что ты моя дочь. Я поговорю с Бобом.

Джони тепло улыбнулась:

— Спасибо, папа.

Джек задумчиво оглядел дочь. Двадцать один год. Пьет шотландское. Снялась обнаженной для разворота в «Плейбое». Маленькая Джони. Ее мать, должно быть, бьется в истерике.

Кимберли, конечно же, билась в истерике, по настоящий сюрприз преподнес Джони другой человек. Френк Невилл позвонил ей из Бостона. Его корабль только что вошел в порт.

— Джони, как ты могла? Что побудило тебя выставлять себя напоказ половине мужского населения Америки? Ты хоть можешь представить себе, в какое положение меня поставила? Этот журнал попал на корабль в Рейкьявике через матроса, который привез из Штатов несколько номеров. Один из офицеров узнал имя и лицо девушки, фотография которой стояла на моем столе. Вся чертова команда, от юнги до шкипера, таращилась на твое обнаженное тело. Я тебя не понимаю.

— Ты знаешь, что я модель, Френк. Понимаешь ты это или нет, но центральный разворот в «Плейбое» — ступень на пути к вершине. Теперь спрос на мои услуги гораздо больше, и меня пригласили в Голливуд па кипопробу.

— Сниматься нагишом?

— Отнюдь! Мне позвонили из Эм-гэ-эм. Что с тобой? Ты пьян?

— Да. Куда бы я ни пришел, везде мне суют под нос этот гребаный журнал. Меня даже попросили расписаться на нем. «Энсин Френк Невилл, бойфренд Джони Лир».

— Ладно, ладно. Когда отходит твои поезд? Когда тебя ждать?

— Не знаю, стоит ли мне приезжать, Джони. Я не могу допустить, чтобы мое имя ассоциировалось с… «Девушкой месяца».

— Неужели? Ну что же, тогда проваливай, жалкий ханжа!